Бордель

***

Малахитовая шкатулка распоясавшегося воображения преследует меня в ночи ящеркой экстравагантных смыслов. «Завяжи потуже галстук-бабочку на своей филигранной мошонке и следуй за мной», – сказала Хозяйка Медоточивой Дыры, вибрируя в венецианском тоннеле Вздохов голосом ополоумевшего соловья разврата. «На нашем креативном острове, как в секс-ковчеге, каждой твари по паре. Тебя ждет Арарат оргазма, о котором ты никогда не мечтал в своих параболических снах-антеннах». Язычки пламени танцевали в ее глазах, отбивая дробь на кончиках моих оголенных минерв. Я претенциозно стонал, созерцая порнографические картинки Страшного Уда, сделанные госпожой Эрозией на стенках ее Величества Матки. Мы шли анфиладами тайных комнат, где всё совокуплялось со всем (тумбочка совокуплялась с табуреткой, подсвечник – с овечкой, доберман – с барменом, сумка Armani – с фирменным, как коньяк, армянином). Под ногами кокеток, обутых в протоплазму хрустальных инфузорий-туфелек, эрегировал ворс позолоченного лобка наследного саудовского шейха. Наблюдая за моей мастурбирующей походкой, летучие мышеловки срывались в возбужденный полет, чтоб изловить попавшие впросак пенисы молодящихся импотентов с козлиной бородкой и улыбкой вышколенных чеширских кошкодавов. Отовсюду разносились краеугольные постанывания юрких наложниц с более чем тысячелетним стажем работы в подводных гаремах Атлантиды. Ярусами наслаждений громоздились амфитеатры бисексуальных суперпозиций. То тут, то там на инкрустированных сценами «Тысяча и одной ночи» шезлонгах из алебастра возлежали чернобровые царственные вульвы и отполированные сердоликом анонимные королевские анусы с торчащими в них имитаторами Колосса Родосского. Шахидки в поясе целомудрия обещали вспышки взрывных удовольствий за гранью добра и зла каждому присягнувшему на верность исламскому тридевятому царству. Адам, содомирующий Мадам Бовари на глазах пресловутой Евы Браун, поверг бы в шок и трепет любого залетного эстета-сексопатолога. Стенобитная секс-машина, лишившая девственности не одну эгоцентричную крепость тела, собирается взять приступом задницу легендарного Гулливера. Сексапильные лилипуты с винтажными видеокамерами Super 8 замерли в ожидании ошеломительных порнокадров. Бесчисленные альковы, похожие на индуистские храмы в миниатюре, открыты для посещения званых и незваных альфа- и бета-самцов со всех концов гамма-света. Населяющие их тантрические богини просто великолепны. Обнимешь одну из них – и тут же рискуешь кануть в телепомехах четырехмерной видео-камасутры. «Какой-то у вас инфернальный бордель получается», – обращаюсь я к Хозяйке этого заведения. Но та ничего не ответила. Она испарилась, исчезла, как медиум в тумане медного купороса, оставив меня наедине с собственным вожделением.   Лишившись проводника, будто Данте – Вергилия, иду себе дальше в полном одиночестве, бреду коридорами тьмы и света и внезапно попадаю в хрустальную капсулу скоропалительного блаженства. Жемчужиной в двустворчатой раковине тону в белковых объятиях шестиполого многомерного существа и вступаю с ним в интимные отношения длительностью в одну миллисекунду, но и этой миллисекунды было достаточно, чтобы оказаться на самом острие клинка вековечной нирваны. Мы успели обменяться лишь серебряными цепочками ДНК в память о нашей искрометной встрече. Прощай, любвеобильное существо. Когда-нибудь я стану тобой. Выброшенный из капсулы скоропалительного блаженства на берег Оргиастического моря, принимаю решение во что бы то ни стало в нем искупаться. Но стоило мне войти в его воды, как, подхваченный гребнем морской волны, вознесся я на вершину колоссальнейшей неги, с которой, как на колесе обозрения, открылся отличный вид на великанских (с точки зрения лилипутов) размеров импозантную задницу легендарного Гулливера. Последний, приноровившись к долбящему действию осадного орудия и расписавшись тем самым в своей полной капитуляции, доводит крепость своего «Я» до окончательного разорения и потрясения всех кишечных основ. С честью его навсегда покончено.   Сексапильные лилипуты-извращенцы с винтажными видеокамерами Super 8 ликуют в трансе однополого энтузиазма. Их радости нет предела.   Я спустился с небес на землю и огляделся окрест. На берегу Оргиастического моря в беспорядке валялись задорные и заводные секс-игрушки на любой вкус и возраст (резиновая грудь-неваляшка, членистоногие говорящие фаллосы, эротические пираньи для стимуляции точки G в аквариуме женского чрева, эластичные морские губки со следами красной помады, надувная русалка с лицом суккуба и много чего еще). Каучуковые горы высились вдалеке, как символы и знаки бесплодия, пронзающие низко проплывающие над ними облака с дерзостью и пылом гяура, насилующего абортированного ягненка. Растущие вверх тормашками финиковые пальмы и эротоманского вида кактусы довершают картину островного борделя, населенного всякого рода сатирами и сладострастниками, постулирующими верховенство Блуда. Находясь здесь, я грежу то Венерами палеолита, прячущими в складках своей плоти фаллопиевы трубы Иерихона, в сосках – острые кинжалы наслаждений, в животах – троекратное «Уа! » метафорического младенца; то ультратонкими супермоделями на подиуме Вселенной, ниц перед которыми падают даже голливудские звезды первой величины. Бубном озабоченного шамана разбуженный на заре, отмахнись от окруживших тебя обручальным полукольцом осатанелых нимфеток, пьяных кафешантанок и наглых прелюбодеек. Им нужна только ярая сперма твоя, животворящий ее альфа-белок. Но все, что они получат от тебя, это насмешливо выдавленный из тюбика спермацетовый крем для лица (между прочим, питательный для сухой и нормальной кожи). Слейся ж в экстазе с распускающимся поутру бутоном садового мака (створки едва приоткрыты, снаружи пушок), прибереги для него свое непорочное семя, чреватое мутантами Семипалатинска. А заодно простимулируй цветок, названный Карлом Линнеем клиторией, раздвоенным языком своей тропической ласки. В этом нет ничего срамного, что бы там ни говорили особо чувствительные особи среднего пола.   Сделаешь так – и инфернальный бордель твоего подсознания моментально превратится в ботанический сад с неоновой вывеской «Райский» над самым входом в его венерические чертоги. Пусть твой колышущийся на ветру непентес, по зову божественной флейты приоткрыв гиперчувствительную головку, распространяет по всей округе пьянящие ароматы юности, свежести и чистоты, на которые если и польстятся демонессы подземного мира, то не более, чем на огромный аморфофаллус, источающий лишь малахитовый запах смерти.

***