Банный бес. Глава 10, Сычовка как она есть. Жизнь коротка. Люди не вечны или Короткие рассказы о любви

Жизнь коротка.

— Жизнь-то короткая! Люди-то не вечны! – Катерина, свекруха Валина, твердит заклинание всякий раз, когда наблюдает за тем, как сыны её славные Лоси, что ни день браво «пилят» Валентину-сноху «в три смычка».

Смотрит на это прекрасное действо Катерина, по-матерински сынами любуется, да сношеньку по белым грудям поглаживает:

– Ебись, доня, пока силы, пока молода!.. Люди не вечны!

— Ах, сука! Ах, как ебут, звери!.. – восторженно хрипит в ответ упоротая жаркой еблей, изнемогающая на трёх хуях Валентина.

Сношенька Валя, конечно, и сама не проста. Она с Лосями за не просто так пятнадцать лет назад повязалась и с тех пор трижды в день – то с первым, то со вторым, то с третьим, то со всеми троими вяжется – она, чаровница и мастерица, и батька, и их троих так захомутала, что они без неё жён своих ни видеть, ни ебать не хотят!

Отсюда и групповушки ежедневные на фазенде старого Лося.

Мастерица Валя... Мужики её ( а она всех Лосей своими кличет), чем дольше Валю ебут, тем крепче прикипают к ней – всем сердцем!

Плохо лишь то, что грубы они и просты очень – деревеншина из них прёт в каждом слове, в каждом поступке. А Вале мечтается обхождение тонкое, деликатное, даже учёное. Ручку бы поцеловал кто!..

Лоси же таковы: батя Лось за порог – они, если в деревне, уж ведут её под белы ручки в баню - втроём сподручнее её именно в бане ебсти - а то жёны, на еблю глядючи, завидуют, куксятся.

А в бане - благодать! Печь натоплена на славу, зато сушь такая, что лавки аж звенят от жары. Полы горячие, чистые, а воды студёной, колодезной, полно: и Вале дырки охолонуть, и им хуи с яйцами.

Один Валю на себя, на хуй сажает – второй, ясно, ей в жопу засандаливает. Третьему она сосёт. В общем, всё как всегда - у Лосей, ребят простых, с фантазией небогато.

Но за то, что просты, у Валюшки троим угодить ловчей получается. Она их выдоит, да ещё и сама спустит.

Хорошо ей с ними!

Прочие снохи, несмотря на некоторую ревность (впрочем, законную), её любят. И если тихонько укоряют иногда, то без сердца, по любви, а не злобе. И когда мужья приводят Валю из бани, а она шатается, уморённая, едва ножи передвигая – сношеньки-подружки уложат обессиленную в её комнатке – сами обсядут её на кровати, чаи гоняют бабской компанией. И ласково Валюшку укоряют:

— У тебя, молодшей, весь дом под каблук попал! Видано ли дело!

Валюшка молчит, румянится: ей и стыдно перед прочими снохами, и радостно, конечно – что она одна тут такая!

— Молофью ковшами хлебашь, наше заедашь! Ступала бы, Валь, ты к свому Мишке! А наше нам оставь ты, за ради Христа!..

— У меня пятеро на руках – старший сын Гришка, четыре дочки: Алёнка, Алинка, Светка, Катька младшенькая... Куда ж я? Вот Лось коттедж даст, я и съеду! – божится Валя гудящими от сосания губами. – А вы подсобите, чтоб побыстрее. Укажите Василь Антонычу...

— Укажешь ему, чёрту чубатому! Трёх ребятёнков мы ему и без тебя выродили, от каждой снохи по одному! А он всё харит и харит нас, неугомонный! Такому поди укажи! – вздыхают старшие снохи.

Зла-то в сердце ни у одной на Валю по-настоящему нет. Всем она люба: брошенная уголовником соломенная вдовушка.

— Подлец твой Федька, эх! Из-за него все страдаем! - расцеловались и разошлись миром. - До завтрева! Валь, попомни просьбу нашу!

Валя, как отрожалась, отдохнула от беременностей – расцвела пуще прежнего, в самый бабский сок выскочила! Светится аж от постоянной ебли, на зависть прочим бабам, мужьями недотраханным. Ничо, теперь Мишкиными елдаками дотрахаются, Валя с ним щедро всем своим делится. Как они с Валей - своими мужьями.

... Мишка трактор получил, поля пашет. И всё с вопросами к Вале подкатывает:

— И когда же мы, Валюша, наконец, с тобой съедемся?

Будто сам не знает, когда.

Видит Валя - и трактор ему поперёк горла уже – наездился. Напахался. Да и то сказать - какой из еврея тракторист?

Шустрый мохнач Мишка зато с братухой городским успел сговориться - чтоб тот его в торговлишку взял. Там почище, чем в грязи-то деревенской. И денег, знамо, в разы!

Но главное сейчас – это им с Мишей съехаться. Своим домком зажить. Ебаться без помех – и Вале, и Мишке – охота, аж зубы ломит! Катерина, честно сказать, надоела.

— Потерпи, Мишка, милый! Полгода всего-то потерпеть осталось...

Простёртое над Валей могучее энергетическое поле Лосей слабеет с каждым днём, тем паче на фоне озорных затей бесстыдника Мишки. И содом, и свальный грех – всё, что она так истово любит - в исполнении Лосей одна лишь бездушная мясорубка, почти лишённая человечьего чувства, мужской смекалки, фантазии.

Скотство одно, чесслово! Лоси, конечно, парни бравые, но - простые! Херы вывалят ей, а слов других не знают, как «раком» да «соси». А ей охота огромной любви, интеллигентного обхождения! Чтоб как у образованных! Валя фильмы по телику смотрит, хочет как рабыня Изаура - страдать и сладко плакать.

Мишка частый гость в их с Катей компании, Катя и сама не дура с сержантом замутить – Вале приходится постоянно караулить Мишку. Ей это не в радость; ей охота, чтоб её, Валюшку, выдумщик и извращенец Мишка купал до посинения в омуте своей чумной любви - и сам в её бездонной любви тонул (токо чтоб до смерти не утанывал)!

Мишка круто ебёт, обеих - и Валю, и Катю - кроет без устали! Всяко кроет: и хером по-очереди, и с елдаком скопом, и с прочими чертенячьими приспособами!

Валя во вкус его мохнатых выдумок прочно вошла - ей, даже если б её Лоси не пользовали скопом, Мишки и одного хватило бы. Нафиг ей та мясорубка не упала! Валя после неё ни присесть не может, ни ноги свести - не слушаются ноги-то; сперма Лосина из всех срамных мест организма цвиркает.

Это не любовь, братцы Лоси. Любовь - красивое дело, любовь - это когда мозги набекрень и всякие картинки в мозгах роятся, и песенки в душе бабской сладенько играют. Да...

А Катя, сука несытая, не даёт насладиться Мишкой и все Валины соки первая высосать норовит, вдобавок и Мишку выдаивает – а тот и рад стараться, боезапас на Катьку тратит, дурик!

И как после этого их с Мишенькой любви развиваться?

Именно в отместку единоличнице Катьке, в пику изменщику Мишке, надумавшему свалить в район к брату-торгашу, Валя и завела себе новую «любовь» - Матрёну, свою двоюродную сестричку.

Согрела Валюшка Матрёну в постельке разок-другой – и закружилась у них славная бабская канитель – да с кружевами любовными.

Матрёну – капризную суку с сильной придурью, зато безбашено страстную в постели - Валя полюбила от всего полного обидой сердца.

Валя отвлеклась с ней от вероломств Кати и Миши. После оглушительных милований с Мотрей ей сил не хватало сердиться - ни на Мишину мохнатую неверность, ни на свекрухины каверзы.

По наущению Мотри Валя и прочих мужиков до себя допускать стала, только чтобы Мишка сердце её тоской не изгрыз. В Сычовке ебарей путных мало, но из района, бывает, нет-нет да и занесёт нелёгкая гостя «с яйцами».

До мазуты Вале дела нет, ей подай лётчика-опылителя, агронома, прораба – они обращения тонкого и культурного, они книжки читают, у них «манеры», етит их в три коромысла!

Мишка, пузочёс волосатый, в своём репертуаре.

Как съехались, года не прошло, он уж выеб всю Валину родню: мамку её, обеих родных сестёр, двоюродную Матрёну...

А самое обидное то, что мохнатый жеребец Мишка покрыл и старших её дочек, близняшек Алёнку и Алинку.

Валя как раз в это время увлеклась Колей, новым своим ёбарем: дрючил её Коля, правда, почти исключительно в задние воротца, но так мастерски дрючил, что Валя, что называется, вовлеклась в это дело, увязла по уши в жопном трахе!

Даже кончать, представьте, наловчилась от такого странного способа ебли – Вале и пизда её будто уж не нужна стала, а Коле так и подавно! В общем, интересно им было с Колей, увлеклись и обо всём позабыли.

И под Колины виртуозности с Валиной прямой кишкой профукала влюблённая Валя момент, когда Миша к её старшеньким начал клинья бить. В общем, ахнуть Валя не успела - Мишка целки сбил обеим дочкам. Буквально в одну ночь управился...

Беда! И Колю не бросишь, и этих за ухо не возьмёшь!

Коля, кстати - новый ветврач колхозный, Мишкин кореш. Коля к Валюшке с Мишкиной лёгкой руки и прислонился – Мишка уже тогда на дочек Валиных нацелился, гадёныш, и Колю ей нарочно подсунул. Сто пудов!

Это Валя, к сожалению, потом поняла, когда всё уже случилось и дочки забрюхатели.

Коля – мужчина видный. Рослый, пузатый, поумнее самого батька Лося, потому что образованный! Валя наконец-то порадовалась за себя: такого видного мужика захомутала!

Коля отвлёк её от житейских горестей: она после его жопных измывательств враскоряку передвигалась - неделю, а то и больше. Некогда стало Вале горевать, не до житейских. С одного боку Матрёна – сосалка и мазохистка; с другого могучий Коля с медвежьим норовом, нездоровой страстью к Валиной жопе и хуем в полтора Мишкиных.

Валя не жалеет о том, что послушала коварного мохнача, согласилась взять Колю к ним «третьяком».

Мишка по-еврейски смышлён, по торгашески разворотлив, да - но с Валей ему в коварстве не тягаться!

Теперь, когда дружбаны Коля с Мишкой натягивают её по самое не балуйся - в два смычка – Валя, пусть и с некоторыми оговорочками, по настоящему счастлива. Впервые в жизни.

Да, дочки беременные. Им рожать, Вале – стариться.

Зато у Вали - два её мужика. Два классных ёбаря. Плюс ебливая беспредельщица Мотря. Валя по итогу в однозначном плюсе.

... Мишка в чёрной шерсти до подбородка, на близорукой Вале из одёжи лишь очки, медведь Коля с кочергой хуя - трое на одной кровати, от тройного перевеса веса визгливой до ужаса.

У Кати-то кровать была покрепче. А может компания была пожиже. Там же ж сплошь бабы, мужиков-то почти и не было! Ну, наедут сыны Лосиные, ну уволоку Валю в баню, ну выебут... Так это нечасто было! Они же все в разъездах постоянных!

А теперь у Вали каждую ночь дым коромыслом, дочкам из-за занавески есть на что подглядеть! Да уж, поверьте слову - есть!..

Валя после дубоватых Лосей на любое мужское действо, слово, фантазию отзывчива чрезвычайно. Коля, даром что в тюрьме сидел, удивительно до чего умён! А до какой степени ласков, а уж языкаст!

Валя, бывало, жопу Мишке лижет, хуй его обеими руками дрочит (она при Коле Мишке в жопу только языком лазит, а по-другому Мишка стесняется). А Коля, позади Вали, ей в жопу то хуй, то язык засовывает - небрезгливый мужик, надо признать.

Да Коля вообще охуительный! Ой как сладостно Вале его интеллигентное обхождение! Хотя и непривычное чутка.

Лоси ей жопу не лизали никогда, брезговали – типа, «ты там, Валюшка, гавном пахнешь! ». Увальни деревенские, тупые быки - что с них взять? Вечная Валина мясорубка в три хуя...

— Берите меня, мальчики, берите! – ожигая гневными взорами глазеющих из-за занавески настырных дочек, стелется, юлит гибкой лозой между обоими своими мужиками Валя. - Ты, Миша, спереди. А Коля пускай в попу меня «делает», как он любит - да, Коль? Готовы? Орать буду, а вы жарьте меня, мальчики – как последнюю суку!

Вот они её, суку последнюю, и жарят постоянно - надвое.

И вот оно какое, оказывается – короткое как осеннее солнышко Валино счастье!

Их семейный «дуализм» (слово учёное она на собрании в клубе услыхала), дико Вале нравится! И особенно нравится ей то, что на каждую Валину новую ебливую проделку Коля отвечает всегда новой «изюминкой».

Например, когда Валя орать бешеной кошкой начинает, Коля тоже в раж входит и, засаживая свою «кочергу», то по титькам начинает лупить, по заду – у Вали искры болючие, слёзы кипучие из глаз:

— Больно-о-о! Ко-о-оля! Больно-о-о же!.. А-а-а-а-ааааааа!

Это у Коли – любовь такая, медвежья, с медвежьей «изюминкой». У медведя и нежности медвежьи.

Сперва Коля Валюшку тихонько хлопает, а после расходится, закипает и лупит во всю силу! Долго приучал, медведь, к «нежностям» бабу слабую! Но Валя знает: не от дремучей злобы, а, наоборот, от чувств больших её лупят так зверски - потому и терпит до сих пор. Даже привыкла, иной раз и самой нравится, когда жопа пылает как на сковороде обжаренная. Когда к сиськам не притронешься.

Это раньше Валя визжала, орала, ссалась!

Нынче пообвыклась, даже вкус почувствовала; и орёт она, и визжит, и ссытся теперь совершенно по-другому: ей по соскам хлещут, а она кайф ловит! И орёт-то от кайфа! Ей жопу порют - та от лупки ежедневной красно-сизой стала, опухлой и страшно чувствительной – Валя отболи иной раз и обоссытся, зато она знает, что после порки её отъебут, "как последнюю суку" - и вот она ещё в процессе порки уже в оргазме заходится! От одних предчувствий кончает!

Что-то в этом есть - точно!..

Зря ли говорят: бьёт – значит любит?

И Мишка-мохнач, на кореша глядя, повадился её лупцевать. Вдвоём зажмут промеж себя, посадят на два конца - ебут и лупцуют, любострастники! Мишка, даром что чемодан стыдных буржуйских приспособ приволок из Германии, так он ещё, умелец, собственных ремней наплёл, всяких связок, плёток наизобретал семихвостых. Мишке одну плётку, другую себе - к носу Валиному плеть поднесёт и гогочет:

– Всё для тя, Валюшка! Ща выпорем тя! Как козу сидорову!..

— Порите! – хрипит, ярится мокрая от пота и слёз Валя. – Уроды!

Свяжут «мальчики» ей локти и щиколотки – и, беспомощной, связанной, плётками бока да жопу охаживают. И ебут, ебут, ебут! Кошмар! Валя орёт во всю глотку, от мук потеет - и спускает просто космически! Это ли не охуительное счастье?

Двадцать оргазмов - как один сплошной праздник!

Валя и девок перестала шпынять, и сама их стесняться перестала - глупо! Близняшкам вообще давно пора знать, что почём у рослых. Да они и не хуже Вали знают. Это ж Сычовка!

А Светка с Катюхой тоже уже не маленькие; хоть и глупые, а дылды. Пора им самим разобраться, за что это мамку Валю мужики страшные голышами с двух концов дерут, рыча как звери?

Ну да и это позади! Нынче все во всём разбираются. И не в одной Сычовке! Двадцатый век всё-таки. Время стрессов и страстей.

Вскорости и Мотря с какого-то глызду тем же местом поехала:

– Пори меня, мамочка Валечка, как эти тебя порют! Пори!

— Где я тебе мамочка? – фырчит Валя. - Лады, сама напросилась!

Даже интересно, как это выйдет! Вяжет она Матрёну: в три узла, пятками к ушам, колени врастопырку – пиздой и жопой выше головы.

— Мотря! Сама выпросила, сука! На тебе! Получай! Получай! - Валя лупит Матрёну ремнём. Матрёна визжит как свинья...

Заразно, чо ли, такое? Уже и самой Вале ебать Матрёну без порки неинтересно. Теперь она всегда порет её перед еблей! И обеим нравится, вот оказия!

А Матрёну продрать – это задача, скажем мягко, непростая! Валя её не одной плёткой, ещё и скребком на конюшне по всему бабьему мясу ебошит! Руки-ноги, вплоть до титек ей верёвками обернёт, подвесит жопой к притолоке (Мишка спецом по просьбе женщин стальной крюк в притолоку ввернул), наплюёт ей в красивую лисью мордочку. – Нравится, с-сука? Н-на-а!..

Ничего себе фокусы, скажут? Ну да, ну да. Дочки, вон, на взрослых насмотрелись и тоже друг дружку по жопкам хлещут - играют «в Изауру». Скрытничают, в дальних сараях чудят голышами, а чаще на Холм сбегают на молодёжные игрища - в конопляник.

Валя все их ухватки изучила, да и добрые люди докладывают обо всём: как в сене с парнями клещатся, и как титьки друг дружке лижут, и пёзды лижут тоже, и даже жопы. А что хуи сосут – это вообще её девкам как молочка напиться.

Здорово выучились! Хорошо, пока без молофьи в пёздах - берегутся. Старшие близняшки поучительный пример показали.

— И на том спасибо, старшие! Погодьте, с пузами нагуляетесь ещё! Обезьянничаете вслед за мамкой, плётками хлещетесь? Навострились, скороспелые? Любо вам кайф ловить? Ну, в добрый в путь! Но чтоб целки – ни-ни! Сами языками шустрите! А парням, коли припекёт – жопы подставляйте. Им так даже слаще!

В бане каждую помывку Вале видно: ляжки у дочек красные, титьки в пятнах, ягодицы красным исчирканы. Хлещутся, окаянные! Проглядела, проморгала дочек! Ну да поздно сетовать!

Рассказала им однажды Катину историю про военных ы избе - проняло девок до печёнок. Валя им в сотый раз рассказывает, вздыхает:

— Жизнь-то короткая! Люди не вечны! Ебитесь, пока молоды!

Ебут её «дуалисты», она Мотрю ебёт, и девки все её ебутся... Кто кого шпилит – какая разница? Ебут, лупцуют, спускают! Валя охает:

— Ох, заразно ето дело. Ох! Ох, до чего, блять, заразно! А жизнь - коротка! Ох-х!..