Язык тела и пламени

Он напоминал ей живой огонь. Яркое, струящееся пламя свечи, которое холодные потоки воздуха тянут за собой вверх, к потолку.

В такие моменты он казался ещё выше. Подобный Атланту, подпирающему своими плечами небо, он возвышался над толпой ни в чем не схожих людей, которых объединяло лишь одно - музыка.

Толпа хаотично двигалась, но при этом соединялась в этом хаосе в единую структуру. Тела горели, заставляя воздух дрожать и вибрировать, а время остановило свой ход, покинув эти стены, расписанные переливами разноцветных лучей.

Воздух, сам цвета не имеющий, впитывал в себя холодное неоновое освещение, окутывая все живое и дышащее в непрекращающемся танце своей прозрачной пеленой.

Музыка, проникая под кожу, стучала пульсом где-то внутри, вызывая приливы удовольствия, а порою и легкое головокружение. Все эти люди, словно попав во временную петлю, не могли и не хотели останавливать своих спонтанных и хаотичных движений, рождаемых голосом их внутренней природы.

Она была там - в самой глубине океана извивающихся тел. Сидела на гребне волны их дыхания, чувствуя всем своим телом, как пламя обнимает ее, устремленным на нее взглядом. И взгляд этот был таким, что она отчетливо начинала видеть под ногами танцующих раскаленные докрасна угли, которые не приносили дискомфорта, а лишь приятно согревали.

Каждая, из находящихся там, думала, что взгляд направлен на нее. Те, что поближе старались к нему прикоснуться. Те, что подальше - раздевали его своими глазами, затуманенными дымкой эйфории.

Он двигался так, словно каждая нота, звучавшая в композиции, изначально рождалась в его теле, образуя тем самым абсолютную гармонию  его движений и музыкального рисунка.

Свеча его тела таяла. Он будто бы соединялся с горячим и сухим воздухом. Таким, какой бывает только в пустыне, а там, в толпе устремленных на него глаз был его Оазис, скрывающийся за бесконечной вереницей миражей.

Он постоянно искал ее взглядом, а она, то и дело пропадая из виду, скрывалась в лесу этих поднятых рук.

Он выдыхал ноты, его тело было сотворено из музыки, оно безошибочно и завораживающе точно дублировало музыкальный рисунок, распадаясь на музыкальные фразы, музыка струилась по его венам.

И где-то там, в этом безбрежном океане хаоса, она вторила ему, уходя с головой под воду ритма, который попеременно замедлялся и ускорялся.

В этой темноте, насквозь пропитанной струями света, они более не видели никого. Не слышали голосов, не видели танца, не ощущали жара раскаленных тел.

Она продолжала оставаться от него на том же расстоянии, так далеко, насколько это было возможно. То и дело теряясь в темноте и появляясь вновь, рождаемая яркими вспышками или направленными на нее случайным образом лучами. Холодный свет, нежно касаясь ее лица и тела, смущенно убегал, чтобы тайком вернуться вновь. Она касалась его, будто бы желая накрыть плечи этим воздушным палантином.

Они оба мерцали в этой пропитанной искусственным светом темноте, не имея возможности гореть спокойно, тихо и размеренно. Огонь то подрагивал, то угасал, то становился ярче и вот, в один момент, пламя, перестав дрожать, устремилось вверх и загорелось во всю силу.

Все наши чувства сводятся к осязанию. Мы прикасаемся к окружающей нас реальности, касаясь друг друга зачастую не тактильно, а ментально. Прикасаясь слухом, зрением, обонянием, проникая тем самым в самую суть того, кто нам нравится, чувствуя, как от одного его взгляда раскаляется кожа.

Они обнимали, целовали, раздевали друг друга глазами, чувствуя на своем теле эти эфемерные касания, оставляющие за собой ярко розовые тени.

Она была в коконе сотканном из звука музыки, его голоса, взгляда и движений гибкого тела. Все это обратилось в осязание. Будто бы их тени, отделились от тел, нырнули в толпу, а после стремглав ринулись к тому, к кому стремится тело.

Отныне она была рядом, продолжая оставаться на расстоянии. Чувствуя ее дыхание у себя на шее, легкое касание ее рук, обнимающих его плечи, он продолжал искать ее в глубине человеческой чащи.

Ее тень, касаясь своими горячими губами его шеи, вдыхая аромат его парфюма, пропускала его в самую глубь себя, чтобы источать его аромат, который тонким шлейфом накрывает ее собственный.

Его тень, прижимая к себе ее хрупкое изящное тело, так сильно, будто желая соединиться с ней воедино, так же вбирала в себя ее аромат.

Они были так далеко, но одновременно так близко, что пропали грани и стало неясно, где начинается она и заканчивается он.

Он сделал шаг, желая вступить в толпу, но тут же попятился назад, ощутив на себе касания чужих рук, желающих отнять его у ее тени. Погибая от жажды, находившийся рядом с источником чистой воды, он продолжал гореть там - на возвышенности, окутанный белым дымом, который струился по полу, поглощая все на своем пути.

Она сократила разделяющее их расстояние. Свет продолжал мигать и она подобно призраку то исчезая, то вновь появляясь в зоне его зрения, заставляла его думать, что ее здесь нет. Ее образ лишь дитя той магической атмосферы, которую он создал “собственноручно”.

Но вот, он услышал ее аромат, который знал так хорошо, что мог описать каждую нотку. В полусне он протянул ей руку и, ощутив мягкость ее ладони, впервые за все время, что она находилась в зале, понял - она настоящая.

Их пальцы переплелись, соединились в замок и ему представилось, что отпусти он ее руку, она испарится и он должен во чтобы то ни стало не отпустить ее руки.

Позволив себе упасть в это “пленительно близко”, они, казалось бы, утратили реальность. А она не менялась, внизу нарастала шумная волна человеческих тел, от которой их отделяла лишь невысокая стойка микшера и дым, струящийся у их ног.

Она стояла впереди, он слегка позади, продолжая на автомате поворачивать ручки и нажимать на кнопки.

Слегка привстав на носочки и согнув колени, она стояла почти вплотную к нему. В глазах толпы ничего не менялось - они танцевали. На сцене же происходило нечто иное.

Она подняла руки, обняла его за шею и слегка отвела таз назад, одна его рука лежала на ее груди, другая - на животе. Музыкальная композиция была настолько грамотно подобрана, что она побуждала всех к подобным движениям. Этот танец, как и любой другой парный, находился на грани.

Люди танцевали, а он сходил с ума, постоянно оглядываясь по сторонам не подошел ли кто к ним слишком близко.

Эта мигающая тьма, музыка, ее пленительная близость и чувство опасности - создавали самый фееричный коктейль, заставляющий кровь кипеть в его жилах.

Страх пронизывал его до костей. Закрывая глаза он пропадал, но не мог себе позволить долго находиться в таком состоянии. Даже, если кто-нибудь и подошел бы близко к сцене, то ничего бы не понял. Они были одеты и танцевали сильно близко друг к другу. Просто танцевали, но их лица были восторженно спокойны, но страх сковывал его.

Он не мог остановиться, но так же не мог и прекратить суетно озираться по сторонам, стараясь при этом не оборачиваться. А после просто положил свои руки на микшер поверх ее и начал показывать ей разнообразные ручки, чтобы хоть как-то оставить себя здесь, а не слиться с музыкой, которую он писал, думая о ней. Он так до конца и не верил, что она настоящая. Не иллюзия, не обман, не игра воображения, рождаемая окружающей его атмосферой, но тело чувствовало эту умопомрачительную тактильность, запечатл; нную в двух словах - они танцевали.

Он напоминал ей живой огонь. Язык его тела - язык пламени, разноцветная мгла то и дело, поглощающая свет в нее проникающий. И он чувствовал себя этим светом, проникающим в самую глубь ее тьмы, чтобы рассеяться в ней и исчезнуть. И останется лишь аромат их тел и музыка, пишущая ее портрет, говорящая о безумной силе его желания.