Ты станешь моей

Глава 1: В тёмно-синем плаще*

*из песни группы Марлины – А ты такая вообще!

Мягкие губы коснулись соска. Нуждающееся в ласке тело остро реагировало на поцелуи, дрожью выдавая наслаждение. Я прикрыла глаза. Губы опускались ниже, неторопливо прокладывали дорожку к пупку.

В тот вечер Вик рисовал языком узоры на моём животе, слизывал капли сливового вина, которые сам разбрызгивал по коже. Он опускался ниже, оставляя липкие следы на животе, а потом смоченные в алкоголе пальцы коснулись влажных складок. У меня вырвался протест: «Там же слизистые! Алкоголь впитается!». Вик раздвинул мои колени. Словами я сопротивлялась, но тело уже давно ему сдалось.

Язык, только что ласкавший пупок, надавил на чувствительную точку там внизу между бёдер. Ни слов, ни мыслей не осталось. С губ срывались только стоны. Он втягивал чувствительную кожу, описывал языком круги и восьмёрки, пока меня не накрыло землетрясением. Всё вокруг оставалось неподвижным, только я сама барахталась от сотрясающих волн оргазма.

Вик смотрел на меня с обожанием, довольный результатом своих трудов.

Я ощутила резкий толчок, зажмурилась и прогнулась в спине.

В тот раз Вик вошёл в меня полностью, медленно наращивал темп. Идеально, чтобы прочувствовать момент полного единения.

Один толчок сменялся другим, слишком резкие и быстрые движения. Я никак не могла привыкнуть и начать получать удовольствие.

— Помедленнее чуть-чуть, — прошептала я и накрыла ладонью крепкое плечо.

В ответ послышался шумный вздох. Движения замедлились, стали тягучими и более плавными. Да, то что нужно. Внизу живота скручивался тугой узел. Я подтянула колени и чуть шире раскрыла бёдра.

Никогда не забуду безумный блеск в глазах Вика. Гипнотический, не оторваться. Темп нарастал, узел оказался фитилём, который уже подожгли. Сердце бешено колотилось, выстукивало тревогу — совсем скоро всё бомбанёт.

Мощные толчки приближали желанную разрядку. В голове звучали слова Вика: «Ты моя. Только моя», пока я растворялась под ним. «Навсегда», — шептала я между поцелуями.

Я выгнулась ещё больше, позволяя взрывной волне меня накрыть. Мышцы расслабились и напряглись, так несколько раз. Не землетрясение, но хорошая разрядка. Толчок, ещё один, а затем стон:

— Дааа, бля!

Всё закончилось. Я ощутила на себе вес мужского тела. Тяжело дыша, открыла глаза. Тёмные кудри липли к коже, а голова Лёвы давила на грудную клетку. Нужно было немного потерпеть, всего две минуты, чтобы дать ему прийти в себя.

— Таша, как же с тобой хорошо, детка, — он снова потянулся губами к моему соску. Я не сопротивлялась, знала, ещё чуть-чуть и Лёва поднимется с кровати. Всего несколько секунд. Куда больше меня волновало предстоящее занятие у Станислава Вячеславовича. В медийном поле все знали его как известного дизайнера Стаса Вирмо. Он создавал образы для ковровой дорожки не только российским, но и голливудским звёздам. Самый сумасбродный преподаватель, которого мне доводилось встречать.

Лёва приподнялся на локтях и вышел из меня. Подождала ещё чуть-чуть, пока он снимет презерватив и проверит целостность резинки. Всё в порядке. Я схватила ночную сорочку и помчалась в душ.

Времени оставалось немного. Контрастный душ бодрил, помогая стряхнуть остатки послеоргазменной неги. В считанные секунды я нанесла тональный крем, провела по губам кисточкой с вишнёвым тинтом. В шкафу висел заранее подготовленный комплект: светлая блузка и длинная юбка с разрезом по бедру. Сумочка, ключи, телефон — вроде ничего не забыла. Бросила взгляд на часы и мысленно выругалась: в метро самый час-пик.

Лёва догнал меня в коридоре, из одежды он успел натянуть только трусы.

— Таша, подожди, я всё хотел поговорить.

— Ой, давай потом! Опаздываю, — я торопливо наклонилась, обувая туфли-лодочки.

— Я уже не первый раз собираюсь сказать, а ты всё убегаешь.

— Ну, да! Я быстро бегаю, даже на каблуках, — смахнула тыльной стороной ладони опустившуюся на лоб прядь волос.

— Подожди минуту, — Лёва исчез в спальне, а я мысленно начала отсчитывать секунды от предоставленной ему минуты.

Натянула на плечи синий плащ, но не успела запахнуться. Как только Лёва вернулся из спальни, он тут же упал на одно колено и протянул мне красную коробочку.

— Выходи за меня!

Я вцепилась в дверную ручку, чтобы устоять на ногах. Моргнула несколько раз. Хоть бы мне всё это померещилось: полуголый Лёва, красная коробочка и тоненькое кольцо с бриллиантом.

— Мы так не договаривались, — проворчала я. Он застал меня врасплох.

— Таша, Ташенька, я всё понимаю! — Лёва обнял мои колени, уткнулся носом в живот, — у меня такого ни с кем не было! Я и сам никогда не верил в эту чушь про судьбу, но это правда. У нас такой классный секс, ты тоже это чувствуешь? Мы понимаем друг друга без слов.

Боже, какую чушь он нёс. У нас ведь кроме секса ничего не было, а тут он замуж предложил выйти.

Я дёрнула за ручку и толкнула дверь.

— Потом, потом. Я опаздываю! — развернулась, чтобы не смотреть ему в глаза. — Как обычно, будешь выходить, просто захлопни дверь.

Последние слова я кричала, сбегая по лестнице. Через несколько пролётов я остановилась и прислушалась. Тишина. Хорошо, что Лёва не стал меня догонять. Наверное, гнаться за девушкой с кольцом — не в стиле крутого парня, которого он из себя строил.

Солнце было редким гостем в окружённом со всех сторон стенами дворе-колодце. Хотя бы с погодой мне сегодня повезло. Лучи отражались от полированных поверхностей зелёного мотоцикла Kawasaki, который Лёва оставил у подъезда. Мы несколько раз гоняли на нём по ночному городу. Глаза слезились от обдуваемого ветра, руки мёрзли, а сердце замирало от красоты света, что тонула в черноте каналов. Похоже, таким поездкам пришёл конец.

Лёва-Лёва, что же ты натворил?

Я воткнула в уши наушники, и звуки песни «А ты такая вообще» группы Марлины заглушили цокот каблуков по ещё не успевшему высохнуть асфальту.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 2: Ты прости, но всему приходит конец. Яд сочится из многих разбитых сердец*

*из песни группы Марлины – Кукла Вуду

— Ты представляешь, а потом он говорит «Выходи за меня»! Я чуть в истерику не впала. Как так можно было?! Нормально же встречались, всё проговорили и тут бац! — я ударила ладонью по деревянному столику. Он пошатнулся, и капучино выплеснулось из кружки прямо на мою блузку.

На такой случай я носила в сумочке салфетки с отбеливателем. Чем эмоциональнее я становилась, тем ярче проявлялась моя неуклюжесть. Официантка принесла несколько бумажных салфеток и вытерла капли кофе со столика. В этот час кофейню посещали только туристы, рабочий день уже начался, но для обеденного перерыва было слишком рано. Я затёрла пятно и перевела взгляд на Сергея, перед которым стояла уже пустая чашка эспрессо-шота.

— А я предупреждал, что свободные отношения — не для тебя.

— Это же не я, а Лёва вздумал жениться. Меня всё устраивало, а он… У тебя же с Миленой было что-то подобное? Ну, когда ты её бросил.

У нас не было друг от друга секретов. За почти три года жизни в Питере я не обрела друга лучше, чем он. По любому поводу я могла обратиться к Сергею: напиться до беспамятства, собрать шкаф, сходить вместе в кино на продолжение эротической драмы или поболтать о смысле жизни.

— Сколько лет прошло, а ты запомнила, — между его светлых бровей образовалась складка.

— Ещё бы я не запомнила! Я тогда Милену пыталась поддержать, как и подобает соседке по комнате. Она же меня на фиг послала.

— С Миленой сложно тогда было. Она влюбилась, хотя мы договорились не привязываться. Хуже всего, что я тоже влюбился, но не мог себе позволить эту связь. Привязанность противоречит моим принципам.

— Ого! До этого ты не рассказывал, что сам влюблялся, — я вытянула шею вперёд, желая услышать подробности, но на этом откровения Сергея закончились.

— А из нас бы получилась идеальная пара, тебе нужен только секс, мне тоже. Никаких сюрпризов с предложением руки и сердца! — улыбнулась я заговорщически.

— Ну, во-первых, — Сергей стрельнул в меня зелёными глазами и отзеркалил улыбку. — У меня не так много таких хороших друзей, чтобы променять тебя на секс. Это всё усложнит. А во-вторых, я не готов быть третьим лишним в твоей постели.

— В смысле?

— Ты всё ещё вспоминаешь Вика?

— Вот, чёрт! — я ударила себя по лбу. — Зачем я тебе только рассказала? Да, я не могу по-другому... И да, я беру сессии у сексолога, которого ты рекомендовал. Пока её советы не помогают.

Мы были достаточно близки, чтобы обсуждать интимную жизнь друг друга, но сейчас я впервые почувствовала неловкость. Сергей глянул на меня с сочувствием. Зря я ляпнула про «идеальную пару», секс испортил бы наши отношения.

— В конце концов, я могу последовать примеру Карла Лагерфельда. Отказаться от физической близости. Это не помешало ему записать себя в историю мировой моды, а может, наоборот — помогло.

— Ты же сама рассказывала, что у него был возлюбленный, который ушёл к Ив Сен-Лорану. Потом Лагерфельд объявил бойкот Ив Сен-Лорану, и всем, кто носил его шмотки.

— Дааа, — я тяжело вздохнула, Сергей умел предотвращать мои попытки самообмана.

— Возможно, платонические чувства были одним из источников его вдохновения. Ты же остро хочешь отказаться от любых чувств.

— Карл просто очень много читал, оттуда и черпал вдохновение.

В глубине души я догадывалась, что Сергей прав, но соглашаться с ним мне совсем не хотелось. Он видел меня насквозь, даже когда я не хотела к себе приглядываться.

Сергей оказался рядом в самый тёмный период моей жизни, понял и поддержал, а потом мы случайно встретились после переезда в Питер. На первом курсе я полностью погрузилась в учёбу, создала аккаунт в социальной сети с картинками и разрывалась между тем, как набрать подписчиков, успевать подрабатывать и не завалить учёбу, пока… меня не настигло выгорание.

Сергей помог вылезти из состояния «ничего не хочу». Был рядом не только как психолог, но и как друг. Я сомневалась в себе, в правильности решения учиться на дизайнера одежды, в наличии таланта. Мне требовалось отвлечься от учёбы, поэтому Сергей предложил регулярные встречи за чашечкой кофе.

Нашей традицией стало завтракать вместе. Моя учёба по средам начиналась с обеда, а Сергей не назначал сессии с клиентами на это время. Профилактика выгорания переросла в общение по душам. Это утро было только нашим, мы делились сокровенным и поддерживали друг друга. Подруг у меня так и не появилось, так что Сергей стал самым близким из тех, с кем я могла поговорить не по телефону.

Одним из этапов восстановления значилось: завести отношения, дать кому-нибудь шанс. Я не собиралась искать любовь, поэтому вариант серьёзных отношений сразу же исключила. Сергей говорил, что я ошибаюсь, но куда красноречивее был его собственный пример: успешная карьера и никакой привязанности.

С кислой миной он рассказал мне про свободные отношения, в которых было важно соблюдать технику безопасности: не влюбляться, не привязываться и не выносить друг другу мозг. Сергей считал, что женщинам такие штуки даются тяжелее, но я только фыркала в ответ.

Мне хотелось попробовать что-то новое. Сжечь воспоминания о Вике и просто забыться. Найти партнёра для отношений без обязательств оказалось несложно, куда сложнее было получать от этого процесса удовольствие. Первый опыт меня разочаровал. Второй тоже. Партнёры менялись, а желанной разрядки так и не наступало. Зато я убедила себя, что забыла Вика. Почти убедила, потому что встреча с Лёвой всколыхнула все воспоминания.

Мы познакомились в клубе, куда меня затащили одногруппники. Танцы в темноте, объятия с притягательным незнакомцем, разгоняющие кровь по венам поцелуи. Всё это было уже знакомо, и оттого только подогревало интерес. В полутьме клуба я легко могла представить, что вернулась в свои восемнадцать и Вик снова обнимал меня. Руки Лёвы не скользили по бёдрам, а настойчиво водили по ягодицам. Подобные мелочи переставали иметь значение, если заказать ещё один стакан виски с колой.

Парни обладали явным сходством — оба любили скорость. Вместо дрифта Лёва увлекался мотоспортом. После совместных поездок адреналин зашкаливал в крови, в таком состоянии было естественным бросаться в объятия друг друга.

Мы не обсуждали чувства, не строили планы. Приятное времяпрепровождение и ничего более. Лёгкость, физическая близость, удовольствие. Сегодня мои идеальные свободные отношения дали трещину. Лёва предложил выйти за него замуж.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 3: Когда нет моря снаружи, всегда есть море внутри*

*из песни группы Марлины –Море внутри

Социальные сети пестрили кликбейтными заголовками: «Скандально известная певица дала интервью», «Алёна Ханучева впервые рассказывает о смерти сына и тюремном заключении мужа».

В ленте попадались отрывки интервью, где Алёна, облачённая в чёрное платье, сидела на широком диване, который, как я помнила, стоял в её гостиной. На вид она почти не изменилась, только цвет помады стал красным, до этого она красила губы ярко-розовым. Те же длинные светлые пряди, та же игривая улыбка. Давно мы не виделись.

— Итак, звёзды мои! Я приготовил для вас интересное задание! — услышав голос преподавателя, я быстро заблокировала телефон. Станислав Вячеславович ураганом ворвался в аудиторию, даже не захлопнув за собой дверь. Его спутанные смоляные пряди стояли торчком, а прямоугольные очки держались на самом кончике носа.

— Завтра у нас показ. Да, да! Никто не забыл? Вы готовили образы несколько недель, мы их обязательно оценим, — Станислав Вячеславович дотронулся до дужки между линзами и вернул очки на переносицу. — Но я подумал, что процесс обучения выстроен очень предсказуемо. Вы подготовили образы, покажите их на подиуме, получите заслуженные троички. Ладно, ладно, если вы меня удивите, то поставлю четвёрку. Но задание мы усложним, потому что настоящий дизайнер должен быть готов к форс-мажорам!

Станислав Вячеславович выскочил из аудитории через распахнутую дверь, и вернулся в то же мгновение, волоча за собой небольшую тележку наподобие той, что используют в супермаркетах. Она была доверху завалена мятой, перемешанной в одно разноцветное месиво одеждой. Я переглянулась с одногруппниками — на их лицах застыло недоумение, которое, вероятно, отражалось и на моём.

— Поиграем немного в «Проект Подиум». Для завтрашнего показа вы создадите новые образы. Мы за экологичное потребление, поэтому используйте вещи из секонд-хенда, чтобы создать шедевр.

Станислав Вячеславович взмахнул рукой, давая разрешение забирать вещи из корзины. Студенты медленно повставали со стульев. Стоило преподавателю добавить «кто первый успеет — того и вещь», как одногруппники ринулись к тележке. Расталкивая друг друга локтями, они набирали одежду так ревностно, будто это не вещи из секонд-хенда, а сумки Биркин.

Я подошла к стае коршунов, которая кружила над тележкой. Не глядя, я запустила руку в этот хаос, нащупала что-то гладкое и потянула на себя. Через пару ударов локтями справа и слева мне удалось выбраться из толпы и рассмотреть то, что оказалось в руках. Это была косуха — вещь стильная сама по себе, испортить её было проще, чем создать нечто достойное.

Я снова метнулась к корзине с вещами в надежде найти больше тканей, например, платье или комбинезон, которые можно было бы перекроить. Стая коршунов разлетелась по своим местам, посреди аудитории лежала опрокинутая тележка — внутри ничего не осталось.

— Быстро вы управились, мои звёздочки! — преподаватель снова поставил тележку на колёсики и перед тем как выкатить её из аудитории добавил. — Ах да! Не забудьте, что тема показа остаётся той же. Через вещь вам нужно рассказать историю.

Задание усложнилось.

Мой взгляд с тоской задержался на манекене, облачённом в платье, над которым я трудилась две недели подряд. Пошитое из креп-сатина с ажурными вставками из крупного кружева. Меня вдохновляла Коко Шанель, лишённая права на открытую скорбь по возлюбленному, она сшила маленькое чёрное платье и превратила личный траур в символ моды.

Кружева моего чёрного платья напоминали ветви дерева, которые символизировали потерю родного человека. Мятая ткань юбки напоминала моё детское творение: платье для куклы, сделанное из конфетных фантиков. Блестящие кристаллы, которыми я украсила подол, излучали свет, такой свет дарила мне бабушка, окутывая теплом и заботой.

Коко Шанель не одобрила бы ни страз, ни приталенного фасона платья. В своих работах она предпочитала просторные и прямые силуэты, комфорт и подражание мужскому гардеробу, но моё платье — было моей историей.

С грустью я перевела взгляд на трофей, что вытянула из ожесточённой битвы — кожаную куртку. На лацкане блестели металлические заклёпки, которые сочетались с молнией, что застёгивалась на правую сторону. Значит, куртка мужская. И как мне через мужскую куртку рассказать о своей утрате?! Я прикрыла глаза, а пальцами массировала виски. Думай, Таша, думай.

— Таша, у тебя машинка свободна? — ко мне подошла одногруппница, мы с ней толком не общались.

— А что?

— Можно я её возьму? Мне тут нужно прострочить, а моя сломалась. Вася обещал посмотреть, но ещё не добрался.

— Чего ты машинку будешь со стола на стол перетаскивать, — я встала. — Садись здесь. Я пойду пока погуляю. Всё равно в голову ничего не приходит.

— Таша, спасибо, спасибо большое! — защебетала она.

Помощь одногруппнице ничего не стоила, и я надеялась, что она когда-нибудь отплатит мне тем же. Девушка успела набрать целую гору вещей. Возможно, одно из платьев окажется ненужным, и она отдаст его мне.

Для Станислава Вячеславовича было неважно отсиживаем ли мы пары до конца, или задерживаемся до полуночи. Главное — выполнить задание. В поисках вдохновения я бродила по коридорам академии. Музейные залы напоминали школу волшебства, а не государственное учреждение. С трудом верилось, что мне удалось сюда поступить, исполнить детскую мечту и начать новую жизнь.

Сильнее всего меня привлекал Большой выставочный зал, выполненный в стиле итальянского палаццо. На коралловых стенах второго этажа галереи висели копии горельефа* Пергамского алтаря. Скульптуры отражали сцены борьбы Олимпийских Богов с гигантами. Я подошла к той части, где Афина схватила за волосы крылатого гиганта Алкония, оторвав от земли, что давала ему сил. Афина лишила гиганта бессмертия и вот-вот собиралась его убить. Лицо богини не сохранилось на гипсовой копии, но я была уверена, что её мимика не выдавала ни капли сожаления.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Страдальческая гримаса Алкония, молящие о пощаде глаза его матери Геи и гордо смотрящая вперёд победительница — Афина. Я снова вспомнила Алёну, на тех отрывках интервью, что мне попадались, она бойко отражала вопросы журналиста и указывала на неточности, когда он делал поспешные выводы.

*Горелье́ф — разновидность скульптурного выпуклого рельефа, в котором изображение выступает над плоскостью фона более чем на половину объёма изображаемых частей.

Я провела пальцами по чешуе змеи, что оплетала тело гипсового гиганта. Обычно это помогало мне вдохновиться, приносило удачу, но сейчас не работало. Спустилась по вымощенной полукругом лестнице, которая формой напоминала сердце. Она и была сердцем академии. Все групповые фотосессии проходили именно здесь. По пути я кивнула мраморной фигуре основателя академии барону Штиглицу.

В поисках вдохновения я покинула академию. Мне нравилось гулять по набережной Фонтанки, наблюдать за туристами, которые прохлаждались на катерах, ощущать дух морской стихии. Здесь он был совсем не таким, как во Владивостоке, где японское море бушевало на набережной, в шторм окутывая прохожих брызгами.

Мысли о Владивостоке тянули совсем в другую сторону, мне же было необходимо сосредоточиться на задании, поэтому я свернула с набережной на улицу Пестеля. Вдыхала запах города: тысячи кафешек, болот, влажного асфальта, вспотевших туристов, покрывающихся плесенью зданий; слушала гудение проезжающих машин, возгласы болтающих по телефону прохожих и звон колокола в Спасо-Преображенском соборе.

По дороге я фотографировала детали: кованую стрелу на макушке фонаря, принт на рекламном щите, пёстрые салфетки на террасе у ресторана. Официант неодобрительно на меня покосился, а я сделала кадр и продолжила прогулку. Кожаная куртка, ветер, скорость. Может, рассказать историю наших с Лёвой отношений?

Он был моей таблеткой от депрессии. Не контролировал, не мешал учёбе, не обижался, если я отменяла встречи и сидела ночи напролёт в швейной мастерской. Как же мне выразить нашу с ним историю? Мило, уютно, предсказуемо? Удобно. Спокойно. Да, я умудрилась построить спокойные отношения с байкером. Просто чудо-женщина.

Я остановилась у магазина с азиатскими товарами, вывеска с названием горела красным, притягивала взгляд и манила внутрь. Ища вдохновение, я следовала за интуицией. Внутри магазинчика было тесно, высокие стеллажи съедали всё пространство, с потолка свисали бумажные фонарики, а по углам валялись картонные коробки. Я протиснулась между узких рядов, с жадным любопытством разглядывала товары: китайская лапша, об остроте которой предупреждали не только красные иероглифы, но и рисунки с перцем чили. Японский мармелад, шоколадные палочки со вкусом печенья «Орео».

Продавец магазина вытаскивал из коробок товары и методично расставлял их по полкам. Колокольчик на входе звякнул, оповещая о новых посетителях. Продавец резко обернулся, пытаясь рассмотреть вошедших, и локтем задел стоявшие соседней на полке товары.

Жестяные банки с грохотом повалились на пол. Я шагнула к нему и нагнулась, чтобы поднять бело-голубую банку с синими буквами, из которых складывалась надпись «Милкис».

Схватила газировку и застыла от нахлынувшего воспоминания, продавец даже спросил, беру ли я товар или его можно вернуть на полку. Четыре года назад похожая банка выпала из моих рук на асфальт. Потому что парень, с которым я только что официально познакомилась, парень, который пробрался в мою спальню непонятно зачем, назвал меня меркантильной сукой. Я ненавидела его, но неукротимый взрывной нрав и таинственность мотивов магнитом тянули к нему.

Глубокий вдох-выдох. Вернула банку на полку и пошла дальше. Как назло, взгляд зацепился за упаковку с бисквитными рыбками, наполненными кремовой начинкой из матчи. Новое воспоминание нахлынуло сокрушительной волной, погружая меня в прошлое, где боль и радость сливались воедино.

три года и четыре месяца назад, Осака

Колкие слова сменились признанием, неожиданный подарок растопил наивное сердце, а жаркие поцелуи у моста перед осакским дворцом усыпили бдительность. За страстной ночью пришло беспокойное утро, наполненное тихими словами и тяжестью понимания, что часы до вылета стремительно утекали. Мы почти не двигались. Обнявшись, лежали в тёплой постели и лениво поедали сладости, что я купила вместе с Аюми по пути из Киото в Осаку.

Я потянулась за бисквитом в форме рыбок, но Вик меня опередил.

— Оставь мне парочку, — он поднял упаковку над головой, чтобы я не могла до неё дотянуться.

— Нет, они слишком вкусные! — я перекинула ногу и запрыгнула на него верхом и выхватила упаковку с бисквитами.

— Какая ты сладкая рыбка!

Я не успела увернуться от лёгкого шлепка по ягодицам.

— Эй, ты же говорил, что я маленькая змейка! — с видом победительницы я проглотила ещё один бисквит. — А расскажи ещё раз ту легенду про белую змею.

Вик резко перевернулся на кровати, так что подмял меня под себя.

— Что тебе рассказать? — нависая надо мной, губами он коснулся серебряного кулона на моей груди, того самого, что подарил накануне.

— Эта змейка была самая красивая?

— Их было две змеи: белая и чёрная. Обе превратились в прекрасных женщин, но белая была самой красивой, — Вик приподнялся чуть выше и следующий поцелуй оставил на шее, кожа пульсировала в местах его прикосновений. Он не целовал, а ставил метки, которые даже спустя годы изнывали от желания новой близости.

— А как её звали?

— Блин, не помню, — Вик качнул головой и немного отстранился. — Но я точно помню, что она была аптекаршей, прям как ты!

Пальцы Вика пробрались под пижаму, каждое касание обжигало, распространяя горячее предвкушение по телу.

— Нет, я не хочу работать в аптеке! Ахх… А скажи… сильно её любил тот китаец?

— Очень сильно, — Вик плотнее прижался ко мне, и я почувствовала его желание. — Так сильно, что неважно ему стало… змея она или человек.

Вик целовал мою шею, уши, щёки. Я прижала ладонь к груди в надежде хоть чуточку остудиться от прикосновения к металлическому кулону, но он тоже полыхал, горел огнём, как и я.

Воздуха не хватало, языками мы воровали кислород друг у друга. Ещё несколько минут назад от усталости было лень шевелиться, а теперь я обвила ногами спину Вика, прижалась к нему, сгорала под ним.

три года и четыре месяца спустя, Санкт-Петербург

Тяжело дыша, я вынырнула из воспоминания. Следовало уносить ноги из этого магазина как можно быстрее, пока ещё какая-нибудь бутылка с соусом не пробудила во мне ненужные чувства. Зайти сюда было ошибкой, продукты вряд ли бы помогли в создании образа для показа, если только не сделать фурнитуру для косухи из лапши быстрого приготовления. Этот дизайнерский ход стал бы отличным отражением той лапши, что Вик навесил тогда на мои уши.

Проходя мимо кассы, я заметила наклейки и термозаплатки. Шаг ближе, прямоугольные нашивки с номерами японских машин, круглые заплатки с цветными иероглифами. Они были похожи на нашивки с компаниями брендов, что пилоты размещают на комбинезонах для гонок. У Вика их было несколько, я видела его в светлом и тёмном.

Идея дизайна вспышкой мелькнула перед глазами всего на секунду, но я успела её запомнить. Сгребла термозаплатки в кучу и попросила пробить их на кассе. Руки тряслись от нетерпения воплотить идею в жизнь. Оставалось только найти номекс* или визуально напоминающую его ткань.

Этот образ будет связан с историей, о которой я старалась три года не вспоминать. Настало время ей поделиться, показать перед зрителями на подиуме. Я докажу себе, что оставила прошлое в прошлом, преодолела трудности и готова открыто о них рассказать.

*Номекс – высокотехнологичный огнестойкий материал, основное назначение которого – защита от высоких температур и открытого огня. Используется при изготовлении комбинезонов для автоспорта.

--------

Спасибо за прочтение главы! Дарю читателям 5 открыток с героями книги и пожеланиями от меня. Я рассказала, как их получить в телеграм-канале Тайны Мыльного Двора @soap_queen

Глава 4: И даже пусть не понимая кто она. Я знаю точно, что судьба предрешена*

*из песни группы Марлины – Кто она

Со временем ведение соцсетей стало ежедневным ритуалом. Всё начиналось с простых постов: поиски себя, переезд в Питер, поступление в академию. Потом я решила поделиться первыми работами, что-то шила для себя, а какие-то вещи создавала во время пар в университете. Неожиданно подписчица захотела купить топ, который я сшила. Это застало меня врасплох — я даже цену написать не могла.

Получив первые деньги, я превратила блог из хобби в работу — такую же важную и серьёзную, как моя учёба в академии. Первой целью, которую я поставила, стало съехать из общежития. Я загнала себя в жёсткие рамки: сняла квартиру и пыталась заработать на аренду следующего месяца. Не получилось, пришлось одолжить недостающую сумму у матери. Тогда я изменила подход. Просто шить одежду на заказ могли многие, а вот создавать дизайнерские вещи было не так просто. Я назвала бренд Таша Хеби, подняла цены, поставила всё на эксклюзивность и уникальный стиль. Ставка сработала, уже с третьего месяца я оплатила аренду самостоятельно.

За успех приходилось платить временем. Вот и сейчас гул голосов одногруппников мешал мне сосредоточиться, они сплетничали в ожидании показа, я же забилась в дальний угол и монтировала видео. Неудивительно, что за два года совместной учёбы я так ни с кем и не подружилось, у меня не оставалось времени на пустые разговоры.

Я обрезала начало и конец видео, в котором раскладывала цветные термозаплатки по столу, те самые, что купила в азиатском магазинчике. На втором кадре я показывала структуру ткани, напоминающую номакс. Когда мы с Виком встречались, он часто снимал кожаную куртку и отдавал её мне, потому что кожа сковывала движения во время вождения. Я придумала создать что-то среднее между косухой и гоночным комбинезоном. На следующем кадре я разрезала ножницами кожаную куртку в местах наибольшего натяжения, чтобы сделать вставки из второй ткани. Через эффект наложения добавила переход к следующему кадру, где пришивала термозаплатки. В конце камера запечатлела получившуюся работу с нескольких ракурсов.

Я сохранила видео и зашла в социальную сеть, чтобы его опубликовать. На главной странице значилось: «Таша Хеби. Дизайнерская одежда для свободных женщин».

Обычно я показывала женские образы, но для разнообразия контента решила поделится и этой работой. Пока видео загружалось на страницу, мне пришло новое сообщение. От недостатка откликов и комментариев я не страдала, ежедневно писали девушки, которым нравились мои работы, кое-кто из них тоже хотел стать дизайнером, кого-то вдохновлял мой образ жизни. Помимо спама от парней из Индии, был ещё один аккаунт без фотографий, который отправлял странные сообщения. Сама не знаю, почему я его до сих пор его не заблокировала, наверное, из-за имени «myTasha123». Он присылал бессвязные фразы, больше напоминающие шифр, я не пыталась разобраться в смысле написанного — читала и закрывала переписку. В этот раз сообщение в расшифровке не нуждалось, смысл пугал ясностью: «Я тебя найду».

Кондиционер будто врубили на минус двадцать, я съёжилась и заблокировала телефон, ещё не до конца понимая, что меня напугало. До показа оставались считаные минуты. Я подошла к юноше, который представлял мой образ. Рыжеволосый парнишка, с худым лицом и детскими чертами, учился в модельной школе, с которой сотрудничала наша академия.

Косуха висела на его плечах, и он всё время подёргивал ими, будто это могло снять напряжение, витавшее в воздухе перед показом. Ни внешностью, ни движениями он не был похож на Вика, что несомненно к лучшему. Я ещё раз поправила куртку перед выходом, раскрыла молнию чуть больше и одарила парня поддерживающей улыбкой.

— Пора начинать, мои звёздочки! Вы сделали всё, что могли, а теперь — в зрительный зал! — Станислав Вячеславович голосом гнал нас, а жестами расставлял моделей в порядке их выхода.

Места в зале быстро заполнялись: кто-то сел группой, кто-то встал за задними рядами, даже не пытаясь найти свободный стул. Негромкий гул голосов, шорохи и скрежет передвигаемых стульев. Почему никто не включил расслабляющую музыку перед показом? Несколько раз я находила стул, но кто-то садился на него быстрее меня. Наконец, взгляд зацепился за свободное место в середине третьего ряда. Я пробралась туда и с облегчением выдохнула.

Приветственные слова Станислава Вячеславовича я не слушала, сердце замирало от мысли, что совсем скоро мой образ появится на подиуме и все собравшиеся увидят его. После фразы «готовьтесь увидеть истории, которые расскажут вам наши студенты» свет погас, и на секунду зал погрузился во тьму.

Софиты вспыхнули над глянцевым подиумом, и громкая музыка взорвала тишину. Под ритмичные биты модели выходили друг за другом, демонстрируя наши образы. Я разглядывала творения одногруппников, поражаясь их смелости и находчивости: джинсовый комбинезон превратился в купальник, а худи в дерзкое платье.

Сердце болезненно сжалось, когда на мгновение мне показалось, что на подиуме мелькнуло моё чёрное платье. Маленькая чёрная скорбь, которая так и не дождалась своего выхода. Это платье снилось мне ночами: я видела, как оно оживает под светом прожекторов, как излучает элегантную печаль, как притягивает взгляды. Жаль, что Станислав Вячеславович в последний момент изменил задание.

Мурашки пробежали по спине, и я почувствовала на себе чей-то давящий взгляд. Оглянулась, но никого не заметила. Ощущение настойчивого взгляда сохранялось, щёки пылали, а кончики пальцев подрагивали. Я обернулась и снова попыталась в полутьме зала рассмотреть зрителей. Никого знакомого. Это всего лишь волнение, и я должна его усмирить.

Наконец, я заметила на подиуме косуху: лучи софитов отражались от неидеального рисунка кожи, яркие нашивки контрастировали с основными цветами – чёрным и серым. Парень шагал плавно, но смотрел дерзко, будто бросал вызов залу. Удивительное перевоплощение! Его выход завершал показ, раздались аплодисменты, и Станислав Вячеславович вернулся на сцену:

— Напоминаю, что это был показ студентов академии, а сейчас я приглашаю на сцену наших дизайнеров. Одарите их хорошей порцией аплодисментов!

Одногруппники повскакивали с мест, и я последовала их примеру — попыталась протиснуться к выходу на подиум. Стулья стояли слишком близко друг к другу, приходилось наступать на ноги зрителем и постоянно извиняться. Уже у прохода я зацепилась за чей-то портфель. В сотый раз извинилась, чувствуя, как горят мои щёки. Дальше путь был свободен, и я двинулась по нему к подиуму.

Свет софитов бил в глаза, но я старалась держать их открытыми и улыбаться. Я должна блистать в моменте славы, которую заслужила. Кожа горела от кончиков ушей до пальцев ног. Интуиция шептала, что это не просто реакция на стресс, я вертела головой и улыбалась. Мы поклонились зрителям и отправились за кулисы. Станислав Вячеславович пообещал разобрать каждый наряд на занятиях и выставить оценки, а на сегодня мы были свободны.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я задержалась в раздевалке дольше остальных. Искала вешалку и чехол для косухи. Уже собиралась засунуть её в пакет, но заглянула в угол, где монтировала видео перед показом. Уже забыла, как кинула чехол на пол, чтобы на нём было комфортнее сидеть.

Я повесила куртку на вешалку, расправила её в плечах и собиралась накинуть чехол, когда за спиной раздались тяжёлые шаги. Они звучали глухо, но уверенно, каждый удар ботинка заставлял напряжение в воздухе становиться ощутимее. Я обернулась, чтобы посмотреть, кто зашёл в раздевалку.

Чехол выпал из рук, и я сама едва удержала равновесие. В дверях стоял Вик. Его походка была быстрой, дерзкой, будто это он только что блистал на подиуме. Взгляд притягивал, гипнотизировал, напоминая, почему я когда-то не могла отвести от него глаз. Я почти забыла, как сильно действовала на меня его самоуверенная ухмылка. Вик ещё не успел сказать ни слова, а я уже отступила на шаг. Будто его энергия была настолько сильной, что я физически не могла устоять на месте.

Последний раз я видела его совсем другим — бледным, измождённым. Тогда цвет его лица едва отличался от стен больничной палаты, где он лежал. Теперь же передо мной стоял совершенно другой человек: он излучал здоровье, а в воздухе вокруг него витал знакомый аромат парфюма с тягучими нотками сандала. Вик с ходу схватил куртку и принялся её осматривать.

— Для меня сшила?

Мы не виделись три года, а вместо приветствия он спросил о куртке.

— Конечно, нет! — я выхватила из его рук косуху и прижала к её себе. — Что ты здесь делаешь?

— Говоришь так, будто не рада меня видеть, — Вик очаровательно улыбнулся. — Неужели не хотела, чтобы я приехал?

— Хотела?! — от его наглости перехватило дыхание. — А знаешь, я хотела. Да, ещё раз тебя увидеть, чтобы снова послать. Спасибо за предоставленную возможность.

— Ты изменилась, — Вик посмотрел на меня так, будто видел насквозь, его взгляд скользнул по лицу и пробрался под кожу. — Но врать так и не научилась.

Он сделал шаг ко мне, на этот раз я не отступила, а гордо вздёрнула подбородок. Шок первой встречи постепенно отступал, освобождая пространство для решимости. Пусть знает, что я больше его не боюсь. Пусть видит, как сильно я изменилась. Я больше не та пугливая девочка, которая дрожала от его прикосновений и угроз. Теперь я могла за себя постоять.

Вик разглядывал меня с любопытством. Его рука потянулась к моим волосам, но я остановила его резким жестом, не давая ко мне прикоснуться.

— Ты назвала бренд «Таша Хеби*» в честь прозвища, которое я тебе дал. Неужели думала, что я не догадаюсь? Неужели думала, что не найду?

*Хэби — с японского переводится как змея.

— Даже подумать не могла, что такой гордый мужчина, будет искать меня после того, как я его бросила.

Вик громко хмыкнул. Я знала, на что давить — на его самолюбие. Он показал мне, как причинять боль и заставлять страдать. Урок, который я никогда не забуду и не прощу. Мне нравилось его смятение, я предвкушала победу в этой игре.

— Хорошо, продолжай отрицать. Только это наша не последняя встреча.

Вик покинул раздевалку так же внезапно, как и появился. Этот раунд я выиграла, но радости победы не ощущала, лишь рассеянно моргала, прислушиваясь к удаляющимся шагам.

Этого не могло случиться. Не должно было. Вик остался в прошлом, я пережила нашу историю, разложила всё по полочкам в терапии. Но стоило ему снова появиться, как земля ушла из-под ног. Сердце колотилось так, что каждый удар отдавался в висках, а в ушах гудело, как после громкого взрыва.

Я гордо выдержала словесную дуэль с Виком, но внутри всё рухнуло. Снова я стала маленькой девочкой, которой захотелось забиться в угол и разрыдаться. Почему он вернулся? Почему сейчас?

Опустив взгляд, я заметила, что порвала джинсы. На бедре красовался порез. Видимо, когда я протискивалась через толпу, зацепилась за что-то острое. Джинсовая ткань потемнела и прилипла к ноге, пропитавшись кровью. Я не почувствовала, не обратила внимания. Другие чувства и эмоции поглотили меня. Рана уже перестала кровоточить в отличие от десятков шрамов, которые только что вскрылись в душе.

-----

Спасибо за прочтение глав! Если книга вам нравится, то поставьте, пожалуйста, ей звёздочку «мне нравится». Это поможет большему числу читателей увидеть книгу. Заранее спасибо!

Начиная со следующей главы начнутся важные спойлеры к первой книге "Ты станешь моей бедой". Если вы хотите глубже ознакомиться с историей и её второстепенными персонажами, то лучше на этом моменте вернуться к первой книге.

Читать здесь:

Если читать первую книгу вы не планируете, то можно смело перелистывать на следующую главу, где вкратце упоминаются основные события первой книги.

Глава 5: Мне сердце остановится, не будет слышен стук*

*Из песни группы Мумий Тролль — Владивосток 2000

три года назад, Владивосток

Раньше я была другой. Верила, что любовь и упорство помогут спасти близкого человека от неизлечимой болезни. С четырнадцати лет я регулярно заходила на медицинские сайты и читала энциклопедии. Засыпала и просыпалась с мечтой поступить в медицинский университет во Владивостоке, там шли исследования нового лекарства от болезни Альцгеймера. Это был мой шанс спасти бабушку.

Во Владивостоке я оказалась одна: ни знакомых, ни родных. Я обрадовалась, когда студенческая подруга матери взяла меня под своё крыло. Алёна открыла мне дверь в мир богемных тусовок и познакомила с семьёй. Её муж Игорь управлял заводом по производству БАДов. В этом деле ему помогал младший сын — Кирилл, добрый и приветливый на первый взгляд парень, который оказался монстром. Посчитав меня легкодоступной, Кирилл напал… а Вик защитил. Он старший сын Алёны и моё наваждение.

Изо всех сил я избегала отношений с ним, но не смогла совладать с чувствами. Вик стал для меня слишком важным, и я подпустила его так близко, что он смог разрушить мою жизнь.

В ответственный момент Вик просто не пришёл на научную конференцию, где мы договорились впервые появиться вместе. Весь учебный год я готовилась к этому выступлению и была уверена в докладе. Хоть мне не нужна была поддержка Вика, я рассчитывала на неё.

Вечер мы провели вместе, а утром он так и не объявился. Звонки и сообщения оставались без ответа. Я волновалась за любимого сильнее, чем за доклад, который должен был стать моим пропуском в научную группу и единственным способом помочь бабушке. Тогда я ещё надеялась, что у меня получится её спасти.

После конференции я помчалась к Вику, тревожась за него, представляя худшее, но он оказался в полном порядке. Заперся с какой-то девицей и просто не отвечал. Он вышел только для того, чтобы бросить мне в лицо: «Между нами всё кончено». Захлопнув дверь, Вик оставил меня одну — раздавленную и опустошённую.

В тот же вечер я узнала о смерти бабушки, которую так хотела спасти. Мир окончательно рухнул. Позавчера моя жизнь казалась идеальной: я готовилась к выступлению и рассчитывала получить место в научной группе, меня поддерживал любимый мужчина и бабушка была жива.

Вик порвал со мной без объяснений и лишних разговоров.

В моменте я не знала, что ему сказать, как отреагировать. Спустя несколько дней я чувствовала злость. Она затапливала всё, выходила из берегов и стирала границы дозволенного. Мне нужно было снова поговорить с Виком, высказать все бранные слова, вылить ярость, что жгла изнутри.

Дрожащими пальцами я жала на звонок у калитки, но мне её никто не открывал. На улице только начинало темнеть, а из окон второго этажа уже горел свет. Вик был дома, только в этот раз даже на порог меня не пускал. Самоконтроль иссяк, а эмоции бурлили внутри, не давая просто развернуться и уйти.

Я схватилась за металлические прутья забора, упёрлась ногой о кованый вензель и полезла наверх. Один шаг, второй. Каждый раз я подтягивалась чуть выше. Мне было не впервой лезть по этому забору. В прошлый раз рядом стоял Вик, готовый меня поймать, если я сорвусь. Удивительно, как сильно я ему доверяла.

Спрыгнув на мягкую землю, я осмотрелась, во дворе ничего не изменилось: ни собак, ни охраны. Я поспешила к дому, только ступала не по вымощенной брусчаткой дорожке, а по газону рядом. Будто так моё присутствие стало бы менее заметным.

Я замедлилась у гаража, который занимал почти весь первый этаж. Его ворота были открыты. Может, Вик внутри? Лучше пойти туда, чем на крыльцо, с которого меня недавно выставили.

Солнечные лучи почти не попадали внутрь. Подсвечивая дорогу фонариком на телефоне, я осмотрелась. Увидела зелёный Скайлайн и автомобиль для соревнований — Снежинку. Обе машины были заперты, вокруг никого. Я знала, что в глубине гаража находилась лестница в гостиную. Однажды Вик нёс меня на руках наверх, это казалось таким романтичным. Тогда я была счастлива, а сейчас я поднималась по тем же ступеням, раздираемая обидой и злостью.

Дверь без особых усилий открылась, я переступила порог и зашла в дом. Когда-то я мечтала, что мы будем жить здесь вдвоём. Теперь я словно воровка пробралась внутрь.

— Вик! Ты дома?! — крикнула я как можно громче.

Боже, что я творила? Сначала незаконно проникла, а теперь сама об этом сообщала. Вик будет в ярости. Хотя у него не получится причинить мне больше боли, чем ту, что он уже причинил.

Камин в гостиной потух, внутри остались обугленные поленья и зола. Казавшийся белым ковёр при свете закатного солнца отдавал желтизной. Не снимая кроссовок, я прошла прямо по нему. Вчера Вик осквернил это место, притащил какую-то девицу.

Я замерла от неожиданно озарившей мысли: «Что если это был не первый раз? Что если он приводил сюда других, пока мы ещё встречались?».

В топку моей ярости полетели новые поленья, голос срывался от злости, пока я снова звала Вика. Он не откликался. Я ураганом неслась по дому, сметая всё на своём пути. С улицы я видела свет, он, должно быть, горел в кабинете. Я помчалась туда. Ворвавшись кабинет, Вика я там не обнаружила. На массивном столе из красного дерева лежала книга в кожаном переплёте, золотыми буквами на ней сверкало название «Гамлет». Я смела книгу со стола. В перерывах между тем как спать с другими девушками он умудрялся ещё и читать! Следующей под руку попалась стеклянная статуэтка лягушки. С неё всё началось. Вик тогда забрался ко мне в спальню. Я защищалась и кинула в него похожей статуэткой. Замахнулась и со всей силы бросила её на пол. Лягушка ударилась о паркет и разлетелась на осколки. Они блестели на полу, словно кристаллы, и от их света на душе стало чуточку ярче. Один из кусков стекла был мутным и не блестел, я наклонилась, чтобы его рассмотреть. Среди осколков лежала прямоугольная флешка из пластика. Наверное, она зацепилась за статуэтку или изначально была к ней приклеена. Недолго думая, я сунула флешку в карман. Если на ней что-то важное, Вик будет стоять передо мной на коленях, умоляя её вернуть.

Я перешагнула через осколки и покинула кабинет. Заглядывала в гостевые комнаты, ванную, но Вика нигде не было. Оставалась только его спальня. Комната погрузилась в полумрак, тени падали на аккуратно застеленную покрывалом кровать. Я уже собиралась уходить, когда взгляд скользнул по полу. Вик лежал на паркете рядом с кроватью. Я включила свет и кинулась к нему, до конца не понимая, что произошло. Может, он свалился с кровати во время сна.

— Вик! Что с тобой? Просыпайся! – я трясла его за плечи.

Он меня не слышал, его веки так и остались сомкнутыми. Липкая на ощупь кожа была бледнее обычного, а на губах проступил синеватый оттенок. Я наклонилась к нему, пальцами искала сонную артерию, а ухом слушала дыхание. Получилось не сразу, но с третьей попытки мне удалось почувствовать слабый пульс. Вик ещё жив.

Телефон выскальзывал из рук, голос не слушался, пока я вызывала скорую помощь.

Диспетчер узнала адрес и попросила описать состояние Вика, уточнила величину зрачков. Я оттянула веко и заглянула в тёмно-коричневую радужку, в центре которой едва можно было разглядеть маленькую чёрную точку. И мне, и диспетчеру стало всё понятно. Звонок завершился обещанием приехать как можно скорее. Я выпустила телефон из рук и начала сильнее трясти Вика за плечи.

— Как же я тебя ненавижу! Ты же мне обещал, ты же мне обещал больше никогда не принимать…

В ответ голова Вика безвольно качалась из стороны в сторону. Я снова проверила слабый пульс. По щекам потекли слёзы, которые я даже не пыталась остановить. Они капали на чёрную футболку Вика, и я окончательно теряла рассудок.

— Я не могу потерять ещё и тебя. Пожалуйста, живи.

Стало совсем неважным, что Вик бросил меня. Всё, чего я хотела — снова увидеть его улыбку, пусть даже улыбаться он будет уже не мне. Как в сказке, где настоящая любовь сильнее смерти, я оставила поцелуй на его холодных губах, провела пальцами по бледным щекам. Сердце рвалось на части от мысли, что этот поцелуй может стать последним. Нет, нет. Приди ко мне дьявол, я бы пожертвовала всем, взамен на жизнь Вика, но реальность была суровее вымысла. Вик не оживал.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

С улицы доносился вой сирены, вырывая меня из мыслей. Наверное, скорая. Только сейчас я поняла, что ворота закрыты и машина не сможет подъехать к дому. Я вскочила на ноги — каждая секунда была на счету. На полке в коридоре я нашла тёмный брелок, выглядывая в окно, жала на все кнопки наугад, пока ворота не открылись.

Бригада скорой помощи, вопросы, носилки, закрывающиеся двери белой газели. Визг сирены возобновился, а ко мне подошли сотрудники полиции. Я не помнила, что они спрашивали, и как я отвечала. Кошмар то ли начался, то ли закончился, когда я осталась одна на крыльце дома. Пустого дома, где потух камин и погас свет. Дома, в который хозяин может и не вернуться.

Подушечками пальцев я массировала виски, пытаясь унять головную боль. Не время раскисать. Надо бы закрыть ворота и позвонить Алёне.

Глава 6: Последний наш рассвет*

*Из песни группы Мумий Тролль — В рейс

В этой главе и далее упоминается несуществующий фармацевтический препарат. Его химические свойства, структура и способ изготовления — художественный вымысел.

У Марины везде были связи. Она обладала даром — быстро заводить новые знакомства и договариваться о сделках. Два дня назад я поступилась совестью и предала Галю, чтобы Марина договорилась о моём выступлении на конференции.

Возможно, срок действия благосклонности Марины ко мне ещё не истёк, потому что она снова согласилась помочь. Благодаря ей я попала в больницу, где лежал Вик. Марина дружила со студенткой старших курсов, подрабатывающей медсестрой в реанимации.

— Если спросят, скажи, что практикантка, сама напросилась в ночную смену дежурить, — наставляла меня медсестра, пока я натягивала свободные штаны хирургического костюма. — И всё же постарайся врачам на глаза не попадаться, если увидишь кого, схвати там тряпку, начни пыль протирать или утки носить. Без дела в общем не стой.

Я кивнула, беспрекословно запоминая все инструкции. Кивок получился резкий, дёрганный, точно отражающий напряжение во мне.

— Как закончишь, вернёшься в сестринскую. Переоденешься, и хиркостюм здесь повесь, — медсестра провела ладонью по спинке деревянного стула.

В этой комнатке медицинский персонал не только переодевался, но и отдыхал. На столе пыхтел чайник, вокруг стояли две кружки с недопитым кофе. Напротив дивана бурчал старенький телевизор, который никто не смотрел. Комната была общей, никакого разделения на мужскую и женскую раздевалку. Мне повезло переодеться, пока в сестринскую никто не зашёл.

Над входом в отделение висела широкая табличка, издалека читались белые буквы на синем фоне: «Отделение реанимации и интенсивной терапии». Медсестра открыла мне дверь, пропуская в отделение, где от яркого света ламп слезились глаза. В нос ударил запах антисептика и мочи.

— Твой пациент в отдельном боксе лежит. Между первой и второй палатой, — она махнула рукой, указывая путь через просторную комнату, совсем непохожую на привычную палату. В ней находилось десять коек, возле каждой стояли пластмассовые столики на колёсиках и мониторы. Тишину разрезало пиканье приборов и монотонный шум висящих на потолке ламп. Я старалась как можно быстрее пересечь палату, не смотреть на спящих под белыми простынями пациентов. Они же спят? Или все без сознания?

Между первой и второй палатой располагались две комнаты, с огромными стёклами. Не заходя внутрь, можно было наблюдать за пациентами и видеть показания на мониторе. В одной из них лежал Вик.

Его обнажённую грудь наполовину прикрывала белая простыня, к коже были приклеены разноцветные датчики, провода от которых тянулись к монитору рядом. Я подошла ближе, старалась ступать по кафелю как можно тише, страшась потревожить Вика. Села на пластиковый стул рядом с кроватью и только тогда позволила себе глубоко вздохнуть. Вик не открывал глаз. Ещё несколько секунд я прислушивалась к пиликанью экрана, который рисовал зелёные зигзаги.

— Вик, я рядом, — пальцы коснулись прохладной ладони. Я взяла его руку, стараясь согреть своим теплом. Он не проснулся, только его пальцы чуть плотнее обхватили мою ладонь.

— Он в коме, — медсестра встала за моей спиной. — Не приходит в сознание, кома один.

Я смутно помнила степени комы, но кивнула так, будто всё поняла.

— Это твой парень?

— Бывший, — в горле скопилась вязкая слюна, каждое слово давалось с трудом.

— Оооо, — протянула медсестра. — Может, и хорошо, что бывший. Дело с ним плохо.

— В смысле?

— Налоксон* не помогает. Не работает. Была у нас пару недель назад такая же пациентка, в баре чего-то перебрала. Врачи даже понять не могли, что с ней такое. Не выкарабкалась она в общем.

*Налоксо́н — антагонист опиоидных рецепторов, применяется как антидот при передозировках опиоидов.

Биение сердца отдавалось в висках, в глазах потемнело. Я сильнее сжала ладонь Вика, чтобы не грохнуться в обморок. Глубокий вдох, медленный выдох. Темнота отступила, но сердце ещё бешено колотилось.

Я злилась на Вика. Он же обещал, что больше не станет ничего принимать. Получается, все его обещания оказались ложью. Вик сам себя угробил. Мне жалко, но не его, а… себя. Во мне ещё теплилась надежда, призрачный шанс, что мы снова сможем быть вместе. Поступок Вика доказывал — он такой надежды не питал.

Я чувствовала полный жалости взгляд медсестры, специально не поворачивалась к ней, не желая, принимать сочувствие. И без этого я чувствовала себя жалкой.

Из общей палаты раздались громкие возгласы. Я обернулась и через стёкла бокса увидела, как Игорь и Алёна зашли в отделение. Медбрат преградил им путь, что-то объясняя.

— Всё нормально, пацан. Я с главврачом договорился. Где Ханучев лежит? — Игорь положил ладонь на плечо медбрату. В ответ тот мотал головой.

Алёна стояла рядом, оглядывалась по сторонам и вздрагивая от громких возгласов Игоря. Медбрат развёл руками и пропустил Ханучевых в отделение.

— Они не должны меня увидеть, — я вскочила со стула.

Медсестра недовольно нахмурилась.

— Давай в соседний бокс, там посиди, — она открыла смежную дверь, и я юркнула туда. Присела на корточки у стены, чтобы через окно между боксами меня не было видно. Медсестра осталась стоять рядом с кроватью Вика.

Послышалось стучание каблуков.

— Всё так же, — скулила Алёна, шмыгая носом.

— Оставьте нас одних, — низкий голос Игоря, вероятно, обращался к медсестре.

После хлопка двери они снова заговорили.

— Это ты… это ты во всём виноват! Ты мне обещал, что не тронешь Витю, ты обещал. Только из-за этого я с тобой не развелась.

Алёна говорила как обезумевшая. Возможно, так оно и было. Ни разу не слышала, чтобы она звала Вика именем, которое ему не нравилось. Или же она просто знала, что он её не услышит.

— Я-то здесь при чём? Я его что ли отравил? Это ты своего Валентина благодари! Он эту дрянь придумал. Тебе самой-то совесть не жмёт?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Нет, — Алёна выплюнула не слово, а яд.

— Ты же настаивала на этом хрен пойми каком веществе, мы даже его побочку не знаем.

— Оно лучше, чем наркота! Я хотела как лучше.

— Вот и разгребай теперь это «как лучше». И по поводу нашего брака… Хватит строить из себя несчастную, ты меня уже давно в свою постель не пускаешь.

— Ой, вот только здесь этого не надо!

Их голоса затихли, а я так и сидела, приклеенная спиной к стене, не могла пошевелиться.

Тяжёлой поступью кто-то вышел из бокса. Я просидела у стенки ещё чуть-чуть, пытаясь восстановить дыхание и осмыслить подслушанный разговор. Медсестра упомянула, что Вик отравился каким-то неизвестным препаратом. Получается, Игорь и Алёна знали, что это за вещество. Они знали, что его придумал какой-то Валентин.

Колени затекли и начали побаливать. Нужно было выбираться, не сидеть же мне здесь до утра. Я приподнялась и глянула через стекло. Алёна склонилась над постелью Вика, в такой позе она вряд ли бы меня заметила. На корточках я поползла к противоположной двери. Мышцы кололи иголками, и я сдерживалась, чтобы не застонать. Встала на ноги, только когда нужно было тянуться к ручке.

Из отделения я мчалась как угорелая, наверное, привлекая этим к себе ещё больше внимания. Мне стало спокойнее, когда я переоделась в свою одежду и вышла из больницы. Проходя мимо парковки, я заметила тёмный силуэт рядом с чёрным джипом. Серые клубы дыма рассеялись, и в жёлтом свете фонаря я узнала Игоря. Он прикурил сигарету, не отводя от меня глаз. Я застыла на месте и наблюдала, как облачка дыма струятся из его рта. Может, всё-таки нам поговорить? Алёна накричала на меня, узнав, что Вика увезли на скорой. Отчего-то она решила, что я виновата в передозировке. Я пробралась в отделение тайком, потому что не хотела с ней видеться. С Игорем же мы не ссорились. Мы вообще мало разговаривали. Я ждала, что он подойдёт ко мне, сделает шаг навстречу или махнёт рукой, но этого не происходило. Игорь раз за разом подносил сигарету ко рту, а затем выдыхал струйки дыма. Потоптавшись на месте, я двинулась дальше.

Из-за комендантского часа в общежитие я попала к утру. После беспокойного трёхчасового сна голова шла кругом, зато энергии было хоть отбавляй. Я металась из угла в угол, пытаясь сопоставить услышанное в больнице. Вик в коме. Он может умереть, потому что антидот не работает. Игорь и Алёна, в отличие от врачей, знали, чем отравился Вик, но у них не было противоядия, иначе они дали бы его Вику.

— Не мельтеши, иди погуляй! — посоветовала Марина, не поднимая головы. Она мелким почерком переписывала текст учебника на клочок бумаги. Девочки готовились к экзаменам, и своим хождением по комнате я их раздражала. Пойду прогуляюсь.

Я запрыгнула в кроссовки и надела ветровку. Сунула руки в карманы, проверяя, взяла ли с собой ключи. Пальцы нащупали прямоугольный пластик. В кармане лежала флешка, та самая, что я нашла в кабинете Вика.

Не снимая кроссовок, я подбежала к ноутбуку и воткнула в него флешку.

— У тебя всё нормально?

Девочки оторвались от учебников и с лицами, полными любопытства, поглядывали на меня.

— Да, нормально, — мою ложь выдавали пальцы, постукивали по столу от нетерпения, пока данные с флешки открывались.

— У тебя там, случайно, не билеты к экзамену?

— Нет.

— Ты вообще готовиться будешь? — спросила Милена, в руках у которой впервые за семестр лежал учебник, а не журнал мод.

— Мне не до этого.

Компьютер гудел, переваривая информацию. Что же там такое?

— С каждым днём наша Таша всё загадочнее и загадочнее, — приговаривала Марина, а Милена ей поддакивала.

На светлом экране компьютера появились документы и сканы. Первым файлом была статья в местной газете. Дата публикации: 14 сентября 1991 года. В статье говорилось о росте преступности и увеличившемся числе вооружённых нападений. К примеру, два дня назад стало известно о гибели преподавателя университета Валентина Георгеевича Городеева. Тело преподавателя нашли на дачном участке, гибель наступила в результате огнестрельного ранения. Следствие установило факт самоубийства, хотя по информации осведомителей редакции, этот случай может быть связан с бандой, орудующей на дачных участках. К преступлениям банды приписывали также убийство семейной пары…

Не этого ли Валентина обсуждали Игорь с Алёной? И фамилия у него знакомая. Как у нашей преподавательницы по химии. Может, это её родственник?

Я свернула скан газеты и открыла следующий файл. Протокол допроса Игоря Александровича Ханучева. Он признавался, что встречался с Валентином Георгиевичем Городеевым незадолго до самоубийства последнего. Его слова подтверждала Карина Генадьевна Лонская, которая также присутствовала во время их встречи. Следом шли её показания.

Как мама во всём этом замешана? Игоря подозревали в убийстве Валентина, а она подтвердила его алиби?

На следующих сканах был рукописный текст, напоминающий лекции по фармацевтической технологии, где нам объясняли, как изготовить лекарственное вещество. Или же это была фармакогнозия с элементами ботаники, потому что упоминался зверобой и способ его обработки. Я читала дальше. При испытаниях на лабораторных мышах препарат вызывал анальгезирующий эффект, но подопытные не испытывали физической зависимости.

Я попыталась найти формулу в интернете, но поисковик отказывался выдавать результаты. Такого вещества не существовало.

Конспект закончился, следом шли фотографии. Какая-то будка рядом с заводом Игоря. Я там ни разу не была, узнала только по названию. Блистер с БАДами и фотографии людей в клубе, документ с адресами и телефонами.

В комнате резко стало душно, голова закипела от навалившихся фактов. Я выдернула флешку из компьютера, спрятала её в кармане и понеслась на улицу. Мокрый воздух оседал в лёгких вместе с выхлопными газами от десятков машин, застрявших в пробке. Спускаясь по Тополиной аллее, я пыталась сложить воедино детали головоломки. Вик отравился веществом, которое открыл Валентин. Науке об этом препарате ничего не известно, зато Игорь, похоже, производил его где-то на своём заводе под видом БАДов. Уникальность вещества в том, что оно устраняло боль и вызывало эйфорию, но после его употребления не происходило зависимости.

А ещё моя мама как-то связана с историей гибели Валентина. Нет, главное — Валентин был мёртв, и антидота не существовало. Неважно, убил его кто-то или нет. Нужно спасти Вика, если это возможно.

Глава 7: Не с первого раза открываются тайны*

*Из песни группы Мумий Тролль — Невеста

Прикладывая к считывающему устройству пропуск, я переживала, откроется ли дверь. Меня отстранили от работы в лаборатории ещё до провала на конкурсе научных докладов. Было ожидаемо, что пропуск тоже заблокировали, хотя блеск зелёного огонька свидетельствовал об обратном.

Я вошла в погружённую во мрак лабораторию. Подсвечивая путь фонариком на телефоне, я направлялась к островку света, что горел в дальнем углу. Сбоку слышались шорохи и клацанье когтей по металлу, которые усиливались, стоило лучу от фонарика упасть на железные прутья клеток. Эти странные звуки можно было бы принять за бродящих привидений или гремлинов, готовящихся напасть из темноты, хотя это были лишь лабораторные крысы.

Костя ждал меня у стола с реактивами. Мы договорились встретиться здесь в полночь. Из всех, кого я знала, он лучше всего разбирался в химии. Больше не к кому было обратиться. Перед встречей я распечатала страницы тех записей, где рассказывалось о синтезе вещества, и нашла стебли особого сорта зверобоя. Именно это растение упоминалось как основное сырьё.

— На алхимию смахивает, но попробовать можно, — хмурясь, Костя листал распечатки.

Для него моё предложение выглядело рискованной, но увлекательной авантюрой, я же хотела спасти бывшего возлюбленного.

— Давай уже начинать, — выхватив из его рук листы, я разложила их на столе.

— Даже если сделаем, проверять на ком будем?

Я фыркнула и указала ладонью на клетки с мышами.

— Ирина Викторовна точно нас прибьёт, — присвистнул Костя, но к делу приступил.

Мы измельчили стебли зверобоя в ступке, нашли нужные реактивы и собирались зажечь горелку. Появление Ирины Викторовны застало нас врасплох. В такой час она не должна была здесь находиться. Как и мы.

— Что вы делаете? — Ирина Викторовна схватила распечатки, вероятно, собираясь их смять или разорвать, но резко замерла, вглядываясь в текст.

Мы с Костей обменялись молчаливыми взглядами, боясь произнести хоть слово.

— Откуда у тебя это?! — голос Ирины Викторовны стал ещё громче, она трясла распечатками. — Алёна тебе их отдала?

Она знакома с Алёной? Ирина Викторовна уже преподавала, когда мама и Алёна учились? Тут последний пазл сошёлся. Ирина Викторовна Городецкая недолюбливала студенток, потому что одна из них увела её мужа, преподавателя университета. Химика. Валентин был её мужем, а студенткой-разлучницей…Алена. Я вспомнила жёсткий взгляд Ирины Викторовны, когда та увидела меня с Алёной. Игорь рассказывал, что при его первой встрече с Алёной она заступилась за преподавателя и потребовала проявить уважение. Она не просто защищала преподавателя перед ввалившемся в аудиторию хамоватым парнем, она защищала любовника. Поведение Ирины Викторовны становилось чуть более объяснимым. Она отстранила меня от деятельности в лаборатории после того, как увидела вместе с Алёной, держалась подальше на конференции, общалась через Костю.

— Этот почерк я везде узнаю. Неужели у него получилось?! — гнев преподавательницы сменился удивлением, а глаза заблестели почти детским восторгом. Она поднесла распечатки ближе к лампе, что освещала стол, и склонилась над записями. Мы с Костей снова переглянулись, её интерес вселял надежду.

— Ирина Викторовна, мы всё объясним, — Костя набрался смелости, чтобы заговорить.

Преподавательница не слушала и даже на него не смотрела.

— Я думала, он не успел. Как же так? — бормотала она, не отрываясь от распечаток.

— У Валентина получилось. И теперь нам нужен антидот этого вещества. Налаксон не работает.

Ирина Викторовна ничего не ответила, только прижала распечатки к себе, будто опасаясь, что я их заберу.

— Помогите нам спасти человека, — сказала я чуть жёстче.

— Это ещё с чего? Вы залезли в мою лабораторию посреди ночи! А я вам ещё и помогать должна? Подставляться и рисковать из-за не пойми кого?

— А если это не не пойми кто. Если в опасности его сын.

Глаза Ирины Викторовны расширились. Я не назвала «его» по имени, но преподавательница меня поняла. Блеф. Наверняка я не знала. Хотя вероятность того, что Вик мог быть сыном Валентина, а не Игоря, промелькнула у меня в голове вместе с догадкой об Алёне. Это бы объяснило, почему Вик хранил материал на флешке.

— Он сейчас в реанимации. Времени не больше недели. Дольше пациенты не выживали.

— Любопытно, но я не стану помогать, — Ирина Викторовна поправила дужку очков. — Пусть Алёна сама попросит за своего сына, а то подослала девчонку.

— Она меня не посылала. Алёна даже не в курсе…

— Так пусть узнает. Придёт и попросит. Если ей, конечно, дорога жизнь сына. А сейчас кыш из моей лаборатории, — Ирина Викторовна махнула рукой. Пропуски ваши я заблокирую, не сомневайтесь.

Склонив головы, мы с Костей поплелись к выходу.

— Константин, задержитесь.

Краем глаза я заметила, что Костя остановился. Дальше путь я продолжила одна.

У самой двери до меня донеслось:

— Не доведёт вас до добра эта девушка. Ничего хорошего от неё не ждите.

Я горько улыбнулась, Ирина Викторовна была абсолютно права.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 8: Мы клянёмся до последней капли моря*

*Из песни группы Мумий Тролль — Кораллы

— Как ты обо всём узнала?

С лица Алёны стёрли привычную весёлость. Она будто надела маску, непроницаемую, как у чумного доктора. Или, может, это было её настоящее лицо? Безэмоционально холодное. О том, что Алёна способна испытывать чувства, подсказывала лишь потёкшая под правым глазом тушь. Наверное, она уже успела навестить Вика, а после зашла в кафе напротив больницы. Здесь я её и отыскала.

— Это неважно. Нужно поехать к Ирине Викторовне, нужно её уговорить!

— Мы поедем после того, как ты расскажешь. Откуда ты узнала? — Алёна поднесла к губам керамическую кружку с капучино, вдохнула запах, но пить не стала. Она вернула кружку на столик и всё с тем же железным спокойствием ожидала моего ответа.

Со стороны кухни послышался звон посуды, сменившийся шумом воды. Официанты расслабленно бродили между столиков, а бариста засыпал зёрна в машину для помола кофе. Со вздохом я плюхнулась в кресло напротив Алёны, царившие вокруг спокойствие и нерасторопность, меня раздражали.

— Вся информация на этой флешке, — я вытащила её из кармана и положила на деревянный столик между нами.

— Копии есть?

Алёна схватила флешку и сжала её в кулаке.

— Ннннет, — растерянно протянула я.

Как она может беспокоиться о флешке, когда жизнь Вика в опасности?! Я еле сдержала себя, чтобы не взорваться.

— Хорошо, тогда поехали, — Алёна встала из-за стола, оставив на нём капучино, к которому даже не притронулась.

Когда мы выходили из кафе, она ногтями вцепилась в моё плечо и прошипела:

— Об этом никто не должен знать. Поняла? Если ты ещё где-то сохранила информацию, немедленно удали.

Я дёрнула плечом, освобождаясь от когтей Алёны.

— Нечего удалять, — заявила я, мысленно сожалея, что не скопировала файлы на компьютер.

***

Ирина Викторовна и Алёна закрылись в лаборантской. Мы с Костей околачивались рядом в надежде услышать хоть что-нибудь, но плотно закрытая дверь не пропускала ни звука. Тяжелее всего мне давалось ожидание. Сначала я прислонилась ухом к стене, а когда попытки подслушать разговор не увенчались успехом, просто сползла по этой стене на пол.

Костя стоял, не решаясь, ни сесть рядом, ни вернуться к препараторскому столу.

— А если они не договорятся? — я пыталась найти опору в добрых глазах Кости. Опору, которой так мне не хватало.

— Договорятся, конечно! Ты бы видела азарт Ирины Викторовны, я такой её ещё ни разу не видел. Как вцепилась в твои распечатки, потом давай что-то записывать, проверять. Она поможет, я уверен.

— Так вы тут всю ночь провели? — только сейчас я заметила, что Костя был одет во вчерашнюю одежду, веки его покраснели, а глаза слезились.

— Ага, ну я так, – он приложил ладонь ко рту и широко зевнул. — Принеси и подай, но наблюдать интересно.

Меня пронзил укол ревности. Пока я ловила Алёну, Костя помогал Ирине Викторовне искать антидот. Я бы тоже хотела не тратить время на разговоры о флешке, а быть здесь, быть нужной.

Алёна выскочила из лаборантской и ветром пронеслась мимо нас. Я не успела разглядеть выражения её лица, поэтому напряглась, ожидая худшего. Ирина Викторовна медленно вышла следом, слегка причмокивая губами.

Мы с Костей застыли в немом вопросе: «Договорились?».

— Продолжаем работу, — она махнула рукой и направилась к столу с реактивами.

Я побежала за ней.

— Я помогу!

— Нет, Лонская, — Ирина Викторовна стрельнула строгим взглядом в мою сторону. — Мы продолжим вместе с Константином, а ты пойдёшь отдыхать.

— Но как же? Я помогу. Всё что угодно! Хотите, буду просто колбы мыть или ещё что-нибудь?

— Нервируешь ты меня, Лонская. Иди, иди, если хочешь, чтобы мы побыстрее закончили. Константин с тобой свяжется.

Ирина Викторовна не двигалась, ждала, пока я уйду, чтобы продолжить работу.

Склонив голову, я покинула лабораторию.

Они обязательно что-нибудь придумают, спасут Вика.

Я шла по пустым коридорам университета. Лекции закончились, преподаватели принимали должников и проводили консультации перед экзаменами. Мне же было совсем не до сессии. Чувства беспомощности и ничтожности снова подкрадывались ко мне. Они гнали в реанимацию к Вику. Сидеть у его кровати, надеяться на чудо в ожидании звонка Кости. Хотя, наверное, Алёна и так дежурила там. Плечо пощипывало после её цепкой угрозы.

Пребывание в больнице дало бы иллюзию контроля. На самом деле, я не могла помочь Вику. Стало бы только хуже. От воспоминаний о бледном, беспомощном Вике, в теле которого еле теплилась жизнь, меня мутило. Без цели я бродила по коридорам университета, не зная, куда себя деть.

Телефон завибрировал напоминанием о консультации перед зачётом у Александра Сергеевича Орлова. Туда я не собиралась, хотя фамилия преподавателя навела меня на сумасбродную мысль. Смахнув напоминание, я открыла телефонную книгу. Пальцы быстро нашли контакт, которым я ещё ни разу не воспользовалась. В нашу последнюю встречу сын Александра Сергеевича сам записал свой номер мне в телефон. Звонить я не любила, но в этот раз без промедлений набрала номер. Ждать ответа на сообщение стало бы для меня пыткой, как и любое другое «ждать».

— Да? — в динамике раздался знакомый баритон, вызвавший бег мурашек по телу. Во рту пересохло. Зачем я ему позвонила? Палец потянулся к красной кнопке, чтобы сбросить вызов. Раньше я бы так и сделала, но сейчас деваться некуда.

— Это Таша.

— Оу, привет, Таша, — кажется, Сергей даже улыбнулся.

— Я хотела бы с тобой встретиться… ты как-то предлагал помощь… и я не знаю, к кому ещё обратиться.

— Слушай, я не в городе.

Пауза длилась секунды две, и я успела мысленно обругать себя за то, что позвонила. Даже несмотря на то, что он сам предложил помочь, я чувствовала будто навязываюсь. Чуть не сбросила вызов, но Сергей продолжил:

— Я на базе отдыха за городом. Мы с друзьями ведём психологический тренинг для одной компании. Если хочешь, приезжай.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Не знаю, наверное, я просто хотела с кем-то поговорить.

— Я скину адрес сообщением. Приезжай. Я предупрежу на ресепшене о твоём визите.

— Может быть, я подумаю.

Я ввела адрес в приложение такси — до базы отдыха «Маяк» было примерно час езды. Не так далеко от города. Костя напишет мне, и я тут же вернусь.

Перед тем как вызвать такси, я зашла в общежитие за зарядкой от телефона. Нельзя было остаться без связи. По дороге на базу отдыха я каждые десять минут перепроверяла звонки и сообщения. Вестей от Кости не было.

Глава 9: Ты сломаешься однажды*

*Из песни группы Мумий Тролль — Дельфины

Сергей встретил меня у въезда на базу отдыха.

— Как здорово, что ты успела, — сказал он вместо приветствия, стоило мне выйти из такси.

Не успела я спросить, куда мы торопились, как Сергей рванул вглубь парка, подгоняя следовать за ним. База отдыха утопала в зелени, а запах йода щекотал ноздри из-за близости Японского моря.

— Скоро уже второй день тренинга начнётся. Я их вчера не смог расколоть. Все как один вторили: «Мы самая лучшая на свете команда», «Как мне повезло оказаться в этом коллективе». В общем, чушь, которую обычно перед начальником выговаривают. А я хочу, чтобы они открылись, обсудили то, что на самом деле их беспокоит.

— Ясно, – кивнула я, не особо вникая, в то, что он говорил. Корпорации, тимбилдинг, тренинги — все эти слова не из моего мира, как люди, мимо которых мы проходили: отдыхающие в беседках, жарящие шашлыки компании друзей, дети, шумящие на площадке.

— Нужно дестабилизировать их. Поможешь?

— Если нужно, — согласилась, до конца не понимая, на что.

Мы вошли в одноэтажное здание, на двери которого было написано «центр досуга». Посреди просторного зала в круг были расставлены стулья, часть из которых уже заняли.

— Садись на любое место, — Сергей махнул в сторону стульев, а сам отошёл к окну. Там стоял мужчина с седеющей бородкой, одетый в тёмный костюм. Сергей протянул ему папку, потом они о чём-то перешёптывались.

Я села и огляделась по сторонам. Парни рядом обсуждали языки программирования и первый миллион зарегистрированных пользователей на сайте. Миловидные девушки по другую сторону от них жаловались, что прошлый корпоратив был лучше: дегустация вина и курсы по лепке из солёного теста. В этот же раз эйчары загнали их на психологические тренинги.

Как только Сергей вернулся и присел на один из стульев, остальные тоже разбрелись по своим местам. Пожилой мужчина в тёмном костюме так и остался стоять у окна, как будто ему было запрещено входить в наш круг. Я никогда не посещала подобных мероприятий, но в фильмах обычно участники начинали жаловаться на жизнь и признаваться в алкоголизме. От надвигающейся неизвестности я вжалась спиной в стул, а ладони вмиг похолодели и зачесались.

— Вчерашний тренинг прошёл гладко, — начал Сергей. — Я бы даже сказал слишком гладко. По всему видно — вы слаженная команда. Закрытая экосистема, но мне хочется проверить, насколько она стабильна, когда приходит новый сотрудник. Вот роль такого сотрудника сегодня исполнит моя знакомая, Таша.

Все повернули головы в мою сторону, вжаться в стул плотнее было просто невозможно. Сергей попросил сотрудников представиться, назвать имена и должности. Я слушала и кивала, радуясь, что на какое-то время всеобщее внимание переместилось с меня на других участников.

— Вот все и представились. Давайте тогда спросим Ташу, почему она к нам пришла?

В горле пересохло, снова все взоры обратились ко мне. И я пожелала оказаться в любом другом месте, только не здесь. Курс по лепке из солёного теста или винная дегустация вполне бы подошли. Что я здесь забыла? Вокруг незнакомые мне люди. Нет, они друг друга знают, а я их нет. Зачем Сергей меня сюда притащил?! Не такой помощи я от него ожидала, лучше бы сразу к психиатру отправил, чем мучить тренингами.

— Кхм… Не знаю... Я вообще здесь не должна быть, — я подскочила со стула и хотела выбежать из этого чёртового круга.

— Если ты здесь оказалась, значит, это не случайно, — голос Сергея успокаивал, а жестом он показал мне присесть.

Я с досадой глянула на дверь и снова уселась на жёсткий стул.

— Ты сказала, что «здесь не должна быть», а где ты должна быть?

— Я должна помогать… там, — я покосилась в сторону выхода, но вряд ли кто-то догадался, что я имела в виду лабораторию, которая находилась в десятках километров отсюда.

Сергей довольно улыбнулся.

— А давайте поможем Таше в её желании помогать? — он вскочил со стула и жестом призвал остальных тоже встать. — Таша готова быть опорой и поддержкой вашему коллективу. Давайте об неё как следует обопрёмся. Не в переносном смысле, а в прямом. Таша, встань в центр, расставь ноги пошире, устойчиво так встань.

Я неохотно подошла к центру круга.

— Готова?

Медленно кивнула.

— Кто хочет пожаловаться?

Участники тренинга оглядывались, но жаловаться никто не стал.

— Да, бросьте! Я понимаю, что всем вам нравится ваша работа, вы такие классные и ничего даже не бесит, — по комнате разнеслись смешки. — Напомню, что здесь безопасное пространство и все ваши откровения не уйдут дальше стен этой комнаты. Предлагаю начать с каких-то мелких бытовых моментов, которые вас раздражают. Прошу!

Никто не решался, тогда Сергей добавил.

— Что же вы стоите?! У человека есть желание «помогать», и вы никак не хотите посодействовать?

В центр круга вышла дама на красных шпильках.

— Меня раздражает, что мой автобус никогда не приходит вовремя! Утром он запаздывает, и я бегу на работу сломя голову, а вечером уходит раньше. Приходится следующий минут двадцать ждать.

— Мария осмелилась быть первой! — похвалил девушку Сергей. — Мы все разделяем ваше негодование по этому поводу. Похлопайте, кто хоть раз ждал автобус, который опаздывал.

Раздались аплодисменты.

— А теперь, Мария, подойдите ближе к Таше и положите, например, руку ей на плечо. Таша окажет вам поддержку.

Ладонь Марии легонько коснулась плеча.

— Нет, не так. Сильнее, перенесите вес на эту руку, прямо обопритесь. Не фигурально, а в прямом смысле этого слова. Да, встаньте на одну ногу, так будет лучше.

Я слегка пошатнулась, когда почувствовала тяжесть на правом плече. Мария подтянула одну ногу к себе, и казалось, что теперь я держу нас обоих.

— Кто следующий?!

— А меня подбешивает, что в принтере постоянно заканчивается бумага, и никто, кроме меня, её в лоток не кладёт, — в центр круга вышел грузный мужчина.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Андрюш, тебе просто не везёт, что бумага постоянно заканчивается на тебе, — съязвила Мария, пошатываясь на одной ноге. Я волновалась, что не удержу её, она грохнется на шпильках и сломает ногу.

— Давайте похлопаем Андрею за смелость. Он первый признался в том, что его раздражает на рабочем месте.

По залу снова разнеслись аплодисменты. Я тоже добавила пару хлопков.

— Андрей, встаньте как и Мария на одну ногу и обопритесь о Ташу.

Крупная ладонь легла на левое плечо. На секунду я обрадовалась, что теперь получится найти баланс, но вес Андрея кратно превышал вес Марии, поэтому тело накренилось влево.

— Кто следующий? — от радостного голоса Сергея в ушах зазвенело.

В центр круга выходило всё больше участников, они рассказывали о рабочей или личной жизни. Все дружно хлопали, а затем они становились рядом со мной, опираясь спереди, сзади и по бокам. Когда места рядом не осталось, участники начали опираться на тех, кто держался за меня.

Я застыла как оловянный солдатик, перестала хлопать, потому что невозможно было пошевелить руками. Воздуха не хватало, слишком много людей стояло вплотную.

С каждым новым вопросом «Кто следующий?» я ненавидела Сергея всё больше. Неужели он не видел, как мне тяжело?

Одна из участниц, кажется, её звали Лариса, начала беспокоиться, что я не выдержу. Она обратилась к Сергею с просьбой остановится. Он же ответил, что я сама хотела помочь, и меня не стоило лишать шанса быть полезной другим.

Давление нарастало, из последних сил я сжала пальцы ног, пытаясь зацепиться за землю, которая уходила. Если бы я видела Сергея, я бы испепелила его взглядом. Перед глазами всё расплывалось.

— Я больше не могу, — вздохнула я, но в шуме аплодисментов никто не услышал.

— Всё! — из моего рта раздался крик, а в следующее мгновение я рухнула на пол.

Не все участники успели встать на обе ноги, поэтому кто-то упал вместе со мной. Обошлось без переломов, но я всё равно сидела на полу в полной растерянности, пока остальные двадцать человек рассаживались по местам. Я снова не справилась. Хотела помочь, а сама всех подвела. Не зря Ирина Викторовна выгнала меня из лаборатории, там я бы тоже всё испортила.

Сергей протянул мне руку, помогая встать на ноги. Я вернулась на жёсткий стул. Участники с возбуждением делились чувствами и мыслями. Кто-то назвал произошедшее «экспериментом», кто-то с недовольством кинул «детский сад». Я же практически не слушала остальных, закрылась в себе и своих переживаниях. Не справилась: ни с детской игрой, ни со спасением жизней дорогих мне людей.

Сергей рассуждал о «зоне контроля», об ответственности и том, что Лариса единственная, кто заметил надвигающуюся угрозу падения. Она предупредила, но другие участники её не поддержали. Оказалось, и в офисе происходили подобные случаи. Кто-то привёл аналогию с сотрудниками азиатских авиакомпаний, которых обязали разговаривать на английском. Из-за строгой субординации, которую предписывал родной язык, сотрудники боялись говорить о проблемах и трудностях, тянули до последнего, что в некоторых случаях оборачивалось трагедией. В английском даже нет привычного нам разделения на «ты« и «Вы». Смена языка и какие-то курсы по коммуникации помогли снизить количество авиакатастроф.

Всё это никак не касалось меня, пока кто-то не приознёс: «Наши возможности ограничены. Мы не всесильны, есть то, что входит в нашу зону контроля, а есть то, что не входит».

Эти слова стали освобождением. Разрешением быть слабой. Что, если у меня не просто не получилось? Что, если у меня не было шанса на то, чтобы получилось?

***

Вечером Сергей предложил мне остаться на ужин. Всё бесплатно, в благодарность за помощь с тренингом. Ещё он обещал обсудить причину моего внезапного звонка. Я согласилась на ужин, но разговаривать по душам после произошедшего уже не хотелось.

Ресторан находился на территории базы отдыха, от центра досуга к нему вела выложенная брусчаткой дорожка, проходящая через парк и коттеджные домики. По пути я написала Косте. Ответ пришёл практически мгновенно: новостей нет, они ещё работают.

Под хрустальной лампой играл саксофонист, мимо столиков, покрытых белыми скатертями, сновали официанты в костюмах, а за длинным столом сидели участники тренинга. Я застыла на входе в ресторан, не решаясь пройти внутрь.

— К такому ужину я не подготовилась, — потёрла ладонями синие джинсы.

— Там ещё на террасе можно сесть с видом на море, — предложил Сергей, показывая, где свернуть на террасу.

Столики на улице хоть и были покрыты белоснежной скатертью, выглядели чуть менее празднично. Бриз приятно холодил кожу, а морской вид радовал глаз. Я позволила Сергею заказать блюда на свой вкус, а когда официант принёс нам устриц и дольку лимона, я сморщила губы.

— Сначала попробуй, потом будешь кривиться, — Сергей выдавил сок лимона на белого моллюска в раковине.

Сомневаясь, что деликатес мне понравится, я тоже пшикнула лимонного сока в раковину. Сергей поднёс устрицу к губам и проглотил, я последовала его примеру. Что-то влажное проскочило по языку к горлу.

— Ну, как? — зелёные глаза смотрели на меня с любопытством.

— Ничего не почувствовала.

На лбу у Сергея образовалась морщинка.

— Ладно, не всем заходит, окей.

Дальше нам принесли филе палтуса и закуски с маринованными морковью и капустой. Нормальная еда, не то что эти устрицы.

Закатное солнце бликами отражалось в зелёных глазах, было в Сергее что-то притягательное и чарующее. Я дёрнула головой и отвела взгляд. Неправильные и неуместные мысли. Схватила телефон и проверила наш с Костей чат. Новых сообщений не было.

В желании за что-нибудь зацепиться я начала:

— Твоё задание на тренинге было жестоким.

Как бы ужасно я себя там ни чувствовала, где-то внутри мне стало легче. Эмоции, которые съедали долгое время, отошли на второй план, и оттуда из глубины начало подниматься что-то новое. Я даже не могла это охарактеризовать.

— Что именно показалось тебе жестоким? — Сергей прищурился.

— То, что ты не останавливался. До последнего ждал, пока я упаду.

— А почему ты сама не остановилась? — будничным тоном спросил он.

— В смысле? Это же было задание — помогать другим, — я легонько мотала головой.

— Нет, ты сказала, что хочешь помогать, а я дал тебе возможность.

— Но… Это было слишком…

Я поднесла бокал с вином к губам и отхлебнула чуть больше, чем расчитывала. Алкоголь щекотал горло, вызывая приступ кашля.

— Возможно, но никто же тебя не заставлял помогать всем подряд.

— Ты имеешь в виду, я могла кому-то отказать? — откашлявшись, я снова перевела взгляд на Сергея.

— Конечно, — в его голосе звучала простота и искренность, которую мне почему-то было тяжело принять.

— Что бы тогда обо мне подумали?

— А как ты думаешь?

Я опешила:

— Подумали бы, что я невежливая нахалка, которая и так нелегально попала на их тренинги, ещё и пользы не приносит.

— И как тебе с этим?

— Неприятно, но терпимо, — хмыкнула я.

— А это важно — приносить пользу?

— Конечно! Зачем тогда вообще жить?

— Именно, зачем жить?

Сергей лишь повторял мои слова, но произнесённые его голосом, они звучали совершенно по-другому. Я не знала, зачем мне жить, больше всего на свете я хотела спасти бабушку, а когда её не стало, всё потеряло смысл. Моя жизнь не имела смысла.

Как компьютер на старой версии Windows я зависла. Ни одна из нейронных связей в моём мозгу не подсказывала правильно ответа. Сергей наблюдал за мной в ожидании ответа. Я пожала плечами и опустошила оставшееся в бокале вино залпом.

Сергей разубедил меня возвращаться в город по темноте. Вместе мы поднялись к нему в номер. Предложение переночевать у Сергея меня ничуть не смущало до того момента, пока я не зашла в номер. С порога я наткнулась на большую двуспальную кровать, и осознание окатило меня холодным ливнем. Я не замечала очевидного. Приглашение на базу отдыха, ужин с устрицами (мощный афродизиак), предложение остаться на ночь.

Для Сергея отношения с девушками — секс. Он отказался встречаться с Мариной и бросил Милену, когда та в него влюбилась. За помощь мне, наверное, он тоже ждал «благодарности». Хотелось выбежать из номера, хлопнуть дверью и уехать в город, но почему-то я медлила.

— Кровать правда одна, — Сергей потёр затылок, — но она широкая. Я, конечно, мог бы прикинуться джентльменом и лечь на полу, но мне ещё завтра тренинги вести, а после такого сна спина будет каменная.

Вместо того чтобы убежать, я мило улыбнулась, разулась и прошла в номер. Обмана я не чувствовала, только собственную наивность.

— Мне нужна ванная.

Сергей заботливо открыл дверь ванной комнаты, пропуская меня внутрь. Я подошла к умывальнику и открыла кран. Нужно всё обдумать. Самообман. Не выбежав из номера, я уже приняла решение. Когда-то меня влекло к Сергею, поэтому я смогу притвориться, что он мне нравится.

Тело ещё помнило ласки Вика, стоило прикрыть глаза, и на шее ощущались его поцелуи, а низкий голос даже сквозь боль и ненависть шептал: «Ты моя. Только моя». Тёмная часть меня желала избавиться от наваждения, отдаться кому-то другому, чтобы больше не принадлежать Вику.

Я перекрыла кран и решительно вышла из ванной.

— Ты здесь располагайся, мне нужно переодеться, — Сергей оставил меня в комнате, а сам исчез за дверью ванной комнаты.

«Мог бы и при мне переодеться,» — выдохнула я себе под нос, подходя к широкой кровати. В номере было прохладно, поэтому я наспех стянула джинсы и лифчик. Оставшись в майке и трусах, я залезла под белоснежное одеяло. Телу стало теплее, но душа леденела от ожидания того, что должно было произойти. Секунды длились минутами, я ворочалась в кровати: то порывалась бежать из номера, то заставляла себя лежать смирно. Говорят, в первый раз всегда неловко. В первый раз с другим мужчиной. Хотя с Виком такого не было, не было никаких сомнений.

Когда Сергей вышел из ванной, я разразилась смехом. Никак не ожидала увидеть его в голубенькой пижаме с принтом плюшевых медведей. Ему бы ещё ночной колпак надеть. Мило и совсем несексуально.

— Смейся, смейся. Немногим представилась честь — увидеть мою любимую пижаму, — с наигранной гордостью сказал Сергей, вызывая во мне новый приступ смеха.

Он отодвинул конец одеяла со своей стороны, залез на кровать, и матрас под ним ощутимо прогнулся. Меня снова обдало холодом, мурашки пробежали от шеи до пальцев ног.

— А теперь спать, – Сергей потянулся к выключателю света.

— Стой! — я не хотела, чтобы он выключал свет. Меня и так гложила недосказанность, а в темноте всё станет только хуже. — Спать? Я думала мы…

— А ты этого хочешь? — Сергей лёг на бок, полностью повернувшись ко мне. Зелёные глаза пронзили лазером. Пижама с медведями перестала вызывать смех. Только сейчас я заметила расстёгнутые пуговицы воротника, светлую кожу, обтягивающую ключицы и яремную ямку, кадык дрогнул на последнем слове. Я не могла пошевелиться, хлопала ресницами, заворожённая близостью его тела и развращающим взглядом.

Не дождавшись моего ответа, Сергей сделал вывод сам:

— Разве я похож на насильника? Ты, кажется, просила помощи, а не секса? — в его голосе слышалось осуждение и недовольство. Наверное, я его разозлила. Во взгляде не осталась и намёка на обольщение, это были глаза разочарованного родителя.

— Извини, — промямлила я, притягивая одеяло к подбородку. — Выключи, пожалуйста, свет. Я хочу спать.

***

Волны ласкали берег, заливая его пенистой водой. Ноги вязли в светлом песке, но я продолжала идти. Медленно, медитативно, наслаждаясь природой и неспешным разговором. После ночи в одной кровати напряжение между мной и Сергеем спало. Рядом с ним я чувствовала себя в безопасности.

Пока мы шли, я размышляла о вчерашнем вечере, тренинге, Вике, а потом открыто поделилась мыслями:

— Знаешь, ты вчера спросил… в чём смысл жизни. Я потеряла ориентиры, кажется, я даже не заметила, как их потеряла. Жизнь для меня внезапно утратила смысл.

— Что произошло? — спросил Сергей будничным тоном. Он так же, как и я, всматривался в горизонт, где море и небо сливались в одно целое.

— Я всё потеряла, не только ориентиры, всё, понимаешь?

— Не совсем. Всё — это очень абстрактно. Что с тобой произошло?

Я не хотела говорить, вообще никому не собиралась рассказывать. Это только моё, это останется во мне. Хотя спокойствие и неподдельный интерес Сергея подкупали. Рядом с ним хотелось быть честной.

— Меня бросил парень и…

Язык окаменел, не позволяя сказать большего. Сергей не торопил, ожидая продолжения рассказа.

— Мне было больно, я ему доверяла. Всё… произошло так внезапно, одно за другое зацепилось. Наверное, тогда вот я всё и потеряла. Жизненный смысл тоже.

— Таша, ты говоришь вот это «всё». Что входит в это всё? Что произошло?

Я стояла слишком близко к кромке воды, новая волна дотянулась до кроссовок, но я не смогла сдвинуться с места, застыла, как вкопанная.

Взглядом я молила Сергея остановиться, перевести разговор в другое русло. Спокойный и расслабленный, он не замечал, что я окаменела, стала одной из тех скал, что вдавались в пляж.

— У меня… — я не могла, просто не могла этого сказать. Сергей наконец-то перевёл взгляд на меня. И я поняла, что он ничего не сделает, пока я не признаю́сь.— Моя бабушка умерла.

Жестокие слова обрели звук, они материализовались. Теперь это стало правдой. Просто слова. Для стороннего наблюдателя они ничего не меняли. Меня же они переносили в новую реальность. В ту, где я, наконец, признавала — моей бабушки больше нет в живых.

— У меня не получилось её спасти. Понимаешь?

Сергей кивнул.

— Этот твой тренинг дурацкий! Как и там, я очень старалась, было тяжело, но потом произошло то, чего я не могла предвидеть. Инсульт. Я хотела найти лекарство от болезни Альцгеймера, а она умерла от инсульта, — из моей груди вырвался смех. — Абсурд. Ну, правда?

— Ты сейчас смеёшься, — голос Сергея оставался спокойным, мои аргументы его не смешили.

— А как по-другому? Так глупо! Я была такая глупая!

— Что глупого в желании спасти любимого человека?

— В том, что это невозможно. Невозможно постоянно ходить хвостиком и протягивать в нужный момент то каску, то спасательный жилет. Я потеряла столько времени за книгами, за конспектами. Да я же это время могла с ней провести, а сейчас всё бессмысленно.

Сергей аккуратно меня приобнял, я уткнулась носом в его грудь. Не плакала, а лишь скулила. Наверное, я исчерпала свой лимит слёз в этом месяце.

— Я так её любила… у меня больше ничего не осталось… и никого. В четырнадцать я узнала о её болезни… тогда и решила, что спасу.

Тело сотрясала дрожь.

— А что было до четырнадцати лет? — Сергей прижал меня крепче, может, он думал, что меня трясёт от холода. Лёгким касанием он провёл по моей голове.

— До четырнадцати была просто жизнь.

— Значит, теперь у тебя осталась просто жизнь?

— Наверное.

Мне стало и лучше, и хуже одновременно. Та боль, что я копила внутри, вырвалась наружу. Она ранила и крушила возведённые мной стены спокойствия, но теперь мне было с кем разделить эти чувства. Ради этого стоило начинать говорить. Со временем станет легче. Возможно, когда я в сотый раз произнесу, что моя бабушка умерла, боль утихнет.

Третий день тренинга начинался совсем скоро, но Сергей не выпускал меня из объятий, не оставлял. Мы стояли на берегу разбушевавшегося моря, прижавшись друг к другу. Волны обдали щиколотки прохладной водой, насквозь промочив наши кроссовки. Сергей не отступал, давая мне время прийти в себя.

Я сама отстранилась, когда в кармане джинсов завибрировал телефон. Вышла из воды и дрожащими пальцами ответила на звонок. Этот звонок я очень ждала.

— Таша, кажется, у нас получииии…лось. Мы сейчас в больницу выезжааа…ем, давай встретимся там? — сквозь зевоту я слышала радость в голосе Кости.

— Да, давай.

Сбросила звонок и перевела взгляд на Сергея. Он стоял рядом, мне стоило сделать лишь шаг, чтобы снова оказаться в его объятьях. В кольце крепких рук, где я могла выговориться, почувствовать, пережить боль и снова обрести себя. Я отвела взгляд и шагнула назад.

— Мне нужно вызвать такси.

Время слабости прошло — такой роскоши у меня больше не было. Мне пора в больницу, нужно быть там со всеми, узнать, удастся ли спасти Вика. Не оглядываясь на Сергея, я пошла вдоль пляжа обратно к отелю.

Глава 10: Всё будет как всегда, только без нас*

*Из песни группы Мумий Тролль — В рейс

Чёртовы пробки! Десятки красных огонёчков растянулись на километры вперёд. Мы ехали со скоростью миллиметр в минуту.

— По-любому на мосту Вторяка* кто-то поцеловался, — таксист хлопнул ладонью по рулю.

Вторяк* — имеется в виду район Второй речки.

Наверное, он ждал, что я поддержу беседу. Водитель поглядывал в зеркало заднего вида и барабанил пальцами по рулю. Я же прижалась лбом к стеклу и рассматривала пассажиров соседних машин, которые тоже застряли в пробке.

— На работу едешь — пробки, с работы — пробки, с отдыха возвращаешься и тоже стоишь по несколько часов, — шумно выдохнул таксист. — По радио передавали, на одного владивостокчанина в среднем по одной машине. Так, у пенсионерок-бабулек авто нету, получается, кто-то по две-три тачки купил.

Резкий рывок. Машина дёрнулась, проехав полметра, и снова остановилась. Таксист, наверное, отчаялся меня разговорить и сделал музыку погромче. Мы подъехали к стеле с гербом Владивостока, на котором красовался взбирающийся на скалу тигр. Кажется, недавно Марина предлагала мне отпраздновать вместе День тигра, а я поехала к Алёне. Осталась в гостях на ночь и… впервые встретила Вика. Прошёл почти год, принёсший надежду, радость, любовь и отчаяние. Прошлогодняя я сейчас стучала бы в стекло, пыталась силой мысли поднять машину в воздух, потом бы выпрыгнула и отправилась в больницу пешком. Она бы верила, что обязательно сможет помочь. Я сегодняшняя понимала, что доберусь пешком часа за два. Даже с пробками мы доедем быстрее. Кажется, моя вера в супергеройские способности начала отступать.

Мысленно я возвращалась к разговору с Сергеем. Да, я потеряла бабушку, да, меня бросил парень, но осталась целая жизнь. В ней пока ещё нет цели, но однажды она появится. Обязательно появится.

Я подъехала к больнице на два часа позже, чем рассчитывала. Всё дорогу я получала от Кости сообщения, из которых пока не было ясно, подействовал ли антидот. Быстрым шагом я мчалась по уже знакомому выбеленному коридору к отделению реанимации. Слишком быстро завернув за угол, я врезалась в жёсткое плечо.

— Таша, наконец-то ты доехала! — Костя поднял руки, чтобы обнять меня, но застыл в нерешительности.

— Как он… там?

Мы стояли близко, чтобы заглянуть Косте в глаза, мне пришлось запрокинуть голову. Тело вытянулось струной, по мимике Кости я пыталась предугадать ответ.

— Его повторно отвезли на МРТ, отёк мозга уменьшился. Если так пойдёт, то скоро выведут из комы. Антидот работает.

— Слава богу! Получилось! Спасибо тебе! — в порыве радости я кинулась Косте на шею. Он застыл как статуя в моих объятиях. Ощутив неловкость ситуации, я быстро отпрянула.

Внимательный зритель со стороны мог бы рассмотреть сожаление в лице Кости, пробежавшую тень ревности, но я не замечала ничего.

— Я собрался уходить, но ты, наверное, хочешь остаться и навестить его?

— Нет, пойдём вместе в общежитие, — от нахлынувших эмоций к глазам подступила влага, а тело стало невесомым.

Вика удалось спасти, а большего мне нужно. Рядом с ним были родные. Мне там нет места и никогда не будет. Эгоистичная часть меня желала, чтобы Вик узнал, как я пыталась его спасти. Хотела, чтобы он сожалел, что предпочёл другую. Взяв эмоции под контроль, я отказалась от соблазна встретиться с ним. Лучше нам больше никогда не видеться.

Выйдя на крыльцо, я отшатнулась. Кирилл, оперевшись локтями о перила, прикуривал сигарету. Я вцепилась в руку Кости, он же этому значения не придал. Не здороваясь, я прошла мимо, взгляд невольно задержался на тонких губах, которые выдыхали серый дым.

— И представляешь, мы обнаружили сходство с бензодиазепинами! Тут идея, а дай-ка мы попробуем флумазенил, это антидот бензодиазепинов, ты, наверное, знаешь… И сработало! Не прям так, конечно, сработало, мы же на мышах проверяли и там зависело от…

Всю дорогу до общежития Костя взахлёб рассказывал, как помогал Ирине Викторовне найти антидот. Он вдавался в мельчайшие подробности, возвращался, если упускал какую-то деталь. Мои мысли скакали по верхам, не удавалось вникнуть в рассказ Кости, хотя в груди теплилась радость, оттого, что антидот найден. Раньше наука была ниточкой, которая связывала нас. Мы обсуждали исследования и гипотезы. Сейчас рассуждения о химических соединениях навевали скуку. Проходя мимо университета, я почувствовала, что мне не хочется туда возвращаться. Та страсть, с которой я перечитывала исследования и публиковала заметки на научном форуме, исчезла. Ещё сильнее я убедилась в своих чувствах, когда застала в комнате готовящихся к экзаменам Марину и Милену. Решение зрело во мне уже давно, но я никак не могла в нём признаться. Наполнившись решимостью, я позвонила маме.

***

Декан не хотел подписывать заявление на отчисление, просил подумать ещё несколько дней и попытаться закрыть сессию. Редко в чём, я была настолько уверена. Поэтому никакие уговоры не заставили меня передумать.

Спустя три дня мне вернули школьный аттестат. Оставалось всего несколько дел: купить билет домой, сообщить матери дату прилёта, собрать вещи и попрощаться с Галей. Как староста, она уже знала о моём решении отчислиться, но я обещала, что мы встретимся и поговорим перед отъездом. Я хотела признаться, что раскрыла тайну её отношений с Александром Сергеевичем. Смелость испарялась каждый раз, когда я пыталась заговорить с ней на эту тему. Будет честным напоследок предупредить Галю о возможных кознях Марины. Хотя прошла неделя и соседка по комнате не предприняла никаких действий. Может, Марина выше этих сплетен. Возможно, её разбирало любопытство, а узнав, с кем встречается Александр Сергеевич, она прекратила за ним охотиться.

Солнце ослепляло после нескольких часов в полутёмном коридоре у деканата. Я крепко прижала к груди папку с документами и помчалась по ступенькам вниз. Всё в этот миг стало прекрасным: погода, настроение и планы. Да, у меня был план вернуться домой, а потом появятся и другие планы, другие новости, другая жизнь. Я уже её предвкушала. Мама не одобрила моё решение забрать документы, но деньги на авиабилет перевела. Впереди не один тяжёлый разговор, но меня переполняла надежда, что когда-нибудь мы сможем понять друг друга. Ближе у нас никого не осталось.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Телефон в заднем кармане джинсов отозвался короткой вибрацией. Остановившись на лестнице, я не сразу рассмотрела сообщение от Гали. Солнечные лучи падали на экран телефона, затемняя его. Пост в университетском паблике мне прочитать не удалось, но прикреплённую к нему фотографию я узнала моментально. Ту, что я отправляла Марине. Галя возмущалась, послала страдающие смайлики и кучу восклицательных знаков.

Я больно прикусила губу, словно наказывая себя. Пальцы напечатали: «Галя, мне так жаль. Прости, но в этом виновата я». Лучше признаться поздно, чем делать вид, что я здесь ни при чём. Вдогонку отправила: «Я всё тебе объясню», но возможность отправлять сообщения в чат исчезла. Галя меня заблокировала. Желая объясниться, я набрала её номер. Сначала гудки сбрасывались, а потом женщина с голосом робота сообщила мне, что абонент не отвечает. Быстро же Галя успела кинуть номер в чёрный список.

Обида подступила к горлу, хоть я была не вправе обижаться. Может, пройдёт несколько дней, она остынет и сама выйдет на связь. Хорошо было бы поговорить до моего отлёта. Эта странная девушка вдохновляла, от необычного внешнего вида до гиперконтроля — мне нравилось в ней всё. Только сейчас я осознавала, насколько доверяла Гале. От этого ещё сильней давило чувство вины.

Приторно улыбнувшись, я подняла лицо к солнцу, позволяя лучам согреть кожу. Хотелось отмотать время на минуту назад, снова наполнится предчувствием чего-то хорошего. Я убрала телефон в карман и продолжила путь к общежитию. Чёрный гелендваген заехал на зебру, перекрывая мне дорогу. Я встала у обочины, ожидая, пока он, наконец, проедет. Пассажирская дверь резко открылась, и кто-то толкнул меня со спины. Не успела я опомниться, как упала на сидение. Сильные руки обхватили горло, не давая вырваться. Я извивалась и пиналась, пока лицо не закрыли грязной тряпкой. Через два вдоха я потеряла сознание.

--------

Спасибо за прочтение главы! Если книга вам нравится, то поставьте ей звёздочку (кнопка "мне нравится"). Для вас это бесплатно, а мне очень поможет. Так книгу увидят больше чиателей!

Глава 11: Делай, что хочешь, только не грусти*

*из песни группы Марлины –ГЭС радости

три года спустя, Санкт-Петербург

В этот раз я пришла в кафе за пятнадцать минут до встречи. Заказала сырники, капучино и эспрессо для Сергея. Ему не нравилось, когда кофе разбавляли молоком. Обычно мы встречались по средам, но на этой неделе я предложила пересечься в субботу. Мне не терпелось рассказать Сергею о внезапном появлении Вика на показе мод. Конечно, можно было отправить сообщение, но мне хотелось обсудить этот эпизод глубже, чем возможно в мессенджере. Рассказать подробнее и разделить эмоции вместе с ним.

— И стоит он с нахальной ухмылкой такой, будто мы только вчера виделись! Весь свежий и бодрый. В последний раз я видела его другим…

— Прошло три года, он восстановился.

Мне было легче вспоминать Вика в больничной палате, слабым, беспомощным, еле живым. Только этот образ совсем не соотносился с реальностью, и внезапное появление решительного и полного сил Вика закрутило меня в водовороте забытых чувств.

— Ещё он взял косуху и не постеснялся спросить: “Для меня сшила?”. Самое ужасное, что эта куртка, действительно, ему бы подошла. Представляешь?! Да, я вообще о нём не думала!

— Правда? — изумруд в глазах Сергея сверкнул опасным блеском. Врать бесполезно.

— Ладно, я старалась о нём не думать. Но как он об этом узнал?! Станислав Вячеславович в последний момент изменил задание перед показом. Нужно было срочно придумать новый образ, вот я и зашла в азиатский магазинчик. А там оно уже само как-то придумалось.

— А сам показ как?

— Вчера разбирали наши работы. Про мою косуху Станислав Вячеславович сказал, что она могла бы стать продолжением коллаборации Maison Margiela и Reebok.

— И это хорошо? — Сергей выгнул бровь.

— Конечно! Станислав Вячеславович никогда никого не хвалит, только наставляет: «звёздочки мои это», «звёздочки мои то». У него свой бренд Стас Вирмо, ты, наверное, слышал?

— Только если от тебя, — улыбнулся он.

— Я, конечно, не планировала никому подражать, но раз преподаватель считал в моей работе возможную идею для коллаборации двух известных брендов — это хороший знак.

Сергей отхлебнул кофе. Даже если он чего-то и не понимал в моде, меня ни за что не осуждал. Никогда. Поэтому я ему и доверяла.

На телефон пришло уведомление. Писал представитель какой-то спортивной команды, интересуясь, могу ли я придумать дизайн для мерча.

— Боже мой! — воскликнула я и вскочила со стула. Перегнулась через стол и поднесла экран телефона к лицу Сергея. — Вот смотри! Какая-то спортивная команда заинтересовалась мной! Ты представляешь! Может, Станислав Вячеславович кому-то порекомендовал?!

— Поздравляю, — Сергей поднял кружку эспрессо так, будто это был бокал шампанского.

— Спасибо, — я рухнула обратно на стул, не веря внезапной удаче. Щёки и уши горели.

Сергей дотронулся до моего плеча, пожимая его.

— А что за команда?

— Сейчас зайду на их страничку и проверю.

В один клик я оказалась в профиле команды. Глаза расширились, а недавняя радость сменилась злостью. Это была команда дрифтеров, а их тренером значился Вик.

Я ткнула на просмотр сторис. Последнее видео было выложено минуту назад, на нём кто-то поворачивал ключ зажигания, а подпись гласила: «разогрев перед соревами». В следующем кадре объектив камеры поднимался к лобовому стеклу, обозревая асфальтированную площадку, которую я тут же узнала. Лёва там иногда практиковал мототрюки. Под конец видео я расслышала голос Вика, который давал наставления по углу заноса.

Я перевела рассеянный взгляд на Сергея.

— Таша, что-то случилось?

— И да и нет, — я сорвалась с места, быстро натягивая синий плащ. — Слушай, мне нужно торопиться. Я тебе потом расскажу. Заплатишь за меня? Я на карту переведу. Спасибо!

Из кафе я выбежала быстрее, чем Сергей успел что-то сказать. Площадка находилась в десяти минутах ходьбы от кафе, и я спешила туда. Глупая идея, сторис могли снять несколько часов назад, и опубликовать сейчас. Внутри всё бурлило. Вик собирался меня снова одурачить, придумал ловушку с мерчем для команды, чтобы сблизиться. Мне не терпелось увидеть его реакцию, когда я скажу, что раскусила его план.

Издалека я увидела силуэт в чёрном балахоне. Сердце вместо размеренного удара пробило два подряд. Вик стоял спиной ко мне, оперевшись плечом о белый автомобиль с прицепом. Не сбавляя скорости, я подошла к нему. Брови Вика подскочили вверх, когда я остановилась перед ним. Спустя секунду он опомнился и натянул самодовольную улыбку.

— Ну, привет. Неожиданно.

Я чувствовала, как взгляд Вика скользил по синему плащу и подчёркиваещему талию ремню. Он не просто смотрел, а прикасался ко мне, не дотрагиваясь.

— Было у кого поучиться внезапному появлению.

Я резко мотнула головой, отбрасывая пряди волос за спину, а втайне я надеялась этим жестом смахнуть невидимые касания Вика. Он улыбнулся. Может, ему понравился сквозящий в моём голосе сарказм или же он хотел казаться милым, чтобы завлечь меня.

— Не стоит играть, Вик. Я больше не та наивная девчонка. Я не стану благодарить за столь щедрое предложение — создать мерч для вашей команды, и уж тем более на него не соглашусь.

— Не хочешь, не соглашайся. Это твоё право, — тон его голоса стал равнодушным, он даже отвёл взгляд, переключив внимание на заворачивающий к нам автомобиль.

— И не соглашусь, потому что это очередная уловка.

— Это не уловка. Я даже не знал, что он тебе сразу предложит.

— Хочешь сказать, что это не ты написал? — в руке я трясла телефон. Правда экран был заблокирован, и Вик вряд ли смог что-либо на нём прочитать.

За моей спиной хлопнула автомобильная дверь, и я обернулась, чтобы посмотреть, кто вышел из припарковавшейся рядом с нами машины.

— Оооо, Таша, вы уже здесь. Я же только вам написал?! — на меня таращился брутальный на вид парень, обросший короткой щетиной, но улыбка и блеск в глазах выдавали в нём мальчишеский задор. Я видела его фотографию в аккаунте команды. Парень шагнул ко мне:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Георгий.

— Таша. Так это ты… вернее вы мне написали?

— Давай на ты? Честно говоря, я написал не только тебе и слегка удивлён, что ты как быстро приехала.

Я застыла в растерянности.

— Но это ничего. Уважаю предпринимательскую хватку. Сама понимаешь, в нашем деле тоже важна скорость. Раз ты так быстро среагировала, значит, нужно отдать заказ тебе.

— Да… эм, спасибо. А как ты обо мне узнал?

— Вик рассказал, — пожал плечами Георгий. Так и знала, что без участия Вика не обошлось. — Он в наш чат скинул куртку, похвастался, что был на показе одной старой знакомой.

— Ну, видишь, не такая она и старая, — глупой шуткой Вик перетягивал внимание на себя. Я направила в его сторону прожигающий ненавистью взгляд, но Вик не переставал улыбаться.

— Я ни коем случае не про возраст, — Георгий поднял руки, показывая собственную безоружность. — Нам тогда с ребятами понравилась модель, и так совпало, что мы о выпуске мерча задумались.

— Пора ехать, — Вик достал из балахона брелок с автомобильными ключами, нажал на кнопку — белая машина пискнула и завелась.

Георгий хотел было вернуться в спортивный автомобиль, но замер.

— Мы на соревнования едем. Таша, хочешь с нами?

— Зачем? — произнесли мы с Виком одновременно.

— Ну, творческим людям нужно же вдохновение? Таша познакомится с командой, прочувствует атмосферу дрифта.

Геогрий поглядывал то на меня, то на Вика, непонятно, кого из нас он больше хотел убедить. Это была бы хорошая идея, если бы я собиралась придумать дизайн мерча для их команды. Только я не собиралась. Георгий воспринял моё появление, как безоговорочное согласие. Я же планировала отказаться. Вик перестал улыбаться, забарабанил пальцами по кузову машины, как бы подгоняя нас. Я чувствовала — он не хочет, чтобы я с ними ехала. Дурацкая, неподдающаяся логике мысль. Именно она заставила меня выдать:

— Я поеду.

— Вот и славно! По дороге как раз всё обсудим, — Георгий вернулся в спортивный автомобиль, чтобы подготовить его к транспортировке.

Покачиваясь на каблуках, я пыталась осознать, как вообще могла согласиться. Теперь мне предстояло провести несколько часов в компании Вика, хотя единственное, чего я хотела — никогда его больше не видеть.

Глава 12: Дровами огонь не тушат* часть 1

*японская поговорка

Я веду машину и прислушиваюсь к диалогу Гоши и Таши, который доносится с заднего сидения. Сначала Гоша рассказывает о мерче, потом о команде и соревнованиях, а под конец скатывается в розовые сопли о его девушке-актрисе. Нет, Гоша мне нравится. Неплохой он парень, только сейчас мне хочется его высадить, чтоб с Ташей поговорить наедине. Нам нужно обсудить кое-что поважнее побед Гоши на соревнованиях по дрифту.

Пока он рассказывает, Таша кивает и даже в телефон что-то записывает. Меня же она не слушала, выпроводила при первой же возможности. Крепче сжимаю руль и заставляю себя перевести взгляд с зеркала заднего вида на дорогу. Если б я пригласил, она бы не поехала. И не стал бы я её приглашать, по-другому планировал. Попытался бы её где-нибудь возле академии выцепить, но уже после соревнований. Сейчас мне нужна холодная голова, а рядом с Ташей это невозможно.

Все три года она была моей несбывшейся мечтой. Я запретил себе о ней думать или искать случайных встреч. Теперь схожу с ума просто оттого, что она на расстоянии вытянутой руки. Совсем рядом, близко, но не со мной.

Таша изменилась. Наряды стали откровеннее, макияж ярче, а на смену скромности пришла дерзость. Раньше мне приходилось присматриваться, чтобы в невинной с виду девочке разглядеть сексуальность. Теперь в юбке и на каблуках, Ташу сложно не заметить.

Мы приезжаем на автодром, и я с интересом наблюдаю, как Таша, выйдя из машины, оказывается, посреди поля. Здесь ещё трибуны и трасса, а так вокруг больше ничего. Её плечи поднимаются в глубоком вдохе, но она делает вид, что не подходящая месту одежда и обувь её не беспокоят. Мне с Ташей не поговорить, Гоша знакомит её с другим пилотом команды и механиками, рассказывает в каком он предвкушении от парных заездов. Таша кивает и всем улыбается. Всем, кроме меня. Моего взгляда она старательно избегает.

Перед открытием соревнований мы с ребятами переговариваемся о результатах вчерашних заездов и обсуждаем соперников. Таша отходит в сторону, околачивается то у одного края трибуны, то у другого. Между делом поглядываю в её сторону и вижу, как она достаёт телефон, чтобы сделать селфи и что-то сказать на камеру. Чуть не закатываю глаза. Если бы не ребята рядом, так, наверное, бы и сделал. Неужели Таша транслирует всю жизнь в сторис?

Я отворачиваюсь, чтобы не отвлекаться на неё. Сейчас я нужен ребятам: глянуть автомобили перед заездом и поднять боевой дух команды.

Перед официальным открытием второго дня соревнований поставили фотосессию. Ярмарка тщеславия, на которой пилоты выстраиваются возле машин, чтобы зрители, желающие сфотографироваться, могли к ним подойти. Мне нравится, когда эту часть переносят под конец соревнований. Можно уже не париться и насладиться славой. Перед стартом — мандраж, зато машины выглядят более фотогенично.

Я оставляю парней фотографироваться, а сам отхожу к трибунам, откуда вываливается толпа зрителей. Они выстраиваются в очередь, которая тянется с трибуны до трассы. Большинство, конечно, рвётся к Никите Кузьмину, победителю предыдущего года, но Гоше тоже достаётся внимание. Мне радостно наблюдать, как мои ребята позируют и общаются с болельщиками, за всем этим стоят часы тренировок и сотни сожжённых покрышек. Я оглядываюсь. Неподалёку сидит Таша. Она не выпускает телефон из рук телефон, снимает видео. Ей эти кадры для вдохновения пригодятся?

— Можно сфотографироваться? — звучит возле уха. Одна из девушек, что стоит в очереди на фотосессию, наклоняется ко мне.

— Вы ошиблись. Все участники соревнований на трассе.

— Да, да! Я знаю, вы — Вик Ханучев.

Меня передёргивает от старой фамилии, такое происходит из раза в раз. Раньше мой образ жизни был публичным, и люди из старой жизни продолжают называть меня так.

— Когда я жила во Владивостоке, видела вас на соревнованиях, и ещё по утрам передачу об автоспорте с вашим участием показывали. Мне очень нравилось. Вы больше не снимаетесь?

— Нет, сейчас я просто тренер.

Я захотел начать с чистого листа: сменил фамилию, город и спортивную карьеру. Стало ненужным играть плохого парня, чемпиона соревнований по дрифту и местную знаменитость. Пропала необходимость пускать пыль в глаза, а втайне строить план мести. Возмездие совершилось, правда, не так, как я это планировал.

Переехал на другой край страны и стал тренером. Больше не рискую на трассе, а погружаюсь в теорию и спортивную психологию, чтобы помочь парням стать чемпионами. Не шатаюсь по клубам, а только изредка зависаю с ребятами в баре. Не жалею, не ностальгирую, просто тоскую о той девушке, которую безвозвратно потерял.

Зрительница перегибается через два пластиковых кресла, вытягивает руку с телефоном и просит меня посмотреть в камеру. Я натягиваю лёгкую улыбку.

— Ой, спасибо! — девушка хлопает меня по плечу, снова выпрямляется и возвращается в очередь.

Поднимаю голову, чтобы посмотреть на Ташу и тону в змеиных глазах. Взглядом она мечет сюрикены, которые летят прямо в моё сердце. Странная такая, сначала кричит, потом игнорирует, а затем убивает взглядом. Только сейчас понимаю, что, перекинувшись через кресла, девушка подсовывала грудь мне под нос. Я внимания не обратил, а вот Таша?

Двигаюсь в её сторону, а она убегает вверх по трибуне. Окей, пусть побегает как лань на своих каблуках. Сажусь на зарезервированные для команды места.

При мне рация для связи с пилотами во время заездов. Первым из моих пацанов едет Андрюша, не так давно начавший заниматься парень с амбициями и буйным характером. Может, я тоже когда-то был таким. Только спесь застилает глаза, а в дрифте нужна холодная голова. Как могу пытаюсь остудить парня. В такие моменты чувствую себя психологом на горячей линии. Пятьдесят процентов успеха зависит не от техники, а от настроя. Когда нервы сдают, ты косячишь.

Андрюша подъезжает к старту, а меня тянет обернуться и посмотреть на Ташу. Так и знал, что она будет отвлекать. Я поворачиваю голову всего на секунду, и заезд тут же начинается. Андрюша слишком рано делает внутреннюю перекладку и ему не хватает мощности, чтобы по красоте зайти в следующий поворот. В роли преследующего добрать баллов не получается, и он выбывает из соревнования. Я, конечно, на Андрюшу не ставил, он ещё зелёный, но проигрыш может подорвать настрой команды. Переговариваюсь с Гошей по результату, потом мы вместе подбадриваем Андрюшу.

На ближайшие минут двадцать можно выдохнуть, заезд Гоши в самом конце, но отвлекаться всё равно нельзя. Обычно я наблюдаю за другими участниками, кто-то из них может встать в пару к Гоше на следующем круге заездов. Подмечаю слабые стороны, чтобы был манёвр подстроиться под особенности соперника и его машины.

Оглядываюсь — Таша стоит совсем близко. Переминается с ноги на ногу. Без лишних слов я приглашаю её сесть на соседнее кресло. Ожидаю очередного бунта, но не угадываю, она садится рядом. Наверное, устала стоять на каблуках. Хорошее объяснение, лучше, чем пустая надежда о том, что ей захотелось побыть со мной.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 13: Расслабься детка, меня уже не вернуть* часть 1

*из песни группы Марлины – Кукла Вуду

— Я ещё понять ничего не могу! Скорость упала. Ну, я уже прикидываю, что там с двигателем, а Вик в рацию кричит «Горишь, ты горишь!”. Хоп, я такой под ноги смотрю, — сидя на стуле, Гоша наклонился вперёд и взмахнул руками, пытаясь рассеять воображаемый дым. — А ног вообще не видно! Всё закоптило! Ну, я думаю кабзда.

Он играл на публику, в красках описывал заезд, но главной зрительницей была его девушка. Гибкая и цветущая, как её имя, Азалия подошла к Гоше и обвила руками его шею. В их паре было что-то неуловимое и прекрасное. Нежные объятия контрастировали с брутальной и пошлой атмосферой спортивного бара.

Я перевела взгляд на Вика, закинула ногу на ногу, так что разрез юбки оголил внешнюю часть бедра. Вик сидел в кресле напротив и весь вечер не сводил с меня глаз. Его внимание льстило, но я не собиралась ему поддаваться. Здесь я по делу — проникнуться духом команды, чтобы создать классный мерч. Да, сначала я собиралась отказаться, но реакции подписчиков в социальной сети меня переубедили. Видео с соревнований быстро набирало просмотры и лайки, поэтому интуиция подсказывала — проект с мерчем привлечёт ко мне внимание. Было бы ошибкой терять его из-за Вика.

Прошлое осталось в прошлом, хоть у меня с трудом получалось уворачиваться от обаяния Вика во время соревнований. Я восхищалась им не меньше, чем Гошей, как тренер Вик раскрывался с новой стороны. У меня перехватило дыхание, когда он бросился к горящей машине, ногти царапали пластиковое кресло, а губы шептали: «Пожалуйста, пусть всё закончится хорошо». Я не хотела снова видеть Вика. Не хотела встреч. Но мне по-прежнему было важно, чтобы он жил.

– О, иди к нам! — Гоша махнул кому-то рукой.

Стоило обернуться, и я замерла. Моргнула несколько раз, проверяя, не подводит ли зрение. Уверенной походкой к нашему столику шёл Лёва. Нужно было сразу после соревнований уехать домой. Какая же я наивная, раз поверила, что вечер в спортбаре пойдёт на пользу, а не обернётся ворохом проблем. Лёва обменялся рукопожатиями с парнями, приветственно махнул Азалии, а затем присвистнул, увидев меня.

— Таша?! — в тёмных глазах загорелся знакомый огонёк, который обычно сверкал после поездки на мотоцикле или перед нашей близостью.

— Таша весь день сегодня с нами. Будет нам мерч дизайнерить, — ответил Гоша на вопрос, который Лёва ещё не успел задать. — Садись, сейчас стул найдём. Я такое расскажу! Как призрачный гонщик сегодня проехал, с огоньком, блин.

Гоша оглянулся в поисках свободного стула, но соседние столики были заняты, и лишних стульев не нашлось.

— Я вместе с Ташей, — Лёва жестом попросил меня встать, чтобы самому сесть на стул, а меня утянуть к себе на колени. — Нам не привыкать.

— Вот тебе и поворот, — присвистнул Андрей, ещё один пилот команды, который почти весь вечер оставался в тени Гоши.

Я попыталась уместиться на коленях у Лёвы так, чтобы наши тела как можно меньше соприкасались, но он придвинулся вплотную. Моя кожа горела от прожигающего взгляда, и, даже не поднимая головы, я знала, кто так пристально на меня смотрел. Вик молчал, и я до дрожи боялась, что он откроет рот.

— Так она та самая? — Гоша подмигнул Лёве. По спине прокатилась липкая капля пота, и я поморщилась, осознавая, что Лёва мог с кем-то обсуждать наши отношения. Нужно срочно сменить тему разговора.

— А вы откуда друг друга знаете?

— Одноклассники, — ответили парни почти синхронно.

— Мы ещё вместе в мотошколу ходили. Только я со временем сменил два колеса на четыре, а Лёва так и остался на своих двоих, — смеялся Гоша.

Я осмелилась бросить взгляд на Вика. Он смотрел на меня с противоположного края стола, что-то мне подсказывало, будь у него в руке не стеклянная бутылка, а железная банка с пивом, то металл бы уже помялся.

Азалия заглушила ладонью громкий смех Гоши и обратилась ко мне:

— Появились уже какие-то идеи по мерчу?

— Так… несколько. Например, что-нибудь горячее, огненное…

Гоша снова разразился смехом, который на этот раз Азалия не стала прерывать.

— Ты только про нашего тренера тоже не забывай, — вмешался Андрей. — Гоша, конечно, звезда, но…

Из синих глаз Азалии вылетела молния.

— Да, да… У нас здесь две звезды, ещё Азалия, — спохватился Андрей. — Но без Вика мы даже квалификацию раньше не могли пройти. А сейчас оба до парных заездов дошли!

— Выпьем за тренера! А то чего я весь вечер понтуюсь, — Гоша поднял бутылку с пивом, и все последовали его примеру, даже Лёва, которому уже успели принести напиток.

Если бы он только знал о нас с Виком, то не поднял бы стакан в его честь. Что-то жгло глубоко в груди, это была тайна. Наша с Виком тайна.

— Таша, а ты для меня платье сделаешь?

Я окинула взглядом почти идеальную фигуру Азалии. Сшить для неё платье не составит труда, только чутьё подсказывало, что угодить такой клиентке будет непросто.

— Платье для актрисы или для девушки дрифтера?

Азалия поднесла указательный палец к подбородку, наклонила голову, задумавшись на мгновение.

— Пусть будет платье девушки дрифтера! Тебе не понять весь этот стресс. Хотя быть девушкой мотогонщика, наверное, чем-то похоже.

— Конечно, мне не понять, что значит «быть девушкой дрифтера», — я специально повторила её слова, стараясь сохранять нейтральность в голосе, но не смогла удержаться, чтобы не глянуть на Вика. Он еле заметно качнул головой и сжал губы.

— Звучит так, будто у неё был парень-дрифтер, — подмигнул Андрей.

— Да неее, чувак, Таша до усрачки боится серьёзных отношений. Правда, малыш?

Рука Лёвы переместилась с талии на моё бедро. Я накрыла его ладонь своей, чётко осознавая, что подливала керосин в печь, которая дымилась у противоположного края стола.

— Так был парень из дрифта? — не унимался Андрей.

Я загадочно улыбнулась, желая только одного — позлить мальчиков.

— Был, — выпалил Вик, и теперь все взгляды устремились к нему, а пальцы Лёвы крепче обхватили моё бедро.

— Это был…

— Наш…

— Общий друг.

Вик и я перекидывались словами как горячей картошкой, пока мне в голову не пришёл подходящий ответ.

— Общий друг, — согласился Вик, поднося бутылку с пивом к губам.

— Из Владика, наверное? — спросил Гоша. — Был я там пару раз.

Я кивнула, Вик на этот раз промолчал.

— Так что же случилось? — Лёва улыбался, но по тому как крепко он вцепился в бедро, я догадалась, что за улыбкой скрывалась ревность. Желая одним предложением устранить сразу две проблемы: притязания Вика и ревность Лёвы, я произнесла страшное:

— Он умер, — сказала я, а мысленно добавила: «для меня он умер».

Раздалось несколько сочувствующих вздохов, но Вик не издал ни звука. Я смотрела на него, резала без ножа, убивала словами в ту же секунду. Моя маленькая месть разливалась теплом по венам.

— Представляешь? — Я обняла Лёву и запустила пальцы в его курчавые волосы. — Он бросил меня, а потом передознулся. Поэтому больше никаких серьёзных отношений.

— Ну, деткаааа, — застонал Лёва то ли от моего ультиматума, то ли от массажа головы. — Дай мне шанс!

Он потянулся ко мне за поцелуем, а я увернулась и с лукавой улыбкой прошептала:

— Посмотрим.

Спину обдало жаром, общее внимание снова переключилось на Гошу, но я уже не слушала его речи. Не могла прийти в себя после откровений о Вике. Я храбрилась и провоцировала его, но горечь жгла горло. Он бросил меня вместо того, чтобы рассказать правду.

Я часто дышала, эмоции переполняли грудь, не давая прийти в себя. Нельзя было, чтобы кто-то заметил моё смятение, поэтому я вышла из-за стола и направилась к туалету. Воды, срочно холодной воды. Захлопнув за собой дверь, я кинулась к умывальнику. Со времён учёбы в медицинском проверенным методом было окунуть лицо в холодную воду. Этот нехитрый способ пробуждает блуждающий нерв, а он, в свою очередь, замедляет сердцебиение.

Не боясь смыть макияж, я накрыла влажными ладонями лицо. Во что я влезла? Хотела же просто послать Вика куда подальше.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Снова смочила ладони холодной водой, закрыла глаза и поднесла их к лицу. Услышав звук открывшейся за спиной двери, я замерла. Кто-то зашёл внутрь и закрыл дверь на щеколду. Я догадывалась, кого увижу в отражении. мне не нужно открывать глаза, чтобы узнать. Я его чувствовала. Всегда его чувствовала.

Стоило обернуться, как Вик шагнул ко мне, отрезая путь к отступлению.

— Хочешь убедить, что ты нашла замену?

Я прижалась поясницей к фаянсовой раковине, чтобы увеличить расстояние между нами. Теперь мы наедине и слишком близко друг к другу.

— Нашла, — я вздёрнула подбородок, старалась не дрожать, поэтому перестала двигаться и дышать.

Вик не должен был закрывать дверь, не имел права подходить так близко, не заслуживал того, чтобы видеть мои настоящие эмоции.

— Он же полуфабрикат. Жалкая копия меня.

— Конечно, ты себя считаешь единственным и неповторимым!

За несколько лет я набралась смелости и теперь разговаривала с ним на равных. Его дерзость — это маска, как и раньше он прятался за ней. Поэтому я тоже притворилась роковой женщиной, которая не боялась близости с ним.

— Разве ты не считаешь меня единственным и неповторимым? — самодовольная ухмылка и касание, что ошпарило кипятком. Рука Вика скользнула в разрез кожаной юбки, большой палец поглаживал бедро. Мурашечно, я с ужасом осознавала, что его прикосновения до сих пор отзывались вибрацией в моём теле. Вик понимал, как действовать, помнил, на что надавить. Только на его беду, он знал старую Ташу и пытался впечатлить её, а вот с новой версией меня он бы не стал тягаться. Её этими приёмчиками не удивишь.

— Нет, — я сбросила его руку с бедра. — Ты строишь из себя крутого парня, но я знаю, что ты не такой. Я ничего не забыла.

— Я по тебе скучал.

Откровенностью он выбил почву из-под ног. Вик не должен был такого говорить. В заготовленном мной сценарии он пытался выбить из меня признание, а не открывался первым. Я шумно вдохнула через нос, всё ещё зажатая у раковины. Воздух вокруг был пропитан не запахом освежителя, а Виком. Пот его тела, смешанный с тягучим ароматом сандала, кружил голову.

— Ты мне нужна.

Я почувствовала тёплое дыхание на шее, слова казались мне искренними. Пафос испарился, рядом со мной стоял уязвимый парень. Тот парень, в которого я когда-то… влюбилась. Раз он так хочет — я подыграю. Только уверена, что финал игры ему не понравится.

Оттолкнувшись от раковины, я подалась Вику навстречу, опустила ладони на его плечи. Он медленно сокращал последние сантиметры между нами, будто заранее готовился к тому, что я снова его оттолкну. Я позволила Вику приблизиться настолько, что воздух между нами стал общим. Его губы накрыли мои, и больше меня не стало, я растворилась в поцелуе. Ледяные ладони сразу стали горячими, пока я вела ими по чёрному балахону. Никакая вода не смогла бы потушить тот пожар, что разгорался внутри. Мы словно оказались в горящей машине без защитной экипировки и без возможности выбраться. Единственный выход — поддаться этому безумию и позволить нам обоим сгореть.

Я укусила Вика за нижнюю губу, но не добилась ответной резкости, его мягкие губы плотнее прижались к моим. Язык обжигал рот, сотни Джоулей тепла растекались по телу.

Вик приподнял меня, усаживая на край раковины. Рука вернулась на моё бедро, пальцы скользнули в разрез юбки. Прикосновения и поцелуи были такими родными и приятными, будто мы вовсе не расставались. Вик вёл пальцами по разрезу юбки вверх, вызывая тягучее напряжение мышц внизу живота. Казалось, я сшила эту юбку специально для него, только чтобы он мог прикасаться ко мне таким бесстыдным образом. Я зажмурилась, наслаждаясь последними секундами наваждения. Как только пальцы Вика оказались в миллиметре от моих стринг, я убрала его руку с бедра.

— Поехали к тебе? — легонько оттолкнув Вика, я спрыгнула с раковины.

— Так сразу ко мне?

Вик оторопел, качнул головой, будто не верил моим словам. Его губы расплылись в улыбке, а в глазах засияли искорки радости.

— Ну, ты же этого хочешь? – мурлыкала я, обходя Вика вокруг.

— И да… и не только, — говорил он с одышкой, словно от нашего поцелуя лёгкие заволокло дымом.

Мне нравилось его замешательство, я черпала силы из его восторга. Вик даже не догадывался, что я подготовила для него ловушку.

— Да, ты же этого хочешь. Поедем к тебе и переспим. А потом ты снова выставишь меня за дверь? Тебе же хочется повторить?

— Таша, прости.

Улыбка исчезла с лица Вика, он догадался о моей игре.

— Даже не мечтай. Больше ты ко мне не прикоснёшься! Мудак!

Я сдвинула щеколду и со злостью распахнула дверь, так резко, что она чуть не сорвалась с петель. С гордо выпрямленной спиной я вышла в коридор. Вытерла губы тыльной стороной ладони и попыталась восстановить дыхание. Я сыграла в рискованную игру, прошла по краю пропасти. Если бы он добрался до моих стринг, то сразу же догадался, насколько моё тело желало его.

Идя по коридору, я нарочно замедляла шаг, чтобы по звуку каблуков Вик не догадался о моём побеге. Новая дерзкая Таша не стала бы убегать, она бы и не запомнила, сколько боли отразилось на лице Вика после её жёстких слов. Новая Таша ничего этого не делала, но я еле сдерживала слёзы. В сердце вонзились десятки булавок. Я ранила того, кого всё ещё любила.

Не возвращаясь к столику, я выскочила из бара незамеченной. С Лёвой нужно будет потом объясниться, я зря дала ему надежду. Не хотелось этого признавать, но Вик оказался прав. Лёва был жалкой попыткой его заменить. И если внешне парни походили друг на друга, то с Лёвой всегда было понятнее и проще. В Вике чувствовалась внутренняя драма, как чарующая тайна она манила к нему.

По пути домой я открыла социальную сеть, чтобы ответить на новые комментарии под постом о дрифте. Кто-то из подписчиков уже начал догадываться, что соревнования связаны с моим новым проектом. Я продолжала подогревать их интерес, но о сотрудничестве с командой не рассказывала.

Среди десятков личных сообщений одно было отправлено с аккаунта со странным названием myTasha123. В этот раз пришёл не просто текст, а ещё фотография. Я увеличила её, пытаясь разглядеть изображение. В полутёмном помещении бара за столиком сидели парни из команды по дрифту, Азалия и Лёва. На фото не хватало только меня и Вика. По ракурсу кадра я догадалась, что снимали из коридора ведущего в туалет. Под фото подпись: «В этот раз тебе удалось убежать». Я заблокировала экран телефона. Внутри всё сжалось, по пальцам пробежала мелкая дрожь. Скорее всего, Вик сделал эту фотографию, выйдя из туалета. По пути к столику он увидел, что я сбежала. Вот и отправил сообщение вдогонку.

Глава 14: Этот мир как мутные воды реки*

*из песни группы Марлины – Дышите жабрами

Я не позволяла себе радоваться раньше времени. Зажатая между пальцами булавка только и ждала момента вонзиться в ткань, чтобы обозначить место для подшива. Я всматривалась в крой, пыталась найти изъян, но платье сидело идеально. Азалия крутилась у зеркала, рассматривая в отражении кожаное платье-рубашку на шнуровке. В последнее время я стала больше работать с кожей, хотя раньше этот материал не брала. Когда перед семестровым показом мне досталась косуха, я запаниковала. Теперь часто использую кожу в своих образах. Испытание пошло мне на пользу.

Азалия не выражала эмоций, водила ладонями по подолу платья и придирчиво рассматривала отражение в зеркале. Я напряглась в ожидании её комментариев. Одно дело — мне нравится, как платье смотрится на заказчице, другое — нравится ли оно ей. Что, если она ожидала другого?

На Лице Азалии застыла непроницаемая маска. Без слов стало ясно, что платье ей не зашло. И когда я уже приуныла, по щелчку пальцев губы Азалии растянулись в улыбке, а глаза заблестели.

— Я даже не могла о таком мечтать! Таша, платье просто обалденное!

Мои плечи задрожали от смеха, сбрасывая груз волнения и страх неудачи, которые давили всё это время. Какая же она всё-таки актриса!

В кармане завибрировал телефон. Пока я отвечала на звонок, Азалия носилась вокруг зеркала, принимала позы для фотосессии, подпрыгивала, махала ногами и руками. Мне стоило труда снова не рассмеяться, глядя на неё. Звонила владелица швейной мастерской, чтобы подтвердить аренду помещения на завтра.

— А что будет завтра? — спросила Азалия, вероятно, услышав мой разговор.

— Встреча с подписчиками в мастерской. Что-то вроде девичника: фотосессия, шампанское и швейный мастер-класс.

— Интересненько!

— Если хочешь, тоже приходи, ещё осталось несколько мест.

— А вот и приду!

Азалия с коварством прищурила глаза, и я догадалась, что лучше всего ей давались роли стерв. Совсем скоро должен выйти новый фильм с её участием.

Я не смотрела ни одного её кинокартины, поэтому на каникулах планировала заполнить этот пробел. Сессия выдалась напряжённая, но я сдала все экзамены, сшила платье для Азалии и запланировала встречу с подписчиками. Осталось только провести мероприятие, а потом можно уйти на каникулы. Запереться в квартире с ведром попкорна и посмотреть все фильмы, в которых играла Азалия.

Зная себя, в таком ритме я не продержусь дольше недели, а потом снова вернусь к эскизам и швейной машинке.

— Как там с мерчем для команды продвигается? — Азалия зашла за ширму, чтобы переодеться.

Да, с мерчем для команды Гоши мы почти порешали. Ключевое здесь «почти».

— Перед твоим приходом я дорисовала новый эскиз. Пока не забыла, нужно отправить.

Я села за ноутбук и нашла файл со скетчем.

— Какой это уже по счёту?

— Пятый. Твой парень всегда такой придирчивый?

Уже несколько недель мы не могли согласовать финальный дизайн кепки и футболки. Гоше приходили в голову новые идеи и детали, а через неделю он просил их убрать.

— Не всегда, только в том, что ему по-настоящему важно. Например, в машине он постоянно что-то меняет.

— Меня надолго не хватит. Ещё несколько попыток, и я сама откажусь от проекта, — тяжело вздохнув, я отправила скетч электронным письмом.

— Нет, он точно остановится в выборе. Я уверена, — Азалия вышла из-за ширмы.

— Ладно, сама с ним сегодня поговорю.

— Буду тебе очень благодарна!

— Я к твоим услугам! Ты не представляешь, как осчастливила меня этим платьем.

Проводив Азалию, я вернулась к компьютеру, чтобы проверить пост с приглашением на девичник. В правом углу красным кружочком горело непрочитанное сообщение. Я ткнула несколько раз, и, не раздумывая его, открыла. Только потом взгляд метнулся к отправителю сообщения — аккаунту myTasha123. Вику не хватило смелости написать под своим именем? От злости я чуть не швырнула телефон об стену. Когда же он, наконец, угомонится?! Четыре слова всколыхнули бурю эмоций: «Скоро ты станешь моей».

***

— Теперь с закрытыми глазами, чтобы тени на веках заснять, — визажистка крутила телефоном у моего лица.

— Мне ещё в полный рост нужно фото, — предупредила я, опуская веки.

— Всё снимем, не переживайте. Такое шикарное платье точно должно попасть в кадр!

В салоне красоты я была с раннего утра: полтора часа ушло на причёску и час на макияж. Девичник — первая встреча с подписчицами, и я хотела блистать. Надела чёрное платье с камнями на подоле и кружевным лифом, я сшила его для семестрового показа.

— Причёска и платье. Вы так похожи на Вивьен Ли, — закончив съёмку, визажистка вернула мне телефон.

Я улыбнулась в ответ. Нет, место кинозвезды отбирать у Азалии я не собиралась. Только сегодня я узнала, что она отправится представлять новый фильм на кинофестиваль в Венецию.

Усевшись на мягкое сидение в машине такси, я выложила фотографии с салона красоты в социальную сеть и напомнила о предстоящем девичнике. Такие мероприятия нужно тщательно освещать, чтобы вовлечь даже тех, кто не собирался приходить.

За полчаса до начала в мастерскую заглянул Сергей. Он помог прилепить к стенам декор из картона и надуть воздушные шары.

— Снимешь, как я готовлю бокалы и достаю шампанское? — попросила я.

— Конечно! Я подумал, может, мне заранее уйти? Я всех гостей распугаю. У вас же тут девичник.

— Только попробуй сбежать, — по мастерской разнеслось стеклянное «Бздынь», когда я попыталась вытащить из коробки сразу несколько бокалов. — Серёж, ты мне нужен. Вдруг у меня случится нервный срыв? Кто тогда поможет?

— Кажется, ты преувеличиваешь важность этой встречи, — улыбнулся Сергей.

Дверь мастерской открылась, и мой нервный срыв подкрался поразительно близко. Держа букет, в мастерскую зашла Галя.

— Ты ко мне? На девичник?

— К тебе, — Галя быстро преодолела расстояние от входа до стола, на которой я опиралась, чтобы не грохнуться в обморок от её внезапного визита.

Она протянула мне букет, но я была настолько поражена, что не собиралась его принимать. Сергей перехватил цветы и поблагодарила Галю за меня.

— Как ты оказалась в Питере? Как узнала о встрече?

— Я давно на тебя подписалась и номер твой разблокировала. Всё думала, может, предложить встретиться, но что-то смелости не хватало.

— Не знаю, дошли ли до тебя тысячи моих извинений… мне очень жаль. Если бы я только могла изменить прошлое…

— Не стоит, — Галя махнула рукой. — Спустя три года я могу быть даже тебе благодарна. Но тогда был ад.

— Прошу, расскажи.

Я хотела знать, какой вред причинила бывшей подруге. Галя покосилась на Сергея, который разливал шампанское по бокалам.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Держите, девчонки, — он поставил перед нами наполненные бокалы. — Вы общайтесь, а я выйду на улицу подымить.

Галя продолжил, когда Сергей покинул мастерскую:

— Учиться стало невозможно. Стоило мне куда-то зайти, все начинали шушукаться. Какие-то преподаватели делали поблажки, другие — строже спрашивали и без причины отправляли на пересдачи, — Галя смотрела куда-то вдаль. Будто на стене перед её глазами разворачивалось кино из прошлого. — Декан попросил оставить пост старосты, чтобы сплетни побыстрее улеглись. Новой старостой стала Марина.

— Она же всегда этого хотела! — я закрыла рот рукой, с ужасом вспоминая, что с первого учебного дня Марина мечтала обойти Галю. Сплетни о романе с преподавателем стали способом убить сразу двух зайцев: отомстить за неразделённые чувства Александру Сергеевичу и стать новой старостой.

— Ещё из группы по организации мероприятий в универе тоже пришлось уйти. Раз у меня стало меньше забот, Саша предложил написать научную работу. Стало ещё хуже. Все вокруг говорили, что работу пишет он, а я ничего не делаю.

— Уверена, это было не так.

Я не забыла упорство и оптимизм, с которыми Галя решала любые задачи. В отличие от Марины, для которой цель важнее средств её достижения, Галя бы никогда не присвоила чужой труд.

— Спасибо, — её губы сжались в горькой улыбке, и мне захотелось обнять бывшую подругу. — Тогда я решила перевестись в другой университет. В Мечникова*. Мы с Сашей ссорились, он не хотел меня отпускать. Предлагал пожениться и завести детей. Ни переезд в Питер, ни отношения на расстоянии в его планы не входили. Оно и к лучшему, мы не могли дать друг друга того, что нам было нужно. В последнюю нашу ссору я это чётко поняла.

*имеется в виду СЗГМУ им. И.И. Мечникова.

— Давно ты переехала?

— Полтора года назад.

Моё сердце сжалось от грусти. Два года Галя жила где-то рядом, возможно, мы ходили с ней по одним улицам и не замечали друг друга. Что, если первое время ей было здесь так же одиноко, как и мне?

— Я бы хотела встретить тебя раньше.

— И я, — Галя первая раскрыла объятия, и я подалась ей навстречу. — Таша, ты такая умница! Я следила за твоими успехами. Ты последовала за мечтой, открыла своё дело и параллельно учишься.

— Ну, скажем так. Медицинский совмещать с работой было бы сложнее.

Мы вместе рассмеялись.

— Ты тоже прости, что забанила тебя везде и не дала возможности объясниться.

— Я могу всё рассказать…

С шумом в мастерскую вошли несколько девушек, за ними заскочил и Сергей. Он кинулся приветствовать их и предлагать шампанское.

— Потом. Лучше встречай гостей, — кивнула Галя.

Мне столько всего хотелось ей рассказать, но она была права. Для разговоров найдётся лучшее время.

Я отправилась к гостям. Девушки задавали вопросы о блоге, восхищались моим платьем и украдкой спрашивали, свободен ли Сергей. Незабываемо, из картинок в интернете мои собеседницы превращались в реальных людей.

Руки тянулись к волосам, но я себя останавливала. Неловким движением я могла испортить причёску. Постоянно улыбалась, чтобы скрыть волнение.

В мастерской появилась Азалия — и не одна. За её спиной стоял Гоша.

— А ты тут как? Это же девичник?

— Мне тоже интересно что-нибудь сшить. Не будь сексистской, Таша! — Гоша прошёл вглубь мастерской, выбирая место за швейной машинкой. По пути он обменялся рукопожатием с Сергеем. — А говорила, девичник? Я не один пацан буду.

— Я раскусила твой план, — подыгрывала я Гоше. — Ты хочешь научиться шить, чтобы самому сделать мерч для команды. Поэтому ты так долго не принимаешь мои эскизы!

— Ну, извини, — он поднял обе руки, словно сдаваясь перед офицером полиции. — Последние наброски очень даже ничего. Почти то, что мне нужно.

— Значит, почти? — я прищурилась. За нами наблюдали гости, кто-то даже снимал видео. Мне нравилось быть в центре внимания. Вот бы ещё уговорить Гошу определиться с правками.

— Если ты пламя перерисуешь, я буду доволен.

— Запомнила! — поймала я Гошу на слове.

Внутри: лёгкое напряжение, предвкушение и щемящая грудь радость. Даже на день рождения ко мне не приходило так много гостей. Это был мой день. Он мог бы стать самым счастливым, если бы в мастерскую не вошёл Вик. Сжимая букет пионов, он перешагнул порог. Все взгляды устремились к незваному гостю.

Нужно было срочно устранить возникшую проблему. По-другому появление Вика я назвать не могла. Это была катастрофа.

Сергей, заметив моё смятение, предложил гостям открыть бутылку шампанского с блёстками. Я же кинулась к Вику, выталкивая его из мастерской.

Глава 15: Всё, что цветёт, неизбежно увянет* 1 часть

*японская поговорка

Таша не даёт мне зайти. Как только я переступаю порог, она гонит меня на улицу. Успеваю только обменяться приветственным кивком с довольным на вид Гошей, которого окружила толпа девчонок.

— Зачем ты сюда явился?!

Если Лилит когда-то существовала, то глаза у неё точно были зелёными. Такими же, как у Таши сейчас. Она не смотрит, а выжигает всё живое, что осталось во мне.

— Ты приглашала всех желающих, вот я и пришёл.

Делаю вид, что не замечаю, как она плюётся ненавистью. Храбрюсь.

— Это девичник с мастер-классом по шитью!

Краем глаза я замечаю мужчину в куртке цвета хаки, который крутится у входа в мастерскую и заглядывает в окно.

— Сделаю всё, что скажешь. Хочешь, шить буду? Если нужно, я и крестиком могу начать вышивать.

— Я хочу, чтобы ты оставил меня в покое! И перестал писать дурацкие сообщения с левого аккаунта!

Рядом несутся машины, нас обходят пешеходы, сигналит водитель автобуса, но я слышу только крик Таши. Её голос заглушает окружающий шум, ударной волной сбивает с ног ещё до наступления взрыва. Следом доходит осознание сказанных слов. Ошибкой было появиться в её жизни снова. Нужно отступить, но напоследок я цепляюсь за несостыковку:

— О каких сообщениях ты говоришь?

— Только не делай вид, что не отправлял их?

Мужчина в куртке цвета хаки идёт к нам. Чую, хочет что-то сказать или попросить закурить. Намеренно его игнорирую. Мне бы с Ташей договориться, может, это последний шанс.

— За последние три года я тебе и слова не написал.

Это правда. Специально на её страницу не заходил, чтобы себя не изводить. О девичнике мне Азалия рассказала, она-то на неё подписана. Не удивлюсь, если Гоша тоже.

— Продолжай в том же духе. Не пиши, не звони и не попадайся мне на глаза.

Таша резко разворачивается. Я инстинктивно хочу схватить и удержать её, но опускаю руки. Не из гордости, а из уважения к ней.

Мужчина в куртке цвета хаки подходит слишком близко. Разворачиваясь, Таша налетает на него. Я не успеваю ничего сделать, солнце отражается от лезвия ножа за мгновение перед ударом.

Улица содрогается от крика. Всё погружается во мрак, блестит только окровавленное лезвие складного ножа. Таша падает мне на руки, но мужчина не останавливается, он заносит нож, чтобы снова ударить.

Я резко поворачиваюсь боком, прикрываю Ташу от следующего удара. Мужчина промахивается, и я с силой толкаю его плечом. Нож падает на асфальт, и прохожие наконец-то обращают на нас внимание. Женщина справа кричит: “Звоните в полицию!”. Другая дама перебегает на противоположную сторону и волочит за собой ребёнка. Нападающий наклоняется, чтобы поднять нож. Я готовлюсь обороняться, но мужчина даёт дёру.

Тело Таши в моих руках становится тяжелее. Прохожие помогают уложить её на асфальт. Она ощупывает побледневшую кожу там, где из раны на шее вытекает её жизнь. Я зажимаю ладонью порез, но тёплая кровь сочится сквозь пальцы, давлю сильнее — поток останавливается.

— Я здесь, я рядом.

Таша ничего не говорит. Её рот беззвучно открывается и закрывается.

— Скорую! Быстрее, звоните в скорую! — кричу я в толпу обступивших нас прохожих.

— Потерпи, любимая, потерпи. Скоро приедут врачи, совсем скоро.

Она тянется ко мне, окровавленной рукой сжимает пиджак, который я купил специально для этой встречи.

— Всё будет хорошо, слышишь?

Чувствую под пальцами пульсацию, но не перестаю давить на место ранения. Желание спасти сильнее страха причинить боль. Зелёные глаза наполняются слезами, сияют малахитовым блеском.

— Маленькая, ты только держись. Если продержишься, я обещаю, что отстану. А если решишь умирать, то уже никогда от меня не отделаешься. Поняла? Держись, пожалуйста.

Её пальцы сильнее сжимают ткань моего пиджака. Я не телепат, но хочу верить, что это значит «Не отпускай меня». Читаю в глазах безграничное доверие, которое видел в нашу последнюю ночь. Тогда я до чёртиков испугался этих чувств. Теперь мечтаю каждый день ловить этот взгляд, быть рядом с ней. Веки Таши медленно прикрываются, а хватка ослабевает.

— Таша, Таша, не спи! — свободной рукой я дёргаю её за плечо, но она не открывает глаз.

— Молодой человек, дайте осмотреть пострадавшую! Отойдите, срочно!

Я оборачиваюсь и вижу людей в синей медицинской робе, но сдвинутся с места не могу. На ладонь опускается рука в резиновых перчатках.

— Я перехвачу, не переживайте, — говорит мне на ухо женский голос.

Медленно отпускаю, как отпускал её уже не раз. Пальцы дрожат, я больше не чувствую под ними пульсации, не ощущаю её тепла. Медработники обступают Ташу со всех сторон, меня выталкивают из их круга. Чемоданчик, маска, шприцы, носилки. Стою в стороне и наблюдаю, как они борются за её жизнь. Кто-то спрашивает, в какую больницу они повезут Ташу.

— В Мариинскую, — долетает до моих ушей, перед тем как белые двери закрываются, и газель под звуки мигалок растворяется в потоке машин.

Нужно ехать за ними, когда Таша очнётся... Подсознание предлагается заменить «когда» на «если», но я не оставляю места для сомнений. В груди прорастает ядовитое чувство. Я хочу найти и задушить ублюдка, который посягнул на её жизнь. Того, кто захотел её у меня забрать. Глаза застилает ярость, она гонит меня по улицам, как охотника, выслеживающего жертву. Я ищу в толпе куртку цвета хаки, ищу того, чьи руки в её крови. Знакомое чувство мести растекается по венам, будоражит жаждущее адреналина тело. Я теряю контроль, теряю время, теряю себя, и только слёзы в зелёных глазах и безграничное доверие заставляют остановиться. Сквозь бушующую ярость Таша ведёт меня к воспоминанию, о существовании которого она даже не догадывается. Возвращаюсь к моменту, когда два года назад я поклялся больше никогда не жить ради мести.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

глава 15: часть 2

***

два года назад, Владивосток

Длинный ключ издаёт металлический скрежет, пока прокручивается в замке. Решётчатая дверь открывается, чтобы как можно быстрее закрыться. В длинном коридоре меня догоняет запах свежей краски, кажется, здесь окрашено абсолютно всё: стены, полы и даже решётки покрыты толстым слоем серой краски. В руках у сотрудника следственного изолятора бренчит связка ключей, я иду за ним следом. Мы останавливаемся у одной из десятков железных дверей, он открывает её, но меня внутрь не пускает.

— Как договаривались, у тебя полчаса. Нужна будет помощь — стучи. Я далеко отходить не буду, — бросает прокуренным голосом мужик в форме, перед тем как распахнуть дверь.

Захожу в слабоосвещённое помещение, после галогеновых ламп коридора глаза не различают ничего. Щурюсь, чтобы рассмотреть силуэт, примостившийся на табуретке. Я не ожидал увидеть моего главного врага таким: в грязном свитере, сгорбленным, с бессильно опущенными руками.

— Явился, — Игорь отхаркивается и обнимает себя за плечи поёжившись.

— Говоришь так, будто только меня и ждал, — шагаю вглубь камеры.

Медленно подхожу ближе, как будто боюсь спугнуть, хотя куда он убежит. Теперь ему не укрыться от правосудия. Я мечтал об этом так долго, что теперь перехватывает дух.

— Ждал, конечно, ты же, гадёныш, меня с детства ненавидишь. Что я тебе такого сделал?

— Ты убил моего отца, — голос стальной и аргумент железный.

Игорь отшатывается, хотя я его ещё не ударил.

— Значит, ты знаешь. Давно?

— Тебе какая разница? Твоей вины это не отменяет.

Я не спешу говорить, что эту тайну мне раскрыла Карина. Хотя «раскрыла» — неверное слово. Она продала информацию, потому что просто так рассказывать о прошлом моей матери не собиралась. Я пытался подкупить Карину снова, чтобы та дала показания против Игоря. Рассказала, как поехала с ним на дачу к моему отцу незадолго до подставного самоубийства. Карина отказалась. Эта наивная дура надеялась, что Игорь оценит её верность и когда-нибудь признает дочь. Я презирал Карину и ненавидел Игоря. У судьбы точно есть чувство юмора, потому что она заставила меня влюбиться в дочь двух самых омерзительных на свете людей.

— Легко судить. Будто у тебя на душе нет греха?

Есть. Я хотел использовать Ташу в игре против Игоря, бросил Аюми без объяснений и уехал из страны. Втянул Лёху в план мести Игорю, тем самым подставил под удар его семью.

— О своих грехах я поговорю с кем-нибудь другим. Ты убийца, ты убил отца, и Кир тоже по твоей вине умер! Бог ещё знает, кого ты замочил.

— Я бы всё отдал, чтобы вернуть сына.

Смотрю в выцветшие глаза Игоря и верю его словам. Мне это не нравится.

— По твоей вине он связался с криминалом.

— Сколько раз я предлагал ему завязать. И денег хватало, и всего. Я пытался, только он меня не слушал. Оружие, специальная охрана, да я сам его стал побаиваться.

— Если бы не ты, Кир бы таким не стал, — я не выдерживаю, хватаю Игоря за грудки и прижимаю к стене.

— Ну, убей меня за это! Давай, давай, ты же за этим пришёл? Жаждешь расправы?

Я пришёл за этим. Несложно было найти родственников тех, кто пострадал от препарата, что производили Игорь и Кирилл. Людей со связями, людей, жаждущих мести так же сильно, как и я. Эта встреча готовилась больше месяца, а ждал я её, кажется, всю жизнь. В куртке два орудия на выбор: петля и шприц с препаратом, который применяют анестезиологи. Меня заверили, что вещество в крови не найдут.

— За этим, за этим. Кровная месть у нас будет. Ты моего отца и брата убил, а я с тобой покончу.

Игорь содрогается от приступа кашля, и я его отпускаю. Он сгибается, опирается ладонями о колени.

— Не убивал я его… не убивал, — хрипит Игорь.

— Ты мне ещё врать будешь, сука, — я снова хватаю его, на этот раз за шею и толкаю об стену как тряпичную куклу.

— Кирилла не убивал… а Вал-ен-тина…

Не слышу, что он там шепчет, поэтому разжимаю пальцы на горле. Игорь падает на колени и начинает молить:

— Не хотел, вот те крест, не хотел, честно говорю в него стрелять. Он сам... сам.

— Как это сам? — еле сдерживаюсь, чтобы не ударить ногой его в живот.

— Я же приехал его только припугнуть… пушку так для вида взял, там такое время было, что без ствола вообще на улицу выходить страшно.

— Дальше.

— Пригрозил ему стволом, говорю, брось Алёну и кольцо, что собирался ей подарить, отдай. А этот баран на своём стоял. Я ж надеялся, что дрыщ сразу стушуется, стоит его только пугануть, а нет бля. Стреляй, говорит. Совсем дурной, сам пушку к виску приставил, думал меня на слабо взять и взял же. Не собирался я его убивать. Веришь? Рука дрогнула, когда он попытался ствол перехватить. Зря с предохранителя снял.

— Это не оправдание.

— А я не оправдываюсь! Не было у меня другого выбора. Если любовь всей твоей жизни собирается выйти замуж за другого. В стороне что ли стоять? Что ещё мне было делать?

— Отпустить. Ты должен был её отпустить.

Ответ разумный и правильный, только по себе знаю, как тяжело его привести в действие.

— Должен был, наверное. — Игорь снова садится на табуретку.

— После того, что ты сделал, ты ни дня вместе с матерью не заслужил.

— Я старался искупить свою вину. Тебя, как родного растил! Помнишь, вместе по выходным на Зелёнку* ездили?

— Помню.

Зелёнка* — имеется в виду авторынок Зелёный угол.

Я думал, что, кроме мести к Игорю, во мне ничего не осталось, но ошибся. Мысли унесли меня в прошлое. Мы гуляли по авторынку и смотрели недавно привезённые из Японии машины. Я внимал каждому слову продавцов, которые рассказывали про автомобили, показывали салон, открывали капот. Японский я начал тогда учить самостоятельно, чтобы расшифровывать аукционные листы*.

Аукционный лист* — это техническое описание автомобиля с упоминанием возможных дефектов и неисправностей, используется на торгах подержанных автомобилей в Японии. При перепродаже автомобиля дилерами в России покупателям также могут предоставить аукционный лист для ознакомления с техническими возможностями и неисправностями.

В киосках на рынке мы покупали японский мармелад и зубную пасту. После каждой такой прогулки я узнавал о новых марках и комплектациях машин, а по пути домой Игорь как экзаменатор проверял, хорошо ли я запомнил.

Когда мне было двенадцать, мы попали на соревнования по драг-рейсингу, дрифт тогда ещё не дошёл до Владика. Стоял жуткий мороз, мы топтались на Змеинке, Игорь пытался укрыть меня от пронизывающего ветра. Я холода не чувствовал, потому что перед моими глазами совершалось чудо. Скорость, тюнингованные машины и бурные аплодисменты зрителей. Тогда я и понял, что заряжает меня в этой жизни. Кира с нами не было, он в детстве часто болел и много времени проводил с матерью, а со мной развлекался Игорь.

Всё изменил случайно подслушанный разговор Игоря с Кариной. Я тогда узнал, что Игорь изменил матери. В тот миг он перестал быть мне отцом. Я понятия не имел, кто такой Валентин, но уже почувствовал себя неродным в семье. В подростковом возрасте наши отношения накалились до предела, я не мог в открытую обвинить Игоря, но злоба всё равно вырывалась из меня при каждом разговоре. Постоянные ссоры и взаимные оскорбления. Забылось то время, когда мы были почти нормальной семьёй.

Сейчас в Игоре тяжело рассмотреть успешного бизнесмена и суперзлодея, которого я себе рисовал. Дряхлый старик в растянутом свитере.

Кому я хочу отомстить? Старику, которому уже дали десять лет? Больному, чей кашель сотрясает стены тёмной камеры? Пусть сидит, это наказание ему подойдёт.

Я разворачиваюсь, иду к двери.

— Что? Не тронешь меня? — Игорь разнузданно улыбается.

— Не трону. Я дождался правосудия. Большего и не нужно.

Игорь смеётся, но его смех быстро переходит в очередной приступ кашля. Я бью кулаком в железную дверь.

— Слышал, как он не переставал кашлять. Ну, как помучил его, чувак? — сопровождающий открывает одну решётчатую дверь за другой, пока ведёт меня на выход.

— Жизнь его уже помучила, и ещё пусть помучит.

— Ну, ты даёшь, — в его голосе слышу разочарование, но мне всё равно.

Морозный воздух чешет щёки, когда я выхожу на улицу, нет на свободу. Теперь я по-настоящему свободен. Внутри — пусто, шесть лет я жил с ношей, с долгом, с этой необходимостью восстановить справедливость. Уехал в Японию, но даже там мне не удалось избавиться от идеи возмездия. Может, пробыл за границей недостаточно долго. Когда Кир связался с наркотиками, мне пришлось вернуться. Три года из шести лет ушло на попытки вытащить Кира и подставить Игоря. Всё это время я только делал вид, что живу, притворялся, играл того, кем не являюсь. Пустота остаётся во мне недолго. Я решаю начать новую жизнь с обещания — больше никогда не жить ради мести.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 16: ​​Если рыба захочет, вода уступит*

*японская поговорка

два года спустя, Санкт-Петербург

Сверлю взглядом кафельный пол, потом поднимаю глаза на непонятного цвета стену, она то ли светло-зелёная, то ли розовая. Неважно, на такую смотришь и блевать хочется. Мимо снуют люди, кто-то в медицинской робе, кто-то в халатах. Неизвестность душит, врачи ничего не говорят.

О состоянии пациентов сообщают только родственникам. Врачебная тайна у них там какая-то. В Питере у Таши нет родных, но никого это не волнует. Сергей вышел на друга, который в больнице работает. Друг его нам хоть что-то рассказал. По пути в больницу сердце Таши остановилось, но его удалось снова запустить. Массивная кровопотеря, ранение яремной вены. Сейчас идёт операция. Нам предложили сдать кровь, чтобы не сидеть без дела и не путаться под ногами у врачей.

Хоть у Таши в Санкт-Петербурге нет родных, но беспокоящихся за неё людей хватает. На скамейке рядом со мной сидят: Сергей, Азалия и бывшая девушка дяди Саши, даже не знал, что они с Ташей дружат.

В комнату ожидания возвращается Гоша:

— Я связался с отцом, он пообещал взять дело под свой контроль.

— Спасибо, — только и могу произнести я, хотя Гоша заслуживает намного больше, чем сухое «спасибо». Его отец — полковник полиции, который всеми силами преграждал сыну дорогу в автоспорт. Отношения у них напряжённые, но ради меня… вернее ради Таши Гоша попросил отца об услуге.

Азалия компенсирует мою сухость — обнимает и целует парня в щёку. После обмена комплиментами они возвращаются к думскролингу.

— В интернете уже опубликовали новость о нападении. Есть фото и видео, — Азалия запускает ролик на телефоне. — Только там с другой стороны дороги снимали.

— Дай, гляну, — я выхватываю смартфон из её рук. — Далековато.

Съёмка начинается сразу после удара. Я прикрываю Ташу от второго ранения, а нападающий роняет нож. Нас окружает толпа, а мужчина забирает нож и скрывается за поворотом.

— Нужно сохранить видео, оперативникам оно понадобится, — отдаю телефон Азалии.

— Я об этом позабочусь, — заверяет Гоша.

— Смотрите, Вик прям герой. Выбил нож из рук маньяка! — Азалия пересматривает видео.

Сергей тоже подходит, чтобы глянуть ролик. Только подруга Таши сидит на скамейке ровно, как и я, пялится в бледно-рвотные стены, да изредка переговаривается с Сергеем.

Три года назад я бы не выдержал, прыгнул бы в тачку и тапку в пол, чтобы башку проветрить. Время научило меня терпению. Больничные стены лишний раз напоминают, как хреново лежать прикованным к кровати.

три года назад, Владивосток

— Состояние стабильное, но о полном восстановлении сейчас речь не идёт. Нужна реабилитация, там видно будет, — сквозь полупрозрачную дверь палаты доносится голос врача.

Мама что-то спрашивает, но её расслышать тяжелее.

— Никаких сроков и гарантий я дать не могу, извините.

Пауза, не слышно ничего, кроме какого-то шуршания.

— Да, вы чего? Не стоит. Ему лучше. Прогресс есть, сегодня переведём с парентерального питания на обычное.

Голова каменная, тело деревянное, реальность и сон перемежаются между собой в круговороте дней.

Презираю себя за беспомощность, сил не больше, чем у грудного ребёнка или немощного старика. Всё делают за меня, со всем помогают.

Не жалуюсь, сам виноват. Когда я очнулся, память подводила, но интуиция подсказывала: сам я себя угробил. Потихоньку воспоминания возвращались.

Мама дежурила у постели круглосуточно, хотя, возможно, я слишком много спал и не замечал, когда она уходила. Я спрашивал её: «Кто меня нашёл?», «Как спасли?». Ответ всегда начинался с имени — Таша. Мама рассказывала, но не говорила главного — почему Таша ко мне ни разу не пришла.

Меня терзал этот вопрос. Если ты спасла жизнь человеку, неужели не хочешь убедиться, что он всё-таки жив?

Нет, я не хочу, чтобы Таша приходила. Лучше пусть ненавидит, чем с жалостью будет на меня смотреть. Я не заслуживаю ни её внимания, ни заботы, и всё же мысль о её визите меня не отпускает.

— Ты общаешься с Кариной? — спрашиваю маму, когда она вращается в палату.

— С Кариной? Хмм… созваниваемся очень редко, — она потирает красный и немного припухший нос.

Мама садится на стул рядом с кроватью и меня обдаёт знакомым с детства цветочно-медовым ароматом её духов. Улыбаюсь: вот такие сейчас маленькие радости.

— Она тебе не говорила, как там Таша?

— Таша? Не знаю, — мама резко отводит глаза.

Я, может, больной, но не тупой. Слишком палевная у неё реакция, чего-то она не договаривает.

— Что с Ташей? — я делаю усилие и приподнимаю голову с подушки.

— Лежи, лежи, сынок, — мама гладит меня по плечу, и я снова опускаюсь на подушку.

— Что с ней?

Смотрю в глаза матери, надеюсь, что выгляжу достаточно грозно, чтобы она восприняла меня всерьёз.

— Ты только не переживай, — она снова гладит меня по плечу. — Таша временно… задержана.

— Что значит задержана? За что?

— Ты не переживай, не полицией задержана.

Уточнение только подливает масла в огонь моего негодования.

— Кто-то удерживает Ташу?!

— Ну, да. Это для всеобщего блага. Она слишком много знает. Кирилл хочет удостовериться, что она не выдаст наш семейный секрет. Ты только не волнуйся! Он обещал, что не причинит ей вреда.

Я отрываю каменную голову от подушки, опираюсь на локоть, чтобы поднять корпус.

— Что ты делаешь! Что ты творишь! — мать встаёт со стула и начинает нарезать круги вокруг кровати.

— Я должен вытащить Ташу, — шиплю я сквозь зубы, тело не слушается и ноет, но я пытаюсь им управлять.

— Он ничего ей не сделает, просто удостоверится, что она будет держать язык за зубами.

— И ты в это веришь?

Мама молчит. Перед глазами всё плывёт, я фокусирую взгляд на настенных часах. Круглые такие, стрелок должно быть две, но я ни одну не различаю. Зажмуриваюсь, а затем снова открываю глаза. Теперь чётче. Боль опоясывает, но я стараюсь не обращать на неё внимания.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Как долго она у него?

— Несколько дней.

Я издаю стон, то ли от боли в теле, то ли от осознания, сколько времени потерял. На груди датчики, я отклеиваю их, и прибор справа от меня визжит.

— Вик, что ты делаешь?! — мама склоняется надо мной и по новой клеит датчики.

— Отойди, — цежу я сквозь зубы.

— Нет, ты ляжешь, и только тогда я отойду!

Я разворачиваюсь, пытаюсь босыми ногами нащупать пол. Мама тянется ко мне, но я легонько её отталкиваю.

— Боже, что делаешь! Что ты делаешь! — вопит она, но персонал почему-то не слышит, тогда мама выбегает из палаты и кого-то зовёт.

Тем временем я опираюсь на передвижной столик у кровати, чтобы встать на обе ноги. Медленно переношу вес. Тут же всё вокруг превращается в цветную кашу, и я теряю равновесие. Каким-то чудом кто-то из персонала успевает меня подхватить, и я падаю на кровать, а не на кафельный пол.

— Какой буйный он сегодня! — слышу голос врача, коренастого мужика чуть за сорок. Перед глазами белый потолок и тот кружится. — Ничего, сейчас сделаем укольчик, и всё пройдёт, вы не переживайте!

Кто-то крепко обхватывает ноги и руки, я не могу пошевелиться. Укола я не ощущаю, но едва хватка ослабевает, понимаю — что-то всё же вкололи.

— Извини, — вздыхает мама.

Вот-вот препарат подействует. У меня не остаётся шансов на побег, но я делаю последнюю попытку помочь Таше.

— Мам, ты знаешь, что нужно сделать. Поступи в жизни хоть раз правильно, помоги… ей.

Веки закрываются, и я лечу куда-то вниз. Всё исчезает: белые стены, белый потолок и визжание прибора справа от меня. Вокруг хорошо знакомая мне темнота.

Глава 17: Фуникулёр, Арбат, маяк, но только вместе нам быть никак*

*из песни Алёны

Палец застыл над круглой кнопкой «play» на пульте телевизора. Время шло, а мне не хватало храбрости запустить видео. Я вытащила из блистера бело-зелёную пилюлю и положила её на язык. Поднеся к губам бокал вина, я сделала глоток. Вино из Риохи приятно обволакивало язык, отдавало терпким вкусом и догоняло вишнёвым послевкусием. Психиатр рекомендовала исключить алкоголь, но мне казалось, что жизнь и так стала слишком пресной, чтобы добровольно лишаться ещё и вина по вечерам.

Я снова перевела взгляд на пульт от телевизора. Сколько можно тянуть! Может, это интервью никто и не смотрел. Кому я нужна? Провинциальная певица, у которой не получилось стать заслуженной артисткой, и теперь уже вряд ли получится. После такого скандала!

Взгляд упал на счётчик просмотров, и в первые три секунды я не могла сосчитать количество цифр. Их слишком много! Три миллиона просмотров?! Этого не могло быть, наверное, у них там что-то сломалось.

Я откинулась на спинку дивана, завернулась в плед и запустила видео. На экране пестрила красочная заставка, после которой камера переместилась в нашу гостиную. Я всё ещё говорила «нашу», хотя кроме меня теперь в доме никто не жил.

Журналист примостился на краешке любимого мной кресла, а я сидела на том же диване, где и сейчас... Мы начали со знакомства и фактов из моей ранней биографии: «дочь партийных работников», «с детства увлекалась музыкой», «привыкла жить на широкую ногу и ни в чём себе не отказывать». На последней фразе я покосилась на ногти, окрашенные гелем-лаком, они отросли настолько, что из-под кутикулы полностью выглядывали белые полумесяцы. Дольше тянуть нельзя — на следующей неделе запишусь на маникюр.

Интервью — последняя попытка вернуть былую популярность. Оглушительной известности никогда не было, но деньги помогали мне оставаться на виду. Три года назад меня забрасывали предложениями прокомментировать семейную драму, тогда всем СМИ я отказала. Теперь желающих обо мне рассказать значительно поубавилось, но продюсеру удалось договориться с молодым журналистом, который был известен неудобными вопросами и нахальным нравом.

Если интервью не привлечёт ко мне внимания публики и песни не поднимутся в чартах, то придётся заканчивать с карьерой. Денег на съёмку новых клипов нет, и продюсер вот-вот от меня откажется. Даже индивидуальные занятия по музыке, которые я проводила для школьников, и сдача в аренду студии звукозаписи не помогли покрыть расходы. Мне советовали продать дом и переехать в однушку, но я оттягивала это решение.

— Как вы восприняли новость о смерти сына?

Вопрос журналиста заставил меня поднять голову и с ненавистью уставиться в телевизор.

— Новость была неожиданной, — моя копия на экране сжала губы и покосилась в камеру. Не стоило этого делать, слишком некрасиво мимика смотрелась в кадре.

— Не считаете ли вы себя виновной в его гибели? По одной из версий, это вы сообщили о местонахождении пропавшей без вести девушки, после чего туда выехала спецгруппа.

— Как я могу быть в этом виновной? Меня даже там не было. Если мой сын поступил плохо, он должен был понести за это наказание, препятствовать я бы не стала.

Ногти вцепились в пульт, и я чуть не выключила телевизор. Этому журналюге хватило наглости спрашивать об этом в моём доме!

Кирилл рос болезненным и капризным ребёнком, и я старалась уделять ему как можно больше внимания. Иногда казалось — он моё наказание. Кириллу всего было мало: заботы, любви, везения. С раннего детства он соревновался с Витей, проигрыши давались младшему сыну с трудом. Я часами могла его успокаивать. А после похорон таким же неумолимым воплем выла сама.

Откуда я могла знать, что начнётся перестрелка? Выполнив просьбу Вити, я предполагала, что Игоря и Кирилла задержат, но даже представить не могла смерть сына! Позор семьи тогда казался самым плачевным исходом. У меня не было другого выбора. Я хотела помочь Вите, ему было так плохо. Врачи даже не давали прогнозов. Это могла быть его последняя просьба, поэтому я её выполнила. Кирилл не должен был умереть, не должен был умереть раньше меня.

Когда-то я мечтала, чтобы нас Игорем ничего не связывало. Но я не думала, что это будет так больно – эту связь потерять. Жить не хотелось, помогли только эти зелёно-белые пилюли и забота Вити.

С чего всё началось? С отъезда Вика в Японию или после его возвращения? Если бы мы смогли тогда уговорить Кирилла бросить нелегальный бизнес… Или мы прошли точку невозврата, когда я стала приглашать Ташу в наш дом? Могла ли я поступить иначе? Могла, но мне так хотелось позлить Игоря.

Что-то не так с этой девчонкой. После того как нашли антидот и спасли Витю, Кирилл озлобился. Игорь и я уверяли его, что Таша не навредит бизнесу. Она бы улетела к матери — и дело с концом. Кирилл же втемяшил себе в голову, что девочку нельзя отпускать. Они оба на ней помешались?

— Что стало для вас большим ударом смерть сына или арест мужа?

— Оба события меня подкосили. Я личность творческая, и скажем так, в последние несколько лет я сильно погрузилась в мир… вообще не в наш с вами мир, — я поморщилась от сдавленного смешка, в записи он звучал как писк комара. — Когда я открыла глаза, конечно, я была шокирована! Столько всего происходило за моей спиной, во всё это были втянуты мои близкие.

— И вы никогда не задавались вопросом, откуда такие деньги у вашего мужа?

— Когда мы познакомились, мой муж был успешным бизнесменом. Мне казалось закономерным, что со временем его доходы только увеличивались. Это намного логичнее, чем подозревать его в противозаконной деятельности.

— Да, сразу хочу порекомендовать зрителям выпуск моего коллеги Ильи Фомина, криминального журналиста, который в подробностях рассказал о деле номер двадцать пять и загадочном препарате Вал, — журналист отвлёкся, давая мне перевести дыхание. — Кстати, вы знаете, почему препарат назвали Вал?

— Нет.

Я придвинулась к экрану, пытаясь разглядеть, выдала ли чем-то враньё. Моё лицо осталось непроницаемым. Да, Алёна, хоть чему-то тебя жизнь научила — ты умеешь врать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

По моей просьбе препарат назвали Вал, этим я хотела увековечить имя бывшего возлюбленного. О самоубийстве Вали я узнала на парах в университете. Не поверила, помчалась на дачу, куда он переехал после развода с женой. Я часто ночевала там, отчего родители приходили в бешенство. Войдя в дом, Вали я не нашла, но заметила застывшие следы крови на деревянных половицах.

Верить в самоубийство я не собиралась. У нас были планы, у нас было будущее. Единственный человек, кто хотел его смерти — бывшая жена.

На письменном столе лежали мои учебники, я сгребла их в рюкзак и бросилась прочь. Было невозможно находиться в доме, где мы были счастливы. Много дней спустя я нашла ежедневник Вали среди книг, вероятно, в спешке стащила его со стола на даче. Валя оставлял в нём разнообразные записи: от философских размышлений до результатов научных экспериментов.

Больше двадцати лет я никому не показывала дневник, пока Кирилл не связался с наркотрафиком. Он гордился тем, что спас завод отца от банкротства, а я негодовала. Мой сын вёл дела с бандитами и распространял дурь! Я попросила Витю вернуться в Россию, чтобы переубедить младшего брата. Но ему этого не удалось.

Тогда я достала дневник Вали. Перед смертью он проводил эксперименты с новым веществом, в ежедневнике остались: все формулы, этапы синтеза и эффекты. Кирилл быстро смекнул, что производство своего препарата выйдет дешевле, и нашёл толкового химика, который ему в этом помог. Этот вариант стал для меня компромиссным, потому что мой сын не убивал людей. Вал — сильное обезболивающее, которое в отличие от известных науке препаротов не вызывало зависимости. Тогда мне и в голову не приходило, что наш компромисс не убережёт Кирилла от связи с бандитами, а поможет ему стать самым влиятельным и опасным из них.

— Вы навещаете мужа в тюрьме? — журналист прищурился.

— Да, я ходила на свидания несколько раз.

— Так, значит, вы простили его за все зверства?

— Разве я такое говорила?

Здесь я зааплодировала сама себе. Удалось поймать на слове этого проныру.

— Раз вы его навещали, смею предположить, что вы продолжаете общение.

— Вообще-то, мы развелись.

— Так у нас сегодня эксклюзивная новость? — глаза журналиста загорелись.

— Да, до этого я публично об этом не говорила.

— Вы развелись, а ваш старший сын сменил фамилию. Со стороны это выглядит как отречение от рода. Так ли это?

— Я не собираюсь комментировать поступки сына. Спросите лучше об этом у него на интервью.

— Ой, да мы бы с радостью, — журналист снова повернулся лицом в камеру, комментируя для зрителей. — Только Вик давать интервью отказался. Напоминаю, что наше предложение ещё в силе!

Журналист махнул рукой в камеру. Меня раздражали кривляния этого петуха, но вслух я об этом не сказала. Глядя на себя со стороны, я с наслаждением отметила, что велюровое платье бежевого цвета прекрасно смотрелось.

— Как у вас сейчас на личном фронте?

— Мне сорок шесть лет, я разведена и свободна.

— Как лаконично! У кого есть шансы завладеть вашим сердцем?

— Мне кажется, их нет ни у кого. Я до сих пор не могу забыть парня, в которого влюбилась в девятнадцать лет. Все мои песни о нём.

— Это не Игорь?

— Это не он, — моя копия на экране широко улыбнулась.

— Тогда расскажите подробнее, кто он такой! У нас сегодня эксклюзив на эксклюзиве.

Даже сейчас, глядя на запись интервью, я ощущала, как учащалось биение сердца при упоминании Вали. За спиной вырастали крылья, ведь я наконец-то могла свободно о нём рассказать!

В нашу первую встречу я считала его скучным ботаником и пригласила на свидание с одной целью — отомстить Ирине Викторовне, которая испортила мне зачётку тройкой. Валя от свидания отказывался, пока я не взяла его на слабо. На встречу он всё-таки пришёл, только мой план (затащить на дискотеку, напоить и соблазнить) провалился. Мы не переспали, зато болтали всю ночь.

Из скучного ботаника он превратился в гения. Даже не в лучшие для отечественной науки времена Валя оставался оптимистом, не мечтал об обогащении за чужой счёт и не дружил ни с кем ради статуса. Он жил своими идеями. Конечно, такой парень не нравился моим родителям. Их недовольство только подогревало мой интерес к Вале, а ещё рядом с ним мне снова захотелось петь.

Как-то посреди занятия Игорь ввалился в учебную аудиторию. Я много раз спрашивала себя, сложилась бы моя жизнь иначе, если бы я не кинулась защищать Валю? Если не сцепилась в перепалке с Игорем? С того дня он караулил меня возле института, предлагал подвезти на вишнёвой девятке и вместе куда-нибудь сходить. Я побаивалась Игоря, поэтому никогда напрямую не отказывала, придумывала отговорки или просила Карину составить нам компанию. Мы общались и шутили, но я пресекала любые романтические намёки.

В голову не могло прийти, что за убийством Вали стоял Игорь. Я открыто обвинила во всём Ирину Викторовну, тогда ещё успеваемость скатилась и меня быстро отчислили. Пережить тёмные времена помогала Карина, по просьбе моих родителей она переехала из общежития к нам домой, чтобы быть рядом.

Родители беспокоились, что я наложу на себя руки. Такие мысли витали, но они испарились, стоило мне узнать о беременности. Я снова начала жить, сочинять музыку и петь. Карина поддерживала мои творческие порывы, а Игорь помог записать песню на студии. Родители хотели выдать меня побыстрее замуж, пока не стал виден живот. Игорь пообещал воспитать чужого ребёнка как родного, и я согласилась выйти за него.

Жизнь наполнилась любовью и музыкой. Я любила Игоря как друга, как соратника, как человека, который много для меня сделал.

Погрузившись в творчество, я не заметила предательства самых близких людей. В одночасье я узнала, что живу с убийцей моего возлюбленного, а лучшая подруга годами скрывала эту тайну от меня. Она так сильно любила моего мужа, что родила от него дочь. Сначала я хотела развода — похоже, именно этого добивалась Карина, но преподносить ей такой щедрый подарок я не собиралась. Все мои мысли сконцентрировались на мальчиках, им нужен был отец. Игоря я не простила, но ради детей сохранила семью. Мир музыки ещё глубже затянул меня, не давая сойти с ума.

Плевать я хотела на любовниц Игоря. А вот переезд Таши во Владивосток стал отличным поводом его позлить. Я старалась сталкивать их как можно чаще, чтобы Игорь смотрел в лицо одной из многих своих ошибок.

Немного отвлёкшись от просмотра интервью, я проверила электронную почту. На неё пришло письмо с предложением судить в музыкальном проекте. Когда-то я сама участвовала в этом шоу, а на перезапуск проекта меня приглашали как жюри. Продюсер отправил восторженное сообщение следом. Авантюра с интервью удалась!

Я снова перечитала письмо, местом съёмок значился Петербург. Какое радостное совпадение! Ещё и с сыном проведу время. Я остановила интервью и тут же позвонила ему. Длинные гудки сменяли друг друга, и я чуть не нажала отбой, когда в трубке зазвучал голос сына:

— Алло, мам.

В голосе Вити сквозила усталость, словно он ночью разгружал вагоны. На фоне гулко шумело.

— Всё хорошо?

— Нет, не очень. У тебя что-то срочное?

— Мне предложили съёмки в Петербурге, но об этом можно поговорить потом. Что стряслось?

— Да здесь такое произошло…

— Что с тобой?!

— Со мной всё окей. Слушай, нужно Карине сообщить, что Таша в больницу попала. У неё здесь даже родных нет, врачи особо не распространяются. Пусть Карина прилетит. Билет, если надо, я ей оплачу.

— Там что-то серьёзное?

— Да, — голос Вити смолк, но я не заполняла паузу, а ждала от него подробностей. — Там много крови было. Сейчас непонятно, идёт операция и пока ничего не говорят…

— Хорошо, я сообщу Карине, — пообещала я, даже не представляя, как такую новость преподнести.

— Спасибо, мам.

Моё сердце наполнилось материнской любовью. Многое в жизни я делала ради своего мальчика, и ради него могла сделать ещё больше.

Позвонить Карине — дело нелёгкое. Последний раз я так сильно волновалась перед другим звонком. Тогда я сообщила ей, что Ташу удерживали Игорь и Кирилл. Просила подать заявление о пропаже дочери. И вот я снова звонила Карине, чтобы сообщить печальные вести.

Глава 18: Круги на воде — Слот Часть: 1

— Таша, Таша, не спи! — последнее, что я услышала, перед тем как всё оборвалось. Знакомый голос вёл меня в пустоту.

Я не видела света в конце туннеля, и жизнь не проносилась перед глазами. Только одно воспоминание тянулось бесконечно долго. Я провалилась в кошмарное прошлое, которое изо всех сил пыталась забыть. Неизвестность, беспомощность и животный страх.

Темноту разрезали мужские голоса, грубым тоном они угрожали и предостерегали от сопротивления. Послышался щелчок открывшейся автомобильной двери, и кто-то потянул меня за крепко обмотанные и прижатые друг к другу запястья. Оказавшись на улице, я чувствовала, как солнце припекало затылок, но света не видела. Через два шага я перестала чувствовать лучи солнца, меня подтолкнули в какое-то помещение. С завязанными глазами вели по ступенькам вниз. Мы спускались так долго, что успели бы дойти до самого ада.

Послышалось бренчание железных ключей и звук открывшейся двери. Лестница закончилась, меня вели по прямой — два поворота направо и один налево. Сразу после приказа «сесть» последовал толчок в спину, от которого я чуть не грохнулась. Мне удалось ухватиться за спинку деревянного на ощупь стула и сесть.

Страх сжимал горло, неизвестность и темнота окутывали сердце.

— Открой ей глаза.

Я вздрогнула от голоса, казавшегося мне когда-то мелодичным. С лица стянули повязку, но я не торопилась поднимать веки. Хоть бы этот голос мне просто послышался. Открыла глаза. Под ногами бетонный пол, стены без окон окрашены зелёной краской. Такой оттенок должен был успокаивать, но внутри покоя не было.

Передо мной стоял одетый во всё белое Кирилл. Внешне он напоминал ангела: светлые волосы касались плеч, в мутно-голубых глазах таилась печаль. Только я знала, что эта внешность обманчива. Кирилл куда ближе к дьяволу, чем к ангелу.

— Вот так встреча! — стоило ему улыбнуться, и в хищных намерениях не осталось сомнений.

— Отпусти меня!

Я дёрнула руками, пытаясь разорвать путы. Не получилось — запястья обожгло верёвкой.

— Да, мы развяжем тебя, только позже. Вдруг ты буйная? Посиди пока так.

Мне хотелось плюнуть ему в лицо, но Кирилл стоял слишком далеко, чтобы мне удалось до него достать. Хотя лучше было его не злить. Сбоку топтались два амбала. Интуиция подсказывала: если Кирилл не захочет марать руки, то эти парни выполнят грязную работу за него.

— Зачем? Зачем всё это?

— А ты сама не догадываешься? — Кирилл расхаживал из стороны в сторону с довольной улыбкой, словно ведущий викторины, уже знающий все ответы. Меня раздражал его радостный тон и ответ вопросом на вопрос.

— Нет, просвети, пожалуйста!

— Так и быть.

Кирилл перестал мерить комнату шагами, и только тогда я заметила Игоря в проходе. По спине пробежал холодок — он оказался совсем не тем, за кого себя выдавал. В этом отец и сын были одинаково искусны. Кирилл загнул палец:

— Во-первых, ты слишком много знаешь.

— Я никому не расскажу, — заверила его я. Кирилл недовольно нахмурился. Он посмотрел на меня с укором и пригрозил пальцем, будто объясняя, что старших перебивать нельзя.

— Во-вторых, нехорошо это — уезжать, не попрощавшись. Не мог я тебя отпустить, сначала нужно восстановить наши семейные отношения.

Смысл его слов не доходил. Кирилл двинулся ко мне, и я вся напряглась, вжалась в спинку стула, будто его прикосновения были ядовитыми.

— Ты это прости меня за старое, — Кирилл остановился рядом и присел на корточки, теперь я смотрела на него сверху. Он потянулся к моему колену, но, заметив, с каким отвращением я дёрнулась, благоразумно остановился.

— Если б я только знал, что мы брат и сестра, я бы никогда не стал… Даже не подумал бы тебе навредить. Это всё отец. Тихушник, да?

Кирилл обернулся на стоявшего в дверном проёме Игоря. Что он нёс? Почему Игорь не опроверг его слов? Я зажмурилась и снова открыла глаза. Это не могло быть правдой, Игорь не мог быть моим отцом. Такого члена семьи в моей вселенной не существовало. Мой биологический отец бесследно исчез, как только узнал о беременности. Я уставилась на Игоря в ожидании ответа, а он лишь развёл руками.

— Ааах! Ты тоже не знала? Не знала, да? — моё недоумение веселило Кирилла.

— Я всё объясню, — Игорь впервые подал голос.

— Потом поговорите! — Кирилл жестом показал ему замолчать. — Я уж думал, что узнал последним, а нет. Спасибо Вику, что просвятил. Хотя после недавней встречи с его кулаками, благодарностей он от меня не дождётся.

Я застыла в оцепенении, перестала дышать. Вик знал обо всём? Его предательство и жестокие слова дополнились ещё одним ударом — тайной, которой он со мной не поделился. Хотелось забиться в угол и скулить от боли и злости, но я лишь быстро моргнула, смахнув непрошеную слезинку с ресниц.

— Здесь не люкс, конечно, — Кирилл оглядел комнату. — Но на первое время хватит. Ты отдохни пока, приди в себя, потом поговорим.

Игорь вышел, словно оставаться в этой комнате для него было ещё мучительнее, чем для меня.

— Развяжите ей руки, — Кирилл кивнул громилам возле меня.

— Зачем я тебе?

— Сестрица, я же сказал, что хочу наладить отношения.

— И для этого ты меня похитил?

Громила наклонился ко мне и ножом разрезал верёвку, сковывавшую запястья.

— Ладно, это не единственная причина. Ты моя страховка от необдуманных действий братца.

— Ему на меня плевать, — я массировала запястья, растирала красные следы на коже.

— Может, влюблённые и правда слепнут, но со стороны куда виднее. Сладких снов!

Кирилл покинул комнату, следом вышли его громилы и заперли дверь на ключ. В комнате моего заключения вместо кровати на полу лежал матрас, а рядом стояли стул и письменный стол. Почти как в общежитии, только нет окон. На столе заботливо оставили шариковые ручки, чистые тетрадки и старый учебник по химии. Я тут же швырнула его об стену. Свою злость я могла выместить только на нём.

Чуть позже охранники принесли канистру с водой, ведро и гречневую кашу на ужин.

Жизнь уменьшилась до комнатки с десяток квадратных метров. Время тянулось как липкая жвачка, окутывая вязкой паутиной. Я потеряла ему счёт и только по визитам охранников догадывалась о смене дня и ночи.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Иногда мне мерещились голоса: «Давление падает, тащи плазму», «Кто же её так бедненькую?», «Не отвлекаемся, Станислава Андреевна, зажим».

Наверное, я потихоньку теряла рассудок. Слишком много мыслей, слишком мало движения. Чаще всего я думала о Вике. Словно кассетную плёнку я отматывала воспоминания с последней встречи к знакомству. Уже тогда он знал, что я дочь его врага. Обидные слова зазвучали иначе, а угроза «держаться подальше от его семьи» превратилась в заботливое предостережение. Был ли Вик хоть раз искренним? Этого я никогда не узнаю.

Глава 18: часть 2

Однажды в комнату пришёл Игорь. Без приветствий и обмена любезностями он начал:

— Быстро собирайся, ты отсюда уходишь.

— Куда? — я оцепенела. Ненавидя всей душой эту камеру, я не торопилась её покидать. Зелёные стены и матрас на полу были далеки от моей зоны комфорта, но вероятность оказаться в ещё более жутком месте пугала меня.

— На свободу, птичка, шевелись.

— А Кирилл?

— Что Кирилл? Он отъехал по делам. Так что в темпе, у нас не так много времени.

Встав с матраса, я подошла к Игорю.

— Готова?

Я кивнула.

— Извини, мера предосторожности, — Игорь крутил в руках верёвку. — Если кто спросит, мы перевозим тебя в другое место.

Я с недоверием посмотрела на него, но протянула руки вперёд, позволяя обмотать верёвку вокруг запястий. Добровольно сдалась тому, кто покрывал наркобизнес, был причастен минимум к одному убийству и не смог признаться, что он мой отец. Я чувствовала отвращение не только к нему, но и к себе.

Мы прошли по коридору мимо кабинетов, лаборатории и какой-то комнаты с кучей коробок. Каждый раз я чуть ближе прижималась к Игорю, когда навстречу шли охранники. Вдруг кто-то из них догадается о плане Игоря, и меня отправят обратно?

Охранники проходили мимо, не задавая вопросов, казалось, они на нас даже не смотрели. Когда мы вышли к лестнице, Игорь разрезал верёвку.

— Здесь осторожней, лучше за перила держись, — он зашагал по деревянной лестнице с широким зазором между ступенями. Если в прошлый раз меня вели здесь с завязанными глазами, то не упасть мне помогло только чудо. Ступени уходили к потолку, мы как будто выбирались из погреба наверх.

— Почему вы меня вытаскиваете? — голос прозвучал гулко, отразившись от бетонных стен.

— Я же твой отец, — ответил Игорь не оборачиваясь.

— По-моему, вы поздновато об этом заговорили. Мне скоро девятнадцать.

Игорь остановился:

— Сейчас это всё, что я могу для тебя сделать.

Так и не обернувшись, Игорь продолжил подниматься по ступеням, пока не дошёл до самого верха. Он пригнулся, шагнул на ступеньку выше и постучал кулаком в потолок. Я шла за ним, а в ушах звенело: «Сейчас это всё, что я могу для тебя сделать». Что это? Раскаяние, попытка наверстать упущенное или способ заглушить совесть?

После стука люк открылся, впуская солнечный свет в тускло освещённый лампочкой погреб. Наверху нас ждал мужчина в униформе охранника. Поднявшись, мы оказались внутри сторожки у шлагбаума. Помимо широкого окна, из которого были видны подъезжающие машины, здесь установили мониторы отображающие запись с камер наблюдения. Втроём мы еле помещались в сторожке, стояли вплотную.

— Игорь Александрович, слава богу, вы здесь! Только что подъехала машина. В ней мужики в балаклавах с автоматами, пришлось их пропустить. Я уже Кириллу Игоревичу сообщил, он едет, — охранник ткнул пальцем в одно из видео на мониторе, где мужчины в военной форме заходили в здание завода по производству БАДов.

— Что эти черти здесь забыли?! — рявкнул Игорь.

В тот же миг чёрный автомобиль с тонированными стёклами подлетел на бешеной скорости к автоматически открывающемуся шлагбауму. Я пригнулась ещё до того, как догадалась, что это был Кирилл. Он мог увидеть меня через окно в сторожке. Я сидела на корточках, вжавшись в стену, пока гул мотора не стих. Взгляд Игоря метался от меня к камерам видеонаблюдения.

— Вызови ей такси, живо. До мединститута. Лично до машины проводи, под твою ответственность. Понял?

— Да, Игорь Александрович.

— Я на завод вернусь, — сказал Игорь и снова открыл люк в подземелье.

Никак со мной не попрощавшись, он кинулся туда.

Через несколько минут подъехала машина такси, охранник выпустил меня из сторожки и проводил до машины. Дорога по обратную сторону шлагбаума вела на парковку у завода по производству БАДов. Я никогда здесь не была, но видела это место на фотографиях в интернете. Наверное, сторожка и завод были связаны сетью подземных туннелей, и где-то там меня держали.

Садясь в машину, я услышала следующие друг за другом выстрелы, которые доносились со стороны завода. Стоило мне захлопнуть дверь, как водитель крутанул руль, надавил на газ и рванул прочь.

Освобождение не принесло мне спокойствия, а только усилило переживания о том, как легко отобрать свободу. Через несколько дней я узнала, что Кирилл препятствовал обыску на заводе, устроил перестрелку и погиб. Мне стало легче. Только тогда я почувствовала, что по-настоящему освободилась.

Я очнулась от звука дребезжания каталки. Голова кружилась. Меня везли по светлому коридору. В палате кто-то помог перелечь на кровать.

— Операция прошла успешно, вы в хирургическом отделении. Вы меня слышите? — ко мне обратилась женщина в светлом медицинском костюме.

— Да, — хрипло ответила я, не узнавая свой голос.

— Сегодня можно только жидкое. На обед супчик давали, могу вам принести.

— Лучше воды, — прохрипела я.

— Сейчас. Вы только сами не вставайте, — предупредила медсестра, выходя из палаты.

В комнате помимо моей, стояли ещё три кровати, постельного белья на них не было, только матрасы. Я повернула голову, чтобы оглядеться. Шею прострелила боль, мышцы тянуло, и я как будто не чувствовала левую половину лица. Пальцами нащупала повязку.

— Не трогайте, пожалуйста, руками. Вдруг инфекцию занесёте, — запричитала вернувшаяся медсестра. Она протянула мне стакан с водой и трубочку.

— Спасибо, — сделав несколько глотков, я поставила стакан на тумбочку рядом.

— Вы уже и говорите бодрее! Хорошо, что голосовые связки не повреждены. — улыбнулась медсестра. — Если нужно будет, зовите. Дверь я не закрываю, пост недалеко. Мы вас услышим.

— Угу,— кивнула я.

Оставшись в палате одна, я смогла восстановить последовательность событий: нападение возле мастерской, больница, операция, хирургическое отделение. Вик помогал до приезда скорой, рядом с ним было не так страшно умирать. К глазам подкрались слёзы. Я чуть не умерла. За что? Что я такого сделала? Горячая капля скатилась по правой щеке, левую я даже не чувствовала.

Слишком долго я делала вид, что сильная. Под звуки непрекращающихся всхлипов несправедливость, одиночество и боль придавили меня ещё одним воспоминанием.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Перед отъездом из Владивостока я пришла в больницу к Вику. Казалось, без этого визита наша история не была бы законченной, а мне хотелось поставить точку. Его перевели из реанимации в обычное отделение, но выглядел он всё равно слабым. Я призналась, что пробралась в его дом и нашла флешку. Вик извинился. Расставанием он хотел меня защитить, хотя теперь я и сама это понимала. Слова раскаяния ковыряли зудящую рану, принося одновременно боль и удовлетворение.

Вик схватил меня за руку, когда я собиралась уйти:

— Таша, не бросай меня. Не уходи, — в интонации не звучало мольбы, только горечь. Будто он и сам знал, что я не останусь. Прикосновения Вика всегда вызывали жар, но в этот раз его пальцы были холодными, как и моё сердце.

— Помнишь, ты рассказывал легенду про девушку-змею?

— Помню.

— Её возлюбленному было неважно, что она змея. Он принял её, поверил, и вместе им удалось победить злого монаха. Ты же не сумел мне довериться, до последнего хранил тайну. Их любовь преодолела все препятствия, а наша… рассыпалась на полпути.

Я выдернула руку и резко развернулась. Дышать стало тяжело, двигаться ещё тяжелее. Не оглядываясь, я вышла из палаты. По-другому не получилось бы уйти.

Просьба Вика долго преследовала меня, пока я убегала как можно дальше от мест, где мы были счастливы. Не раз я гордилась тем, что сумела устоять. Это событие стало моей личной победой. Первый раз я отказала кому-то в помощи, первый раз я выбрала себя.

Теперь я на месте Вика — одна в больничной палате. И лишь сейчас понимала, как тяжело ему было, когда я ушла.

Глава 19: Беда превратилась в счастье*

*японская поговорка

С утра на улице зябко, но мне нравится. Холод остужает мозги и бодрит. За два года я так и не привык к промозглому питерскому лету. Во Владивостоке июнь тоже не радовал солнцем, но такого дубака не было. Ночь без сна давит усталостью, и только благодаря горячему кофе я держусь на ногах.

Мы стоим на крыльце у больницы. Сергей затягивается вейпом и выдыхает клубы дыма с парфюмерной отдушкой.

— Я слышал, эта хрень загрязняет лёгкие больше, чем сигареты.

— И я слышал, — он затягивается снова и отворачивается от меня, чтобы выдохнуть новую порцию дыма.

Мы оба дрожим на холоде, но не возвращаемся в больницу. Час назад сдавали кровь, может, поэтому и потряхивает. Непонятно перед кем строим из себя крутых парней, которые даже на взрыв не оборачиваются.

— И как? Помогает успокоить нервы?

— Да не особо, — смеётся Сергей. — Те ещё выходные, конечно.

— Просто в голове не укладывается, — я чешу затылок. — Таша скоро очнётся. Даже не знаю, что ей сказать.

— Ничего не говори, просто будь рядом.

Я с недоверием поглядываю на Сергея.

— Один раз я уже прислушался к твоему совету.

— И что плохо вышло?

— Ну, как тебе сказать, чувак, — я улыбаюсь. — Моему внезапному появлению она не обрадовалась. Не похоже, что Таша скучала. Где-то ты со своими расчётами намудрил, психолог.

— А ты думал, она так легко тебя простит?

— Я вообще не думал, что она когда-нибудь меня простит. Ну, в ближайшие лет десять, по крайней мере. Если бы не твоё сообщение с приглашением на показ… фиг бы я к ней подошёл.

— Скучала она. Ты не сомневайся, но и не думай, что Таша сама тебе в этом признается. Она и с собой не всегда честна.

— Ты её так хорошо понимаешь?

— Мы много общались. У неё в избранных два контакта: номер матери и мой. Сам видел, — Сергей гордо выпячивает грудь, как напыщенный индюк… Ладно, я просто ему завидую.

— Так, так, смотри. Ты у неё в избранных, — я загибаю палец. — Вы много общаетесь. В-третьих, ты тоже за Ташу переживаешь, раз вместе со мной в больнице околачиваешься. Напрашивается вопрос, чего сам к ней не подкатишь?

Сергей смеётся, в уголках его глаз образовываются складки, а ладонью он несколько раз ударяет о перила.

— Хороший вопрос! Тут дело простое, я собственник, и не потерплю третьего лишнего в нашей постели.

— Поясни, — мотаю я головой. Бред какой-то, неужели Таша теперь предпочитает секс втроём?

— Я тебе ничего не говорил, — Сергей кашляет, наверное, от дыма своего. — Ты не выходишь у неё из головы. С кем бы она ни была.

— Не может этого быть, — выдаю я и чуть не прошу закурить.

— Говорю, как есть, — Сергей качает головой. — Поэтому я тебе и написал.

Из-за поворота выезжает машина скорой помощи, с нарастающим визгом сирены она приближается к крыльцу. Мы отходим в сторону, пока медицинские работники перекладывают пациентку на каталку и везут внутрь.

— А как же этот Лёва? — я вспоминаю парня, который усадил Ташу на колени в баре. Они вели себя как пара.

— Он Таше замуж выйти предлагал.

— И что? — задерживаю дыхание, пока жду ответа.

— Ты кольцо на её пальце видел?

Сергей откашливается и снова затягивается парфюмерным дымом.

— Нет.

— Ну, и всё. Нет у Лёвы шансов, а у тебя ещё есть.

Снова призрачная надежда охватывает меня. Я гоню её к чертям. После поцелуя тоже думал, что всё ещё может сложиться, а Таша меня отшила.

— Слушай, я почти тебя не знаю, но ты так много сделал для меня и для Таши. В общем, я твой должник, — наблюдаю, как Сергей убирает дымовую штуку в карман жилетки.

— Просто не проеби свой шанс, Вик, — стучит он по моему плечу.

Мы закрепляем сделку рукопожатием.

***

Стою перед дверью палаты и дрожу как первоклассник. На этот раз мне не холодно, а волнительно. Как Таша отреагирует на мой визит? Сразу попросит закрыть дверь с обратной стороны или сначала одарит несколькими ругательствами? Глянуть бы по-быстрому, пока она спит. Мне нужно убедиться, что она в норме.

Была не была, толкаю дверь и захожу в палату.

Сначала Таша меня не замечает, смотрит грустными глазами в потолок. Я подхожу ближе, и мы встречаемся взглядами. Вижу смятение на её лице, пальцами она касается повязки на шее.

— Не смотри на меня, — Таша отворачивается к стене, прикрывает место ранения.

— Мне уйти?

Она вздыхает, но молчит. Если не гонит прочь, то я останусь. Мне и смотреть на неё не нужно, достаточно побыть рядом. Что с ней происходит? Таша не хочет выглядеть слабой? Стесняется повязки на шее? Для меня она и в больничной сорочке прекрасна, а ранение только показывает, насколько она отважная девочка.

Я сажусь на стул рядом кроватью и отворачиваюсь к окну, с обратной стороны которого примостился голубь. Мы сидим в тишине, и в ней больше откровенности, чем в наших разговорах за последнее время. Чувствую лёгкое прикосновение пальцев к коже и улыбаюсь, медленно хрупкая ладонь накрывает мою. В воздухе напряжение, я еле сдерживаюсь, чтобы не развернуться.

Голубь расправляет крылья и взмывает в предгрозовое небо. Терпение заканчивается, и я поворачиваюсь к Таше. В её глазах застыли слёзы и немой вопрос, который не нужно озвучивать.

Я прижимаю Ташу к себе, её тело вибрирует от нарастающих всхлипов. Голова ложится мне на плечо, и уже через несколько секунд рукав футболки становится мокрым от слёз, что падают с её ресниц.

— Маленькая змейка, моя маленькая змейка. Прости, что я не смог тебя защитить, — веду ладонью по спине, которую облегает больничная сорочка.

Всхлипы сменяются воем, и я сильнее прижимаю Ташу к груди, она цепляется ногтями за мои плечи. Её боль режет изнутри, но я благодарен, что она позволила разделить эти чувства.

— Ты спас меня, — шепчет Таша. — Если бы он напал на меня, и я была бы одна…

— У нас 1:1 по количеству спасений друг друга.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

С грустной улыбкой Таша отстраняется:

— Только я предлагаю остановить счётчик.

— Само собой, — киваю в ответ.

— Что это?! — Таша резко хватается за мой локоть и вглядывается в ямку на внутренней стороне, дотрагивается до следа от прокола иглы.

— Мы с Сергеем сдавали кровь. Ты много её потеряла.

— Так значит во мне теперь течёт твоя кровь? — её губы изгибаются в ухмылке.

— Это вряд ли. Мы просто помогли пополнить запасы в банке крови.

— Хорошо, — Таша отпускает мой локоть и потихоньку расслабляется.

Она отводит взгляд — похоже, уже сожалеет, что поддалась порыву и позволила себя обнять. На душе становится тяжело от этой мысли. Таша никогда меня не простит. Эмоции стихли, и я решаю поговорить о деле:

— Гоша связался с отцом. Он у него полковник полиции. Твоё дело взяли под особый контроль. Скоро ребята должны подъехать и опросить тебя. Им уже сообщили, что ты очнулась.

Таша напряглась и тяжело вздохнула. Я предполагал, что это тяжело — снова возвращаться в момент нападения и говорить об этом с чужими людьми.

— И ещё кое-что, — продолжил я. — Пока этого ублюдка не поймали, я хочу обеспечить твою безопасность.

Таша мотает головой, но я не даю ей возразить и твёрдо добавляю:

— Мы с Сергеем это уже обсудили. Будем по очереди тебя сопровождать. В моих интересах сделать так, чтобы тебя не пришлось снова спасать. Временные меры, я не буду докучать.

Рот Таши открылся, возможно, она хотела возмутиться, но не стала:

— Договорились.

В груди скребёт — стоило дать обещание не надоедать, и она сразу согласилась. Что бы ни говорил Сергей, моё общество Таше по-прежнему не нужно.

— Тогда я пойду, — вскакиваю со стула. Ей нужно отдыхать, а не терпеть меня.

— Ты можешь…

Таша не успевает договорить, дверь в палату резко открывается. Что же она хотела сказать?

С остужающим разум и сердце сквозняком в палату заходит смутно знакомая брюнетка в деловом брючном костюме. Низкий рост компенсируют высокие каблуки.

Я приветливо улыбаюсь, но женщина остаётся серьёзной, будто она приехала не навестить дочь, а проверить больницу на соответствие санитарным нормам. Когда Карина подходит к Таше, черты её лица смягчаются:

— Оооо, милая моя. Как тебя угораздило? — зорким взглядом она осматривает дочь и ощупывает с разных сторон. — Где болит?

— Уже всё в порядке, мам, — Таша деликатно отстраняется.

Уверен, что бы она ни хотела мне сказать, с появлением матери предложение потеряло смысл.

— Мне пора.

Я незаметно выхожу из палаты, чтобы не прервать идиллию семейной встречи. Таша согласилась доверить мне свою безопасность, но с чего я взял, что мне найдётся место в её новой жизни?

Глава 20: Мама бы любила меня больше таким, каким я быть не хочу*

*из песни группы Марлины – Мама бы…

Я проводила взглядом вышедшего из палаты Вика. Сердце неприятно кольнуло — он не захотел остаться.

— Что это у вас? — мама кивнула в сторону двери, захлопнувшейся за Виком.

— Он спас мне жизнь.

— Таша, — снисходительная улыбка на лице матери не предвещала ничего хорошего. — я ему за это благодарна. Но тебе не кажется, что ты наступаешь на старые грабли?

— Я пока ни на что не наступила. Вик изменился. Я это заметила.

— Ты была на грани жизни и смерти. Восприятие событий в такие моменты субъективно.

— Может, именно благодаря покушению я посмотрела на него по-другому. Заметила то, что упорно игнорировала.

Мама села на мою кровать, оглядела меня с макушки до ног, а потом покачала головой. Раньше я бы увидела в этом жесте разочарование, как подтверждение того, что я недостаточно хороша. Теперь я научилась распознавать её заботу.

— Я рада, что тебе лучше.

— Долго добиралась? — я поправила подушку, чтобы поудобнее усесться на кровати. В отличие от Вика, мама не спешила уходить.

— С пересадками двадцать часов, взяла билет на ближайший рейс. Сразу после звонка Алёны.

— Алёны? — до меня не сразу дошло, но через секунду пазл сложился. — Значит, Вик.

Мама кивнула.

— Кто на тебя напал? Ты его знала? — мама зашуршала пакетом, который я не сразу заметила. Достав оттуда кефир и связку бананов, она аккуратно положила их на пустую прикроватную тумбочку.

— Я его не знала. Он мне писал и предупреждал, что нападёт.

— Как это? Почему ты не сообщила в полицию?!

— Эти сообщения не были явными угрозами. Давай, я покажу. Только я не знаю, где мой телефон, — взгляд метнулся к прикроватной тумбочке, но в ней не было моих вещей.

— Наверное, при поступлении забрали. Я спрошу у медсестёр.

Стуча каблуками, мама вышла из палаты, а её шаги ещё долго отдавались эхом в коридоре. После смерти бабушки мы с ней заново учились общаться. Сначала каждый наш разговор приводил к пламенному спору о возвращении в медицинский. После ссор я запиралась в комнате и рыдала ночами. Днём я ездила на кладбище и рассказывала бабушке всё, чем не успела поделиться при её жизни. Со временем закончились и слёзы, и слова. Когда мама смирилась с моим отказом восстановиться в университете, ссоры прекратились, а общение пошло живее.

Однажды она рассказала мне об Игоре и своей нездоровой любви к нему. Кажется, тогда всё изменилось. Он никогда не отвечал ей взаимностью, но мама так отчаянно хотела привлечь его внимание, что рассказала — Валентин готовился сделать Алёне предложение. Мама рассчитывала, что эта новость поможет Игорю забыть Алёну, а всё вышло наоборот. На эмоциях он поехал выяснять отношения с Валентином, взяв маму с собой, чтобы та показала ему дорогу. Она не ожидала, что её поступок приведёт к убийству.

Даже после свадьбы Игоря и Алёны мама не теряла надежды, что он оценит её преданность. Моё рождение решил случай. Алёну пригласили на музыкальный конкурс в Москву, скрепя сердцем, она согласилась. Чтобы не оставлять двухлетнего Кирилла и четырёхлетнего Вика с чужими людьми, Алёна попросила маму временно переехать в их дом.

Беременность стала для неё приятным сюрпризом, а вот Игорь этой новости не обрадовался. Даже шантаж не убедил его бросить Алёну и жениться на моей матери. Я не одобряла её поступков и методов, но по-своему жалела. Больно — столько лет лелеять несбыточную мечту. Наверное, после его отказа мама и зачерствела.

Возвращение к прошлому натолкнуло меня на идею дизайна одежды. В детстве я обожала шить куклам платья, у каждой Барби был свой шкаф с нарядами. Я перестала играть в куклы, когда узнала о диагностированной бабушке болезни Альцгеймера. Впрочем, мне уже было четырнадцать — давно пора. Куклы и платья заменили медицинские книги. Я верила, что у меня получится помочь: болезнь диагностировали рано, и прогрессировала она медленно. Только потеряв бабушку, я вспомнила о давнем увлечении, интерес к которому до сих пор не угас.

К моде мама относилась с настороженностью. В её понимании выбрать творческую профессию было равносильно самоубийству. Двадцать лет работы в санитарно-эпидемиологической службе, упорство и полная отдача позволили ей дослужиться до руководящей должности. Несмотря на сомнения, мама отпустила меня на вступительные экзамены в Санкт-Петербург — либо она была уверена, что я их провалю, либо уже тогда начала мне доверять.

Топот каблуков приближался, и уже через секунду мама вернулась.

— Всё, что было, — она протянула мне целлофановый пакет.

Ещё не открыв его, я заметила, что лежало внутри. На чёрном платье, которое так мне нравилось, расползлись бурые пятна. Я поморщилась, но просунула руку в пакет, чтобы найти телефон. На удивление в батарее ещё остался заряд. Красный кружок отражал десятки непрочитанных уведомлений, я смахнула все разом и перешла в переписку с аккаунтом myTasha123. Мама хмурилась, пока читала сообщения. Параллельно на экране выскакивали оповещения об отметках на фотографиях и упоминаниях. Я старательно не обращала на них внимания.

— Открой уже, что они от тебя хотят? — мама вернула мне телефон.

— Там ничего хорошего. Наверное, все обсуждают бедную-несчастную студентку, которая стала жертвой маньяка. Я не знаю… как с этим жить, — заблокировав телефон, я положила его на прикроватную тумбочку.

— Дальше жить, и всё. Горе случается, пусть остальные делают что хотят. Твоё право — жить, и если кто-то попытался это право у тебя забрать, то это не твоя вина. Всегда найдутся завистники и недоброжелатели.

— Я же сама хотела известности, много подписчиков, но… не такой ценой.

— Ты, главное, поправляйся, — мама провела ладонью по моему плечу. — Со всем остальным мы разберёмся.

Я кивнула. За два года пришлось резко повзрослеть: учёба, бренд одежды, секс без обязательств. Сильная и независимая. Ощутив объятия Вика и получив поддержку от мамы, я вдруг поняла, как сильно мне их не хватало. Рядом с ними мне было легче взглянуть в глаза страхам.

Я открыла вкладку с уведомлениями. О нападении упоминалось всего в двух постах, остальные публикации были связаны с Азалией. Вчера состоялся премьерный показ её фильма, на котором она появилась в моём платье. Эффектный выход Азалии обсуждали несколько СМИ, а меня упоминали как дизайнера. В личные сообщения поступило несколько заявок на пошив платьев, а количество подписчиков на странице увеличилось втрое.

— Мам, смотри, знакомая пришла на показ фильма в моём платье!

— А ну-ка, покажи, — поджав губы, мама сосредоточенно смотрела видео, где Азалия позировала фотографам. — Я её знаю. Видела сериал с её участием. Это платье ты сшила?

Её глаза расширились от удивления. Я лишь кивнула, пытаясь запомнить полный восхищения взгляд.

— Ещё несколько заказов поступило. Даже не знаю, как я буду их вывозить.

— Значит, нужно расширяться и делегировать обязанности, — со знанием дела сказала мама.

Хотя на этой неделе моя жизнь чуть не оборвалась, сейчас я была счастлива. Будущее виделось мне ярче, чем я до этого его представляла.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 21: Лёд сойдёт, останется лишь налёт* часть: 1

*из песни группы Марлины – фантастика

Пока Галя уточняла у официанта заказ, я рассеянно повернулась к бубнящему неподалёку телевизору. Шёл выпуск новостей.

«Акции крупнейшей американской фармакологической компании упали впервые за десять лет. Эксперты предполагают, что это связано со скандалом вокруг препарата против Болезни Альцгеймера. Препарат одобрило FDA, несмотря на частые случаи побочных эффектов и сомнительную эффективность.

В прошлом году швейцарская фармкомпания также остановила разработку подобного препарата. Есть случай и на территории нашей страны. Например, сотрудники медицинского университета во Владивостоке занимались применением моноклональных антител для лечения болезни Альцгеймера. Проект также заморозили. Новости неутешительные, на данный момент не существует препарата, который бы смог остановить болезнь Альцгеймера, но учёные не унывают.

На базе уральского университета стартовал международный проект, в котором наши исследователи совместно с коллегами из Индии разработали метод создания безопасных и нетоксичных веществ. Они могут стать основой для нового препарата от болезни Альцгеймера».

— Проект Ирины Викторовны заморозили. Ты знала?

— Да, слышала. Ах, точно, — Галя щёлкнула пальцами. — Ты же хотела попасть в её научную группу. Я совсем забыла!

— Получается, всё было зря, – я опустила глаза на кофе, который только что принёс официант.

— Почему зря? Неудачи — движущая сила науки. Так наш профессор говорит.

Когда-то я придерживалась того же мнения. Сейчас я бы не стала отдавать годы жизни исследованию, которое может отправиться в мусорную корзину. В моде тоже случались провалы, но о них забывали уже в следующем сезоне. Дизайн одежды не зависел ни от грантов, ни от научных руководителей — в моде проверять гипотезы проще, а начинать с нуля легче. Всё-таки наука — не для меня.

— Чем ты сейчас занимаешься? — я перевела взгляд на Галю, приготовившись внимательно её слушать.

— Вместе с Сашей во Владивостоке я начала писать работу по лекарственным растениям. Здесь продолжила. Я исследую свойства флавоноидов*. Кстати, новый проект Ирины Викторовны тоже с растениями связан. Слышала про скандальное дело со зверобоем?

флавоноиды* – пигменты растений.

— Кое-что слышала, — я прикусила губу. Меня терзали сомнения, стоило ли просвящать Галю о моём участии в истории с препаратом Вал.

— Пару лет назад гремело дело, где использовали зверобой для изготовления одного препарата, его нелегально распространяли. Там ещё знакомый Саши оказался замешан. Самое интересное: для изготовления вещества только наш приморский вид зверобоя подходит. Я тебе потом объясню, почему. Про Ирину Викторовну. Она заинтересовалась этой разработкой, и сейчас проводит клинические испытания нового сильнодействующего анальгетика. В научной среде все про неё только и говорят, — с жаром рассказывала Галя.

— Даже здесь?

— Да, это же открытие мирового уровня! Не иначе.

Я улыбнулась. Благодаря моей безумной попытке спасти Вика, Ирина Викторовна заполучила дневники бывшего мужа, а теперь использовала эти знания во благо.

— Извини, я всё про науку, да про науку. Как ты? Как здоровье?

— Завтра поеду швы снимать.

— Это физически, а ментально? — Галя поправила светлые локоны, которые когда-то она окрашивала в разные цвета.

— Мне было страшновато выходить на улицу. Поначалу. Хотя одну меня и не отпускают.

— Кто не отпускает? Серёжа или второй парень — спортсмен? Я его ещё во Владивостоке видела,– оперевшись локтями о стол, Галя придвинулась ко мне.

— Оба, — я растерялась от её догадливости. Напоминание о том, что Вик спас меня, отозвалось тупой болью в груди. Я обхватила ладонями чашку с капучино и поднесла её к губам.

— И кого же ты выберешь?

От вопроса Гали я чуть не поперхнулась.

— Никого. Мы просто друзья, — рука дрогнула, когда я опустила чашку на блюдце, посуда звякнула от грубого соприкосновения.

— Я бы не смогла остаться такой равнодушной. Он в тебя так вцепился, даже медработники не сразу смогли подобраться. Думала, у вас что-то большее, чем дружба.

— Когда-то было, но это в прошлом.

— Значит, мне не показалось.

— Давай лучше твою личную жизнь обсудим?

— У меня на первом месте — наука. Всё остальное – неважно, — с гордостью произнесла Галя.

От её слов я отшатнулась. Эхом долетели слова, которые я говорила на первом курсе медицинского. На первом месте — наука. Для Вика я сделала исключение, и это исключение дорого мне обошлось. Спустя три года я посмотрела на произошедшее иначе. Даже если бы Вик пришёл тогда на конференцию, и моё выступление прошло блестяще, то исследование всё равно бы заморозили, а бабушка… она всё равно бы умерла. Удобно было во всех бедах винить Вика. Считать его главной ошибкой. Только жизнь непредсказуема, в ней слишком много вещей, на которые я не могла повлиять.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 21: часть 2

***

На крыльце поликлиники я ждала Вика. Он задерживался на несколько минут. Яркое солнце припекало так сильно, будто подталкивало не ждать, а прогуляться пешком. Хотя я догадывалась, как Вик бы отреагировал на мою самовольную прогулку. Пока не нашли нападавшего, я не должна была выходить одна. Повсюду меня сопровождали Вик и Сергей, сменяя друг друга по очереди. Я теряла самостоятельность, чувствовала себя ребёнком, который повсюду ходил в сопровождении старших.

Перед крыльцом затормозил белый седан. Обойдя машину, я села на пассажирское сиденье спереди. Вик ласково улыбнулся и поприветствовал меня. Какое-то дежавю — снова ездить вместе с ним, хоть теперь это были не ночные поездки по Владивостоку, а визиты к врачам. Между нами исчезли тайны и чарующая темнота. Изменилось время, город, машина и мы тоже изменились. Только лёгкое предвкушение всё ещё шевелилось в груди, когда я оказывалась наедине с Виком.

— Как прошло? — он оглядел меня.

— Нормально. Насколько это может быть нормальным — снимать швы.

— Врач что-то сказал? — Вик включил поворотник, выезжая с территории у больницы на главную дорогу.

— На мне всё зажило быстро, как на собаке.

— Так и сказал? — он притормозил на светофоре и уставился на меня в недоумении.

— Ага. Так и сказал.

Меня веселила его реакция.

— Надо было в платную клинику идти, я же предлагал, — он постучал пальцами по рулю, переводя взгляд с меня на ещё горящий красным сигнал светофора. — Может, жалобу написать?

— Эй, стоп, стоп! Это было сказано в шутку.

— Это непрофессионально. С тобой… ни с кем не должны так обращаться.

Мои губы растянулись в улыбке, а сердце пропустило один удар. Его беспокойство окутывало нежностью, по коже пробежали мурашки, а трепет в груди усилился. Как только загорелся зелёный, Вик резко тронулся с места, быстро набирая скорость.

С парковкой у дома была настоящая катастрофа, поэтому Вик оставлял машину за два квартала, и дальше мы шли пешком. Обычно он доводил меня до порога, но заходить внутрь отказывался. Всё это превратилось в своеобразный ритуал: изредка мы болтали о прошлой жизни, чаще Вик спрашивал о моде, а я интересовалась его тренерской карьерой. Сегодня же мы шли в тишине. И это была не та тишина, которую хочется заполнить. Рядом с некоторыми людьми приятно даже молчать.

Я схватилась за ручку двери, и в тот же миг тёплая ладонь Вика легла сверху. Было непривычным, что он каждый раз спешил открыть передо мной дверь. Прикосновение пронеслось по телу разрядом тока, Вик будто тоже его почувствовал и быстро отдёрнул руку. Он стоял слишком близко. Один вдох — и я почувствовала тягучий аромат сандала. Этот запах уносил меня к приятным воспоминаниям, а случайное прикосновение только сильнее их оживляло. Прежде чем войти в подъезд, я на мгновенье прикрыла глаза, наслаждаясь ощущениями.

На лестничной клетке затхлый запах ударил в ноздри, и магия момента расселась. Я поднималась и прислушивалась к размеренным шагам позади. Стыд захлестнул меня с головой. Зря я соблазнила его в туалете, позволила поцеловать, чтобы потом сильнее ранить. Теперь этот поступок казался особенно жестоким. Вик не заслуживал ни оскорблений, ни обвинений в преследованиях, которые я на него повесила.

Когда мы подошли к моей квартире, я поделилась идеей:

— Я подумываю на права сдать. Если смогу сама водить, станет безопаснее… и удобней за тканями ездить.

Мне хотелось снова обрести контроль над своей жизнью, хотя бы через право сесть за руль.

— Да, это было бы безопаснее, но сдача на права займёт какое-то время, – Вик нахмурился.

Я не смогла различить его эмоций, рад ли он поскорее избавиться от обязанности охранять меня или, наоборот, огорчён тем, что наши встречи станут реже.

— Может, у меня и не получится. Со швейной машинкой я управляюсь прекрасно, а вот с настоящей…

— У тебя получится, — произнёс он с такой уверенностью, что я и сама почти поверила. В его голосе звучала поддержка, в глазах — безусловная вера. Почему я не замечала этого раньше? — Если хочешь, я могу договориться на автодроме, проведу для тебя персональное занятие, и ты сама убедишься, что это не сложно.

— Можно, — я пожала плечами.

Странно, я хотела сократить наше времяпрепровождение, а получилось, будто сама на индивидуальное занятие напросилась.

— Только на этой неделе не получится. На следующей могу организовать.

В глазах Вика промелькнул задорный блеск, и я почувствовала необходимость убежать, спрятаться от него за дверью.

— Хорошо, — промямлила я, ковыряя ключом в замочной скважине. Внизу живота скрутился тугой клубок. Вик стал слишком милым, слишком приветливым и заботливым, я боялась своих реакций на него. Торопливо попрощавшись, я забежала в квартиру. Как только все щеколды были задвинуты, я тут же сползла по стеночке коридора. Напряжение внизу нарастало с такой силой, что сводило мышцы. Я фантазировала, что Вик возвращается, крепко прижимает меня к себе и берёт прямо у стены в прихожей. Самое ужасное — в этих мечтах я не сопротивлялась. Это до чёртиков пугало, но не меньше возбуждало.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 22: Самая страшная вражда возникает из-за хлеба и из-за любви*

*японская поговорка

Как договаривались, я захожу в мастерскую в половине седьмого. У большого зеркала стоит женщина в зелёном платье с глубоким вырезом, который подчёркивает пышную грудь. Рядом с ней на коленях Таша. Она аккуратно крепит булавки к подолу платья.

— Мы ещё не закончили. Нужно минут двадцать. Подождёшь? — кричит мне Таша, и даже не оборачивается.

— Доделывай, не страшно.

Я привык, что она всегда задерживается. Будь её воля — Таша осталась бы здесь ночевать. Ещё домой таскает какую-то одежду, чтобы там дошивать. Я прохожу вглубь мастерской, где располагается небольшая кухонька. Ставлю чайник и с уверенностью хозяина достаю из шкафчика кружку. На всю мастерскую звенит попсовая мелодия, и только когда начинается вокал, я узнаю голос — это песня моей матери. Дама в платье бросается к окну, и Таша застывает с зажатой между пальцами булавкой, которую не успела воткнуть. Дама хватает сумку с подоконника и достаёт из неё телефон. Звон мелодии обрывается.

— Алё, Алина?

Таша недовольно мотает головой, втыкает булавку в игольницу и поднимается с колен. Чайник как раз закипел. Я кладу в кружку пакетик с зелёным чаем и заливаю водой.

— Будешь? — предлагаю Таше чай, как только она подходит ко мне.

— Спасибо, — она улыбается, обхватывает кружку ладонями и прижимает её к груди. Как будто не пить собирается, а просто руки погреть. Достаю из шкафчика другую чашку, чтобы заварить порцию и себе. Не люблю подслушивать чужие телефонные разговоры, но здесь даже прислушиваться не надо — дамочка вещает на всю мастерскую:

— Да от кого ты уходить вздумала, Алина? Кто тебя содержать будет, ты подумала? Таких бабок ты сама не заработаешь, не выдумывай!

Оглядываюсь на Ташу, она хмурится и ставит кружку на столик.

— Ну, подумаешь, он стукнул тебя пару раз. Это вообще ничего не значит, для властных мужиков это норма. Поехали лучше в Дубай на недельку, там всё и заживёт.

С тигриной скоростью Таша срывается с места, она мчится к окну, где болтает дамочка.

— Примерка закончена, переодевайтесь, — командует маленькая змейка. В последний раз я видел её такой злой, когда она на меня наехала.

— Я ещё недоговорила, – с пренебрежением бросает дамочка.

— Дома договорите, — Таша не отступает ни на шаг.

— Да кем ты себя возомнилА? — голос дамочки превращается в визг. На секунду она прикрывает рот ладонью и уже спокойнее говорит в трубку, — Алина, я перезвоню. Тут какая-то полоумная на меня наезжает.

— Снимите платье и покиньте мастерскую, — металлическим голосом режет Таша.

— А что такого? Что на тебя нашло-то? — дамочка взмахивает рукой.

— Я передумала. Не хочу, чтобы вы носили моё платье.

— Да подавись ты им!

Дамочка начинает раздеваться посреди комнаты, и я отворачиваюсь.

— Серая мышь, я сделаю так, что… да никто к тебе больше не обратиться! Так с клиентами обращаться! Грубиянка!

Дамочка пыхтит, ругается, и с громким хлопком дверью покидает мастерскую. Таша проводит ладонью по лбу и вздыхает. В ушах до сих пор звенит визг этой женщины.

— И часто тебе такие попадаются?

— Первый раз, до этого как-то везло. Все были адекватные. Эта сразу мне не понравилась, я на многое закрывала глаза, а сегодня не смогла сдержаться, – она возвращается за чашкой, вероятно, уже остывшего чая.

— Платье почти готово, не жалеешь, что столько времени потратила?

— Нет, я бы жалела, если бы моё платье носила эта женщина. Она склоняет подруг к жизни с абьюзером! Это противоречит философии бренда.

— Ого, у вас там даже философия зашивается, — присвистываю я.

— А как же! — С гордостью объясняет Таша, — бренд Таша Хеби для свободных душой женщин, которые никогда не будут цепляться за мужчин. Они добиваются всего сами, но при этом не теряют сексуальности и женской привлекательности.

— Прямо как ты.

— Как я.

Меня восхищает, с каким спокойствием она это произносит, без кокетства и самодовольства. Женственная даже в свободных брюках и закрытой блузке.

— Выполнишь одну мою просьбу? — смотрю ей прямо в глаза и ожидаю отказа.

— Смотря какую, — Таша настораживается.

— Надень это платье, — указываю я на то, что оставила горе-клиентка.

— Оно же не моего размера, там подшивать надо.

— Пофиг, просто надень, мне кажется, оно тебе подойдёт.

— Ладно. Только ты отвезёшь меня на Электросилу за кружевом.

— Замётано, — быстро соглашаюсь я, хоть нам туда не по пути.

Таша поднимает с пола платье и исчезает за ширмой. Когда она выходит, я теряю дар речи. Вельветовая ткань подчёркивает изгибы фигуры и открывает грудь.

— Оно вот так должно лежать, — Таша хватает со стола булавку и приподнимает край подола так, чтобы выглянула подкладка из чёрного кружева. Пальцы ловко закалывают ткань: теперь кажется, будто в платье сделали разрез, из-под которого выглядывает кружево. Материя расходится вокруг складками, прям как на шторах.

Не могу оторвать от Таши глаз. Ей так идёт зелёный. Пока она поправляет причёску перед зеркалом, я нагло оглядываю её. Выглядит идеально, хочется подойти, потрогать, а потом на фиг снять наряд. Да, это одно из тех платьев, которыми хочется любоваться, но ещё сильнее хочется от них избавиться.

Сердце сжимает мысль: «Если бы я всё не запорол, Таша могла бы быть моей». Она носила бы такие платья, а я бы каждый раз с нетерпением ждал вечера, чтобы самому её раздеть.

— Ну, как? — Таша разворачивается ко мне.

— Охрененно, — другие эпитеты вылетают из головы.

Пока она идёт ко мне, я думаю только об одном — желании её поцеловать. Хотя одним поцелуем вряд ли обойдётся. Плевать, что место не самое подходящее. Надеюсь, дверь в мастерскую запирается изнутри. Пусть Таша потом снова меня оттолкнёт или обзовёт. В эту секунду нет ничего важнее и желаннее этой женщины.

Мой телефон начинает вибрировать в заднем кармане джинсов, а я делаю вид, что этого не чувствую. Кто бы это ни был, отвечать я не стану.

Таша подходит ко мне вплотную, её губы расплываются в манящей улыбке. Я жду сигнала — жеста, слова, даже лёгкого вдоха — чего угодно, чтобы убедиться: она тоже меня хочет.

На столике рядом начинает трезвонить телефон. Таша хватает мобильный и отвечает на звонок. Наваждение отпускает, момент упущен.

— Поняла, — отвечает Таша в трубку и хмурится.

— Что там? — интересуюсь я, когда она заканчивает разговор.

— Это из полиции, кажется, нападавшего задержали. Просят приехать на опознание, нас двоих. Тебе не дозвонились.

Новость, конечно, радостная. Но как же не вовремя! Чёрт бы их побрал со звонками.

— Окей, переодевайся и двинем сразу.

Таша мчится к ширме, и меньше чем через минуту выходит уже одетая в брюки и рубашку. Возбуждение сменяется деловым настроем. По пути в отделение полиции нервы на пределе. Неужели, его поймали? А вдруг поймали не его? Больше всего мне хочется, чтобы этот ничтожный человек сдох. Нет, лучше пусть проведёт в муках остаток жизни. Он посмел причинить боль женщине, которая мне дорога. И должен за это поплатиться.

В отделении мы встречаем отца Гоши. Впервые я вижу его вживую, мы обмениваемся крепким рукопожатием, и он провожает нас с Ташей дальше по коридору. Интуиция подсказывает — этот мужик меня ненавидит. Я помог Гоше свернуть с проторенной отцом дорожки.

Полковник долго с нами не возится, оставляет сидеть у одного из кабинетов. Сначала вызывают Ташу. Не хочу отпускать её одну, инстинкты подсказывают, что мне лучше быть рядом, но сотрудники полиции не дают зайти вместе с ней.

Спустя время Таша так стремительно выходит из кабинета, что я не успеваю и словом с ней перекинуться. Чуть не бегу следом, но меня снова останавливают и просят пройти в кабинет.

Предъявляю паспорт, который каким-то чудом оказался в кармане куртки. Полицейский старательно переписывает мои данные в журнал. Оглядываюсь по сторонам. Кабинет небольшой, в ряд на стульях сидят трое мужчин, две женщины стоят у стеночки. Мой взгляд приковывается к сидящему слева: его сальные волосы спутаны, руки за спиной, а взгляд направлен в пол.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Так-так, Городеев Виктор Валентинович, — полицейский отдаёт мне паспорт. — Вы приглашены для участия в следственном действии предъявление лица для опознания. Ладно, я не буду всё зачитывать… Напоминаю, что за дачу ложных показаний и отказ от дачи показаний предусмотрена уголовная ответственность по статьям 307 и 308 Уголовного кодекса Российской Федерации соответственно. Вам всё понятно?

Я киваю.

— Тогда смотрите-ка, кого-то узнаете?

Возвращаюсь взглядом к мужчинам на стульях. Брюнеты с короткой стрижкой, мужики лет под сорок. Издалека они друг на друга похожи, но как бы я ни старался рассмотреть внимательно всех троих, взгляд возвращается к сидящему слева. Вместо куртки цвета хаки на нём синяя футболка, но даже без неё я узнаю нападавшего. Он присутствовал в моих кошмарах, отравлял сны, тянулся грязными руками к Таше, которую я не мог защитить.

— Подозреваемые, пожалуйста, поднимите головы, — полицейский говорит это специально для мужчины в синей футболке, потому что двое других смотрят прямо. Их открытые взгляды меня совершенно не интересуют.

Как только глаза нападавшего встречаются с моими, последние сомнения отпадают. Безумные глаза, знакомые и пугающие.

— Зачем ты это сделал? — я шагаю к нему.

— Эй, вопросы запрещены. Отвечайте, узнаёте ли кого-то из подозреваемых? — басит полицейский.

Нападавший то ли стонет, то ли мычит. Он вскакивает со стула, но к нему тут же подлетают сотрудники полиции и усаживает обратно.

— Они мне сказали. Мне сказали, что тогда она точно станет моей. Только моей, — нападавший трясёт головой.

— Опознание окончено, выведите подозреваемого, живо, — командует тот полицейский, который зачитывал регламент.

Он бросает рассерженный взгляд на меня:

— Не по протоколу, Виктор Валентинович, не по протоколу действуете.

Пропускаю обвинения мимо ушей.

— Он что больной?

— Да, состоит на учёте в психдиспансере, — кивает полицейский и закрывает массивной ладонью журнал.

От досады хочется бить кулаками, этот мужик — просто псих. В тюрьму не посадят, а отправят на принудительное лечение. Вот подстава.

Глава 22: часть 2

***

Пересекаюсь с Ташей у выхода из отделения полиции. Настроение чутка улучшается. Раз нападавшего задержали, Таша могла бы вернуться домой одна, но она дождалась меня. Вглядываюсь в её лицо и пытаюсь угадать, как она.

— Домой?

— Нет, пожалуйста, не домой, — она глубоко вздыхает и поправляет и так идеально уложенное каре. — Хочу прогуляться. Голову проветрить.

— Можем куда-нибудь съездить. В Новую Голландию?

— Нет, давай лучше на дворцовую площадь.

Её предложение ожидаемое и непредсказуемое одновременно.

— Тебе там нравится?

— Туристов, конечно, много, но когда музыканты поют, там такая атмосфера… Как будто ты в центре мира! Это не тот финансовый центр, как, например, Лондон или модный центр, как Париж и Нью-Йорк. Нет, это душевный центр. Там сразу хочется жить и петь.

— Поехали тогда петь.

Таша улыбается, а мне приятно, что слова вызывают желанную реакцию.

Какое-то время я оттягиваю разговор о нападавшем, не хочу лишний раз напрягать Ташу. Только лучше прояснить всё сейчас, чем портить недосказанностью остаток вечера.

— Как у тебя там прошло? Ты его узнала?

Таша молчит, и с каждой секундой я напрягаюсь всё сильнее.

— Не смогла, — наконец выдыхает она. — Думала — увижу его и всё вспомню. Но я ничего не помню, только тебя, вернее, твой голос… и всё.

— Может, это и к лучшему. На фиг такие воспоминания нужны.

— Наверное.

— Он больной, вообще не в адеквате.

— Отец Гоши сказал, что этот… ненормальный давно за мной следил. Он был на семестровом показе. Я тогда порезалась, думала, что случайно где-то зацепилась. Нет. Полиция нашла в его записях… пока я пробиралась к сцене… он полоснул бритвой.

— Урод, — еле сдерживаю пробивающуюся сквозь щит моего терпения злость.

Не знаю, слышит ли Таша ругательства, которые я шепчу. Как только мы выходим из арки Главного Штаба, музыка заглушает все звуки. Таша ускоряет шаг, почти бежит к Александровской колонне, у которой играют музыканты. По пути она пританцовывает и тянет меня за собой. Мы доходим до зрителей, которые окружают выступающих, и садимся на каменные плиты рядом. Таша покачивается из стороны в сторону в такт музыке — точно так же, как в тот день, когда я впервые увидел её в Санкт-Петербурге.

Меня приглашали тренировать сразу две команды: одна из Питера, другая из Москвы. Конечно, я знал, куда переехала Таша. Выбрал питерских, но специально встреч с Ташей не искал. Вышло случайно. Я вернулся задолбанный после этапа в Рязани, шёл через площадь на встречу с пацанами. Среди десятков людей я заметил Ташу, она сидела на брусчатке и подпевала грустному мотиву 3 Doors down — Here without you. Думал подойти, но трек быстро закончился и вперёд меня к ней подсел какой-то парень. Они болтали, смеялись, а потом ушли вместе.

Сегодня Таша здесь со мной, играет другая песня, куда более подходящая моменту.

Вокалист подражает голосу Ильи Лагутенко, с придыханием протягивает последнюю букву «а» в словах «фантастика» и «на века». Таша покачивается в такт плавной мелодии. Я даже не пытаюсь смотреть на музыкантов — не могу отвести взгляд от неё. Читаю в зелёных глазах безмолвный вопрос: «Можно ли тебе снова доверять?».

Три года назад, я бы сам себе не доверился. Отношения помогали заглушить нежелательные эмоции и сбежать от проблем. Были не самой целью, а ремкомплектом для пробитой шины.

Когда Игорь получил срок, у меня ничего не осталось. Ни любимой женщины, ни планов. Я перестал видеть в дрифте способ пройти по краю, а отнёсся к спорту серьёзнее. В нём я нашёл новый смысл. А Таша стала приятным воспоминанием, которое больше не вернуть.

Сейчас, когда она так близко, я перестаю смотреть на неё как на отзвуки неслучившегося счастья. Мне западает мысль, что она — будущее, которого я хочу. А хочу я сделать то, чего не успел мой отец — жениться на женщине, которую по-настоящему люблю.

Я отвечаю кивком на вопрос, который Таша не озвучила. Беру её ладони в свои, и это та самая фантастика, о которой поётся в песне.

По дороге домой мы обсуждаем, где готовят лучшие роллы в Питере. Таша признаётся, что восточная тематика вдохновляет её в работе. Мы вспоминаем поездку в Японию:

— До сих пор жалею, что не увидел, как Аюми переодела тебя в традиционный наряд.

— Да ладно, ты тогда больше всего хотел увидеть меня без наряда, — Таша смеётся.

— И сейчас хочу, — говорю я серьёзно.

Её глаза расширяются, а щёки вспыхивают. Таша прячет лицо, отворачивается от меня у самого подъезда.

— Пойдём уже внутрь, — она дёргает дверь, и я захожу следом за ней.

Пока мы поднимаемся, стук моего сердца звучит громче наших шагов. От предвкушения захватывает дух, я предчувствую, что этот вечер не закончится прощанием у двери. Как обычно не будет. Воздух гудит, только черкани спичкой и рванёт. Нас тянет друг другу, сегодня это взаимно, даже Таша не станет отрицать. Она останавливается на этаж ниже своей квартиры и с удивлением спрашивает:

— Лёва, что ты здесь делаешь?

Поднимаю голову и вижу кучерявого парня в чёрной кожаной куртке.

— Оу, детка! Я только из командировки вернулся. Мне Гоша всё рассказал. Как так случилось-то. Я тоже стрессанул, хотел поговорить, а ты на звонки не отвечаешь, — Лёва кидается к ней и обнимает так сильно, что сносит со ступенек и поднимает на несколько сантиметров в воздух.

— Лёва, стой, стой, — Таша отбивается от него, а я из последних сил держусь, чтобы вломить ему. — Пойдём в квартиру, там поговорим. На лестнице неудобно.

— В квартиру, так в квартиру, — Лёва уже разворачивается, чтобы подняться, но замечает меня и застывает.

— Привет, я Лёва, — протягивает он руку.

— Вик. Мы виделись в баре, — поднимаюсь на ступеньку выше и жму ему руку.

— Ах, точно. Знакомый Таши из старой жизни.

— Ага, — хмыкаю я недовольно. Так и хочется врезать: за каждое слово, интонацию и прикосновения к Таше.

— Спасибо, что проводил, Вик, — она скупо улыбается, и я понимаю — на этом наш вечер заканчивается.

— Счастливо, — кидаю я на прощание.

— И тебе, брат, — догоняет и бьёт в спину голос Лёвы. Таша молчит.

С какого перепугу я понадеялся, что всё можно вернуть? Злюсь на себя.

«Знакомый Таши из старой жизни» — всё правильно сказал этот Лёва. Я — часть её прошлого, и только поэтому нам вместе так хорошо. Таша выбрала его, раз пригласила зайти. А мне остаётся принять этот выбор. Поворачиваю ключ зажигания, мотор заводится недостаточно громко, недостаточно резко. Злюсь. Всё не то и не так. Я уже успел привыкнуть, что она рядом. Без Таши мне теперь всего недостаточно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

______

Спасибо за прочтение главы! Я беру небольшую паузу перед финалом. Последние главы выйдут 12 и 13 мая. А пока можно заглянуть в мой тик Тайны Мыльного Двора, где я рассказываю об отсылках к роману. Например, в главе про нападение на Ташу неслучайно была выбрана песня группы Слот - Круги на воде. Бывшая вокалистка группы Дарья

С

таврович подверглась схожему нападению. Её история оказала на меня сильное впечатление. Подробнее об этом будет в посте в тг. Также есть группа в вк Королева Мылодрамы: автор слр. Постараюсь сделать дайджест вот таких отсылок и опубликовать в тг и вк.

Глава 23: Всё это будет, всё это точно будет

Я закрыла дверь и обернулась к Лёве. Он не задержался в прихожей, а сразу направился на кухню. Мне бы хотелось обговорить всё быстро, но между нами накопилось так много недомолвок, что уложиться в короткий разговор у порога вряд ли получится. Я сняла обувь и последовала на кухню за Лёвой.

Резкий напор воды с шумом бился о стенки чайника, наполняя его. Когда звук стал глухим, Лёва перекрыл кран и поставил чайник на плиту. Он потянулся к выдвижному ящику со специями, где стояла банка растворимого кофе, которую он когда-то принёс. Шкафчик заедал, его приходилось толкать с усилием. Но Лёва сразу рассчитал силу и без заминки закрыл ящик.

Наверное, это уже привычка. Такая же привычка, как и мы с ним. Пока Лёва не сделал мне предложение, всё шло по накатанной. Я думала, что отказ — это точка. А после встречи в баре стало ясно: Лёва так не считает. Мне нужно было раньше с ним объясниться, но я отказывалась от встреч, ссылалась на сессию и заказы по работе. Позже Лёва уехал в командировку, и я вздохнула с облегчением. Он часто уезжал из города, и я не скучала — наоборот, радовалась освободившемуся времени.

— Лёв, я хочу поговорить.

— Эй, не надо меня так пугать, детка, а то я сейчас кружку выроню, — он закинул в неё две ложки растворимого кофе и принялся постукивать пальцами по столешнице.

— Я давно уже хотела объясниться. Нам нужно расстаться.

Чайник закипел, но Лёва не стал снимать его с плиты. Тогда я шагнула к нему и выключила конфорку.

— Если ты из-за предложения. Блин, я знаю, что сглупил, откатим всё назад? Ни на что не претендую. Будем встречаться как раньше, — Лёва наклонил голову, и кудрявая чёлка наползла на брови. Он выглядел милым, только моё сердце не откликалось на его просьбы.

Лёва напоминал Вика: брюнет с острым языком и любовью к скорости. Только стоило Вику вернуться в мою жизнь, как их различия стали очевидными. Лёва не стремился узнать меня лучше, его устраивали поверхностные комментарии о работе, семье и жизни. Вику же я никогда не хотела открываться, но рассказывала всегда больше, чем кому-либо другому. И он меня слушал.

— Предложение свадьбы не твоя же идея? — я коснулась щеки Лёвы. Знала, что вблизи у него меньше шансов отвертеться.

Я игнорировала его сообщения и звонки, отказалась выходить замуж, а он всё равно за меня цеплялся. Интуиция подсказывала: что-то здесь не так.

— Моя идея, — Лёва прижался щекой к моей руке, так нежно. Всё-таки мы не чужие, полтора года вместе не прошли бесследно. Я встречалась с ним в три раза дольше, чем с Виком. — Мой брат скоро женится, а у них уже малыш на подходе. Вот я и подумал, лучше мы заранее, чем по залёту.

— Чтобы было лучше, чем у брата?

— Типо того, — Лёва потянулся ко мне, чтобы поцеловать, но я отшатнулась.

Мне даже стало его жаль: он был готов стерпеть моё пренебрежение, лишь бы показать счастливую картинку отношений другим.

— Мы не любим друг друга, это просто привычка.

— С фига ли ты за меня говоришь? — Лёва навис надо мной, пугающе напоминая Вика в наши первые встречи. Только тогда кроме страха, я ещё испытывала интерес и притяжение. К Лёве я не чувствовала ничего.

— Я тебя не люблю, извини.

— А раньше? – цеплялся он за надежду, которую я не могла ему дать.

— Как раньше не будет, — я зажмурилась, ожидая взрыва, но вместо этого услышала вздох.

— Ясно. Это из-за него?

Лёва отошёл к окну, совсем позабыв о кофе.

— Из-за кого?

— Твоего бывшего, и по ходу будущего парня.

— С чего ты взял?

Я залила кофе кипятком, размешала чайной ложкой напиток и уже хотела предложить его Лёве, но тот резко обернулся и запричитал:

— Думаешь, я не заметил, как он на тебя пялился в баре? Аж спрятать захотелось, чтобы не стащил. И ты? Тоже хороша, не сводила с него глаз.

Губы Лёвы сжались в кривую линию. Я ничего не говорила, не отрицала, лишь пожала плечами.

— Спасибо за честность, Таша.

С громким топотом, сбивая стоявший на пути стул, Лёва покинул кухню. Пока он надевал кроссовки, бубнил себе под нос:

— Как же, блядь, обидно! Что он такого сделал?

Я с трудом сдерживала смех — Лёва вёл себя, как обиженный ребёнок.

Он выпрямился и, уже на пороге, бросил финальное:

— Только не думай, что Вик вынесет твои проекты до ночи, редкие свидания и одержимость работой. Удачно оставаться!

В груди резко кольнул протест: «Нет, Вик примет меня такой, какая я есть». Это осознание пришло сегодня.

Я подошла к стеллажу с книгами. За эти годы случилось немало переездов — менялись полки, книги на них, но за стопками учебников и парой романов я прятала кое-что особенное. Никогда не доставала, ни разу не надевала, но знала, что эта вещь всегда рядом. Вытащив учебник по истории моды, я просунула руку вглубь и нащупала целлофановый пакетик. С лёгким шуршанием раскрыла его, но не успела я дотронуться до блестящего металла, как раздалась трель дверного звонка. Вернув пакет на полку и надёжно спрятав его за книгами, я прошла в коридор.

Прежде чем открыть дверь, нужно было обязательно заглянуть в глазок. После нападения это вошло в привычку. Я замерла. У двери стоял Вик. В груди взорвался фейерверк эмоций, предвещая неотвратимость желанного момента.

Рывком я распахнула дверь, не задумываясь о последствиях. Пусть меня хоть тайфуном смоет, всё равно.

— Я кое-что забыл, — Вик ступил на порог, но я не торопилась впускать его в квартиру, опёрлась руками о дверной проём.

— И что же?

Я вздёрнула подбородок, не сдвинулась с места, стойко охраняя вход в квартиру. Вик медленно наклонился ко мне, он следил за малейшими движениями моего тела, готовый в ту же секунду отстраниться. Когда наши губы почти соприкоснулись, он прошептал:

— Можно? — голос его звучал грубее, чем обычно, что совсем не сочеталось с вежливым вопросом.

В ответ я прикрыла глаза, позволяя поцелую случиться. Холодные губы накрыли мои, вызывая будоражащий трепет. Мы едва касались друг друга — лёгкими, почти невесомыми движениями. Робко и осторожно, страшась разрушить что-то хрупкое между нами. От этой невесомости касаний в груди рождался свет. Я вдыхала знакомый аромат сандала, смешанный с запахом его кожи, чувствовала на губах сладковатый привкус, и всё это ощущалось, как возвращение домой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Впустишь меня? — голос Вика завораживал, пальцы согревали, а взгляд обволакивал нежностью, как горячий какао в снежный день. Нет, он не спрашивал разрешения войти в квартиру, он хотел, чтобы я снова пустила его в своё сердце.

Правда была в том, что как бы я ни старалась, у меня никогда не получалось его оттуда изгнать. Душа скрипела, позволяя предательским чувствам овладеть мной. Я шагнула назад, утягивая Вика за собой. Нежность уступала место разгорающейся страсти, я цеплялась за ворот его футболки. Вик притягивал меня за талию, его ладони спустились ниже и крепко сжали мои ягодицы. Всё смешалось в калейдоскопе эмоций: красный, жёлтый, зелёный. Как будто мои чувства стали видны: страсть, удовольствие, безопасность. Дыхание сбилось, мысли спутались, я вряд ли смогла бы остановиться, но Вику хватило сил отстраниться.

— Угостишь чаем? — прошептал он мне на ухо.

Подавив всплеск негодования, я проводила его на кухню. Ко мне возвращалась способность здраво мыслить, а вместе с ней — десятки вопросов и сомнений.

На столе стояла кружка с кофе, к которому Лёва даже не притронулся. Резким движением я выплеснула его в раковину, коричневые брызги разлетелись по эмалированной поверхности. Гадатель на кофейной гуще, наверное, разглядел бы в тёмных кляксах знаки судьбы. Я же научилась брать жизнь в свои руки, поэтому вырвавшиеся из-под контроля чувства злили меня.

— Чего ты хочешь, Вик?

— Быть вместе. Начать всё с чистого листа, — он расслабленно опустился на стул, словно готовился к долгой беседе.

Я поставила чайник на конфорку и включила плиту.

— Думаешь, во второй раз всё будет иначе? — спросила я, наконец к нему обернувшись.

— Я не знаю. Мне ясно одно: ты меня не забыла, а я всё ещё безумно тебя хочу.

Последняя фраза отдалась тянущей болью внизу живота, подтверждая правдивость его утверждения, но я не торопилась падать в его объятия. Однажды Вику уже удалось меня ранить. Тогда он сам решил, как будет лучше. До последнего скрывал правду, вместо того чтобы довериться. Разве я смогу снова быть с ним? Этот вопрос всплывал в голове каждый раз, когда я хотела шагнуть навстречу Вику.

— Так просто? Поддаться «хочу» и забыть всё, что было?

Закипел чайник, и я снова развернулась к плите, чтобы разлить чай по кружкам.

Опуская в кружку чайный пакетик, я усмехнулась — Вик, ценитель хорошего чая. Вряд ли ему придётся по вкусу крашеная вода. На моё удивление, он принял чашку с напитком и сделал глоток.

— Я хочу попробовать, но у меня будет условие.

— Какое условие? — я села рядом с Виком и постаралась как можно вежливее улыбнуться, стараясь не выпалить чего-то язвительного.

— Больше это не будет игрой.

— Это ты мне про игру говоришь? Когда сам притворялся!

— Что касается чувств к тебе... Мне ни разу не приходилось притворяться. Сначала я хотел сблизиться, чтобы раскусить тебя. Перетянуть на свою сторону в войне против Игоря. Но ты дала мне гораздо больше, чем я намеревался получить. Годами я не ощущал ничего, кроме злости и желания отомстить. Чувства к тебе всё перекрыли, они были сильнее и реальнее, чем любые другие, которые я когда-либо испытывал.

Я прижала руку к груди — нужно было время, чтобы осознать его признание. Если Вик тоже меня любил, значит, он тоже страдал. Отношения с ним — риск. Только теперь я чётко знала, что стояло на кону. Мы сидели за столом переговоров — вели себя как политики, а не как любовники. Уступать Вику я не собиралась, поэтому поспешила добавить в наш договор свои пункты:

— У меня тоже будет условие.

Вик улыбнулся, вероятно, осознавая, что я почти согласилась.

— Ты никогда не встанешь между мной и моей карьерой.

— Я понимаю, насколько это важно. Даже маньяк не смог тебя остановить — куда уж мне.

— Спасибо, — прошептала я.

— Если нужно, я даже в твоём показе поучаствую.

— Тогда мне придётся сшить костюм шута.

— Ну какого шута, маленькая? — Вик поднёс кружку к губам и сделал глоток. — Меньше, чем на костюм прекрасного принца, я не соглашусь.

— Только если этот принц в прошлом был чудовищем, — в горле пересохло. Я схватила со стола кружку, из которой только что пил Вик, сделала несколько глотков, с интересом наблюдая, как он отреагирует на мою дерзость.

— Опасно. Чтобы расколдовать чудовище, тебе придётся долго его целовать, — в тёмных глазах Вика плясали черти.

— По-моему, эта сказка заканчивалась по-другому.

— Это мы ещё посмотрим.

Вик поднялся со стула, и я была почти уверена, что он кинется ко мне. Но вместо этого он направился к выходу. Я попыталась его перехватить.

— Ты куда?

— Спасибо за чай. Пойду домой, — как ни в чём не бывало, ответил Вик.

— Ты же хотел начать всё с чистого листа?

Я не понимала, что произошло, чем я его обидела. Мгновение назад мне казалось, что он вот-вот потянется за поцелуем. Десять минут назад поцелуи обещали бурное продолжение вечера. А сейчас Вик собирался уйти, хоть я его и не гнала.

— Верно. Да, на следующей неделе я забронировал время на автодроме. Ты же хотела попробовать водить? Будет нашим первым свиданием.

— Это настолько с чистого листа ты хочешь начать?

— Не хочу ничего испортить.

Я нахмурилась. Именно этим побегом он сейчас всё и портил. Впереди были ещё выходные, но Вик не собирался на них встречаться.

— Почему свидание на следующей неделе?

— Торопишься? — подмигнул он.

— Просто не понимаю тебя.

— Мне осталось два часа до выезда с ребятами на соревнования в Сочи, — Вик притянул меня к себе за талию. — Слишком мало времени, чтобы сделать что-то дельное, и слишком много, чтобы накосячить.

Перед тем как уйти, он оставил лёгкий поцелуй на моей щеке.

Глава 24: И вот наконец судьба свела с ней такой же безумной свободной в начале июля*

*из песни группы Марлины – Вслед за солнцем

— Добавь ещё газа!

Не успела я выполнить просьбу Вика, как машина заглохла прямо поперёк грунтовой дороги.

— Ну, всё это конец, — от недовольства собой мне хотелось ударить по клаксону и выругаться. Вместо этого я склонила голову и опёрлась лбом о руль. Торопиться некуда — впереди тупик. Раскорячившись посреди дороги в неудавшемся развороте, я вряд ли преградила кому-то путь, но эта ошибка была не первой за сегодня. Нервы сдавали.

— Никакой не конец. Но давай лучше я за руль пересяду, чтобы вывернуть?

Вик вышел из машины. А я перелезла с водительского на пассажирское сидение.

Всё, что могло пойти не так, именно так и пошло. Я немного задержалась в мастерской, а по пути на автодром мы встали в пробку. Доехали, когда забронированное Виком время уже истекло. Моего «учителя» это не остановило, он отвёз меня к каким-то гаражам, чтобы провести занятие здесь. Вместо машины с автоматической коробкой передач, которую должны были предоставить на автодроме, я мучилась с механикой. Об асфальтированной площадке можно было только мечтать, сразу пришлось учиться езде по бездорожью.

Сцепление, передача, газ и тормоз — мозг взрывался от всех штук, которые приходилось контролировать.

«Выжать, переключиться, отпустить» — постоянно повторял Вик, но его слова не помогали. Ничего не получалось. Это было однозначно худшее свидание в моей жизни!

С чего он взял, что урок вождения лучше обычного свидания?! Я надела платье, красного, как у Валентино цвета и туфли на каблуке. Но сейчас мой внешний вид был далёк от подиума: волосы растрепались, платье сбилось в гармошку на животе, а шпильки валялись на заднем сидении машины. Их пришлось снять, как только я села за руль. Зачем Вик привёз меня в эту глушь?

Лучше бы я отменила дурацкое свидание и провела две примерки для клиенток. Из-за наплыва заказов времени катастрофически не хватало. Выручала закройщица, которую я недавно наняла, но даже вдвоём мы едва успевали.

Обойдя машину, Вик открыл дверь с водительской стороны, впуская в салон прохладный воздух. Я притянула колени к груди и обхватила их руками.

— Эй, что-то не так? Ты расстроилась? — он опустился на сидение рядом.

Я упёрлась лбом в колени, позволяя тёмным прядям скрыть лицо:

— Всё не так. Зачем ты вообще это занятие устроил?

Вик громко выдохнул, но ответа не последовало.

— Это не свидание, а чёрт пойми что!

— Я тебе пообещал урок вождения, и я хотел сдержать обещание.

— И какой ценой? Мы застряли непонятно где! А могли бы сидеть в ресторане и запивать десерт бокалом игристого, — я приподнялась, подтянула колени под себя и взглянула на Вика.

— Прости, мне было важно сдержать обещание.

— Почему?

— Разве ты не понимаешь? – он качнул головой.

— Нет! Вик, которого я знала, не повёз бы меня на свидание за гаражи.

— В этом то и дело. Я хотел доказать тебе, что в этот раз всё будет иначе. Сдержать обещание, даже если на автодром не удалось попасть.

Его упёртость меня рассмешила:

— Ведёшь себя так, будто мы друг друга не знаем.

— Хочу, чтобы так и было. Чтобы ты не знала о моих косяках, — на губах Вика промелькнула грустная улыбка.

Слова звучали с пронзающей искренностью. Мне не хотелось ничего сильнее в эту секунду, чем прижаться к нему. Я обвила руками шею Вика, вцепилась в плечи и, перекинув ноги через коробку передач, устроилась у него на коленях.

— Я выбрала тебя со всеми недостатками и косяками, со всей нашей печальной историей. Я всё равно выбрала тебя. Понимаешь?

— Нет, — он качнул головой.

— Потому что я… люблю тебя. И как бы я ни старалась, я не смогла перестать тебя любить. Если бы ты был идеальным или нормальным парнем, так сильно я бы на тебя не запала.

Наши глаза встретились, отражаясь друг в друге влажным блеском. Меня трясло от избытка чувств. Вик провёл пальцем по моей щеке, ловя скатывающуюся слезу. Я потянулась к нему и отзеркалила движение. Наши губы нашли друг друга, сливаясь в солёном поцелуе, который отдавался горьким послевкусием на языке. Я зарылась пальцами в его волосах и отдалась моменту.

Исчезло всё: машина, бездорожье, узкое платье, что мешало двигаться. Остались только мы вдвоём и наши оголённые души. Терпкий поцелуй наполнился нежностью, горечь уступила сладости, которая разливалась по всему телу. Наши языки сплелись в медленном танце. Вик опустил ладони мне на бёдра и притянул ближе, я ощутила его нарастающее возбуждение. Голова закружилась, а в животе натянулась струна.

Дыхание Вика обжигало шею, а поцелуи следом заживляли все раны. Поддаваясь чувствам, я нащупала пряжку ремня на его джинсах.

— Что ты делаешь, маленькая, — Вик не остановил меня. Он лишь оторвался от поцелуев и огляделся по сторонам, проверяя, мог ли нас кто увидеть.

Все гаражи оставались закрыты, а дорога пустой. Нависшее над нами грозовое небо было единственным наблюдателем. Я впилась в губы Вика жадным поцелуем, чтобы заглушить все его тревоги и сомнения. У меня их точно не осталось — не после всего, что мы пережили.

Внизу живота жалобно скулило желание стать одним целым, перекрыть тоску знакомым, но почти забытым чувством нашего единения. Вик задрал подол платья, с силой сжал мои ягодицы в крепких ладонях. Он доводил меня до предела одними только прикосновениями, настолько они были приятными и желанными.

— Вот это, конечно, первое свидание, — пробормотал Вик мне в шею, когда я, наконец, расправилась с пряжкой ремня и потянулась к молнии.

— Не буду врать, что у меня никогда не было секса на первом свидании, — закусила я губу.

В ответ Вик сильнее сжал мои ягодицы, и я не смогла сдержать стон. Сердце колотилось в ушах от предвкушения. Раздался удар грома, а через мгновение по стеклу застучали капли. Вик аккуратно придерживал за талию, пока я медленно опускалась. Разведя ноги как можно шире, я хотела впустить его в себя полностью.

Прочувствовать момент меняющего реальность ощущения. Опустившись, я замерла и прикрыла глаза. Вик оставлял торопливые поцелуи на моей шеи, щеках и губах. Я утопала в нежности, растворялась в любви к нему. Легонько толкнулась бёдрами, удваивая счастье. Дождь усиливался: капли всё громче били по стёклам и крыше. Так и наши движения из тягучих переходили в быстрые и нетерпеливые. Мы постанывали в унисон, позабыв о страхе быть услышанными.

Низ живота объяло пламенем, огненные языки ласкали, доводя до исступления. Через мгновение перед глазами блеснула яркая вспышка. Нет, это была не молния, а сотрясающий всё тело оргазм.

Вцепившись в плечи Вика, я закричала. Он дёрнул рычаг под сиденьем, и спинка кресла откинулась назад. Я без сил рухнула ему на грудь, дрожа всем телом.

Вик медленно перевернулся, подминая меня под себя. Движения возобновились неторопливыми толчками. Напряжение между бёдрами снова нарастало. Ногтями я впилась в футболку Вика, ещё чуть-чуть и ткань разорвалась бы под натиском моих ногтей. Толчки усиливались, воздуха не хватало. Тёмные глаза обжигали бешеной страстью, на пике следующего толчка я прокричала:

— Ты мой, только мой.

Не сбавляя темпа, Вик потянулся к моим губам, и перед самим поцелуем хрипло выдохнул:

— Навсегда.

В тот же миг меня окатило следующей волной экстаза, я выгнулась в спине и запрокинула голову. Ещё один мощный толчок — и из груди Вика вырвался низкий стон, переходящий в рык.

Он остановился, и я почувствовала, как внутри разлилось пульсирующее тепло. Обнявшись, мы лежали и слушали мелодию дождя, что барабанил по окнам. Не хотелось шевелиться, нарушать тишину или разрывать тепло объятий. Казалось невероятным, что мы снова вместе. В голове осталась только одна невозможно-притягательная идея — остаться вместе навсегда.

— Я хочу, чтобы ты ещё кое-что сделал.

— А я уже думал, что сделал сегодня достаточно, — Вик приподнялся на локте, позволяя мне увидеть как, его губы растянулись в широкой улыбке.

В ответ я ухмыльнулась и попросила передать сумочку, которая лежала на заднем сидении. Вик с неприкрытым интересом наблюдал, как я раскрываю молнию и копаюсь во внутренних карманах. Возможно, он подумал, что я ищу противозачаточную таблетку. Будь на месте Вика кто-то другой, я бы её обязательно приняла. С ним это казалось ненужным и неправильным. Я достала целлофановый пакетик, который предусмотрительно засунула в сумку перед свиданием. До этого момента я не была уверена, стоило ли его открывать. Пальцы коснулись блестящего металла, подцепив тоненькую цепочку, и я протянула кулон Вику.

— Помоги его надеть.

Вик зажал кулон в ладонях, внимательно всматриваясь в него, пока на лице не вспыхнуло озарение.

— Не знал, что ты его сохранила.

Вик подарил мне этот кулон во время поездки в Японию. Я его не носила, но, переезжая с квартиры на квартиру, всегда забирала с собой. На прошлой неделе я зашла в ювелирную мастерскую. Там мне починили цепочку, которую я когда-то разорвала. Вик надел кулон мне на шею, аккуратно застегнул цепочку. Серебряная змея скользнула в ложбинку между грудей, приятно охлаждая кожу.

— Я тоже очень сильно тебя люблю, маленькая змейка, — произнёс Вик, прежде чем подарить новый поцелуй — тот самый, что снова вскружил голову и затмил реальность, в которой мы застряли на размытой дождём грунтовой дороге. Счастливые и потерянные для остального мира.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Послесловие от автора

Я жила этой историей два года: вставала утром пораньше и садилась за текст, писала вечерами, в транспорте, на обеденных перерывах и даже в самолёте. Я хочу виртуально обнять всех читателей. Спасибо, что погрузились в историю вместе со мной.

Это не конец, есть ещё эпилог. Где его можно прочитать, я рассказала в телеграм канале «Тайны Мыльного двора» и в группе в Вконтакте «Королева Мылодрамы: автор слр».

История Таши и Вика закончилась, но это не значит, что мы с ними прощаемся. У меня есть ещё две идеи книг, где они станут второстепенными героями.

Следующую книгу я хочу сделать чуть более лёгкой, романтической комедией: страсть, ненависть, свидания через дейтинговое приложение и уроки танго. Не обойдётся без психологизма.

Чтобы не пропустить следующую книгу, я рекомендую подписаться на меня на платформе, где вы читаете книги. Тогда вам придёт уведомление о новинке. Я веду канал в телеграме «Тайны Мыльного двора», там я рассказываю о создании романа и деталях в нём. Самое важное дублирую в группе в Вконтакте «Королева Мылодрамы: автор слр». Также я планирую запись аудиокниги для платформ Youtube и Vk. До новых уютных часов чтения!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Конец