Сильнее оков. Обреченные любить aka Жена любит групповой секс

Глава 1

Я до последнего не верила, что отец это сделает.

Даже когда он лично привел меня в ритуальный круг и поставил перед жертвенным камнем, который брачующимся полагалось окропить своей кровью.

Даже когда на моем порезанном и замотанном чистой тряпицей запястье сомкнулся брачный браслет ― медный, тяжелый, изборожденный вязью магических знаков.

Даже когда мама, последний раз поцеловав в лоб, подсадила меня в крытую повозку, которая должна была увезти нас с новоиспеченным мужем из моего родного дома, и сунула мне в руки флакончик со словами:

― Выпьешь перед первой брачной ночью. Будет не так больно.

И только когда эта самая повозка после двух дней пути остановилась у стен замка, вросшего в скалы, и муж выдернул меня из нее за шкирку, как нагадившего котенка, ― я поверила: назад дороги нет.

Меня действительно отдали, а точнее ― продали, этому старому жестокому магу-одиночке. Зачем ему, стоящему одной ногой в могиле, понадобилась юная и невинная жена, я не понимала. Магию он уже когда-то получил от другой женщины. Значит, мою забрать не сможет. Тогда ― почему?

Спрашивать об этом самого супруга, который велел называть его господином Чифтеном, или просто господином, я побоялась. Отвечать он мне все равно не стал бы, а вот нарваться на грубость я могла. И хорошо, если только на грубость.

Поговаривали, что господин Чифтен угробил свою первую жену, а потом брал к себе в дом только пленных эльфиек ― по одной каждые десять лет. Больше никто и никогда этих несчастных не видел.

Даже за человеческих женщин, отданных замуж за хороший выкуп, никто и никогда не пытался вступиться, а до эльфийских дев так и вовсе никому дела не было. Так что о судьбе тех, кто исчезал в замке мага Чифтена, ходили зловещие слухи, но правда была известна только обитателям этого мрачного места. И вот теперь поселиться здесь предстояло мне. Надолго ли?

Пока я стояла и с ужасом пялилась на отвесные скалы, поросшие серым мхом, и узкие окна, прорезанные, казалось, в самой горной толще, господин Чифтен выбрался из повозки, подошел к высоким двустворчатым дверям и ударил молотком по медной пластине, висевшей справа от входа.

― Бомм! ― Низкий звон понесся гулять по горам стонущим эхом.

Я содрогнулась и зябко обняла себя за плечи. С гор стекал холодный воздух. Солнце скрылось за скалистой грядой и уже не могло согреть ни меня, ни замок, погрузившийся в беспросветный сумрак.

Дверь с тихим скрежетом отворилась. Из проема высунулась голова, скрытая капюшоном, надвинутым почти до подбородка. Разглядеть того, кто открыл двери, оказалось невозможно: из-за его спины едва сочился слабый красноватый свет, позволявший оценить лишь общие очертания фигуры.

Все, что я смогла понять ― перед нами мужчина: высокий, в меру плечистый и, скорее всего, не слишком упитанный. Во всяком случае, мне показалось, что темная длинная накидка, в которую он кутался, болталась на нем, как на вешалке.

― Лир, возьми вещи, мои и супруги. И отведи эту овцу в спальню, соседнюю с моей, ― скомандовал мужчине мой муж.

― Да, господин, ― откликнулся Лир таким приятным мелодичным голосом, что у меня по рукам побежали мурашки.

«Эльф! ― предположила я. ― Лишь у них бывают настолько волшебные голоса!»

Открыла рот, чтобы спросить Лира, зачем он прячет лицо, и получила тычок в спину.

― Шевели копытами! Чтобы через час была готова! Не успеешь лечь и раздвинуть ноги, как положено ― приду и возьму там, где застану, и так, что навек запомнишь, что мужа следует почитать и слушаться! ― прикрикнул на меня старый маг.

Я покачнулась, всхлипнула и ввалилась в свой новый дом, едва не растянувшись прямо у порога.

Лир вовремя подставил руку, и я вцепилась в нее, да так и не выпустила, хотя видела, что ему тяжело тащить и мешки, набитые скарбом, и меня, едва стоящую на ногах от усталости и горя.

С трудом вскарабкавшись на второй этаж по узкой винтовой лестнице, я, следом за моим безмолвным провожатым, вошла в отведенные мне покои. И, пока Лир сгружал мои вещи за дверью, ведущей то ли в кладовку, то ли в гардероб, я сидела на табурете у порога, пытаясь отдышаться, и разглядывала свое новое жилище.

Оно было просторным и состояло из гостиной, спальни, маленькой спаленки для прислуги и той самой кладовки, где сейчас хозяйничал Лир. До спальни я пока не добралась, а гостиная, хоть и большая, оказалась обставлена довольно скупо.

В центре ― обеденный стол на четверых, окруженный деревянными креслами с прямыми спинками. Под окном ― скамья, тоже деревянная, впрочем, застеленная ковровой дорожкой. Пара комодов у стены, смежной со спальней. Над одним из них ― зеркало в кованой раме. Никаких ваз, никаких цветов. Даже стены ― и те голые, не завешенные гобеленами, как в замке моего отца, главы клана Сипух.

― Лир, где тут удобства? Кого попросить, чтобы принесли горячей воды? ― обратилась я к эльфу, как только он вышел из кладовки.

Тот молча поманил меня рукой к двери в спальню. Я прошла за ним и увидела, что отсюда ведут еще две двери. Одна, как оказалось, открывалась в небольшую комнатушку, где можно было справить нужду. Вторая вела в более просторное помещение, по центру которого прямо в каменный пол была вмурована каменная же купель, выточенная из непрозрачного камня зеленого цвета с разводами.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Лир подошел к тому краю купели, который был обращен к окну, и повернул утопленный в выемку изголовья рычажок. Купель начала заполняться водой. От воды пошел пар, и я поняла, что господин Чифтен позаботился о том, чтобы иметь возможность принять ванну со всем комфортом в любое время дня и ночи.

― Спасибо. Ты можешь идти, Лир, ― отпустила я эльфа, гадая про себя, отчего он не отвечает мне словами, хотя я слышала его голос, когда он кланялся своему господину.

Оставшись одна, я прошла в кладовку, избавилась от верхней одежды, распотрошила один из мешков с приданым, собранным заботливой мамочкой. Она сделала для меня все, что могла! Жаль, третья и не самая любимая жена лаэрта может не так много. Иначе меня здесь не было бы.

Взяв из вещей новый ночной наряд, расшитый цветными шерстяными нитками, отрез ткани, хорошо впитывающей влагу, и мешочек с мылом для волос и тела, я поспешила в купальню.

Конечно, после двух дней почти непрерывной тряски в повозке мне хотелось понежиться в горячей водичке подольше. Но я опасалась гнева мужа, а потому полежала совсем чуть-чуть, так, чтобы всего лишь прогнать из тела зябкую дрожь. Как только почувствовала, что одеревеневшие руки и ноги снова стали гибкими, тут же намылила голову, тело, хорошенько сполоснулась и выбралась из ванны.

Завернулась в ткань и пошла в спальню ― расчесывать и просушивать свои длинные, до пояса, темно-русые волосы. Совсем недавно я ими гордилась, как и высокой грудью, и тонкой талией, и стройными крепкими бедрами. Мечтала, что будущий муж станет с восхищением смотреть на мое упругое молодое тело, захочет нежить и ласкать его, как ласкал Марид, двоюродный племянник отца, надеявшийся заполучить меня в жены.

Разумеется, Марид никогда не позволял себе зайти слишком далеко и взять мою девственность и магию. Знал, что за такой проступок лаэрт любому отрежет то, что ниже пояса, а потом изгонит из клана. Но с тем, что у мужчин между ног, я была знакома не понаслышке. И как много удовольствия способен доставить влюблённый мужчина, тоже попробовала.

И все же первой брачной ночи я боялась. Мой муж не был похож на человека заботливого и нежного. За два дня дороги он ни разу не посмотрел на меня благосклонно, не произнес ни одного доброго слова. Да и вообще почти не разговаривал со мной. Не считать же разговорами короткие, жесткие команды ― сядь, встань, ешь, иди в кусты…

Тяжело вздохнув, я закончила разбирать и сушить волосы, начала плести косу, и тут распахнулась дверь, ведущая в купальню.

Я вздрогнула, обернулась и застыла, чувствуя, что каменею от страха.

На пороге спальни стоял господин Чифтен ― в распахнутом халате, с огромной черной свечой в руке, ― и пожирал меня диким лихорадочным взглядом.

Глава 2

Мне, дочери клана охотников, воинов и скотоводов, приходилось видеть голых мужчин ― молодых и старых, больных и здоровых, покалеченных магией, огнем и железом. Но ни один старик или калека не вызывал у меня такого отвращения, как этот маг!

На беду, мой новоиспеченный супруг воплощал в себе все самое мерзкое, что только можно представить. Отвисшее дряблое пузцо. Худые морщинистые бедра. Заросшая неопрятной сивой порослью костлявая грудь. Вялый мужской отросток, который все вздрагивал, но никак не мог встать и посмотреть гордо вверх, как смотрело молодое, упругое копье моего любимого Марида.

― Что уставилась?! ― заметив взгляд, направленный ему ниже пояса, взревел господин Чифтен. ― Если не сумеешь сделать так, чтобы я взял тебя этим, ― он провел ладонью по своему члену, ― возьму тебя… да хотя бы вот этой свечой и возьму!

Муж показал мне толстую от наплывов воска черную свечу длиной в мою руку.

― Н-не надо… ― трясущимися губами пролепетала я.

― Тогда иди сюда. ― Господин Чифтен показал рукой не на постель, которую я заботливо расправила и согрела специальными грелками, а на высокое, как стол, кресло, о назначении которого я могла только догадываться. ― Ложись на спину. Ноги на подлокотники!

Я неловко взобралась на кресло по приставной лесенке и улеглась, жалея, что не догадалась кинуть на него меховое покрывало или хотя бы плоскую подушку. Колени сами собой сжались, пытаясь скрыть нежное лоно от безумного взгляда выпученных бесцветных глаз.

― Раздвинь ноги, кому сказано!

Не дожидаясь, когда я выполню команду, маг схватил меня за бедра, развел их в стороны и заставил закинуть на невысокие подлокотники. Встал между ними, разглядывая открывшееся перед ним зрелище, и стал быстро-быстро водить кулаком по своему не желающему твердеть органу.

― Открой грудь! ― дал новую команду.

Я завозилась, спуская с плеч бретельки полупрозрачной ночной рубашки. Темные соски закаменели от ужаса и прошедшегося по ним холодного сквозняка.

Чифтен заметил это.

― Что, сучка, возбуждают жесткие игры? ― зарычал он яростно. ― Ты, может, и не девственна вовсе?! Если твоей отец меня обманул, ты умрешь! И, клянусь, твоя смерть не будет быстрой!

Я сжалась. Из глаз брызнули слезы. Неужели маг почувствовал, что меня касался другой мужчина?! Нет! Не может такого быть!

― Я не тронута! ― вскрикнула я. ― Не мучайте меня, господин!

― Все вы недотрог из себя корчите, что человеческие девки, что эльфийки. Но я-то знаю вашу подлую натуру! Только и смотрите, как лечь под мужика помоложе да покраше! Не будет у тебя другого мужчины, кроме меня, и не мечтай! ― Маг ярился все больше и больше!

Одной рукой, наклонившись, он принялся грубо и болезненно щипать меня за грудь, другой сжимал свой член и двигал кулаком все быстрее и быстрее.

Его глаза стали еще безумнее и закатились. Рот приоткрылся, морщинистые губы искривились, выпуская наружу хриплое несвежее дыхание. В уголке рта показалась капелька пены.

― Да-а-а! Сейча-а-ас я тебя выдеру, сучка! ― провыл он протяжно и ткнулся мягкой головкой мне в промежность.

Я сдавленно охнула. И удивилась про себя. Никогда не думала, что мужчина, да еще и опытный, не способен сразу найти вход в заветное местечко. Марид не раз и не два толкался туда языком, не позволяя себе проникнуть глубоко, но доставляя мне море удовольствия!

Но господин Чифтен… Он тыкался то выше, то ниже, как слепой, а когда, наконец, уперся все же головкой во вход, то оказалось, что его так и не затвердевший толком орган просто не способен раздвинуть упругие стенки и внутренние мышцы.

― Брахова пещера! Ладно, похоже, я действительно первый! Очень уж у тебя тут узко! ― Муж даже теперь был скорее недоволен, чем удовлетворен. ― Но ничего! Я все равно тебя отымею! Зря, что ли, год готовился, ритуалы проводил, сборы пил особые! Ты отдашь мне свою магию, отда-а-а-ашь!

Выкрикнув последнее слово, муж ткнулся в меня одновременно и членом, и пальцами. Вдавил, впихнул в мое лоно свой едва живой отросток, толкнулся пару раз и вдруг задергался, захрипел.

Я ощутила всплеск резкой боли, а сразу за ним ― прилив горячей жидкости, будто кто-то плеснул мне внутрь подогретого молока. Тепло окутало низ живота, приятной волной прокатилось по телу. Я встрепенулась, не веря ощущениям. Боль прошла, как не бывало. Но и привычного телу удовольствия я не испытывала. Нет! Это было что-то другое!

За первой волной по телу покатилась вторая, послабее, и третья, почти неощутимая. На миг мне показалось, что я начала видеть сквозь стены, слышать за многие дни пути и различать все существующие в мире запахи. Но это чувство быстро прошло.

По бедрам потекло.

«Кровь! Это наверняка моя кровь! Мама говорила, что так и должно быть!» ― всхлипывая и цепляясь руками за подлокотники, подумала я.

Маг продолжал хрипеть и содрогаться. Я не раз видела, как изливал семя мне на живот или себе в кулак Марид, а потому была уверена, что муж тоже корчится от удовольствия. И только когда он начал икать и наваливаться на меня всем весом, я заподозрила неладное. Его хватка на моих бедрах ослабла. Губы и даже уши посинели.

― Господин? ― Я приподнялась на локтях. ― Господин, вам плохо?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

― Дура! Зови Лира! ― Колени господина Чифтена подогнулись, пальцы, царапая неаккуратно остриженными ногтями мою нежную кожу, проехались по бедрам, и маг сполз вниз.

Я села на кресле, подтянула колени к груди, обхватила их руками. Уставилась вниз, на завалившееся набок тело мужа. Оно все еще подрагивало. Рот мага то открывался чуть шире, будто пытаясь ухватить хоть глоток воздуха, то прикрывался ― не до конца, на короткое мгновение замирал и открывался снова.

― Помогите! ― позвала я севшим от слез голосом. И повторила чуть громче. ― На помощь!

Я не знала, кого зову. Не видела в замке ни одного живого существа, кроме Лира. Но откуда ему быть здесь, в моих покоях? Или он ждет хозяина в покоях самого хозяина? Услышит ли он меня через две или три двери?

Оказалось, услышал.

Открыл дверь купальни рывком: все-таки ждал в покоях мужа. Вошел стремительно. По-прежнему в накидке, в капюшоне до подбородка. Тем не менее, я ощутила на своем лице его тревожный ищущий взгляд.

― Звали, госпожа? Что случилось? ― спросил Лир, не смея приблизиться.

― Господин Чифтен… ― Я указала вниз дрожащей рукой. ― Кажется, он умирает!

― И ты, наивное дитя, решила, что обязана спасти его? Даже после того, что он сейчас с тобой делал? ― не спеша приближаться, поинтересовался эльф. ― Кстати, он сумел лишить тебя невинности? Пролил в тебя свое семя?

― Кажется, да. ― Я оторвала взгляд от тела мужа, которое окончательно застыло в неподвижности и посмотрела на капюшон, гадая, зачем слуга скрывает свое лицо. Говорить с незнакомцем всегда сложно, а когда не видишь его глаз ― сложнее вдвойне.

― Позволишь перенести тебя на кровать? ― Лир сумел подойти так, чтобы даже носочком сапог не задеть лежащего у кресла тела. ― Тебе надо укрыться. Ты вся замерзла и дрожишь. Так и до простуды недалеко.

От сочувствия в его голосе я снова прослезилась. Вздрогнула, ощутив голыми плечами гуляющий по комнате сквозняк. Подалась к Лиру, обхватила его руками за неожиданно сильную шею ― чтобы ему было сподручнее меня нести.

Слуга поднял меня легко, будто я ничего не весила. Прижал к груди, на ходу зарылся на миг носом в мои рассыпавшиеся волосы.

― Сладкая, нежная, наивная, ― проговорил тихо и хрипло. И добавил. ― Моя хозяйка.

― Я не наивная! ― возразила я.

Услышала, как недоверчиво хмыкнул слуга. Мне стало обидно.

В своем клане я считалась чуть ли не перестарком. Обычно девушек отдавали замуж сразу, как им исполнялось восемнадцать весен, и они получали способность легко и без вреда для мужчины передать ему скрытую в них магию.

Но меня отец не спешил выталкивать из родительского дома. Не потому, что сильно любил. Просто я, его вторая и последняя дочь, носила в себе больше магии, чем любая девица, родившаяся в нашем клане в последние полсотни лет. А это означало, что я ― очень дорогой товар, за который можно выторговать намного больше выкупа или преференций, чем за девочку со средним уровнем спящей силы.

Отец возил меня в самые богатые кланы, брал с собой на межклановые торжища, показывая товар лицом, и ждал, ждал самого выгодного предложения.

Дождался.

И отдал меня магу-одиночке. Страшному, противному старикану, который испустил дух в первую брачную ночь.

― Что еще я могу для тебя сделать, хозяйка? ― Лир опустил меня на постель, укутал в одеяло.

Встал рядом, покорно склонив голову и сложив аккуратные ладони с длинными ровными пальцами в ритуальном жесте повиновения.

― Хозяйка?! ― Я даже обижаться забыла.

Запрокинула голову, пытаясь заглянуть в лицо, скрытое капюшоном.

Капюшон чуть качнулся: эльф кивнул.

― Брак консумирован. Ты ― законная супруга и единственная наследница господина Чифтена. А я ― его раб. Был его. Теперь ― твой. Приказывай, моя госпожа.

Глава 3

Лир держался так смело и уверенно, раздавал указания таким деловым тоном, что я даже на миг подумала, что, скорее, это он тут хозяин, а я ― самозванка. Поспешно отогнала эту мысль. Отец учил, что с рабами нельзя давать слабину, показывать сомнения и робость, иначе они тут же сядут на шею и начнут отлынивать от своих обязанностей.

Что же приказать?! Я и без того молчала уже слишком долго. Поэтому сказала первое, что пришло в голову.

― Сними капюшон.

Отдав приказ, я затаила дыхание: послушается ли тот, кого я считала слугой? Или посмеет воспротивиться? И что я увижу, когда с головы мужчины, признавшего себя моим рабом, упадет покров ткани ― и тайны?

― Да, госпожа.

Лир поднял руки и начал медленно, будто бы с опаской, стягивать капюшон с головы. Край капюшона пополз вверх, постепенно обнажая красивые чувственные губы, ровный нос ― изящный, с еле заметной горбинкой на спинке, высокие, в меру выпирающие скулы, зеленые глаза. Последними стали видны уши ― почти обычных размеров, со слегка заостренными кончиками.

― Ты ― полукровка! ― выдохнула я.

Лир дернулся, как от удара. Опустил взгляд, которым до этого прожигал меня насквозь. Ответил слишком ровным, почти мертвым голосом:

― Да. ― И тут же спросил. ― Убьешь меня?

― Зачем? ― не поняла я.

― А разве у людей не принято уничтожать смесков? ― все так же спокойно, почти безразлично, спросил Лир.

― В моем клане ― нет, не принято. Впрочем, у нас всего один раб-эльф, ― зачем-то уточнила я.

Рассказывать, что у этого единственного раба было пятеро сыновей от разных эльфийских женщин, которые время от времени попадались в качестве добычи нашему клану, я не стала. Все равно это было до меня, и я ни одну из них не застала, как и сыновей: их продали на невольничьем рынке.

― Между прочим, господин Чифтен тоже не стал тебя убивать, ― кивнула я на медленно коченеющее тело мага. ― Кстати, что будем с ним делать? Не может же он лежать… тут…

Лир, все еще заледеневший от вынужденного разоблачения, медленно кивнул и подошел к телу. Наклонился, примеряясь, как удобнее его поднять.

― Отец оставил мне жизнь, это правда, ― произнес тихо. ― Но как же часто я сожалел о том, что он позволил мне появиться на свет…

― Погоди! Твой отец ― господин Чифтен?! ― Вдруг дошло до меня. ― Тогда почему ты утверждаешь, что наследница ― я?

― А разве раб, эльф-полукровка, рожденный вне брака, может быть наследником? ― горько скривил губы Лир.

Я не нашлась, что ответить. По всему получалось, что Лиру не то что наследство ― даже свобода не светит! Да и жизнь его целиком зависела от милости хозяина или хозяйки. Теперь, выходило, ― от моей милости.

― Но как же нестабильная магия? ― вспомнила я.

Полукровки славились необъяснимыми вспышками проявления магических сил. Они не умели контролировать такие вспышки, и даже предсказать их возникновение могли всего за пару мгновений до начала ― недостаточно даже для того, чтобы убежать самому или изолировать мага, у которого начинается срыв.

― Господин Чифтен… отец… нашел способ стабилизировать мою магию…

― Как?! И он ни с кем не поделился своим открытием?! ― Я чуть не спрыгнула с кровати, представив, сколько заработал бы мой отец, окажись у него в руках такой секрет!

― Нет. Это привело бы к тому, что смесков вроде меня стали бы разводить так же, как сейчас разводят чистокровных эльфов в питомниках. Отец радел за чистоту крови. ― Лир приподнял и подцепил тело своего отца-мага за подмышки и поволок в коридор. ― Отнесу его в большой холл и оставлю до утра на скамье. Там… прохладно.

― Потом вернись ко мне! ― В моей просьбе было столько настойчивости, что она прозвучала как приказ.

― Я быстро, ― пообещал Лир и окончательно вытащил тело в коридор.

― Хорошо. Жду. ― Я откинулась на подушки и заслонила глаза локтем.

Мне следовало срочно осмыслить все происходящее. Начиная внезапной кончиной мужа прямо во время процесса консумации и заканчивая тем, что у меня появился раб. Мой личный. Обязанный слушать только меня и выполнять исключительно мои приказы. Полукровка, что сильно осложняло положение ― его и мое собственное.

Если верить Лиру, мне предстояло вступить в наследство.

А перед этим придется доказать магу-законнику, которого нужно будет пригласить в замок для проведения ритуала введения в господство, что я не убивала мужа.

Раба никто ни спрашивать, ни слушать не станет: на то он и раб, чтобы озвучивать то, что нужно его хозяину. А других свидетелей моей невиновности у меня не было. Но имелись хотя бы доказательства того, что муж успел лишить меня невинности: испорченная простыня, которой было застелено кресло, на котором взял меня муж.

Спрыгнув с кровати, я отыскала ножницы и вырезала из простыни кусок, запачканный девственной кровью и мужским семенем. Нельзя допустить, чтобы ткань постирали и уничтожили мое будущее! А заодно и будущее Лира, ведь другой хозяин замка может оказаться не так милостив к полукровке, как собиралась быть я, и отправить его на казнь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Испорченную простыню я содрала с кресла и бросила в плетеный короб для ношеных вещей, обнаруженный мной в углу купальни. Пусть слуги порвут ее на ветошь. Должны же быть в таком огромном доме слуги? Супруг мой был человек не бедный, мог себе позволить содержать и слуг, и рабов, и целый клан. Но предпочитал одиночество и общество рабынь-эльфиек.

Оказавшись в купальне, я не удержалась и заодно ополоснула бедра, кожу которых уже начало стягивать подсыхающей кровью и семенем. Потом вернулась обратно в спальню и нырнула во все еще теплую от грелок постель. Только успела подтянуть подушки повыше и откинуться на них, как вернулся Лир. Его лицо снова было скрыто капюшоном.

― Все хорошо, госпожа? Вы очень напуганы? Может, заварить вам успокаивающих травок? ― предложил он.

― Зачем ты снова спрятался? Сними это навсегда! ― Я указала рукой на накидку.

― Вы уверены, госпожа? ― Раб застыл, не решаясь прислушаться к моим словам, которые прозвучали скорее как просьба.

― Уверена. Чтобы я больше тебя в этом не видела, когда мы наедине, ― подпустив в голос жесткости, заверила я. И спросила уже мягче. ― Что за странная манера прятать лицо?

Лир, успевший выполнить приказ, замялся. Заслонился от меня ладонями. Похоже, привычка скрывать свои чувства въелась в него намертво.

― Господин Чифтен считал меня уродом и говорил, что моя вечно кислая рожа портит ему пищеварение, ― нехотя признался он.

― Ты не урод. Я в жизни не видела таких красивых мужчин! ― воскликнула я ― и не солгала.

Мой раб имел утонченные благородные черты, присущие всем эльфам; нежную безбородую кожу лица, белые с серебристым отливом волосы и темные густые ресницы, придававшие взгляду необычайную выразительность.

― Ты правда так считаешь, госпожа? ― Лир с усилием заставил себя опустить руки и встать передо мной прямо и открыто.

― Правда. ― Я не горела желанием вытирать сопли взрослому совершеннолетнему эльфу, пусть даже он пострадал несправедливо, а потому перевела разговор на другую тему. ― Расскажи, каким образом господин Чифтен стабилизировал твою магию?

― С помощью магических печатей, нанесенных на тело. ― Лир почти незаметно повел плечами.

Похоже, процесс нанесения печатей не оставил у него хороших воспоминаний, как, вероятно, и вся жизнь в этом замке.

― Покажи печати, ― потребовала я.

Не то чтобы я хотя бы приблизительно в них разбиралась, но меня раздирало любопытство. Я хотела увидеть и печати, и тело, на которое они были нанесены. Оценить своего первого и пока единственного раба, так сказать, со всех сторон. И как мужчину ― тоже. Пока все, что я видела, мне нравилось.

И нет, горевать о внезапно умершем супруге или продолжать трястись от страха, пережитого, когда он делал меня женщиной, а потом корчился в агонии, я не собиралась. Мало, что ли, смертей я повидала за последние десять лет, когда мне, как и прочим девочкам, достигшим десятилетнего возраста, было вменено в обязанности посещать лекарское крыло и ухаживать за ранеными и хворыми.

Людские кланы воевали то между собой, то с небольшими бандами эльфов, состоявших из беглых рабов, брошенных и случайно выживших полукровок, бывших обитателей ныне разоренных эльфийских лесных поселений.

Клан Сипух, которым вот уже три десятка лет правил мой отец, был не исключением. Наши мужчины то отбивали набеги, то ходили в набеги сами. Возвращались из военных походов далеко не все, а часть вернувшихся уже никогда не ходила в новые, оставшись без какой-то из частей тела и чудом выжив.

По слухам, лаэрты некоторых очень больших и богатых кланов могли позволить своим дочерям не помогать по хозяйству, не возиться с ранеными и не учиться владеть кнутом или арбалетом. Такие девицы росли изнеженными, избалованными и ни на что, кроме как рожать детей, не годились.

И пусть рождение детей считалось главным, для чего предназначена женщина, я все же гордилась, что умею и скот пасти, и на мелкую дичь охотиться. А при необходимости и из арбалета сумею выстрелить. Метко.

Пока я так размышляла, Лир успел расстегнуть и бросить на стул накидку, и уже выковыривал из тугих петель пуговки простой серой блузы.

Глава 4

Все лишние мысли мигом выветрились из моей головы. Я выбралась из подушек, поднялась на колени, придвигаясь к Лиру, который стоял совсем рядом с моей постелью. Прошлась взглядом по его высокой фигуре снизу вверх: медленно, вдумчиво.

Мой полу эльф чуть порозовел скулами. Похоже, такое пристальное внимание было для него непривычным. Но разоблачаться он не перестал. Справился с пуговкой, стягивающей воротник-стойку, и взялся за следующую. На открывшейся взгляду шее я заметила круглые цветные пятна: магические печати. Они располагались слева и справа от кадыка и были похожи, как зеркальные.

― Ты об этих печатях говорил, когда рассказывал, что господин Чифтен сумел стабилизировать твою магию? ― спросила я Лира и потянулась кончиками пальцев к печатям.

Они казались объемными и будто слегка выступали над поверхностью кожи. Мне хотелось убедиться, что это всего лишь зрительный обман, а заодно и прикоснуться к своему рабу, который неожиданно вызвал у меня совсем не целомудренные чувства.

― Да, госпожа. Еще две ― на запястьях. ― Лир распустил завязки манжетов и подтянул рукава, обнажая предплечья.

Я увидела еще две окружности, в которые в виде тонких шрамов были вписаны неизвестные мне магические знаки.

― Больно было? ― Я потрогала ниточки рубцов, прокрашенные черным тоном.

― Не важно, ― поморщился Лир.

И я поняла: боль была такой нестерпимой, что о ней даже вспоминать страшно.

Провела ладошками по рукам эльфа от запястий к плечам. Взялась за отвороты рубахи и потянула их в стороны, обнажая плечи раба.

Он на миг прикрыл глаза и шумно выдохнул.

Мне это понравилось. Марид тоже так вздыхал, когда мы оставались наедине и ласкали друг друга. Получается, мой раб хочет меня так же, как хотел несостоявшийся жених? Проверим! И, если я не ошиблась, то обязательно воспользуюсь своим открытием!

Старшая жена моего отца говорила: женщина, которая держит в своих руках член мужчины ― держит в руках и его самого. Я не раз проверяла ее слова на Мариде, и всегда убеждалась в их правдивости. После того, как я помогала ему выплеснуть семя, он становился податливым, как свечной воск, и соглашался на любые мои просьбы. Как же приятно было ощущать эту тайную власть над сильным мужчиной!

Лира я тоже должна приручить. Иначе, боюсь, мне не выжить…

― Мне нравится, что у тебя на груди нет волос! ― Мой голос сделался низким и чуть хриплым, а ладошки приятно покалывало от прикосновений к бархатистой теплой коже раба, под которой ощущались крепкие мышцы. ― Там, ниже, тоже все гладкое?

― Да, госпожа… ― Лир как раз закончил расстегивать последнюю пуговицу, и покорно приподнял руки, позволяя мне окончательно избавить его от рубахи.

Его дыхание сбилось, кадык дернулся, выдавая волнение.

А я уже кружила пальчиками по его животу чуть выше пупка, обводя контуры традиционной рабской печати, которая давала хозяевам неограниченную власть над телом невольника. Чуть впалый живот эльфа все заметнее трепетал от моих легких прикосновений.

― Почему она тусклая? ― убедившись, что неяркий свет свечей не причем, поинтересовалась я.

― Потому что мой прежний владелец мертв. А ты, госпожа, еще не подтвердила, что принимаешь власть надо мной, ― перехватывая мою руку и поднося ее к своим губам, пояснил Лир.

― Получается, если я этого не сделаю, ты станешь свободным? ― Мне, выросшей в относительной свободе, казалось, что Лир просто обязан мечтать освободиться от чужой власти над своей жизнью.

― Нет, моя госпожа. Отец настроил печати так, чтобы моя собственная магия убила меня через три дня после потери хозяина. ― Лир несмело провел мягкими губами по костяшкам моих чуть согнутых пальцев.

От этой робкой ласки сердце в моей груди встрепенулось и сорвалось в галоп. Или это от мысли, что через три дня я могу остаться без раба, который явно неровно дышит ко мне, признает своей госпожой и готов помогать, объяснять и подсказывать?

Не важно. Мое тело отзывается на прикосновения Лира — это я знаю четко. А еще знаю, что замужним женщинам и тем более вдовам делить постель с рабом не зазорно. За это никто не осудит. Главное, не влюбляться и не пытаться сделать раба-эльфа законным супругом. Такого наши, человеческие мужчины, не потерпят!

― Ты… можешь умереть?! ― переспросила я. Мне хотелось убедиться, что я не ослышалась и все поняла правильно. — Это можно предотвратить?

Зря я расслабилась. Рано.

Да, мужа, способного превратить мою жизнь в бездну боли и страданий, больше нет. Но мое положение совершенно ненадежно! А значит, мне нельзя потерять Лира ― единственного, кто не меньше моего заинтересован в том, чтобы я сумела оставить за собой все наследие господина Чифтена. В том числе его рабов.

― Думаю, госпожа, если кто и способен меня спасти, так это ты, наследница господина Чифтена. ― Лир продолжал мягко трогать губами костяшки моих пальцев.

― Что для этого нужно? — Вот когда я пожалела, что даже не пыталась хоть что-то понять в магии печатей.

Могла бы ведь подслушать объяснения старого мага, когда тот обучал моих братьев основам магической науки, или попросить Марида, который тоже бывал на таких занятиях, поделиться со мной знаниями и записями. Но нет! Не интересно мне было! Казалось, зачем, если магию заберет муж?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

― Тебе следует проколоть палец, напоить печать кровью и призвать магию, чтобы она запечатала твою кровь внутри круга знаков. ― Лир отпустил одну мою руку и взялся зацеловывать вторую.

Мне казалось, что я слишком занята мыслями о том, как спасти этого красивого раба-смеска, чтобы его ласки возымели какое-то действие, но ошиблась. От каждого прикосновения теплых губ по плечам к груди сбегали колкие мурашки, заставляя каменеть соски отяжелевшей, набухшей груди. Внизу живота зародилось и нарастало знакомое приятное томление. А там, где таилось самое стыдное и чувствительное местечко, становилось все более горячо и влажно.

― Погоди, Лир! ― Я отняла у раба руку, скользнула ладонями по его твердому животу, дрогнувшему от моего прикосновения, и зацепилась большими пальцами за пояс его довольно свободных штанов. ― Ты не понимаешь! Я не смогу тебя спасти: твой… господин Чифтен забрал мою магию!

― С чего ты так решила? Он хотел, даже пытался это сделать, ― не согласился Лир. ― Но я уверен, что и в этот раз у него ничего не вышло!

― Откуда тебе знать? ― Я очень хотела поверить Лиру, но мне даже представить было трудно, что моя магия осталась при мне!

Это ведь… это значит… я смогу магичить сама?!

Я никогда, никогда не разрешала себе об этом даже мечтать! Потому и не ходила подслушивать уроки, которые давали мои братьям. Не искала их записи и не требовала от Марида, чтобы он делился знаниями! Иначе соблазн испытать все, что узнала, был бы слишком велик, а чувство потери после замужества ― непереносимым!

― Я вижу, моя госпожа. Одна из моих способностей ― целительство, ― сделал очередное признание Лир. ― Ты не просто сохранила свою магию. Похоже, к тебе перешла вся магическая сила господина Чифтена! Осталось лишь заставить ее подчиняться твоей воле.

― Ты поможешь мне? Научишь, как это сделать?! ― Я вскочила, встала перед эльфом во весь рост, не слезая с постели, и обнаружила, что мое лицо оказалось на одном уровне с его лицом.

Лир кивнул.

― Разумеется, госпожа. Я сделаю все, чтобы помочь тебе! ― И несмело прикоснулся пальцами к моим губам. ― Но у нас мало времени. Я могу не успеть…

Глава 5

Знала бы я, что однажды моя судьба окажется в руках раба-полукровки!

― Что нужно делать? Говори скорей! ― потребовала нетерпеливо.

Лир огляделся по сторонам, будто искал что-то. Указал рукой на простую льняную салфетку, лежащую на пустом подносе, который кто-то пристроил на неприметный чайный столик в углу.

― Попробуй сделать так, чтобы салфетку сдуло ветром, ― предложил он. ― Отец владел стихией воздуха. Тебе тоже она должна быть подвластна.

Я посмотрела на салфетку, мысленно приказывая ей сдвинуться. Разумеется, ничего не вышло!

― Не понимаю, как это сделать, ― пожаловалась вслух.

― Чтобы магия работала, тебе нужно направлять ее руками, ― взялся подсказывать раб. ― Попробуй махнуть рукой и представить, что от этого движения поднялся порыв ветра, который дунул в сторону салфетки и поднял ее.

Лир смотрел на меня с надеждой ― так, как никогда ни один мужчина не смотрел, и я очень хотела оправдать ее!

Взмахнула рукой ― резко, рвано.

― Поднимись! ― рявкнула как могла строго.

И снова ничего не произошло.

― Ты не салфетке командуй, ветру, ― снова подсказал эльф.

И я попробовала снова. И снова. И снова.

Магия проявляться не желала. Ветер не откликался на мои команды и призывы. Проклятая салфетка оставалась лежать на подносе, как приклеенная.

― Есть какой-то другой способ? ― Отчаявшись, я упала в подушки и опять воззрилась на раба.

Тот выглядел еще более отчаявшимся, чем я. Еще бы! От моих успехов зависело, останется ли он в живых!

― Можно попробовать провести эльфийский обряд инициации, госпожа, ― голос Лира дрогнул. ― Если ты согласишься.

― Почему я не должна согласиться? ― Мое воображение нарисовало мрачную картину замковых подземелий, ритуальный круг, жертвенный камень и меня, привязанную к этому камню.

Не уверена, что я способна довериться рабу настолько, чтобы позволить ему проводить надо мной такой ритуал.

― Тебе придется переспать со мной, госпожа, ― запинаясь после каждого слова и отчаянно краснея, пояснил Лир.

― Переспать?!

О-о! Такого ответа я не ожидала. Замерла, прислушиваясь к себе. Соски все еще побаливали после грубых щипков мужа. Между ног саднило. Правда, зелье, выпитое перед соитием, пока действовало, так что боль была вполне терпимой. А раб казался достаточно внимательным, чтобы постараться не причинять новой боли. И он нравился мне. Уж если и пытаться повторить недавний опыт, так с ним!

― Пообещай, что будешь нежным! ― потребовала я. Терять мне было нечего.

― Клянусь! ― Глаза Лира вспыхнули вожделением. ― И немного полечу тебя перед тем, как… Если позволишь, госпожа. Я ведь целитель.

― Лечи, ― окончательно решилась я.

Лир кивнул и присел подле меня на постель.

― Сначала вылечим кровоподтеки на твоей прекрасной груди, ― объявил он и потянул в стороны бретельки моей ночной сорочки.

Я не сопротивлялась. Только следила за движениями эльфа из-под полуопущенных век.

Он обнажил мои груди и накрыл их руками. Его дыхание снова участилось и стало немного хриплым. Губы приоткрылись. От гладких ладоней, не знавших тяжелого труда, по коже пошло тепло и легкое покалывание. Это было так приятно, что я тихонько простонала и прогнулась в спине, подаваясь вверх.

― Прошу тебя, госпожа, не спеши! Иначе я не успею помочь тебе! ― Лир судорожно вздохнул и поерзал, будто ему было неудобно сидеть.

Я замерла.

― Хорошо. Не мешаю.

Но пообещать оказалось проще, чем выполнить.

Тепло, которое шло от ладоней раба, заполняло и согревало мои женские округлости, отчего они становились все тяжелее и чувствительнее. Невидимыми потоками это тепло проникало в меня, струилось под кожей и собиралось внизу живота пульсирующим комочком, увеличивающимся с каждым вздохом.

Лежать неподвижно становилось все сложнее. Тело требовало ласки, жарких прикосновений, плавных и сильных движений. В тайном местечке между ног поселилась пустота, жаждущая тугой наполненности.

― Долго еще? ― Я поерзала попой по простыням, задевая оголенным бедром бок Лира.

Тот судорожно вздохнул, мотнул отрицательно головой и прикусил губу. Меня немного утешило, что вынужденное воздержание давалось ему не проще, чем мне.

― Все. Теперь там, внизу, ― наконец, объявил Лир еще через пару десятков вдохов. ― Позволишь, госпожа?

― Делай, не спрашивай. Я же уже дала разрешение! ― зарычала я негромко.

Оставленная без внимания грудь непривычно ныла, потемневшие и затвердевшие соски призывно торчали вверх, умоляя о ласке.

А противный раб только посматривал на них, нервно сглатывая, но даже не пытался поцеловать!

***

Вместо этого, скользящим движением сдвинув с бедер подол ночной рубашки, он добрался до моего лобка, волосы с которого я удалила накануне свадьбы с помощью воска.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Одну руку он пристроил на низ живота, другую ― положил пальцами на лобок, ладонью ― на раскрытую, набухшую и истекающую соком возбуждения промежность.

― Ты невероятно чувственная женщина, моя госпожа, ― прошептал эльф, заметив степень моего возбуждения. ― Всякий мужчина, который не сумеет оценить это ― законченный дурак!

― Рада, что ты оценил, ― скривилась я.

Сдержанность Лира меня немного обижала. Хотелось раздразнить его, вынудить забыть о лечении, вырвать из его груди такие же низкие хриплые стоны, какие издавал во время наших почти невинных игр Марид.

Медленно обведя губы кончиком языка, я обняла свои груди своими же ладонями. Легонечко сжала и потянула вперед соски, заставляя их торчать еще сильнее. Потеребила самые вершинки сосков подушечками больших пальцев, отчего судорога вожделения прострелила мое и без того возбужденное до предела тело и отдалась пульсацией в лоне.

Лир не мог не почувствовать эту пульсацию. Ведь его ладонь была прижата к моей раскрытой для него промежности.

Эльф увидел и почувствовал. Его плечи напряглись. Руки дрогнули. Он зажмурился и сделал несколько быстрых вдохов и выдохов.

― Зачем ты меня торопишь, госпожа? ― с м

у

кой в охрипшем голосе спросил он. ― Ты ведь еще не готова! А моей выдержки осталось совсем чуть…

Мои губы сами собой расплылись в довольной улыбке: ага! Значит, не я одна страдаю! Раб тоже терпит из последних сил!

― А когда буду готова? ― уточнила я.

― Скоро, госпожа. Совсем скоро. ― Лир на мгновение убрал от меня руки, отчего я протестующе замычала, но тут же вернулся, раскрыл мои нижние губки, отыскал набухший узелок плоти, который Марид называл женским бутоном удовольствия, и принялся нежно наглаживать его подушечкой большого пальца одной руки.

Я задохнулась, задвигала бедрами, не в силах терпеть эту мучительно-медленную ласку.

― Моя жадная, горячая госпожа, ― хрипло прошептал Лир. ― Ты сводишь меня с ума!

Указательным пальцем другой руки он провел по нижним губкам, собирая с них влагу, а потом прикоснулся этим пальцем ко входу в тайное местечко, которое Марид ласково именовал бархатным гротом.

Я невольно подтянула живот, напряглась. Память о первом вторжении, грубом и болезненном, была слишком свежа.

― Тс-с-с! Не бойся, госпожа. Я не причиню боли. Наоборот, залечу все ранки, ― Лир не спешил вторгаться внутрь.

Он кружил пальцем, лаская вход так долго, что я успела не только услышать его слова и справиться со страхом, но и устать ждать продолжения. Бутон удовольствия, по которому продолжал прогуливаться палец раба, по ощущениям, увеличился до предела и пульсировал, посылая огненные стрелы вглубь тела. Лоно часто и судорожно сокращалось, а внутри вновь возникло ощущение ноющей, голодной пустоты.

― Ну же, Лир! ― потребовала я, и эльф, кивнув, начал погружать в бархатный грот свой указательный палец.

На этот раз я не закрылась, а наоборот, раздвинула бедра еще шире, и сама двинулась ему навстречу.

Лир рвано выдохнул, добавил к первому пальцу второй, ввел их так глубоко, как мог, и остановился.

Я тоже немного успокоилась: пустота оказалась заполнена, внутри меня что-то расправилось и даже натянулось, а от пальцев эльфа расходилось такое приятное, такое живое и мягкое тепло, что мне показалось, что я плавлюсь от него изнутри и растекаюсь сахарной патокой.

И вот, когда я почти успокоилась, Лир вдруг начал очень медленно, едва заметно двигать во мне пальцами, то вперед-назад, то по кругу.

Какое-то время я прислушивалась к новым ощущениям, пытаясь понять, нравятся они мне или нет. А потом мое тело совершенно без моего участия начало отвечать на эти едва заметные колебания, подхватывать их, пытаясь усилить ощущения.

Лир, заметив отклик, стал двигать рукой чуть размашистей, потом еще и еще сильней. И вскоре я, постанывая и извиваясь, уже сама насаживалась на его пальцы, вращала попой и металась головой по подушке. Пульсирующий комочек внутри моего живота распух, разросся до размеров плода дерева маньхивуа, и вот-вот готов был взорваться, подарив облегчение.

И тут…

— Вот теперь ты готова, моя госпожа, ― вдруг заявил Лир и вынул из меня пальцы. И вторую руку тоже убрал.

Я взвыла от негодования:

― Ли-и-ир!

― Сейчас, моя госпожа. Сейчас будет еще лучше!

Эльф привстал, немного суетливо стянул с себя штаны и лег поверх меня раньше, чем я успела разглядеть его член.

Впрочем, разглядывать было не обязательно.

Потому что твердый, тугой от напряжения ствол прижался бархатной головкой к истекающему соками желания отверстию, потерся о раскрытую промежность, будто дразня меня, а потом уверенно скользнул внутрь ― так легко и непринужденно, что я не успела испугаться.

А дальше бояться было поздно.

Лир без раскачки вернулся к тому темпу, который до этого задавал пальцами, и мое тело послушно откликнулось: ноги сами собой обхватили гибкий, сильный мужской торс, руки впились в жилистые плечи.

― Да-а! О, да-а! ― Краем уха я слышала знакомые пошлые влажные шлепки ― такие чуть не еженощно доносились из комнат отцовского замка, занятых женатыми парами.

Но все это было неважно. Я чувствовала, что меня уносит. Что прокатывающиеся по телу волны возбуждения вот-вот захлестнут меня с головой, поглотят и вынесут на совершенно незнакомые доселе высоты.

И, когда я уже задрожала, готовая взорваться, Лир вдруг шепнул:

― Надеюсь, ты когда-нибудь простишь меня, госпожа!

… И сжал мое горло, перекрыв мне дыхание.

Глава 6

Сначала я даже не поняла, что произошло. Я и без того дышала через раз, одурманенная вспышками удовольствия. В голове плыло и мутилось. Сердце колотилось, как бешеное. А Лир продолжал двигаться во мне, мощно и неотвратимо, раскачивая меня на волнах вожделения.

И, когда его рука легла мне на горло, я восприняла это как особую ласку. Ровно до того момента, пока не попыталась сделать вдох и вдруг ощутила, что воздух почти не поступает в мои легкие.

В голове помутилось еще больше. Я дернулась, инстинктивно пытаясь вырваться из захвата. В этот момент раб толкнулся в меня как-то особенно удачно, насытив, наконец, ту голодную бездну, что образовалась внутри, и вызвав, по ощущениям, извержение если не вулкана, то гейзера.

Тело забилось в экстазе, а остатки разума ― в панике: воздуха по-прежнему не хватало!

На несколько мгновений я зависла в странном состоянии: тело словно исчезло, а дух воспарил в небеса, не нуждаясь ни в бренной земной оболочке, ни в дыхании. Но насколько изумительно-прекрасным был взлет ― настолько же ужасающим возвращение в собственное тело, которое уже не билось в экстазе, а корчилось, задыхаясь в предательских руках раба.

«Подлец! Убийца!» ― Вместе с отчаянием от невозможности освободиться во мне вспыхнула ярость: чистая, ничем не замутненная ярость человека, доверившегося другому во всем и до конца, и получившего нож в спину.

Магическая сила ― та, что гуляла по телу волнами в момент соединения с мужем, вдруг прихлынула в мои руки. Я почувствовала себя арбалетом, а руки ― арбалетными болтами. И выстрелила ими в грудь полукровки.

Толчок вышел настолько мощным, что эльфа оторвало от меня, подбросило так высоко, что я перестала его видеть и чувствовать. Мое горло освободилось, и я задышала ― часто, жадно, хрипло, глотая воздух как воду, захлебываясь им и пытаясь надышаться наперед, будто он вот-вот снова кончится!

Я упивалась воздухом, как самой хмельной ракией, что гнали Сипухи из белого винограда, растущего у подножья гор, а из моих поднятых вверх рук хлестал бурным горным потоком ледяной ветер.

Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я надышалась всласть, опомнилась и начала вспоминать кто я, где нахожусь и что, вообще, происходит. И тут же осознала, что моя магия проснулась! Это она заставила отвориться окошко, это она создала воздушный поток, разогнала его до невообразимой скорости и теперь гнала, гнала этот поток вверх, в потолок.

А под потолком, распластанный по нему, как лягушка, висел Лир ― посиневший от холода, в полуспущенных штанах, с венцом светлых волос вокруг головы и с помутневшими глазами. Он замерзал. Почти уже замерз. А еще, теперь уже он задыхался и смотрел на меня с немым отчаянием, потому что, стоило ему открыть рот, как ветер тут же забивал глотку, завихряясь и не позволяя нормально вдохнуть.

Он пытался убить меня? А теперь умрет сам! Заслужил.

Это была первая мысль.

А потом вспомнился его шепот: «Надеюсь, ты когда-нибудь сможешь простить меня».

И пришла следующая мысль: а может, Лир вовсе не собирался лишать меня жизни? Вдруг все, что он сделал — это и была инициация? Ведь моя магия проснулась, прорвалась, покорилась мне! Тогда получается, он не собирался убивать меня? Он старался помочь?!

Опасаясь уронить эльфа с высоты в два с половиной человеческих роста, я не решилась делать резких движений. Плавно повела руки вниз, одновременно расслабляя и собирая в кулак ладони.

Поток воздуха, постепенно ослабевая, довольно плавно опустил Лира на постель. Как раз на нагретое место, с которого только что откатилась я.

Эльф упал в подушку лицом вниз и так и остался лежать, не шевелясь. По его одеревеневшему телу время от времени прокатывалась крупная ознобная дрожь.

Вот это я его заморозила!

Собравшись с силами, перевернула Лира лицом вверх. С сожалением взглянула на его опавшее мужское копье. Правда, и в таком виде член эльфа выглядел впечатляюще большим. Но сейчас моему рабу явно было не до страсти.

Я укрыла Лира всем, что нашла в спальне. Согрела у очага грелки для постели, принесла, уложила по обе стороны от его тела. И даже сумела приготовить теплое, почти горячее питье.

― Лир! Попей! Тепленькое! Легче станет! ― Подоткнув повыше подушки у него под плечами, взялась вливать ему в рот простую горячую воду: все, что сумела найти.

Эльф глотал с трудом ― но глотал. Влив в него полную чашку, я отставила ее на чайный столик, а потом забралась к Лиру под одеяло, прижалась к нему всем телом: знала, так жены клана Сипухи нередко отогревали в особо морозные дни своих мужей, вернувшихся с охоты.

Теперь и мне пришлось отогревать своего мужчину. И неважно, что он мне не муж. Скорее ― смешно сказать! ― пасынок. Вот уж чего нельзя было вообразить даже в самом жестоком бреду! Но поди ж ты ― случилось…

Стоило мне обнять Лира кожа к коже, как дело пошло на лад. Он начал согреваться так быстро, что уже через пару минут его перестало трясти. Еще столько же ― и он смог шевельнуть руками и, обняв меня за талию, прижать к себе так, что стало трудно дышать.

― Тебе лучше? ― Я подняла голову и, опираясь подбородком о его грудь, уставилась в бледное, но уже не отдающее синевой лицо.

― Немного. ― Эльф передернулся, но это был уже не озноб, а осознанное движение, заменившее кучу слов. ― Я словно на леднике голышом повалялся. В следующий раз, госпожа, если захочешь наказать меня размазыванием по потолку, могу ли я надеяться, что ты хотя бы ветер потеплее призовешь?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

― Какой сумела, тот и призвала. Научишь другой призывать ― может, в другой раз тебе повезет больше, ― проворчала я. А потом вспомнила, с чего вообще все началось, вскочила, несмотря на сопротивление Лира, села ему на живот и начала молотить кулачками по мощной грудной клетке. ― Что это было, раб?! Ты чуть меня не убил! Я же почти задохнулась! А если бы я совсем перестала дышать?!

Глава 7

Лир отрицательно повел головой.

― Не перестала бы, госпожа. Я ведь одаренный маг-целитель, чувствую, когда нужно остановиться.

Об этом я не подумала. Да и не могла подумать: целители среди людей не встречались. Только среди эльфов. Откуда мне знать, на что они способны?

― Все равно! ― Пережитый испуг переродился во мне в злость, и отголоски ярости все еще плескались в моей груди, требуя отмщения. ― Больше никогда не смей так делать! И ты будешь наказан за то, что не предупредил меня заранее!

― Но госпожа! Если бы я тебя предупредил, ты бы не испугалась достаточно, чтобы бороться за жизнь всеми силами, в том числе магическими! ― В голосе Лира появились просительные нотки. ― Накажи меня, если считаешь нужным, только знай: другого пути не было.

Мне не хотелось этого признавать, но в глубине сердца я и сама понимала: раб прав. По-другому быстро заставить мою магию работать мы вряд ли смогли бы.

― И накажу! ― все же пообещала я. ― Только вот активирую твою печать, чтобы ты уже точно принадлежал мне и телом, и магией. Что для этого нужно?

― Капелька твоей крови и слова, которые я тебе подскажу.

Крови? Да запросто! Найти бы, чем порезать или проколоть палец. Впрочем, эта проблема решилась без моего участия. Лир закинул руку в изголовье постели, на которой мы лежали, просунул пальцы между матрасом и спинкой и вытащил из щели булавку. Она, видимо, не позволяла сбиться простыни.

По-прежнему лежа подо мной, он смиренно подал мне булавку со словами:

― Прошу, госпожа. Сделай меня своим рабом. Клянусь быть покорным, смирным, служить тебе и защищать тебя ― даже ценой собственной жизни!

В словах полукровки я не уловила ни нотки сомнения или фальши, и моя злость на него начала улетучиваться.

Не спеша слезать с Лира, я сдвинулась сначала на его живот, потом съехала на бедра, ощутив заодно, что его мужское орудие снова начало оживать. Мой взгляд сам собой пополз вниз: рассмотреть, оценить то, чем раб так успешно доставлял мне удовольствие. И ― наткнулся еще на одну печать!

Она располагалась прямо на гладком, лишенном растительности лобке эльфа, и выглядела спящей, как и главная печать, расположенная выше пупка.

— Это еще что? Эта-то зачем? Что она делает? ― засыпала я вопросами Лира.

Лир ощутимо напрягся, сжал губы, отвел взгляд. Видно было: рассказывать об этой, последней, печати ему совсем не хочется. Наверняка неспроста! А значит, я тем более должна знать, на что она способна!

― Лир! ― рявкнула я. ― Говори!

Эльф не мог не подчиниться, хотя главную печать подчинения я все еще не оживила.

― Она действует только на мои способности как мужчины, ― нехотя процедил он сквозь зубы. ― Может сделать так, что на время или навсегда я полностью потеряю интерес к женщинам. Или не смогу зачать ребенка.

— Это все? ― делать Лира по-мужски несостоятельным я точно не собиралась. Он оказался опытным и ласковым любовником. Правда, доверия меж нами пока было мало, и он явно пытался кое-что умолчать. ― Клянусь, я не стану запрещать тебе испытывать нормальные мужские желания! Но ты обещал мне верность во всем, а это невозможно без полной откровенности!

Раб тяжело сглотнул и договорил:

― Еще эта печать способна сделать так, чтобы я возбудился тогда, когда угодно моей госпоже, чтобы мое возбуждение не проходило так долго, как ей угодно, и чтобы я мог выплеснуть семя только с ее позволения.

Вот теперь я поверила, что раб открыл мне все свойства печати, и задумалась. Магия печатей, оказывается, открывает очень интересные возможности! Я все еще чувствовала себя неотмщенной, и теперь, кажется, знала, как отплачу, не причинив при этом рабу никакого вреда, не считая некоторых неудобств.

Наверное, улыбка, расплывшаяся по моему лицу, выглядела очень довольной и многообещающей, потому что Лир еще больше напрягся, поскучнел и пробормотал чуть слышно:

― Проклятый Чифтен… Чтоб ему даже после смерти икалось.

С этим я была согласна, хотя и по другим причинам. Не выбрал бы господин Чифтен меня в жены, я бы и сейчас жила в родном клане, охотилась, ходила за животными, дразнила Марида… Впрочем, теперь я понимала четко: в жены Мариду отец меня никогда не отдал бы! Значит, пора забыть о нем. У меня теперь вместо жестокого мужа ― покорный раб. И замок в придачу. Не так плохо все складывается!

― Не бойся, Лир! ― Я игриво провела ноготками по животу полукровки, слегка цепляя ноготками тонкие шрамы, из которых состояла последняя, шестая печать. Лир тихонько застонал. Его живот дрогнул, мужское естество тоже дернулось навстречу моим рукам. ― Я не стану мучить тебя слишком долго. И другим тебя не отдам. Запомни: ты ― только мой!

С этими словами я решительно проколола подушечку безымянного пальца, выдавила капельку крови и прижала ее к центру главной печати подчинения. Напомнила замершему Лиру:

― Подсказывай слова!

И Лир, судорожно вздохнув, начал диктовать:

― Своей кровью, своей магией я, Сайонара, супруга почившего мага Чифтена, утверждаю, что имею право быть госпожой рабу Иллириэлю и владеть безраздельно его жизнью, телом и магией!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я проговаривала формулу подчинения, которую слышала впервые в жизни, и наблюдала, как впитывается капелька моей крови прямо в кожу полукровки и растекается огненными ниточками-ручейками по рисунку печати, оживляя ее.

И едва не вскрикнула, когда следом за главной печатью засветилась и шестая печать, которая наделила меня властью не только над судьбой Лира, но и над его мужскими желаниями и силами.

― Все получилось? ― на всякий случай переспросила у замершего и закусившего нижнюю губу раба.

― Да, госпожа Сайонара, ― сдавленным голосом ответил он. ― У тебя все получилось. Приказывай.

― Что ж! ― Я с предвкушением оглядела сухое, жилистое тело своего полукровки. Близости я пока не хотела: насытилась. А вот попробовать свои силы в роли госпожи и все же слегка отомстить за испуг была совсем не против. ― Поиграем?

Глава 8

Лир снова тоскливо застонал. Несмотря на мои обещания не мучить его, он совершенно точно ждал жесткого обращения. Это заставило меня задуматься: может, у него был такой опыт в прошлом?

Чтобы не гадать понапрасну, спросила у самого Иллириэля:

― Лир! Я вижу, тебе по-прежнему трудно довериться новой владелице. Чего ты боишься? Господин Чифтен часто пользовался шестой печатью? Что он с тобой делал?

Мой полукровка вздрогнул всем телом. Его красивое лицо, которое он вынужден был годами прятать под капюшоном, на миг исказилось гримасой, в которой смешались в равных долях боль и ненависть:

― Прости, госпожа Сайонара. Но подробности я тебе никогда не открою, если только не принудишь говорить под действием печати подчинения. Одно скажу: с того дня, как шестая печать появилась на моем теле, она ни на день не гасла. Господину Чифтену нравилось контролировать меня даже на расстоянии…

Превратиться во второго господина Чифтена я была не готова.

― Хорошо, Лир. Не стану выпытывать подробности, ― решила я. ― Но кое-что все же должна сделать.

Лир зажмурился и признал неохотно:

― Я весь в твоей власти, госпожа.

― Да. И я приказываю, чтобы ты не прикасался к другим женщинам без моего дозволения, ― первым делом постановила я. ― А еще я приказываю твоему семени стать на время пустым и неспособным к зачатию. Думаю, ты и сам понимаешь: сейчас не время зачинать детей.

— Это все, госпожа? ― Лир поднял на меня пустой нечитаемый взгляд.

Мне этот взгляд не понравился. Лир словно уходил от меня, отгораживался невидимой и непроницаемой стеной. И от этого становилось не по себе. Игривое настроение пошло на убыль. Навалилась вдруг усталость ― от долгой дороги, болезненной консумации и странной инициации. А тут, оказывается, и с рабом так просто не пошутишь. Его еще приручать придется.

― Не все! Приказываю тебе эту ночь спать рядом со мной! Потому что одной мне будет не по себе… ― устало ответила я, сползла с бедер раба, отобрала у него одну подушку, откатилась к стенке и закуталась в пуховое одеяло, оставив Лиру теплое покрывало из меховой шкуры.

Устроившись, закрыла глаза, затихла. Постаралась отогнать беспокойные мысли о завтрашнем дне. Знала по опыту: от того, что встану утром, толком не отдохнув, никому лучше не сделается!

Лир тоже лежал тихо, не шевелился и словно даже и не дышал. Но, уже уплывая в сон, я все-таки почувствовала, как осторожно прижалось ко мне со спины сильное мужское тело, словно заслоняя от невзгод, а на живот робко примостилась твердая, но теплая ладонь.

«Кажется, мой раб немного оттаял!» ― подумала я радостно и окончательно провалилась в сон.

Вопреки опасениям, ночь прошла спокойно. Никто не спустился в главный зал замка и не обнаружил там окоченевшее тело бывшего хозяина. Ни один раб или слуга не поднял крик и шум. Замок молчал, будто вымерший, и, если бы не Иллириэль, так и обнимавший меня со спины всю ночь ― я решила бы, что осталась совсем одна в этом каменном царстве безмолвия.

Не знаю, как вел себя мой раб ночью ― спала слишком глубоко. Но сейчас, уткнувшись носом мне в плечо, он напряженно и шумно сопел, прижимался ко мне крепче, чем надо, и то и дело то ли толкался, то ли потирался о мои нижние округлости. Я прислушалась к ощущениям. Не поверила им, закинула руку за спину и проверила ладонью.

О, да! Не сдерживаемый никакими запретами, мой раб дал волю своим инстинктам и возбудился так, что его ствол налился кровью и затвердел. Не выпуская его из ладони, я аккуратно перевернулась с боку на спину, чтобы заглянуть в наглые бесстыжие глаза полукровки ― и обнаружила, что он спит! И все свои откровенные телодвижения совершает во сне!

Не знала, что так бывает. Спать в объятиях обнаженного мужчины мне раньше не приходилось. Зато вдруг вспомнились ранее непонятные мне шуточки старших женщин клана про утренний стояк. Похоже, это был он. И им следовало воспользоваться, как учили замужние подруги. То есть, доставить мужчине удовольствие и этим привязать его к себе.

Заодно можно проверить, на что способна шестая печать. Любопытство по поводу ее возможностей меня по-прежнему не оставляло. Так что, стараясь двигаться плавно и не разубедить Лира, я перетекла из лежачего положения в сидячее, устроилась, подобрав под себя ноги и начала легонечко поглаживать и сжимать набухшую мошонку полукровки и водить двумя пальчиками по слегка пульсирующему члену.

Реакция Лира меня порадовала. Даже спящий, он оказался намного более чувственным и отзывчивым, чем Марид. Тот обычно сдерживал себя, почти не двигался и лишь изредка покряхтывал, когда я дарила ему свои ласки. А эльф ни молчать, ни лежать спокойно не мог. Едва ли не с первых моих прикосновений он начал двигать бедрами, метаться растрепанной светлой головой по подушке и издавать протяжные стоны.

И, разумеется, сам же от них и проснулся. И прежде, чем его глаза прояснились, а разум сообразил, что происходит, я приказала негромко:

― Запрещаю тебе сейчас скидывать семя без моего дозволения!

А после, чтобы отвлечь Лира от приказа, закружила подушечкой большого пальца по самому чувствительному местечку его члена ― там, где подвижная кожица тонким тяжом крепилась к гладкой блестящей головке.

― Госпожа-а-а!.. ― Лир всхлипнул, задохнулся, по его телу прошла волна ― от коленей до плеч. ― Еще! Госпожа! Прошу!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

И я не отказала ему в просьбе. Одной рукой снова поймала и потянула слегка вниз сдвоенный кожаный мешочек с фамильными ценностями, другой ― размазала по головке капельку выступившей влаги и вновь круговыми движениями стала дразнить заветную точку.

Эльф застонал в голос. Его глаза подернулись поволокой, черты лица слегка поплыли, смягчаясь. В этот миг он мне показался даже более красивым, чем раньше. И он был весь мой, весь в моих руках!

― Только не останавливайся, Сайонара! ― просил раб, забыв, что обязан называть меня госпожой. ― Еще, еще, пожалуйста!

И я то сжимала, то теребила головку, водила кулаком по члену и не забывала одаривать лаской кожаный мешочек под ним. Как это случалось и раньше, мое тело тоже отозвалось на зов мужского желания: между бедер стало влажно и скользко, грудь налилась и заныла. Но в этот раз я не собиралась впускать Лира в себя, предпочитая оставаться хозяйкой ситуации. Несколько раз я подводила своего эльфа к самой черте, и несколько раз чуть замедлялась, так и не дав ему сорваться за край.

― Тебе ведь хорошо, Лир? ― спросила я с лукавой улыбкой, когда он в очередной раз взметнулся под моими руками, а потом со стоном упал обратно в сбившиеся под ним простыни.

― Безумно хорошо, госпожа-а-а! ― хрипло прошептал раб.

― Было ли тебе так хорошо когда-нибудь? ― пользуясь тем, что Лир слишком погружен в свои ощущения, чтобы задуматься о причинах моего вопроса, продолжила я.

― Никогда, госпожа! ― извиваясь под моими руками, признался он.

И я заподозрила, что господин Чифтен наверняка делал все, чтобы его невольник вообще никогда не достигал полного освобождения и удовлетворения.

Что ж, я это исправлю и позволю своему рабу насладиться ― так, чтобы он запомнил эти мгновения, и потом при одном взгляде на меня начинал изнемогать от желания снова оказаться в моих руках!

― Хочешь излить семя, Лир? ― ускоряя движения, в очередной раз подтолкнула я эльфа к развязке.

― Хочу, хочу, госпожа! ― заметался, застонал он.

― Тогда попроси меня об этом, Лир! Так попроси, чтобы я захотела тебе это дать!

Я и сама не знала, чего ждала, и какая просьба покажется мне достаточно убедительной, особенно после рабских клятв, которые принес Лир накануне вечером. Но Лир сумел удивить.

― Молю, госпожа! Дай мне излиться! ― толкаясь, как заведенный, в мой кулак, прохрипел он. ― Дай испытать то наивысшее блаженство, которого я был лишен всегда и на которое не смел надеяться! И, клянусь, я тоже сумею сделать так, чтобы каждый раз, беря меня в свою постель, ты видела небо в алмазах!

― Хорошо! ― Мне понравилось обещание раба. ― Я разрешаю тебе излиться, Лир!

С этими словами я коснулась шестой печати, снимая запрет, а потом провела в последний раз сжатыми в кольцо пальцами по увитому венками стройному стволу.

Лир забился в спазмах удовольствия. Его отливающее перламутром семя толчками выплеснулось на мои руки. Я поднесла ладонь к лицу и втянула аромат белесой жидкости. Лир пах лесом, хвойной свежестью, ягодной сладостью, травяной пряностью.

― Подумать не могла, что ты такой вкусный, Иллириэль! ― призналась я, не рискуя, впрочем, попробовать жидкость на вкус, проговорила я.

— Это не дар, госпожа, ― понемногу успокаиваясь и выравнивая дыхание, выдохнул полукровка. ― В руках злого хозяина это проклятие.

Глава 9

И снова я заподозрила, что опыт постельных игр у Лира куда шире и разнообразнее, чем у меня. Но далеко не такой приятный. Впрочем, раб не хотел об этом говорить, а я не была готова выспрашивать. Не сейчас, когда следовало позаботиться о том, чтобы меня признали наследницей господина Чифтена, предать земле тело почившего супруга и начать вникать в дело управления доставшимся мне хозяйством.

Дождавшись, когда Лир перестанет содрогаться от удовольствия и немного восстановит дыхание, я поинтересовалась:

― Нам ведь подадут завтрак, да?

― Ты проголодалась, моя госпожа! ― Раб тут же очнулся, его затуманенный взгляд прояснился и стал испуганно-настороженным. ― Прости, что не позаботился об этом до того, как ты проснешься! Я заслужил наказание!

Лир соскользнул с постели как был ― обнаженным, опустился на колени и склонился, касаясь подбородком деревянных половиц.

Эм. Что?!

― Лир! ― От удивления и возмущения мой голос стал громким и строгим, отчего раб еще больше вжался в пол. ― Ты о чем вообще?!

― Прикажи высечь, госпожа, если изволишь, только не используй печать! ― Иллириэль продолжал вжиматься в пол, а я с ужасом смотрела на его спину и плечи.

Столько шармов ― старых и свежих, едва заживших, я не видела даже на самых старых наших воинах!

Значит, господину Чифтену было мало управлять Лиром через печать?! Он еще и порол его?! Своего родного сына! У-у-у, мерзкий старикашка!

― Лир, ― я наклонилась и прикоснулась к согнутой спине ладонью, отчего по жилистому телу раба прошла волна дрожи. Я постаралась смягчить голос еще больше, чем до этого. ― Лир! Встань, пожалуйста! Я не намерена тебя наказывать. Ведь это я приказала тебе спать рядом со мной. Если бы ты ушел за завтраком ― ты бы нарушил мой приказ. Мне не за что тебя пороть!

Лир сделал робкий вдох и медленно, будто ожидая окрика или пинка, распрямился, не поднимаясь, впрочем, с колен.

― Ты правда не гневаешься, госпожа? ― стрельнул в мое лицо затравленным взглядом сквозь спутанные золотистые волосы.

― Нет, не гневаюсь. Недоумеваю. Вроде бы я не давала тебе поводов считать меня жестокой и несправедливой, ― с легкой обидой произнесла я.

― Хозяин всегда прав, ― отозвался Иллириэль. ― Просто рабу не всегда дано постигнуть его правоту.

Ну ничего себе, какой выворот сознания!

Накануне вечером Лир показался мне таким уверенным в себе, решительным. Он так смело подсказывал мне, даже руководил! Но за ночь что-то изменилось, и я не понимала ― когда? Что?!

― Ладно. Сейчас некогда разбираться с твоими кривыми представлениями о справедливости, ― вздохнула я. ― Раз уж ты знаешь, как организовать нам завтрак, будь добр, сделай это! А я пока искупаюсь.

― Прислать рабыню, чтобы помогла вымыться? ― Лир так плавно перетек из положения на коленях в положение стоя, что я даже не поняла, как это произошло. ― Какими маслами ты предпочитаешь умащивать свою кожу, госпожа?

Так-так. Значит, в замке, кроме Лира, есть еще хотя бы одна рабыня. Не то чтобы мне нужна была помощь в купании, но лучшего повода познакомиться с ней казалось трудно придумать. Поэтому я тут же согласилась:

― Да, пришли ее ко мне, Лир. Пусть прихватит миндальное и ванильное масло, если есть.

Я нарочно назвала два самых дорогих и редких вида масел. Хотелось сразу понять, насколько состоятелен был мой почивший супруг, и позволял ли он себе роскошь.

Оказалось ― позволял.

Потому что одевшийся на ходу Иллириэль едва успел уйти, как на пороге возникла тонкая, как тростинка, но довольно высокая рабыня. Чистокровная эльфийка. Она была одета в короткий полупрозрачный топ и такую же прозрачную двухслойную юбку до щиколоток с разрезами по бокам.

Глядя на кожу женщины, покрытую от холода гусиной кожей, я и сама невольно поежилась, хотя мне, завернутой в пуховое одеяло, было почти жарко.

На животе рабыни, выше пупка, виднелась такая же печать, как у Лира. И она, судя по всему, тоже требовала активации. Это сколько же еще раз мне придется прокалывать палец, чтобы активировать печати рабов? Или сразу нацедить запас в баночку? Так свернется же…

― Позволишь позаботиться о тебе, госпожа? ― почти шепотом предложила рабыня.

― Позволю. Иди за мной, ― кивнула я, выпуталась из одеяла, нацепила на ноги домашние туфельки и пошла в купальню.

Эльфийка, семеня босыми ступнями по полу, поспешила следом.

― Сколько всего рабов в замке? ― спросила я у нее, наполняя ванну и начиная раздеваться.

― Нас четверо, ― принялась вспоминать эльфийка, а я, чтобы не перебивать, не стала уточнять, кого это ― нас. ― Потом семейная пара глухонемых слуг, не рабов. Иллириэль еще. И четверо охранников в башнях.

― Где? ― Башен я не видела ни вчера, когда приехала в замок с супругом, ни раньше, когда проезжала мимо замка с торговым обозом клана Сипух, ходившим пару раз в год на ярмарку мимо Ралесских гор в сторону Тол Тауна.

― В башнях, ― еще тише повторила эльфийка. ― Их снаружи не видать. Они под скальные выступы замаскированы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

― Ага. Итого одиннадцать персон, ― подсчитала я.

Спасибо отцу: счету, письму и грамоте он обучил всех своих отпрысков, независимо от того, девочка это или мальчик, и которая из жен дитя родила.

― Да, госпожа, ― согласилась эльфийка, и я заподозрила, что сама она счет знает хорошо если до десяти. И это разумное существо, наделенное магическими способностями!

― Как тебя зовут, рабыня? ― не зная, как иначе обратиться к ушастой прислуге, поинтересовалась я.

Эльфийка, как раз подошедшая поближе к ванне, чтобы помочь мне забраться в оную, тут же рухнула на колени:

― Ильфиана я, госпожа! Скажи, чем я тебя разозлила, как мне исправиться?

― С чего ты взяла, что я злюсь? ― У меня аж голова слегка закружилась от этих внезапных падений на колени. Вот что значит ― не привыкла жить с рабами!

― Ты назвала меня рабыней, госпожа! ― всхлипнула эльфийка.

А я зарычала от бессилия понять эту логику и, не дожидаясь помощи, полезла в воду.

Глава 10

Я погрузилась в теплую купель с головой. Посидела так сколько хватило дыхания. Вынырнула. Глянула через бортик вниз.

Ильфиана продолжала таранить лбом каменный пол и даже шелохнуться не смела! Вот это воспитание!

― Если ты так и будешь стоять, то не сможешь помочь мне вымыться. Разве тебя не для этого ко мне прислали? ― спросила я с тяжелым вздохом.

― Прости, госпожа! Мне встать? ― Эльфийка осмелилась приподнять голову, но не более того.

― Да уж, сделай милость! ― Я не удержалась от язвительного тона. И решила, что лучше сразу предотвратить новые падения на колени. ― С сего дня приказываю тебе опускаться на колени только если я дала такую команду. Во всех прочих случаях стоишь прямо и отвечаешь, глядя мне в глаза. Это ясно?

Эльфийка встала так же текуче-грациозно, как делал это Иллириэль. Словно вода перетекла! Я аж залюбовалась и немного позавидовала. Мне бы такое умение двигаться!

― Слушаюсь, госпожа. Я снова прогневала тебя. Молю, объяви мое наказание! ― По телу Ильфианы начали прокатываться волны дрожи, и я не смогла бы с уверенностью сказать, вызваны они холодом или страхом.

В любом случае, от трясущейся рабыни помощи мало. Следовало как-то успокоить женщину. Но как?! Пока все, что я говорила или делала, только повергало ее в еще более глубокий страх!

― Кто у вас занимается наказанием провинившихся рабов? ― решила разузнать я побольше.

Все-таки избежать телесных наказаний не получится. У нас в клане даже свободных наказывали, когда розгами, когда палками, а когда и плетьми ― в зависимости от провинности. А тут ― рабы. Да им самим спокойнее будет, если поймут, как и за что я их наказывать собираюсь.

― Свободные от караула стражники башен, ― тут же с облегчением рассказала Ильфиана.

― И который из них меньше всего ран причиняет, когда наказывает? ― Портить нежную кожу эльфийки мне было жаль.

Вообще девочек у Сипух всегда наказывали намного мягче, чем мальчиков. Я собиралась следовать этой традиции, поскольку считала ее правильной и справедливой.

― Легче всего рука у Сварителя, старшего из стражей северной башни. ― Ильфиана чуть успокоилась и дрожать перестала. ― Прикажешь отправиться к нему за наказанием, госпожа?

― Не сейчас. Ты все еще должна помочь мне вымыться, потом подашь свежую одежду и завтрак. И расчешешь, и уложишь мне волосы. Ты же умеешь плести сложные косы? ― Чтобы еще больше успокоить рабыню, мне пришлось шаг за шагом расписать ей всю последовательность шагов, которых я ждала от нее.

Неужто мне каждый раз столько всего проговаривать придется? Уж проще все самой сделать! Хотя… можно же сказать, что вот в такой последовательности она должна мне помогать каждое утро!

― Умею, госпожа. И косы, и другие красивые прически. ― Ильфиана окончательно успокоилась и даже, кажется, стала не такой бледной.

Возможно, потому что от купели, в которой я нежилась, шел теплый пар и немного согревал полуголую рабыню.

Вот кстати!

― Ильфиана, скажи, у тебя есть одежда потеплее? Ну, платье там шерстяное, кардиган, чулки и туфли какие-нибудь? ― решила разузнать я.

Мне в моем замке полуголые эльфийки ни разу не интересны! Они, конечно, красивые, когда не истощены, как Ильфиана, но я не мужчина, чтобы любоваться часами на женские прелести!

― Нет, госпожа, ― разочаровала меня Ильфиана. ― Господин Чифтен говорил, что тело рабыни всегда должно быть открыто взору своего хозяина.

― Понятно, ― буркнула я. — Значит, придется подумать, как и во что тебя приодеть. Меня твои синеватые от холода телеса ничуть не интересуют.

― Прошу прощения, госпожа! ― Кажется, Ильфиана с радостью снова бухнулась бы на колени, но не посмела обойти мой запрет.

― Прощаю, ― отмахнулась я.

Ильфиана пару раз моргнула и уставилась на меня непонимающе.

― Что опять не так? ― уточнила я.

― Ты сказала, что прощаешь меня, госпожа… значит, наказание не увеличится?

― Нет, не увеличится. Особенно, если ты расскажешь мне больше об этом вашем Сваритэле. Кто он? Откуда? Сколько ему лет? У него есть магические способности? И чем он занимается, когда не сидит в башне на карауле?

― Я расскажу, расскажу, госпожа! ― часто и мелко закивала Ильфиана.

― Слушаю. ― Я улеглась, пристроив голову на подголовник купели, Ильфиану притянула за руку и заставила присесть на бортик.

И эльфийка начала рассказывать.

― Всего в замке четыре стражника, по два в каждой башне, Северной и Южной. Все четверо там, в своих башнях, и живут. Господин Чифтен приковал их к месту воздушными цепями, которые исчезают, только если замку грозит опасность, и стражники должны спуститься вниз, к воротам, чтобы встать на защиту хозяина и его дома.

― То есть, нигде, кроме своих башен, стражники не бывают? ― уточнила я.

Эльфийка кивнула и продолжила рассказ.

― Сваритэль ― темный эльф. Дроу, как называют его племя люди. Я не знаю точно, сколько ему лет, но он взрослый по меркам эльфов. Господин купил его еще до моего появления в замке, и сразу назначил стражем в Северную башню. Так что Сваритэль живет там уже больше двадцати пяти лет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

― Двадцать пять лет в башне! ― изумилась я.

Мне сложно было представить, что кто-то может прожить четверть века, не выходя на улицу, не имея возможности пройтись или пробежаться по дорожкам и тропинкам, вдохнуть полной грудью свежего воздуха и подставить лицо ветру и солнцу. Тем более ― эльф или дроу. Они ведь в принципе предпочитают жить в единении с природой, и каменных домов и замков никогда не строят!

― Да, госпожа. Все стражи башен ― дроу, и все провели в своих каменных палатах не меньше, чем Сваритэль.

― Как же они должны ненавидеть господина Чифтена, да и вообще людской род! ― Мне стало жутко.

Как можно доверить охранять себя и свой дом тому, кто тебя ненавидит? Этого я не понимала…

― Нет, что ты, госпожа Сайонара! Не думай так! ― испугалась Ильфиана.

И даже хотела вскочить с бортика, на котором сидела, но я держала ее за руку. Ильфиана не посмела выдернуть запястье из моей цепкой хватки.

― Разве я неправа? Думаешь, в сердцах стражей нет ненависти? ― заглядывая в серо-зеленые глаза эльфийки, спросила я.

― Не знаю, госпожа, ― поникла рабыня. ― В моем ― нет, тем более, к тебе.

― И то хорошо, ― вздохнула я. ― Ладно, хватит разговоров. Давай мыться.

Лежать в теплой воде было хорошо, но день впереди ждал трудный и долгий. Время терять было нельзя: с каждой минутой увеличивалась возможность того, что о смерти господина Чифтена узнают другие маги из числа людей, и пожелают завладеть его наследством раньше, чем это сделаю я.

― Позволь намылить твои волосы, госпожа…

Ильфиана оказалась опытной и ловкой прислужницей. Она вымыла мне голову, одновременно массируя кожу так, что сняла напряжение и тревогу. Растерла мое тело жестким мочалом, а потом осушила и умастила смесью миндального и апельсинового масел с капелькой ванильного. Легко разобрала влажные волосы и заплела их в две тугих косы. Нашла в груде вещей мое любимое темно-синее шерстяное платье и помогла облачиться.

И, наконец, отправилась за завтраком для меня.

А вернулась с подносом ― и с Лиром. И, судя по взгляду Лира, у него имелись для меня новости.

Глава 11

Откладывать на потом новости, приятные или нет, я не стала.

― Говори, Лир, ― приказала, устраиваясь на низкий табурет возле чайного столика, на который раб сгрузил поднос с завтраком из каши, мягкого сыра, вареных яиц, пирога с ягодами и ягодного же морса.

― Прибыл вольнонаемный вестник, доставил послание для господина Чифтена, ― тут же отчитался полукровка.

― От кого вестник? Где послание? ― Я понятия не имела, с кем вел дела мой покойный супруг и чего ждать от его бывших знакомых.

― Послание от вождя клана Сипух. Отдавать его мне вестник отказался. ― Лир опустил глаза, словно стыдясь того, что собирался сказать дальше. ― Заявил, что не доверяет рабам-полукровкам.

— Вот как? ― Я поняла, что начинаю злиться. Старому магу-извращенцу они, видите ли, доверяют. А его доверенному слуге ― нет! ― Ну-ка, проводи меня к нему!

Завтрак пришлось отложить, но зато появилась надежда, что не придется ломать голову, как пригласить в замок мага-законника: раз вестник вольнонаемный, то вполне может оказаться свободен для следующего заказа.

Вестник ждал за порогом: в замок Лир его не впустил. И это было правильно: незачем случайному человеку видеть тело господина Чифтена, которое молчаливые слуги как раз одевали в самые нарядные одежды и укладывали в лакированный дубовый гроб. Интересно, откуда гроб? Неужели муж заранее его заказал? И если да, то для кого готовил? Уж не для меня ли?

― Я ― госпожа Сайонара Чифтен. Супруга хозяина замка, ― представилась я вестнику, прикладывая ладонь к его магической медной бляхе, способной определять, правдиво ли назвался человек. ― И дочь вождя клана Сипух. Можете отдать послание мне.

― А ваш супруг? ― решил заупрямиться вестник.

― О! Он занят! Очень! ― с напускной легкомысленностью отмахнулась я. ― Наказывает нерадивого раба, посмевшего подать нам на завтрак несвежую форель. Так что, мне сказать ему, чтобы он оторвался от любимого занятия?

― Не надо! ― струхнул вестник. Похоже, о жестоком нраве и болезненной скупости господина Чифтена он был наслышан. ― Я отдам послание вам, юная госпожа. Надеюсь, вы будете щедры к страннику, проделавшему немалый путь, чтобы доставить его в целости и сохранности.

― Буду! Прикажу накормить и напоить тебя, вестник, и полновесной серебряной монетой награжу, если дождешься моего послания и согласишься доставить его магу-законнику.

― Счастлив служить тебе, госпожа! ― Вестник вынул из-за пазухи кожаный кошель с письмом и с поклоном передал его мне.

― Лир, ― я обернулась к полукровке. ― Есть ли возможность провести вестника через какой-нибудь другой вход, чтобы не тревожить господина Чифтена?

― Есть, госпожа, ― понятливо кивнул Лир и обратился к вестнику. ― Следуй за мной, господин.

― Прикажи накормить и напоить его, Иллириэль, а затем приходи в мой кабинет: поможешь написать послание.

Лир дождался, когда я переступлю порог замка, потом повел вестника куда-то в сторону южной башни. Я решила, что непременно разузнаю о том, где там вход для слуг ― но позже.

Вернулась в свою гостиную, уселась за стол и вскрыла послание, адресованное господину Чифтену. Спасибо отцу, чтению, письму и счету он обучил меня наравне с прочими своими детьми, дочками и сыновьями.

«Дорогой зять, ― писал магу мой отец, глава клана Сипух. ― Обращаюсь к тебе по-родственному. Не буду виться кошкой у ног, скажу прямо: я намерен навестить тебя через десять дней, посмотреть на свою красавицу-дочь и сделать тебе интересное предложение. Надеюсь застать тебя в замке. Желаю оставаться в добром здравии. Твой родственник, Сааремарн».

― Десять дней! ― воскликнула я, откладывая в сторону свиток.

И тут в гостиную вошел Иллириэль.

― Что произошло, госпожа Сайонара? ― Он явно услышал мои предыдущие слова.

― Через десять дней здесь будет мой отец. И, если к тому времени я не стану законной наследницей, то он, как мой родитель, предъявит права на владения господина Чифтена как единственный его родственник мужского пола. Пиши скорее магу-законнику!

― Уже берусь писать, госпожа! ― В руках у Иллириэля как раз обнаружились чернильница, перо и чистые свитки. ― А ты все же пока позавтракай. Тебе нужно поддерживать свои силы: первое время пробудившаяся магия отнимает много энергии!

Лир встал у конторки, а я, наконец-то, приступила к чуть остывшему завтраку. Ильфиана и тут прислуживала мне: подавала то хлеб, то сыр, подливала ягодного морса. Вид у нее при этом был такой смиренный, а взгляд ― такой безмятежный, что я далеко не сразу заподозрила, как голодна моя бедная ушастая рабыня.

Только когда я уронила на пол кусочек сыра и уже намеревалась поднять его и выкинуть за окно, она решилась броситься к нему со словами:

― Позволь, я подниму, госпожа!

― Подними и брось за окно. Птички склюют, ― отмахнулась я, и обнаружила, что у эльфийки задрожали пальцы, а на глазах проступила влага. И спросила, не понимая причин такого поведения. ― Ты чем-то расстроена, Ильфинея?

― Нет, госпожа! Простите, госпожа! ― Девушка почти уже начала опускаться на колени, но увидела мой строгий взгляд и замерла, дрожа теперь уже всем телом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

― Так ты мне объяснишь, в чем дело? ― отодвигая в сторону чашку с ягодным морсом, нахмурилась я.

― Позволь, госпожа Сайонара, я объясню, ― оторвался от свитка Лир.

― Хорошо. Говори. ― Мне немного надоело ждать объяснений, и я начала похлопывать ладонью по столу.

Но того, о чем рассказал Иллириэль, я никак не ожидала.

― Господин Чифтен позволял Ильфинее подбирать куски, которые ронял на пол, и съедать их, ― сообщил он слишком ровным голосом. — Это была единственная пища, которую она могла получить днем. И только вечером ей было позволено съесть такой же ужин, как остальные рабы.

― А какой ужин получали рабы? ― У меня появились некоторые не очень хорошие догадки, и я решила их проверить тут же, не сходя с места.

― Вечерняя рабская трапеза в замке господина Чифтена всегда одна и та же: ложка каши, половинка вареного яйца и горсть сушеных грибов, ― тихо произнес Лир, и я вдруг поняла по его глазам, что он тоже еще на завтракал. А может, к тому же, и не ужинал накануне.

Зато мне стол накрыли ― на троих хватило бы!

— Значит так, ― объявила я решительно. ― Отправим вестника, потом проведете меня по всему замку, познакомите со всеми слугами и рабами, а заодно расскажете, какие еще правила установил для вас господин Чифтен. А пока, Лир, ты пиши и читай вслух, что пишешь, а ты, Ильфинея, возьми мою тарелку, наполни ее кашей и всем, чего еще хочется, и съешь. При мне. Чтобы я точно знала, что ты не пыталась что-то утаить на потом или для других.

Ильфинея вспыхнула и потупилась: она, узнав, что ей будет позволено взять еды с подноса госпожи, явно уже подумывала о том, чтобы прихватить съестного для кого-то еще.

Лир, услышав мое распоряжение, как будто посветлел. Его взгляд, сосредоточенный на моем лице, на несколько мгновений стал мягким и ищущим, будто он надеялся увидеть во мне нечто особенное, тайное и скрытое.

― Ты тоже поешь, когда закончим с посланием, ― пообещала ему я.

Кивнув, он вернулся к свитку и начал читать вслух то, что писал.

― Сим посланием, писаным третьего дня, второго месяца от вешнего солнцестояния, года девятьсот тридцатого, я, госпожа Сайонара Чифтен, законная супруга господина Неглая Чифтена, сообщаю господину Ангусу Фомадису, магу законнику, следующее. Мой супруг, господин Неглай Чифтен, почил на веки вечные накануне вечером после исполнения супружеского долга и консумации брака. По сей причине я, госпожа Сайонара Чифтен, осталась единственной прямой и законной наследницей своего супруга, о чем желаю заявить в присутствии мага-законника, и тем самым утвердить свои права на все наследство, живое и неживое, движимое и недвижимое, которым владел при жизни господин Неглай Чифтен. Прошу тебя, господин Ангус Фомадис, навестить меня в моем замке Ралес Рок как можно быстрее, каким бы ни было вознаграждение за срочность этого дела, которое не терпит никакого отлагательства.

Убедившись, что все написано верно, я подписала это послание и вместе с серебряной монетой, найденной в кабинете мужа, передала через Лира вестнику. А когда он вернулся, отпустила Ильфинею и похлопала себя ладонью по бедру:

― Сядь у моей ноги, Лир. Хочу лично тебя накормить, ― приказала рабу и прикусила нижнюю губу в предвкушении: мне нравилось кормить с руки бывшего жениха, и сейчас я надеялась повторить эту игру с Иллириэлем.

Глава 12

Лир тут же сел и прижался щекой к моему бедру. Заглянул снизу мне в глаза.

― Слушаюсь, госпожа Сайонара, ― произнес с придыханием.

Похоже, игра была ему знакома. И это слегка уязвило меня. Не хотелось думать о том, как и с кем он играл в такие игры, кому заглядывал в глаза с тем же преданным выражением лица и придыханием в голосе.

Наверное, недовольство отразилось на моей улыбке, потому что Лир напрягся, взгляд его стал тревожным.

― Что-то не так, госпожа? ― спросил он.

А я отругала себя: разве виноват раб, каждый вздох и каждое движение которого хозяин мог контролировать через печати, в том, что ему приходилось делать?

― Ты ни в чем не виноват, Лир. Я просто подумала: вдруг ты хотел просто сесть за стол и поесть, как все едят? Вдруг то, что мне кажется приятным развлечением, для тебя не в радость?

Лир несколько мгновений молчал, удивленно приподняв брови, потом признался:

― Ты первая, госпожа Сайонара, кто поинтересовался моими желаниями и чувствами. Признаюсь, я редко получал удовольствие, когда меня вот так же сажали у ноги и кормили, но это из-за того, что чаще всего мне доставались откровенные объедки, а те, кто меня кормил, очень быстро переходили от игры «покорми песика» к более жестоким развлечениям.

― Я не буду издеваться над тобой! Но и ты, Лир, не делай, пожалуйста, вид, что в восторге, если вдруг тебе на самом деле будет неприятно! ― потребовала я.

― Хорошо, госпожа. Я буду искренним! ― пообещал полукровка.

И сглотнул, стараясь не смотреть на стол, на котором все еще было достаточно еды, чтобы накормить взрослого сильного мужчину.

Тогда я взяла глубокую миску с кашей, положила в нее оставшиеся вареные яйца, и вместе с ложкой передала рабу:

― Утоли первый голод, Лир. Ты слишком голоден, чтобы думать о чем-то еще, кроме пищи.

― Благодарю, госпожа… ― Иллириэль не стал отказываться или делать вид, что готов еще потерпеть.

Он принял миску, взял поданную ему ложку и стал есть, стараясь не торопиться и не глотать, почти не жуя.

А я сидела и просто перебирала его светлые шелковистые пряди, заплетая их в тонкие косички.

Лир съел все, что было в миске. На это ему понадобилось времени меньше, чем я успела доплести вторую косицу.

Подумав, я положила ему в ту же миску кусок пирога. Если бы Лира совсем морили голодом, съесть сразу много я бы ему не позволила. Но, раз уж он получал пищу регулярно, хоть и в недостаточном количестве ― плохо ему сделаться не должно.

Пирог мой полукровка ел уже не с жадностью, а с удовольствием, смакуя каждый кусочек. А я все-таки взяла пару кусочков сыра и предложила Лиру съесть их, ловя губами мои пальцы. Он делал это с таким изяществом и такой блаженной улыбкой! У меня потеплело в груди и внизу живота ― приятное ощущение, ради которого я и затевала игру!

Но вот последний кусочек сыра и пирога оказались проглочены.

― Ты необычайно добра, моя госпожа, ― поставив миску на край стола, Лир поймал мою руку и осторожно прикоснулся губами к пальцам. ― Чем я могу ответить на твою милость?

Я задумалась над ответом. Игривое настроение, в котором я проснулась, ушло, как мне казалось, окончательно. Робкие поцелуи в ладонь вернуть его не могли. А разум подсказывал, что, в общем-то, сейчас и не время предаваться утехам.

― Ответишь позже, ― решила я наконец. ― Помнишь, о чем я говорила? Хочу познакомиться со всеми жителями замка. Ведь, когда маг-законник подтвердит моё право наследования, мне придется отвечать за жизнь каждого из вас. Будет лучше, если, приехав, господин Фомадис убедится, что я в состоянии управлять делами своего покойного супруга.

Иллириэль опустил голову и вдруг задрожал, но так слабо, что я бы не заметила, если бы он по-прежнему не прижимался плечом и головой к моему бедру.

― Лир? Ты дрожишь? Почему? ― Я взяла его за волосы и вынудила поднять голову. ― Смотри мне в глаза и отвечай!

― До сих пор почти все дела господина Чифтена вел я, ― прошептал раб. ― Он только подписывал некоторые бумаги. Если ты, госпожа, будешь вести дела сама, то меня, видимо, продашь?..

― Продам? Тебя?! Да ни за что! ― Я развернулась так, что Лир оказался сидящим у меня между коленей. Схватила его голову уже обеими руками и начала выговаривать ему ― так строго, как только способна. ― Зачем ты выдумываешь себе всяческие ужасы, Иллириэль? Почему все время ждешь худшего? Как я смогу обойтись без твоей помощи, если никто лучше тебя не знает, какие дела вел господин Чифтен, с кем и на каких условиях?

― Но я ведь расскажу тебе все, что знаю, госпожа! ― Лир обнял ладонями мои руки, придерживающие его голову, будто опасаясь, что я отпущу его или даже оттолкну. ― И тогда стану не нужен…

― Обещаю не продавать тебя, Лир! Я же уже говорила: ты мой! Даже если отец найдет способ присвоить себе весь этот замок, я сумею уговорить его отдать тебя мне! Только не признавайся ему, как признался мне, что был управляющим при своем… при господине Чифтене!

― Хорошо, госпожа. Я не признаюсь! ― в свою очередь пообещал Лир. И немного успокоился. ― Если только позволишь, могу и дальше управлять хозяйством и владениями господина Чифтена.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

― Да, разумеется, позволю. ― Я вспомнила, что отец тоже никогда не стеснялся перекладывать часть дел по управлению кланом на сыновей, советников и помощников. ― А теперь я все же хочу познакомиться с замком и его жителями! Проводи меня.

― Идем, госпожа! ― Лир легко поднялся с пола и подал мне руку, чтобы помочь встать. ― Я покажу и расскажу тебе все!

Приняв его помощь, я встала из-за стола и отправилась знакомиться с хозяйством, которое, хотелось надеяться, совсем скоро станет моим, и только моим!

Первым делом мы спустились снова в холл, где слуги уже закончили обряжать почившего господина Чифтена, уложили его в гроб, а сам гроб установили на сколоченный этим же утром деревянный помост.

― Госпожа Сайонара! Взгляните! ― Ко мне подошла Ильфиана, которая, оказывается, помогала украшать холл траурными лентами и могильными цветами, которые назывались «Око смерти». ― Все ли мы хорошо сделали? Может, что-то где-то поправить?

— Вот сейчас и проведешь, и покажешь. Но для начала хочу познакомиться со всеми. ― Я взяла Ильфиану за локоть и заставила встать возле меня.

По другую руку от меня встал Иллириэль. Я решила проверить, насколько привыкли его слушаться рабы и вольнонаемные слуги, которых, со слов Лира, в замке было четверо: две семейные пары ― все, что осталось от клана господина Чифтена.

― Прикажи всем построиться в ряд, а потом выходить по одному, представляться и рассказывать, у кого какие обязанности, ― шепнула я Лиру.

Тот спокойно, без нотки сомнения кивнул и пропел-проговорил своим мелодичным голосом, который прозвучал неожиданно требовательно и звучно:

― Всем на время оставить свои дела! Наша новая владелица желает познакомиться с вами. Становитесь в ряд по старшинству и по одному называйтесь и рассказывайте о себе. Гертнер и Гарна, Окснер и Ксанда, о вас я расскажу сам. Вам нужно будет только выйти из строя и поклониться госпоже Сайонаре.

Пока Иллириэль говорил, все слуги и рабы, как и было велено, выстроились в ряд перед лестницей, на нижних ступенях которой мы остановились. Послушались! Их было не так много. Гертнер и Гарна, а также Окснер и Ксанда оказались немыми. И хоть и не были рабами, но идти им было некуда.

Гертнер и Окснер, мужчины чуть за сорок, оба были женаты на вдовах ― Гарне и Ксанде, и магией не владели. Эти два человеческих мужчины выполняли всю самую тяжелую работу в замке, потому что среди рабов мужчин не было, не считая Лира и стражей, прикованных к своим башням.

Гарна и Ксанда числились на должности поварих. Но иногда, по необходимости, помогали и в других хлопотах. Как, например сегодня ― в подготовке траурной церемонии прощания с господином Чифтеном. Как объяснил вместо них Лир, рабыни-эльфийки не знали человеческих традиций, и сами не смогли бы сделать все так, как следует.

Рабынь-эльфиек, считая вместе с Ильфианой, было четверо. Все они ходили в одинаковых полупрозрачных нарядах, которые больше показывали, чем скрывали, и совсем не грели. Все рабыни были довольно высокими, светловолосыми, как Лир, и не просто тонкими, а, скорее, истощенными. Впрочем, вольнонаемные слуги тоже упитанными не выглядели.

Отметив про себя, что с питанием прислуги нужно будет разобраться подробнее, я сделала Липу знак, чтобы помолчал и позволил высказаться самим рабыням.

― Синтиэль, ― представилась первая. ― Я старшая из рабынь. Мне девяносто восемь лет. Если позволишь сказать, госпожа, то у нас четверых нет строгого разделения обязанностей. Мы все шьем, плетем, моем, стираем и делаем прочую работу по дому. А когда надо, и на кухне помогаем.

― Хорошо, я тебя услышала, Синтиэль, ― кивнула я.

Надо сказать, в замке клана Сипух женщины тоже всю работу делали вместе. Так что я не удивилась и менять ничего не стала.

Еще двух рабынь звали Мириэль и Фириэль. Они просто представились и назвали свой возраст: пятьдесят восемь и тридцать пять. Похоже, это были те самые эльфийки, о которых ходили слухи, что они исчезли в замке господина Чифтена бесследно. Оказалось ― не так уж и бесследно. Во всяком случае, они были вполне себе живы и не искалечены, во всяком случае, внешне.

— Это точно все обитатели замка? ― спросила я требовательно. ― Не считая стражников в башнях?

Вольнонаемные слуги молча кивнули, а вот среди рабынь возникла какая-то суета: они начали переглядываться, опускать глаза.

― Ну же? ― Я подошла, взяла за подбородок Синтиэль. ― Вижу, вы все пытаетесь что-то от меня скрыть! Признавайся! Не вынуждай прибегать к наказаниям!

Синтиэль замерла. Задрожала. Ее глаза увлажнились.

― Прости, госпожа… ― прошептала беззвучно.

Наверное, она все же призналась бы, но тут мне в ноги бросился Лир:

― Прикажи наказать меня, госпожа, это я посоветовал женщинам молчать! Не наказывай Синтиэль! Она и без того настрадалась!

― Нет-нет, сын! Зачем ты!.. ― Из глаз эльфийки все же брызнули слезы.

― Сын?! ― протянула я. ― Очень интересно. Так кого вы пытаетесь от меня скрыть, Иллириэль?

Рядом с Лиром упала на колени Фириэль.

― У меня тоже есть сын, госпожа! Мальчик-полукровка! Это его все пытаются защитить!

― Еще один сын господина Чифтена? ― Я отпустила Синтиэль и, взяв за подбородок Фириэль, заставила ее встать. ― Зачем вы скрываете ребенка?

― Виллариэль ― сын другого мага. Не господина Чифтена. Мы боялись, что хозяин прикажет избавиться от Вилли! Он и Иллириэля-то хотел сбросить в пропасть, но оставил для… для экспериментов с печатями, ― призналась Фириэль. ― Пожалуйста, не отнимайте у меня моего мальчика!

― А сколько мальчику? ― Я сумела скрыть потрясение от новостей и продолжала допрашивать рабынь с самым холодным видом.

― Ему семь лет, госпожа! Всего семь! Он хороший, тихий и послушный мальчик! Он ест совсем немного и отрабатывает каждую ложку каши, которая ему достается! ― Фириэль продолжала поливать слезами мои пальцы и умолять о милости.

А мне стало интересно, чем может отрабатывать кров и хлеб семилетний эльфенок-полукровка.

― Что же он делает? ― прищурилась я.

― Мы научили Вилли плести кружева, вязать крючком и на спицах, ― заторопилась Фириэль. ― Еще он делает шнурки, веревки, готовит силки для охоты и сети для рыбалки!

Как дочь клана охотников, последнее я оценила больше, чем плетение кружев.

― Покажете мне и Вилли, и то, что он плетет, но позже. ― приказала я. И добавила, исключительно для создания видимости суровой хозяйки. ― Пусть

пока

живет. Магия у него пробудилась?

― Нет, его сила еще спит… Благодарю, госпожа! ― тем не менее, обрадовалась мать Виллариэля.

Похоже, я заронила в ее сердце надежду, что позволю себя уговорить сохранить жизнь ребенка-полукровки. Впрочем, я и в самом деле не стала бы от него избавляться. Но придется выяснить, способен ли Иллириэль наложить малышу печати, стабилизирующие магию. Или это умел делать только господин Чифтен?

Чувствуя, что знакомство пошло как-то не так, и не желая уговаривать эльфов подняться и прекратить трястись в рыданиях, я хлопнула в ладоши:

― Теперь все вернулись к недоделанным делам! Поварихи! Если вы закончили помогать ― покажите мне кухню. Иллириэль, Ильфиана, вы тоже идете со мной.

Поварихи, как выяснилось, освободились. Они и повели меня в северное крыло замка: кухня располагалась там.

Глава 13

Иллириэль попросил разрешения задержаться.

― Я должен наложить на тело отца заклятие противотлена. Иначе к приезду мага-законника находиться в холле будет сложно, ― тронув меня за локоть, шепнул он. ― Потом догоню тебя, госпожа, если позволишь.

― Хорошо. Оставайся, но не медли. И передай всем рабыням, что порки заслужила каждая. Мне безразлично, почему и как они скрывали мальчика от господина Чифтена. Но я обязана наказать их, да и тебя, за попытку скрыть Вилли от меня.

― Да, госпожа, ― поник Лир. ― Но молю, не наказывай мою мать слишком сильно! Она очень слаба.

― Разберусь. Ступай. ― Я слегка оттолкнула Иллириэля, понимая, что еще немного, и он уговорит меня вообще отменить наказание ― всем, кроме себя.

Лир протяжно, тоскливо вздохнул и побрел к помосту, на котором красовался лакированными боками гроб.

А я положила ладонь на плечо Ильфианы, чуть сжала его и двинулась по коридорам, никогда не видавшим солнечных лучей, на кухню.

Кухня порадовала размерами. Снова высокие, в два человеческих роста, сводчатые потолки с дырками-вытяжками по центру. Три камина, каждый ― со своей вытяжной трубой. Стоящие буквой П прочные столы с гладкими, отполированными каменными столешницами: для теста, для рыбы, для мяса. Множество шкафов-буфетов, стеллажей, горок, заполненных посудой и кухонной утварью.

Кухня господина Чифтена выглядела богаче, чем кухня в замке моего отца. Чувствовалось, что были времена, когда здесь готовили на добрую сотню человек, а не на одного господина и жалкую кучку рабов. Не знаю, что стало с некогда богатым кланом, но мне сделалась грустно при мысли, что его больше нет.

Надо отдать должное: кухню содержали в чистоте. Все тазы и котлы блестели боками, в чайниках не было накипи. Миски, тарелки, супницы не носили на себе и следа жира. Ножи оказались острыми, на каминных решетках и на вертелах не было нагара.

― Пока мне нравится то, что я вижу, ― отец не скупился на похвалы прислуге, и я посчитала, что должна поступать так же. ― А теперь покажите мне припасы. Кладовки, ледник ― все, что есть.

Кладовок имелось две, ледник ― один. Запасов продуктов, которые хранились в замке под заклятием свежести, хватило бы, чтобы кормить от пуза клан величиной с мой родной, в течение десяти дней!

Крупы трех видов ― по пять мешков каждой. Десяток мешков муки, половина ― погрубее, половина ― тонкой, пушистой, белой. Сухари, сушки ― еще пять мешков. Десяток пятиведерных бочонков растительного масла. Бочонки с приправами, ящики с земляными яблоками и прочими корнеплодами. Сушеные грибы в каких-то неописуемых количествах. У меня глаза разбежались!

А ведь это я еще ледника не видела!

Пещера со льдом была разбита на две клети. В одной, подальше ото льда, висели копчености: окорока и ноги горных серн, баранина, конина, речная форель. И снова ― на большой клан и на треть месяца запасов хватило бы с лихвой. Тут же лежали сыры: с белой плесенью, с зеленой, без плесени, из молока кобыл, коз и овец.

На льду, снова под заклятием свежести, ждали своего часа вырезка и стейки, птица ― ощипанная и выпотрошенная, рыба, тоже разделанная и очищенная от чешуи.

Ильфиана, сопровождавшая меня везде, тут, возле ледника, окончательно замерзла и начала стучать зубами. Я поняла, что осмотр пора заканчивать. Главное для себя я уже уяснила: господин Чифтен был жутким скупердяем. Чем еще объяснить, что все его слуги и рабы выглядели едва ли не умирающими от голода, в то время как запасники едва не ломились от обилия еды?

― Где там Лир? ― Я вывела из ледника всю свою свиту и встала у единственного растопленного камина ― вроде как погреться, но на самом деле, давая погреться Ильфиане. ― У меня к нему масса вопросов!

Словно услышав мое недовольное ворчание, явился Иллириэль.

— Вот и я, госпожа! Что тебе показать, что подсказать? ― склонился в довольно глубоком поклоне.

― Уже насмотрелась. И никак не могу понять: откуда такие запасы продуктов? Зачем? И почему господин Чифтен вас на голодном пайке держал, если запасов на треть месяца для клана в сто голов хватило бы?! ― Обрушивать негодование на раба, пусть даже он числился управляющим, не следовало.

Я понимала это. Но ничего не могла с собой поделать.

Иллириэль водой стек на пол. Встал на колени, ссутулился, прикрывая руками голову. Мой приказ ― не падать на колени каждый раз, когда я хмурюсь и повышаю голос ― он явно забыл.

Я схватилась за голову и застонала.

― Я не приказывала падать на колени! Я задала вопрос, и хочу получить ответ на него!

Лир сгорбился еще больше.

― Прости, госпожа. Больше не буду, госпожа! ― забормотал себе в колени.

Я поняла, что очень хочу что-нибудь разбить. Как назло, поблизости не было ни одной тарелки или миски, которую было бы не жаль.

Немые поварихи наблюдали за мной и Лиром с недоумением. Они, похоже, тоже ждали, что вот сейчас непонятливому полукровке достанется пара тумаков.

― Встать! Лир, ты можешь просто встать?! ― Я подошла, запустила пальцы в волосы Лира и потянула вверх, вынудив его вначале выпрямиться, а потом и подняться на ноги. ― Если тебе так необходимы побои, обещаю: я тебя побью. Но не здесь и не сейчас! Рассказывай, как было принято при господине Чифтене кормить рабов и прислугу?!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Лир судорожно втянул носом воздух. выдохнул:

― Да, госпожа.

И, собравшись, рассказал, что без приказа господина Чифтена никто не смел ни завтракать, ни обедать, ни ужинать, потому что, заметив жующего без приказа раба, старый скряга мог взбеситься и наказать всех: и самого раба, и поварих, выдавших рабу пищу, и других рабов ― за компанию. Чтобы неповадно было. И оставить без еды на пару дней.

А отдать приказ покормить рабов старый маг забывал постоянно, особенно с утра. Так что чаще всего и прислуга, и рабы получали пищу один раз в день ― на ужин. И то при условии, что день господина Чифтена прошел, по его мнению, достаточно удачно, и он приходил в благодушное настроение.

― Понятно. ― Я отпустила волосы Лира, с трудом удержавшись, чтобы не погладить их. Уж больно шикарными они были: густыми, гладкими, тяжелыми и блестящими. ― С этого дня все будет по-другому. Гарна, Ксанда, запомните главное. Всех без исключения кормить четыре раза в день. Завтрак ― в девять утра. Полдник ― в час дня. Обед ― в пять. Ужин ― в девять вечера. Это понятно?

Поварихи закивали, потом, подумав, поклонились.

Я удовлетворенно махнула рукой: достаточно кланяться. Приказала:

― Лир, записывай!

Дождалась, когда он найдет грифель и дощечку для записей, и, не особо напрягаясь, взялась озвучивать список блюд, которые принято было подавать в каждое время дня в моем клане.

― Итак. Завтрак ― каша или пудинг. Женщинам вот по такой миске, ― я указала на миску емкостью в две моих пригоршни. ― Мужчинам наполовину больше. К каше ― отварное яйцо или кусок копченого мяса размером с яйцо. К напиткам ― сухарик или четверть лепешки, пласт сыра толщиной с ноготь мизинца и размером с четверть лепешки.

― Позволь спросить, госпожа, ― робко дотронулась до моего плеча Ильфиана.

― Спрашивай, ― согласилась я.

― Ты назвала только женщин и мужчин, госпожа. Но есть еще ребенок, Виллариэль. Можно ли кормить и его тоже? ― На лице эльфийки смешались страх, решимость и надежда.

Я ни за что не смогла бы сказать, чего там было больше. Впрочем, смелость рабыни я оценила и решила поощрить.

― Думаю, мальчишке ближайшие пару-тройку лет будет достаточно такой же порции, как и женщинам. Пометь, Иллириэль. Ребенка кормить наравне с его матерью.

― Пометил, госпожа. ― Лир пару раз моргнул и судорожно сглотнул, справляясь с выступившими слезами.

Я решила сделать вид, что меня это не тронуло.

― Далее. Полдник. ― Объявила сухим тоном, обращаясь к поварихам. ― Суп на мясном или рыбном бульоне, с кусочками рыбы или мяса. В него можно добавлять земляные клубни, крупы, приправы. Всем ― большую миску. ― Я указала на миску подходящего размера. ― К супу кусок лепешки или сухарик.

― Записал, ― снова, уже без просьбы, откликнулся Иллириэль.

― Идем дальше. Обед. Земляные клубни, отварные, тушеные или запеченные ― малая миска. Четверть лепешки женщинам, половина лепешки ― мужчинам. Мясо или рыба, или мясной гуляш. Женщинам кусок с мой кулак. Мужчинам ― с два моих кулака. ― Я показала поварихам свои кулаки, и они понятливо покивали.

Лир снова сделал пометки грифелем на табличке.

― Ужин. ― я немного призадумалась.

С одной стороны, наедаться на ночь ― видеть плохие сны. С другой ― спать прислуга и рабы ложились не раньше полуночи, и после ужина продолжали трудиться, занимаясь стиркой, убирая и отчищая камины, подсвечники, тяжелые кухонные котлы. А завтрак я назначила на девять утра: проголодаться все успеют.

― Пироги делать умеете? ― спросила поварих.

Те переглянулись и закивали: умеют.

— Значит, вечером пироги. День ― с мясом, день ― с рыбой, потом с грибами, потом ― с творогом и ягодами, потом ― с яйцами и зеленью, ― решила я. ― Каждому кусок с четверть лепешки. И кружку айрана. Всё. Если надумаю наказать кого-то лишением еды ― прикажу отдельно. А пока такого приказа нет ― всех кормить по расписанию и не ждать отдельной команды!

Совсем было повеселевшие поварихи тут же улыбаться раздумали, Иллириэль и Ильфиана тоже вздохнули, стараясь сделать это незаметно.

Говорить им, что сажать на хлеб и воду я считаю возможным только в крайних случаях, не стала. Пусть боятся. И без того послабление дала.

Одна из поварих тронула полукровку за плечо, зашевелила губами, замахала руками. Выслушав и даже каким-то чудом поняв ее, Лир обернулся ко мне.

― Гарна спрашивает, что готовить тебе, госпожа, ― перевел он немой монолог поварихи.

― То же, что и всем, ― пожала я плечами.

В отцовском замке все его дети питались на равных с остальными членами клана, и я не видела ничего особенного в том, чтобы по-прежнему есть из общего котла. Зато всегда буду уверена в качестве того, чем кормят моих людей, пусть даже они не члены клана, а рабы и слуги.

― Ты будешь питаться как все, госпожа?! ― не поверил Лир.

― Смотрю, ты решил, что наказаний за два проступка тебе мало, ― делая вид, что злюсь, фыркнула я. ― Хорошо, накажу за три, чтобы не задавал глупых вопросов.

На этот раз Лир падать на колени не стал.

― Виноват, госпожа, ― склонил голову. ― Покорно приму любое наказание от твоей руки.

― А кто сказал, что наказывать тебя буду я? ― Мне стало любопытно, откуда у полукровки такие мысли, и на что он надеется. Думает, я вспомню, как хорошо мне было с ним ночью, растаю ― и не стану наказывать его слишком жестоко?

― А кто? ― опешил Иллириэль

― Ильфиана говорила, поркой нерасторопных рабов у вас стражники башен занимаются, ― протянула я.

― Ох! ― Вдруг всхлипнула, закрывая лицо руками эльфийка, до этого тихо стоявшая у камина и потихоньку поворачивавшаяся к нему то боком, то спиной. ― Стражам господин Чифтен только рабынь пороть разрешал!

― Не позорь меня, госпожа! ― одновременно взмолился Лир. ― Накажи сама, хоть до полусмерти замучай, только не посылай к стражам!

― Так-так. С этого места поподробнее, ― заинтересованно протянула я и присела на скамью у камина. ― Гартна, Ксанда, готовьте суп, раз уж завтрак почти никому не достался. А я послушаю.

Поварихи отправились хлопотать, а я приготовилась вытягивать из своих ушастых рабов новые подробности их прошлой, весьма нескучной жизни.

Глава 14

Ильфиана и Иллириэль встали передо мной, как два нашкодивших подростка. Покраснели до кончиков своих острых ушей. Переглянулись между собой, явно пытаясь передать обязанность говорить друг другу.

― Долго еще мяться будете? Мое терпение на исходе! ― поторопила я раба и рабыню. Поняла, что первым заговорить не решится ни один, а потому взяла дело в свои руки. ― Ильфиана, ты первая. Говори.

Девушка зарделась еще больше.

― Госпожа! Только не злись! Дело в том, что господин Чифтен дозволял стражам не только пороть нас, но и брать рабынь, как мужчина берет женщину.

― Правда? С чего вдруг такая особая благосклонность к темным? ― Я прекрасно помнила, что в башнях сидят рабы-дроу.

— Это не было милостью, ― вступил в разговор Иллириэль, ― господин Чифтен частенько развлекался, подглядывая за тем, как стражники порют рабынь, а потом имеют их как женщин. Меня же старик наказывал сам. Если ты отправишь меня к стражникам, это будет воспринято, будто ты предлагаешь им меня… как рабыню.

― О! Вот как! Кто бы мог подумать?! ― изумилась я от всего сердца. И тут же определилась. ― Нет, пожалуй, придется мне тогда самой тебя наказывать. Я, правда, никогда этого не делала…

― Если позволишь, я буду тебе подсказывать, госпожа Сайонара, ― тут же предложил Лир. ― На мне и потренируешься.

― Будешь, будешь! ― посулила я. Не брать же мне уроки у стражников. ― А вот на то, как эти ваши дроу наказывают рабынь, и что с ними делают, я, пожалуй, должна взглянуть своими глазами. Возможно, и тут что-то менять придется. Как с кормежкой.

― Когда прикажешь отправиться за наказанием, госпожа? ― Тут же чуть выпрямилась и сжала опущенные кулачки Ильфиана.

Видимо, пыталась придать себе решимости пережить экзекуцию.

― А ты так торопишься в объятия дроу? ― решила подколоть я рабыню, и, к своему удивлению, увидела, что та смущенно затрепетала ресницами.

Я встала, взяла девушку за подбородок, заглянула ей в глаза. И поняла, что не ошиблась: Ильфиана и в самом деле не столько опасалась порки, сколько ждала ее! Гадая, как такое возможно, я утвердилась в мысли, что просто обязана взглянуть на это действо своими глазами.

― Будет готов суп ― пойдем кормить стражей. Вдвоем. Заодно скажешь тому, из Северной башни, что я назначила тебе пять ударов розгами, ― решила я. ― И не спеши пока рассказывать стражам, что господина Чифтена больше нет в живых. Мне надо знать, как они привыкли поступать за время плена.

― Да, госпожа, ― приняла распоряжения Ильфиана. ― Позволишь пока помочь поварихам?

Кивнув, я отпустила ее.

До часу дня времени оставалось не так чтобы много, но и не мало. Как раз достаточно, чтобы разобраться с одеждой для рабынь. Смотреть на их худосочные синеватые тела мне по-прежнему было не слишком приятно. К тому же, я знала по опыту: никакое здоровье не безгранично. Рано или поздно даже крепкий эльфийский организм может надорваться и заболеть. Лечить и спасать ― всегда дороже, чем не допустить болезни.

― Лир, что у нас с одеждой для рабынь? ― К счастью, мне было с кого спросить отчет.

В конце концов, сам же управляющим назвался! Вот и пусть отрабатывает свои громкие заявки.

― Боюсь, госпожа Сайонара, у них есть только то, что на них, плюс точно такой же запасной наряд у каждой, и плюс к этому ― старые, истлевшие до дыр тонкие ночные рубашки. Тоже по одной у каждой, ― вздохнул Иллириэль.

Что ж, он, хотя бы, и в самом деле знал, что к чему, хоть и не мог ни на что повлиять.

― А что у нас с запасами тканей, ниток для шитья и пряжи для вязания? ― Я не сомневалась, что пошить себе одежду потеплее эльфийки способны сами. Было бы из чего!

― Боюсь, госпожа, у нас нет никаких запасов. Господин Чифтен покупал себе готовую одежду во время поездок, да и то только тогда, когда это становилось неизбежным. Он не любил тратиться «на глупости», а глупостями считал все, кроме пищи, выпивки и всяких магических зелий, приборов и артефактов.

Я вздохнула: похоже, быстро утеплить рабынь мне не удастся. Возможно, я смогла бы поделиться с ними собственными нарядами, но и у меня их было не сказать, что много. К тому же, все эльфийки были выше меня, по меньшей мере, на полголовы.

― Еще один вопрос, Иллириэль. ― На самом деле, этот вопрос мне следовало задать давно, но я все никак не могла решиться. ― Скажи, если я вступлю в наследство, то насколько богатой стану? Какие траты смогу себе позволить?

Лир горько усмехнулся:

― Любые, госпожа. Ты сможешь позволить себе любые траты, и все равно золота, накопленного стариком, хватит тебе, твоим детям, и, скорее всего, внукам.

― О-о-о! ― только и смогла протянуть я.

На то, чтобы осознать слова полукровки и как-то уложить их в своей голове, мне требовалось время. Много времени. Скорее всего, не один день. Решив, что буду решать проблемы по мере их поступления, я отодвинула мысли о возможном богатстве на потом. Вот приедет маг-законник, подтвердит мои права ― тогда и порадуюсь, и подумаю, как распорядиться богатством старого скупердяя.

― Скажи, тут, на кухне, есть какое-то устройство, с помощью которого поварихи могут подать общий сигнал, что обед готов? ― снова обратилась я к Лиру.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Тот кивнул.

― Очень хорошо! Тогда давай скажем им, чтобы они подали этот сигнал, когда закончат готовить, и отправимся в кабинет господина Чифтена. Как раз успеешь показать мне хотя бы самые срочные бумаги. ― Я встала и направилась к выходу.

Лир, передав указания, догнал меня и повел в хозяйское крыло. Нам предстояло поработать.

И снова спасибо отцу: он знал, что нередко именно первые жены становятся управляющими при своих мужьях-магах, а потому позаботился о том, чтобы научить меня и сестру основам ведения большого хозяйства. Пожалуй, я начинала понемногу переставать злиться на него за этот брак с господином Чифтеном. А если мне удастся отстоять свое право на наследство ― я признаю мудрость вождя клана Сипух и прощу его окончательно!

***

Как я и приказывала, суп был готов к часу дня. Мы только-только успели просмотреть вместе с Иллириэлем пару учетных книг и десяток писем. Призывный сигнал, похожий на перезвон овечьих бубенчиков, пронесся по замку задорным ветерком.

— Полдник поспел! ― оторвалась я от очередного послания. ― Похоже, это письмо может подождать.

― Остальные тоже могут, ― успокоил меня полукровка. ― Господин Чифтен никогда не спешил с ответами, к этому все привыкли.

— Чудесно. Пойдем перекусим и проследим, чтобы суп достался всем. Не то чтобы я не верю в порядочность вольнонаемных слуг, но лучше убедиться, что они не станут притеснять бесправных рабынь.

― Да, госпожа Сайонара. Благодарю тебя за доброе отношение к нам, эльфам. Это… непривычно. ― Лир сглотнул, как всегда, когда пытался справиться с чувствами, подставил мне локоть, чтобы я могла на него опереться, и мы двинулись обратно в северное крыло замка.

Эльфиек мы застали в холле. Они стояли у лестницы, тревожно переговариваясь и испуганно поглядывая на Гертнера и Окснера, которые тоже подтянулись поближе и не понимали, что делать.

― Что это звенело? ― завидев нас с Лиром, после поклона спросила Фириэль. ― Вы знаете, госпожа?

― Знаю. Это знак того, что настало время полдника, и всем следует явиться на кухню за своей порцией супа. Теперь так будет каждый раз, так что привыкайте! ― сообщила я и махнула рукой, приказывая всем идти за мной и Иллириэлем.

Так что к кухне мы явились небольшой толпой. Не хватало только стражей и эльфенка Виллириэля, с которым я все еще не успела познакомиться. Похоже, Фириэль запретила ему высовывать нос из комнат, где жили рабы, и попадаться на глаза прислуге и господину Чифтену.

― Мириэль, ступай за сыном, ― приказала я эльфийке. ― Пусть Вилли привыкает жить и питаться вместе со всеми.

Мириэль вспыхнула радостью и умчалась. А я с удивлением обнаружила, что Ильфиана успела подготовить, вымыть и проветрить «людскую» ― столовую для прислуги, где обычно ели, общались и отдыхали простые члены клана. В отцовском замке тоже имелась людская, и я нередко бывала там, хотя мне полагалось место за отцовским столом.

Проследив за тем, как рассаживаются мои рабы и прислуга, как наполняются наваристым ароматным варевом миски, как подрагивают от нетерпения тянущиеся за кусками лепешек руки, я поняла: лучше мне выйти. Пока я рядом, они не смогут расслабиться и спокойно поесть. Слишком привыкли к непредсказуемому поведению прошлого хозяина, и от меня тоже ждут подвоха.

― Лир, поешь сам и проследи тут за порядком, ― бросила я и пошла на кухню.

Придется полдничать в одиночестве. Но это лучше, чем наблюдать за тем, как от твоего взгляда рабам кусок в горло не лезет.

К счастью, долго скучать в одиночестве мне не пришлось. Я только-только успела устроиться на стуле возле камина, как примчалась Ильфиана.

― Позвольте, я подам вам суп, госпожа!

― Сама-то успела поесть? ― уставилась я на нее подозрительно.

― Так я завтракала! ― Эльфийка подняла бровки домиком.

― Неси две миски супу: себе и мне. Если я приказала всем питаться четыре раза в день, значит, это и тебя касается! Не вздумай пропускать. Узнаю ― накажу!

― Слушаю, госпожа!

Ильфиана принесла поднос, поставила его на подлокотники моего кресла, чтобы мне было удобно работать ложкой. Взяла с него миску и кусок лепешки для себя и устроилась у моих ног.

― За столом с остальными рабами тебе было бы удобнее, ― заметила я.

― Нет, госпожа! Не гони меня, прошу! Я привыкла так, ― подняла на меня эльфийка умоляющий прозрачно-зеленый взгляд.

― Ладно. Постепенно вы все привыкнете ко мне, тогда за одним столом питаться будем, ― вздохнула я.

Поели мы быстро, но поварихи из людской вернулись еще быстрее.

― А теперь подготовьте суп для стражей, ― приказала им я. ― Мы с Ильфианой сами отнесем.

К счастью, в этот раз перечить мне никто не стал, и уже скоро мы с Ильфианой, нагруженные каждая своим подносом, пробирались по сумрачным коридорам и поднимались по боковым лестницам на третий этаж. Путь к башням оказался довольно долгим, даже суп успел слегка остыть.

Выйдя в коридор третьего этажа, Ильфиана указала на обитую металлом запертую дверь:

— Это вход в южную башню, ― пояснила она. ― Вход в северную ― в другом конце коридора.

― Хорошо. У тебя есть ключ? Кто вообще раньше отпирал эти двери? ― Я никак не ожидала, что стражей, прикованных воздушными заклятиями, могут держать еще и под замком.

— Вот ключи, ― Ильфиана извлекла из складок на бедре связку из двух длинных стальных штырей с насечками. ― Ты не думай, госпожа, я ими воспользоваться все равно не могла. На замки заклятие наложено, без магии воздуха ключ в скважину не вставишь. Господин Чифтен каждый раз на ключи дул, прежде чем кого-то из нас к стражам отправить.

― Дул? Ну, подуть-то и я могу. Надеюсь, сработает, ― встревожилась я. ― Не хватало еще, чтобы несчастные темные эльфы взаперти от голода погибли!

Надо сказать, простое дуновение и правда не сработало. Ключ в замок вставляться не желал, хотя пробовали и Ильфиана, и я сама.

Дроу за дверью услышали нашу возню, тоже забеспокоились.

― Кто там? Ильфиана? Синти? Мира? Фира? Эй, отзовитесь! Что происходит? ― закричали они на два голоса.

Я запомнила для себя, какими короткими именами эльфиек называют. Решила, что тоже так буду.

― Скажи стражам, что это ты, ― приказала Ильфиане. ― Пообещай, что скоро откроешь и покормишь. Пусть успокоятся и не шумят. И помни: о смерти старого хозяина ― ни слова!

Ильфиана прокричала темным, что забыла подсунуть хозяину ключи, чтобы он их активировал, и встала, глядя на меня вопросительно:

― Что дальше прикажете, госпожа Сайонара?

По-хорошему, мне следовало позвать Иллириэля и спросить у него, как активируются ключи. Должен же он знать! Но я решила попытаться справиться самостоятельно.

Призвала воздух, представила, как сжимаю его в тончайшую нить и как опутываю этой нитью ножку ключа ― от бородки до головки. Закончив, попыталась вставить ключ в скважину. И у меня получилось!

С облегчением выдохнув, я провернула ключ трижды. Навесной замок открылся, я вынула его из скоб, и предоставила Ильфиане самостоятельно отодвинуть створку, подхватить с пола поднос с двумя мисками, прикрытыми сверху двумя половинками лепешек, и внести его в камеру, где сидели дроу.

Сама же встала так, чтобы меня не было видно, прислонилась к стене и вдруг ощутила поток воздуха.

Обернулась и обнаружила, что в каменной кладке имеется смотровое окошко размером с два моих кулака.

Так вот как старый господин подглядывал за рабами! Теперь его примеру последовала я и приникла к окошку, жадно разглядывая дроу. Темных эльфов я никогда в жизни не видела!

Глава 15

Они были огромные, как горы, и сизые, как шея голубя. Целиком, с головы до ног, их кожа имела непривычный, но оттого не делающий их уродливыми оттенок. Под кожей ― местами покрытой шрамами, но без единого волоска ― перекатывались бугристые мускулы. Даже удивительно, как стражи сохранили такую необъятную мышечную массу при том скудном питании, которое выделял рабам старый скряга Чифтен.

Тем не менее, я просто прилипла взглядом к двум совершенным в своей мужественной красоте телам! И поняла, отчего так облизывались, вспоминая редкие столкновения с рабами-дроу, мои старшие товарки, пришедшие замуж в клан Сипух из других кланов. Теперь и я роняла слюну, глядя на обнаженные тела, единственным и ненадежным прикрытием которым служили обмотанные вокруг бедер и прихваченные веревочными поясами куски ткани.

Это и правда мои рабы?! Точнее, они станут моими, если я сумею убедить мага-законника в своем праве на наследство?! О-о-о… Не уверена, что оставлю их в роли стражей! Иллириэль, конечно, хорош, но он не дроу. И даже не эльф в полном смысле этого слова. Полукровка. Разумеется, я не откажусь от него, не продам и не отдам на верную смерть, но вот оставлю ли в своей постели, имея перед глазами такие восхитительные образчики мужской красоты?

Пока я глазела и хватала воздух открытым от восхищения ртом, Ильфиана вошла в камеру, пристроила поднос на единственную имеющуюся в каменном мешке мебель ― широкую деревянную скамью. Одну миску оставила на подносе, вторую подхватила и понесла стражу, стоявшему в узкой прорези-бойнице и поглядывавшему наружу.

Свободный от караула темный подтащил к скамье подстилку, уселся на пол и начал есть вот так, даже не пытаясь устроиться на скамье.

― Суп! С кусками мяса! Скажи, Ильфиана, какая муха укусила господина Чифтена, если он вдруг расщедрился на суп с мясом для своих рабов?! ― спросил тот дроу, который сидел подле скамьи.

― А я тебе говорил: не простую рабыню он вчера привез! Человеческую женщину! ― с трудом оторвавшись от поедания густого ароматного варева, ответил ему второй страж. ― Поди, женился! Ильфиана, подтверди!

― Не велено… ― Ильфиана твердо помнила мой наказ. ― Ешьте скорей, мне еще в северную башню идти!

― Ты хоть намекни, изменится что-нибудь теперь? Или это так, разовый знак снисхождения, и в следующий раз мы пищу хорошо, если завтра увидим? ― снова спросил тот, что сидел у скамьи.

― Думаю, раньше увидите, ― сдалась на уговоры эльфийка. ― Сегодня нас всех накормили досыта. Даже сына Фиры.

Дроу, стоявший в бойнице, аж присвистнул:

― Чифтен узнал о мальчишке и не приказал запороть до смерти и его, и всех вас?! Да не может такого быть! Ты что-то скрываешь, Ильфиана!

― Все! Ни слова больше не скажу, а то запорют меня! ― эльфийка вскочила, забрала у стоящего на карауле стража опустевшую миску, поставила на поднос.

Вторую миску, тоже опустелую и вылизанную дочиста, поставил на поднос другой страж.

― Молчи. Не говори. Выводы мы и сами сделаем. ― Он игриво хлопнул эльфийку по тощему заду. ― Приходи скорее, беляночка. Мы скучаем.

По губам сидящего на полу дроу расползлась пошлая улыбка, глаза его масляно сверкнули, и я поняла, на что он намекал рабыне.

«А ведь он наверняка спал с ней! ― мелькнула ревнивая мысль. ― И не прочь переспать снова!»

Впрочем, чему я надумала удивляться, и кого удумала ревновать? Рабов, которым даже сношаться дозволялось лишь по приказу старого мага?

Задавив не ко времени проснувшуюся злость, я дождалась, когда Ильфиана выйдет из камеры, заперла дверь на ключ и, подхватив поднос, первая зашагала к Северной башне.

Удивленная и испуганная моим молчанием и недовольным видом рабыня засеменила следом.

Отпереть вторую дверь оказалось проще: я уже знала, что делать.

Пропустив Ильфиану в камеру, быстро нашла очередное тайное окошко и жадно припала к нему. Смотреть на дроу было до дрожи приятно. Думать о том, что эти темнокожие воины, такие сильные, красивые и свирепые, уже почти принадлежат мне ― соблазнительно. Кажется, лишившись невинности и познав полноценное удовольствие в постели, я начала очень быстро превращаться в настоящую женщину своего племени ― страстную, жадную до ласк.

― Неужто старикан о нас вспомнил? ― встретил, тем временем, Ильфиану свободный от вахты у бойницы страж. ― Чем сегодня покормишь, беляночка? Надеюсь, не очистками земляных яблок, как последние пять дней?

Все очарование слетело с меня от этих слов, как снег с еловой лапы. По шее потянуло холодом и побежали зябкие мурашки. Проклятый Чифтен! Вот как можно держать впроголодь собственных защитников?! Как они будут защищать тебя, если совсем ослабеют?! Да этим темным даже удвоенной порции супа ― на один глоток!

Думая про один глоток, я никак не ожидала, что окажусь права.

Перехватив из рук Ильфианы миску, свободный страж и правда не стал возиться в ней ложкой. Просто поднес к губам супницу и одним долгим глотком всосал в себя все ее содержимое! И только потом взялся за лепешку. Всухомятку. Как же он оголодал!

Ильфиана тоже наблюдала за стражем с горечью на лице.

― Надеюсь, Сваритэль, тебе больше никогда не придется давиться очистками, ― со слезами на глазах шепнула она и понесла вторую миску супа тому стражу, который стоял на карауле.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

― Зато Синтиэли жизнь сберег, ― отмахнулся Сваритэль. ― Она бы не перенесла того, что для нее хозяин задумал. Моя шкура и мой желудок и не такое вынесут.

Я не очень понимала, о чем говорят эти двое. Но догадывалась. И лишь утвердилась в своих предположениях, когда Ильфиана, отдав второму стражу его полдник, развернулась к Сваритэлю:

― Мне назначено наказание. пять ударов розгами. И выпороть меня должен ты.

― Всего пять? Розгами? ― удивился дроу. ― Это не похоже на Чифтена. Как и суп с лепешкой. С чего такие милости, Ильфиана? Они как-то связаны с той человеческой женщиной, которую он привез вчера в замок?

Ильфиана осторожно кивнула головой и попросила:

― Только не расспрашивай меня ни о чем! Мне запрещено говорить!

― То есть, старый хрыч решил держать нас в неведении. Но девку жалко. Пропадет. ― Дроу встал, пошел куда-то в угол, который мне было не видно. ― Сейчас замочу розги. Ты пока посиди. Убегалась, небось, уже с утра.

Девку? Это он меня жалеет?! Он, прикованный невидимыми путами к каменному мешку с двумя прорезями в стенах, вынужденный спать на жалкой подстилке и питаться очистками?

Я прикусила кулак и сморгнула вскипевшие на глазах слезы.

Не стоит расслабляться. И заблуждаться тоже не следует. Как только я стану хозяйкой, и темный узнает об этом ― его жалость наверняка сменится ненавистью!

***

Долго протирать намокшие глаза и плавиться от жалости мне не пришлось. Замочив розги в корыте, вода в которое стекала ручейком прямо по стене камеры, Сваритэль начал разматывать свою набедренную повязку, похожую на короткую юбку.

Ильфиана смотрела на это спокойно и с пониманием, из чего я сделала вывод, что все идет как надо. И снова прилипла к смотровому окошку. Сейчас я увижу, что у огромных дроу между ног! Узнаю, как там у них по мужской части? Все ли такое же большое и красивое, как остальное тело? От одной мысли об этом у меня участилось дыхание, к груди и к низу живота прилил жар.

А Сваритэль стоял боком ко мне и неспешно снимал с себя слой за слоем. Всего их оказалось четыре. Не знаю, зачем, но я подсчитала. А потом последний слой исчез, и я в очередной раз разинула рот. Правда, прикрыв его ладонью. Потому что разглядеть мужское достоинство темного эльфа мне не удалось. Оно было спрятано! Скрыто, и не тканью, а какой-то металлической конструкцией, похожей на клеть для птиц!

Что это?! Зачем? Спросить было пока не у кого, и поэтому я просто продолжала таращиться во все глаза на самое странное и страшное действо, которое только доводилось мне видеть.

Сваритэль развернулся к эльфийке. Бросил ей кусок ткани, снятый с его бедер:

― Подстели. Тебе мягче будет.

― Да, спасибо, Свар! ― Ильфиана взяла ткань и начала раскладывать ее на скамье.

― Скажи. ― Дроу наблюдал за рабыней с непонятной мне надеждой. ― Чифтен дал тебе ключ от клетки?

Ильфиана замялась, явно не зная, как ответить. И своей заминкой заставила еще больше напрячься стража. Но, наконец, нашлась с ответом ― таким, чтобы не выдать меня.

― Мне жаль. Сегодня я без ключа, ― покачала она головой.

— Значит, старый хрыч не передумал, ― и без того серое лицо Сваритэля еще больше потемнело. ― Что же. Будет спрашивать ― передай ему: я тоже не передумал. Даже если придется мучиться мне, я не стану тем, кто добьет несчастную Синти и заставит ее умирать в страшных муках.

С этими словами страж взял первую розгу.

― Ложись. ― Приказал Ильфиане.

Та торопливо сбросила с себя свои полупрозрачные одежки. Улеглась на скамью, вытянула руки вперед над головой и схватилась ими за край скамьи. Сделала пару глубоких вдохов и обмякла, расслабила тело. Только ее пальчики, побелевшие от напряжения, продолжали крепко цепляться за отполированное дерево.

Сваритэль обвел голодным взглядом распростертое перед ним тело. Вдохнул протяжно через сжатые зубы. Поморщился. Взял первую розгу, пропустил через свой сжатый кулак, пару раз хлопнул себя по предплечью. Потом слегка размахнулся и резко опустил розгу на беззащитную спину эльфийки.

С коротким свистом розга соприкоснулась с плотью. На тонкой белой коже мгновенно вспухла красная полоска. Ильфиана сдавленно всхлипнула, но даже не вздрогнула. Я заметила, как второй страж отвернулся, прикрыл ладонями уши и уставился в окно ― явно, чтобы ничего не видеть и не слышать.

Неужели ему так жаль Ильфиану? За несколько лет так и не привык к жестоким развлечениям старика-хозяина?

Сваритэль со злостью изломал розгу на мелкие куски, отбросил куда-то в угол. Несколько мгновений стоял, громко дыша и сжимая кулаки. Потом тряхнул головой, взял вторую розгу. И снова ― пропустил сквозь свой кулак, пару раз шлепнул себя, потом хлестнул Ильфиану.

Рабыня перенесла удар стойко, как и первый. А вот дроу заскрежетал зубами, задышал еще тяжелее, с каким-то надрывом. Его плечи напряглись, на спине вздулись буграми мышцы. Живот тоже втянулся, стал каменным. На темной коже проступили мельчайшие капельки пота.

― Еще три удара, ― процедил он.

Изломал вторую розгу и пошел за третьей. Четвертой. Пятой.

Ярко-розовые припухшие полосы ложились на спину эльфийки одна под другой ― идеально-ровные, четкие, будто нарисованные под линейку опытной рукой.

Ильфиана всякий раз коротко всхлипывала, но я видела, что она не проронила ни слезинки. Глаза ее были сухими, она лишь прикусила слегка нижнюю губу, а ее щеки отчего-то слегка порозовели.

Зато Сваритэль страдал за двоих: его дыхание окончательно сорвалось, сделалось стонущим. Плечи и живот окаменели. Кулаки судорожно сжимались и разжимались, пока он возился с розгами.

Нанеся последний удар, темный отбросил прутик, даже не поломав его, схватился одной рукой за клетку, в которую был заключен его мужской орган ― весь, вместе с яичками, другой рукой ударил в стену над скамьей. Потом с душераздирающим криком боли и ярости развернулся, в два шага одолел расстояние до стены, в которой было проделано смотровое окошко, уперся в нее рукой, согнутой в локте и уперся лбом в камень.

Его лицо, искаженное страшной гримасой, с оскаленными сжатыми зубами, побелевшими напряженными скулами и помутневшими от боли желтыми глазами оказалось неожиданно так близко от моего, что мне показалось, что моих губ касается горячечное дыхание раба!

Едва удержавшись от испуганного вскрика, я отшатнулась от смотрового окошка, мысленно посылая молитвы всем возможным духам, чтобы со стороны камеры оно было незаметно, даже если упереться в него носом. Ударилась спиной о противоположную стену коридора, вжалась в нее, тяжело дыша и кусая пальцы, чтобы справиться с испугом.

Он ведь не видел меня?! Не мог увидеть?! Ему было больно?! Поэтому он стонал громче Ильфианы? Понимание приходило ко мне рывками. Вспышками картинок. Отзвуками подслушанных слов.

Ильфиана рассказывала, что иногда господин Чифтен позволял стражам иметь рабынь как женщин. Сваритэль, чье мужское орудие оказалось заключено в металлическую клетку, спрашивал эльфийку о ключах. А потом, когда уже почти закончил пороть рабыню, со стоном схватил себя за то самое место, закованное в такие оковы, каких я не то что не видела ― представить не могла!

Получается, он… у него… его ствол начал наливаться кровью, увеличиваться в размерах, но та самая клетка сдавила его, причиняя боль и не позволяя возбудиться до конца? Вот почему так хрипел и морщился дроу! А я ― сегодня я, получается, виновница его страданий!

Мне захотелось рвануть в камеру, освободить несчастного стража от его жутких оков, пообещать, что больше никогда ему не придется носить их! Не знаю, что он натворил. Вряд ли что-то настолько страшное, чтобы так страдать! Но… ключа у меня с собой не было, и я даже не представляла себе, где его искать.

А еще я трусливо подумала, что ярость, которую испытывает сейчас дроу, наверняка обернется против меня. Не хочу попасть ему под горячую руку! Не хочу ощущать на себе прожигающие, полные лютой ненависти взгляды!

Оторвав ладонь, на которой остались следы моих собственных зубов, от лица, я оттолкнулась от стены и сделала робкий шаг. Второй. Смотровое окошко манило меня, несмотря ни на что. Звало заглянуть, увидеть, что происходит в камере сейчас. Должна же я узнать, как там Ильфиана, и как скоро она выйдет! Уйти без нее я не могу. И не потому, что заблужусь. Просто она не будет знать, что делать. К тому же, вдруг после порки ей понадобится помощь, чтобы дойти до своей лежанки?

На ходу придумывая себе оправдания, я, почти не дыша, снова подобралась к окошку и заглянула в него. К счастью, стражник, чей болезненный оскал я запомнила, кажется, на всю жизнь, уже отошел от стены и теперь сидел, раскинув ноги, на скамье, а Ильфиана поливала ему между ног ледяной водой с помощью одной из мисок, в которых был суп.

Сваритэль морщился, корчился и стонал. Ильфиана смотрела на него с самым скорбным и виноватым видом. Будто это она надела на него странное устройство. Будто ей пришло в голову раздеться перед ним и подставить розгам свою спину.

Через силу дождавшись, когда рабыня закончит спасать Сваритэля и выйдет с подносом в руках в коридор, я быстро заперла дверь и прошипела ей в лицо рассерженной змеей:

― Ты почему не предупредила меня, что у стражей между ног

клетки

?! Они у всех или только у Сваритэля?

Глава 16

― У всех! ― пискнула Ильфиана и вознамерилась в очередной раз упасть на колени.

В этот раз мне было все равно, нарушит она мой запрет или нет. Глядя на склоненную голову с растрепанными белыми волосами, я закрыла глаза, сглотнула, заталкивая поглубже свою ярость, и, насколько могла ровно, спросила.

― Где господин Чифтен хранил ключи от этих штук?

― Не знаю, госпожа! ― Ильфиана все же осталась стоять на ногах, только сжалась вся так, словно хотела исчезнуть. ― Господин маг всегда призывал их щелчком пальцев, когда приходил со мной к башням, и они появлялись прямо из воздуха!

― Из воздуха. Понятно. Отнесешь подносы на кухню, потом придешь в рабочий кабинет господина Чифтена. Будет думать вместе с Иллириэлем, где могут быть эти проклятые ключи. Мы обязаны их найти! ― Я пропустила Ильфиану вперед.

Она, будто и не было тех пяти ударов розгами, весьма шустро засеменила к лестнице. Впрочем, я за ней успевала без труда. Еще недавно мне не то что по коридорам и лестницам ― по горам днями скакать приходилось!

Полукровка-управляющий, как я и ожидала, нашелся в рабочем кабинете. При моем появлении он тут же встал, склонился в поясном поклоне.

― Хватит кланяться. Дело есть. ― Я села в одно из мешков-кресел у низкого чайного столика, и поразилась тому, какими мягкими они оказались. Иногда господин Чифтен позволял себе комфорт! ― Ты знаешь, как называются штуки, надетые стражам дроу на их мужские достоинства?

― Да, госпожа. Это мужские пояса верности. ― Лир выпрямился, встал в паре шагов от меня, опираясь бедром о край стола. ― Их часто используют человеческие женщины, не желающие, чтобы их любимый постельный раб засматривался на других девушек и, тем более, испытывал влечение к ним.

― Ревнивые твари! ― Я закрыла лицо руками. И попросила. ― Если однажды я начну превращаться в такую, напомни мне этот день, Лир!

― Хорошо, госпожа, ― вздохнул он с таким видом, будто я взвалила на его плечи неподъемный груз.

Но у меня не было сил вникать в его переживания.

― Теперь главное, Лир. Где господин Чифтен прятал ключи от этих… поясов? Только не говори, что не знаешь!

Лир неохотно повел головой:

― Сожалею, госпожа Сайонара. Он никогда и никому не доверял их. Как и ключи от магической лаборатории.

― Эргхов выводок, Лир! Мы обязаны найти способ освободить стражей от поясов! Это же настоящее пыточное орудие! ― Я вскочила с кресла и забегала от стены к стене. ― Ты все время находился рядом с отцом! Был его правой рукой! Знал его привычки… Пожалуйста, Лир! Подумай хорошо! Должны же у тебя появиться хоть какие-то догадки?!

― Я уже думаю, госпожа Сайонара. Дай мне время, ― попросил полукровка.

И я кивнула, соглашаясь. А что я могла еще сделать? Разве есть способы заставить память и разум просто взять и отыскать ответ, который тебе неизвестен? Я о таких способах не слышала.

А потому постаралась успокоиться. Даже сказала себе, что день или два мало что изменят. Носили же стражи свои пояса верности неделями. Придется им потерпеть еще немного. Только вот с наказанием рабынь придется пока повременить. Или поручить это дело кому-то другому. Лиру, например.

Пока я прикидывала, как сообщить Иллириэлю о его новой обязанности, явилась Ильфиана. Ей я дала такое же задание, как полукровке: думать, вспоминать, пытаться представить, где мог спрятать ключи мой покойный супруг.

Неожиданно она уставилась на полукровку:

― Лир? А что, если Синти…

― Нет! ― рявкнул Иллириэль и тут же испуганно оглянулся на меня.

― Лир? ― теперь уже я смотрела на раба. Требовательно. С прищуром. ― Рассказывай. Чем может помочь твоя мать?

Лир обреченно опустил голову.

― Возможно, ты не знала или забыла, госпожа, но все эльфы ― магически одаренные существа. Причем, в отличие от вас, людей, мы не только стихиями повелевать можем. У нас и другие способности встречаются.

― Ближе к делу! ― поторопила я полукровку, хотя про себя сделала зарубку в памяти: выяснить, какими способностями обладает каждый из эльфов и дроу, живущих в замке. Давно пора было это сделать, но я как-то не подумала.

― Моя мать обладала способностью считывать память, ― нехотя промямлил Лир.

― Обладала? ― переспросила я.

― С тех пор, как господин Чифтен начал ставить над ней свои эксперименты, эта способность стала отнимать у Синтиэли все больше сил. В последнее время любая попытка считать память оборачивалась для Синти приступами головной боли и судорог.

Лир замолк.

Я тоже не знала, что сказать.

На одной чаше весов лежало самочувствие немолодой эльфийки. На другой ― здоровье и, возможно, судьбы четырех стражей-дроу.

― Приведи Синтиэль сюда, ― не глядя на Лира, приказала я Ильфиане. ― А ты, Лир, подготовь все, чтобы оказать помощь своей матери. В конце концов, кто тут целитель ― ты или я?!

Я злилась и рычала на полукровку, чтобы скрыть за раздражением чувство стыда. Ведь я решила пожертвовать Синтиэлью ради темнокожих воинов, молодых и сильных, чьи тела поразили меня своей мощью и красотой. И не знала, сможет ли Лир простить мне такое решение.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ильфиана вернулась быстро. Следом за ней вошла и Синтиэль. С этой эльфийкой мне общаться еще не приходилось.

― Присядь, Синти, ― указала я ей на второе кресло-мешок. ― Я хочу, чтобы ты честно ответила на несколько вопросов.

― Да, госпожа Сайонара. ― Синтиэль низко поклонилась и уселась в кресло.

Иллириэль тут же подошел и встал у нее за плечом, обещая матери молчаливую поддержку. На меня он старался не смотреть, но я и так видела страх на его утонченном лице. И я точно знала: боится он не за себя. Если бы могла, я бы поклялась, что никогда и ничем не обижу несчастную эльфийку, не стану мучить и наказывать, как делал это ее прежний хозяин. Но я не могла.

― Скажи, Синтиэль, ― начала я издалека. ― Почему страж Сваритэль считает, что ты погибнешь, если он возьмет тебя, как женщину?

Лир и Ильфиана переглянулись, встрепенулись, будто желая ответить вместо Синти, но я остановила их взглядом. Поздно. Раньше надо было говорить и открывать мне все секреты. Теперь я сама решу, кого и о чем мне расспрашивать.

― Мои внутренности перекручены, госпожа, я искалечена изнутри, ― заговорила эльфийка. ― Любая попытка проникновения причиняет мне нестерпимую боль, а полное проникновение, скорее всего, приведет к внутренним разрывам и истечению крови, которое ничем не остановишь.

— Вот как, ― кивнула я понятливо.

К сожалению, такие проблемы возникали иногда и у человеческих женщин, перенесших тяжелые роды и получивших множественные разрывы. Правда, у Синтиэли, как я поняла, причины были в другом. Но подробности я знать не хотела. Боялась услышать такое, после чего не смогу спокойно спать ночами.

― Не волнуйся, я не намерена подкладывать тебя под кого бы то ни было, ― поспешила я успокоить несчастную рабыню, заметив, как она сжалась. ― Но есть кое-кто, кому из-за тебя досталось. И ты могла бы помочь прекратить его страдания.

― Сваритэль? ― тут же догадалась эльфийка.

И я поняла, что она прекрасно знает, чем страж-дроу пожертвовал ради нее.

― Да, он. Впрочем, остальным стражам не легче. На них на всех ― пояса верности.

― Мне это известно, ― призналась Синтиэль. ― Прости, госпожа, за вопрос, но чем я могу помочь?

Пока я раздумывала, как объяснить рабыне, что ей предстоит, заговорил Лир.

― Мама, ты должна просмотреть память мою и Ильфианы, и поискать хоть какие-то намеки на то, где старик Чифтен прятал ключи от поясов верности. Я все время буду рядом, и сделаю все, чтобы облегчить твою боль после работы!

Синтиэль на миг прикрыла тонкие веки. А когда подняла их снова ― ее глаза горели решимостью.

― Даже если бы рядом не было тебя, сын, с твоим целительским даром, я все равно сделала бы то, о чем ты сказал. И неважно, просьба это или приказ, ― завила она, а потом позвала. ― Ильфиана, подойди, сядь сюда и положи голову мне на колени.

― Делай, как сказано, ― велела я Ильфиане.

И та опустилась на пол перед Синтиэлью, оперлась спиной о ее колени и запрокинула голову.

***

Мы с Лиром затаили дыхание.

Синти, глядя в глаза Ильфианы, мягко попросила.

― Вспомни. Господин Чифтен говорит тебе, что ты наказана. Что происходит дальше? Где вы находитесь? Что делаешь ты, что делает он? Как это обычно происходило?

Ильфиана моргнула, заговорила.

― Господин Чифтен любил вызывать меня в свою спальню. Он всегда находил, к чему придраться, за что наказать, и о наказании объявлял чаще всего, сидя в кресле возле туалетного столика. Ему нравилось, чтобы я, услышав о предстоящей порке, падала на пол ничком, ползла к нему и молила о пощаде.

― Представь. Ты упала на пол, просишь пощадить тебя. Но господин Чифтен неумолим. Что он делает дальше? ― направила воспоминания молодой рабыни в нужную сторону Синтиэль.

― Он встает, подходит ко мне и некоторое время стоит надо мной, раскачиваясь с носка на пятку, и поливает меня бранью. Потом идет в гардеробную. Я вижу краем глаза его ноги в разношенных домашних туфлях и волосатые икры, торчащие из-под халата.

― Хорошо, смотри дальше. Ты видишь, куда направляется господин Чифтен? Где останавливается?

Ильфиана попыталась кивнуть, но тут же замерла, потому что заговорила Синтиэль.

― Я смотрю твоими глазами. Старик включает свет на одной из стен гардеробной. На полу появляются тени чьих-то голов. Два ряда по четыре тени.

— Это не головы, ― взялась объяснять Ильфиана. — Это деревянные подставки в форме голов. Хозяин хранил на них свои шляпы.

― Вижу тень хозяина. ― Снова голос Синтиэли. ― Тень тянется к одной из голов и поворачивает ее. Ты слышишь скрежет, звон ключей, но слишком боишься хозяина, чтобы думать о том, чем он там занят.

― Да. Я никогда не думала о тенях. Никогда не трогала деревянные головы и шляпы на них. Господин Чифтен запрещал прикасаться к ним. Вычищенные слугами шляпы он относил в гардеробную сам.

― Думаю, ключи там. В тайнике под второй головой справа во втором ряду. ― Синтиэль убрала ладони с висков Ильфианы, откинулась в кресле. ― Иди, девочка. Проводи хозяйку в гардеробную.

Ильфиана послушно вскочила. В это время лицо Синтиэли перекосилось. Глаза закатились. Тело выгнулось дугой. Из горла эльфийки вырвался булькающий хрип.

― Прочь! Уходите! Пожалуйста! ― закричал Лир, подхватывая мать под плечи. ― Ты узнала все, что хотела, госпожа. Теперь нам предстоит расплатиться за это!

― Мне жаль, Лир. так было нужно. ― Я оторвалась от стола, на который опиралась ягодицами. ― Идем, Ильфиана. Покажешь мне гардеробную господина Чифтена.

Ключи нашлись в тайнике, который вычислила Синтиэль. Связка из четырех маленьких серебряных ключиков и еще куча всяких перстней-печаток, ключей без бирок, коробочка со стальными и стеклянными стержнями странной формы и неизвестного назначения.

― С остальным разберемся позже, ― решила я и поставила голову-тайник на место. ― Идем освобождать стражей.

― Да, госпожа! ― Ильфиана одарила меня взглядом, полным удивления пополам с восхищением.

Она словно и верила, и не верила, что вот сейчас я, человеческая женщина, новая владелица, сделаю для рабов что-то хорошее. Будто это не я приказала кормить их четыре раза в день, не я разрешила эльфенку-полукровке Вилли не прятаться в комнатах рабов и получать свою собственную порцию.

― Что вы намерены сделать с поясами, госпожа? ― отвлекла меня от раздумий Ильфиана.

― Не знаю, ― ответила я честно. ― Пока положу в один из ящиков в гардеробной господина Чифтена. Потом, возможно, отдам в переплавку. После того, как стану полноправной наследницей. Мне эти штуки никогда не понадобятся!

― Давайте я возьму деревянный поддон, чтобы сложить на него пояса. Не нести же их из башен в гардеробную в руках!

― Возьми. Я как-то не подумала, ― мне пришлось согласиться.

Да я вообще была не в состоянии думать!

От волнения меня потряхивало. Руки и плечи замерзли, и я взяла из своей гардеробной шерстяной палантин и накинула на плечи. Вспомнила сквозняки, которые гуляют по лестницам и коридорам башен, и взяла еще один ― для Ильфианы. Пусть пока носит. Потом заберу. Или не заберу. Сейчас мне точно было не до того.

Ильфиана встала, будто баран, упершийся в незнакомые ворота, когда я безмолвно накинула ей на плечи шерстяную накидку. Попыталась что-то сказать, но голос ей изменил. Я этому только порадовалась.

― Идем уже! ― прикрикнула, схватила за руку и потянула за собой. ― Скорее покончим с этим делом, скорее займемся другим. У меня забот невпроворот!

Подбадривала я скорее себя, чем рабыню, но на нее это тоже подействовало: она хотя бы тронулась с места и зашевелила ногами.

Как добрались до южной башни, мне не запомнилось. Я очнулась от странного замороченного состояния, только когда эльфийка сняла с бедра уже знакомую связку и протянула мне:

― Зачаруй, госпожа Сайонара!

Быстро проделав магические действия, я отперла дверь и вдруг поняла, что совсем не продумала, что говорить, как объяснить темным стражам свое появление.

― Представишь меня, ― велела Ильфиане.

Та кивнула, сглатывая комок ― тоже волновалась.

И мы, рабыня и госпожа, рука об руку вошли в камеру.

Глава 17

Дроу ждали нашего появления, напряженно глядя на двери. Внезапный визит чаще всего не сулил им ничего хорошего. Завидев меня, они сразу догадались, кто почтил их своим присутствием. Один тут же покинул скамью, второй ― бойницу, и оба встали на колени с тихим приветствием:

― Госпожа…

Теперь я могла в подробностях разглядеть их мощные плечи, сейчас покорно опущенные в ожидании неведомого. Продольные мышцы живота, проступающие кубиками, на которых, как и у Иллириэля, выше пупка виднелись печати подчинения. Острые кончики ушей ― таких же серых с синевато-стальным отливом, как остальная кожа, и спутанные гривы серебристо-белых волос.

Я смотрела на дроу. Они смотрели на меня. Молчание затягивалось.

― Ильфиана! ― мне пришлось окликнуть отчего-то оробевшую рабыню.

― Да! Прости, госпожа! Позволь представить. У окна ― Тайриэль, или просто Тай. На скамье ― Кориэль, или просто Кор. Оба ― боевые маги-дроу из несуществующего больше клана Миорра.

― Тай и Кор, ― повторила я. ― Будем знакомы.

― Госпожа Сайонара, супруга господина Чифтена, ― пояснила для стражей Ильфиана. — Это она распорядилась накормить вас супом. И вообще, кормить всех нас четыре раза в день.

― Благодарим тебя, госпожа Сайонара, ― не вставая с колен, изобразили поклоны стражи. ― Но как господин Чифтен согласился на это?

Что ж. Такого вопроса следовало ожидать. И таить новости дальше не было смысла, иначе как я объясню, откуда у меня ключи от поясов верности, которые я пришла снимать?

― Господин Чифтен скончался вчера вечером после консумации брака, ― стараясь говорить спокойно и холодно, сообщила я. ― Теперь я ― его единственная законная наследница.

— Значит, теперь мы в твоей власти, госпожа, ― озвучил очевидное Тай.

— Вот именно, ― подтвердила я.

Села на скамью, вызвав удивленные взгляды рабов. Извлекла из кармашка серебряные ключики. Тай и Кор узнали их мгновенно. Напряглись, задышали глубже и чаще, пристально наблюдая за мной. Они и предположить не могли, что я задумала, но явно ожидали худшего. А я сидела, вертела в руке миниатюрные отмычки и не решалась сказать, что намерена своими руками снимать с рабов их пыточные орудия.

― Госпожа, может, я? ― Решилась нарушить звенящую от всеобщего напряжения тишину Ильфиана.

― Нет, я должна сама. Только подскажи, где чей. Ты же знаешь?

Ильфиана знала.

— Вот этот ― от пояса Кора, ― подошла, указала на один из ключиков.

― Кор, сними свою повязку и подойди, ― позвала я.

Дроу нерешительно поднялся с колен. Подрагивающими пальцами размотал ткань. Приблизился. Его заключенный в металлические оковы член оказался на уровне моих глаз, и я невольно вздохнула, увидев, что он занимает собой все пространство клетки, явно тесное для него даже в спокойном состоянии.

― Могу я спросить? Что ты задумала, госпожа? ― Мышцы на животе дроу дрогнули.

Его член дернулся, пытаясь пошевелиться в своей клетке. Клетка тяжело качнулась. Кор невольно поморщился, расставил ноги пошире и чуть развел бедра.

Не отвечая на вопрос, я протянула руку, обхватила пальцами серебряную клеть и приподняла ее, высматривая замочек. Замочков оказалось два, слева и справа, и они были не навесными, как на дверях, а встроенными. Чтобы попасть ключом в правую скважину, мне пришлось отвести пояс верности вместе с его содержимым чуть влево.

В ответ на это движение Кор сжал зубы, сцепил кулаки в замок перед грудью и чуть покачнулся, подаваясь ко мне тазом. Тут же испугался, что я разозлюсь на него за это и длинно выдохнул:

― Прости, не сдержался, госпожа.

Я снова промолчала. Вставила и провернула ключ. Вынула его из одного замка, сменила руки, снова переместила клетку, вызывая новое движение бедер Кора, стон и новую порцию извинений.

В скважину левого замочка попала не с первой попытки. Еще два поворота, при которых костяшки моих пальцев дважды проехались по гладкому паху стража, вынуждая его вздрагивать, ― и пояс верности распался на две половинки, скрепленные между собой двумя миниатюрными кольцами у самого конца.

Серебряная клеть упала в мою правую ладонь, а освобожденный член дроу, на глазах расправляясь и наполняясь кровью, на мгновение повис, потом прыгнул в сторону, шлепая дроу по бедру, а затем в пару рывков поднялся и встал вертикально.

Прямо у меня перед носом! Наглый, серо-синий, как и остальная кожа, с крупной головкой цвета созревающей сливы. Я не выдержала такого нахальства и легонечко шлепнула по нему кончиками пальцев.

Кориэль содрогнулся, задохнулся, взвыл умоляюще:

― Госпожа-а-а!

― Что, Кор? ― Я отбросила пояс верности на подставленный Ильфианой поддон. Немного отодвинулась, чтобы не дышать стражу в пах и видеть его лицо. Оно выглядело потрясенным, потерянным и слегка поплывшим от нахлынувшего на эльфа вожделения. ― Чего ты хочешь?

Желтые глаза темного подернулись поволокой. Пересохшие губы шевельнулись, выпуская хриплый шепот:

― Излиться…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

― Кориэль! ― Прорезался голос у Ильфианы. ― Как ты смеешь говорить такое госпоже Сайонаре?!

Глаза дроу прояснились. Уши шевельнулись, прижимаясь к голове, как у кошки. Лицо вытянулось и из серого сделалось бледно-серым. Кор повалился на колени, уткнулся лбом в пол, точнее, в мои домашние тапочки.

― Прости, госпожа! Прикажи высечь плетью ― Тай может! Только не надевай на меня снова пояс!..

Я обернулась и с упреком посмотрела на рабыню:

― Ильфиана! Я разве давала тебе право вмешиваться?

Та медленно покачала головой:

― Нет. Конечно, нет, госпожа. Я виновата. Прикажешь наказать меня?

― Прикажу, ― решила я. ― Но позже. Что мне делать с тобой, Кор?..

Вопрос я задала вслух, но не потому, что ждала ответа. Однако получила его.

― Позволь ему излиться от твоей руки, госпожа, ― прозвучал от оставленной нараспашку двери голос Иллириэля.

Я резко обернулась. С немым вопросом уставилась на полукровку, замершего в дверях в своей вечной накидке с капюшоном, надвинутым до подбородка. Совет Лира показался мне странным, особенно после того, что у нас с ним было ночью. Он больше меня не хочет? Или считает, что не имеет права на ревность? Эргхов выводок! Я совсем не знаю рабов и не понимаю, что происходит у них в головах!

― Ты серьезно? ― переспросила Лира недоверчиво.

― Так будет лучше для тебя и для них. Поверь, госпожа Сайонара!

Слова Иллириэля звучали проникновенно, их тон показался мне искренним. А шестое чувство подсказывало, что полукровка знает об эльфах и дроу намного больше моего. И я решилась. Доверилась, ведь до сих пор Лир ни разу не подвел меня, хотя и пытался кое-что утаить.

― Кориэль, ты хочешь излиться от моей руки? ― Я снова смотрела на склонившегося к моим ногам дроу.

― Да, госпожа… ― с придыханием произнес темный.

― Тогда разогнись уже и иди сюда, на скамью. Перекинь одну ногу через сиденье и откинься на локти.

Дроу сел, как было велено.

Теперь он был открыт и беззащитен передо мной: бедра оказались широко раздвинуты, длинный мускулистый торс вытянут над скамьей. Плотные, чуть припухшие от долгого плена и переполненности яички подтянулись вверх, к самому лобку. Член, еще более возбужденный, чем раньше, то чуть приподнимался, подрагивая, то снова склонялся к плоскому животу, пачкая гладкую кожу прозрачными каплями предсемени.

Я положила правую ладонь на бедро Кора, а левой подхватила снизу, будто желая взвесить, крупную мошонку. Кор запрокинул голову, зажмурился, испуская протяжный стон.

― Не двигайся! ― предупредила я, опасаясь, что слишком крупное и сильное тело дроу может в порыве неконтролируемой страсти толкнуть меня так, что я улечу и впечатаюсь в стену.

Кориэль просипел сдавленно:

― Да. Я тебя услышал, госпожа. Пожалуйста…

Я усмехнулась и продолжила ласки. Обвила пальчиками мощный ствол, одновременно убеждаясь, что моей ладони не хватает, чтобы обхватить его полностью. Повела, слегка сжимая, снизу вверх, второй рукой продолжая поглаживать яички. У головки задержалась, погладила круговыми движениями чувствительное местечко: у дроу оно оказалось там же, где и у человеческих мужчин. И снова быстро вниз, и чувственно, медленно, с легким нажимом ― вверх.

Кор, вынужденный сдерживать движения тела, задрожал всеми мышцами, оскалился, то замирая, то протяжно выдыхая сквозь зубы. Я поняла, что надолго его не хватит. Впрочем, мне было известно, что для мужчины после длительного воздержания это нормально. Поэтому я уверенно сделала еще несколько движений, попутно отмечая, что мое тело не осталось безразличным и отозвалось на возбуждение темного собственным возбуждением.

А потом Кор чуть привстал, согнулся, его живот еще больше напрягся, а ствол запульсировал часто и мелко, выстреливая волнами молочно-белой вязкой жидкости. Я позволила семени Кора свободно стекать по животу, по члену, пачкать мои пальцы. Страж освобождался долго и обильно, и я задумалась: у дроу всегда так, или это ― тоже следствие вынужденного воздержания?

Уже думала задать вопрос, но тут из-за моей спины, повернутой к окну-бойнице, раздался еще один стон. Не тот довольный стон освобождения, а страдальческий.

― Тайриэль! ― Я оглянулась и увидела, что второй страж потирает живот, одновременно вынужденно раздвигая чуть согнутые в коленях ноги.

Ну, конечно! Чувственная сцена отозвалась не только в моем теле! Несчастный страж, все еще не освобожденный от пояса верности, тоже ощутил прилив желания, но ему это было совсем некстати!

Я заторопилась.

― Кор, брысь со скамьи. Смывай с себя все, ― повела рукой, указывая на его запачканный торс, ― обматывай бедра тканью и вставай на стражу, а я должна помочь Таю.

Для мытья и питья прямо в камеру стражей был проведен ручей. Он вытекал откуда-то из стены, с тихим плеском падал в выдолбленную в выступе стены каменную купель, а из нее по специальному стоку снова уходил в стену. Я подозревала, что там, за стеной, находится отхожее место, где стражи справляют свои нужды. Но сейчас проверять, так ли это, мне было некогда.

Быстро ополоснув руки от следов семени, выплеснутого Кориэлем, я вернулась на скамью и позвала:

― Тайриэль, сними повязку с бедер и сядь на скамью. Мне так будет удобнее.

Дважды повторять не пришлось. Тай уже понимал, что я пришла не мучить, а освобождать, а потому двигался куда смелее, чем до него Кор.

Пара мгновений ― и вот он уже сидит передо мной во всей своей обнаженной красе: бедра широко раскинуты по обе стороны от лавки. Мощный рельефный торс мерцает, словно закопченная сталь. Заключенный в толстую и тяжелую клеть мужской орган лежит на скамье, чуть выпирая во все отверстия.

Впрочем, терять время на детальные разглядывания я не стала.

― Ильфиана, покажи нужный ключ, ― потребовала негромко.

Рабыня метнулась ко мне, выбрала из связки правильную отмычку. Я перехватила ее двумя пальцами, развернулась к стражу, подбирая под себя ноги, и склонилась над его пахом.

Теперь, когда я знала, как устроен пояс верности, искать замочки нужды не было. Стоило подхватить и чуть сдвинуть в сторону клеть, как стала видна скважина, и я поспешила вставить в нее ключик. Эльф только морщился и покряхтывал, стараясь не показывать свою боль.

Два поворота ― и первый замочек открыт, а я тут же перехожу ко второму. И даже попадаю в маленькую, с зернышко просяницы, прорезь с первого раза. Еще два движения, и клеть сама разваливается на две половинки под давлением живой, пульсирующей, увеличивающейся на глазах плоти.

Пока я передавала второй пояс верности Ильфиане, Тайриэль успел подтянуться и сесть прямо. И, поймав мой взгляд, попросил:

― Позволь подняться со скамьи, госпожа Сайонара.

Сердце кольнуло досадой пополам с обидой. Подняться? Он не хочет, чтобы я помогла ему излиться, как Кориэлю? И поблагодарить меня за освобождение тоже не хочет?

― Да. Ты можешь встать, если хочешь, ― ответила я, как могла, холодно.

И отвернулась, спуская ноги на пол. В конце концов, Тай ― не мальчик. Сам разберется, что ему делать со своим возбуждением. А мне еще двоих стражей от поясов верности освобождать!

Мои домашние туфельки стояли тут же, у скамьи, и я наклонилась, чтобы всунуть в них ноги. А когда выпрямилась ― Тайриэль уже стоял передо мной на коленях! Поймав мой удивленный взгляд, он поспешно склонился, обнял широченными ладонями мои ступни и прижался к ним лбом.

― Выслушай, госпожа Сайонара!

― Слушаю тебя, Тайриэль, ― по-прежнему холодно согласилась я.

― Молю тебя о милости, моя госпожа! Позволь мне излиться от твоих рук!

Обида, сковавшая мою грудь, тут же развеялась, как легкий дымок. Я перестала хмуриться, склонилась, запустила, как давно хотела, пальцы в белые густые волосы темного, заставила его поднять голову:

― Тебе обязательно нужно было просить меня об этом вот так, прижимаясь лицом к моим ногам?

― Да, госпожа. Только так! ― воскликнул Тай.

И Кориэль, уже вставший у бойницы, поймал мой взгляд и утвердительно кивнул:

― Да, госпожа, так положено.

― Хорошо. Я даю тебе согласие, Тай. Возвращайся на скамью. ― Я пропустила волосы Тая сквозь пальцы и позволила ему встать.

Он тут же расположился передо мной на лежанке, как до этого Кориэль. А я, снова подтянув к себе и скрестив в икрах ноги, обвела жадным взглядом его тело.

Бедра Тайриэля были такими объемными, что по ширине превосходили мою талию. По их буграм и впадинам можно было изучить каждую мышцу. Узкий таз перетекал в мощный торс, мышцы которого широкими пластами охватывали живот и грудь темного. А там, где сходились бедра, возвышался по-прежнему возбужденный, матово поблескивающий, увитый выпирающими венками ствол Тайриэля.

Мне не хотелось хвататься за него сразу, хотя дроу явно ждал этого. Но я решила, что стражи северной башни еще чуть-чуть подождут, и положила ладони на колени Тайриэля. Потом с легким нажимом повела ими по внутренней стороне его бедер, заодно напомнив:

― Постарайся не двигаться слишком сильно, Тай.

― Да-а, госпожа-а, ― начиная задыхаться от нового прилива вожделения, низким хриплым голосом протянул он. ― Я весь в твоей власти!..

― В моей, ― подтвердила я, проводя ладонями по напряженному паху в стороны, потом вверх до ребер, потом ― кончиками пальцев к пупку и от него по центру живота вниз. При этом нарочно не прикасаясь к подрагивающему, жаждущему прикосновений члену.

И снова: от коленей по бедрам вверх, от пупка по животу ― вниз. А потом, чуть царапая плотную серую кожу ноготками, от лобка снова вверх, оттуда, уже не царапая, а скользя подушечками ― обратно вниз, к вздувшимся до предела напряженным яичкам.

― Прошу-у-у, госпожа-а-а! ― не выдержав чувственной пытки, упал спиной на скамью Тай, уперся ногами в пол, вскинул вверх бедра.

Я коварно усмехнулась, довольная тем, что мне удалось сломать выдержку Тайриэля, заставить его забыть обо всем, начать двигаться и умолять о большем.

― Сейчас, Тай, обещаю. Я не буду томить тебя слишком долго.

Мне, конечно, хотелось растянуть удовольствие, но я опасалась, что тогда не смогу добраться сегодня до северной башни. Вместо этого уединюсь в своей спальне с Лиром, который все так же молча и неподвижно стоял в дверях, и я могла только догадываться, какие чувства скрываются под темной просторной накидкой и глубоким капюшоном, которым он снова отгородился от всех. В том числе ― от меня. Уединюсь ― и дам волю собственному разгоревшемуся желанию плотских утех!

Тайриэль лег обратно, но уже не пытался опираться на локти, а запрокинул руки за голову и вцепился в край скамьи ― видимо, чтобы не позволить себе лишнего.

Я, как и обещала, тут же взялась за его ствол. Одну ладонь ― под него, другую ― сверху. И плавно, чувственно, с легким нажатием начала водить руками вверх и вниз, слегка задевая то яички, то головку ― в ее самом чувствительном месте.

Мощные мышцы темного задрожали от сдерживаемого напряжения. Дыхание окончательно сбилось. Он замотал головой, хватая воздух пересохшими губами и спуская протяжные стоны.

― Я все, госпожа, ― буквально через несколько мгновений заявил он и перестал дышать.

Его тело чуть согнулось в поясе, а темный ствол в моих рук забился частым пульсом, выплескивая волны семени.

Я дождалась, когда он изольется до конца, убедилась, что дыхание вернулось к Таю, и, довольная, отправилась снова омывать руки, предоставив эльфу возможность поймать последние спазмы удовольствия и немного прийти в себя.

А когда он сел на скамье, со все еще затуманенным взглядом и сбитым дыханием, потребовала ответа ― у всех: у Лира, Кориэля и, само собой, Тайриэля.

― А теперь я хочу знать, почему Кору и Таю так важно было получить освобождение от семени из моих рук!

Глава 18

Иллириэль отвечать не спешил. Видимо, предоставил темным самим объяснять новой владелице, что происходит. И тогда решился заговорить Кориэль.

― Если позволишь, госпожа Сайонара, я объясню.

― Да. Жажду, наконец, услышать эту историю! ― кивнула ему, а потом коротко бросила Тайриэлю. ― Ты пока можешь привести себя в порядок, Тай.

Подошла к бойнице, в которой с трудом умещался огромный, словно скала, дроу, прислонилась плечом к стене:

― Ну же!

И Кориэль заговорил.

― Позволю себе предположить, госпожа, что ты никогда не имела дела с дроу и ничего не знаешь о моем народе.

— Это так, ― подтвердила я.

― А тем временем, ― вздохнул Кор, ― наш жизненный уклад сильно отличается от человеческого. Да даже от светлых эльфов отличается! Потому что у нас всегда главная ― женщина. В семье, в клане. Женщину, которая возглавляет клан, мы зовем матриархом. И подчиняемся ей все ― беспрекословно. А тот, кто не подчиняется ― теряет силу, магическую и мужскую. Так было угодно матери-богине, сотворившей мой народ.

— Это все занимательно, только при чем тут я? ― Мне хотелось поскорее перейти к тому, что раскроет для меня смысл произошедшего между мной и стражами.

― Сегодня ты стала нашим матриархом, госпожа Сайонара, ― не стал ходить вокруг да около Кориэль. ― А мы, благодаря тебе, получили право зваться зрелыми мужчинами и воинами. Потому что только тот, кому главная женщина племени позволила излиться в ее руках, считается взрослым мужчиной, а не юнцом.

― Но я не главная женщина племени! ― К роли матриарха меня как-то не готовили, и от слов Кориэля мне стало неуютно.

― Ты ― главная женщина в этом замке, госпожа, и намерена подтвердить это пред всеми. А мы готовы помочь тебе отстоять право считаться владелицей всего, что принадлежало старику Чифтену! ― горячо воскликнул Кориэль, а Тайриэль ему поддакнул.

Не зная, что сказать, я сложила руки на груди и прошлась по камере. Довольно просторной, надо сказать. От стены до стены я насчитала два десятка шагов!

Подумала ― и решила пока не торопиться с оценками. Вместо этого спросила:

― Как вы попали в плен и рабство? Ильфиана сказала, что ваш клан погиб? Вы единственные, кто выжил?

― Не совсем так, госпожа Сайонара, ― Кориэль тоже скрестил руки на груди, повернул голову к бойнице и уставился вдаль. ― Клан погибает, когда погибает его матриарх, не оставив наследницы. Это не обязательно дочь, сестра или внучка. Просто та, кого матриарх посчитала достойной продолжить свое дело.

— Значит, погибла глава вашего клана, ― озвучила я догадку.

Кориэль кивнул.

― Что с ней случилось? Как ваши мужчины не уберегли ее?

Дроу было тяжело вспоминать прошлое, но я не отступилась. Мне действительно следовало во всем разобраться!

― В тот день нас, четверых юнцов, меня, Тайриэля, Сваритэля и Сандиэля, отправили на дальний пост, проведать рубежников, охраняющих земли клана с востока. ― Снова вернулся к воспоминаниям Кориэль. ― Придя на пост, мы нашли его пустым, подумали, что рубежники отправились в разведку, и решили подождать их на месте. Занялись уборкой, обедом, и вдруг нас всех сморил сон. А очнулись мы уже связанными на краю центральной площади лесного поселка, где обитал наш клан. На площади кипела битва. Воины клана до последнего защищали матриарха, а когда защитников не осталось, она, чтобы не попасть в рабство, приняла яд, который всегда носила на поясе как раз на такой случай.

― Так клан Миорра и прекратил своё существование, ― печально добавил Тайриэль. ― Наш поселок обнаружили, окружили и захватили люди. Им пришлось бы намного сложнее, не помогай им эльф, выращенный людьми в питомнике. У него, как мы потом подслушали, было две магических способности. Первая ― чуять любое живое существо, какое он задумает, на расстоянии дневного перехода, а вторая ― навевать непродолжительный, но глубокий сон. Вот и нас он усыпил, а до нас ― рубежников, к которым мы пришли.

Темные эльфы не выглядели гневными, когда рассказывали свою историю. Скорее, они показались мне печальными. Возможно, сказывалось то, что с тех пор прошел не один год, и они успели перегореть, отгоревать и научились думать о будущем, а не о прошлом.

Тем не менее, я не могла не спросить:

― После всего пережитого вы признали своим матриархом меня, человеческую женщину?

— Это лучшее, что мы можем сделать, ― тут же откликнулся Кориэль. ― Ваши мужчины, госпожа, держат вас, женщин, в подчинении, отнимают у вас магию и не спрашивают совета, когда уничтожают эльфов. Понятно, что среди человеческих женщин тоже хватает тех, кто считает нас врагами, ненавидит, презирает и наслаждается страданиями рабов. Но ты, госпожа, доказала делом, что склонна к состраданию, справедливости, а еще ― мудра не по годам. Мы рады оказаться под твоей рукой.

А Тайриэль добавил:

― Тебе даже не обязательно активировать наши рабские печати, госпожа. Мы по доброй воле приняли решение служить тебе и подчиняться твоей воле. Теперь наша магия не позволит нам сделать хоть шаг во вред тебе.

Эти слова меня порадовали, но и озадачили. Одно дело ― владеть рабами. Другое ― править темными эльфами, воинами, которые считают тебя матриархом. Их не отдашь, не продашь, не станешь наказывать так, как наказывают рабов. Мне никогда не приходилось командовать мужчинами: в человеческих кланах это не было принято.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

― Я услышала вас, Тай, Кор. И теперь мне предстоит хорошенько поразмыслить над вашими словами. Но это позже. А пока ― возвращайтесь к своим обычным обязанностям, а мне пора навестить ваших товарищей в северной башне. Их тоже надо избавить от поясов верности. Это самое малое, что я могу сейчас для всех вас сделать.

Мне было неловко уходить, оставляя воинов, присягнувших мне в верности, запертыми и прикованными воздушными оковами к камере, в которой они провели не один год, и которая им, детям природы, наверняка опостылела.

― Ты сделала для нас больше, чем мы смели мечтать! ― в один голос воскликнули Кориэль и Тайриэль с горящими глазами.

Немного утешившись их заверениями, я позвала Лира, Ильфиану и отправилась в северную башню. К Сваритэлю и Сандиэлю, которые несли свою стражу и пока даже не догадывались, какие их ждут перемены.

***

Когда мы вошли в северную башню, Сандиэль стоял в бойнице, а Сваритэль лежал на лавке и вставать, похоже, и не думал. Он лениво приподнял голову и с показным безразличием окинул нас взглядом.

― Раб, рабыня и еще одна рабыня в статусе супруги, ― прокомментировал едко. ― С чем пожаловали?

Похоже, очередное испытание, которое я устроила ему накануне по незнанию, сильно разозлило его, и он готов был сорваться. Правда, мне не понравилось, что срываться он собрался на тех, кто не мог ему ответить ― и он сам прекрасно это понимал.

Ильфиана сделала полшага вперед, вероятно, намереваясь взять удар на себя. Но я не собиралась прятаться за ее спиной.

― Ты отчасти прав, раб Сваритэль, ― сказала я, дотронувшись до руки Ильфианы и отодвинув эльфийку себе за плечо. ― Будь мой супруг, господин Чифтен, жив, я и правда оказалась бы в этом доме такой же бесправной рабыней, как вы все. Но кое-что произошло…

Желто-зеленые глаза Сваритэля ожили, сверкнули. Он плавно переместился из лежачего положения в сидячее, бесстыдно раскинув бедра по обе стороны широкой скамьи. Я услышала стук металла по дереву и увидела краешек пояса верности, высунувшийся из-под набедренной повязки стража. Заметив, что он перехватил мой взгляд, тут же отвела глаза и стала смотреть на Сандиэля.

Но Сваритэлю было не до выяснений, кто, куда и как посмотрел.

― Ты сказала, «будь он жив» Значит, старый монстр сдох?! ― В его глазах смешались надежда и неверие.

― Да. Мой супруг консумировал брак и разу после этого скончался. ― Требовать, чтобы раб говорил об умершем хоть с какой-то долей почтительности я не стала. Сама мысленно костерила его куда более грязными словечками.

― И что теперь? Ты займешь его место и станешь изгаляться над нами, как это делал он? ― Скулы дроу потемнели от прилива крови.

В его голосе прозвучало столько гнева и боли, что я мысленно содрогнулась. Но сумела не показать своего испуга и, одновременно, сожаления.

― Все будет зависеть от того, как будешь поступать ты, Сваритэль. ― Повела плечом с показным безразличием.

Слабости я не могла себе позволить даже перед лицом огромного, переполненного яростью мужчины.

Спокойно подошла, присела на дальний от него конец скамьи. Приказала.

― Смени Сандиэля у окна. Мне он нужен тут.

Это была проверка. Я хотела убедиться, что, вопреки своим злым словам и непокорному виду, темный все же станет выполнять мои приказы.

Сваритэль неохотно поднялся, подошел к бойнице и кивнул товарищу:

― Иди.

Сандиэль молча покинул бойницу и настороженно приблизился. Он вообще показался мне молчуном: за все это время не произнес ни слова, и даже почти не пошевелился, когда услышал о смерти старого хозяина.

― Снимай повязку, ― приказала я Сандиэлю.

От бойницы послышался сдавленный горький смешок:

― Я так и думал!

Мне пришлось собрать все силы, чтобы не вестись на эти едкие высказывания.

― Ильфиана, ключ, ― я подала рабыне связку и дождалась, когда она укажет нужный.

Потом поманила Сандиэля, который уже успел избавиться от своей жалкой одежки, и стоял передо мной полностью обнаженным:

― Еще ближе, Сандиэль. Я намерена избавить тебя от пояса верности. Навсегда.

Тот впервые не сдержался. По его телу прошла волна, он покачнулся, сжал кулаки, пытаясь вернуть самообладание, и произнес подрагивающим голосом:

― Если это шутка, госпожа, то слишком жестокая.

― Я не шучу. ― Запрокинув голову, я заглянула снизу вверх в полные невысказанных чувств глаза. ― Погляди на поддон. Два стража южной башни уже освободились от своих пыточных орудий. Теперь твой черед. Ты ведь хочешь этого?

Только теперь и Сандиэль, и Сваритэль обратили внимание на грубый деревянный поднос в руках Ильфианы, прикрытый старым выцветшим полотенцем. По моему знаку Ильфиана сняла полотенце и показала эльфам две серебряных клетки, распавшихся на половинки.

― Хочу, госпожа! Пусть даже ты потом передумаешь… Но даже сутки, да даже четвертую часть дня!.. ― Сандиэль решительно сделал короткий шаг и встал так, чтобы я могла дотянуться до его паха. Завел руки за спину ― видимо, чтобы быть уверенным, что не потеряет самообладание и не попытается дотронуться до себя или до меня.

― Не передумаю. Но вполне могу понять, что сейчас ты не готов в это поверить. ― Я быстро отомкнула один, а потом и второй замочек на поясе верности, раздвинула створки и сняла пояс верности с замершего каменным идолом Сандиэля.

Только теперь, когда его член получил свободу и закономерно начал увеличиваться в объеме, Сандиэль не сдержался, коротко и приглушенно простонал, отступил на шаг и робко, настороженно глядя на меня, провел рукой по своему паху. Следом потрогал, будто пытался поправить, на месте ли, мошонку, и, еще больше осмелев, обхватил всей ладонью ствол и прошелся по нему, быстро, но плавно, от основания до кончика.

― Легче? ― Мягко улыбнулась я.

Сандиэль не нашел слов и только потряс головой и вдохнул полной грудью.

— Это все какая-то ловушка. ― Раздался от бойницы скрипучий голос Сваритэля. ― Ты наверняка что-то потребуешь взамен, человеческая женщина!

― Требовать ― не стану, а вот предложить ― могу. ― Я по-прежнему смотрела на молчуна Санда и обращалась к нему. ― Ваши друзья из южной башни изъявили желание излиться от моей руки, и я позволила им это. Если захочешь, Сандиэль, можешь последовать их примеру.

― Излиться?! ― Темный снова покачнулся, его глаза полыхнули огнем, а потом подернулись поволокой вожделения. ― Я готов, госпожа!

― Сандиэль, стой! Если ты сейчас сделаешь это, то признаешь человеческую женщину своим матриархом! ― Сваритэль не выдержал, выпрыгнул из бойницы, ударил кулаком в стену, ссадив костяшки пальцев до крови. ― Матриархом ― не женщину-дроу!

Сандиэль зажмурился. Замер, чуть покачиваясь и почти не дыша. Я просто чувствовала, какая борьба идет в его груди. Открыв глаза, он глянул на Иллириэля и Ильфиану:

― Тай и Кор в самом деле признали госпожу матриархом?

Ильфиана просто кивнула.

Лир проговорил из-под своего капюшона:

― Истинная правда. ― И сделал рукой знак, от которого между его большим и указательным пальцами пробежал белый световой сполох.

Сандиэль, не глядя в сторону Сваритэля, пробормотал скороговоркой:

― Прости, друг. Я со всеми.

И, опустившись на колени, уткнулся лбом в мои ноги:

― Позволь мне излиться от твоей руки, госпожа…

Сваритэль зарычал, снова ударил кулаком в стену ― раз, другой.

― Вернись в бойницу и следи за дорогой, ― то ли приказал, то ли посоветовал ему Иллириэль. ― Если хочешь, могу сделать так, что ты ничего не услышишь.

Сваритэль встал у бойницы, уперся руками в проем, наклонился немного вперед, будто хотел выпрыгнуть из башни, и задышал ― часто, глубоко, бурно. Потом еле слышно ответил.

― Не надо ничего делать. Я должен убедиться, что все пройдет как положено.

― Может, все же снять с тебя пояс верности, Сваритэль? Я не стану ничего от тебя требовать. Просто не хочу, чтобы тебе снова было больно. ― Говоря это, я положила руку на голову Сандиэля и начала перебирать пряди его снежно-белых волос, словно успокаивая его, и без слов предлагая подождать.

Сваритэль обернулся. Несколько мгновений боролся с собой. Со своей обидой, гневом, недоверием.

Потом взялся разматывать ткань на бедрах.

― Хорошо. Сними его с меня, госпожа. Пожалуйста. ― Последнее слово он выдавил из себя через силу.

― Сейчас я вернусь к тебе, Санд, ― я потянула коленопреклоненного стража за волосы, заставляя подняться. ― Ложись пока на скамью.

Сандиэль тут же послушался. А я переместилась на ближний к окну-бойнице конец скамьи, позвала ласково, но уверенно:

― Иди сюда, Сваритэль.

Темный великан ― он показался мне самым крупным из дроу ― вдруг оробел. Подошел молча, мягко ступая. Не позволяя мне прикоснуться, своей рукой приподнял и отвел к левому бедру серебряную клетку, давая доступ к замочной скважине.

Я взялась за последний ключик, быстро вставила его и пару раз провернула.

― Теперь второй, ― приказала в звенящей тишине.

Свар тут же перекинул клетку в другую руку и отвел к правому бедру.

Я снова без лишних слов воспользовалась ключом. Щелчок, другой ― и последняя металлическая клетка развалилась на две части, освобождая отечную, со следами металлических прутьев, наболевшую плоть.

Сваритэль раскрыл проклятую клетку, отшвырнул ее с такой силой, что она с грохотом врезалась в стену, отлетела на пол и прокатилась еще пару шагов, прежде чем замереть.

― Ненавижу-у-у! ― со стоном проговорил он, глядя на орудие пытки. И повторил. ― Ненавижу!!!

Его член, в отличие от стволов других дроу, не спешил вставать почти вертикально. Он заметно увеличился в размерах и чуть приподнялся, но на этом ― все. А сам дроу, похоже, опасался к нему прикоснуться. Он только морщился страдальчески, тер ладонью над лобком и не решался сойти с места.

― Теперь вернись к окну и все же позволь нам с Сандиэлем закончить начатое, ― попросила его я.

Свар молча отошел. Он вообще как-то неожиданно притих, погас и перекипел. Словно вспышка гнева и последующее освобождение от пояса верности разом отняли все его внутренние силы.

Уверенная, что Лир подстрахует, я повернулась к Сваритэлю спиной и уверенно взялась за налитой, подрагивающий от переполненности и нетерпения ствол Санда.

Мне не потребовалось много времени, чтобы заставить его вначале заметаться, а потом замереть и исторгнуться, заливая его же собственные грудь, живот, а заодно и мои пальцы густым от застоялости семенем.

Ласково погладив напоследок Сандиэля по уже расслабленному животу, я встала и пошла к такой же, как в южной башне, купели ― обмыть руки.

Закончив, мягко кивнула Санду:

― Иди, приведи себя в порядок и возвращайся на пост.

― А что будет со Сваритэлем, госпожа? ― не выдержала, спросила Сайонара, подбирая и пряча в поддон погнутый пояс верности.

Я встала рядом с Лиром и задумчиво уставилась на стража, о котором так беспокоилась Ильфиана.

― Как думаешь, Лир, ты сможешь помочь Сваритэлю как целитель? Похоже, без лечения он будет отходить долго.

― Мог бы, ― ровным голосом отозвался Лир, но я стояла, касаясь локтем его локтя, а потому смогла почувствовать, как он напрягся. ― При условии, что сам раб пожелает этого. Кстати, госпожа Сайонара. Раз уж Сваритэль не признал тебя матриархом ― может, стоит наполнить твоей силой его рабскую печать?

― Госпожа?! ― Ильфиана, едва не выронив поддон, упала передо мной на колени.

― Госпожа-а!.. ― одновременно то ли простонал, то ли прорычал приглушенно сам Сваритэль.

И оба они уставились на меня, бурно дыша и ожидая ответа.

Глава 19

Переживания Сваритэля я понять могла: если бы я оживила его рабскую печать, получилось бы, что он единственный из четверки стражей остался бы в статусе простого раба. Бесправного имущества, у которого не может быть своих желаний и своего мнения. Существа, которому не доверяют, и которое постоянно держат на коротком поводке. И даже его собственные друзья смогли бы ему приказывать, ведь они, по сути, из рабов сделались частью моей семьи.

Куда больше меня удивило поведение Ильфианы. И с ним я хотела разобраться в первую очередь.

― Что такое, Ильфиана? Разве я не запретила тебе падать на колени по поводу и без? ― Я приблизилась и взяла рабыню за подбородок, вынуждая глядеть мне в лицо.

― Запретила, госпожа. ― Эльфийка затрепетала ресницами, завозилась пальцами в складках полупрозрачных юбок, не зная, куда деть руки.

― Ты нарушила мой запрет второй раз за день, ― заметила я. ― Для этого должны быть очень веские причины. Надеюсь, ты мне объяснишь, что тебя вынудило сейчас допустить такой промах.

― Прости, госпожа. Я… я хотела… ― Ильфиана коротко всхлипнула и замолкла.

Сваритэль, маячивший у нее за спиной темной неприкаянной тенью, вдруг не выдержал, подошел и упал на колени рядом с эльфийкой. Склонил голову.

— Это моя вина, госпожа! У Ильфи слишком доброе сердце… Она собиралась просить за меня!

Я выслушала темного, но обратилась снова к рабыне:

― Ты собиралась меня просить? О чем же?

Ильфиана решилась и выпалила скороговоркой:

― Не оживляй печать у Свара, госпожа! Дай ему время! Он справится с чувствами и признает тебя матриархом!

Торопиться с ответом я не стала. Отпустила голову эльфийки, перевела внимание на Сваритэля, стараясь сделать свой взгляд тяжелым и пронзительным ― как у отца, когда он допрашивал провинившихся членов клана. Похоже, мне это неплохо удалось, потому что Сваритэль, хоть взгляд и не отвел, но словно уменьшился в размерах, а дерзкое выражение на его лице сменилось просительным.

― Вижу, моя рабыня заступается за тебя, темный, ― протянула я задумчиво. ― Подозреваю, она неспроста переживает о твоей судьбе. Видимо, ты ей небезразличен, Сваритэль. Настолько, что она готова рискнуть собственной шкурой. А на что ты готов ради нее?

Сваритэль покачнулся, моргнул, сглотнул судорожно и признался хрипло:

― На все!

В правдивости его ответа я не усомнилась ни на миг. И тут мне ― дочери своего отца ― опытного интригана-правителя, пришла в голову спасительная идея, как заставить упрямца-дроу слушаться меня, не используя при этом рабскую печать.

― Ты просила, чтобы я дала Сваритэлю время, Ильфиана, ― снова обратилась к рабыне.

― Просила, госпожа. ― Эльфийка посмотрела на меня с надеждой.

― Я выполню твою просьбу, но при одном условии.

― Я на все согласна! ― поспешила кивнуть наивная рабыня.

― Какое условие, госпожа Сайонара? ― Сваритэль был не только старше, но и сообразительнее своей возлюбленной. А в том, что между этими двумя ― сильные чувства, я уже не сомневалась.

― Простое, Свар. Простое. Посмеешь меня ослушаться, пользуясь тем, что ни печать подчинения, ни клятва верности матриарху тебя не связывают, ― пострадаешь не ты. Пострадает она. ― Я указала на Ильфиану. ― И так будет, пока не примешь решение, кем хочешь стать для меня ― рабом или членом клана.

Ильфиана с коротким вскриком закрыла лицо руками. Похоже, в покорность Сваритэля она мало верила. Только теперь до нее начало доходить, куда она влезла по собственной глупости.

Сваритэль оказался мужчиной.

― Оживляй мою рабскую печать, госпожа Сайонара, ― низким, вибрирующим от напряжения голосом скомандовал он, будто это я была его подчиненной.

Придираться к его словам я не стала. Все-таки за принятое решение Сваритэля следовало уважать.

― Хорошо. Сядь на скамью, откинься чуть-чуть назад, чтобы я могла добраться до печати, ― стараясь, чтобы в моем голосе прозвучало то уважение, которое я ощутила к этому стражу, согласилась я.

Ильфиана, так и не встав с колен, рыдала в ладони. Сандиэль, словно старый конь, шумно вздыхал у окна. А я приняла от Иллириэля тонкий, заостренный на конце клинок, проколола подушечку пальца и размазала капельку проступившей крови по центру рабской печати, нанесенной на живот Сваритэля.

Печать замерцала, ожила, показывая, что магия признала мое право владеть этим дроу.

― Вот и все. ― Я отошла и сунула проколотый пальчик в протянутую ладонь Лира, чтобы залечил ранку. ― Теперь, Свар, я, как твоя хозяйка, приказываю тебе лечь на скамью и позволить Иллириэлю оказать тебе целительскую помощь. Потом вернешься к своим обычным обязанностям.

― Да, госпожа, ― упавшим голосом согласился темный, лег, вытянулся на скамье и, не снимая, поднял до пояса набедренную повязку, показывая, что готов принимать лечение.

― Закончишь здесь без нас, Лир? ― спросила я полукровку. ― Стражи не причинят тебе вреда. Я им запрещаю.

― Мы бы и так не стали!.. ― буркнул от бойницы все еще расстроенный решениями друга Сандиэль. ― Лир ― твой раб, Сайонара. Только тебе решать, что с ним делать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

― Хорошо, что ты это понимаешь, Санд, ― кивнула я одобрительно, заметив, что он забыл назвать меня госпожой.

Мне это неожиданно понравилось. Вообще Сандиэль оказался самым сдержанным и рассудительным из троицы. Возможно, потому он и сумел сблизиться больше других с пылким, взрывным Сваритэлем. Противоположности сходятся.

― Идем, Ильфиана. Скоро обед. Ты ведь хочешь накормить стражей? ― напомнила я рабыне о деле, которое она выполняла с явной охотой.

― Хочу, госпожа! ― Всхлипывающая Ильфиана поднялась, наконец, с колен и, едва переставляя ноги, поплелась за мной.

Я не стала обещать ей, что освобожу Сваритэля и позволю ему принести мне другую клятву ― как матриарху, потому что сама не знала, возможно ли просто погасить печать, без смерти владельца или без продажи раба другому хозяину.

Обедала я снова отдельно от рабов. Правда, в этот раз у моих ног сидел Иллириэль, пожелавший составить мне компанию. Ильфиана же, пользуясь тем, что я ее не звала и ничего не приказывала, предпочла остаться в людской с другими рабами. Дулась на меня. Обидно. Я ведь ее защищала, глупую!

― Тебе удалось помочь Сваритэлю? ― спросила Лира, расправляясь с сочным куском мяса, выловленным из горшочка, в котором приготовили служанки кашу с гуляшом.

― Удалось, госпожа. Мы успели вовремя. Уже завтра будет совсем как новенький, ― не отрываясь от еды, пожал плечами полукровка.

― Скажи, Лир. ― Я все никак не могла перестать думать о том, что упрямец Сваритэль, как и его друзья, заслуживает права избавиться от рабского положения. ― Существует ли способ погасить, лишить силы рабскую печать, не убив при этом ни раба, ни хозяина?

Иллириэль отставил горшочек в сторону. Поднял ко мне лицо ― бледное, чуть испуганное.

― Есть, госпожа, ― признал настороженно. ― Есть такой способ. Только, прежде чем начать освобождать рабов направо и налево, подумай: будет ли им от этого лучше?

― Не будет? ― переспросила я.

Мне раньше не приходилось размышлять о судьбах эльфов и дроу с такой точки зрения. Казалось, дай им свободу, и они будут счастливы. У них сразу все станет хорошо. Но полукровка заронил в мое сердце сомнения.

― Мне ― точно не будет, ― признал Лир. И напомнил. ― Я ― полукровка. Презираемое, гонимое и людьми, и эльфами существо. Тот, который, по мнению людей, даже в рабы не годится. Куда я пойду? Как буду жить, если ты отправишь меня прочь из замка?

― Я не прогоню тебя, Лир! Я же обещала! ― Моя рука сама собой потянулась к голове Лира: погладить, успокоить, утешить. ― Но, к примеру, Сваритэль. Он ведь станет счастливее, если я дам ему свободу?

― А, а ты о нем, госпожа, ― протянул Иллириэль, успокаиваясь. И снова разочаровал меня. ― Возможно, госпожа, ему кажется, что он найдет свое счастье, вырвавшись из замка ненавистного жестокого господина. Но ему тоже некуда идти. Его друзья, можно сказать, братья, останутся здесь. А он окажется в горах один ― без надежного плеча рядом, без еды и оружия. Как скоро его поймают и снова сделают рабом? Кто станет его новым хозяином?

― Но если он все же доберется до своих? ― не сдавалась я.

― У него нет своих, госпожа. Его клан исчез. А другой клан дроу, может, и приютит его. Но, зная неуживчивый, взрывной характер Свара, я подозреваю, что и там он не станет своим.

― Получается, я ничем не могу ему помочь, ― вздохнула я.

― Тебе о себе следует беспокоиться, госпожа. Сумеешь отстоять себя ― и нам станешь защитой.

― Но что мне сделать, чтобы маг-законник скорее согласился признать мое право на наследство? ― вздохнула я.

― Овладеть своей магией, госпожа. Настолько хорошо, насколько успеешь. Ваши человеческие мужчины лучше всего понимают язык силы. Покажешь, что не менее сильна, чем другие маги, и перед тобой склонят головы.

― Или начнут доказывать, что женщина все равно слабее, ― протянула я.

Жизнь в клане, да и мамины рассказы, убедили меня, что сила женщины ― в хитрости, а не в прямом противостоянии. Так что от обучения магии я, разумеется, отказываться не собиралась, но скрыть ее от мага-законника хотела бы.

― Госпожа! Могу я отнести обед стражам? ― прервал мои размышления взволнованный голос Ильфианы.

Она вбежала в малую хозяйскую столовую, где сидели мы с Лиром так, будто за ней кто-то гнался.

― Ты полдник носила! ― послышался из-за ее спины ревнивый голосок Мириэли.

Надо же! Я угадала: за Ильфианой и правда гнались! Похоже, рабыни соперничают между собой за право наведаться в башню к стражам. К чему бы это?

Глава 20

Что там говорили стражи южной башни о моей рассудительности и стремлении к справедливости? Сейчас попытаюсь проявить и то, и другое. Зря, что ли, отец и меня, и мою сестру в первые жены готовил?

Это ведь только кажется, что всем заправляет лаэрт ― глава клана. На самом деле ни один мужчина не стремится вникать в женские дела и разборки. И вот тут-то вперед и выходит жена лаэрта. Чаще всего ― старшая, если сумела поставить себя и завоевать уважение самого мужа и его клана.

А здесь у нас самые настоящие женские разборки и назревали.

― А ну тихо! ― рявкнула я строго. ― Отвечает тот, к кому обращаюсь! Остальные молчат.

Рабыни протиснулись в малую столовую все три ― кроме Синтиэли. Она, похоже, в башню была не ходок. Встали в ряд. Уставились на меня с одинаковым выражением надежды и испуга на лицах.

― Как вы раньше делили между собой обязанность носить стражам еду? ― поинтересовалась я. ― Ильфиана, говори.

Не потому, что собиралась поступать так же, как мой почивший супруг. Просто было любопытно, почему эльфийки не додумались навещать стражей по очереди.

― Никак не делили, госпожа. Кого господин Чифтен посылал, та и шла. Но теперь-то вы велели ходить, не дожидаясь приказа! Вот я и собиралась… ― Ильфиана с невинным видом повела плечиком: хотела же как лучше!

Мириэль и Фириэль засопели гневно, но заговорить без дозволения не решились.

― Теперь носить приходится столько, что на одном подносе не уместишь. Ходить в любом случае придется по двое. ― Я прищурилась, вглядываясь в обращенные ко мне лица.

Мира и Фира переглянулись. Если они и делили между собой что-то, то явно не внимание стражей. Ревности между ними я не заметила. Тем не менее, обе слегка смутились, когда вдруг поняли, что я могу отправить их двоих. Так-так. Похоже, им обеим ― в одну башню. И эта башня точно не северная.

Ну вот и ладненько. Значит, не придется обижать Ильфиану ― ей, похоже, было привычно бывать у стражей чаще других и хранить у себя ключи. А вот Мира и Фира пусть чередуются.

― Мириэль, тебе кто из стражей больше нравится? ― не спеша объявлять о своем решении, спросила рабыню с лукавой улыбкой. ― Кориэль или Тайриэль?

Ушастая красотка вспыхнула, порозовела всей своей бледной до прозрачности кожей.

― Как вы узнали, госпожа?!

― Догадалась. Так кто? Кор или Тай?

― Только не наказывай его, госпожа! Лучше меня накажи! Кор… он не сам! Это я его соблазнила!

― Когда успела?!

Меня потрясла сама мысль, что эльфийки не побоялись и сумели завести с дроу очень близкие отношения. Несмотря на злобный и мстительный норов их бывшего хозяина!

― Господин Чифтен только кормить стражей забывал, а поручить им наказать кого-то из нас ― не забывал никогда. А Кор… он делал все, чтобы причинить мне как можно меньше боли!

― А мне ― Тай! ― устала молчать, добавила Фириэль. Смутилась. Попыталась исправиться. ― Ну, в смысле, они все старались! Но Тай ― больше других…

― Понятно, ― хмыкнула я, внезапно испытав укол то ли горечи, то ли ревности.

А стражи-дроу, оказывается, вовсе не такие несчастные и одинокие, как мне показалось! Напрасно я на них облизывалась. Не то что бы всерьез подумывала кого-то из них своим постельным рабом сделать, но и не исключала такой возможности.

Это в нашем клане рабов не было. А в тех, где были, и по многу, старшие женщины клана нередко заводили себе остроухих любовников. Мужчины смотрели на это сквозь пальцы, особенно если речь шла о вдовах, близких родственницах лаэртов.

Женам, сестрам, да даже дочерям глав кланов многое позволялось ― после того, как отдадут магию. В общем, ничего предосудительного в таких забавах никто не видел.

― Так что ты решила, госпожа? ― вывела меня из задумчивости пылкая, нетерпеливая Фира.

― Решила, что в северную башню по-прежнему будет наведываться Ильфиана. А вы двое, Мира и Фира, будете чередоваться и кормить стражей южной башни. Первой пойдет Мириэль. По старшинству. А теперь ― ступайте.

Довольные моим приказом эльфийки быстро поклонились и умчались собирать трапезу для дроу.

А я перевела взгляд на так и сидевшего у моих ног Иллириэля.

― Получается, пару себе среди рабынь только Сандиэль не нашел? ― протянула задумчиво. ― Как-то это несправедливо по отношению к нему выходит.

― Синтиэль не может быть с мужчиной! ― тут же вскинулся Лир. ― И стара она для него! В матери годится!

― Да не собираюсь я несчастную эльфийку ни под кого подкладывать! ― вспылила я. ― Неужели трудно понять?!

Лир медленно сполз на пол. Уткнулся лбом в мои туфельки ― как делали это стражи. Неужели намерен просить, чтобы я ему… его… Но он же не дроу! И… он нужен мне как раб! Не хочу давать ему свободу, даже такую условную, как стражам!

Я вдруг поняла, что полная власть над этим полукровкой всего за один день стала мне очень нужна! Она придавала уверенности, что мне есть на кого опереться. Что хотя бы один мужчина в этом пока чужом для меня доме в любой момент бросится выполнять любое мое приказание, встанет на мою защиту и не отвернется от меня, даже если я оступлюсь! С Лиром мне было безопасно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

― Накажи меня, госпожа! Я дурак! ― Донесся до моего слуха сдавленный шепот Лира. ― Пожалуйста! Накажи своей рукой, чтобы я знал, что ты больше не сердишься на меня!

Из моей груди вырвался вздох облегчения. Лир не желает свободы! Он просит наказания! И тут же вспомнились слова, которые он повторял мне уже дважды: «Я ― полукровка. Куда я пойду? Не продавай меня, госпожа!» Только теперь, глядя на подрагивающие плечи своего эльфа, я поняла, насколько сильно он боялся остаться без хозяйки.

― Ты плачешь, Лир? ― Я склонилась, потянула его за волосы, заглянула в поднятое ко мне лицо с дорожками слез на щеках и слипшимися ресницами. ― Почему?

― Я обидел тебя, госпожа Сайонара! Ты можешь выгнать меня, пусть не из дома, но из своей постели… Я видел, тебе понравились дроу! Вдруг ты захочешь кого-то из них?!

***

Уже захотела.

Разумеется, я не стала произносить это вслух. Но в очередной раз поразилась проницательности Иллириэля. А заодно задумалась: почему он так боится потерять место в моей постели? Это точно не любовь: мы знакомы чуть больше суток. Никто не успеет полюбить за такое короткое время!

Значит, безопасность? Желает стать незаменимым, чтобы быть уверенным, что останется при мне даже после того, как я получу наследство и смогу распоряжаться его жизнью на законных основаниях? Ладно. Пусть так. Все равно я его и как женщина привлекаю, иначе не было бы сегодняшнего утра, полного страсти. Эта мысль немного утешила.

А Лир продолжал смотреть на меня влажными несчастными глазами и умолять:

― Накажи меня, госпожа!

― Сейчас?

Не то чтобы у меня были другие планы на послеобеденное время, но я надеялась провести вечер с большей пользой. Хотя учиться наказывать рабов тоже нужно. Тренироваться на нежных телах эльфиек я опасалась. Стражи, за исключением Сваритэля, рабами быть перестали. Остался только Лир!

― Да, госпожа! ― Полукровка опустил голову мне на колени. ― Сейчас. Иначе я не смогу думать ни о чем другом.

― Что же. Ладно. Где и чем предлагаешь наказать тебя? ― сдалась я.

― В тайной комнате. Я покажу коллекцию господина Чифтена, и ты сама решишь, чем меня наказать, госпожа! ― Иллириэль вскочил, протянул руку, чтобы помочь мне подняться, и повел за собой на второй этаж. В покои почившего навеки старика.

В комнатах, которые занимал старый маг, я еще почти не бывала. Только забегала на пару минут в гардеробную ― забрать ключики от поясов верности. Теперь мне представился шанс осмотреть их более обстоятельно.

Войдя в гостиную следом за полукровкой, я попросила:

― Дай осмотреться, Лир!

Раб замер. Стал вместе со мной оглядываться по сторонам. А посмотреть было на что. В гостиной старого мага оказалось намного уютнее и теплее, чем в моей. Стены были обшиты деревом, увешаны картинами и гобеленами. По центру комнаты стоял стол на восемь персон.

Вдоль двух стен располагались мягкие диваны и кресла. Я знала, что их внутренности набиты войлоком из овечьей шерсти, а потому даже зимой на них тепло сидеть и лежать. Между диванами красовались изящными резными ножками маленькие чайные столики.

На каминной полке поблескивала отполированными боками коллекция слоников, изваянных из яшимита ― желтого самоцвета, привозимого откуда-то из-за гор. В углах по обе стороны стояли, словно стражи, крепящиеся к деревянным стойкам рыцарские доспехи ― начищенные, сияющие.

― Понятно. На себя господин Чифтен не поскупился, ― процедила я сквозь зубы и двинулась к дверям, явно ведущим в спальню.

Притихший Лир побрел за мной.

Спальня тоже оказалась обставлена шикарно ― от деревянных панелей на стенах и тяжелых штор на окнах до резного трюмо со столешницей из того же зеленого с разводами камня, из какого была сделана ванна.

― И где коллекция инструментов для наказания непокорных рабов? ― оглядывая увешанные головами диких животных и холодным оружием стены, поинтересовалась я. Пока никаких намеков на плети, палки или что-либо подобное мне на глаза не попадалось.

― Не здесь, госпожа Сайонара. Иди за мной.

Я пошла и обнаружила, что из гардеробной тайная дверь ведет еще в одну комнату. При ее виде у меня округлились глаза, а волосы зашевелились на голове. Даже в подземных камерах, где отец, глава Сипух, держал и наказывал осужденных членов клана, я ничего подобного не видела.

С потолка свешивались цепи, заканчивающиеся наручниками. К грубым, лишь слегка обтесанным камням стен тоже крепились кандалы для рук и ног. И даже сколоченная из толстых досок лежанка имела кожаные крепления для рук и ног.

На полках, приделанных к одной из стен, лежали плетки с одним и несколькими хвостами, стеки, похожие на те, которыми погоняют лошадей, и другие, совершенно незнакомые мне орудия. Я не сомневалась, что используются они для причинения боли.

― Ты уверен, что хочешь, чтобы я наказывала тебя здесь? ― испуганным шепотом спросила я Иллириэля, оглядываясь на него.

И обнаружила, что мой раб раздевается! Он уже успел скинуть свою неизменную накидку с капюшоном и теперь стягивал с себя нижнюю рубаху.

― Здесь лучше всего, госпожа, ― смиренно произнес он. ― Никто не услышит криков.

― Ты будешь кричать?

Мне, дочери клана охотников и скотоводов, приходилось слышать крики боли, когда наш клановый лекарь обрабатывал и очищал раны, зашивал порезы и разрывы, порой доходящие до кости, или, того хуже, отрезал безнадежно искалеченные конечности.

На лбу при воспоминании об этих моментах сразу же выступил холодный пот. Боль я не любила: ни испытывать сама, ни причинять другим. И, услышав спокойные слова Лира, вдруг засомневалась: а смогу ли я вообще наказать раба?! Поднимется ли у меня рука намеренно причинить боль живому существу?

― Обещаю не кричать слишком громко, госпожа, ― серьезно, без усмешки, пообещал полукровка. ― К тому же, ты можешь начать с чего-нибудь довольно безобидного. Не обязательно сразу браться за плеть, хотя я полагал, что ею ты владеешь.

― Владею, ― кивнула я. ― Но я знаю, как хлестнуть лошадь! Ну, или овцу. Но не человека же! Не хочу рассечь тебе спину до крови!

― Тогда позволь мне самому выбрать предмет для наказания. Обещаю, что подскажу такой, который не навредит моей шкуре.

― Давай, ― смирилась я со своей участью.

Кто бы сказал, что быть хозяйкой раба так сложно! Только вот пути назад у меня не было. Или стану хозяйкой я, или меня снова продадут. И во второй раз мне вряд ли повезет так, как в первый.

Лир закончил раздеваться и, сверкая голыми крепкими ягодицами, подошел к одной из полок. Взял с нее пару странных зажимов и рукоять, к которой крепилось множество тонких кожаных ремешков длиной в две моих ладони. Принес и подал мне, перед этим снова встав на колени:

— Вот, госпожа Сайонара. Это называется мартинет. Им ты сможешь знатно отхлестать меня, но ран не нанесешь.

― А это? ― я кивнула на зажимы.

— Это ты можешь нацепить мне на соски, ― Лир на миг зажмурился, сглотнул, но я с удивлением поняла, что жмурится он не от страха, а в предвкушении!

― Тебе не будет больно? ― задала я глупый вопрос, но он вырвался сам.

― Будет. Особенно если ты время от времени будешь тянуть за них, госпожа, ― уверенно кивнул полукровка, передал мне и зажимы тоже, а потом оглянулся на деревянный лежак. ― Где прикажешь расположиться, госпожа?

― На лежаке. ― Мне не удалось скрыть дрожь в голосе. ― Спиной книзу.

― Как прикажешь, моя госпожа! ― Лир с видимым облегчением направился к лежаку, устроился, вытянулся на нем и привычным движением раскинул руки и ноги так, чтобы их было удобно зафиксировать широкими кожаными ремнями.

И если сначала я не думала этого делать, то теперь поняла: придется.

Положила зажимы и мартинет на прикроватный столик. Затянула ремни на руке и ноге Иллириэля с одной стороны, потом с другой. Неплотно: так, чтобы под ними можно было просунуть один палец.

― Теперь зажимы, ― то ли подсказал, то ли попросил полукровка и тихонько зашипел, когда я взяла в щепоть его бледно-розовый сосок и прицепила к нему зажим.

Прицепив второй, я интереса ради потянула за него и убедилась, что сидит он довольно плотно и просто так не соскочит. Придется приложить заметное усилие. Мои попытки стянуть зажимы сопровождались шипением Лира. Но испуганным, несчастным или возмущенным он снова не выглядел.

― И что теперь? ― закончив крепить все, что можно, и разглядывая распростертое передо мной жилистое мужское тело с раскинутыми стороны руками и слегка разведенными бедрами, уточнила я.

― Теперь я весь в твоей власти, моя госпожа. Накажи меня ― так, как тебе самой хочется. Только… если можно… не надо хлестать мартинетом по члену и мошонке со всей силы.

― А-а?.. ― только и смогла глупо протянуть я.

Мне бы и в голову не пришло хлестать Лира

там

.

***

Говорить ему об этом я не стала. И без того выглядела в его глазах испуганной неумехой. Взяла мартинет. Провела им по икрам Иллириэля, по внутренней стороне бедер, по животу, понимая, что это больше похоже на ласку, но все еще не решаясь замахнуться и нанести удар.

Живот Лира втянулся. Член ― длинный, розовый, чуть напрягся и дернулся. Но мой взгляд сосредоточился не на нем, а на рабской печати. Я мало что понимала в ее свойствах. Но вдруг припомнила, что рабские ошейники позволяют не только удерживать раба от бегства, но и причинять ему боль, не прикасаясь к телу. Может, и я смогла бы наказать Иллириэля через печать?

Гадать я не стала. Спросила прямо:

― Лир, а твоя печать, ― я ткнула мартинетом в рисунок над пупком. ― Она ведь тоже может использоваться для наказания?

Лир, до этого лежавший почти расслабленно, дернулся в своих кожаных оковах, побелел и произнес тихо, но очень проникновенно:

― Только не печатью, господа Сайонара!

― Почему, Лир?

— Это невозможно объяснить тому, кто не испытывал на себе. Просто представьте, что ваши мышцы и связки начинает разрывать изнутри, суставы выворачиваются сами по себе, а тело выгибается так, что кажется, будто позвоночник вот-вот сломается!

— Оно всегда так? ― Мне удалось скрыть испуг и говорить сдержанно, даже холодно.

― Нет.

Так

при самой высокой степени воздействия. Но даже при самой слабой… появляется ощущение, будто из тебя тянут жилы и одновременно прошивают тело несметным числом мельчайших и острейших иголок. Хочется одновременно и корчиться от боли, и кататься по полу! ― Лир, забывшись, попытался привстать, но наручники позволили ему лишь слегка оторвать плечи от лежанки.

— Значит, чтобы наказать тебя, мне не обязательно идти с тобой в эту комнату и хлестать тебя мартинетом… или чем-нибудь еще. ― В мою голову закралась одна догадка, и я тут же решила ее проверить. ― Ты ведь собирался получить удовольствие от того, что будет происходить, Иллириэль? Мне показалось, ты начинал возбуждаться!

Лир рухнул обратно на свое деревянное ложе. Его возбуждение сошло на нет. Когда он заговорил, в его глазах плескались опаска и раскаяние.

― Прости, госпожа Сайонара! Ты так увлеклась темными стражами! Я видел, как взволновала тебя необходимость снять с них пояса верности, и как взбудоражило то, что они изливались от твоих рук! Мне необходимо было привлечь твое внимание… дать понять, что со мной ты можешь сделать куда больше, и я приму это с благодарностью и восторгом. Используй меня для своего удовольствия, госпожа!

О нет! Я надеялась, что никто не заметил, как завели меня дроу, возбуждаясь на моих глазах и изливаясь от моих рук! Но, похоже, от полукровки-целителя скрыть ничего невозможно. И теперь Лир предлагал меня себя, передавал свое тело в мою полную власть и выпрашивал боль. Неужели… но как?! Как он способен получать удовольствие, когда ему больно?

― Тебе нравится чувствовать боль, раб? ― Я резко, но без замаха хлестнула Лира мартинетом по внутренней части бедра, чтобы проверить реакцию его тела. Наговорить он может чего угодно. А вот тело ― тело не соврет.

Лир вздрогнул от неожиданности, но даже не охнул.

― От твоих рук, моя госпожа, любая боль ― сладость, ― втянув поглубже воздух, тут же включил он все свое обаяние и послал мне самую соблазнительную улыбку.

Скольким госпожам до меня он говорил такие слова? Уточнять я не стала. Это был не его выбор. Это был его способ выжить или хотя бы избежать мучительной смерти. А после рассказа о свойствах печати я не сомневалась, что с ее помощью господин Чифтен мог устроить рабу очень долгую и мучительную смерть.

— Значит, ты любишь боль? ― Я примерилась и хлестнула по второму бедру. ― Она тебя возбуждает?

Ответом мне стал сладострастный стон и слегка напрягшийся член раба. И это перевернуло мое сознание. Лир не врал! Он и в самом деле привык к боли, пусть и не всякой, и даже научился получать от нее удовольствие!

Сердце закололо от жалости к полукровке. Что же ему привелось пережить, если легкие ласки и нежные поцелуи для него не так желанны, как порка, сдавленные зажимами соски и не знаю, какие еще изощренные способы наказания? Нет! Не хочу об этом знать!

Но, раз уж Иллириэлю так необходимо получить от меня вот такое странное подтверждение того, что он принадлежит мне, ― я дам ему это. А когда он достаточно возбудится, позволю и себе получить разрядку. После того, что происходило в башнях, она мне и в самом деле необходима!

Еще раз хлестнув Лира по бедру и погладив розовые полосы, оставшиеся на нежной коже его бедер, я на время отложила мартинет, устроилась между разведенных ног полукровки и принялась дразнить легкими поглаживаниями и шлепками его налившийся кровью, восставший ствол.

― Запрещаю тебе изливаться без моего дозволения, ― пристально глядя в глаза Лиру, приказала я.

Мне не хотелось, чтобы он освободился раньше, чем я сама получу свое удовольствие.

― Да, госпожа. ― Взгляд, подернутый поволокой сладострастия, лишь на мгновение сосредоточился на моем лице, но, стоило мне провести сомкнутыми в кольцо пальцами по напряженному стволу и задеть чувствительную точку у края головки, как он снова поплыл.

А мне стало любопытно, как откликнется тело Лира на прикосновение к зажимам на сосках. Привстав, одной рукой я оперлась на грудь Лира, а другой слегка потеребила левый зажим. Лир со стоном шевельнул бедрами, невольно утыкаясь возбужденным стволом в мой живот, скрытый тканью плотного дневного платья.

Я поняла, что на мне слишком много одежды для таких игр, слезла с Лира и его ложа, отошла на пару шагов, прикидывая, куда повесить платье, чтобы оно не помялось.

― Госпожа? Я что-то сделал не так? ― Прилетел мне в спину встревоженный голос Иллириэля.

В этот раз я не стала торопиться успокоить и утешить его. Раб хотел острой игры? Он ее получит! Только играть я буду не только с его телом, но и с чувствами!

― Попытайся догадаться сам, Лир, что ты сделал не так, ― предложила ему я, начиная раздеваться.

Глава 21

Стул-кресло с почти горизонтально откинутой спинкой и невысокими подлокотниками я заприметила в дальнем от входа углу и сразу же узнала. Точно такой же до сих пор стоял в моей спальне. Оказаться на нем в том же положении, что в первую брачную ночь, я не хотела бы. Но в качестве вешалки для платья он вполне сгодится.

― Я не должен был двигать бедрами, госпожа? ― Лир, тем временем, искал, в чем он мог ошибиться.

― Возможно, ― хмыкнула я. ― Подумай еще. За каждый неправильный ответ я буду тебя наказывать.

― Как? ― В голосе раба прозвучала опаска.

Мне это понравилось. Кажется, мой светлый полуэльф начинает догадываться, что игра пойдет не так, как он задумал.

― Еще не решила, ― небрежно бросила я и распустила поясок, перетягивающий мое платье прямо под грудью. ― Все будет зависеть от тебя, раб. От того, понравится ли мне твое поведение, когда я буду тебя наказывать.

Расстегнув пять мелких пуговок у себя на груди, я стянула платье через голову, и осталась в короткой нижней рубашке и в коротких же штанишках, открывающих мои бедра по самую ягодичную складку. И то, и другое было пошито из самой тонкой ткани, которая мне только встречалась.

Теперь я смогу чувствовать тело Лира куда лучше!

Но возвращаться к нему я по-прежнему не спешила. Прошлась вдоль полок, разглядывая разложенные на них предметы. Мое внимание привлекла атласная черная лента. Среди инструментов, похожих на пыточные, она показалась мне неуместной деталью одежды.

― Для чего она? ― подхватила я полоску прохладной ткани и, наконец, подошла к полукровке.

― Чтобы завязывать глаза, госпожа, ― учащенно дыша, пояснил он.

― Если я повяжу ее тебе, ты не будешь знать, что я придумаю для тебя в следующий момент! ― осенило меня.

И решительно направилась к нему, чтобы тут же воспользоваться своей находкой.

― Ты быстро учишься и входишь во вкус, моя госпожа, ― с непередаваемой интонацией проговорил Лир.

А я, завязав ему глаза, вновь взялась за мартинет. Несколько раз провела кончиками кожаных ремешков по чуть опавшему члену полукровки, с удовольствием наблюдая, как мгновенно тот затвердел и запульсировал в ответ на прикосновения. И… хлестнула по каменным кубикам на животе.

Лир резко выдохнул и задержал дыхание. Я видела, как едва заметно шевелятся его уши, слегка заостренные, пытаясь уловить звук моих шагов и движений, как подрагивают мышцы чуть приподнятых, напряженных бедер.

― Госпожа?.. ― не выдержал тишины Лир.

Я не стала отвечать на его робкий зов. Обойдется!

Краснота с бедер раба стала проходить, и я решила исправить это недоразумение. Пара быстрых, коротких ударов ― и вот на мигом выпрямившихся ногах проступают свежие полоски, а сам Лир чуть прогибается в пояснице, приподнимаясь на своем ложе и толкаясь кончиком члена в воздух.

Непорядок!

― Разве я разрешала тебе поднимать попу, Лир? ― Мой шепот, направленный прямиком в ухо раба, вынуждает его вздрогнуть и через силу опуститься обратно на ложе. ― Ты хотел, чтобы я сделала с тобой то, что делала с дроу? Тогда припомни: я запретила им двигаться!

И, пока Лир пытался обдумать мои слова и сделать выводы, я, не удержавшись, лизнула его ухо. Уж очень соблазнительно оно выглядывало из бело-золотистых прядей волос ― бледно-розовое, просвечивающее в солнечных лучах, пробивающихся сквозь неплотно сдвинутые шторы.

― Госпожа-а-а! ― Лир, не смея шелохнуться, затрепетал всем телом.

Надо же! Оказывается, уши у полукровки ― очень чувствительная к ласкам часть тела! Я это запомню!

А пока… пока, играясь, я взялась водить мартинетом по шее, плечам и груди Лира, время от времени цепляя кончиками ремешков зажимы на сосках. От каждого такого движения Лир вздрагивал и еле слышно постанывал, а мышцы его живота дрожали все сильнее, сдерживаемые волей хозяина от запретных движений.

Но мне хотелось сломать его выдержку, заставить его вновь подкинуть бедра! И тогда я обхватила его возбужденный член сверху, будто собиралась снять с него упавшую на головку паутинку, и сделала несколько легких быстрых движений.

Полукровка не выдержал, взметнулся вверх ― раз, другой, толкаясь головкой мне в ладонь. И тут же получил шлепок мартинетом по животу.

― Разве я разрешала тебе двигаться, раб? ― зловеще прошептала я.

― Прости, госпожа! ― Лир снова вытянулся, хотя это далось ему ценой невероятных усилий.

Я не ответила. Власть над сильным мужским телом, которую раньше я едва попробовала, не шла ни в какое сравнение с тем, что я испытывала теперь! Она туманила голову, разгоняла кровь, отзывалась тяжестью в животе и проступала влагой между ног. Пожалуй, если Лиру нравятся такие игры, я буду наказывать его часто. Очень часто!

Моя рука снова потянулась к члену Лира. На этот раз ― чтобы пощекотать подобравшиеся яички, ущипнуть слегка морщинистую тонкую кожу мошонки. Лир застонал в голос, но сумел удержаться и не сделать ни движения.

Ну, хорошо же! Смочив языком подушечку указательного пальца, я принялась массировать ею самое чувствительное местечко на краю головки. Бедра Лира сами собой двинулись навстречу друг другу. Поясница начала прогибаться. Руки напряглись, натягивая цепи.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

― Госпожа-а-а! ― В его хриплом голосе прозвучала мольба.

Есть! Мартинет в моей руке еле слышно свистнул, когда я размахнулась и обрушила хлесткий удар на дрожащие бедра полукровки.

Но в этот раз Лир не замер, нет!

― Еще-о! ― простонал он, продолжая сдвигать бедра и прогибаться в пояснице. ― Прошу, госпожа!

И я хлестнула его еще раз, и еще. По бедрам, по животу. Потом, осмелев, совсем легонечко ― по вздувшимся яичкам и подпрыгивающему стволу.

Лир, уже не пытаясь сдерживаться, хватал воздух ртом, выгибал то грудь, то поясницу, отчего казалось, что по его мощному телу ходят крупные волны, и требовал, выпрашивал все новых ударов!

Я нахлестывала его, то сильнее, то слабее, и жалела о том, что не взяла с собой запасные нижние штанишки Те, что были на мне, промокли насквозь ― так, как никогда не промокали!

И все же… Все же Лир умудрялся не отрывать тело от ложа. И тогда, отбросив мартинет, я снова накрыла ствол раба ладошкой и заработала пальчиками, одновременно лаская, сдавливая и пощипывая тяжелую, налитую мошонку.

Лир захлебнулся стоном. Привстал и чуть согнулся в поясе. Его член уперся кончиком в живот и часто, мелко запульсировал. Так, как это бывает, когда мужчина исторгает из себя семя. Но ни капли не пролилось на твердый живот и на мои руки. Вместо этого вдруг ожила и замерцала шестая печать.

― Лир! Шестая печать! Она мерцает! Почему?! ― воскликнула я.

― Ты запретила мне… изливаться… госпожа!.. ― отрывисто, хватая пересохшими губами воздух, напомнил Иллириэль.

***

Так вот как это работает! Печать просыпается, когда ее носитель пытается совершить запретное! Не уверена, но, кажется, рабские ошейники таких тонких настроек обеспечить не способны. Надо будет расспросить Лира про печати подробнее: кто их разрабатывал, кто наносил. Будет обидно, если господин Чифтен унес свою разработку в могилу.

― Да, запретила. ― Я тряхнула головой, избавляясь от посторонних мыслей. Сейчас ― только удовольствие, мое и Лира!

― Ты ведь позволишь мне излиться, госпожа Сайонара? ― Лир трепетал. Неизлитое возбуждение вынуждало его тело продолжать двигаться в поисках освобождения. На лице проступила гримаса мучительного желания.

Удивительно, но в этот миг мой раб-полукровка показался мне даже более красивым, чем обычно. Такой живой, открытый, ранимый! И ― весь мой. Полностью, каждым вздохом, зависящий от меня, моей воли. Моего желания.

― Пожалуй, нет, ― протянула я, наблюдая, как вытягивается бледное лицо, как, позванивая цепями, дергаются вверх прикованные руки: снять повязку! Взглянуть мне в глаза! Как прикусывает до боли Лир припухшие губы, чтобы не дать себе запротестовать, закричать, сорваться… Пронаблюдала и договорила. ― Нет, мой хороший. Не сейчас, чуть позже. После меня.

― Как же я хочу тебе верить, хозяйка! ― В хриплом шепоте Лира мне послышалось куда больше боли, чем могло появиться за время наших занимательных игр.

Я поняла, что это ― другая, застарелая боль. Из прошлого. Того, в котором ему обещали ― и не выполняли. В котором сажали у ноги, обещая ласку и еду, а кормили объедками и хлестали по щекам. Сулили удовольствие, а давали унижение. Похоже, участь постельного раба куда страшнее, чем участь раба-стражника!

― Ты поверишь мне, Лир. Однажды обязательно поверишь! ― Мне вдруг захотелось его поцеловать в губы.

Как своего мужчину. Как равного. Ведь равным себе я его и ощущала!

Влезла на лежанку, к которой был прикован Лир. Встала на четвереньки, опираясь руками на его плечи. Склонилась и приникла к его губам. Впервые в жизни не позволяя целовать себя, а целуя сама. Исследуя губами его губы, уголки рта, гладкий подбородок, скулы.

Иллириэль замер, едва дыша. Снова звякнул цепями, приподнял руки, будто желая меня обнять ― и тут же уронил их.

― Госпожа-а… ― протянул чуть слышно.

― Молчи! ― приказала я.

Стянула с себя рубашку. Потерлась напряженными сосками о грудь Лира, цепляя зажимы на его сосках и вновь вынуждая его трепетать. Поняла, что штанишки на мне тоже лишние. Избавилась и от них. Теперь между моим телом и телом полукровки не осталось ничего. Так не было даже ночью, когда он пробуждал мою магию!

И это было волшебно: прижиматься к возбужденному, горячему и влажному телу любовника, ощущая каждое его движение, малейшую дрожь в его мышцах! Целовать, тереться грудью о грудь, и пространством между ног ― о возбужденный, отзывчивый ствол, подпрыгивающий от каждого прикосновения!

Очень скоро мне этого стало мало. Захотелось почувствовать его внутри! «А что мешает?» ― спросила себя я, привстала, обхватила член Лира и направила в себя. Опускалась на него медленно, плавно, прислушиваясь к ощущениям и заодно любуясь тем, как неверие на лице полукровки сменяется запредельным вожделением!

Приняв в себя крупный ствол до конца, прижавшись ягодицами к животу Лира, я на пару мгновений замерла, потом поерзала, пытаясь понять, как двигаться. Качнулась вперед-назад. Привстала и опустилась вновь.

Лир, которому я запретила говорить, сдавленно зашипел сквозь сжатые зубы. По его телу прошел новый спазм возбуждения. Ствол во мне бешено запульсировал. Но я все еще не была готова подарить ему освобождение!

Начала раскачиваться на Лире, как будто еду верхом. Это было хорошо, но мало. Попыталась чуть покачивать бедрами влево-вправо. Так стало лучше. Но захотелось быстрее, и я ускорилась. Увеличила размах движений. И почувствовала, что вот-вот то ли взорвусь, то ли улечу.

Краем сознания отметила, что Лир помогает, подкидывая бедра мне навстречу. Он снова нарушил мой запрет! Но… О-ох, как же хорошо он это делал! Я почти потерялась в накатывающей волне чувственных спазмов, но кое-что не позволяло мне забыться окончательно.

Что я забыла? Что-то важное!

― Госпожа, умоляю!..

Ну, конечно! Вот же оно!

― Излейся, Лир! Можно! ― Выкрикнула я и перестала думать, замечать, запоминать!

Все потеряло значение, кроме того всепоглощающего удовольствия, которое охватило мое тело.

Кажется, я еще двигалась. Кажется, кричал в голос, освобождаясь от семени, Лир. Кажется, я распростерлась на его груди, задыхаясь от скачки, которую сама же и устроила. А потом провалилась то ли в сон, то ли в сладкое забытье.

Не знаю, как долго я отдыхала. Очнулась от того, что затекла рука, которую я подсунула под плечо Иллириэля. Завозилась, поднимаясь.

― Ты проснулась, госпожа Сайонара? ― необычайно нежным голосом тут же спросил Лир. ― Мне… позволено разговаривать?

― Почему нет? К тому же, ты уже говоришь.

― Да, но ты приказала молчать.

― Да? ― Я напряглась, вспоминая. Отмахнулась, сообразила, что Лир не видит, добавила голосом. ― Уже можно.

И взялась освобождать своего добровольного пленника. Отвязала руки, потом ноги. Лир продолжал лежать и даже не попытался стянуть повязку с глаз. Похоже, ждал разрешения. Забавный! Будто я не помню, как он работал бедрами, презрев все запреты!

Прежде чем убрать повязку, я склонилась и снова поцеловала его. Просто потому, что так захотелось. А когда откинула темную полоску ткани и увидела глаза раба ― его ресницы снова были мокрыми.

― Что случилось, Иллириэль? ― удивилась я.

― Ты поцеловала меня, госпожа. Меня никогда не целовали. Тем более после единения.

― Почему? ― Я уставилась на раба непонимающе.

― Кто станет целовать инструмент для удовлетворения собственной похоти? ― горько усмехнулся он.

― Ты ― не инструмент! Ты ― живое, разумное и чувствующее существо! Мужчина, который позволил мне почувствовать себя женщиной! ― горячо воскликнула я.

Потянула его за руку, вынуждая сесть. Зарылась пальцами в спутанные пряди волос, заглянула в лицо.

― Мне было очень хорошо с тобой, Лир! ― сказала прочувствованно.

― И мне было хорошо, госпожа. Впервые ― хорошо… ― вдруг признался он в ответ.

Получается, даже когда ему позволяли излиться, он не чувствовал вот этого потрясающего чувства, которое пережила я?

Спрашивать я не стала. К чему бередить раны? Скорее они от этого не заживут. Но я сделала зарубку в памяти и мысленно дала себе зарок: никогда, никогда не оставлять Лира без освобождения. Чтобы не превратиться в его глазах в одну из тех женщин, которые пользовались им раньше. Явно с благословения господина Чифтена.

― Пойдем в купальню, Лир, ― позвала я, стараясь не показывать, как трогают меня его признания. ― Нам обоим надо обмыться.

― Иду, госпожа, ― встряхивая головой и возвращая себе привычный покорно-сдержанный вид, тут же поднялся полукровка.

Глава 22

Мы устроились в купальне ― моей и моего почившего мужа. Напустили воды в купель. Как сказал полукровка, зеленый камень, из которого она была выточена, назывался малахариум.

Малахариум добывали здесь же, в горах, где жил господин Чифтен. Раз в год, по весне, он покупал рабов и нанимал надсмотрщиков. Открывал запертые воздушным заклятием шахты, и до поздней осени одни рабы вырубали из горных недр драгоценный камень, а другие обтачивали и полировали его, придавая сияние. Именно продавая добытый и обработанный малахариум, господин Чифтен заработал свое состояние.

― Если пожелаешь, госпожа Сайонара, ты сможешь продолжить это дело. Я руководил всеми этапами, от покупки рабов до продажи камня. Тебе придется только напитать силой уже наложенные господином Чифтеном заклятия.

― Об этом рано думать, Лир, ― остановила я раба, погружаясь в купель и показывая на место рядом с собой. ― Иди ко мне, в воду. Мы все еще не знаем, что решит маг-законник.

Иллириэль послушно забрался ко мне в купель и тихо, но решительно сказал:

― У меня не будет другой хозяйки, кроме тебя, госпожа. Хорошо, что ты успела оживить мои печати. Если нас попытаются разлучить, я просто умру.

Меня охватило раздражение.

― Хватит нагонять тоску, Иллириэль! Я же обещала тебе, что не позволю отцу забрать тебя у меня, что бы ни случилось!

― Прости, госпожа. Я не могу не думать о будущем. ― Лир, не имея возможности упасть на колени, поймал мою руку и прижался к ней лицом.

Мне стало неудобно за свою вспышку. Разумеется, я тоже тревожилась о завтрашнем дне, но мне-то не грозили ни смерть, ни рабство. В худшем случае меня снова выдадут замуж. Но на сей раз отец не будет выбирать за меня. Позволит выбрать самой. А я уж позабочусь о том, чтобы следующий супруг оказался моложе и привлекательнее господина Чифтена. А если повезет, то найду вдовца или женатого мужчину, уже получившего магию. Тогда и моя магия останется при мне!

Уже куда более мягким голосом я ответила полукровке, поглаживая его свободной рукой по склоненной голове:

― Я тоже думаю о том, что с нами будет, Лир! И, раз уж ты напомнил мне о печатях, то расскажи: кто их придумал? Кто наносил? В этом доме я впервые услышала, что рабами можно управлять не через ошейник, а с помощью печатей!

Лир сел прямо. Как-то подобрался. Сглотнул. И признался:

― Печати создал я. Отец… он ведь по рождению маг воздуха, а не целитель. Откуда ему было знать, как заплести потоки силы, чтобы они не убили раба, не сделали его неуправляемым монстром?

― И ты согласился, зная, какой злобный нрав у господина Чифтена?! ― Я не смогла удержаться от упрека.

Полукровка поник, но продолжил признания.

― Мне было четырнадцать лет, госпожа. Мой Дар проснулся и требовал выхода. Мое сердце искало отцовской любви и признания. Мама учила меня. Способности целителя я получил от нее. Но я оказался намного сильнее и талантливее своей родительницы. И, когда пришел господин Чифтен и принес где-то добытую схему…

Лир замолк, несколько раз судорожно сглотнул, усиленно моргая глазами. Они опять были на мокром месте. Ну что за плакса мне достался!

― Какую схему, Лир? ― поторопила его я.

― Схему рабской печати. ― Полукровка справился с чувствами и снова смог говорить. ― Отец хотел, чтобы я разобрался в ней и попробовал ее повторить. Мне так хотелось ему угодить! Я надеялся, что он меня оценит, заметит, полюбит!

― Ты разобрался? ― понимая, что рассказ Иллириэля снова сворачивает на отношения с отцом, спросила я.

― Да, госпожа! Мне удалось понять сам принцип построения печатей и управления магическими потоками в них! А дальше я стал изобретать, разумеется, по просьбе отца, печати с самыми разными свойствами...

Я потрясла головой, не веря своим ушам. В одной купальне со мной, всхлипывая и ластясь к моей руке, сидел эргхов гений! Тот, кто мог с помощью магических печатей творить с людьми и эльфами что угодно: порабощать полностью или частично, стабилизировать магию, скрывать ее, усиливать или ослаблять магические способности, убивать медленно или быстро!

― Иллириэль, ― очень проникновенным голосом позвала я. И, поймав взгляд Лира, договорила. ― Никому и никогда не рассказывай то, что рассказал мне. Это приказ. Очень строгий приказ. Если ты попытаешься нарушить его ― пусть твоя рабская печать помешает тебе, не убивая тебя!

Печать над пупком светлого полуэльфа полыхнула. Мои слова обрели силу.

― Я бы не стал бы болтать об этом, госпожа, ― чуть обиженно поморщился Лир. ― Ты сама говорила, что от тебя я не должен скрывать ничего. Вот я и…

― Ты все правильно сделал, Лир! Но, поверь, мой отец умеет спрашивать так, что сам не заметишь, как проболтаешься. Теперь же печать просто отнимет у тебя голос, если ты попытаешься сказать лишнее! ― Я снова погладила своего полукровку по волосам, и он подался ко мне, безмолвно выпрашивая еще больше ласки.

И я гладила его приникшую к моей груди голову еще какое-то время, а про себя думала о том, какие возможности дает владение секретом печатей. В первую очередь ― я могу скрыть свою магию. Это надо сделать до приезда отца. Пусть он думает, что господин Чифтен получил свое. Так у лаэрта Сипух будет меньше соблазна вмешаться в жизнь своей младшей и последней дочери.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Во вторую очередь меня взволновало то, что Лир может стабилизировать магию полукровок ― таких, как он сам. Люди избавлялись от несчастных только потому, что не могли справиться с их магией, которая просыпалась за несколько лет до первого совершеннолетия и шла вразнос.

― Лир, а кто наносил твои печати? ― Я вдруг сообразила, что ни сам Лир, не господин Чифтен этого сделать не могли.

— Мама. Твоя рабыня Синтиэль. Я рисовал схемы, объяснял, как их наносить на тело и наполнять магией, контролировал процесс. Печати, стабилизирующие магию, она согласилась нанести сразу. Понимала, что без них я пропаду. А вот остальные… Отец вынудил ее сделать это, обещая в противном случае пытать меня у нее на глазах, пока я не сдохну…

― Так вот когда она потеряла свою силу! ― сообразила я.

― Да. Тогда она почти выгорела. И даже попытки использовать жалкие остатки способностей стали для нее самой сродни пытке, ― пряча свою боль за опущенными веками, подтвердил Лир.

Понимая, что еще чуть-чуть, и сама раскисну, я остановила его.

― Все, Лир. Хватит на сегодня откровений. Скоро ужин. Нам пора выбираться из воды.

― Да, госпожа, ― тихо согласился он. ― Позволь тебе помочь.

Разумеется, я позволила. А потом, выбравшись из воды, дождалась, когда Иллириэль вымоется сам. Обсушившись и одевшись, мы отправились на ужин.

***

За ужином я решила сесть за один стол с прислугой и рабами. Пора им привыкать, что мы вместе и заодно. Что я ― не злобный тиран, а милостивая и справедливая хозяйка, которая не чурается тех, кто живет с ними в одном доме, и ценит их труд.

Синтиэль робко, но одобрительно улыбнулась, увидев меня во главе стола. Поварихи, Гарна и Ксанда, немного удивились, но приняли мое решение спокойно, как и их мужья. Мириэль и Фириэль вначале немного дичились и все порывались сползти вместе со своими мисками на пол.

― Не вздумайте! ― шикнула я на них. ― Берите пример с Ильфианы и Иллириэля! Они вон почему-то сидеть за одним со мной столом не стесняются!

― Они привычные к господам! ― тут же сдала старших товарищей по несчастью Фира. ― Их господин Чифтен постоянно брал гостям прислуживать!

― И вы привыкнете, ― постановила я. И, чтобы отвлечь, спросила. ― Как там стражи, Мириэль? Хорошо ли себя чувствуют?

Рабыня кивнула, опустила вдруг заблестевшие глазки… и порозовела до кончиков остреньких ушек. Так-так! Похоже, не только мы с Лиром развлекались после обеда самым естественным и простым образом!

Фира глянула на подругу с завистью.

― Ужин темным несу я! ― напомнила ревниво.

Мириэль вздохнула, но спорить не стала.

А я вдруг задумалась о том, как все-таки странно устроена жизнь. Как она сильна и живуча! Ведь даже в самых суровых условиях, под злобным гнетом старого мага, тонкие ростки любви сумели пробиться в сердцах обездоленных рабов и рабынь. Главное, чтобы эти ростки не принесли несвоевременные плоды. Впрочем, Лир обещал решить этот вопрос. теперь я понимала ― как. С помощью все тех же печатей!

Пожалуй, пора и мне воспользоваться способностями своего полукровки!

Едва дождавшись окончания ужина и проводив насмешливым взглядом Ильфиану и Фириэль, собравших подносы и помчавшихся в башни к стражам, я пригласила Лира в рабочий кабинет.

Полукровка сразу догадался, что нас ждет серьезный разговор, и насторожился.

― Что прикажешь, госпожа Сайонара? ― Встал передо мной, всем видом показывая готовность служить.

― Ты должен нанести мне две печати, ― объявила я.

― Тебе, госпожа?! ― распахнул свои невозможно-зеленые глаза мой полуэльф. Тут же опомнился. ― Прости. Какие?

― Одну ― для сокрытия магии, вторую ― для того, чтобы мой организм не зачал дитя. Обе печати должны подчиняться моей силе, оживая и засыпая по моей команде. И сделать это следует как можно скорее. Лучше бы до приезда мага-законника. Успеем? ― Я глянула на все еще пораженного Лира вопросительно.

― Успеем, госпожа, ― встряхнулся Лир. ― Мне только нужно будет немного изменить схемы. Подстроить их под твои пожелания.

― Тогда берись за работу и сообщи сразу, как будешь готов. Я пока вернусь к хозяйственным записям. ― На этот раз я, не стесняясь, отдала приказ, а Лир безропотно принял его.

Мы уселись каждый за свой стол. Я ― за низенький, поближе к окну. Лир ― за письменный, высокий, на котором удобно чертить.

Какое-то время прошло в тишине. Я как раз успела узнать, что мой почивший супруг соблаговолил за пару дней до смерти и женитьбы заказать и оплатить у каретных дел мастера новую повозку, с мягкими сиденьями, новыми пружинами для уменьшения тряски, и вместительным задним ящиком для грузов. Вряд ли, конечно, он ради меня старался.

Карету обещали доставить через десять дней от заказа. За пару дней до предстоящего визита лаэрта Сипух. Приобретение само по себе небесполезное, но в данный момент оно мне было мало интересно.

― Готово, госпожа, ― отвлек меня от записей Иллириэль.

― Хорошо. ― Мне стало немного боязно. Я ведь представления не имела, насколько болезненной окажется эта процедура. ― Когда приступим?

― Лучше завтра на рассвете. В это время магия самая легкая и светлая. ― Пояснил Лир.

― В таком случае, предлагаю оставить все дела до утра и идти спать.

Мне очень хотелось позволить себе хотя бы эту маленькую отсрочку. Ведь после нанесения печатей моя жизнь снова необратимо изменится. Хорошо бы в лучшую сторону.

― Как прикажешь, госпожа.

Я отложила в сторону большую книгу, встала, направилась к выходу.

― Госпожа? ― окликнул меня полукровка.

― Да? ― оглянулась я удивленно.

Я-то была уверена, что мой раб уже следует за мной.

― Где прикажешь мне… ночевать? ― Во взгляде раба смешались неуверенность и надежда. Похоже, покидать теплое местечко в моей постели он очень не хотел.

Только вот стоило ли мне так явно показывать остальным, насколько близко я подпустила к себе Лира? Ответа на этот вопрос я не знала. Разумнее, наверное, было бы позвать к себе в спальню Ильфиану. В конце концов, кто лучше справится с тем, чтобы прислуживать одной женщине, чем другая женщина? Но и Лира отталкивать мне не хотелось. Он и без того слишком боялся попасть ко мне в немилость.

― А где ты ночевал обычно? ― на всякий случай уточнила я.

Мне почему-то казалось, что господин Чифтен должен был держать полукровку при себе. Все-таки послушный, преданный раб с отличными целительскими способностями ― отличное подспорье для старого мага со слабым здоровьем. Правда, в последний момент послушание и преданность куда-то подевались, и Лир позволил старику скончаться, даже не пытаясь ему помочь.

Лир медленно закрыл глаза. Чуть заметно покачнулся.

― Обычно отец… господин Чифтен требовал, чтобы я спал на коврике за дверями его спальни.

― То есть в гостиной? ― Лир безмолвно кивнул. ― Но там же стоят диваны!

― Диваны ― для гостей. Раб должен знать свое место и не продавливать своим весом дорогую мебель. ― Явно заученной фразой ответил Лир.

― Да даже у стражей в башне есть широкая деревянная лавка! ― Все еще не могла успокоиться я.

― Стражи ― боевые маги. Они должны быть всегда здоровы и бодры. А я, если что, вылечил бы себя сам. Иначе какой же я целитель. ― Снова ответил мне Лир фразой, которую наверняка слышал сотни раз.

― Ну уж нет! ― Я даже притопнула. ― На полу у меня спать никто не будет! Разве что самые буйные ― пока не успокоятся. Но таких в замке нет!

― Ты права, госпожа. Таких в замке нет, ― согласился Лир.

Он по-прежнему стоял, не смея поднять на меня взгляд, и ждал моего решения.

― Я слишком устала сегодня, чтобы заниматься перестановками и переустройством. Эту ночь ты спишь со мной, а дальше будет видно, ― сдалась я ― то ли молчаливой мольбе, то ли собственной усталости. ― Спать, Лир! Мы идем спать!

Полукровка с видом человека, получившего отсрочку от казни, выдохнул, неуверенно улыбнулся и пошел за мной.

Еще через несколько минут, переодетая в свежую ночную рубашку и бережно причесанная заботливыми руками Иллириэля, я обхватила его рукой, закинула на него ногу и уплыла в сон.

Глава 23

Утром Лир разбудил меня с первыми лучами солнца.

― Вставай, хозяйка, ― очень аккуратно потрепал по плечу. ― Если не передумала насчет печатей.

― Не передумала! ― сонно протянула я.

Развернулась, прижалась к рабу всем телом ― просто потому, что приятно. Все-таки просыпаться под боком у матери или сестры — это одно. А в обнимку с близким мужчиной ― совсем другое! Почувствовала напряженный ствол Лира, игриво потерлась о него, заставив полукровку скрипнуть зубами.

― Не стоит разжигать плотские желания, госпожа, ― предупредил он. ― Они магию взбудоражат, она плохо слушаться станет.

― И не даст нанести печати?

― Нанести-то всегда можно, ― вздохнул Лир, ― но результат становится непредсказуемым.

― Все-все. Больше не буду! ― Убрала я от него шаловливые ручки. ― Ты говори, что и как делать. Командуй.

― Командовать тобой, госпожа?! ― Лир аж задохнулся. ― Как можно?!

― Вежливо, но настойчиво, ― усмехнулась я. ― Отомри уже! Завтракать где будем, здесь или внизу, в людской?

Лир тряхнул головой, собираясь с мыслями.

― Тебе завтрак лучше бы самый легкий, госпожа, ― заговорил не сразу. ― Мне и вовсе лучше пока обойтись без пищи. Если позволишь, я отправлюсь, подготовлю все для работы, а по дороге отдам указания, чтобы тебе сюда, наверх, еды принесли.

― Договорились. Тогда я пока умываться! ― Опасаясь, что снова усну, как только останусь одна, я сползла с постели, прихватила полотенце, верхний халат и пошла в купальню.

Лир, уже одетый и причесанный, выскользнул в противоположную дверь, чтобы вернуться за мной, когда край солнца уже показался из-за восточного хребта.

― Все готово, моя госпожа. Идем? ― пригласил следовать за ним.

И я пошла.

Мы поднялись на третий этаж, в коридор, соединяющий северную и южную башни, и тут я узнала, что в замке господина Чифтена есть еще и четвертый этаж. Только попасть туда можно было лишь через тайный ход, дверь которого открывалась скрытым механизмом здесь же, на третьем этаже. Других способов попасть в лаборатории старого мага не существовало. Или о них не знал никто, включая Иллириэля.

Четыре зала, оснащенные замаскированными снаружи окнами, служили, со слов Лира, алхимической и артефакторской лабораториями, экспериментальным залом для изучения живых существ и растений и залом для работы со стихиями. Задаваться вопросом, для чего все они магу-стихийнику, я не стала. Не до того было.

Иллириэль привел меня в третью комнату, указал на широкую и высокую деревянную кушетку, укрытую лишь тонкой простынкой:

― Тебе придется полежать на твердом, госпожа. Зато не уснешь.

― Я бы и без того не уснула. Это же, наверное, больно?

― Если хочешь, я уберу боль. Но тогда ты не сможешь почувствовать, если она вдруг станет сильнее. ― Полукровка смотрел на меня выжидательно.

А я вдруг поддалась тревоге, вспомнила о том, как мало знаю раба, которому мне предстояло довериться, призвала магию его печати и приказала:

― Запрещаю рабу Иллириэлю причинять мне вред, специально искажая свойства печатей, которые он будет наносить на мое тело!

Лир едва не выронил позвякивающий стеклом и металлом набор, который как раз раскладывал на высоком одноногом столике с прямоугольным серебряным подносом вместо столешницы.

― Госпожа! ― воскликнул он с обидой и недоумением, ― неужели ты думаешь, что я бы посмел…

― Неважно, что я думаю, Лир. Мы с тобой знакомы всего третий день. Я обязана проявить осторожность!

Плечи полукровки поникли, уголки губ опустились.

― Мне казалось, что я заслужил… но ты права, госпожа. Я ― всего лишь раб. У меня не может быть чести, а мои клятвы ничего не стоят.

Признаться, я не ожидала, что моя предосторожность заденет Лира так сильно. Но и жалеть о своем поступке не собиралась. Мне моя жизнь дороже! И здоровье нелишнее.

― Лир, давай ты погорюешь о несовершенстве мира вообще, и моем ― в частности, немного позже? Сам говорил, времени у нас ― пока солнце встает.

Лир отвернулся, пару раз моргнул, прогоняя влагу с ресниц, и сдавленно согласился:

― Да, хозяйка. ― И добавил с внезапной решимостью ровно те слова, которые я говорила ему накануне. ― Однажды ты поверишь в меня, госпожа.

Не отвечая, я улеглась на скамью, высокую, как стол. Раскинула полы халата, задрала подол нижней рубашки так, что стали видны нижние полукружия груди, штанишки спустила так, что они едва прикрывали лобок.

― Мне придется привязать тебе руки, чтобы ты случайно не махнула ими и не нарушила работу магических потоков, хозяйка. ― Лир выдвинул из боковин стола подлокотники, на концах которых виднелись кожаные ремни.

Мне ничего не оставалось, кроме как позволить рабу привязать себя. Теперь я лежала, распростертая перед ним, как он передо мной ― вчера, в комнате наказаний. Успокаивало только то, что приказ, парализующий любое движение полукровки, я смогу отдать и со связанными руками. А потом, если придется, буду пытаться освободиться с помощью магии воздуха.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Наконец, закончив приготовления, Лир приступил к делу. Макая тонкое серебряное перо в черную жидкость, он начал чертить на моей коже незнакомые знаки. Я таких не видела никогда, хотя мне приходилось заглядывать в записи своих старших братьев, которых после женитьбы обучали магии. То ли это была эльфийская письменность, то ли вообще не письменность, а магические узоры.

Закончив наносить ряд завитушек, образовавших кольцо у меня над пупком, Иллириэль растопырил над ними ладони, и значки засветились, переливаясь всеми оттенками синего. Краска начала впитываться в кожу. Там, где она проникала в меня, появилось чувство легкого жжения.

― Печет слегка, ― сообщила я Лиру.

― Так и должно быть, госпожа, ― успокоил он. ― Придется потерпеть.

И я терпела. Сначала ― жжение, потом ощущение шевеления и щекотки под кожей, потом ― покалывающие искры, окружающие мое тело с головы до ног.

Вторая печать, над лобком, после нанесения светилась красным. Искры, возникшие после ее нанесения, окружили не все мое тело, а только низ живота.

— Вот и все, госпожа Сайонара, ― утирая со лба пот, сообщил Лир, когда солнце полностью выкатилось из-за восточного хребта и вызолотило своими лучами лабораторию. ― Теперь ты можешь пустить в обе печати собственную силу и оживить их. Никто не сможет обнаружить твою магию. Никто не сумеет зачать тебе дитя, пока ты сама не пожелаешь этого.

Пользуясь подсказками Лира, я оживила обе печати.

И обнаружила, что не могу встать на ноги от слабости.

― Ничего удивительного, со мной было так же, ― снова принялся успокаивать меня полукровка. ― Сейчас вся твоя суть, телесная и магическая, учится существовать по-новому.

― И долго я буду прикована к постели? Ты не предупреждал, что я слягу! ― растирая освобожденные из кожаных ремней руки, возмутилась я.

Любые сравнения с тем, что делала я с Лиром в комнате наказаний, в этот миг казались мне неуместными, а сами воспоминания о вчерашнем злили, а не возбуждали.

― К обеду все пройдет. Позволишь отнести тебя в твою спальню?

Разумеется, я позволила. Оставаться в лаборатории, на неудобной и жесткой лежанке, мне совсем не хотелось!

***

Полдник я пропустила. Точнее, проспала. Усталость после нанесения печатей навалилась неимоверная! И аппетит пропал напрочь. Впрочем, Лир уверил меня, что опасаться нечего, и пригласил посидеть со мной Синтиэль. Его обязанности управляющего никто не отменял, и рассиживаться ему было некогда.

Обед мне снова подали в спальню. На этот раз Синтиэль лично проследила за тем, чтобы я съела все до крошки. Потом, отправив Ильфиану с подносом прочь, предложила растереть мне руки и ноги, пообещав, что это прибавит мне сил.

― Будешь использовать свои целительские способности? ― догадалась я. ― А как же головные боли и судороги?

― Так я же совсем немного, ― мягко улыбнулась Синти. ― Если по чуть-чуть, то это даже полезно. Так магические потоки не застаиваются.

Разумеется, после таких заверений я с радостью согласилась ― и не пожалела! С виду тонкие руки Синтиэли оказались неожиданно сильными, они размяли каждую мою мышцу и согрели каждый сустав. После чего я почувствовала себя совершенно здоровой и полной сил.

― Если каждый день меня так растирать будешь ― тебе это не повредит? ― спросила я рабыню.

― Даже два раза в день могу! ― кивнула та.

Я решила, что два раза в день мне пока не нужно. А еще, подумав, пришла к выводу, что прислуживать мне в течение дня может Синти, а Ильфиана, молодая и здоровая, освободится тогда для других дел. О чем и объявила обеим рабыням, спустившись, наконец, вниз, на первый этаж.

Синтиэль моему решению обрадовалась:

― Рада хоть чем-то быть полезной тебе, госпожа, ― сказала она. ― Мне ведь дармоедкой себя ощущать совсем не нравится, а тяжелые работы не по силам.

Ильфиана сначала было испугалась:

― Я вам чем-то не угодила, госпожа? Вы на меня злитесь?!

Но, когда я объяснила ей, чем вызвано мое решение ― успокоилась. Признала, что так даже лучше будет. Ревновать к Синтиэли она, к счастью, не стала. Возможно, потому что ей веселее было проводить время со своими подругами Мирой и Фирой, чем сидеть часами у моих ног и выполнять мелкие поручения «подай-позови».

Так что после обеда в рабочем кабинете мы собрались втроем: я, Синтиэль и ее сын ― Иллириэль. Мы с Лиром снова изучали хозяйственные книги, а Синти сидела во втором кресле ― садиться на пол у моих ног я ей запретила ― и чинила прихваченное с собой мелкое белье.

Немного утомившись от цифр, незадолго до ужина я предоставила Лиру работать самостоятельно, а сама отвлеклась на Синтиэль.

― Ты тоже обучена письму и счету? ― спросила эльфийку.

― Обучена, госпожа Сайонара, ― согласилась она. ― Прикажи написать письмо под диктовку ― я справлюсь!

― То есть, ты не только эльфийскую письменность знаешь? ― поразилась я.

― Я родилась третьей дочерью правителя одного из эльфийских кланов, ― пожала плечами Синти. ― Меня учили как невесту, которую не стыдно отдать замуж за правителя другого клана, или его наследника. Поэтому в мое обучение входило не только развитие целительского дара, но еще музыка, пение, танец, рисунок, ведение хозяйства и многое другое.

― Ты, наверное, обошлась господину Чифтену в целое состояние! ― вспомнила я о рабском положении бывшей эльфийской наследницы. ― Как он тебя купил?

― Как всех покупают, ― вздохнула, впрочем, без особого надрыва, Синтиэль. ― Приехал на рабский рынок, прошелся по рядам. Я в тот день единственная с целительским даром среди рабынь на продажу была. Вот он меня и выбрал.

О том, сколько заплатил за нее старый хозяин, Синти так и не сказала. Впрочем, и я не настаивала. И без того было понятно: тратиться на собственные интересы и удовольствия господин Чифтен не стеснялся.

Дожидаясь скорого ужина, я сидела и осмысливала все умения своей рабыни, прикидывая, куда бы их применить так, чтобы на пользу другим и не во вред ей самой, как вдруг из круга на стене, который я приняла раньше за украшение, раздался переливистый свист, а потом голос Кориэля, одного из стражей южной башни:

― К замку приближаются три конных всадника! У одного из всадников ― штандарт с гербом мага-законника!

― А вот и гость долгожданный! ― вскочила я.

― Сиди здесь, госпожа! Я встречу и приведу его к тебе! Негоже хозяйке замка, как простой девице, у дверей стоять и поклоны класть! ― остановил мой порыв Иллириэль.

― Ты прав, Лир. Иди, встречай мага, ― спохватилась я, чувствуя, что слегка краснею: совсем забыла, чему в отцовском доме учили! ― Мы с Синти тут ждать будем.

Лир вышел, я перебралась за стол, а Синти встала на колени подле моего стула. Возвращать в кресло я ее не стала. Пусть маг-законник видит, что рабы меня признают и слушаются. Так у него меньше сомнений будет, справлюсь ли я с наследством, которое на меня свалилось.

Ожидание надолго не растянулось. Едва я успела устроиться за столом и придать себе сосредоточенно-деловой вид, как дверь отворилась и в нее вошел Иллириэль в своей накидке с опущенным капюшоном, а за ним ― маг-законник. Тот самый, который присутствовал на моем брачном обряде с господином Чифтеном!

Он был немногим моложе моего отца, но чуть ниже и плотнее сложением. На груди его висел медальон-артефакт, способный ненадолго защитить владельца от любых стихийных боевых заклятий. Ровно столько, чтобы нападающие успели понять, что задели того, кого не следовало, и остановились.

― Я получил твое послание, госпожа Сайонара, вдова мага Чифтена, ― торжественно объявил маг-законник. ― Прими мои соболезнования по поводу внезапной утраты!

Глава 24

Трудно выглядеть важной и внушительной, когда тебе двадцать три года, весу в тебе ― чуть больше, чем в овце, а с лица еще не сошла детская пухлость. Тем не менее, я сделала все, чтобы произвести на господина мага самое серьезное впечатление.

Встала спокойно, медленно, с достоинством, вышла из-за стола и слегка поклонилась, отдавая дань вежливости.

― Присядете? ― указала рукой на одно из кресел. И, пока гость усаживался, махнула рукой Синтиэли. ― Принеси для дорогого гостя ужин, для меня ― ягодного морса с кексом.

Маг с интересом и одобрением пронаблюдал, как поднимается и, кланяясь, выбегает из кабинета рабыня, и как Лир в своем неизменном капюшоне встает у дверей, будто страж.

― Вижу, раб-управляющий и старейшая рабыня замка признали в тебе хозяйку, ― заметил он, показывая, как хорошо знаком с домом господина Чифтена.

― Остальные тоже признали, ― стараясь, чтобы мои слова звучали не хвастовством, а простым дополнением, сообщила я и уселась во второе кресло. ― Вольнонаемная прислуга в том числе.

― Думаю, мне надо будет убедиться в этом своими глазами. Но сначала ― ужин. Я и правда голоден, ― продолжая благожелательно улыбаться, кивнул маг. ― Впрочем, уверен, что дочь Сааремарна вполне справилась с тем, чтобы взять хозяйство в свои крепкие ручки. Эх, был бы мой сын постарше…

Мне с трудом удалось сдержать вздох облегчения: какое счастье, что маг-законник считает своего сына недостаточно взрослым, чтобы попытаться навязать его мне в мужья! От такого предложения отвертеться было бы почти невозможно!

― Так, значит, почил господин Чифтен? Как это произошло? ― внезапно задал острый вопрос маг-законник и вперился меня пронзительным взглядом.

Если бы не знала, что среди людей не бывает других магов, кроме стихийных, решила бы, что он посмел воздействовать на меня заклятием, развязывающим язык. Уж очень захотелось вдруг выложить ему все грязные подробности той страшной ночи.

Но я сумела собраться, вжала ногти в ладонь, чтобы вернуть себе трезвость ума, и заговорила медленно, подпустив в голос умеренное количество скорби:

― Все вышло внезапно. Мы прибыли в замок. Супруг отправил меня в мои новые покои ― принять ванну, переодеться. Велел ждать его на супружеском ложе. Я так и поступила. Дождалась господина Чифтена, приняла его, как мужа. Он пролил мою девственную кровь, ― тут я весьма кстати покраснела, ― а потом… потом…

Ужас пережитого заставил мой голос дрогнуть, потянуться за кстати поданным Синтиэлью напитком. Она как раз принесла поднос с угощениями и пристроила его на столик между мной и законником.

― Ну-ну, госпожа Сайонара, все позади! Успокойся! ― взялся утешать меня маг. ― Постарайся все же рассказать, что дальше было.

― Дальше господин Чифтен захрипел, задергался, скатился с супружеского ложа. ― О том, что дело происходило на кресле, я говорить не стала, как и сообщать о странных словах, которые выкрикивал обезумевший старик, и своих странных ощущениях, которые знаменовали собой то, что его магия, кажется, передалась мне, а не наоборот.

― И что ты сделала, девочка? ― еще мягче спросил законник.

― Я стала звать на помощь. И тогда пришел он. ― Я кивнула на молчаливого Иллириэля.

― Хорошо. Я рад, что ты не солгала мне. Почти не солгала, ― взгляд мага-законника вдруг снова стал стальным и полоснул меня холодно, жестко. ― А теперь расскажи, о чем умолчала!

Ох! Неужто не выйдет утаить магию?! Он же не мог ее заметить, почувствовать! Не теперь, когда на мне печать!

Я собралась с силами, припомнила детали.

― Ждала я моего супруга не в постели, ― повинилась, старательно показывая смущение ― много больше, чем испытывала на самом деле. ― Сидела на стуле у камина, причесывалась. А когда господин Чифтен явился, то повел меня не к супружескому ложу, а уложил на высокое кресло и взял мое девство стоя. При этом ругался и злился на меня так, что я обо всем забыла от страха и слез!

― Так ли уж обо всем? ― снова подтолкнул меня к откровениям законник.

Я напрягла память. И — вот оно, спасение! ― припомнила:

― Кое-в-чем родная матушка наставляла меня так старательно, что я и во сне не запамятовала бы! Когда все закончилось, я вырезала из простыни, на которой лежала, ту часть, на которую попала моя кровь, и сохранила ее!

― А вот это замечательно! ― Законник снова смягчился и выпытывать подробности перестал. — Значит, мы сможем подтвердить магически, что брак был консумирован. Как думаешь, отчего скончался господин Чифтен?

― Видно, сердце не выдержало, ― опустила я голову и плечи. ― Муж ведь немолод был, и даже не отдохнул толком с дороги.

— Это верно, немолод. Ну, ладно. Чем угостишь, хозяюшка? ― Маг покосился на исходящий паром горшочек и на румяную корочку мясного пирога. ― Похоже, поварихи не просто признали тебя, а еще и угодить пытаются. Раньше таких пирогов в этом замке не подавали.

― Зато в доме моего отца подавали, ― позволила я себе скромную улыбку. И тут же, сделав строгое лицо, обратилась к Синтиэли, вставшей на колени возле столика. ― Рабыня, наполни тарелки дорогого гостя и его кубок.

Кубок, серебряный, украшенный узорами, я раньше и не видела. Похоже, Синтиэль сама позаботилась, чтобы почтенный законник вкушал напитки не из простой кружки.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Синти, пользуясь специальной лопаточкой, быстро переложила кусок пирога на тарелку мага, подала ему серебряные приборы, сняла с горшочка крышечку, наполнила кубок вином.

Маг приступил к трапезе, а я, дождавшись, чтобы Синти положила мне на блюдце сладкий кекс, откусила от него кусочек.

Некоторое время маг молча ел. Потом, насытившись, откинулся в кресле, попивая вино.

― Могу я, госпожа Сайонара, ― спросил, будто ему требовалось мое разрешение, ― поговорить с рабом Иллириэлем? После пойдем осмотрим тело, чтобы завтра до полудня вы могли предать его земле.

― Разумеется, господин. ― Я немного растерялась: не могла понять, следует ли мне выйти, или беседа будет проходить в моем присутствии.

К счастью, законник моих сомнений не заметил.

― Иллириэль, подойди, встань на колени и сними уже свой капюшон. Будто я тебя без него не видел, ― приказал он.

Лир глянул на меня, получил утвердительный кивок и выполнил указание. Маг хмыкнул: заметил, что Лир взглядом спросил меня, повиноваться ли.

Чуть наклонился вперед, положил пальцы, украшенные перстнями, на виски Лира. И я вдруг догадалась, что на руках у него не простые кольца, а магические артефакты. Испугалась: как много сумеет вытащить из памяти Лира почтенный законник? Не обвинит ли моего полукровку в смерти господина Чифтена?!

***

На наше с Лиром счастье, даже магические перстни-артефакты, незнамо где раздобытые магом-законником, не давали ему тех способностей, какими обладала Синтиэль. Я поняла это, когда, глядя в зеленые глаза раба своим профессионально-пронзительным взглядом, маг начал задавать вопросы и слушать ответы.

― Подтверждаешь ли ты слова госпожи Сайонары, Лир? Действительно ли господин Чифтен брал ее девство на кресле, а не на супружеском ложе? ― начал допрос законник.

― Во всяком случае, когда я прибежал на крик о помощи, госпожа полулежала в кресле, о котором вы упомянули, а под ней по простыни растекалась пятно крови. ― С удивительным самообладанием сообщил Лир.

Я заслонила ладонями вспыхнувшие от смущения щеки, а он и не порозовел!

― А где находился в это время господин Чифтен? ― бросил в полукровку новым вопросом, как клинком, маг-законник.

Лир даже не поморщился.

― Господин Чифтен лежал на полу возле ножек кресла, на котором находилась господа Сайонара, и испускал последние вздохи.

― Как ты определил, что последние? Как он выглядел? ― Допрос продолжался.

Я переплела пальцы рук и сжала их, стараясь совладать с волнением.

― Он был в одном ночном халате, господин. Халат был распахнут. На члене господина виднелись следы крови. Сам господин посинел губами и ушами. Он силился и не мог сделать вдох, будто невидимая рука сжала его горло. ― Лиру тоже пришлось вспоминать мучительные подробности того вечера.

А вот Синтиэль слышала о них впервые. По ее лицу безмолвно заструились слезы. Ее пальцы сжали мои руки, лежащие на коленях, будто она жалела меня. Рабыня ― свою хозяйку. «Сколько же любви в ее сердце!» ― невольно подумала я и криво улыбнулась ей, молча благодаря за поддержку.

― Надо было выставить женщин прочь! ― буркнул маг-законник. ― Все же устроили слезоразлив. Но теперь уж поздно. Сидите, слушайте и постарайтесь не отвлекать!

Мы с Синти в такт кивнули.

И законник снова насел на Лира.

― Итак, что позволило тебе, Иллириэль, сделать вывод, что господину Чифтену помочь нельзя? Ты ведь, насколько я помню, владеешь целительским даром? Ты пытался применить его?

Лир, не моргая и не меняя выражения лица, продолжал смотреть в глаза мага.

― Я не пытался помочь господину, ― медленно произнес он, и мы с Синтиэлью схватились за руки, переглядываясь. А полукровка продолжал. ― Вы ведь знаете, господин законник, что господин Чифтен разрабатывал и употреблял магические зелья в надежде продлить себе жизнь за счет жизни молодых невинных жен. В этот раз он решил забрать у юной супруги все сразу: и магическую силу, и жизненную. С помощью зелий он попытался расширить свой резерв втрое больше того, что имел, но вместо этого открыл его нараспашку, как дверь или окно, и все силы оставили его. Я не мог ему помочь. Никакая сила не заполнила бы бочку без дна. Даже та, которую отнял он у молодой супруги.

― Ах, так вот что произошло! Я чуял, что не в простой слабости сердца тут дело! ― протянул задумчиво маг-законник. И с сочувствием поглядел на меня. ― Разумеется, ты ничего не поняла в произошедшем, госпожа Сайонара! Но я рад, что ты осталась жива, девочка! Могла ведь тоже погибнуть!

Все, чем я смогла ответить — это кивком и слабой улыбкой. Голос мне изменил, губы тряслись. Лир не говорил, что я была на шаг от гибели! И лучше бы я этого и не знала!

А маг снова повернулся к Иллириэлю. Обвел его лицо проницательным взглядом. Покивал каким-то своим мыслям.

― Ты решительный малый, Иллириэль. ― Произнес вслух. ― Недаром господин Чифтен сделал тебя своим управляющим. Я так понимаю, ты не стал ждать моего прибытия, и привязал себя к новой госпоже неразрывными клятвами?

― Да, господин, ― бестрепетно произнес полукровка.

― Тогда неудивительно, что прочие рабы тоже признали молодую вдову. Что же, пошли, покажешь мне тело господина Чифтена. Я должен своими глазами убедиться, что на нем нет следов насильственной смерти, хотя ничуть не сомневаюсь, что ты изложил мне все, как было. Артефакт истины не обманешь! Однако, порядок есть порядок.

Законник, наконец, отпустил голову Лира и жестом сделал ему знак встать с коленей. Я тоже махнула Синтиэли, чтобы поднималась на ноги, и сама выбралась из кресла.

― Должна ли я идти с вами? ― спросила законника.

Смотреть на тело бывшего супруга мне откровенно не хотелось. Не то чтобы я не видела мертвых, но и без того недавние болезненные воспоминания ожили во мне с новой силой и будили в груди не самые светлые чувства. Даже съеденный кекс вдруг встал комом в горле!

― Ты, госпожа Сайонара, пока разыщи и принеси сюда, в кабинет, тот клочок ткани, на котором остались следы твоей девственной крови, ― отпустил меня маг. ― Он нам скоро понадобится.

Оставив мужчин осматривать тело старого хозяина замка, я отправила Синтиэль на кухню за новой порцией кислого ягодного морса, хорошо перебивающего тошноту, а сама пошла в свои покои ― за тем, за чем послали.

Когда вернулась, господин Чифтен уже покоился снова в своем лакированном гробу, а Иллириэль и маг-законник дожидались меня, молча сидя на скамье неподалеку от входа в рабочий кабинет.

― Все хорошо, господин? ― на всякий случай уточнила я.

Уж чего-чего, а физического насилия по отношению к усопшему никто не применял, в этом я не сомневалась, а значит, и следам появиться неоткуда!

― Все в порядке, госпожа Сайонара, ― подтвердил законник. ― Не вижу причин отказать тебе в праве на наследство: ты девочка разумная, сноровистая, и с нужными людьми ладить обучена. Сейчас все и оформим. Завтра в моем присутствии разместите тело господина Чифтена в родовом склепе, а послезавтра я вас покину. Надеюсь, госпожа, потерпишь меня две ночи под своим кровом?

За время прогулки на второй этаж я успела привести мысли и чувства в порядок, а потому в ответ на вопрос любезно улыбнулась:

― Разумеется! Почту за честь принимать тебя как гостя так долго, как ты пожелаешь, господин! К тому же, я хотела бы спросить у тебя совета относительно того, как мне дальше распоряжаться делами. Но это разговор небыстрый. А за совет ― отблагодарю щедро.

― Согласен, разговор получится долгий. Я ведь запись в книгу свидетельств сразу внесу, а вот когда и кому ее покажу, только от меня зависит! ― Глаза мага блеснули, и я поняла, что попала в точку: обычной платы за исполнение услуг господину законнику было недостаточно. Он надеялся получить больше. Значит, придется торговаться.

Эх, не догадалась я выяснить у Иллириэля, имел ли мой почивший супруг какие-то дела с господином законником, не считая внесения записей в книгу свидетельств. Наверняка имел! Надо до утра успеть выяснить, какие, и предложить магу продолжить их, но уже со мной. Если, конечно, они не касаются торговли рабами. Становиться торговкой живым товаром я не собиралась!

Глава 25

Господина Чифтена, моего первого супруга, а точнее, его бренные останки, похоронили на следующий день, в полдень. Тихо, быстро, без траурных речей и длинных церемоний.

Будь он лаэртом клана, избежать всего этого не удалось бы. Но скорбеть по старику и отдавать ему почести было некому. Разве что Иллириэль постоял пару минут над уже заколоченным и установленным в склепе гробом. На лице у полукровки было такое сложное выражение, что я не сумела его прочитать.

― Пойдем уже, Лир, ― взяла его за руку, не обращая внимания на косой взгляд, который бросил при этом в мою сторону маг-законник.

― Пойдем, ― сквозь сжатые, будто от боли, зубы, процедил Иллириэль.

И я вывела его прочь из семейной усыпальницы Чифтенов, устроенной в горной пещере на уровне четвертого этажа замка. Оставаться дольше в сухой, пыльной и мрачной пещере у меня не было ни малейшего желания, как и изучать по надгробиям историю рода, который можно было считать прервавшимся, ведь других детей, кроме Лира, старый маг так и не нажил.

«Что жил ― то зря», ― как говаривали в моем родном клане.

Зато в самом замке сразу задышалось легче. Будто мрачная тень, нависавшая над ним все эти дни, внезапно развеялась, а в узкие окна-бойницы осмелилось, наконец, заглянуть почти по-летнему яркое и жаркое солнце.

Полдничали мы вдвоём: я и маг-законник. Даже Лира пришлось отослать прочь: его рабский статус не предполагал возможности сидеть за одним столом с господами, если это не был рабочий стол в кабинете ― теперь уже моем. Прислуживала нам Синтиэль. Ее плечи как-то расправились, глаза посветлели. Ее, похоже, как и замок, перестало угнетать молчаливое присутствие не только старого мага, а даже памяти о нем.

― Думаю, госпожа Сайонара, после полдника нам с тобой и с управляющим следует собраться втроем и оформить окончательно твое вступление в наследство и некоторые другие детали, ― с удовольствием налегая на суп, сваренный на копченых ребрышках, проговорил законник. ― А пока скажи, как защищать свои владения думаешь? Ты ведь понимаешь, что станешь лакомым кусочком, которым пожелает поживиться каждый лаэрт и каждый свободный рыцарь-наемник без клана, который заглянет в мою книгу?

Я понимала. Даже слишком хорошо.

― У меня четыре стража-дроу. Они боевые маги, и они все время стоят на посту, чтобы вовремя заметить, если к замку вооруженный отряд подъедет. Мы успеем опустить решетку и специальный каменный блок. Войти в замок никто не сможет! ― проговорила, обеспокоенно глядя на мага.

― Нет таких стен и решеток, которые невозможно разрушить, ― наставительно поднял палец тот. ― А еще замок можно взять в осаду. Слыхала о таком способе взятия крепостей?

― Немного, ― потупилась я.

Чему-чему, а военному делу отец нас, дочерей, не обучал. Считал, что не бабское это дело.

― Тогда давай объясню. Придет какой-нибудь лаэрт со своим войском, встанет лагерем у твоих ворот, выставит стражу. Выйти за ворота никому не позволит ― ни тебе, ни твоим рабам, ни стражам. Допустим, вода у вас есть, знаю, что старик Чифтен озаботился, чтобы русла горных источников к себе в замок подвести. А вот другие запасы у вас рано или поздно закончатся. И что тогда? Погибнете от голода или сдадитесь на милость победителя?

Выдав это длинное поучение, господин законник вернулся к еде, а я так озадачилась поиском выхода из описанной ситуации, что мне не до супа стало.

Так вот почему кладовые и ледник старого мага были забиты продуктами, которых обитателям замка на полгода сытой жизни хватило бы! Похоже, дело-то не в одной только скупости: старик опасался, что однажды на его владения могут напасть, и намеревался отсиживаться в своих горных хоромах, пока…

Пока ― что?

Ох, надеюсь Лир знает, имелись ли у старика друзья или партнеры, которым можно было бы послать весточку и попросить защиты и военной помощи. Впрочем, я ― не мой почивший супруг. Передо мной ни у кого обязательств нет.

― Что же ты посоветуешь, господин? Как мне себя защитить? Как сберечь все, что от мужа осталось?

Маг-законник снисходительно улыбнулся.

― У тебя два пути, девочка. Найти себе нового мужа, помоложе да покраше старика Чифтена, можно из безземельных, но получивших магию рыцарей-вдовцов. И доверить им защищать и тебя, и твое наследство.

― Которое тут же перестанет быть моим, ― поморщилась я.

Так уж было заведено у нас, у людей, что женщина, выходя замуж, если не магию, то все свое имущество, за исключением личных вещей и личных рабов, отдавала супругу.

― А если хочешь оставаться сама себе хозяйкой, тогда выбирай второй путь. Купи побольше рабов, создай из них своё войско. Пусть они тебя защищают.

― А много ли рабов надо для защиты замка? ― Второй путь мне тоже не слишком нравился.

Не привыкла я к рабам! Не хотела, чтобы в моем доме разумных били плетьми, держали в цепях и колодках, гнали на убой против свободных рыцарей из людских кланов. Одно дело, когда воин сам знает, ради чего в бой идет, другое – когда его против воли воевать принуждают.

― Для начала к тем четверым стражам еще дюжину, ― тем временем взялся прикидывать маг-законник. ― И для тебя личного телохранителя, чтобы сопровождал везде. Ты ведь не думаешь всю жизнь в замке просидеть безвылазно?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

― Не планирую, ― подумав, согласилась я.

― Тогда личного телохранителя и еще четверых магически одаренных, обученных охранников для поездок, ― постановил маг.

― Итого, получается, мне еще два десятка и одного раба приобрести надо.

― Для начала, девочка. До первой стычки. Там, когда слухи разойдутся, что ты собственным отрядом обзавелась, к тебе под окна уже не отряд, а целая армия явиться может. К тому времени и тебе свой отряд до полусотни голов увеличить не помешает.

― Мне… мне придется хорошенько обо всем об этом подумать! ― воскликнула я, останавливая разговор, который постепенно начинал казаться невыносимым.

Я ничего не имела против того, чтобы замок ожил, наполнился гомоном голосов. Я ведь и сама родилась и выросла в довольно большом клане! Но то были такие же люди, как я сама, женщины и мужчины. Мы все были свободны ― насколько это вообще возможно, и более-менее равны между собой.

Мне, к примеру, не нужно было стоять на коленях перед отцом и его первой женой, перед братом, наследником отца. Передо мной на колени тоже никто не падал, а приказов моих слушались только те, над кем я была поставлена командовать как старшая и более опытная в одном или другом деле.

Я готова была окружить себя равными, но не рабами! Впрочем, говорить об этом магу-законнику не стала, как и о том, что трое стражей из четырех признали меня своим матриархом. Придется мне этих троих приблизить, сделать той самой охраной, которая лично меня беречь будет.

И ― отправляться на рабский рынок. Потому что выходить замуж и терять все, что имела, я по-прежнему не собиралась!

Глава 26

Долина, по которой мы ехали, была огромна ― полтора дня езды верхом в поперечнике и дней пять конного пути в длину ― и почти не заселена. Она полого поднималась с северо-запада к юго-востоку и была богата живностью и растительностью.

Почти посередине долины, неподалеку от озера с загадочным названием Небесное око, жил мой родной клан ― клан Сипух. Еще южнее и выше, на склонах Сосновых гор, обитал немногочисленный клан Дэналж.

А замок Чифтенов, теперь уже мой замок, устроился приблизительно посередине между владениями клана Сипух и клана Эльнаур, который поселился на северном выезде из долины.

Чтобы добраться до ближайшего увала, где на постоянной основе действовал крупный рынок рабов, нам предстояло миновать и клан Эльнаур, и клан Тол-Таун. И переночевать во владениях того и другого.

Но пока я наслаждалась конной прогулкой и представляла себе, как много народу могло бы поселиться здесь, на свободных землях: пасти скот, возделывать поля и охотиться в лесах. Но для этого у разумных должна быть защита. Хотя бы как у Сипух с их вооруженным отрядом в полсотни голов.

― Если подняться в горы вот по этой тропе, ― отвлек меня от рассуждений Лир, ― то можно попасть к тем самым шахтам, где добывают малахариум.

― Хорошо, я запомню нужный поворот, Иллириэль, ― кивнула я, не имея особого желания сворачивать на нее сейчас. ― Когда, говоришь, потеплеет достаточно, чтобы можно было расконсервировать шахты и возобновить добычу камня?

― Через месяц, госпожа, ― напомнил полукровка, а я вздохнула: похоже, очень скоро мне придется снова отправиться на рабский рынок за целой партией работников для своих шахт.

Впрочем, вероятно, с этим Лир сумеет разобраться без моего участия. Как я поняла, господин Чифтен себя такими поездками почти не утруждал. Радовало одно: то ли сам Лир, то ли мой почивший супруг не считали правильным держать рабов в шахтах до самой их смерти. Брали на сезон, а когда близилась зима ― отправляли обратно на рабский рынок.

― Тогда давай пока оставим эту тему, Лир, ― попросила я. ― Меня пока больше заботит поездка, в которую мы отправимся завтра.

― Да, госпожа, ― согласился полукровка. А я приблизилась к магу-законнику и поехала рядом с ним. Спросила серьезно. ― Ничего не знаю о ценах на рабов. Может, тебе известно, господин, сколько могут запросить за хорошего раба-воина? Мне бы хоть приблизительно понять, как много золота брать с собой.

― Все будет зависеть от того, каких рабов ты пожелаешь приобрести, госпожа Сайонара, ― взялся просвещать меня маг-законник. ― Обученные и воспитанные в абсолютном послушании рабы из питомника стоят дорого: за них попросят золотых монет по весу раба. Пленники, захваченные во время войн и набегов на эльфийские кланы, обойдутся значительно дешевле, но от них не стоит ждать беспрекословного послушания.

― А… ваши охранники? ― немного смущаясь, решилась спросить я.

― Мои ― из питомника. Ты правильно догадалась, девочка, ― усмехнулся маг. ― Я могу себе позволить все самое лучшее. Впрочем, как и ты теперь.

Осознать всю меру своего богатства я пока была не в состоянии, хотя клан, в котором выросла, тоже не бедствовал.

― Так в какую сумму обойдутся мне крепкие здоровые рабы не из питомника, если я решусь их приобрести? ― уточнила тихо, тайком поглядывая на едущих по обе стороны от своего хозяина темных эльфов.

― До десяти больших золотых монет за каждого, ― сообщил маг.

И я едва не схватилась за голову: получалось, даже простой, не выращенный в питомнике раб стоил, как два молодых упитанных барашка! Соответственно, два десятка таких рабов встанут мне в целое стадо! А уж везти с собой золота на небольшой отряд питомниковых рабов — это же целый обоз потребуется! И обязательно ― с охраной.

Обоз, которого у меня нет, и быстро его не соберешь. Значит, рабов из питомника я точно покупать не стану. Да и не представляла я себе, как смогут нести службу по охране замка покорные безвольные рабы, которые без разрешения разве только дышать смеют.

Зато теперь, прикинув в уме, я знала, что мне предстоит взять из запасов почившего супруга самое малое две с половиной сотни больших золотых монет. По-хорошему же, вдвое больше: мне ведь еще нужно прикупить тканей и ниток, шерстяных и травяных, чтобы было из чего шить одежду и белье для себя и домочадцев.

Еще не мешало бы приобрести ковры и гобелены, которые сделают жилые комнаты замка теплее и уютнее. Хорошо, что все это стоило сильно меньше, чем рабы, а я неплохо понимала и в ценах на такие товары, и в том, как определить качество самого товара.

― Лир, а где живет мастер, который строит новую повозку, заказанную и оплаченную господином Чифтеном? Сможем ли мы забрать ее на обратном пути? ― окликнула полукровку.

Мне вдруг пришло в голову, что будет неплохо хотя бы часть обратного пути проделать не верхом, а на мягком сидении крытого экипажа.

― Сможем, госпожа, ― обрадовал Лир. — Это как раз в одном из поселений, принадлежащих клану Тол-Таун. Думаю, будет разумно там и переночевать, когда пустимся в обратный путь.

Что ж. Надо признать, прогулка на лошадях выдалась небесполезной. Я и сама размялась, и лошадь прогуляла и немного приучила к себе, и составила определенные планы на дорогу в оба конца.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

― Не пора ли нам вернуться в замок, господин маг? Там наверняка уже обед готов, ― окликнула я законника, а когда он ответил согласием, развернула свою лошадь и приказала Лиру. ― Галопом. Хотя бы треть пути.

Лир держался в седле уверенно. Дроу тоже наверняка сумели бы меня догнать и даже обогнать. Но они вынуждены были оставаться подле своего хозяина, не слишком молодого, довольно упитанного и не расположенного к быстрой езде. Все, что оставалось темным — это с мрачной завистью поглядывать нам с Лиром вслед.

Сам маг моей детской выходкой тоже оказался не слишком доволен.

― Не вздумай так делать, когда завтра пустимся в путь и отъедем далеко от твоего замка, госпожа Сайонара, ― выговорил мне он, когда спешился неподалеку от ворот замка и повел своего коня в поводу рядом с моим. ― Иначе я не смогу обеспечить тебе безопасность и защиту от всяческих лиходеев, которых немало на дорогах Альеры.

― Прости, господин, я не стану так делать! ― пришлось повиниться мне. ― Просто очень уж давно верхом ездить не приходилось. А на таком великолепном жеребце ― так и вовсе пару раз в жизни сиживала!

― Ладно, будем считать, что ты хотела убедиться, одинаково ли хорошо слушается тебя твой жеребец на разных аллюрах, ― снизошел маг-законник, и мы расстались с ним ненадолго, чтобы встретиться, уже умытыми и переодетыми, за обеденным столом.

А вечером, в канун отъезда, мне пришлось провести еще одну важную беседу: с обитателями моего замка.

― Иллириэль, вели всем не расходиться из людской после отъезда, ― приказала я полукровке.

А когда настал час, и сама спустилась со второго этажа и направилась в эту достаточно просторную комнату: объявлять о своем завтрашнем отъезде.

***

Заметив мое настроение, гость тоже замолчал, и полдник мы с ним завершили в задумчивой тишине. А после отправились снова в рабочий кабинет, куда я приказала пригласить и Лира.

Иллириэль явился незамедлительно.

― Что прикажете, госпожа Сайонара? ― Подошел, опустился на колени.

― Для начала встань, ― кивнула я. Спрашивать о том, съел ли он хоть кусок заодно с другими рабами, не стала. Не при госте. ― Сейчас господин маг впишет мое имя в свою Книгу Свидетельств, а затем ты расскажешь ему, как обстоят дела на горных шахтах и выработках, где господин Чифтен добывал малахариум.

О том, что и как будет излагать Лир, мы с ним договорились ночью, которую он снова провел в моей постели. Оказалось, господин Чифтен четыре раза в год поставлял магу-законнику по четыре больших ящика уже обработанного малахариума. Не совсем бесплатно, но ровно по той стоимости, чтобы окупить в ноль добычу и перевозку драгоценного камня. Я посчитала, что это достойная и посильная плата, чтобы сохранять дружеские отношения с таким важным человеком, и надеялась, что маг не запросит с меня больше.

Господин законник без лишних слов внес обещанную запись в свою книгу, поставил печать, заверяя подлинность, дал мне ознакомиться с написанным и поставить свою подпись. И я вступила в наследство. Оно легло на мои плечи тяжелой, но желанной ношей, обещая одновременно и свободу, и ответственность.

― Так что вы хотели рассказать мне о добыче малахариума? ― пряча книгу, перешел маг-законник к щекотливому вопросу.

― Изучая хозяйственные записи почившего супруга, мне удалось выяснить, что он поставлял тебе, господин, этот камень, ― прямо глядя в лицо магу, сообщила я после того, как Иллириэль коротко обрисовал состояние шахт и перспективы добычи. ― Возможно, ты захочешь и дальше получать его, теперь уже от меня.

Маг-законник благосклонно кивнул:

― Да, мне бы хотелось продолжить эту традицию. Видишь ли, девочка, я оказывал старику Чифтену услуги определенного рода. Следил, чтобы никто, кроме него и меня, не смел продавать малахариум на рынке или напрямую лаэртам кланов, ведущим со мной дела. А это почти вся Альера! Поэтому нападать и грабить обозы с камнем не имело смысла.

— Значит, и охраны для них требовалось совсем немного! ― сообразила я.

― Ты понятливая девочка, ― тонко усмехнулся законник. ― Вижу, мы с тобой поладим. И я даже не буду просить с тебя больше, чем брал с господина Чифтена. Четыре ящика четыре раза в год, и ты можешь не опасаться за свои обозы!

Стараясь не показывать радости и облегчения оттого, что договориться с магом удалось без труда, я с достоинством кивнула:

― Рада, что мы достигли понимания в этом вопросе, господин.

― Что еще ты надеялась обсудить со мной, госпожа Сайонара?

― Мне не приходилось выезжать далеко за владения отца, ― призналась я. ― А теперь предстоит наведаться на рабский рынок. Как думаешь, господин, могу я отправиться туда с одним только Лиром? Не хотелось бы забирать с собой стражей и оставлять замок без охраны.

Задавая этот вопрос, я надеялась всего лишь на совет, но маг-законник предложил мне больше.

― Думаю, я сумею помочь тебе, юная госпожа, ― ответил он. ― Видишь ли, закончив свои дела у тебя, я как раз намеревался проехать мимо самого крупного из рабских рынков Альеры. Предлагаю отправиться вместе со мной. Более надежной защиты тебе никто не предложит! Но выезжать придется уже завтра.

― А долго ли туда добираться? ― Приглашение мне понравилось, но я опасалась, что не успею вернуться до дня, который лаэрт Сааремарн, мой отец, выбрал для того, чтобы явиться в гости.

― Два с половиной дня пути, если верхом. Ты ведь ездишь верхом, госпожа? ― спросил законник.

― Да, разумеется! ― заверила я. Еще бы мне, дочери клана скотоводов, да не научиться в седле сидеть. ― Только не знаю, есть ли верховые лошади в моем хозяйстве. Не успела выяснить.

― Хотя твой почивший супруг и предпочитал повозки, но парочку верховых держал. Думаю, твой раб-управляющий знает, где эти лошади. ― Гость глянул на Лира.

Тот поклонился:

― Разумеется, господин. Лошади есть, и они в прекрасной форме. За ними присматривают вольнонаемные Гертнер и Окснер.

― Так что, едешь со мной? ― Маг-законник снова перевел взгляд на меня.

― Да, мы едем. Я и Иллириэль, ― решила я.

― Разумно. Управляющий сможет поторговаться там, где не сумеешь ты. Значит, на заре завтракаем и в путь, ― распорядился маг. ― Кстати, приглашаю тебя на конную прогулку, госпожа. Как раз и разомнешься, и с лошадью познакомишься.

― Благодарю за приглашение, господин. С удовольствием принимаю его, ― поклонилась я и отправилась переодеваться для верховой прогулки. ― Лир, ты с нами?

― Всегда, госпожа Сайонара, ― прилетело мне в спину торопливое согласие полукровки.

***

К счастью, приличествующий к случаю костюм заботливая мамочка приложила к моему приданому, с которым явилась я в дом господина Чифтена. Вот уж не думала, что он так скоро мне пригодится! Тем не менее, жизнь, как всегда, распорядилась по-своему.

Конюшня, ожидаемо, обнаружилась в очередной горной пещере, вход в которую был замаскирован камнями и воздушными заклятиями, которые Лир тут же попросил меня обновить. Оказалось, чтобы сделать это, достаточно влить в уже существующие невидимые связки немного силы.

К счастью, все показать и объяснить полукровка успел до того, как появилась господин законник с двумя своими охранниками. Охранников, наконец, мне удалось увидеть и рассмотреть. Пока мы находились в замке, оба они жили на рабской половине и столовались за одним столом с замковой прислугой. Потому что сами были рабами. Темными эльфами.

Впрочем, ничего удивительного. Дроу, в отличие от светлых эльфов, всегда владели боевой магией. Отдельные способности, как успел объяснить мне еще раньше Лир, у разных дроу могли немного отличаться, но это всегда было что-то смертельное и разрушительное.

Расспрашивать владельца о том, какими именно способностями обладают его рабы, считалось неприличным ― за исключением тех случаев, когда раб был выставлен на продажу. Об этом тоже предупредил меня Иллириэль. Поэтому я воздержалась от лишних вопросов.

Выведя лошадей из конюшни, мы немного провели их в поводу, чтобы разогреть их мышцы, потом вскочили в седла, причем Лир заботливо подставил мне сложенные ковшиком ладони, а потом слегка подкинул меня вверх ― так удачно, будто всю жизнь это делал. И я, оказавшись в седле, в очередной раз запретила себе думать о том, кто были те госпожи, которым ему приходилось прислуживать до меня.

― Покажи нам окрестности, Лир! ― приказала я полукровке и пустила лошадь легкой рысью.

Иллириэль без лишних слов возглавил наш маленький отряд, и мы двинулись на восток, в глубь долины, лежащей между двумя горными хребтами.

***

Когда я вошла в людскую, на меня с испугом и ожиданием уставилось десять пар глаз. Эти несчастные слишком привыкли жить плохо, чтобы ожидать хороших новостей. Даже стражи, Сандиэль и Кориэль, которым теперь вне смены позволялось покидать ненадолго их башни, и те смотрели настороженно.

― Вижу, все собрались. ― Ровно отметила я. ― Молодцы. Как вы уже поняли, маг-законник признал меня полноправной наследницей вашего бывшего хозяина.

Рабы и слуги сдержанно покивали. На их лицах проступило облегчение, но перебивать мою речь никто не рискнул, и я продолжила.

― Посовещавшись с моим гостем, я приняла решение увеличить охрану замка до двух с половиной десятков воинов.

Мои домочадцы завозились, переглядываясь. Послышались удивленно-испуганные охи и ахи. Похоже, они вообразили, что я найду и приведу в замок отряд наемников из числа вольных рыцарей.

Я поспешила всех успокоить:

— Это будут рабы. Эльфы и дроу. Завтра в сопровождении Иллириэля, ― я кивнула на стоящего подле меня полукровку, ― и господина мага мне предстоит отправиться на рабский рынок.

― А как же мы тут без вас, госпожа? И без Лира? ― Подпрыгнула Фириэль ― самая молодая и самая порывистая рабыня.

― Об этом я и хотела поговорить. ― Я подпустила в голос строгости и чуть нахмурилась. Этого оказалось достаточно, чтобы Фира замерла в молчании. ― Как вы знаете, трое наших стражей из четырех признали меня своим матриархом. Именно им я и намерена доверить не только защиту замка, но и прочие дела на время нашего с Иллириэлем путешествия.

― А как же Сваритэль? ― на этот раз не сумела смолчать Ильфиана. ― Он и без того единственный, с кого не сняты воздушные оковы, и кому по-прежнему закрыт выход из башни!

― Именно поэтому Свар и не сможет участвовать в управлении замком, ― пожала я плечами. ― Он сам выбрал такой путь.

Надо сказать, Сваритэля я не видела давно. Освободив всех стражей, кроме него, от воздушных пут и перестав запирать башни на замок, я больше ни разу не поднималась туда. Зачем, если мои дроу прекрасно справлялись со своей службой, в свободное время охотно обедали в людской с остальными домочадцами и все больше осваивались в роли моих помощников?

Ильфиана медленно сползла со скамьи на пол, встала на колени.

― Прошу тебя, госпожа, навести Сваритэля перед отъездом! Он не решается признаться, но я-то вижу, как он сожалеет о своем поспешном решении! Неужели ты не позволишь ему передумать?

Надо сказать, я была слишком занята, чтобы размышлять о том, как там себя чувствует строптивый дроу. Да и теперь не чувствовала уверенности, что стоит менять сложившийся за пару дней уклад.

― Раз не решается, значит, еще не готов, ― постановила я. ― Оставим все как есть до моего возвращения.

Ильфиана поникла. Сердцем я ее понимала: тяжело мириться с тем, что твой любимый томится в башне, в то время как его товарищи, можно сказать, братья, обрели хоть какую-то свободу. Однако идти к рабу, который меня даже не звал, с вопросом ― не передумал ли он? ― было бы непростительным проявлением слабости. А слабости я себе позволить не могла.

― Санд, Кор. Примите дела у Иллириэля. Потом расскажете все Тайриэлю. Остальным приказываю слушаться этих троих, как меня! ― Отдав это распоряжение, я отправилась к себе в спальню, позвав за собой Синтиэль.

― Поможешь мне искупаться. ― велела ей.

― Да, госпожа, ― мягко подтвердила Синти. ― Может, возьмешь и меня с собой? Кто тебе в дороге прислуживать будет?

― Думаю, твой сын вполне справится, ― хмыкнула я, заставив эльфийку слегка порозоветь от смущения.

Она-то точно знала, что между мной и Лиром существует нечто намного большее, чем деловые отношения, или отношения раба и его госпожи. К счастью, болтать об этом с кем-то из рабов или слуг Синтиэль не пыталась, за что я ее зауважала еще больше.

Пока я принимала ванну, сушила и расчесывала волосы, явился Иллириэль.

― Ты можешь быть свободна, Синти. Переночуй сегодня с подругами, ― тут же отпустила я рабыню. Потом перевела взгляд на своего полукровку. ― Все успешно, Лир? Наши стражи поняли свои задачи? Справятся с ними?

― Уверен, что справятся, ― кивнул Иллириэль. ― Они разумные и сообразительные ребята, хотя все-таки больше воины, чем хозяйственники.

― В таком случае, иди, прими ванну, ― я махнула рукой в сторону купальни, предназначенной для хозяев замка. ― Неизвестно, где и когда можно будет искупаться в следующий раз.

― Потом вернуться к тебе, госпожа? ― с надеждой во взгляде спросил Лир.

На этот вопрос я ответила не сразу. С одной стороны, мне хотелось хорошо выспаться перед дальней дорогой. С другой ― не хотелось отталкивать полукровку, который по-прежнему оставался моей правой рукой, советчиком и помощником. И, если уж не обманывать себя ― желанным мужчиной. Правда, в эту конкретную ночь близости я не слишком хотела.

― Да. Ко мне, ― наконец, решилась я, и Лир выдохнул с облегчением:

― Я быстро, моя госпожа!

Не знаю, как скоро удалось Лиру справиться с омовением: я уснула сразу, стоило моей голове коснуться подушки.

Сквозь сон почувствовала, как он пристроился, вытянулся возле меня на постели. Перекатилась ему под бок, привычно обнимая рукой его талию. И уже почти отключилась снова, как почувствовала, что Лир подхватил мою ладонь, поднес к своим губам и начал один за другим нежно целовать пальцы.

― Лир, прекрати, ― попросила я сонно.

Тело под моей рукой напряглось.

― Ты больше не хочешь меня, госпожа? ― послышался тоскливый шепот. ― Ты не прикасалась мне прошлой ночью, и отказываешься от меня сейчас!

― Я хочу спать! ― буркнула, отнимая руку и переворачиваясь на другой бок.

На несколько мгновений наступила тишина. Я снова начала проваливаться в дрему. Но тут со стороны полукровки послышался судорожный, сдавленный вздох: один, другой, третий…

Приподнявшись на локте, я уставилась на белеющее в слабом свете камина лицо раба.

― В чем дело, Иллириэль?! ― возмутилась недовольно.

― Прости, госпожа. Я… не хотел тебе мешать. ― Голос лира дрожал и прерывался. Острый кадык неровными движениями гулял по шее.

― Но ты помешал! ― Прощаться с надеждой на сон мне по-прежнему не хотелось. — Вот что мне с тобой делать, а?

― Накажи меня, госпожа! ― воскликнул Лир, и я с удивлением услышала в его голосе искреннюю мольбу.

― Наказать? ― переспросила недоверчиво.

― Да! Прошу тебя, госпожа! ― всхлипнул Лир.

И я поняла, что сон откладывается на неопределенное время. Потому что просто выгнать Лира из своей постели и велеть лечь в комнатке прислуги было бы слишком жестоко. А оставить без внимания его неправильное поведение ― невозможно.

― Если ты надеешься, что получишь удовольствие от наказания, то напрасно! ― пригрозила ему, все еще надеясь обойтись парой шлепков ладонью по ягодицам раба.

― Я приму от тебя любое наказание, моя госпожа! ― Горячности, с какой отозвался Лир, можно было только позавидовать.

― Хорошо. Тогда прогуляйся в комнату наказаний, и принеси сам то, чем хочешь, чтобы я тебя наказала. ― Я вытащила из-под подушки ключи и передала рабу. ― И не тяни время, Лир! Я все еще не теряю надежды хоть немного поспать!

Глава 27

Иллириэль вернулся довольно быстро. Опустился на колени у постели, положил передо мной оковы для рук, соединенные между собой цепочкой толщиной в мой мизинец, и нечто, напоминающее кожаную мухобойку. Только вот к кожаной части, предназначенной для шлепков, крепилось с десяток металлических шипов-заклепок. Шипы были четырехгранными, со слегка скругленными вершинками.

― Что это? ― Я уставилась на изделие с опаской и подозрением.

— Это называется паддл, госпожа. Отшлепай меня им!

― Этим? Да ты в отбивную превратишься! ― слегка отшатнулась я.

Лир мечтательно улыбнулся:

― Зато я почувствую, что живой, и что моя госпожа Сайонара рядом. Боль будет напоминать мне об этом даже во сне!

Подивившись вывертам ума своего полукровки, я вздохнула:

― Ладно. А кандалы для рук зачем? Или боишься, что не выдержишь и ударишь в ответ?

Не то чтобы я в самом деле опасалась такого: печать раба не позволила бы Лиру причинить мне вред в любом случае. Но любопытство подстегнуло меня к расспросам. Ну, не укладывалось у меня в голове, как человек ― хорошо, не человек, а полукровка-эльф, ― может желать быть скованным и избитым!

— Это наручники. Покажу, как они устроены, если позволишь лечь к тебе на постель, госпожа, ― лихорадочно блеснул глазами Лир.

― Позволю. Не на полу же тебя шлепать, ― пожала я плечами.

Лир тут же взобрался ко мне на матрас, и я увидела, что он уже слегка возбужден. Поигрывая паддлом и примеряясь к его весу и размерам, чтобы дать руке привыкнуть, я пронаблюдала за тем, как мой раб вешает наручники на поперечную планку в спинке кровати, защелкивает наручник на левой руке, потом ― на правой.

― Сам себя приковал! Умелец, однако! ― восхитилась я.

― Приказывай, госпожа. ― Лир робко, но с заметным предвкушением потянулся. ― Как мне лечь?

Я посмотрела на шипы. На Лира ― обнаженного, трепещущего от страха и желания одновременно. На его бледно-розовые нежные соски и слегка приподнявшийся член. Нет! Я не смогу ударить раба такой опасной штуковиной, если буду опасаться задеть эти чувствительные места! По бедрам бить тоже нельзя: нам завтра еще верхом ехать с рассвета и до заката.

― Перевернись на живот. Опусти плечи, голову и готовься. ― Я пришла к выводу, что мне остается только спина, плечи и верхние края ягодиц.

― Да, моя госпожа, ― Лир немедленно выполнил приказ, и его руки перекрестились в запястьях, а плечи слегка вывернулись. Но это его явно не смущало, и даже наоборот ― нравилось.

Что же. Хорошо. Раз мой полукровка так жаждет боли ― он получит ее. Столько, чтобы надолго хватило!

Слегка замахнувшись, я молча и довольно резко, но без оттяжки впечатала шипованную шлепалку в правое надплечье Иллириэля. Туда, где было побольше мышц. Не ожидавший удара Лир дернулся всем телом, зашипел сквозь сжатые зубы, но недовольства не выказал.

А мне вдруг очень захотелось добиться, чтобы он перестал молчать и начал просить о пощаде. Ведь, если он молчит, значит, я потрудилась недостаточно! Подумав так, я быстро, один за другим, нанесла ему еще пять шлепков: два справа и три слева.

На коже раба появились неглубокие вмятины. Но сам он стоически молчал. Только дыхание сделалось тяжелым.

Упрямый! Сказал ― все примет, и держит свое слово. Терпит.

Я переложила паддл в левую руку, а кончиками пальцев правой прикоснулась к ямочкам, в глубине которых быстро собиралась краснота. Лир замычал, не разжимая губ. По его телу прошла волна дрожи.

― Еще, раб? ― строгим голосом спросила я.

― Да, госпожа, ― сдавленно проговорил он.

Похоже, мой полукровка только входил во вкус.

― Ладно. Как скажешь.

Бить по тем местам, где уже виднелись следы предыдущих ударов, я не стала. Все же калечить Лира я не хотела, даже если совсем чуть-чуть. Нет в дороге ничего страшнее, чем открытые раны. Мало того, что мучение, когда к ним повязки или одежда липнет, так еще и загноиться могут.

Так что дальше я шлепала по ребрам, а точнее, по мышцам, их прикрывающим. От угла лопатки и все ниже и ниже. Металлические шипы клеймили белую кожу раба красными следами. Лир редко, но глубоко дышал, больше не вздрагивая, и я никак не могла понять, насколько сильную боль я ему причиняю.

Добравшись до нижних ребер, я остановилась сама. Снова взялась поглаживать покрытую красными пятнами кожу полукровки, отмечая, что в паре мест явно появятся небольшие синяки. Что же, зато болеть будет дольше ― как он того и хотел.

― А теперь, Лир? Теперь тебе достаточно? ― спросила чуть дрожащим голосом.

Все-таки не привыкла я к таким игрищам. Мне все казалось, что Иллириэль возмутится, вскинется, спросит с негодованием: «Ты что творишь, Сайонара? За что избиваешь?!»

Но Лир упрямо заладил свое.

― Еще, госпожа. Не щади меня, не надо. Ты ведь хочешь, чтобы я оставался мирным и послушным?

― Хочу, ― не совсем уверенно подтвердила я. ― Но тебе ведь рабская печать и без того ослушаться не позволит!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

― А ты видела, что происходит с рабом, когда магия ошейника или печати срабатывает, Сайонара? Не видела, знаю. И лучше тебе никогда не знать, поверь! Так что помоги мне, госпожа... Усмири мою плоть своей рукой, чтобы этого не делала за тебя магия!

Ничего себе! Вот это откровения! Значит, Иллириэля терзают какие-то запретные желания? И вовсе он не такой покорный, как мне почудилось, и все время борется с собой, чтобы не позволить себе лишнего?!

― А чего жаждет твоя плоть, Лир? ― Я потянулась, прихватила перекинутые через плечо белые пряди и заставила его поднять голову. Пересела так, чтобы видеть лицо. ― Расскажи, раб, какие тайные страсти живут в твоем сердце? Что бы ты сделал, будь это в твоей власти?

Лир обжег меня горящим зеленью взглядом. Ухмыльнулся кривовато.

― Лучше тебе не знать, Сайонара, госпожа моя. Лучше никому не знать, ― прошептал хрипло. ― Никогда госпожа не прикоснется к рабу так, как просит мое тело. Никогда не позволит сделать с ней то, чего требуют мои руки. Давай же, Сайонара! Не томи! Я хочу еще боли!

― Однажды ты скажешь мне, о чем так страстно мечтаешь, Лир, ― постановила я. ― Но, так и быть, сегодня я просто сделаю то, о чем ты просишь.

Отпустив голову Лира, я снова взялась за паддл, и уже довольно уверенно шлепнула раба по ягодице, по верхнему ее краю. Лир снова задышал глубоко и медленно, смиренно принимая болезненные удары.

А когда я закончила и, не удержавшись, наклонилась и прикоснулась губами к только что нанесенным ранам ― вдруг задрожал всем телом. И, чем дольше я целовала его, тем сильнее становилась эта дрожь.

― Перевернись на спину! ― приказала я полукровке, чтобы беспрепятственно смотреть в его лицо.

Он неохотно повиновался. И я поняла, почему: его лицо было залито слезами, но его мужской орган стоял твердо, величественно покачиваясь, и требовательно подрагивал, взывая о ласке и разрядке.

― Доволен ли ты силой боли, Лир? Надо ли мне продолжать? ― пробегаясь подушечками пальцев по его лицу и стирая с него мокрые дорожки, спросила я.

― Не надо, госпожа. ― Смиренно опустил веки полукровка.

— Значит, ложимся спать? ― делая вид, что не замечаю овладевшего им возбуждения, ровно спросила я.

― Как решишь сама, моя госпожа. Я весь в твоей власти.

***

Вот же неожиданное упрямство! И откуда взялось? Как боли ― так просил. А как ласки ― так не стал просить. Понимая, что Лир ведет какую-то странную игру, я решила, что ввязываться в нее не стану.

― Что же. Удовольствие ты получил. А теперь ― настоящее наказание, ― со сладкой улыбкой на губах заявила я. И добавила. ― Приказываю тебе, раб, не беспокоить меня до утра без крайней надобности и запрещаю изливать семя, пока не решу иначе!

Такого поворота мой ушастый полукровка явно не ждал. Лицо его вытянулось. Живот дрогнул, отчего возбужденный ствол пару раз пружинисто качнулся, шлепая головкой по гладкой коже над лобком ― почти по самому центру шестой печати, которая на миг озарилась красными сиянием.

— Это… ― выдавил Лир, и замолк, подбирая слова.

— Это заслуженно. Не надо пытаться хитрить и незаметно управлять мной, Лир. Мне это не нравится. Наверное, тебе пришлось стать таким ― хитрым, скрытным. Но на меня действует только одно: искренность. Надеюсь, у тебя будет достаточно времени до утра, чтобы подумать над моими словами.

Лиру оставалось только покорно опустить взгляд и шепнуть:

― Да, госпожа Сайонара. Времени мне хватит.

Подумав, я сняла с рук Иллириэля оковы: не хватало, чтобы они затекли к утру так, что полукровка не сможет поводья в руках держать! Убрав наручники подальше, я, наконец, улеглась спать, обняв, для разнообразия, вместо Лира ― подушку. И проспала до утра так глубоко и сладко, будто и не лежал у меня под боком возбужденный, жаждущий близости раб.

Зато, очнувшись ото сна еще до света ― небо только-только начинало наливаться темной синевой, предвещая зарю ― обнаружила, что мой полукровка лежит на боку, чуть согнув ноги в коленях и прикрывая рукой напряженный пах.

Стоило мне шевельнуться и приподнять голову, как Иллириэль тут же открыл измученные глаза, шепнул пересохшими губами одно слово:

― Госпожа…

― Что, Лир? ― Я не стала делать вид, что не слышу его голоса.

― Прости. Я должен был попросить сам… сразу. Позволишь мне излиться?

То, что Лир не стал ходить вокруг да около, и прямо заговорил о том, чего хочет, мне понравилось. Но кое о чем он все равно забыл. А я не стала напоминать ― из вредности. Пусть учится просить так, как надо!

― Хорошо, Лир, ― не сразу, а лишь после того, как сладко потянулась и широко зевнула в ладонь, ответила я. ― Разрешаю тебе пролить семя. Только давай быстро: нам пора собираться.

И после этого, перекинув через его бедра ногу, спрыгнула с постели и пошла за халатом и расческой с таким видом, будто вот-вот уйду в купальню.

― Но госпожа! Госпожа Сайонара! ― Я уже была на полпути к дверям умывальни, и в голосе Иллириэля зазвучали панические нотки. ― Разве ты… Могу я пойти с тобой?

― Отчего бы и нет? ― бросила я через плечо.

Вскочив с постели, Лир припустил за мной следом. Его член забавно покачивался на ходу, отчего я не сдержала смешка.

Войдя в купальню, я, не одевшись, набрала воды в тазик, поставила его на столик у стены под зеркалом, начала плескать водой себе в лицо, на грудь, умываясь.

Иллириэль, присев на край ванны, наблюдал за мной воспаленным лихорадочным взглядом. Его руки против воли своего хозяина потянулись вниз. Одна подхватила и чуть сжала мошонку, другая обхватила ствол и задвигалась по нему ― быстро, рвано.

Тем временем я набрала в ладонь воды и, наполовину повернувшись к Лиру, начала медленно растирать ее по одной груди, по второй. Потрогала свои соски, отчего они тут же сморщились, напряглись и стали еще более выпуклыми, чем обычно.

― Госпожа-а-а!.. ― не выдержал полукровка.

― Да, Лир? ― Я взяла полотенце и стала промокать влагу с кожи, прикрывая от жадного взгляда то одно полукружие, то другое.

― Сделай милость, госпожа! ― Лир был на пределе, но перейти черту отчего-то никак не мог. Словно все еще не получил разрешения.

― Чего ты хочешь, раб? ― догадываясь и без слов, все же потребовала я ответа.

― Ласки, моя госпожа! Твоего прикосновения! Помоги мне, Сайонара!

Вот сразу бы так! Но нет же. Тянул до утра. И утром не сразу решился. Я тянуть не стала. Добилась своего и тут же с удовольствием подошла к своему полукровке. Села на край ванны рядом с Лиром, а его самого заставила встать. Теперь его член ― разбухший, истекающий прозрачными соками ― покачивался прямо у меня перед лицом. Я взяла его в руки, и он затрепетал в моих ладонях, будто оживающий птенец. Тело полуэльфа прошило спазмом удовольствия. Лир качнулся ко мне бедрами, прогибая поясницу и запрокидывая голову.

― Да, да, госпожа! Прошу!

Теперь он уже не стеснялся произносить это слово. Единожды преодолев собственное сопротивление и оказавшись на грани, он уже не думал о гордости, о том, что я думаю, и как отношусь к нему и его желаниям.

― Еще, Лир? ― Я покружила кончиками пальцев по розовой головке.

― Еще, госпожа! ― выдохнул он.

И я повторила, еще и еще, а потом, не прекращая наглаживать ствол, запустила пальчики свободной руки под мошонку и пробежалась с легким нажимом по пространству за ней.

Лир снова качнулся ко мне, замер, не дыша, и вдруг задрожал, сжимая кулаки и зубы, и выстрелил высоко вверх своим семенем.

Падая вниз белесыми каплями, оно падало мне на волосы, на грудь, а Лир все изливался и изливался, не имея ни сил, ни возможности остановиться, хотя глаза его постепенно округлялись от ужаса. Причин этого я не понимала.

Исторгнув из себя последнюю каплю, Лир рухнул на пол и уткнулся лбом в мои ступни:

― Прикажи меня распять и лупить нещадно, госпожа! ― прохрипел отчаянно. ― Я не мог, не смел осквернять твое лицо и грудь своей жидкостью!

― А за рабами со мной кто поедет? ― растерявшись от нового поворота, спросила я первое, что пришло в голову.

― Любой из дроу, госпожа. ― Лир продолжал подметать пол, к счастью, чистый, своими белыми прядями. ― Они еще и защитят тебя. не то что я, бесполезный в дороге раб-полукровка без боевых навыков!

― Нет уж. Я ничего менять не намерена. Как решили, так и поедем. ― Я уже почти привычно схватила Лира за затылок, потянула за волосы, принуждая подняться. ― Прекрати валяться и каяться, Лир! Семя — это всего лишь семя. Не скверна, не грязь и не отрава. И не важно, кому оно принадлежит. Я разрешила тебе излиться ― ты излился. Женщина чувствует себя оскверненной, только когда ее берут против воли. Как сделал это в первую брачную ночь господин Чифтен. Понимаешь разницу?

― Думаю, да. Понимаю… ― Лир резко успокоился. Поднялся с колен. ― Позволь, я помогу тебе смыть свои следы, госпожа. А потом подскажу, как быстро высушиться с помощью заклятия.

Возражать я не стала, а потому очень скоро уже сидела в спальне перед зеркалом, причесываясь, а Лир заправлял постель и открывал дверь перед Синтиэлью, которая принесла нам ранний завтрак.

Я сосредоточенно ела, потом так же сосредоточенно наматывала на себя пояс с золотыми монетами, а Лир все будто витал в облаках, время от времени бросая на меня задумчивые взоры.

― Чем так заняты твои мысли, Лир, что ты почти не думаешь о поездке? ― не выдержала, спросила я.

― О том, может ли мужчина считать себя оскверненным, если его брали против воли, ― отведя взор в сторону, нехотя признался Лир. ― Или раб грязен по определению, а потому не имеет права на такие чувства?..

― Не знаю, что тебе ответить Лир, ― честно призналась я. ― Никогда и никого я не брала силой. И никогда о таком не думала. Но давай оставим это все на потом? Нам пора в путь!

Лир потряс головой, будто прогоняя из нее лишние мысли, вздохнул судорожно и согласился покорно:

― Ты права, моя госпожа. Теперь не время думать об этом.

С первыми лучами солнца я и Лир, оба обмотанные в три слоя поясами с золотыми монетами, взобрались на лошадей и, в сопровождении мага-законника и его охранников-дроу, отправились по каменистой, уже поросшей молодой травой тропе на северо-запад. Навстречу новым встречам, событиям и знакомствам.

Глава 28

Разогретые лошади шли ходкой рысью. Впереди ехал один из дроу, за ним ― маг-законник, потом я, Иллириэль, и замыкал наш маленький отряд второй охранник-дроу. Над головой мага-законника, на высоте вытянутой руки, развевался белый штандарт с изображением весов и книги.

Это был знак для прочих путников, что перед ними тот, с кого взять нечего, и кто представляет интересы каждого. Нападать на магов-законников было запрещено уставами всех кланов. Оставалось опасаться только отчаявшихся изгнанников, не сумевших ужиться с соклановцами, и ушедших либо в наемники, либо примкнувших к бандам таких же бездомных бродяг.

Но среди бесклановых грабителей магов обычно не было, так что двух боевых магов-дроу должно было хватить, чтобы справиться с отрядом в десять раз больше. По этой причине я чувствовала себя довольно уверенно и с любопытством поглядывала по сторонам, изучая новую для себя местность. Когда солнце поднялось и прошло приблизительно треть своего дневного пути, мы сделали первый привал.

Один из дроу и мой полукровка взялись стреноживать и обтирать пучками сухой травы слегка взмыленных лошадей, прежде чем отвести их к ручью на водопой. Другой дроу встал на страже, с высоты своего роста оглядывая окрестности, а я начала быстро раскладывать съестное, запасы которого на время пути были приторочены к седлам моей лошади и лошади Лира.

Маг-законник просто повалился в траву и отдыхал. Ему, давно оставившему за плечами возраст первой зрелости, дорога давалась тяжелее всего.

― Еще два таких перегона, и достигнем земель клана Эльнаур. Там заночуем и пополним припасы, ― немного переведя дыхание, заговорил господин маг.

― Расскажешь мне какую-нибудь историю об этом клане, господин? ― спросила я, чтобы поддержать беседу.

― Историй много, всех не упомнишь, ― усмехнулся тот. ― Но, говорят, была у прошлого главы клана сестра. И умница, и красавица, и дар в ней жил немалый. Могла бы очень выгодно замуж выйти, стать первой женой наследника любого клана. Однако все вышло по-другому.

― Так что же случилось? ― навострила я уши.

Отец нас, женщин, рассказами не баловал, как и прочие мужчины- Сипухи. А ведь любопытно было до крайности!

― Случилось так, что взял тогдашний глава клана в плен одного светлого эльфа. Неустрашимого воина, гордого и сильного. Подарил своей сестре в качестве раба. А девица возьми да и влюбись в ушастого!

― Ох! Влюбилась? В раба?! ― Я едва не выронила нож, которым нарезала на пласты кусок сыровяленого мяса. ― Как же это ее угораздило?

Спросила ― и заметила краем глаза, как потемнело лицо моего собственного раба, Иллириэля. Как поджались скорбно его губы. Похоже, его задело мое удивление. Но разве в рабов влюбляются? Этот вопрос задавать вслух я не стала. Вот проедусь до рабского рынка и обратно, послушаю, что люди говорят, тогда и выводы делать буду.

― Не знаю, как, милая госпожа Сайонара, ― усмехнулся законник. ― Надеюсь, ты такой глупости никогда не совершишь. А кончилось все трагично: влюбленная глупышка помогла сбежать рабу и сбежала вместе с ним.

― Что же с ними дальше сталось? ― Я с трудом заставила себя вернуться к приготовлению перекуса.

― Об этом так никто ничего и не узнал. Их искали, пытались поймать. Девушку, уже обещанную в жены одному наследнику большого и богатого клана, надеялись вернуть и выдать все же замуж. А раба, само собой, должны были казнить. Но беглецы как в воду канули!

― Надеюсь, они выжили! ― вздохнула я. Несчастных влюбленных мне было жаль. ― Хотя не представляю, где бы они могли обосноваться и жить вдвоем так, чтобы не привлекать внимания.

― Для клана, госпожа, эта история тоже даром не прошла, ― строго посмотрел на меня законник. ― Обиженный жених, который, кстати, уже и выкуп прислал, потребовал вернуть выкуп и выдать ему вождя клана, который за сестрой не досмотрел.

― И выдали?! ― ахнула я.

― А что им оставалось? ― развел руками маг. ― Войны с более многочисленным и сильным кланом эльнаурцы бы не выиграли. Кто погиб бы, кто в рабство попал. Вот так у них тогда глава и сменился ― на нынешнего.

― Как хорошо, что Сипухам за меня никто и ничем пригрозить не может! ― выдохнула я, делая рукой знак, который, по поверьям, отгонял злых духов. И добавила. ― Впрочем, влюбляться в своих рабов я не планирую.

— Вот и правильно, госпожа! — поддержал законник. — Тебе бы, по-хорошему, мужчину своего племени встретить, замуж выйти, но, раз уж ты так дорожишь полученным наследством, то договориться с ним, чтобы он тебя от дел совсем не отстранял и совладелицей признал.

― Нет-нет! Пока мне точно не до замужества! ― замахала я руками, стараясь не замечать понурого вида своего полукровки.

Он после моих слов о том, что в рабов я влюбляться не намерена, совсем скис. Пусть киснет! Не до него мне! Вот останемся вдвоем, тогда и спрошу, отчего мои слова его так задевают.

А может… у меня даже дыхание перехватило от мысли, и я поспешила отвести взгляд от раба. Может, он в меня влюбился?! В свою госпожу? Как тот пленный эльф, о котором рассказал мне только что маг-законник!

Прислушавшись к себе, я с удивлением обнаружила, что такое предположение ни гнева, ни недовольства во мне не вызывает. Наоборот: в груди от таких мыслей разливалась медово-сладкая патока. Становилось хорошо и тепло. Хотелось нежиться в трепетных объятьях своего полукровки, и нежить его, чувствуя, как льнет он к моим рукам.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Быстро отогнав несвоевременные фантазии, от которых внизу живота появлялась приятная тяжесть, я объявила:

― Перекус готов! Давайте полдничать!

За едой разговорами мы особо не баловались. Быстро съели по куску лепешки с мясом, запили все простой водой, собрались и вновь пустились в дорогу. До клана Эльнаур нам следовало добраться до темноты: факелов мы с собой не брали, ехали налегке. Плутать по темным ночным дорогам, рискуя покалечить лошадей и нарваться на эльфов или банду грабителей, никому не хотелось.

Второй перегон, как и первый, мы одолели без происшествий и не встретив ни единого разумного. Только птицы хлопали крыльями в зарослях, да время от времени выскакивали на дорогу, пугая лошадей, длинноухие русаки. А вот к концу третьего перегона стало ясно, что мы, наконец, приближаемся к жилым местам. Показались возделанные поля и огородики, вытоптанные и ощипанные скотом луговины, одиночные небогатые домишки скотоводов.

― В замок заглядывать не станем, ― обрадовал меня маг-законник. ― Неподалеку от замка, в поселении, странноприимный дом есть: как раз для проезжих путников. Вот там до утра и останемся. Иначе глава клана будет настаивать, чтобы я у него пару дней погостил, а нам сейчас такие остановки не с руки.

― Совсем не с руки! ― согласилась я, и с любопытством уставилась на длинный одноэтажный дом со множеством входов. Подле него виднелась большая конюшня. Спросила господина мага. — Это он и есть?

― Правильно догадалась, госпожа Сайонара, ― усмехнулся тот. — Это и будет наш с тобой приют на грядущую ночь!

***

Ночь в странноприимном доме, с ужином и завтраком для себя и раба и с местами в стойлах для лошадей обошлась мне в малый золотой. Немало! И это при том, что за себя, своих рабов и лошадей господин законник платил сам. Будь у меня не одинокий замок в горах, а целый клан под рукой, я бы тоже такой дом поставила неподалеку от крепости.

Нам выделили третьи справа гостевые палаты, с отдельным входом, с общей комнатой для умываний и общим отхожим местом. Для рабов прямо в коридоре были поставлены узкие невысокие топчаны, по два с левой и с правой стороны. На них лежали куцые, но достаточно чистые и свежие травяные матрасы и тонкие шерстяные пледы.

У меня в спальне стояла кровать побольше и поудобней, имелась вешалка для платьев и накидок, настенные полки для других мелочей, комод с зеркалом и обеденный стол на двоих. Окно оказалось забрано кованой решеткой, открыть которую можно было только изнутри. Разумная предосторожность, учитывая, что даже я со своим невысоким ростом легко забралась бы в комнату, так низко оно располагалось.

Рабы, будто сговорившись, снова распределили дела между собой. Лир и один из дроу пошли устраивать лошадей, второй дроу встал на входе в коридорчик и принялся охранять дверь.

Договорившись с господином законником поужинать вместе в его комнате, я взялась обустраиваться на ночь: сменила дорожный костюм на домашнее платье, сходила умылась над тазиком, переплела косы, вместо замшевых полусапожек обулась в мягкие туфельки.

Пока возилась, явился Лир. Его я тоже отправила умываться перед ужином. Переодеваться и переобуваться ему было не во что, и я отметила про себя, что неплохо бы это исправить сразу, как доберемся до увала.

Наконец, прислуга странноприимного дома доставила ужин. Взяв с собой полукровку, я отправилась к господину законнику. Он тоже был в домашнем и уже сидел за накрытым столом, а зрелая девица из местных наполняла его тарелки едой, кубок ― вином.

Я от услуг девицы отказалась: мне должен был прислуживать Лир. Позволив ему наполнить мои тарелки, я проследила, как он встает на колени сбоку от моего стула, обменялась с господином магом пожеланиями приятного аппетита и приступила к ужину. Подкармливать Лира я тоже не забывала: выдала ему кусок пирога с рыбой, пару отварных яиц, миску с салатом из свежей зелени.

― Смотрю, балуешь ты своего раба, госпожа Сайонара. ― Законник впервые заговорил со мной об Иллириэле. ― Дорожить им, конечно, разумно: лучше него в доставшемся тебе от мужа хозяйстве никто не понимает. Но не слишком ли мягко ты к нему относишься?

― Не думаю. ― Я с усмешкой взглянула на замершего с куском пирога во рту Лира. ― Он у меня за последние три дня уже дважды наказан был. Хочешь взглянуть на следы порки, господин?

Лир поспешно проглотил непрожеванный кусок и приготовился задрать рубаху, чтобы показать следы паддла на своей спине.

― Не стоит, девочка. Я рад, что ты не забываешь воспитывать в нем покорность. Но наказаний мало! Даже рабов-стражей, охраняющих твою жизнь, следует держать в черном теле и не баловать пищей с хозяйского стола. А твой раб вон уже больше твоего съел.

Вот же! Какое дело магу до того, чем и как кормлю я своего раба? Или он намекает, что я с полукровкой не справляюсь?

Ссориться с законником мне не хотелось, а потому я изобразила легкомысленную улыбку и ответила с самым простодушным видом:

― А я слышала, что постельных рабов принято баловать и кормить лучше стражей, чтобы у них мужская сила не пропала.

― Ах вот оно что! Неплохо Лир устроился. ― Маг-законник снова смерил полукровку задумчивым взглядом. — Значит, не продашь мне его?

Лир от этих слов покачнулся и сел на пятки. Его плечи приподнялись, а голова, напротив, опустилась ― так, будто он готовился к побоям.

Чтобы немного успокоить, мне пришлось положить руку ему на плечо.

― Ты сам сказал, господин, что лучше Лира управляющего мне не найти, ― я перестала изображать простодушие. Все равно хитрый законник в него не верил. ― А теперь предлагаешь по своей воле отдать тебе мою правую руку.

― И не только руку, как выяснилось, ― хмыкнул маг. ― Ладно, давай считать, что этого разговора не было. Поищу себе другого управляющего. Я-то постоянно в разъездах, жена в мужских делах ничего не смыслит и вникать не хочет, а сыну рано самостоятельно решения принимать. Вот для него советника и помощника присматриваю.

Объяснения казались правдивыми, и я согласилась:

― Хорошо, давай забудем, господин. Но на будущее: покупать рабов мне придется, но продавать я их не планирую, разве только тех, которые на шахтах работать будут. Не люблю свое близкое окружение часто менять. Пусть даже сейчас оно из одних рабов состоит.

― Могу тебя понять, госпожа Сайонара, ― согласился законник. ― Женщины любят постоянство во всем, хотя сами бывают очень непостоянны!

Хохотнув, словно доброй шутке, маг отпил вина. Я последовала его примеру, убедилась, что Лир тоже съел все, что я ему выдала, и отложила приборы в сторону.

― Путь был долгим, господин. И впереди не меньше. Если позволишь, я бы хотела к себе уйти, чтобы ты мог поскорее прилечь, отдохнуть.

― Благодарю за заботу, госпожа Сайонара. Мне и правда не помешает лечь пораньше. Годы у меня уже не те, чтобы сутками носиться по Альере, как в молодости бывало. Теперь у меня другие радости: поесть сытно, выпить вкусно, милашку потискать! ― Маг обхватил за талию и притянул к себе девицу-подавальщицу, которая доставила нам ужин.

Та сопротивляться и не думала! Прижалась к магу теснее, захихикала, показывая ямочки на щеках и тряся крупными, словно дыньки, грудями.

Я поняла, что ночью господин маг вовсе не спать намерен, позвала Лира и поспешила уйти. Пусть развлекается господин маг, вливает свежую кровь в клан Тэлле-наур. Это я в своем замке не могла ему молодую вдовушку под бок положить ― у меня, кроме рабынь, постели греть гостям некому.

Оказавшись в коридоре, Лир чуть замедлился:

― Где прикажешь ночевать, госпожа? ― спросил тихо.

Я понимала, откуда такой вопрос: топчаны для рабов стояли в коридоре. Но мне теперь, когда маг-законник узнал, что я Лира не только как управляющего при себе держу, прятаться нужды уже не было. А потому ответила коротко:

― Со мной.

Лир заметно взбодрился, услышав ответ, и отворил передо мной дверь, а потом и сам прошел в мою спальню.

― Позволишь сделать тебе массаж, госпожа? ― предложил слегка заискивающе.

То ли хотел напомнить, что еще и этим полезен, то ли так благодарил, что отказалась его продавать.

― Не откажусь! ― согласилась я.

Натруженные за день мышцы гудели и слегка побаливали, так что целительные прикосновения полукровки будут весьма ко времени!

Глава 29

Лир тут же взялся за работу. Собственноручно перевернул меня на живот, подсунув под бедра подушку.

― Зачем это? ― запротестовала я.

― Так твоя поясница лучше отдохнет, госпожа! ― заверил раб.

В правдивости его слов я не была уверена, но любопытство вынудило сделать вид, что я приняла его слова за чистый золотой.

А Иллириэль извлек из собственной небольшой седельной сумки, которую прихватил с собой, флакончик ароматного эфирного масла, капнул несколько капель мне на спину, и столько же ― себе на ладони.

— Это масло согревает и расслабляет. Оно усилит целительное действие массажа, ― сообщил он мне.

И принялся растирать мои плечи, спину и ягодицы длинными сильными движениями. Тепло и правда прилило к коже очень скоро. Это было так приятно, что я обмякла, распласталась по постели, как тряпочка, и даже не пыталась возражать, когда Лир взялся за бедра. Они устали не меньше, чем спина, так что я только протяжно вздохнула от удовольствия, когда по ним заскользили крепкие уверенные руки.

А Лир, разогрев мое тело от шеи до пят, перешел к более энергичным воздействиям. Он мял, пощипывал, похлопывал, напряженно сопя при этом, разгонял кровь и выдавливал боль из натруженных мышц.

Постепенно боль ушла, и тогда полукровка, словно ощутивший охватившее меня блаженство, снова перешел к легким поглаживаниям, но теперь он касался то тут, то там каких-то точек, от которых по телу расходились то волны неги, то колкие будоражащие мурашки. Расходились ― и собирались теплой слегка пульсирующей тяжестью внизу живота.

Только когда после очередного легкого касания где-то чуть выше копчика меня прострелило молнией вожделения, я вдруг догадалась:

― Ты что, соблазняешь меня, Иллириэль?

― А если и так, госпожа? Ты осталась без удовольствия и вчера вечером, и сегодня утром. Позволь мне подарить его тебе сейчас!

― Мне лень шевелиться, Лир! ― продолжая плавиться под нежными прикосновениями, пробормотала я. Хотя, признаться, пробуждающаяся страсть подбивала меня согласиться.

― Тебе не обязательно шевелиться, Сайонара! Я все сделаю сам. Тебе будет очень хорошо, обещаю!

― Так хорошо, что я начну кричать? ― хмыкнула я и с сожалением вспомнила о том, какими тонкими показались мне деревянные стены странноприимного дома. ― Боюсь, о том, что мы с тобой делаем, узнают все, кто ночует в этом приюте для путников!

― Показать тебе заклятие тишины, госпожа? Оно как раз принадлежит магам, управляющим стихией воздуха. Сам я его использовать не могу, но тебя научу.

Ого! От такого полезного урока я не могла отказаться! Дождавшись, когда Лир перевернет меня обратно на спину и подложит мне под плечи пару подушек, я потребовала:

― Показывай!

Заклятие оказалось не слишком сложным, и сработало с третьей попытки. Я поняла это по тому, как замерцал вокруг нас с Лиром невидимый обычным зрением магический пузырь, поглощающий звуки.

― А мы тоже не будем слышать, что происходит снаружи? ― немного забеспокоилась я.

― Прислушайся, госпожа, и ты поймешь: до нас доходят все звуки, какие только могут. Пузырь действует только в одну сторону.

Несколько мгновений я прислушивалась, но все мои сомнения развеялись, когда я уловила томный и низкий женский стон со стороны коридора: похоже, господин законник уже вовсю вкушал милости девицы-подавальщицы, и ничего не стеснялся. Впрочем, чему удивляться? Он же мужчина.

― Жаль, что пока ты мало успел показать из того, что умеют даже самые слабые воздушники, ― сказала я Лиру. ― Но это заклятие мне в будущем точно пригодится!

― Постепенно я научу тебя всему, что сам знаю и помню, ― поклялся мой светлый полуэльф. ― А теперь позволь все же вернуться к другому обещанию.

И, не дожидаясь согласия, взялся поглаживать мои бедра. Тело отозвалось мгновенно. Ноги сами собой раздвинулись, приоткрывая доступ к потайному местечку, где и без того уже было жарко и влажно.

Лир моментально заметил это, провел двумя пальцами по нижним губкам, а потом облизал оба, прикрывая глаза от наслаждения.

― Моя вкусная, сладкая госпожа! ― хрипло шепнул он. ― Ты достойна самых изысканных ласк, и я, недостойный раб, подарю тебе их!

Он склонился и поцеловал мой живот ― мягко, чувственно. Потом вдруг слегка прикусил кожу до легкой боли, тут же отпустил и лизнул ее, подул, вызывая зябкие мурашки по телу. Потом проложил дорожку укусов-поцелуев вниз, к лобку. Переместился так, чтобы оказаться между моих бедер, снова подсунул мне под попу подушку, а затем вдруг раскрыл створки влажной плоти и прикоснулся ко мне языком… там!

Я всхлипнула и задрожала от непривычно острых ощущений.

― Ли-и-ир! ― попыталась запротестовать.

Ведь я даже не слышала, чтобы можно было целовать или лизать нижние губки! Наверное, это ужасно неприличные, запретные ласки!

Но я тут же забыла, зачем собиралась сопротивляться, когда губы Лира отыскали и начали посасывать тот самый чувствительный бугорок, который являлся средоточием женского удовольствия.

С этого мгновения я не принадлежала себе. Мои ноги сами собой согнулись в коленях и разошлись так широко, будто я вновь сидела на лошади. Шея выгнулась, затылок с силой вдавился в подушку, а пальцы вцепились в простыню.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

― О-о-о! Еще-о-о! ― Бедра метнулись вверх, стоило Лиру на пару мгновений приподнять голову, чтобы заглянуть мне в лицо.

― Как прикажешь, госпожа! ― Лир довольно улыбнулся и вернулся к прерванному занятию.

Он оказался настоящим магом-обольстителем! Я слыхала легенды, будто такие встречаются порой среди эльфов, и теперь готова была поверить, что мне достался один из них. Мое зрение затуманилось, дыхание сбилось, сердце помчалось галопом, а я ерзала попой по постели и требовала все больше и больше этих тайных, порочных, но таких сладкий ласк!

И тут вдруг… Лир, не прекращая работать языком, смочил свои пальцы в моих любовных соках и нежно надавил подушечкой пальца на колечко заднего отверстия, и оно, дрогнув, совсем немного приоткрылось! Скользкий горячий палец Лира тут же нырнул внутрь, слегка растягивая меня и добавляя остроты и без того оглушительным ощущениям.

Скользнул ― и задвигался, мягко, но настойчиво, вперед-назад, по кругу, и снова вперед-назад. Я застонала в голос, упала попой на постель и тут же выгнулась снова, меня затрясло крупной дрожью. Я была на краю! Я сходила с ума! Тело вибрировало, внутри нарастала пульсация, требуя взрыва, разрядки!

И Лир дал мне ее! Прикусил нежный бугорок между губок, толкнулся пальцами ― одним в колечко, другим ― в тайную пещеру, и я вознеслась ― к потолку, к небесам, к звездам ― не знаю, куда! И оставалась там, в вышине, несколько бесконечно долгих мгновений.

― Ты маг соблазнитель, Лир… ― немного придя в себя и отдышавшись, сообщила полукровке, который прилег рядышком, прижавшись щекой к моему плечу.

Вид у него был счастливый и довольный. И тут я вспомнила слова, который сказал он мне накануне вечером. Меня осенила догадка.

― Так вот о чем ты мечтал, да? Это и было твое тайное желание?!

― Одно из них, госпожа, ― загадочно поблескивая глазами, согласился тот. ― Одно из многих. А теперь спи, госпожа Сайонара. Отдыхай.

― Знаешь, а я уже хочу узнать о других твоих желаниях, ― борясь с зевком, призналась я и… уснула.

Возможно, уснула не сама. Возможно, мне помог Лир. Совсем чуть-чуть. Капельку. Но, даже если и так, то, проснувшись утром полной сил и хорошего настроения, я была готова простить ему эту малость.

***

Завтракали мы так же, как и ужинали ― я в комнате у мага-законника, Лир подле меня на коленях, а охранники-дроу по очереди на своих топчанах в коридоре. Потом, быстро переодевшись в дорожные костюмы, мы все взобрались на уже запряженных разогретых лошадей и снова направились на северо-запад.

К концу дня без приключений добрались до земель клана Тол-Таун. Чтобы оказаться на увале, нам предстояло пересечь и их, но это мы сделали уже на следующее утро, а ночь провели в очередном странноприимном доме. Причем в эту ночь Лир снова побаловал меня массажем, но уже без соблазнительного продолжения. Мы просто спали. Знали, что впереди непростой день, а значит, к нему нужно быть готовыми.

И вот, наконец, почти в самый полдень третьего дня, если считать от утра отъезда, мы добрались до общих, или, как их еще называли, нейтральных земель увала, где располагались торговые точки всех кланов, какие только способны были сюда добраться и доставить свой товар.

Рынок, где продавались не только рабы, а вообще все, что только возможно, занимал собой целый холм и был обнесен надежными каменными ограждениями. Внизу, у самого подножия холма, ютились мелкие лавчонки с самыми дешевыми товарами. Чем выше поднимались ряды, тем дороже становились предлагаемые торговцами изделия и живой товар ― овцы, лошади, домашняя птица.

― Ох, Лир! Да этот рынок и за два дня не обойти! Надеюсь, ты знаешь, где тут что, а то ведь и заблудиться недолго! ― воскликнула я, оглядываясь на полукровку, который шагал за моим плечом в своей извечной накидке с надвинутым до подбородка капюшоном.

Требовать, чтобы раб снял ее, я даже не думала: сама прекрасно понимала, что к эльфу-полукровке, да еще без рабского ошейника, будет приковано слишком много внимания. А оно нам совсем без надобности!

― Не заблудимся, госпожа. Мы с господином Чифтеном не единожды сюда наведывались. Я все подскажу, только позволь мне взяться за кончик твоего пояса. Так нас не разлучат в толпе, и все будут видеть, что я твой раб.

― Держись, конечно! ― Я поспешно сунула кончик пояса в руки Иллириэля и бросила половинку серебряной монеты стражнику на воротах: мзду за вход.

И тут же мы с Лиром оказались среди пестрой толпы. По ушам ударили зычные выкрики зазывал, в нос впились смешанные, острые и душные запахи навоза, конского и человеческого пота, пряных мясных пирожков и сдобных сладких пончиков, крашеных тканей и свежевыделанных шкур.

Разумеется, я намеревалась посетить многие из торговых лавок, но первым делом, простившись с магом-законником и поблагодарив его за сопровождение в дороге, взяла Лира и отправилась с ним на рабский рынок. Все равно мне были нужны носильщики для покупок и рабы-охранники для защиты. Без них выходить за пределы увала не стоило: собственная стража увала защищала гостей только внутри стен, которыми он был обнесен.

Вдоль каждой из выложенных булыжником дорог, лучами сходившихся к верхушке холма, стояли разносчики с напитками в баклажках и разнообразной выпечкой. Я взяла по баклажке ягодного морса себе и Иллириэлю, Лиру еще пирожок с яйцом и сыром, а себе творожную ватрушку. И так, жуя на ходу, мы двинулись вдоль стены с ее внутренней стороны, чтобы добраться до той части, где продавались рабы.

Обойдя по кругу почти треть холма, мы достигли ее, и стали неспешно подниматься вверх ― к рядам, где продавались рабы подороже. Вдруг мое внимание привлекла слишком маленькая для взрослых рабов клетка. Я поневоле замедлила шаг, выглядывая, кого же там держат. Все-таки обычно захваченных в плен детей эльфов и дроу продавали в питомники, где из них растили кротких, послушных, воспитанных рабов. Тоже элитных, но классом чуть пониже тех, что родились в неволе.

В клетке сидела девочка лет семи на вид. Полукровка-дроу. Ее нечистокровное происхождение выдавала слишком светлая кожа, слишком короткие, почти человеческие уши и не характерные для дроу светло-голубые, почти белые глаза, в которых словно отражались сполохи небесного огня.

Я замерла, глядя на малышку с ее тощими, словно прутики, исцарапанными ручками-ножками, провалившимися от голода щеками и блеклой серой паклей вместо волос. Малышка, громыхнув кандалами, подползла к прутьям клетки, вцепилась в них, встала на колени и уставилась на остатки творожной ватрушки в моих руках.

Лир подошел ко мне вплотную. Взял за локоть. Попросил шепотом:

― Пойдем отсюда, госпожа. Рабы-стражи, стоящие внимания, продаются на пару рядов выше.

Но я не могла отвернуться! Не могла отойти. Моя рука с зажатой в ней ватрушкой, словно живя своей жизнью, сама начала опускаться к клетке.

В свои двадцать лет я разучилась жалеть взрослых. Но не могла не жалеть детей, чьи бы они ни были ― человеческие или эльфийские.

Девочка-дроу просунула между прутьями ручку, потянулась к ватрушке. Звякнули кандалы, стесняя ее движения. В сухих воспаленных глазах ребенка мелькнули и погасли искры.

― Убью!

Я заметила движение краем глаза и тут же, быстро сунув сладость в протянутую руку, отпрыгнула на пару шагов назад. А на булыжную дорожку рядом с клеткой рухнул, скрипя зубами и рыча от боли, огромный воин-дроу. Чистокровный темный эльф. Раб, который грозился меня убить.

За что убить? ― Я не понимала.

Но вот, отдышавшись, он поднял на меня глаза, и я увидела такие же, как у девочки, бледные до белизны радужки с мелькающими в них искрами. В этом взгляде полыхал пожар противоречивых чувств. Он завораживал, затягивал, как смерч, в свою воронку. Мне пришлось тряхнуть головой, чтобы избавиться от наваждения.

― Прости, госпожа, ― прогудел дроу хрипло. ― Я думал, ты хочешь подразнить Селин. Поманить ее едой ― и уйти.

«Я никогда бы не поступила так!»

Этот крик рвался из моей груди. Но это означало бы выдать свою слабость, слишком мягкое отношение к полукровкам.

Торговцы мигом заприметили бы меня, такую молодую, такую неопытную ― и сразу же подняли бы для меня цены. Хорошо, если не вдвое.

Поэтому, презрительно скривив губы, я сплюнула на камни у ног раба. Отыскала взглядом его хозяина ― тот как раз спешил к нам с другого конца ряда. И потребовала:

― Накажите его. Он посмел угрожать мне смертью.

Конец