В орешнике

Прошло больше года с тех пор, как мы познакомились с Максимом. В течение учебы мы почти не виделись, потому что жили далеко друг от друга. Но летом наши встречи возобновились там же, на натуристском пляже Серебряного Бора. И каждая такая встреча была событием. Он всегда был веселым, шумным, устраивал какие-нибудь игры и проказы. А я с удовольствием в них участвовала.

За это время он несколько раз приходил ко мне домой, а я приходила к нему. Особенно мне запомнилось четвертое июля, день моего рождения. Я уже привыкла, что приглашать на день рождения мне почти некого, потому что все на лето разъезжались. Но Максим оказался в Москве и пришел.

Ничего примечательного в этот день не произошло. Разве что, Максим вел себя тише, чем обычно. Он почти всё время молчал и смотрел на меня своими глубокими, карими глазами. Словно бы хотел что-то спросить, но не решался. Мне даже становилось неловко и казалось, что окружающие видят этот взгляд и понимают то, чего не понимаю я. Немногочисленные гости шутили, смеялись, танцевали. Приглашали и Максима, но он только отнекивался. На прощанье он пригласил меня на свой день рождения, который должен был состояться в августе. Я обещала, что приду.

И снова потянулось лето. Я успела съездить с мамой в хорватскую Монсену и тосковала на даче, когда в конце июля, в пятницу, зазвенел мой мобильник, и я услышала такой знакомый мягкий баритон. Максим рассказал, что только что вернулся с родителями из похода на байдарках по извилистой карельской реке, и спросил, не собираюсь ли я в Серебряный Бор. Серебряный Бор! Эти слова прозвучали для меня райской музыкой. Я опрометью бросилась к маме и упросила её поехать на следующий день на пляж. С мамой иногда бывает непросто. Но что мне в ней нравится, так это её умение мгновенно менять свои ближайшие планы. И вот, на другой день мы были в Серебряном Бору.

На пляже всё было, как обычно. Жаркое солнце, горячий песок, прохладная речная вода. Мама играла со своими друзьями в волейбол, а мы с Максимом – в тарелку. Пообедали бутербродами. Потом старшие улеглись играть в карты, а мы с Максимом купили «кока-колы» и пошли бродить по пляжу.

Вы не представляете, как это приятно – идти босиком по песку. На открытых местах песок жжется, так что медленно идти невозможно. Зато в тени ноги охватывает прохлада, особенно если песок влажный, и шаг хочется замедлить. Иногда кожу покалывают опавшие еловые иголки или скребнёт по пятке торчащий из песка корень.

Солнце то скрывалось за мелкими облачками, то снова обдавало жаром. Мы шли по песку на расстоянии примерно полуметра друг от друга совершенно голые, отпивая иногда по глотку из своих бутылочек, разговаривая о каких-то мелочах и бросая друг на друга быстрые взгляды. Разговаривая, Максим, как обычно, широко размахивал руками. Каждый его взмах будил во мне надежду, что он до меня дотронется, и я опять испытаю это удивительное чувство. Но, к сожалению для меня, у него всегда была замечательная координация движений.

... С начала этого лета я больше десятка раз побывала в Серебряном Бору и две недели провела в Монсене. Поэтому я уже совсем привыкла к наготе окружающих и своей собственной. Мне даже понравилось ходить раздетой. Ровный загар, который покрыл моё тело, совершенно изменил как его, так и моё мнение о нём. Разглядывая себя по утрам в зеркало, я пришла к выводу, что оно очень даже неплохо выглядит.

Моя попка выросла и округлилась, так что сзади меня уже нельзя было принять за мальчишку. Особенно меня радовали маленькие припухлости на груди, которые заметно подросли с прошлого лета. Когда они были белыми, я их почему-то стыдилась. А теперь загар придавал им упругий и спортивный вид. Розовые бутончики на груди потемнели. Я любила натирать их влажными пальцами, а потом дуть на них, выпятив верхнюю губу; и с удовольствием смотрела, как они становятся твердыми и торчат вперед.

Руки и ноги у меня были, конечно, тонкие, особенно если сравнивать меня с плотной и упитанной Дашей. Но если раньше я воспринимала это как недостаток, то теперь мне казалось, что эта худоба придает мне некоторую грациозность.

В общем, я уже не чувствовала себя некрасивой и беззащитной. Я даже удивлялась, как это я могла всего этого стыдиться всего лишь год назад. Теперь, если я замечала, что кто-то внимательно разглядывает меня на пляже, у меня уже не возникало желания закрыться или убежать. Наоборот, мне хотелось встать и пройтись под этими взглядами, как это делают манекенщицы на подиуме, вызывая восхищение, а может быть и некоторую зависть.

... И вот, гуляя с Максимом по пляжу, мы зашли довольно далеко и оказались возле зарослей орешника. Вдруг Максим становился. Он посмотрел на меня своими широко открытыми, чудесными глазами, мягко взял меня за руку сильными пальцами и, ни слова не говоря, легко, но настойчиво потянул меня в сторону зарослей. Я искоса взглянула на него – и пошла...

На узкой тропинке под сводами орешника было прохладно, ноги ворошили прошлогоднюю листву. Если вы там бывали, то знаете, что в этот кустарник натуристы ходят писать. Я подумала, что Максим сейчас отпустит мою руку, отвернется и я увижу краем глаза серебряные солнечные блестки, играющие на его тоненькой струйке. За последние два месяца я не раз видела писающих мужчин и мальчиков. Но Максим никогда не писал при мне. И сейчас мне было интересно увидеть, как он это будет делать. Не то, чтобы я собиралась подсматривать. Просто, если бы представилась такая возможность, то я бы не отказалась.

Однако я ошиблась. Максим не остановился и повлёк меня дальше, туда, где заросли были гуще и куда люди почти никогда не заходили. Заросли орешника образовали там узенький и извилистый коридор, а высоко вверху раскинулись широкие еловые лапы, закрывавшие солнце. Было зябко и чисто, пахло мокрой хвоей. С ветки на ветку с писклявым чириканьем перепрыгивали какие- то небольшие птицы.

Там, в самой чаще, Максим остановился. Легким движением он взял меня за левое плечо и повернул к себе лицом. Потом положил свои крепкие руки на мои худенькие плечи и внимательно, серьезно посмотрел мне в глаза, словно спрашивая какого-то разрешения. Не знаю, что он там увидел. Потому что этот взгляд глаза в глаза произвёл на меня гипнотическое действие. Я замерла. Мой взгляд помутился и не мог ни на чём сосредоточиться; всё, что я видела, стало нечетким и размытым.

Продолжая держать меня за плечи, Максим начал медленно сгибать руки в локтях, потихоньку приближая меня к себе. У меня опять, как год назад, на груди и на животе возникло ощущение холода по коже. Я вдруг осознала, но не головой, а именно кожей, что его тело вот уже сейчас, через секунду, коснется моего тела. Мое дыхание участилось, а живот втянулся внутрь. Я не представляла, что сейчас будет. Но была уверена, что это будет что-то очень хорошее. И, самое главное, - я очень этого хотела.

Вы видели в школьном кабинете физики, как проскакивает электрическая искра? Ну, конечно, видели. Так вот, именно такая искра проскочила между нами в тот момент, когда мы соприкоснулись. Это была точка чуть ниже пупка. При этом я, сама не знаю почему, привстала на цыпочки. Мои губы сами потянулись к губам Максима, и я слегка дотронулась до них. Он чуть наклонил голову и ответил мне таким же еле заметным движением губ. Это нельзя было назвать настоящим поцелуем. Это было просто нежное прикосновение, осязание, ощупывание друг друга губами. Моей нижней губой я чувствовала четкий рельеф его рта, а мою верхнюю губу щекотали мягкие, появившиеся этой весной волоски.

... Мы прикасались друг к другу с замиранием сердца, почти затаив дыхание. Мои глаза сами собой закрылись. Я не понимала, что делаю. Все мои действия были инстинктивными, неосознанными, зарождались где-то на уровне подсознания.

Холод по коже груди и живота постепенно сменился теплом. Я чувствовала, что площадь нашего соприкосновения всё увеличивается. Сначала она увеличивалась вверх: дотронулись друг до друга наши пупки, потом район диафрагмы, и тут мы, не сговариваясь, сделали глубокий вдох. Потом коснулись друг друга наши соски, сначала справа, потом слева. Я ощутила тёплые и мягкие руки Максима на моих лопатках и вдохнула пряный аромат его тёмных, курчавых волос. Мои губы и нос уткнулись в его правое плечо. Я провела по плечу языком и ощутила гладкую бархатистость кожи и её солоноватый привкус ...

И вдруг я почувствовала то, чего никогда не чувствовала раньше. Что-то горячее и сильное коснулось моего лобка. Мне стало одновременно и страшно, и радостно. По всему телу разошлась теплая волна, и мне показалось, что я на мгновенье потеряла сознание. Сейчас, вспоминая тот момент, я не могу даже толком передать мои ощущения. Это именно тот случай, когда не хватает слов. Если сказать просто, то моему лобку стало горячо. Не больно, не приятно, но ГОРЯЧО! При это у меня почему-то подкосились ноги.

Максиму пришлось обхватить меня руками за талию, чтобы удержать. Он даже немного испугался. Я тоже инстинктивно, чтобы не упасть, обхватила Максима руками. Мои ладони попали на внешнюю сторону его ягодиц. Ягодицы были прохладными. Этот поразительный контраст между горячим прикосновением к моему лобку и прохладной поверхностью под моими ладонями был таким томительно сладостным, что я тихо застонала и откинула голову так, что мои распущенные волосы разметались по плечам и спине.

Максим сжимал меня в своих объятиях и с тревогой смотрел мне в глаза. Сквозь полуприкрытые веки я видела его лицо. Казалось, он не может понять, что со мной происходит. Он почти уже собрался тащить меня из зарослей наружу, но в это самое мгновенье я полностью пришла в себя и принялась соображать, как лучше поступить. Если я и дальше буду делать вид, что я ослабела, то Максим будет и дальше держать меня. Это будет очень хорошо. Но плохо, что он будет за меня беспокоиться. Мне очень не хотелось его пугать. Тогда, чтобы выиграть время, я стала прижиматься к нему всё теснее и теснее, как можно плотнее обхватывая его руками. Пальцами левой руки я нащупала его нижние позвонки, а указательный палец правой руки в это самое время заполз в тёплую и чуть влажную ложбинку между его ягодицами.

Максим, казалось, ничего не замечал, потому что продолжал стоять, не трогаясь с места. Тогда я, чтобы лучше изучить ситуацию, шире приоткрыла веки и искоса взглянула вверх, в его глаза. Он заметил мой взгляд и настороженное выражение на его лице сменилось лукавой улыбкой.

«Ах ты, притворщица! » - с видимым облегчением сказал он. Но всё же продолжал стоять и держать меня обеими руками. Я молчала и тоже не двигалась. Не знаю, сколько бы мы так простояли, но вдруг я почувстовала своим лобком, как кто-то третий стучится в мою тёплую дверцу, не открывавшуюся до сих пор ещё ни для кого. Каким-то обостренным осязанием паховых рецепторов я старалась почувствовать этого третьего и понять его намерения. Если раньше он был просто горячим, то теперь он быстро становился твердым и начал толкаться, проминая мягкую, податливую поверхность лобка и чуть-чуть раздвигая мои пухлые и нежные нижние губы.

Не зная, как ответить на этот призывный стук, я слегка раздвинула ноги. Максим сразу отреагировал, раздвинув свои ноги еще шире. И то горячее и твердое, что прежде терлось о мой лобок и нижние губы, оказалось теперь между ногами и уперлось снизу в мою промежность. Сама не знаю почему, я тут же сдвинула ноги, и ОН оказался зажатым между внутренними поверхностями моих бедер в самой верхней их части.

Максим смотрел на меня с недоумением, широко открыв свои чудесные, карие глаза. Они, как будто, говорили: «Что это такое ты придумала? » «Я ничего не придумала, это само так получилось» - отвечал мой взгляд. Но Максим ничего не спросил. Может быть, он понял мой ответ. А может быть и нет... Во всяком случае, у меня не было надобности что-нибудь объяснять.

Прошло несколько секунд, в течение которых мы продолжали обнимать друг друга изо всех сил. Но не чувствовали этого. Потому что все осязательные способности у нас обоих были сейчас сосредоточены в одном месте – там, в паху, где о мою промежность тёрлось нечто твердое и горячее, к тому же, судя по моему впечатлению, заметно увеличившееся в размере. Трущие движения, сначала редкие и медленные, постепенно ускорялись, становясь ритмичными и глубокими. Вначале от этих движений у меня было ощущение некоторой шероховатости, пусть не болезненной, но, все же, не очень приятной. Но потом я почувствовала, как неизвестно откуда появилась влага. Как будто невидимый волшебник добавил смазки в разгоняющийся механизм. Эта смазка покрыла трущиеся поверхности, сделала их скользкими и податливыми, а движения – лёгкими и плавными.

Чем активнее становились движения, тем решительнее и увереннее Максим вминался в меня своим животом. Его бедра уже давно были плотно прижаты к моим. А наши лёгкие одновременно, все чаще и чаще, наполнялись воздухом. Наконец, наши носы уже не могли справляться со своей работой и мы стали вдыхать и выдыхать открытыми ртами, дыша прямо друг в друга. Я чувствовала, как воздух из его рта, такой теплый и влекуще незнакомый, пробегает по моим щекам и носу, щекочет глаза, мочки ушей и шею.

Щёки Максима раскраснелись, глаза смотрели из-под полуприкрытых век, и мне казалось, что он смотрит сквозь меня, ничего не видя. На секунду у меня даже мелькнула мысль расцеловать его в щеки и губы, пока он не видит. Но тут же эта мысль пропала. Потому что в этот самый момент для меня весь мир как будто куда-то провалился. Исчезли наши тела, исчезли лес и орешник, исчезли птицы, исчезли доносившиеся издали голоса людей. Для меня в этот момент больше ничего не существовало, кроме этого безостановочного движения взад и вперёд, взад и вперёд, взад и вперёд ...

Горячая волна, возникшая где-то в промежности, пробежала по всему моему телу, покрыла спину мурашками, исколола иголочками пальцы рук и ног и отразилась звоном в ушах. Мои тщательно постриженные ногти как будто внезапно выросли и процарапали спину и ягодицы Максима сверху вниз, оставляя там неглубокие, но заметные борозды.

В этот же момент голова Максима запрокинулась назад, открыв для меня нежную кожу под его подбородком. Глаза его полностью закрылись и даже зажмурились. А рот, наоборот, широко открылся, показав высокое нёбо, гладкий, розовый язык и ровный ряд белых зубов. Через внезапно пересохшие губы, из самой глубины его тела я услышала негромкий, протяжный стон. И сразу же в моем паху что-то с силой начало биться, как воробей, пытающийся вырваться на волю. А ритмичные до тех пор движения его живота сменились резкими, прерывистыми подергиваниями. А потом по моим бедрам, по внутренней их стороне и сзади, потекло что-то горячее.

Я подумала: «Неужели мы описались?! »

Наверно, это покажется вам смешным, но именно так я и подумала: не «я», и не «он», а «мы описались». Но я сразу опомнилась. Все-таки мне было уже не три года, и я догадалась, что мой сладкий, тёпленький, любимый Максим благодаря мне стал сегодня мужчиной ...

Через несколько минут мы с Максимом уже снова барахтались в холодной воде и над нами поднимались фонтаны серебряных брызг, в которых сияла радуга.

«Где это вы гуляли так долго? » - спросила меня мама. «Мы ходили писать» - смело ответила я, загадочно взглянув на Максима. Он обернулся, поймал мой взгляд, подмигнул, и мы одновременно весело засмеялись.

Теперь я жду – не дождусь 15 августа. Максим пригласил меня на день рождения к себе на дачу. Он сказал, что других приглашенных не будет. Так что, праздновать будем только он и я...