Маша

Маша.

Даниил, высокий, с лёгкой щетиной и озорной улыбкой, загружал сумки с продуктами в багажник своего Suzuki Jimny. Вечерний двор многоэтажки гудел разговорами, а он, предвкушая выходные на даче, был в отличном настроении. Свежий воздух, работа на ноуте под пение птиц, одиночество — идеальный план. Даня, симпатичный, с хорошим доходом и отменным чувством юмора, пользовался успехом у девушек, которых менял, не задумываясь о серьёзных отношениях.

— Даня! — голос мамы оборвал его мысли. Она стояла рядом с тётей Светой, подружкой из соседнего подъезда. — Слушай, сын, тут такое дело...

— Мам, я уже загружаюсь, — насторожился он, чувствуя подвох.

— Возьми с собой Машу, Светину дочку, на дачу. Урожай надо собрать — груши, абрикосы, там всего полно. Одному тебе не справиться, да ты и не будешь.

— Мам, я справлюсь, — попытался он отмахнуться, но мамин взгляд был непреклонным. Тётя Света поддакивала, и Даня понял, что спорить бесполезно.

— Она уже идёт, — добавила мама, и он, вздохнув, захлопнул багажник.

Маша появилась через минуту. Ей было 27, на год старше Дани. Стройная, но какая-то рыхлая, с длинной чёрной косой, толстой, как канат. Одежда в стиле хиппи: длинная льняная юбка, хлопковая блуза без лифчика, куча браслетов и странная сумочка через плечо. Волосы под мышками и на ногах она явно не брила. Даня скривился про себя, но кивнул:

— Поехали, Маша.

В машине царила неловкость. Маша смотрела в окно, напевая под нос. Даня включил музыку. И случайно коснулся её колена, переключая передачу. Кожа была тёплой, мягкой, и в нём шевельнулось что-то странное. Он кашлянул, сосредоточившись на дороге.

На даче Маша сразу взялась за дело. В саду, под старыми деревьями, она собирала груши и абрикосы, ловко складывая их в корзину. Даня, устроившись с ноутбуком на веранде, то и дело отвлекался. Сначала его взгляд цеплялся за её волосатые ноги, мелькавшие из-под юбки, и он морщился. Но чем дольше смотрел, тем больше замечал, как естественно она двигается, как её коса покачивается в такт шагам. Что-то в этой дикой простоте начинало его цеплять.

На следующее утро Маша удивила его снова. Она готовила завтрак — яичницу с травами, тосты, кофе, и всё это пахло так, что Даня проглотил слюну. Она стояла у плиты, напевая, а он не мог отвести глаз. Её грудь, свободная под блузкой, мягко колыхалась, и он поймал себя на мысли, что это красиво.

После завтрака, пока Маша мыла посуду, Даня не выдержал. Подошёл сзади, вдохнул её запах — травы, фрукты, что-то пряное. Обнял, коснувшись губами её шеи. Маша замерла, потом повернулась, глаза блестели.

— Ты чего? — шепнула она, но в голосе не было протеста.

Даня не ответил. Маша шагнула к кухонной стойке, забралась на неё и, не отводя глаз, задрала юбку. Под ней не было белья, только густой чёрный треугольник волос, обрамляющий тёмно-бордовые, полные искладчатые губы. Она смотрела с вызовом, взяла его за голову и мягко притянула к себе.

Даня, сам не понимая как, подчинился. Его губы коснулись её, и он начал лизать, сначала неуверенно, потом смелее. Маша, откинувшись, раздвинула себя пальцами, образовав из половых губ подобие бабочки, и помогая ему добраться до клитора. Её дыхание стало тяжёлым, она повизгивала и стонала, пока не задрожала, сжав его голову бёдрами.

Когда она кончила, Даня, всё ещё на коленях, поднял глаза. Лицо горело, мысли путались.

— Маша... я не знаю, что это. Ты... другая. Меня то коробит, то тянет твоя естественности. Я не понимаю.

Она улыбнулась, спрыгнула со стойки и взяла его за руку.

— Хочешь настоящую естественность? — её голос был низким, заговорщическим.

Она повела его к старому деревянному туалету в саду. Там, не стесняясь, присела перед ним, раздвинув ноги. Тонкая струйка ударила в вниз, а Маша смотрела ему в глаза. Даня стоял, как громом поражённый, чувствуя, как возбуждение рвётся наружу, натягивая спортивные штаны.

— Ты... — начал он, но слов не нашёл.

Маша поднялась, шагнула к нему, и через секунду они были на траве перед домом. Она оседлала его в позе наездницы, запрокинув голову, глаза полуприкрыты, губы разомкнуты. Она плавно опускалась на его толстый член, смакуя каждое движение. Даня провёл ладонями по её пухленьким ляжкам, ощущая мягкость кожи и тёмные волосы. Эти волосы, что раньше его отталкивали, теперь вызывали возбуждение — что-то первобытное, живое. Его пальцы задержались, поглаживая, пока он не поднял руки выше, обхватывая её слегка висячие груди. Они колыхались, ударяясь друг о друга с лёгким хлопком, и он, сжав их, потянулся, взяв в рот её большие бордовые соски, посасывая то один, то другой.

Маша покачивалась, контролируя темп и глубину, её бёдра двигались уверенно. Когда она приблизилась к оргазму, её вздохи стали прерывистыми. Наклонившись назад, она протянула руку к его яйцам, взяв их в тёплую ладонь и мягко сжав. Этот жест подтолкнул их к пику, и они кончили вместе — Маша с дрожащим стоном, а Даня, всё ещё сжимая её грудь, выдохнул её имя.

Они рухнули на траву, тяжело дыша. Через несколько минут Маша приподнялась, улыбнулась и начала покрывать его тело поцелуями — шею, грудь, медленно спускаясь ниже. Её губы добрались до его члена, и она взяла его в рот, неспешно возвращая к жизни. Когда он снова был готов, Маша легла на спину, раздвинув ноги, её волосы разметались по траве.

— Иди ко мне, Даня, — позвала она.

Он накрыл её собой, вошёл в неё, и они слились в одно, под открытым небом, где только ветер и птицы были свидетелями их страсти.

Когда всё закончилось, они лежали на траве, глядя в небо. Маша коснулась его щеки.

— Ну что, Даня, привык к моей естественности?

Он рассмеялся, всё ещё не веря, что эта странная, дикая Маша так перевернула его мир за один уикенд.