Итальянская вдова

Слово автора

Для тебя —

кто не ищет принцев, а выбирает чудовищ.

Кто знает, что настоящая страсть — это не лепестки роз,

а следы от зубов на сердце.

Кто не боится быть сломанной,

если за этим стоит кто-то, кто сломается вместе с тобой.

Эта история — твоя. Добро пожаловать туда, где любовь царапает, а чувства оставляют следы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 1: Вино, небо и загадки

Алиса никогда не была склонна к импульсивным решениям, но что-то в этом путешествии в Тоскану заставило её почувствовать, что это был нужный момент. Весь год она провела в душной атмосфере города, потопая в рутине, пишущейся книге, которая никак не могла найти своей формы. С каждым днём вдохновение становилось всё более отдалённым, и последние несколько месяцев её творчество было как скрипучий механизм, который пыталась запустить, но так и не могла.

Она взяла билеты на юг, не ожидая ничего особенного. И всё же, покидая дождливую серую Москву, она надеялась, что свежий воздух, зелёные холмы и тосканские виноградники подарят ей ту искру, которая снова разжигала бы её страсть к писательству. Впервые за долгое время она не ощущала давления. Здесь, в этом уголке Италии, она могла быть просто женщиной, которая ищет вдохновение, а не писательницей, отчаянно пытающейся преодолеть творческий кризис.

В тот вечер Алиса оказалась в одном из местных ресторанчиков в небольшом тосканском городке. Местечко было уютным, а внутри царила атмосфера старинного шарма. Легкий запах оливкового масла, свежеприготовленных паст и вина, источаемый огромной дубовой бочкой, вдыхал её в лёгкие спокойствие. Она сидела за столиком у окна, наслаждаясь видом на зелёные холмы, и заказывала свою первую порцию вина.

Тогда-то, когда она занялась изучением меню, и увидела его.

Лоренцо Риккарди. Его глаза, темные как поздний вечер, были устремлены прямо на неё, как если бы он чувствовал её взгляд, прежде чем она сама заметила его. Он сидел в другой части зала, но его присутствие заполнило пространство. Человек, который казался бы совершенно обычным, если бы не его взгляд, самоуверенная осанка и умение легко завоевывать внимание. Его короткие тёмные волосы слегка растрепаны, а на руках — часы с кожаным ремешком, которые, казалось, были символом стиля и успеха. Он смотрел на неё так, как если бы знал, что она тоже наблюдает за ним.

Алиса ощутила лёгкую дрожь в животе. Она попыталась вернуть внимание на меню, но его взгляд как магнит тянул её к себе. В её голове крутились мысли, но её тело действовало быстрее: она не могла не почувствовать эту странную притягательность, которая возникла, едва их взгляды встретились. Кто он? Что привело его в этот ресторан в этот момент?

Когда официант принёс ей вино, она подняла взгляд, чтобы поблагодарить его, но в этот момент Лоренцо подошёл к её столику. Она могла бы подумать, что это совпадение, но его уверенная походка, словно он знал, что делает, развеяла все сомнения.

— Буона sera, — его голос был низким и бархатистым, с едва уловимым акцентом, который только усиливал его очарование. — Надеюсь, я не побеспокою, если присоединюсь к вам?

Алиса подняла взгляд и встретилась с его глазами, с теми самыми глазами, которые приковали её внимание ещё до того, как он подошёл. Она не могла скрыть удивление, но его уверенность заставила её отказаться от излишних предлогов. Это не было в её стиле — отказываться от неожиданной встречи.

— Конечно, — ответила она с лёгкой улыбкой. — Место свободно.

Он опустился в кресло напротив неё, и моментально между ними возникло ощущение, что всё в этом месте будто бы остановилось. И если бы кто-то из посторонних наблюдал за ними, то сразу бы заметил — химия была очевидной.

— Лоренцо Риккарди, — представился он, скользнув взглядом по её лицу, как будто пытаясь разгадать её историю, прежде чем она успела ответить. — Вы, случайно, не писательница?

Алиса, неожиданно удивлённая, кивнула. Он заметил?

— Именно так. Алиса. — Она не стала уточнять фамилию. Это не имело значения. — Я здесь, чтобы найти вдохновение. Может быть, Тоскана подкинет мне пару идей.

— Идеи? Для новой книги? — его голос был немного играющим, что на мгновение поставило её в тупик. Он будто бы знал о её профессии больше, чем она готова была признать.

Алиса кивнула.

— Да, именно так. Я пишу романы... тёмные. О чувствах, сложных, опасных... О том, как люди привязываются друг к другу в самых сложных условиях.

Он слушал её с абсолютным вниманием, а его глаза не отрывались от неё, будто просили продолжить.

— А что вы ищете в Тоскане? — спросила она, почувствовав лёгкий флер провокации в его голосе.

Он улыбнулся.

— Вдохновение для работы, как и вы. Я занимаюсь винодельческим бизнесом. Это не столь романтично, как вы можете подумать, но в этом есть свои интриги и напряжение.

Его ответ прозвучал с легким сарказмом, но Алиса вдруг почувствовала, как его слова зацепили её. В их беседе скользило нечто большее, чем просто поверхностные фразы. Казалось, что он что-то скрывает, что-то важное, и она точно собиралась это узнать.

— Ну что ж, — сказала она, слегка наклоняя голову в сторону, — возможно, мы можем обменяться секретами.

Лоренцо взглянул на неё, и в его глазах блеснула искра интереса. Эта встреча только начиналась, и она ощущалась как начало чего-то гораздо более значительного, чем просто незапланированная беседа в уютном ресторане.

Тосканское небо темнело, разгорался вечер.

Лоренцо откинулся на спинку стула, его взгляд стал ещё более глубоким, как будто он пытался проникнуть в самую суть Алисы. Его пальцы невзначай скользнули по бокалу вина, и он медленно поднёс его к губам, наслаждаясь моментом, словно ценил каждый вкус этого вечера.

— Мы с вами, похоже, оба ищем что-то, — сказал он, делая паузу между словами, — что-то, что может измениться, но не сразу. Так ведь?

Алиса не сразу ответила. Она почувствовала, как напряжение между ними стало ещё более ощутимым. Он говорил так, будто знал не только её роман, но и её скрытые желания. Он говорил так, как если бы они уже были знакомы, только вот Алиса не могла припомнить ни единого момента, который связывал бы их. Она не верила в случайные встречи, но сейчас не могла понять, случайна ли была эта встреча или нет.

— Возможно, — её голос был лёгким, но внутри она чувствовала, как тревога начинает нарастать. — Или может быть, я просто хочу забыть обо всём, как будто не существует будущего. Может, я здесь именно для этого — чтобы увидеть, как мне будет живется, если отпустить контроль.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Лоренцо взглянул на неё с неподдельным интересом. Его глаза, как два океана, глубоко вбирали её слова.

— Интересная концепция, — заметил он. — Ты хочешь просто «быть»? Без борьбы? Без того, что всегда ждёт впереди?

Алиса кивнула, чувствуя, как лёгкая дрожь пробежала по её телу. Он угадал её состояние точь-в-точь. Весь год она чувствовала себя словно зажатой в сетку обязательств и ожиданий, как будто её жизнь была расписана по часам, и каждый день был похож на предыдущий.

— Да, — тихо сказала она. — Иногда мне кажется, что я не могу позволить себе просто жить. Всё время на чеку, на грани… И в какой-то момент это становится ловушкой.

Лоренцо наклонился вперёд, его внимание было приковано к ней, как если бы он ловил каждый нюанс её слов, каждую тень, скрывающуюся в её взгляде.

— Так ты решила сбежать сюда, чтобы найти ответ на этот вопрос? — его голос был мягким, почти невидимым, но наполненным тем самым напряжением, которое невозможно игнорировать.

Алиса почувствовала, как что-то внутри неё немного ослабло, но одновременно она ощутила, как её сердце стало биться быстрее.

— Возможно, да, — ответила она, её глаза встретились с его. В них было что-то загадочное, что-то, что её манило. — А ты? Почему ты выбрал этот ресторан сегодня вечером? Неужели это случайность, как и встреча с незнакомкой, сидящей у окна?

Лоренцо улыбнулся, но его улыбка была не такая, как у всех. Она была тёплой, как летнее утро, но в ней пряталась какая-то тень, нечто более глубокое, чем можно было бы увидеть на первый взгляд.

— Может быть, я тоже ищу ответы. Может быть, я тоже ищу человека, который может понять, что скрыто за этими виноградниками и винными бочками, — сказал он, не отрывая взгляда. — Иногда, чтобы найти ответы, нужно просто быть рядом с тем, кто тоже ищет.

В этот момент Алиса поняла: она не просто встретила его случайно. Нет, это было не просто так. Что-то в этом мгновении вело её вперёд. Тосканские холмы, тёплый вечер и этот человек за столом — всё это стало не просто фоном, а частью какой-то неведомой истории, в которую она неожиданно оказалась втянутой.

— И ты думаешь, что это будет достаточно? Просто быть рядом? — её голос стал немного более пронзительным, чем она ожидала.

Лоренцо слегка наклонил голову, его улыбка стала шире, но его глаза оставались такими же глубокими, как и прежде.

— Иногда, да. Иногда достаточно просто быть рядом с тем, кто может понять твои страхи и твои мечты. И, возможно, найти что-то большее.

Алиса почувствовала, как его слова снова проникают в неё, будто они уже давно были написаны где-то в её собственном дневнике, забытые, но теперь ожившие. Она смотрела на него, не зная, что делать с этим ощущением. Он был загадкой, в которую ей хотелось погрузиться.

— Может быть, ты прав, — сказала она, улыбаясь. — Может быть, иногда достаточно просто быть рядом.

В этот момент официант подошёл, чтобы принести ещё бутылку вина. Лоренцо не отрывал взгляда от неё, но его рука медленно протянулась, чтобы открыть новую бутылку. Этот жест был простым, но в нем было что-то непринуждённое, что говорило о его уверенности в себе, в жизни, в каждом моменте. И в этой уверенности была та магия, которая заставляла её сердце биться быстрее.

Секунда. Взгляд. Он знал, что она не уйдёт. И она знала, что не может уйти.

— За то, чтобы найти что-то большее, — сказал Лоренцо, поднимая бокал.

Алиса подняла свой бокал, и их взгляды встретились снова, на мгновение застывшие в этом волнующем пространстве, где ни одно слово не могло бы точно передать того, что они оба ощущали.

Их бокалы встретились с мягким звоном, как будто сама Тоскана благословляла их встречу. Вино было глубоким и насыщенным, его вкус был таким же многослойным, как и вся эта ситуация. Алиса почувствовала, как её руки слегка дрожат, но она не позволила этому выдать её внутреннее волнение. Она держала бокал, но её взгляд не отрывался от Лоренцо. Его присутствие ощущалось всё больше и больше, наполняя воздух чем-то почти электрическим, но в то же время — расслабляющим. Как будто он был частью этого места, его аромат, его язык тела говорил о том, что он здесь не случайно.

— Ты любишь вино? — спросил Лоренцо, не отрывая взгляд от её лица. Он был искренне заинтересован, но в его вопросе всё равно чувствовалась лёгкая игра. Он знал, что для неё это не просто вино — это было что-то большее, как и всё, что она делала в своей жизни.

Алиса слегка улыбнулась, наклонив голову в сторону. Она не могла не заметить, как его внимание полотно обвивает её, как будто он внимательно изучал каждую деталь её реакции.

— Да, — ответила она. — Вино как метафора. Оно стареет и становится лучше с годами, как и люди. Или книги, если, конечно, автор не откажется от идеи.

Лоренцо тихо рассмеялся, и это смех был настоящим — беззаботным, естественным. Он казался человеком, который знал, как наслаждаться моментом, и это так сильно контрастировало с её собственным ощущением тревоги и неопределённости.

— Ты не такая, как другие, — сказал он, продолжая наблюдать за её лицом, как если бы пытался разглядеть в нём все скрытые истории. — Ты не позволишь себе быть просто частью мира. Ты хочешь быть вне его, и в этом есть нечто... завораживающее.

Алиса почувствовала, как его слова проникают в её душу. Он говорил правду. Это было её основное чувство — она не могла просто быть частью толпы. Она всегда искала выход за рамки, искала смысл там, где его не было, искала разгадки в самых неочевидных местах.

— А ты? Ты тоже не просто часть мира, — ответила она, её глаза не отрывались от его. — Ты уверен в себе, в своих решениях, как будто знаешь, чего хочешь. Это не похоже на случайность.

Лоренцо чуть покачал головой, улыбаясь.

— Быть уверенным не всегда значит быть честным с собой, — ответил он. — Я учился быть уверенным, потому что на меня всегда давили. Семья, традиции, бизнес… Все ожидали, что я буду таким. Но на самом деле я тоже ищу. И, может быть, именно в таких, как ты, я нахожу свои ответы.

Её сердце пропустило удар. Это было так неожиданно и честно. Не ожидая услышать от него ничего подобного, она почувствовала, как его слова пробивают её защиту. Она искала людей, которые способны понимать её, но оказалось, что он был одним из них. Не только в этом мире, но и в этом моменте, когда два совершенно разных человека, со своими тайнами и переживаниями, вдруг почувствовали, что могут разделить хоть частичку своей души.

— Может быть, ты прав, — сказала она, её голос стал чуть мягче, чем обычно. — Может быть, мы все ищем не только ответы, но и тех, кто будет рядом, когда они появятся.

Лоренцо поднял бокал и выпил, но его глаза не отрывались от её лица. Он, как и она, не мог отвести взгляд. Это было больше, чем просто вино, больше, чем просто встреча.

— Тогда давай будем искать вместе, — произнёс он тихо, но его слова отозвались в её груди сильнее, чем она ожидала.

Алиса замерла на мгновение. Она чувствовала, как этот вечер, это место, этот человек, они все создавали пространство, где она могла бы быть другой, свободной, без обязательств и ожиданий. Момент был волнующим, но не пугающим. Она почувствовала, как тяжёлый груз, который она несла в себе, вдруг стал легче. Может быть, не нужно было всё держать под контролем. Может быть, можно было просто быть, позволить себе почувствовать, позволить себе довериться.

— Вместе? — повторила она, и её губы расплылись в тихой, но загадочной улыбке.

Лоренцо вновь усмехнулся, и в его глазах загорелся огонёк, будто он знал, что ответ был уже найден.

— Да, — сказал он, и этот ответ был гораздо более значимым, чем всё, что они могли бы сказать друг другу дальше.

Они сидели, и весь мир вокруг них, с его тёплыми ночными звёздами, запахами вина и свежести, как будто замер в ожидании. В этот момент не было ни прошлого, ни будущего. Был только сейчас. И Алиса знала, что это только начало чего-то нового, неизвестного, но именно этого она и искала.

ChatGPT сказал:

Их бокалы встретились с мягким звоном, как будто сама Тоскана благословляла их встречу. Вино было глубоким и насыщенным, его вкус был таким же многослойным, как и вся эта ситуация. Алиса почувствовала, как её руки слегка дрожат, но она не позволила этому выдать её внутреннее волнение. Она держала бокал, но её взгляд не отрывался от Лоренцо. Его присутствие ощущалось всё больше и больше, наполняя воздух чем-то почти электрическим, но в то же время — расслабляющим. Как будто он был частью этого места, его аромат, его язык тела говорил о том, что он здесь не случайно.

— Ты любишь вино? — спросил Лоренцо, не отрывая взгляд от её лица. Он был искренне заинтересован, но в его вопросе всё равно чувствовалась лёгкая игра. Он знал, что для неё это не просто вино — это было что-то большее, как и всё, что она делала в своей жизни.

Алиса слегка улыбнулась, наклонив голову в сторону. Она не могла не заметить, как его внимание полотно обвивает её, как будто он внимательно изучал каждую деталь её реакции.

— Да, — ответила она. — Вино как метафора. Оно стареет и становится лучше с годами, как и люди. Или книги, если, конечно, автор не откажется от идеи.

Лоренцо тихо рассмеялся, и это смех был настоящим — беззаботным, естественным. Он казался человеком, который знал, как наслаждаться моментом, и это так сильно контрастировало с её собственным ощущением тревоги и неопределённости.

— Ты не такая, как другие, — сказал он, продолжая наблюдать за её лицом, как если бы пытался разглядеть в нём все скрытые истории. — Ты не позволишь себе быть просто частью мира. Ты хочешь быть вне его, и в этом есть нечто... завораживающее.

Алиса почувствовала, как его слова проникают в её душу. Он говорил правду. Это было её основное чувство — она не могла просто быть частью толпы. Она всегда искала выход за рамки, искала смысл там, где его не было, искала разгадки в самых неочевидных местах.

— А ты? Ты тоже не просто часть мира, — ответила она, её глаза не отрывались от его. — Ты уверен в себе, в своих решениях, как будто знаешь, чего хочешь. Это не похоже на случайность.

Лоренцо чуть покачал головой, улыбаясь.

— Быть уверенным не всегда значит быть честным с собой, — ответил он. — Я учился быть уверенным, потому что на меня всегда давили. Семья, традиции, бизнес… Все ожидали, что я буду таким. Но на самом деле я тоже ищу. И, может быть, именно в таких, как ты, я нахожу свои ответы.

Её сердце пропустило удар. Это было так неожиданно и честно. Не ожидая услышать от него ничего подобного, она почувствовала, как его слова пробивают её защиту. Она искала людей, которые способны понимать её, но оказалось, что он был одним из них. Не только в этом мире, но и в этом моменте, когда два совершенно разных человека, со своими тайнами и переживаниями, вдруг почувствовали, что могут разделить хоть частичку своей души.

— Может быть, ты прав, — сказала она, её голос стал чуть мягче, чем обычно. — Может быть, мы все ищем не только ответы, но и тех, кто будет рядом, когда они появятся.

Лоренцо поднял бокал и выпил, но его глаза не отрывались от её лица. Он, как и она, не мог отвести взгляд. Это было больше, чем просто вино, больше, чем просто встреча.

— Тогда давай будем искать вместе, — произнёс он тихо, но его слова отозвались в её груди сильнее, чем она ожидала.

Алиса замерла на мгновение. Она чувствовала, как этот вечер, это место, этот человек, они все создавали пространство, где она могла бы быть другой, свободной, без обязательств и ожиданий. Момент был волнующим, но не пугающим. Она почувствовала, как тяжёлый груз, который она несла в себе, вдруг стал легче. Может быть, не нужно было всё держать под контролем. Может быть, можно было просто быть, позволить себе почувствовать, позволить себе довериться.

— Вместе? — повторила она, и её губы расплылись в тихой, но загадочной улыбке.

Лоренцо вновь усмехнулся, и в его глазах загорелся огонёк, будто он знал, что ответ был уже найден.

— Да, — сказал он, и этот ответ был гораздо более значимым, чем всё, что они могли бы сказать друг другу дальше.

Алиса достала из своей сумочки книгу и положила её перед Лоренцо, её пальцы немного дрожали от неожиданного жеста. Это был её мир — мир страсти, темных желаний и непрекращающихся волнений, за которые она так тщательно скрывала лицо. Она знала, что передавать эту книгу человеку, с которым она только начала знакомиться, — шаг рискованный, но в глубине души она ощущала, что это нужно сделать.

— Я пишу только то, что делала сама или чувствовала, — сказала она, тихо, но уверенно. — Это не просто фантазия. Это переживания, которые, возможно, кто-то сочтет странными, но они мои.

Лоренцо взял книгу в руки, его взгляд сразу упал на анотацию. Он не спешил. Он понимал, что то, что было перед ним, было не просто литературным произведением. Это была её душа, её жизнь, её тёмная сторона. Он прочитал описание, и в его глазах мелькнуло любопытство и лёгкое удивление.

«Книга о девушке, которую преследует парень, оставляющий ей красные розы и убивающий её мужчин, которые пытаются с ней встречаться. Он проникает в её дом и смотрит, как она спит, устанавливая камеры по всему дому. Бесконечное преследование, страх и страсть».

Он поднял взгляд на неё, и она почувствовала, как его взгляд стал более серьёзным, как будто он пытался понять её, взглянуть в её самые тёмные уголки.

— Это... достаточно мрачно, — сказал он, но его голос не был осуждающим. Наоборот, он был скорее захвачён этим. — Я обещаю, что прочитаю. Ты уверена, что хочешь, чтобы я узнал все это?

Алиса сдержанно кивнула. Она не ожидала от него осуждения. Она уже привыкла к тому, что её книги не понимали или пугали людей. Но с ним было иначе. Он не оттолкнул её, не сказал, что это чересчур или странно. Он просто принял её таким образом, каким она была.

— Я не боюсь, — ответила она, — ты ведь сам говоришь, что это не просто роман. Это то, что я пережила, то, что я чувствовала. Моя тёмная сторона, моя борьба.

Лоренцо молчал, пока не перевёл взгляд на книгу. Он листал её медленно, как если бы у него было время изучить каждую страницу, проникнуть в каждую деталь. Ему было ясно одно: эта книга была не просто историей о безумной любви и насилии. Это был крик души, открытие самого тёмного из человеческих желаний.

— Ты знаешь, я могу понять, почему ты пишешь такие вещи, — сказал он после паузы, не отрываясь от книги. — Мы все прячем что-то внутри, и иногда легче выразить это через такие истории, чем прямо. Но я надеюсь, что ты понимаешь, что ты не одна в своих переживаниях.

Алиса почувствовала, как его слова проникают в её душу, заставляя её немного расслабиться. Она никогда не думала, что кто-то может понять её так глубоко, не осуждая, не пытаясь изменить. Он не был шокирован, он был заинтересован.

— Да, я понимаю, — ответила она тихо, — но это не только переживания. Это... способ осознать свои страхи, свои желания. Это как в поисках контроля, когда на самом деле его нет.

Лоренцо поднял взгляд, его глаза были полны уважения и понимания.

— Иногда, чтобы почувствовать контроль, нужно сначала потерять его, — сказал он мягко. — Но я обещаю тебе, что прочитаю твою книгу. Я хочу понять, что ты вложила в неё. Это не просто тёмный роман. Это нечто большее.

Когда Лоренцо произнес последние слова, его рука скользнула по её ноге, словно невидимая линия между ними стала ещё тоньше. Алиса почувствовала его тепло, его прикосновение, и оно стало для неё одновременно знаком близости и тревоги. Она не была готова к этому. Не здесь и не сейчас. Это было слишком быстро, слишком неожиданно.

— Спасибо, — произнесла она, её голос дрогнул, но она заставила себя быть спокойной. Всё, что она могла сделать, это остановить его, прежде чем его рука поднялась ещё выше.

Она положила свою руку на его запястье, не жестоко, но твёрдо, и его пальцы сразу замерли. В его взгляде мелькнула лёгкая растерянность, но он не сопротивлялся. Он просто остановился, не сделав ни шага вперёд. Он, как и она, понял, что этот момент не был для них.

Алиса быстро отняла руку и взяла со стола визитку, аккуратно положив её в его ладонь. В её глазах была уверенность, но в то же время она чувствовала, как её сердце бьётся чуть быстрее.

— Я должна идти, — сказала она, её голос был тихим, но твёрдым. — Это... не тот момент. Я оставлю тебе свою визитку, если ты захочешь продолжить общение.

С этими словами она встала из-за стола, не оглядываясь, но ощущая, как его взгляд продолжал следить за ней. Её шаги были быстрыми, но не спешными, когда она направлялась к выходу. Внутри неё что-то сжималось, но она знала, что поступила правильно.

Когда дверь ресторана закрылась за ней, она почувствовала облегчение. Возможно, это была лишь небольшая пауза в её жизни, но она была уверена, что этот человек и эта книга — это только начало чего-то гораздо большего.

Часть 2: Игры

На следующий день, в 17:15, телефон Алисы вспыхнул, как будто почувствовал, что её мысли были не в реальности. Неизвестный номер. Сообщение.

«Давай поиграем?»

У неё перехватило дыхание. Ни имени. Ни эмодзи. Только эта фраза, простая, но наполненная электричеством. Пальцы задрожали, хотя она себя не считала впечатлительной. Она не ответила сразу. Не потому что испугалась — потому что внутри неё что-то щёлкнуло. Что-то... темное и горячее.

Он прочитал книгу. Он понял. И он начал игру.

На следующее утро ей позвонили на ресепшн отеля.

— Сеньорина Алиса? У вас коробка. Мы можем поднять её в номер?

Она не заказывала ничего. Но позволила поднять.

Коробка была чёрная, с красной лентой. На крышке — её имя, написанное каллиграфическим почерком. Без открытки. Без объяснений. Только предмет внутри.

Первый день.

Внутри — чёрная маска на глаза, сделанная из тонкой итальянской кожи, гладкая, как шелк, и пахнущая чем-то пряным и возбуждающим. К маске прикреплён короткий записанный текст на пергаментной бумаге:

«Смотри в темноте. Остальное я покажу.»

Алиса прижала маску к лицу, и сердце забилось сильнее. Он не шутил. Это было не просто внимание — это был вызов. Провокация. Приглашение за грань.

Второй день.

Коробка чуть меньше, но тяжелее. Внутри — тонкий серебристый антикварный ключ на чёрной бархатной ленте. На дне коробки — фотография. Её. Чёрно-белое изображение, сделанное скрытой камерой: она спит, повернувшись на бок, её волосы рассыпаны по подушке.

Надпись на обратной стороне:

«Ты прекрасна, когда не притворяешься.»

Она замерла. Легкая паника вспыхнула на секунду —

когда он сделал это фото?

— но в животе уже раскручивался клубок странного возбуждения. Это было тревожно. Это было возбуждающе. Это было

опасно

— но она не хотела остановить игру.

Третий день.

Коробка не была коробкой. Это был цилиндр, завёрнутый в пергамент. Внутри — стеклянный флакон с тёмной жидкостью. Парфюм. Тяжёлый, густой аромат, в котором сплелись чёрный перец, табак, кожа и капля чего-то едва сладкого — может быть, ваниль, но почти гнилая. Запах был откровенно чувственным, почти плотским.

К флакону прикреплена цепочка, на которой — жетон с выгравированным словом:

«МОЯ.»

Под этим — записка:

«Нанеси за ухо. Я хочу, чтобы когда ты идёшь по городу — каждый чувствовал, что ты принадлежишь кому-то. Что ты уже выбрана. Уже помечена.»

Она сжала флакон в руке, и ей стало жарко. Он не просто флиртовал — он вторгался в её пространство, как её собственные персонажи. Только теперь она была героиней. Той самой. Жертвой, наблюдателем и провокатором одновременно.

Вечером того же дня — ещё одно сообщение:

«Ты готова к следующему шагу? Или тебе ещё нужно немного побояться?»

Алиса не знала, что именно в ней дрожит: страх или желание. Но игра начиналась всерьёз. И, как и в её книгах, выхода уже не было. Только вперёд — в темноту.

Алиса долго смотрела на экран. Его сообщение всё ещё горело на дисплее:

«Ты готова к следующему шагу? Или тебе ещё нужно немного побояться?»

Она не должна была отвечать. Писательница внутри неё знала: страх питается вниманием, а ответ — это шаг в клетку.

Но пальцы двигались сами.

«Я не боюсь. Я просто наблюдаю. Дальше?»

Он не ответил сразу. Вечер опустился на Тоскану, как тяжёлая вуаль, а в отельном номере стало особенно тихо. Почти липко-тихо.

В этом молчании — вибрировал телефон, новое сообщение.

Через пятнадцать минут:

«Поищешь подарок. Номер 304. Ты знаешь, что делать.»

Алиса прошла по коридору, пол скрипел под ногами. В номере 304 никто не жил — она уточняла это у горничной накануне, случайно. Или не случайно.

Дверь была приоткрыта.

Внутри — полумрак, только настольная лампа.

На кровати — коробка.

Рядом — белая карточка:

«Смотри наверх.»

Она медленно подняла голову. Камера. Маленькая, едва заметная, спрятанная в вентиляции. Красная точка горела в темноте, как чья-то зрачок.

У Алисы по спине пробежал холод, но она не двинулась. Она чувствовала, что он смотрит. Что наблюдает.

И не только сегодня.

Она открыла коробку.

Внутри — фотография. Старая. Полароид. Она стоит у окна своего номера, завёрнутая в полотенце, волосы мокрые. Должно быть... два дня назад.

Записка:

«Ты красива, когда одна. Но я рядом. Всегда.»

Её дыхание стало рваным. Сердце застучало слишком громко. И всё равно — она не могла остановиться. Не хотела.

Это было похоже на сюжет её книги — но теперь он писал главы. А она читала.

На следующее утро — ещё один шаг.

Сообщение:

«Загадка дня:

Ты идёшь туда, где нет зеркал,

где кофе пахнет грехом,

а стены видели больше, чем священник.

Жди там. Встань у правой колонны. В 12:10.»

Алиса долго размышляла.

Это был

старый аббатский дворик

, ныне кафе, куда она заходила однажды — с готическими арками, выщербленными временем, и тяжёлым запахом жжёного кофе.

Она пришла. Встала. В 12:10.

Никого.

Только юноша в фартуке подошёл и вручил ей маленький конверт.

Внутри — флешка.

Она вставила её в ноутбук уже в отеле.

Видео. Без звука.

Она — во сне.

Камера стояла где-то у изножья кровати. Он записывал, как она ворочается, как соскальзывает лямка ночной рубашки, как обнажается плечо.

Её тело — под его объективом.

Под его контролем.

Она смотрела это видео три раза.

На четвёртый раз её рука дрожала.

Но возбуждение переплеталось с опасностью так тесно, что казалось — это один и тот же вкус.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

На утро — ни сообщения, ни коробки.

Тишина была пыткой.

Потом — в полночь.

Одно фото. Её дверь. Снаружи. Прямо сейчас.

«Ты впустишь меня? Или я буду ждать до следующей книги?»

Алиса замерла.

В комнате — тишина. Только гул кондиционера и глухой стук её собственного сердца.

Она встала, не включая свет, и подошла к двери. Прислушалась.

Там — ничто. Или кто-то. Его шаги могли бы затеряться в ковре.

А может, он уже ушёл. Или смотрит из тени. Или никогда не приходил — только проверял, как далеко она готова зайти.

Она прислонилась лбом к прохладной двери и написала:

«Не в этот раз. Пиши. Снимай. Дразни. Пока я не скажу „достаточно“. И ты знаешь — я редко говорю „достаточно“.»

Ответ пришёл почти сразу.

«Ты начинаешь понимать правила. Продолжим.»

На следующее утро — новая коробка.

В ней — тонкий, дорогой шёлковый шарф. Почти прозрачный. Цвет — вина в полутьме.

К нему прикреплена записка:

«Носи сегодня. Завяжи на шею. Или на глаза. Мне всё равно. Главное — ты будешь помнить, чья ты.»

Она завязала шарф на шею, узлом сзади. Шея казалась оголённой сильнее, чем если бы она была вовсе без украшений.

Она знала: он следит. Или просит официанта. Или получил доступ к камерам. Он видел, как она делает это.

Вечером — новый квест.

«Если хочешь меня — иди туда, где капает вода и гниёт время. Туда, где твоё дыхание будет эхом. Там тебя ждёт то, чего ты не смела бы просить вслух.»

Алиса думала.

Под отелем были старинные подвальные залы, бывшие винные хранилища. Сейчас туда никто не ходил — закрытые двери, мрак, плесень на стенах.

Она спустилась туда. С фонариком на телефоне.

Воздух был влажный, пах гнилыми досками и сырой землёй.

В одной из комнат — стул.

На нём — коробка.

На коробке — белая роза. Обратная сторона лепестков чуть окрашена в красное. Почти кровь.

Она открыла коробку.

Внутри —

книга. Её книга. Но с пометками. Он прочитал её всю. И карандашом подчёркивал сцены. Оставлял заметки на полях. Страсть. Власть. Угрозу. Контроль.

Его почерк — резкий, как и он.

На последней странице — послание:

«Ты хочешь быть героиней?

Ты уже ей стала.

Смотри на страницы — и думай, что я изменю.

Следующий шаг — за тобой.

Где бы ты ни была — я увижу.»

Алиса подняла взгляд. На потолке, в углу —

камера

. Совсем новая. Маленькая. Её не было здесь раньше.

И в тот момент, стоя одна в сыром, тёмном подвале, с розой в руке и дыханием, застрявшим в горле, она поняла:

Он не просто играет.

Он

пишет её историю — вместе с ней.

И всё, что казалось выдумкой, становится телом.

Алиса медленно выпрямилась. Камера всё ещё горела красной точкой — крошечным глазом в темноте. Она смотрела в неё, не моргая. Ни капли страха — только пульс, бешено колотящийся в шее.

Она позволила себе сделать шаг назад, туда, где свет едва касался пола. И... начала двигаться.

Сначала медленно, почти не касаясь пальцами бедер. Она будто плыла в воздухе. Музыки не было — но в её голове ритм звучал чётко. Танец — не для него. Для неё. Но он смотрел. И это делало её движения ещё плавнее. Смелее.

Она сняла блузку. Медленно, будто оставляя на теле каждый взгляд, каждый акцент. Потом юбку. Её кожа казалась особенно бледной в свете фонаря.

Осталась только кружевное чёрное бельё. Прозрачное. Почти не скрывающее, только подчёркивающее изгибы.

Она встала прямо, подняла руки над головой и потянулась. Потом опустилась на пол, выгнув спину, глядя в объектив.

Это было вызовом. И обещанием.

После короткой паузы Алиса медленно встала, собрала вещи. Аккуратно, неторопливо.

Босиком, с шёлковым шарфом всё ещё на шее, она вышла из подвала и пошла к себе в номер.

Коридор был пуст.

Сердце било под рёбрами, будто ловя ритм игры, которая вот-вот перейдёт грань.

Но она знала — именно сейчас она держит власть.

В номере — свет, чистое бельё, зеркала. Она не зажигала верхний свет. Только торшер у кресла.

На столе —

новое письмо.

Без подписи.

Только одна строка:

«Теперь твоя очередь смотреть. Включи экран. Канал 9.»

Она подошла к телевизору. Взяла пульт.

Глубокий вдох.

Канал 9.

Экран вспыхнул.

На нём —

он

.

Лоренцо. В кожаной перчатке, в полумраке. Его губы касались её книги. Он водил пальцем по строчкам. Потом — закрыл глаза, склонил голову, будто в молитве. Или одержимости.

И медленно повернулся прямо к камере.

Он знал, что она смотрит.

Он прошептал что-то беззвучно. Алиса смотрела, ловила движение губ.

Но слов не было.

Только

ощущение

, что игра вышла на новый уровень.

Телевизор выключился сам и больше ничего.

Глава 3: Испытания

На следующее утро Алиса проснулась не от будильника, а от звонка на стационарный телефон в номере. Это был первый раз за всё время, когда он использовал такой способ связи.

—

«Ты готова слушаться?»

— его голос был ровным, низким, как шелк по лезвию.

Она молчала.

—

«Если ответишь, ты входишь в новую фазу. Не героиня. Не зритель. А участница. Без гарантии, что тебе это понравится.»

— «Да», — прошептала она, ощущая, как дыхание срывается.

Он повесил трубку.

Через пятнадцать минут под дверь её номера кто-то аккуратно просунул чёрный конверт. Внутри — короткая записка и ключ-карта.

«Комната 212. Закрой глаза. Разденься до белья. Сядь на кровать. Жди. Нельзя говорить. Нельзя спрашивать. Только чувствовать.»

Она стояла с ключом в руке, дрожащая. Не от страха — от того, что в ней просыпалось: древнее, женское, темное. То, о чём она писала. Но никогда не делала.

Комната 212 была другой. Холодная. Занавешенные окна, пахло кожей и вином.

На кровати — шёлковая повязка для глаз и браслеты, лежащие аккуратно, почти церемониально.

Алиса разделась, оставшись в белье, завязала повязку, села на край постели.

Слышно было только её дыхание.

Через несколько минут — щелчок двери. Кто-то вошёл. Закрыл.

Шаги. Медленные. Мужские.

Ни слова.

Он не касался её сразу. Только прошёлся по комнате, будто изучая. Потом подошёл сзади, провёл пальцем по её ключицам. Лёгкое касание, как предупреждение.

Потом — мягкие кожаные ремешки обхватили её запястья. Её тело напряглось, но она не сказала ни слова.

Он наклонился к самому уху:

—

«Теперь ты в моей истории, Алиса. Я диктую темп. Я решаю, когда финал.»

Он не торопился. То прикосновение, то ожидание. Он давал ей ощущение полного контроля — чтобы в следующую секунду сорвать его.

И в этом было больше возбуждения, чем в любом поцелуе.

Он исчез так же тихо, как появился. Без слов, без следов.

Она сняла повязку — его уже не было. Только зеркальце на столе с выгравированной надписью:

«Ты выглядела прекрасно, когда не сопротивлялась.»

После той ночи всё начиналось с незначительных вещей. Её телефон — начал вести себя странно. Уведомления исчезали. Фото, сделанные накануне, вдруг появлялись в распечатанном виде под дверью номера. Один из снимков — она, спящая в своей кровати. Камера была где-то рядом. Она этого не помнила. Но она

улыбнулась

. И оставила фото на столике, как трофей.

Он изучал её — это она чувствовала кожей. Он не просто наблюдал. Он

внедрялся

. В её жизнь. В тело. В мысли.

Однажды она вернулась с прогулки, а дверь номера была приоткрыта.

Внутри — всё в порядке. Ни кражи, ни хаоса. Только один предмет отличался: её любимый флакон духов стоял на подушке. И рядом с ним — записка:

«Я хочу, чтобы ты пахла для меня. Сегодня. Только для меня.»

Она села. Вдохнула аромат. Согнулась пополам от напряжения. Он был рядом. Он касался её вещей. Он

отмечал территорию

. И ей это нравилось.

Вечером снова письмо:

«Сегодня ты не идёшь на ужин. Открой шкаф. Надень то, что я выбрал. Сядь у окна. Свет зажги. Закрой шторы не полностью. Жди. Не смотри наружу. Только позволь мне видеть.»

В шкафу — чёрное бельё. Почти прозрачное, больше фантазия, чем одежда. Бархатная маска и чулки. Всё — её размер.

Он знал. Всё.

Она надела.

Села.

Открыла бокал вина, закутавшись в мягкий плед, но оставив плечи обнажёнными. Смотрела в темноту. И знала — где-то там, с другого крыла отеля или из машины —

он смотрит

.

В этот момент в её голове вспыхнуло:

он герой её книги. Тот самый. Что преследует, убивает, желает до грани безумия. Но он — живой. И он рядом.

Алиса дрожала. Не от страха. От осознания: она

впервые

чувствует всё, что писала. Не выдумку. Настоящее.

Позже, уже в кровати, в телефоне всплыло новое сообщение:

«Ты справилась. Но ты только на середине пути.

Хочешь узнать, как заканчивается книга, которую мы пишем вдвоём?

Тогда завтра ровно в полночь — выйди за ворота. Без телефона. В том, в чём спишь.

Я встречу тебя.

Если осмелишься.»

Она долго лежала в темноте, вглядываясь в экран.

Рука дрожала, сердце било в висках. Это уже было не игрой. Это было

искушением

, переходом в нечто тёмное, необратимое. Но...

Она уже сказала ему «да».

И её «да» значило гораздо больше, чем согласие.

Это был выбор быть с ним — даже в аду.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 4: Полночь

Следующий день.

Время тянулось вязко, как густое вино.

23:58.

Алиса сидела на краю кровати, босая, в длинной рубашке из тонкого хлопка. Белой. Почти прозрачной в свете луны.

На ней не было ни телефона, ни ключей, ни нижнего белья. Только она сама. Настоящая. Уязвимая.

И — готовая.

Когда стрелки ударили полночь, она открыла дверь и вышла.

Отель остался за спиной, огни погасли за поворотом. Тишина Тосканы была особенной — ни шума, ни света, только ветер и слабое посвистывание цикад в оливковых рощах.

За воротами стояла машина. Чёрная, винтажная Alfa Romeo, блестящая в лунном свете. Дверь была открыта.

Она подошла.

Села внутрь.

Он сидел рядом. Лицо — в полумраке. Только руки — уверенные, властные, на руле. Он не сказал ни слова. Только посмотрел на неё. Долго. Медленно.

И завёл двигатель.

Они ехали молча. Трасса вилась сквозь ночные холмы, пока дорога не свернула к заброшенной вилле. Старинное каменное здание, скрытое за деревьями. Без электричества. Без звука.

Он остановился, вышел, обошёл машину и открыл ей дверь.

—

«Здесь никто не услышит, если ты закричишь,»

— прошептал он, едва коснувшись её руки.

Она посмотрела ему прямо в глаза.

—

«А если я не закричу?»

Он чуть усмехнулся.

—

«Тогда ты узнаешь, на что способна тишина.»

Он провёл её внутрь.

Тяжёлые двери, свечи. Вино.

На полу — шёлковые ленты, кожаные ремешки.

И —

стеклянная витрина

, в которой лежала её книга. Та самая. О девочке, которую преследовали. Которую хотели сломать. И которая выжила.

—

«Я не просто читал её. Я хотел её воссоздать. С тобой.»

Он подошёл ближе. Провёл пальцем по её щеке.

—

«Ты ведь хотела знать, на что способна твоя фантазия?»

И в ту секунду она поняла — он не теряет контроль.

Он

есть

контроль.

Но именно поэтому она хотела остаться.

Он медленно провёл её к креслу, посадил.

Связал запястья. Осторожно. Почти бережно.

И наклонился к уху:

—

«Сегодня ты не будешь писать. Сегодня ты станешь историей.»

И пока свечи отбрасывали тени на стены, Алиса поняла:

её книга ожила.

Но финал ещё не был написан.

Алиса сидела в старинном кожаном кресле, запястья — связаны шёлковыми лентами. Она могла бы вырваться. Могла бы сказать «нет».

Но не хотела.

Лоренцо стоял перед ней. Тень скользила по его лицу, делая его похожим на хищника в ритуальном танце. В его глазах — не просто желание.

Одержимость. Контроль. Наслаждение властью.

Он медленно обошёл её, будто оценивая.

Остановился сзади, наклонился, вдохнул запах её волос.

—

«Ты прекрасна, когда замираешь в ожидании. Но ещё прекраснее, когда дрожишь.»

Пальцы коснулись её плеч, медленно скользнули вниз, к ключице.

Один единственный жест — и пуговицы рубашки начали поддаваться.

Не спешно. Как будто время потеряло значение.

С каждой пуговицей — её дыхание учащалось.

С каждой секундой — он приближался к точке, откуда уже нет возврата.

Он обнажил её. Полностью.

Не торопясь.

Словно художник, снимающий полотно с холста.

—

«Смотри на меня. Не отворачивайся.»

Алиса подняла взгляд.

И увидела в нём не просто мужчину.

Он стал её героем. Тем, которого она сама придумала — тёмного, доминирующего, опасного.

Но теперь он держал её реальную плоть, её дыхание, её страх.

И это сводило её с ума.

Он встал на колени перед ней.

Пальцы — на её лодыжках, мягко скользнули вверх, вдоль ног, бедер, живота.

Он останавливался, прислушиваясь к её дыханию, к дрожи мышц.

Он знал,

где

и

когда

прикасаться, чтобы вызвать прилив тепла.

Он играл на её теле, как на музыкальном инструменте.

—

«Я хочу, чтобы ты не просто чувствовала. Я хочу, чтобы ты запомнила меня в каждой клеткой тела»

Он обхватил её бёдра. Медленно, с силой. Его руки были тёплыми, уверенными.

Он приник к её телу, но не спешил войти.

Он дразнил. Скользил по коже губами, зубами.

То обжигающе горячо, то почти болезненно.

Её голова запрокинулась.

Она не могла больше думать — только

чувствовать

.

Каждая клетка тела отзывалась на его ритм, его прикосновения, его дыхание.

Он поднялся, снял рубашку, обнажив сильное тело, покрытое тонкой испариной.

Гладкая кожа, под ней — напряжённые мышцы. На шее — тонкая цепочка с крестом, и…

красная нить.

Такую же она описывала в книге. Красная нить судьбы.

Он наклонился над ней, в последний раз зацепив взгляд.

—

«С этого момента ты принадлежишь не себе. А мне. Пока я не отпущу.»

Он вошёл в неё резко, но не грубо. Уверенно, как будто знал, что именно в этом она нуждается.

Её руки были всё ещё связаны, тело — выпрямлено, без права отстраниться или схватиться за него.

Она принадлежала ему.

И с каждым движением он напоминал об этом — телом, дыханием, голосом.

—

«Ты ведь мечтала, чтобы кто-то читал тебя между строк? Я читаю глубже.»

Каждое движение — было контролем.

Каждый выдох — был выбором: продолжать или остановиться.

Но Алиса не хотела останавливаться. Она сама вызвала его. Своей книгой. Своим вызовом. Своими фантазиями.

Он наклонился к её уху, прикусывая мочку.

—

«Ты хотела быть героиней тьмы. А теперь ты — в ней. Смотри мне в глаза.»

Он отвязал одну её руку, позволив схватить его за шею, впиться ногтями в спину.

Он

подчинял

, но давал

силу

.

Он

брал

, но давал ей чувствовать — в полной мере, без остатка.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Смена ритма. Сильнее. Глубже.

Её спина выгнулась, дыхание сорвалось. Голос — дрожащий, сдавленный —

разорвал тишину старой виллы.

Он замер, удерживая её бедра, прижимая к себе.

Её глаза были открыты. Полные тумана. Жгучие.

—

«Вот теперь ты настоящая. Такая, какую никто не видел. Но видел я.»

Он отстранился на секунду, смотря на неё — и на своё отражение в её зрачках.

Он хотел оставить след. На коже. В памяти. В душе.

Он встал, взял свечу и наклонил её чуть ближе к телу Алисы.

—

«Хочешь доказать, что не боишься боли? Или ты хочешь почувствовать, что она может быть сладкой?»

Капля горячего воска упала на внутреннюю сторону бедра.

Алиса вздрогнула, но не отшатнулась. Только закусила губу.

Глаза — всё так же в него. Без страха.

Он улыбнулся.

—

«Моя тьма узнала твою. И ты уже не сможешь отвернуться.»

Он продолжал.

И каждый новый виток страсти, давления, обожания и жесткости делал её не просто участницей.

А

софавтором

.

Они писали свою книгу.

Глава 5: Моя Тьма

Вилла стояла в тишине. Ветер мягко шевелил шторы. Свет свечей уже догорел, оставив в комнате только запах воска, вина и тела. Алиса лежала на кровати, прикрытая только простынёй. Её дыхание стало ровным. Глаза — усталыми, но светлыми.

Лоренцо сидел рядом. Он провёл пальцами по её щеке, нежно, почти благоговейно.

— «Ты не представляешь, как ты меняешься, когда перестаёшь держать себя в руках.»

Алиса слегка улыбнулась.

— «Может, потому что ты впервые дал мне повод перестать.»

Он рассмеялся негромко. Тепло. Без угрозы.

— «Моя Тьма,» — прошептал он, опускаясь рядом. — «Вот кем ты стала. Не просто женщина. Не просто фантазия. Ты — моя тьма. Моя опасность. Моё спасение.»

С этого вечера они уже не играли так, как прежде.

Их контакт стал другим — не менее страстным, но мягче.

Он больше не связывал её — только касался, целовал, ждал, пока она сама прижмётся ближе.

Теперь каждый их поцелуй был не вызовом, а признанием.

Каждая ночь — не битвой, а ритуалом принадлежности.

Он называл её по имени всё реже. Чаще — «моя Тьма».

Иногда — на итальянский манер, шепча в тишине:

—

«La mia Oscurità.»

Они начали встречаться официально. Вместе появлялись на винодельне, на вечерних прогулках по тосканским холмам. Он открывал ей свои миры — вина, земли, рода.

А она — свою литературу, свои сюжеты, которые теперь писались совсем по-другому. Потому что она знала, каково это — чувствовать.

Она больше не придумывала мужчин, которые смотрят из темноты.

Теперь она описывала мужчину, который держит её руку, когда она в темноте.

Который остаётся, даже когда игра закончена.

И всё же…

Иногда, в самых безмятежных ночах, она просыпалась от странного ощущения.

Как будто за ней всё ещё кто-то наблюдает.

Не Лоренцо.

Кто-то другой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 6: Семейный ужин

Вилла семьи Риккарди располагалась на вершине холма, утопая в виноградниках и оливковых деревьях. Большой каменный дом с арками, старинными ставнями и запахом лаванды казался вырванным из другого века. Как и сама атмосфера внутри.

Алиса чувствовала себя не в своей тарелке с того момента, как вошла.

Первые звуки итальянской речи, звон бокалов, приглушённый смех, серебро на столе — всё казалось нормальным.

До одного момента.

— «La mia fidanzata.»

Слова Лоренцо повисли в воздухе.

Он сказал это громко. Чётко.

«Моя невеста.»

Алиса замерла с бокалом в руке.

На неё тут же обратились взгляды — мать Лоренцо, элегантная женщина с идеальной осанкой, отец — сдержанный и оценивающий, и младший брат — юркий, с насмешливой улыбкой.

Все — как по команде — начали улыбаться.

Она не знала, что сказать. Она кивнула. Улыбнулась.

Сделала вид, что всё в порядке.

Но когда они остались наедине, в небольшом внутреннем дворике, рядом с фонтаном, — маска сорвалась.

— «Ты в своём уме?» — Алиса смотрела на него, сдерживая дрожь в голосе. — «Ты назвал меня своей невестой. Ты вообще думал, как я себя почувствую?»

Лоренцо стоял спокойно. Он поднёс к губам бокал красного вина, глядя на неё, словно изучая её реакцию как новый сорт.

Он знал, что делал.

— «Я не солгал. Я просто немного ускорил процесс.»

— «Ускорил?! Ты выставил меня как… как часть своей жизни, которую я не успела даже обсудить с тобой!»

— «А ты не часть?» — его голос был низким, ровным. — «После всего, что между нами было? После того, как ты отдала мне себя, после того, как я открыл тебе себя. Ты хочешь назвать это... романом? Или ты всё ещё думаешь, что это просто вдохновение для книги?»

Она замолчала. Потому что где-то внутри… он был прав.

Но это был её выбор — или должен был быть.

— «Я не твоя собственность, Лоренцо.»

Он подошёл ближе.

Прикоснулся к её лицу — не грубо, а ласково, почти прося прощения.

— «Ты — моя Тьма. Но я не держу тебя. Я просто хочу, чтобы ты поняла: ты уже внутри моей жизни. Не снаружи. Не на краю. А в самом центре. Я так это вижу.»

— «Ты должен был меня предупредить.»

— «Я боялся, что скажешь "нет".»

Она смотрела в его глаза. И видела в них не игру, а страх.

Страх потерять. Одержимость, которую он больше не пытался скрывать.

— «Скажи мне честно. Это потому что ты любишь меня? Или потому что хочешь удержать?»

Он не ответил сразу. Но когда заговорил, его голос стал тише:

— «Ты единственная, с кем я больше не хочу играть.»

Лоренцо пришлось оставить её одну, ему нужно было поговорить наедине с родителями.

Первое, что Алиса почувствовала через некоторое войдя в комнату — взгляд.

Матео не улыбался, когда она вошла.

Он даже не делал вид.

Он смотрел на неё так, как смотрят на проблему, которую ещё не решили, но уже запланировали, как устранить.

— «Tu sei la scrittrice?» — спросил он, не утруждая себя переводом.

— «Я — Алиса,» — спокойно ответила она. — «Писательница, да. Дарк-романы.»

— «Очень... подходящий выбор.» — его тон не содержал ничего кроме холода.

Он был полной противоположностью Лоренцо.

Сдержанный, аккуратный до стерильности, с идеальной осанкой, волосами, зачёсанными назад, и в костюме, который больше напоминал броню, чем одежду.

Он не пил вина. Он не шутил. Он анализировал.

Молчание повисло между ними как натянутая струна.

И только затем он заговорил:

— «Ты знаешь, кто такой Лоренцо для нашей семьи? Он — сердце винодельни. Ему принадлежит земля, ритм, бизнес. Он — наследник. Мы десятилетиями строили репутацию. Семью. А ты — появляешься из ниоткуда, с чернильными историями, и хочешь стать частью этого?»

— «Я не просила. Он сам...»

— «Вот именно. Он сам. Потому что ты умеешь играть. Ты умеешь быть темной, загадочной, недоступной. Ты подкорка романа, не женщина для жизни.»

Алиса повернулась к нему.

Она не позволяла себе дрожать.

Слишком много лет она писала о таких, как он.

— «Вы боитесь не меня. Вы боитесь, что он выбрал сам, а не из того, что вы одобрили. Я не ваша угроза, Матео. Но если вы захотите ею меня сделать — справлюсь.»

Он усмехнулся.

— «Думаешь, ты первая, кто был его… одержимостью? Разница в том, что другие исчезали. Тихо.»

На секунду Алиса почувствовала ледяную волну внутри.

Но она не показала.

Матео ушёл, как будто ничего не сказал.

А она осталась стоять.

В игре появился ещё один хищник.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 7: Призраки до неё

Алиса не спала почти всю ночь.

Она снова и снова прокручивала в голове слова Матео:

«Думаешь, ты первая, кто был его… одержимостью?»

Он не лгал. Это был не просто укол гордости. Это было предупреждение.

На следующее утро она вышла из комнаты, переодевшись в джинсы и лёгкую рубашку. Без теней под глазами, без помады. Просто — она сама. Без маски.

Она начала с винодельни. Там работали старые сотрудники, и если кто-то знал, кем был Лоренцо до неё — то именно они.

Синьора Кьяра, которая занималась административными делами, оказалась разговорчивой после пары комплиментов.

— «Он был не таким, как Матео. Мягче. Романтичнее. Но всегда был под пристальным взглядом матери. И брата. Мальчику не давали выбрать ни одну женщину по-настоящему.»

— «Ни одну?» — спросила Алиса, прислонившись к деревянной стойке.

— «Были девушки. Красивые. Талантливые. Из богатых семей. Родители устраивали ему встречи. Иногда — Матео приводил прямо сюда. Как на смотрины. Он молчал. Он никогда не спорил, только исчезал на время. А потом… девушки исчезали тоже.»

— «Куда исчезали?»

— «Одну отправили обратно во Флоренцию. Вторую — уехала в Милан. Третья…»

Синьора замолчала.

— «Про третью лучше не спрашивай. Той просто сказали, что её тут больше не хотят видеть.»

Алиса чувствовала, как в груди сжимается.

Эта история не была про любовь. Это было давление.

Выбор за Лоренцо делали всю жизнь.

Когда она вернулась в виллу, Лоренцо не было.

Но в его библиотеке осталась старая коробка — с вырезками, письмами, и… фотографиями.

На одной — он, молодой, улыбающийся, обнимает темноволосую девушку с карими глазами.

На обороте:

"Isabella. 2017."

Следующая — уже просто её лицо. Вырезка из газеты.

"Молодая актриса покидает сцену. Причины не раскрываются."

Алиса продолжила копаться.

Каждое имя — женщина, каждая история — прерванная.

И везде рядом с ними — почерк матери или Матео.

Письма, рекомендации, бумаги — всё оформлено аккуратно. Почти официально.

Лоренцо не только не выбирал.

Он был выбран. А те, кого он хотел, — убирали.

Когда он вошёл в комнату, она сидела на полу среди бумаг.

Он замер.

— «Ты копалась?»

— «Я искала ответы.» — она смотрела ему в глаза.

— «И нашла женщин, которых тебе не позволили любить. Они исчезли. Все. Ты хотел их?»

Он подошёл ближе. Глаза были не злыми — а опустошёнными.

— «Я хотел быть собой. Но они решили, что я — продолжение фамилии. Не человек. Матео... он всегда считал, что я слаб. Что не могу выбирать.»

— «А я? Что они сделают со мной?»

Он сел рядом. Медленно.

— «Если ты останешься — они начнут.»

— «А если уйду?»

— «Я потеряю единственное настоящее в своей жизни.»

Она не ответила сразу.

— «Выбрось всё это из головы.» — голос Лоренцо прозвучал неожиданно твёрдо. Не умоляюще. Не с раскаянием. Повелительно.

Он подошёл ближе, поднял её с пола и, глядя в глаза, вложил в ладонь бархатную коробочку.

— «Ты не одна из них. И никогда не будешь.»

Алиса медленно открыла коробочку —

внутри лежало кольцо: гладкое, тонкое, из белого золота, с алмазом не показным, но безупречно чистым.

Он накрыл её руку своей.

— «Я устал от чужих решений. Я не прошу. Я не настаиваю. Я просто хочу, чтобы ты знала — ты моя. И я выбираю тебя. Как мужчину, не как Риккарди. А если ты скажешь “да” — весь остальной мир может идти к чёрту.»

Алиса молчала. Несколько долгих секунд.

Кольцо в её ладони будто обжигало.

Это было больше, чем просто украшение.

Это было не признание, а позиция.

Ставка.

Шаг в бездну — без страховки.

— «Ты хочешь, чтобы я стала частью семьи, которая уже хочет меня стереть?»

Он кивнул.

— «А я не позволю им. Пусть попробуют — но ты не останешься одна. Я сожгу всё, если придётся. И винодельню, и фамилию. Но не отдам тебя.»

Она посмотрела на него.

Того, кто шептал ей грязные фразы в темноте.

Того, кто присылал чёрные розы и ставил камеры.

Того, кто стал её героем из книги, написанной до того, как она его встретила.

— «А если я соглашусь… Твоя Тьма станет частью твоей жизни. Не игры. Не фантазии. Реальной.»

— «Значит, у меня будет не жена. А ночной шторм.»

Он наклонился ближе.

— «И я этого ждал всю жизнь.»

Она протянула руку, сама надела кольцо.

И в этот момент в глубине дома, за стеклом, Матео смотрел на них.

Он ничего не сказал. Но Алиса знала: это ещё не конец. Это начало другой войны.

Когда дверь в их комнату Лоренцо закрыл, Алиса всё ещё ощущала в груди вибрации от недавнего признания.

Кольцо мерцало на пальце, как пульс — тихий, уверенный, живой.

Лоренцо не сказал ни слова. Только подошёл к ней, медленно, словно всё вокруг перестало существовать, и провёл пальцами по щеке.

Без игры. Без давления. Только касание. Тёплое. Почти хрупкое.

— «Теперь ты — моя семья.» — шепнул он. — «А не просто Тьма. Ты — свет, который я прятал внутри себя.»

Он наклонился и поцеловал её в лоб.

Задержался там дольше обычного.

Потом взял её ладонь и повёл к кровати, как будто она могла передумать в любую секунду. Но она не передумала.

Он медленно стянул с неё платье. Осторожно, будто боялся ранить ткань...

Алиса, уже привыкшая к его грубым хваткам, к приказам и доминированию, в этот раз чувствовала себя… в центре тишины.

Он смотрел на неё не как на соблазн — а как на человека, которому доверяют всё.

Он целовал каждый изгиб — не спеша, будто читал по коже стихи, которых никто не слышал.

— «Я не хочу, чтобы ты забыла, какой я могу быть, когда не прячусь.»

— «Я и не забуду.»

Он лёг рядом, прижимая её к себе так, как будто бы она могла исчезнуть. Его рука легла ей на живот, медленно обвивая, защищая, грея.

Их тела двигались в ритме, который был непривычен. Без ярости. Без игры. Только чувство.

Он шептал её имя, целовал веки, держал за бедро, не сжимая — а обнимая.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Это было не про секс. Это было про прикосновение души.

Когда они оба замерли, уставшие, в тишине — он накрыл её своим телом. Не тяжело — а как одеялом.

— «С этого момента, Алиса… я твой. Не как фантазия. Как реальность. И я не отпущу.»

Она заснула с его дыханием у уха.

Впервые — не опасаясь. А зная, что она в доме. Где она — не гость, не игрушка, не вдохновение. А женщина, которую выбрали.

Глава 8: Визит Сеньоры Риккарди

Утро на вилле было тёплым и почти безмятежным. Солнечные лучи медленно скользили по мраморному полу, проникая сквозь тонкие шторы, обволакивая комнату оттенками золота.

Алиса лежала на животе, её волосы рассыпались по подушке. Лоренцо сидел рядом, наблюдая за ней, как за искусством, которое никому нельзя трогать.

Он коснулся её спины и прошептал:

— «Доброе утро, моя Тьма.»

Она улыбнулась, не открывая глаз. Всё было... непривычно спокойно.

До тех пор, пока в дверь не постучали.

Лоренцо взглянул на часы: 08:17. Раннее утро. Слуги никогда не тревожили его в это время.

Он открыл дверь. На пороге стояла его мать. Сеньора Риккарди.

Идеально уложенные волосы, жемчужные серьги, строгий взгляд — та, кто привык, что её слово последнее.

Та, кто держала эту фамилию, как лезвие. И умела резать им без крови.

— «Мне нужно поговорить с твоей… гостьей.» — сказала она.

Алиса уже поднялась с постели, накинув белую рубашку Лоренцо. Она вышла в холл, обнажённая по-домашнему, но гордо, не пытаясь прятаться.

— «Доброе утро, синьора.»

Та слегка кивнула.

— «Прогуляемся?»

Лоренцо хотел возразить, но Алиса коснулась его запястья и одними глазами сказала:

я справлюсь.

Они шли по внутреннему двору виллы, мимо оливковых деревьев, виноградной лозы и идеально подстриженных кустов. Мать молчала. Долго. И только когда Алиса уже почти хотела разорвать тишину, она заговорила:

— «Ты умная женщина. Это видно. Поэтому скажу без кружев: ты не подходишь для него.»

Алиса не ответила сразу. Просто слушала.

— «Ты — слишком сильная. У тебя свой мир, своя тьма. А Лоренцо нужен кто-то, кто будет частью его фамилии, а не своей вселенной. Мы не выбираем любовь. Мы выбираем, что можем принести в род. Ты принесёшь хаос.»

Алиса остановилась.

— «А он хочет этот хаос. Он жаждет его. Не я разожгла в нём огонь. Я просто не потушила его, как все вы.»

Сеньора прищурилась, почти с уважением.

— «Вы думаете, он готов идти против всего, что его держит? Против фамилии, империи, крови?»

— «Он уже пошёл. А я — не та, кто отступает.»

Сеньора Риккарди на мгновение замерла, словно оценивая: это вызов? Или предупреждение?

Затем сказала:

— «У меня был выбор — сказать это ему. Или тебе. Я выбрала тебя. Потому что ты — женщина. И ты понимаешь, что такое играть вне своих правил.»

Алиса молчала.

Но внутри — холодно стало не от слов. А от того, насколько точно эта женщина понимала расстановку фигур.

Когда они вернулись, Лоренцо уже стоял у дверей.

— «Всё в порядке?»

Сеньора Риккарди одарила его холодной улыбкой.

— «Пока — да. Пока она ещё думает, хочет ли быть одной из нас.»

И ушла.

Алиса стояла, прижавшись лопатками к тёплой стене.

Лоренцо подошёл к ней и спросил:

— «Что она тебе сказала?»

Алиса посмотрела на него и прошептала:

— «Что я — хаос. И что ты слишком чист, чтобы выжить в моей буре.»

Он усмехнулся.

— «Тогда давай утопим их всех в этом хаосе. Вместе.»

МАТЕО:

Семья — это порядок.

Эту фразу он слышал с детства — от отца, от матери, от наставников в лице учителей, священников, адвокатов и даже шеф-поваров семейной виллы.

Матео Риккарди знал, как работает система.

Он был её частью. Он был её лицом.

Старший сын. Расчётливый, выдержанный, всегда на месте.

Лоренцо всегда был другим. Гремел, горел, исчезал, а потом возвращался с глазами, полными дыма и бессонных ночей.

Теперь он вернулся с женщиной, в глазах которой горела та же искра.

Матео увидел её с первого взгляда за ужином — в коротком чёрном платье, с прямой осанкой, и с глазами, в которых не было попытки понравиться.

Не подходящая.

Слишком независимая.

Слишком… похожа на кого-то.

На него самого. Таким, каким он был до того, как умерла Элиза.

Он сидел в кабинете, с потолками в пять метров, с запахом кожи и старого вина.

Смотрел в окно, как Алиса шла по саду. В одиночестве.

Лоренцо где-то рядом. Как всегда — на шаг позади.

Он отпустил поводья, дал ей власть. Это будет не брак, а предание себя на волю стихии.

Матео достал из ящика коробку с запонками. На дне — фотография. Элиза. Та, чьё имя запрещено в доме. Та, которую он должен был женить, но не успел. Потому что она была как Алиса.

Такая же резкая. Такая же непредсказуемая. Та же Тьма, которая кажется сладкой, пока не начнёт поглощать.

Мать вошла без стука. Они давно не нуждались в формальностях.

— «Ты видел её глаза?» — спросила она.

Он кивнул.

— «Она разрушит его.»

Матео встал, поправил манжеты.

— «Он уже разрушен. Только с ней он хотя бы выглядит живым.»

— «И ты позволишь ему в это пойти?»

Матео подошёл к столу, взял бокал вина и отпил.

— «Ты не понимаешь… Он никогда не был похож на меня. А она — слишком напоминает ту, которую я потерял. Поэтому я не могу быть честным в этой игре.»

Мать смотрела на него внимательно, пытаясь прочесть то, что всегда оставалось между строк.

Но Матео был крепостью. Всегда.

Он вышел в сад, где стояла Алиса, повернувшись к солнцу. Она услышала шаги, обернулась.

— «Вы теперь шпионите?»

— «Я наблюдаю.» — просто ответил он. — «Вы слишком спокойно держитесь среди волков.»

Алиса приподняла бровь.

— «Может, потому что я выросла среди них.»

Он кивнул, подошёл ближе.

— «Вы не останетесь такой. Этот дом… он либо подчиняет, либо ломает.»

— «Я не из тех, кто склоняет голову, Матео.»

Он усмехнулся. Почти по-настоящему.

— «Тогда, быть может, у вас есть шанс. Один из миллиона.»

Она хотела уйти, но он добавил:

— «И если вы его раните — я не прощу. Он — мой брат. И последнее живое, что осталось в этом доме не испорченным.»

Алиса остановилась.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— «А может, я — то единственное, что сможет его спасти.»

Ей не нужно было говорить, чтобы что-то о себе выдать.

Алиса двигалась слишком уверенно.

Смотрела слишком прямо.

Улыбалась — слишком редко.

Матео знал таких женщин. Он видел их в Женеве, Париже, Берлине. Обычно они были адвокатами, реже — политиками. Иногда — любовницами мужчин, у которых были слишком опасные привычки.

Никто из них не был писательницей.

Он впервые услышал о ней от Лоренцо. Коротко, между прочим:

—

«Она другая.»

А теперь эта "другая" сидела в его доме.

Ела с его посуды.

Гуляла по его виноградникам.

Спала в комнате, где однажды должна была быть его собственная невеста.

"Другая" всегда звучит как угроза.

Он наблюдал за ней с холодным интересом.

Из окон кабинета. Через зеркала в зале. Через отчёты персонала, которые сам же и внедрил годами ранее — "на случай непредвиденного".

Она просыпалась поздно.

Пила чёрный кофе без сахара.

Писала — на террасе или в саду, с ноутбуком на коленях, как будто мир переставал существовать.

Но что тревожило — она почти не задавала вопросов.

Ни про бизнес.

Ни про традиции.

Ни про их семью.

Либо ей было всё равно. Либо она уже всё знала.

На третий день он нарочно вошёл в библиотеку, зная, что она там.

Она сидела, поджав ноги на кресле, с томом "Истории тосканских родов" в руках.

— «У нас не принято читать это перед завтраком.» — сказал он с полуулыбкой.

Алиса не подняла взгляда.

— «Вы боитесь, что я узнаю что-то неприятное?»

— «Я боюсь, что вы не испугаетесь.»

Только тогда она посмотрела на него.

Прямо. Без кокетства. Без попытки расположить.

— «Страх — слабая валюта, сеньор Риккарди. Я торгую другими вещами.»

Интересно. Очень интересно.

Позже он просмотрел аннотацию её книги. Та самая, которую она якобы "просто дала почитать" Лоренцо.

"Он наблюдал за ней через камеры. Он знал, как она дышит ночью. И в её темноте он нашёл своё спасение."

Матео захлопнул ноутбук и долго сидел в тишине.

Она знала, что делает.

Она не просто вошла в жизнь его брата.

Она вошла, как сценарист, а не как актриса.

Она пишет не книги. Она пишет людей.

На ужине он следил за ней молча.

Как она двигала бокал. Как откидывала волосы. Как не играла, но всё равно управляла атмосферой.

Мать смотрела на неё с презрением.

Отец — с безразличием.

А Лоренцо смотрел с вожделением, каким не смотрел даже в юности.

И это было плохо.

Очень плохо.

Потому что в этом взгляде не было ни капли страха.

Позже, когда они с отцом курили сигары на террасе, тот сказал:

— «Ты видишь то, что я вижу?»

Матео сделал затяжку.

— «Я вижу женщину, которая может уничтожить его. Или переродить. И я пока не решил, что страшнее.»

Отец кивнул, выдохнул дым и сказал:

— «Следи. Но не вмешивайся. Пока нет крови — пусть играет.»

Матео не ответил.

Но уже тогда он знал — он не просто будет следить.

Он узнает, кто она на самом деле.

Что скрывается за её «Тьмой».

И что она будет делать, когда за ней кто-то начнёт следить в ответ.

Глава 9: Испытание.

Если хочешь понять человека — дай ему не зеркало, а лабиринт.

Матео пришёл к ней сам.

В тёплый вечер, под предлогом «разговор за бокалом».

На вилле уже стих шум после дневного визита поставщиков, и Лоренцо уехал — в Пьенцу, «по делам», как сказал наспех. Он не знал, что Матео остался намеренно.

Алиса открыла дверь, будто не удивилась. Или научилась это скрывать.

Он отметил: она снова в чёрном. Простое платье, тонкие бретели, голые плечи — и ни одной лишней детали.

— «Бокал вина, Алиса?» — он слегка склонил голову, будто проверяя её реакцию.

— «Если вы хотите допрос — вино вам не поможет.»

Он усмехнулся.

— «Сегодня не допрос. Сегодня — приглашение.»

Она наклонила голову чуть вбок.

— «Вопрос — куда.»

Умная. Умная до опасности.

Они сидели в беседке, где некогда отец делал предложение матери.

Место выбрано не случайно.

Он налил ей вина — ровно до половины, как любит мать.

Подал бокал так, как подают его женщинам, которых уважают, но не боятся.

— «Я подумал, что ты могла бы помочь.»

— «Помочь?»

— «Один проект. Мы инвестируем в литературную платформу. Нужно мнение изнутри. Что читает женщина, которая пишет о камерах, розах и убийствах?»

Пауза.

— «Ты читал.»

— «Я изучил.»

Она улыбнулась уголком губ.

— «Вы не верите в случайные встречи, сеньор Риккарди.»

Он чуть подался вперёд.

— «А ты?»

Она не ответила.

Он вынул планшет и положил перед ней: на экране был черновик обложки книги — новой.

С её именем.

И другим — рядом.

Мужским. Итальянским. Придуманным. Ложным.

— «Книга, которую ты якобы пишешь с соавтором. Всё, что ты никогда не публиковала. Грубее. Темнее. С твоим стилем — но только наполовину.»

Она взглянула на экран.

Долго.

Слишком долго, как для человека, который должен сказать:

«Это не моё.»

— «Зачем вы это сделали?»

— «Ты думаешь, это провокация. А я думаю — это приглашение. Если ты войдёшь в эту игру — мы узнаем, что ты готова пойти дальше. Если откажешься — поймём, где твоя граница.»

Молчание.

Секунды тянулись, как капли масла на горячем металле.

— «Что скажет Лоренцо?» — тихо.

Матео посмотрел прямо.

— «Он не узнает. Это — между нами.»

Она сделала глоток вина. Медленно. Глубоко.

Потом сказала:

— «Пошлите мне файл. Я посмотрю текст. Но не обещаю согласия.»

Он кивнул.

Ответ, который всё ему сказал.

Алиса не защищается. Она изучает.

Не нападает. Проникает.

Не кричит. Переписывает сценарий.

Когда он ушёл, он не улыбался.

Он знал: она не побоялась грязи.

Но он всё ещё не знал —

зачем она здесь на самом деле

.

И если она начнёт писать в ответ — он будет читать. До последней строчки.

ОТВЕТ

:

Она прислала ему ответ ночью.

Файл без названия.

Внутри — короткая сцена:

мужчина и женщина в тени, напряжение, взгляд, от которого немеют пальцы, но никто не делает первый шаг — потому что шаг означает признание. Сцена обрывается на моменте, когда женщина протягивает руку… и нажимает кнопку на пульте камеры.

"Ты хотел знать, что я могу. Я покажу, но не сразу. А ты пока теряй контроль. Как я теряла его вчера."

Он перечитал сообщение трижды.

И впервые за долгое время — почувствовал легкое возбуждение, смешанное с раздражением.

Потому что он сам дал ей пространство.

Встретились снова на третий день.

На вилле, вечером, когда Лоренцо уехал на винодельню решать вопросы поставки в Париж. Мать — в Милане, отец не вернулся с рыбалки.

Алиса была в том же платье, что в день их "разговора".

Намёк или совпадение — он не знал. Но ощущал.

— «Я прочла всё. И тот проект, и то, что вы мне подкинули. Что я могу сказать…» — она обвела его взглядом.

— «Вы в нём слишком... логичны. Слишком наблюдательны. Не даёте страсти выйти за грани.»

— «А ты бы хотела, чтобы вышла?» — его голос стал ниже.

Она подошла ближе.

На расстоянии дыхания.

— «А вы?»

Он не отступил.

И она, в следующий миг, провела рукой по его вороту, коснулась пальцами подбородка.

Медленно. Почти... интимно.

— «Вы смотрите на меня как охотник. Но что если я — не добыча, а ловушка?»

Он не ответил.

Его тело уже отреагировало — тепло между ними стало ощутимым, воздух вибрировал.

Она наклонилась к его уху:

— «Вы когда-нибудь целовали невесту брата, сеньор Риккарди?»

Он вздрогнул.

И на долю секунды его губы дрогнули в ответ — будто бы готовы были коснуться её.

Но он отступил. Резко.

Как будто обжёгся.

— «Прекрати. Ты не понимаешь, с чем играешь.»

Она усмехнулась.

— «О, наоборот. Я играю лучше всех вас. Просто другими картами.»

Она медленно отступила, забрав дистанцию.

Спокойная, холодная, хищная.

И в её глазах — торжество.

Он ушёл первым, сжал кулаки в коридоре, чтобы не развернуться обратно.

А она — осталась в той же комнате, отпила воды и прошептала в темноту:

— «Теперь посмотрим, кто из нас сломается первым.»

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 10: Пир перед бурей.

Всю неделю вилла дышала подготовкой.

Букеты, скатерти, схемы рассадки, официанты, флористы, дизайнеры освещения — всё смешивалось в один бесконечный шум итальянской семьи, где каждый кричит, перебивает и всё равно влюблён в процесс.

Алиса и Лоренцо не просто наблюдали — они вели этот ритуал.

Он — твёрдый, уверенный, знающий, чего хочет.

Она — сдержанная, но острая в каждом решении.

Цветы — не белые, а бордовые.

Скатерти — не глянец, а мягкий лен.

Музыка — живая, но с примесью чего-то мрачного, будто отголосок её книг.

— «Это всё очень по тебе, amore mio…» — Лоренцо сказал ей на третий день, когда она передвинула винтажные подсвечники ближе к арке.

— «Именно. Это не свадьба в саду. Это пир. И немного — вызов.»

Гостей должно было быть много — больше ста человек.

Часть — близкие семьи, старые друзья Риккарди, партнёры по винодельне.

Другая часть — друзья Алисы из Лондона: журналисты, писатели, актёры, блогеры, которые раньше не знали, как звучит слово «Тоскана» без гугл-переводчика.

И именно для них она выбрала определённый образ:

чёрное платье с открытой спиной, волосы, уложенные в стиле старого Голливуда, тёмно-вишнёвые губы.

Не невеста — госпожа праздника.

И пусть Матео наблюдает. Пусть мать Лоренцо качает головой.

— «Ты точно хочешь именно такой банкет?» — шептала будущая свекровь с укором.

— «Я хочу банкет, который запомнится. А не очередную гулянку.» — отвечала Алиса.

Каждый вечер Алиса и Лоренцо засыпали поздно — и всё нежнее, как будто предвкушение события сближало их больше, чем сама подготовка.

Он звал её

«моя Тьма»

всё чаще — не как угрозу, а как интимное имя, как ключ к их личному миру.

Она позволяла. Иногда даже шептала ему в ответ:

— «Твоя. До тех пор, пока ты не испугаешься света, который я несу.»

Тем временем Матео не вмешивался.

Наблюдал.

Иногда в одиночестве обходил виллу — отмечал, как она выстраивает власть: не громко, не агрессивно, но чётко, изнутри.

Он знал: вечер будет поворотным.

Потому что не только семья будет оценивать Алису.

Но и её мир столкнётся с их миром.

А в этой коллизии всегда кто-то теряет лицо.

Солнце уже клонилось к горизонту, когда первые автомобили начали медленно подниматься по кипарисовой аллее к вилле.

Рядом с фонтаном из каррарского мрамора Лоренцо встречал гостей с бокалом красного вина — урожай прошлого года, насыщенный, тягучий, почти как его голос.

Алиса стояла чуть в стороне.

На ней было платье цвета чернил с рукавами, сползающими с плеч.

Открытая шея, острые ключицы, собранные волосы, тёмные серьги-капли — она была чужой в этой стране, но именно поэтому никто не мог оторвать взгляд.

— «Ты как будто сошла с полотна. С немного проклятого.» — прошептала ей подруга из Лондона, Кэтрин, актриса с лицом, уставшим от светских съёмок.

— «Иногда это удобнее, чем быть реальной.»

Гости подходили.

Кто-то смотрел с интересом, кто-то — сдержанно. Но никто не проходил мимо.

Мужчины здоровались чуть дольше, чем нужно. Женщины улыбались слишком натянуто.

Семья Риккарди держалась близко.

Мать сжала губы при виде наряда Алисы. Отец улыбнулся лишь вежливо.

И только Матео смотрел на неё по-другому.

Не с осуждением. Не с интересом. С чем-то третьим.

С тем, что тревожит.

Он подошёл к ней позже — когда она разговаривала с режиссёром, приехавшим из Сохо, и парой молодых писателей.

Они смеялись, обсуждая её старую книгу.

— «Ваша героиня напоминает меня. Только я, кажется, пока никого не убивала.» — пошутила она.

— «Всё впереди», — раздалось сбоку.

Голос, холоднее вина в её бокале.

Алиса медленно повернулась.

Матео стоял, сдержанно улыбающийся, в идеально сидящем тёмно-синем костюме.

Глаза его были внимательны, будто искали трещины.

— «Добрый вечер, Матео.»

— «Очаровательна, как всегда. Или… сегодня особенно?»

— «Я старалась. Уж если вы решили устраивать допрос, то хотя бы пусть будет красиво.»

— «Не допрос. Я просто наблюдаю. Например, как вы играете публикой. Каждой репликой. Каждым движением. Это талант.»

Она улыбнулась и сделала шаг ближе.

Их разделяло всего несколько сантиметров.

— «А вы, Матео, наверное, из тех, кто предпочитает игру, в которой побеждает только один?»

— «Я предпочитаю, когда побеждает семья. Даже если кому-то придётся пожертвовать фигурой на доске.»

Они оба молчали.

Вино в бокалах осталось нетронутым.

Наблюдатели — даже случайные — чувствовали: это не светская беседа.

— «Осталось только понять, кто здесь королева, а кто пешка.» — произнесла Алиса тихо, почти шепотом.

— «Вы уверены, что не офицер?» — поддел он её, глаза блеснули. — «Скрытая сила. Неожиданный удар. Иногда смертельный.»

Она медленно отставила бокал.

— «А вы уверены, что не проигрываете?»

И, не дожидаясь ответа, развернулась и пошла вглубь сада — туда, где играла струнная музыка, а Лоренцо уже ждал её рукой, протянутой к танцу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 11: Вечер

Алиса смеялась — открыто, звонко, как давно уже не позволяла себе. Вино пылало в её венах, как заклинание. Лоренцо держал её за талию, ведя по мраморному полу в медленном, почти гипнотическом танце. Маски сближали. Или наоборот — позволяли быть собой.

— Ты знаешь, что выглядишь, как грех, за который никто не раскается? — пробормотал он ей в волосы.

— Ты знаешь, что я умею быть наказанием, если меня недооценивают? — она подняла на него глаза, прикусив губу.

Музыка менялась — от классики до джаза и обратно. Гости кружились, бокалы звенели, а тосты летели один за другим:

— За новых друзей и старые тайны!

— За любовь, которая начинается с игры и становится проклятием!

— За невесту, которую невозможно не бояться и невозможно не любить!

Алиса подняла бокал, её голос был тихим, но цеплял:

— За тех, кто не боится заглянуть в глаза чудовищу... особенно, если чудовище уже внутри.

Лоренцо выпил до дна, не отрывая от неё взгляда.

Праздник закончился далеко за полночь. В три ночи гости начали разъезжаться: кто-то смеялся в такси, кто-то ковылял босиком к отелю через лавандовое поле. Вилла опустела, оставив после себя следы смеха, пролитого вина и напряжения, которое не рассеялось.

Алиса и Лоренцо молча шли по саду. Свет фонарей создавал пятна света и тени, и в них Алиса казалась лесной ведьмой, сбежавшей с бала. Она сняла туфли и шла босиком по каменным плитам.

— У нас есть правила на ночь? — спросила она, подходя ближе, позволяя пальцам скользнуть по его галстуку.

— Только одно, — сказал он, открывая дверь в их номер. — В этой игре ты не просишь пощады.

— А если мне понравится?

— Тогда... мы не остановимся.

Дверь за ними закрылась. Тишина. Ожидание. Сброшенные маски. Лоренцо подошёл к ней, сжал её запястья — не больно, но достаточно, чтобы сердце вздрогнуло.

— Ты готова играть со мной дальше, Алиса?

— Я родилась для таких игр, Лоренцо.

И они начали. Без свидетелей. Без ограничений. Только она, он... и ночь, чёрная как шелк.

Номер был наполнен полумраком и винтажным светом настольной лампы. Золотой отблеск скользил по телам, по белым простыням, по полу, где оставались следы от туфель и капли вина с их бокалов.

Алиса стояла у окна, спиной к нему. Она не ждала команды — просто чувствовала, как он смотрит на неё. Как тень, которая знает, что может завладеть всем, если ты не убежишь вовремя.

— Закрой глаза, — его голос был низким, шелковым, почти ласкающим. — Сегодня ты не будешь видеть. Только чувствовать.

Она подчинилась. Закрыла глаза. Сердце билось с тихим ритмом предвкушения. Пальцы Лоренцо скользнули по её плечам, медленно, уверенно. Он развязал ленты платья, как будто распечатывал подарок, который давно хотел получить.

Ткань соскользнула на пол. В воздухе — запах жасмина с её кожи, вина, его одеколона, еле уловимый аромат ладана. Всё сплелось в один дурман.

— Я запомню каждую твою реакцию, Алиса. Это будет наша новая книга. Не написанная — прожитая.

Он обвёл пальцами линию её ключиц, чуть прикусил мочку уха. Движения были медленные, контролирующие. Но в этом контроле была ярость, как будто он держал себя на грани.

Её руки были связаны шелковым галстуком — не крепко, а красиво. Он любил эстетику даже в подчинении. Алиса не сопротивлялась. Она хотела потеряться в нём. В этих правилах, в этой ночи, где не существовало внешнего мира.

Он поднимал её на руках, укладывал на кровать, целовал её запястья, грудь, живот. Каждое касание — как обещание. Или угроза.

— Ты помнишь, что сказала тогда? Что пишешь только то, что чувствовала сама? — прошептал он, нависая над ней.

Она кивнула, дыхание сбивалось.

— Тогда дай мне сделать из тебя следующую главу. Не фантазию. А исповедь.

И он начал писать её телом. Поцелуями. Прикосновениями. Силой, граничащей с нежностью. Нежностью, граничащей с безумием. Они теряли границы — между желаниями и страхами, словами и стонами, между началом и концом.

Когда всё стихло, Алиса лежала, закрыв глаза, а он гладил её волосы, шепча на ухо:

— Моя Тьма. Ты не просто вошла в мою игру. Ты её сломала. А потом переписала под себя.

И она улыбнулась. Потому что знала — он тоже стал её персонажем. Только ещё не понял этого до конца.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 12: Ночь. Вилла Риккарди.

Он спустился босиком, молча. Тишина дома давила на уши, и только слабое тиканье часов в углу кухни напоминало — время идёт. На нём были только тёмные пижамные штаны, голый торс блестел от остаточного жара — он долго сидел в своём кабинете, слишком долго. Он открыл холодильник, налил себе холодного молока и уже собирался подняться обратно, как за его спиной послышались лёгкие шаги.

— Ночь не задалась? — голос. Узнаваемый. Спокойный. Слишком спокойный для такого часа.

Он обернулся. В проёме стояла Алиса.

Она была босая, в свободной майке и шортах, волосы распущены, взгляд рассеян, но внимательный. Женщина, которая говорит полуправду даже в тишине. Женщина, которая спускается на кухню не только за чаем.

— Не могла заснуть, — сказала она, проходя мимо него к чайнику. — Слишком много вина. Слишком много тостов. Слишком много лиц, которых я не знала.

Он поставил чашку и облокотился о край стола.

— Но ты умеешь держать лицо. Даже когда смотришь в глаза людям, которых ненавидишь.

Она улыбнулась краем губ.

— Ты о себе?

Матео сделал глоток молока и не ответил сразу. Он просто смотрел на неё — как хищник, выжидающий, когда жертва сама подойдёт ближе.

— Ты красива, когда честна, Алиса. А это бывает редко.

— А ты красив, когда молчишь, — бросила она и повернулась спиной, занятая чайными пакетиками.

Он подошёл ближе, встал почти вплотную.

— Не боишься быть здесь одна со мной?

— Лоренцо спит. Я не ребёнок. И я не в твоей комнате, Матео.

Молча. Секунды гудели в висках.

Он опустил взгляд. На её плечи. На изгиб шеи. На тонкие линии позвоночника под тканью.

— Но ты пришла, — прошептал он. — Это значит что-то.

Она развернулась. Глаза её были ясные, холодные.

— Нет. Это значит, что я хотела чаю. И встретила того, кто слишком много думает. Как и я.

Она взяла чашку, посмотрела на него ещё пару секунд — и вышла из кухни, не сказав больше ни слова.

Он остался стоять. В тишине. С мыслью, что в этой игре она по-прежнему делает первый ход.

Повернувшись он заметил это, когда дверь уже тихо захлопнулась за ней.

Чашка. Оставленная на столе. на забыла чай, за которым спустилась.

Слишком невнимательно для такой женщины. Слишком странно для Алисы.

Матео взял её — обхватил ладонью за край, где осталась тепло. И пошёл за ней.

Коридор был тёмный. Свет не горел. Только фон из окна кухни и тяжёлое тикание старинных часов на лестнице. Он почти дошёл до поворота, как внезапно столкнулся с ней.

— Чёрт! — раздалось почти шёпотом. — Осторожно—

Тепло разлилось по ним обоим — чай, брызнул на её майку, по его животу потекло вниз. Она рефлекторно ухватилась за него. Он — за её талию.

Несколько секунд они просто стояли в темноте. Молчали.

Дышали часто. Слишком близко.

Он чувствовал, как её дыхание касается его ключицы. Её пальцы — на его боках. Её грудь — поднялась и опустилась, и снова поднялась.

— Твоя чашка, — прохрипел он.

— Уже поняла, — выдохнула она. — Горячо.

И вдруг, будто устав от этой бесконечной словесной дуэли, она сделала первый шаг.

Пальцы её скользнули вверх по его груди, осторожно, но уверенно. В глазах — не вызов, не страх. Желание. Инстинкт. Тяга к чему-то, чего не стоило хотеть.

Она приблизилась. Губы её оказались слишком близко. Не по-семейному.

Он задержал дыхание. Внутри него шёл бой: долг против желания, брат против женщины.

— Алиса… — тихо сказал он.

— Тсс, — ответила она.

Её губы коснулись его. Лёгко, пробно. Словно проверяя — даст ли трещину его броня.

Он не отстранился. Он замер. Словно мир застыл, и тиканье часов стало единственным, что ещё держит их в реальности.

Потом она отступила. На шаг. Один-единственный.

— Сладких снов, Матео.

И исчезла вверх по лестнице.

А он остался внизу — с обожжённой кожей, пульсирующим виском и чувством, что кто-то только что нарушил самое главное правило игры: не заходить так далеко.

Он поднялся к себе и закрыл за собой дверь, но тишина не принесла облегчения.

Наоборот — стала громче.

В комнате было душно. Он сбросил пижамные штаны, остался в одних боксёрах и прошёлся к окну. Снаружи светила луна, её отражение резало стекло, как лезвие.

Но он не смотрел на сад, не смотрел на звёзды.

Он видел только её.

Алису.

Как она врезалась в него, как её пальцы сжали его бока, как тепло их тел смешалось с горячим чаем и чем-то другим — опасным, неподходящим. Запретным.

Её глаза — не виноватые. Нет.

Глаза игрока, который делает первый ход и знает, что будет следующий.

Её губы. Как легко она их приоткрыла, как будто ждала...

Ждала, что он поддастся. Что не остановится.

Он снова услышал её шёпот.

«Тссс....»

Матео провёл ладонью по лицу. Челюсть была напряжена. Он хотел выкинуть это из головы — он не имел права думать о ней.

Это Алиса. Невеста Лоренцо.

Женщина, которую он должен был разоблачить. Или хотя бы удержать на расстоянии.

Но всё пошло не так.

Он уже не наблюдал — он чувствовал.

И от этого его трясло.

Он сел на край кровати, стиснув кулаки. Тело ныло — от желания, от ярости. Он знал, что этот поцелуй был ловушкой. Проверкой. И он провалил её.

Матео закрыл глаза.

Он был мужчиной, привыкшим контролировать. Но Алиса…

Она ломала все его защиты. Без усилий. Без слов.

И хуже всего — ему это нравилось.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 13: Утро после.

В утренней столовой было необычно тихо.

Сквозь открытые окна проникал лёгкий ветер с виноградников — он колыхал занавески и приносил аромат пыльной земли, кофе и чего-то ещё... незавершённого.

Матео сидел за столом, погружённый в газету, но каждую секунду ловил себя на том, что не прочёл ни одной строки.

Когда лёгкие шаги коснулись каменного пола, он не удивился.

Она пришла. Конечно.

Алиса была в светлом халате, запахнутом на талии, волосы собраны, глаза — ясные, но с той самой искрой.

И Матео уже знал эту искру.

Он чувствовал её кожей.

— Доброе утро, — сказала она, наливая себе кофе.

— Утро, — ответил он, не поднимая взгляда.

Пауза.

Она села напротив, сделала глоток. А потом, с невинной полуулыбкой, склонив голову:

— Как спалось, Матео? — её голос был мягким, почти заботливым.

— После... душного вечера.

Он поднял глаза.

Они встретились взглядами.

— Спокойно, — ответил он. — Хотя казалось, будто кто-то устроил пожар в доме.

Она усмехнулась, коснулась ложечкой чашки.

— Странно. Я тоже проснулась от жары. Наверное, жара какая-то локальная, — она наклонилась вперёд, и мягкий свет скользнул по её ключицам.

— Или... внутреннее пламя?

— Внутреннее — опаснее, — отозвался он, подаваясь чуть ближе. — Особенно если его поджигают намеренно.

— А если просто... чашка с чаем пролилась? — она склонила голову.

— Случайность ведь, правда?

Он пристально посмотрел на неё. Она играла. Вела эту игру легко, как будто всю жизнь тренировалась дразнить именно его.

— У тебя есть опасная привычка, Алиса.

— Какая?

— Провоцировать тех, кто не должен поддаваться.

Она сделала глоток кофе, не отводя взгляда.

— А ты всегда так громко мучаешься, когда проигрываешь?

Матео рассмеялся, но в этом смехе было напряжение, стальное и горячее.

— Увидим, кто кого обыграет, — прошептал он.

Её брови чуть взлетели. Она откинулась на спинку стула, как королева, закончившая первую партию.

— Я не против продолжения, — сказала она. — Главное — не заскучать.

Алиса откинулась назад, держа чашку в пальцах. Казалась беззаботной. Почти. Но Матео знал — за этой ленивой позой всегда скрывается расчёт.

Он вернулся к своей тарелке, сделал вид, что сосредоточен на хлебе с инжиром, но в тот момент почувствовал лёгкое прикосновение к своей ноге.

Сначала — словно случайное. Потом — нет.

Нога под столом коснулась его колена, затем скользнула чуть выше, неторопливо, уверенно. Он не поднял глаз — не сразу. Но руки сжались сильнее.

— Что ты делаешь, Алиса? — его голос был низким, тихим, будто сказанным сквозь сжатые зубы.

— Я? — она сделала вид, что удивлена. — Просто сижу и завтракаю. Разве я что-то нарушаю?

Он наконец посмотрел на неё. Она улыбалась. Губы чуть подрагивали, как у человека, который вот-вот засмеётся. Но смеха не было. Был огонь — тихий, выжидающий, дерзкий.

— Ты ведёшь себя как актриса, — бросил он. — Только не на сцене, а на минном поле.

— Мне всегда нравились сцены с риском, — спокойно ответила она.

— А тебе?

Матео отодвинулся на стуле, ноги ушли из-под её прикосновений. Он налил себе ещё кофе, не сводя с неё глаз.

— Ты не понимаешь, во что играешь.

— Ты просто боишься, что проиграешь, — она пожала плечами. — Не все мужчины в этом доме одинаково смелы.

Матео вздрогнул. Алиса поднялась, забрав свою чашку.

— Наслаждайся завтраком, — прошептала она, проходя мимо. — Я — наслаждаюсь игрой.

Он остался за столом, один, с пульсирующим в висках вопросом:

кто из них ведёт, а кто — подчиняется.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 14: Ранний вечер. Возвращение.

Матео стоял у окна, держа в руке бокал тёмного вина. На улице уже давно опустилась тосканская ночь, мягкая и душная, с густым ароматом роз и лаванды, пробивающимся даже сквозь стекло.

Он не мог перестать думать о ней.

Об Алисе.

О том, как её пальцы под столом скользнули по его ноге.

О том, как легко и уверенно она бросала вызов.

Но она допустила ошибку. Подумала, что он всегда будет лишь наблюдателем.

Что он — просто тень старшего брата.

Ошиблась.

Матео вышел из кабинета и отправился в сторону комнаты брата, где была Алиса. Он знал — Лоренцо уехал в Сиену на переговоры, вернётся только к полуночи. У него был час. Один. Этого хватит, чтобы перевернуть доску.

Он не постучал. Просто вошёл.

Алиса стояла у зеркала, только что вымыв волосы. Она была в халате, слегка приоткрытом на бедре. Увидев его в отражении, не вздрогнула. Не удивилась. Как будто ждала.

— Решил нарушить тишину, Матео? — мягко сказала она.

Он подошёл ближе, взгляд его был тяжёлым, но не грубым. В нём было… намерение. И азарт.

— Ты любишь играть, Алиса. — Он остановился позади неё. — Но ты плохо выбираешь противников.

Она повернулась, не отступая. Между ними оставалось всего несколько сантиметров.

— А ты готов играть всерьёз?

Он медленно протянул руку — не коснулся, но провёл пальцами по воздуху рядом с её лицом.

— Я начал играть с того момента, как ты вошла в этот дом.

Тишина повисла между ними. Напряжённая, как перед бурей.

— Если ты и правда хочешь быть рядом с Лоренцо, — продолжил он, — тебе придётся пройти через меня.

Она усмехнулась, холодно и красиво, как в сцене из собственного дарк-романа.

— Тогда убедись, что ты не проиграешь мне первым.

Когда его пальцы скользнули по её шее, она слегка вздохнула. Он наклонился, и его губы коснулись её кожи. Всё произошло так быстро, что она не успела отреагировать. Он поцеловал её — сначала нежно, словно проверяя реакцию, а затем, когда её тело не отреагировало так, как он хотел, он усилил поцелуй. Слишком сильно. Его руки обвили её талию, и она почувствовала его дыхание, его тёплый запах вдыхался глубже.

Она знала, что должна остановить это, но её тело, как и он, не слушалось. Она пыталась отстраниться, но Матео держал её слишком крепко, словно ожидая, что она сдастся.

"Не сейчас, Матео," — тихо прошептала она, её голос был дрожащим, но полным решимости.

Но Матео не слушал. Он ещё сильнее прижал её к себе, его губы нашли её шею, и теперь он был так близко, что Алиса могла почувствовать тепло его кожи, его уверенность, его неукротимое желание.

Её пальцы сжались в кулаки. Она оттолкнула его, сначала слабой попыткой, но он продолжал. Она знала, что он может быть упрямым, но она также знала, что её отказ не был для него чем-то новым. Он знал, как играть с её мыслями, и видел, как её сопротивление только усиливает желание.

"Ты играешь слишком жестоко, Матео", — её слова слились с глубоким вздохом.

Она пыталась оттолкнуть его ещё раз, но её руки оказались бессильны против его силы и уверенности. Слишком много было в его взгляде, в том, как он смотрел на неё — взгляд, который не обещал ничего хорошего.

И тут, как по волшебству, вдалеке раздался звук автомобиля. Секунда замешательства. Оба замерли, и напряжение взорвалось, как огонь, не успевший разгореться.

Через кованые ворота въехал чёрный Maserati. Алиса, побежала в них прямо в халате.

Она дождалась.

Как только машина остановилась и Лоренцо вышел из неё, в белой рубашке, чуть расстёгнутой на груди, с расслабленной улыбкой на губах — Алиса, не колеблясь ни секунды, бросилась к нему.

Она буквально побежала — босиком, с растрёпанными волосами, с горящими глазами. И когда оказалась перед ним, без предупреждения подпрыгнула, обвив его талию ногами и шею руками, с силой впившись в его губы.

Лоренцо на мгновение потерял равновесие, но тут же удержал её за бёдра и, засмеявшись, прижал к себе крепче, отвечая на поцелуй с не меньшей жаждой.

Отец Лоренцо, сдержанный сеньор Риккарди, отвёл взгляд, глядя куда-то в сторону оливковых деревьев. Мать сделала выдох, полный театральной скорби, и покачала головой.

— Dio mio… — пробормотала она. — На людях…

Матео стоял в тени колоннады, сжимая стакан с ледяной водой. Он не закатил глаза, как остальные. Он смотрел. Пристально.

Лоренцо поставил её на землю, целуя в висок, пока она не перестала обвивать его ногами.

— Ты так по мне скучала? — прошептал он ей на ухо.

Алиса лишь хмыкнула и прошептала:

— Я считала минуты.

Мать Лоренцо прошла мимо них, тяжело ступая по гравию, и бросила через плечо:

— Если уж вы будете продолжать

это

— хотя бы не на виду у всего семейства, per favore.

Все рассредоточились, но осадок остался.

И только Матео остался стоять, ни на шаг не отступив от дверного проёма. Алиса, проходя мимо него, снова посмотрела — коротко, но с вызовом. И, улыбнувшись, шепнула почти неслышно:

— Челюсть подними.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 15: Прошёл месяц

Прошёл месяц с той ночи. Дом Риккарди жил предвкушением. Всё пропиталось атмосферой скорой свадьбы — каждый уголок виллы, каждый лепесток розы в саду, каждый взгляд слуг и каждый шёпот гостей, которые уже начали стекаться в Тоскану за неделю до торжества.

Свадьба Лоренцо и Алисы должна была стать событием года, а может, и десятилетия — если не века, как выразился однажды с театральной интонацией отец жениха, поправляя запонки в форме герба их семьи. Виллу обступали флористы, декораторы, повара и музыканты. По аллеям парка разъезжали электрокары с лентами из органзы, на террасе собирали сцену, а в саду натягивали шатры цвета шампанского, под которыми позже будут звучать тосты, льются комплименты, и звенеть хрусталь.

Алиса, будто растворившись в новом статусе, улыбалась чуть чаще, говорила мягче, и почти всё свободное время проводила с Лоренцо — почти.

Платье шили на заказ в Париже. Его доставили за три дня до церемонии, и когда она впервые надела его для примерки в огромной гардеробной с французскими зеркалами до потолка — даже она, привыкшая к красоте, замерла. Платье было как дуновение ветра в полночь — почти невесомое, но пронзительное. Открытая спина, тонкие кружевные рукава и шлейф, что оставлял за ней след, будто перья белых ворон.

Но среди всех тёплых улыбок, голосов и перелива шампанского была тень. Матео.

Он ни разу не говорил вслух. Ни с братом, ни с матерью. Даже не с Алисой. Но она чувствовала. В каждом взгляде, который он бросал через зал, в каждом резком замечании за завтраком, в его неловком присутствии рядом с ней. И в том, что они оба до сих пор не забыли той ночи.

Алиса не избегала его — нет. Она будто проверяла его — взглядами, намёками, ироничными усмешками. Иногда, когда они оказывались наедине в саду или библиотеке, она словно случайно дотрагивалась до него — пальцем по запястью, взглядом по губам. Матео отвечал. Каждый раз. Но не приближался. Пока.

И в этот день, за два дня до свадьбы, когда все снова сбежались к дому, а итальянское солнце плавило воздух, Алиса стояла у балюстрады с бокалом игристого. Ниже по склону, на дорожке, Матео отдавал распоряжения поварам.

Он поднял взгляд. Она не отвела.

И в этом взгляде — месяц молчания, месяц снов, месяц сгорающей страсти, которая не нашла выхода.

Он знал: свадьба будет идеальной. Но его личный хаос только начинался.

Вечером того же дня вилла сияла, будто её залили золотым светом. Внутренний двор украшали сотни свечей в подвесных фонариках, кованые лестницы увивали ветви жасмина, а запах роз плыл по воздуху, как медленная музыка. Это был пробный ужин — неофициальный, но ничем не уступающий по размаху приёму в Версале.

Алиса спустилась последней. На ней было платье глубокого бордового цвета, облегающее её фигуру, словно ткань родилась вместе с кожей. Волосы были собраны в небрежный узел, а на шее сверкал кулон в виде капли крови — подарок Лоренцо. В зале послышался лёгкий шелест: кто-то перестал говорить, кто-то повернулся. Она шла, будто владела этим вечером.

Матео стоял в стороне, у длинного дубового стола, обрамлённого подсвечниками. В этот вечер он был одет безукоризненно — тёмно-синий пиджак, чёрная рубашка без галстука, чуть расстёгнутая. В его взгляде была смесь усталости, желания и опасности.

Она подошла ближе, подхватила бокал с вином, будто случайно задела его плечом.

— Кажется, в Тоскане ещё не было такой свадьбы, — бросила она негромко, глядя вперёд.

— Ещё не было такой невесты, — ответил он, не поворачивая головы.

Она чуть склонила голову, усмехнувшись.

— Ты это говоришь с восхищением или предупреждением?

Матео посмотрел на неё. Медленно, внимательно. Словно вглядывался в солнце, зная, что ослепнет.

— А ты как думаешь, Алиса?

— Думаю, ты хотел бы, чтобы я испугалась. — Она повернулась к нему лицом. — Но я — не из тех, кто убегает. Даже если стоит на краю.

Он отпил из бокала, молча. А она пошла дальше, словно ничего не было. Но пальцы, которые она невзначай положила на его запястье, были горячими. Как и взгляд, брошенный через плечо.

Поздно ночью, когда почти все гости уже разошлись, Алиса вышла в сад. Её каблуки стучали по каменной дорожке, а подол платья чуть волочился по гравию. Она держала туфли в руке, шла босиком, ища прохлады.

И он снова появился. Как тень, как наваждение.

— Ты вечно идёшь туда, где темнее, — тихо сказал Матео из темноты.

— А ты вечно следишь за мной, — ответила она спокойно, не оборачиваясь.

Он подошёл ближе, почти вплотную. На секунду — слишком близко. И остановился.

— Скажи только одно: ты действительно любишь моего брата?

Она развернулась.

— Если бы я сказала "да" — ты бы ушёл? — её голос был тих, но острый.

— Возможно.

— Тогда… я не скажу.

Они смотрели друг на друга. В воздухе повисло напряжение, будто гроза подошла к самому краю неба, но не разрядилась.

— Ты играешь в очень опасную игру, Алиса, — выдохнул он.

— А ты — уже давно в ней, — сказала она и пошла обратно, не оборачиваясь.

Он стоял в темноте, сжимая кулаки. Свадьба должна была быть через два дня. И, чёрт возьми, он понятия не имел, выдержит ли это.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 16: Свадьба

На следующий день Тоскана проснулась не в тишине — а в предвкушении.

По всей вилле Риккарди с самого утра царила суета. Входные ворота были украшены свежими розами, белыми и тёмно-красными, символизирующими страсть и чистоту. В саду у фонтана располагалась арка, увитая жасмином и виноградной лозой, под которой позже должна была пройти церемония.

Служанки бегали по дому, разнося гладильные доски, фаты, бокалы шампанского. Кондитеры, парикмахеры, декораторы, диджеи, камермены — все как будто принадлежали другому миру, в котором каждый шаг Алисы должен был быть зафиксирован, отполирован, идеализирован.

Алиса стояла перед зеркалом в шелковом халате, а её подруга Лив поправляла завитки волос.

— Ты как-то… чересчур спокойна, — сказала она, вглядываясь в лицо невесты.

Алиса подняла глаза и чуть усмехнулась:

— Шторм внутри — не значит буря снаружи.

Лив прищурилась:

— Это из твоих книг?

— Нет. Это из моей жизни.

Матео с самого утра не подходил к главному дому. Он скакал по холмам, будто пытался убежать от собственных мыслей. Но к обеду вернулся — переоделся, сбрил щетину, надел тёмно-синий костюм и белоснежную рубашку. Он выглядел идеально. Настолько идеально, что его мать, проходя мимо, кивнула с одобрением — впервые за неделю.

— Сегодня ты похож на наследника. Будь добр, сегодня хотя бы ты не подведи.

Он кивнул молча. Наследник… смешно. Он знал, что был лишь тенью. Даже сейчас — он был всего лишь братом жениха.

И всё же он знал:

это не будет обычная свадьба.

Когда Алиса вышла к арке, под руку с отцом, гости замерли. Её платье — нежное, молочного оттенка, без блеска, без показной вычурности — как сама она. Тонкая, чуть трепетная, словно сейчас вспорхнёт и улетит. Но в глазах — уверенность, сдержанная и тихая, как лезвие в бархатной обёртке.

Лоренцо ждал её у алтаря, в тёмном костюме с чёрной розой на лацкане. Его взгляд был прикован к ней. Он улыбался — не показной улыбкой для фотографов, а той, что была только для неё.

И всё же… в одном из рядов, ближе к краю, стоял Матео.

Он не смотрел на Лоренцо. Не слушал речи. Его взгляд был прикован только к ней.

Когда Алиса прошла мимо него — на секунду, лишь на одно мгновение — она встретилась с его глазами.

И в этом взгляде было всё.

Прощание. Признание. И непрощение.

Он не отвёл взгляд. Не улыбнулся.

И она тоже.

Церемония прошла как по нотам. Тосты. Слёзы. Аплодисменты. Поцелуи. Фотографии на фоне кипарисов. Алиса держалась безупречно. Лоренцо был влюблён и счастлив.

Но за ужином, среди мерцающих свечей, когда гости кружили в танцах, вино лилось рекой, а под потолком звенели люстры, Алиса почувствовала это:

Он ушёл.

Матео. Он не остался на банкет. Ни слова. Ни взгляда. Ни сцены.

Просто исчез.

И внутри неё что-то болезненно дёрнулось. Как будто кто-то сорвал последнюю нить — ту, что связывала её не с настоящим, а с тем, чего не должно было быть.

Позже, глубокой ночью, когда Лоренцо уже спал, Алиса вышла босиком на балкон.

Ветер был тёплым. Тоскана дышала медленно, как огромное живое существо, уснувшее после праздника.

Она не плакала. Не улыбалась. Просто смотрела на луну и шептала в пустоту:

— Я выбрала свою тьму. Но, может быть… я всё равно останусь её заложницей.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 17: Погреб и смерть

Алисе не спалось, она пошла за вином в погреб, он был прохладным, тишина — плотной и влажной, как вино, впитавшее в себя запах дубовых бочек и старого камня. Алиса ступала босиком, подол её шелковой сорочки скользил по ступеням.

Скрип двери. Щелчок выключателя. Свет не загорелся.

— Странно… — прошептала она себе под нос и на ощупь пошла внутрь.

Запах вина и… сигаретного дыма?

Она замерла.

Тень в углу.

— Поздновато для новобрачной, — раздался хрипловатый голос из темноты.

Она узнала его сразу.

Матео.

Он сидел на старом деревянном ящике, слегка наклонившись вперёд. В руке у него была бутылка красного — прямо из горлышка. Рубашка расстёгнута, рукава засучены, волосы чуть растрёпаны. Он выглядел иначе. Не как Риккарди.

А как тот, кто устал нести в себе всё, что давно не должно жить.

— Я… пришла за шампанским, — сказала она спокойно, но пальцы её сжались в кулак.

— А я — чтобы забыть, — ответил он и сделал ещё один глоток. — Но, похоже, память — упрямая сука.

Алиса сделала шаг ближе. Свет из узкого окна отбрасывал тень на его лицо. В глазах — злость, горечь, но и что-то ещё… то, что она знала. То, чего боялась.

— Ты не должен был приходить, — тихо сказала она.

— Но я пришёл. Потому что ты знала, что я здесь. Ты почувствовала. — Его голос был тише, опаснее. — Ты всегда чувствуешь, где я.

Она взяла бутылку с полки, но не ушла.

— И ты не ушёл, когда нужно было. Почему?

Он встал. Медленно. Как зверь, выпрямляющийся в полной тишине.

— Потому что я хотел, чтобы ты пришла сама. Хоть однажды — не к нему, а ко мне.

Между ними — шаг. Может быть, два.

Алиса держала бутылку обеими руками, как щит.

— Это невозможно, Матео. Всё кончено.

Он подошёл ближе. Их дыхание смешалось.

— Тогда почему ты дрожишь?

Она смотрела ему в глаза, и в груди что-то болезненно сжалось.

— Потому что я всё ещё помню, как ты меня целовал.

Он протянул руку и осторожно убрал с её лица прядь волос.

— А я помню, как ты не смогла меня остановить.

Молчание. Их дыхание было единственным звуком в этом погребе.

— Уходи, — прошептала она. — Пожалуйста.

— А если не смогу?

Они стояли в двух шагах друг от друга — будто между ними натянулись тысячи невидимых нитей, каждая из которых пульсировала от напряжения. Желание и запрет. Страсть и вина. Всё слилось в одно — и не оставляло выбора.

Алиса посмотрела ему в глаза, голос её был почти шёпотом, хрупким, как треснувшее стекло:

— Если ты сейчас дотронешься до меня… я не смогу больше лгать.

Он не ответил. И не дал ей шанса передумать.

В одно движение он преодолел оставшееся расстояние, резко, как вспышка молнии. Его ладони обхватили её лицо, и их губы столкнулись в поцелуе, полным ярости, боли, тоски и того самого чувства, от которого они оба пытались бежать.

Алиса не отстранилась.

Она притянула его ближе, сжала его рубашку, как будто пыталась удержать то, что давно срывается с края. Этот поцелуй был не только страстью — это была капитуляция. Признание. И предательство.

Её спина ударилась о прохладную стену винного погреба, и она резко вдохнула, потеряв остатки контроля. Матео прижал её к камню, словно хотел стереть пространство между ними, время, обещания, кольца — всё.

Он рванул молнию на её платье, и ткань мягко соскользнула вниз, застревая на локтях, открывая её бледную кожу, горячую от его прикосновений. Алиса вздрогнула — не от холода, а от той дикости, что отражалась в его взгляде.

Она потянулась к нему, впилась пальцами в его плечи, в волосы, и тут же его рубашка полетела на пол. Всё происходило быстро, как в лихорадке. Вещи срывались, падали, шуршали под ногами, становясь хрупким фоном их молчаливой ярости и желания.

Он целовал её шею, грудь, жадно, будто хотел вырвать её из этого мира и унести туда, где они не будут чужими. Алиса задыхалась от собственного дыхания, прижимаясь к нему всем телом, пока не почувствовала, как земля уходит из-под ног.

Он поднял её, прижимая к стене, и она обвила его бёдрами, как в ту ночь — с Лоренцо. Только теперь это был не он. Это был Матео. Запрет. Опасность. То, от чего нельзя спрятаться.

В погребе стояла тишина, нарушаемая только эхом их прерывистого дыхания. Каменные стены, напитанные прохладой векового вина, стали свидетелями того, что должно было остаться тайной.

Алиса прижалась к Матео, потерявшись в его руках, в том жаре, который разгорался между ними, вопреки здравому смыслу. Он целовал её так, будто в этих поцелуях была вся его злость, ревность и нерастраченная страсть. Они тонули в этой игре — без правил, без слов, только движения, вздохи, взгляд на взгляд.

— Ты сводишь меня с ума, — прошептал он ей в кожу, голос срывался от напряжения.

Её пальцы скользили по его спине, оставляя следы. Её смех — низкий, дрожащий, почти истеричный — смешивался с глухим эхом их тел. Пространство между бутылками и деревянными стеллажами стало их миром — диким, тёмным, настоящим.

Матео прижал её к дубовой бочке, и она задохнулась от ощущения власти, страха и желания одновременно. Они тонули друг в друге, будто пытаясь сжечь всё, что было до этой минуты. Его имя сорвалось с её губ, глухо, отчаянно, почти болезненно.

Никаких преград. Только они. Только ночь. Только момент, от которого не спастись.

Прошли минуты, может, часы — время распалось, как и границы между запретом и желанием. Алиса чувствовала, как дрожит воздух вокруг них, как каждая клеточка её тела будто вспыхивает от прикосновений Матео, от его взгляда, в котором смешались голод и мучение. Это был не просто импульс — это была одержимость, осторожно прикрытая маской равнодушия всё это время.

Он отстранился на миг, держась за её лицо, будто боялся, что она исчезнет.

— Ты даже не представляешь, что со мной делаешь, — выдохнул он, глядя прямо в её глаза. — Ты — как яд. Медленный. Неотвратимый.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Алиса провела пальцами по его скуле, изучая его выражение. Там была ярость. Там была боль. Но сильнее всего — притяжение.

— Тогда не глотай, — шепнула она. — Или проглоти до конца.

И он снова впился в её губы, уже не удерживая себя. Они оба знали — вернуться назад невозможно. Они перешли границу, которую сами же и нарисовали. Там, среди вин, теней и старинных кирпичей, они больше не были чужими. Не были просто женою брата и братом жениха.

Они стали слабостью друг для друга. Ошибкой, от которой невозможно отказаться.

Никто не пришёл. Дом наверху продолжал жить своей размеренной жизнью.

Алиса поднялась по лестнице босиком, стараясь не шуметь. Воздух в доме был непривычно глухим, будто стены впитали слишком много тайн. Её сердце ещё билось быстро после того, что случилось в погребе, но внутри уже начинала сгущаться тревога. Она не знала что будет дальше.

Она толкнула дверь в спальню.

Лоренцо лежал на кровати, как всегда — руки по бокам, подбородок чуть приподнят. Но был какой-то неуловимый холод в этой тишине. Что-то неестественное.

— Лоренцо? — позвала она почти шёпотом.

Никакой реакции.

Она подошла ближе. Простыня чуть смята, как будто он только что лёг. Но лицо было… неподвижное. Слишком бледное. Губы обескровлены. Его глаза были закрыты, но не мирно — натянуто. Как будто кто-то заставил их закрыться. Алиса осторожно коснулась его руки.

Холод.

Её тело будто обдало льдом. Она резко отдёрнула руку. Губы дрожали, но звука не было. Ни крика. Ни всхлипа. Только свист ветра за окном и удары собственного сердца в ушах.

Он был мёртв.

Лоренцо. Тот, кто звал её "моя Тьма". Кто клялся, что в их любви нет границ. Он лежал здесь, словно вырезанный из мрамора, чужой и безмолвный. И только еле заметный шрам на его запястье напоминал, что он был настоящим.

Её колени подогнулись, и она села прямо на пол, глядя на него снизу вверх, как будто он вот-вот встанет… скажет, что это была очередная игра.

Но это был не сон. Не игра.

Это был конец.

Глава 18: Дом моментально ожил

Алиса не сразу поняла, как дошла до кабинета старшего Риккарди. Всё плыло перед глазами — лестницы, картины, стены. Всё казалось нереальным, словно затянутым серым дымом сна. Только дверь, массивная дубовая, стояла перед ней как вход в новый кошмар.

Она постучала. Ровно. Без дрожи. И вошла.

— Что-то случилось? — мать Лоренцо подняла на неё глаза, в которых всё ещё было то вечное, сдержанное высокомерие тосканской знати.

Алиса не могла ответить сразу. Сделала паузу. Настолько точную, будто читала монолог на сцене.

— Он не дышит… — прошептала. — Лоренцо. В комнате. Он не… — голос сорвался.

Женщина вскочила. Вызвали врача. Приехала полиция. Дом моментально ожил, как пчелиный улей, в который бросили камень.

Алиса стояла на веранде. Держалась за перила. Дышала. Считала про себя до ста. Чтобы не сойти с ума. Чтобы удержаться. Чтобы никто не видел в её глазах правду.

Матео появился спустя час. Шёл быстро, в чёрной рубашке, волосы — слегка взъерошены, но на лице — полное спокойствие. И взгляд. Он посмотрел на неё — не как брат погибшего. Не как мужчина, с которым час назад они делили дыхание. А как наблюдатель. Хищник. Свидетель.

Он подошёл ближе, склонился к уху и тихо произнёс:

— Ты ничего не говорила?

Алиса покачала головой. Почти незаметно.

Он кивнул. И отошёл.

Врач констатировал смерть. Полиция начала задавать вопросы. Кто видел Лоренцо последним? Кто был в доме? Где были вы?

— Я была внизу. У меня бессонница. Я пошла выпить чаю, — солгала Алиса, и внутри всё сжалось. Матео был тут же. Он знал, что это не так. Он знал всё.

И он мог погубить её — в одно движение.

Но не сделал этого. Пока.

И теперь она должна была понять — что было на самом деле. Кто вошёл в дом той ночью? Почему убили Лоренцо?

И самое главное — на чьей стороне Матео?

Дом Риккарди будто застыл. Воздух стал другим — плотным, липким, пахнущим не только вином и тосканскими травами, но чем-то иным. Что-то древнее, тяжёлое, будто сама смерть поселилась в этих стенах.

На следующее утро дождь моросил над холмами. Небо — серое, мрачное, словно знало, что тосканская сказка закончилась.

Алиса сидела в кресле у окна. Её платье, в котором она спустилась в подвал ночью, уже было сменено на чёрное. Ей сказали, что нужно выглядеть прилично — семья готовилась делать заявление.

Лоренцо Риккарди, старший сын великого дома, найден мёртвым в собственной спальне. Причина смерти устанавливается.

Сухо. Холодно. Омерзительно официально. А она? Она сидела с вымытыми руками, вымученной улыбкой и обожжённой памятью.

Её разум был разбит на две половины: одна кричала —

«Ты должна сказать! Найти, кто это сделал!»

, а вторая нашёптывала —

«Ты не можешь. Ты была с Матео. В его постели. В ту же ночь, когда убили Лоренцо. Если об этом узнают — ты мертва».

— Ты хорошо выглядишь для вдовы, — голос Матео прозвучал тихо, как яд, капающий в вино.

Алиса вздрогнула. Он стоял в дверях — всё в том же чёрном. Его глаза изучали её с безжалостным вниманием. Не глазами брата. Не глазами мужчины, который ещё ночью целовал её, срывал с неё одежду. А глазами… охотника.

— Я не вдова, — ответила она холодно. Она не могла поверить что Лоренцо умер.

— Но вы были женаты. А значит, теперь ты часть семьи. Навсегда. И все… твои действия будут рассматриваться под микроскопом.

Она поднялась. Приблизилась к нему на шаг.

— Ты угрожаешь?

— Я предупреждаю. Здесь… — он провёл пальцем по перилам, — ...никто не любит неожиданности. Или чужих.

— А я уже не чужая, — выдохнула Алиса. — Я стала ею той ночью, когда он… — голос сорвался. Она не договорила.

Матео подошёл ближе. Слишком близко.

— Ты думаешь, я верю, что ты ничего не знаешь? — прошептал он. — Ты — центр этой истории. Вокруг тебя смерть, страсть и ложь. И я найду, где заканчивается одно и начинается другое.

Он ушёл. А она осталась, дрожа, с внутренним криком, разрывающим грудную клетку.

Позже

Полиция задавала вопросы. Водители, персонал, охрана. Алиса слушала — молча, не вмешиваясь. Её не вызывали снова. Ещё нет. Но это было делом времени.

На третий день она снова оказалась в библиотеке. Старой, пыльной, где на стенах висели портреты мёртвых поколений Риккарди. Она искала что-то. Записку. Подсказку. Ответ.

И нашла… фото. Маленькое, чёрно-белое. Лоренцо — молодой, улыбается, рядом мужчина — незнакомый. Не брат. Не отец.

На обороте — надпись:

"Per chi vive nell’ombra."

—

Для того, кто живёт в тени.

Алиса почувствовала, как по спине прошёл холод. Что это? Кто это?

В тот момент дверь библиотеки чуть скрипнула. И в проёме показалась фигура.

Матео.

— Я сказал, ты не чужая, — произнёс он. — Но если будешь копаться не там, где надо, можешь стать ею вновь. Без возможности вернуться.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 19: Тени под кожей

Смерть Лоренцо стала официальной —

несчастный случай

, сказали. Сердечный приступ. Ни следов борьбы, ни признаков насилия. Но Алиса знала: это ложь.

Лоренцо был слишком крепким, слишком молодым, слишком опасным, чтобы умереть просто так.

И теперь, когда его нет, всё вокруг стало зыбким. Люди в доме начали шептаться. Кому-то он мешал, кто-то завидовал, а кто-то… слишком быстро начал планировать новое.

Алиса чувствовала, как вокруг сужается кольцо. Вечером она стояла у окна своей спальни, глядя на сад, где садовники уже обрезали сухие розы, как будто готовили землю к новому началу.

Но она не могла начать заново, пока не поняла:

кто убил Лоренцо и почему?

На следующий день она вернулась в библиотеку. В руках всё ещё держала ту самую фотографию. Молодой Лоренцо и мужчина, которого она никогда не видела. Кто он? Друг? Брат по крови? Враг?

Она прошлась вдоль книжных полок. За одной — нашла потайную нишу. Там — старая шкатулка с инициалами L.R. Внутри — письма. Переписка, обрывки заметок, и одна — исписанная в спешке.

"Если я исчезну — смотри на М. Он знает. Он всегда знал."

М.

Матео?

Алиса сжала письмо, словно оно могло кричать. Она снова перечитала каждую строчку. Почерк был Лоренцо. Беспорядочный, нервный. Он знал, что его убьют. Но почему он не бежал?

— Ты искала это? — голос Матео прозвучал за её спиной, словно вынырнул из тени.

Алиса обернулась, скрывая письмо за спиной.

— Я ищу ответы, — сказала она. — Что ты здесь делаешь?

— Я всегда здесь, когда ты что-то находишь, — его глаза сузились. — Странное совпадение, не так ли?

— Или ты следишь.

Он подошёл ближе. Протянул руку — дотронулся до края письма. Она сжала кулак сильнее.

— Ты ведь не доверяешь мне, да? — мягко произнёс он.

— А ты заслужил доверие?

Он улыбнулся. Ледяной, хищной улыбкой.

— Тебе придётся выбрать: либо ты ищешь правду — и теряешь всё. Либо делаешь вид, что ничего не случилось — и получаешь всё, что хотела.

Алиса подняла голову.

— А если я хочу и то, и другое?

— Тогда ты умрёшь, как Лоренцо.

И вышел, оставив за собой пустоту и ледяной холод.

Позже той ночью

Алиса сидела одна, зажигала одну свечу за другой, как будто пыталась согреть этот дом. Она достала письмо, положила рядом фото.

"М."

Снова и снова крутилась одна мысль:

если Лоренцо подозревал Матео, зачем он оставил его рядом со мной?

Или… он пытался предупредить?

Она достала блокнот, начала делать заметки:

– Кто имел мотив?

– Кто выиграл от смерти Лоренцо?

– Кто знал о её ночи с Матео?

И вдруг осознала: кто-то ещё должен был знать. Кто-то, кроме Матео. Кто-то, кто видел. Или слышал.

Она вспомнила камеры. Систему видеонаблюдения. Лоренцо сам настаивал на её установке. И если кто-то получал к ним доступ — он мог всё видеть.

Сердце сжалось.

Кто управляет камерами сейчас?

Дождь в Тоскане — редкий гость, но сегодня он, казалось, специально разогнал пыль с дорог и заволок пейзаж туманом. В окно гостиной Алиса наблюдала, как тонкая фигура мужчины выходит из черного автомобиля у входа. Он держал зонт и кожаный портфель. Высокий, худой, с мрачной осанкой —

Анри Деверо

, арт-критик, галерист, друг Лоренцо из Лондона.

Он был одним из последних, кто видел Лоренцо живым на свадьбе.

— Мисс Алиса, — его голос был как старое вино: терпкий, глубокий. — Вы просили о встрече?

— Да. Спасибо, что нашли время.

Они прошли в малую гостиную, где не было камер. Она проверила. Точно — тишина.

Анри сел, сняв перчатки, и обвел её внимательным взглядом. Его глаза были как две тени — вроде бы спокойные, но ты знаешь, что они видели слишком многое.

— Вы знали Лоренцо… близко? — начала она.

— Достаточно, чтобы узнать, когда он начинал бояться. Он знал, что его время подходит к концу, Алиса.

Она вздрогнула.

— Он вам что-то сказал?

— Он стал вести себя странно. Просил меня привезти ему документы, которые обычно не нужны в Тоскане. Британские страховые бумаги, дубликаты нотариальных контрактов. Он будто... готовился исчезнуть.

— Почему?

— Потому что нашёл в доме что-то, чего не должен был.

Алиса замерла.

— Что?

Анри покачал головой.

— Он не сказал. Но я видел страх в его глазах. Это был не страх перед бизнесом, долгами или врагами. Это был страх… перед близкими. Перед кем-то, кому он доверял.

Матео. Она не сказала это вслух, но внутри всё сжалось.

— Он сказал, — продолжил Анри, — что если что-то случится, искать надо

внутри

. Не вовне.

Алиса поднялась. Она не могла сидеть.

— А камеры?

Анри приподнял брови.

— В доме?

Она кивнула.

— Я пыталась найти записи, но всё исчезло. Вы случайно не знаете, у кого был к ним доступ?

Анри встал.

— Алиса, этот дом полон глаз. Но настоящие глаза не в камерах, а в людях, которые смотрят — и молчат. Спрашивайте не "кто смотрел", а "кто не сказал".

Он подошёл ближе.

— И ещё… — он вытащил из портфеля небольшой конверт. — Он просил передать это

только если исчезнет.

На конверте её имя. Почерк Лоренцо.

Алиса дрожащими пальцами взяла его.

— Спасибо.

— Берегите себя. В этой семье... слишком много гнилых корней.

Он ушёл, оставив в гостиной запах дождя и лондонского табака.

Алиса осталась одна. Разорвала конверт — внутри была флешка и короткая записка.

"Если ты читаешь это, значит я мёртв. Доверяй инстинктам. И помни — любовь может быть ножом."

Тишина в комнате будто сгущалась. Ноутбук тихо жужжал. За окном лил дождь, капли катились по стеклу, будто слёзы. Алиса сидела с дрожащими пальцами и смотрела в экран. Её сердце било тревогу в груди. Она нажала "play".

Запись с флешки начиналась с щелчка. Камера немного шаталась, как будто её поставили на полку. В кадре появился Лоренцо. Осунувшийся, небритый, с глазами, в которых уже не было прежнего света. Он выглядел так, будто ему угрожали. Или хуже — будто он знал, что обречён.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

—

"Если ты это смотришь… значит, всё случилось. Меня больше нет, или вот-вот не будет."

Алиса прикрыла рот рукой.

—

"Я не знаю, как и когда это произойдёт. Но если ты жива и видишь это — значит, ты должна знать. Всё в этом доме — ложь. За этой красивой жизнью, богатством, традициями, брачными соглашениями — страх и кровь. Я начал копать глубже, и увидел то, чего лучше было не видеть."

Он достал с шеи кулон — тот самый, с которым никогда не расставался. Повернул его к камере, раскрыл. Внутри мелькнула миниатюрная карта памяти.

—

"Всё, что я нашёл — я спрятал. Записи. Разговоры. Скриншоты. Фотографии. Они на этой карте. Она не здесь, не со мной. Если ты умна, найдёшь."

Пауза. Он провёл рукой по лицу. В глазах — страдание.

—

"Я… подозревал брата. Потом — мать. Потом… себя. Я терялся. Но ты — ты была настоящей. Может быть, ты единственная настоящая вещь в моей жизни."

Он потянулся, хотел что-то добавить, но камера обрезалась.

Темнота. Тишина. Алиса сидела, не в силах пошевелиться.

Затем — резко вскочила. Подбежала к своему чемодану. На дне, между документами, лежал старый связанный брелок, который Лоренцо бросил ей в первую неделю их помолвки, будто невзначай. На нём — тот самый кулон.

Маленький, тяжёлый. На первый взгляд — простой металл. Но если нажать сбоку, на почти незаметную выемку — крышка приоткрылась, и оттуда, словно капля правды из тени, выпала

microSD-карта

.

Алиса сжала её в ладони. Дыхание сбилось. Она вставила её в ноутбук.

Папка. Название:

“VERITÀ”

—

"правда"

.

Она открыла её.

Внутри — десятки файлов. Видеозаписи с камер, аудио фрагменты разговоров, письма, сканы контрактов, фотографии —

всё

.

Первый файл: скрытая запись — голос Матео. Спокойный, ледяной.

—

"Ты думаешь, он справится с этим, мама? Лоренцо слишком мягкий. Слишком сентиментален. Он всё испортит."

Ответ женщины — голос матери Лоренцо.

—

"Вот поэтому и нужен кто-то, кто не дрогнет. В нужный момент."

Алиса прикрыла рот. Её сердце заколотилось. Она чувствовала, как холод медленно поднимается от ступней к горлу.

—

"А Алиса?"

—

"Она — приманка. И ключ."

Экран начал расплываться в её глазах.

Она должна была стать приманкой. Орудием. Жертвой.

И Лоренцо знал. Он пытался спасти её. Но кто-то опередил.

Глава 20: Двойная игра

Алиса в очередной раз стояла перед зеркалом. Взгляд — чуть затуманенный, губы — приоткрыты, будто в растерянности. Она репетировала выражение лица, которое покажет сегодня Матео. На самом деле, внутри неё всё горело. Но снаружи — должно быть только одно:

смятение и зависимость

.

Она надела лёгкое платье, с мягкими спущенными плечами — ни намёка на агрессию. Волосы чуть взлохмачены. Будто она плохо спала. Будто до сих пор убита горем. А не планирует разоблачение.

"Ты хочешь играть, Матео? Давай. Только теперь правила мои."

Он был в библиотеке, как обычно, с бокалом красного вина и книгой, которую никогда не дочитывал. Когда она вошла, он даже не поднял глаз, только бросил:

—

"Ты не спишь по ночам. Это вредно."

Она подошла ближе. Села рядом, будто нуждалась в его близости.

—

"А ты? Ты же всё видишь, всё знаешь. Скажи мне, Матео… кто убил Лоренцо?"

Он медленно повернулся. Глаза холодные, недоверчивые.

—

"Ты правда думаешь, что я знаю?"

Алиса опустила взгляд, позволив себе дрожь в голосе:

—

"Я больше не знаю, кому верить. Ты хоть когда-нибудь был со мной честен?"

Он усмехнулся. Но что-то в ней его заинтересовало. Он видел в ней прежнюю — ту, что потерялась в доме Риккарди. Но не знал, что теперь это — маска.

—

"Я был с тобой… предельно откровенен. Особенно ночью."

—

"Ты был со мной, когда я была с другим."

—

"Ты была со мной, когда он уже умирал."

— он обернулся к ней, и вдруг голос стал тише. —

"Ты ведь знала. Ты чувствовала это. Признайся."

Она замерла. Сделала шаг назад. Улыбнулась криво:

—

"Я чувствовала, что за мной следят."

Он встал, подошёл вплотную. Между ними — не больше дыхания.

—

"Я не следил. Я охранял."

—

"От кого? От брата?"

Его челюсть напряглась. Миг — и это была реакция.

Она поймала его. Он знал.

—

"Ты прав, Матео,"

— сказала она, будто сдаваясь. —

"Я не сплю, потому что мне страшно. Потому что я чувствую, что всё здесь — игра. Что меня используют. Ты хотя бы скажи… почему?"

Он взял её за подбородок. Глаза прожигали:

—

"Потому что ты — единственная, кто может всё разрушить. И ты это знаешь."

В этот момент внутри неё щёлкнуло. Он не сказал прямо. Но этого было достаточно. Он боится её. Он боится, что она найдёт то, что уже у неё в руках.

Она отпустила напряжение, сделала шаг назад, будто отступая.

Матео стоял напротив неё, его глаза были тёмными и глубокими, словно бездонные омуты, в которые Алиса рисковала нырнуть. В его взгляде читалась борьба — между долгом, гневом и растущей страстью, которую он так отчаянно пытался подавить. И в этот момент он потерял контроль.

Его рука внезапно схватила её запястье — хватка была крепкой, властной, и Алиса почувствовала, как кровь забилась в висках. Его пальцы сжались на её коже, оставляя лёгкий след, который одновременно пылал и манил. Сердце Алисы застучало быстрее — внутри разгорелась жара, не только от страха, но и от того, что он был рядом, так близко, что могла ощутить каждый его вздох.

— «Ты не понимаешь, с кем играешь», — выдохнул он с едва сдерживаемой грубостью, голос дрожал от сдерживаемого волнения.

Алиса встретила его взгляд с хладнокровием, которое, казалось, лишь раззадоривало его ещё больше.

— «Я играю с тем, кто хочет быть пойманным», — ответила она тихо, но твёрдо, позволяя каждому слову проникнуть в его сознание, как острый нож.

На мгновение он отпрянул, словно пытаясь найти в себе силы уйти, но вместо этого шагнул вперёд, снова накрыв её тенью собственного тела. Их лица оказались на расстоянии едва ли дышащего воздуха, и в эту секунду весь мир перестал существовать. Только он и она. Их тёплые тела, тонкая грань между опасностью и желанием.

Его губы вдруг коснулись её, сначала лёгким прикосновением, словно проверкой границ, но с каждой секундой касание становилось всё глубже, напористей, страстней. Алиса замерла на мгновение, а потом позволила себе поддаться, погружаясь в этот жаркий вихрь, который накрывал её целиком.

Она ощутила, как его руки обвили её талию, сжимая, притягивая ближе, будто боясь потерять. Сердце билось в унисон с его — громко, бешено, взрываясь изнутри.

— «Ты хочешь это?» — прошептал он, губы у её уха, дыхание горячее и неровное.

— «Да», — едва слышно ответила Алиса, чувствуя, как сгорает в пламени, которое одновременно манит и пугает.

Он резко поднял её на руки, и она инстинктивно обвила ногами его бёдра, словно цепляясь за спасительную нить. В этот момент уже не было обмана, только чистое, необузданное желание, которое обжигало каждую клетку тела.

Их страсть была взрывом, который невозможно было остановить. Каждое движение, каждый поцелуй, каждый вздох — всё сливалось в дикий, безудержный танец. Они теряли себя, растворялись друг в друге, забывая обо всём, кроме этого момента.

Когда наконец Матео отстранился, его глаза были затуманены, голос дрожал от напряжения:

— «Ты играешь с огнём, Алиса. Но я не уверен, что смогу остаться в стороне.»

Она посмотрела на него — уязвимая и сильная одновременно, и понимала, что игра, начавшаяся как охота, стала её собственной ловушкой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 21. Взгляд из тени — Матео

Я всё ещё помню тот момент — звук, что разорвал ночь, разбудив не только дом, но и всё моё нутро. Я стоял в тени коридора, не двигаясь, не дыша. Лоренцо. Мой брат. Мой родной брат — мёртв.

Сердце сжалось до невыносимой боли, но не слёзами. Нет. Я не позволял себе слабость. Это была смесь ярости, бессилия и какого-то холодного отчаяния, которое пробирало до костей. Почему? За что?

Я знал, что внутри нашей семьи и вокруг нас много теней. Много врагов, много секретов. Но эта смерть — это был удар, который разбивал всё. Меня терзало ощущение, что кто-то играл с нами, как с фигурами на доске. И я не мог понять, кто стоит за этим коварством.

С одной стороны, я хотел отомстить. Хотел разорвать этого убийцу на части. С другой — боялся, что месть лишь загонит нас всех ещё глубже в бездну.

Но самое тяжелое — это понимание, что я был рядом. Рядом с братом, но не смог его защитить. Его глаза, когда он лежал бездыханным — они преследуют меня.

И среди этого хаоса меня терзала другая мысль: Алиса. Она — слабое место Лоренцо. И, возможно, та, кто знает больше, чем говорит. Я видел, как она влияет на брата, как она проникла в его жизнь и сердце.

Может, она не виновата. Но я должен был проверить. Я должен был знать правду — даже если она будет горькой.

Потому что больше, чем кто-либо, я не мог позволить, чтобы смерть брата прошла бесследно.

И я был готов пойти на всё, чтобы раскрыть эту тайну. Даже если ценой станет всё — семья, любовь, сам я.

Я давно заметил, что мать — не просто холодна и строга. В её взгляде скрывается что-то большее, что-то, что она пытается тщательно спрятать. Не просто власть или желание контролировать — там была тень, гораздо темнее.

Когда Алиса нашла то фото, я сразу понял, о чём оно говорит. Те лица, те события — это не просто семейные архивы. Это осколки давней тайны, которую мы все пытались забыть.

На фото была женщина — не мать, а кто-то похожий на неё, но с другой стороны, с другой жизнью. И рядом с ней — человек, который, казалось, владел всей её судьбой. Я знал его. И я знал, что эта связь — яд, что отравил наше настоящее.

Мать никогда не хотела, чтобы это всплыло наружу. И я понимал почему. Эта тайна могла разрушить всё, что мы построили. Но я не мог оставаться в неведении.

Я начал следить за ней осторожнее, собирая мелкие кусочки пазла. Каждый её жест, каждое слово — они стали для меня подсказками, нитями, ведущими к правде.

И чем больше я узнавал, тем яснее становилось — эта смерть, эти интриги, этот разрыв в нашей семье — не случайность. Это был тщательно спланированный удар, и мать знала гораздо больше, чем хочет признать.

Но ради чего? Ради кого?

Эти вопросы не давали мне покоя, заставляя копать глубже, не боясь столкнуться с самой тьмой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 21: Похороны

Алиса стояла в центре роскошного зала, где под тяжестью чёрных бархатных драпировок и мерцания свечей собирались самые влиятельные и богатые семьи Тосканы. Каждый гость, словно персонаж из драмы, скрывал за вежливыми улыбками горькие интриги и тревожные тайны. Похороны Лоренцо были не просто прощанием — это был тщательно спланированный ритуал власти и власти боли, последний штрих в борьбе, которую вело семейство Риккарди.

Зал был украшен глубокими багряными розами и темно-фиолетовыми лилиями — цветами, символизирующими страсть и траур одновременно. Огромный канделябр, свисающий с потолка, отражал мягкий свет свечей, играя бликами на зеркальных поверхностях стен. Всё дышало величием и трагедией.

Алиса была одета в элегантное чёрное платье с кружевами, плотно облегающее её фигуру. Взгляд её был решительным, несмотря на разбитое сердце и тяжесть утраты. Она держалась гордо, словно королева на поле боя, понимая, что теперь это не просто прощание — это начало новой игры.

Гости подходили по очереди, выражая соболезнования — одни с искренней грустью, другие — с холодной вежливостью, будто считая, что её горе — лишь очередная страница в длинной семейной саге. Взгляд каждого словно пронзал Алису насквозь, пытаясь прочитать её мысли и найти слабость.

Рядом стоял Матео — младший брат Лоренцо, его лицо было каменным, глаза холодными. Он внимательно изучал каждого, словно ища виновного среди гостей. Алиса ощущала его напряжённость и понимала: он не отпустит тайну брата так просто.

Под тяжестью молчания и тайных взглядов она почувствовала, как из глубины её души поднимается новая сила. Она не будет просто жертвой. За этой маской скорби скрывался хищник, готовый к охоте. В этом зале, полном лжи и фальши, Алиса знала — ей предстоит сыграть свою самую опасную роль.

Похороны стали прологом к битве за правду, и Алиса была готова сражаться — ради памяти Лоренцо, ради себя самой и ради разрушения теней, которые сгущались вокруг семьи Риккарди.

Зал постепенно опустел, и шумные разговоры стихли, уступив место тягучему молчанию. Алиса осталась наедине с воспоминаниями, погружённая в тревожные мысли. Она тихо вышла из зала, направляясь в небольшой внутренний сад, где свежий ночной воздух немного разжёг её ум и унес с собой тяжесть.

Под светом бледного луны она заметила Матео, стоящего у каменной скамьи, лицо его было скрыто в тени, но напряжение в позе выдавало борьбу внутри. Он не сразу заметил Алису, но когда их взгляды встретились, в воздухе повисла особая тишина — напряжённая и многозначительная.

— Ты думаешь, мы сможем узнать правду? — наконец спросила Алиса, её голос был тихим, но твёрдым.

Матео вздохнул, тяжело и долго. — Правда — это опасная вещь, Алиса. Особенно, когда она скрыта под слоями лжи и предательства. Но я знаю, что кто-то здесь не тот, кем кажется.

Она подошла ближе, позволяя ночи скрыть её решимость и внутреннюю тревогу. — Мы должны найти этого человека. Ради Лоренцо, ради себя.

— И ради семьи, — добавил Матео, и в его голосе впервые за долгое время прозвучала тень надежды.

В тот момент между ними зародилось молчаливое соглашение — не просто союз, но обещание, что они пройдут через тьму вместе. И пусть каждый из них таил свои секреты, сейчас их объединяла одна цель.

Возвращаясь обратно к вилле, Алиса чувствовала, как её сердце начинает биться быстрее — не только от горя, но и от неукротимой страсти к борьбе, к раскрытию тайн и, возможно, к тому, что скрывается за фасадом благородства семьи Риккарди.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 22: Страх

Ночи на вилле Риккарди становились для Алисы настоящим испытанием. С наступлением темноты дом словно менял своё лицо — знакомые коридоры превращались в лабиринт теней, а мягкий свет уличных фонарей казался недостаточным, чтобы прогнать нависшую тревогу. В ее комнате стены словно сжимались, напоминая о потере, о том, что теперь она осталась одна среди холодных мраморных колонн и старинных картин, в доме, где каждое эхо могло быть шёпотом прошлого.

Страх не отпускал — он ворвался в её мысли, подкрадывался с каждым скрипом пола и с каждым дуновением ночного ветра за окнами. В такие моменты Алиса ощущала себя хрупкой, уязвимой и совсем маленькой — несмотря на всю силу и решимость, которую пыталась в себе удержать днём.

И тогда, едва слышно, словно призрак, она вставала с постели. В темноте ловила на ощупь тонкий шелковистый халат, который так контрастировал с холодом окружающего мира. Тихо, почти беззвучно, она выходила из комнаты и ступала по длинным коридорам виллы — здесь не было ни света, ни звуков, кроме лёгкого биения её собственного сердца, наполненного тревогой и надеждой.

Комната Матео манила её теплом и спокойствием. В мягком свете ночника на прикроватной тумбочке он казался единственным островком безопасности в этом замке теней. Его дыхание — ровное, глубокое — было для неё как спасительный якорь, напоминание, что она не совсем одна. Осторожно и бережно, словно боясь разбудить его или нарушить хрупкую тишину, она устраивалась на диване у ног кровати. Тонкий плед нежно обвивал её тело, придавая ощущение защищённости, как будто сама ночь становилась её союзницей.

Она закрывала глаза, но сон приходил не сразу. Внутри всё ещё бушевал шторм — воспоминания, страхи, неразгаданные тайны. Но здесь, рядом с Матео, эти тревоги казались менее страшными. Её мысли постепенно успокаивались под звуки его дыхания, и наконец она погружалась в тишину, которая казалась редким и драгоценным подарком.

Рано утром, когда первые лучи солнца осторожно проникали в окна, Алиса уже была на ногах. Она аккуратно встала с дивана, не желая нарушить сон Матео, тихо вышла из комнаты и незаметно направилась в свою. Этот ритуал ночных побегов стал для неё не просто привычкой — это была её тихая борьба со страхом, способ найти опору в мире, который с каждым днём становился всё более непредсказуемым и опасным.

Очередная ночь.

Ночь была густой и тихой, окутывая виллу мягкой темнотой, словно стараясь скрыть все тайны, что таились за её стенами. Алиса подошла к двери комнаты Матео, сердце её билось учащённо, словно барабан в груди, отдаваясь эхом в каждом её движении. Руки слегка дрожали, когда она протянула руку к холодной металлической ручке и попробовала открыть дверь. Но она не поддалась — была заперта.

Внезапно из глубины тени раздался голос — ровный, спокойный, но в нём звучала настороженность и легкая подозрительность.

— Зачем ты пришла ко мне сейчас? — спросил Матео, его голос проникал сквозь тишину, разрывая её, словно холодный нож.

Алиса медленно повернулась к источнику звука, и в её глазах мелькнула смесь беспокойства и уязвимости. Сердце сжалось, и она почувствовала, как по спине пробежал холодок. Её голос вырвался тихо, почти шепотом:

— Я… плохо сплю по ночам. Эти ночи… они длинные и пустые. Я не могу найти покой, не могу уснуть. Мне казалось, если я приду сюда, если я окажусь рядом с кем-то, то станет легче.

Она сделала шаг ближе, ощущая, как в воздухе повисла напряжённость, густая и ощутимая. Взгляд Матео был пронзительным — он словно пытался прочесть её душу, заглянуть в самые сокровенные уголки её сердца, понять правду в её словах или раскрыть скрытую ложь. Их глаза встретились, и в этот момент между ними возникла невысказанная связь — смесь доверия и опасности, желания и страха.

Тишина, казалось, растянулась на вечность, наполненная едва уловимым напряжением, которое висело в воздухе, словно предвестник грядущих испытаний. Алиса почувствовала, что этот момент — больше, чем просто разговор, он был началом чего-то нового, неизвестного, и в то же время, неизбежного.

Он молча потянул за ручку, и дверь поддалась с легким щелчком. Без лишних слов Матео шагнул внутрь, двигаясь уверенно, как хищник, который давно знает своё логово. Свет от ночника скользнул по его плечам, когда он снял халат, обнажив мускулистый торс, и остался в шелковых чёрных пижамных штанах, которые лениво облегали его бёдра. Он не спешил. Лег на кровать, откинувшись на подушки, подложив одну руку под голову, а другой по привычке коснулся груди — небрежно, но с какой-то скрытой напряжённостью. Его тёмные глаза наблюдали за ней внимательно, как будто она была головоломкой, которую он собирался решить этой ночью.

Алиса стояла в дверях, задержав дыхание, прежде чем осторожно закрыть за собой дверь. Она чувствовала его взгляд — острый, оценивающий, прожигающий. Не говоря ни слова, прошла в комнату, будто всё здесь уже было ей знакомо, и потянулась к пледу, лежащему на кресле. Затем, не глядя на него, улеглась на длинный диван в ногах кровати — точно так же, как делала уже не одну ночь подряд. Привычка, укрытие, тайный ритуал.

Матео вдруг тихо хихикнул, в его голосе прозвучала насмешка, но без злобы — скорее, любопытство, перемешанное с чем-то едва заметно вызывающим:

— Ты так ведёшь себя… как будто ты уже делала это раньше. Приходила вот так, тихо, без слов. Ложилась на диван в чужой комнате. Уж не слишком ли уверенно ты себя тут чувствуешь, Алиса?

Она повернула голову, глядя на него из полумрака, её губы изогнулись в едва заметной, ленивой улыбке. В её голосе не было ни стыда, ни замешательства — только сухая откровенность, которая ударила сильнее, чем любая ложь:

— Да. Делала. — короткий ответ прозвучал, как щелчок. — Но только тогда, когда мне действительно было страшно.

Матео долго не двигался. Он лежал, не сводя с неё взгляда, словно что-то взвешивал в голове, выжидал. Прошло, может, две минуты — и всё это время в комнате стояла такая тишина, что было слышно, как часы на камине отстукивают каждую секунду. Наконец, он резко сел, словно что-то в нём щёлкнуло, и без слов подошёл к ней.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Алиса подняла на него глаза, но ничего не сказала.

Он опустился на корточки у дивана, аккуратно стянул с неё тонкий плед, в котором она сжалась, будто это был её единственный щит от мира. Она не сопротивлялась. Только прижала колени к груди и смотрела на него, не моргая.

— Это не то, что тебе нужно, — тихо сказал он и отнёс плед в сторону. — Это — просто привычка.

Потом он повернулся, подошёл к кровати, стянул с неё своё лёгкое одеяло — тонкое, но приятное на ощупь, пахнущее чем-то дорогим и родным — и вернулся к Алисе. Осторожно укрыл её, как укрывают спящих детей, не касаясь кожи, но с какой-то щемящей бережностью.

— Так лучше, — пробормотал он почти себе, затем взял одну из своих четырёх подушек и тоже положил рядом с ней.

Она смотрела, как он всё это делает — молча, сдержанно, будто он давно это репетировал в мыслях. Потом он вновь лег на кровать, теперь без одеяла. В Тоскане и правда было жарко, но было в этом жесте нечто большее, чем просто забота — он отдал ей укрытие, которое, по сути, нужно было не для тепла, а для спокойствия.

Алиса прижалась к подушке, вдохнула аромат его тела, пропитавший ткань. Внутри что-то защемило — она не знала, благодарить его или злиться на себя за то, что чувствует что-то похожее на нежность.

— Я не от холода укрываюсь, — наконец прошептала она, не открывая глаз. — Это... как будто помогает не развалиться.

— Я знаю, — ответил он тихо. — Но если ты развалишься — я соберу. По частям, если придётся.

И в этой фразе, выдохнутой в темноту, прозвучало больше страсти, чем в любом прикосновении.

Алиса глубоко вздохнула, словно только сейчас позволила себе дышать. Он уловил этот звук — не просто облегчение, а признание. Когда она прошептала тихое, почти невесомое «спасибо», её голос дрогнул, и в нём было что-то непривычное. Ни дерзости, ни колючести — только усталость и честность, которую невозможно подделать.

Матео продолжал смотреть на неё, лёжа на спине, подложив руку под голову. В полутьме её лицо казалось детским — без той маски высокомерия, которую она носила при всех. Он видел её и раньше, видел в гневе, в презрении, в страсти, но вот эту, настоящую, маленькую Алису — уязвимую, сжатую в клубок и укрытую его одеялом — он не видел никогда.

И именно в эту секунду в нём что-то изменилось.

Он больше не видел перед собой женщину, которая может дать пощёчину, сорваться, поджечь всё вокруг. Не ту, что играет на грани, флиртует, вызывает, толкает к безумию. Сейчас он увидел нечто совсем иное — ту самую девочку из его прошлого, с ранами, с тенями за глазами, с внутренним страхом быть ненужной. Маленькую, потерянную, ту, что привыкла бороться одна и никому не доверять.

И почему-то именно её хотелось оберегать.

Не касаться, не соблазнять, не укрощать. А просто... держать рядом. Чтобы не исчезла. Чтобы не пришлось потом пожалеть, что отпустил.

Он медленно закрыл глаза, но не мог уснуть. Эта тишина между ними звенела в ушах сильнее любых криков. Алиса больше не двигалась, дышала тихо, ровно. И всё равно он чувствовал её — будто между ними протянулась невидимая нить.

И в какой-то миг ему захотелось протянуть руку и просто взять её ладонь. Не для того, чтобы начать что-то. А чтобы сказать — «я здесь».

Но он не стал. Не сейчас.

Потому что впервые за всё это время ему стало страшно — не за себя, не за последствия, а за неё. И за то, что в ней есть что-то такое, что способно сломать даже его.

Глава 23: Вкус крови

Лондонская библиотека, куда Алиса зашла между интервью и торжественным приёмом, казалась старой и заброшенной. Пахло пылью, старой бумагой и... чем-то неуловимо знакомым. Она шла мимо полок наугад, будто что-то вела её за руку, пока взгляд не упал на тёмный, обшарпанный корешок без названия. Протянув руку, она вытащила книгу. Обложка была кожаной, потёртой, с выцветшим тиснением:

"Sanguis et Vinum" — "Кровь и вино"

.

Развернув её, Алиса сначала подумала, что это древний роман или сборник легенд. Но чем дальше она читала, тем сильнее её охватывал холод.

«Семьи бессмертных, питающиеся кровью, часто прячут своё бессмертие за вином. Но есть один род, чья линия тянется из глубин Этрурии, чьи виноградники напоены не просто соками земли, а кровью предателей, завистников, врагов и даже своих. Они пьют кровь, растворённую в вине, чтобы оставаться людьми днём и чудовищами ночью».

Алиса выронила книгу. Нет. Это невозможно.

Но затем она вспомнила странные разговоры, намёки матери Матео, то, что говорил сам Матео... Лоренцо. Он хотел прекратить это. Он знал. Он погиб. Почему вино Риккарди действительно считалось «энергетическим», почему его покупали с аукционов по миллионы, почему его описывали как «живое»?

Она схватила книгу снова. Последние главы были самыми жуткими:

«Тело, закопанное у корней лозы, кормит землю. Земля кормит плод. Плод дарит силу. Но если оборвать цепь — всё гниёт. Женщина из рода должна родить, чтобы наследник продолжил традицию. А если нет — земля начнёт пить кровь семьи…»

И вдруг — иллюстрация. Чёрно-белый гравюрный рисунок. Виноградник. Мужчина и женщина. Мужчина был похож на... Матео. Женщина — на Алису.

Алиса вжалась в кресло. Всё её нутро кричало: «Беги!» Но что-то другое — холодное, как мраморная плита — говорило:

«Ты должна вернуться и закончить начатое. Иначе следующая жертва — ты»

.

Алиса стояла у окна гостиничного номера в Лондоне, глядя на серое небо и блестящие от дождя крыши. В руках — тот самый том

Sanguis et Vinum

. Сердце стучало размеренно, почти спокойно. Страх уже прошёл. Осталась другая эмоция — почти опасная смесь возбуждения и любопытства. Та самая тьма, которую она всегда искала в книгах, теперь вилась рядом с ней, шептала, касалась кожи ледяным дыханием.

Она закрыла книгу.

— Ну что ж... посмотрим, Риккарди. Что вы мне покажете.

Всю жизнь Алиса тянулась к запретному — к историям, от которых мурашки по коже, к героям, которые пахли дымом, кровью и тайной. Она не была из тех, кто закрывает глаза. Наоборот — она шла в самую глубину. Даже если это означало потеряться навсегда. И именно теперь, когда весь мир влюбился в её первую книгу, она знала, что следующая будет совсем другой.

Эта история —

не вымысел

. Это —

её реальность

.

Италия. Вилла Риккарди

Матео стоял в виноградниках, рубашка расстёгнута, волосы спутаны, в руках бокал красного, почти чёрного вина. Его мать где-то внутри дома. Она снова говорила о «долге». О крови. О продолжении рода. О том, кто живёт под землёй и требует своего.

Он думал о Лоренцо.

О себе.

О ней.

И тут — звук колёс. Чёрная машина замедлилась у ворот. Матео не сразу поверил, что это она. Но когда увидел, как из машины выходит Алиса — в чёрном плаще, с тёмными очками, с этой непоколебимой грацией, — что-то в груди толкнуло его, как удар.

Она вернулась.

Он знал — с того момента ничего не будет, как прежде.

Алиса подошла медленно.

— Я хочу остаться здесь на какое-то время, — сказала она. — Написать вторую книгу. Возможно, роман.

Матео смотрел на неё, напряжённо, будто пытаясь разгадать, что она уже знает.

— И ты думаешь, это хорошее место для вдохновения?

Она улыбнулась уголками губ.

— Я думаю, это идеальное место. Особенно если ты мне поможешь, Матео.

Он долго молчал. А потом взял её чемодан и сам понёс в дом. Внутри него что-то щёлкнуло — не страх, не подозрение. Что-то другое. Возможно, желание… или рок.

Они оба знали: теперь игра началась по-настоящему.

Ночь была тягучей, будто обёрнута в вино и кровь. Не слышно было даже сверчков — только ветер, играющий с листьями виноградной лозы, словно шелестящий шёпот призраков, забытых и затоптанных.

Алиса шла медленно, в кожаной куртке, резиновых сапогах и с лопатой в руке, будто героиня из своего же романа. Её дыхание было ровным, лицо — сосредоточенным. Она знала, где копать. В книге, которую она нашла в Лондоне, были странные, но точные указания — схемы, карты, старинные записи. И кое-что совпадало с архитектурой виноградников семьи Риккарди. Особенно участок за старой часовней, где не рос ни один куст, где почва была плотнее, чем должна быть.

Она выбрала именно это место.

Тёплая тосканская земля неохотно поддавалась, пахла железом и старыми корнями. Лопата с каждым движением открывала всё более плотный, странно тёмный грунт. Где-то через двадцать минут копания, Алиса почувствовала, как лезвие ударилось о что-то… плотное. Не камень. Не корень.

Сердце её застучало.

Осторожно, почти с благоговением, она начала расчищать землю руками. Сначала появился фрагмент ткани — выцветший, но когда-то явно дорогой. Затем — обломки кости, предплечье, и... обручальное кольцо.

Алиса замерла.

Суставы пальцев были ещё частично целы. Кольцо, из белого золота с тиснением, почти не тронуло время. А на внутренней стороне:

E.R. – M.R.

Это были чьи-то инициалы.

Может быть... супругов?

— О, Господи… — прошептала она, чувствуя, как в горле поднимается стальной ком.

Это было

настоящее

. Не легенда, не иллюзия. Здесь действительно

были тела

. Погребённые, как удобрение, под лозами. И, возможно, не одно.

Рядом, в другой стороне, что-то блеснуло в земле. Металл. Маленький медальон. Она вытащила его — и на нём, нацарапанное, имя.

Livia R.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Алиса судорожно вдохнула. Это была

тётя Лоренцо

, которую семья называла пропавшей в юности. Официально — уехала в Америку. Больше не выходила на связь.

Но теперь Алиса знала — Ливия никуда не уезжала. Она лежала здесь. В этой земле. Стала частью этих виноградников. А вино, такое дорогое, тёмное, «энергетическое», которое продавали под маркой

Риккарди Резерва

, было… напитком смерти.

Алиса медленно вытерла руки о ткань куртки и села прямо на землю. Её колени дрожали, но глаза были сухими.

— Лоренцо… ты знал. Ты пытался остановить их.

Теперь её очередь.

Она аккуратно закопала всё обратно — как можно бережнее. Поднялась. И в ту же секунду услышала

хруст ветки за спиной

.

Замерла.

— Что ты тут делаешь? — голос был хриплым, опасно тихим. Матео.

Она обернулась. Он стоял в тени виноградника, в футболке, босиком, с одеялом через плечо. Он явно следил за ней.

— Я просто гуляла, — спокойно ответила Алиса, сжав лопату.

— С лопатой? В три часа ночи?

Она пожала плечами:

— У каждого свои способы справляться с бессонницей.

— Алиса… — он шагнул ближе. — Ты копала. Ты знаешь?

Она встретилась с ним взглядом — тем самым, что был у неё, когда она решала судьбу героя в книге.

— Я догадываюсь.

Матео смотрел на неё долго. А потом сказал:

— Тогда тебе нужно знать всё. И это не только про землю и кровь. Это про то,

что рождается в этих корнях

. То, что живёт здесь... оно не умерло.

Матео молча развернулся и пошёл вперёд, через виноградные ряды, как будто вёл её по лабиринту, где каждый шаг — не просто путь, а выбор. Алиса шла за ним, лопату оставив у кустов. Её дыхание стало прерывистым, пульс бился в висках, но она не позволила себе дрогнуть. Она должна была знать всё.

Он остановился у старого амбара — того самого, что закрывали на тяжёлый висячий замок, где, по словам работников, хранилось "старое оборудование", никому не нужное. Но внутри пахло не пылью и железом, а влажной землёй, мясом, и... чем-то древним, почти языческим.

Матео достал ключ из цепочки на шее, медленно повернул его в замке. Скрип металлической двери отозвался в ночи, как скрежет костей.

— Проходи, — его голос был глухим. — Но будь готова. После этого назад дороги не будет.

Алиса вошла.

Внутри было темно, только слабый отблеск луны скользил по стенам. Он включил старую лампу. Свет обнажил помещение, выложенное камнем, уходящее вглубь. В полу — люк. На нём — выжженный знак, похожий на древний символ плодородия, переплетённый с чем-то зловещим. Почти кельтским, почти египетским.

— Что это? — прошептала Алиса.

— Склеп. Или... усыпальница. Но не для мёртвых. А для Него.

— Для кого?

Он подошёл к люку и осторожно приподнял его. Снизу потянуло сыростью и… невыразимым ужасом.

— Мы называем Его

Consors Umbrae

— Спутник Тьмы. Он не бог и не демон. Он — существо, заключённое в землю много веков назад. Наши предки заключили с Ним сделку. Он даёт силу, защиту, власть. Вино с Его “энергией” становится дорогим, притягивает миллиардеров, даёт влияние. Но… взамен — жертвы. И детей.

Алиса отпрянула, чувствуя, как земля под ней будто начинает дышать.

— Ты знал? Всё это время?

Матео посмотрел на неё тяжело, будто носил этот груз всё детство.

— Лоренцо хотел разрушить этот союз. Он нашёл старинную рукопись, в которой говорилось, как изгнать Существо. Он был близко… слишком близко. И Его нельзя предавать. Оно чувствует ложь. Оно… убрало его. А потом захотело меня. И теперь — тебя.

— Меня?

Матео кивнул.

— Оно тебя “узнало” с первой ночи. Я чувствовал. Ты писатель. Ты любишь Тьму. Ты питаешься ей, и она — тобой. Ты “своя” для него. Ты — идеальная мать для его следующего наследника. Только ты сможешь либо родить, либо разорвать цикл. Ты ключ. Ты — выбор.

Алиса смотрела в темноту люка. Из глубины веяло чем-то древним, липким и пронзающим. И в то же время… манящим. Впервые в жизни она не могла понять: боится ли она — или… хочет понять это больше, чем всё на свете.

Она обернулась к Матео.

— И ты? Что ты выберешь?

Он шагнул ближе, его рука слегка коснулась её плеча.

— Я выбираю тебя. Но это не значит, что я не боюсь. Если ты решишь разрушить всё — я пойду с тобой. Если решишь продолжить — я стану тем, кто защитит тебя. И ребёнка. Если он появится.

Она опустила взгляд, ладонь легла на живот инстинктивно.

Снаружи поднялся ветер. Где-то в винограднике хрустнула лоза. Как будто кто-то… или что-то… услышало их.

— Значит, завтра мы начнём всё с начала, — прошептала Алиса. — Но по моим правилам.

С наступлением рассвета Алиса не спала. Она сидела на полу в библиотеке поместья, окружённая старинными книгами и дневниками, покрытыми пылью и паутиной, в кожаных обложках, потрескавшихся от времени. Каждый том — как кусочек головоломки, затерянной между столетиями. Солнце ещё не успело прорезать плотные шторы, и только настольная лампа отбрасывала тёплый свет на страницы, полные чернильных следов, набросков и меток на латыни, греческом, арабском и языке, которого она не знала вовсе.

О существе, именуемом

Consors Umbrae

, говорилось в нескольких источниках. Где-то он описывался как дух плодородия, где-то как древний страж потустороннего мира, а где-то — как падший бог, запертый между мирами, питающийся страхом, желанием и кровью.

Она нашла упоминание о женщине по имени Сорель Риккарди — жившей в XIV веке, колдунье, которая первой призвала существо во время голода. Она принесла Ему в жертву чужого ребёнка, и на следующий год урожай был в десять раз богаче. С тех пор ритуал повторяли каждые десять лет. Позже поняли: если родится ребёнок от женщины рода Риккарди, существо будет защищать его, как своего, и вся семья получит "метку избранных".

Алиса закрыла глаза, ощущая, как мурашки бегут по спине. Не просто кровь, не просто тайна — за этим стояло нечто разумное. Сила. Существо не просто спит под виноградниками. Оно наблюдает.

В одном из дневников XIX века были описаны признаки: женщина, "узнанная" существом, начинает чувствовать притяжение к месту, к земле, к ночам. Видеть сны. Страсть становится болезненной.

Алиса заметила: она действительно чувствует тоску, странное влечение к земле, к темноте, к Маттео. Но был ли он её якорем… или проводником?

Она встала, прошлась по комнате, взяла перо и начала делать заметки. Это будет её новая книга. Но она не для публики — пока нет. Это будет

инструкция

. Для неё самой. Чтобы понять, как выжить. Как победить.

Глава 1. Существо.

Не демон. Не бог. Архетип. Живёт в земле. Жрёт страх.

Требует потомства — не для себя. А чтобы оставаться здесь.

Он выбирает женщин рода. Он не насилует. Он… искушает.

Глава 2. Лоренцо.

Он знал. Пытался вырваться. Стал слишком опасен.

Пытался найти способ изгнания — ритуал с кровью и огнём.

Не успел. Кто сдал его? Кто предал?

Глава 3. Маттео.

Он другой. Он сам чувствует Тьму.

Он — не просто её брат. Он — её зеркало.

Существо уважает его. Почему? Он первый… выживший мужчина?

Она остановилась. Страницы шептали ей правду. В семье Риккарди никто и никогда не писал столько. Все просто подчинялись, поклонялись, принимали. Но не она.

Она — писатель. Она — голос. И если Тьма хочет потомка — она должна узнать цену. И назвать свою.

В это утро она решила:

Она не станет марионеткой. Она будет режиссёром.

Алиса сидела на ступеньках террасы, укутанная в плед, в руках дымящаяся чашка крепкого кофе, и не могла оторвать взгляда от виноградников, которые теперь принадлежали и ей. Земля под лозами словно пульсировала, дышала, звала.

Теперь она знала больше, чем стоило знать. И всё внутри неё шептало:

ты уже не чужая, ты — часть этого

.

Книга, найденная в Лондоне, и старые дневники раскрыли страшную правду: Риккарди — не просто знатный тосканский род. Это был ковчег. Сосуд. Храм для сущности, что питалась потомками, вплеталась в их кровь, характер, страсть и проклятие. Женщины этого рода не просто рожали детей — они были врата. И каждый ребёнок, зачатый в особую ночь и под влиянием силы, был его потомком. Его проекцией в этом мире.

Их мать... Не просто наследница рода. Не просто ведьма, как шептались в округе. Она — жрица. Первая, кто добровольно отдалась Тени. Не из страха, а из любопытства, силы и желания.

«Они думают, что твой отец был мне мужем. Нет. Он был прикрытием. Я родила Лоренцо — как обет. Я родила Маттео — как испытание. Один из них должен был стать продолжением. Но оба — его кровь… А значит, они тянутся к ней — к тому, кто сможет продолжить цикл»

, — вспомнились слова матери Маттео, сказанные при последнем разговоре.

Алиса невольно вздрогнула. Теперь всё имело смысл.

Почему с первой встречи с Лоренцо она ощущала не просто страсть, а будто знала его изнутри? Почему с Маттео — постоянное напряжение, ток под кожей, когда он рядом, как будто магнит притягивал не тело, а душу?

Потому что они не были обычными мужчинами. Они — полукровки. Не дети простых людей. Их энергия… знакома ей.

Потому что он выбирает женщин, как Алиса. Сильных. Пограничных. Одиноких. Красивых в боли. Он говорит с ними во снах, в желаниях, в страхах. Он был в Лоренцо. Он теперь — в Маттео. А в ней… он чувствует родство.

И именно поэтому фамилия

Риккарди

всегда передавалась не по мужской линии. Отцы были не важны. Женщины — носительницы наследия. Те, кто взывает к Тени.

Алиса вздохнула и поднялась. Её судьба уже связана. Неважно, убежит ли она снова в Лондон, или сожжёт все виноградники — кровь зовёт кровь.

Она должна была понять:

— продолжит ли она линию,

— или сожжёт её до основания.

Но чтобы сделать выбор — она должна добраться до

сердца

этой тьмы. И это сердце билось теперь всё ближе — в Маттео, в его взгляде, в том, что они ещё не сказали друг другу. Но уже чувствовали.

Глава 24: Дом, где дышит Тьма

Утром, как только солнце золотыми пальцами коснулось холмов Тосканы, Алису разбудил звонкий звук мотора. На подъездной аллее стояла машина скорой, и медсестра в белом сопровождала мать Маттео в машину. Она была бледна, почти прозрачна, как фарфор, который вот-вот треснет от малейшего прикосновения.

— Острый приступ… — прошептал один из сопровождающих. — Её срочно доставят в клинику во Флоренции.

Алиса молча наблюдала из окна второго этажа, прижавшись лбом к холодному стеклу. В доме остались только она и он.

Маттео не был из тех, кто много говорит. Он спустился на кухню, заварил кофе, снял с полки бокалы, словно ритуал начинался заново. Он не спрашивал, не объяснял, просто налил себе чашку и ещё одну — поставив перед ней. Алиса села напротив, и между ними в воздухе повисла тишина, тёплая, густая, как мёд.

— Она поправится? — наконец спросила она.

— Всегда поправлялась, — хрипло сказал он. — Она — из тех, кто выживает. Даже если мир рушится. Даже если душу рвёт пополам.

Алиса кивнула. Она поняла: мать Маттео уходит — пусть временно, но значимо. И это значит, что теперь всё зависит от них двоих. Остались только они, в этом огромном особняке, где каждый скрип пола, каждый шорох ветра за окнами звучал громче обычного.

День прошёл медленно. Алиса читала, листала старые рукописи в кабинете отца Маттео, сверяя символы, пророчества, куски дневников. Она искала истину, которую никто не хотел произносить вслух. Он не мешал ей — просто иногда появлялся в дверях, бросал взгляд, проходил мимо. Но в этих взглядах было больше, чем в любом прикосновении.

А ночью... ночь растеклась, как чернила на пергаменте. Она снова надела тонкую сорочку, снова прошла по коридору, мимо закрытых дверей, туда, где горел тусклый свет настольной лампы. Дверь в комнату Маттео была приоткрыта.

Он лежал, полураздетый, с книгой на груди, глаза закрыты, но она знала — он не спал. Сердце Алисы стучало быстрее. В этот раз она не пошла к дивану. Она остановилась в дверях.

— Можно я... — Она замялась. — Просто побуду здесь? Не одна?

Маттео молча отложил книгу, посмотрел на неё. И в его глазах — не было удивления. Лишь что-то очень тёплое.

— Ты можешь остаться. Но ты же знаешь, Алиса... — он медленно поднялся, сел на кровати, положив локти на колени. — Здесь, в этом доме, всё имеет цену. Даже тишина.

Она засмеялась и кивнула.

— Я готова платить

Он не ответил. Просто отодвинул край одеяла.

И Алиса, впервые за всё это время, легла рядом. Не на диване, не в другой комнате. На его кровати. В его реальности. В той тьме, которая звала их обоих.

Утро начиналось, как и сотни других — запах жареного хлеба, пар от чашки крепкого кофе, солнечные лучи, пробегающие по мраморной столешнице. Алиса стояла у плиты, босиком, в его рубашке, небрежно застёгнутой на пару пуговиц. Волосы растрепаны, губы — чуть припухшие от недавнего поцелуя, но глаза… в глазах жила тень. Она знала, что прошлой ночью переступила черту. Но уже было поздно отступать.

Маттео вошёл в кухню молча. Его шаги были бесшумны, как у хищника, а взгляд — тяжёлый, сосредоточенный. Он не поздоровался, не спросил, как она спала. Он просто подошёл сзади, положил ладони ей на бёдра, обхватил, прижал к себе. Алиса не обернулась. Она просто подалась назад, чувствительно соприкоснувшись с его телом.

— Осторожно, — выдохнула она, — здесь кофе…

— Мне сейчас плевать на кофе, — прошептал он в её ухо, и это было хрипло, низко, звериное.

Он повернул её к себе, не дав опомниться. Губы нашли её губы — не торопясь, с нажимом. Она дёрнулась было назад, но он только крепче прижал её к мрамору столешницы, подняв её легко, будто она ничего не весила.

Платье — вернее, его рубашка — задралась почти до талии. Холод мрамора обжёг кожу, заставив её вскрикнуть. Но это был не испуг — это было пробуждение чего-то первобытного. Она вцепилась в его волосы, впилась ногтями в его плечи, а он прошёлся по её шее поцелуями, чуть прикусывая кожу.

— Почему ты такая… — прошептал он, остановившись у её ключиц. — Как будто создана для этого дома. Как будто мрамор, кровь, жара — это и есть ты.

Он отступил на мгновение, только чтобы стянуть с неё рубашку, бросив её на пол. Свет, пробивающийся сквозь ставни, лёг золотом на изгиб её тела. Алиса дышала тяжело, волосы рассыпались по плечам, глаза были полны напряжения и желания, в котором скрывалась опасность. Он изучал её, как артефакт, как запретное знание.

— Посмотри на меня, — сказал он. — Я хочу видеть, как ты…

Но она не дала ему договорить. Потянулась, снова втянула его в поцелуй, и он поддался. Движения становились резкими, напористыми, как порывы горячего ветра. Мрамор под ней был холодным, но то, что происходило между ними, разогревало каждый сантиметр её кожи.

Когда он вошёл в неё, она выгнулась, вцепившись в его спину, будто хотела оставить на нём следы на всю жизнь. И он позволил — как будто ей это было необходимо. Она стонала его имя так, будто вызывала демона. И, может быть, так оно и было. Может, он и был тем демоном. Или они оба — частью тьмы, тенью дома Риккарди.

Он шептал ей на ухо: «Ты моя. Здесь. Всегда. Навсегда».

Она смеялась сквозь слёзы. Потому что понимала — да. Он был её. А она — его. Связанные вином, кровью, болью.

Когда всё закончилось, она лежала на столешнице, укрытая его телом, слушая, как гулко стучат их сердца.

И где-то в глубине поместья, в подвале, тихо застонала древняя Тьма.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 25: На веранде. Жар, от которого страшно.

Ночь обволакивала тосканскую виллу мягкой темнотой, полная запахов виноградников и пыльцы. На веранде, в кресле-качалке, Алиса читала старую книгу с потрепанным корешком. Свет лампы над ней делал её волосы почти серебристыми, а белая тонкая сорочка, не скрывающая ни плеч, ни бёдер, казалась почти нереальной на фоне этой древней, горячей ночи.

Матео стоял в глубине комнаты, наблюдая за ней сквозь стеклянную дверь. Её ноги были полусогнуты, одна ступня босиком касалась каменного пола, вторая качалась в ритм текста. Он не слышал слов, но слышал, как шелестят страницы, как посапывает её дыхание.

Она перевернула страницу — и в этот момент почувствовала его взгляд. Медленно подняла глаза.

— Не спишь? — спросила она тихо, но не удивлённо.

Он вышел на веранду, босиком, в лёгких штанах, запах вина и жасмина прилип к коже. Он ничего не ответил, просто подошёл ближе. Алиса закрыла книгу, не сводя с него взгляда.

— Что-то не так? — её голос стал ниже.

— Всё не так, — выдохнул он.

В следующую секунду он схватил её. Не нежно, не осторожно — жадно, вспыхнув, как хищник, наконец, сорвавший поводок. Она ахнула, но не от страха — от того, как это захлестнуло её. Матео припал к её шее, целуя так, будто хотел проникнуть под кожу.

Сорочка соскользнула с плеча, и он впился в её кожу, чувствуя, как она выгибается. Он прижал её к стене веранды, её дыхание стало рваным, словно сама ночь вторглась в её лёгкие. Она обвила его ногами, впиваясь ногтями в его плечи, словно хотела оставить метки.

— Ты… сама магия, — выдохнул он, прижимаясь крепче.

— Нет, Матео, — хрипло прошептала она. — Это ты пробудил её.

И в этот момент он понял: она не просто женщина. Она — связующее звено. Портал. Пламя. И он горел в ней, теряя остатки себя.

Слишком страстно. Слишком глубоко. Он толкал её в ритме ночи, её спина скользила по холодному камню, губы искали его, жадные, голодные. Она не умоляла — она управляла. И он подчинился.

Когда всё кончилось, они оба были мокрыми от пота, дыхание вырывалось хрипами. Матео смотрел на неё — разгорячённую, с растрёпанными волосами, с губами, распухшими от поцелуев — и почувствовал

с

трах. Не перед ней — перед тем, во что она его превратила.

Потому что ему понравилось терять контроль.

Потому что с ней… он становился другим.

— Что ты со мной сделала? — спросил он.

Алиса облизнула губы и улыбнулась, как будто знала ответ.

— Я просто была собой, Матео. Вопрос в том, кто теперь ты.

И над виноградниками раздался глухой гул.

Как будто земля… поняла.

Алиса смотрела на Матео с каким-то новым блеском в глазах — не человеческим, хищным, ясным, как у существа, что пробудилось. И вдруг, с неожиданной силой, она толкнула его в грудь, сбив с ног. Он упал на спину, тяжело дыша, растерянный, но не сопротивляясь.

— Алиса… — выдохнул он, но договорить не успел.

Она в одно движение оседлала его, колени упираясь по бокам, руки упирались в его грудь. Волосы падали водопадом вокруг её лица, и лицо это было ему знакомо — но сейчас в нём было что-то другое. Что-то большее, чем просто женщина.

Он не узнал её взгляд — в нём было что-то из другой эпохи, из тех древних записей, что он когда-то видел в семейной библиотеке и старался забыть. Как будто в ней проснулось существо из крови, вина и темноты.

— Ты боишься меня? — её голос был почти шёпотом, но в нём звенела сила.

— Нет… да… я не знаю, — пробормотал он, и не мог отвести взгляд от её глаз.

— Тогда не отворачивайся, Матео. Смотри, как ты становишься моим.

Её движения были волнующе медленными, словно она точно знала каждую точку на его теле, которая заставит его дрожать. Пальцы провели по его животу, по шее, по губам. Он пытался что-то сказать, но она положила ему палец на рот.

— Тсс… Не мешай. Сейчас говорит не разум, — её губы почти касались его, — сейчас говорит то, что нас сделало.

И тогда он почувствовал это: словно в её теле пульсировало нечто, чья энергия напоминала ту самую, которую он чувствовал рядом с артефактом. Только теперь она жила в Алисе. Он хотел оттолкнуть её, но не мог — его руки обнимали её крепче, чем когда-либо. Он был её.

Он стонал под ней, от слишком острого удовольствия, которое граничило с безумием. Её спина выгибалась, а дыхание сбивалось — и с каждым движением он чувствовал, как реальность уходит.

— Ты… что ты такое? — выдохнул он, ошарашенный.

Алиса наклонилась к его уху и прошептала:

— Я — продолжение. Я — кровь, которая пробуждает. Я — та, кто теперь выбирает. И я выбрала тебя.

Он лежал на холодном полу веранды, жара исходила от неё — от её кожи, от её дыхания, от её движений. Алиса будто слилась с тенями тосканской ночи — страстная, неукротимая, древняя, как сама история дома Риккарди.

Она двигалась над ним, не теряя ни капли контроля — уверенная, завораживающая, с каждым прикосновением стирая границы между сном и явью. Её волосы щекотали ему лицо, когда она склонялась ближе, а дыхание обжигало кожу. Его руки скользнули к её бёдрам — как будто он держал в ладонях пламя.

Он смотрел на неё снизу вверх, и в этот миг понимал — это не просто страсть. Это ритуал, в который он втянут всей душой и телом. И не было пути назад.

Она будто танцевала, взрываясь в движениях — иногда резкая, иногда мягкая, но каждый раз безумно точная, будто знала все его слабости, будто ощущала каждую эмоцию под кожей. Это не было просто влечением — это было поглощение, почти дикое, древнее, как зов крови в виноградной лозе, напитанной тайнами и смертью.

— Матео, — прошептала она, и он едва не закрыл глаза от того, как звучало его имя на её губах, как заклинание, как удар в самое сердце.

Он не мог больше думать. Лишь чувствовать. Каждая секунда была как вечность. Он тонул в ней, в этой ярости, в этом порыве, будто вино, что веками пропитывало землю под их ногами, теперь текло в их венах.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Она была безумной, необузданной, жаждущей. И он хотел её такой — до дрожи, до боли, до полной потери себя. Потому что именно в этом безумии он наконец понял: они не обычные любовники. Их страсть — часть чего-то большего, темного, сильного и неизбежного. И теперь, в эту ночь, он стал её частью.

Матео проснулся от слабого утреннего света, который проникал сквозь занавески, окутывая комнату бледным сиянием. Его тело ощущало каждую память ночи — жар, пульсацию, тяжесть прикосновений, но рядом не было Алисы. Пустота кровати казалась холодной, почти враждебной.

Он повернулся на спину, взгляд невольно устремился к пустому месту, где она должна была быть. Сердце забилось быстрее — а был ли этот вечер на самом деле? Или все произошло только в его сознании, словно порыв ветра, проходящий сквозь дверь?

В голове мелькали фрагменты — её тихое дыхание, прикосновения, её глаза, полные огня и тайн. Но в комнате не осталось никаких следов, кроме пледа, который она взяла с собой. Матео поднялся и подошёл к окну, глядя на просыпающуюся Тоскану.

Сердце сжималось от противоречивых чувств: желание вновь ощутить её рядом и страх — перед тем, что произошло, и тем, что это было.

Срустившись вниз он сделал себе кофе.

Матео стоял у окна, сжимая в пальцах чашку крепкого эспрессо, но даже горечь напитка не могла отвлечь его от леденящей мысли, что вползала в разум, как змея: это была не Алиса. Не совсем.

Он помнил всё слишком ярко. Как она смотрела на него, будто в упоении, но с чужим, незнакомым блеском в глазах. Как её движения становились всё более дикими, свободными, первобытными, будто внутри неё проснулось что-то древнее, голодное. Она не просто хотела его — она владела им. Как будто кто-то другой смотрел из её глаз.

Матео провёл рукой по лицу, кожа горела, тело ныло от воспоминаний, но холод поднимался откуда-то из груди. Ему стало страшно не от того, что они сделали, а от того, кем она стала в ту ночь.

Он вспомнил, как в какой-то момент она произнесла слова, которые он не узнал — на языке, которого никогда не слышал, и при этом голос её как будто раздвоился — звучал низко, густо, с силой, от которой кровь стыла в жилах.

И тогда, в миг абсолютной близости, он увидел её лицо совсем другим. Её черты будто расплылись, стали острыми, искажёнными, тёмными, как будто через её тело говорило Существо. То самое, о котором шептались женщины их рода. То, что приходило по ночам, что выбирало, кого оставить, а кого — забрать под лозы.

Он медленно опустился в кресло и обхватил голову руками.

Глава 26: Воспоминание

Матео прошёл по коридору, заглянул в её спальню — пусто.

Алиса стояла у окна в гостиной, отвернувшись, одетая в тонкий халат. Волосы спутаны, губы чуть приоткрыты. Она слышала, как он зашёл, но не обернулась. Внутри неё что-то бурлило, но не от тревоги — от… воспоминания, которое будто бы не ей принадлежало.

— Алиса, — сказал он осторожно. — Ты... Всё в порядке?

Она медленно повернулась. Глаза её были усталыми, но глубокими. Чужими. Она открыла рот, будто хотела что-то сказать, но закрыла. Сделала шаг к нему, обвила руками его талию и уткнулась в грудь.

— Я… — её голос был хриплым. — Я помню только… частично. И то, что я помню… меня пугает.

Он погладил её по спине.

— Ты как будто была… другой. Не собой.

Она подняла взгляд. Губы её дрогнули, как у человека, только что осознавшего нечто страшное.

— Я знаю. Я чувствовала это внутри себя. Как будто… мной кто-то двигал. И, Матео… мне это нравилось.

— Мне тоже, — тихо сказал он. — И именно поэтому мне страшно.

Они долго молчали.

Алиса отстранилась и пошла к столу, где осталась её книга. Перелистнула пару страниц — и замерла. На полях, на самом краю, будто выцарапанные ногтем, появились слова:

"Ты пробудила меня. Ты — моя. А он — только проводник."

Она медленно повернулась к Матео, лицо её было бледным.

— Оно было со мной. Внутри. И оно… не ушло.

Ночь отступала, уступая место неумолимому дню, но внутри Алисы бушевала буря, которая не утихала с первыми лучами солнца. Она не могла забыть тех мгновений, когда словно кто-то другой, не она сама, управлял её телом, её желаниями и мыслями. Это было одновременно пугающе и маняще — дикая, первобытная сила, пробудившаяся глубоко внутри, стала частью её.

— Что это за существо? — шептала она себе, глядя на пустые страницы дневника, пытаясь вписать в них хоть какую-то логику своего состояния.

Матео стоял рядом, напряжённый, глаза полны тревоги и невыраженного страха. Он знал: это то самое, что унесло Лоренцо — не просто тайна семьи, а живое, голодное древнее проклятие, что веками питалось кровью и страхом.

— Алиса, — его голос был тихим, но настойчивым. — Нам нужно понять, с чем мы имеем дело. Это не просто сила, это — часть нашего рода, часть нас. И я боюсь, что если мы не возьмём контроль, оно поглотит тебя полностью.

Алиса медленно кивнула. Она чувствовала, что теперь они связаны — не только наследством, виноградниками и тайнами, но и этой тёмной силой, что теперь жила в ней.

— Тогда мы должны узнать всё, — сказала она твёрдо. — Найти источник, понять, почему оно выбрало меня. И решить — разрушить этот цикл или продолжить.

Матео взял её за руку, и их взгляды встретились — полные решимости и страха одновременно. Это было начало новой главы, где каждый шаг мог стать роковым. И только вместе они смогут пережить это проклятие.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 27: Решение

С наступлением утра Алиса и Матео погрузились в изучение древних манускриптов и книг, которые хранились в семейной библиотеке Риккарди. Пыльные тома, переплетённые в кожу и украшенные выцветшими гербами, казались наполненными тысячелетней мудростью и тайнами, о которых никто не смел говорить вслух.

— Вот эта книга, — Матео аккуратно снял с верхней полки толстый фолиант с золотым тиснением, — содержит легенды, связанные с артефактом и существом, которое связано с нашим родом.

Алиса открыла книгу, и перед ними развернулся мир древних ритуалов, мистических существ и жертвоприношений. В одном из разделов говорилось о "Кровавом цикле" — неразрывной связи семьи Риккарди с таинственным существом, которое питается кровью жертв, закапываемых под виноградниками. Эта кровь, проникшая в почву, придавала вину особую "энергетику", притягательную и опасную.

— По тексту, — читала Алиса, — ритуал должен был продлевать жизнь рода, но цена была велика: каждая жертва становилась частью этой силы. Вина, созданные из винограда, впитавшего кровь, наделяли семью властью и бессмертием, но в обмен требовали продолжения жертв.

Матео нахмурился:

— Лоренцо хотел положить этому конец. Он изучал эти тексты, пытался найти способ разорвать "Кровавый цикл", но оказался слишком близок к истине, и его убрали.

Алиса ощутила холодок страха и ответственности:

— Значит, теперь эта ноша на нас. Мы должны понять, как остановить это безумие, пока не стало слишком поздно.

Время шло, и вместе они погружались глубже в загадки прошлого, раскрывая всё новые и новые ужасающие подробности. Они находили упоминания о женщинах, рождённых от существа, о таинственных беременностях, о древних кровных узах, переплетающих их судьбы.

Каждая страница казалась шагом в бездну, но Алиса чувствовала, что только так можно вырваться из цепей проклятия — через знание и борьбу. И именно это знание делало её сильнее — и ещё более решительной разрушить «Кровавый цикл» раз и навсегда.

Дни и ночи сливались в одно, пока Алиса и Матео копались в древних документах и семейных архивах. Чем больше они узнавали, тем тяжелее становилось бремя истины. Вина Риккарди не просто было пропитано кровью — оно было носителем проклятия, которое удерживало их род в цепях веками.

Однажды, перелистывая пожелтевшие страницы, Алиса наткнулась на описание ритуала — таинственного обряда, который семья проводила раз в несколько поколений, чтобы поддерживать связь с существом, питающимся кровью. Именно через этот ритуал женщина из рода должна была зачать ребёнка от него, продолжая род и проклятие.

— Матео, — сказала Алиса, — это объясняет, почему нас так тянет друг к другу и к темноте. Это не просто страсть. Это — генетическая память, влияние существа, связанного с родом.

Матео сжал кулаки:

— Именно поэтому мать забеременела от него, а не от отца. И именно поэтому Лоренцо пытался разорвать этот цикл, но заплатил за это жизнью.

— Мы стоим на распутье, — задумчиво произнесла Алиса. — Продолжать этот ужасный круг или найти способ освободиться.

В этот момент в доме раздался звонок — известие о том, что мать Матео тяжело больна и не вернеться домой еще месяц. Теперь, оставшись вдвоём, Алиса и Матео чувствовали, что вся ответственность за род легла на их плечи.

Но в глубине души Алиса понимала — чтобы победить тьму, она должна принять свою судьбу, узнать больше о существе, что живёт внутри неё, и использовать эту силу — иначе она поглотит их всех.

И эта борьба только начиналась.

Ночь медленно опускалась на тосканские холмы, и в доме Риккарди царила тревожная тишина — лишь редкие вздохи и скрипы старинного деревянного пола нарушали её. Алиса и Матео сидели у камина, глаза их были полны невыносимого напряжения.

— Мы не можем просто так отпустить всё, — шепотом начал Матео, — кровь, тайны, власть... Этот род — это не просто имя, это наш долг и наша судьба. Но я боюсь, что если мы продолжим, то потеряем себя.

Алиса кивнула, её руки дрожали, но она была полна решимости.

— Мне нужно знать, как остановить это проклятие. Как защитить тебя, себя и, возможно, тех, кто придёт после нас.

Алиса гуляю по виноградникам нашла на одном изних свиток — записка от Лоренцо, оставленная перед смертью. Его почерк дрожал, но слова были ясны:

«Существо — это не просто тёмная сила. Это часть нашей крови, часть нас самих. Оно жаждет продолжения, но хочет не просто наследника, а жертву, которая примет его и ослабит нашу волю. Чтобы разорвать круг, нужна не только сила, но и жертва сознательная — тот, кто решится стать одновременно светом и тенью».

Алиса взглянула на Матео, и в её глазах забрезжил огонёк надежды.

— Мы должны сделать выбор. Жить в страхе или бороться с тьмой, которая живёт внутри нас.

— Иначе эта тьма поглотит всё, что мы любим, — добавил Матео.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 28: Амбар

Ночь становилась всё гуще, словно сама тьма сжимала их сердца, заставляя чувствовать её холодную хватку. Алиса и Матео сидели в полумраке гостиной, огонь в камине отражался в их глазах, придавая лицам тревожную решимость.

— Если это существо — твой биологический отец, — начала Алиса, стараясь сгладить дрожь в голосе, — оно управляет мной так как я подхожу для продления его рода, , то нам нельзя иметь детей. Мы не можем стать родителями — иначе этот порочный круг будет бесконечен.

Матео молча кивнул, ощущая тяжесть истины, от которой у него перехватывало дыхание.

— Значит, единственный способ — раз и навсегда разрушить источник, — произнёс он, — амбар. Там, в глубине, где существо скрывается, где оно живёт... Мы должны уничтожить это место, чтобы оно не могло больше питаться кровью и продолжать своё влияние.

Алиса стиснула губы и посмотрела на Матео, ощущая, как внутри неё всё сжимается и расправляется одновременно. В голове роились мысли — страх, надежда, ненависть и решимость.

— Мы должны поджечь амбар, — твёрдо сказала она, — пусть пламя поглотит всё зло, что там таится. Только тогда мы сможем стать по-настоящему свободными и не позволим этой тени затянуть нас в вечный кошмар.

Матео взял её за руку, их пальцы переплелись, передавая силу и поддержку. Они знали — впереди опасная и решающая битва, и никто, кроме них, не сможет положить конец этой древней тьме.

— Вместе, — прошептал он, — мы остановим это раз и навсегда.

В ту же минуту они ощутили, как дом словно содрогнулся — словно сама судьба давала им знать, что время пришло.

Они направились с бензином и зажишалкой в амбар, но как только они туда вошли, ночь в амбаре окутала их своей густой тьмой, но даже мрак не мог скрыть пламя, что бушевало между ними. Лунный свет проникал сквозь щели в деревянных стенах, рассекая тени и озаряя их тела, сливаясь с жаром, который уже давно разливался внутри Алисы. Она была словно воплощение самой стихии — одновременно нежная и беспощадная, властная и пленительная.

Её глаза горели огнём, который вырывался из глубин души, поднимаясь словно древняя волна, пробуждая в ней силу, которую она раньше не знала. Каждое движение было наполнено неукротимой страстью, каждое прикосновение — желанием, что разрывает все оковы разума и оставляет лишь пульсирующую жажду.

Алиса ринулась на Матео, словно ураган, отбрасывая всякое сомнение и страхи. Руки её ласково, но настойчиво снимали с него одежду, открывая его тело, к которому она тянулась всем своим существом. Его кожа казалась ей самой дорогой вещью в этом мире, желанной и недосягаемой.

И в этот момент, среди старых досок амбара, под шёпот ветра и музыку ночных цикад, Матео осознал, что больше не может удержать страх. Эта страсть была не только животной, она была проклятием и благословением, ключом к разгадке их судеб и тому, что будет дальше.

Он был готов раствориться в этой стихии, принять её со всеми тенями и светом, потому что именно здесь, в этом огне, начиналась их настоящая история — та, что изменит всё.

Пламя страсти разгоралась внутри них, и каждый вдох, каждый стон становился частью бесконечной симфонии желаний. Алиса была словно одержима — тело её двигалось с такой силой и грацией, что казалось, будто в ней сражаются две сущности: та, что знала страх и боль, и та, что рвалась к свободе и власти.

Матео пытался удержать себя, но с каждой секундой становилось всё труднее. Он чувствовал, как ледяной холод страха постепенно отступает, уступая место жару, который будто выжигал всё старое и слабое. Его руки инстинктивно обвивали Алису, поддерживая, но и отвечая на её порыв. Это была битва и союз одновременно — жестокая и нежная, стремительная и вневечная.

Их тела сливалиcь воедино, а разум отступал, оставляя только звук их сердцебиений и шелест дыхания. В этот момент весь мир перестал существовать — была только ночь, амбар, их страсть и та древняя сила, что проникала в них и через них.

Алиса чувствовала, как в ней просыпается нечто большее, несмотря на страх, её охватывало неописуемое наслаждение — словно сама природа благословляла этот момент и дарила ей власть.

Но в глубине души она понимала — эта ночь стала поворотным моментом. Они не могли больше бежать от судьбы, от существа, что жило в амбаре и жаждало продолжения. Их страсть была и проклятием, и ключом, и возможно — началом новой главы.

Когда их тела, утомленные и переполненные, наконец замерли в объятиях друг друга, Алиса тихо прошептала:

— Мы должны закончить это, Матео. Мы должны уничтожить всё, чтобы никто больше не пострадал.

Собрав всю силу воли, она схватила тяжелую палку, что лежала неподалёку, и одним резким движением ударила Матео по голове.

Звук удара эхом разнесся по амбару, и тело Матео ослабло, опускаясь на пол. Алиса не дала существу времени на ответ — хватая Матео за плечи, она потащила его прочь, за порог, на свежий ночной воздух, где тьма казалась менее давящей.

Её сердце колотилось так громко, что казалось — оно прогоняет каждое тёмное прикосновение. Алиса знала: пока Матео без сознания, существо не сможет использовать его как рычаг, чтобы вновь захватить её разум. Здесь, под звёздами, где воздух был холодным и свободным, она почувствовала, как наконец медленно начинает возвращаться контроль.

Вернувшись в амбар, Алиса с тревогой и решимостью в глазах вновь взяла в руки канистру с бензином и зажигалку. Внутри всё дрожало от напряжения — она понимала, что существо, скрывающееся под полом, вот-вот может выбраться наружу, стоит лишь открыть люк. И тогда его сила станет неукротимой.

С холодным расчётом она начала тщательно поливать деревянные доски и землю вокруг люка, заливая всё бензином — каждая капля пропитывала амбар, превращая его в одну огромную ловушку. Сердце колотилось, но руки не дрогнули — знание, что это может положить конец порочному циклу, придавало силы.

Люк медленно поддался под тяжестью, и холодный, затхлый воздух из подземелья обдал лицо Алисы, словно дыхание самой древности, спрятанной в недрах виноградников Риккарди. В темноте, где ожидание становилось невыносимым, словно из мрака появился силуэт. Он выходил из тени, его фигура была пугающе знакома — именно такой, как Лоренцо. Каждая черта, каждый изгиб лица, каждое движение — словно отражение того человека, которого Алиса так глубоко любила и потеряла.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глаза существа мерцали зловещим светом, в них играла неестественная глубина, словно там пряталась сама бесконечность. Оно смотрело на Алису с холодом и одновременно с каким-то извращённым пониманием, будто испытывало удовольствие от её страха и решимости.

Сердце Алисы бешено колотилось, в ушах стоял звон, но она сдержала дрожь в голосе и твёрдо произнесла:

— Ты не Лоренцо. Ты — паразит, что питался его жизнью, его кровью, его душой. Но сегодня ты сгоришь вместе с этим амбаром и больше никогда не потревожишь ни меня, ни нашу семью.

Существо изогнуло губы в подобии улыбки — холодной и жестокой. Оно не спешило двигаться, словно знало, что Алиса в ловушке между страхом и силой. Её пыл и решимость, их горячая, животная страсть с Матео — всё это было не случайностью, это было частью древней игры, в которой каждый ход — борьба за власть и выживание.

— Ты думаешь, что убьёшь меня, и всё закончится? Нет, Алиса... Это ничего не изменит. Ты уже носишь во чреве ребёнка — моё продолжение, наследника этой бесконечной линии.

Слова ударили её, как холодная волна. Сердце забилось быстрее, а внутри всё словно застыло. Алиса стояла, поражённая и ошарашенная, не в силах поверить услышанному.

—Ты не просто носительница. Ты — узел этой цепи, и даже если ты попытаешься разорвать её, я уже внутри тебя. Мы связаны навсегда.

Шок и страх переплетались в её взгляде, но вместе с ними появилось ещё одно чувство — решимость не сдаваться, несмотря ни на что.

Глава 29: Матео

Матео медленно очнулся от тяжёлой боли, отдававшейся в виске. Голова раскалывалась на части, а сознание путалось, как в тумане. Он лежал на холодной каменной мостовой недалеко от амбара, и вокруг всё было окутано ночной темнотой. Слабые звуки — шелест листьев, далекий лай собак — казались отдалёнными и неважными.

Но вдруг он услышал голоса — тихие, но отчётливые, которые пробивались сквозь шум ночи. Сначала он не мог разобрать слов, но постепенно речь становилась яснее, пробуждая в нём чувство тревоги.

«Ты думаешь, что уничтожишь меня огнём?» — произнёс низкий, холодный голос, полный зловещей уверенности. «Это тщетно. Ты уже носишь во мне жизнь. Ребёнок в тебе — моё продолжение. Мы связаны навсегда.»

Алиса отвечала дрожащим, но твёрдым голосом: «Ты не будешь управлять мной и моей жизнью. Я найду способ избавиться от тебя.»

Матео напрягся, сердце билось в груди учащённо. Он понимал, что слышит разговор Алисы с тем, что скрывается в глубине амбара — существо, которое отравляет их род и чьё влияние сильнее, чем они могли представить.

Он попытался подняться, но слабость не позволяла быстро сдвинуться с места. Но его желание защитить Алису, понять правду, было сильнее боли. Матео прислушивался к каждому слову, пытаясь понять, как им обоим противостоять этой древней, проклятой силе.

Ветер нёс к нему отголоски разговора, заставляя кровь стынуть в жилах. Она стояла на грани — между спасением и погибелью, между любовью и разрушением.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 30: Одна искра

Алиса стояла на краю люка, в руках крепко сжав канистру с бензином и зажигалку. Внутри всё дрожало, сердце бешено колотилось, а разум бурлил решимостью. Она знала — это её единственный шанс положить конец всему этому кошмару, разорвать цепь, что связывала их с этим проклятием, с этим существом, что жило в глубинах амбара и питалось их страхами, страстью и кровью.

Внезапно, словно ведомая неведомой силой, Алиса резко обливала себя бензином. Холодная жидкость стекала по коже, впитывалась в одежду, обволакивая её словно пламя, которое должно было разгореться вот-вот. Сердце подсказывало: страх есть, но решимость сильнее.

Она подняла зажигалку, зажгла её и в одно мгновение бросилась вниз, прямо в объятия существа, что перед ней, восприняв облик Лоренцо, смотрело на неё с холодным и пронзительным взглядом.

Пламя вспыхнуло мгновенно, обнимая их обоих языками яркого, горячего огня. Жар накрыл всё вокруг, превращая амбар в адский вихрь огненных всполохов и клубов дыма. Деревянные балки трещали и ломались, огонь разгорался, поглощая всё на своём пути — словно сам ад вырвался наружу.

Алиса чувствовала, как пламя обжигает её кожу, как жар проникает в каждую клеточку, но внутренний голос говорил — надо держаться, надо сжечь это зло вместе с собой. Её тело было наполнено адской энергией, боль и страсть смешались в единое ощущение — освобождение.

Существо пыталось вырваться, вырываясь из огненной ловушки, но пламя не отпускало, словно божий гнев, скованное страстью и решимостью Алисы. Они падали вместе, кружась в огненном вихре, переплетённые в последнем смертельном танце — танце борьбы за свободу, за жизнь, за любовь, что не должна была умереть.

И пока амбар превращался в пылающий ад, в ночи Тосканы горел огонь — символ надежды, боли и конца древнего проклятия, которое наконец могло быть разрушено.

Матео поднялся, вся его сила сжалась в сжатом кулаке, и он побежал в сторону амбара, стараясь не споткнуться. Сердце колотилось, дикий страх пробегал по венам, словно ледяной огонь. Воспоминания о разговоре с существом, слова о ребёнке, что она уже носит, сжимали душу словно железные цепи.

Добежав до огненного пекла, Матео замер, охваченный ужасом и беспомощностью. Пламя вздымалось высоко, клубы дыма и искр смешивались с ночным небом, и в этом хаосе он вдруг услышал — слабый, но отчётливый крик. Это был голос Алисы.

Он попытался прорваться сквозь огненные языки, но жара хватала за горло, заставляя отступать. Его пальцы обожглись, дыхание стало резким и болезненным, но страх потерять её придал силы. Внутри его бушевала неукротимая воля — он должен был спасти её, какой бы ценой.

Матео вновь потерял свою любовь — ту, кто отдала себя ради него и ради тех, кого хотела защитить. Это было не просто горькое прощание — это была безграничная жертва, раздирающая сердце на части. Алиса стала светом в его жизни, его силой и смыслом, и теперь, когда её больше не было рядом, в душе Матео поселилась пустота, холодная и непереносимая.

Он чувствовал, как вся его жизнь рушится в одно мгновение — словно земля уходит из-под ног, и он падает в бездну, где нет ни надежды, ни утешения. Она ушла, чтобы остановить зло, которое угрожало всем им, и в её поступке была не только бесконечная храбрость, но и страшное одиночество.

В этот момент Матео понял, что потерял не просто любимую — он потерял часть самого себя, часть своего сердца. И теперь ему предстоит жить с этим грузом, с этой болью, которую невозможно залечить словами или временем. Алиса стала жертвой, которая спасла их всех, но цена этой спасительной любви оказалась слишком высокой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 31: Новое утро

Утро медленно поднималось над Тосканой, окутывая землю бледным золотистым светом. Но для Матео этот рассвет не приносил облегчения — напротив, холод пронизывал его до самых костей. Он сидел на обгоревшей скамье неподалёку от амбара, глядя, как сизые клубы дыма ещё поднимаются к небу, словно память о тех событиях, которые уже нельзя было изменить. Вокруг суетились пожарные и полицейские — огонь был почти потушен, теперь они вели расследование, пытаясь понять причину возгорания и зафиксировать масштаб разрушений.

Телефон в кармане вибрировал. Матео взглянул на экран и ответил, хотя в душе боялся услышать новости. Голос из больницы прозвучал холодно и безжалостно: «Матео, с сожалением сообщаем — ваша мать скончалась ночью. Сердце перестало биться. Судя по всему, причиной стала сильнейшая нагрузка на организм, стресс и переживания.»

Матео ощутил, как всё внутри сжалось, будто невидимая рука сжала сердце. Его мать — та, кто хранила тайны рода Риккарди, — теперь ушла навсегда. Её смерть казалась трагичным венцом тех событий, что привели к пожару в амбаре, к концу старой эры и началу неизведанного.

Спустя неделю после пожара вокруг усадьбы Риккарди наступила странная, почти зловещая тишина. Виноградники, которые годами давали плоды, теперь выглядели словно забытые временем — лозы высохли и почернели, словно сама жизнь покинула землю. Ни одного зелёного листа, ни одного сочного гроздья — всё погибло. Казалось, земля отвернулась от этого места, от этой семьи, от той тьмы, что таилась под её поверхностью.

Рабочие, прибывшие для оценки ущерба, с тревогой отмечали, что почва вокруг усадьбы стала мертвой, неплодородной. Это не было обычным последствием пожара — словно какая-то невидимая сила забрала всё живое, оставив после себя только пустоту.

Колодец, глубоко в земле под амбаром, в котором обитало существо, тщательно засыпали камнями и бетоном. Но даже среди этого железного порядка и бетонных плит, в воздухе витала тревога — ведь старые тайны редко умирают навсегда. Они прячутся, ждут, набираются сил, чтобы однажды вернуться.

Матео стоял неподвижно, глаза устремлены на обожжённые и высохшие лозы, которые когда-то были источником жизни и процветания их рода. В памяти всплывали образы Алисы — её решительный взгляд, пламя в её глазах и та безудержная страсть, что охватила их в ту роковую ночь. Он помнил каждое мгновение: её прикосновения, голос, дрожь в теле и ту силу, что казалась одновременно страшной и притягательной.

Грусть сжимала его сердце, словно холодный камень. Она ушла, отдав всё ради них, ради того, чтобы разорвать этот порочный круг и спасти будущее. Но теперь, стоя среди мертвых виноградников, Матео чувствовал пустоту, которую ничто не могло заполнить. Казалось, что вместе с ней погас и свет в его душе.

Он сжал кулаки, пытаясь удержать слёзы, но они рвались наружу — горькие, острые, как пламя того амбара. Ветер нежно играл с его волосами, словно пытаясь утешить, но внутри всё было холодно и одиноко.

«Алиса... — прошептал он в пустоту, — ты была больше, чем просто любовь. Ты была светом в этой тьме. Теперь я один... Но я обещаю — я не позволю этому проклятию вернуться. Ради тебя, ради всех нас.»

Он глубоко вдохнул, стараясь наполнить лёгкие воздухом, который пахел пеплом и потерянными надеждами. И, несмотря на боль, в сердце зародилась тихая искра — искра надежды и силы идти дальше, несмотря ни на что.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 32: Изменения

Две недели Матео не покидал усадьбу, погружённый в работы, которые должны были превратить разрушенное место в нечто совершенно новое — живое и светлое. Он сжёг сухие лозы, убрал каждую обугленную ветку, словно вырезая из памяти болезненные воспоминания. Каждый срубленный куст, каждая убранная ветка — это был шаг к освобождению.

Он распродал массу старинных вещей из дома — пыльные старинные картины, массивную мебель, хрустальные вазы, которые веками собирали пыль на полках. Не из жадности, а чтобы дать дому новую жизнь. Средства от продажи он вложил в переустройство усадьбы, превратив её в общественное пространство.

Рабочие, нанятые Матео, превращали стены в галерею, где теперь висели картины местных художников, фотографии семьи, но уже без темных теней прошлого — только свет и память. В одном из больших залов появилось общественное библиотечное пространство, где можно было читать и учиться, где старое соседствовало с новым, где каждый мог найти своё вдохновение.

Вместо мёртвого виноградника появились теннисные корты — зелёные, яркие, наполненные жизнью и движением. Матео не хотел, чтобы это место было домом, связывающим его с болью и страхом. Он хотел, чтобы это место стало памятником — не смерти и тьме, а любви, силе и памяти о тех, кто когда-то жил здесь и боролся.

Каждый день, проходя мимо новых теннисных полей и открытых окон галереи, Матео чувствовал, как его сердце медленно начинает исцеляться. Этот дом, эта земля — теперь не могила, а живая история, которую он хотел писать заново, шаг за шагом, с открытым сердцем и светом в душе.

В один из дней, Матео перебирал вещи в одном из старых шкафов, когда наткнулся на запылённый томик — последнюю рукопись Алисы. Обложка была простая, но на ней красовалось заглавие: «Тайны семьи Риккарди». Он аккуратно открыл страницы — почерк был знакомый, страстный, полный боли и надежды.

Рукопись была завершена. В ней Алиса рассказала всё — и про древнее существо, впитавшееся в корни семьи, и про кровь в вине, и про жертвоприношения, и про любовь, которая пыталась разорвать этот зловещий круг. Но она подала историю так, словно это был мрачный роман, фантастика с элементами мистики, игра воображения.

Матео понимал, что если он опубликует эту книгу, никто не поверит в реальность происходящего — все сочтут это просто очередной фантастической историей, выдуманной писательницей. Но именно это и спасало их тайну от посторонних глаз.

Он нашёл издателя, и книга вышла в свет. Рецензенты восхищались глубиной сюжета и оригинальностью идеи, а читатели погружались в тёмный, страстный мир «Тайн семьи Риккарди», не подозревая, что за страницами скрывается страшная правда.

Для Матео это было способом увековечить память Алисы — не как жертвы, а как человека, который боролся до конца, кто решил рассказать миру историю, которую никто не должен был знать, но которую все заслуживали услышать, даже если это всего лишь сказка.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 33: Правосудие

Полицейские, прибывшие на место пожара, тщательно изучали записи с камер наблюдения, установленных вокруг амбара и дома. Видео было жёстким и непредвзятым свидетельством: Алиса, держа в руках канистру с бензином, медленно облила себя и, не колеблясь, поднесла зажигалку к одежде. Пламя мгновенно охватило её тело, и она прыгнула к существу, скрывающемуся в глубине амбара. Конечно они не видели самого существа по камерам, они просто подумали что она сошла с ума.

Никаких следов посторонних — ни драки, ни сопротивления, ни попыток кого-то другого поджечь Алису — на видео не было. Следователи пришли к однозначному выводу: она сама выбрала этот путь.

Для полиции это стало трагической, но ясной историей. Никто из них не заподозрил Матео в причастности к её смерти — ведь на видео отчётливо видно, что он в тот момент отсутствовал, и что ни одна из его действий не могла повлиять на случившееся.

Эта версия даже помогла облегчить участь Матео: с глаз общественности он был лишь свидетелем трагедии, потерявшим любовь всей своей жизни.

После официального закрытия дела и многочисленных судебных процедур имущество семьи Риккарди полностью перешло к Матео. Все, что когда-то принадлежало его семье — виноградники, усадьба, коллекция вин, исторические артефакты — оказалось в его руках. Но внутри он понимал, что не может просто продолжать прежнюю жизнь. В каждом уголке этого дома жил призрак Алисы, их совместной борьбы и страшной тайны.

Матео решил поступить иначе — он пожертвовал ровно половину всего наследства на нужды Тосканы. Средства пошли на восстановление местных памятников, поддержку сельскохозяйственных общин и развитие культурных проектов. Это был его способ искупить прошлое и подарить людям свет там, где прежде царила тьма.

Матео стал местным благотворителем, человеком, который посвятил себя очищению памяти своей семьи и возрождению региона. Он знал, что Алиса, несмотря на всю трагедию, была его спасением, и теперь он должен был жить так, чтобы её жертва не была напрасной.

И в этом новом свете, среди теннисных мячей и шелеста листьев, он наконец начал находить покой — не забывая, но принимая.

Матео больше никогда не смог влюбиться. Ни одна женщина не пробуждала в нём того, что однажды зажгла Алиса — ту яростную, страшную и в то же время прекрасную искру, которая изменила его навсегда. После её гибели его сердце словно закрылось навеки: не от боли, а от глубокой тишины внутри, как будто он уже пережил всю возможную любовь — последнюю, всепоглощающую, страшную и чистую одновременно.

Он так и не завёл семьи. Не хотел. Не мог. Всё, что у него было — память, и долг. Он продал усадьбу, когда галерея и библиотека стали автономными, и начал жить немного как странник. Вначале — по городам Тосканы, от Флоренции до Лукки, потом — всё дальше и дальше: Рим, Болонья, маленькие деревушки, где никто его не знал. Но чаще всего — монастыри. Тихие, каменные, с холодными стенами и запахом ладана. Там, где шёпот прошлого не заглушали шумом.

Он расспрашивал монахов. Читал древние тексты, копался в архивных записях. Его интересовал только один вопрос: был ли кто-то ещё, кто сталкивался с подобным злом? Был ли ещё кто-то, кто чувствовал, как нечто чужое прорастает в сердце любимой женщины? Кто вынужден был бороться — и терять?

Иногда ему казалось, что он находит следы. Странные легенды, истории о духах, о «наследии крови». О древних сущностях, питающихся страстью и болью, переплетающихся с семьями, чьи тайны уходят вглубь веков.

Он записывал всё. Сначала — в тетради, потом — на пленку, позже — в компьютер. Но никогда не публиковал. Это было его личным паломничеством, личным искуплением. Матео не искал спасения — он искал подтверждение, что они с Алисой были не единственными. Что в её гибели был хоть какой-то смысл.

И каждый раз, выходя в утреннюю тишину монастырского двора, когда первые лучи солнца освещали камень, он чувствовал — она где-то рядом. Не в теле, не в памяти — в самом времени. В тишине. В огне, который никогда не угаснет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Конец