Голодный Волчонок (глава 4)

Часть 1

- Саааш?! - цокнул Тимур Анатольевич, всем видом давая понять, что он же не похож на дебилоида. - Или ты шутишь?

- Ну, как-то не до шуток, - ответил отец, одеваясь в свои любимые джинсы и клетчатую рубашку. - Про развод я догадывался, но, чтобы она забеременела, да ещё и приплела тебя сюда... Пиздец, совсем.

- В каком смысле, догадывался? - удивился я.

- В прямом. Последнее время всё дело двигалось именно к этому. Просто мы старались при вас с сестрой не подавать вида.

И тут мне начала открываться настоящая сторона вещей. Хм... выходит так, что пока не отсосёшь отцу с проглотом, то никогда не узнаешь о том, что на самом деле происходит вокруг тебя. Оказывается, что моя мамуля вот уже как с год подкатывала свою "пилотку" к Тимуру Анатольевичу. Он, естественно, отшивал её по полной, но аккуратно, чтобы не испортить отношения. Отца держал в курсе. Они с папой решили не устраивать разборок, а спустить всё на тормозах и делать вид, что ничего не происходит.

- Развод - это понятно, - продолжал отец, включая свой ФСБ-шный мозг (да-да-да, он у меня работник Федеральной Службы Безопасности, работает там уже лет 15; правда, мы до сих пор не знаем, в какой должности; ну, явно не дворы метёт и не баранку крутит). - При разводе она оттяпает половину нашего имущества и попилит счета в банке. Это тоже понятно, не жалко, проживём и на половину накопленного. Но почему надо было просто взять и не развестись? Почему надо было затевать весь это цирк с беременностью, да ещё и от тебя?

- Она же тупо меня подставляет. Бесцеремонно и нагло, - возмутился дядя Тим, крутя пропеллером труселя перед собой, - а говорила "останемся друзьями, останемся друзьями, зла не держу"... Вот же отвратительная личность, - и, немного подумав, он добавил: - А вообще ты уверен, что она по-настоящему беременна?

- Ну как же я могу быть в этом уверен, если сам только что узнал об этом, - ответил отец. - Но больше всего меня здесь напрягает нелогичность в её поведении. Просто так заявлять о своей беременности она бы никогда не стала. Иначе потом вся её ложь обязательно всплыла наружу. Тут что-то однозначно есть. И не лежит на поверхности. Надо подключать свой индуктивный метод и хорошенько в этом разобраться.

- Пап, вроде же дедуктивный, а не индуктивный, - вставил я.

- Да нет, Волчонок, в том-то и дело что все детективы пользуются именно индуктивным методом при своих расследованиях. Это когда собирают в кучу много мелких улик и приходят к одному определённому выводу - кто виноват. Метод индукции. Дедукция же - это, наоборот, когда какая-то уже знакомая вещь разбирается по запчастям и каждая такая запчасть досконально изучается по отдельности. Ну, как если бы все знали, кто убийца и как всё произошло, а детектив стал искать улики. Все задом наперёд получается.

Отец стоял у окна, обняв себя за локти, и смотрел вдаль. А я поймал себя на мысли, что я смотрю на него новыми глазами. Как в первый раз. Сейчас уже ничего не мешало мне видеть его таким, каким он был на самом деле. Без блоков страха, предрассудков и масок. Теперь я мог громко заорать внутри себя о том, какой же он у меня красивый мужик! Какой сексуальный! Какой желанный! Высокий, под два метра ростом, широкоплечий, хорошо сложенный, немного тёмненький на лицо. Его фигура напоминала перевёрнутый треугольник и когда он поворачивался ко мне плечом вперёд, линия его тела просто сводила меня с ума. Вот и сейчас, он стоял у окна, немного вполоборота. В своих любимых затёртых джинсах, красной- чёрной клетчатой рубашке и босиком. А его ступни - это вообще отдельная тема. Они тоже всегда сводили меня с ума. Ну, не то чтобы я прям был готов припасть к ним и начать вылизывать, я просто ими любовался. Получал эстетическое наслаждение, когда он шлёпал куда-нибудь мимо меня босоногим.

И вся вот эта красота сейчас стояла у окна, с заслуженным умным видом и была полностью доступна для прикосновений. Я встал, подошёл к нему вплотную и заглянул в глаза. Он ответно заглянул в меня, и его взгляд при этом как-то необъяснимо распахнулся глубоко вовнутрь. Стал удивительно бесконечным и тёплым. Как же он красив.

- Пап, - прошептал я, привставая на цыпочки и отираясь о его вверх всем телом.

- Да, Волчонок, да, я тоже хочу, - одобрительно ответил он.

И, будучи уже стоящим на носочках, я потянулся к его губам, чуть прикоснулся к ним и замер. Он обнял меня, приподнял над полом и, склонив голову, стал нежно целовать глубоким и скользким поцелуем в засос. Вначале облизал губы, уголки, ямочку над ними, а потом я приоткрыл рот и впустил в себя очень желанный, чуть сладковатый и до мурашек по спине приятный язык. Не знаю, как точно описать вкус мужского поцелуя. Это, видимо, и запах и вкус, и властная тактильность одновременно. И голова закружилась-закружилась, и не хотелось отрываться от папы Саши. Я погрузил свои пальцы в его волосы, приподнял ноги и скрестил их у него за спиной.

- Ладно вам, хватит, влюблённые голубки, у вас, прям, страсть сейчас через уши закапает, - немного ревниво проворчал дядя Тим, возвращая нас на землю, - знаем мы, чем такие поцелуи заканчиваются. Стирай потом за вами простыни, - он немного улыбнулся и продолжил, - два часа дня уже, солнце на пике, самое время пойти поплескаться на пруд.

Ну, это не совсем пруд. Правильнее было бы сказать, что это заводь или омут. Но все местные дачники почему- то называют это место именно пруд. Название тоже так себе - Песчаный. Оригинальнее ничего придумать не смогли, видимо. Назвали бы ещё Водный или Тот. Но не суть. Место само по себе красивое. Река такая течёт, течёт, потом резко поворачивает, и за этим поворотом как раз находится наш тихий тёмный омут с одинокой поникшей от жары ивой. Она притеняет спокойные воды практически до черноты и ворожит листвой над собственным отражением. Там мы и купаемся, когда пекло становится невыносимым.

Когда мы пришли на берег, то в воде уже плескалось человек десять. В основном семейные с пищащими и бесящими детьми. Да, ещё собаками, как правило, крохотными, тощими и вечно дрожащими. Тимур Анатольевич с отцом окунулись быстро и улеглись загорать на берегу на громадном полотенце, где оставалось ещё место и для меня. А я, как самый молодой, побултыхался в воде около часа, а может, и больше.

Мои папули (а теперь я называл их именно так) всё время что-то серьёзно болтали между собой, иногда кивая в мою сторону. Я думаю, они обсуждали эту ситуацию с разводом. Но меня почему-то вся эта история вообще никак не напрягала. Разведутся? Ну и ладно. Пофик.

Накупавшись, я подлёг к ним на одеяло, прикрыл лицо бейсболкой и, как будто случайно, прижался к отцу плечом и ногами.

- Сына, - обратился ко мне отец, - а ты в курсе, что пока ты плавал, вон тот тип с тебя глаз не сводил. Мы думали, что он начнёт дрочить на тебя прямо здесь прилюдно.

- Да ну тебя, пап, - усмехнулся я, чуть сдвинул кепку и посмотрел в ту сторону, куда отец указал взглядом, - придумаешь тоже.

- Да с какой радости ему придумывать? Пожирал он тебя взглядом. Я тоже видел. И, знаешь, совсем не двусмысленно, - подтвердил дядя Тим, - у меня на это глаз уже намётан!

Я вгляделся внимательно в лицо моего нового поклонника, который расположился в зарослях акации ближе к бору и дальше всего от воды. Вгляделся и офигел.

- Пап, а я же его знаю. Странно, а что он тут делает?

- Как знаешь? Откуда знаешь? - удивился отец.

- Ну он к матери приходит постоянно, когда ты на работе или в командировках. Ну, или к нему ходит сама. Она ему уроки даёт платные по английскому языку. Репетитор она у него. Уже с год, наверное. Она же говорила тебе о нём, пап. Это и есть тот самый Кирилл.

Часть 2

Кирилл производил на меня всегда какое-то не очень доброе впечатление. Я с ним и не здоровался никогда. Да и вообще мало обращал внимания. Ну, ходит там кто-то к матери. Ну и пусть ходит, если заняться нечем. Пофик. Красивым я бы его не назвал. Просто какой-то проходной и обычный. Такие даже не запоминаются. По возрасту, думаю, младше отца, но не намного.

- Вот это дааа, - ахнул дядя Тим, - вот это совпадение.

- Странно, - буркнул отец, - но что-то я его совсем не припомню... Может, мать ему рассказывала про этот пруд, и он приехал посмотреть, что да как. Не будем забивать себе голову лишний раз.

- Вот это дааа, - ещё громче ахнул дядя Тим, указывая подбородком обратно в сторону Кирилла.

Мы оба с отцом повернули головы. Там, прямо через густые акации напролом, вывалился трёхколёсный велосипед, послышались маты в сторону дикой природы, и показалась наша неподражаемая и, даже, где-то глубоко любимая... очень глубоко... Глафира Эдуардовна. Я даже затрудняюсь предположить, от кого больше ломались ветки - от велика или самой Глафиры. Все отдыхающие разом цокнули и изобразили задолбанный вид. А некоторые даже стали звать детей и собираться домой.

- Кирюш, Кирююююша, где ты? - запыхтела сипло Глафира, оглядываясь по сторонам и ковыряясь в потной и толстенной заднице. Одной рукой она придерживала шляпу, а другой пыталась достать скомканные и зажёванные задницей шорты. - Сыночка, сынооок?

- Да тут я, мам, - как-то стыдливо и по-рабски ответил Кирилл.

Глафира подошла к нему, взяла в охапку, достала из бюстгальтера носовой платок, больше похожий на поношенные рейтузы, наслюнявила и стала протирать своему сорокалетнему дитятке рот.

- Баллончик от астмы забыл, тетеря, - пришлёпывая губами, продолжала она, - а я кинулась, а он стоит на твоём конструкторе, стоит и в ус не дует. Вечно ты как Маша- растеряша. Трусики купальные надел? - она оттянула Кириллу штаны и заглянула внутрь, - я же тебе говорила - переодень. Как ты купаться теперь с плавочках будешь?

- Вот это дааа, - в третий раз ахнул дядя Тим, прикрывая рот ладонью, - вот это поворот...

Отец резко поднялся, схватил в охапку свои вещи и направился прочь в сторону нашей дачи. Мы послушно последовали за ним.

Дома мы с Тимуром Анатольевичем напряжённо молчали, даже и не думая лезть к отцу с вопросами. Тот наворачивал круги по двору, и видно было, что он погружен в глубокие раздумья. Сейчас лучше было его вообще не беспокоить. Там мозги бушевали и кипели по максимуму. Дядя Тим отправился дремать в родительскую спальню, а я к себе в комнату. Надо было готовиться к поступлению в университет. Экзамены намечались уже на осень, а сдавать философию это вам не хухры-мухры. Выглянув в окно и немного понаблюдав за папой, я крикнул ему:

- Пап? Как канал называется?

Он застопорился, остановился и взглянул на меня.

- Кт-что?

- Канал как называется по философии. Ты мне посоветовал, я к философии готовлюсь.

- Какой ка... - отец осёкся, - да в жопу его. Сын, этот Кирилл спит с твоей матерью. И отпрыск, видимо, от него.

- Кто спит? Как спит? - это высунулся из другого окна дядя Тим.

- Дом философа.

- Какой философ? - переспросил Тимур Анатольевич, но уже у меня.

- Да в жопу философов, - ответил ему я, - Кирилл отчпокал мать, и она беременная теперь от него.

- А при чем тут Дом Кирилла? - продолжал недоумевать Тим.

- Дом не Кирилла, а философа... проехали в общем, - фыркнул я, - а Кирилл - это же сын нашей Глафиры!

- Ребята, жду вас внизу, в гостиной, надо кое-что обсудить, - прокричал нам отец, поправил ремень на талии и сам направился в дом.

В гостиной на первом этаже у нас всегда было уютно. Ничего лишнего: большой телевизор, на котором постоянно шёл канал Дискавери, два кресла, большой разложенный диван с подушками, журнальный столик и книжный шкаф сбоку, со старыми советскими учебниками. Среди них же, кстати, я впервые и нашёл потрёпанный, ещё отцовский учебник из университета и познакомился с философией. В углу - большой оранжевый торшер на длинной деревянной ножке.

Отец усадил нас вокруг себя, потёр колени и приготовился произнести монолог в своей манере. Он же у нас молчун, в основном. Но когда решает говорить, то все должны это расценивать как событие глобального масштаба. А ещё было странным то, что теперь он был абсолютно спокоен и расслаблен. Словно ничего и не произошло. Как будто он уже все просчитал наперёд и знал, чем дело закончится. Такой вот шахматист.

- Ребятки, что мы сейчас с вами имеем?! А имеем вот что... Я тут всё сопоставил... На пляже Кирилл пользовался баллончикам от астмы "Атровент". А такие баллончики я уже не один месяц встречал у нас в квартире. От мусорного ведра, до прикроватной тумбы в спальне. Аля удачно мне врала, что это лекарство её коллеги, которая постоянно его забывает то тут, то там... Кирилл спит с нашей мамой, Лёва, - чуть помолчав, добавил отец. - И уже давно. Значит, малыш этот, если он и правда есть, от него. Но вы же видели этого тюфяка. Размазня какая- то, а не мужик. Причём, размазня-то мамина. Маминкин сынок. Сам бы он, своей башкой, никогда не додумался закрутить роман с Алевтиной. Да и она бы на такого никогда не клюнула. Значит, их кто-то познакомил и свёл. Кто-то сделал всё, чтобы вот это чмо, оказалось в кровати с нашей мамой. Ну и ребёнок тут бонусом идёт. Выполнили сверхзадачу, думаю, о которой даже и не мечтали. И мне кажется, что я догадываюсь, кто всем рулит в этой истории.

- Глафира? - почти утвердительно произнёс я.

- Она, - кивнул отец, и демонстративно поднял опустившуюся челюсть дяди Тимы на место, - я же всегда говорил, что у тебя философский склад ума. А теперь подумай, зачем ей все это? Просто пристроить сынишку? Не думаю. Нам надо как-то всё разузнать. Для чего это Глафире? Что она хочет в итоге? Но как? Напросится к ней в гости теперь не вариант после того, как мы послали её в кущи лесные. Ладно, подумаем, - отец встал, скинул с себя всю одежду, оставаясь в одних белых семейных трусах, - сегодня больше о них ни слова. Душно как стало, наверное, ночью будет дождь.

На улице вечерело. Закатное солнце веерами солнечных брызг ломилось сквозь пушистые иглы сосен в наши окна, оставляя на них радужные переливы и, проникая в дом, окрашивало воздух в комнате красноватой печалью дня, уходящего в необратимое прошлое. Бор вокруг потихоньку затихал, обволакивая свои пышные низины изумрудной зелени перетекающим сказочным туманом. Мы молчали, и тишина звенела уютом на каждом кусочке нашего домашнего убранства.

- Кто как, а я хочу на ужин компот! - встрепенулся дядя Тим, - где ключи от погреба?

Когда он ушёл, отец взял пульт от телевизора и стал переключать каналы, ища что-нибудь интересное. При этом приподнимая иногда серьёзно бровь и потирая свои обалденные губы. Как же он был хорош!

- Пап, хочу к тебе очень, - обратился я к нему, откладывая в сторону учебник.

И я вдруг понял, что до сегодняшнего дня отец никогда не обнимал меня. Просто так, чтобы подарить свою отцовскую нежность. Как-то в семье у нас этого никогда не было принято.

- Ну пошли. На ручки?

- Угу.

Я подошёл к его креслу, забрался на колени, вжался и уткнулся головой в его шею. Он чуть склонил свою голову и прижался ко мне ухом. Я чувствовал, что сейчас происходит всё правильно. Всё так и должно было быть на самом деле. Всегда. Но этого почему-то никогда не было.

- Сладкий мой, малыф мой.

Отец обнял меня пару раз очень сильно, но потом ослабил хват и просто держал в своих объятиях, а свободной рукой переключал свои дурацкие каналы. Мне было так тепло от его голого тела, как уже давно... да и никогда в жизни не было.

Тут неожиданно на одном из каналов заохало и заахало очень жёсткое порно. Причём не простое, а гейское. Я невольно обернулся на телевизор, а потом взглянул на отца.

- А что? Почему нет? - как бы оправдался отец, - А чего бы не посмотреть? Или ты не любишь такое?

- Да норм, пойдёт, - и, залезая под его подбородок головой, я уставился в телевизор.

А там происходило просто жесточайшее порево. Два здоровенных негра драли молодого паренька во все щели, меняясь местами. Парень орал благим матом и просил ещё ебли, задыхаясь то от одного, то сразу от двух шлангов во рту. А те его тарабанили во всю мощь как отбойным молотком. Отец немного убавил звук и через время стал ёрзать задницей на кресле. Под своим бедром я уже чувствовал, что его хозяйство прилично так набухало.

Часть 3

- Смотри, как дерут, прям размашисто, - прокомментировал папа Саша, просовывая руку под меня и поправляя свои причиндалы вверх, - завожусь. А ты? - он потрогал меня через шорты - О, торчим уже тоже.

- Угу, - мыкнул я, - я бы тоже так хотел, в попку, но знаю, что будет больно, - грустно выдыхая, добавил я, указывая на экран телевизора, где парню в жопу залетала здоровая чёрная елда.

- Ну так можно же и не входить для первого раза, а просто потыкать. На анальном отверстии находится очень много эрогенных зон, которые отвечают за удовольствие.

- Как это?

- Ставишь хуй к попке и начинаешь давить. Напористо так давить, потом ослаблять, потом снова поднажимать, но не входить. От этого балдеют не меньше, чем от самой ебли.

- Просто потыкать? Это не больно?

- Нет. Если я буду держать себя в руках и не рваться внутрь, то боли не будут вообще. Только надо смазать все хорошо. Хочешь попробуем, и папочка подолбит тебя у дырочки, поласкает членом, - отец наслюнил руку и засунул ко мне в трусы, - вот наша головка, вот она, давай её тебе наслюним. Вот так, - он прошёлся влажными пальцами по кольцу крайней плоти, и я непроизвольно вздрогнул, - поебать тебя потихоньку? Аккуратненько? Хочешь вот этот хуй? Большой хуй, волосатый, твёрдый, прям в очко? Попробуем?

Его слова завели меня с пол- оборота. А ещё и это порно на экране. Моё тело начало сладостно потягивать, и я заелозил попкой на коленях отца, чтобы ещё отчётливее чувствовать его член.

- Как жарко, пап... да, я хочу попробовать... хочу... очень хочу, ммм... я такой развратный сейчас... - немного подняв колено, я тоже залез к отцу в трусы и зажал в руке верхушку члена.

И это было последней каплей, после которой с меня полностью слетели оковы и улетели последние остатки мозгов.

- Папочка, я так заведён сейчас. Потыкай меня, пожалуйста, своим дрыном в очко. Я так хочу. Только не еби, а просто потыкай с нажимом, как ты и говорил.

Я слез с коленок отца, снял шорты, подошёл к краю дивана и облокотился на него лицом, оставаясь стоять на полу. Немного присел, поставив ноги пошире, и развёл ягодицы в стороны. Моя набухшая дырка пульсировала и хотела почувствовать стоящий хуй. От просмотра порно я раскрепостился на все 150%, чего никогда со мной прежде не случалось. Проснулась какая-то дикая похотливость. Наслюнив пальцы, я просунул руку под яйцами, нащупал очко и увлажнил его, жёстко потирая по кругу.

- Сюда, папочка, сюда своей залупой. Прикоснись, поводи там. Приставь вплотную и надави. Надави сильно.

- Ах, ты шалун мой. Тебе так сильно загорелось? - спросил отец, вставая с кресла, снимая на ходу трусы и поглаживая свою торчащую балду.

- Да, сильно. Папочка, хочу грязных слов. Говори мне, что будешь делать, - попросил я, томительно крутя раскрытой задницей, то втягивая, то выпячивая наружу налившееся кровью колечко ануса.

Папа Саша подошёл ко мне и теперь уже сам сильнее наслюнил очко чуть прохладными приятными пальцами.

- Ну что, шалавка моя ебливая, хочешь хуй? Вставить тебе? Поверни ебальник сюда, смотри чем папочка сейчас тебя ебать будет.

Отец моментально переключился на новую роль грубого взросляка и стал вести себя со мной как отвязный грубиян. При этом он, конечно же, немного переигрывал, что однако не мешало мне получать дикое удовольствие от его слов.

- Ща получишь в очко, ща. Раскрывай шире сраку, блядь. Ещё шире. Шире, я сказал. Потужься, шалава, куда очко спрятал? Вот так, правильно, быстро схватываешь. Как потыкать тебя? Закрытым хуем или сразу залупой?

- Всё равно, папочка, только потыкай, я уже не могу, - начал я умолять его, предвкушая что произойдёт дальше.

Папа Саша подошёл вплотную ко мне и прижался, закинув свой ствол сверху на мою спину.

- Так, блядёныш мой, шевели сракой.

Я стал вырисовывать попкой круги в воздухе, чувствуя, как член тепло переваливается в моей ложбинке.

- А теперь папочка взял в руки свой хуй. Наслюню хорошо. Немного вздрочнул. Пока не буду откатывать. Ну, иди сюда. Теперь я взял себя за хуй, примерно посередине. Хорошо вижу твою дырку, вижу, как она хочет. Чувствуешь, как мой палец скользит? О, да, шалава, сейчас уже получишь его, потерпи. Папочка взял себя ближе к залупе, и... на его...

Я почувствовал, как его упругий член прикоснулся к моему очку. Сначала совсем легонько. Крайняя плоть была прохладной и скользкой, как в смазке. Папа Саша поводил немного вокруг очка, каждый раз делая это все сильнее и ощутимее. Потом поставил ровно по центру и приказал:

- Давай, сучка, проси меня. Умоляй, блядь неёбанная.

- Папулечка, надави вперёд, пожалуйста. Хорошенький мой, сильнее вперёд. Хочу, чтобы он почти вошёл в меня. Умоляю тебя, воткни в меня свой волосатый дрын, - я чуть приподнялся, задрал одну ногу на диван и оттопырил задницу.

Отец взялся твёрже, обеими руками, за хуй и подался тазом вперёд. Его член вплотную упёрся в мою дырку и стал давить на неё, словно вдавливая очко внутрь.

- О, да, папочка, я его чувствую. Дави ещё сильнее. Сильнее, прошу тебя.

- Расслабь дыру. Потужься, как будто ты сидишь в сортире.

Я послушно расслабил мышцы очка и немного напряг живот.

- Вот так, сучка моя, все правильно делаешь. Твой цветок теперь раскрылся и готов.

Папа Саша снова поднажал и остановился. Сохраняя этот напор, он стал, держась у бортика хуя, раздвигать залупой моё кольцо, водя ей немного по сторонам.

- Балдеешь, сучёныш, твой папа рвётся глубже. Как тебе член? Кайфово? Поверь, когда он окажется полностью в твоей сраке, ты будешь стонать на весь дом. А пока мы с тобой побалуемся только вот так, немножко.

- Да, папулечка, как скажешь, продавливай меня ещё, мне так хорошо, мне так, ооо... - отец снова надавил вперёд, и я почувствовал, как небольшая часть залупы уже вошла в меня, - ааа, папочка, ааа, дааа...

Все поплыло перед глазами, по телу пробежали мурашки, и в голове загудело. Отец стал делать движения ебли. Но он больше имитировал, что долбит меня, хотя на самом деле просто ощутимо так и напористо втыкался в моё расслабленное очко, не заходя глубоко внутрь.

- Как же мне хорошо, папа, как хорошо, не убирай его, пусть так будет, пусть так, сладенький мой, только не шевелись, - я начал немного крутить задницей и сам регулировать, насколько пустить головку внутрь.

Удовольствие всё нарастало, а какое-то бредовое состояние становилось ещё сильнее. Я испытывал просто какое-то дикое удовольствие, насаживаясь на ствол отца. Моё очко впускало в себя только самое начало его залупы. Я точно чувствовал, что она входит в меня. И я поднажимал сильнее, получая кайф ещё больше, но до тех пор, пока к удовольствию не добавлялись болевые ощущения. Как же я хотел, чтобы отец воткнул сейчас в меня свою хуяру до предела и мне не было больно. Но пока это была невыполнимая задача. Для этого требовалось растянуть очко. Чем я и занимался. Легонько, плавно, не торопясь и с огромным удовольствием.

- Да, малышок, да шалавка моя, я тоже чувствую твою дырочку. Давай сам, сам насаживайся сколько в тебя сейчас влезет и просто кайфуй. А я так постою, подержу для тебя своего жеребца. Сейчас он пусть послужит для тебя. Только для тебя, Волчонок. А твой "богатырь" там как поживает?

Отец нагнулся вперёд, обнял меня за спину и протянул руки к моему члену. Тот, естественно, уже торчал во все пределы. У меня вполне себе такой обычный хуй. Не большой и не маленький. Сантиметров 16-17 и чуть изогнут влево. Когда отец протянул к нему руки, он уже был готов ко всему. И готов настолько, что с него капал смазка прямо на диван. От головки до одеяла тянулась длинная липкая ниточка слизи, а сам член покачивался в воздухе как лодка на волнах. Одной рукой он взял мои яйца, а другой пару раз поводил вдоль ствола, еле к нему прикасаясь.

- А как мы потекли, как нам хорошо, - чуть усмехнулся отец, при этом толкнул свой член вперёд и крепко сжал мой хуй в руке.

И так совпало, что в этот момент и я уже насадился немного на его тыкающую головку. Его толчок загнал головку ещё немого глубже, чем это было. Боль и томящее удовольствие расползлись по телу, и я протянул долгое и громкое "ооо"...

- А мы уже на полголовки в сраке, пидорасик мой шаловливый, держи в очке, не напрягайся. Не надо, зайка. Расслабь попочку, расслабь, вот так.

- Папа, папа, папочка, - стонал и маялся я, - ааа, только отпусти меня, отпусти, или я сейчас обкончаюсь, я не хочу так быстро кончить, не хочу, чтобы это удовольствие быстро закончились. Хочу ещё глубже, ещё глубже...

Когда мои стоны уже, наверное, стало слышно аж на железнодорожной станции, дверь в гостиную соскользнула вбок, и на пороге показался Тимур Анатольевич с подносом в руках, на котором стояли стаканы со льдом и домашним вишнёвым компотом.

- Хм, значит так, - оценив ситуацию, сказал он, словно подвёл какой-то итог, - пока я, значит, лазаю по погребам, ищу для них компоты, они тут уж трахаться надумали. И без меня? Ага, кто бы вам мог позволить такое хамство? А я, значит, иду с банкой и слышу стоны на весь двор. Думаю, а что же это происходит такое? Ну и дошло сразу. Если Волчонок стонет, значит, рот свободен. Если рот свободен, значит тыкается в попку. Ну а чего без меня-то? Чего не подождали? Так загорелось сильно? Как хотите, но я к вам.

Часть 4 (последняя)

Тимур Анатольевич поставил поднос на журнальный столик, быстро скинул с себя спортивные штаны, притаптывая их снизу ногами. Футболка тоже полетела куда-то в сторону. Оказавшись голым, но в носках, он залез на диван, сел на корточки и подлез под моё лицо.

- Я слышал, что ты сегодня распутная блядь? Ну, так и получишь, как конченая шалава, сразу два хуя, - дядя Тим вытянул ноги и спустил их с кровати, - Сосать сейчас будешь, понял? Надрачивать и сосать.

Он взял свой уже почти стоящий хуй и насильно запихал в мой рот, второй рукой давя мне на затылок. Я всосал его член, переваливая во рту языком и впихивая руками с краёв губ, когда он перегибался в стороны и не хотел умещаться целиком.

- Вот, какой молодец, - сказал дядя Тим, переходя на шёпот. - Соси как соску, всасывай мою хуяру, давай по языку повожу и постучу.

Он достал член изо рта, подрочил его до крепкого стояка и начал водить им по моему лицу и по губам, раздвигая их пошире.

- Давай свой язык, хуесос ёбаный, - приказал дядя Тим, постукивая по языку головкой, - на, блядь, на, а теперь всасывай его, дааа, всасывай с открытой залупой. До предела, блядь, до конца. Да, дааа, держи его так, не вынимай.

Я снова уже ничего не соображал, и меня разрывало в клочья от кайфа. Отец чуть-чуть всаживал мне в жопу свой болт сзади, а спереди во рту глубоко сидел другой толстенный хуй. И оба они одновременно рвались в меня всё глубже и глубже. Я мычал через ноздри, заливаясь слюнями и попеременно, то раздвигал себе жопу пошире, то цеплялся двумя руками за хуй дяди Тима и, оттягивая его вниз, надевался на него ртом.

- Что, блядь, так лениво? Убери руки. Тимур держи ствол прочнее, - отец подмигнул другу, а тот послушно перехватил свой дрын у основания и поставил его вертикально, по стойке "смирно".

А надо сказать, что член у Тимура Анатольевича был идеально прямой, как с картинки прямо. Длинный, такой же как у отца. Сантиметров 19 - точно. Где-то два пальца в ширину и ровненький. С тёмной кожей и выпирающими венами. А головка была как бы заострённой на конце. Сейчас я это все прекрасно рассмотрел, когда этот болт находился прямо перед моими глазами.

- Ну, давай, высунь язык и бери в рот, язык снизу, только медленно, - продолжил отец, беря меня за волосы на затылке, - тааак, скользи губами, давай, давай ещё дальше, ещё немного дальше, до глотки, тааак...

На этих словах он начал давить на мою голову вниз, сам при этом стал продавливать дальше свой хуй в мою жопу. И когда я только захотел застонать во весь голос от счастья, хуй дяди Тимы легонько соскользнул мне в горло, и я упёрся нижней губой и языком к нему в яйца.

- Отлично, Волчонок, отлично, два хуя на тебя работают. Два хуя сейчас твои, - продолжал отец, убирая руку и давая возможность члену выйти обратно.

- Папочка, папа, еби меня, сладенький мой, еби, - уже как в агонии выкрикивал я, снова беря хуй дяди Тимы в руки, закатывая грубо вниз и отправляя его обратно в горло.

Я был уже где-то в заоблачной дали удовольствия, почти на пике, ещё чуть-чуть и мне казалось, что я кончу сейчас, прямо так, без рук и посторонней помощи. Отец, видимо, все это быстро считал с моего лица и как опытный любовник понял, что сейчас самое время завершить всё моим обильным кончанием.

- Ну что, шалавка, кончать будем? Ща ты у меня поплывёшь, как последняя блядь от недельной ебли. Давай, родной, пора, я сейчас пойду на полный вход, - закончил отец, обращаясь к дяде Тиму.

Тот сполз вниз на пол между моих ног и прикоснулся языком к моему насквозь промокшему и капающему члену.

- Волчонок, я только ртом, без рук, сейчас мы тебя откатим, - и в этот момент я почувствовал, как дядя Тим туго обхватил губами край моего члена и стал медленно, словно пытая, сдвигать кожу ртом с моей головки.

От наслаждения я громко выдохнул и немного приоткрыл рот, полностью отдаваясь чувству. Отец снова просунул руки под меня и сверху, обнял за таз и стал подтягивать на себя. Его залупа сладко вдавилась ко мне в очко и немного вошла внутрь, но на этот раз она не остановилась, а продолжила движение дальше. Я замер, и мой рот стал открываться всё шире и шире. Залупа входила в меня сладко, нежно, так желанно и немного болезненно.

- Аааа, - тяжело выдохнул папа Саша, - ааа, малышок, мой. Малышооок, ааа, - продолжал он, втыкаясь в меня все глубже.

И его громадная залупа, скользкая и горячая, наконец-то, уже не сдерживалась ничем и полностью вошла ко мне в жопу. Она достигла своей цели и теперь торчала в моей похотливой сраке и горела пульсирующим пламенем. Наконец-то я смог почувствовать, как это охуительно держать в своей заднице стоящий мужской хуй.

- Ааа, папа, ааа, как хорошо, папочка... ааа, ты вошёл, ты всей залупой вошёл в меня! Аааа, я надет очком на твой хуй, ты уже почти ебёшь меня. Папа, ааа, твоя толстая малиновая залупа вся во мне, - я почти уже кричал, мешая слова со сладкими стонами.

- Тише, Волчонок, тише, не кричи, малыш... Знаю, что хорошо, знаю, Солнышко. Я дальше не буду. Только вот так, просто побуду в тебе так. Кайфуй, сладкий мой, кайфуй, наслаждайся.

Тимур Анатольевич протянул руку к моим соскам, крепко потёр их между пальцами, и подался лицом вперёд уже смелее и увереннее. Моя залупа вначале полностью открылась у него во рту, но не остановилась, а двинулась дальше, и он заглотил мой хуй одним махом до самого лобка, замер и пошевелил языком у основания члена. Я тут же лопнул. Сперма стала лупить прямо в горло дяде Тиму. Я сладко и желанно кончал на своём максимальном пике удовольствия, со здоровенной залупой в жопе, со своим членом в глубокой глотке, а моё очко сжималось такими же импульсами, как и из меня вылетала сперма.

- О, да, Волчонок, да, стреляй родной, стреляй, - нашёптывал отец, поглаживая меня по спине, - папочка чувствует, как ты сжимаешь меня своей попкой, как она у тебя пульсирует, да, малыш мой, да. Так сладко тебе, так классно. И мне хорошо, я воткнул свою залупу тебе в очко и держу её там. Сейчас бы так хотелось поебать тебя дальше. Потрахать на животике, поелозить попкой. Ну, ничего, всё ещё впереди. Всё впереди.

Когда я весь выплескался и отец потихоньку вынул свою залупу, мои ноги уже меня не слушались. Они подкосились, и я рухнул здесь же, возле дивана на пол. Папа ласково и понимающе хмыкнул, снова поднял меня на руки и, целуя в лоб, уложил под тонкое одеяло на диван.

- Пап, а как же вы? - спросил я хриплым и слабым голосом.

- Мы ещё успеем, Лёвка, а пока - поспи, тебе надо восстановить силы.

Не знаю, сколько я проспал, но меня тогда вырубило очень быстро. Спал глубоко и скорее всего без сновидений. А может, я их просто не запомнил. Когда я проснулся, то отец с дядей Тимом по-прежнему находились в комнате и, судя по их виду, обсуждали что-то очень серьёзное.

- А, Лёвушка, ты проснулся, - обернулся ко мне папа Саша, заметив, что я уже хлопаю глазами, - оно и хорошо. Выспался?

- Угу, - промяукал я, сладко потягиваясь.

- Как попка?

- Вроде норм, ничего не болит. Есть небольшой дискомфорт, но в целом всё хорошо.

- Слушай, Волчонок. Тут Тимурка пробил по своим каналам этого Кирилла, и странная штука получается. Оказывается, что он тоже из наших. Не натурал он.

Я удивлённо распахнул глаза.

- Как такое может быть?

- Да, я сам был ошарашен, не меньше твоего. Скажем так, друг моего старого друга встречался с парнем, который встречался четыре года с этим вашим... теперь нашим, - поправил себя Тимур Анатольевич, - Кириллом. И выходит, он вообще ни разу никакой не гетеро. Скорее всего - бисексуал. Ну, это когда мужик может спать и с парнями, и с девчатами.

- Хм, - удивлённо хмыкнул отец, - дело становится всё интереснее и интереснее. И вот теперь, чтобы нам разобраться во всей этой заварухе, нам потребуется помощь. А помочь тут сможет только один человек.

- Кто? - спросил я.

- Ты, - выпалил неожиданно отец.

- Я? Как?

- А ты сможешь разузнать всё, что нам нужно, - отец немного помолчал и пояснил. - Кирилл же на тебя запал? Запал. Значит, тебе придётся соблазнить его и затащить в постель. А там дело останется только за малым.

- Мааать моя королевишна, - охнул Тимур Анатольевич, подхватывая в воздухе слетающие очки.

страницы [1] [2] [3] [4]