Ведунья

Новый дом

Я отправилась в свой новый дом, когда мне было 11. Родившись леди, я знала, для меня нет другой судьбы, кроме как стать женой какого-нибудь лорда. И спрашивать меня никто не будет. Так и вышло. Родители почти продали меня графу Себастьяну, отправив в его поместье в центре британского полуострова. Выросшая на северном побережье, я тяжело переживала разлуку с морем.

Не имея понятия, что меня ждёт, я сидела в телеге среди 7 сундуков с приданым, где хранились платья, ткани, серебряная посуда, пара дорогущих для нашего времени книг и прочие важные мелочи, необходимые девушке на выданье. Я надеялась, что меня выдадут замуж хотя бы в 14, но по традициям могли и раньше. Не повезло. Я еду в новый дом, чтобы моя будущая семья воспитала меня так, как сочтет нужным, чтобы заранее научиться управлять хозяйством и помогать моему будущему мужу. А ведь мне даже не сказали, кто он! Стар или молод? Хорош собой или кривобокий уродец?

Что ж, девушке это знать не нужно. Увы.

Рыжие волосы свалялись из-за долгого пути и отсутствия возможности их помыть и расчесать. Кажется в повозке жили клопы, я чувствовала, что всё моё тело искусано их крошечными челюстями. Если бы не постоянное движение, я могла бы сварить отвар и избавиться от них, излечить свою кожу, но мой жених требовал привезти меня как можно скорее. Ишь какой... Нетерпеливый. Как ни допрашивала я отца перед отъездом, он не признался, за кого же выдал меня замуж. Точнее, продал.

Семья уже много лет находилась в довольно бедственном положении. Моей матери до поры до времени удавалось морочить людям головы, убеждая, что мы вполне респектабельные и состоятельные люди. На самом же деле самым большим достоинством был титул моего отца - герцог! Отец - хороший человек, но деньгами распоряжаться никогда не умел. Мать жаловалась, что не вышла бы за него замуж, знай она заранее, что все мужчины их рода бездарны в этом вопросе. Но мы знали, что на самом деле она горячо любила отца. Теперь было уже поздно. У моего отца герцога и его красавицы супруги родилось шестеро прекрасных дочерей, я была третьей по счёту. Все пошли в мать. Мама говорила, что это хорошо, хотя род наш и прервётся теперь, оно к лучшему.

И всё бы ничего, но тут моему отцу поступило интересное предложение. Некий низкорожденный граф был готов обеспечить приличным выкупом свою невесту, если отец продаст ему одну из своих дочерей. Он прямо так и написал в письме - продаст. То есть за невесту полагалась приличная сумма денег, которая позволит как минимум раздать долги, а может ещё что-то и останется. Кроме того этот граф даже соглашался принять на себя титул герцога, отказавшись от своего, дабы продлить наш род. Я всегда считала подобное унизительным, но отец, уже отчаявшись дождаться сына, вдруг воспрял духом. Он очень обиделся, когда мама сказала, что больше не сможет родить и род его прервётся на нём. А теперь одна из его дочерей могла всё исправить!

Две мои старшие сестры, Агнесса и Лилиан уже были сосватаны, отозвать их никак было нельзя. А я ещё возрастом не вышла и женщиной пока не стала. Но мой жених внезапно согласился на меня. Только потребовал, чтобы меня привезли уже сейчас, дабы его семья смогла воспитать меня в своих традициях и присовокупить к ним традиции моего рода, чтобы наш общий потомок в будущем смог преувеличить славу наших родов. Сплошной бесполезный пафос. Ничего выдающегося никто из моих предков не совершил.

Но отец по натуре человек добрый, сразу купился на эти сладкие речи и не сомневался ни минуты. Нет, он любил всех своих дочерей, но ещё больше любил свой род и жаждал его продолжения в потомках.

Мама сказала, что для меня это хорошая партия: он богат, примет нашу фамилию, всем меня обеспечит. Я лишь должна подарить мужу наследника и он меня на руках будет носить. Она знала, что в моей новой семье есть только один сын и на нём род тоже прерывается. Но их титул ниже нашего, поэтому для них не зазорно принять чужое имя. Тем более ради продления рода. Обоих родов. Мне было обещано, что в супружеские отношения я вступлю лишь по достижении 16 лет, когда моё тело будет полностью готово к материнству. Будущего мужа это устроило и вот меня стали собирать в путь.

Я понятия не имела, откуда родители достали аж 7 сундуков с приданым. В силу относительной бедности мы с сёстрами не были избалованы вещами, платьями или украшениями. Так что на эти сундуки я глядела с благоговением. Мама сказала, что ещё пока были деньги, она специально припрятала приданое для каждой из нас, отец даже не был в курсе.

– Что ж, дитя моё, – мама ласково взяла моё лицо в тёплые ладони. – Спеши в новую жизнь и будь счастлива. Помни всё, чему я вас с сёстрами учила и много практикуйся. Тогда жизнь у тебя сложится хорошо.

Мама поцеловала меня в лоб и замерла в этом мгновении. А я расплакалась. Так не хотелось покидать привычные голые стены, любимых сестёр, с которыми я, скорее всего никогда больше не увижусь, свою кровать и игрушки. А ещё любимую кошку. Мне не разрешили взять её с собой.

Не хотелось лишаться теплых объятий матери, которых всегда было недостаточно, ведь мы делили их на шестерых, не считая отца. Мама старалась каждую одарить любовью одинаково и мы все это чувствовали. В этом был её материнский дар. А у каждой из нас был свой собственный.

Но об этом нельзя было говорить.

Никому.

Никогда.

***

Прибытие в мой новый дом я проспала. Уже во дворе замка пугливые крестьяне из под шляп и чепчиков поглядывали на меня, пытаясь понять, опасный ли я зверёк. А я с опаской оглядывала их. В доме моего отца не жили богато и предполагалось, что мой супруг богаче меня. Однако по первому впечатлению не скажешь. Во дворе грязь, по углам - испачканная навозом солома, одежда крестьян в латках и дырах. Туда ли меня привезли?

Но вот мой взгляд зацепился за седовласого длинноносого мужчину в богатом камзоле. Он улыбался, идя навстречу, сцепив руки за спиной. Следом за ним семенил мальчик лет пяти в не менее богатой одежде. Мои догадки, что это и есть лорд, подтвердились: крестьяне и слуги кланялись ему. За этого старика выдали одиннадцатилетнюю девочку? В ужасе я во все глаза уставилась на него и сквозь шум в ушах едва расслышала, как он сказал:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Ну вот и приехала твоя невеста, сынок.

Ах вот оно что! Мой жених - этот пятилетний мальчик? Что ж... Не так и страшно. Наверное. Теперь хотя бы понятно, почему жених согласился ждать моего шестнадцатилетия. Ему и самому не мешало подрасти.



Жених

Я немного ошиблась в возрасте своего жениха. Его звали Руфус и ему стукнуло уже 7, просто ростом не вышел. Осмотрев меня с ног до головы, словно новую игрушку, он видимо решил, что я не составлю ему достойного партнёрства в развлечениях, и потерял интерес. Будущий свёкр тоже скривился. Видать нескладная девочка с рыжими кудрями не особо его впечатлила.

– Добро пожаловать в мой скромный замок, – старик, а по возрасту он был ближе всего именно к этому определению, пытался быть максимально вежливым.

– Благодарю, милорд! – я сделала самый изящный реверанс, который умела. Будущий свёкр мне сразу не понравился. Жёлтые кривые зубы, длинный крючковатый нос, худощавая фигура, словно слепленная из палок – всё в нём отталкивало меня. Какое счастье, что его сын стал моим наречённым, а не он сам! Я бы, наверное, такого не пережила.

Мы вошли в замок. Внутри было чище, чем во дворе и слуги были одеты получше. Но всё-таки убранство довольно скромное, никаких излишеств, способных показать богатство семьи. Мои сундуки в это время уже грузили в подвалы. Свёкр ознакомился с перечнем приданного и передал документ кастеляну, чтобы тот всё пристроил. Меня великодушно провели по комнатам и показали мои покои.

– Сегодня отдыхайте, дорогая. А завтра мы познакомим вас с нашими традициями и расскажем о семье. А вы поведаете нам о своей. Послезавтра экономка начнёт вас обучать ведению хозяйства и прочим премудростям. Моя супруга скончалась в родах, так что настоящей хозяйки здесь давно не было. Надеюсь, вам всё понравится.

Я только согласно кивнула и скрылась за дверью отведённой мне комнаты. Холодные каменные стены, благо сейчас стояло лето, никаких украшений. На грубо сколоченном столе справа от двери стоял кувшин и таз для умывания, вода в нём давно остыла, лежало небрежно сложенное полотенце. Да уж, похоже хозяйки здесь и правда давно не было. За слугами требовался присмотр. И хотя в моем родовом замке их имелось немного, матушка часто заставляла нас с сёстрами выполнять работу слуг и жёстко всё контролировала, так что я точно понимала, что будет от меня требоваться. У кровати имелся столик поменьше, на нем обитал потрёпанный и залитый воском трёхлапый канделябр с достаточно большими огарками свечей. На неделю хватит при экономном использовании. Но могли бы и почистить перед приездом будущей хозяйки. Сама кровать уже старая и много повидавшая, но добротная. Видно делали её когда-то с любовью. Бельё пахло затхлостью и оставляло сомнения в своей чистоте. Его вообще когда-нибудь стирали?

Не раздеваясь, я легла поверх покрывала и мгновенно заснула, утомлённая долгой тряской в повозке.

Служанка разбудила меня перед ужином, помогла поправить одежду и прическу.

– Не могли бы вы постелить мне свежее белье на кровать? – спросила я с нажимом.

– Но оно свежее, молодая госпожа.

– Не сомневаюсь, что его стирали. Когда-то. Однако судя по запаху лежит оно там достаточно долго и уже плохо пахнет. А ещё скопило много пыли.

Для наглядности я подошла и хлопнула ладонью по покрывалу. В воздух взлетело полноценное облачко.

– Ну я постараюсь его вытряхнуть, но не уверена, что госпожа Сиур позволит заменить.

– А кто эта госпожа Сиур?

– Наша экономка.

– Я решу этот вопрос.

– Как прикажете. Я провожу вас на ужин.

К вечеру в замке стало пахнуть сыростью. Видимо только при ярком солнце здесь просыхали помещения. Но тогда зимой будет ужасно влажно и холодно. Надо бы заранее с этим что-то сделать, чтобы не умереть в первый же год новой жизни.

Командовать мне позволят, когда стану полновластной хозяйкой, а пока я всего лишь гостья. Свадьба может не состояться, и тогда я вообще окажусь здесь лишней. И ругаться со слугами в первый же день не хотелось. Мама учила нас в том числе включать женскую хитрость.

– Как вам спалось, дорогая? – вежливо поинтересовался свёкр.

Наверное, имей я опыт обращения при дворе правителя, сочла бы, что граф ведёт себя как придворный. Но пока мне оставалось только предполагать такое.

– Комната весьма удобная. Вот только я сильно чихала.

– Вы заболели?

– К счастью нет, ваша светлость. Покрывало на постели очень красивое, но его давно не вытряхивали и оно скопило много пыли. Думаю, бельё под ним тоже лежит давно, хотя и выглядит чистым.

Граф Себастьян поразмышлял минутку и поманил кого-то пальцем. Подошёл кастелян, которому граф на ухо отдал распоряжение. Мужичок кивнул и прихрамывая направился к дородной женщине с огромной грудью. Выслушав его, женщина недовольно нахмурилась и стрельнула в меня ненавидящим взглядом, а затем удалилась.

Что ж, хотя будущий свёкр мне не нравился, повел он себя как заботливый хозяин, стоит отдать ему должное. По возвращении в комнату я обнаружила, что покрывало на кровати уже не пахнет пылью, и постелено другое белье. Оно было более старым и даже в заплатках, но зато свежее. Что ж, больше капризничать не буду, а то слуги на меня вовсе ополчатся. В конце концов я не принцесса, хоть и дочь герцога. Не такая уж изнеженная. Посплю и на этом.

***

Наутро пришла та же самая служанка, видать её ко мне приставили. Я уточнила это и она подтвердила, что теперь она моя личная служанка.

– Путь в залу я сегодня сама найду, а ты пока почисти канделябр.

Она с недоумением посмотрела на меня, потом на канделябр, пожала плечами и прямо при мне просто протёрла его не очень чистой тряпкой, вынутой из объемного кармана юбки.

Я хотела было возмутиться, но решила не торопиться и понаблюдать, что будет дальше. По пути на завтрак я обратила внимание на прочие светильники и поняла отношение служанки к моей просьбе. Они все были с огарками свечей, в копоти и потёках воска. Я решила спросить об этом у хозяина замка.

– Не знаю, не обращал внимания, – свёкр отпил кислого по запаху вина из бокала и некрасиво отрыгнул. – Я такими вещами не занимаюсь, за этим должны следить женщины. Светят и ладно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Могу я обратиться с этим вопросом к экономке?

– Не уверен, что она вас послушает. Я сам скажу, чтобы почистили.

– Как посчитаете нужным, – я мило улыбнулась и принялась за свой завтрак. В него входила простая каша с крошечным кусочком масла, одно вареное яйцо и явно не сегодняшний хлеб. Да уж, хозяйка этому замку действительно не помешает.

Сегодня экономка смотрела на меня ещё злее, чем вчера, так что я решила за благо провести день на улице. Осмотрев весь замковый двор, я спросила разрешения погулять в окрестностях, и свёкр даже дал мне в сопровождение слугу, чтобы не потерялась. Или не сбежала. Кто ж его знает, что у него на уме.

Слуга оказался не особо разговорчивым, но показал мне лес и поля, с которых уже заканчивали убирать урожай. При замке был и скотный двор. Ничего особенного, но в зимнюю пору люди здесь явно не голодали. А вот кухарку стоило бы поменять. Но в этом вопросе им повезло. Моим даром была кухонная магия.

Вернувшись в замок, я нашла кастеляна и спросила, есть ли у них сад с травами. Тот почесал грязную голову и через некоторые время вспомнил, что да, есть, но им почти никто не занимается, там всё само растёт.

– Но вам, госпожа, я не советую туда лезть. Госпожа Сиур им распоряжается.

– Спасибо, я подумаю над вашим советом, – ответила я, обаятельно мужчине, и снова вышла во двор в поисках хозяина. Но вместо него на глаза мне попался мой жених.

– Руфус! – позвала я мальчика, заметив, что он что-то тыкает палкой. Подойдя ближе, я поняла, что это кошка. Руфус с равнодушным видом продолжал тыкать кошку палкой. Шерсть на ней свалялась, смешалась с грязью и кровью, морда опухла, так что невозможно было сказать, какого она окраса и какого цвета ее глаза. Мне стало жаль животное, она напомнила мне мою питомицу в доме родителей.

– Что с ней случилось? – грустно спросила я жениха.

– Ничего. Она мне не понравилась и я её убил, – так же равнодушно ответил мальчик.

Дикая волна гнева поднялась во мне за мгновение. Не думая, я схватила палку из его рук и от души отходила его по бокам. Руфус стал истошно кричать и попытался убежать, но я загнала его в простенок и продолжала теперь уже тыкать палкой, приговаривая:

– Кошка тебе не понравилась?! Поэтому ты ее убил? Так вот знай, мне ты тоже не нравишься! Значит я тоже могу тебя потыкать палкой! Ты смотри какой негодяй! Что тебе сделало бедное животное?! Монстр ты, а не человек!

Не помню, кто и как оттащил меня от мальчишки, но очнулась я уже на коленях перед хозяином замка. Рядом рыдал испачканный грязью и соплями Руфус, указывал на меня пальцем и требовал немедленно казнить. Я окончательно пришла в себя.

– Простите, ваша светлость! На меня что-то нашло. Но нашло не просто так. Мой жених повел себя ужасно по отношению к божьей твари, убил ни в чем неповинное животное и я не сдержалась.

– Она говорит правду? – мужчина повернул голову к мальчику.

– Да врёт она, отец! С чего мне кошку эту убивать? Ну да, она мне никогда не нравилась, но я не убил же ее до конца, так, просто потыкал.

– Потыкал?! Ты превратил несчастное животное в кровавое месиво! Подумайте, как может стать графом, и тем более герцогом, человек, не имеющий никакой жалости и сострадания! А ведь он даже не раскаялся! Счёл, что имеет право убить божью тварь просто по прихоти! Да если наш добрый король, который сам держит при дворе несколько питомцев, узнает об этом, он может и титул отобрать! Я уж молчу про кару божью...

Я отчаянно блефовала. Мне не приходилось бывать при дворе, но отец рассказывал, что когда он там был в юности, то видел, что рядом с троном короля сидела собака, а на руках короля - кошка. Из этого он сделал вывод, что король любит животных. Было ли это так, я не знала, но считала, что лишь подобные доводы приведут к наказанию Руфуса.

Граф почесал редкую бороду и велел кастеляну принести в залу предмет спора. Мужчина повиновался и уже через несколько минут на обрывке грязной тряпки перед нами лежала кошка.

– Ты это с ней сделал, Руфус?

– Ну она не так выглядела раньше.

– Конечно не так! Она просто истекает кровью и с каждой минутой выглядит всё хуже, – выкрикнула я, едва сдерживая слёзы.

И тут кошка жалобно и очень тихо мяукнула, но в повисшей в зале тишине этот звук услышали все.

– Видите, отец! Я не совсем её убил! - тут же закричал мальчишка, тыча в кошку пальцем.

– Господин граф! Позвольте мне попытаться спасти эту кошку или хотя бы сделать так, чтобы умерла она не в сильных мучениях. Ей же наверняка больно ужасно. Может быть тогда я хоть немного смогу исправить грех своего жениха.

– Делайте с ней, что хотите. Руфус, нам надо очень серьезно поговорить!

Сказав это, граф развернулся и направился по лестнице вверх в свои покои. Мальчик понуро семенил следом. Не знаю, о чем там будет их разговор, но даже если отец не накажет его, я уже наказала, избив его палкой. О чем не жалею. Он заслужил. Бережно взяв измученную кошку, я отнесла её в свою комнату. Укрыв потеплее более-менее чистыми тряпками, я сбегала в сад трав, нашла кое-что из необходимого мне и отправилась на кухню. Выпросив у добродушной кухарки котелок, какой не жалко, я поставила на огонь воду, а пока она кипятилась, намыла и нарезала не очень острым ножом травы и семена измельчила. Кинула всё это в котелок и стала помешивать этим же ножом. За моими действиями никто не следил, поэтому, улучив момент, я нарисовала прямо на отваре нужный символ и прошептала заклинание. Огонь под котелком вспыхнул, а варево забурлило. На эти звуки люди, готовившие обед, повернулись.

– Всё в порядке. Просто вода в огонь попала, – с улыбкой пояснила я.

– Госпожа, а вы что готовите? – не удержалась от вопроса кухарка. Ее помощники застыли в немом ожидании моего ответа.

– Да это для лечения. Матушка обучила меня лечить травами. Думаю, вы знаете, что хорошая госпожа всегда должна уметь заботиться о своих людях. И вообще лучше, если госпожа разбирается в домашних делах.

– А вы и в готовке понимаете? – с надеждой спросила кухарка.

– Понимаю. Меня с детства обучали.

Женщина подошла ко мне и громким шепотом попросила:

– Я была бы вам благодарна, если бы вы мне тут немного помогли.

– А что у вас случилось? – так же шепотом спросила я.

– Старая кухарка умерла год назад, поставили меня. А я раньше в поле работала и в готовке не смыслю. Пытаюсь по её рецептам готовить, но хозяин всё время ругается, а заменить меня некем.

– Вот оно что. Хорошо, я сейчас сделаю свои дела и найду для вас время.

Женщина расплылась в улыбке, круглые щеки покрылись румянцем, на редкость здоровые зубы показались в просвете полных губ, когда она улыбнулась. Я улыбнулась ей в ответ. Ну вот и первый контакт с хорошим человеком здесь.

Вспомнив о кошке, я сняла котелок с огня, перелила в любезно предоставленную мне чистую миску и побежала в свою комнату.

Кошка была ещё жива. Она смотрела на меня одним полуопухшим глазом и умоляла о помощи. Второй глаз у нее совсем заплыл. Я в ужасе оглядела ее. Руфус просто не оставил на ней живого места.

– Сейчас, милая, я сделаю всё, что смогу. Потерпи немножечко.

Кошка мяукнула.

Я отжала травы из отвара и разложила их на её ранах в качестве примочки, затем укрыла ее теплой тряпкой. Потом дала ей полизать немного отвара. Кошка словно понимала меня и согласилась пить невкусный горький отвар. После этого она закрыла глаз и на минуту мне показалось, что она умерла. Я уже успела заплакать. Но тут её живот стал мерно подниматься и опускаться, значит она ещё дышала, просто уснула. Я оставила её на краю своей кровати, обложив покрывалом, чтобы ей было теплее. Теперь надо ждать, пока она поспит, а травы подействуют.

В ожидании я взяла в руки канделябр. Осмотрев его со всех сторон, сходила снова на кухню, выпросила у кухарки немного масла и песка, одновременно обсудив с ней сегодняшний ужин. Я посоветовала порезать мясо мельче обычного и добавить пару трав при его готовке, а ещё посильнее посолить кашу. Масла в неё тоже следовало добавить больше обычного. Кухарка возмутилась, ведь масло и соль у них так много не используют, это дорого, но повелась на мои обещания всё уладить. Пока никто не видел, я нарисовала нужные символы на мясе, лежавшем на столе в ожидании готовки. Что бы она с ним не сделала позже, оно уже будет вкуснее, чем обычно.

Кошка ещё дышала и жалобно попискивала. Погладив её и напоив снова отваром, я порылась в единственном в моей комнате сундуке, нашла старое изъеденное молью покрывало и оторвала от него кусочек. Разложив на столике небольшой ножичек, песок, масло и ветошь, я принялась чистить канделябр. Видимо моя просьба не возымела эффекта, светильники по всему замку выглядели как и раньше, поэтому я решила своим примером показать, как надо.

Чистка и полировка канделябра заняла у меня остаток вечера. Он оказался из чистого серебра и даже с красивым орнаментом. Я оставила только один огарок свечи, остальные припрятала, и легла спать, обнимая кошку и обещая, что с ней всё будет хорошо.

Иллюстративный материал. Руфус

Иллюстративный материал. Комната Блэр.

Иллюстративный материал. Примерная внешность Блэр.

Граф Себастьян

Кошка была жива и следующим утром. Она полизала чуть больше отвара, а её раны уже не кровоточили. Я бережно прошлась по её худому тельцу пальцами, вправила кости, какие смогла нащупать повреждёнными и мысленно призывая всю доступную мне магию. Я шептала заклинания выздоровления, которым нас обучала мать, и одновременно молилась. На самом деле лекарская магия не была моей сильной стороной, этот дар проявился у Лилиан. Но я считала, что если очень сильно захотеть, то это сработает, можно попытаться перенаправить поток магии во благо. В конце концов ведуньи не могли колдовать по своему усмотрению, мы лишь направляли энергетические потоки, знали, как усилить или ослабить их, могли творить заклинания только ограниченно.

Кошка жалобно мяукала, но, казалось, смирилась с моими действиями. После процедуры я покормила её протёртым мясом. Съела она совсем чуточку, однако и этого было достаточно. Чтобы поправиться, ей нужно хоть что-то есть. А в том, что она должна поправиться, я была уверена. Раз уж она пережила эту ночь после таких жутких травм, когда на ней живого места не осталось, она обязана жить дальше. А уж я приложу к этому все усилия.

В отличие от кошки Руфус выглядел целым и невидимым, его явно не пороли и вообще физически не наказали. Возможно отец прочитал ему нотацию, но разве ж с таким как он это сработает? Я возненавидела мальчишку всей душой и даже не за то, что он сделал, а как к этому относился. Он ведь даже не раскаялся, для него кошка не была чем-то одухотворённым, он считал её за вещь, не имеющую чувств. И с таким человеком мне предстоит провести жизнь и родить от него детей? Я не могла простить ему равнодушия и жестокости, и решила отомстить по своему. Всю следующую неделю его мучил понос, так, что слуги едва успевали уносить вёдра. Ещё неделю он объедался всем, что видел и даже тем, что нельзя. В итоге новое расстройство пищеварения, рвота и лихорадка. Я могла испортить только его блюдо, так что остальные ели ту же самую еду, но с ними всё было в порядке и к кухарке нельзя было придраться. Никто ничего не заподозрил.

Глядя на измученного мальчишку я не чувствовала себя виноватой. Как примерная невеста я навещала его, передавала лечебные настои, а оставшись наедине заявила, что происходящее с ним - результат его греха. Испуг в его глазах стоил того.

– Ты ведьма! Уверен, это ты на меня наслала все эти ужасы!

– Не ведьма, а ведунья, от слова ведать. Глупости ты говоришь, женишок. Следил бы за языком, а то вдруг черви на нём заведутся.

– Ну точно ведьма! И говоришь как они! Запугиваешь проклятьем? Я всё отцу расскажу!

– Можно подумать, ты много ведьм повидал на своём веку.

– Мне про них много рассказывали, – парировал мальчик.

Я только пожала плечами и ушла. Что мне до этого глупца? Но наш разговор всё-таки был передан его отцу, впрочем, меня это не удивило. И вот меня вызвали на аудиенцию к графу Себастьяну.

– До мне дошла информация, что вы угрожали моему сыну.

Я в ужасе установилась на свёкра, приложив обе руки к груди в защитном жесте.

– Милорд, и в мыслях не было! Я лишь зашла его проведать. А он вдруг стал кричать на меня и обвинять в том, что я ведьма! Да что ж я ему плохого то сделала, чтобы меня вот так... Как он мог вообще... я...

И тут я начала плакать. Почти искренне. Да, я действительно заставила его страдать, но это было сделано, чтобы мальчишка осознал свою вину. Похоже всё было зря. Не признаваться же теперь?

– Значит, вы отрицаете обвинения в ведьмовстве? Руфус сказал, что вы сами назвали себя ведьмой и хотели проклясть его.

Я ещё больше выпучила глаза от ужаса. На самом деле проклинать я не умела и делать этого не собиралась в принципе.

– Господин граф... Я конечно всё понимаю, но вам не кажется это чрезмерным? Обвинять девушку благородного происхождения без всяких оснований в том, за что сжигают на костре?! Любая на моем месте оскорбилась бы таких слов.

– Согласен. Однако есть и то, в чем вы не правы.

– В том, что сказала ему, что болезнь возникла из-за его греха?

– Нет, речь о другом. Вы допустили более серьезную ошибку.

– Пожалуйста, скажите мне об этом сейчас же! Если я где-то повела себя неправильно, мне нужно это знать, чтобы больше не повторять подобных ошибок.

– Вы нарушили главную супружескую заповедь о повиновении супругу и почитании его.

– Милорд, я с усердием стану соблюдать эту заповедь, как только мы с Руфусом обвенчаемся. Пока же он ведёт себя не как мужчина, а как капризный мальчишка. Разве могу я уважать его за подобное?

– Что ж, на это мне нечего возразить. Но прошу вас впредь воздержаться от выяснения отношений при слугах и крестьянах.

– Но разве я...

– В тот день, когда он бил кошку. Вы обвинили его и напали на него во дворе замка, на глазах у челяди.

– Ах, это... Искренне прошу за это прощения. Я поняла вас, – я опустила глаза в пол и приняла позу, полную раскаяния и смирения, опустив голову и сцепив руки перед собой.

– Почему вы так поступили?

– Понимаете, когда я увидела, что он сделал, а потом, когда услышала от него, почему он так поступил, я очень испугалась. Я представила себе, что если Руфус способен вот так просто убить невинное животное, неужели и человека убьёт? Он ведь безжалостен к слугам. Я сама видела, как он и женщин бил палками, если ему что не по нраву, а мужчин пинал по ногам, одному даже сломал голень и мне пришлось оказывать несчастному посильную помощь. Благо матушка обучила меня этому. Но тот слуга всё равно останется хромым калекой. А что если это будет наш наследник? Если он ему не понравится или вызовет раздражение детским плачем? Вы верно знаете, какими бывают младенцы шумными. Я пришла в ужас, предположив, что....

– Вам не нужно об этом беспокоиться, дорогая. К тому же, до сих пор вы не давали повода сомневаться в вашем благоразумии. Кроме того случая. Надеюсь, так будет и впредь.

– Всенепременно.

– Я ещё раз поговорю с Руфусом, в том числе о ваших опасениях. Вы можете идти.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Благодарю.

Сейчас, после такого разговора, свёкр показался мне вполне разумным и понятливым человеком, даже в какой-то момент стал симпатичен. Не внешне конечно. И всё-таки было в нём что-то, что не позволяло мне проникнуться к нему постоянным доверием и уважением. Что-то отталкивающее.

Что же до Руфуса, я не представляла, как смогу жить с ним. Возможно мне удастся перевоспитать его со временем и слепить из него что-то более адекватное, а пока придётся мириться с тем, что есть.

***

Кастелян замка и экономка усердствовали в моём обучении, почему-то полагая, что я не умею управлять хозяйством. Возможно виной тому был мой юный возраст. Но я выросла среди пяти сестер и мать нас всех обучала без перерыва, желая поуспешнее выдать замуж. Даже в свои одиннадцать, хоть я еще внешне напоминала ребёнка, по умениям от взрослой женщины почти не отличалась. Вскоре учителя заметили, что я сообразительна и их рвение поуменьшилось.

Экономка, госпожа Сиур, продолжала меня тихо ненавидеть и демонстративно замолкала каждый раз при моём появлении. Если я задавала вопросы, она на них не отвечала, если я хотела что-то сделать сама, она находила отговорки, почему мне нельзя. Но при этом она читала мне нотации как и что у них принято и чему я должна обучиться. По её мнению для обучения достаточно было просто наблюдать и молчать.

Но она совсем меня не знала, молчать я стану только если мне это будет выгодно. У нас впервые возник открытый спор - из-за чистоты подсвечников.

Госпожа Сиур убеждала, что знает, как чистить подсвечники и крепления для факелов, я же доказывала ей, что этих усилий недостаточно и в конце концов повела её в свою комнату и показала вычищенный мною канделябр. Она умолкла на секунду, затем гордо вздёрнула подбородок и молча вышла.

В замке ничего не изменилось после нашего спора и я не стала поднимать эту тему снова, просто молча сама чистила по одному подсвечнику, канделябру или креплению для факела в день. Я делала это в сумерках, чтобы никто не видел, или брала их на ночь к себе в комнату и возвращала на место рано утром. Через месяц даже свёкр признал, что в замке стало как-то светлее и лучше пахнуть после моего здесь появления. Ещё бы! Ведь свечи из животного жира сильно воняли, а нагар, собранный на подсвечниках от нескольких разных свечей вообще протухал. Неужели меня одну в этом странном месте нервировал плохой запах? На восковые свечи претендовать не приходилось, ведь они стоили дорого и доставали их лишь по большим праздникам. А лучинами пользовались только слуги, граф считал это ниже своего достоинства. Для себя я выпросила стопку лучин, потому что была очень чувствительна к запахам.

В сентябре я заговорила с графом о замене циновок и соломы на полу основных помещений.

– Дорогая, этим вопросом занимается экономка.

– Со всем уважением, граф, она при мне ни разу этого не делала, а я живу тут уже полгода. Солома везде грязная, а циновки истёрлись и дурно пахнут. Вы же и сами это замечали.

На самом деле я понятия не имела, замечал ли он, но матушка учила, что мужчину никогда нельзя тыкать носом в его же неведение или глупость, а потому я сделала так, чтобы он решил, что и правда говорил об этом и вроде как это не моя инициатива.

Граф задумался ненадолго, затем велел позвать экономку и грубо отчитал её за беспорядок ровно теми же словами, которые я ему сказала. Это была победа и экономка знала, с чьей лёгкой руки она получила выволочку. Но что мне оставалось? Со мной на контакт эта женщина идти не желала, игнорировала все мои просьбы и вообще ни во что не ставила. А ведь я будущая хозяйка этого замка!

На своей день рождения в конце сентября я сама испекла пирог, зачаровав его быть очень вкусным и обязательно всем понравиться. Кухарка ещё с лета смотрела на меня влюблёнными глазами, ведь я не раз её выручала с готовкой. Сегодня она всем рассказала, что пирог – исключительно моя заслуга и вообще я буду прекрасной хозяйкой. Стоило увидеть ошарашенный взгляд экономки! Она уже успела попробовать пирог, считая, что это едва ли не первое удачное творение кухарки. Теперь ей наверное и кусок в горло не полезет. Я же собой гордилась, но вид приняла самый скромный. Пирог понравился всем, он и правда удался. И только Руфус боялся пробовать, пока отец его не заставил, облизывая собственные пальцы после четвертого куска. Сегодня я не хотела проблем или мести, поэтому с Руфусом всё было в порядке и пирог ему тоже понравился. А будущий свёкр попросил почаще баловать их выпечкой.

Руфус с недавних пор побаивался меня, лишний раз не трогал и вообще обходил стороной. Он знал, что кошка выжила и теперь обитала в моих покоях. Однажды он сунулся туда с палкой, очевидно, чтобы добить её. Но кошка так его исцарапала, что это была его первая и последняя попытка. Я назвала её Айлин, что означало "жизненная сила". Она стала моей единственной настоящей подругой в этом неприветливо месте. Кошка знала, что обязана мне жизнью, и хотя она теперь хромала и потеряла один глаз, в остальном мне удалось её вылечить. Кошка оказалась очень умной и ласковой, легко понимала мои слова и команды, всегда с нетерпением ждала моего возвращения, а потом долго тёрлась о ноги и мурлыкала, лёжа на моих коленях. Рядом с ней и я отдыхала и набиралась сил. Её окрас был трёхцветный, рыжий в основе с дымчато-серыми пятнами по всей шерсти, а на мордочке имелось пятно в виде сердечка прямо вокруг розового носика. Я находила это очаровательным и души не чаяла в своей питомице. Я пообещала и ей и себе, что никогда её не оставлю, что бы ни случилось.

На границе осени и зимы в замке появился новый человек.

Однажды вечером мы сидели у камина со свёкром и Руфусом, я читала им одну из своих книг, что привезла в качестве приданого. Когда дверь в залу открылась и повеяло холодом, мы все обернулись. Человек в плаще прокашлялся, отряхнул налипший на него снег и снял плащ, передав его кастеляну. А затем улыбнулся. От него почему-то веяло морем и солью.

– Дорогой племянник! Я уже думал, ты решил зимовать в других местах! – граф поднялся и пошёл ему на встречу, заключив в объятья и похлопав по спине.

Вскоре я узнала, что племянник моего свёкра родился от внебрачной связи его почившего брата со служанкой. С таким огрехом в рождении юный двадцатилетний Гастон не имел никаких привилегий дворянства и путь в жизни ему пришлось пробивать самостоятельно. К моему удивлению в свои 23 он оказался подручным капитана на морском торговом корабле и полностью сам себя обеспечивал, а к дяде наведывался, чтобы перезимовать, когда морские путешествия прекращались из-за льдов и холода. Это объясняло специфический запах от его кожи и одежды.

С того дня свёкр часто закрывался с племянником в своём кабинете, куда нас с Руфусом не приглашали. Я с нескрываемым интересом подслушивала под дверью его рассказы о плаваниях по морям в далёкие земли, таинственную Индию и Америку, о пиратах, приключениях и разных чудесах. Но однажды мой несносный жених выдал меня и с позором втолкнул в комнату, где дядя и его племянник беседовали. Дядя принялся отчитывать, упрекая, что достойной девушке в голову бы не пришло такое низкое занятие, как подслушивание. А Гастон усмехнулся и пригласил посидеть в уголке у камина, только слушать молча. Никогда ещё я не была так благодарна. Мой жених ускакал на своей деревянной палке-лошади пугать слуг, ему было скучно.

Для меня же это была самая интересная зима в моей жизни.

День рождения

Я уже говорила, что была самая интересная зима в моей жизни? Руфусу до меня не было дела, он катался на своих деревянных лошадках и продолжал донимать слуг. А меня теперь часто приглашали послушать истории. Граф неодобрительно смотрел на эту привилегию, но так как я сидела молча, опустив взор на рукоделие, и почти не задавала вопросов, он вскоре перестал замечать моё присутствие.

С Гастоном у нас получилось удивительное взаимопонимание. Стоило мне во время его рассказа поднять на него удивлённый взгляд, как он дополнял именно эту часть с большими подробностями. Так что мне не приходилось даже спрашивать. Я была ему безмерно благодарна. Моя фантазия не знала границ и я стала мечтать, что когда-нибудь смогу выбраться из этого сырого замка и уплыть за океан, посмотреть дикие земли.

Иногда я представляла, что юный Гастон с его умом и обаянием был бы куда лучшим графом, чем старик Себастьян, и уж точно лучшим, чем этот мракобес Руфус. И выйти за него замуж было бы куда приятнее. Но всему этому мешало его происхождение от служанки. А значит, мне стоило прекратить эти глупые мечты. Никогда не стать ему графом, даже если всё семейство умрёт.

Однажды я работала в саду трав, погода в ноябре была холодной и ветреной, но снег ещё не выпал. И я решила почистить садик, насколько возможно, убрав очевидные сорняки и высохшие до корней растения, которые всё равно уже не оживут. А весной займусь им основательнее, наведу порядок, подсажу новые растения, буду ухаживать и тогда он расцветёт и станет очень полезным.

Гастон какое-то время наблюдал за мной, пока я не замечала, и я даже испугалась, внезапно заметив его.

– Вы напугали меня, сэр, – улыбнулась я парню. Он мог бы подумать, что я хочу ему понравиться, но я сомневалась, что такой состоявшийся молодой человек заинтересуется нескладной девчонкой.

– Простите, не хотел. Мне стало скучно и я вышел прогуляться немного. Слуги здесь ленивы и нерасторопны, а вы постоянно в движении, всегда находите себе работу.

– У этого замка давно не было хозяйки, поэтому слуги разленились. Но я для них пока никто, поэтому меня они не слушают. Вот и приходится делать всё самой.

– Никто, потому что свадьба ещё не сыграна?

– Думаю, что так.

– Но вы молодец. Я заметил, что многие слуги за вами наблюдают и обсуждают вас. В основном по доброму.

– Надо же. Спасибо за эти слова. Надеюсь, что обрету здесь верных людей со временем.

– Так и будет, поверьте. Что ж, не хочу мешать. Если меня спросят, я отправился на охоту.

– Лучше сообщите об этом кастеляну или экономке.

– А вы осторожны. Это тоже хорошо, – Гастон подмигнул мне и удалился. Позже я узнала, что он действительно предупредил и кастеляна Дрока и госпожу Сиур о своих планах, а меня просто проверял.

В декабре у Гастона был день рождения. В этом году зима началась рано, ещё в октябре, и к декабрю вокруг замка намело огромные сугробы. Холод стоял такой, что даже скот завели в закрытые помещения и старались их обогревать жаровнями. Зато продукты на таком морозе долго не портились и их можно было хранить прямо во дворе. Я решила приготовить что-нибудь особенное в честь такого события.

Недавно слуги забили барана, я выпросила себе рёбрышки и пару кастрюль. Кухарка с восторгом смотрела за моей суетой, сложив пухлые руки на объемной груди. Я нашла в кладовой небольшой сундучок с пряностями. Они были не очень свежими, однако лучше, чем ничего. На кухне графа обычно ограничивались солью и местными травами. Кухарка призналась, что в жизни не видела пряностей и не знает, что с ними делать.

В сундучке оказался красный перец, редкая паприка, черный перец, зерна горчицы, немного мускатного ореха, корицы и гвоздики. Корень имбиря к сожалению полностью сгнил и его пришлось выбросить.

Обжарив рёбрышки в кастрюле, я добавила туда порезанные заранее грибы, благо урожай этой осенью собрали приличный, щепотку красного перца, немного фенхеля. Затем в отдельной посуде закипятила красное вино и влила в ребрышки. Туда же попала сушёная петрушка, чабер и горсть ягод можжевельника. Отдельно я приготовила рагу из овощей и кореньев по личному рецепту матушки. В этих краях ничего подобного не готовили и мне удалось удивить господ за ужином.

Граф сдержано похвалив меня за ужин, и подарил отрез плотного хлопка зелёного цвета в честь Рождества, которое как раз совпало с днем рождения Гастона. Руфус ограничился коротким"с рождеством". А Гастон преподнес мне небольшую шкатулку с яркими шелковыми лентами. Это было настоящее богатство! Подумать только – шёлк! Я с ужасом и восторгом представила себе сколько это стоит и тут же зажмурилась от бури чувств. Такой подарок достоин королевской особы! Даже стало немного стыдно, ято мой подарок ему заключался в простом ужине. Граф, как мне известно, одарил именинника отрезом ткани на новый костюм, а Руфус зачитал ему выученную балладу. Надо признать, у него был талант к декламации.

Ужин закончился быстро, я удалилась в свою комнату, чтобы насладиться лентами. Долгое время я их разглядывала, трогала, разматывала и даже примеряла, но в итоге сложила в шкатулку и решила оставить до лучших времён.

***

Граф Себастьян был человеком довольно прижимистым, не любил тратить что-либо сверх необходимого для выживания. Например, свечи здесь доставали только по праздникам, а дрова заготавливали самых простых и доступных видов деревьев и по минимуму. В поленнице в основном лежали дрова из осины, хвойных деревьев и старых яблок из графского сада. Не лучший выбор, и я решила поговорить об этом с кастеляном.

– Граф не велит рубить много дров, да и лесорубов у нас всего 7 человек. И то, один из них старик.

– Но ведь им приходится чаще заготавливать дрова! То есть они тратят в 2 раза больше сил, чем могли бы – возмутилась я. – Разве вы не знаете, что осина трудно разжигается и даёт мало тепла? А хвоя сильно чадит и выделяет смолу, которую потом трудно очистить. И дым от них тяжёлый, едкий. Яблочные деревья уже старые, пересохшие, поэтому прогорают очень быстро.

– Но не рубить же молодые?! – спорил кастелян. – Откуда мы тогда возьмём достаточно яблок для сидра, сушки и прочих заготовок? Госпожа, не лезли бы вы туда, где не разбираетесь.

– Я сейчас не о яблоках. Почему вы не рубите другие деревья? Березы, дубы, ольху?

– Леса у нас преимущественно хвойные. Дубы есть, но их долго и сложно рубить, древесина плотная. Берёз мало, их рощи за два дня пути отсюда, а ольха не нравится господину графу.

– Почему не нравится? Для обогрева она больше всего подходит.

– Не мне знать, что в голове у господина графа, госпожа. Да и заготовка дров не женское дело.

– Но хозяйское. А я ваша будущая хозяйка.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он лишь хмыкнул, повёл косматой бровью и, небрежно поклонившись, ушёл, оставив меня без ответов. Но я была бы не я, если бы не настояла на своём.

Тогда я попросила Гастона найти пару дубов или ольху и людей, чтобы срубили их. Заготавливать дрова было уже поздновато, но зима только началась, а я не собиралась мёрзнуть или задыхаться от смолистого дыма. Гастон кажется мою затею оценил, и как только наступила короткая оттепель, взял лесорубов и отправился в ближайший лес. Хотя ему не бывать здесь хозяином, люди его любили и без вопросов выполняли всё, что он попросит.

Как выяснилось и ольха и дубы росли тут в изобилии, но по какой-то причине в этих местах они не были популярны. За долгие десятилетия дубы сильно выросли, понятно, что такие крупные деревья быстро не срубить, особенно по холоду. Поэтому Гастон выбрал более тонкую ольху и уже через пару дней привез в замок полную подводу. Он щедро доплатил лесорубам за их труд из своего кармана. А когда дрова накололи, сам принёс немного мне в комнату.

– Спасибо огромное! – я расплылась в улыбке. – Вы просто спасли меня! Я выросла в других местах, у нас хвоей вообще не топили и мне очень трудно привыкать к другим порядкам.

– На самом деле вы правы. В своих странствиях я тоже наблюдаю, что люди топят в основном тем, что растёт рядом. Однако же если есть выбор, то его стоит сделать в свою пользу. Ольха не чадит и не смолиста, поэтому вам будет приятно топить ею. А насчёт дубов я поговорю с дядюшкой, и в следующем году сам проконтролирую, чтобы их нарубили. Уверен, дядя оценит такой комфорт.

Он был прав и я не знала, что ещё сказать, только стояла и глупо улыбалась. Как же всё-таки жаль, что он бастард! Но не хочу о грустном…

Королевское приглашение

Следующие два года пролетели бы незаметно, если бы мой подрастающий жених не начал проявлять ко мне внимание. Он дёргал меня за волосы, задирал юбки, подсматривал, когда я мылась или переодевалась и даже пару раз стащил бельё, пока я купалась в реке летом. Я жаловалась свёкру, но всё безрезультатно, казалось, он поощряет проделки своего сына. Зато Гастон меня защищал и проводил с Руфусом важные беседы. Это очень выручало, так что моя благодарность племяннику графа росла с каждым годом.

На зимовку Гастон не приехал и не прислал никаких писем. Я решила, что он просто решил остаться в другом месте или задержался в рейсе. Он служил помощником капитана на торговом судне, иногда бури или другие проблемы могли сбивать их график. Видимо, так и случилось в этот раз. Свёкр решил, что Гастон погиб. Уж не знаю, откуда у него такие мысли, я об этом даже думать не хотела.

Этой зимой граф Себастьян сильно болел, дольше месяца у него не проходил свистящий кашель. От моих отваров он сперва отказывался, но когда ночью едва не задохнулся от кашля, велел меня разбудить и срочно сделать ему отвар. Кривился правда, горькая всё же штука, зато эффективная. Буквально через неделю у него всё прошло.

В конце мая он снова подхватил простуду. По правде мы все болели, несколько слуг в том числе, а один даже умер. Впечатлившись, граф вызвал к себе капеллана, чтобы тот причастил его на случай внезапной смерти. Мои отвары на сей раз даже мне не особо помогали, сильная хворь попалась. В итоге обошлось, правда с тех пор Руфус был бледнее обычного, и под глазами пролегли тени. Но к лету он оправился и, казалось, даже обрел больше энергии, чтобы доставать меня. Правда тени под глазами полностью не исчезли.

В сентябре мне исполнилось 15. Я заметно вытянулась и теперь была выше Руфуса почти на голову. Моё тело изменилось, округлилось в положенных местах, и уже несколько месяцев приходили регулы, а это означало, что мне можно было становиться матерью. Перспектива страшила. Я ненавидела своего мальчика-жениха и с опаской представляла, как поведёт себя граф, когда я стану им семьёй. Останется ли он ко мне так же терпим или станет строже? Смягчит ли его появление наследника? При условии, что мой мальчик-муж вообще будет знать, что делать.

В октябре граф объявил, что мы едем ко двору.

– Ваша светлость, а по какому поводу, позвольте узнать? – при слугах граф требовал, чтобы я обращалась к нему по статусу.

– Король устраивает рождественский бал в честь праздника и чтобы поддержать королеву. Она снова беременна, однако первый раз был выкидыш. Но его величества полны оптимизма.

– Тогда нам нужны придворные наряды.

– Полагаете, мой праздничный костюм не подойдёт?

– Боюсь, он может оказаться слишком прост. А у меня и вовсе праздничного платья нет. Что же до Руфуса, он ведь с нами едет, я полагаю?

– Безусловно, я должен представить королю своего наследника и получить его согласие на ваш брак. Без одобрения короля сыграть свадьбу в следующем году мы не сможем.

– Вот как. Что ж, тогда ему тоже необходим соответствующий наряд.

– Вы ведь умеете шить, дорогая?

– К несчастью только простые одежды, годные для ежедневной носки. Увы, мне неизвестны требования моды при дворе, ваша светлость.

– Что ж, это затруднительно будет. Большие траты на ткани и на пошив, в наших краях нет нужных мастеров.

– Можно взять ткани из моего приданого, – предложила я. – Это вполовину уменьшит траты.

– А ведь прекрасная идея! – тут же загорелся граф.

Позже мы вместе спустились в подвал, открыли сундуки и я едва не лишилась чувств. Оттуда вылетело целое облачко моли.

– Что это?! – возмущенно воскликнул будущий свёкр, громко чихнув.

– Это от сырости, ваше сиятельство, здесь слишком мокро, – сразу нашлась я, указав на влажные стены подвала с небольшим налётом плесени.

– Выходит, ткани испорчены? – он явно был недоволен ситуацией и вины своей не видел. Не стоило помещать сюда сундуки. Если б я знала заранее, какие тут условия…

– Позвольте мне со слугами вытряхнуть их и оценить ущерб. Может всё не так плохо?

– Делайте. Не представляю, как нам теперь ехать в столицу.

Вот же ворчун! А ведь если бы я не сказала про приданое, он бы нашел деньги. Старый скряга.

Позвав свою служанку Дейзи, я велела принести корзины для белья, а потом мы вместе вытащили в них ткани и вынесли на солнце во двор. Рядом с лекарственным садом располагались верёвки для сушки одежды. Там мы развесили ткани и я принялась их тщательно рассматривать.

К моей радости повреждения и правда оказались не смертельными. Если вырезать несколько полос, то остальное можно использовать для шитья. Об этом я поспешила уведомить графа, за что получила удовлетворённую улыбку.

Надеюсь, этого хватит на три наряда.

Я оставила ткани на ярком солнце, чтобы истребить оставшихся там вредителей и их личинки, велела Дейзи тщательно выбить всё. А пока достала из своих запасов засушенные веточки лаванды и листья мяты. Когда ткани просохнут и прогреются, я сложу их, переложив этими веточками и даже если какая-то тварь останется, этих ароматов она точно не вынесет.

????

Дорога в столицу оказалась непростой. Старая карета жутко скрипела и заваливалась на левый бок, где разместили меня. Рядом зевал Руфус, а его отец сидел напротив. Мне казалось, что даже в простой телеге по дороге сюда было не так тяжело, как в этой скрипучей колымаге.

Я впервые видела королевский дворец, а разместиться мы должны были не много ни мало в Уайтхолле. Все приглашенные дворяне селились там, чтобы быть ближе к королю и запланированным развлечениям. Впереди белело гигантское в своей протяжённости трехэтажное здание, занимавшее территорию целого городка. Город в городе. Я прилипла к окну, Руфус занял противоположное.

– Впечатляет, дорогая? – спросил у меня будущий свёкр.

– Весьма.

– Это самый большой дворец в мире! Там 1500 комнат, множество залов, свой театр, спортивные корты и много всего еще, – горделиво вещал граф, словно хвастался своими познаниями.

– А мы не потеряемся в нём? – я вдруг испугалась. У меня не было опыта посещения таких сооружений, я и в замке могла заплутать.

– Для этого есть куча слуг, которые будут нас водить, куда нужно.

– А вы уже были тут, ваша светлость?

– Не доводилось, я бывал в другой резиденции.

Наша карета остановилась перед одним из входов, свёкр вышел первым и показал дворцовой страже письмо с приглашением. Позвали распорядителя, затем слугу. Выяснилось, что нам нужно к другому в ходу и еще час мы искали нужное место. Я так замаялась, что хотела уже выйти из кареты и пройтись пешком, но граф не позволил. Да и погода на улице не радовала.

Наконец пытка кончилась. Нас пустили внутрь и повели длинными коридорами. Ну и как тут не заплутать?! Внутри коридоры не отличались друг от друга, равно как и двери в комнаты. Где-то запахло едой и мой желудок жалобно заурчал.

– Завтраки, обеды и ужины у нас по расписанию. Я вам покажу обеденный зал, не опаздывайте, иначе останетесь голодными, – объяснял сопровождавший нас слуга.

Выделенные нам комнаты оказались очень маленькими и тесными, с небольшими окошками. Здесь присутствовал запах затхлости и стояла духота. Первым делом я проветрила отведённую мне каморку. В ней имелась узкая кровать, тумбочка для вещей и крохотный стол. Граф будет жить с Руфусом, и между нами имеется еще крошечная гостиная. Мою служанку Дейзи граф брать отказался, сославшись на неразумные траты и тот факт, что обычно с одеждой и уходом за собой я прекрасно справляюсь сама.

Оказалось, что обед мы пропустили и теперь надо ждать ещё несколько часов до ужина. Руфус заныл, что он голоден. Граф нехотя вызвал кучера и велел запрячь карету, чтобы съездить на рынок, где можно купить еды, а заодно поискать толкового портного. С собой мы привезли только обычные наряды, которые я как умела, украсила лентами и кружевами. Стало понаряднее, конечно, но для двора маловато.

Множество людей на рынке снова повергло меня в шок и испуг, я едва не вцепилась в сюртук графа от страха потеряться здесь. Рынок оказался не меньше дворца. Сотни торговых лавочек и уличных торговцев рыбой, мясом, зеленью и овощами. Разные сладости, орехи, выпечка мелькали перед глазами, пока мы шли. По соседству продавалась посуда, диковинки из других стран и даже книги. Руфус где-то заприметил торговца пирожками с мясом и потащил нас к нему. Наверное, первый раз в жизни я была ему благодарна. От голода уже сводило живот.

Насытившись, мы спросили у местных, как найти квартал портных и снова отправились гулять по рынку. Корзина с тканями, которую всё время несла я, уже заметно оттягивала руку, я устала и была бы рада избавиться от своей ноши. Но ни граф, еи тем более Руфус помощи не предложили. Теперь мой жених ныл, что у него устали ноги и вообще надо бы нам вернуться, но граф был неумолим.

– Дядя? Граф Бат! – окликнул свёкра знакомый голос.

– Племянник! Какими судьбами?! Я уж думал, вы погибли в шторме по пути в Индию, – было видно, что граф на самом обрадовался родственнику.

– Риски были, но бог миловал. А вы какими судьбами?

– Так рождественский бал и мы приглашены. К тому же надо представить его величеству наших голубков и получить согласие на брак.

– Вот как, – Гастон посмотрел на меня и на какое-то время просто застыл с нечитаемым взглядом. Я искренне была рада увидеть его, поэтому широко улыбнулась.

– Что скажете в своё оправдание? – спросил свёкр, когда молчание затянулось.

– Я собирался к вам, как обычно, но в порту нас посадили на карантин, на целый месяц! Не разрешали уходить с корабля и никого не пускали на борт, даже письма отказались доставить. Так что пришлось терпеть и ждать.

– По какому поводу карантин?

– В Голландии чума, как говорят. Все суда, прибывающие оттуда, ставят на карантин, чтобы не допустить заражения.

– Но я думал, ты плаваешь в Индию.

– Обычно да. Однако в этот раз надо было кое-что забрать в голландском порту для нашего двора. Вот и пришлось зайти. Но никто из наших заболел, ни одного случая за месяц. Так что теперь, я надеюсь, вы примете меня?

– Что ж, если опасность миновала…

– Будем надеяться. Карантины очень эффективны. Но что вы ищите здесь?

– О, нам нужен портной, чтобы сшить придворные наряды. Ткани у нас с собой, а вот специалиста нет. Хотелось бы, чтобы не обокрали и сделали качественно.

– Могу порекомендовать, – сказал Гастон.

– Правда? Ты нас очень выручишь. Полдня уже тут торчим, замёрзли и проголодались. А во дворце нельзя пропускать ужин.

Гастон прекрасно ориентировался на лондонском рынке и в его окрестностях. Нам он пояснил, что по торговым делам часто здесь бывает. Запрошенная за наряды сумма возмутила моего свёкра, и он потребовал сводить нас еще к паре портных. Но те запросили еще больше и граф сдался. С нас сняли мерки, приняли наши ткани и предложили через 3 дня прийти за готовыми нарядами. Очень быстро! Мне, чтобы сшить платье требовалась в среднем неделя. Но тут работало много белошвеек, и они уже научились работать проворно, ведь мы не единственные, кто приехал без придворных нарядов.

– Где вы остановились, племянник?

– Я снимаю комнату недалеко от центра. Скажу вашему слуге, если что понадобится, пришлите его.

– Вы не дворянин и конечно не можете быть приглашены на королевский бал, – начал граф, который никогда не упускал возможности бравировать своим статусом, – но возможно вы бы хотели побывать на нём?

– К чему вы клоните, дядя?

– Мы люди скромные и в столице бываем редко. Связей здесь у меня нет, современные нравы я не знаю. Думаю, для меня было бы полезно ваше присутствие. А вам станет компенсацией посещение места, для вас недоступного, и возможность лично лицезреть короля.

Гастон хмыкнул и задумался. Однажды мы с ним говорили об этом. Для Гастона власть и даваемые ею привилегии были чем-то неважным. В своих путешествиях и по торговым делам он много общался с самыми разными людьми, узнавал последние новости и в целом человеком был осведомлённым. В отличие от графа Гастон слишком хорошо знал подноготную королевского положения и не прельщался возможной выгодой. Так он говорил мне, по крайне мере.

– Что ж, предложение весьма заманчивое, дядя. Надеюсь, оно не исключает вашего гостеприимства дома?

– Разумеется нет! – поспешил ответить граф.

Я очень обрадовалась, что Гастон пойдет с нами на бал. Я не могла никому в этом признаться, но дико волновалась, даже была напугана. Так что присутствие друга мне будет исключительно полезно.

Мы с Гастоном пошли вместе на некотором расстоянии от графа и его наследника. Такого соблюдения этикета требовал мой будущий свёкр, хоть я по титулу выше, по статусу всего лишь невеста и третья дочь герцога.

– Гастон, я никогда вас прежде не спрашивала. Почему вы так дорожите зимовками у своего дяди? Мне казалось, вы имеете возможности найти жильё получше.

– Действительно, мог бы. Но сейчас я коплю деньги, хочу купить патент капитана.

– Ох…

– Чшшш! Это пока что секрет. Прошу не говорите им, – он мне заговорчески подмигнул и взглядом показал на впереди идущих.

– Не буду, – прошептала я в ответ. – Говорят, королева снова беременна.

– Да, ходят такие слухи. Первый раз у нее случился выкидыш. Это и без прочего тяжело, а тут рядом любовница короля родила сына и конечно королева расстроена.

– Королева знает о любовнице? – с удивлением спросила я.

– Хуже. Любовница входит в число её фрейлин.

– О боже. Как король это допустил?

– Он сам её туда назначил.

У меня не нашлось слов, поэтому я просто ошарашенно уставилась на мужчину.

– Да, кстати. Раз уж вам придётся посетить это сборище, будьте осторожны.

– Чего именно мне опасаться?

– А вы не понимаете?

– Боюсь, что нет.

– Сама невинность, – улыбнулся Гастон. – Вы очень расцвели за то время, что мы не виделись.

Я смущенно потупилась.

– Зачем вы такое говорите? Ну да, я немного подросла и… округлилась. Не более того. Красавицей я никогда не считалась.

– И тем не менее. Вы попадёте в общество весьма свободных нравов и многие мужчины будут проявлять к вам интерес.

– Вы считаете?

– Блэр, вы очень красивы, даже если так не считаете. И ваша внешность довольно выразительная, даже запоминающаяся.

– Поверю вам на слово. Мне неловко от таких разговоров. Не будь вы моим другом, я бы не смогла…

– Просто будьте осторожны, хорошо? Особенно, если вами заинтересуется король.

– Разве король заметит меня, когда у него и жена и любовница?

– Наш правитель весьма любвеобилен. О его связах уже легенды ходят. А королева, к сожалению, дурнушка.

– Как вы можете так говорить?!

– Увидите сами, поймёте.

К этому времени мы подошли к карете, ожидавшей нас на входе на рыночную площадь. Гастон откланялся, а кучер повез нас во дворец. Мне нужно было над многим подумать, начиная с того, что моя внешность может считаться красивой, и заканчивая возможным интересом короля. Впрочем, насчет первого возможно Гастон просто польстил мне по старой дружбе. Второе я и вовсе считала невозможным.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Подготовка

Погода перед Рождеством совсем испортилась, так что даже прогуляться на свежем воздухе было невозможно. Равно как и находиться в душной комнате. Вдвоём с Дейзи было бы ещё душнее, хотя мне она пришлась бы кстати. Одеваться и раздеваться самой было довольно сложно. Но свёкр решил, что присутствие личной служанки - это излишние траты, а во дворце короля достаточно слуг, которых можно попросить о помощи.

Только он видимо не знал, что задаром эти самые слуги даже бровью не поведут. А денег на них у меня не было, всеми финансами заведовал граф. Приходилось мучиться и изобретать. Благо корсажи платьев шнуровались спереди, но завязывать все эти тесёмки и лямки было настоящей пыткой. В домашних платьях у меня был более простой крой. Но в тех, что понаряднее приходилось соблюдать все приличия. Поэтому я решила некоторые тесёмки завязывать заранее и уже потом просовывала руки и голову. К счастью верхнее платье скрывало все недостатки одежды и мне было удобнее так.

Через два дня нам доставили придворные наряды. Свёкр как всегда ворчал про излишние траты, Руфусу было безразлично, в каком виде он предстанет перед королём. А меня напугало то, что этот наряд я уж точно не смогу надеть самостоятельно, хотя получилось очень даже красиво. Последняя мода требовала ещё большего числа завязок и ленточек, которые дама ну никак сама на себе не завяжет. Они еще и располагались в довольно труднодоступных местах, чтоб красивее выглядело.

В отчаянии я попыталась завязать их с помощью магии, но ничего не получилось. Это у одной из моих сестёр не было проблем с перемещением предметов, она гоняла по кухне плошки, тарелки и даже графины с напитками, заставляя их плавать по воздуху. Она могла бы заставить эти тесёмки и завязки подчиниться. Но к моей магии они, к сожалению, остались равнодушны. Словно смеялись надо мной. Да и применять её в таком большом дворце при огромном скоплении народа – себе дороже. Охота на ведьм еще не окончена, а я жить хочу.

Ещё хуже оказалось то, что у придворных появилась мода на локоны, а я их никогда не делала. Мои волосы слегка вьются от природы, но для придворного образа этого недостаточно. Эх, мне бы Дейзи сюда. И то не уверена, что она умеет завивать. Что же делать?

Бал был назначен на завтра. Я решила прогуляться по дворцу, возможно познакомлюсь с кем-нибудь, кто поможет мне. Желательно без оплаты. Наверняка здесь найдутся такие же скромные семьи, как наша, и кому-то возможно потребуется помощь взамен. А если нет, попробую поискать добрую служанку и подарю ей что-нибудь в благодарность.

Я уже знала, что Уйатхолл выстроен в форме квадрата с параллельными переходами во внутреннем дворе. И все они были соединены так, что можно было обойти весь дворец без выхода на улицу. Поразительно! Я довольно быстро сориентировалась в ближайших коридорах, заглянула в пару залов, опешив от богатства их убранства и снова пошла коридорами.

Дворец кишел людьми, как собака блохами. Я здоровалась со всеми, кто казался мне приветливым, в надежде, что с кем-нибудь смогу завязать разговор. Сновали слуги, камердинеры носили одежду, перекинутую через руку, служанки – подносы с чаем и закусками, накрытые вышитыми салфетками корзины, люди неизвестной мне профессии с некими странными предметами иногда попадались. Проследив за одним таким, я смогла подсмотреть в дверную щель, что он делал причёску благородной даме.

Точно! Причёска! Если с платьем еще можно что-то придумать, то завивать меня бесплатно точно уж никто не станет. Да и дело это не быстрое. Надо бы сказать графу, но я была уверена, он скажет, что я и так соответствую требованиям при дворе. Но другие ведь засмеют. Что же делать?

В этот момент из соседнего коридора за поворотом раздались непонятные звуки, словно кто-то скрёбся в дверь когтями, а позже я услышала собачий лай. И тут на меня одновременно налетело около 10 собак, буквально сбив меня с ног. Не сопротивляясь, я уселась прямо на полу, позволив собакам лизать моё лицо, волосы и руки, а сама гладила их шелковистую шерсть и чесала бока и уши. Собаки оказались дружелюбными, игривыми и очень милыми. Такую породу я прежде не встречала. Приплюснутые мордочки, длинные уши, три цвета окраса я успела насчитать, когда из-за поворота вышла целая делегация мужчин.

– Боже, какое очарование! – воскликнул один из них, увидев меня. Это был довольно высокий мужчина, худощавый, с большими глазами, довольно притягательной внешности. Остальные не так цепляли глаз. В его улыбке и манерах было нечто…особенное.

– Это ваши собаки, милорд? – вежливо поинтересовалась я, поднимаясь на ноги и приседая в реверансе.

– Мои, дорогая. А вы чьих кровей будете?

– Третья дочь Джона Сеймура, герцога Соммерсета, милорд. Простите, а с кем имею честь?

– Она прекрасна, не находите? Герцог Соммерсет, говорите? Этот тихоня, не вылезающий из дома и растящий шестерых дочерей?

– Так и есть, милорд.

– Что ж, милочка, вам представился случай порадовать своим прекрасным личиком короля Карла.

– Вы – король?! – я ошарашенно уставилась на него, а потом вспомнила о манерах, извинилась, опустила глаза в пол и присела в самом глубоком реверансе, какой умела делать.

– К моему прискорбию да. Быть королем не так весело, как мне казалось в детстве. Поэтому я как могу исправляю это недоразумение. Например, развожу этих весёлых пёсиков. Что вы о них думаете?!

– Разводите? – себе под нос прошептала я. А вслух ответила: – Они прекрасны, ваше величество. И очень ласковы.

– Просто вы им очень понравились, дорогая! Обычно они не облизывают первого встречного.

– Простите, если я…

– Нет, нет, прекратите! Всё в порядке. Это скорее комплимент. Если мои питомцы воспылали к вам внезапной нежностью, значит вы – хороший человек. Собаки не ошибаются.

– Ваше величество…

– Не будем вас больше задерживать, леди Сеймур.

И король со своей свитой отправился дальше, свистнув собакам, которые тут же с радостью возглавили это шествие. С пылающими щеками я бросилась в отведенные нам покои, потому что боялась встретиться еще с кем-то важным и так же бездарно себя показать.

Но и в покоях меня ждал сюрприз.

– Гастон! – воскликнула я, едва закрыв за собой дверь. – Вы здесь какими судьбами?

– Мисс Сомерсет! – возмущённо воскликнул мой будущий свёкр. – Что это с вами? Почему вы в таком неподобающем виде?! Немедленно вернитесь в свою комнату и приведите себя в порядок.

Я впервые видела его таким недовольным, это даже можно было посчитать гневом. Со своим сыном он был куда добрее. Уже за дверью своей комнаты я слышала, как Гастон оправдывает меня, утверждая, что ничего страшного в моём внешнем виде нет. Подумаешь, немного растрёпана, да щёки покраснели. Зеркала здесь не имелось, поэтому мне реакция Гастона очень помогла. Разобрав пальцами волосы я осознала, насколько они запутались пока я бежала сюда, а перед тем играла с королевскими питомцами. Умывшись холодной водой в тазу, я промокнула лицо полотенцем и оглядела платье. Оно всё имело следы пыли от пушистых лапок и немного шерсти. Отряхнув насколько возможно, я поняла, что придётся переодеться. Платье окончательно испорчено и его придётся стирать. Переодевание заняло какое-то время.

Наконец, я смогла снова появиться перед мужчинами.

– Ну вот, теперь вы выглядите прилично, дорогая, – смягчился граф. – Присоединяйтесь.

– У нас обед в покоях? – уточнила я, заметив, что они что-то пьют.

– Это новая мода при дворе, – пояснил Гастон. – В прошлом году появилась. Наша королева привезла её с собой из Испании. Называется чай. При дворе его теперь все пьют. Попробуйте.

Я осторожно взяла чашку с дымящимся напитком и поднесла к губам. Аромат был необычным, вкус еще более.

– Интересно, – заключила я, голодным взглядом пожирая крохотные угощения на тарелке. Вся эта прогулка и эмоции потратили много моих сил и теперь я зверски хотела есть. Но до ужина ещё пара часов. Правильно истолковав мой взгляд, Гастон добавил:

– Королева утверждает, что чай вкуснее, если с ним подавать закуски или сладости. Вы должны оценить разницу, – и он протянул мне тарелочку. Меня не нужно было заставлять и я попробовала все три вида угощений.

– Действительно вкуснее. А как вы считаете, ваша светлость?

– Мне больше понравился просто чай, – чопорно ответил граф. – Племянник, вы довольно хорошо ориентируетесь в манерах и моде двора. Вы могли бы стать достойным придворным, если бы родились дворянином.

– Благодарю за столь высокую оценку, дядя, – улыбнулся Гастон.

– Я тут подумал, ваши знания очень пригодились бы нам во время главного бала. Очевидно, что вы хорошо осведомлены так же и обо всех сплетнях, ориентируетесь в людях. Не хотите ли посетить бал в качестве нашего слуги? Думаю, в этом случае никто не станет возражать.

Я с мольбой в глазах уставилась на Гастона. Он и правда мог быть нам полезен, особенно мне, являясь моим единственным другом здесь. Посмотрев на меня, он улыбнулся графу и сказал:

– В сущности у меня не запланировано дел в день бала. Думаю, я смогу вам помочь.

– Это замечательно! – обрадовалась я и захлопала в ладоши, но быстро перестала под грозным взглядом будущего свёкра. Слишком яркие эмоции он не признавал.

– Что ж, я рад. Пойду поищу Руфуса и сообщу ему эту новость.

Как только граф скрылся за дверью, я шепотом заговорила.

– Гастон, мне очень нужна ваша помощь!

– Чем могу быть полезен? – мужчина приветливо улыбнулся.

– Мы не взяли мою служанку Дейзи, граф счёл её присутствие слишком обременительным. Но без неё мне не удастся собраться на бал. Платье сшито так, что одеть его самостоятельно я не смогу. А ещё хуже то, что я не смогу сделать причёску. Пока гуляла по дворцу, я заметила, что многие леди здесь делают локоны и у них есть те, кто им помогает с этим. Я никогда не делала ничего подобного. Раньше не было моды на локоны.

– Действительно, эта мода появилась совсем недавно. Но думаю, что смогу вам с этим помочь. Что же до платья, вы не пробовали попросить местных служанок?

– Пыталась. Но им всем надо платить, а граф не дает мне денег. Он считает, раз я раньше одевалась сама, то проблемы не существует.

– Ох уж мой прижимистый дядюшка, – засмеялся Гастон. – Что ж, думаю, с этим я тоже вам смогу помочь. Не ходите сегодня на ужин. Завтра будет представление перед королём с утра и бал вечером. Сегодня я приведу человека, который вам поможет.

– Спасибо большое! Я буду вам очень обязана.

– Блэр, запомните раз и навсегда. Вы мне ничем не обязаны.

– Но как же… я ведь понимаю, что это будет стоить денег и…

– Не беспокойтесь об этом, траты не так уж велики. А я хочу отблагодарить вас за вкусную еду в периоды моей зимовки и за приятные беседы с вами. Так я смогу это сделать.

– Да что вы, ничего особенного здесь нет.

– Вы могли не уметь готовить. Могли не захотеть ничего делать для меня. Многие благородные леди слишком благородны, чтобы снисходить к незаконнорожденным родственникам. Но вы станете очень хорошей хозяйкой для этого замка.

– Вы меня смущаете, Гастон. Никогда не думала об этом.

– Подумайте. А ещё подумайте о том, что при дворе довольно вольные нравы и вам надо быть осторожной, чтобы не скомпрометировать себя. Не думаю, что граф с вами об этом говорил.

– Не говорил. О чём вы?

– Ах, сама наивность, – Гастон так странно посмотрел на меня, что я снова смутилась, а он только засмеялся в ответ.

– Никогда не оставайтесь наедине ни с кем, особенно если вас куда-то пригласит мужчина.

– Ой да кто меня пригласит, – я всплеснула руками.

– Блэр, вы себя недооцениваете.

– Ну, например, если меня пригласит кто-нибудь прогуляться в саду, разве это опасно?

– Очень. Если там не будет хотя бы слуг, к вам могут приставать и это погубит вашу репутацию.

Я в ужасе посмотрела на мужчину.

– Что же мне, никуда теперь не выходить?

– Одной – да.

– Но я выходила сегодня, гуляла по дворцу и всё было в порядке.

– А почему вы были так взволнованны?

– Ах это. Я гуляла по коридорам, искала служанок или небогатых леди, с которыми мы могли бы друг другу помочь.

– Но не нашли?

– Увы. А леди здесь такие гордые, что даже не здороваются в ответ.

– Вот видите. Так что произошло?

– Ну... я натолкнулась на стайку собак.

– Случайно не королевских спаниэлей?

– Как вы узнали?

Гастон протяжно вздохнул и откинулся в кресле, прикрыв рукой рот, задумчиво глядя на меня.

– Это тоже плохо для моей репутации? – осторожно спросила я.

– Само происшествие нет. Но, полагаю, там был король?

– Да, он шёл следом со своими приближёнными.

– И он говорил с вами?

– Немного. Я извинилась, что трогала его собак, но похвалила их.

– А что король ответил?

– Что я очаровательна, – я опустила глаза, щёки горели и я боялась посмотреть другу в глаза.

– А вы что думаете о короле?

– Он интересный мужчина. Необычный.

– Запомните, Блэр, король сластолюбив. У него несколько любовниц и он не способен устоять перед женской красотой. Раз он заметил вас, он может захотеть познакомиться поближе. Не соглашайтесь.

– Но что же мне отвечать тогда?

– Любую ерунду, найдите отговорку. Голова болит или недомогания, ваш опекун будет против и всё в таком духе.

– Вы меня пугаете.

– Я лишь хочу вас предостеречь и защитить от ошибки, которая может очень дорого вам стоить.

– Считаете, что его величество может и меня сделать любовницей?

– Только если вы согласитесь.

– Кажется, его женщины чувствуют себя при дворе вполне комфортно.

– Не обольщайтесь. Они все враждуют и завидуют друг другу. Вы слишком не искушены, поэтому не сможете составить им конкуренцию. Они вас сожрут. Не в прямом смысле конечно, – добавил он, увидев испуг на моем лице.

– У меня действительно нет опыта жизни при дворе, так что в этот раз я доверюсь вам.

– Надеюсь на ваше благоразумие, Блэр.

Тут отворилась дверь и вошёл граф с Руфусом. Мой жених выразил бурную радость от того, что Гастон завтра пойдет с нами утром на прием, а вечером на бал. Гастон откланялся, сообщив, что у него еще есть дела и нужно достать достойный наряд назавтра. Перед уходом он мне подмигнул.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Гулять по дворцу теперь, после предупреждений Гастона я боялась. А вдруг правда попаду в неприятности? Если меня кто-нибудь скомпрометирует, граф может отказаться от свадьбы. По большому счёту я была не против, но понимала, что дома меня тоже не ждут.

Финансовое состояние моей семьи было близко к разорительному и только выгодные браки могли нас спасти. Так что рисковать мне бессмысленно.

Вечером, когда граф с Руфусом ушли на ужин, в нашу дверь постучали. Это был Гастон с незнакомым мне мужчиной, который держал в руках чемодан.

– Я привел вам куафёра, мисс Сеймур. Присядьте.

Я подчинилась, не сводя удивлённого взгляда с Гастона и ожидая, что он пояснит мне, кто этот человек.

– Этот мастер поможет вам с прической. У всех придворных дам есть собственный куафёр, который работает только на них. А есть такие, как господин Рэмси. Он принимает в городе в собственном парикмахерском салоне и ходит по приглашениям в дома, где его услуги оплачиваются отдельно.

– О, значит теперь у меня будут локоны?! – я искренне обрадовалась.

– Именно, милочка, – проворчал мистер Рэмси, раскладывая непонятные мне предметы на туалетном столике. Затем он потребовал кипятка и сахарной воды и Гастон убежал исполнять его поручение.

– У вас прекрасные волосы, дорогая, – сообщил мне Рэмси, разбирая мои пряди и расчёсывая их так тщательно, как я сама никогда не делала.

– Благодарю, – только и смогла ответить я. Гастон оставил меня наедине с мужчиной и я чувствовала себя неловко, хотя и понимала, что этот человек вряд ли станет ко мне приставать. Но мой друг появился так скоро, что я быстро успокоилась. Вместе с ним пришла служанка, которая несла ведро горячей воды и графин.

Процесс создания моей прически начался и занял весь вечер. Сперва их накручивали на керамические палочки, предварительно замоченные в кипятке, потом смачивали сахарной водой. А когда палочки вынули, на моей голове красовались чёткие ровные локоны.

От радости я искренне засмеялась и захлопала в ладоши.

– Ну вот, прекрасные локоны, – сам себя похвалил мистер Рэмси. – Постарайтесь спать аккуратно, и не вертитесь во сне. Вместо подушки используйте валик. Есть несколько способов собрать локоны. Думаю, эта служанка вам поможет. А я удаляюсь.

И с гордым видом он вышел. А Гастон подтолкнул ко мне девушку, принесшую воду, и пояснил.

– Это Абигейл, она придёт завтра рано утром чтобы помочь вам с нарядом и с укладкой.

Девушка присела и поклонилась.

– Я очень рада, спасибо вам большое!

Абигейл снова присела и сразу же попрощалась. Перед уходом она коснулась руки Гастона, они обменялись взглядами, для меня непонятными, и улыбками, а затем служанка ушла.

– Гастон, я не знаю, как вас…

– Перестаньте, Блэр, мы ведь уже это обсуждали. И я не могу позволить вам опозориться перед двором из-за жадности моего дяди. Считайте это подарком к рождеству.

– Спасибо, – я улыбнулась так искренне, как только могла.

Гастон откланялся, и я осталась одна. Есть не хотелось из-за сильного волнения. Явившийся после ужина граф похвалил моё усердие в создании прически и довольный лёг спать. Руфус традиционно показал мне язык в качестве пожелания доброй ночи. Но меня это уже давно не задевало. Я всё думала о тех взглядах, которыми обменялись Гастон с Абигейл. Что это могло означать? Наверное, он заплатил не только куафёру, но и служанке. Или между ними другая договорённость? Будет ли прилично спросить его об этом?

Эти мысли и размышления о завтрашнем дне не давали мне спать половину ночи. А ещё я боялась испортить локоны, поэтому скрутила одеяло в рулон и осторожно прилегла на него. Это было не очень удобно, зато моя причёска будет в порядке.

????

Наутро я катастрофически не выспалась. Голова болела, в том числе из-за пропущенного накануне ужина. Ведь ни граф, ни конечно Руфус, не догадались принести мне хотя бы хлеба. Рано утром меня разбудил стук в дверь. Это была Абигейл.

Служанка торопливо что-то говорила, но моя сонливость не позволяла мне понять её. Подняв меня с постели, девушка сама умыла меня, нанесла какое-то средство на моё лицо, сообщив, что оно поможет лицу обрести красивый цвет, затем собрала мои локоны в два небольших пучка на висках, обвязав их лентой в цвет платья. В качестве украшения она уложила на моей голове тоненькую нить мелких жемчужин. Остальные оставила распущенными по спине.

– Это чужое украшение, миледи. Будьте аккуратны с ним, после бала его нужно будет вернуть.

– Чужое? В каком смысле?

– Мистер Тусет взял его в аренду у ювелира для вас.

– Он мне не сказал.

– Он сказал, что вы ему как сестра и он хочет позаботиться о вас соответствующе, – улыбнулась Абигейл.

Я молча кивнула. Гастон определенно потратился ради меня и это было несколько неловко. К такой заботе я не привыкла.

Потом мы перешли к одеванию. Сначала белая рубашка до колен из тонкого полотна, вырез которой был украшен кружевом. Его будет видно поверх бального платья. Кружева сейчас были писком моды. Затем шёлковые чулки, нижняя юбка из розовой тафты, корсет и специальные валики для придания объема бёдрам. Абигейл пояснила, что дамы с пышными бёдрами их не используют, но мои слишком узки.

Само платье было сшито из кремового набивного шелка с розовым цветочным рисунком. Корсаж украшен золоченой тесьмой по краям. Так же кружево красовалось на рукавах, едва прикрывавших локоть. Вторая юбка из белой тафты добавляла объем наряду. К счастью, каркасные наряды с большими кольцами вокруг ног ушли в прошлое. А затем пришло время верхней юбки из набивного шелка в тон корсажу и рукавам, которые крепились отдельно. Наверное, если бы мне пришлось одеваться самой, я бы запуталась. Но Абигейл действовала проворно и явно имела опыт в этих делах.

Служанка показала мне моё отражение в отполированном серебряном подносе, который принесла с собой. Я с трудом узнала себя в этой красивой придворной даме. Мои обычные платья были из однотонных простых тканей, и волосы я обычно собирала на затылке, чтобы не мешали. Но этот наряд кроме прочего еще и подчеркивал мою фигуру. Я до сих пор не привыкла к округлившейся груди и заузившейся талии. Впрочем, при дворе многие женщины утягивали свои талии корсетами и корсажами, скрывали лишнее оригинальным кроем платьев. Мне эти ухищрения пока были не нужны. Не в силах совладать с любопытством, я решилась спросить у служанки то, что стеснялась спросить у Гастона.

– Скажите, Абигейл, вам ведь заплатили за эту работу?

– Конечно, миледи, не переживайте.

– А могу я узнать, сколько?

– Миледи, он заплатил не деньгами, – служанка мне хитро подмигнула.

– А чем?

Абигейл вдруг поняла, что я даже не подозреваю о других способах платежа, покраснела и задумалась. В итоге выдала:

– Поцелуями.

– Поце… Гастон вас..? Ох..

– Да не переживайте. Мне это нужнее, чем деньги, мне и так хорошо платят во дворце. А вот с качественными поцелуями прям беда. Только чшш, у нас не очень одобряется такой способ. Хорошо, миледи?

– К…конечно. Я никому. Я просто не знала. А я что, тоже так могу?

– Вы? Нет. Вы же леди. За вас всегда платит опекун или муж.

– Ах, ну да.

– Я уже побегу, миледи, у меня еще дела.

– Да-да, конечно, спасибо ещё раз.

– И помните: чшш…

Девушка снова мне подмигнула и скрылась за дверью. Поцелуями, значит. Ну, с куафёром Гастон уж точно не поцелуями расплачивался. А тут вот как получается.

Гастон немного опоздал и присоединился к нам только когда мы уже стояли перед входом в тронный зал и ждали своей очереди, чтобы преклонить колени перед их величествами.

Праздник во дворце

Когда пришла наша очередь войти в тронный зал, я на секунду зажмурилась. Глаза слепило от яркого солнца, отражавшегося от позолоченных элементов декора, подсвечников, украшений и платьев.

Нас вёл специальный слуга, который шепотом подсказал, как именно кланяться, до скольки считать, пока сидишь в реверансе и куда смотреть, чтобы не пялиться и не оскорбить короля. Стыдясь своего поведения накануне, я и вовсе боялась глаза от пола поднимать. Хотя король не разозлился на меня вчера, откуда мне знать, как он поведет себя сегодня?

– Ваше величество, – провозгласил наш провожатый, – прибыл Себастьян Буршье, граф Бат с сыном Руфусом и невесткой, леди Сеймур.

– Ваше величество, – поклонился мой будущий свёкр.

– Граф Бат, рад познакомиться. Знаю, что вы существуете, но ни разу вас не видел, – громко ответил король и его придворные засмеялись этой фразе, как удачной шутке. Я тоже позволила себе улыбнуться, но головы не подняла.

– Ваше величество, дела поместья меня занимают всецело.

– Такая преданная забота похвальна. Итак, вы нам привезли своего сына. Сколько ему?

– 11, ваше величество. В следующем году мы планируем сыграть свадьбу. А для нее необходимо ваше разрешение.

– Вот как? Если я буду давать согласие на каждую свадьбу в стране, на дела государственные просто не останется времени, – король весело захохотал и придворные хором поддержали его веселье. Но тут секретарь что-то сказал на ухо правителю и тот быстро стал серьёзным.

– Думаю все знают, что я люблю пошутить. Но ваше дело и правда важно. Ведь по условиям этого брака ваша семья быстро поднимется в статусе.

– Верно, ваше величество, – подтвердил граф, явно недовольный королевским юмором. – У нас с герцогом Соммерсетом заключен брачный контракт, по которому мой сын женится на его дочери. Две старшие дочери герцога уже были замужем, когда стало известно, что больше детей у него не будет. Поэтому он принял решение сделать свою третью дочь хранительницей титула. Наша дорогая леди Сеймур скоро станет членом нашей семьи, а мой внук позднее унаследует герцогство.

– Конечно, в такой ситуации моё одобрение необходимо. Я должен присмотреться к вам, граф, и к вашим подопечным, чтобы принять окончательное решение.

– Ваше величество? – на лице графа читалось искреннее удивление. Он был уверен, что король не будет возражать, ведь закон не нарушался.

– Я впервые вижу вас, не говоря уже о вашем сыне. И ситуация в семье леди Сеймур непроста. Я хочу убедиться, что все правила будут соблюдены и что ваша потенциальная невестка достойна стать хранительницей титула.

Тут от неожиданности я вскинула голову и посмотрела на его величество. Что он такое имеет ввиду? В каком смысле достойна? Разве меня можно в чем-то упрекнуть? Или до короля дошли какие-то слухи о необычных талантах моей семьи? К счастью он смотрел на графа, а не на меня.

Теперь я заметила, что рядом с троном сидит довольно некрасивая худенькая женщина в королевских одеждах, а вокруг нее очень много красивых придворных дам. Неужели это королева? У нее такой грустный взгляд. А дамы глаз не сводят с короля и ведут себя довольно фривольно, жеманничают и флиртуют. Рассказы Гастона о нравах двора стали приобретать более понятные для меня очертания.

– Позвольте узнать, кто еще пришел с вами? Этого молодого человека мы так же видим впервые, верно, дамы? – король спрашивал у своих придворных, словно желала обратить их внимание на Гастона, как на новую игрушку.

– Это всего лишь мой племянник, Гастон Тусет, ваше величество. Он очень хотел увидеть вас, поэтому я взял его с собой.

– Что ж, для этого он мог просто прийти во дворец. У нас не настолько строгие правила. Какого он роду-племени?

– Гастон – бастард моего брата, ваше величество.

– В таком случае он может стать хорошим другом моему бастарду. Что думаете, Монмут? – король улыбнулся маячившему неподалёку молодому человеку в объёмном завитом парике. Похожий чертами на отца, юноша был ещё симпатичнее его. Он смерил оценивающим взглядом Гастона и ответил с ухмылкой:

– Если вдруг среди моих друзей образуется брешь, я позову мистера Тусета на чай.

Гастон шутку оценил и низко поклонился королевской семье. Сегодня был одет в костюм из однотонного коричневого атласа, который красиво переливался в лучах солнце. Штаны до колен заправлены в лоснящиеся черные сапоги, из рукавов выглядывают кружевные манжеты, а на шее повязан шелковый белый платок. Я сравнила его наряд с другими в этой зале и поняла, что он легко сойдёт за дворянина. Особенно учитывая статность и уверенность, с которой Гастон стоял здесь. Казалось, его дядя проигрывает ему и внешне и в уверенности.

Тут случилось непоправимое. Мой желудок издал громкое некрасивое урчание от голода. Представление перед монаршей четой заняло довольно много времени и мы были одними из последних в очереди. А я не ела со вчерашнего обеда. Я с ужасом посмотрела на короля. Он сперва замер удивлённо, затем посмотрел на меня и засмеялся.

– Мне только что подсказали, что мы как-то затянули прием и уже пора обедать! Спасибо, дорогая леди Сеймур! Всем быстро к столам!

Я хотела сгореть со стыда прямо там, перед троном, или хотя бы провалиться в преисподнюю. Щеки пылали, а на глаза наворачивались слёзы, как вдруг прямо перед моим лицом появилась рука с дорогими кружевами.

– Леди Сеймур, позвольте сопроводить вас, – улыбнулся Карл Второй и подмигнул мне. Поскольку я никак не решалась принять его руку, король сам взял мою и положил на сгиб своей. Мы направились в обеденную залу.

Мне казалось, что абсолютно все прожигают меня ненавидящими взглядами. Не знаю, почему я была так настроена, ведь люди вокруг хихикали, улыбались и вообще вели себя довольно неформально. Казалось они уже и щабыли о моём существовании. Но одна леди смотрела на меня очень пристально. Надо бы узнать, кто она.

– Не смущайтесь так, дорогая, и обязательно хорошо поешьте. Мои повара неплохо готовят, – сказал король, усаживая меня за стол, где уже сидели граф и Руфус. Как только король отошёл к своему месту во главе, рядом со мной материализовался Гастон.

– Всё в порядке, Блэр? Король был добр к вам?

– Он лишь велел мне не смущаться и поесть.

– Я заметил, как вы испугались. Но не переживайте, обитатели двора очень быстро забывают такие вещи. Буквально на следующий день. Но вам надо было сказать, что вы так голодны. Я бы принёс что-нибудь, вы ведь вчера ужин пропустили, а сегодня не завтракали.

– Я же не знала, что так опозорюсь.

Гастон улыбнулся снова и пожал мне руку. Почему-то от его поступка я сразу успокоилась.

– Но как вы так легко приходите во дворец? Мы вот по приглашению и то не сразу попали.

– Всё просто. На самом деле если бы вы просто приехали на праздник, вас бы тоже пустили. Но мой дядюшка не знал об этом. Когда он отправил запрос на ваш брак, ему прислали приглашение и он решил, что это единственный способ попасть ко двору. Но любой человек, не зависимо от происхождения, если он может позволить себе приличную одежду, имеет право попасть во дворец и лицезреть его величество. Король очень лоялен в этом вопросе. Главное, вести себя прилично и так же выглядеть.

– Неожиданно. Еще меня удивило, что герцог Монмут так молод и король назвал его бастардом. Но ведь самому королю едва за 30. Как так вышло? Кроме того я прежде не слышала о герцогах Монмут?

– Вы и не могли слышать. Герцог родился, когда его величеству было 16, а титул создали специально для него буквально в этом году. Король любит своего первенца и герцог верен ему.

– В 16…

– А что вас удивляет? Вашему жениху будет 12, когда вы повенчаетесь.

– Это да. Но ведь герцог рождён не в браке.

– Как и я. Поэтому король и пошутил насчет нашей дружбы. Два бастарда. Только мы на совершенно разных ступенях аристократической лестницы.

– А вы близко знакомы с бастардом короля?

– Поверхностно. Он меня впервые видел, а мне уже доводилось.

– Да уж. Если король так привечает своих бастардов и так одаривает их, немудрено, что при дворе столь вольные нравы.

– Вам еще так много предстоит узнать, милая Блэр.

– Не уверена, что хочу. Я и так слишком много узнала уже.

– О чём вы?

– Да так. Не важно.

Рассказ служанки о том, как Гастон расплатился с ней за услугу мне, не давал мне покоя.

Обед прошёл весело и фривольно. Видимо так всегда было при дворе и всех это устраивало. После него нас отпустили по комнатам, чтобы немного отдохнуть, и приготовиться к вечернему балу. Гастон сказал, что ему надо отлучиться по делам, но в началу бала он вернётся. Я не знала, чем себя занимать несколько часов. Снимать платье было бессмысленно, мне больше никто не поможет его надеть. Отправиться на прогулку я тоже не могла. Поэтому присела на кровать и откинулась на спинку. В такой позе я и уснула.

????

Мой первый бал. От красоты резало в глазах. Хрустальные люстры, отражающиеся в светлых блестящих полах, расписные потолки, гобелены на стенах, множество серебряных безделушек, мебель из черного дерева, инкрустированная золотом и перламутром. С этой фееричностью интерьера гармонировали пышные, украшенные массой драгоценностей, наряды придворных. В ушах и на шеях дам сверкали драгоценные камни. Руки мужчин украшали крупные перстни. Моё платье казалось довольно скромным на фоне общего великолепия. Но всё-таки достаточно приличным.

Гастон явился к началу бала. Он где-то раздобыл темно-голубой костюм с красивой вышивкой и успел завить свои волосы в модные локоны. На его фоне граф выглядел почти убого, несмотря на приличный наряд и такие же локоны. Но в отличие от здоровых медово-каштановых волос племянника, у его дяди образовались заметные залысины, а сами волосы заметно поседели. Ситуацию мог бы спасти пышный парик. Но граф заявил, что не видит смысла тратиться на такую дорогую вещь, которую он больше никогда не наденет. Он не планировал больше приезжать ко двору, разве что когда его внук получит титул. Но этого самого внука еще не существовало. А мода переменчива. Так он сказал мне.

Граф на балу встретил старых знакомых, с которыми, как я поняла, не виделся более двадцати лет и завязал с ними длинную и скучную беседу. Мне приходилось стоять у него за спиной и глазеть на окружающих. Гастона тоже привлекли к беседе, она касалась в том числе его работы и его почившего отца.

Руфусу не положено было находиться на балу, еще слишком мал, но для него сделали исключение на пару часов, всё-таки в следующем году мы поженимся и он будет считаться взрослым. Ужас. Я вдруг поняла, что совершенно к этому не готова. Сейчас мой малолетний жених глазел на красивых дам и таскал с фуршетного стола мелкие закуски, считая, что его никто не замечает.

Многие пары танцевали. Сам король Карл тоже поучаствовал в нескольких танцах с придворными дамами. Королева сидела на своём месте с грустным лицом и в развлечениях почти не участвовала. Из разговоров я узнала, что её беременность протекает тяжело и королева часто плохо себя чувствует.

Я наблюдала за придворными, и заметила множество объятий, легких поцелуев, и огромное количество касаний. Некоторые выглядели случайными, другие были похожи на тайные, словно украденные. Были и такие пары, которые уходили из зала вместе, а возвращались слегка растрёпанными. Интересно, чес они там занимались? Король и сам нередко целовал руки некоторым дамам, много шутил и улыбался. Иногда приобнимал одну единственную красавицу с густыми каштановыми волосами, голубыми глазами и пухлыми губами. Именно она утром пристально меня разглядывала.

Гастона старики наконец отпустили и он пригласил меня танцевать. Сейчас играли полонез, в котором все гости бала должны были принять участие. Танцевали парами, передвигаясь изящными маленькими шагами и «скользили» вправо и влево, вперёд и назад, в четверть поворота, приближаясь и отдаляясь друг от друга. Движения вроде бы не сложные, они требовали хорошей координации и внимательности, чтобы не пропустить свой шаг.

– Не ожидала, что вы станете так тратиться на костюм, – сказала я партнёру.

– А я и не тратился. Я взял его у друга на этот бал, завтра нужно вернуть в целости.

– Как удобно. Я вот не представляю, что делать с этим платьем позже, когда мы уедем.

– Вам оно очень идёт. Оттеняет вашу красоту.

– Прекратите мне льстить, это смущает.

– Ах, Блэр, вам стоит научиться правильно принимать комплименты. Сегодня вас наверняка еще не раз пригласят танцевать.

– Почему вы так решили?

– Я заметил, что как минимум трое мужчин в этом зале наблюдают за вами. Возможно и вам стоит обратить внимание на других.

– Зачем? Ведь я почти замужем.

– Но только почти. Вдруг вы влюбитесь в кого-то получше.

– В прекрасного герцога Монмута, например. Мы с ним и по возрасту идеально подходим друг другу, – решила подыграть я.

– И по положению впрочем тоже. Но увы. Монмут недавно женился на богатой наследнице -графине Анне Скотт. Она, кстати, как и вы, хранительница титула. Очень выгодная партия.

– Вы только что разбили мне сердце. А графиня здесь?

– Я её никогда не видел, так что возможно.

– А кто та женщина, которую король так часто обнимает?

– Это его главная любовница – Барбала Палмер, племянница герцога Бекингема.

– Главная? А остальные?

– Король много кем интересуется. Как вы могли заметить в его окружении много прекрасных дам.

После полонеза мы стояли и обсуждали наряды и манеры других гостей, когда зазвучала мелодия менуэта и ко мне подошёл сам герцог Монмут.

– Миледи, – юноша изящно протянул мне руку и склонился в легком поклоне. Я испуганно взглянула на Гастона, а он взглядом дал понять, что мне следует согласиться. Не партнер меня пугал, а сам танец, ведь я плохо его танцевала. Правильно истолковав моё волнение, герцог сказал:

– Миледи, положитесь на меня, я буду вас вести.

– Благодарю, – только и смогла ответить я.

– Я приметил вас еще утром и дал себе обещание станцевать с вами.

– Неужели? Чем же вас привлекла моя скромная особа?

– По положению мы с вами равны и ваша красота не осталась незамеченной, поверьте.

– Благодарю, ваша милость, – улыбнулась я бастарду короля.

– Как я понял, в следующем году вы выходите замуж.

– Всё верно.

– Не хотите отказаться от этого брака и стать моей любовницей?

– Милорд! Вы ведь недавно женились?

– Верность сейчас не в моде. У всех есть любовники и любовницы. Я буду очень щедр и нежен.

– Простите, милорд, но откажусь.

– Вы так влюблены в своего малыша-жениха?

– Ничуть. Но моё воспитание заставляет меня отказать вам.

– А жаль. Вы стали бы чудесным украшением двора и моей постели. Если вдруг передумаете, пришлите ко мне слугу.

Я зарделась от смущения из-за его откровенности и похотливых взглядов в моё декольте. Вот уж не ожидала такой прыти от юноши 17 лет. Впрочем, в этом возрасте наш король уже стал его отцом, так есть ли смысл удивляться?

К счастью после танца юный герцог оставил меня и нашел себе новую партнёршу. После этого разговора я вдруг почувствовала духоту в бальной зале, захотелось выйти и подышать свежим воздухом. К счастью, мой будущий свёкр как раз закончил общаться со старыми друзьями и позвал Руфуса.

– Нам пора в свои комнаты, сын, ты и так пробыл на балу слишком долго. Леди Сеймур?

– Я тоже должна уйти?

– Безусловно. Вы не можете оставаться здесь без опекуна.

– Я присмотрю за ней, дядя. И лично приведу к вам.

– Но это может быть понято неверно.

– Не волнуйтесь. Помните, вы ведь положились на мои знания, поэтому и пригласили сюда. Мы станцуем еще пару танцев и придём.

– Ну хорошо. Но не долго! Не заставляйте меня сюда возвращаться, чтобы забрать леди Сеймур с бала.

– Не заставлю, дядя.

Граф смерил нас оценивающим взглядом и увёл Руфуса.

– Если честно, я не горю желанием танцевать, но не откажусь выйти на свежий воздух. Спать пока не хочется.

– На улице сейчас мороз и снег пошёл. Давайте прогуляемся по коридорам. Мне рассказывали, что здесь есть оранжерея, там вам должно понравиться.

– О, было бы замечательно.

Бал и откровенность людей на нём меня заметно утомили и даже немного испугали. Гастон был прав, я еще не готова к таким вещам, слишком неискушена. Вместе с тем, возбуждение от увиденного, энергия музыки и эмоции еще бурлили во мне, заснуть я бы точно не смогла. Моё состояние чем-то напоминало опьянение от вина, хотя я пила только разбавленное водой и совсем немного.

Некоторое время мы шли молча, думая каждый о своём. Потом Гастон спросил моё мнение о бале, а я задала несколько вопросов о том, чего не поняла. Еще спросила по поводу супружеских измен, пояснив, что услышала на балу утверждение, что супружеская верность сейчас не в моде. Гастон подтвердил слова Монмута о том, что почти каждый человек на балу имеет любовника или любовницу. Он очень уверенно вёл меня через дворец, и в итоге мы действительно нашли оранжерею. Множество растений создавало приятную атмосферу и позволяло дышать легко. В этот час других посетителей здесь не было. Мы присели на одну из лавочек под раскидистым деревом с неизвестными мне плодами.

– Я заметил, что герцог чем-то вас смутил.

Я задумалась, стоит ли говорить ему но потом решила, что ни с кем больше не смогу подобное обсудить, а его совет будет кстати.

– Он предложил мне стать его любовницей.

– О как! Я ожидал подобного от короля.

– Но его отпрыск его обскакал. Король совсем меня не замечал, чему я только рада. Как думаете, он попытается увидеться со мной снова?

– Вполне возможно. Если Стюарт что-то решил, его не остановить.

– И как мне быть?

– Никогда не оставаться одной.

– Как вы и советовали.

– Именно. Блэр, я заметил, что со вчерашнего дня вы как-то странно на меня смотрите. Я вас чем-то обидел?

– Отнюдь! Вы очень мне помогли.

– Тогда что случилось?

– Ничего такого. Просто я осознала, что жизнь при дворе отличается от того что я себе представляла. Например тут довольно необычные способы оплаты услуг.

– Неужели? И какие?

– Вам лучше знать, Гастон. С Абигейл вы расплатились поцелуями.

– Вот девчонка…

– И сегодня на балу я заметила, что многие ими обмениваются. Король часто целовал руки дамам, обнимал свою любовницу, ну это понятно. Еще я замечала поцелуи в плечи, шею и затылок.

– Некоторые поцелуи являются частью придворного этикета.

– Думаю, мне стоит изучить какие дозволены и в каких случаях. А какие нет. Научите меня, Гастон.

Мужчина явно был обескуражен моей просьбой. Но я и правда имела ввиду то, что сказала. Я хотела разобраться, что к чему, чтобы не попасть в неприятности. И никому другому я не посмела бы задавать таких вопросов и просить меня научить. Гастон был моим лучшим другом, я доверяла ему.

– Не думаю, что это хорошая идея, Блэр.

– Почему? Давайте представим, что герцог Монмут настоит на встрече со мной и как-то поцелует меня. А я оскорблю его своей реакцией и навлеку проблемы на семью.

– Что ж, доля логики в ваших рассуждениях имеется. Есть пара примеров. Если герцог сам к вам явится, он имеет полное право взять вас за руку и поцеловать ваши пальцы, – Гастон коснулся моей руки и продемонстрировал. – Если вы откажетесь или выдернете руку, это будет воспринято как проявление плохого воспитания или даже оскорбление.

– Значит, я была права. А может он иначе меня поцеловать?

– Может. Поцелуй особы его ранга считается редкой привилегией, даже милостью. Обычно это происходит так же, как между родителями и детьми.

– Покажите.

Он коснулся губами моего виска, а потом лба.

– И это считается приличным? – уточнила я. Гастон кивнул. Он почему-то был очень напряжён и совсем не улыбался.

– А каких поцелуев мне точно стоит избегать? Или не допускать их?

– Блэр, я не думаю, что…

– Да бросьте. Вы целовали Абигейл и явно не её одну. Помогите мне разобраться.

Он нервно сглотнул, повернулся ко мне всем корпусом и развернул меня к себе так же.

– Запомните, как вас могут поцеловать без последствий, я уже показал. Все остальные касания лучше не допускать. Например это, – он взял меня за руку и прижался губами к моим пальцам, замерев на несколько мгновений. – Не позволяйте мужчинам задерживать вашу руку или целовать её дольше пары секунд.

– Хорошо, запомню. Что ещё?

– Не позволяйте касаться своего лица.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Совсем? Вы же сказали, что в лоб и висок можно?

– Только если это кто-то из королевской семьи. А вот так нельзя.

Гастон коснулся губами моей щеки, а затем моих губ. Это было приятно и довольно волнительно.

– А как вы целовали Абигейл?

– Блэр, то, что было у нас с Абигейл, с вами вообще не должно происходить. Об остальном вы узнаете уже в браке.

– Есть у меня такое предложение, что это мне придется учить Руфуса целоваться. Сомневаюсь, что он вообще что-то умеет.

– И тем не менее…

– Боже, Гастон, да перестаньте упрямиться. Просто покажите мне. Я не знаю, когда и с кем случится мой первый поцелуй, но лучше с вами сейчас, чем с чужим человеком во дворце или с неумехой Руфусом. Я доверяю вам. И хочу, чтобы вы сделали это для меня.

– Вы хотите подарить мне свой первый поцелуй?

– Давайте считать это благодарностью за вашу помощь мне. И да, я хочу, чтобы хотя бы в первый раз это было приятно. Поцелуйте меня так как целовали Абигейл. Она сказала, что это было очень… эээ качественно.

Я смотрела ему прямо в глаза и была искренна в своей просьбе. Иногда я думала об интимной части супружества. Перед отъездом мама немного рассказала мне, чего следует ожидать. Упоминала она и поцелуи. Но глядя на своего жениха, я была уверена, ничего путного у нас не выйдет. По крайней мере сначала. А теперь после бала, вполне серьёзно ожидала, что кто-нибудь может захотеть этого от меня или поцеловать меня, чтобы соблазнить. Сейчас я была почти уверена, что те пары, которые уединялись во время бала, делали это ради тайных поцелуев.

И мне не терпелось испытать это на себе, чтобы понять, что же там такого.

– Я считаю, что это плохая идея, – упорствовал Гастон.

Тогда я молча придвинулась к нему и сама прижалась к его губам. Некоторое время ничего не происходило, он замер как статуя. Но потом статуя ожила. Властным движением языка он раздвинул мои губы и проник внутрь моего рта, где затеял замысловатый танец с моим языком. При этом мужчина обнял меня за талию одной рукой, а вторую запустил в мои волосы на затылке, притягивая к себе. Голова почему-то кружилась, ощущения были неописуемыми и очень острыми. Но до того как я успела разобраться в них, Гастон выпустил меня из объятий и прервал поцелуй.

– Вот так никому не позволяйте себя целовать, – сказал он, тяжело дыша и добавил: – Кроме мужа.

– Х…хорошо. Именно так король целует своих любовниц?

– Думаю да. Нам стоит прекратить это, Блэр. Этих знаний вам должно быть достаточно.

– Да. Хорошо.

– Я провожу вас в ваши комнаты. Уже поздно.

Я кивнула и пошла за ним следом. Если честно, мне хотелось повторить этот опыт, чтобы до конца разобраться в собственных ощущениях, но я видела, что Гастону это неудобно и смущает его, поэтому просить не стала. Однако уже в дверях комнаты, я его остановила.

– У меня к вам ещё одна просьба. Слугу я сейчас не найду, а снять это платье самостоятельно невозможно. Помогите мне развязать все тесёмки хотя бы.

Гастон думал, что для его выдержки на сегодня выпало слишком много испытаний. Но отказать Блэр в помощи было выше его сил. Когда девушка сняла верхнюю юбку и корсаж, она повернулась к нему спиной. Гастону стоило немалых усилий не торопясь развязывать многочисленные тесемки её наряда на спине и боках. Его бы воля, он бы просто срезал их и…

Оставалась пара завязок на рукавах, с ними он тоже справился, правда руки уже дрожали, поэтому он положил их на ее оголённые плечи. Теплая гладкая кожа так и манила прикасаться ещё.

Блэр слишком резко похорошела за то, время, что они не виделись. Буквально набухла, как бутон, который вот-вот раскроется. Еще немного и она станет удивительной красавицей. Гастон стянул с её плеч рукава и поправил съехавшую рубашку. Её кожа такая белая, никогда не видевшая солнца из-за закрытого платья. И такая девственно-нежная. Полупрозрачная в свете свечей рубашка почти не скрывала изящных изгибов её юного тела. Когда он целовал её сегодня, то понял, что впервые сожалеет о своём неблагородном происхождении. Если бы мог, он боролся бы за эту девушку.

Но она принадлежит его кузену. Эта мысль прекрасно отрезвляла.

– Я уже пойду. Поздно. А вы ложитесь спать.

– Спасибо вам за этот вечер. И за обучение. Это было полезно.

Гастон мне ничего не ответил, коротко поклонился и ретировался. А я упала на постель и закрыла глаза. Сегодня произошло слишком много всего, меня разрывали эмоции и мысли, которые не давали мне спать почти до самого утра.

Придворные развлечения

Почти весь следующий день я просидела в своей маленькой комнатке, выходя лишь поесть в сопровождении графа. Гастон не появлялся, возможно я слишком смутила его своим напором вчера. Не то, чтобы в Уайтхолле нечем было заняться. Здесь имелись разные развлечения: помещения для игры в мяч, теннис, сражений на мечах, петушиные бои, даже собственный театр. Одной стороной дворец выходил прямо на реку Темзу и я слышала разговоры о том, что некоторые устраивали катания на лодках.

Но графу это всё было неинтересно. Воспитанный в пуританской семье, все светские развлечения он считал вредными и мы ничего не посещали. Было неимоверно скучно. С собой у меня была лишь одна книга и та зачитана уже до дыр. Я чувствовала, что многое упускаю, но не могла ничего поделать. Друзей здесь у меня не появилось, а граф, кроме прочего, боялся покидать покои, рассчитывая, что нас в любой момент могут пригласить на аудиенцию к королю для получения согласия на брак. При этом Руфусу дозволялось бегать по коридорам. Хоть что-то.

К моему счастью на следующий день появился Гастон и выпросил у дяди разрешения сводить меня в оранжерею. Как только мы отошли подальше от покоев, я завела разговор.

– Вы не в обиде на меня?

– С чего такие мысли, Блэр?

– Ну из-за моей настойчивости в вечер бала. Позже я поняла, что вела себя слишком фривольно. Если бы нас увидели тогда…

– Нас не увидели. Это во-первых. А во-вторых, девушке вашего возраста иметь подобную любознательность полезно. Я тоже думал о том вечере и пришёл к выводу, что вы правы. Окажись я на вашем месте, мне бы тоже хотелось, чтобы рядом оказался более опытный друг, у которого можно чему-то поучиться.

– Спасибо, Гастон.

– Но давайте тему с поцелуями и прочим закроем. Ничему подобному я вас больше учить не стану.

– Это потому, что я не такая красивая Абигейл?

– Блэр, – он остановился, взял меня за плечи и развернул к себе. – Абигейл вам и в подмётки не годится. Я хотел заплатить ей деньгами, но она потребовала иную плату. На поиски другой служанки просто не было времени, а с Абигейл мы уже пересекались в городе и знали друг друга. И перестаньте недооценивать себя. Вы очень красивы. Но вы невеста моего кузена и я не имею права вас компрометировать. Я должен вас защищать.

– Простите. Вы правы, я больше не заговорю об этом. А сейчас у меня есть к вам просьба. Я не хочу идти в оранжерею. Граф сказал, что мы не будем покидать покоев, пока нас не позовут. А я понимаю, что это возможно мой последний шанс хоть немного посмотреть жизнь. Через год я стану замужней дамой и более чем уверена, что замок мы покидать не будем много лет, пока я не рожу сына и не придет время представлять его ко двору. Пожалуйста, Гастон, покажите мне здесь всё. Я хочу узнать, как люди живут, как развлекаются, о чём говорят и прочее.

– Но вам не будет больнее потом, когда вас запрут в замке? Вы ведь будете вспоминать это всё и сожалеть, – в его красивых глазах легко читалась жалость ко мне и сочувствие. Ожидаемо. Но меня это не обижало.

– Не будет. Увидев жизнь, я буду все эти годы жить мечтами о ней. Буду знать, на что могу рассчитывать потом, когда придёт моё время. И возможно сын не будет ко мне так суров, как свёкр.

– Тогда хорошо.

Гастон тепло улыбнулся мне, взял за руку и мы побежали. Воздух дворца струился вокруг нас потоками, мы смеялись и радовались этому дню.

Первое место, куда привёл меня Гастон, была закрытая арена с песком. Вокруг собрался народ, здесь были представители разных сословий и обоих полов. Я с интересом посмотрела на песочный ринг, а туда выпустили двух красивых петухов, которые тут же начали драться. Зрители делали ставки, подбадривали бойцов, выкрикивая пожелания и указания. Всеобщая атмосфера захватывала целиком. Я всегда любила животных и мне было жаль, если они страдали, но сейчас что-то другое завладело мной, может быть дух соревнований.

Гастон тоже сделал ставку и в итоге его петух победил. Забрав выигрыш, мы направились дальше. В большой крытом зале с высокими потолками две команды мужчин играли в мяч. Их турнир уже подходил к концу. Как вдруг на смену мужчинам вошли придворные дамы. Они сняли верхние юбки, а под ними оказались широкие атласные бриджи до колен. Зрительская толпа возбудилась от этого вида и жадно обступила поле для игры. Мужчины подбадривали участниц, выкрикивали комплименты, а дамы прятали сплетни за веерами.

Женщины перебрасывали друг другу мяч и цель была в том, чтобы его не уронить на пол. Они все были в очень хорошей форме, видно, что играли не первый раз. Я бы тоже поучаствовала в такой игре. Среди игроков выделялась одна красивая дама, о которой я спросила у Гастона.

– Это Луиза де Керуай, она прибыла в свите нашего короля из Франции. Многие прочат её на место Барбары Палмер.

– Она тоже любовница его величества? Красивая.

– И очень рассчётливая. Многие при дворе её ненавидят.

– Как же тут всё сложно.

– Верно подмечено, – согласился Гастон.

– Зато интересно, – ухмыльнулась я.

Время уже подошло к обеду, куда Гастон меня и отвёл. За столом он сообщил, что у него есть еще дела и до завтра мы его не увидим. Но обещал прийти и сводить меня завтра погулять по дворцу, посмотреть декор. Только я знала, что смотреть мы будем что-то другое.

Король пока не присутствовал на нашем обеде, у каждого отсека дворца был свой обеденный зал и король сам решал, куда пойдет. После рождественского бала мы его еще не видели.

После обеда было очень скучно сидеть в комнате, я узнала, что во дворце есть своя библиотека и уговорила свекра сходить туда со мной, чтобы выбрать что-нибудь почитать. Недовольно кряхтя он согласился. Это было единственное моё развлечение на вторую половину дня.

????

На утро Гастон явился, когда мы выходили с завтрака и тут же умыкнул меня в сторону, а Руфус уговорил отца выйти прогуляться на улицу. Сегодня впервые прекратился снегопад и выглянуло солнце.

Мы отправились в ту часть дворца, где я еще не была. Там располагались спортивные залы для упражнений по фехтованию и игры в теннис. Я удивилась тому, что в каждом месте, куда мы приходили, было очень много народа. Для тенниса было отведено большое помещение с высокими потолками. Вдоль двух стен имелись места для зрителей, крытые козырьками, чтобы мячи не били по головам. Посередине корта натянута сетка. Только что закончилась партия, в которой выиграл не кто иной, как Джеймс Скотт, герцог Монмут. Он поднял руки вверх и широко улыбался, принимая поздравления с победой и похвалу. Когда зрители немного успокоились, юный герцог заговорил.

– Итак, мне нужен третий соперник на сегодня. Первые два очевидно поддавались, а это не интересно. Кто достаточно смел, чтобы на равных мне противостоять? Народ зашушукался, зашумел, а Джеймс обвёл всех взглядом и остановился на нас.

– Бастард графа Бата против бастарда короля. Принимаете вызов, Тусет?

Гастон ухмыльнулся, раздумывая над предложением, затем снял свой жакет и попросил меня его подержать, а сам вышел на корт.

– Отлично! Прокомментировал его поступок герцог. – Только давайте честно. Не бойтесь меня победить, никто вас за это не накажет. Надоело всё время выигрывать.

– По рукам, – Гастон протянул свою для рукопожатия и теннисный бой начался.

Я впервые видела теннис. Отец рассказывал, что в столице его любят и даже показывал нам. Но чаще в него играли мужчины. В наших краях теннис не был популярен. Уверена, граф Бат в него тоже не играл. Поэтому наблюдать поединок друга и королевского отпрыска мне было очень интересно и волнительно. По ахам и вздохам некоторых дам было ясно, что они поддерживают потенциального принца, но нашлись и те, кто выкрикивал слова поддержки Гастону. Сперва мужчины перебрасывали друг другу мяч ракетками осторожно, даже неторопливо, но потом вошли во вкус. Их движения ускорились и стали более резкими, мячик только успевал отскакивать от одной, как тут же с невероятной скоростью уже ударялся о другую.

Гастон очевидно хорошо знал эту игру и вполне мог выиграть своего титулованного противника. Это добавляло состязанию увлекательности и риска. Хоть герцог и обещал, что за победу Гастону ничего не будет, он мог передумать.

Их счёт уже сравнялся и следующий мяч должен был решить исход поединка. Я вся в напряжении вцепилась руками в бортик зрительской зоны, боясь пропустить важное, как вдруг кто-то обнял меня за талию и от неожиданности я вскрикнула. Довольно громко, раз на меня обернулись несколько пар глаз.

– Ох, простите, миледи! Обознался, – извинился незнакомец и затерялся в толпе. Гастон и герцог подошли ко мне.

– Уверен, вы не специально отвлекли нас, леди Блэр, – улыбнулся мне Джеймс.

– Что случилось? – забеспокоился Гастон.

– Кто-то обнял ее, спутав со своей дамой, – хихикнув, ответила юная девушка, и тут же прикрылась веером.

– Так и было. Простите, если я помешала вам! Я этого не хотела, просто испугалась.

– Конечно, я уверен, что не хотели, – согласился герцог.

– Из-за этого я не заметила, кто победил.

– Какая милая непосредственность! Тусет, предлагаю ничью, дабы не пугать больше вашу родственницу.

– Принимаю, – согласился Гастон и они пожали друг другу руки.

– Но это была достойная игра, а вы – лучший мой противник.

– Мне было приятно играть с вами. Благодарю.

– Миледи, – теперь сын короля обращался уже ко мне. – Почему я впервые вижу вас после рождественского бала? Вы не любите развлечения?

– Люблю, ваша светлость. Просто мы с вами не пересекались.

– В таком случае сегодня вечером я жду вас на своём балу масок. Если маски нет, приходите, на входе будет слуга с целым ворохом и вы сможете выбрать.

– Благодарю, ваша светлость. Боюсь, не смогу прийти.

– Почему?

– Ну, видите ли, граф позволяет мне выходить только днём.

– Он у вас часом не пуританин?

– Его семья была пуританской, вы правы.

– Я решу эту проблему. Собирайтесь и жду вас вечером. Вы тоже можете приходить, Тусет. Сопроводите даму, как обычно.

Гастон поклонился и мы разошлись. Гастон поторопил меня, чтобы успеть посмотреть еще что-нибудь.

– Почему герцог предложил ничью? – спросила я, когда мы уже шли по коридору.

– Когда вы вскрикнули, была моя подача, но я отвлёкся и не ударил по мячу. Технически это проигрыш. Но ему очень хотелось, чтобы хоть кто-нибудь выиграл у него.

– Вы ведь могли продолжить?

– Могли. Но как видите, герцог решил иначе.

После ужина в наши покои постучали. Граф сам открыл и слуга передал ему бумажный конверт.

– Герцог Монмут приглашает нас на бал масок. Хм. Уверен, это что-то не совсем приличное. Мы не пойдём.

Я вздохнула. Так и знала, что он откажется.

– Прощу прощения, ваша милость, – заговорил слуга, принесший приглашение. – Его светлость просил передать, что приглашение носит обязательный характер и отказы не принимаются.

– Вот как?

– Дядюшка, помните король сказал, что хочет присмотреться к вам и леди Сеймур? Может он желает это сделать в неформальной обстановке? – предположил Гастон.

– Тогда почему приглашение от герцога, а не от его величества?

– Кто знает? В любом случае, как видите, отказы не принимаются. Лучше не проверять, к каким последствиям это может привести.

– Передайте герцогу, что мы придём. В приглашении указано, что оно на двоих.

– Всё верно, леди Сеймур должна быть обязательно и в сопровождении, – ответил слуга.

– Ясно.

Не прощаясь, граф закрыл дверь прямо перед носом у слуги и задумчива изучал пригласительное.

– То есть вы считаете, нам надо пойти? – спросил он у Гастона.

– Король славится своими неординарными решениями, – ответил тот.

– Но это слишком поздно. Я в это время обычно уже ложусь спать.

– Ради вашего дела придётся лечь немного позже, дядюшка.

– А вы можете сопроводить Блэр вместо меня? Боюсь, я не знаю, как вести себя на таких мероприятиях.

– Вполне. Только бал закончится довольно поздно. Если вы позволите мне остаться на ночь в вашей гостиной…

– Да бога ради, тут есть кушетка.

– Тогда я вам помогу, – Гастон улыбнулся графу и подмигнул мне.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

????

Перед входом в покои герцога Монмута я очень волновалась. Гастон выглядел спокойным и подбадривал меня. Мы оба понимали, что герцог действует в своих интересах, но я так хотела успеть увидеть побольше, что возможные риски меня не пугали. На входе действительно стоял слуга с подносом, полным масок разного вида. Я выбрала одну, более-менее подходящую под мое лавандовое платье, Гастон взял коричневую. И мы вошли.

Покои герцога впечатляли богатым убранством. Основными цветами были насыщенный голубой и золото. На стенах висели картины и гобелены, подоконники и оконные рамы украшали резные фрески и лепнина. По декоративным столикам, инкрустированным золотом, были расставлены дорогие безделушки из китайского фарфора, шкатулки, статуэтки, вазоны.

Гостиная и вовсе ошеломляла: расписной потолок с пилястрами, огромная хрустальная люстра с десятками свечей. Изобилие лепнины, витиеватых розеток, мраморных колонн, вензелей. Полы тоже были мраморными и красиво зеркалили свет. Я изумленно осматривалась, ведь такую роскошь я вряд ли скоро увижу. Вместе с тем обстановка даже утомляла, словно давила на меня. Всё это было немного слишком.

Для гостей герцог приготовил лёгкие закуски и много вина, уже разлитого по бокалам. Слуги только и успевали приносить новые бокалы. Мы немного потанцевали, выпили, перекусили. Затем было выступление маленького оркестра и известной здесь певицы. Герцог подходил к нам поздороваться и спросил, нравится ли нам его бал. Конечно, мы уверили его, что нам очень интересно.

Основным развлечением вечера была небольшая театральная постановка, в которой задействовали и гостей. Меня пригласили на одну из главных ролей, девушки-невесты. Короля играл сам Джеймс Монмут, на роль моего «жениха» позвали неизвестного мне придворного. Нам нужно было только делать то, что подскажут, а озвучивал всё специальный человек. По сюжету юная девушка должна выйти замуж, но ее ожидает некий конфуз, преодолеть который поможет только король.

– И вот прекрасная невеста уже готова к первой брачной ночи! – вещал рассказчик, взяв меня за руку и попросив покрутиться вокруг своей оси. – Но получит ли она то, на что рассчитывает? Способен ли её новоиспечённый муж исполнить свой долг? А муж волнуется, ведь знает, что не сможет. Как ему быть? Задумался крепко он. Не находит себе места. Его величество пришёл пожелать молодоженам счастья и успеха. И вот молодой муж решается просить короля о помощи.

Рассказчик попросил «жениха» встать на колени перед королем и сложить руки в молитвенном жесте.

– Боюсь, ваше величество, без вас мне не справиться! Я не хотел бы делать девушку несчастной, но и противиться семье, отказываясь от брака, я не могу! Спасите меня от позора! Исполните супружеский долг вместо меня! Никому кроме вас я не могу довериться!

Гости дружно захохотали, я покраснела от смущения, а «король» взял меня за руку и увёл за бархатную штору.

– Простите, герцог, но почему мне кажется что это сатира на меня? – решилась я спросить.

– О нет, ну что вы! Она не на вас. А на вашего жениха. Конечно, у нас нередки браки между людьми разного возраста. Но ваш так называемый жених уж слишком всех насмешил своей детскостью. Уверены, что хотите выйти за него?

Только теперь я заметила, что мы прошли в другое помещение, больше похожее на спальню. И здесь мы были совершенно одни. Я отпрянула от юноши.

– Прошу, отпустите меня обратно на бал.

– Милая юная Блэр. Я ведь серьёзно предлагал вам стать моей официальной фавориткой. Я всем вас обеспечу гораздо лучше, чем граф Бат и его сынишка. Вы ни в чём не будете нуждаться и единственной вашей задачей будет любить меня. Ну или хотя бы делать вид. Меня это тоже устроит.

– Ваша светлость, разве я давала вам положительный ответ? Или повод думать, что ваше предложение меня всерьёз заинтересовало?

– Милая, сейчас дамы часто говорят одно, а думают другое. И я не мог не попытаться.

Он сделал пару шагов ко мне, а я отступала назад, пока не упёрлась в стену спиной. Резная лепнина больно впилась в плечи. Герцог взял двумя пальцами моё лицо и потянулся к моим губам. Но я зажмурилась, сжала губы и отвернулась. Он засмеялся.

– Вы просто неимоверно милая! Ну станьте моей, прошу вас! Клянусь, я буду заботиться о вас лучше, чем о моей жене.

– Я не могу.

– А может вы хотите стать мне женой? Я подумаю, что можно…

– Нет! Ни в коем разе! Даже не думайте, ваша светлость!

– Блэр, – он вдруг обнял меня за талию и резко притянул к себе. Сильный, чертёнок. От него ощутимо пахло вином и пряными издухами. Вблизи лицо герцога казалось еще более прекрасным, с точеными чертами и пухлыми губами, которые так и норовили поймать мои. Пару раз ему даже удалось коснуться меня, но я сумела его оттолкнуть.

Я понимала, что надо что-то предпринять. Но так чтобы не обидеть его. Поэтому я улучила момент, пощекотала его и когда он засмеялся юркнула за дверь, которая оказалась не заперта. В гостиной меня искал Гастон и как только увидел, поманил к себе.

– Нам нужно срочно уходить, – шепнула я ему. Он кивнул и повел меня к выходу. А из спальни показался Монмут. Когда его друзья увидели его, они со смехом спросили:

– Неужто и вы, ваше величество, оплошали?

И гости снова засмеялись. Мы уже выбрались к тому времени в коридор и быстрым шагом удалились от его покоев.

– Что случилось, Блэр?! Где вы были?

– А вы не поняли? Он утащил меня в свою спальню!

– Но пробыли вы там недолго.

– Мне повезло. Дверь была не заперта и я сбежала.

– Он приставал к вам? Предлагал что-то неприличное?

– О да. Весьма неприличное. И абсолютно прямолинейно.

– Он прикасался к вам?

– Да. Обнимал и хотел поцеловать.

– И вы не позволили?

– Делала для этого всё возможное.

– Хорошо.

По сжатым губам Гастона я не смогла понять, что именно он сейчас чувствует и на кого злится: на меня или на герцога? Но спрашивать об этом не стала. Он привёл меня к нашим комнатам. Порывисто обнял и прошептал, что я должна себя беречь. Потом втолкнул внутрь и велел отдыхать.

– У меня есть еще пара незаконченных дел. Но поздно ночью я приду, чтобы поспать.

– Хорошо.

Что мне оставалось? Только послушаться его. Ведь сегодня я едва не сгубила свою репутацию. Нет, всё-таки придворная жизнь не для меня. Не смогу я быть любовницей, пусть даже меня за это не будут презирать. Мне самой такое положение вещей будет противно. И хотя перспектива замужества за Руфусом тоже не радовала, здесь я хотя бы буду честной женщиной и моя совесть не будет меня беспокоить.

????

Гастон думал, что еще никогда так не волновался. Когда она исчезла из виду, он сразу начал ее искать. А когда появилась с пылающими щеками, сразу догадался, что произошло. Его накрыло гневом. Её ответы подтвердили его догадки. Вот же недоносок, этот герцог! И ведь не постеснялся попытаться соблазнить невинную девушку!

Гастон решительным шагом направлялся снова в покои Монмута. Бить его он конечно не станет, но и оставлять всё как есть не может. Да при дворе является нормой распущенность, однако это не означает, что все обязаны на неё соглашаться. Бал продолжался. Гастон снова влился в компанию, делая вид что выпивает, а сам прислушивался к разговорам и выжидал. Парой часов позже, когда основная часть гостей разошлась, а Джеймс был заметно пьян, Гастон предложил ему еще выпить наедине и стал аккуратно расспрашивать о случившемся. Но видимо герцог был уже слишком пьян, чтобы хитрить.

– А знаешь, Тусет, – заявил он, едва ворочая языком. – Ведь мы с отцом поспорили, кто первым её соблазнит. Если бы мне сегодня удалось, он бы больше не покушался. Но она тааакаааая скромница, – протянул он, улыбаясь. – Лично меня заводят такие девушки. А отцу нравятся выразительные красавицы. Кстати, а вы то сами что о ней думаете? Всё же вы ей не родственник.

– Почему же? Я кузен её будущего мужа.

– А, седьмая вода на киселе, – махнул рукой герцог. – Вот если бы она не была невестой вашего брата, что вы думали бы?

– Я бы не думал. Я бы просто женился на ней.

– Вот видите!? Ну как тут удержаться? Жениться я не могу, по крайне мере пока. Но я бы её очень любил.

– И сделали бы её несчастной.

– Считаете?

– Уверен. Так что оставьте эту затею, не бередите девушке сердце.

Монмут что-то невнятное хрюкнул и провалился в сон. А Гастон оставил его на слуг и отправился в покои графа Бата. Запомнит бастард короля этот разговор или нет, для его собственного спокойствия это уже что-то. Нужно предпринять что-нибудь, чтобы побыстрее покинуть столицу. Только тогда Блэр будет в безопасности.

Астрономия

Через два дня, полных новых впечатлений, к нам явился личный секретарь короля, мистер Чиффинч, так он представился. Мужчина сообщил, что его величество готов принять решение о моём замужестве, а потому желает меня видеть немедленно. Граф обрадовался скорому решению вопроса и его совсем не смутило, что я пойду туда одна. По делу ведь. Впрочем, меня тоже сперва ничего не смутило. Пока мы шли длинными коридорами, мистер Чиффинч в основном молчал.

Я же предчувствовала конец своего пребывания здесь и погрузилась в собственные мысли. Если король готов принять решение то и я должна определиться со своей жизнью. Наверняка он меня спросит. А я выбрала замужество с Руфусом. Конечно, можно было рискнуть и остаться при дворе, стать фавориткой герцога Монмута. Но это означает, что меня просто будут использовать в своих играх другие придворные, да и монаршие особы тоже.

А если я захочу управлять своей судьбой, мне придется стать жёсткой, плести интриги, идти по головам. Я не смогу быть счастлива и всегда буду в опасности из-за чужих амбиций и зависти. Кроме того, мне придется жить жизнью, которая противоречит моему воспитанию и моим убеждениям, лгать, притворяться, предаваться разврату, пусть даже только с одним мужчиной. Хотя кто его знает, на что придется пойти ради выживания?

Хуже того, если кто-то узнает про мой дар, тут мне точно не спрятаться и головы не сохранить. Эти люди 11 лет назад казнили собственного короля, что им какая-то ведьма, пусть даже дочь герцога? К тому же не единственная. Если меня не станет, на замену имеется еще пять сестёр, так что титул не пропадёт.

С этих размышлений меня сбил догнавший нас Гастон. После обеда его не было и я удивилась, как он вообще меня нашёл.

– Мистер Чиффинч, как неосмотрительно с вашей стороны!

– Кто вы? – удивлённо посмотрел на него секретарь.

– Один из опекунов леди Сеймур. Мистер Гастон Тусет.

– Насколько мне известно, опекуном мисс Сеймур является граф Бат.

– А я его племянник. И тоже опекаю её. Очевидно, вы запамятовали и не позвали графа, чтобы сопровождать леди. Вам ли не знать, что незамужней девушке никак нельзя ходить по дворцу без опекуна. Тем более в столь позднее время.

Мистер Чиффинч задумчиво оглядел Гастона и ответил.

– Я веду леди Сеймур на личную аудиенцию к его величеству по поводу ее будущего.

– Уверен, король будет первым, кто потребует соблюдения приличий.

В этот момент в коридоре показалось несколько дам, одной из которых являлась главная любовница короля – леди Барбара Каслмейн.

– Разумеется, вы правы, мистер Тусет. Я очень торопился и забыл. Столько поручений, знаете ли…

– Я так и думал. Теперь мы можем идти, – подыграл ему Гастон. Но я понимала, что разговор прошел бы иначе, если бы не появилась леди Каслмейн. И почему я сама об этом не подумала?

У входа в покои короля, мистер Чиффинч постучал и сразу же открыл дверь.

– Ваше величество, леди Сеймур и мистер Тусет.

Король замер на мгновение, а потом махнул рукой.

– Входите. Леди Сеймур, рад вас видеть. Признаться, я рассчитывал поговорить с вами наедине. Мне важно знать ваше личное мнение.

– Простите меня, ваше величество, – заговорил Гастон. – Но тогда были бы нарушены приличия и репутация леди Сеймур могла пострадать.

– Что ж, вы правы. Тогда прошу вас, присядьте здесь. А мы отойдем к окну, пошептаться. Вы будете нас видеть, так что приличия будут соблюдены. У меня есть телескоп, леди Сеймур, я хотел вам его показать. Вы когда-нибудь видели телескоп?

– Нет, ваше величество, – робко ответила я.

– То-то же. Я подумываю открыть первую в Англии обсерваторию для наблюдения за планета, светилами и звёздами. Рассчитываю, что это поможет развитию мореплавания.

– Хорошая мысль, ваше величество.

Мы медленно шли через его комнату, невольно я бросила взгляд на большую кровать. Почему о делах король решил говорить в своих апартаментах? Почему не в рабочем кабинете? Вот и окно, а прямо перед ним на золоченой треноге была установлена огромная подзорная труба.

– Посмотрите сюда, леди Сеймур. Я как раз изучал кратеры на Луне.

Я с интересом заглянула в маленький глазок. Казалось, я вижу Луну так близко, что можно потрогать руками. А ведь обычным глазом такое не увидишь. Зрелище захватило меня и какое-то время я молча рассматривала ночное светило под рассказы короля о нём.

– Должен спросить вас, леди Сеймур. Вы уверены, что готовы выйти замуж за Руфуса Буршье? Не торопитесь с ответом. Вы ведь знаете, что можно выбрать другой путь и много добиться на нём.

Посмотрев ему в глаза, я заметила, что почему-то взгляд правителя был печален и полон тоски. Но ведь не из-за меня же эти чувства? Может он просто одинок, несмотря на окружение людьми сутки на пролёт? Во мне заговорило желание помочь ему, или хотя бы не расстраивать, но потом я решила, что это его жизнь, а я хочу жить своей. И я не готова принести себя в жертву, чтобы спасать другого человека, пусть даже короля.

– Уверена, ваше величество. Я много думала об этом. Для меня это хороший брак и достойная партия.

– Просто ваш свёкр такой человек… я таких на дух не выношу.

– Он не вечен, ваше величество, да и болеет в последнее время. А мой жених еще молод и мягок как глина. Уверена что смогу устроить свою судьбу наилучшим образом.

Король взял меня за руку, поднёс к лицу и прижался губами к тыльной стороне ладони. Слишком долго удерживал моб руку, не сводя взгляда с моего лица. В других обстоятельствах это было бы вопиющим нарушением, но ведь я с ним не наедине и Гастон не допустит приставаний. Надо признать, мужчине удалось затронуть моё сердце. Он не был писанным красавцем, но очень обаятелен, умён, остроумен. Я успела это оценить за то недолгое время, что жила при дворе. Был у него особенный шарм. Но больше покоряло жизнелюбие его величества, учитывая, через какие испытания он прошёл. При этом я не ощущала никакой угрозы от короля и совсем его не боялась. Он умел располагать к себе. Кажется, теперь я лучше понимала, почему женщины не могли ему отказать.

Поцеловав мою руку несколько раз он сказал низким голосом:

– Такая разумная и рассудительная девушка была бы очень кстати при дворе. Особенно в моем непосредственном окружении. Подумайте еще раз, Блэр, молю вас. Я не дам вас в обиду и обеспечу всем, чем пожелаете – деньги, дворцы, титулы, земли. Я найду вам очень богатого и доброго мужа, получше нынешнего.

– Ваше величество, – я старалась говорить мягко, решительно и плавно забрала у него свою руку. – Я очень признательна вам за такое внимание к моей скромной особе. Но я сделала выбор и готова принять последствия. Прошу, разрешите нам пожениться и отпустите. Придворная жизнь весьма утомительна.

– Побудьте здесь еще несколько дней и если не передумаете, я дам согласие.

– Ваше величество…

– Умоляю, леди Блэр. Пожалейте мое бедное сердце.

– Три дня, – сдалась я. Он так умоляюще смотрел. – Но я правда ничего не обещаю. Поймите меня, прошу вас. Я не создана для такой жизни.

– Вы же дочь герцога!

– Моя семья на грани нищеты, мы в долгах, как вы в шелках, ваше величество. Этот брак для меня очень выгоден.

– Я найду вам ещё более выгодного мужа! Ваш граф и рядом не стоял!

– Пожалуйста, ваше величество. Не нужно. Пощадите меня!

– Ну хорошо. Уговорили. Но три дня вы еще подумаете и побудете во дворце. И я хочу видеть вас на общих мероприятиях.

– Об этом вам стоит дать знать моему опекуну. Без его согласия я не покидаю покоев.

– Будет сделано.

На этом аудиенция была окончена и мы с Гастоном покинули королевские покои. Друг пытался расспросить меня, но мне не хотелось делиться всем разговором, поэтому я передала общую суть.

Беседа с королём таки заронила в мою душу зерно сомнения. Полночи я не могла уснуть, размышляя. Что, если рискнуть и принять предложение его величества? Да, судя по всему, он хочет видеть меня своей любовницей. Но так ли это страшно? Он еще молод и достаточно хорош собой, не вызывает у меня страха или отвращения. Наверняка как мужчина он не разочарует и будет ласков. Но сможет ли он защитить меня в случае чего? Смогу ли я выжить при дворе и не выдать себя? Что если он и правда найдет мне богатого и доброго мужа? Как долго длится королевская благосклонность? Говорят, что он меняет женщин как перчатки. Стоит ли овчинка выдержки? А что если я надоем ему до того, как он удачно выдаст меня замуж?

Я вертелась в неудобной постели до того времени, когда забрезжил тусклый рассвет, а потом всё-таки провалилась в сон.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

????

После завтрака слуга принес графу официальное приглашение в королевский театр с пометкой «явка обязательна». Мой будущий свёкр фыркал и проклинал распущенность двора и пустые занятия, но на представление мы всё-таки пошли. Действо на сцене захватило меня, как и другие развлечения раньше. Я погрузилась в суть, вслушивалась в реплики и пение. Уже под конец вспомнила розыгрыш в покоях герцога Монмута, где мою ситуацию выставили как театральную постановку. И часто такое происходит при дворе?

После театра мы прогуливались по зале, беседуя со старыми знакомыми графа. Как вдруг ко мне подошла графиня Каслмейн, «неофициальная» королева Англии, как её называли сплетники. Она была очень влиятельной и держала короля в своей постели неизменно уже несколько лет. Говорили так же, что она выжила несколько конкуренток и даже добилась смерти некоторых. При этом умудрялась спать с другими мужчинами без последствий. Опасная соперница.

– Леди Сеймур, прогуляйтесь со мной по залу.

Прозвучало как приказ и я побоялась противиться ей. Барбара была удивительно красива: большие глаза, полный губы, густые каштаново-медовые волосы, выразительная фигура. В её ушах сверкали бриллианты, а на шее – жемчужное ожерелье с огромной подвеской из аметиста в тон её сиреневому платью из тафты. От неё веяло властностью и уверенностью в себе.

– Дорогая, не ожидала, что вы так долго пробудете при дворе, – заговорила графиня.

– Я и не собиралась. Но его величество ещё не принял решение о моем браке.

– Он не дал согласия?

– Пока нет.

– Вчера он говорил с вами наедине?

– Нет, там присутствовал мой опекун.

– Этот очаровательный бастард графа Бата?

– Он бастард его брата, ваше сиятельство.

– Милая, вам стоит лучше изучить родословную семьи, в которую вы собираетесь войти. Брат нынешнего графа сам был графом и прижил этого юношу от горничной своей жены. От самой жены законных наследников не было, поэтому титул и перешёл Себастьяну Буршье. Если бы Гастон был его законным сыном, возможно за него вы сейчас выходили бы замуж.

– Я как-то упустила это. Спасибо, что просветили.

– Леди Блэр, при дворе нужно многое знать и всегда быть начеку. Неосмотрительно с вашей стороны. Здесь много завистников и злодеев, которые ни перед чем не остановятся.

– Но ведь я никому не угроза.

– Пока не станете влиятельной фавориткой. Слышала, такое предложение поступило вам от герцога Монмута. Собираетесь его принять?

– Не собираюсь, ваша светлость. Это не для меня.

– Вот и умница. Вижу, вам при дворе некомфортно. Собирайте вещи. Я всё устрою с вашим разрешением на брак.

– Ваша светлость…

– Поверьте, дорогая, я действую исключительно в ваших интересах и ради вашей пользы. Не хочу, чтобы такую чистую душу сгубил кто-то развратный здесь.

– Благодарю за заботу, ваша светлость.

– Всего хорошего, дорогая.

Графиня покинула меня так же быстро, как и появилась. Выполнив свою миссию, она сразу потеряла ко мне интерес. Действительно опасная женщина. Она же мне буквально угрожала! Мол, если останусь тут, не сносить мне головы. Ну и к чему это всё тогда? Если Барбара Каслмейн выбьет мне разрешение на брак, то уверена, ни король, ни тем более его сын, не смогут меня защитить. Даже от этой женщины. Особенно от этой женщины. После этого разговора я уверилась в правильности своего первого решения. У меня нет ни опыта, ни хитрости, чтобы противостоять таким как она. Да и устоять перед натиском короля нелегко. Если постарается, он найдет способ меня соблазнить. А тогда я стану врагом графини Каслмейн и уж она постарается раскопать обо мне всё возможное. И мой дар меня погубит.

????

Вечером должен был состояться очередной бал, но за час до него распространилось известие, что у королевы случился выкидыш. Насколько мне известно, уже не первый. В этот раз бедная женщина так переживала, что кажется сошла с ума. Придворные обсуждали, что король не отходит от неё ни на минуту, а она спрашивает его, как там их детки, всё ли с ними хорошо. И ему приходится врать что они живы-здоровы, находятся в детской под присмотром нянь. У королевы жар и кровотечение, лекари борются за её жизнь.

Весь двор замер в ожидании. Кто-то сочувствовал королеве, другие оставались равнодушны. Но находились и те, кто буквально злорадствовал над её потерей. Барбара Каслмейн якобы по секрету сообщила придворным дамам, что хотела как раз сегодня сообщить королю о своей очередной беременности, а тут такая неприятность. Теперь уж конечно неподходящее время. Зато эта новость разнеслась среди придворных меньше чем за вечер. А я еще раз убедилась, какая страшная женщина – неофициальная королева.

Утром один из секретарей короля принёс документы с разрешением на брак и передачу титула нашему будущему сыну. А от графини поступила записка с пожеланием всего наилучшего и надеждой, что дорога домой будет для нас лёгкой.

Однако лёгким наш обратный путь не был. Руфус умудрился чем-то заболеть, уже на следующий день у него началась лихорадка, мучил озноб и тошнота. Граф велел погонять лошадей, чтобы скорее вернуться домой. Я прикидывала в уме, какими травами смогу помочь жениху, а пока накладывала на его лоб холодные компрессы и по мелочи заговаривала еду, которую он соглашался есть.

Уже в замке лихорадка усилилась. Руфус буквально горел, корчился от болей во всём теле и потел каждые несколько часов. Хуже того, среди слуг тоже появились больные с похожими симптомами и в их числе наша единственная кухарка. Я сделала отвар с ромашкой, корой ивы и чесноком. Тайком вытащила из купленных в столице запасов кусочек имбиря и добавила туда же. Этот напиток должен был помочь Руфусу с болями, но мальчишка отказывался его пить. Тогда я попросила Гастона держать его и вливала по чуть-чуть из ложки.

Порой его тошнило, поэтому процедуру приходилось повторять. Сперва казалось, что после отвара ему становится лучше, но потом боли возвращались. Он теперь спал в странных скрученных позах и очень беспокойно, часто просыпался, кричал. Мне даже было жаль мальчишку. Я искренне старалась помочь ему. Над каждым отваром я дополнительно ворожила, стараясь усилить его действие насколько возможно. Даже колдовала над водой, с помощью которой делала компрессы и обтирания, чтобы сбить жар.

Граф тоже занемог на третий день, у него началась такая же лихорадка и теперь нам с Гастоном приходилось отпаивать и его. На пятый день болезни наследника, от слуг пришло известие, что у одного крестьянина обнаружили чёрную смерть. Его изолировали в пустом сарае и оставили умирать в муках. Мы с Гастоном ринулись в комнату Руфуса, раздели его догола, внимательно осмотрели. По всему телу шла мелкая красная сыпь, которая могла образоваться из-за того, что он сильно потел. А в паху мы нашли один уже сильно надутый бубон.

– О нет! – воскликнула я в ужасе.

– Чума всё-таки, – произнёс Гастон внезапно севшим голосом.

– Значит и у графа…?

– Я осмотрю его.

– Поторопитесь.

Пока Гастон ходил в комнату графа, я заметила, что в подмышке у Руфуса образуется второй бубон и еще три покраснения на груди и животе. Я едва прикоснулась к нарыву, как мальчишка протяжно застонал и вскрикнул. Болезненно. Лучше бы не трогать.

Паника накрыла меня, но я быстро взяла себя в руки и стала вспоминать, чему учила мама при серьезных болезнях. Первым делом мне нужен тысячелистник, горькая полынь, шалфей и душица. Какое счастье, что летом я успела насушить их впрок!

– У дяди бубоны в паху и на шее, – сообщил Гастон, бледнея на глазах.

– Как вы себя чувствуете? – забеспокоилась я, подошла к нему и положила свою ладонь на его лоб. – Кажется жара нет.

– Пока нет. Но чума крайне заразна.

– Поэтому делаем так. Каждый раз после касания к обоим моем руки с мылом и полоскаем в мыльном растворе тряпочки для обтираний. Я сейчас сделаю маску на лицо для вас и себя и обучу этому слуг. Будем пить отвары такие же, как даём им. И много молиться.

– Думаете, это поможет?

– Часто заражаются те, кто ничего не делает. Мы должны попытаться.

– Надеюсь, вы правы.

Все знают, что чума не лечится. Может травы и способны немного облегчить состояние больных, но я сильно сомневалась, что они вылечат. Эх, лекарский дар Лилиан сейчас бы сюда!

Я прибежала на кухню, потребовала чистое полотно, оставленное для постельного белья и нательных рубах. Позвала нескольких женщин, у которых пока не было симптомов. Объяснила им, что делать. У мамы была книга, где описывались самые страшные болезни и как из лечить. Самой главной была конечно черная смерть. Ведь были люди, которые выживали после неё. Матушка говорила, что никто не знает когда господь покарает нас снова, поэтому лучше заранее подготовиться.

Я рассказала женщинам о мытье рук и тряпочек, мы вместе сделали маски из полотна, которые надо было стирать каждый день и хорошо сушить. Одежду я тоже велела менять каждый день, а ношенную вымораживать на снегу. Благо, морозы были нешуточные.

Потом я принесла из кладовки пучки засушенных летом трав и корзину с корой ивы, тёрна и стеблями малины. Всё это нужно было сильно измельчить и наварить лечебных отваров. Тёрн хорошо помогал при лихорадке, но был очень горьким, как полынь. Поэтому к нему я добавляла мёд. Стебли малины следовало варить до появления яркого малинового цвета жидкости.

Мы наварили еще один чан мыла, чтобы хватало всем и одну служанку поставили варить новое, когда это будет подходить к концу. Другую служанку, хоть она и сопротивлялась, я поставила варить кашу на весь замок. Кушать то надо. Кухарка тоже мучилась в лихорадке, ей потом принесут мои отвары для облегчения болей. А прямо сейчас нам нужна хоть какая-то замена.

Одежду заболевших надо было сразу снимать и сжигать в кострах на улице. У нас был только один священник на весь замок и деревню. Я попросила пригласить его в замок, чтобы исповедать и причастить больного графа и его сына. И с ним потом мы обсудили, как себя вести и что делать, если он заболеет.

Моя судьба теперь висела на волоске. Исхода было три. Либо я заболею и умру, либо умрут граф с Руфусом и мне придется вернуться в отчий дом, либо снова ехать ко двору и отвоёвывать себе место под солнцем через постель короля. Я решила приложить все усилия, чтобы пережить эту болезнь.

Свадьба

Уже неделя прошла с нашего возвращения. В деревне умерло трое, граф с Руфумом пока держались. Один бубон у мальчишки в паху прорвал. Я как могла осторожно вымыла рану и приложила лепешку из трав. Заметила, что после прорыва Руфусу стало легче, он перестал кричать и даже заснул на несколько часов. Сбегав на кухню, я нашла самый маленький нож, какой только имелся, послала служанку к кузнецу, чтобы заточил его так остро, как вообще сумеет, затем опустила в кипяток.

– Гастон, мы будем вскрывать бубоны.

– Что? Нет, Блэр! Вы с ума сошли, это опасно! Мы пока не заразились только потому, что не трогали гной.

– Я трогала. Я буду всё делать, а вы просто будете держать их, чтобы не сопротивлялись.

– Это ошибка. Блэр, послушайте…

– Гастон, я понимаю ваши страхи, но поверьте, я знаю, что делаю. Это поможет.

Он насупился и замолчал на время. Я уже решила, что придётся всё делать самой, но друг не бросил меня в беде. Зажав Руфусу руки, он удерживал его, пока я быстро прокалывала нарывы и убирала гной. Мальчишка сопротивлялся и кричал, мы лишь удивлялись откуда у него на это силы. Казалось, он совершенно вымотан болезнью.

После обработки всех ран Руфус уснул, вконец измученный. Я снова прокипятила нож и мы направились в комнату графа.

– Нет! Я не позволю! Нельзя! – развыступался старик, когда узнал, что мы намерены сделать. Никакие увещевания и объяснения на него не действовали. Его тоже пришлось держать, а кричал он погромче своего сынка. Но и бубонов у него было в половину меньше. К сожалению один из бубонов лопнул неудачно, гной попал на лицо Гастона. Тщательно вымыв раны и обтерев сухощавое тело свёкра, я и ему наложила повязки с лепёшками из измельченных отваренных трав, а Гастона заставила тщательно умыться с мылом.

Увы, все эти меры не помогли. Уже к вечеру у него началась лихорадка. Теперь у меня было сразу три больных, а ухаживала за ними я одна. Крестьяне сильнее огня боялись чумы. Они согласились приносить больным отвары и оставлять под дверью. Согласились еще сжигать одежду. Но больше ничего делать не собрались. Больных закрывали в их комнатах или домах, а здоровые уходили в другое жильё. Количество трупов неизменно росло. Если умирали жильцы всего дома, его сжигали вместе с трупами. Я не в силах была сделать больше для помощи простым людям, мне бы самой с ног не валиться от усталости, успевая обмывать и отпаивать этих троих. Пока Гастон помогал, было легче, теперь же Руфус был еще слишком слаб, а граф, хоть и начал вставать с постели, на отрез отказался приближаться и к сыну и к племяннику, пока они болеют.

Когда у Руфуса перестали появляться бубоны, я решила, что болезнь отступает. У графа тоже не надулось больше ни одного. Они оба сильно похудели за это время, под глазами пролегли тени, движения были вялыми. Гастон еще мучился от нарывов и я прикладывала много усилий, чтобы помочь ему. Его тело, молодое и сильное, смущало меня. Я пыталась донести до графа, что неприлично молодой девушке самой прикасаться не к родственнику, но он упёрся.

У меня дико болела голова, ломило мышцы, сводило живот. Кожа стала сухой, иногда знобило. Сперва я не придала этому значения. Но когда потеряла сознание прямо в процессе вскрытия бубона, поняла, что и меня настигла чума. Слабость накатила такая, что даже нож я едва могла держать в руках. Налив себе большой бокал травяного отвара, я заговорила его всеми известными мне заклинаниями и жадно выпила.

На время полегчало, я успела позаботиться о Гастоне, а потом снова потеряла сознание. Очнулась уже ночью, судя по темноте за окном. Кто-то уложил меня на постель, раздел и укрыл теплым одеялом. Снова бил озноб, зубы стучали, голова ныла при любом движении, тошнило, во рту пересохло. Я заставила себя полежать. Рядом кто-то засопел.

– Кто здесь? Дайте пить, – прохрипела я.

– Сейчас, минутку, – послышался хриплый голос друга. Он говорил со мной впервые за последние дня три, когда мучился лихорадочным бредом и не понимал, где находится. Мужчина поднес к моим губам плошку с водой и помог выпить.

– Как остальные?

– Граф уже встаёт. Бодр. Руфус много спит и пока еще кашляет. Но кажется, чума отступает. Только вы теперь свалились.

– Ничего. Я сильная.

– Это я уже понял. Блэр, вы такую деятельность тут развернули, что слуги уже легенды о вас сочиняют.

Я только улыбнулась в ответ, сил на разговоры не осталось. Меня снова сморил сон. А разбудила дикая тянущая боль в подмышке.

– Гастон! Принесите нож.

– Сейчас, я там воду на кухне поставил кипятиться.

– Вы поставили? А слуги?

– Полдеревни уме вымерло. Некоторые уехали, думают, в других поселениях ситуация лучше будет. Но это не так. Я получил письмо от своего капитана, пока вы спали. Поветрие по всей Англии, столицу тоже накрыло. Король остался и даже помогает на улицах. Народ на него молится.

– Удивительный человек.

– Да. Зачем нож? Я не видел у вас бубонов.

– Под мышкой тянет.

Гастон поднял мою руку, деликатно прикрыв одеялом обнажённую грудь, и внимательно рассмотрел бубон.

– Он еще не созрел, только надувается. Блэр, боюсь я не знаю, как его вскрывать.

– Вы же видели, как я это делаю.

– Да, но одно дело видеть.

– Кроме вас мне никто не поможет. пожалуйста..

Мужчина сурово кивнул и ушёл, а явился с ведром горячей воды и ножом. Боль нарастала каждую минуту, я уже чувствовала нарыв под рукой, в этом месте всё жутко болело и жгло, хотелось кричать, но я сдерживалась и просто выла, закусив губы.

– Давайте. Не могу больше, молю.

– Хорошо. Сейчас. Я постараюсь. Вы колете в середину?

– Гастон, что вы делаете? Не смейие! – раздался в дверях раздражённый голос графа. – И неприлично это. Она не одета.

– Тогда давайте вы сделаете, дядюшка.

– Я?! Я же не врач! Я вообще был против, когда Блэр вскрывала бубоны.

– Но вы ведь поправились, – подала голос я, сквозь слёзы боли и обиды.

– Это божье провидение. Чума не лечится. И вам стоит терпеть боль и молиться о прощении. Мне дже помогло.

Посчитав свою миссию исполненной свёкр развернулся и удалился, оставив дверь открытой.

– Зачем вообще приходил? – раздражённо буркнул Гастон.

– Не важно. Давайте. Острым концом ножа резко тыкайте в середину. И сразу тряпкой накройте, чтоб на вас опять не попало.

Когда он это сделал, я поняла, почему остальные так кричали. Это неимоверно болезненная процедура, и боль не отпускала всё время, что гной выходил. Гастон как смог тщательно промыл рану.

– Теперь травы. Надо отжать жмых из отвара и приложить.

– Хорошо. Сейчас схожу на кухню, там как раз новую порцию наварили. Но я его не дождалась, измученная болью, снова отключилась.

Мне повезло. Меня чума задела слегка, ограничившись лишь одним бубоном. А потом очень быстро наступило улучшение. Не знаю, что именно помогло, но я была этому рада. Остальные тоже пошли на поправку. Руфус покашливал постоянно, но лихорадка кончилась, в целом он чувствовал себя сносно.

В замке и деревне слуг осталось крайне мало. Уехавшие пока не возвращались, так что пришлось перераспределить обязанности и самой встать у плиты как только мне полегчало. Наша кухарка тоже поборола болезнь, правда сильно похудела за это время и еще не вставала с постели, силы покинули её.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

????

Мы должны были обвенчаться, когда Руфусу исполнится 12, а мне 16. Но свёкр сильно занемог и решил, что обязан увидеть нашу свадьбу до того, как умрёт. К тому же роду нужен наследник. Мы пережили чуму, однако не известно, какие ещё испытания нас настигнут. Тем более в апреле Руфусу стукнет 12, а мне еще будет 15, но часть брачного контракта будет уже соблюдена. Я хотела было отказаться настоять на свадьбе осенью, а потом подумала, что это ничего не изменит. Решение мной принято уже давно, Руфус достигнет брачного возраста и потом мы сразу поженимся.

Мне только не нравилось его состояние. Он по-прежнему кашлял, под глазами остались синие круги, кожа бледнее обычного. Болезнь изменила и его характер, он стал угрюмым, неразговорчивым, больше не бегал нигде с палкой. За зиму он заметно вытянулся в росте и теперь был немного выше меня. А еще у него начал ломаться голос. Когда отец сообщил ему о свадьбе в конце апреля, Руфус никак не отреагировал. Потом они на весь день закрылись в кабинете, где граф учил своего сына, что ему следует желать как мужу.

Гастон собирался уехать сразу после свадьбы, на которой он будет присутствовать, как свидетель. Его корабль отправлялся в дальний рейс в Индию в мае и мы возможно не увидим его будущей зимой. Он долго благодарил меня за заботу в период чумы и говорил много приятных вещей, чтобы поддержать меня. Обида моя на графа еще не прошла. Он ведь хотел бросить меня одну и отказался помогать. Если бы не Гастон, я бы наверняка умерла.

Наша свадьба прошла скромно. Уже вовсю цвели плодовые деревья, трава пышно поднялась всего за несколько дней, с тех пор, как резко потеплело. Повсюду в ней желтели головки одуванчиков и мелких первоцветов. Из гостей был только Гастон и кастелян мистер Сондерс. Двух свидетелей более чем достаточно. Миссис Сиур, экономка, тоже выжила после чумы, но сильно похудела и вся была покрыта некрасивыми шрамами от нарывов. Она пока отказывалась выходить из своей комнаты.

А вот нашему священнику – пастору Кендрику повезло, его болезнь вообще не коснулась. Граф Себастьян был уверен, это потому, что он святой человек.

Для венчания я выбрала простое голубое платье с белой рубашкой и кружевами. Моя служанка Дейзи заплела мне косу и украсила первоцветами. В церковь я пришла сама. Погода была теплой и солнечной, прогулка помогла мне восстановить душевное равновесие и успокоить волнение. Мужчины уже ждали там.

Пастор провел долгую и нудную проповедь, затем обряд венчания, за время которых я успела настроиться на нужный лад. И когда пришло время говорить «да», произнесла это слово без толики сомнения. А когда спросили Руфуса, он сперва молчал. Я уже было думала, он откажется жениться на мне, но, как выяснилось, он просто задумался, пока считал выбоинки в каменном полу церкви.

После венчания мы таким же составом сидели за столом у камина и поглощали нехитрую пищу, которую я сама и приготовила с утра, а служанкам нужно было просто разогреть её в печи. Наверное, это была самая грустная свадьба, которую только можно себе представить. Ни гостей, ни музыки, ни каких-то развлечений. Граф Себастьян произнёс пафосную речь про продолжение двух великих родов, которые должны слиться воедино и наш долг перед богом и людьми.

После обеда каждый занимался своим делом. Граф закрылся с кастеляном в кладовой, подсчитывая запасы. Руфус просто гулял по двору и пинал камешки носком ботинка. Он больше не бегал повсюду с палками, как раньше, и вообще ничем не интересовался. Мы договорились, что как и раньше будем жить каждый в своей комнате и он будет приходить ночами для исполнения супружеского долга.

Гастон собирал вещи, что утром отправиться в путь, я приготовила ему свежий хлеб в дорогу и запекла мясо, завернув с собой.

– Благодарю, Блэр. Вы как всегда очень заботливы, – улыбнулся мужчина.

– Вы мне жизнь спасли.

– Как и вы всем нам.

Я кивнула.

– Берегите себя в море и приезжайте, когда вернетесь. Кто знает, может к тому времени у нас уже будет пополнение?

– Может быть.

Граф Себастьян попрощался с племянником еще в главном зале, Руфус лениво махнул ему во дворе, а я вышла провожать его за ворота замка.

– Блэр, – начал было Гастон, повернувшись ко мне. Он долго на меня смотрел, потом поднял руку и поправил выбившийся из прически цветок. Я так и не переоделась после венчания.

– Что вы хотели сказать? – спросила я, не выдержав долгого молчания.

– Берегите себя. До моего возвращения.

– Обещайте, что вернётесь и море вас не заберёт.

– Я вернусь к вам, несмотря ни на что.

Он грустно улыбнулся, сел на осёдланного коня и ускакал, не оглядываясь. Выглядело наше прощание так, будто я мужа в дорогу провожаю. Даже у меня самой создалось такое впечатление. И что он имел ввиду, что вернётся именно ко мне?

Я вернулась в замок, разогрела ужин на всех, проверила запасы продуктов, а потом позвала Дейзи, чтобы помогла мне расчесать волосы и снять платье. В принципе я могла сделать это всё и сама, но я теперь почти графиня, а в будущем мать герцога. Когда это время настанет, будет даже неприлично жить без служанки. Время во дворце короля наглядно мне это показало. Там у каждой дамы была как минимум одна служанка, а у родовитых целая свита.

Да и графу стоит видеть, что я веду себя не как бедная девочка, а соответствую своему статусу. Нужно приучить Дейзи выполнять ее обязанности правильно, тогда все привыкнуть и в любой следующей поездке, какая бы она ни была, я не останусь без служанки.

Я примерно понимала, чего мне ожидать в брачную ночь, мама готовила нас к этому и в общих чертах рассказала, как проходит эта ночь и что мужчины обычно делают. Сама я не могла ничего начинать, должна была доверять мужу и выполнять его просьбы. Предполагалось, что любой мужчина знает, что делать и его тело его направит. Я умела только целоваться и то мои уроки с Гастоном были крайне скудны.

А Руфус вообще не проявлял ко мне интереса ни до свадьбы, ни после и сейчас он пришел в мою комнату, лег на постель и просто заснул.

????

Так продолжалось около недели. Свёкр посматривал на меня заинтересованно, когда по моему виду мог что-то понять, но вопросов пока не задавал. Однако я не смогу от него скрывать такое положение вещей долго. Он ведь жаждет увидеть наследника, а такими темпами у нас его не будет. Я решила поговорить с мужем, когда он пришел на ночёвку в очередной день.

– Руфус, твой отец ведь с тобой говорил о брачной ночи?

– Говорил, – хмуро ответил подросток.

– И он объяснял тебе, что надо делать, чтобы появился наследник?

– Угу.

– Но ты приходишь и просто спишь.

– Да.

– Так что же нам делать?

– Не знаю, – он просто пожал плечами и лег на бок.

– Знаешь, мне тоже неловко это всё, но…

– Мне не неловко. Я просто не хочу.

Я даже не знала, что ему ответить на это. Ну какое-то время мы еще сможем так жить и может позже он заинтересуется мной. Должно же это когда-нибудь произойти.

Через еще одну неделю свёкр всё-таки подошёл ко мне за разговором.

– Дорогая, как у вас развиваются отношения с моим сыном?

– Ну, он изменился, повзрослел.

– Он больше не обижает вас, я надеюсь?

– Нет.

– Он приходит в вашу постель?

– Каждую ночь, ваша светлость.

– Хорошо. Это хорошо.

Я улыбнулась. Кажется мои ответы успокоили свёкра и он ретировался. Я же просто продолжала жить своей жизнью. Замок всё еще требовал моего присмотра.

Госпожа Сиур всё-таки продолжила свою службу, но теперь изменила своё отношение ко мне. Мы с ней нашли общий язык и она прислушивалась к моим просьбам. Дейзи по секрету нашептала мне, что экономке приносили мои отвары и рассказали про вскрытие бубонов, возможно это её и спасло. Женщина она была волевая, могла сама себе помочь. Что ж, меня это устраивало. Бодаться с экономкой всю оставшуюся жизнь мне совсем не улыбалось.

Я научила Дейзи выполнять мои собственные требования в моей комнате и всегда ставить мои указания выше чужих, даже если это госпожа Сиур или сам граф. Она теперь до блеска натирала подсвечники и стелила мне свежее белье раз в месяц. А еще она подружилась с моей кошкой Айлин и нередко я заставала их милующимися в моей комнате.

Весна активно вступила в свои права. Деревья густо цвели, травы поднялись в иных местах до колена взрослому человеку. Мой лекарственный огородик обрел новую жизнь, теперь в нём всё росло на своих местах. Госпожа Сиур зашла тужа однажды, нахмурилась, но ничего мне не сказала, безмолвно признав тут мой авторитет.

Мне предстояло насушить много трав, коры и веточек за этот весенне-летний период, ведь мои запасы сильно поредели за время чумы. Некоторые слуги вернулись в замок и у нас стало оживлённее. Но говорили, что в других землях чума ещё буйствует и забирает целые деревни. Нам даже повезло.

В начале мая похолодало, поднялся ветер, зарядили ливни. Я даже велела Дейзи растопить камин на ночь. Руфус снова пришёл, как приходил исправно каждую ночь. Но в этот раз он не лег спать, а сел на краю кровати и смотрел на огонь. Бледность не покидала его лица, а кашель так и не прошёл. Казалось, в эту промозглую погоду он только усилился. Если так продолжится, а я не забеременнею, моя судьба будет незавидна. Можно конечно всю жизнь прожить бок о бок в этой глуши, так и не став матерью. Но тогда и герцогиней мне никогда не стать, титул передадут кому-то из детей моих сестёр. А я пока не готова была к такому варианту.

Поднявшись из своего уютного плетеного кресла я подошла к мужу, погладила его рукой по щеке. Он поднял на меня взгляд, как и прежде равнодушный. Почему судьба е нам так жестока? Мы ведь совсем друг другу не подходим. И я ему не интересна, и он мне вообще не нравится. Но теперь мы женаты. Наверное, мне надо постараться чтобы стать ему хорошей женой. Я улыбнулась и склонилась к его лицу, прижавшись губами к его губам. Руфус на мгновение замер, затем чуть приоткрыл губы и вдруг закашлялся.

Когда приступ кашля прошёл, он скомкал платок, которым прикрывался, и заявил:

– Не делай так больше. Мне не нравится.

– Это просто поцелуй. А нам еще предстоит зачать дитя.

– Фу. Как подумаю об этом…

– Ты ведь не пробовал. Говорят, мужчинам это нравится.

– Мне противно даже думать об этом.

– Зачем тогда приходишь ко мне?

– Отец велел. Он проверяет.

– Давай скажем ему правду? Просто мы еще молоды, нам еще рано.

– С ума сошла?! Просто скажи, что пока не получается. Если спросит. И больше ничего не говори.

После этих слов он лег на свою половину кровати и быстро уснул. А я еще какое-то время наслаждалась теплом камина. Во сне он тоже кашлял. ЧЯ подошла, чтобы укрыть его потеплее и заметила, как из его руки выпал платок. А на нём была кровь.

????

Несколько дней я наблюдала за Руфусом и его состояние меня пугало. Дожди и непривычный холод совсем подкосили его здоровье. Он кашлял сильнее обычного, теперь почти не скрывал, что на его платках появляется кровь и слабел с каждым днём. Я принялась снова готовить ему отвары, заставляла пить или поила с ложки сама. Но ничего не помогало. Граф беспокоился, часто ходил к пастору, вызвал даже лекаря из соседнего города.

– Я сделал ему кровопускание, – заявил лекарь после часа в комнате Руфуса. – Говорите, он перенёс чуму недавно?

– Мы все переболели, – ответил свёкр.

– Я замечал такие симптомы у некоторых переболевших. К сожалению, тут помочь ничем не смогу. Молитесь за его душу. После кровопускания ему стало хуже, значит всё плохо. Ничего другого не поможет. Увы.

– Да что вы за лекарь такой?!

– Самый лучший в городе. Можете других пригласить, но уверен, они скажут вам тоже самое.

– Тогда осмотрите мою невестку. За время их брака она могла уже забеременнеть.

Я почувствовала как кровь отхлынула у меня от лица, но противиться графу не могла. Если он узнает, что мы даже не пытались, наверняка взбесится. Ему и без того тяжёлые новости сообщили. Лекарь предложил провести осмотр в моей комнате и мы остались с ним наедине.

– Мадам, прилягте и поднимите юбки до колен. Я буду деликатен.

– Прошу вас, в этом нет нужды. Умоляю, помогите мне.

– Чем, мадам?

– Если граф узнает, что я не …

– Не обязательно, что вы забеременеете так быстро, но всё возможно.

– Нет, понимаете, мы даже не…

– Ах вот что… Что ж, боюсь ваш муж не жилец, уж простите мою прямоту. А потому решайте сами, что мне сказать графу.

– Можете просто сказать ему, что я не зачала?

– Думаете, ему будет легче перенести утрату, зная, что наследника не будет?

– А вы считаете, будет лучше, если я скажу, что понесла, а потом сообщу про выкидыш?

– А вы не так просты, как кажется.

– Пусть он думает, что мы пытались, но слабое здоровье Руфуса не позволяет.

– Хорошо. Расскажем такую версию, – согласился лекарь. Видно было, что человек он опытный и на своем веку повидал многое. Да ему и не было дела, как у нас тут всё сложится, поэтому не имело значения, что говорить.

От этих известий граф еще больше приуныл, заперся в комнате с Руфусом и молился. Я не хотела смиряться с заключением о том, что мой юный муж – не жилец. Несмотря на то, что он теперь постоянно кашлял кровью, а еще у него из носа иногда она текла. Я решила бороться до последнего. Новые отвары снабдила таким количеством заклинаний, что по моей задумке они мертвого должны были из могилы поднять. Но похоже только улучшили вкус. Болезнь была внутри него и снаружи я никак не могла повлиять на неё.

Несмотря на мои усилия Руфус слабел с каждой неделей и в начале июня его не стало. Так в 15 лет я стала вдовой.

Свёкр тяжело переживал его смерть. Сначала он винил меня во всём, хотя знал как предано я заботилась о супруге, сколько ночей не спала из-за него, сколько сил отдала ради его исцеления. Теперь я могла просто жить для себя, исполнять обязанности хозяйки и заботиться о стареющем графе. О Руфусе я не тосковала. Мне было его жаль, всё-таки умер молодым, но я не имела к нему чувств, и тем более не любила его.

После трёх месяцев траура граф развил бурную деятельность: ездил к своему суверену, месяцами пытался пробиться к королю и я почти не видела его до Нового года. Меня не интересовало, зачем он это делает. Для меня наступило счастливейшее время. Я стала полноправной хозяйкой и отношение слуг ко мне изменилось. Весь замок и окрестности были в моём распоряжении. И больше никто не доставал меня. Одно расстраивало – Гастон так и не приехал на зимовку.

Однажды холодным январским вечером лорд Себастьян появился на пороге, пустив стужу в и без того холодную залу и с порога объявил: он сам женится на мне для производства наследников.

Я была в ужасе.

Замужество

Мне едва удалось убедить графа Себастьяна отложить нашу свадьбу до тех пор, пока не исполнится годовщина со смерти его сына. Он отказался назвать мне причины такого поспешного решения, на мои вопросы реагировал грубо и жёстко, но дождаться годовщины согласился. Я не знала, что думать.

В июне прошла поминальная служба, а граф слёг с простудой. Накануне он вытаскивал коня из ледяного ручья. Я проявляла себя как хорошая хозяйка, заботилась о нём, готовила отвары, обтирала его во время жара. Но выздоравливал он очень долго, только в июле прекратил кашлять и чихать. Всё это время про свадьбу мы не говорили, я боялась даже думать об этом.

Он изменился. Стал резким, нетерпимым, грубым. Часто повышал голос на слуг и иногда на меня. Я знала, что смерть сына подкосила его, но теперь казалось, его словно подменили или он тронулся умом. Навязчивые идеи о продолжении рода не покидали его. Иногда ему казалось, что Руфус жив, он звал его, разговаривал с ним в бреду. Я даже попросила пастора почаще беседовать со свекром и осторожно выразила ему свои опасения.

Оставшиеся месяцы лета граф почти со мной не общался, вёл какую-то переписку, уезжал по нескольку дней и часто ходил к пастору. Я решила что-то предпринять, чтобы не допустить этого брака и написала тайное письмо королю с просьбой о помощи. Коротко описала свою ситуацию и дала понять, что не прочь теперь принять его предложение, если он еще помнит обо мне.

В сентябре мне исполнилось 16. Граф тут же объявил о скромной свадьбе, на которой в качестве свидетеля будет присутствовать человек от короля. Я продумывала планы побега, написала письма матери и отцу, жадно ждала писем из столицы. Но их не было. В назначенный день само небо неблаговолило нам. С утра началась гроза, сверкали молнии, а от грома тряслись стены старого замка.

Прибыл человек в ливрее короля. Я сама выбежала ему навстречу и, пока граф не слышал, спросила, получал ли король мое личное послание.

– Король ежедневно получает ящики сообщений, мадам. Их сортируют секретари. Уверен, если и получал, но ответа не прислал, значит его уже не будет. У меня бумаги с разрешением на ваш брак и очень мало времени. Завтра проведём церемонию и я уеду.

Я совсем упала духом. Если король видел моё сообщение и не ответил, значит ли это, что ему всё равно? Он нашёл себе другое утешение? Более красивую и интересную даму? Впрочем, там много таких. Я им и в подмётки не гожусь. Мать с отцом на мои письма тоже не ответили. Мне некуда деваться и сбегать некуда.

Придётся выходить замуж за старика. Хуже того – за собственного свёкра.

Тогда я решила использовать последний свой шанс и предложила ему забрать всё моё приданое, а меня сдать в монастырь. Он задумался, впервые за эти годы велел принести сундуки из подвала. Стоило их открыть, как ноги мои подкосились: из сундуков с платьями и тканями вылетели тучи моли, хотя я прилагала усилия к их сохранению. Серебро оказалось поддельным и проржавело из-за сырости подвала, а мелкие безделушки и вовсе превратились в прах. Супруг рассвирепел, кричал, что его обманули, что подсунули бесприданницу, дешёвку. Теперь единственная польза от меня – дать ему наследника.

– Я обращусь к королю! – заявила я ему сквозь слёзы.

– Не обратишься.

– Обращусь! Уже обратилась! Король предлагал мне своё покровительство и сам велел ему писать.

– Об этом письме ты говоришь? – супруг вынул из кармана смятый конверт и кровь отхлынула от моего лица.

– Откуда…?

– Мне доложили, что ты писала в Лондон и я велел догнать гонца. Он соврал тебе, что отправил послание. Думаешь, королю ты нужна? Да у него таких десятки и все от него чего-то хотят. Если посмеешь еще раз ему написать, я тебя до полусмерти изобью!

Он швырнул конверт мне под ноги и ушёл, громко хлопнув дверью, оставил меня рыдающую одну. Раньше он не был так жесток, хотя кто знает, может только при мне граф сдерживал свой нрав. А теперь, когда я стала его собственностью, решил больше не притворяться.

За ужином граф поинтересовался:

– Поведайте, какие новости в столице?

– Ох, лучше б их не было, сказать по правде, – ответил человек короля.

– Вы здесь в глуши видать не слышали, но Лондон недавно сгорел.

– Какой ужас! Как же так?

Я даже ненадолго пришла в себя и тоже прислушалась.

– Второго сентября начался пожар в предместье. Три дня его не могли потушить, пока не выгорели почти все деревянные дома и постройки. Город практически разрушен, многие погибли и остались без жилья. Король в трауре. Но город будет заново отстроен, решение уже принято.

Так вот что уничтожило мою судьбу. Огромный пожар. Может его величество и заметил бы моё прошение, если бы оно до него дошло, но когда такое происходит, ему конечно не до слёз какой-то там юной дворянки.

Следующее утро оказалось таким же дождливым. За мной пришёл человек короля и повел меня в церковь. Церемонию я не запомнила. Пастор был как всегда нуден, но мне показалось, что в этот раз закончилось всё быстрее. Как в тумане я вернулась в главный зал замка, где слуги уже накрыли стол.

Хотелось сбежать куда глаза глядят прямо сейчас, но увы, сделанного не воротишь. Мы теперь повенчаны.

К счастью в первую брачную ночь мой новый супруг напился так, что заснул прямо за столом. Весь следующий день меня трясло в ожидании ночи грядущей. Я ведь понимала, что граф это не Руфус, он знает, что делать и явно не заявит мне, что ему не нравится. Хоть я примерно представляла, что меня ждёт, к реальности всё же оказалась не готова. Я лежала на постели, зажмурившись. Он долго возился с одеждой, затем пыхтел надо мной, не касаясь. Потом потрогал рукой грудь и провёл по животу. Я вздрогнула от отвратительного ощущения его шероховатых пальцев на своей коже. А затем он просто раздвинул мне ноги и навалился сверху. Это было ужасно мерзко и больно.

Вот тут и раскрылся мой секрет.

– Ты что, девственница?! – возмущенно зарычал супруг, когда простыни окрасились кровью, а я протяжно вскрикнула. – Ты же говорила, что вы с Руфусом спали вместе?

– Мы и спали, – пролопотала я сквозь слезы боли и обиды. – Он приходил и просто спал.

– А ты?! Ты почему ничего не сделала?

– А что я должна была сделать?! Я приехала сюда невинной одиннадцатилетней девочкой, как и положено!

Гнев поборол во мне остальные чувства, боль между ног начала утихать. Я набралась смелости, чтобы противостоять насилию.

– А ещё этот шарлатан лекарь! Он мне соврал! Ты его подговорила???

– Даже если так, что это меняет?! Мы с Руфусом были слишком молоды для брака. Он вообще не хотел ничего делать! Я даже поцеловала его, а он велел больше так не делать, потому что ему противно. Что мне оставалось?!

– Сказать мне надо было! Я бы его заставил! – орал мой престарелый супруг. Сейчас он был в одной рубашке и его сухое жилистое тело заставило меня скривиться.

– Он и так вас боялся. Приходил только потому, что вы этого требовали! Если бы у нас было время…

– Время?! Какое время? Вы должны были хотя бы зачать наследника. Это ты убила его!

– Что за бред?! Я заботилась о нём!

– Но ты его не любила, не была ему женой по-настоящему, вот он и умер.

– Да поймите вы уже, у нас не было чувств и мы были…

– К черту разговоры. Ложись и раздвигай ноги. Мне плевать, что ты там чувствуешь. Мне нужен наследник и ты достаточно взрослая, чтобы его мне дать! Всё по контракту!

– Не хочу! Мне больно!

– Всем больно. Потерпишь. Рожать тоже больно. Ложись.

– Не буду!

Я брыкалась, кричала и плакала, а он орал на меня и даже ударил по лицу. Потом заломил руки и привязал к прутьям в изголовье кровати. Неужели все женщины вынуждены терпеть этот кошмар? Может дело в том, что мне в мужья попался сморщенный костлявый старик со злобным нравом? Или это смерть сына так ожесточила его? Когда я попыталась отбиться ногами, он дважды отвесил мне пощёчины, теперь щёки горели огнём.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Будешь так себя вести, я тебя до смерти изобью! Как муж имею право, и никто меня не осудит, шваль бесполезная. Бесприданница! Единственная от тебя польза, это герцогский титул и наследник!

– Отпустите меня! – умоляла я его сквозь слёзы, но супруг лишь навалился на меня и взял силой, несмотря на мои слёзы и крики.

Весь следующий день я отказывалась выходить из покоев, горько оплакивая свою участь. Он уехал на охоту на несколько дней, а слуги заботились обо мне, как могли. Кухарка бережно прижимала к своей груди и успокаивала, замковый кастелян на время снял с моих плеч все хозяйственные вопросы. Когда супруг вернулся, я бросилась ему в ноги и умоляла отправить меня к родителям, раз уж я для него настолько бесполезна. Он лишь равнодушно сообщил, что отец мой месяц назад скончался, оставив кучу долгов, а матушка теперь не в силах выдать замуж двух младших дочерей, так что меня там никто не ждёт.

Я с ужасом представила, какая жизнь меня теперь ждёт. Постоянные крики, претензии, насилие по ночам. Он ведь даже не пытался быть со мной ласковым, не поцеловал, не сказал доброго слова. Просто велел лечь и раздвинуть ноги, а потом взял силой. И так теперь будет всегда? Или если я не буду сопротивляться, а просто вытерплю эту мерзость несколько минут, он не будет меня бить и насиловать?

А если я рожу ему сына, Себастьян Буршье успокоится и подобреет? Еще было бы хорошо, чтобы он напрочь забыл дорогу в мою постель. Кажется, эту последнюю мысль я произнесла вслух. Прозвучало как заклинание. Меня даже передернуло. Моя магия была изначально доброй, я не умела проклинать, наводить порчу и делать всякие злые вещи. Но сейчас эта мысль была злой из-за моего отчаяния.

????

По непонятным причинам мой супруг больше ни разу не смог исполнить свой долг. Брачная ночь не принесла желанного для него плода, поэтому он стал пытаться снова. Но его тело отказывалось подчиняться ему. Он часами лапал и слюнявил моё тело, вызывая у меня тошноту, однако это ни к чему не приводило и стало раздражать его. Я подумала, а не получилось ли у меня случайно той фразой его проклясть? Неужели во мне собралось столько силы, что заклинание лишило его мужественности?

Много раз он приходил в мою постель, ругался, заставлял меня делать мерзкие вещи, иногда бил, но так ни разу и не смог со мной совокупиться. Эти три осенних месяца для меня были пыткой или проклятьем. Я ненавидела своего супруга всей душой, но ничего не могла поделать. Мать всё-таки ответила на моё письмо, сообщила о смерти отца и бедственном положении семьи. Рассказала, что отправила мою младшую пятнадцатилетнюю сестру ко двору, где её устроили фрейлиной при королеве. Если повезёт, его величество заметит Элизабет и одарит за службу. Ну или за дружбу. Лиз всегда была смелее меня, её даром была любовь и ласка. Такая девушка уж точно короля заинтересует.

Еще в письме мама просила меня потерпеть и не совершать опрометчивых поступков. Убеждала, что необходимо родить наследника и тогда я стану полновластной хозяйкой, а мой муж не проживёт долго. Она сокрушалась, что ничем не может мне помочь и прислала лишь редкие травы в подарок. Одна из этих трав могла вернуть мужчине его силу, другая ее забирала.

Поразмыслив, я решила попытаться. Если рождение наследника – единственный выход, я как-нибудь это вытерплю. Я стала подсыпать щепотку зелья в каждую его еду, заговаривала его блюда на плодородие, на мужественность. Перестала спорить с ним в течение дня. И вот он снова пришел ко мне в конце ноября, сообщив, что чувствует себя иначе и это хороший день для зачатия. Уж не знаю, почему он так решил. Я покорно легла на постель, задрав на себе рубашку. Его глаза загорелись похотью, рука полезла под его же рубашку, он пытался настроиться на нужный лад. Вторая рука шарила по моему телу, сжимала и щипала. А я просто терпела молча, закрыв глаза.

– Вот чёрт! Ничего не выходит! С утра ведь всё хорошо было, я даже служанку поимел и получилось. Что с тобой не так?! Неужели мой сын был прав, называя тебя ведьмой? Точно ведьма! Красивая, рыжая, но одни беды от тебя! Сына моего в могилу свела, теперь и меня мужской силы лишила! Как есть ведьма! Если не родишь мне нового сына, сдам тебя святой инквизиции! На костёр ведьму!

Он навалился на меня всем телом, долго елозил на мне, я молилась, чтобы у него получилось хотя бы в этот раз, но в итоге он с криками и проклятьями вскочил с постели, накинул на себя халат и послав мне злобное «проклятая ведьма», вышел из комнаты. Со мной его детородный орган отказывался работать.

Мне кажется, я за всю жизнь столько не рыдала, как за этот год. Моя жизнь висела на волоске, а я ничего не могла сделать, чтобы забеременнеть от супруга. Он дважды хвастался мне, что спал со служанками и одна даже понесла от него, а со мной по прежнему не получается. Правда беременность служанки оказалась ложной. Но его это не расстроило, всё равно такой ребенок был бы для него бесполезен. Главное, что с другими у него получалось. Выходит, проблема была во мне.

????

Как только выпал первый снег, в замок вернулся Гастон. Выбрав минутку, когда супруг отсутствовал, я бросилась ему в ноги и умоляла увезти меня корабле куда подальше. Гастон пока ничего не понимал, но пояснил, что сейчас сезон мореплавания закончился и он не сможет мне помочь. Нужно подождать до весны.

Гастон был шокирован внезапной смертью Руфуса и еще более внезапным браком между мной и графом. Он попросил меня сходить с ним на могилку кузена, помолился за его душу. И только мы собирались поговорить по душам, как явился мой супруг. В последнее время он еще больше изменился: волосы часто были всклокочены, глаза бешено вращались, он стал неаккуратно есть за столом и даже вытирал рот рукавом, из-за чего на его одежде появлялись пятна, а менять её он не хотел. Теперь Себастьян Буршье разительно отличался от того графа, каким я увидела его пять лет назад. Видимо выпавшие на его долю болезни и утраты действительно повредили его разум.

Сегодня за ужином он снова напился и заснул прямо за столом. Когда слуги отнесли хозяина в его комнату, мы с Гастоном наконец смогли поговорить. Я не знала, имею ли право жаловаться ему на дядю, но когда Гастон спросил как мне в замужестве, я горько разрыдалась и ему пришлось меня успокаивать. В общих чертах я поведала о нашей проблеме с зачатием и пожаловалась, что не знаю, как мне эту проблему решить. Потом рассказала ему о своих опасениях насчет душевного расстройства графа. Пообещав во всём разобраться и поговорить с дядей, Гастон отправил меня отдыхать.

За завтраком мой супруг, опухший и взъерошенный, жаловался племяннику на меня, рассказал про поддельное приданое, а потом обвинил в том, что я лишила его мужской силы. Гастон попытался вступиться за меня, однако лорд Себастьян так рассвирепел, что и вовсе обвинил меня в колдовстве. Он кричал, что сдаст меня святой инквизиции и потребует сжечь на костре. Не зря же я рыжая и красивая, навела на него порчу, ведь именно после ночи со мной он и потерял свою силу.

– Дядя, успокойтесь! В конце концов вы говорите о своей законной супруге!

– Да без разницы, законная она или нет. Раньше у меня таких проблем не было, а как на ней женился, так начались.

– Но вы ведь сами её выбрали.

– А что мне оставалось? У нас уже был контракт и я получил согласие на смену мужа. Не искать же теперь другую женщину?! Да и некогда мне, возраст уже не тот, по невестам бегать. К тому же она всё еще хранительница герцогского титула. А я его упустить никак не могу.

– Может вам лекаря вызвать?

– Этого шарлатана и обманщика?! Он даже не постеснялся мне соврать, что она, оказывается, была девственницей в своём первом браке! И она соврала! Убеждала меня, что у них с Руфусом всё случилось. Только в брачную ночь я выяснил, что это враньё! Все вокруг врут!

– Мне кажется, эту проблему можно как-то решить, надо только хорошо подумать, – начал снова Гастон.

– Да что тут думать?! – прервал его Себастьян. – Ведьма она! Я после неё со служанками ещё мог, одну даже обрюхатил, а теперь даже со служанками уже не могу!

Я красноречиво посмотрела на кувшин с вином который мой престарелый супруг почти опорожнил за завтраком. Гастон проследил за моим взглядом и отодвинул кувшин подальше.

– А теперь видишь, что делается? Руфус не смог с ней переспать. Я смог только раз, а теперь как порчу на меня навела. Не работает при ней ничего. Ведьма, не иначе.

– Успокойтесь, дядя, не ведьма она.

Слушая эти речи, я почувствовала, что прямо сейчас седею. Никакие доводы и объяснения его не устраивали. Он твердо решил: я ведьма и должна сгореть на костре, если не рожу ему наследника.

Я плакала постоянно. Гастон пытался утешать меня и обещал спасти весной, когда лёд тронется и можно будет уплыть. Для него происходящее тоже было странным и неправильным. Но супруг решил не откладывать и уже в январе написал письмо в инквизицию. Они поругались. Гастон обвинил дядю в необоснованной жестокости, а тот, подумав, заявил, что есть только один способ доказать, что я не ведьма. Гастон должен сделать мне ребёнка. И если он сможет спать со мной и зачать дитя, только в этом случае муж не станет сдавать меня инквизиторам. Если родится сын – он объявит его своим, всё равно они родственники по крови, по мужской линии.

И почему я думала, что хуже уже ничего не может быть?

Гастон посмотрел на него как на сумасшедшего и заявил, что на подобное не согласится. Тогда граф запер меня в башне, пустовавшей долгое время. А когда Гастон пошел следом, чтобы меня освободить, втолкнул его внутрь и навесил замок снаружи. Так мы оказались взаперти в старой хозяйской спальне, которой не пользовались уже лет двести.

– Он точно с ума сошёл, – выдохнул Гастон, запустив пальцы в волосы и плюхнулся на старую кровать, с которой тут же поднялось облако пыли.

– Что будем делать? – осторожно поинтересовалась я.

– Бежать надо. Я придумаю как.

Пленники

Осмотревшись, я удивилась увиденному. Когда только прибыла в замок и начала изучать его, я сразу поинтересовалась, а что в башне и мне тогда отвечали, что она пустует и вообще никак не используется. Несколько раз я пыталась найти ключи от дверей. Безрезультатно. А здесь оказалась вполне уютная комната с кроватью, большим старинным сундуком, плетёной корзиной, парой витиеватых подсвечников со старыми огарками. С одной стороны имелась ниша, закрытая шторой, а в ней ночная ваза и метла. Очевидно когда-то здесь жили, или это была гостевая комната.

Однако если кто и жил, было это так давно, что теперь на всех поверхностях и тканях лежал толстенный слой пыли, взлетавшей в воздух при любом движении. Под потоком на деревянных балках висела клочьями старая паутина. Вид у комнатки был весьма плачевный. Если б я смогла попасть сюда раньше – обязательно бы поддерживала чистоту и использовала бы это место как личное убежище.

Кровать была еще крепкой и даже совсем не скрипела. Матрас тоже сохранился, а вот белье и одеяла сильно пропитались пылью, как и шторы балдахина. Мы решили притвориться, что принимаем своё заключение, чтобы усыпить бдительность моего супруга. Я долго торговалась с супругом через дверь, чтобы нам передали хотя бы чистое белье, посуду и воду. Пока ожидали его решения, мы с Гастоном сняли шторы и бельё, закашлявшись от облаков пыли. Имевшейся метлой я смела паутину под потолком и вычистила старый сундук. Сидеть без дела было бы слишком утомительно.

Наконец в дверь постучали, открылось слуховое окошко, через которое нам передали веревку. К ней следовало привязать корзину и спустить всё ненужное с окна, а потом в эту же корзину положили чистые вещи. Через окошко отдали небольшой кувшин с водой. Несколько раз потребовалось опускать и поднимать корзину, чтобы нам передали всё, что мы просили.

К вечеру мы так вымотались, что едва застелив постель, завалились спать.

Утром нас разбудил громкий стук и противный голос графа.

– Я не выпущу вас отсюда, пока вы не сделаете мне наследника.

– Дядя, подумай, это же абсурд, – Гастон подошёл к двери, чтобы посмотреть ему в глаза.

– Это ты абсурден. А я знаю, что делаю. Хочешь спасти ей жизнь – докажи, что она не ведьма. Заделай ей сына. Спорим, она и на тебя порчу наведёт, так что мужской силы лишишься!?

– Но Блэр – ваша жена, это измена и меня накажут за неё. А вам ничего не будет.

– Никто не узнает.

– Да все слуги и крестьяне в окрестностях уже знают! Дядя, остановитесь, пока не поздно!

– Поздно может стать только для вас двоих. Заделай ей ребёнка, тогда выпущу. А если нет – обоих сдам инквизиции.

– Я же ваш племянник!

– Незаконнорожденный!

– Знаете, что, дядя? Идите к чёрту.

Гастон стукнул кулаком в дверь и отошёл к окну. Я зло посмотрела на супруга и тоже отвернулась. Еще я подумала про милую Айлин, но потом решила, что Дейзи не бросит её и не забудет кормить. Кошка умела меня быстро успокаивать и сейчас без неё мне было крайне тоскливо.

Наше заключение только начиналось. Мы обшарили все стены и потолок в поисках тайника, хода или лестницы за стеной, но кажется тут ничего такого не водилось. Самая обычная древняя башня. Учитывая довольно холодную зиму, было несложно замёрзнуть без огня в этом каменном строении. К счастью здесь имелся небольшой камин и можно было согреться, дрова нам тоже передали. Тепло быстро выветривалось через узкое слюдяное окошко, поэтому его приходилось плотно закрывать.

В первую ночь мы передвинули кровать ближе к камину и Гастон обнимал меня, чтобы было теплее. Через пару дней вернули шторы на окна и для балдахина. Слуги их тщательно выбили и очистили, насколько возможно. Спать теперь стало комфортнее и теплее.

????

Делать в башне было абсолютно нечего. Первые несколько дней мы строили планы побега. Сначала хотели разорвать постельное и одеяла на лоскуты, чтобы сплести длинную верёвку, но башня оказалась довольно высокой, длины веревки не хватит, а если она будет слишком тонкой – мы упадём и переломаем себе ноги. К тому же снизу башню оплетали ветви старого куста шиповника с очень колючим и длинными иглами. Отталкиваться от такой стены не выйдет, только поранимся.

Можно было бы как-то обманом заставить графа нас выпустить, притвориться умирающим от боли. Но вряд ли он нам поверит. В лучшем случае лекаря вызовет и то вряд ли.

Неделю спустя мы осознали, что сбежать самостоятельно не сможем, и стали уговаривать слугу, который носил нам еду, чтобы он помог выбраться. Но и этот план провалился. Граф пригрозил всем слугам, что если помогут нам, без жалости сдаст их инквизиции как прислужников дьявола. А крестьян было легко запугать таким обещанием.

Каждый день сквозь маленькое окошко нам приносили еду и требовали отчёта, а мы просто сидели там и обсуждали совместную беду. Ни один наш план не выдерживал критики, а погибать зазря из-за прихоти старого сумасшедшего не хотелось. Поняв, что нужно просто подождать, пока графу самому это надоест, мы принялись говорить обо всём на свете. Гастон рассказывал о своих морских путешествиях, я – о своём детстве и семье.

Так я узнала, что он успел побывать в новых землях на том берегу Северного моря или океана, как его называли некоторые мореплаватели. Он сказал, что у Англии, Франции и Испании там уже есть колонии, что там совсем другие правила и законы, можно начать всё с начала. Я заслушивалась его историями о прекрасной природе тех мест, об их необычных жителях и мечтала увидеть всё это своими глазами. Я бы уплыла туда при первой же возможности.

Раз в три дня мой старый муж приходил за отчётом и всегда получал один и тот же ответ. Он злился, кричал, колотил дверь ногами и кулаками, угрожал нам. А мы пытались переубедить его, взывали к совести и разуму. Так прошёл февраль и начался март.

Находиться в этих стенах было уже просто тошно, не хватало занятий и движения, мы вытоптали дорожки в старом каменном полу от скуки. Если бы оказалась в этой башне одна, я уже точно лишилась бы рассудка. Впрочем Гастон тоже так говорил. Выходит лишь присутствие друг друга нас спасало. Потом Гастон научил меня некоторым упражнениям, которые выполняют моряки для поддержания формы. Мы рассматривали через окно окрестности и восхищались буйством пробуждающейся природы в апреле, цветением плодовых деревьев и красивыми закатами.

Наверное, будь мы женаты, это было бы самое прекрасное супружество, полное взаимопонимания и доверия. Иногда он так смотрел на меня, что я позволяла себе фантазировать, а когда касался моей руки, меня пробирала дрожь предвкушения. Но потом я запрещала себе думать о нём. Ведь я замужем. И пока мой муж жив, у меня нет права смотреть на другого мужчину.

В конце апреля граф снова заговорил с нами:

– Почему вы ничего не делаете?

– Потому что это неправильно, – ответил ему Гастон.

– Я вас кормить перестану!

– Ну и славно, сдохнем с голоду, зато хоть от вас освободимся.

Граф зарычал от злости, не найдя достойного ответа.

– Родите мне наследника и убирайтесь на все четыре стороны!

– Нет, – это уже был мой ответ мужу.

– Вы оба идиоты! Я придумаю как вас заставить! Думаете, побоюсь написать в инквизицию?! Письмо готово! Осталось только его отправить и вас обоих сожгут на костре!

– Дядя, я до сих пор не пойму, как вы можете быть столь беспощадны к своей жене и племяннику.

– А что мне толку от этой жены? Она бесполезна для меня, если б не женился на ней, давно бы от неё избавился. А ты! Раз ты защищаешь её, значит ты тоже колдун! Не зря у всех колдунов волосы рыжие. У твоей матери тоже рыжина была! Значит и она ведьма, вот и родила дьяволёнка! Бедный мой несчастный брат! Знал бы он, какое отродье зачал.

– И с таким отношением вы желаете получить наследника от нас двоих? От бесполезной женщины и отродья?

– К сожалению в тебе наполовину моя кровь, кровь графов Бат. А она моя законная жена и хранительница титула герцога. Когда вы родите мне наследника, я воспитаю его как положено и всё будет в порядке. Даю вам последний шанс! Если сегодня же ночью не переспите, я завтра утром отправлю гонца в инквизицию!

На этих словах он захлопнул окошко в двери и ушёл. Я разрыдалась на груди у Гастона, он же долго утешал меня, а потом заговорил.

– Послушай, Блэр, – я не собираюсь оставлять тебя в лапах этого безумца. Как только мы выберемся, я увезу тебя в новые земли. Мы можем рискнуть и посмотреть, отправит ли он гонца или попытаться сбежать как только дверь откроют. Если переживём лето здесь, осенью уплыть уже не получится, а зимой тем более. Нам надо действовать сейчас.

Я понимала, что Гастон не будет так жесток, как мой супруг, но близость вызывала у меня страх и отвращение. Однако продолжать жить в этой башне и каждый день бояться сожжения на костре тоже было выше моих сил. Я и так извелась, отчетливо представляя, как языки пламени лижут мои ноги. Поэтому сейчас я просто легла на постель, закрыла глаза и попросила всё сделать быстро.

– Посмотри на меня, Блэр, – негромко попросил мужчина.

Я приоткрыла глаза. Мне было стыдно перед ним за всё это, за принуждение со стороны моего законного супруга. Мне казалось, что Гастон ненавидит меня.

– Я не собираюсь брать силой. Мы можем пройти этот ад вместе, оставаясь честными людьми.

– Я не хочу умирать, – срывающимся голосом ответила я.

– Я тоже.

– Тогда давай не будем гневить его. Если сюда приедет инквизиция, нас могут сжечь на костре прямо во дворе и сбежать мы просто не успеем. Сделай, что должен. Даже если тебе противно.

– Почему мне должно быть противно?

– Разве я не противна тебе сейчас? Вся эта ситуация, принуждение моего мужа, это просто мерзко – заставлять другого мужчину спать с женой, потому что сам не можешь, – на меня накатил гнев.

– Ситуация – да. Но не ты.

– Что, прости?

– Ты не противна мне, Блэр. Я тобой восхищаюсь. Твой силой и выдержкой. Твоей красотой.

– Не надо мне льстить, прошу.

– Это правда. Сам король восхищался твоей красотой и обаянием.

– И чуть было не попрал мою честь.

– Многие дамы сочли честью посетить постель его величества.

– Это не для меня.

– И меня восхищает твоя уверенность. Ты очень изменилась с нашей первой встречи. Год назад, после долгого перерыва, я встретил уже не неказистую рыжую девочку, а уверенную в себе даму.

– Почему ты говоришь мне это только сейчас?

– Я не позволял себе думать о тебе иначе, чем о жене моего брата. А когда его не стало, жене моего дяди. Ты не могла быть моей ни при каких обстоятельствах.

– Хочешь сказать, я тебе нравлюсь?

– Очень. Ты удивительная, Блэр. Если бы не твоё замужество, я бы наверное похитил тебя из этого замка. Ты бы со мной ушла?

Я открыла рот и закрыла его, не зная как ответить. Гастон всегда был для меня кем-то вроде брата, дальнего родственника, которым я восхищалась. В личном плане – хорошим другом. Иногда я задумывалась о нём, как о мужчине, но быстро приходила в чувство. Нам не быть вместе в этой жизни. А теперь он признается в таких вещах и предлагает остаться с ним. Согласилась бы я? Понятия не имею.

Кажется последнюю мысль я произнесла в слух.

– Так и думал. Как честная девушка ты не думала о подобном. Дядя не будет держать нас здесь вечно. А мы можем не дождаться его смерти. Если родим ему сына, наследника, он обещал отпустить нас. Тогда мы сможем сбежать.

– И оставить ребёнка ему?

– Нет, конечно. Нам нужно выбраться отсюда, исключить опасность инквизиции и получить свободу передвижения. Тогда всё получится. И наш ребёнок останется с нами.

– У меня совсем нет опыта в этом. Супруг не смог…ну, исполнить свой долг. Я только примерно знаю, что надо делать.

– Тебе не надо ничего делать. Только довериться мне и своим чувствам.

– Гастон, я всегда считала тебя другом, почти братом, пойми, это тяжело для меня.

– Но мы не родственники. Даже не близко. Ваше замужество с дядей никак нас не роднит. Скажи, согласна ли ты после нашего освобождения уехать со мной?

– С тобой?

– Да. Как моя жена?

– Но я…

– Мы никому не скажем. А позже тайно проведём церемонию в новых землях.

– Но если узнают, нас казнят за двоеженство.

– Тогда выждем, пока не появятся новости о смерти моего дяди. Мы можем сменить имена, придумать себе другую историю. И все будут думать о нас так, как мы сами расскажем.

– Я не знаю… Я никогда не думала об этом. Не знала, что такое возможно.

– Возможно, Блэр. Как и мои чувства к тебе. Я запрещал их самому себе, убеждал себя, что это ошибка. Но ты нравишься мне. Намного сильнее, чем друг. Если ты согласна в будущем стать моей женой, давай представим, что это наша брачная ночь?

– Это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

– У нас только два выхода: мы или выживем и сбежим вместе или погибнем здесь. А раз так, почему бы нам не быть честными друг с другом? Мы ведь ничего не теряем. Или я тебе совсем не нравлюсь?

– Нет! Очень нравишься. Просто я как и ты не могла даже думать об этом.

– Тогда забудь, что было и представь, что я первый, кто к тебе прикасается. И что я твой супруг.

Я снова легла на кровать и закрыла глаза. Всё это казалось чем-то нереальным. Мне было как никогда страшно, била мелкая дрожь. Я зажмурилась и сжала руки в кулаки. Послышалось или он правда усмехнулся. Сквозь закрытые веки я поняла, что Гастон потушил свечи в комнатке, затем ощутила тяжесть его тела рядом с собой. Представить, что он мой муж и что никого до не было? Сложно. Но я постараюсь.

Тёплые губы невесомо коснулись моих губ. Гастон принялся расшнуровывать мой корсаж медленными спокойными движениями. Было заметно, что дело это для него не новое. Сняв его полностью, мужчина положил свои горячие ладони мне на живот и провёл им до бёдер. Затем погладил по лицу.

– Открой глаза.

Я отрицательно покачала головой. Он усмехнулся. Поцеловал мою щёку, затем шею, грудь сквозь тонкую сорочку, потёр сосок, отчего я испуганно охнула. Ощущения были слишком уж острые.

– Пообещай, что не станешь сдерживаться и обманывать?

– Кого?

– Ни меня ни себя.

Нервно сглотнув, я согласно кивнула.

К моему удивлению, он не торопился. Изучая моё тело, мужчина медленно пробуждал меня к жизни нежными ласками и поцелуями. Я совсем растерялась. То, что он делал, было исключительно приятно. Весь мой мир перевернулся с ног на голову.

Он приподнял мою сорочку и целовал обнажённое тело, одна рука его проникла между ног и раздвинула их, продолжая ласкать внутри и снаружи. Затем его пальцы коснулись очень чувствительного места, которое сейчас непривычно пульсировало. Я тихо застонала и тут же прикусила губу.

– Всё хорошо, – шептал он мне на ухо. – Так и должно быть. Доверься себе.

Я выгнула шею навстречу его губам, его рука накрыла мою грудь и сжала сосок, вызывая молнии удовольствия. Это было совсем не тоже самое, что делал мой старый муж. Затем он прошёлся по талии и бедру, нырнул между нашими телами и его пальцы оказались во мне. Почувствовав это, я запаниковала и вцепилась в его плечи, желая оттолкнуть, но он завладел моими губами, утягивая в тягучую пучин сладострастия.

Мои пальцы сами собой разжались, тело потянулось навстречу мужчине. Мне уже было наплевать на супруга. Гастон словно открыл во мне ящик Пандоры. Мне действительно нечего было терять и я решила, что если не зачну, то хотя бы наслажусь последними неделями жизни перед казнью. Почему-то я была уверена, граф не даст нам сбежать и даже не выпустит, когда мы родим ребёнка. И что он доведет до конца свой умысел с инквизицией несмотря ни на что.

Но сейчас все мысли отступили далеко. В голове царила сумятица. Я жила в этот момент чувствами и ощущениями, доселе не знакомыми. Но доверяла ему, зная, что он не причинит мне боли.

Внизу живота всё пылало и пульсировало, я ощутила что-то новое, очень горячее и плотное, оно коснулось меня там, ощутимо надавив. Я уже не боялась и шире раскрыла бёдра перед ним. Одним движением Гастон оказался внутри, боли совсем не было. Теперь ощущения усилились. Из-за его мерных сильных толчков я совсем потерялась в ощущениях. Поэтому обхватила его руками и ногами в поисках опоры. Гастон что-то невнятно прорычал, замер на пару мгновений, словно борясь с собой. Его сердце колотилось как сумасшедшее, как будто могло вырваться наружу.

– Посмотри на меня хотя бы сейчас. Чтобы я не чувствовал себя извергом.

Я открыла глаза. Не знаю, что он там увидел, но в его золотистых глазах полыхало пламя. Он снова начал двигаться, но теперь я боялась закрывать глаза. Попросту не могла. Кажется, я растворилась в море ощущений, смешалась с воздухом, почти не ощущала границы своего тела, являясь будто бы продолжением его тела.

Когда он тихо застонал и затих, я так и осталась где-то в пространстве между мирами. Внутри меня пульсировала жизнь, рядом с ухом жарко дышал мой первый настоящий мужчина. А я вся горела неугасимым пламенем.

Через некоторое время Гастон приподнялся на локтях и перекатился на бок. Мои щёки пылали от смущения, а тело жаждало большей близости с ним. Но сказать об этом я не посмела. Он намотал на палец мой локон и улыбнулся.

– Теперь не боишься?

Я отрицательно покачала головой и робко спросила:

– Получилось ли у нас сегодня зачать?

– Узнаем через месяц.

Мне было неловко и хотелось перевести тему. Я не нашла ничего лучше, чем спросить:

– Можно спросить кое-что о моряках?

– Спрашивай.

– Говорят, у них в каждом порту семья.

Гастон в голос захохотал и долго не мог успокоиться. Меня это немного разозлило.

– Не объяснишь?

– Что ж, так говорят, но это неправда. Только у некоторых, не у всех.

– А у тебя?

– У меня нет семьи. По крайней мере пока. Ни одной.

Он так смотрел на меня, что мои щёки снова покрылись румянцем стыда. Я не знала, о чём еще можно поговорить, чтобы не обидеть его и не выставить себя дурой. Поэтому решила сделать вид, что сплю. Я пожелала Гастону спокойной ночи и легла на бок, спиной к нему. Тело всё ещё непривычно вибрировало, но я не рискнула спросить его на этот счёт. А потом сама не заметила как уснула.

Наутро всё повторилось. Впервые я проснулась в объятиях мужчины и от того, что он целовал мои плечи и гладил грудь. И мне это было приятно. Я выгнулась ему навстречу и обняла рукой его голову.

– Доброе утро, – хрипло поздоровался он.

– Доброе… – выдохнула я, и осеклась, потому что где-то за стеной или дверью раздались странные звуки. – Что это?

– Возможно он подсматривает за нами. Или подслушивает, – ответил Гастон, покрывая поцелуями мою шею.

– Давай прекратим, – засуетилась я, пытаясь сбросить его руки. Но он лишь крепче меня обнял и прижал мои бёдра к своему горячему естеству.

– Зачем? Он ведь этого и хотел. Пусть смотрит, ему больше ничего не остаётся.

Мне было не так легко настроиться на нужный лад, как Гастону, который, кажется, полностью отдавался ощущениям. Не меняя позы мы соединились и довольно скоро мне тоже стало наплевать на возможную слежку. Тело снова горело и страсть требовала выхода. Когда мой любовник застонал и изменил темп, я обхватила его рукой за голову, вцепилась в волосы и прохрипела:

– Только…не останавливайся… не сейчас.

Не знаю, что мной двигало, но именно такая просьба казалась единственно правильной. И он понял, замедлился, что-то поменял в нашем положении, что усилило мои ощущения. Дальше не помню, в голове закрутился вихрь эмоций, страсть захватила меня целиком. Потом вспышка, дрожь и слабость, словно я проваливаюсь в бездну. Он шептал на ухо признания, но я не понимала. А затем провалилась в сон.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

????

С тех пор плен не казался нам таким уж ужасным. Иногда мы замечали звуки за дверью и стеной, а так как граф пока не заходил, сделали выводы, что он в курсе и разговоры ему ни к чему. Впрочем, меня это больше не волновало. Пусть смотрит. Ведьма ведь не должна вести себя прилично.

Для меня существовал лишь Гастон и наше, пусть вынужденное, но такое сладкое уединение. Я даже не представляла, каким чистым удовольствием может быть близость. А он довольно хорошо умел это показать. Мы предавались любви по нескольку раз в день и кроватью дело не ограничивалось. Весна для меня пролетела незаметно. Гастон не сводил с меня влюбленного взгляда, хотя мы не говорили о чувствах, лишь строили призрачные планы побега, понимая, что он может никогда не случиться.

Запертые наедине, мы особо не одевались, ограничиваясь рубашками, которые было легко снять или просто приподнять. Это было удобно, особенно в свете того, что страсть могла поглотить нас внезапно. Однажды мы смотрели в окно и обсуждали закат. Он обнимал меня за талию, поглаживал спину. Я ощутила желание, вспыхнувшее во мне за секунду. Посмотрела ему в глаза и он всё понял. Развернул меня лицом к себе, утащил в горячий поцелуй, прижал к стене и, приподняв за бёдра, вошёл.

– Блэр, моя Блэр… – шептал Гастон между толчками. – Я так хочу тебя, ты нужна мне.

– Я твоя всецело, – отвечала я сквозь затуманенное страстью сознание.

Казалось, мир сузился до нас двоих и этой башни, никого больше не существовало, даже целого мира.

– Не понимаю, как раньше жил без тебя. Как мог сдерживаться при виде тебя.

Кульминация оглушила нас обоих прямо там, у стены. Едва передвигая ногами, мы доползли до смятой постели.

– Что ты имел ввиду, когда сказал, что сдерживался при виде меня? – спросила я, лёжа у него на груди и накручивая на палец волоски.

– Думаю, я стал желать тебя давно, едва ли ни с первой нашей встречи. Тогда ты была еще ребёнком, но я разглядел в тебе ум и жизнелюбие. С каждым годом ты расцветала и когда мы встретились в Лондоне, я был обезоружен твоей красотой и нежностью. Тогда я впервые люто возненавидел Руфуса, которому выпало такое счастье. Если б я родился в браке, непременно отобрал бы тебя у него. А может и не пришлось, ведь тогда я был бы законным наследником. Но я запрещал такие мысли. Он мой кузен и я никаких прав на тебя не имею. К тому же ты – хранительница титула герцога, а я всего лишь бастард, племянник одного малоизвестного графа. Что я могу тебе дать? Если бы даже ты согласилась выйти за меня, ты бы потеряла и титул и все свои права.

– Сейчас это кажется мне лучшим выходом, – прошептала я, целуя его шею.

– Но на тебе ответственность.

– Эта ответственность убивает меня. Если граф заявит, что я ведьма, мне не спастись. Лучше бы отец другую дочь выбрал хранительницей.

– Теперь уже ничего не изменишь.

– Увы. Но знаешь, я предпочитаю простую жизнь с тобой этим вот обязанностям и ответственности герцогини. Но если я рожу сына, он должен унаследовать титул. Могу ли я лишить ребенка этого права? А вдруг испорчу ему жизнь?

– Не знаю. Тут тебе решать, но пока у нас нет ребёнка.

Я хитро улыбнулась и забралась на его бёдра.

– Мы просто мало стараемся, – поёрзала на нём, пока не ощутила набухание плоти между нашими телами. Я сама хотела управлять процессом, поэтому остановила его, когда Гастон попытался уложить меня на спину. Впустив его в себя, я неторопливо качалась, ища удобное положение, в котором мне было бы приятно. Он замер, боясь двигаться и даже дышать, так мне казалось. Я закрыла глаза, ловя ощущения, немного ускорилась, уперлась ему в грудь руками. Гастон негромко застонал, его пальцы легли на мои бёдра и стали поглаживать их. Он пытался двигаться подо мной, тогда я склонилась к его уху.

– Не смей. Сейчас я главная. Не порть мне удовольствие.

Он замер и нервно сглотнул. Я встретилась с его взглядом и едва не сгорела в нём. Интересно, насытимся ли мы друг другом до скончания времён? Его руки ласкали моё тело, когда я двигалась быстрее и быстрее, накрывали грудь, путались в моих волосах. Я была уже на грани, когда он впивался в мои бёдра.

– Постой. Я не могу больше сдерживаться.

– И не надо, – выдохнула я. – Отдайся мне.

Его хватка ослабла и я возобновила движения, скользя на нём так быстро, что сердце должно было выскочить из груди. Он громко вскрикнул и я вторила ему, упав на его грудь в конвульсиях экстаза. Мы полежали, успокаивая сердца.

– Ты так убьёшь меня, моя ведьмочка, – ласково проговорил он, целуя мои волосы. Я хотела признаться ему, что не так уж он не прав, но боялась. А что если это оттолкнёт его? Если он больше не захочет меня или, хуже того, станет бояться? Или вообще возненавидит? Ну уж нет, пусть остается в неведении. Тем более, моя магия никому не вредит и даже не заметна.

Неоправданные надежды

В первые дни лета я поняла, что беременна. Регулы не пошли вовремя, немного тошнило по утрам, ныла поясница. Я велела слуге, приносившему еду, доложить об этом лорду и он, наконец, выпустил нас из башни. Только я не была этому рада, ведь меня опять заперли, но теперь в моей же комнате. Да, здесь было просторно и меня ждала скучавшая Айлин. Но мне было запрещено покидать комнату, а ключ от замка мой муж носил на веревке у себя на груди. Гастону разрешалось жить в его прежних покоях и вести прежний образ жизни. Он даже волен был уехать, но отказался, сообщив, что корабль ушёл в рейс без него и уезжать ему некуда.

Супруг всё-таки вызвал лекаря, но уже другого, и тот подтвердил мою беременность.

Успокоенный моим бременем, граф Себастьян стал добрее в ожидании родов. Больше не кричал на нас и ничего не требовал, даже позволял мне есть за общим столом и только ради этого меня выпускал из комнаты. В остальном мне запрещалось перемещаться по замку, гулять в окрестностях и даже исполнять обязанности хозяйки. Слуги теперь должны были подчиняться графу, а все мои указания игнорировать. За последние годы они привыкли ко мне и моих требованиям, поэтому им самим было неудобно снова перестраиваться. Мелких вопросов по хозяйству возникало и с ними всегда шли ко мне, особенно если это касалось кухни и запасов еды.

Первое время слуги пытались советоваться со мной тайком, но потом я велела им по всем делам идти сразу к графу и каждый раз напоминать ему, почему они так поступают. Уже через пару недель ему так надоело, что он велел мне снова заниматься нашим бытом, давать указания слугам и распределять работу. Но всё это касалось только жизни замка и никакие поручения вне его стен я давать не могла.

Однажды граф принимал ванну и задремал в ней. Гастон умудрился проникнуть к нему, взять ключ и сделать отпечаток в куске мыла, а потом заплатил кузнецу, чтобы тот сделал копию. И ночью он прокрался ко мне.

– Как? Откуда? – удивилась я, когда он мне рассказал эту историю.

– Я не могу долго без тебя. Не касаться тебя, не чувствовать, – говорил мужчина, обнимая и целуя меня. Я тоже по нему соскучилась, а кроме того беременность обострила мою чувственность и сейчас я с жаром ответила на его ласки. Впрочем, мне всегда хотелось отдаваться ему. Принадлежать ему. И чтобы он принадлежал мне.

Немного позже, утомленные и довольные, мы лежали в обнимку.

– А если он узнает?

– Тогда и будем думать, – легкомысленно ответил Гастон, наматывая на палец мой локон.

– Мы очень рискуем.

– Не волнуйся так. На днях я постараюсь выбраться в город, чтобы отправить письмо своему капитану и попросить его о помощи.

– Он может приехать за нами?

– Это вряд ли, но может кого-то прислать с повозкой, когда вернётся из рейса. Или еще что придумает, он очень умный человек.

– Было бы хорошо.

– Я хочу приходить к тебе каждую ночь, просто чтобы быть рядом, – он положил руку на мой пока незаметный живот, задумчиво погладил и улыбнулся.

– А если муж войдет, пока ты здесь?

– Сейчас он не злится на меня и вообще ведёт себя как раньше. Думаю, он успокоился. Нам это на руку. Но если он станет к тебе приставать…

– Гастон, мы с ним повенчаны.

– Но ты больше не принадлежишь ему. Я не позволю.

– Ох, Гастон…

– Всё будет хорошо, Блэр. Мы скоро освободимся.

С этим обещанием он приходил ко мне каждую ночь, а однажды принес показать письмо. Оно было написано не так, как я ожидала, выглядело как простая переписка капитана и помощника. Но Гастон сказал, что использовал кодовые фразы, по которым тот всё поймёт.

Обычно он уходил рано утром, еще до рассвета и конечно следил, чтобы слуги его не заметили. Но этой ночью мы так долго не могли оторваться друг от друга, что уснули незадолго до рассвета. Так нас и застал утром мой муж, спящими в обнимку в полной наготе. Несмотря на то, что сам нас свёл, практически заставил стать любовниками, в этот день он рассвирепел, ведь мы посмели делить постель без его разрешения. Он велел слугам избить Гастона и запереть в подвале до прибытия святой инквизиции. В отчаянии я заявила, что если он так поступит, я выброшусь из окна.

– Ты сгоришь на костре, как только мой сын родится.

– Он даже не ваш! – смело заявила я.

– Станет моим. А ты мне будешь не нужна.

– А если спрыгну с башни, то и ребенка вы не получите!

– Не спрыгнешь. Вы влюбились как два идиота. И вы друг за друга жизнь отдадите. Я знаю. Он останется в подземелье. Можешь ходить к нему, носить еду. Но жить будешь в своей комнате. А если воспротивишься, опять запру тебя в башне. А он пусть гниёт внизу.

– Почему вы так жестоки?! Он же ваша кровь!

– Он бастард моего брата. И он мне не нужен. Выбирай. Но знай, если будешь мне мешать, я заявлю инквизиции, что это ты наслала чуму на Англию и что ты устроила великий пожар и спалила Лондон.

Я в ужасе уставилась на него.

– Не сможете. Я была здесь всё это время. Я перенесла чуму как все. Вы заперли нас в башне, все слуги это знают…

– Я скажу, что слуг ты заколдовала, угрожала смертью и они поэтому говорят то, что ты хочешь. И что меня тоже околдовала, наслала проклятье. У меня даже доказательство есть.

Он ухмыльнулся, указав на свой детородный орган. Что я могла выбрать? Конечно, я не хотела умирать, и супруг понял, что это блеф. Попадать в лапы святой инквизиции тоже не хотелось. Оставалось только подчинение. Ему поверят, он мужчина, старше и граф. А у меня нет шансов оправдаться. Да еще и Гастона под удар поставлю. Я не могла оставить его без своей заботы и не хотела сидеть в башне одна. Поэтому молча опустила глаза в пол и кивнула.

– Вот и славно. Сейчас ты ведёшь себя как положено. Я не буду тебя больше запирать, если будет так же себя вести.

????

Осенью, когда живот был уже сильно заметен, к нам прибыл тот самый человек в королевской ливрее, который присутствовал на свадьбе в качестве свидетеля. Он желал убедиться, что у нас будет наследник. Супруг больше не мог скрывать от меня правду. Оказалось, что без сына после его смерти всё его имущество перейдет короне, титул графа отдадут другому, а его жену выставят на улицу без средств к существованию. Ни мой титул, ни происхождение меня не защитят. Не знаю, возненавидел меня король, или просто забыл обо мне, если вынес такое решение. Или это было решение его ревнивой любовницы. Уже не важно.

Теперь мне стали понятны причины его нервозности, но я все равно его не простила. Он боялся смерти и еще больше страшился забвения, что род прервётся и никто его больше не вспомнит. Поэтому делал всё, что мог, чтобы это изменить. И его женитьба на мне была призвана не просто род продлить, но возвысить и укрепить его за счет титула. Он был уверен, что только так его запомнят. Однако меня больше беспокоила моя собственная судьба. Если мы с Гастоном сможем сбежать, плевать мне будет на титул и благосклонность Карла 2. Но если что-то пойдет не так мне придётся выживать.

Ребёнок впервые толкнулся, когда я размышляла об этом. Меня тут же затопило нежностью. Мамочка всё выдержит, маленький, всё перенесёт. Ты главное расти. А я что-нибудь придумаю. Интересно, стала бы я так же любить этого ребёнка, будь он зачат от графа Себастьяна?

С того дня ребёнок стал пинаться часто. Я приходила к Гастону и мы долго беседовали, обсуждали имена, которые подойдут мальчику и девочке. Гадали, кто же родится и сравнивали моё состояние с народными приметами. Малыш реагировал на голос своего отца, копошился в моём животе и сильно толкался, когда Гастон прикасался к нему рукой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

В подземелье имелась только одна камера, а в ней была постель с вонючим матрасом, ведро и простой стол. Гастона охраняло двое бывших солдат и один молчаливый слуга выносил ведро с отходами. Я убедила слуг сделать племяннику графа новый топчан, набитый свежей соломой и овечьей шерстью и они подчинились мне. Возможно потому, что мой муж никакого недовольства не высказал на этот счёт. Еще я добыла для него нормальные свечи, тёплое одеяло и чистую одежду, а грязное бельё сама уносила для стирки.

Кошка Айлин тоже полюбила моего будущего малыша. Когда я спала, она ложилась рядом и громко мурчала, днём часто тёрлась о мои ноги, а если я сидела, мяла лапками живот и кроха пинался в ответ. Беременность я переносила хорошо и это радовало.Слуги умилялись моему состоянию, даже госпожа Сиур стала добрее ко мне, а иногда она улыбалась.

Теперь всю свою еду и еду Гастона я готовила сама, накладывала добрые заклинания на вкус, здоровье и питательность. А блюда для супруга просто игнорировала. Ближе к зиме я раздобыла для Гастона теплое одеяло, носки и даже новую книгу. Её привез по моей просьбе кастелян с ярмарки в городе. Это был новый сборник комедий и трагедий Шекспира. Хотя поэт давно умер его произведения пользовались популярностью, в немалой степени благодаря королю. По ним ставились спектакли в театрах и люди говорили о нём. Книга стоила дорого, но я отдала ему одно из своих немногочисленных ожерелий для оплаты. Даже сдача осталась. Но эти истории здорово поднимали нам настроение, Гастон любил читать вслух мне и малышу. А когда нас не было рядом, книга помогала ему коротать время.

Крестьяне показали мне небольшую переносную печку, которую можно было установить в камере и вывести трубу через маленькое окошко, чтобы отводить дым. Она поможет мужчине не замёрзнуть. Всё это я провернула тайком от супруга, а когда он узнал, долго бесновался и кричал на нас обоих. Однако позже мне удалось уговорить его, немного воздействовав магией.

????

Ранней весной я родила прекрасную девочку с рыжими волосами. Разочарованный, лорд Сильвестр заявил, что сдаст нас всех троих инквизиции, ведь два колдуна породили третьего. Будь это мальчик, цвет волос его бы не смутил. Но девочка для него бесполезна. Конечно, в её рождении обвинили меня. Я предложила попробовать снова и обещала родить мальчика. Мы назвали дочку Элиза, потому что для нас она была великой радостью.

Он согласился. Гастона он теперь не просто запер в подземелье, которое в прошлые времена служило местом для содержания пленников и преступников. Он нацепил моему мужчине цепь на ногу! Я пыталась достать ключ, но наученный опытом, супруг надёжно его спрятал. Возможно подозревал, что мы планируем сбежать, как только представится случай. А мы действительно придумали один вариант, но ничего не выйдет, если не снять кандалы.

Теперь я приходила к Гастону в разное время, когда позволяла забота о малышке. Каждый раз он встречал меня улыбкой, несмотря ни на что, и убеждал что с ним всё в порядке. Но я видела, что с каждым днём он слабеет и теряет уверенность. Отправить письмо ему не удалось, а передать через слуг не было возможности. Все они боялись хозяина и против его воли не пойдут. В город никто кроме кастеляна не ездил, он же был предан графу больше остальных.

Дейзи очень полюбила нашу малышку, часто помогала мне её нянчить, а Элиза благосклонно принимала её заботу. За ними обеими присматривала Айлин. В целом Дейзи была мне предана, но я не могла быть уверена в ней до конца. Кошке я доверяла больше всех в этом замке. Если она вела себя взволнованно или беспокойно, значит что-то не так и Айлин помогала мне понять, что. Если спокойно спала на моей постели, значит всё в порядке. Она часто теперь спала в колыбельке Элизы, успокаивая её мурчанием. По ночам это особенно выручало.

Я так тосковала по Гастону, а он по мне, что, когда приходила, мы предавались любви, независимо от того, слышали стражники наши стоны или подсматривали. Я буквально тонула в нём, забывая о реальном мире. Нам обоим страсть застила разум, словно умалишённые мы предавались любви, не думая о будущем. Казалось и ему это необходимо, чтобы не лишиться рассудка от тоски и отчаяния. А оно, словно черный туман, постепенно завладевало моим любимым. В такие моменты я сотнями слов признавалась ему в любви и убеждала, что у нас всё будет хорошо. И он отчаянно говорил о своей любви ко мне и к дочери. Ему хотелось верить в лучшее.

Наша страсть принесла плоды. Я снова забеременела уже летом, когда Элизе исполнилось 4 месяца. Графа эта новость обрадовала, но Гастона он выпускать отказался.

– Пока не родишь мне сына, он будет сидеть на цепи как пёс. А ты, не смей выходить за стены замка. Помни, каждый слуга здесь – мои глаза и уши. Все следят за тобой и за ним.

Вечером я несла Гастону ужин. Он впервые не сразу улыбнулся мне. Я успела заметить хмурый взгляд, что-то терзало его.

– Любимый, что? Что-то болит?

– Если честно – да. Кандалы натирают.

– Дай посмотрю.

Он молча вытянул ногу и зашипел, когда коснулась пальцем кожи под металлом.

– Они разодрали тебе кожу. Я сделаю мазь и посмотрю, чем ещё помочь.

– Спасибо. В следующий раз принеси Элизу. Я соскучился, а она всегда меня радует.

– Хорошо. Завтра принесу. Знаешь, у нас получилось.

– Ты снова беременна?

– Да.

– Хорошо себя чувствуешь?

– Пока да, но беспокоюсь очень. О тебе, об Элизе, волнуюсь в целом.

– Иди сюда, – он раскрыл мне объятья и крепко прижал к себе. Не выдержав напряжения, я разрыдалась.

Угрозы мужа, постоянное напряжение, страх за дочь и наше неясное будущее изводили меня. Мне приходилось быть сильной и скрывать свои чувства. Только Гастон знал, и то не всё. Его тоже хотелось поддержать. Ни за что на цепь посадили, как … как… Впрочем неважно. Он этого не заслужил. Просто мой муж – сумасшедший.

Только утром граф позволил мне принести Гастону мазь и наотрез отказался снимать кандалы. Ему было наплевать на жизнь племянника. Тогда я принесла лоскуты мягкой ткани и как смогла обмотала железо ими, чтобы не было соприкосновения с кожей.

– Спасибо, теперь мне намного легче, – улыбнулся любимый, качая на руках спящую малышку. – Она так похожа на тебя.

– А мне кажется на тебя. У неё твои глаза.

– Посмотрим, когда подрастёт.

Звучало обыденно, но эти слова несли тревогу и обречённость. Как нам выбраться отсюда? Живыми? Как избавиться от моего супруга и не попасть в жернова инквизиции? Мне всего 18, я недавно стала матерью, снова жду ребёнку и рядом есть тот, кто искренне любит меня. Так хочется жить, желательно счастливо, с моей маленькой семьёй. И так мало надежды на это. Я почувствовала, что снова вот-вот заплачу, поэтому встряхнулась и запретила себе думать об этом.

Темница

Осень потихоньку вступала в свои права. Мою беременность пока не было заметно, но в этот раз чувствовала я себя куда хуже, чем в прошлый. И не знала, чем это объяснить. Сентябрь выдался тёплым и безветренным. Это было хорошо, потому что в подземелье быстро приходила сырость, а от неё легко заболеть. Я очень боялась, что Гастон не переживёт зиму там. Одна надежда на рождение наследника, который смягчит приговор графа. Но срок моих родов наступит только весной. Я не могла придумать, чем помочь любимому, как вытащить его из камеры.

Каждый день я ходила к нему, носила еду и питьё, иногда чистые вещи, помогала ему мыться в тазу, чтобы хоть немного поддерживать чистоту тела. Друг для друга мы стали отдушиной.

– Позволь поговорить с малышом, – просил иногда любимый. Он прикладывался ухом к животу и что-то шептал на французском, рассказывал ему сказки, пел. У Гастона был красивый глубокий голос и я наслаждалась каждым мгновением, когда он пел.

– Я так хочу тебя…– шептал он, целуя мою шею и грудь.

– И я тебя, – я зарылась пальцами в густые волосы, притягивая ближе, насколько возможно.

– А нам можно? Малыш не будет возражать?

– Ему полезно чувствовать любовь родителей, – выдохнула я, забираясь ему на колени. Наше соединение было нежным и томным, полным чувственности. Понимая, что жизнь может закончиться в любой момент, мы смаковали каждое её мгновение.

Граф постоянно следил за нами. Лично посещал Гастона каждое утро, требовал моего присутствия за каждым приёмом пищи и чтобы я читала ему по вечерам у камина. Повитуха каждую неделю осматривала меня. Но когда мы оставались наедине, нас не трогали. Правда время моего пребывания в подземелье было ограниченно. Слуги тоже следили за каждым нашим шагом. И хотя наедине они меня жалели, а кухарка искренне заботилась обо мне, всё же своего повелителя они боялись сильнее. Граф теперь позволял себе сечь тех, кого считал провинившимися, часто кричал и мог ударить рукой или тростью. Богобоязненные слуги, запуганные к тому же угрозой святой инквизиции, даже слово поперёк ему не говорили. И если станет выбор между моей жизнью и жизнью графа, я почему-то была уверена что они выберут его.

Только моя маленькая дочка и кошка скрашивали мои дни. Элиза уже хорошо ползала и училась ходить, повсюду и везде совала свой крошечный любопытный носик. Если её не отнесли, куда ей хотелось, она сама топала ножками. Однажды она сбежала от Дейзи, заползла в личный кабинет графа и стала трогать книги, а он вошёл и увидел это. Благо Дейзи нашла свою подопечную одновременно с хозяином. Когда он замахнулся тростью, чтобы ударить моего ребёнка, Дейзи прикрыла её, подставив свою спину.

– Немедленно уведи отсюда это ведьмино отродье! – гремел граф так громко, что я услышала его в своих покоях. – И чтобы я её больше не видел! Прибью!

Дейзи схватила малышку и понеслась ко мне. Элиза сперва плакала, она сильно испугалась, но скоро успокоилась. Синяк у Дейзи получился внушительный, через всю спину. Девушка утверждала, что ей не так уж и больно, но я видела, как она морщится от боли.

– Я тебе по гроб жизни обязана, Дейзи. Если бы не ты…

– Граф был неправ. Ладно бы только накричал на нее, но бить… Рука у него тяжёлая.

– Ты очень смело поступила.

– Я не могла иначе, мадам.

Я порывисто обняла девушку и она пару раз всхлипнула у меня на плече.

Из-за безграничного волнения о своём будущем, о судьбе Гастона и маленькой дочери я так плохо спала и так много плакала, что в итоге потеряла ребенка. Крохотное, уже полностью сформировавшееся тельце определенно указывало на мальчика. Когда повитуха доложила об этом графу Себастьяну, он рассвирепел. Обвиняя меня во всевозможных грехах, он сказал мне:

– Это лишь доказывает, что ты ведьма. Такая как ты просто не сможет выносить здорового ребёнка! Ты убила моего сына! Только ты в этом виновата! Дрянь! Бесполезная! Даже дитя выносить не в состоянии! На костёр тебя надо!

Измотанная выкидышем, я жаждала только, чтобы он перестал орать и ушёл. Повитуха позаботилась обо мне, как могла, оставила травы для прекращения кровотечения и быстрого восстановления чрева. Я сама наложила на них магию, потому что сейчас мне необходимо быть сильной, чтобы заботиться о любимых и выжить. Любой ценой. Дейзи преданно заботилась обо мне, а маленькую Элизу временно взяла на попечение госпожа Сиур. Эта строгая гордая женщина прониклась к моей дочери искренней симпатией и сейчас я была уверена, с моей дочкой будет всё в порядке.

– Знаете, мадам, госпожа Сиур не плохая женщина, она просто несчастная. Матушка мне рассказывала.

– И в чём её несчастье? Она очень скрытная, мы ни разу не говорили с ней по душам.

– Она стала вдовой во времена Кромвеля. Муж её погиб в сражении с войсками лорда-протектора, он был капитаном королевской армии. Двух её сыновей казнили за измену, а дочь сослали в новый свет, как блудницу. Она осталась совсем одна и сама сильно пострадала из-за солдат. Ну, думаю, вы понимаете… Раньше она была красивой женщиной, но горе изменило её.

– Да уж, непростая судьба, – мне стало очень жаль женщину, ей и правда многое пришлось вынести. Я больше не злилась и не обижалась на неё.

После этого разговора я попросила Дейзи оставить меня одну, чтобы поспать. Живот болел, голова тоже раскалывалась, навалилась тяжесть. В сон я провалилась мгновенно.

Вечером следующего дня меня с дочерью отвели в подземелье к измученному и побледневшему Гастону. На моей ноге тоже защёлкнулись кандалы. Нашу крошку разрешили оставить в корзине, служившей ей люлькой. На самом деле для нее просто не нашлось кандалов подходящего размера. К счастью.

Дейзи упала на колени перед графом, умоляя позволить ей заботиться о девочке вне темницы, но супруг был неумолим. Не важно для него это ведьмино отродье и всё тут. А позже я узнала, что и кошку мою он велел выкинуть из замка и утопить. К счастью Дейзи тайком вынесла её и спрятала в сарае. Айлин была достаточно умна, чтобы не попадаться ему на глаза. Через решетку в узком окошке темницы она проникала к нам и развлекала Элизу, которая отчаянно скучала в четырёх стенах.

Несмотря на собственную слабость, любимый нашел в себе силы утешить меня и успокоить, всю ночь качал на руках нашу дочь и не подал виду, как ему самому тяжело. Всё-таки долгое нахождение без свежего воздуха и солнечного света никому не полезно. И хотя я старалась хорошо кормить его, сил у Гастона с каждым днём становилось только меньше. Ночью пришла Айлин, пролезла сквозь прутья решетки и улеглась в корзину Элизы, а дочка быстро заснула под её мурчание.

Утром мой престарелый супруг заявился к нам и объявил, что отправил гонца в святую инквизицию и нам стоит молиться о наших душах перед казнью.

Гастон устало вздохнул, напомнив, что все приговорённые имеют право на последнее желание.

– Последнее желание, значит хочешь? С чего бы?

– Исключительно из вашей христианской доброты, дядюшка. Даже отъявленным негодяям и убийцам последнее желание положено. А я таковым не являюсь. Так будьте милосердны. Мне ведь скоро умирать.

– И чего ты хочешь?

– Позвольте написать письмо моему капитану, сообщить о том, что я больше не смогу работать на него, чтобы уйти из жизни честным человеком. Не хочу, чтобы матросы и капитан думали обо мне плохо после моей смерти. Чтобы не ждали и отплывали в следующий рейс с другим помощником. Ведь найти толкового помощника капитану будет не так легко.

– Думаешь, ты такой незаменимый? Да он наверняка уже нашёл человека.

– Отнюдь. Меня можно заменить, но у нас контракт с капитаном, и я его сейчас нарушаю. Хоть и против своей воли. Он имеет право взыскать с меня очень большой штраф, а вы, как мой единственный родственник будете вынуждены этот штраф оплатить по закону. Других родных у меня нет.

– Еще я твои долги не платил!

– Вам и не пришлось бы, не запри вы меня в подземелье, – он красноречиво потряс ногой, заставляя цепь греметь и эхом отскакивать от каменных стен.

– Напиши. Чтобы мне не пришлось ничего платить. Слуга принесёт тебе перо и пергамент. Но не смей ничего ему рассказывать, я прочту очень внимательно перед отправкой.

– Разумеется, дядя.

– Ну? – муж сурово посмотрел на меня. – А у тебя какое будет последнее желание?

– Не трогайте слуг, они ни в чём не виноваты, – не задумываясь, ответила я.

– И ты больше не будешь умолять меня о новой попытке?

– Не буду. Я могу и не оправиться после потери ребёнка. И я устала. Смерть кажется избавлением.

– Так и есть. Смерть избавит меня от ведьмы, тогда я смогу найти себе нормальную молодую жену, которая родит мне нормального наследника. И чем быстрее, тем лучше. Я не молодею. Чёрт с ним, с герцогством, моих денег хватит. А вот свой графский титул я желаю сохранить. По крайней мере моя семья достойнее, чем та, из которой произошла ты. Нищие паршивые овцы. Если б не титул, смотреть было бы не на что.

Он сплюнул себе под ноги, грубо захохотал, со скрипом запер замок на двери камеры и ушёл.

– Почему ты не попросила сохранить жизнь Элизе?

– Потому что он этого не исполнит. Он её ненавидит. Недавно чуть не прибил её тростью.

– Дьявол. Если бы мог, я бы его уже придушил, но он никогда не подходит ко мне достаточно близко.

Я вдруг осознала, что смирилась. Слёз больше не было, я все их выплакала. Нам нет здесь жизни и нигде уже не будет. Нам не выбраться из подземелья и не сбежать от святой инквизиции. Что ж, мы умрём вместе, зато любя друг друга. Жаль Элизу, которая так недавно пришла в этот мир и моего нерождённого малыша. Но лучше дочка умрет в объятиях любящих родителей, чем проживет несчастную жизнь с таким гнусным типом как мой второй муж. Вот уж правда смерть как меньшее зло и избавление.

В ту ночь мы с Гастоном впервые признались друг другу в чувствах. Раньше мы боялись говорить об этом полагая, что открытость может навредить нам, но теперь хуже было уже некуда и именно сейчас нужно быть искренними друг с другом.

– Я буду любить тебя до скончания времён, – пообещал мужчина, вглядываясь в мои глаза.

– А я тебя даже после конца света, – пообещала я ему.

Мы посмотрели на спящую малышку. Она так мило сопела в своей колыбельке, сося пальчик. Айлин, словно почувствовав наши взгляды, подняла одноглазую голову, что-то мяукнула и продолжила мурчать. Кошка была на удивление спокойна.

В ожидании суда и казни тянулись дни, плохая погода задерживала инквизицию. Прошло уже две недели. Я полностью восстановилась после выкидыша, кровотечения больше не было и в целом чувствовала я себя хорошо. Мы снова предались любви на последок, пока дочка спала, а кошка охраняла её сон. Кандалы мешали, но мы старались их не замечать. Он ласкал меня отчаянно, понимая, что это, возможно в последний раз. А я так же отчаянно ему отдавалась. Если нам суждено умереть завтра, мы подарим друг другу как можно больше ласки и любви.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

????

Пасмурным холодным днём, не обещавшем нам ничего хорошего, мы вышли на свет, жмурясь даже от неяркого туманного дня. Во дворе стояло трое инквизиторов и еще трое охранников. А с ними один палач. Мы были спокойны и смиренны.

– Нам поступили сведения, что вы двое обвиняетесь в ереси и ведьмовстве. Что скажете в свое оправдание? – заговорил тот, кто очевидно был среди них главным.

– Мы ни в чём не виноваты, – ответил за нас обоих Гастон, заслоняя меня и Элизу на моих руках своим телом.

– Видите, уважаемые, я же говорил, они не раскаялись. Столько дел натворили, а вины за собой не чувствуют, – щебетал граф Себастьян, жадно потирая руки.

– Вы так же обвиняетесь в насылании чумы и великом пожаре два года назад, – продолжил инквизитор, сверля нас жестоким взглядом.

– Не виновны. Мы сами болели чумой и едва не умерли.

– Это враньё! – закричал мой законный муж. – Эта ведьма выздоровела всего за 5 дней! Разве такое бывает при чуме, господа? Я болел месяц, мой сын в итоге вообще скончался. А эти двое – ничего, здоровёхоньки, даже вот еще одну ведьму заделали, – он ткнул пальцем в Элизу.

– Моя дочь – не ведьма! – тут же вступилась я.

– Точно ведьма! – парировал граф. – Рыжая как мать, а еще у нее пятно на плече, как у ведьмы. Разве у христианских детей бывают пятна на теле при рождении, господа?

Инквизиторы впились взглядами в мою дочь, один даже подошел, размотал пеленки и нашел родимое пятно. В ужасе отпрянув, он перекрестился. Я зло посмотрела на него и крепче прижала к себе дочку.

– Граф заставил нас! Он запер нас в башне и велел родить ему наследника! – в отчаянии закричала я.

– Видите, что творит? Она и сейчас пытается околдовать вас! Не поддавайтесь! Ну как я могу заставить двух взрослых людей совокупляться без их желания? Наговаривает! Обманывает, глядя в глаза! Только ведьмы так могут!

Из-за его криков проснулась Элиза и начала истошно кричать и требовать грудь. А граф продолжал возмущаться, утверждая, что нормальные дети так не вопят и это тоже доказательство ее дьявольского происхождения.

Нас продолжали допрашивать до заката. Обвинение за обвинением, сколько бы мы не отвергали, сколько бы ни говорили правды, граф сумел всё извратить себе на пользу. А когда привели слуг и заставили признаться, что ведьма опоила их и вынуждала творить всякие непотребства, только трое молчали. Дейзи, кухарка и, как ни странно госпожа Сиур. Они просто молчали, никак не комментируя обвинения. Зато остальные слуги и крестьяне, до безумия запуганные графом, наговорили достаточно.

В итоге графу Себастьяну поверили и нас обвинили в колдовстве и приговорили к казни через сожжение на костре.

Графу передали бумаги о признании нашего брака недействительным на этом основании, а нас троих усадили в скрипучую телегу, обшитую железными прутьями в виде ящика. Дейзи бросилась за нами.

– Я тоже ведьма. Я помогала им. Заберите меня тоже.

– Девица, ты что такое говоришь?! – возмутился один из инквизиторов.

– Я помогала им, зелья варила по указанию хозяйки, всё, что она просила делала. Меня тоже надо казнить.

Инквизиторы вопросительно уставились на графа.

– Забирайте. Толку от нее никакого. Она и правда во всём за них заступалась.

Дейзи сама влезла следом в телегу, попросила на руки Элизу и прижала девочку к себе. К счастью наша малышка еще не понимала всего ужаса происходящего.

Откуда ни возьмись выбежала Айлин и помчалась за телегой. Завидев её, граф зарычал от злости, занёс ногу, чтобы пнуть несчастное животное. Но Айлин исхитрилась не попасть ему под сапог, сама же вцепилась в ногу и со всех сил впилась когтями и зубами в моего теперь уже бывшего мужа. Он завопил от боли, а Айлин спрыгнула, догнала нашу повозку, запрыгнула внутрь и как обычно улеглась рядом.

Путь на костёр

Когда мы уезжали, я не захотела бросить прощальный взгляд на замок. Зачем? Я была здесь несчастна почти всё время, что жила. Если бы у меня был выбор, я бы никогда сюда не попала. Мои первые дни начались с избиения кошки моим женихом, а мой последний – судом инквизиции. Единственное светлое, что было здесь – Гастон, который сейчас сидел рядом и играл с нашей дочерью.

Холодный и неуютный, этот замок навсегда запомнится мне как место пыток и страданий. Оставшиеся слуги прекрасно справятся без меня и наверное скоро меня забудут. Ну и пусть. Это их жизнь, они ничем мне не обязаны.

Сидя в холодной железной клетке на дряхлой телеге, мы с Гастоном часто улыбались друг другу, обнимались, чем вводили в ступор почтенных монахов в черных рясах. Они наверное ожидали, что мы будем плакать, причитать или молить о пощаде. Но я не собиралась тратить на это последние дни своей жизни. Вместо этого хотела запомнить каждую чёрточку на лице своего любимого и нашей дочери, насладиться каждым мгновением, пусть даже в таких неприветливых условиях. Казалось, любимый разделяет мои желания, ведь он тоже не сводил с нас глаз. Правда в его взгляде плескалась тоска и сожаление. Да и в целом не проявляла эмоций, только ночью я слышала как она плачет. Алиса пока просто не понимала, что происходит.

Нам предстоял долгий путь по плохой дождливой погоде в железной клетке, продуваемой всеми ветрами. По прибытии в Лондон над нами проведут суд, где инквизиторы расскажут о всех наших грехах и на потеху публике нас провезут по улицам голыми. А затем сожгут. Я пыталась себе представить эту казнь, и мое сердце обливалось кровью при мысли о дочери. Ну почему моей крошке предстоит такое страшное испытание?! Она ведь ни в чём не виновата! И мне наверняка не позволят держать её в руках в этот ужасный момент.

Мы не могли ничего обсуждать в присутствии инквизиторов, и планов побега строить не могли. Нас почти не выпускали из телеги, только, чтобы сходить по нужде и то под присмотром. Кормили только чёрствым хлебом и водой, иногда перепадала вчерашняя каша. Я немного колдовала над едой, чтобы придать ей хоть чуточку вкуса и пользы. К счастью дочь еще брала мою грудь и ей пока хватало материнского молока.

Как-то Гастон заметил мои действия и шепотом спросил:

– Что ты делаешь?

– Лишь хочу, чтобы было съедобно, – я боялась поднимать на него глаза.

– Поэтому твоя еда всегда была вкуснее, чем у других? – он нахмурился, но я видела, что ему действительно интересно.

– Боюсь, это единственное, что я могу, – я нашла в себе силы всё-таки посмотреть на него.

– Это правда, господин, – вступила в разговор Дейзи. – Я знаю, что госпожа старается…эээ…готовить, – девушка осторожно посмотрела на инквизиторов, занятых своим обедом. Они наверняка прислушивались к каждому нашему слову. Подумав, она продолжила. – Госпожа всегда душу вкладывает. Я наблюдала за ней. Наверное поэтому ее еда такая вкусная, ведь она готовит с любовью.

Карты были раскрыты, мне стало легче от осознания, что Дейзи давно всё поняла, а Гастон молча слушал. Но и страшнее тоже. Мало ли, что он сделает теперь. Но мужчина лишь взял из моих рук тарелку с кашей и поднес ложку ко рту.

– И правда вкусно теперь, – он улыбнулся мне и заговорчески подмигнул.

Я боялась того, что может последовать за этим разговором, но ничего не изменилось между нами. Он был как всегда нежен и заботлив.

В каждой деревне, где мы останавливались, инквизиторы громогласно сообщали, что везут на казнь ведьм. Народ сразу хмурился, иные бросались в нас испорченной едой, яйцами и даже камнями. То, что можно было съесть, я осторожно собирала со дна телеги в свою юбку и позже незаметно колдовала, чтобы стало съедобно. Нам перепадали подгнившие кочаны капусты, сморщенная прошлогодняя репа, иногда целые яйца и червивые яблоки. Даже побитые, они были вполне съедобны. А порченое мне удавалось исправить.

Гастон всегда с интересом наблюдал за превращением, но осуждения в его глазах я не видела. Однажды ночью, когда мы съели кусок мясного пирога, брошенного нам зачерствевшим, но с помощью моей магии ставшим снова свежим, Гастон обнял меня и зашептал в ухо:

– Что еще ты умеешь?

– Только это. Правда. Природа одарила меня умением готовить и всё.

Я посмотрела ему в глаза.

– Что теперь?

Гастон вздохнул, заправил мне за ухо пару спутанных локонов и крепче обнял.

– Я чувствовал, что ты необычная девушка, иначе ты бы мне не понравилась.

– Клянусь, я никогда не делала ничего, чтобы ну…понравиться тебе.

– Знаю. Ты была против нашей связи и хорошо держалась. Если бы не дядя, мы никогда не были бы вместе.

– Но сейчас я счастлива, что он нас заставил, – я положила ладонь ему на грудь, ощущая сильные толчки его сердца. – Единственное, что я могла – это вкусно готовить. И никто бы не узнал никогда. В этом нет ничего опасного.

– А невкусно умеешь?

– Иногда. Но это неправильно, я теряю силы когда так делаю. С помощью вкусной еды всегда можно проложить дорогу к любому сердцу.

– Почему мне не рассказала?

– Боялась. Вдруг ты бы меня разлюбил.

– Блэр, я никогда не разлюблю тебя. Клянусь. И твой дар меня не пугает. Если ты говоришь, что он единственный, у меня нет причин сомневаться.

– Спасибо. Я люблю тебя, – всхлипнула я и спрятала лицо у него на груди.

Очередная деревня и очередные злые жители, которые ненавидят ведьм. В этот раз едой в нас не кидали, но когда мне в грудь прилетел камень, Гастон передал мне на руки Элизу и закрыл нас своим телом. Порой присутствие малышки смягчало крестьян и они были не особенно жестоки, но эти люди кричали на нас громче обычного и не жалели никого. Камней летело так много, что даже инквизиторы испугались и постарались побыстрее увезти телегу с главной улицы. А остановиться нам пришлось на окраине деревне у брошенного домика. Я ничем не могла помочь Гастону, чья спина была сплошь в синяках. Бедной Дейзи тоже досталось.

Инквизиторы разожгли очаг в доме, а нам сунули через прутья чёрствого хлеба и несвежей воды. Шёл дождь. В такую погоду на прутья сверху набрасывали старое покрывало, сделанное из порванного паруса. Оно почти не пропускало воду, но не спасало ни от ветра ни от холода. Сегодняшняя ночь оказалась на редкость промозглой, заметно похолодало. Я укутала дочку в рваное одеяльце и прижала к груди. Так ей будет теплее.

Гастон сказал, что поесть надо, мы должны продержаться достойно до самого конца. Мы размочили хлеб водой и съели, Элиза жадно сосала грудь, но мне показалось, что сегодня ей этого не хватило. Что, если молоко пропадёт? Я не выдержу, если мой ребенок будет плакать от голода. К счастью малышка быстро заснула.

Следующим днём телега часто вязла в грязи, и мы не раз останавливались. Одной лошади было тяжело вытягивать её, охранникам пришлось толкать сзади. Я слышала их бурчание, могла разобрать только «ведьма постаралась», «на костёр не торопится» и что-то еще в таком духе. Эх, милые, если б у меня были такие силы, я бы сейчас тут не сидела.

До Лондона оставалось меньше дня пути. Казнь была как никогда близка, казалось, я ощущаю языки пламени, лижущие мои ноги. Я вздрогнула и покрепче прижала к себе дочку. Гастон жадно всматривался в окрестности. Мне показалось он что-то ищет. Или кого-то ждёт.

– Любимый, что?

– Просто пытаюсь понять, где мы, – отмахнулся мужчина, но я видела, как беспокойно он оглядывается.

На ночёвку пришлось встать прямо в поле. Телега сильно увязла, хотя дождя больше не было, дороги ещё не просохли. Лошадь и монахи с охранниками устали. Вдали уже виднелись шпили Лондона. Завтра мы прибудем. И начнется самое страшное. А потом мы будем свободны в вечности.

Посреди ночи меня разбудил шум. На наш кортеж напали. Гастон с надеждой смотрел сквозь прутья. Нападавших было в 2 раза больше и походили они на разбойников, коих на любой дороге можно было встретить. Помогут они нам или наоборот убьют? Взять с нас все равно нечего, мы для них бесполезны. Я вдруг подумала, что такая смерть даже лучше, чем костёр. Быстрее и безболезненнее. А может я уговорю их пощадить Элизу и отдать её в какую-нибудь семью?

Драка была недолгой. Вооруженные мечами, кожаными доспехами и шлемами охранники держались хорошо, но их задавили числом. Инквизиторов убивать не стали, оглушили и связали одной веревкой. Повезёт, если их освободит какой-нибудь путник. Пришла наша очередь узнать свою судьбу.

Когда нападавшие сбили замок с дверцы, Гастон заговорил :

– Что же вы так долго?!

– Выслеживали вас, они пошли другим маршрутом, чем мы ожидали, пришлось заехать в замок, чтобы пытать графа.

– Вы пытали графа?! – ужаснулась я.

– Блэр, это мои друзья, моряки с корабля, на котором я служу. Помнишь, я писал капитану? Он правильно меня понял и отправил людей, чтобы нас спасти.

– Мадам, не думаю, что вы испытываете какие-то добрые чувства к этому гадкому старику, – ответил самый бородатый из мужчин, который представился Томом.

– Недобрые. Но всё же, как вы могли?

– Нам почти не пришлось ничего делать. Он был в бреду, нога распухла, слуги сказали, что его покусал какой-то зверь. Скорее всего он умрёт от заражения. Нога уже почернела к нашему приезду, а лихорадка почти добила его. Я надавил на его рану и от боли он сразу всё рассказал. Мы помчались следом за вами.

Я взглянула на Айлин, которая спокойно вылизывала лапу, сидя на краю телеги. Видимо она занесла грязь в ранку моему мужу, или под её когтями остались частички съеденной накануне мыши. В любом случае, граф – не жилец, и видимо даже отрезать ему ногу было уже поздно.

– Зверь, значит, покусал, – задумчиво произнесла я. – А что лекарь, звали его?

– Кастелян сказал, что посылал за ним, лекарь делал кровопускание, но оно не помогло.

– Еще бы. Рану надо было очистить, травы применить, а так... Но да ладно.

– Думаю, это его кара за его прегрешения. Уверен, он скоро помрёт. Если б не инквизиция, вам можно было бы остаться и вступить в права наследования. Но в Лондоне уже готовы костры для вас и не уверен, что есть время и возможность, чтобы оправдаться. Скорее всего смерть графа тоже причислят к вашим злодеяниям, скажут, что это вы наслали на него зверя или отравили или еще что.

– Тогда что нам делать? – спросила я.

– Любимая, помнишь, я спросил, поедешь ли ты со мной в новые земли, как моя жена?

– Я согласилась.

– Это единственный шанс. Мы уплываем сегодня же, это последний рейс в этом году.

– Но мы не женаты. Поженимся по прибытии?

– Нет. Капитан корабля имеет право провести церемонию в отсутствие священника.

– Тогда чего мы ждём?

Гастон радостно засмеялся, быстро вытащил меня с малышкой и усадил на коня одного из охранников. Затем подал руку Дейзи.

– Ты поедешь с нами за океан, девица?

– А что я буду там делать, господин?

– Будешь служить своей хозяйке, как прежде. Там живут такие же люди, места очень красивые. А еще там есть индейцы, вкусная еда и много достойных мужчин. Ты всегда сможешь выбрать себе мужа. А я прослежу, чтобы тебя никто не обижал.

Дейзи зарделась от смущения и лишь кивнула в знак согласия. Она не умела ездить верхом, поэтому ее посадили в седло к одному из моряков.

Айлин взял к себе другой моряк, у которого на боку коня имелась полупустая сумка с вещами. Кошка удобно устроилась в ней, свернувшись клубочком и сразу уснула. Я не смогла забрать с собой кошку, что росла со мной в детстве. Но эту свою помощницу я уж точно не оставлю здесь. Она заслужила право уплыть с нами.

Наш путь лежал в Лондон, где швартовался корабль Гастона, и риски попасть патрулю были велики. Если этих инквизиторов хватятся или их кто-то освободит до того, как мы уплывём – нам конец. Однако выбора не было: корабль стоял именно в этой гавани и капитан нас ждал.

Рано утром мы прискакали в столицу и первым делом сунулись на уже проснувшийся в этот час рынок. Ехать предстояло потом через весь город, а наш потрепанный вид и грязные лохмотья, в которые превратились наши наряды за время путешествия, вызовут слишком много интереса.

– Вам нужно сменить одежду и придумать, как скрыть ваши волосы, мадам, – безапелляционно заявил Том и мы не стали с ним спорить. Гастон сказал, что позже рассчитается с капитаном.

– А еще поесть, – добавил мой любимый. – Нас едва не заморили голодом.

– И это устроим. Джон, сходи в ту таверну, где мы обычно обедаем, сними комнату для наших друзей и закажи обильный обед. Уилл, беги на корабль и доложи всё капитану.

Мужчина, названный Джоном, получил в руку несколько монет и тут же скрылся из виду. Юнга Уилл тоже быстро потерялся в рядах. А мы отправились гулять между многочисленных палаток торговцев. Довольно быстро удалось купить ношенное, но еще хорошее платье для меня и поскромнее для Дейзи. Элизе тоже нашлась одёжка по размеру. С нарядом для Гастона пришлось возиться подольше. Переодевались мы в подворотне, прикрываемые лишь спинами наших друзей. У одного торговца я увидела полотно, подходящее по цвету к моему новому платью.

– Давайте купим это, я замотаю голову и полностью скрою волосы.

– Отличная идея! – поддержал Том и расплатился с торговцем за отрез ткани. Пока я заматывала волосы, краем глаза заметила процессию мужчин в дорогих одеждах и невольно стала рассматривать их. Возглавлял шествие не кто иной как герцог Монмут. Моим первым порывом было броситься в ноги мужчине и молить его о защите. Но я сразу вспомнила, на каких условиях герцог готов был иметь своё дело и остановилась.

– Хочешь подойти к нему? – спросил Гастон, напряженно глядя на меня.

– Думаю, это плохая идея. Он хотел сделать меня своей любовницей.

– Но теперь у тебя есть я и Элиза.

– Да. А, кроме того, сомневаюсь, что герцог рискнёт бороться с инквизицией за какую-то любовницу, которой легко сможет найти замену.

– Скорее всего ты права. Говорят, король тоже любит прогуливаться по улицам города.

– Но и он вряд ли вступится за меня. Его положение и так шатко. Зачем ему еще проблемы.

– Тоже верно. Тогда пойдем в таверну?

– Я очень голодна.

Нам предстояло пройти через главный зал, наполненный людьми самых разных мастей. Я переживала, что кто-то может узнать меня или Гастона и сдать властям. В этот обеденный час зал был полон, запахи еды и эля наполняли спёртый воздух, разговоры перебивали шум посуды. Впрочем, компания из двух мужчин, двух женщин и ребёнка посетителей не особенно заинтересовала. Множество путников останавливались здесь.

Комната, которую для нас снял моряк, находилась на 3 этаже и оказалась довольно простой. Там стояла кровать, тумбочка и имелось одно окно. Было относительно чисто. К нашему приходу установили стол, уже накрытый разнообразной снедью. Вкусно пахла запеченная говядина, шёл пар от зажаренной на огне рыбины, имелось блюдо с булочками и кувшин эля. Гастон попросил принести густой горячей похлёбки и горчицы. Мы так изголодались, что буквально набросились на еду. Даже Элиза проявила интерес к мясу и похлебке и с удовольствием поела с ложки Гастона, сидя у него на коленях.

До отлива оставалось еще несколько часов, но оставаться в таверне было небезопасно и мы двинулись дальше. Вскоре на горизонте показался огромный порт, где к отправке грузились сразу три корабля и еще пара десятков стояла на якоре. Я никогда не видела столько людей одновременно, на пристани царило истинно вавилонское столпотворение. Но Гастон сказал, что здесь это обычный день, ничего особенного. Повсюду сновали люди, на высоких жердях поднимался груз, раздавались крики людей и чаек. Корабли поразили моё воображение. Я никогда не думала, что они такие большие. Прежде мне доводилось видеть лишь рыбацкие судёнышки. Здесь же собрались корабли со всего света.

Робкая надежда затеплилась в груди. Неужели мы всё-таки сможем сбежать и выжить? Я боялась верить своему счастью и время оглядывалась, вдруг за нами будет погоня или кто-то в городе узнает нас. Король Карл, его сын герцог Монмут, придворные, с которыми я познакомилась в Уйатхолле – всё это казалось какой-то другой жизнью. Словно не я ее прожила.

В любом случае я не хотела оставаться в этой стране и всю жизнь бояться. Мы избежали костра, впереди нас ждала новая жизнь в месте, где никто нас не знал. Теперь у нас было будущее.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

????

Когда мы взошли на борт, перед нами стоял крупный высокий моряк с окладистой бородой.

– Наконец-то! – пророкотал он. – Я уж думал, мои люди не успеют.

– Они были близки к провалу, – хохотнул Гастон и мужчины пожали друг другу руки.

– А это, я полагаю, твоя супруга.

– Почти. Тут нам снова понадобится ваша помощь, капитан. Когда выйдем в море.

– Всё будет сделано. Капитан Скотт Дрейк, к вашим услугам, мадам.

– А это наша дочь Элиза, – добавил Гастон, беря малышку на руки.

– Позже я жду от вас подробную историю, – сказал капитан, протянул руки к малышке и она, боявшаяся всех чужих, сразу к нему пошла. Капитан подбросил её над головой и сразу поймал, Элиза радостно засмеялась.

– Удивительно! Она редко кому доверяет.

– Просто у меня своих двенадцать, видимо она это чувствует.

Я согласна улыбнулась.

Нам выделили каюту помощника, которую обычно и занимал Гастон. Она оказалась достаточно просторной, чтобы вместить нас троих, а вот Дейзи предстояло жить в кладовке по соседству, которую очистили специально для нее одной. Но девушка не жаловалась. В родной деревне у неё никого не осталось, а учитывая обвинения в ведьмостве, которые она сама на себя взяла, в Англии ей оставаться было опасно.

Расположившись, мы стали ждать отлива и немного вздремнули. Когда же он начался и корабль стал сниматься с якоря, на пристани появились солдаты и велели всем оставаться на местах.

– Мы ищем беглецов, обвиняемых в колдовстве. Советуем добровольно выдать нам их, если они у кого-то на корабле! – громогласно объявил их капитан. Я застыла от ужаса, понимая, что с корабля мы не сможем никуда убежать, а спрятаться на нём не получится.

Наш капитан оперся руками о борт, когда солдаты обратились непосредственно к нему.

– Не у вас ли в команде служит некто Гастон Тусет?

– Служил когда-то, – не мешкая ответил Скотт Дрейк. – Только я его уже года два не видел. Сбежал, подонок. И даже не заплатил свои долги.

– Значит, сейчас у вас на корабле его нет?

– Увы, господа.

– Спустите лестницу, мы поднимемся и сами проверим.

– Боюсь, не могу, капитан. У нас чума на борту. Один матрос спелся с девицей в борделе, а сегодня у него бубон вылез в паху. Теперь мы все опасны. Я переболел, и часть моей команды тоже, но некоторые чумой не болели.

Слышавшие это люди громко охнули и гул этих голосов было слышно по всей пристани. А капитан добавил:

– Для всех будет лучше, если вы нас немедленно выпустите. Иначе, боюсь, кто-то может поджечь корабль во избежание распространения болезни, но тогда Лондон снова загорится.

– Чем подтвердите, что у вас чума? – неуверенно спросил капитан солдат.

– Могу спустить вам на веревке заражённого.

Капитан солдат серьёзно задумался и не зря. Нам успели рассказать, что чума, задевшая и наш замок, выкосила половину народа по всей Англии, если не больше. Разумеется, никто не хотел повторения и солдаты посматривали на своего начальника весьма опасливо

Я смотрела на них через маленькое слуховое окошко, откуда меня не было видно. Всё моё существо в напряжении ждало их решения.

– Не надо. Слишком рискованно. Ладно. Немедленно покиньте порт. Не возвращайтесь в город как минимум три месяца.

– Это ж убытки какие! – всплеснул руками капитан. – Вы меня разорить что ли хотите? Обычно месяц на карантин дают.

– После чумного поветрия срок увеличили. Ничего, не разоритесь. Уходите немедленно. Остальным стоять на якоре! Будем обыскивать всех!

Наш корабль в тот вечер и правда оказался единственным, покинувшим город. Еще один отчаянный пытался прорваться следом, но с берега развернули пушку и пробили ему борт, а позже в гавани натянули цепи, чтобы никто не мог уплыть.

Наш путь лежал за океан в далёкие земли, называемые Нью-Гемпшир. Говорят, там жили разные люди, преимущественно англичане, но были и поселениях других народов. Там имелись плодородные земли, густые леса, полные дичи и много свободы. Мы могли начать жизнь заново, купить себе участок и построить дом. И там меня не сможет достать лорд Себастьян, даже если выживет и узнает, что я жива.

Я решила забыть всё, что мы пережили и начать с чистого листа. Мои мечты о море и путешествиях наконец сбывались. Когда свежий соленый ветер путал мне волосы и оседал на губах, Гастон обнимал сзади и обещал, что теперь всё будет хорошо, впереди целая жизнь, полная любви и открытий.

Вскоре нас торжественно обвенчал капитан и сделал соответствующую запись в журнале. Он посоветовал взять себе новые имена, чтобы прошлое никогда не настигло нас. Да и ему будет безопаснее возвращаться в Лондон. Он был обязан вести судовой журнал, в котором описывал события каждого дня и перечислял весь состав корабля. Этот журнал в любой момент могли затребовать представители короля, любых властей в новых землях или хотя бы начальники портов, в которые мы будем заходить. Но если он впишет туда другие имена, всё будет в порядке.

Место нашей посадки на корабль тоже решено было указать иное, буквально в следующем порту. Мало кто видел, как мы остались на корабле и даже если найдутся свидетели, в судовом журнале ничего не будет.

– Что, если вас спросят насчёт чумы? Многие слышали как вы объявили об этом? – поинтересовался Гастон.

– Что ж, я сделаю запись, что матрос умер, но больше никто не заболел и когда мы вас приняли на борт, вы согласились на риск. Олин матрос и правда сбежал из-за своих карточных долгов команде, мне пришлось его заменить.

– Он остался в Англии?

– Нет, сбежал во Франции, но я не записывал это, думал, вернётся. Теперь мы туда не пойдём, и даже если он объявится, ему же хуже. Вот его чумным и запишем.

Нашу женитьбу капитан обязан был зарегистрировать в журнале, чтобы были подтверждения. Иначе нам придётся искать священника в новом месте. Однако из-за этого могли возникнуть проблемы. Моряки говорили, что иногда незамужних женщин не пускали на берег без соответствующих документов. А у меня вообще никаких документов не было. Так что выбор невелик. Да и мне было безразлично кто и где нас поженит.

Так я стала Блайт Гарднер, а Гастон стал зваться Арман Керр. Имя Элизе мы оставили, она недавно стала на него отзываться, а Дейзи выбрала себе имя Пейдж Портер. Её собственное никогда ей не нравилось.

????

Я замечала как команда уважает Гастона, но к женщинам на корабле моряки относились с опаской. Для них это всегда была плохая примета, грозившая гибелью кораблю и команде. Любое происшествие на нашем пути свалят на нас, будь то буря или болезнь. Тем более учитывая обвинения в колдовстве, а об этом вся команда уже знала. Судно было торговым, а не пассажирским, поэтому если они и брали людей, то обычно только мужчин. Дабы сгладить эту ситуацию, я напросилась помогать коку с готовкой. Сперва он сопротивлялся, но уже после первого приготовленного мной блюда изменил своё мнение. А через три дня и моряки распробовали мою стряпню, конечно же улучшенную с помощью магии, и понемногу начали оттаивать.

– Я тут подумал, что твой дар может сослужить нам хорошую службу, – задумчиво проговорил мой муж, когда мы укладывались спать в каюте. Элиза недавно улеглась и теперь мирно сопела под шелест волн за бортом.

– В каком смысле? – я забралась ему на колени и ласково поцеловала.

– В новых землях мы можем открыть трактир и он станет очень популярен. Мы сможем получать с него хороший доход. Тогда я могу бросить мореплавание, осесть на земле с тобой и Элизой.

– Но я не смогу готовить так много.

– Это и не нужно. Достаточно нанять два-три повара или кухарки, а ты будешь только…эээ… проверять готовые блюда. Ну и ворожить над ними.

– Что ж, это неплохая идея.

Дальнейшее обсуждение этого плана утонуло в нашей страсти. И вернулись мы к нему только утром.

Где-то в середине плавания я поняла, что снова ношу ребёнка и эту новость весело отпраздновали всей командой. В целом путешествие проходило хорошо, мы не попали ни в один шторм, что сам капитан считал почти что чудом в это время года. Моряки совсем оттаяли, часто играли с нашей дочуркой, которая носилась по палубе как заправский юнга. Моряки поднимали её с собой на мачту, показывали трюм, учили тянуть верёвки и танцевать под их песни.

Я заметила, что двое или лаже трое проявляют повышенный интерес к Дейзи и решила поговорить с девушкой на этот счёт. Всё-таки она моя подопечная. Мой долг позаботится о ней.

– Да, они подкатывали ко мне, – не стала скрывать девушка. – Но мне это не нужно. Я не хочу месяцами сидеть одна дома и ждать мужа с моря. Переживать, что он помер в пути или нашёл себе ещё пару жён. Зачем мне это? Потом, когда приедем, я собираюсь служить вам, как прежде. А там видно будет.

– Я не собиралась тебя заставлять. Только тебе решать, ха кого ты пойдёшь. Но всё же присмотрись, может передумаешь.

– Хорошо, госпожа. Спасибо вам.

Проснувшись однажды утром раньше обычного, пока Гастон и Элиза еще спали, я вышла прогуляться вдоль борта корабля и увидела на горизонте в туманной дымке высокие горы и длинную полосу берега с немногочисленными постройками.

– Земля! – прокричал с мачты вперёдсмотрящий. Корабль мгновенно оживился, палуба наполнилась спавшими до сих пор моряками, расправили паруса и на всех порах понеслись к берегу. Я до рези в глазах всматривалась в свой новый дом, пытаясь разглядеть пока ещё далёкие деревья, каменистый пляж и невысокие домики. Здесь не было такой плотной застройки, как в Англии, но и замков, похожих на тот, в котором я жила, тоже не было. Архитектура этих мест сильно отличалась. Мне это нравилось, так будет меньше воспоминаний из-за схожести и мне будет проще привыкнуть.

Ко мне подошёл Гастон, неся на рука улыбающуюся Элизу.

– Наша новая жизнь, – улыбнулась я ему.

– И наш новый дом, – ответил мой третий и надеюсь последний муж. Мне больше не хотелось никаких передряг, и я надеялась, что мы с Гастоном доживем до глубокой старости.

Он поцеловал меня в губы и мы вместе стали рассматривать приближающуюся землю.

__________________

Дорогие читатели, спасибо, что уделили время и внимание моей истории. Надеюсь, она вам понравилась. Дальше история Блэр и Гастона обещает быть исключительно хорошей. У Гастона имеются некоторые сбережения, и оги действительно откроют трактир, где Блэр будет от души, но вполне безопасно магичить. Их еда станет популярна и гости будут приезжать из соседних регионов. Блэр родит мальчика, который в будущем станет успешным владельцем сети трактиров по всей Америке. Их дочь выйдет замуж за чиновника и станет леди.

Не знаю, захочется ли мне когда-нибудь написать продолжение об этих событиях или о детях главных героев и их историях. Пока планы на другие работы, которые ждут своего часа. У меня много начатых историй, которые я планирую завершать постепенно. Надеюсь, вы уделите время и им, возможно какие-то мои романы понравятся вам больше этого. В любом случае благодарю и буду рада видеть вас в комментариях и на своих страничках в телеграм и контакте. Ищите "Инна Сирин. Азиатский роман".

Конец