Дачные истории. 21, присутствует мат или Эротические истории

День был ох*енный — солнце, лёгкий ветерок, я мчу на дачу в своей тачке, в голове уже рисуются сцены: ты в своём тонюсеньком платьишке, которое обтягивает твою жопу, я, сдирающий его в порыве страсти, и мы, потные, на веранде, под звёздами, трахаемся, как будто завтра конец света. Я даже прикинул, что начну с того, как завалю тебя на стол, задрав подол, и… Но тут — твой звонок, как холодный душ на разгорячённые яйца.

— Дорогой, свет на даче накрылся. Ты скоро? — твой голос сладкий, но с ноткой, которая уже намекает на п*здец.;— Почти на месте, зай. Может, пока доеду, дадут.

У нас частенько электричество отрубают, но обычно на 10-20 минут. Я не парюсь. Приезжаю, паркуюсь у ворот, лезу к щитку на столбе. Смотрю — УЗО сработало. «Похер, щас исправим», — думаю, потирая руки. Щёлк! Включаю. И тут же — херак, вырубает снова. Пробую ещё раз. Щёлк! Та же херня.

«Где-то коротыш или утечка», — мелькает в башке. Иду к дому, а ты стоишь на крыльце, в этом своём белом платье, которое просвечивает на солнце, и я вижу, как твои соски нагло торчат сквозь ткань. Член в штанах уже шевелится, но я себя одёргиваю: сначала свет, потом *бля.

— Привет, милая. Как дела? — стараюсь говорить спокойно.;— Привет, милый. Х*ёво, света нет, — ты капризно надуваешь губки, теребя подол платья, и я замечаю, как твои бёдра слегка покачиваются.;— Не ссы, ща разберусь.

Вырубаю все выключатели в доме, выдергиваю шнуры из розеток — чайник, тостер, даже твой долбаный фен. Возвращаюсь к столбу. Щёлк! И снова п*здец. Отключаю УЗО в доме, пробую ещё раз. Щёлк! Чешу репу, пот стекает по спине. Похоже, кабель от столба до дома на*бнулся. Но как? Летом его клал, новый, в пластиковой трубе, всё по фэн-шую. Где искать? Весь участок перекопать?

Ты подходишь, обнимаешь меня сзади, прижимаясь грудью, и шепчешь:;— Ну что, любимый, нашёл причину? — но глаза твои бегают, и я чую подвох.;— Похоже, кабель сдох. Может, бракованный… — я щурюсь. — Погоди-ка. А ну, колись, что ты делала, пока свет не вырубился?;— Да ничего! — ты отводишь взгляд, теребя прядь волос. — Клумбой занималась. Тебе ж некогда, вон, заборчик вторую неделю недоделанный торчит, как твой х*й по утрам. Решила помочь…;— Стоп! Помочь? Это как, бл*дь? — я уже чувствую, как кровь начинает кипеть.;— Ну… дырку для столбика сверлила перфоратором. А потом — бумк! Перф заглох, свет потух…

Я метнулся  к шкафу с инструментами. Смотрю: бур в земле, весь в свежей окалине, пахнет горелой изоляцией. П*здец.

— Ты ох*ела?! — ору я, чувствуя, как вены на шее вздуваются. — Тебя ж убить могло, дура! Сколько раз орал: не трогай мой инструмент!;— А ты говорил, что всё надёжно закопал! — ты включаешь свою коронную защиту, упирая руки в бёдра. — Врёшь, выходит! Вечно я виновата! Сам рукожоп, а на меня валишь!;— Я рукожоп?! — я уже почти срываюсь на ультразвук. — Сука, если б я был рукожоп, ты б щас валялась на клумбе с буром в жопе, поджаренная, как шашлык! Кто, бл*дь, ныть начал, что кабель по воздуху — некрасиво? Ты! Кто орал, чтоб я его в землю зарыл? Ты! А теперь я ещё и виноват?!;— Да, ты! — ты тычешь в меня пальцем, и твои сиськи подпрыгивают под платьем. — Неглубоко закопал! Я чуть дрелью ткнула, она сама в землю ушла, как в масло! Дырка — во! — ты развела руки, будто хвастаешься размером своей п*зды;— Полметра — это неглубоко?! — я уже ору, как раненый зверь. — В трубе, бл*дь! Ты мне уже в башке дырку просверлила, размером с твою ненасытную п*зду! И всё углубляешь, *бя мне мозги!;— Ой, посмотрите на него, за*банный какой! — ты закатываешь глаза и скрещиваешь руки, отчего твоя грудь выпирает ещё наглее. — Было б там что за*бывать, милый!

Это финиш. Кровь вскипает, член рвёт ширинку, как Халк тузика. Я хватаю тебя за шею, притягиваю к себе, и твой запах — смесь духов и пота — бьёт в ноздри. Рывок — и твоё платье трескается по шву, падает на бёдра, обнажая твои упругие сиськи с твёрдыми сосками. Ты ахнула, но в глазах — тот самый бл*дский огонёк, который я обожаю.

— Заткнись, сука! — рычу, впиваясь в твой рот поцелуем. Мой язык хозяйничает у тебя во рту, а твои руки уже лихорадочно расстёгивают мою ширинку, будто от этого зависит твоя жизнь. Штаны падают, и ты, не теряя времени, опускаешься на колени, глядя на меня снизу своими голубыми глазами, в которых пляшут черти.

— А ещё я ужин не приготовила, — мурлычешь ты, обхватывая мой стояк пальцами. — Из-за того, что ты х*ёво кабель закопал.;— Сука!!! — ору я, но ты уже заглатываешь меня, и мой гнев растворяется в горячей влаге твоего рта.

Твои губы скользят по мне, язык творит что-то нереальное, а пальцы ласкают мои яйца с такой нежностью и мастерством, как будто бриллианту огранку делаешь. Я хватаю тебя за волосы, задавая ритм, а ты мычишь, глядя на меня снизу, и этот взгляд — смесь похоти и дерзости — доводит меня до края.

— Бл*дь… ты… ох*енная… — выдавливаю я, чувствуя, как мой мозг плавится.

Ты отстраняешься, облизывая губы, и с хрипотцой говоришь:;— А ты думал, я только дырки сверлить умею?

Я рычу, поднимаю тебя с колен, разворачиваю и прижимаю к кухонному столу. Твоё платье уже на полу, трусики — хрен знает где, наверное, улетели в космос. Моя рука скользит между твоих бёдер, и я чувствую, как ты мокрая, горячая, готовая. Ты стонешь, выгибаясь, твоя жопа прижимается ко мне, и я не выдерживаю.

— Накажи меня, милый, — шепчешь ты, и я вхожу в тебя одним резким толчком. Ты орёшь так, что стекла дрожат, а стол скрипит, как старый корабль в шторм. Я держу тебя за бёдра, вколачиваясь в тебя, а ты цепляешься за края стола, выкрикивая:

— Да… вот так… глубже… ещё!

Посуда звенит, ложки-вилки сыплются на пол, а ты извиваешься, подмахивая мне, как будто мы снимаем порно для Оскара. Я шлёпаю тебя по жопе, и ты стонешь ещё громче, сжимаясь вокруг меня.

— Будешь… ещё… кабель… портить?! — рычу я, не сбавляя темпа.;— Ааа… буду… если… так… наказывать… — выдыхаешь ты, и я чувствую, как ты кончаешь, дрожа всем телом, твои мышцы пульсируют, утягивая меня за собой.

Я кончаю следом, с хриплым рыком, и мы валимся на стол, потные, задыхающиеся, с кучей перевёрнутой посуды вокруг. Твои волосы прилипли ко лбу, а глаза сияют, как у кошки, объевшейся сметаны.

— Ты же не сердишься уже? — спрашиваешь ты, обнимая меня за шею и прижимаясь тёплой грудью. Я закуриваю, глубоко затягиваясь.;— Хрен знает, — бурчу. — Теперь за кабелем ехать. Надо до вечера времянку кинуть, пока магаз не закрылся.;— Я с тобой! — ты подбираешь своё разодранное платье и трусики, которые выглядят, как жертвы мясорубки.;— Ладно. Но одно условие — молчишь всю дорогу.;— Как скажешь, дорогой… — мурлычешь ты, но твой тон — это чистый п*здец, и я знаю, что ты уже что-то замышляешь.

В магазине я прошу продавца отрезать 25 метров кабеля. Парень, худой, в очках, смотрит на меня, как на спасителя его скучного дня.

— Какого цвета?;— Без разницы, любой, — говорю я, уже предвкушая, как вернусь и подам энергию.

И тут ты, конечно, влезаешь, поправляя своё платье:;— А розовый есть?

Продавец чуть не роняет ножницы, я поворачиваюсь к тебе, чувствуя, как вена на виске пульсирует:;— Еб твою мать, нах*я тебе розовый кабель?!;— Ну как, — ты хлопаешь ресницами и наклоняешься чуть ближе, так что твоя грудь почти вываливается из декольте. — Ты ж по воздуху его вешать будешь. Красиво будет смотреться с моими розами!;— Ты ох*ела? — я уже почти срываюсь. — Это, бл*дь, КАБЕЛЬ! Ему не красоваться, а ток гнать!

Ты дуешься, отворачиваешься, поправляя платье, и я замечаю, как продавец пялится на твою жопу. Он давит ухмылку и спрашивает:;— Так какой берём?;— Белый, — бурчу я, представляя, как этот белый кабель станет очередной твоей прихотью.

Расплачиваюсь, кидаю кабель в багажник, и мы едем обратно. Но по пути я торможу у «Лаки-краски».

— Что сидишь? П*здуй! — киваю на магазин.;— Куда? Зачем? — ты хлопаешь глазами, но в них уже пляшут черти.;— За краской, бл*дь! Розовой! Будешь кабель красить! Бери три банки, разного цвета. вдруг передумаешь! И кисти не забудь!;— Ой, милый, я передумала, — мурлычешь ты, проводя пальцем по моему бедру. — Белый тоже за*бись будет выглядеть  с моими белыми пионами.

Я давлю на газ так, что покрышки визжат. Кровь кипит, мозги плавятся, член снова рвёт штаны. Не доезжая до дачи, я сворачиваю в ельник, где ветки хрустят под колёсами, а запах хвои бьёт в ноздри. Ты смотришь на меня удивлено , но по моим глазам уже всё поняла. Выходишь, не говоря ни слова, становишься у капота, задираешь платье, обнажая свою идеальную жопу, и наклоняешься, упираясь руками в тёплый металл.

— Ты, сука, специально? — рычу я, замечая, что трусов на тебе нет.;— Неа, — хихикаешь ты, покачивая бёдрами. — Просто последние целые трусики на даче остались. Не хотела рисковать…

Я расстёгиваю ширинку, и мой член, уже твёрдый, как арматура, готов к бою. Я вхожу в тебя резко, и ты орёшь, как дикая, заглушая пение вечерних птиц.

-Ой! Да, милый… накажи… ещё…

Твои бёдра бьются о капот, мои руки впиваются в твою талию, и мы трахаемся, как животные. Я шлёпаю тебя по жопе, и ты стонешь, выкрикивая:

— Да… сильнее… накажи свою суку…

Твой голос срывается, ты извиваешься, и я чувствую, как ты кончаешь, сжимаясь вокруг меня, твои ноги дрожат, а крик разносится по ельнику:

— Ааааа!

Я кончаю следом, с рыком, опустошая всё, что накопилось, и мы стоим, тяжело дыша, пока капот под нами скрипит.

— Теперь помолчишь? — спрашиваю, садясь за руль и закуривая.;—Как скажешь, мой господин… я постараюсь… если смогу,-чуть слышно добавляешь ты.

Ты и вправду молчала до самой дачи. Но, сука, сидела всю дорогу задрав платье до пояса и раздвинув широко ноги.

-Проветриваешь?

-Нет, бл*дь, дышу!-засмеялась ты, глядя на меня своими бл*дскими, голубыми глазами.  

*********

Солнце лениво клонилось к горизонту, окрашивая небо в цвета спелого персика, когда я, словно заправский герой сельского эпоса, прикатил к дому. В руках — моток нового кабеля, в сердце — решимость укротить хаос, который ты, моя неутомимая муза, устроила с проводкой. Поврежденный кабель, будто побежденный дракон, был небрежно откинут в сторону. Я, с ловкостью паука, принялся крепить новый провод, обвивая его вокруг столба, стойки забора и фасада дома, словно создавал современную версию Великой Китайской стены.

Ты, сияя удовольствием, как крольчиха после бурного свидания в заячьей тусовке, выплыла на веранду с графинчиком водки и парочкой соленых огурцов, хрустящих, как осенние листья под сапогами.

— Что, только одна рюмка? — я прищурился, наливая себе щедрую порцию.;— Я пока пас, ужин довариваю, — ответила ты, хитро сверкнув глазами, будто лиса, задумавшая обчистить курятник. — А ты пей, труженик полей и проводов, заслужил.

— Так мне еще яму копать, где ты свою дырку просверлила, — буркнул я, чувствуя, как водка теплой волной растекается по венам, словно лава по склону вулкана.

— Мою дырку копать  не надо, — ты ехидно хихикнула, обнажив зубки, острые, как свежезаточенный серп. — Она, милый, идеально под твой бур заточена.

Я поперхнулся дымом сигареты, которую только что закурил. — Дай тебе волю, ты и бур мой угробишь, — вспомнил я, как ты   сегодня превратила бур в абстрактную скульптуру.

— Не дрейфь, с твоим буром я буду нежна, как с хрустальной вазой, — ты прищурилась, щелкнув зубами, словно акула, почуявшая добычу. — Но если задумаешь сверлить чужие дырки, отгрызу всё, по самые яйца.

С этими словами ты, хохоча, умчалась на кухню, оставив за собой шлейф аромата жареной картошки и озорства. Я махнул еще рюмашку, взял лопату и, напевая под нос что-то из репертуара шансона, принялся рыть яму там, где ты, снайпер по трубам, умудрилась попасть ровно в центр  трубы.

— Ну, ****ь, точно чемпион по точечному бурению, — пробормотал я, разглядывая поврежденную трубу. К счастью, я предусмотрительно положил дюймовую, так что новый кабель должен был проскользнуть туда, как мышь в нору. Разрезав трубу и подготовив всё для завтрашнего подвига, я вернулся на веранду, где графинчик уже скучал по мне, как верный пес.

С кухни доносились умопомрачительные запахи, обещающие ужин уровня мишленовских фантазий. Солнце окончательно нырнуло за горизонт, и вечерняя прохлада, словно мягкое одеяло, укутывала землю. «Пора полить грядки», — решил я, разматывая шланг с грацией ковбоя, готовящего лассо.

— Ты где? — твой голос, звонкий, как колокольчик на деревенской ярмарке, раздался из-за угла. Ты появилась, держа в руках полотенце, и смерила меня взглядом.

— Где-где… Тебе в рифму ответить? Или как?

-Не п*зди. Тебя там нет. Я бы почувствовала.

— Ты что, все грядки утопил? — возмутилась ты. — Кто тебя просил? Ты хоть знаешь, сколько воды надо морковке, а сколько капусте?

— На! — я сунул тебе шланг, как рыцарь, передающий копье оруженосцу, и пошел допивать свой графинчик. Закурив, я наблюдал, как ты, с видом агронома на миллион, поливаешь грядки, бормоча что-то про «безрукого огородника».

— Эй, ужин когда? — крикнул я, решив поднять тебе настроение.

Ты от неожиданности дернулась, поскользнулась и с грацией бегемота в балетной пачке шлепнулась задом в грязь.

— Ёп твою мать! — взвизгнула ты. — Чего орёшь, как петух на рассвете?

Я, хохоча до слез, рванул к тебе. Ты сидела в грязи, голозадая, пытаясь встать, но боясь испачкать руки, будто они у тебя из фарфора.

— Дай руку! — потребовала ты, протягивая ладонь.

Я схватил её и потянул. Но то ли грязь оказалась коварнее болота, то ли твоя пятая точка присосалась к земле, как осьминог к стеклу аквариума, — в итоге я тоже грохнулся рядом. И заржал, как жеребец на вольном выпасе.

— Чего ржешь, конь педальный? — ты тоже залилась смехом, и мы, два грязных чучела, сидели в луже, хохоча, пока животы не свело.

Вдруг ты, словно пантера, перевернулась на четвереньки. Твоя мокрая, перепачканная грязью попа сверкнула в лунном свете, как трофей на деревенской ярмарке. Я не выдержал:

— Стоять, смирно!

Ты послушно замерла. Я схватил шланг и принялся смывать грязь с твоих бёдер , жопы и п*зды. Вода была холодной , и ты попискивала, как щенок под душем:

— Холодно, зараза!

Но терпела, пока я, с энтузиазмом автомойщика, возвращал твоей коже первозданный блеск. Закончив, я, как истинный романтик, начал покрывать твой мокрый, упругий зад жаркими поцелуями. Ты тихо застонала, и твоя… хм, цветочная клумба, холодная от воды, сжалась, как бутон перед рассветом.

— Ох, ни фига себе, — прошептал я, — целочка как у юной девы, ей-богу!

Зря я это сказал. Ох зря…

Ты, как всегда, уловила момент для подначки:

— Ну так давай, ковбой, пока целочка у девы! — и призывно посмотрела на меня, виляя бедрами, будто танцуя ламбаду.

— Прямо тут? На грядке? — я опешил.

— А где ж еще? Меня еще никто не… возделывал на мокрой грядке. Будешь первым. Или мне искать другого тракториста?

— Ах ты, чертовка! — я лихорадочно расстегнул штаны. Мой «трактор», чистый, как младенец после купания, уже рвался в бой.

— Помой его для порядка! — потребовала ты.

— Да он сияет, как медаль на параде! — возмутился я, но для верности протер его влажной рукой. Встав на колени, я приставил головку к твоим прохладным  губам.

— Не пускает, стерва, — пробормотал я.

— Будь мужиком, стучи громче! — подначила ты.

Ну, сомневаться в моей решительности — это ты зря. Я навалился, и мой «бур» с победным чмоком вошел в твою узкую, холодную «скважину».

Член вошел туго, как в первый раз, и твоя п*зденка, холодная от воды, сжалась так, будто решила меня придушить. Ты застонала, подмахивая, а я, стоя на коленях в мокрой грязи, вцепился в твои бедра, чтобы не соскользнуть. Грядки под нами хлюпали, морковка где-то рядом, небось, в шоке от такого шоу.

— Ооо, рви мою целку! — орала ты, извиваясь, как кошка, которую макнули в лужу.

— Да какая ты целка, бл*дь, ты — карьерный экскаватор! — рявкнул я, но ускорил темп, чувствуя, как твое жаркое нутро обхватывает меня, будто в тиски.

Ты хохотнула, но тут же снова застонала, вцепившись руками в землю. Грязь чавкала под твоими ладонями, а я, как заправский огородник, вколачивал свой «бур» в твою «дырку» с таким рвением, что соседские куры, наверное, перестали нестись от наших воплей.

— Сильнее, тракторист х*ев! — подначивала ты, выгибая спину. Твоя жопа, мокрая и блестящая под лунным светом, смотрелась как главный приз на сельской ярмарке.

— Ща я тебе устрою пахоту! — прорычал я, наваливаясь всем весом. Член влетал в тебя, как поршень, а ты, зараза, еще умудрялась вилять задом, будто танцуешь на шесте. Грядки превратились в болото, но нам было похер — мы творили свой огородный порнофильм.

Вдруг ты повернула голову, глаза блестят, как у чертовки, и выдала: — А ну, смени позу, ковбой! Хочу, чтоб ты меня, как редиску, с корнем выдернул!

Я чуть не подавился от хохота, но, не теряя ритма, схватил тебя за волосы, потянул чуть назад и шлепнул по жопе. Звук вышел такой, что где-то в деревне, поди, бабки перекрестились.

— Редиска, говоришь? Ща я тебе устрою агротехнику! — я выскользнул из тебя, перевернул на спину, не обращая внимания на грязь, и задрал твои ноги к небу. Ты ржала, но послушно раскинулась, как звезда на кастинге. П*зденка твоя, мокрая и горячая, манила, как спелая клубника.

Я вошел одним рывком, и ты заорала так, что луна, небось, покраснела. Грязь липла к моей заднице, колени скользили, но я драл тебя, как одержимый, а ты орала: — Давай, *би, как в последний раз! Пусть огурцы завидуют!

— Огурцы, бл*дь, вялые против меня! — я ускорился, чувствуя, как подкатывает. Твои сиськи прыгали, как два арбуза на ухабах, а ты, сука, еще умудрялась когтями мне спину царапать.

— Кончи в меня, огородник! — заорала ты, и это добило. Я зарычал, вбиваясь в тебя, как молот в наковальню, и излился, будто шланг без насадки. Ты задрожала, сжимая меня внутри, и тоже кончила, визжа, как сирена. Грядки под нами превратились в грязевой спа-салон, а мы, потные и довольные, рухнули друг на друга, хохоча.

— Ну ты и бл*дь, — выдохнул я, глядя на тебя. Ты лежала в грязи, как порочная богиня огорода, и ухмылялась.

— А ты, бл*дь, трактор года! — ответила ты, шлепнув меня по заднице. — Но ужин я тебе все равно не дам, пока не отмоешься. И х*й свой тоже помой, а то он как картошка в земле!

Я заржал, подхватил шланг и окатил нас обоих прохладной водой. Ты визжала, я орал, а где-то вдалеке соседский пес лаял, будто аплодировал. Грядки были уничтожены, но, сука, это того стоило.

— Завтра новый кабель тянуть, — сказал я, вытирая грязь с лица,— А ты опять будешь своей п*здой дырки сверлить?

— Если только твоим буром, — подмигнула ты, и мы, хромая от смеха и усталости, поплелись в дом, оставляя за собой следы, как два грязных зверя….