Голые в колледже (Голые училки) Часть 2

Сюзанна Фрост и Роберт Уильямс стояли в кабинете доктора Pэйбёpнa, президента колледжа Аббервилль. Это был впечатляющий, но внушающий трепет кабинет. Высокий потолок и большие окна, характерные для старых зданий колледжа, были занавешены глубокими тяжёлыми шторами, стены украшены большими масляными портретами прошлых президентов, фотографиями приезжавших высокопоставленных гостей, историческими событиями штата и живописными видами долины Шенандоа. У президента Pэйбёpнa был большой, аккуратно организованный письменный стол из орехового дерева c глубоким кожаным вращающимся креслом. Справа находился конференц-стол из орехового дерева, a слева — более неформальная зона для встреч c диваном, большими мягкими креслами и журнальным столиком. Был даже действующий камин.

Сюзанна и Роберт терпеливо стояли, ожидая, пока президент Pэйбёpн закончит подписывать несколько документов. Когда он закончил, он медленно встал из кресла и oбoшёл стол.

«Я так рад пожать вам руки. He могу выразить, как я взволнован, приветствуя вторых участников Программы».

Сюзанна ответила c таким же энтузиазмом. «Я просто польщена, президент Pэйбёpн, что меня выбрали для участия. He могу выразить, как я благодарна».

«Это замечательно слышать, Сюзанна. Я знаю, что первые участники могут испытывать сильное беспокойство по поводу этого опыта. B конце концов, это программа, совершенно новая для нашего колледжа. Мы действительно не знаем, насколько хорошо она сработает. У нас теперь есть oтчёт Крисси и Майкла, которые, могу c некоторой гордостью сказать, нашли это весьма просвещающим и ценным опытом. Ho вcё же, я понимаю, что вы тоже будете прокладывать совершенно новый путь для себя». Сюзанна была совершенно искренна в cвoём энтузиазме. Она так сильно хотела быть первой женщиной-участницей Программы и была откровенно ревнива, что колледж выбрал Крисси вместо нeё. Она признавала, что это был справедливый выбор, учитывая, что Крисси — президент студенческого совета. Однако она также подозревала, что Крисси выбрали отчасти из-за eё привлекательной внешности. Сюзанна сама была довольно симпатичной, но Крисси была сногсшибательной, во многом благодаря eё весьма выдающейся груди. Она не могла не подозревать, что большие груди Крисси сыграли хотя бы какую-то роль в eё выборе. У Сюзанны в этом плане вcё было скромнее.

Сюзанна чувствовала, что она была бы лучшим первым выбором. У Крисси было больше сексуальной привлекательности, но дело не в сексе. Это было o росте студентов, самопознании, социальном и личностном развитии. Лучшим первым выбором был бы исследователь, yчёный, a Сюзанна любила науку, особенно социальные науки. Она видела, что Программа — это новаторский эксперимент, который может дать весьма информативные результаты o человеческом поведении. Некоторые из классических исследований в истории социологии и психологии проводились yчёнымииccлeдoвaтeлями, которые погружались в сообщества, изучая банды, расистские организации и девиантные сексуальные предпочтения, внедряясь в группы, чтобы изучать их членов из первых рук. Джон Гриффин («Чёpный, как я») был личным героем для Сюзанны, и она считала cвoё участие в Программе своей собственной, пусть и скромной, попыткой достичь подобного. Она не удивилась бы, если бы eё попросили описать свой опыт для публикации в ведущем научном журнале 

(возможно, она назвала бы его «Голая, как я»).

Интерес Роберта к участию, или, точнее, его готовность участвовать, был более прозаичным. Он испытывал финансовые трудности и надеялся получить одну из щедрых, но крайне конкурентных стипендий, которые предлагались в Аббервилле лишь немногим избранным студентам. Он знал, что участие в Программе вместе c письмом от президента Pэйбёpнa может значительно, очень значительно, помочь в получении этой стипендии.

Однако, как предположил президент Pэйбёpн, он был очень встревожен. Ha прошлой неделе он видел, как Крисси и Майкл шли по кампусу, и заметил, как многие студенты наслаждались их дискомфортом от такой открытости. Он даже видел, как некоторые студенты смеялись над Майклом и издевались над ним, особенно когда y него была эрекция. Он совсем не радовался этому, но, по крайней мере, это продлится только один день. K этому времени завтра вcё будет позади, и он будет на шаг ближе к своей стипендии.

Президент Pэйбёpн продолжил: «Теперь, я уверен, вы оба уже хорошо знакомы c правилами и положениями Программы. Однако, если y вас есть вопросы перед началом, я c радостью на них отвечу».

Роберт спросил: «Будет ли y нас охранник, президент Pэйбёpн, как y Крисси и Майкла? »

«Абсолютно, Роберт. Он будет там, чтобы никто не приставал к вам и не нарушал правила. Как вы знаете из ориентации c деканом Уорреллом, наказанием за любые оскорбительные замечания или поведение может быть участие в Программе в будущем. Bce студенты здесь, в Аббервилле, взрослые. Нам всем как минимум 18 лет, но должен признать, что иногда не все ведут себя как взрослые. Некоторые наши студенты будут вести себя скорее по-юношески, не соответствующе своему истинному возрасту. Хотя, Роберт, должен сказать, что мы решили изменить нашу дисциплинарную политику. Это работа в процессе, и по мере того, как мы будем учиться на вашем участии, мы, вероятно, внecём дополнительные корректировки».

«Если вы больше не будете требовать их участия в будущем, что их удержит? »

«He волнуйся об этом, Роберт. Нет, они вcё равно будут наказаны соответствующим образом. Просто мы не хотим, чтобы люди участвовали в качестве наказания. Мы хотим, чтобы участники приняли этот опыт. Мы хотим, чтобы это было воодушевляющим опытом, a не просто каким-то наказанием. Хорошо, eщё вопросы? »

Оба покачали головами. Для Роберта это точно ощущалось как наказание. Сюзанна же сияла от восторга.

«Отлично, тогда кто хочет начать первым? »

Рука Сюзанны взлетела вверх, и она воскликнула: «O, я! Да, я пойду первой. Позвольте мне! »

Президент Pэйбёpн ожидал, что девушка из пары будет более нерешительной. «Сюзанна, я очень впeчaтлён твоим энтузиазмом. Декан Уоррелл предположил, что ты действительно можешь стать образцовым участником».

«Спасибо, сэр. Я очень надеюсь на это».

«Хорошо. Ты можешь раздеться здесь. Мы считаем, что лучше, чтобы участники сначала снимали одежду в комфорте и безопасности административного здания, чтобы мы могли тщательно контролировать эксперимент c самого начала. Они будут ждать тебя здесь после твоего последнего занятия, «Развивающей психологии».

«Абсолютно, сэр»,  — ответила Сюзанна и 

начала расстёгивать блузку. Она чувствовала, как её сердце бешено колотится от волнения. Это действительно начиналось! Она поклялась тщательно отслеживать все свои мысли и чувства в течение дня, ведя подробные заметки для своей будущей статьи. Она должна была признать, что, размышляя о своих чувствах, её волнение теперь было слегка окрашено тревогой. Она никогда раньше не раздевалась перед кем-либо. Даже врачи позволяли ей раздеваться в уединении. А теперь она стояла перед президентом колледжа и парнем, которого даже не знала, расстёгивая блузку. Ну, это не могло быть так же сложно, как первая встреча Джона Гриффина с Ку-клукс-кланом. Это, должно быть, было очень страшно. Если бы они обнаружили, что он социолог, его могли бы убить. Она не рисковала жизнью. Ей просто нужно было позволить людям увидеть её голой.

Она продолжала успокаивать себя, расстёгивая блузку. Ни один уважающий себя психолог или социолог не должен чувствовать дискомфорт от наготы. Они должны быть выше таких мелочных неуверенностей.

С глубоким вдохом она повернулась спиной к двум мужчинам, открыла блузку и освободила руки. Она аккуратно сложила блузку и положила её на спинку одного из кресел. 3атем она расстегнула юбку и позволила ей упасть на пол. Ей казалось, что она чувствует, как глаза мужчин прожигают её, разглядывая бретельки её бюстгальтера и соответствующие белые трусики.

Её нижнее бельё не было особенно сексуальным или откровенным, но его простая невинность сама по себе была довольно милой, если не соблазнительной. И было ясно, что y неё будет очень симпатичная маленькая круглая попка, которая стала ещё более аппетитной, когда она наклонилась, чтобы поднять юбку.

Она перекинула юбку через спинку кресла и скромно оглянулась через плечо на двух мужчин позади. Это была очаровательная поза. Когда она повернула верхнюю часть тела, чтобы взглянуть назад, мелькнул кончик чашечки её белого бюстгальтера, выглядывающий из-за руки, и когда её ноги напряглись, чтобы позволить оглянуться, её попка тоже напряглась и приподнялась. Неясно, зачем она оглядывалась. Ей было любопытно, смотрят ли они на неё, и, конечно, они смотрели. Какой парень не стал бы? Однако они быстро отвели глаза, когда она поймала их, глядящих на её попку.

Она тоже отвернулась. Часть её была очень напугана. Готова ли она к этому? Не переоценила ли она свои способности? Это, возможно, был её последний шанс отступить. Она глубоко вдохнула, потянулась назад и расстегнула бюстгальтер. Она наклонилась вперёд, её трусики натянулись на изгибах попки. Она сняла чашечки с груди и позволила бретелькам соскользнуть с рук.

Она выпрямила спину и посмотрела на свою грудь. Они были такими маленькими, или, по крайней мере, ей так казалось. Они точно были намного меньше, чем y Крисси. Она так надеялась, что их недостаточность не помешает эксперименту, опыту. Что, если люди будут смеяться над ней? Издеваться? Она была такой уверенной студенткой. Она знала, что однажды станет великим yчёным. Но вот она, беспокоится о размере своих сисек. Ну, подумала она,  

«Давай продолжим».

Она зацепила большие пальцы за пояс трусиков и стянула их вниз, полностью наклонившись в талии, не осознавая, насколько много она открывает Роберту и президенту Рэйбёрну, а это было немало. Её миниатюрный женский холмик и нежная маленькая щель стали видны. Члены напряглись при виде этого. Они даже могли видеть немного в щель её попки, хотя не глубоко, так как её попка была такой тугой, а анус таким маленьким, что мало что было видно. Она глубоко вдохнула и повернулась.

«Боже мой»,  — воскликнул президент Рэйбёрн.  — «Ты очень красивая девушка, Сюзанна. Боже мой, боже мой, очень красивая».

Сюзанна покраснела. Она никогда раньше не слышала такой восторженной похвалы своей внешности, и уж точно не в отношении своей наготы. Она бы никогда не использовала слово «красота» для описания себя. Она тихо ответила: «Спасибо, сэр», скромно сцепив руки перед своей киской.

«Роберт, скажи нам, что ты думаешь? »

Роберт старался отводить взгляд, но, естественно, украдкой поглядывал. «Ну, эм, да, сэр, да, эм, очень мило».

Это не было большим комплиментом. Сюзанна гадала, предпочёл бы он Крисси.

Однако президенту Рэйбёрну пришлось её пожурить. «Нельзя использовать руки, чтобы прикрываться, Сюзанна».

Она выругала себя. Во время участия в Программе нельзя прикрываться. Не прошло и пяти минут, а её уже отчитывают. «О, да, конечно, простите, я забыла, сэр».

Глаза президента Рэйбёрна зафиксировались на её киске. Он был ошеломлён. «Сюзанна, ты побрила себя там, внизу? »

Сюзанна посмотрела вниз. Ей не пришлось смотреть. Она знала, что увидит. Это была просто естественная реакция проверить. Она подняла взгляд на него и гордо улыбнулась. «Да, сэр, побрила. Вам нравится? »

Это был очень, очень аппетитный вид. Её киска выглядела такой невинной, такой чистой. Просто маленький белый холмик, поднимающийся на грани, разделённый самой нежной, драгоценной щелью. Президент Рэйбёрн нарушил собственное правило. Он взял папку и попытался держать её у талии так, чтобы это казалось естественным для двух студентов. Он просто не мог позволить молодой леди увидеть его нарастающий бугор. «Это действительно очень мило, Сюзанна, но почему? »

«Ну, сэр, я подумала, что это будет в истинном духе Программы. Теперь я полностью и совершенно открыта. У меня нет ничего, чтобы скрывать».

Глаза Роберта расширились от шока и удовольствия при виде этого. Он никогда не видел ничего подобного. Он представлял, что, должно быть, видел что-то подобное много лет назад, но у него не было воспоминаний о безволосых кисках. Он видел киски молодых леди раньше. В отличие от Сюзанны, у него был некоторый сексуальный опыт, но он никогда не видел ничего подобного. У всех было хотя бы немного волос. Сюзанна была такой же гладкой, белой и чистой спереди, как и сзади. Его член быстро напрягся в боксёрах.

Президент Рэйбёрн тоже был очень доволен. «Сюзанна, какая выдающаяся идея. Я действительно впечатлён. Да, да, это был отличный жест в духе Программы». Он знал, что должен будет предоставить дополнительное поощрение за её инициативу. «Ну, теперь, Роберт, твоя очередь».

Сюзанна сцепила 

руки за спиной, выставила свои маленькие сиськи и гордо улыбнулась. Её энтузиазм возвращался, и она не могла дождаться, чтобы увидеть своего партнёра. Это было немного волнующе. На самом деле она никогда не видела голого парня, по крайней мере, вживую. Она чувствовала себя глупой школьницей, ждущей, когда парни выйдут из раздевалки в спортивных шортах, только это было в десять раз лучше. Она собиралась увидеть, как парень раздевается догола прямо перед ней. Она чувствовала, как её сердце трепещет и, с некоторым недоумением, её соски твердеют.

Роберт не был особенно крупным парнем. На самом деле, он был довольно низкого роста для мужчины, всего около пяти футов трёх дюймов. Однако он был в отличной форме. Это он знал точно. Но это не сильно уменьшало неловкость раздевания перед президентом колледжа и голой девушкой, которую он не знал.

Глаза Сюзанны расширились, когда он снял рубашку. Его грудь была действительно хорошо очерчена. Боже, подумала она, это может быть очень весёлый день. Она даже почувствовала лёгкую зависть. Он был невысок, но у него было лучшее тело для парня, чем у неё для девушки.

Роберт заколебался, дойдя до брюк. «Эм, сэр? »

«Да, сынок, что такое? »

«Ну, эм, сэр, можно мне немного подождать? »

Президент Рэйбёрн сразу понял проблему. Однако, если Роберт не мог справиться с этим в кабинете президента, он точно не справился бы, когда комната будет полна других студентов. «Роберт, я понимаю твою озабоченность. Поверь, это всё часть Программы. Ты привыкнешь. Чёрт, Майкл даже встал у стола, чтобы показать всем свою эрекцию на обеде у декана».

И Сюзанна, и Роберт повернули головы, их глаза расширились. Какое странное поведение.

Сюзанна поняла, что её партнёр испытывает трудности, и вмешалась, чтобы поддержать. Важно поддерживать своего партнёра. «Не волнуйся, Роберт. Я полностью осведомлена о процедурах и правилах Программы. Это меня не побеспокоит». На более личной ноте она добавила: «Честно говоря, Роберт, это даже лестно». Она знала, что важно быть максимально честной. Она хотела сделать это правильно. «У меня точно нет той привлекательности, что была у Крисси, и поэтому я считаю замечательным, что ты взволнован. Это всё действительно ужасно волнующе».

Президент Рэйбёрн был так доволен Сюзанной. Она казалась прирождённой для этого. Роберт ещё немного поколебался, повернулся спиной, стянул брюки, шагнул из них и бросил в сторону. Он глубоко вдохнул и повернулся, демонстрируя весьма заметный шатёр, торчащий спереди. Он выглядел как мужская модель, которая каким-то образом потеряла контроль над собой во время фотосессии Яна Торпа. Глаза Сюзанны широко раскрылись от удивления. «Боже мой»,  — подумала она.  — «У него действительно эрекция! »

Президент Рэйбёрн кашлянул, признавая своё собственное отвлечение и моментальное замешательство. «Всё в порядке, Роберт. Не позволяй этому тебя беспокоить». Он повернулся к Сюзанне. «Это тебя тревожит, Сюзанна? »

Сюзанна не могла отвести глаз от этого бугра. На самом деле, это был больше, чем бугор. Это было больше похоже на стержень, пытающийся прорваться. Она надела храброе лицо. «Э, нет,  

сэр, конечно нет, президент Рэйбёрн. Это ожидаемо от мужчин, участвующих в Программе».

«Ты абсолютно права, Сюзанна». Он находил её зрелость весьма впечатляющей. «Видишь, Роберт? Сюзанна совершенно не против». Ей это не было совершенно нормально, но она чувствовала, что должна с этим справиться. «Теперь давай снимем эти боксёры, чтобы вы двое могли начать».

Роберт был рад услышать, что его эрекция её не беспокоит. Его она точно беспокоила. Тем не менее, он повернулся спиной, стянул шорты и бросил их на брюки. Затем он повернулся лицом к президенту и Сюзанне.

«О, боже мой! » — воскликнула Сюзанна. Роберт был весьма большим. Нет, на самом деле, он был огромным. Даже глаза президента Рэйбёрна расширились от удивления. Он не ожидал этого. Роберт был таким невысоким парнем, но его эрегированный инструмент был настолько непропорционально большим. Он изучал его некоторое время. Он гадал, кажется ли он таким большим из-за того, что установлен на таком миниатюрном теле, но даже в абсолютном масштабе он был так же впечатляющим, как зрелость Сюзанны.

«Президент Рэйбёрн? » — Сюзанне пришлось спросить. Это был её научный долг.  — «Все парни такие большие? » Она знала, что эрегированный пенис будет большим. Они должны быть мужественными, властными, внушительными. У Роберта он определённо был таким, но она никогда не представляла, что он может выглядеть так.

Президент Рэйбёрн восстановил самообладание и успокоил Сюзанну. «Нет, нет, моя дорогая, боже, нет. Эм, большинство мужчин далеко не такие большие. Боже мой, Роберт, это действительно нечто. Полагаю, ты очень этим гордишься».

Роберт знал, что он большого размера. Он сравнивал свой размер, в невозбуждённом состоянии, с другими парнями в душе после физкультуры. И у него был некоторый опыт в сексе. Он встречался с несколькими девушками, и они определённо указывали, что его был самым большим из всех, что они видели. Однако он не был особенно горд этим. Он был таким большим, что он беспокоился, не уродлив ли он. Одна девушка считала, что он слишком большой, и не хотела заниматься с ним сексом, а другая нашла их попытку полового акта настолько болезненной, что впоследствии не отвечала на его звонки. Это действительно не было его виной, так как она сама была столь же неопытной. Вероятно, ей было бы больно с любым парнем. Не помогало и то, что Роберт не был настолько опытен, чтобы понимать важность подготовки и возбуждения девушки перед введением. В любом случае, он ответил: «Не совсем, президент Рэйбёрн. Я думаю, он может быть слишком большим».

Президент Рэйбёрн не мог представить, что значит быть слишком большим. Ну, вообще-то, он понимал, что существуют некоторые невероятно крупные мужчины, некоторые, возможно, размером до двух футов. Роберт, конечно, был явно далёк от этого, но всё же достаточно большим. «Ну, если захочешь обменяться, позвони мне». Возможно, это было немного неуместно для президента, но он чувствовал, что немного лёгкости в такие моменты полезно.

Роберт не мог не почувствовать себя польщённым мыслью, что президент Аббервилля 

предпочёл бы его пенис своему собственному. Он улыбнулся, хоть и немного застенчиво. «Ну, я подумаю, сэр».

«Отлично»,  — сказал президент Рэйбёрн. Ему казалось, что двое студентов теперь готовы начать свой день. «Ну, думаю, мы готовы начать, не так ли? »

Сюзанна ощутила внезапный холод, пробежавший по телу. Это вот-вот должно было случиться. Программа теперь по-настоящему начиналась. Она чувствовала себя одновременно взволнованной и напуганной. Она действительно собиралась это сделать. Она собиралась выйти на кампус, голая, как узник, с её маленькими сиськами, покачивающимися и подпрыгивающими, с её выбритой киской, полностью открытой для обозрения. Её подруги говорили, что она совершает большую ошибку, что будет чувствовать себя совершенно униженной. Возможно, они были правы. Она знала, что будут трудные моменты. Но всё же она чувствовала, что после этого станет лучше, столкнувшись, преодолев и победив такие моменты, и имея результаты этих опытов как основу для публикуемого научного исследования. Она глубоко вдохнула, заметив, как её маленькие груди наполнились и выдвинулись, понимая, что в течение дня все остальные тоже это заметят. Она направилась к двери кабинета.

Роберт следовал за ней, его глаза были прикованы к её попке. Он должен был признать, что это была милая маленькая попка: очень упругая, очень сладкая. Он чувствовал, как его член ещё больше напрягается, ствол качается в воздухе, как тяжёлый кран.

Президент Рэйбёрн придержал для них дверь, пожал каждому руку, пожелал удачи и закрыл дверь за ними, оставив их одежду позади.

По пути на первый урок

Теперь они были одни в коридоре. На самом деле, не совсем одни. Миссис Эдвардс, личная помощница президента Рэйбёрна, сидела за своим столом в застеклённой нише. Услышав, как они покидают кабинет президента Рэйбёрна, она быстро вышла, чтобы пожелать им удачи.

Однако, когда Роберт повернулся, её встретил вид самой большой эрекции, которую она когда-либо видела. Конечно, она не видела их так уж много. Миссис Эдвардс вышла замуж сразу после школы, после ограниченного количества свиданий, и до сих пор была вполне счастлива в браке. Тем не менее, любая женщина с хоть каким-то здравым смыслом могла видеть, что Роберт действительно очень большой. «Эм, ну, Бобби». Миссис Эдвардс всегда разговаривала со студентами, как будто они были детьми, вроде её собственных. «Это, конечно, очень внушительная эрекция. Не пойми меня неправильно, но я гадаю, хочешь ли ты выйти в таком виде. Там, кстати, довольно большая толпа».

«Толпа?! » — воскликнул Роберт. Он надеялся, что это будет происходить постепенно. Начать с того, что придётся столкнуться с большой толпой, было прямо противоположно тому, чего он хотел или в чём нуждался, особенно когда он демонстрировал такой твёрдый инструмент.

«О, не позволяй этому тебя беспокоить, дети. Они там, чтобы вас поддержать. Но я просто гадала, Бобби, не предпочёл бы ты немного избавиться от этой, эм, твёрдости, прежде чем выйти? »

Роберт определённо хотел этого. «Ну, да, мэм, возможно, если я просто подожду здесь»,  — и, подумал он, не буду смотреть на Сюзанну. Может, подождать 

пару часов? Пропустить всё утро занятий?

Однако миссис Эдвардс не хотела, чтобы они пропускали занятия. «О, Бобби, я не знаю. Ты же не хочешь опоздать на урок. Боже, это будет трудно объяснить». Действительно, начать день с объяснения преподавателю, что опоздал из-за эрекции, было бы тяжело. «Вот, подожди здесь». Миссис Эдвардс подошла к своему столу и окунула платок в кувшин с ледяной водой, который она держала для президента Рэйбёрна. Ей придётся принести свежую порцию для президента, но это казалось более важной и срочной потребностью. Она вернулась к Роберту и сказала: «Теперь стой спокойно, Бобби»,  — обернув его эрекцию холодной влажной тканью.

Роберт дёрнулся от интенсивной холодной влажности ткани, а также от прикосновения рук миссис Эдвардс. Он не был уверен, что было эффективнее: холод ледяной воды или то, что это была матрона миссис Эдвардс, применяющая тряпку. Он чувствовал себя маленьким мальчиком, которого мама лечит от растяжения пениса. Он рискнул взглянуть на Сюзанну, чувствуя себя довольно неловко из-за этого. Он заметил лёгкую ухмылку на её лице, которая, поймав его взгляд, опустила глаза и отвернулась. Она действительно думала, что это довольно милое зрелище, но мысленно отругала себя за то, что нашла забаву в затруднительном положении своего партнёра, а они только начали.

Но вмешательство миссис Эдвардс сработало. Его пенис потерял свою славу, уменьшился до вполне разумного размера, головка спряталась обратно под защиту крайней плоти, и они отправились на урок.

Пока они шли по коридору, Сюзанна прошептала: «Простите за это, Роберт. Я не хотела смеяться или издеваться, или что-то в этом роде».

Роберт повернулся к Сюзанне. «Не волнуйся. Я знаю, это выглядело глупо, но должен признать, что сработало. Я действительно не хотел выходить из здания с эрекцией».

Она сжала его руку. «Но это была очень впечатляющая эрекция, Роберт, правда». Он не ответил. На самом деле он использовал предлог открытия двери, чтобы отпустить её руку. Он чувствовал, что ему нужно избегать контакта с этой голой маленькой девочкой, если он хочет избежать новой эрекции. Они открыли дверь и столкнулись с довольно большой толпой студентов.

Однако это не было тем, чего они боялись. Они ожидали насмешек, свиста, издёвок и немедленных требований позировать. Вместо этого их встретили аплодисменты, возгласы поддержки, крики ободрения и даже плакаты, выражающие поддержку. Это действительно было очень воодушевляющим! Хэнк Адамс тоже был там, охранник, который должен был сопровождать их на занятия, защищать при необходимости и следить за соблюдением правил Программы.

«Разве это не здорово! » — воскликнул он, когда они вышли из здания.  — «Это действительно совсем не похоже на опыт Крисси и Майкла. Там не было никого, чтобы поддержать их морально сразу на старте. Вы, должно быть, чувствуете себя довольно хорошо из-за этого».

Роберт действительно ценил поддержку, хотя тут же покраснел, увидев, как глаза девушек фиксируются на качании его пениса, когда он спускался по ступенькам на тротуар.

Сюзанна же нахмурила брови. Ей не понравилось предположение, что ей легче, чем 

было Крисси. Это только укрепило её желание быть первой участницей. Она была так погружена в свои мысли, что, кажется, даже не замечала парней, пялящихся на её покачивающиеся сиськи и выбритую киску.

Мистер Адамс добавил: «Если весь день будет таким, ну, это будет лёгкая прогулка. Пойдёмте. Ваш первый урок в здании медицинских наук. Это недалеко. Всего два здания».

Они поспешили на первый урок. Это действительно был более лёгкий старт, чем у Крисси и Майкла. Роберт и Сюзанна также были лучше одеты для быстрых переходов между занятиями. Роберт носил кроссовки (в отличие от чёрных модельных туфель Майкла), а Сюзанна — шлёпанцы, в отличие от туфель на высоком каблуке Крисси. Они подготовились, тогда как Крисси и Майкл не знали об участии до самого последнего момента.

Однако то, что это не было так плохо, не делало это действительно лёгким. Это не компенсировало убедительный факт, что они были совершенно голыми, за исключением обуви. Роберт чувствовал, как его вялый член качается при ходьбе, словно хобот слона, пересекающего равнины. Он хотел бы хотя бы придерживать его, чтобы он не качался так сильно. Он должен был признать, что ему нравилось видеть, как большие груди девушки качаются и подпрыгивают, когда она бежит. Теперь он больше сочувствовал её раздражению, когда она ловила его, пялящегося на её колыхание. Он уже извлекал уроки из своего опыта участия в Программе.

Груди Сюзанны были далеко не такими подвижными, как у Крисси. Они были такими же упругими, как и миниатюрными. Они лишь слегка покачивались или подпрыгивали, пока она семенила в своих шлёпанцах, чтобы поспеть за быстрыми шагами Роберта.

Её сердце бешено колотилось, пока она торопилась. Это наконец началось! Она была участницей Программы, идущей голой по кампусу. Она быстро отбросила свои завистливые мысли о Крисси и улыбнулась от гордости и волнения. Если бы её родители могли её сейчас видеть! Они были бы так горды. Ну, может, и нет. Они, вероятно, не поняли бы. Они такие старомодные. Прогрессивные идеи, однако, были питанием для опыта колледжа. Они сами, должно быть, исследовали альтернативные стили жизни, когда были студентами. Сюзанна улыбнулась про себя, представляя, как они глотают золотых рыбок или забиваются в телефонные будки. Они не были достаточно стары для этого, но она знала, что всё, что они делали, вряд ли могло сравниться с походом на занятия голышом.

Ей казалось, что она прокладывает путь к новому завтра, новому будущему. Когда-нибудь то, что она делает, станет нормой, и многие будут гадать, почему это заняло так много времени, и они будут оглядываться на Сюзанну и, да, Крисси, как на тех, кто проложил путь.

На самом деле, пока это даже не казалось таким уж сложным. Честно говоря, это ощущалось довольно свободно, воодушевляюще, так комфортно идти голой по кампусу. Она знала, что те, кто вокруг,  — неуверенные, зажатые, стыдящиеся. Она же, напротив, была той, кто явно чувствовал себя комфортно и уверенно в своём 

теле. Она чувствовала такую гордость. Она даже выставила свои сиськи. Они были совсем маленькими. Раньше она никогда не гордилась ими, но теперь точно гордилась. Она улыбнулась некоторым парням, которые пялились на них, даже ненадолго повернув свои сиськи к некоторым из них, словно здороваясь.

«Сюзи, так здорово тебя видеть! »

Это был Гарри, вместе с Джо и Кентом. Она знала всех троих. Как и она, Гарри, Джо и Кент отличались в учёбе. Они были трудолюбивыми студентами. Некоторые могли бы даже описать их как ботаников-книжных червей. Сюзанну это не беспокоило. Она уважала их прилежность. Однако Гарри пару раз приглашал её на свидание. Она не была особо заинтересована в свиданиях с кем-либо в данный момент. Её учёба и карьера были на первом месте. К тому же, она считала Гарри и его друзей довольно незрелыми, если не откровенно юными порой. Она остановилась, чтобы ответить на его приветствие. «Да, привет, Гарри. Рада тебя видеть». На его лице была большая ухмылка, зная, что она понимает особый смысл этого клише сегодня. Она снова нахмурила брови.

«Ты сегодня выглядишь очень мило»,  — ответил он с явно самодовольной ухмылкой на лице.

Быть голой перед незнакомцами — одно дело. Быть голой перед знакомыми людьми, похоже, совсем другое. Она сделала себе заметку посвятить часть своей статьи именно этому моменту. По крайней мере, с незнакомцами это кажется безличным, несущественным. Нет истории, дополнительного смысла и вероятности последствий в будущем. Она чувствовала себя значительно более неловко, обнажая свою наготу перед Гарри и его друзьями. Много раз они отпускали пошлые шутки и сексуальные намёки о девушках в её присутствии, наслаждаясь её раздражением от их подросткового юмора. Она могла только представить, как сильно эти трое наслаждаются этим, какие шутки они теперь будут делить между собой после её ухода. Кто знает, может, Гарри будет мастурбировать сегодня вечером на это воспоминание. Она побледнела при этой мысли. Ей никак не могло понравиться, что её обнажённое тело станет источником его фантазий для мастурбации. «Ну, Крисси»,  — подумала она,  — «Всё-таки это не лёгкая прогулка для меня».

Она инстинктивно скрестила руки на груди. Она скрестила их не только чтобы прикрыться, но и чтобы выразить своё неодобрение, как мать скрещивает руки, ругая ребёнка. Однако Гарри не собирался это принимать.

«Разве ты не должна держать их открытыми? »

Сюзанна скривилась от раздражения, возможно, столько же на себя, сколько на Гарри. Первое испытание её воли и приверженности как участницы Программы, и она повела себя как защищающаяся, застенчивая маленькая девочка. Но всё же, почему первым должен был быть Гарри? Она гадала, ждал ли он там с самого восхода солнца, взволнованно предвкушая, когда она появится со своим голым телом.

Она бы никогда не показала свои груди Гарри за любые деньги, а теперь делала это бесплатно. Она опустила руки, позволяя своим милым круглым сиськам стать видимыми. Однако она оставила руки скрещёнными чуть ниже груди, чтобы хотя бы продемонстрировать своё недовольство.

«У тебя 

правда классные, Сюзи, и мне нравится, как ты их для меня приподнимаешь».

Они действительно выглядели красиво оформленными с её руками, скрещёнными под ними. Она невольно сжимала свои груди вместе и вверх, словно какой-то чудо-бюстгальтер, делая её круглые белые сиськи ещё более соблазнительными, и это определённо не было её намерением.

С немалым усилием и моральной силой она распрямила руки и опустила их по бокам. Это был жест капитуляции, подчинения, больше не выражающий никакого возражения или вызова. Если бы Гарри вчера сказал, что ему нравятся её сиськи, она бы ушла в гневе. Возможно, даже дала бы ему пощёчину. Но вот, всего на следующий день, вместо того чтобы уйти, она просто стояла, беспомощно, и не только принимала это, но и должна была быть вежливой. Одно из правил Программы — быть учтивой и дружелюбной ко всем уместным вопросам, комментариям и просьбам. Ну, никто не говорил, что это будет легко. Ни одно научное исследование никогда не бывает лёгким, иначе все были бы учёными. «Ну, спасибо, Гарри, я рада, что они тебе нравятся».

Этот ответ удивил Гарри, ненадолго сбив его с толку. Сюзанна была довольна своим успехом.

Она перешла в наступление. «Гарри, я член второй команды участников Программы, и я очень этим горжусь». «Вижу. Твои соски определённо гордо торчат».

Сюзанна почувствовала, как кровь прилила к лицу, и её смущение от этого только усилило её неловкость. Она взглянула на свою грудь. Да, действительно, её соски торчали, но, в отличие от предыдущей эрекции Роберта, они не уйдут от холодной тряпки. На самом деле, именно прохладный утренний воздух их и ожесточил. Она гадала, почему холодный воздух смягчает мужской пенис, но ожесточает женский сосок? Ей придётся изучить это, когда она будет готовить свой отчёт.

Хэнк шагнул вперёд, так как Гарри балансировал на грани нарушения правил. Студентам запрещалось оскорблять или унижать участника. Но Гарри осторожно держался за гранью. «Мне тоже очень нравится, что ты сделала со своей, эм, вагинальной областью». Он чувствовал себя немного глупо, используя такой клинический термин, но не был уверен, не будет ли любое другое слово считаться оскорбительным и не заставит ли мистера Адамса вмешаться.

Сюзанна ощутила сильное желание прикрыться, но это явно было бы нарушением. Теперь она даже немного жалела, что побрилась там, внизу. Она знала, что Гарри просто дразнит её, и ей нужно было стоять на своём. Она ни за что не собиралась провалиться как участница прямо на старте. «Президенту Рэйбёрну понравилось».

«Представляю, что да! »

Сюзанна нахмурилась. Гарри прекрасно знал, что она не имела это в виду в таком смысле, и, что важнее, что президент Рэйбёрн не имел это в виду в таком смысле. Профессор Рэйбёрн не стал бы так думать. Конечно, нет. Она отбросила эту мысль. Президент Рэйбёрн был очень уважаемым и признанным педагогическим лидером. Он не стал бы думать о ней в таком ключе. Стресс от того, что она голая перед Гарри, играл с 

её мыслями. Она знала, что должна собраться. Это было её первое испытание, и она хотела показать свой дух, свою настоящую стойкость. Она сказала очень сладким голосом: «Надеюсь, тебе тоже нравится, Гарри. Я думаю, это выглядит довольно мило так».

Это заставило его замолчать. Джо и Кент толкали и дёргали Гарри, смеясь, хотя не совсем понимали, что именно было смешным, кроме того, что Сюзанна демонстрировала свою гладкую голую киску, но не было ясно, смешно ли это или что-то ещё. Возможно, это был смех от нервозности, по крайней мере, так Сюзанна хотела это рассматривать.

«Ну, не могли бы вы дать мне позу, Сюзи? »

Она знала, что это надвигалось. Все участники Программы обязаны были предоставлять позы в течение дня, если их вежливо просили. Также требовалось вежливо соглашаться. «Да, Гарри, конечно. Как бы ты хотел, чтобы я позировала для тебя? » Она не могла поверить, что говорит это. Это было похоже на то, что её загипнотизировали или что-то в этом роде. Она даже не пошла бы на свидание с этим парнем, а теперь соглашалась позировать для него голой так, как он пожелает. Это явно будет странный день.

«Ну, если не возражаете, конечно». Он был крайне осторожен, чтобы быть вежливым. Он чувствовал взгляд мистера Адамса, буравящий его. «Мне любопытно, не могли бы вы сделать реверанс, знаете, как будто я какой-то король, а вы принцесса, добивающаяся моего одобрения».

«Ну, у меня нет юбки, знаешь»,  — указала Сюзанна.

«Да, я как бы заметил. Но притворись, что есть».

Сюзанна глубоко вдохнула, чтобы сдержать раздражение и разочарование, её эльфийские сиськи выдвинулись ещё чуть больше, насколько могли. Затем она сладко улыбнулась Гарри, притворилась, что приподнимает края юбки, и сделала реверанс.

Роберт отвернулся. Он ни за что не избежал бы эрекции, если бы смотрел на это.

Сюзанна увидела, что он отвернулся. С одной стороны, она это оценила. Он был учтив. Хотя она чувствовала, что как настоящие участники Программы они должны вместе面对 дилеммы друг друга.

«Подержи так минутку, пожалуйста, Сюзи. Ты выглядишь так мило, так сладко, так красиво».

Сюзанна снова нахмурила брови. Она больше не улыбалась сладко. Она просто не могла продолжать это делать, удерживая позу реверанса для Гарри, Джо и Кента. Символические последствия позы были достаточно плохими. Это заставляло её чувствовать себя такой покорной. Это было бы плохо даже в одежде, но вдвойне хуже голой. Нет, вчетверо хуже, особенно потому, что реверанс заставлял её щель немного раскрываться, и она видела, как их глаза вылезали из орбит при виде её киски, открывающейся перед ними. Эти три ботанистых, раздражающих, ювенильных парня получали бесплатный взгляд внутрь её киски, и всё, что она могла,  — продолжать позволять им наслаждаться этим. Она даже заметила очень явный бугор, растущий в брюках Джо.

Она гадала, как долго ей придётся держать позу. Она знала большинство правил. В этом она не была уверена.

Но Гарри решил проблему за неё. «Отлично, Сюзи, действительно очень, очень откровенно. Я чувствую,  

что могу заглянуть прямо в тебя, в само твоё сердце. А теперь, если не возражаете, повернитесь и раздвиньте ягодицы. Я всегда хотел увидеть эту твою милую маленькую розочку».

Сюзанна торжествующе улыбнулась, насколько можно торжествовать, когда ты голая делаешь реверанс для раздражающего парня. Хэнк тоже заметил ошибку и быстро указал: «Простите, ребята, только одна поза за раз». Можно просить вариации одной позы, но не совсем новую.

Гарри запротестовал. «Ну, Джо ведь может попросить одну, правда? » «Нет»,  — ответил он. Сюзанна выпрямилась, сияя улыбкой от уха до уха. Возможно, было странно думать, что она выиграла эту маленькую битву умов. В конце концов, они увидели немало, что надолго останется с ними. Каждый раз в будущем, видя её, они будут представлять, как она делает реверанс для них, голая, с её маленькой киской, открывающейся, когда она приседает. Но они не получили главного, того, чего, похоже, действительно хотели. «Только одна поза за раз. А теперь, ребята, бегите на занятия. На самом деле, мы сами немного опаздываем».

«О, да! » — взвизгнула Сюзанна. Она никогда раньше не опаздывала на занятия и уж точно не собиралась опоздать на урок, участвуя в Программе. Сюзанна сорвалась с места, бросившись к зданию медицинских наук, а Роберт теперь пытался поспеть за ней. Глаза парней с тоской следили за милой голой попкой Сюзанны, пока она убегала. Гарри же засунул руку в штаны, сжимая свою эрекцию при воспоминании о том, как он наконец увидел сочную маленькую киску милой Сюзанны, оказавшуюся гладкой, как шёлк младенца. Это был вид, воспоминание, которое он, вероятно, никогда не забудет.

Анатомия 250

Первым занятием для Сюзанны и Роберта была Анатомия 250. Преподавателем была мисс Стефани Бейкер, и она была в восторге от присутствия участников Программы. Она даже с энтузиазмом вызвалась быть среди первых курсов, включающих участников Программы, но уступила ряду других курсов, включая «Рисование человеческой фигуры 301», «Сестринское дело 532», «Физическое воспитание 101» и «Политология 450». Она понимала, почему проиграла курсу рисования человеческой фигуры и сестринскому делу. Преимущества наготы для обучения на таких курсах были очевидны. Но она чувствовала, что часть выбора, вероятно, отражала политику кампуса. Она подозревала, что мистер Дженнингс, в частности, возможно, использовал свои связи, чтобы быть среди первых, кто примет участников Программы на своём курсе политологии. Нагота не давала явных преимуществ или пользы для изучения политологии. Мисс Бейкер была там, когда мистер Дженнингс страстно выступал за назначение доктора Рэйбёрна президентом Аббервилля, и она представляла, что он обналичил часть долга, который Рэйбёрн ему был должен, будучи назначенным среди первых для участия в Программе.

Преимущество наготы для курса анатомии было очевидно, и мисс Бейкер не могла быть более довольной, когда прибыли два студента. Она тепло встретила их у двери. «Боже, боже, как здорово, что вы оба здесь. Разве это не замечательно? »

Сюзанна с радостью подтвердила их общий энтузиазм, пожимая руку преподавательнице. Ей действительно это казалось очень волнующим, и она 

была так рада, что преподаватель её первого занятия разделяет её воодушевление. Она не ожидала иной реакции от профессора точных наук. «Я так счастлива сама участвовать». Её неприятности с Гарри теперь были лишь воспоминанием, временной неудачей на пути к тому, что, безусловно, будет воодушевляющим и вдохновляющим опытом. «Я очень надеюсь, что мы сможем быть полезны вашему классу».

«Абсолютно, моя дорогая, абсолютно». Она повернулась к парню. «А ты, должно быть, Роберт Уильямс, очень рада познакомиться»,  — сказала она, пожимая его руку.

Роберт вежливо ответил на приветствие, но не разделял её энтузиазма и не радовался тому, чтобы быть полезным её классу. Возможно, было довольно очевидно, что они, вероятно, будут делать на уроке анатомии, и он так надеялся, что сможет оставаться в тени в течение дня, по крайней мере, во время занятий. Возможно, было нереалистично ожидать, что можно оставаться в тени, будучи голым в комнате с юными студентами колледжа, но в правилах Программы не требовалось, чтобы участники использовались в какой-либо демонстрации на уроке. Это была лишь опция. Если преподаватель предпочитал, они могли просто тихо сидеть за партой, и в этом случае большая часть его наготы, и уж точно самая важная часть, была бы хорошо скрыта. Но было ясно, что в этом первом классе ему не так повезёт.

«Теперь, Сюзанна и Роберт, давайте не будем терять время. Не возражаете, если вы займете свои места перед классом? »

Как он и боялся, их просили продемонстрировать свою наготу, свои голые тела, всему классу. Он чувствовал, как его сердце ускоряется, а пенис съёживается, когда он шагнул к передней части комнаты.

«О, но подождите, я забегаю вперёд. Я просто так взволнована». Она мягко положила руку на плечо Роберта. «Бобби, не хочешь ли получить облегчение перед началом урока? »

Мужчинам-участникам Программы разрешалось снимать любое продолжительное сексуальное напряжение в течение первых пяти минут урока. Администраторы Программы беспокоились, что поддержание эрекции в течение длительного времени может быть нездоровым, а также неудобным, и они не хотели излишне обременять участников-мужчин. Поэтому преподавателям было поручено разрешать облегчение в начале каждого урока (лучше избавиться от этого сразу, чем прерывать занятия в ходе урока). Облегчение могло быть предоставлено преподавателем, самим студентом или его партнёром; в зависимости от того, что преподаватель считал наиболее подходящим.

Роберт нисколько не был заинтересован в получении облегчения. Честно говоря, он предпочитал избегать сексуального напряжения насколько возможно, и последнее, что он хотел,  — это мастурбировать или быть отмастурбированным перед однокурсниками. К счастью, он мог вполне искренне сказать: «Нет, нет, мэм, я в порядке», поскольку это был первый урок, и он действительно чувствовал себя нормально.

Мисс Бейкер с облегчением это услышала. Она была открыта и рада присутствию участников Программы в своём классе, но должна была признать, что, лично для неё, было немного чересчур позволять парню мастурбировать перед её студентами. Нагота — это одно. Нагота — это нормально. Изображения голых мужских и женских форм были естественным явлением на уроке анатомии.  

Но эякуляции? Ну, это явно было бы весьма сексуальным по своей природе. Это был серьёзный академический курс.

Возможно, такое было бы приемлемо для курса человеческой сексуальности доктора Хиршфельда, но даже тогда это всё равно казалось немного перебором. Она посмеялась про себя при мысли о том, как доктор Хиршфельд заставляет Роберта мастурбировать в своём классе, чтобы продемонстрировать мужской оргазм. Идея была просто нелепой (см. «Моделирование для класса» для другого взгляда).

И без того было достаточно сложно заставить её студентов не хихикать и не посмеиваться, когда они видели картинки голого тела. Много раз она ловила студентов, листающих учебник вперёд, чтобы добраться до изображений голого тела, крупных планов мужских и женских форм. Некоторые даже рисовали маленькие каракули и карикатуры в своих книгах. Подростки могут вести себя так по-подростковому, когда дело доходит до наготы. Это была бесконечная проблема для неё — поддерживать должный декорум в классе. Почему они не могут вести себя как взрослые? Ну, это был явно глупый вопрос. В конце концов, они были, в лучшем случае, молодыми взрослыми, и некоторые их подростковые установки и поведение не исчезли полностью только потому, что им исполнилось восемнадцать, а некоторым даже девятнадцать.

Это была одна из причин, по которой она так热情支持 включение участников Программы в её класс. Они продемонстрировали бы её студентам более взрослую, здоровую позицию по отношению к наготе. Они точно не стали бы хихикать и посмеиваться, и она предполагала, что её студенты тоже не будут этого делать, уж точно не в их присутствии.

В любом случае, и к счастью, Роберт отклонил предложение. Слава богу, это был их первый урок дня. Она гадала, принял бы он предложение, если бы её класс был последним. Возможно, к тому времени Роберт действительно почувствовал бы некоторое сексуальное напряжение. Ну, как бы то ни было, в данный момент он не искал облегчения. «Отлично, тогда, Роберт, пожалуйста, займи своё место рядом с Сюзанной».

Когда Роберт и Сюзанна заняли свои места, стоя рядом друг с другом перед классом, мисс Бейкер улыбнулась. Это будет один из её лучших уроков. Роберт и Сюзанна были прекрасными здоровыми молодыми экземплярами. Но сразу же начались хихиканья и смешки, особенно среди девушек. Не то чтобы парни не реагировали, но они в основном просто смотрели в ошеломлённой тишине на красивую фигуру Сюзанны с её милыми упругими сиськами и чистой белой киской. Для многих это была первая живая киска, которую они видели, и это был весьма привлекательный, вызывающий вид. Такой милый маленький холмик, разделённый самой манящей маленькой щелью. «О, да, ну, студенты»,  — воскликнула мисс Бейкер, постукивая указкой по столу.  — «Давайте вести себя прилично. Конечно, сегодня у нас особое удовольствие иметь участников Программы, которые служат моделями. Мы будем вести себя как взрослые? »

«Да, мисс Бейкер»,  — сказали они все, в основном в унисон, хотя при этом звучали больше как дети, чем как взрослые.

«Да, ну, надеюсь». Однако начало не было 

многообещающим. «Хорошо, тогда, сначала давайте оценим общую гештальт. Как вы видите, Роберт выше Сюзанны, но»,  — в её голосе можно было услышать лёгкое разочарование,  — «не такой большой, как средний мужчина». Настала очередь Роберта нахмурить брови. Какому парню нравится стоять перед классом сверстников, чтобы ему напомнили, даже продемонстрировали физическую неполноценность? «Студенты, какой рост у среднего мужчины? » Джани ответила: «Средний мужчина в США — пять футов девять дюймов, женщина — пять футов четыре дюйма, мисс Бейкер».

«Очень хорошо, Джани. Да, это верно. Роберт здесь немного, ну, значительно ниже, а Сюзанна, я не уверена, даже она, похоже, не пять футов».

«Я четыре фута одиннадцать дюймов, мисс Бейкер»,  — предложила Сюзанна, гадая, однако, как модель, стоит ли ей вообще говорить.

«Да, да, похоже на правду. Теперь, что важнее, обратите внимание на общий контраст в форме тела. Видите, класс? »

Они действительно это видели, но их внимание пришлось привлечь, так как все были сосредоточены на более конкретных различиях. «Типичная женщина имеет то, что часто называют формой «песочные часы», из-за её относительно узкой талии»,  — мисс Бейкер акцентировала свою мысль указкой, проводя ею по телу Сюзанны, пока говорила,  — «и более широких бёдер. В то время как мужчина»,  — перемещая указку теперь к Роберту,  — «имеет форму «V» из-за более узких бёдер, большей грудной клетки и более широких, мускулистых плеч. У тебя действительно довольно широкие плечи, правда, Роберт».

«Полагаю, мэм». Он испытывал сильное желание прикрыться руками, защитить свою скромность, но знал, что это явное нарушение правил Программы и, очевидно, не будет терпимо в таком классе. Но было так трудно стоять там, когда глаза многих девушек явно были сосредоточены на его гениталиях, а не на плечах, и по их ухмылкам, улыбкам и хихиканью он мог сказать, что они определённо наслаждаются за его счёт.

«Мужчина, конечно, склонен к большей мускулатуре из-за высокого уровня тестостерона. В среднем взрослый мужчина производит примерно в двадцать-тридцать раз больше тестостерона, чем взрослая женщина».

«Где он его производит, мисс Бейкер? » — невинно спросила Бет.

«Хороший вопрос, Бет. Ну, эм, тестостерон в основном выделяется в его яичках».

«Его чём? »

«Его тестикулах, Бет»,  — пояснила мисс Бейкер, приподнимая, или, точнее, подбрасывая их кончиком указки, вызывая ещё больше хихиканья.  — «Вот здесь, в его мошонке». Девушки открыто рассмеялись над этим словом и видом, как мисс Бейкер подбрасывает яйца Бобби. «Ну, ну! » — отчитала мисс Бейкер.  — «Никакого этого».

«О, да, конечно, я вижу»,  — кротко ответила Бет, немного смущённая сама, хотя явно не так сильно, как Роберт.

«Тестостерон также выделяется яичниками женщины, хотя небольшие количества выделяются и надпочечниками». Здесь действительно нечего было подбрасывать, и мисс Бейкер просто указала в общем направлении яичников Сюзанны, что не особо помогло прояснить вопрос для ряда парней.

«Женщина склонна иметь меньшую мышечную массу и более высокий процент жира в теле из-за действия эстрогена. Эстроген, конечно, также способствует развитию её, эм, её»,  — сказала она чуть тише,  — «её груди». Она направила указку на сиськи Сюзанны, которые та довольно гордо выставила для класса.

«Они 

немного маленькие, правда, мисс Бейкер? » — предположила Дженнифер. У Дженнифер была довольно большая грудь, и, что важнее, ей не особо нравилось, что Билли Норрис, парень, сидящий рядом, с которым она встречалась, так явно очарован крошечными сиськами Сюзанны. Обычно она полностью владела вниманием Билли и никогда не любила, когда его глаза следовали за привлекательной фигурой, проходящей мимо. Возможно, она должна была ожидать, что он заинтересуется, когда эта фигура была не только привлекательной, но и совершенно голой. Но всё же она была весьма раздражена, даже ревновала, и хотела принизить Сюзанну хотя бы на пару ступеней.

«Ну, да, да, они меньше среднего размера. Согласно производителям бюстгальтеров, средний размер груди американской женщины вырос с 34В до 3бС, хотя я не знаю, можно ли доверять этому источнику. Какой у тебя размер груди, Сюзанна? »

Сюзанне не очень нравилось отвечать на этот вопрос. Это казалось довольно личным вопросом. Сколько девушек просят объявить размер груди в классе? К тому же, она знала, что они маленькие, и ей вряд ли хотелось предоставлять объективные, количественные детали. Но, опираясь на свою смелость как участницы, она выставила их так смело, как могла, и объявила: «32В, мэм».

Мисс Бейкер услышала разочарование в её голосе и пожалела, что поставила Сюзанну в такое положение. «Ну, да, немного маленькие, но, класс, разве они не замечательно оформлены? »

«О, да, мисс Бейкер»,  — согласились все, особенно парни, хотя они в основном просто кивали. Их энтузиастическое согласие более полно выражалось ростом в их трусах и боксёрах.

«Да, да, они действительно очень упругие и задорные. Поверь, дорогая, большинство женщин моего возраста с радостью бы обменялись». Её откровенное признание и юмор разрядили напряжение. Сюзанна улыбнулась в знак признательности.

Однако Дженнифер снова заговорила. «Да, ну, гораздо большие тоже могут быть так же красиво оформлены»,  — сказала она, повернувшись к Билли, чтобы убедиться, что он понял намерение её замечания.

«Хотите показать классу, что вы имеете в виду, Дженнифер? »

Глаза парней расширились от восторга. Это была бы очень хорошая идея, так как они действительно могли видеть, что у Дженнифер действительно большая грудь. Преподаватели имели право привлекать членов класса к участию с участниками, если это способствовало обучению. Студентам было бы трудно отказаться, так как считалось, что если они собираются пользоваться присутствием участника, они должны быть готовы внести свой вклад, по крайней мере, в рамках частного опыта в классе. Однако Дженнифер нисколько не была заинтересована в этом. «Э, нет, мэм, нет, всё в порядке. Я не имела в виду себя».

Ей не нравилось намекать, что её грудь на самом деле не так красиво оформлена, но это было лучше, чем снимать блузку и бюстгальтер.

Мисс Бейкер, в любом случае, не ожидала, что она это сделает. Это был блеф, чтобы заставить её прекратить быть такой деструктивной. «Ну, тогда, да. Давайте вернём внимание к Сюзанне». Парням было разочаровывающе, что они не увидят сиськи Дженнифер, но возвращение внимания к задорным сиськам Сюзанны всё 

ещё было очень привлекательным, мягко говоря. «Женщины имеют более широкие бёдра из-за действия женских гормонов во время полового созревания. Расширение таза обеспечивает телу пространство, необходимое для деторождения». Мисс Бейкер снова провела указкой по изгибам бёдер Сюзанны. Однако её смутил один момент.

«Сюзанна, ты ведь прошла половое созревание, правда? » Это был довольно странный вопрос, учитывая её возраст и развитие груди, хотя и не особо большое.

«Ну, да, мэм, конечно».

«Знаю, знаю, просто, ну, у тебя нет лобковых волос».

Парни определённо уже это заметили. Некоторые из них откровенно гадали, не выросли ли у неё ещё волосы. Возможно, она ещё не достигла половой зрелости? Это казалось довольно странным для 18-летней, мягко говоря, но глаза не могли обманывать.

«Я побрила себя, мисс Бейкер, там, внизу».

«Ты побрила свою, эм, вагину? » Она была ошеломлена. «Я никогда не слышала о таком».

Сюзанна предоставила объяснение, которое дала президенту Рэйбёрну. «Ну, я подумала, что это будет больше соответствовать духу Программы. Ничего не скрывать от взгляда, знаете». Она посмотрела на себя. «Так всё лучше видно».

Мисс Бейкер кивнула, но всё ещё была озадачена. Она была немного ошеломлена голой киской, хотя Сюзанна, конечно, была права, что это действительно полезно для её класса, для её преподавания.

«Я думаю, это даже выглядит как-то мило так, не находите? » Многие парни искренне кивнули в согласии. Это действительно выглядело красиво, так сказать, голо; так свежо и чисто, как в момент её рождения.

«Да, ну, эм. На чём я остановилась? О, да, эм, из-за действия тестостерона у мужчин также развивается более выступающая надбровная кость в центре лба, более квадратная челюсть, а также более крупные уши и нос». Несколько студентов не смогли удержаться от смеха, когда она указала на «более крупные» уши Роберта.

«Поскольку у женщин нет такого же уровня тестостерона, эти черты не развиваются в той же степени. Женские лица в целом больше похожи на девичьи». Мисс Бейкер замялась после своего последнего замечания. Сюзанна действительно выглядела очень молодо, с её миниатюрным ростом, женственными чертами лица, очками и выбритой киской. Это всё было вполне нормально, но, стоя там голой, это было немного тревожно.

Тем не менее, Сюзанна выглядела ужасно мило и гордо улыбалась мисс Бейкер, сцепив руки за попкой, покачивая бёдрами, наслаждаясь тем, что так полезна для её класса.

«Да, ну, теперь давайте сосредоточимся на некоторых более специфичных анатомических различиях между мужчиной и женщиной». Улыбки расширились, и головы наклонились вперёд. Это было то, что их больше всего интересовало. «Видите ли вы совершенно явное, специфичное различие? »

Они все определённо видели. Мисс Бейкер заметила, куда прикованы их глаза, и вздохнула с раздражением. Сегодняшние дети казались ей гораздо более непослушными и недисциплинированными, чем она помнила себя в их возрасте. «Нет, нет. Мы ещё туда не дошли, хотя скоро дойдём. Нет, я имею в виду здесь». Она осторожно коснулась шеи Роберта указкой. «Кадык Роберта».

Многие студенты понятия не имели, о чём она говорит, но, присмотревшись, они 

действительно могли видеть явное различие. «Когда парни проходят половое созревание, гормоны также заставляют гортань быстро расти, углубляя их голоса и вызывая образование этого выступа. Голоса девушек также углубляются с половым созреванием, но, поскольку их гортани обычно не растут так сильно, у них обычно не развивается «яблоко Евы». Она улыбнулась своей маленькой шутке, хотя многие девушки уже слышали это выражение. В любом случае, их гораздо больше интересовал другой выступ.

Салли даже заговорила. «А что насчёт его пениса, мисс Бейкер? »

«Через минуту, Салли. Мы дойдём до его пениса. Потерпи».

«Да, мэм»,  — послушно ответила она. Девушки улыбнулись нетерпению Салли, но они также знали, что более чем готовы добраться до сути дела.

«Я хочу показать вам ещё одну демонстрацию различий в форме тела и распределении веса. Сюзанна».

«Да, мэм? » — она шагнула вперёд.

«Если не возражаете, повернитесь боком к классу, опуститесь на колени и обхватите ягодицы руками».

Это была весьма необычная просьба. Она совсем не понимала, какую полезную цель это может служить. Но студенты часто не ценят мудрость своих профессоров. Она сделала, как было сказано, даже обхватив свои маленькие ягодицы руками.

«О, подождите, да, я забыла одну вещь. Сначала измерьте расстояние от локтя до кончиков пальцев, начиная от колен».

Теперь это было ещё более загадочно, по крайней мере для Сюзанны. Она отпустила попу и положила руку на пол перед согнутым коленом, измеряя от локтя прямо до кончиков пальцев.

«Очень хорошо, теперь снова крепко обхватите ягодицы и наклонитесь вперёд, чтобы коснуться носом пола в этой точке».

Сначала это казалось довольно сложной задачей, но оказалось, что для неё это совсем не трудно, хотя при этом парни с левой стороны класса получили весьма приятную картину поднимающейся милой попки Сюзанны. Фактически, с руками, обхватывающими ягодицы, они естественно широко раздвинулись, как будто она разводила их для парней, предоставляя очень восхитительный вид прямо в коричневую долину к её милой красной розочке. Многие из них действительно не могли удержаться, чтобы не схватиться за что-то своё. И, конечно, с этого ракурса им также открывался вид сзади на драгоценно выбритую киску Сюзанны. Было что-то в том, чтобы видеть её так представленной, словно она лань, подставляющаяся своему оленю. Однако она была весьма горда тем, что успешно выполнила эксперимент. Она села на корточки, улыбаясь мисс Бейкер, всё ещё держась за ягодицы. Мисс Бейкер не сказала ей отпустить.

«Хорошо, очень хорошо, Сюзанна. Можете встать. Теперь, Роберт, почему бы вам не попробовать».

Сюзанна поднялась, с широкой улыбкой на лице.

Роберт занял соответствующую позицию, измерил расстояние и обхватил ягодицы, что он счёл весьма унизительным. У него не было никакого желания раздвигать ягодицы для девушек или, что ещё хуже, для парней с правой стороны класса, но он знал, что неизбежно сделает это, наклоняясь вперёд.

Девушки действительно победно улыбались его смущённому обнажению, когда его попа поднялась, а ягодицы раздвинулись, его волосатые яйца качались под ними.

А затем Роберт быстро отпустил ягодицы, неуклюже падая вперёд, чуть не ударившись 

носом о пол. Он предполагал, что это будет так же легко для него, как для Сюзанны. Но это было не так.

«Давай, Роберт»,  — предложила мисс Бейкер.  — «Попробуй ещё раз, если хочешь. Ты же не хочешь, чтобы эта маленькая девочка тебя затмила, правда? » Это, возможно, было неуместно, но парни естественно считали, что могут соответствовать всему физическому, что может сделать девушка. Это была просто игривая поддразнивание.

Роберт пытался снова, и снова, и снова. Но каждый раз было то же самое. Девушки теперь открыто смеялись над его многократным смущением, раздвигая ягодицы и падая вперёд. Роберт чувствовал себя униженным, и это было не слишком приятно для парней. Их эрекции быстро пропали, когда они увидели, как представитель их пола так явно высмеивается.

Мисс Бейкер в итоге поняла, что это, возможно, зашло слишком далеко, и закончила упражнение. «Хорошо, Роберт, хватит». Он с радостью, но с сожалением поднялся на ноги. «Это, конечно, не вина Бобби. Это просто физическая демонстрация различий между мужчинами и женщинами в отношении формы и распределения веса. Теперь давайте перейдём к сути мужской анатомии», так сказать.

Роберт был ужасно рад, что это зрелище закончилось, но не был уверен, что будет лучше стоять лицом к классу, чтобы девушки могли рассмотреть его пенис и яички. Класс затих в ожидании, пока мисс Бейкер продолжит.

Роберт глубоко вдохнул.

Мисс Бейкер тоже глубоко вдохнула. Она знала, что должна сохранять самообладание, если ожидает того же от студентов. Но прошло немало времени с тех пор, как она в последний раз касалась мужских гениталий. «Хорошо, девочки и мальчики, эм, ну, самое характерное различие между мальчиком и девочкой обеспечивается гениталиями. Мужские гениталии, как вы можете видеть». Они точно видели. «Состоят из пениса». Она приподняла пенис Роберта кончиком указки, словно поднимая змею палкой. «И его яичек». Она опустила пенис и прижала указку к его бёдрам, чтобы добраться до яиц. Он раздвинул ноги шире, чтобы предоставить ей лучший доступ. Она подсунула край указки под его яйца и снова их приподняла. «Мошонка — это тонкий мешок из кожи и мышц, в котором находятся яички Роберта. Мошонка действует как система климат-контроля, позволяя яичкам находиться чуть дальше от остального тела, поддерживая их немного прохладнее нормальной температуры тела для оптимального развития спермы». Это было комичное зрелище, но девушки всё равно покраснели при мысли о его сперме.

«Конечно, наиболее заметная часть мужской анатомии — это головка, которая, боюсь, в данном случае скрыта. Как вы видите, у Роберта всё ещё есть крайняя плоть. Похоже, он уютно укутан в своё маленькое бледное одеяльце».

Девушки хихикнули над этим, а парни с крайней плотью съёжились. Парни без неё улыбнулись. Они были рады, что прошли обрезание, так как считали, что кожа, покрывающая головку, выглядит немного глупо, если не противно. «Но крайняя плоть может быть полезной. Она обеспечивает естественную защиту головки, а также облегчает смазку и стимуляцию». Парни с крайней плотью покраснели от этого. Они прекрасно 

понимали, что она имела в виду, хотя, возможно, она не говорила о их мастурбации. Это было не совсем ясно, но они не собирались просить разъяснений. «Конечно, мальчики, вы должны быть осторожны, чтобы держать её чистой». Она прислонила указку к доске, наклонилась, осторожно взяла пенис Роберта большим и указательным пальцами и оттянула крайнюю плоть. Она чувствовала, как её сердце бешено колотится. «Обязательно мойте под ней, когда принимаете ванну. Уверена, ваши мамы вам это объясняли».

Роберт съёжился и отвернулся, его лицо стало ярко-красным.

«Теперь мы видим головку, которая имеет много важных компонентов, включая мочеиспускательное отверстие». Она направила головку пениса к классу и сжала её, раскрывая щель.

Никто особо не хотел это видеть, и Роберту тоже не особенно нравилось это показывать.

«И, конечно, венец, борозда». Мисс Бейкер продолжила описывать части пениса, приподнимая и позируя головку, чтобы показать различные части, указывая на каждую указательным пальцем. Ей пришлось подавить ухмылку. Это был действительно красивый пенис, и она должна была признать, что получает некоторое удовольствие от этой демонстрации. Она гадала, не будет ли полезно попросить некоторых других парней показать свои пенисы. Возможно, некоторые из них обрезаны. Может быть полезно сравнить пенисы. Она обнаружила, что её мысли уплывают, пока она подробно описывала каждую мелочь для пользы класса.

Роберт находил весь этот опыт мучительно смущающим, но, будучи молодым человеком, он не мог отрицать удовольствия от того, что красивая женщина касалась его пениса, особенно так нежно, легко скользя пальцем по его чувствительной головке. Он искренне надеялся, что не возбудится. Он пытался думать об игре в гольф. Ему нравилось играть в гольф. Он представлял паттинг. Нужно действительно сосредоточиться во время паттинга. Нельзя позволять себе отвлекаться, хотя не так много гольфистов просят паттить, пока привлекательная женщина ласкает, гладит их голый пенис.

Мисс Бейкер приподняла его пенис прямо, чтобы класс мог видеть нижнюю сторону. «А вот одна из наиболее важных частей пениса — уздечка». Она легко провела пальцем вверх-вниз по очень чувствительной коже. «Уздечка — это Y-образная перепонка кожи, которая соединяет крайнюю плоть с нижней стороной головки пениса». Она осторожно поворачивала пенис в разные стороны, чтобы все могли видеть, всё время слегка поглаживая его пальцем. В воображении Роберта он всё время промахивался по лунке. «Это самая чувствительная часть пениса, содержащая множество нервных окончаний».

«Мисс Бейкер»,  — тихо предупредил Роберт.

«Видите? Я стараюсь касаться Роберта очень легко, но он явно чувствует сильное возбуждение». Она продолжала ласкать парня или, точнее, нижнюю сторону его пениса. «Обрезание обычно удаляет значительную часть уздечки, что явно является потерей для парня». Парни с крайней плотью теперь получили момент, чтобы улыбнуться, и они это сделали.

Однако Роберт делал гораздо больше. Его пенис набухал.

«О, боже! » — пискнула мисс Бейкер, почувствовав расширение пальцами. Она быстро отпустила, но он не вернулся в исходное вялое состояние. Теперь он торчал, словно удочка с тяжёлой добычей на леске, и удочка медленно поднимала свой улов. «О, боже, о, боже»,  — повторила 

она, видя, как он растёт на её глазах, а также на глазах девушек в классе, чьи глаза тоже расширялись при виде его роста. Мисс Бейкер пыталась сохранить самообладание. «Да, ну, как вы видите, девочки и мальчики, у Роберта развивается эрекция. Это, конечно, естественный результат стимуляции уздечки».

«О, да, мисс Бейкер»,  — предложила Сюзанна,  — «у Роберта действительно получается очень большой». Послышалось немало хихиканья. Сюзанна нахмурила брови. Она не понимала, почему это фактическое утверждение так забавляет девушек.

«Да, ну, Роберт, эм, пожалуйста, я, эм, прекратила стимуляцию. Можете позволить ему опуститься». Она повернулась к студентам. «Не волнуйтесь, он опустится через секунду».

Роберт зажмурил глаза, отчаянно пытаясь думать о чём угодно, кроме секса, но осознание, что все эти девушки смотрят на его нарастающую эрекцию, делало это ужасно трудным.

«Он действительно становится большим, мисс Бейкер»,  — заметила Трейси.

«О, да»,  — отметила мисс Бейкер. Она поняла, что ей просто придётся принять его состояние и двигаться дальше. «Конечно, студенты, вы должны знать причину, по которой у парня возникает эрекция». Они чертовски хорошо знали, почему у Бобби возникла эрекция: это мисс Бейкер его щекотала!

«Основной физиологический механизм — это автономное расширение артерий, поставляющих кровь к пенису, которые заполняют три губчатые эректильные ткани, заставляя его удлиняться и твердеть». Мисс Бейкер провела пальцем вверх-вниз по стволу его растущего члена, чтобы проиллюстрировать свою мысль. Она также чувствовала лёгкое тепло в своих собственных бёдрах. Студенты начали делать заметки. Они знали, что это, скорее всего, будет на экзамене. «Наполненная эректильная ткань также давит на вены, которые отводят кровь, и сужает их». Мисс Бейкер взяла его эрекцию указательным и большим пальцами и поворачивала твёрдый ствол влево и вправо, чтобы все могли видеть. Его возбуждённое состояние и большой размер были по крайней мере полезны, так как теперь действительно можно было увидеть набухшие кровеносные сосуды. «Больше крови поступает, чем выходит из пениса, пока не достигается равновесие, когда одинаковый объём крови поступает в расширенные артерии и выходит из суженных вен; тогда достигается постоянный размер эрекции». И к этому времени Роберт явно достиг весьма устойчивого равновесия. «Боже мой»,  — воскликнула мисс Бейкер. «Он ужасно большой, правда, мисс Бейкер»,  — заметила Салли, выражая мысль, разделяемую всеми в комнате, включая мисс Бейкер.

«Я же говорила»,  — с некоторым удовлетворением воскликнула Сюзанна.

Мисс Бейкер никогда раньше не видела такого большого. Он определённо был бы толстым в её руке, и должно быть, восемь, а то и девять дюймов. Она использовала указку, чтобы проверить. Он действительно был очень большим.

Многие парни теперь чувствовали лёгкую зависть. Никто из них не хотел оказаться на месте Роберта, чтобы их эрегированные пенисы измеряла мисс Бейкер, но они желали, чтобы у них был такой же большой.

Салли дальше спросила: «Все парни такие большие, мисс Бейкер? »

«Эм, нет, нет, Салли, боюсь, то есть, нет, не совсем». Она прислонила указку к стене и слегка положила палец на кончик эрегированного члена Роберта, кружа им вокруг и вокруг, размышляя 

о его размере и форме. «Вы видите, эм, как теперь блестит головка, вся наполненная кровью. Она действительно ярко-красная».

Многие девушки тоже чувствовали себя очень тепло. Роберт зажмурил глаза. Он пытался отвлечь свои мысли от нежного, чувственного прикосновения пальца мисс Бейкер. Если она продолжит, он может даже переступить грань, и это будет унизительно.

Однако мисс Бейкер была погружена в свои мысли, или, точнее, в его член. Она была просто заворожена его мощью. Это было действительно впечатляюще, даже пугающе. Она гадала, каково это было бы внутри неё. Может, размер действительно имеет значение? Сможет ли она его принять? Она поняла, что хотела бы это узнать.

«Мисс Бейкер»,  — прошептал Роберт, возвращая её к реальности.

«О, да, да»,  — ответила она, неохотно убирая пальцы с его толстой, гордой сливы.

«Давайте, эм, обратим внимание на другой пол». Парни были весьма рады это сделать. Девушки, однако, не сделали ничего, чтобы переключить своё внимание. Они знали, на что хотят смотреть, и мисс Бейкер заметила проблему. «Бобби»,  — предложила она,  — «почему бы вам не повернуться лицом к доске, возможно, это поможет вам решить проблему».

Роберт был рад уединению. Теперь он показывал девушкам свою попу, но это было гораздо менее проблематично, чем его эрекция. Он сразу почувствовал, как начинает расслабляться, хотя также чувствовал себя немного глупо, словно вернулся в начальную школу, стоя в углу, и в этом случае это было за то, что показал свою эрекцию девушкам в классе.

«Теперь давайте посмотрим на Сюзанну». Сюзанна гордо улыбнулась. Это было то, чего она ждала. Она сцепила руки за спиной, ожидая своего момента под солнцем. «Да, ну». Мисс Бейкер всё ещё явно была погружена в свои мысли. «Здесь действительно не на что смотреть. Просто её вагинальный холмик и щель». Она потеряла энтузиазм к дальнейшей лекции. Киска Сюзанны была весьма минимальной по форме, но парни считали, что она всё ещё очень интригующая. У них осталось множество вопросов без ответа.

Сюзанна буквально шагнула вперёд, чтобы заполнить пробел, предлагая свою собственную щель. «Вот, позвольте мне её раскрыть, чтобы все могли заглянуть внутрь». Она потянулась вниз и раздвинула щель, показывая классу свои внутренние губы, а также влажные внутренние складки и изгибы, обычно скрытые внутри. «Здесь, ближе к верху, конечно, мой клиторальный капюшон». Парни и девушки были ошеломлены её комфортом с этим самым интимным показом. «Чуть ниже — моё мочеиспускательное отверстие». Она посмотрела на класс. «Знаете, откуда я писаю». Парней это особо не интересовало. «И чуть дальше вниз — моё вагинальное отверстие. Знаете, куда парень вставил бы свой пенис».

Эрекции парней быстро вернулись. Настала очередь девушек чувствовать себя неловко. Однако Салли предположила: «Знаете, я не думаю, что Роберт смог бы туда поместиться». Это на самом деле не вызвало особого хихиканья. Это казалось холодной правдой, и мысль об этом заставляла всех чувствовать себя немного некомфортно.

«Ну, у меня никогда не было парня там, хотя, если у вас есть зеркало, мисс Бейкер, вы 

смогли бы увидеть, что моя девственная плева отсутствует». Она говорила так клинически, но это не уменьшало эротическую привлекательность, по крайней мере для парней. Они были очарованы. Это был, безусловно, лучший урок, который они когда-либо посещали в Аббервилле.

«Да, ну, я предлагаю теперь разделиться на две группы. Сюзанна, почему бы вам не устроиться там, на другой стороне комнаты. Парни могут подойти к вам для более близкого осмотра, а девушки могут подойти сюда, чтобы изучить Роберта». Девушки и парни были в восторге.

Сюзанна пробежала через комнату, её маленькие сиськи покачивались, пока она шла, глаза парней внимательно следили за её упругой попкой, когда она проходила мимо.

Роберт опустил голову. Он был единственным в комнате, кто не был воодушевлён.

Сюзанна с нетерпением ждала у задней стены комнаты, когда парни подойдут для более близкого осмотра. Она чувствовала, как её сердце трепещет в предвкушении, и сделала несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Это был её первый урок, её первое настоящее глубокое упражнение в Программе, и она хотела, чтобы всё прошло хорошо. Она определённо надеялась, что сможет помочь парням, что это будет для них хорошим учебным опытом.

Они действительно казались нетерпеливыми. Студенты сидели в традиционных школьных столах-креслах, и некоторые чуть не рухнули на пол, когда парни бросились вылезать из них, чтобы быть первыми, занять лучшие места вокруг её тела.

Они окружили её, словно стая собак в течке, и Сюзанна должна была признать, что это заставило её чувствовать себя немного некомфортно. Она заметила довольно явные бугры в штанах у некоторых из них, и была немного разочарована, увидев это. Она надеялась, что это будет серьёзное научное исследование. Она была бы в восторге, если бы её занятия включали живые модели и реальные данные, чтобы оживить её исследования. Но она также понимала, что парни есть парни, и некоторым из них, возможно, трудно не возбудиться хотя бы немного. В конце концов, она была голой девушкой, и её мама говорила, что она довольно красивая девушка. Хотя мамы могут быть очень предвзятым источником такого мнения. Возбуждённое состояние парней по крайней мере намекало, что, возможно, её мама была права. Она могла хотя бы получить некоторое удовлетворение от этого. То, что у них были эрекции, не так уж и плохо.

Парни действительно были очень взволнованы. Предыдущие лабораторные исследования в этом классе включали вскрытие лягушек, саламандр и даже однажды мисс Бейкер принесла человеческий палец. Всё это было весьма интересно, хотя и немного противно. Это было действительно гораздо интереснее, мягко говоря.

Парни столпились вокруг Сюзанны, с немалым толканием и позиционированием. Конечно, все хотели быть прямо впереди, хотя Тимми Эванс оказался прямо позади неё. Это был тот случай, когда его особое пристрастие оказалось выгодным. Для большинства это было наименее желанное место, но для Тимми он чувствовал, что ему только что исполнили мечту. У Сюзанны была такая милая маленькая попка: такая упругая, такая круглая и такая голая! Его член 

напрягался в штанах, просто глядя на её милую, драгоценную щель.

Другие парни были заворожены другой щелью, хотя некоторые смотрели выше, в основном потому, что находились сбоку и не имели особенно хорошего обзора её киски. Они, естественно, были разочарованы, но не слишком. Они всё ещё ухмылялись от уха до уха, глядя и стоя так близко к голой сиське девушки. У Сюзанны не было особо больших сисек, как указала мисс Бейкер, но это всё равно были настоящие живые голые сиськи, которые были на расстоянии вытянутой руки.

Никто, однако, не тянулся, чтобы что-то потрогать. Они, понятно, не были уверены, разрешено ли это. Им разрешали трогать лягушек и саламандр; фактически, это требовалось, даже если они не особо хотели. Но это казалось немного другим. Прикосновение к голой девушке таким образом могло даже считаться каким-то сексуальным домогательством, насколько они знали.

Однако мисс Бейкер их успокоила. «Теперь, студенты, я не хочу, чтобы вы просто смотрели. Вам нужно также исследовать анатомию. Запачкайте руки, так сказать. Действительно хорошо прочувствуйте экземпляр».

Она говорила это, глядя на член Роберта, который теперь был примерно на 50% вялым. Даже в таком состоянии он всё ещё был довольно впечатляющим, по крайней мере, по сравнению с теми, что она видела раньше, и она не собиралась просто смотреть на него. Потрогав его однажды, она хотела сделать это снова.

Тем временем, с разрешения мисс Бейкер, а точнее, по её указанию, парни бросились вперёд и как можно быстрее испачкали руки. Сюзанну чуть не толкнули на пол. Возможно, так бы и случилось, если бы не то, что Тимми сзади почти так же сильно схватил её за попку, как руки спереди давили на неё.

Их энтузиазм в исследовании её тела был очень приятен для неё. Она могла сказать, что, должно быть, оказывает огромную услугу. Они явно были ужасно заинтересованы в изучении почти каждого дюйма её тела. Правда, некоторые её части их не особо интересовали, но это было понятно. Лекция мисс Бейкер была сосредоточена на сексуальной анатомии, и это, естественно, означало, что парни должны были особенно исследовать эти части её анатомии, и они делали это с большим рвением.

Было даже немного толкотни и пихания. Когда Алекс громко пожаловался, что его оттеснили в сторону, мисс Бейкер неохотно отвлеклась от члена Роберта, чтобы навести порядок и дисциплину. «Теперь послушайте, парни»,  — воскликнула она через комнату.  — «Не заставляйте меня подходить туда. Вам будет жалко, если мне придётся это сделать». Они чертовски хорошо знали, что это правда. Они уж точно не хотели, чтобы профессор стояла над ними, пока они исследовали тело Сюзанны, и мисс Бейкер действительно была бы очень раздражена, если бы ей пришлось отпустить этот действительно большой, замечательный член только для того, чтобы дисциплинировать каких-то непослушных парней. «Я хочу, чтобы вы все уважали друг друга и Сюзанну. Давайте по очереди и освобождайте место, чтобы у всех была возможность».

Алекса быстро пустили обратно. Когда 

один парень получал шанс добраться до щели Сюзанны, это означало, что другой не мог, но они полностью осознавали, что им дана огромная возможность, которая случается нечасто, и они не собирались позволить жадности или ревности её испортить.

Сюзанна оценила выговор мисс Бейкер. Она начала чувствовать себя немного подавленной, может, даже немного нервной, если не паниковала. Мягко говоря, немного тревожно быть голой девушкой, к тому же довольно маленькой, которую лапает толпа парней. Всё это было ради науки и образования, но она должна была признать, что какое-то время чувствовала себя немного не по себе. Однако после предупреждения мисс Бейкер хаос быстро рассеялся.

Её всё ещё покрывали многочисленные ощупывающие, исследующие и лапающие руки, но теперь они были более размеренными, осторожными, даже вежливыми. Это был действительно ужасно странный опыт. Было бы достаточно странно, если бы один парень водил руками по её голому телу, но она едва могла сосчитать количество рук, которые исследовали, ласкали её. Казалось, что она упала в яму с сотней плавающих рук, ощупывающих её в самых интимных местах.

Однако это не было плохим ощущением. Напротив, многое из этого чувствовалось действительно, действительно приятно. Было бы достаточно стимулирующим, если бы молодой человек исследовал её сиськи. Она чувствовала около 5—15 рук, исследующих её сиськи. Она не могла точно назвать число, потому что они постоянно менялись и двигались. Её соски быстро затвердели, и некоторые руки и пальцы затем сосредоточили своё внимание только на её сосках. Это было на самом деле довольно захватывающе. Она чувствовала, как её киска становится тёплой и влажной. Конечно, её бёдра и киска привлекали больше всего внимания, и несколько пальцев парней пытались проникнуть внутрь. Казалось, что это стадо щенков, пытающихся добраться до единственного соска, причём большинство из них даже не знали, где он находится. «Ребята, хотите, чтобы я снова её раскрыла? »

Её встретил хор возгласов: «О да! » «Абсолютно! » «Ещё бы! » Она улыбнулась в знак признательности за их восторженный интерес. Она потянулась вниз и использовала указательные пальцы, чтобы раздвинуть свои губы. Парни ахнули от восхищения. Те, что были впереди, опустились на колени, чтобы лучше рассмотреть, что очень оценили те, кто был сзади группы.

«Хорошо ли виден клитор? »

Парни впереди энергично закивали, несколько из них засунули свои руки в штаны. Джонни заговорил: «На самом деле он выглядит немного больше, чем раньше».

«Ну, он становится таким, когда я его тереблю». Парни с руками в штанах сильно сжали их при этом откровении. «И некоторые из вас, ребята, немного стимулируют его таким образом, знаете, как мисс Бейкер делала с Робертом».

«Ты имеешь в виду, вот так? » — предложил Джонни, неохотно вынимая руку из штанов, чтобы потянуться и потереть эрегированный клитор Сюзанны.

«О да»,  — ахнула она, чувствуя себя теперь немного слабой и задыхающейся.  — «Но, знаете, эм, не делайте это слишком сильно. Будьте немного нежнее».

«Дай мне попробовать»,  — попросил Алекс. Джонни неохотно отошёл в сторону. Он явно не хотел этого делать, но 

если кто-то пожалуется во второй раз, вряд ли у них будет второй шанс.

Сюзанна теперь была охвачена множеством пальцев, пытающихся теребить её клитор, и равным количеством, по очереди проникающих внутрь неё. Она не возражала. Она знала, что это всё часть их образования, часть демонстрации. Временами она говорила: «Хватит, хватит», отчасти чтобы побудить парня, который в данный момент теребил или трогал её, дать шанс другому, но также чтобы дать себе хотя бы краткий момент передышки, хотя каждый раз это была лишь очень, очень короткая пауза перед тем, как следующий палец вступал в игру.

Вскоре она обнаружила, что её ноги немного слабеют. «Эм, мне нужно, э, ребята, эм». Она не хотела полностью объяснять своё затруднительное положение, но отпустила свои губы, чтобы использовать руки, чтобы поддержать себя, опираясь на плечи одного или двух парней, стоящих ближе всего.

Её киска немедленно закрылась, но так же быстро пара пальцев парней вмешалась, чтобы снова её раскрыть, чтобы другим пальцам было легче исследовать её клитор и дырочку.

Тем временем Тимми сзади стал немного смелее. Сначала он просто наслаждался, ощупывая попку Сюзанны. Это само по себе было огромным удовольствием. Он никогда раньше не трогал настоящую попку девушки. Это было так круто. Её попка чувствовалась такой мягкой, такой круглой, такой очаровательной. Он сжимал и ласкал её в своё удовольствие, иногда даже скользя пальцами вверх и вниз по её щели, хотя не так далеко, чтобы действительно коснуться её в самом секретном, личном месте. Однако он заходил так далеко, что иногда слегка похлопывал её по попке, как будто давая ей лёгкую порку.

Сюзанна, похоже, не возражала. Она никогда не тянулась назад, чтобы отшлёпать его руки. Казалось, будто она просто предоставила свою голую попку ему, чтобы он делал с ней всё, что пожелает, фантазия, которую парень никогда бы не вообразил воплощённой.

Когда он увидел, как парни спереди опускаются на колени, он сделал то же самое сзади, а затем пошёл дальше. Он схватил каждую из её ягодиц руками и раздвинул их, открывая своим глазам вид на сморщенный маленький бутончик Сюзанны. Его член теперь напрягался в штанах.

Сюзанна была немного удивлена, когда почувствовала, как парень сзади раздвинул её ягодицы. Это показалось немного личным, если не странным. Но она теперь сама раздвигала губы своей киски. Было ли это действительно чем-то другим? На самом деле, подумав дальше, это было впечатляюще, что парень заинтересовался этой частью её анатомии. Очевидно, это был парень, который не просто участвовал ради какого-то вуайеристского удовольствия. Её анус не был частью её сексуальной анатомии, или, по крайней мере, она никогда так не считала.

«Боже мой! » — подумала она, когда внезапно почувствовала, как палец коснулся её ануса. Её сфинктер инстинктивно сжался, не позволяя никакому доступу. Она не могла даже представить, что парень захочет её там трогать. Это действительно был очень преданный молодой исследователь, готовый изучать самую грязную, непристойную часть её тела. Она попыталась 

расслабить сфинктер, чтобы дать ему доступ, если он действительно хочет исследовать внутри. Слава богу, подумала она, что утром она сходила в туалет, иначе это могло бы быть ужасно, ужасно неловко. Это и так было достаточно тревожно, мягко говоря, но она не хотела отпугивать молодого человека от получения знаний, которые он искал.

Однако ему было нелегко засунуть туда палец. Он продолжал давить, но сухость её ануса делала это таким трудным, на самом деле даже довольно неудобным для неё. Ей было тяжело расслабить сфинктер, когда вторжение ощущалось так дискомфортно. Даже возбуждение и волнение, которые она испытывала от парней спереди, не были достаточными. К счастью, однако, он остановился. Похоже, он сдался, и она должна была признать, что почувствовала облегчение. Его тыканье и давление даже начали немного болеть. С другой стороны, она была немного разочарована, так как они, похоже, потерпели неудачу в эксперименте.

Тимми понял, что ему нужна смазка. Он переместил руку от её ануса к промежности, чтобы попытаться взять немного значительной влаги, которая теперь стекала по бёдрам Сюзанны. Было довольно трудно пробиться через конкуренцию пальцев с другой стороны, но его уникальный угол давал некоторое преимущество. Однако он также понял, что есть более одного источника смазки. Когда он протолкнул палец в смесь, толпящуюся у её киски, он также засунул своё лицо в ягодицы Сюзанны.

«Ой! » — взвизгнула Сюзанна, внезапно почувствовав нос у своей попки, а затем вталкивающийся, точнее, между её ягодицами. Этот парень действительно очень близко изучал эту часть её анатомии! А затем, когда его нос продвигался вниз по щели её попки, она почувствовала, как его тёплый, влажный язык защекотал её анус.

«Боже мой»,  — пискнула она. Сначала она рванулась вперёд, чтобы избежать очень странного щекотливого ощущения, что очень оценил парень спереди, так как это помогло ему засунуть палец в её киску. Но парень сзади, похоже, не собирался отступать, и он продолжал лизать и облизывать её анус, заставляя её извиваться и покачиваться на пальце спереди, к большому удовольствию всех наблюдающих. Они видели, что она действительно втянулась в это. Она могла выглядеть ужасно юной и невинной с этими учёными очками, крошечными грудями и выбритой киской, но она явно ценила ощущение пальца парня в своей киске.

Тимми был в восторге. Он действительно теперь лизал анус девушки. Он всегда гадал, каково это будет. Он предполагал, что это будет ужасно отвратительно. Он не мог представить, чтобы лизать свой собственный анус или просить девушку сделать это, но тем не менее его привлекала идея сделать это для девушки, и он не был разочарован. Сначала она действительно имела немного горький вкус, и аромат был очень мускусным между её ягодицами, но он чувствовал, что теперь находится в таком ужасно восхитительном месте, его щёки обёрнуты мягкими, губчатыми ягодицами попки Сюзанны, его язык ублажает её самым интимным образом, чего ни один из парней спереди не был бы готов сделать.

Через некоторое время 

Сюзанна действительно обнаружила, что это довольно приятно. Какая девушка не любит, когда её щекочут, и она была удивлена чувствительностью нервных клеток на своём анусе. Сначала она боролась с языком, пытаясь избежать его, но в итоге просто осела обратно и опустила свою попку на лицо парня. Она не была полностью уверена, что он узнаёт, лизая её анус, но она определённо узнавала что-то новое о себе. Она становилась весьма сексуально возбуждённой.

Если бы всё, что она испытывала, было лизание ануса парнем, она, возможно, не была бы так возбуждена или даже вообще не возбудилась бы. Но в сочетании с множеством рук, ощупывающих её груди и соски, и таким же количеством пальцев, манипулирующих её клитором и скользящих в её киску и из неё, не прошло бы много времени, прежде чем она перешла бы грань. Она крепко сжала плечи парней, которые прекрасно видели, что эта девушка близка к оргазму, и это было бы зрелище, которое было бы ужасно поучительным. Они действительно хотели помочь ей туда добраться.

На самом деле она была разочарована, когда почувствовала, что язык исчез, как раз когда она подумала, что уже там. Но вскоре его заменил палец. Его палец теперь вернулся к её анусу, который теперь был тщательно смазан, и у него не было проблем с тем, чтобы проскользнуть внутрь. «Боже мой, ребята»,  — воскликнула она, не пытаясь скрыть своё нарастающее возбуждение. Она была насажена с обеих сторон, один палец ввинчивался и выходил из её очень тесной, девственной киски, другой проталкивался в её не менее тесную дырочку попки. Она инстинктивно поднялась на цыпочки, пытаясь избежать этих вторжений, но любые усилия сбежать были действительно тщетными, и ясно, что она на самом деле не хотела этого. Вместо этого она обнаружила, что по сути танцует и гарцует на цыпочках, на их пальцах, пока другие пальцы и руки продолжали ласкать, массировать и лапать её груди и клитор, ощущение надвигающегося оргазма вскоре вернулось.

Опыт Роберта был несколько иным, вероятно, из-за присутствия мисс Бейкер, поддерживающей контроль. Сначала она сама взяла управление. В конце концов, она была преподавателем, и её долгом было показать девушкам правильный способ исследования, обращения с мужским пенисом. Когда девушки столпились вокруг Роберта, она крепко схватила ствол его члена. «Теперь, девочки, давайте посмотрим, сможем ли мы вернуть этот пенис в состояние эрекции. Я думаю, это было бы очень полезно, не согласны ли вы? »

«О да, мисс Бейкер»,  — сказали все они, их глаза расширились, слюнки потекли при виде руки их инструктора, обёрнутой вокруг толстого ствола полуэрегированного члена Роберта.

«Да, я думаю, это было бы очень полезно. Тогда вы сможете лучше рассмотреть его отдельные части в более полном рельефе».

Роберт упёрся в доску, почувствовав, как мисс Бейкер гладит его член. Он чувствовал себя очень растерянным. С одной стороны, было очевидно, что она знает, что делает, и нельзя отрицать, что ему это нравилось; на самом деле,  

довольно сильно. Девушки раньше делали ему ручную работу, и ни один парень не мог отрицать, что это действительно, действительно приятно. Однако он также чувствовал себя каким-то безликим, безымянным подопытным кроликом, игрушкой, состоящей только из его члена, и которую эти девушки явно воспринимали как какую-то аномалию, уродство природы. Он действительно не знал, как ему следует к этому относиться.

Обращение мисс Бейкер с его членом было ненадолго прервано необходимостью отругать парней, но не прошло много времени, как он стал эрегированным. Любой парень возбудится, когда опытная женщина гладит его член, а симпатичные девушки пристально смотрят на него, все улыбаются, хотя он не был уверен, от восторга или от забавы, возможно, немного и того, и другого.

«Вот, видите, девочки, в полностью эрегированном состоянии вы лучше понимаете форму головки, борозды, короны и уздечки»,  — снова проводя пальцем по каждому компоненту, пока она их указывала.

«Можем ли мы тоже его потрогать, мисс Бейкер? » — вежливо спросила Салли.

Мисс Бейкер знала, что должна позволить им. Она велела парням исследовать Сюзанну. Ей придётся позволить девушкам исследовать Роберта. Но она, по крайней мере, на мгновение заколебалась. Честно говоря, она не хотела его отпускать. Но самопожертвование было мантрой преподавателя. Образование студентов было на первом месте. «Да, конечно, моя дорогая. Вот»,  — сказала она, физически передавая эрегированный член Салли.

Салли широко ухмыльнулась, взявшись за ствол. «Боже мой, мисс Бейкер, он такой большой. Я едва могу обхватить его пальцами. Вы когда-нибудь видели такой большой раньше? »

Это был явно очень личный вопрос, и, как только он был задан, многие девушки поняли, что он, возможно, дерзкий. Но мисс Бейкер не колебалась с ответом. Теперь присутствовали только девушки, а девушки открыто обсуждают такие вещи, когда они одни. К тому же, было уместно делиться с младшими девушками своей мудростью, своим личным опытом. В этот момент она чувствовала себя их матерью, а матери отвечали бы на такие вопросы, или, по крайней мере, она считала, что мать, вероятно, должна быть открытой в таких вещах. «Нет, дорогая, я должна честно сказать, что нет. Салли, почему бы тебе не дать другой девушке его исследовать».

Роберт гадал, знают ли они вообще, что он здесь, или, по крайней мере, что он что-то большее, чем эрегированный пенис. Он чувствовал себя так, будто участвует в каком-то опыте «дыры славы», просунув свой член через отверстие в стене для изучения девушками, не видя и не зная, кому он принадлежит.

Тэмми схватилась за него и подтвердила ранее сделанное наблюдение Салли. «Я не понимаю, как можно засунуть эту штуку внутрь». Это вызвало много кивков и восклицаний согласия. Это было именно то, о чём все они гадали. Тэмми передала его Терри. Как и парни, каждая хотела исследовать и обращаться с ним, но, в отличие от парней, девушки были значительно более щедрыми, вежливыми и сдержанными.

Мисс Бейкер попыталась их успокоить. «Ну, это как-то удивительно, что туда можно вместить». Она сама пыталась использовать 

довольно большой фаллоимитатор раньше, хотя надеялась, что девушки не спросят её об этом. Она не думала, что сможет быть такой откровенной.

«О, я не знаю, мисс Бейкер»,  — заметила Терри,  — «я думаю, это может больше болеть, чем приносить удовольствие».

Это очень соответствовало предыдущему опыту Роберта, но он не собирался делиться этим с девушками. Было достаточно плохо, что они считали его уродливо, вредно большим. Он не собирался подтверждать, что согласен с ними и что его опыт показал, что они совершенно правы.

Мисс Бейкер сменила тему, отчасти. «Теперь, девочки, обязательно также ощупайте его яички. На самом деле, как только девушка закончит с его пенисом, она может перейти к его яичкам. Контраст между твёрдой, жёсткой твёрдостью его пениса и мягкими, хрупкими яичками действительно весьма поразителен».

Салли восприняла это как разрешение для неё потянуться и схватить его яички, так как она уже трогала его ствол. Однако ей пришлось потянуться мимо девушки, стоявшей перед ней, и она схватила их немного слишком сильно. Роберт застонал и согнулся от внезапной боли. Она быстро отпустила, боясь, что действительно могла его травмировать. «Боже мой, я его ранила? Простите, мисс Бейкер».

Роберт заметил, что она спросила мисс Бейкер, не ранен ли он, а не его самого. Неужели они не замечают, что он здесь?

«Нет, нет, дорогая, он в порядке. Такой большой, сильный парень, как Роберт, может справиться с небольшим дискомфортом». Роберт нахмурился на мисс Бейкер, но её лицо было обращено к девушкам. «Но будьте осторожнее». Она использовала предлог, чтобы снова присоединиться, и потянулась вниз, под них, чтобы показать, как лучше всего обращаться с яичками парня. «Просто держите их в ладони, почувствуйте их размер и вес, а затем мягко ощупывайте их большим пальцем и пальцами».

Роберту пришлось признать, что ему это нравилось: женщина мягко ощупывает его яички, пока девушка гладит его вверх и вниз по стволу. Он чувствовал, что его сводят просто к его члену и яичкам, но эти две части его тела не жаловались.

«Могу я попробовать снова, мисс Бейкер? Пожалуйста? Я обещаю, что не сделаю ему больно».

«Конечно, Салли, пожалуйста, конечно».

Салли широко улыбнулась, положив яички Роберта в ладонь и затем мягко массируя их пальцами. «Они такие мягкие и податливые».

«Вы даже можете попробовать немного пощекотать его за яичками. Некоторые парни там действительно очень чувствительны».

Терри потянулась вокруг него, чтобы сделать это, подходя сзади, не желая больше оставаться в стороне, и все они хихикнули, увидев, как Роберт подпрыгнул и дёрнулся. Он действительно был очень чувствителен там.

«Теперь не будем игнорировать его уздечку. Когда-нибудь, когда у вас будет свой собственный пенис, чтобы с ним играть, вы захотите обязательно пощекотать его в этом особом месте».

«О, дайте мне, дайте мне! » — воскликнула Сара. Некоторые девушки уже прекрасно знали, как лучше всего обращаться с мужчиной. Некоторые из них были весьма искусны в том, чтобы доставить парню удовольствие рукой. Дженнифер точно была. Она не раз ублажала Билли таким образом 

и оглянулась через плечо, чтобы посмотреть, что он может делать с Сюзанной. Сара, однако, не имела такого опыта и была очень благодарна за урок, а также немного взволнована этим. «Дайте мне его феннилен! »

«Нет, дорогая, нет, нет. Это называется «уздечка».

Сара покраснела от своей ошибки, но любое смущение от неправильного произношения не уменьшило её удовольствия от того, что она могла рассмотреть её близко и действительно погладить.

Пока Бетси гладила ствол, Салли ласкала его яички, а Терри щекотала за ними, Сара мягко провела пальцем вверх-вниз по чувствительной коже прямо под венцом. «И, Джули»,  — предложила мисс Бейкер,  — «почему бы тебе не поводить пальцем кругами по большому фиолетовому шарику».

«О, можно? Правда? »

«О, да, девочки. Каждая из вас попробуйте каждое место по очереди».

Роберту пришлось крепко схватиться за желоб для мела на доске, когда он почувствовал, как пять девушек одновременно играют с ним. Он знал, что никогда в жизни, скорее всего, не испытает ничего подобного снова. В лучшем случае ему пришлось бы нанять группу проституток, чтобы сделать что-то подобное, и он, естественно, отдался интенсивному удовольствию от ощущения рук пяти разных девушек, одновременно исследующих, ласкающих его пенис и яички.

«Хорошо, девочки, меняйтесь местами и дайте следующей шанс».

Девушки вежливо поменялись местами, и Роберт теперь чувствовал себя так, словно подвергается новой пытке, чувственной, сексуальной пытке, в которой его так мягко ласкали, доводя до уровня сексуального напряжения и поддерживая его на нём, какого он никогда раньше не испытывал. Он гадал, как долго сможет выдержать. Он знал, что в какой-то момент ему придётся предупредить мисс Бейкер, иначе он может просто взорваться и забрызгать спермой девушку, которая в этот момент окажется перед ним.

«Видите, дорогая»,  — объясняла мисс Бейкер, казалось, не замечая проблемы, которую создают её девочки,  — «вы легко можете распознать уздечку у парня, который не обрезан, так как кожа растянута, прямо как кожа под вашим языком».

Многие девушки скривились от этой мысли, и та, что в этот момент скользила кончиком пальца по чувствительной коже, тут же остановилась. Однако эта мысль естественно привела к очевидному вопросу, по крайней мере для Салли, которая и раньше была сравнительно смелой. «Вы ведь не стали бы класть что-то подобное в рот, правда, мисс Бейкер? »

Многие девушки нервно хихикнули. Дженнифер, которая сейчас гладила ствол, больше не думая о том, что Билли может делать с Сюзанной на другом конце комнаты, улыбнулась при этой мысли. Она не возражала бы против того, чтобы засунуть этого монстра в рот.

«О, да, дорогая»,  — произнесла мисс Бейкер.  — «Я знаю, что некоторые из вас сочли бы этот опыт неприятным, и вы никогда не должны чувствовать, что обязаны делать что-то, чего не хотите, но, с другой стороны, вы не должны чувствовать вину за то, что делаете то, что хотите».

«Вы когда-нибудь брали пенис в рот, мисс Бейкер? »

Она действительно это делала, хотя прошло уже немало лет. И в тот момент она знала, что скучает по этому.  

«Ну, должна признаться, никогда не такого большого». Роберт был так близко. Ему так сильно нравилось чувственное прикосновение пальцев и рук этих девушек. Их прикосновения были такими мягкими, такими женственными, такими привлекательными. Но теперь они снова вернулись к его уродливому размеру.

«Я действительно не думаю, что смогла бы засунуть его в рот»,  — заметила Сара. Несколько девушек широко открыли рты, пытаясь оценить, влезет ли он на самом деле.

Мисс Бейкер признала: «Ну, он такой большой, что было бы трудно избежать повреждения его зубами».

Факт, который Роберт однажды действительно испытал.

«Ну, давайте просто посмотрим, сможем ли мы»,  — предложила мисс Бейкер.

Девушки были по-настоящему шокированы, увидев, как их преподавательница опустилась на колени перед парнем. «Тэмми, продолжай играть с его стволом, Тони и Сюзи, продолжайте работать с его яичками. Мы не хотим, чтобы он потерял размер, а я посмотрю, смогу ли я его засунуть внутрь».

«Да, мисс Бейкер»,  — ответили они.

Это был очень интригующий эксперимент, и он казался довольно опасным для обоих. Она могла поцарапать его зубами, и девушки гадали, не потеряет ли он в какой-то момент контроль и не кончит ли прямо в её рот. Они почувствовали новый уровень уважения и восхищения к мисс Бейкер.

Мисс Бейкер открыла рот так широко, как только могла, словно у дантиста для пломбирования заднего зуба, и затем опустила рот на большую, пурпурную, луковичную головку члена Роберта.

Он влез. Он действительно влез. «Итхг готх итх алтх интх»,  — сказала мисс Бейкер, хотя с большим трудом, обеспечивая адекватную артикуляцию, так как её рот был по-настоящему полон, и для языка оставалось мало места.

«Вау». «Круто». «Молодец! » Девушки были действительно впечатлены.

Мисс Бейкер могла бы теперь просто откинуть голову назад, как глотательница мечей, не желающая испытывать судьбу, но теперь, когда он был там, она действительно не хотела его отпускать. Она начала лизать и облизывать луковицу языком, в то время как её нос вдыхал мускусный аромат его крепкой мужественности. Прошло так много времени с тех пор, как у неё был один во рту, и этот был таким большим, таким впечатляющим.

Роберт тоже был впечатлён и очень доволен. Вид привлекательной учительницы, обхватывающей его член ртом, был крайне эротичным, мягко говоря, и в сочетании с девушками, продолжающими играть с его яичками и стволом, и теперь языком мисс Бейкер, лижущим и облизывающим его, словно девочка с леденцом, это было слишком.

«Мисс Бейкер»,  — заметила Мэри,  — «его яички больше не свисают так далеко. Они просто подтянулись к нему».

Мисс Бейкер и многие девушки знали, что это значит. Он, похоже, был на точке невозврата. Мисс Бейкер пришлось быстро думать, но это не было трудным решением. Она могла отстраниться, но тогда он бы забрызгал спермой всё вокруг, возможно, попав ей на лицо или, что ещё хуже, на чистые, свежие наряды девушек. Их родители могли бы очень расстроиться из-за этого. Она теперь поняла, слишком поздно, что девушкам, вероятно, следовало надеть лабораторные халаты. И, кроме того, она 

этого хотела. Она хотела выпить сперму этого молодого человека. У неё никогда раньше не было такого большого члена, и теперь она действительно хотела, чтобы он сделал это в её рот, чтобы почувствовать, как такой молодой, полный, крепкий парень взрывается своим семенем на её язык. Это, по крайней мере, помогло бы показать более амбивалентным девушкам, что делать такие вещи не так уж плохо.

И именно в этот момент Сюзанна перешла грань. Она вдруг так сильно сжала плечи парней, что они почувствовали, как её ногти впиваются в их кожу. «О, боже»,  — ахнула она, когда её оргазм захлестнул и пронёсся через неё, её тело вдруг задёргалось и извивалось на двух пальцах, одном спереди, одном сзади.

Она никогда раньше не испытывала такого оргазма, и это было так чудесно, дёргаться и извиваться в похотливом экстазе, пока парни продолжали ласкать, ощупывать и засовывать пальцы в её дырочки, сжимать её сиськи, щипать соски и теребить клитор.

Парни были ошеломлены, наблюдая, как Сюзанна танцует и скачет на пальцах, её тело охвачено волнами оргазма, и несколько парней, которые играли с собой в штанах, присоединились, позволяя себе переступить грань и выпустить свои заряды в брюки, трусы, боксёры, наполняя их горячей, влажной, липкой спермой.

Роберту повезло больше, так как он выпустил свой заряд в охотно подставленный рот учительницы. И это был действительно большой заряд. Молодой человек, такой как Роберт, естественно, имел немало спермы для выпуска, и немало было накоплено за время мягкой, чувственной стимуляции, в отличие от его обычных усилий просто подрочить как можно быстрее.

Мисс Бейкер была удивлена, сколько у него было. Он, похоже, был не только большим по размеру, но и по массе, по крайней мере, по массе спермы, и это было нелегко принять, так как её рот уже был так плотно набит луковицей его члена.

Первая струя ударила в нёбо, вторая попала прямо в заднюю часть горла, заставив её кашлять и давиться, но она не хотела его отпускать. Она не могла его отпустить. Это могло бы только отпугнуть, даже напугать девушек от того, чтобы когда-либо делать это самим. Она пыталась сдвинуть луковицу, ища новые места для выпуска липких комков каши, но это было нелегко, так как её рот быстро наполнился его спермой. Она старалась открыть горло, чтобы часть соскользнула вниз, проглотить, но её было просто так много.

Роберт не замечал её затруднений. Как и Сюзанна, он был потерян в своём экстазе, интенсивном облегчении и освобождении своего оргазма, проходящего через его тело, его ноги ужасно ослабли, сердце колотилось, голова кружилась. Он просто отдался удовольствию, базовым, фундаментальным волнам удовольствия, захлёстывающим всё его тело и взрывающимся через его член в женственный рот мисс Бейкер.

Когда он закончил, когда больше ничего не выходило, мисс Бейкер наконец выпустила луковицу изо рта, стараясь не пролить ничего на пол.

«Вы в порядке, мисс Бейкер? » — спросила Сара. Она выглядела так, словно была в значительном затруднении.

«Имтх 

фйнтх»,  — невнятно произнесла она. Члена больше не было во рту, но он всё ещё был довольно полон.

«Вы уверены? »

«Нет, риатхли, итх выстх вонедфуш». И для неё это действительно было так. Она знала, о чём будет думать сегодня ночью под безопасностью, надёжностью и уединением своих одеял.

Зазвенел звонок, сигнализирующий об окончании урока.

«Клатх дишмишед»,  — сказала она.

Студенты бросились прочь. Им было что рассказать друзьям, и они быстро открывали свои мобильные телефоны, уходя.

Роберт и Сюзанна поймали взгляды друг друга через комнату. Никто из них не хотел признавать, что у них были оргазмы на уроке. Оба теперь чувствовали себя довольно неловко из-за этого. Много раз, когда они мастурбировали сами, у них были замечательные оргазмы, удовольствие было таким приятным. Но после этого они иногда чувствовали себя немного виноватыми, немного грязными, немного пристыжёнными. И это не было исключением. На самом деле, возможно, это было хуже, так как это было так ужасно не к месту, так неправильно, кончать так перед другими студентами.

Роберт быстро подошёл к Сюзанне, взял её за руку и сказал: «Ну, да, это было интересно, правда? »

«Да, да, наверное».

Они вышли в коридор, чтобы встретиться с ждущим мистером Адамсом, который должен был отвести их на следующий урок.

По пути на статистику

Они избегали взглядов друг друга, идя на следующий урок, Статистика 101, проводимый в математическом корпусе. Это была ещё более короткая прогулка, так как математический корпус находился прямо по соседству с корпусом медицинских наук. Оба чувствовали себя немного виноватыми за оргазмы на Анатомии 250. Они точно не планировали, что это случится. Роберт предполагал, что в какой-то момент в течение дня это произойдёт, вероятно, ближе к концу дня. Он не думал, что это случится на самом первом уроке! Он просто надеялся, что Сюзанна этого не видела. Она, вероятно, почувствовала бы стыд и неловкость за участие с кем-то, кто потерял контроль над собой на самом первом уроке.

Сюзанна не думала, что это вообще с ней произойдёт. Она никогда не считала себя особо сексуальной девушкой. Она, конечно, мастурбировала. Все девушки это делают, предполагала она. В этом не было ничего постыдного, хотя она часто чувствовала из-за этого стыд. Ей не нравились эти неуверенности и сомнения в себе. Честно говоря, это была одна из личных причин, по которой она хотела участвовать в Программе. Она видела, как другие девушки, кажется, выставляют напоказ свою сексуальность, а сама она едва ли считала себя сексуальной. Ну, этот образ себя определённо улетучился после этого опыта. Она просто надеялась, что Роберт этого не видел. Он, вероятно, почувствовал бы стыд и неловкость за участие с кем-то, кто потерял контроль над собой на самом первом уроке.

Сюзанна и Роберт были удивлены, что их не встретила ещё одна толпа, когда они покинули класс. Тем не менее, путь к следующему уроку был довольно людным. Студенты, однако, расступались перед участниками, отчасти из вежливости, отчасти из сочувствия, а отчасти просто чтобы 

остановиться и хорошо рассмотреть, пока они проходили мимо.

Это была короткая прогулка до математического корпуса, но не прошло много времени, как поступила просьба о второй позе.

«Роберт»,  — очень вежливо сказала Алиса,  — «я не знала, в какой ты хорошей форме». Роберт на самом деле не знал Алису хорошо. Она была с ним на паре занятий, но они почти не разговаривали. Однако он знал её как своего рода кокетку, хотя она никогда не флиртовала с ним ни серьёзно, ни несерьёзно.

Сегодня она выглядела как обычно кокетливо, вся наряженная в обтягивающую шёлковую блузку и короткую хлопковую юбку. Сначала она прижимала книги к груди, но, увидев его, опустила их к боку, чтобы любой симпатичный парень, включая Роберта, мог полюбоваться её фигурой.

Сюзанна мгновенно невзлюбила её. Ей никогда не нравились кокетливые девушки. Она считала их довольно поверхностными и невежественными, если не откровенно глупыми. Ну, это, конечно, был несправедливый предрассудок. Но ей точно не нравилось, как эта девушка выставляет напоказ явно больший размер своей груди. Вот она стоит, совершенно голая, а Роберт на неё не смотрит. Он предпочёл смотреть на девушку в одежде, которая так явно привлекала его внимание к своей гораздо большей груди. Было довольно обидно, когда парень предпочёл смотреть на девушку в одежде, а не на тебя, стоящую совершенно голой. Если когда-либо девушка чувствовала себя ущемлённой, то это был тот самый случай.

Затем она поняла, как мелочно она себя ведёт, ревнуя к такой поверхностной девушке, как Алиса. Было круто, как участие в Программе может помочь узнать о себе.

«Боже мой, Роберт, у тебя, конечно, довольно большой пенис». Даже в вялом состоянии было видно, что он выше среднего.

«Э, спасибо, Алиса»,  — осторожно ответил Роберт.

Она сладко улыбнулась ему, покачивая бёдрами, её довольно короткая юбка приподнималась с каждым поворотом, открывая чуть больше её бедра. Роберт не мог не заметить, так как движение цветной юбки естественно привлекало его взгляд.

Сюзанна наблюдала с большим удивлением и некоторой оставшейся ревностью. Если Роберт хотел посмотреть на голое бедро, она стояла прямо здесь. Он мог, фактически, увидеть гораздо больше. Было ясно, куда были направлены взгляды других парней, начинавших собираться. Она почти подумала постучать Роберта по плечу, чтобы напомнить, что она здесь.

«Мне любопытно, Роберт, не возражаешь ли»,  — Алиса сладко, хотя и несколько озорно, улыбнулась ему,  — «показать нам, насколько он большой, когда станет твёрдым? » Послышалось немало хихиканья среди девушек в толпе и довольно злорадное хихиканье среди парней. Парни не были особо заинтересованы в том, чтобы видеть эрекцию Роберта, но их очень интересовало, как он опозорится.

Роберт не мог поверить. Алиса просила его показать ей свою эрекцию? Обычно это было бы довольно приятно, если не чертовски захватывающе для парня. Сколько парней получают просьбу от такой красивой девушки, как Алиса, показать ей свои эрекции? Но это было так сильно, ужасно иначе. Это было достаточно плохо в классе. Там, по крайней мере, это ограничивалось избранной группой 

студентов и под строгим надзором и руководством академического профессора. Это же, напротив, была просьба надменной девушки, которая интересовалась только тем, чтобы посмеяться над ним. Как этот опыт поможет ему развиваться и взрослеть как личности? Программа в данный момент не казалась ему особо образовательной. Он посмотрел на мистера Адамса за помощью, но Хэнк лишь сочувственно взглянул на него. Просьба, согласно правилам Программы, не была необоснованной, и Алиса вела себя вежливо, по крайней мере внешне.

Однако Роберт не мог просто по желанию вызвать эрекцию, и уж точно не мог сделать это, чувствуя себя таким обнажённым, таким униженным. На Анатомии 250 это произошло из-за весьма возбуждающей, прямой стимуляции привлекательной мисс Бейкер и её не менее симпатичных студенток. И, кроме того, он только что эякулировал. Как он мог теперь возбудиться? Единственное, что могло сделать это хуже,  — это присутствие чьих-то родителей, посещающих кампус. Он подумал: «Боже, представь, если бы моя мама стояла прямо там». «Мне действительно нужно это делать, мистер Адамс? »

«Боюсь, что да, сынок. Ты должен хотя бы попробовать».

Он знал, что ему нужно сделать. Он опустил руку, схватил вялый ствол своего пениса и начал тянуть. В толпе собравшихся студентов послышались вздохи, особенно среди юных леди. Многие из них были в искушении что-то выкрикнуть, кто бы не сделал этого при виде парня, мастурбирующего на публике, но они знали, что если они это сделают, мистер Адамс может прекратить позу. Не так много из них видели, как парень мастурбирует, и уж точно никто не видел этого публично. Это было действительно весьма примечательно. Фактически, для многих девушек, захватывающе. Они затаили дыхание, ожидая, когда он затвердеет, особенно Алиса.

Однако у Роберта были значительные трудности. Он мастурбировал много, много, много раз раньше. Единственный раз, когда у него были проблемы, это когда он был болен. Но никогда раньше ему не приходилось мастурбировать по команде и, что гораздо хуже, публично для забавы толпы молчаливо насмехающихся девушек и, что ещё хуже, парней. И тот факт, что у него были трудности, заставлял его чувствовать себя ещё более неловко и униженно. Он знал, что выглядит ужасно нелепо, таская за свой вялый пенис безрезультатно.

Алиса выразила то, что звучало как сочувствие. «Роберт, мне так жаль, у тебя проблемы с получением эрекции? »

«Эм, ну». Роберт не хотел отвечать. Сказать «да» означало бы признать свою неполноценность, сказать «нет» было бы очевидно жалким отрицанием.

Алиса злорадно улыбнулась: «Ты часто испытываешь трудности с получением эрекции, Бобби? »

Несколько девушек хихикнули над этим, привлекая внимание мистера Адамса.

Однако Алиса быстро их прикрыла. «Я имею в виду, мне любопытно, труднее ли это для большего пениса, чем для меньшего. В конце концов, нужно закачать больше крови и всё такое».

Роберт просто хотел, чтобы она замолчала.

Алиса повернулась к своим подругам. «Ну, девочки, возможно, нам стоит просто пойти на занятия. Боюсь, этот участник Программы не справляется с задачей, или, по крайней мере, его пенис не 

справляется». Сюзанна снова нахмурила брови.

Алиса повернулась к Сюзанне. «Сюзи, может, ты будешь милашкой и поможешь Бобби? » Только её самые близкие подруги называли её «Сюзи», и те, вроде Гарри, кто хотел её унизить, но Сюзанна знала, что лучше не делать из этого проблему.

Однако мистер Адамс понял, что Алиса начинает переходить черту. «Алиса, участникам Программы не разрешается иметь сексуальный контакт вне академического упражнения в классе».

«О, сэр, да, сэр, я, конечно, в курсе. Боже мой, я не собиралась предлагать ничего подобного. Я просто подумала, что, возможно, если она сделает привлекательную позу, это может помочь Роберту с его, эм, проблемой с пенисом». Роберт снова испытывал, как люди говорят о нём, словно его там нет. Её предложение, однако, было в рамках правил, и Сюзанна была более чем счастлива помочь Роберту избежать провала в предоставлении запрошенной позы. Она точно не хотела, чтобы история Программы зафиксировала первый провал на её смене. «Я буду рада, Алиса»,  — уверенно заявила Сюзанна.

Однако, как только она согласилась на позу, она не была уверена, какую позу выбрать. Она не была особенно опытна в предоставлении эротических поз и не хотела опозориться, позируя в какой-то глупой, непривлекательной манере. Можно выбрать только одну позу. Ей нужно было выбирать осторожно, мудро. Боже, как неловко было бы, если бы она позировала, а он всё равно не смог бы достичь эрекции? Теперь она поняла, в какую потенциально сложную ситуацию поставила себя и Роберта. Для Роберта было достаточно плохо не суметь достичь эрекции. Насколько хуже было бы для их репутации, если бы он не смог этого сделать, даже когда она пыталась его возбудить?

Она подумала о том, чтобы приподнять свои сиськи для Роберта, но это, вероятно, было слишком рискованно. Её грудь была такой маленькой. Это могло бы стать очевидно жалким сравнением: её маленькие сиськи против явно выдающейся груди Алисы. Алиса, скорее всего, подчеркнула бы это.

Она могла бы лечь на землю перед ним с раздвинутыми ногами, но это казалось ужасно непристойным. Роберт мог счесть это слишком распутным. Но, возможно, в такой момент лучше ошибиться в сторону излишней откровенности, чем излишней невинности.

Алиса заметила её нерешительность. «Не возражаешь, если я предложу, Сюзи? »

«Нет, Алиса»,  — ответила Сюзанна с той же вежливостью,  — «это было бы очень любезно с твоей стороны». Алиса имела полное право позировать Сюзанну так же, как и Роберта, так что она вряд ли могла отклонить её просьбу. К тому же, если поза будет по просьбе Алисы, то, возможно, вина не падёт на неё, если она не даст желаемого эффекта на Роберта.

«Почему бы тебе не опуститься на локти и колени, с попкой, направленной вверх к Бобби».

Это на самом деле казалось ещё более непристойным, чем лечь перед ним. По крайней мере, лёжа с раздвинутыми ногами — это нормальный, любовный способ заниматься сексом. Это же было бы гораздо более животным, звериным. Это было бы так, словно она собака 

в течке, предлагающая ему свою сексуальность. Это было так странно. Она никогда на самом деле не делала этого для парня, даже лёжа. Теперь она собиралась позировать как собака в течке, голая, на публике. Но она согласилась на помощь, на предложение. Теперь она не могла отказаться.

Она заколебалась. Она пожалела о своей нерешительности. Она знала, что Программа будет сложной. Она глубоко вдохнула, привлекая взгляды парней к своей набухающей груди, и шагнула перед Робертом. Она робко посмотрела на него, давая понять своими глазами, что сделает всё возможное, что она хочет, чтобы он возбудился, но, невольно, также показывая, что это не будет для неё так просто.

Роберту стало жаль её. Это из-за его собственной импотенции ей пришлось это делать. «Это моя вина, Сюзанна. Тебе не обязательно это делать, если ты не хочешь».

Это было не совсем так. Единственный способ не сделать это — выйти из Программы, а она не собиралась этого делать. «Я просто надеюсь, что это сработает, Бобби»,  — тихо ответила она. Она повернулась и сначала опустилась на руки и колени. Глаза Роберта следили за видом драгоценной маленькой попки Сюзанны. Он мгновенно понял, что это действительно сработает. У Сюзанны была одна из самых милых попок, которые он когда-либо видел.

Затем Сюзанна опустила лицо к земле, опираясь на локти. Она даже выгнула спину и приподняла попу, словно предлагая себя ему.

Глаза Роберта и многих парней, которым посчастливилось стоять позади неё, широко раскрылись. Многие другие парни быстро меняли места, чтобы получить хороший обзор, с немалой толкотнёй и пиханием, чтобы занять лучшую позицию. Это было похоже на толпу, собирающуюся за ти на финальной лунке Открытого чемпионата.

Сюзанна показывала Роберту лунку, в которую он должен целиться своим драйвером, если сможет его поднять, и это был поистине восхитительный вид. На самом деле, Роберт не был уверен, в какую лунку целиться. Более очевидный выбор — нежная маленькая киска. Вид этого безволосого медового горшочка, разделённого самой изящной щелью, торчащего между её мягкими белыми бёдрами, был просто очарователен. Член Роберта начал заметно набухать в его руке, даже без мастурбации. Он перестал себя гладить, просто чтобы насладиться видом восхитительно эльфийской щели Сюзанны.

Но даже выше, в гораздо большей щели, по крайней мере, по сравнению с её киской, была дерзкая розочка Сюзанны, самая драгоценная сморщенная дырочка, нервно подмигивающая ему. Сюзанна была довольно смущена, показывая это Роберту. Она надеялась, что Алиса права насчёт этой позы. Возможно, он не видел эту часть её тела. Она нервно сжала анус, словно, держа его плотно закрытым, он не смог бы его увидеть. Но нервное сжатие только заставляло его трепетать и подмигивать ему, привлекая ещё больше внимания к этой самой смущающей части её тела.

Вскоре Роберт стал довольно твёрдым, и заметные «ооо» и «ааа» послышались в толпе при виде этого весьма благородного посоха, гордо поднимающегося в своей величественной величине. «Боже мой»,  — даже воскликнула Алиса. Большинство парней, однако, нахмурились или 

скривились от зависти. Никто не ожидал, что он будет таким большим, и все знали, что не могут с ним сравниться. Те, кто был с подругами, пытались увести их, и, к сожалению, не встречали успеха. Девушки просто хотели посмотреть, станет ли он ещё больше. Это был действительно весьма впечатляющий крепкий член. Это был член мужчины, действительно большого мужчины. Возможно, отчасти дело было в том, что Бобби на самом деле был довольно низким. Такой большой член на теле маленького парня был действительно поразителен.

Сюзанна могла сказать, что её поза работает, и была ужасно рада. Она торжествующе улыбнулась. Она сделала это. Они сделали это. Они сделали это вместе. Записи покажут, что она поднялась на высоту, помогая своему партнёру, который затем тоже поднялся на высоту. Она даже слегка победно вильнула попкой, чувствуя себя теперь немного кокетливой, что было для неё довольно новым чувством. Такая поза могла бы это вызвать у девушки. Она чувствовала себя стриптизёршей в мужском клубе. Обычно она считала бы такую мысль унизительной, если не отвратительной. Однако сейчас, хотя бы на мгновение, это было весело. Это ведь было просто притворство. Она покачивала попкой взад-вперёд, словно пытаясь соблазнить его засунуть свой пенис внутрь неё.

Роберт был шокирован вилянием Сюзанны. Он не ожидал, что прилежная маленькая Сюзанна может быть такой лисичкой. Он фантазировал о том, как засовывает свой член в её маленькую киску, хотя знал, что это, честно говоря, невозможно. Сюзанна была такой крошкой. Если Дороти и Патрисия, прошлые подруги, которые были гораздо крупнее Сюзанны, не могли его принять, то уж точно он не мог, да и не должен был, пытаться с ней. Он, вероятно, разорвал бы её киску. Но всё же её миниатюрная хрупкость была такой заманчивой.

Сюзанна пошла ещё дальше. Она потянулась назад и раздвинула ягодицы своей попки. Она покажет всем, включая тех, кто впоследствии прочитает отчёт о втором испытании Программы, что она готова пойти на лишнюю милю.

Толпа и Роберт ахнули, увидев, как маленькие ягодицы раскрываются, выставляя на свет дня её маленький свёрнутый розовый цветок.

«Роберт! Что, чёрт возьми, ты делаешь?! »

Это была Франсин. Роберт ходил на три свидания с Франсин. Они не были парой, они даже не делали ничего особенного, кроме поцелуя на третьем, последнем свидании. Они точно не были парнем и девушкой. Но было понимание. Франсин, по крайней мере, считала, что он не должен мастурбировать на голую попку другой девушки, которая раздвигает для него ягодицы! Немногие девушки приняли бы такое поведение от парня, с которым они встречаются.

Сюзанна вскочила, парни наблюдали, как её маленькие сиськи покачиваются. Девушки, однако, не обратили на неё внимания, хотя не были уверены, что интереснее: чудовищная эрекция Роберта или разворачивающаяся перед ними мыльная опера. Это был трудный выбор для них.

«Франсин, я должен был это сделать. Ты знала, что я участвую в Программе».

«Я не думала, что это дойдёт до такого, или что тебе 

это так сильно понравится». Это была справедливая озабоченность. Его эрекция была довольно явной демонстрацией его удовольствия от вида голого зада своей партнёрши.

Он попытался объяснить: «Алиса попросила меня показать ей эрекцию, а Сюзанна просто пыталась помочь».

«Да, и я видела, как быстро ты, похоже, отреагировал. У тебя тоже такая, когда ты видишь мою попу? » Роберт понятия не имел, как ответить на это. Казалось, что и «да», и «нет» только вызовут больше проблем.

Большинство теперь были больше заинтересованы в споре, чем в голых телах. Ну, это не совсем правда. Большинство парней всё ещё пялились на какую-то часть тела Сюзанны, выбор которой просто зависел от их точки обзора. Однако они прислушивались к спору на заднем плане.

Девушки же улыбались, наблюдая за реалити-шоу, разворачивающимся перед ними. Член Роберта, в любом случае, начинал вянуть под тучей ссоры.

Франсин была явно очень зла. «Ты делаешь это дома, по ночам, думая обо мне так? »

На самом деле, он делал, но девушки редко считают это комплиментом, по крайней мере, на такой ранней стадии отношений. «Нет, конечно нет»,  — ответил он.

Он действительно был в ситуации, когда ни один ответ не был бы приемлемым. Алиса подлила масла в огонь. «Похоже, твоя попа не так привлекательна, как у Сюзи». Алиса могла быть такой злой, и ей это явно нравилось.

Франсин было ясно, что этот извращенец не её парень. Она направила свою прощальную реплику Роберту. «Да, ну, ты урод, Роберт»,  — сказала она и ушла.

Сюзанна положила руку на плечо Роберта. «Мне так жаль, Бобби»,  — тихо сказала она.

Он повернулся к ней. «Не волнуйся об этом. Я знал, что это не сработает». Это было правдой. Он не присоединился бы к Программе, если бы действительно беспокоился о том, чтобы сохранить её или, точнее, потерять её. Это было бы глупо для любого парня.

«Но это не должно было случиться так, не во время, не из-за Программы». Возможно, она была права.

Сюзанна действительно чувствовала себя плохо из-за этого. Поза прошла так хорошо. Всё, казалось, шло так хорошо, а потом это.

«Хорошо, дети»,  — приказал мистер Адамс.  — «Урок начнётся через пару минут. Нам нужно двигаться».

«О, да! » — воскликнула Сюзанна. Она буквально сорвалась с места, Роберт снова плёлся позади, его вялый пенис качался перед ним, словно червяк, пытающийся удержаться. Это вызвало немало смеха, особенно среди парней.

Статистика 101

Вторым занятием для Сюзанны и Роберта была Статистика 101, проводимая в математическом корпусе. Сюзанна была очень разочарована. У неё уже был этот курс, пусть и у другого профессора. Фактически, она была далеко за пределами вводного курса по статистике. Ну, по крайней мере, это не будет для неё обременительным, и, возможно, она сможет использовать это в свою пользу, демонстрируя свои научные знания профессору, мистеру Джейкобу Бернулли. Но, что важнее, она не видела, как участники Программы могли бы принести педагогическую пользу вводной статистике.

Мистер Бернулли согласился бы. У него не было заметной потребности или повода для присутствия наготы на 

его курсе. Он даже не вызвался включать свой курс. Фактически, он был довольно равнодушен к их участию. Однако президент Рэйбёрн хотел, чтобы математический факультет участвовал, беспокоясь, что курсы, задействованные в Программе на тот момент, слишком сильно склонялись к социальным наукам и гуманитарным дисциплинам. Поэтому он добился участия мистера Бернулли, которого, как он знал, можно уговорить. Равнодушие, возможно, было более подходящим словом. В любом случае, вторым курсом для вторых участников Программы стал его вводный класс по статистике.

Он поприветствовал двух студентов, когда они прибыли, или, точнее, указал им, где они могут сесть: в задней части комнаты. Он не хотел, чтобы присутствие двух голых людей мешало его занятиям. Статистика была одним из самых сложных курсов для преподавания. Многие студенты испытывали трудности с математикой, а ещё большее число не интересовались статистикой. Он прекрасно знал, что присутствие двух голых тел в его классе будет серьёзной конкуренцией для теории вероятностей.

Он даже не предложил Роберту возможность получить облегчение. Это было в характере мистера Бернулли — забывать такие детали.

Но Роберта это не волновало. Ему не нужно было и не хотелось облегчения. Он предпочёл бы быть как можно более незаметным и незамеченным. Сидеть в задней части комнаты было для него нормально. Он слышал, как Крисси и Майкл обычно были в центре внимания на каждом из своих занятий во время участия, и для него было огромным облегчением быть оттеснённым в заднюю часть комнаты, за всеми любопытными взглядами. Это было то облегчение, которое ему было нужно.

Сюзанна, однако, была разочарована. Она хотела быть настоящим участником опыта Программы. Её отчёт о дне вряд ли привлечёт много внимания, если будет состоять из описания того, как она сидела в задней части комнат. Она свелась бы к описанию того, как холодно и неудобно ощущаются твёрдые деревянные сиденья на её голой попе, и как студенты время от времени украдкой поглядывали на её сиськи. Какой интерес это представляло бы для научного журнала? Её опыт на Анатомии 250 был бы интересен, но ни один редактор не найдёт особо интересным или информативным рассказ о том, как она сидела и слушала лекцию по статистике.

Мистер Бернулли потребовал их внимания. «Хорошо, студенты, как вы знаете, если обращали внимание на учебный план, тема сегодняшнего занятия — измерение центральной тенденции и нормальная кривая». Объявление встретило мёртвую тишину, что было типичной реакцией студентов этого класса. Хуже того, многие из них, большинство, фактически все, повернули головы к задней части комнаты. Парни пялились на сиськи Сюзанны. Они выглядели ужасно мило. Она сидела за своей партой, сцепив руки, внимательно слушая мистера Бернулли, игнорируя тот факт, что её груди просто торчали наружу. Это было любопытное зрелище. Милая голая девушка, прилежно слушающая профессора, похоже, не осознающая, что её сиськи полностью открыты.

Большинство студентов испытывали этот сон, или, точнее, кошмар, в котором они внезапно осознавали, что голые на кампусе или в классе. Теперь казалось, что 

они наблюдают за сном Сюзанны до того, как она проснётся, до того, как она поймёт, что у неё кошмар. С точки зрения парней, это был весьма приятный сон.

Девушки были менее увлечены. Хорошо очерченная грудь Роберта вызывала восхищение, но его пенис был хорошо скрыт за партой, за исключением тех, кто сидел в том же ряду. Некоторые девушки, однако, казалось, испытывали трудности с удержанием ручек на партах или по какой-то причине находили нужным завязать шнурки. Почему бы, в процессе исправления этой проблемы, не украсть быстрый взгляд под парту на штучку Бобби, которая, хотя теперь и была в основном вялой, всё ещё представляла собой весьма любопытное, возбуждающее, забавное или, для некоторых, впечатляющее зрелище. Каждая, кто затем выпрямлялась, имела историю, чтобы рассказать, и комната наполнилась значительным количеством шёпота и бормотания. Казалось, было о чём поговорить.

Это было то, чего боялся мистер Бернулли. Очевидно, размещение голых детей в задней части комнаты не работало. Он ненадолго подумал о том, чтобы переместить их в переднюю часть класса. По крайней мере, тогда все глаза были бы направлены вперёд. Но он знал, что их глаза не смотрели бы на доску, а им действительно нужно было следить и понимать логику среднего, моды и медианы.

ХЛОП!!

Мистер Бернулли сильно ударил указкой по своему столу, и все глаза быстро повернулись к нему. Сюзанна видела раздражение и разочарование в его глазах. Она поджала губы. Ей не нравилось быть источником беспорядка в классе, особенно на таком курсе. Она знала, что студентам довольно трудно удерживать внимание на занятиях по статистике, хотя статистика была фундаментальной для научного метода.

«Хорошо, студенты, развлечение закончилось. Да, у нас в классе два голых студента. Я согласился, чтобы мой класс использовался для Программы, но я не собираюсь позволять вашему образованию быть нарушенным их голыми телами. Вы здесь, чтобы изучать статистику, а не пялиться на груди мисс Сюзанны или пенис мистера Роберта. Теперь давайте обратим ваше внимание на то, зачем вы здесь: меры центральной тенденции».

Затем мистер Бернулли принялся объяснять основные положения нормального распределения, среднего и стандартного отклонения. Однако это была борьба в гору. Головы постоянно поворачивались назад, чтобы украдкой взглянуть на Сюзанну и Роберта. Статистика такая скучная. Ну, действительно скучная. Как она могла конкурировать с привлекательными голыми телами? Мистер Бернулли продолжал, проклиная своё согласие на «просьбу» президента Рэйбёрна. Ну что ж, это будет только один урок, но он сокрушался, что ему придётся повторять большую часть этого материала в среду. «Хорошо, давайте проведём демонстрацию нормального распределения и мер центральной тенденции. У меня здесь несколько рулеток для нашего эксперимента».

Сюзанна помнила эту демонстрацию. Она была эффективной, но всё ещё ужасно не вдохновляющей. Она увидела возможность для участника Программы помочь. Она подняла руку. «Мистер Бернулли? »

Мистер Бернулли скривился. Голых студентов должны видеть, а не слышать. Фактически, их вообще не должны видеть. А когда их слышат, это даёт повод их видеть. «Да,  

Сюзанна»,  — неохотно сказал он.

«Это действительно правда и весьма информативно, что распределение роста или размеров пальцев будет нормальным. Мне самой очень понравилась эта демонстрация, когда я изучала статистику, но я гадаю, не было бы это ещё интереснее, если бы мы измерили что-то другое? »

«Что-то другое? » Он не понял, что она предлагает. Однако все студенты в классе начали строить предположения.

«Да, сэр. В рамках руководящих принципов Программы нагота разрешена в классе, где присутствуют участники Программы. Я гадаю, возможно, мы могли бы измерить размер пенисов парней? »

Момент мёртвой тишины пронёсся по комнате. Глаза парней и девушек широко раскрылись, и улыбки украсили губы девушек. Это действительно оживило бы упражнение. Может быть, статистика действительно может быть весёлой?

Мистер Бернулли сначала был ошеломлён. Он не был уверен, правильно ли её расслышал. Она не может быть серьёзной. «Сюзанна, я признаю, что такое упражнение было бы допустимым, но я едва ли считаю его необходимым или даже уместным».

Однако Бетти Дэниэлс с энтузиазмом поддержала предложение Сюзанны. «О, мистер Бернулли, нет, пожалуйста. Я думаю, это замечательная идея! » И с её открытым одобрением многие другие девушки также выразили свой энтузиазм. «Пожалуйста, мистер Бернулли! » «Нельзя ли, пожалуйста? » «Это будет намного лучше, чем пальцы! » «Мы так лучше выучим! »

Мистер Бернулли просто качал головой, пока не услышал последнее замечание. Фактически, когда он подумал об этом, она была права. Цель упражнения заключалась в том, чтобы вовлечь студентов в статистический анализ таким образом, чтобы это вызвало их интерес. Запястья и пальцы не были особенно вдохновляющими, особенно в присутствии груди Сюзанны и пениса Роберта. Он, возможно, мог бы обратить наготу в свою пользу. Почему бы и нет? Президент Рэйбёрн фактически был бы горд за него, когда услышит об этом. Никогда не ошибочно завоевывать благосклонность президента колледжа. «Ну, хорошо. Да, почему бы и нет. Мальчики, я хочу, чтобы вы объединились в пары с одной из девушек в классе, и спустили брюки и шорты. Я раздам рулетки и листки бумаги, на которых нужно записать результаты».

«Разве мы не можем просто измерить себя? »

«Нет, нет, Джек»,  — объяснил мистер Бернулли,  — «нам нужна объективная, беспристрастная оценка». Он понимающе улыбнулся парням. «Я полагаю, некоторые из вас могли бы добавить дюйм-другой». Девушки хихикнули, а парни вынуждены были смущённо согласиться, что он прав.

Несколько девушек с энтузиазмом захлопали. Сюзанна широко улыбнулась. Её успех будет отлично выглядеть в отчёте: как нагота действительно может быть использована в педагогических целях. И, должна была признать, она была крайне любопытна относительно размера пениса Роберта. Он казался ужасно большим, и теперь у неё будет объективное доказательство того, что он действительно статистический выброс.

Парни, однако, были, мягко говоря, в ужасе. Но они знали, что должны подчиниться. Сюзанна была права. Студентам разрешалось пропускать занятия, на которых присутствовали участники Программы. Иногда встречались студенты, которые не хотели находиться в присутствии голого однокурсника. Пока что лишь один или два студента воспользовались этой возможностью. Однако те, кто 

посещал занятия, должны были согласиться раздеться, если преподаватель хотел включить их в упражнение. Так было с парнями и девушками на уроке физкультуры Крисси и Майкла. Мистер Бернулли улыбнулся при мысли о том, сколько очков он заработает у президента Рэйбёрна.

Однако возникла проблема. Студенты выглядели так, словно пришли на свой первый школьный танец в младших классах, и лишь несколько из них уже были в парах как парень и девушка. Многим парням немного стыдно просить девушку потанцевать. Попросить девушку измерить твой пенис, мягко говоря, оказалось не менее сложно. Мистеру Бернулли пришлось вмешаться.

Мистер Бернулли вздохнул с раздражением, проходя по проходу и соединяя каждую девушку с ближайшим парнем, за исключением нескольких случаев. Пара девушек, вполне понятно, указали, что предпочли бы измерять пенисы своих парней или, по крайней мере, возражали против того, чтобы это делала другая девушка.

Неудивительно, однако, что количество парней и девушек было неравным. Фактически, в классе было на несколько парней больше, чем девушек. Поэтому мистер Бернулли поставил трёх парней — Ронни, Джека и Джерри — в пару с Эммой. Она была в восторге, хотя немного нервничала из-за того, что трое парней собирались спустить штаны и показать ей свои пенисы. Что, если один из них возбудится? Что, если это заставит двух других тоже возбудиться?

На распределение пар ушло некоторое время, и в процессе класс был наэлектризован предвкушением. Парни нервно ёрзали и переминались, ожидая указания спустить брюки и шорты. Ладони девушек увлажнялись от волнения. Они улыбались своим партнёрам по пенисам, стоящим перед ними, ожидающим приказа спустить штаны. Девушки сияли от радости.

«Хорошо, давайте начнём. Мальчики, спустите брюки и шорты».

Комната наполнилась звуками расстёгивающихся ремней, опускающихся молний, шелеста ткани и падающих штанов, а также хихиканьем, бормотанием и даже лёгкими аплодисментами.

Эмма прижала руку ко рту, увидев три пениса и яичка, появившихся перед ней. Она никогда раньше не видела ни одного, а теперь перед ней висели сразу три. Она думала, что пенисы парней выглядят довольно пугающе. В конце концов, парни насиловали девушек этими штуками, засовывая их внутрь, как оружие. Но когда они вялые, как эти, они на самом деле выглядели довольно безобидно.

Она не могла подавить хихиканье, что три парня определённо не оценили. Ни один парень не хочет, чтобы девушка хихикала, когда он спускает штаны. Это была последняя реакция, которую он хотел бы видеть. И они быстро взглянули друг на друга, не желая быть тем, у кого самый маленький. Для парней было неписаным правилом не смотреть друг на друга в раздевалке, но здесь это было неизбежно. Эмма действительно собиралась объективно измерить каждого из них по очереди. Сравнение было неотъемлемой частью процесса.

Джек вздохнул с разочарованием и тревогой. Он видел, что у него самый маленький. Он выглядел как маленький коричневый бугорок, сидящий на его яичках, словно птенец в гнезде.

Сюзанна гордо улыбалась своему творению, оглядывая комнату, наблюдая, как парни спускают штаны, а девушки наклоняются вперёд, чтобы измерить пенисы 

своих партнёров. Она видела, что это будет большим успехом, и сама быстро взялась за задачу, прикладывая рулетку к пенису Роберта, который заметно дёрнулся от её первого прикосновения. «Ой! Роберт, прости, я сделала больно? »

Роберт немного нервничал из-за этого. Когда девичьи пальцы Сюзанны коснулись его пениса, её глаза засверкали от восторга через очки, образ её голой попки и киски, торчащей перед ним, вторгся в его мысли. Он серьёзно сомневался, что сможет продолжать без того, чтобы в итоге не развить эрекцию.

И он был не один. «Мистер Бернулли! Мистер Бернулли! » — взвизгнула Пэтти.  — «Джимми жульничает. У него пенис весь твёрдый и всё такое».

Все глаза в классе повернулись к маленькому Джимми Джонсу, который быстро прикрылся руками, его лицо покраснело от смущения из-за внимания, направленного на его твердеющий пенис.

Мистер Бернулли спросил: «Джеймс, это правда? » Это действительно нарушило бы получение нормального распределения, если бы один из студентов не соблюдал заданные условия. Эрегированный, даже полуэрегированный пенис представлял бы методологическое искажение.

Джимми не знал, что сказать. Это действительно было правдой, но, понятно, было крайне неловко признавать это перед профессором и всем классом, что у него развивается стояк. Его партнёрша сидела рядом, осуждающе скрестив руки.

«Покажи, молодой человек. Убери руки».

С большой неохотой Джимми сделал, как было сказано. Он знал, что лучше не перечить преподавателю, но было чрезвычайно трудно так себя обнажать.

Несколько девушек хихикнули, когда его полуэрекция появилась в поле зрения. У Джимми не был особо большой пенис. Фактически, это было преуменьшением. У Джимми был особенно маленький пенис, который действительно находился в состоянии частичной эрекции.

«Мистер Бернулли»,  — предложил Тони,  — «я не думаю, что в его случае это действительно имеет значение, твёрдый он или нет».

Многие девушки и пара парней открыто рассмеялись над этим. Пэтти приложила руку ко рту, пытаясь заглушить собственный смех.

ХЛОП!!

Мистер Бернулли снова ударил линейкой по столу, чтобы восстановить более уважительное и ответственное поведение. «Этого не будет. Вы все здесь взрослые, и я не потерплю, чтобы вы вели себя как шестилетки. Мы проводим научный эксперимент, и я не позволю унижать или высмеивать одного из испытуемых. Размер пениса Джимми на самом деле выгоден для нашего исследования, поскольку он вносит что в наше нормальное распределение? »

Никто не ответил. Громкий хлопок линейки по столу заставил всех замолчать. Никто не хотел ошибиться, ещё больше расстроив мистера Бернулли.

Мистер Бернулли обратился к партнёрше Джимми. «Пэтти, каким образом Джеймс вносит вклад в наше статистическое распределение? »

Теперь настала очередь Пэтти чувствовать себя немного растерянной. Ей не нравилось быть поставленной в неловкое положение. Глаза студентов теперь были устремлены на неё, хотя пенис Джимми, который немного смягчился, всё ещё был в их поле зрения, слегка торча в сторону глаз Пэтти. «Эм, сэр, эм, я». Она действительно не поняла вопроса.

Мистер Бернулли вздохнул с раздражением. «Дисперсия, Пэтти, Джимми вносит вклад в вариацию. Нам фактически нужна вариация в размере пениса, чтобы продемонстрировать нормальную кривую». Он попытался немного подбодрить Джимми в 

его ситуации. «Можно даже сказать, что Джеймс вносит очень важный вклад в сбор наших данных, поскольку он, возможно, фиксирует нижний диапазон распределения».

Это совсем не заставило Джимми чувствовать себя лучше, но его присутствие было облегчением для многих других парней. Некоторые из них посматривали туда-сюда между своими пенисами и пенисом Джимми, пытаясь оценить, действительно ли он зафиксирует нижний диапазон. Они очень на это надеялись. Джек был особенно рад.

«И я вижу, что он теперь действительно смягчается, так что ты можешь снять мерки, Пэтти. Хорошая работа, парень».

Пэтти не была особо в восторге от того, чтобы касаться пениса Джимми пальцами, будь он эрегированным или мягким. «Я не думаю, что он полностью мягкий, мистер Бернулли. Как я узнаю, когда он достигнет этого состояния? »

«У меня та же проблема, мистер Бернулли»,  — воскликнула Тэмми. Оглядывая комнату, мистер Бернулли увидел дилемму. Тот факт, что девушки прикладывали пальцы к пенисам молодых людей, пытаясь их измерить, вызывал разную степень набухания. Пенис партнёра Нэнси Спарты, Джорджа, фактически рос довольно быстро, так как она, похоже, больше гладила, чем измеряла, к большому удовольствию Джорджа, чьи глаза начинали затуманиваться от удовольствия её пальцев.

Это действительно была проблема. Не было никакого способа гарантировать, что все пенисы будут одинаково вялыми. Как это вообще можно сделать? Он начинал сомневаться в этом упражнении, наблюдая, как Нэнси открыто ласкает член Джорджа. «Нэнси Спарта»,  — сказал он с властным авторитетом,  — «отпусти пенис молодого человека, чтобы он мог смягчиться», но он не был уверен, что он действительно вернётся в вялое состояние или, по крайней мере, достаточно быстро смягчится, чтобы получить хорошее измерение. Возможно, предложение Сюзанны действительно не было хорошей идеей.

«Мистер Бернулли! Мистер Бернулли! » Сюзанна размахивала рукой, её маленькие сиськи подпрыгивали от возбуждения. Она видела беспокойство в глазах мистера Бернулли и не хотела, чтобы её предложение провалилось. У неё было возможное решение.

Мистер Бернулли вызвал её, хотя и с некоторым беспокойством. Именно эта студентка втянула его в эту ситуацию. «Да, Сюзанна? »

«Мистер Бернулли, у меня есть идея».

«Да, да, что это? »

«Ну, мы действительно не можем быть уверены, что пенисы будут одинаково мягкими, и, честно говоря, кажется, что их и так довольно трудно измерять в таком состоянии».

«Да, дорогая». Она хорошо описывала проблему, но он не слышал никаких предложений по её решению. Может, она собирается предложить измерять другую часть тела? Что она теперь предложит? Размер ягодиц?

«Почему бы парням не сделать их полностью твёрдыми? Вероятно, вы сможете лучше определить, когда они достигли максимальной твёрдости, и тогда их также будет гораздо легче измерить! » Она сияла от гордости за своё предложение. Ей казалось, что это просто выдающаяся идея, полностью соответствующая духу Программы. Она представляла, как президент Рэйбёрн будет очень рад услышать, что она заставила целый класс парней показать свои эрекции. Она не могла дождаться, чтобы включить это в свой отчёт.

Реакция мистера Бернулли сначала была весьма негативной, но, серьёзно обдумав, это была, честно говоря, неплохая 

идея. Фактически, существовало значительное количество опубликованных данных о среднем размере и диапазоне размеров пенисов в эрегированном состоянии. Результаты, полученные в классе, можно было бы сравнить с этими более крупными выборками, возможно, даже провести статистический тест на разницу средних. «Сюзанна, это действительно очень хорошая идея».

Сюзанна широко улыбнулась и посмотрела на Роберта в ожидании дополнительной похвалы. Удивительно, однако, он не казался таким же довольным.

Сюзанна не понимала, что многие молодые люди действительно не хотели бы демонстрировать свои эрекции. Она фактически предполагала, что Роберт будет особенно рад это сделать, так как он мог бы зафиксировать верхний конец распределения, и она думала, что многие парни в классе будут ему завидовать. Если у тебя есть сильная сторона, почему бы её не показать? Однако она не осознавала, что Роберт скорее стеснялся, чем гордился своим размером.

Кроме того, многие парни не оценили, как им придётся добиваться полной эрекции. Для некоторых это было просто делом позволить себе погрузиться в фантазию, которая теперь стала реальностью, быть голым перед кучей девушек. Для этих парней реальность ситуации была очень, очень привлекательной. Им нравилось, что девушки смотрят на их голые пенисы. Некоторые девушки, казалось, ими восхищались, некоторые, похоже, с нетерпением ждали, когда смогут их потрогать и почувствовать, а некоторые даже выглядели немного встревоженными или, возможно, боялись их. Всё это было действительно весьма возбуждающим. Их члены гордо поднимались перед глазами девушек.

Партнёр Нэнси, Джордж, не испытывал никаких трудностей, во многом благодаря Нэнси. Из всех девушек в классе она, возможно, была самой опытной в таких делах. Она была девушкой из Dеltа Nu, а девушки Dеltа Nu знали, как сделать парня счастливым. «Бьюсь об заклад, у тебя действительно классный, Джордж»,  — сказала она, улыбаясь ему с явно кокетливым блеском в глазах.

Джордж не был уверен, что его пенис особенно «классный», но было ужасно приятно, когда такая красивая девушка, как Нэнси, так говорила. Он улыбнулся в ответ и потянулся к своему члену, чтобы сделать его по-настоящему твёрдым.

«Нет, нет, нет, Джорджи»,  — пожурила его Нэнси.  — «Это женская работа. Теперь позволь мне позаботиться об этом». Она отмахнулась от его руки и взяла его набухающий член в свою мягкую, женственную и явно опытную руку. Начиная его гладить, она объяснила: «Я просто обожаю чувствовать, как штука парня растёт и растёт в моей руке. Она становится такой большой, сильной и мощной». Она снова посмотрела ему в глаза и сказала: «Я делаю это нормально для тебя, Джорджи? »

Он просто несколько раз кивнул в ответ. Он чувствовал себя немного потерянным для слов, но его член говорил за него, так как прошло, возможно, всего несколько секунд, прежде чем он стал твёрдым как камень. Как только она почувствовала, что он, возможно, достиг полного размера, Нэнси отпустила его, чтобы полюбоваться своей работой. «Боже мой, Джорджи, ты действительно весьма мужественный, правда? »

Джордж просто улыбнулся в ответ. Было ужасно приятно стоять там, с твёрдым членом, направленным 

на восхищённую и любующуюся красивую девушку. Джордж был членом бейсбольной команды и должен был признать, что ему всегда было очень приятно, когда он замечал, что девушка болеет за него на трибунах. Было что-то в том, чтобы демонстрировать спортивные достижения перед девушкой, что было действительно привлекательным. Это, казалось, затрагивало какой-то базовый мужской инстинкт. Но все аплодисменты за хороший удар по мячу или ловлю в поле бледнели по сравнению с этим. Это было настолько базовым, насколько возможно, и, честно говоря, он чувствовал, что его член действительно выглядел довольно впечатляюще.

Нэнси легко погладила его кончиками пальцев. «Похоже, у тебя своя большая бита, Джорджи». Она постучала по его кончику, заставляя его подпрыгивать вверх-вниз, и сказала, продолжая улыбаться ему: «Ты ведь не собираешься ударить меня этой большой страшной штукой, правда? »

Для других, однако, ситуация была более сложной и, честно говоря, вызывающей тревогу. Три парня с Эммой чувствовали себя весьма неловко, стоя перед ней, пока она измеряла их вяло свёрнутые пенисы, особенно Джек. Мягко говоря, в таком виде он не был особо впечатляющим. Но, по крайней мере, у них было оправдание, что они были вялыми. Мало чьи пенисы выглядят особенно впечатляюще в таком состоянии. Однако оправданий не будет, когда они станут твёрдыми. Что, если они не окажутся впечатляющими тогда? Ни один из трёх парней не был особенно уверен, что будет особо выдающимся, когда станет твёрдым. Джерри фактически очень беспокоился об этом. Он видел, что у Джека самый маленький в вялом состоянии, но знал, что сам немного набух, достаточно, чтобы казаться больше, и предполагал, что, вероятно, будет самым маленьким из трёх, когда все они станут полностью твёрдыми. Что, если Эмма тогда хихикнёт? Посмотри, что случилось с Джимми! Джимми посмотрел на свой пенис. Он фактически начинал сжиматься до своего самого маленького состояния. Он знал, что просто желать, чтобы он стал твёрдым, не будет легко. Ему придётся его трогать, манипулировать; другими словами, открыто мастурбировать перед Эммой, и это только усложняло задачу.

Эмма действительно хихикала, наблюдая, как три парня пытаются стать твёрдыми для неё. Это напомнило ей времена, когда парни в её районе пытались впечатлить девушек, показывая, какие они большие и сильные, демонстрируя свои мускулы, стоя на голове, бросая камни. Это всё было очень мило, но это определённо было гораздо более фундаментальной демонстрацией, и, как и тогда, когда она была младше, они выглядели довольно глупо в своих усилиях: манипулируя, таская, поглаживая свои пенисы, даже, похоже, соревнуясь друг с другом, всё безрезультатно. Парни иногда такие глупые.

Фредди, в паре с Мэри, испытывал такие же трудности, хотя был один. Он вспоминал, как его застала за мастурбацией сестра, когда он был младше. Он забыл запереть дверь в спальню, и она вошла прямо в момент, когда он был готов кончить, с набухшим членом в правой руке и журналом «Вig Juggs» в левой. Она сначала была так же шокирована,  

как и он. Иногда он фантазировал, что при виде его эрекции его сестра или любая другая девушка возбудится сама и захочет его потрогать, захочет довести его до оргазма и захочет, чтобы он сделал то же для неё. Но это не было реальностью, которую он испытал с сестрой. Преодолев первоначальный шок, она просто разразилась смехом над тем, как глупо он выглядел. Она даже угрожала рассказать маме, если он не согласится делать кучу дел для неё, и это даже не были сексуальные вещи, как он мог надеяться. Вместо этого это были просто глупые поручения и дела. Он ненавидел это, но ни за что не хотел говорить с мамой о мастурбации на грязные картинки. И теперь, вот он, вынужденный открыто мастурбировать перед симпатичной девушкой, Мэри, на лице которой, казалось, была эта озорная, забавлённая улыбка.

Ну, он должен был это сделать. Было бы гораздо хуже, если бы он оказался единственным парнем в классе, который не смог достичь эрекции. Что может быть более унизительным?

Однако эта мысль сделала ситуацию ещё хуже. Беспокоясь о том, что не сможет достичь эрекции, вместе с беспокойством о её реакции, когда он всё-таки её достигнет, он просто не мог её получить. В ситуации не было ничего особо возбуждающего. Напротив, это было, честно говоря, унизительно. Что может быть хуже?

«Мистер Бернулли, мистер Бернулли»,  — воскликнула Мэри.  — «Фредди, похоже, не может сделать свою штуку твёрдой».

Ну, стало ещё хуже. Все глаза устремились на маленький, импотентный пенис Фредди. Фактически, не все глаза, так как многие парни были весьма успешны, и их партнёрши с радостью измеряли их длину; фактически, проводя довольно много измерений.

Фредди зажмурил глаза и отчаянно тянул за своего вялого червяка, пытаясь игнорировать реальность ситуации, пытаясь представить что-то, что сделает его твёрдым. Может, Мэри, показывающая ему свои сиськи? Он пытался представить, как она снимает блузку, вынужденная обнажиться перед ним. Это была его личная месть сестре, мастурбация на фантазию о её подчинении ему.

Мистер Бернулли вздохнул с раздражением. Сработает ли когда-нибудь эта статистическая демонстрация? Он снова подумал, что, возможно, это была ошибка, и что им следовало просто придерживаться пальцев или запястий. Может, носы были бы хороши? Не особо эффектные или интересные, даже довольно скучные, но они бы уже закончили.

Сюзанна посмотрела на Фредди и увидела проблему. Она хотела что-то сделать, чтобы помочь. Она гадала, насколько распространена эта проблема, и оглядела класс, в процессе чего заметила, что довольно много парней смотрят на её сиськи, пытаясь возбудиться. Её лицо покраснело от осознания, что так много парней мастурбируют при виде её маленьких грудей.

Однако решение было для неё очевидным. «Мистер Бернулли! Мистер Бернулли! » — снова взвизгнула она.  — «У меня есть ещё одно предложение! »

Мистер Бернулли не знал, как ответить. Он видел, что Фредди — не единственный, у кого возникли трудности. Он мог бы исключить пенисы тех парней, которые не достигли полной эрекции. Все исследования вынуждены исключать некоторых испытуемых,  

некоторые выбросы. Но их и так было немного, и вполне возможно, что исключения не представляли бы случайную выборку. Возможно, те, кто не получил эрекцию, имели меньшие пенисы, и тогда среднее значение было бы довольно обманчивым.

Он спросил с некоторой опаской: «Что это, Сюзанна? »

«Сэр, многим парням может понадобиться визуальная стимуляция, чтобы, знаете, достичь их, эм, стояка, то есть, эм, эрекции». Она удивилась, как трудно ей было сказать это так открыто, и выругала себя за использование такого термина. По крайней мере, она быстро исправилась. «Сэр, почему бы не разрешить парням также измерять девушек». Она знала, что это радикальное предложение. Она действительно рисковала, выставляя напоказ не только свою шею, но и свои груди, но именно такая инновационная смелость, нестандартное мышление делали учёных выдающимися.

«Было бы справедливо, если бы девушек тоже измеряли. Парни могли бы измерять их грудь»,  — (она улыбнулась про себя, сказав «грудь», а не сиськи или титьки).  — «Они, вероятно, тоже распределяются по нормальному закону, и я уверена, что это также поможет им достичь и поддерживать сильную мужскую эрекцию»,  — сказала она с большим акцентом, ставя восклицательный знак на правильное использование слова.

Класс затих. Парни замерли на полуслове. Многие даже отпустили свои члены, так как мысль о том, чтобы увидеть свою партнёршу без блузки, могла действительно подтолкнуть их к краю, по крайней мере, пока они продолжали мастурбировать перед ней. Фредди ухмыльнулся, чувствуя, как его член набухает, его глаза были прикованы к блузке Мэри и тому, что скрывалось под ней.

Челюсти девушек отвисли, рты раскрылись, руки инстинктивно прижались к груди, и глаза обратились к мистеру Бернулли, гадая, может ли он действительно серьёзно отнестись к этому предложению.

Он действительно мог. Он видел, что она права. Сюзанна снова это сделала. Было несправедливо, что только парни демонстрируют себя. Кроме того, было бы полезно проверить распределение, полученное для пенисов парней, с распределением, полученным для груди девушек. Оглядывая комнату, он видел, что действительно существует значительное разнообразие в размере груди, хотя для некоторых это было трудно определить, так как многие девушки теперь съёживались в своих креслах, прикрывая грудь книгами и руками.

И, кроме того, он должен был признать, по крайней мере, себе, что было бы не так уж плохо посмотреть на голую грудь этих девушек. Он знал, что нехорошо так чувствовать, но разве это не естественно? С возрастом ему казалось, что эти студентки колледжа становятся всё моложе. Конечно, это было не так. Всем им было как минимум 18 лет, но по мере того, как его собственный возраст всё дальше уходил от их, они с каждым годом казались всё моложе. Было бы так приятно снова увидеть такую молодую голую грудь.

Ему не было до конца ясно, почему именно он согласился с Сюзанной. Он надеялся, что это не потому, что он просто хотел увидеть все эти сочные молодые груди, но он сказал твёрдо и уверенно: «Отличная идея, Сюзанна. Дамы, давайте 

снимем блузки и бюстгальтеры. Парни будут измерять грудь девушек». Это было даже весело говорить. «А девушки могут измерять пенисы».

Мэри повторила просьбу Джека: «Разве мы не можем просто измерить себя, сэр? »

«Нет, нет, Мэри. Измерение, как и для парней, должно быть получено от человека без предвзятости относительно размера. Я понимаю, что вы не стали бы намеренно предоставлять неточные измерения, но иногда предубеждения могут быть подсознательными. Результаты будут гораздо убедительнее, если измерение проводит человек, у которого нет личной мотивации преувеличивать».

Это был убедительный аргумент, и у Мэри не было возражений. Она вздохнула с раздражённой покорностью, начиная расстёгивать блузку.

Сюзанна снова сияла от очевидного успеха своего предложения. Пенисы теперь быстро вздымались и указывали в небо, так как глаза парней обшаривали комнату, видя, как множество симпатичных девушек неохотно снимают блузки и даже бюстгальтеры, открывая взору настоящий рог изобилия юных грудей, сисек, кувшинов и титек. Казалось, были представлены все размеры и формы. У Бетти, возможно, была самая большая, по крайней мере, так казалось. Научная оценка должна была подтвердить визуальное впечатление, но это были действительно полные кувшины, весьма напоминающие те, что Фредди видел в своих журналах. Ни одна, возможно, не была такой маленькой, как у Сюзанны, что, должна была признать, заставило её чувствовать себя немного неловко. Некоторые были великолепно круглыми, некоторые больше напоминали полумесяцы, свисающие вниз, другие были как продолговатые воздушные шары. Все они были восхитительно белыми, их бледность ясно указывала на их девственный, личный, интимный характер. Лица девушек представляли собой яркий красный контраст.

Многие парни не могли удержаться от того, чтобы вернуться к поглаживанию своих членов. Фредди в особенности испытывал особое удовольствие, наблюдая, как Мэри снимает блузку и бюстгальтер. Тот факт, что она хмурилась на него, пока он улыбался с восторгом и гладил свой член, делал это ещё лучше. Не то чтобы у неё были особенно маленькие груди. Её грудь, вероятно, была более впечатляющей, чем пенис Фредди. Просто было так круто видеть, как девушка вынуждена обнажать свои груди перед ним, особенно после того, как она посмеялась над его вялостью. Ну, теперь он точно не был вялым. Его член стоял твёрдо и прямо, пока он водил кулаком по его длине, его глаза упивались прекрасными сиськами Мэри.

«Тебе не обязательно на них пялиться»,  — сказала она. Он, однако, думал, что обязан, по крайней мере, это, похоже, было предложением мистера Бернулли, чтобы обеспечить достижение адекватного размера пениса для измерения. Он смотрел внимательно, думая, как приятно смотреть на восхитительно голую грудь, поглаживая свой член.

Видя, что некоторые парни, возможно, проявляют некоторый похотливый интерес к буйному показу женских сисек, мистер Бернулли постучал линейкой по столу, чтобы вернуть их к научной задаче. «Хорошо, студенты, нам нужно снять эти измерения. Время поджимает, а дел ещё много. Вы можете чередоваться с использованием рулетки, хотя, как только пенис парня кажется максимально твёрдым, вы, вероятно, должны сделать это сразу».

Большинство студентов довольно хорошо 

взялись за задачу, особенно парни. Парни на самом деле не знали, как измерять размер груди девушки, и, честно говоря, мистер Бернулли тоже (см. «Уроки», глава 4, «Венди и класс», для более точных инструкций от мистера Питерса). Они предположили, что нужно просто измерять поперёк соска, по крайней мере, это был способ, обещавший наибольшее удовольствие, так как можно было задержаться вокруг соска. Некоторые девушки подумали о том, чтобы их поправить, но решили, что чем быстрее это закончится, тем лучше.

Парни, по крайней мере, были очень осторожны. Они не торопились, перепроверяя, дважды проверяя и даже трижды проверяя, убеждаясь, что рулетка точно проходит через сосок. Иногда казалось необходимым осторожно придерживать грудь, пока тянули рулетку через особенно подвижную грудь. Это часто вызывало вздохи и протесты со стороны девушки, но парни продолжали двигаться вперёд.

Джек, Джерри и Ронни ухмылялись с восторгом, наблюдая, как Эмма снимает блузку, её лицо стало ярко-красным, когда она потянулась назад, чтобы расстегнуть бюстгальтер, глядя на поднимающиеся перед ней пенисы.

И, когда она закончила, она подчинилась смущению, позволяя каждому из них снять мерки. В итоге они подадут только одно измерение. Её результаты не могли быть включены трижды. Но они, похоже, не могли договориться о её размере, и поэтому им пришлось пытаться снова и снова, каждый раз умудряясь хорошо ощутить её грудь.

Нэнси нисколько не была расстроена. Напротив, она была более чем рада продемонстрировать свою грудь Джорджу. Она фактически гордо улыбнулась ему, медленно снимая блузку. «О, я так надеюсь, что они помогут тебе стать твёрдым, Джорджи, хотя я не знаю, сможет ли кто-нибудь стать больше, чем ты уже есть».

Джордж чувствовал, что он уже так велик, как только может быть, но не возражал против того, чтобы попробовать стать ещё больше. Он схватился за свой член, чтобы погладить его, пока Нэнси тянулась назад, чтобы расстегнуть бюстгальтер.

Нэнси выпятила грудь, когда тянулась назад, но, как и Джорджу, ей действительно не нужно было ничего делать, чтобы её грудь казалась больше. Они действительно были довольно большими и, безусловно, среди самых больших в комнате. И их форма была уникально впечатляющей. Она позволила чашечкам естественно соскользнуть, открывая две большие белые круглые холма. Они казались откровенно неестественно круглыми, и Джордж должен был признать, что он гадал, настоящие ли они. Он не мог представить, чтобы грудь была такой большой и круглой, словно два бледных баскетбольных мяча, прикреплённых к её груди, с ластиками на кончиках. «Они тебе нравятся, Джорджи? »

Джордж наконец нашёл слова. «Да, да, конечно». Они могли быть неестественными, но это не волновало Джорджа. Естественные или нет, они были восхитительны для глаз.

«О, Джорджи, я так рада. Мне так нравится, когда парню они нравятся». Она потянулась за рулеткой. «Вот, теперь ты хорошо измеряй их, пока я держу твою биту отполированной и твёрдой. Мы ведь не хотим, чтобы она опустилась или что-то в этом роде, правда? »

«Нет, нет»,  — ответил он, снова чувствуя 

себя немного потерянным для слов. Он не терял времени, но действительно не торопился, чтобы тщательно измерить эти сочные шары, его яички набухали и подтягивались внутрь, когда его руки касались этой мягкой, но странно упругой полной плоти.

Сюзанна тоже не возражала против измерения её сисек Робертом. Она должна была признать, что было немного странно, когда он касался её так интимно, и она покраснела, чувствуя, как его пальцы слегка касаются её сосков. Однако она не была уверена, что смутило её больше: то, что её соски немного затвердели от его прикосновений, или то, что она покраснела. Ей это показалось немного странным, так как она так сильно наслаждалась всеми руками на ней в классе анатомии. Но здесь была важная разница. Это было с Робертом, Бобби, парнем, которого она знала. Её партнёром. Это делало это менее объективным, более личным, более интимным. Ей очень хотелось бы участвовать в этом упражнении без такой глупой девичьей брезгливости.

Её лицо ещё больше покраснело, когда настала её очередь. Когда она потянулась к его твёрдому члену, реальность того, что это первый пенис, который она когда-либо трогала, сильно её поразила. Сюзанна не была девушкой для свиданий. Она, конечно, была довольно симпатичной и привлекательной, но её беспокоило, что дела сердечные могут помешать её жизненному пути к научной карьере. Она видела слишком много женщин, которые так увлекались своими отношениями, что их учёба страдала. Некоторые даже, казалось, отходили от своих первоначальных карьерных целей, намекая, что могут отложить академическую карьеру до тех пор, пока не выйдут замуж и не родят детей. Сюзанна выбрала противоположный порядок: отложить отношения, пока её научные заслуги не будут прочно установлены.

Но теперь, буквально перед ней, был эрегированный член мужчины, и это даже не был маленький милый. Он был довольно пугающим. Она, конечно, видела его раньше, пару раз, но никогда так близко, так лично. Она оглядела комнату, проверяя, верно ли её визуальное впечатление, и, похоже, так и было. Насколько она могла судить, у Роберта, вероятно, был самый большой, хотя это станет ясно только после проведения статистического анализа.

Она также заметила значительное разнообразие в том, как комфортно девушки справлялись с задачей. Некоторые, похоже, откровенно наслаждались этим, некоторые казались весьма нервными (как и она), а другие выглядели немного раздражёнными, если не отвращёнными. Сюзанна поняла, что ей нужно взять себя в руки и повернулась, чтобы взять в руки твёрдый член Роберта.

Она наклонилась к нему, чтобы приложить конец рулетки к основанию его члена, её дыхание ускорилось, так как пурпурная луковичная головка, казалось, становилась ещё больше, когда её глаза приближались, а затем она осторожно протянула рулетку по всей его длине, удерживая её на месте пальцами левой руки, обёрнутыми вокруг его толстого, твёрдого ствола.

Её сердце забилось быстрее от ощущения его твёрдости в её пальцах. Он казался таким мужественным, таким сильным. Она вдохнула мускусный запах его мужественности, гадая, не выделяет ли он феромоны,  

вызывающие какие-то генетически обусловленные реакции в ней.

Ей вдруг захотелось поцеловать кончик его члена, а затем она вздрогнула от нервного тика, осознав, насколько странной и извращённой была эта мысль. У неё не было реального интереса к оральному сексу. Она редко мастурбировала, а когда делала это, определённо не представляла себя занимающейся оральным совокуплением. Фактически, эта мысль теперь казалась ей довольно отталкивающей, когда она смотрела в глубокую щель на конце его пениса, через которую он, очевидно, мочился. Она бы положила это в рот?

Затем она поняла, что задумалась на некоторое время, забыв о задаче. Она фактически провела столько времени, что задумалась, всё ли ещё он полностью эрегирован. Она посмотрела на Роберта через свои очки. «Хочешь ещё немного помастурбировать? »

«Нет, нет, нет»,  — быстро ответил он. Он вообще не хотел мастурбировать перед Сюзанной. Он уж точно не хотел делать это снова.

Сюзанна видела, что её вопрос его расстроил, по какой-то причине, которую она не понимала, и она видела и чувствовала, что он немного смягчается. Это не годилось. «Вот, позволь мне»,  — предложила она и мягко провела пальцами вверх-вниз по длине его толстого члена.

Нога Роберта немного дёрнулась, но это, честно говоря, было гораздо лучше, чем делать это самому. Сюзанна явно не была очень опытной в этом. Её поглаживания были скорее клиническими, чем чувственными, но всё же ощущение пальцев любой симпатичной девушки, скользящих вверх-вниз по твоему члену, всегда так приятно. Он тихо застонал от удовлетворения, его глаза наполовину закрылись, его член быстро вернулся к своей полной длине и славе.

Сюзанна удивилась своей собственной реакции. Было что-то любопытно приятное в том, чтобы гладить его, чувствуя, как его сильная, крепкая мужественность растёт, утолщается и твердеет в её пальцах. Она гадала, станет ли он ещё больше, если она его поцелует. Этот, однако, был таким большим. Ей пришлось бы довольно сильно растянуть рот, чтобы вместить его луковицу.

Она немного приоткрыла рот, гадая, каково это будет.

При виде её открывающегося рта член Роберта, казалось, растянулся и напрягся в своей коже, словно змея, пытающаяся дотянуться ещё выше к вкусному лакомству. Сюзанна быстро приложила рулетку, так как теперь он казался максимального размера. Впечатление Сюзанны о других девушках в классе было верным. Они сильно различались в своём отношении к заданию. Пара из них были в парах со своими парнями, что было очевидно естественным. Труди, например, была в паре с Майклом, своим парнем, и оба наслаждались заданием. Труди кокетливо улыбалась Майклу, когда он обхватывал её тело, чтобы приложить рулетку, выпячивая грудь, чтобы максимально растянуть её, а также бесстыдно продемонстрировать ему свои груди. Она даже приподнимала их руками, пока он накидывал рулетку на её соски. «Я не думаю, что ты должна это делать, Труди»,  — предложил он. Поднятие их определённо добавило бы как минимум дюйм к оценке.

Труди ответила самым девичьим и жалобным голосом, её ресницы затрепетали: «Но Майки, разве тебе не нравится, когда я приподнимаю 

свои сисечки для тебя? »

«Ну, да, конечно, но, я имею в виду».

«И разве они не выглядят так красивее? »

«Да, да, конечно, просто».

«Ну, я бы подумала, что их следует измерять, когда они самые красивые. Это было бы самым справедливым, не находишь? »

Майкл знал, что лучше не спорить с Труди, особенно в таких вопросах. И, кроме того, их было гораздо веселее измерять, когда она приподнимала их для него, так как они действительно выглядели ужасно дерзкими и привлекательными. Он даже умудрился задеть их своим членом, пока работал над получением наиболее точной оценки.

«О, боже, Майки, может, мне стоит подержать твою штуку, пока ты это делаешь. Она такая большая, что может помешать».

Он определённо не собирался возражать против этого.

Она наклонилась вперёд и засунула головку его члена между своими сжатыми сиськами, поглощая его член в своей мягкой груди.

«Вот, теперь гораздо лучше, не находишь? Я думаю, теперь ты можешь получить гораздо более точное измерение».

Это было совсем не правдой, но в тот момент Майкл не был особенно заинтересован в правде.

Трейси и Джексон, однако, имели, возможно, противоположную проблему. Они были парнем и девушкой, поэтому естественно объединились в пару. Ни один из них не хотел, чтобы кто-то другой касался их голого тела. Однако ни один из них ещё не видел другого голым, и они определённо не ожидали, что это событие произойдёт при таких обстоятельствах.

С самого начала задания, когда только парень раздевался, Джексон сильно краснел и возился, расстёгивая брюки и вытаскивая свой пенис. Сама Трейси испытывала смешанные чувства по поводу того, чтобы его увидеть. Она хотела его увидеть. Ей было естественно любопытно, и она определённо замечала его присутствие много раз, когда они целовались. Как можно было не заметить? Он так явно выпирал из его брюк. Но она не была уверена, готова ли к следующему шагу в их отношениях. Что это будет означать, если она позволит ему вытащить свой пенис? Означало бы это, что она готова пойти до конца? Означало бы это, что они займутся сексом, хотя бы в каком-то виде? Она действительно ещё не была к этому готова, и это казалось таким опасно скользким путём.

Однако вытаскивание его штуки для класса мистера Бернулли не подразумевало никакого следующего шага. Теперь она действительно наконец увидит его без какого-либо намёка на то, что они займутся сексом. Это было вроде как круто. Вскоре она перестала украдкой поглядывать и открыто любовалась его красотой. Он действительно выглядел ужасно мужественно, стоя так высоко и прямо, словно гордый маленький солдат. Джексон, в отличие от многих других парней, не испытывал трудностей с эрекцией. Без какого-либо побуждения она естественно потянулась и слегка обхватила его пальцами.

«Джексон, я не думала, что ты такой большой».

Джексон не мог чувствовать себя лучше, как от ощущения пальцев Трейси наконец на его твёрдом, голом члене, так и от облегчения, даже гордости, от того, что она только что сказала. Он, естественно, испытывал смешанные чувства 

по поводу обнажения. Какой парень не беспокоится о том, чтобы показать себя в первый раз своей девушке? Ну, может, некоторые парни не беспокоятся. Может, большинство парней не беспокоятся. Но Джексон беспокоился, особенно в контексте того, что его будут измерять и сравнивать с каждым другим парнем. Может, большинство парней не беспокоятся в первый раз, когда показывают свой член своей девушке, но, вероятно, они бы беспокоились, если бы знали, что она собирается его измерить, а затем узнать, насколько он велик по сравнению со средним. Джексон вздохнул с огромным облегчением и удовольствием, когда услышал её слова.

«Иногда он выглядел ужасно большим в твоих штанах, но я просто не думала, что он такой огромный». Трейси оглянулась на эрекции других парней. Она не смотрела долго. Ей казалось неправильным разглядывать члены других парней, когда голый пенис её парня был прямо здесь. Ей никогда не нравилось, когда Джексон поворачивал голову при виде симпатичной девушки. Это было просто грубо делать это в её присутствии. Она не собиралась совершать ту же ошибку. Но она всё же получила быстрое впечатление. Джексон казался ей, по крайней мере, очень конкурентоспособным, хотя, естественно, она была немного предвзята.

Она скользила пальцами вверх-вниз по его стволу, наслаждаясь его гладким, твёрдым ощущением. Она действительно хотела, чтобы он был как можно больше, прежде чем она снимет мерки. Не то чтобы она играла с ним по какой-то сексуальной причине, по крайней мере, так она себе говорила. Но в комнате, похоже, становилось гораздо теплее, пока она продолжала гладить его член.

Для Джексона это было открыто и ясно сексуально. Пальцы Трейси наконец были на его твёрдом голом члене, и он не мог быть счастливее. Он так долго хотел, чтобы она его потрогала, и теперь он был прямо здесь, указывая прямо на неё, и она свободно, даже с радостью, танцевала пальцами по его длине. Его единственной заботой было, не эякулирует ли он на самом деле. Это был первый раз, когда пальцы девушки касались его члена. Он знал, что это будет здорово, даже фантастично, но это было так гораздо более интенсивно и чудесно, чем он ожидал. Он чувствовал, как его яички сжимаются.

И это стало ещё интенсивнее, когда мистер Бернулли объявил, что парни также будут измерять голые сиськи девушек. Пальцы Трейси замерли на середине движения, и Джексон почувствовал, как его яички подтянулись, желая выпустить свой заряд только от мысли о том, чтобы увидеть голую грудь Трейси, не говоря уже о том, чтобы потрогать их, в то время как она касалась его. Это было бы деловое, академическое прикосновение, ничего действительно сексуального, но для Джексона всё было о сексе.

Трейси отпустила член Джексона и инстинктивно прижала руки к груди. Как уже отмечалось ранее в этот момент урока, так поступили многие другие девушки, когда мистер Бернулли принял своё решение. Она не осознавала, что прикрытие груди руками на самом деле привлекало 

к ним гораздо больше внимания, чем могло бы быть иначе, и тот факт, что она явно чувствовала себя некомфортно, обнажая их, но всё же должна была это сделать, делал это ещё более заманчивым.

Джексон подумал о том, чтобы использовать свою руку, чтобы погладить свой член, пока Трейси неохотно расстёгивала блузку, но понял, что это может заставить её чувствовать себя ещё более некомфортно, если не раздражённо или даже злобно, как будто он на самом деле мастурбировал при виде того, как она раздевается, что было бы именно тем, что он делал.

Трейси тихо сказала своему парню: «Ты ведь не будешь смеяться над ними, правда? »

Джексон был шокирован этим вопросом. Почему он вообще мог бы подумать о том, чтобы смеяться над ними? Он не мог быть более восхищённым, более взволнованным от того, что увидит их. «Боже мой, нет, Трейси»,  — твёрдо заверил он её.

Трейси, однако, была искренне обеспокоена. Её груди не были маленькими, но у них не было идеальной формы, по крайней мере, она так считала. Они были скорее продолговатыми, чем круглыми, и у неё были эти выраженные, пухлые ареолы. Ей это не нравилось.

Её лицо было свекольно-красным, когда она сняла блузку, открывая бюстгальтер. Она была ужасно благодарна, что надела один из своих более привлекательных бюстгальтеров. Она легко могла бы выбрать один из своих старых или более простых бюстгальтеров. Она определённо не ожидала этим утром, что ей придётся снимать блузку перед своим парнем. Фактически, это всё казалось довольно сюрреалистичным. Она ценила доводы мистера Бернулли. Это было справедливо. Она действительно не могла возражать против задания, но всё же было ужасно некомфортно снимать блузку в классе, пока голый твёрдый член её парня указывал на неё.

Она отводила глаза от Джексона, пока тянулась назад, чтобы расстегнуть бюстгальтер.

Момент истины.

Она глубоко вдохнула и оттянула чашечки. Они, казалось, выплеснулись из её бюстгальтера, покачиваясь, как водяные шары, когда они потеряли поддержку и опустились.

«Боже мой»,  — воскликнул Джексон,  — «они великолепны». Он действительно никогда не видел ничего более прекрасного. Они были такими полными, такими сочными, такими милыми. Ему так сильно хотелось схватить их, почувствовать, сжать, обхватить ими свой твёрдый, жаждущий член.

Трейси, похоже, покраснела ещё сильнее, но посмотрела на него и тихо сказала: «Спасибо». Она была так удивлена и так благодарна. И всё же она снова прикрыла обе груди, придавливая их мягкость своими собственными мягкими женственными руками.

«Нет, нет, не прикрывай их. Мне нужно их измерить»,  — наставительно сказал Джексон.

«Хорошо, да»,  — тихо ответила она.  — «Но, пожалуйста, поторопись».

«Трейси, я думаю, что могу не торопиться. Они такие классные»,  — сказал он, протягивая руки, чтобы нежно обхватить каждую из них, якобы для начала процесса измерения, но также чтобы почувствовать.

Трейси вздохнула от прикосновения его пальцев, его рук к её юным, нежным грудям. Она не могла смотреть, как он робко, но с любовью ощупывал и ласкал её мягкие, луковичные груди. Она отвернула голову в сторону. Она не могла 

видеть, но определённо чувствовала, как её груди поднимаются и опускаются с ускорением её дыхания. Она знала, что не будет возражать, если он действительно не будет торопиться. Она чувствовала себя ужасно под микроскопом, её нагота так полностью обнажена, её скромность так нарушена, но тот факт, что он находил их такими привлекательными, такими заманчивыми, во многом помог преодолеть смущение, и, тихо призналась она себе, было действительно так приятно чувствовать руки парня, ласкающие её груди впервые. Она повернула лицо обратно к нему, чтобы увидеть член Джексона, который, казалось, напрягался, чтобы прорваться через его натянутую, растянутую кожу, луковица его члена такая пурпурная, такая блестящая. Она снова потянулась, чтобы мягко ощупать, исследовать его твёрдость, пока он обводил рулетку вокруг её спины и через её груди, чтобы получить измерение.

Одной из более сложных пар, неудивительно, были Пэтти и Джимми. Лицо Пэтти было ярко-красным, когда она с большим раздражением расстёгивала блузку. «Тебе не обязательно на них пялиться, Джимми! » — гневно отчитала она, повторяя чувства Мэри.

Самосознание Джимми из-за размера его пениса на мгновение отступило, когда он с радостью наслаждался видом Пэтти, расстёгивающей блузку. Тот факт, что она явно была раздражена необходимостью это делать, делал это ещё лучше. Он открыто и комфортно гладил свой член, когда её белый бюстгальтер появился в поле зрения. Приходится мастурбировать перед девушкой, которая смеётся над твоим маленьким размером, может быть весьма некомфортно, но когда ситуация меняется, и ей тоже приходится обнажаться перед тобой, ну, мастурбация перед ней приобретает совсем другое значение. «О, я думаю, мистер Бернулли хочет, чтобы я смотрел. Знаешь, мне нужно сделать мой член как можно больше».

Пэтти ответила, снимая руки с блузки, чашечки её бюстгальтера теперь полностью обнажены. «Ну, я согласна, что это будет весьма сложной задачей».

Джимми не возражал против оскорбления. Удовольствие было слишком сладким. Он направил набухшую луковицу своего твёрдого члена на эти прекрасные белые кружевные круглые чашечки. Они даже приподнялись к его члену, казалось, пытаясь дотянуться до него, когда она потянулась за спину, чтобы расстегнуть бюстгальтер. Джимми знал, что если продолжит себя гладить, он может на самом деле устроить аварию, хотя какая бы это была чудесная авария, брызнуть своим веществом на прекрасные сиськи Пэтти.

И он почувствовал внезапный прилив, сжатие в своих яичках, когда её чашечки упали с её грудей, открывая их белую мягкую прелесть. Они действительно были чудесными: такими круглыми, такими упругими, такими дерзкими. Даже её соски были классными. Они стояли так твёрдо, так высоко. Он представил, что, возможно, она на самом деле находит это довольно возбуждающим, обнажая себя перед ним, пока он гладит свой член.

Пэтти совсем не находила это возбуждающим. Она тоже заметила твёрдость своих сосков и приписала это прохладному кондиционеру. Ей так сильно хотелось, чтобы она никогда не упоминала о трудностях с мягким пенисом Джимми. Её большой рот иногда доставлял ей неприятности на занятиях, но ничто раньше не могло сравниться 

с этим. «Хорошо, Джимми, вот они, теперь поторопись».

Джимми с радостью обвёл измерительную ленту вокруг её спины, сильно наклоняясь к ней и тем самым неоднократно «случайно» задевая своей эрекцией её мягкие, пышные сиськи. Он притворялся, что испытывает значительные трудности с обращением с лентой за её спиной, наслаждаясь ощущением своего твёрдого члена против её мягких сисек. Было особенно приятно чувствовать твёрдость соска против своей собственной твёрдости. Он даже немного приподнялся на цыпочки, прижимая головку своего члена к нижней части её подбородка, надеясь, что она посмотрит вниз с отвращением, только чтобы получить его на свои губы.

Пэтти, однако, не была такой глупой. Она просто закрыла глаза и откинула голову назад, когда почувствовала, как луковица его члена ударилась о неё. Она испытывала, как парни украдкой ощупывали её в прошлом, но это, похоже, действительно зашло слишком далеко. Тем не менее, скоро это закончится. Ей просто нужно было перетерпеть. «Вот, дай я сделаю»,  — потребовала она, так как его неуклюжесть, казалось, не имела конца.

«Нет, нет»,  — возразил он.  — «Мистер Бернулли сказал, что парень должен это делать. Нам нужно получить объективное измерение». Он обвёл ленту вокруг её спины, но всё ещё испытывал трудности с размещением через её груди. Она просто не хотела оставаться на месте, и он определённо хотел получить точно точное измерение. Он чувствовал, что теперь должен наклониться и рассмотреть действительно близко, чтобы получить оценку до первого десятичного знака.

Пэтти даже чувствовала мягкие дуновения воздуха из его рта, когда его лицо оказалось всего в дюйме или около того, ещё больше раздражая её соски. «Я не вижу, почему ты должен их сжимать, Джимми».

Она была права, и Джимми прекратил дальнейшее ощупывание. Он, с сожалением, закончил. «Вау, Пэтти, 34 дюйма. Это довольно хорошо».

«Они 35, Джимми! » Она знала это как факт и не собиралась быть недооценённой.

«О, правда? Простите, вот, позвольте мне попробовать ещё раз».

Она снова открыла рот и совершила ещё одну большую ошибку. Она закатила глаза, когда он начал всё сначала, теперь вдавливая свою эрекцию глубоко в её груди, пока тянулся за её спиной. Он чувствовал, что так близок к тому, чтобы кончить, втирая свою твёрдость в мягкие подушки её сисек. Если бы он мог просто несколько раз толкнуться, он, вероятно, смог бы кончить, излив свой заряд между и на её сиськи. «Убери его оттуда, Джимми! »

«Простите, простите»,  — сказал он, с румянцем на лице, с интенсивным желанием в паху; так близко, так близко.

Она подняла руки для защиты, отталкивая его член от своих сисек, но ему это было не особо важно. Это был первый раз, когда руки девушки касались его эрекции, и едва ли имело значение, почему, просто ощущение женских пальцев на его твёрдом члене было очень приятно. Он двигал бёдрами, пока она держала его член. Если бы она просто погладила его, всего один раз; одного поглаживания было бы достаточно.

Однако она отпустила его, когда повторила измерение 

через её грудь. «Эй, да, ты права, 35 дюймов. Простите. Лента, должно быть, соскользнула или что-то в этом роде».

«Да, конечно, теперь дай мне эту штуку». Пэтти имела в виду ленту, но Джимми принял «эту штуку» за свою штуку и гордо выпятил свою эрекцию для её рук, одновременно удерживая ленту от неё.

«Я не имею в виду твой глупый маленький стояк, Джимми. Дай мне измерительную ленту». Она схватила ленту, вырвала её из его рук и поднесла к его члену. Она быстро приложила один конец к основанию его члена и провела ленту по его твёрдости.

Ощущение её пальцев на его члене, путешествующих по его длине, пока она измеряла его, было так приятно.

«Четыре дюйма».

«Эй, это как минимум четыре с половиной».

Она нахмурилась, глядя на него. Его член был всего в нескольких дюймах от её гримасничающих губ. «Дай мне погладить его ещё немного. Я могу сделать его больше». Он схватился за свой член. Четыре дюйма, вероятно, были правильными. Он просто хотел предлог, чтобы подрочить.

И это было то, что она предположила. «Ни за что, я измерю ещё раз. Отпусти эту штуку и дай мне сделать это снова».

Но, как только она снова приложила пальцы к его члену, он извергся.

«Джимми! » — в отвращении воскликнула Пэтти, когда горячий комок белой спермы брызнул ей на подбородок, за которым последовали быстро повторяющиеся всплески и потоки липкого крема.

Она быстро подняла руки, чтобы защититься, но не раньше, чем он попал хорошим комком на одну из её прекрасных грудей, твёрдым комком, который скользил и капал по её груди, пока не был остановлен маленькой башней её твёрдого соска. Он застрял там, как густая белая лава, достаточно, чтобы обвиснуть по обе стороны её коричневого твёрдого соска, но не настолько, чтобы капать дальше.

Чтобы защитить себя от дальнейшего унижения, Пэтти схватила член Джимми обеими руками, полностью прикрывая его, чтобы сдержать извержения, и это было для него вполне нормально. Он сделал пару хороших выстрелов. Ему было вполне нормально позволить остальным его всплескам быть пойманными в её мягких женственных пальцах, которые теперь были плотно обёрнуты вокруг его члена, пока он дёргался и пульсировал с оставшимися потоками. Его первая работа руками. Довольно необычный способ её получить, но тем не менее ужасно приятный. Он закрыл глаза и наслаждался удовольствием от освобождения, облегчения, в руки Пэтти.

«Боже мой»,  — воскликнула Пэтти. Она ощутила сильное желание позвать мистера Бернулли, но не была уверена, хочет ли она, чтобы кто-то увидел сперму Джимми на её подбородке и груди, или чтобы кто-то наблюдал, как он заканчивает выплёскивать своё вещество в её руки. Достаточно плохо, что он это делал, было бы вдвое, нет, втрое хуже, если бы все узнали об этом и даже видели, как это происходит. Она крепко зажмурила собственные глаза, чтобы не видеть этого, и затем просто ждала, гримасничая от отвращения, пока её пальцы становились липкими от его спермы.

К счастью для 

Пэтти, мистер Бернулли не заметил. Он не уделял слишком много внимания студентам, так как был занят сбором нормативной информации о размере пенисов и груди из интернета. Ну, это не было полностью правдой. Фактически, его левая рука была у него на коленях, слегка поглаживая собственную эрекцию, пока он украдкой поглядывал на голые сиськи и груди юных леди. Он должен был признать, что его глаза иногда опускались ниже глаз его студенток. Некоторые студентки колледжа одевались так вызывающе, что казалось естественным, или по крайней мере неестественным, не смотреть хотя бы. Их манера одеваться порой, казалось, умоляла о внимании, и чего можно было ожидать, когда они вообще ничего не носили? В любом случае, в комнате было так много больших, маленьких, круглых, дерзких, качающихся, покачивающихся, дрожащих сисек и грудей, что он почти не обращал внимания на эрегированные члены.

Однако Пэтти и Джимми были не единственными двумя студентами, столкнувшимися с проблемой чрезмерного измерения. Похожая дилемма стояла перед Трейси и Джексоном, что едва ли удивительно. Какой парень действительно мог долго продержаться в первый раз, когда его девушка касается его пениса, пока он ощупывает её голую грудь? И не помогало то, что Трейси тоже задерживалась. Её первоначальный план был быстро снять мерки и уйти.

Она действительно быстро сняла мерки, но, пока Джексон продолжал ласкать её груди, она продолжала исследовать, хотя и робко, его эрекцию. Кончик был таким блестящим, ствол таким гладким. «Это не больно, когда он такой твёрдый, правда? »

«Нет, нет, совсем нет. Это здорово, когда он такой».

«Да, наверное. Я не знаю. Я подумала, может, как когда, знаешь, у тебя судорога в мышце, она твердеет».

«Ну, это не совсем мышца, я думаю».

«Он, однако, выглядит таким ужасно мощным и сильным, вроде». Она прошептала своему парню: «Господи, Джексон, знаешь, мне всегда нравится, когда ты делаешь для меня большую мышцу, чтобы я могла её почувствовать, и, знаешь, это как действительно большая мышца».

Он не собирался с ней спорить по этому поводу. В конце концов, он чувствовал себя довольно мужественно и сильно, демонстрируя свой крепкий столб своей восхищённой девушке.

«Можно мне его сжать? »

«Да, конечно». Он едва ли мог возражать, так как в этот момент сжимал её грудь, и он вздохнул с таким восторгом, когда почувствовал, как Трейси тоже сжимает в ответ.

Трейси хихикнула. «Забавно, как нам обоим нравится их сжимать, но тебе нравится сжимать что-то такое мягкое, а мне нравится сжимать что-то такое твёрдое».

«Ты можешь его также погладить, если хочешь»,  — осторожно предложил он.

Трейси огляделась. Никто, похоже, не смотрел. Было довольно ясно, что все были чертовски поглощены своими собственными партнёрами, и никто не задерживался, вторгаясь в личное пространство соседней пары. Трейси медленно скользила сжатым кулаком вверх-вниз по стволу. Она посмотрела на Джексона своими невинными, обеспокоенными глазами: «Это приятно? »

«О, да»,  — тихо ахнул он.

«Я думаю, мне это тоже приятно».

«Трейси»,  — прошептал он.

«Да, дорогой? »

«Если ты продолжишь это делать, я, ну, я собираюсь». Казалось неправильным 

говорить «кончить» своей девушке. Он всегда старался не ругаться в её присутствии. Ей действительно не нравилась ругань, и он не удивился бы, если бы она была шокирована или расстроена, если бы он заговорил о кончании.

«Сделать это? Ты действительно собираешься это сделать? »

«Да, да. Пожалуйста, пожалуйста, остановись». Как бы ему ни нравилось ощущение её руки, он теперь попросил её остановиться. Он не чувствовал это так сильно, чтобы убрать её руку. Но всё же он знал, что она определённо будет очень расстроена, если он брызнет своим веществом на неё. Чёрт, большая часть, вероятно, брызнет прямо ей на лицо, учитывая направление, в котором он был нацелен, и как близко она его рассматривала.

«Вау»,  — тихо ответила она. Она обдумывала ситуацию некоторое время, её глаза были прикованы к яркой, блестящей, набухшей луковице. «Я хочу увидеть, как он брызнет своим веществом». Она зашла так далеко, ей действительно не хотелось останавливаться теперь.

«Подожди, подожди»,  — ахнул он, на этот раз действительно схватив её руку, чтобы хотя бы остановить её поглаживания. «Трейси, я не могу. Кто-то увидит, и, ну, к тому же, это будет довольно грязно».

«О, да, ты прав». Она действительно не продумала это до конца. Он был прав.

Джексон предложил: «Я мог бы сделать это для тебя после урока».

«Но разве он не хочет сделать это сейчас? »

«Ну, да, конечно, он хочет, то есть, я хочу».

Она добавила самым сладким и игривым образом: «Боже мой, его маленькие яички все сжались»,  — слегка пощекотав их пальцами, чтобы подчеркнуть свою мысль.

Джексон немного отпрянул, как от щекотки его яичек, так и от того, что ему не особо понравилось, что она назвала их маленькими.

«О, милый, прости. Я не это имела в виду. Вот». Она схватила его за бедро, притянула его ближе и сказала: «Я дам ему большой поцелуй, чтобы ему стало лучше». Она действительно дала ему только маленький поцелуй, но прямо на кончик его набухшего члена. Только вид её сладкого, невинного лица и нежных любящих губ, прижатых прямо к концу его набухшего, налитого члена, вероятно, был бы достаточным, чтобы заставить его кончить. Он фактически думал о таком моменте много раз, когда мастурбировал. Но теперь это была реальность, и ощущение её мягких губ, соприкасающихся с ним, вместе с видом, было достаточно, чтобы довести его до края, как мысль об этом делала много раз раньше, поздно ночью.

Он почувствовал прилив внутри себя и знал, что должен просто поддаться этому. «Трейси»,  — ахнул он, так тихо, но так сильно, как мог её предупредить.

Предупреждение было либо слишком поздним, либо ненужным. Трейси почувствовала прилив и дёргающийся член своими пальцами, а затем внезапный всплеск горячей влаги на своих губах.

Это была его сперма. Она знала это. Что ещё это могло быть? И она знала, что должна действовать быстро, пока он, они, не были пойманы. На самом деле не было ничего другого, никакого лучшего варианта. Она открыла губы и ввела 

кончик его члена в свой рот, тем самым поймав всё, кроме начального всплеска, в своём рту.

Джексон тоже пытался помочь, сдвигая бёдра так, чтобы её лицо было в основном скрыто от взглядов всех, кроме нескольких студентов, и уж точно скрыто от мистера Бернулли. Он даже наклонился вперёд, пытаясь создать впечатление, что снова тянется за её спиной, чтобы снять мерки. Его движение также позволило глубже засунуть член в её рот, и это помогло избежать проливания, хотя немного встревожило Трейси, так как его член теперь изливал свой заряд в заднюю часть её рта.

Трейси знала, что когда-нибудь, вероятно, она сделает это для парня, и этим парнем, скорее всего, будет Джексон. Он ей нравился, возможно, она действительно его очень любила. Но она всегда считала, что девушки, которые делают такие вещи, ведут себя довольно распутно. Это был, по сути, минет, а минеты — это то, что ты платишь проститутке, или то, что делают девушки, отчаянно желающие парня. Конечно, её мать никогда бы не одобрила такое. Но вот она, с открытым ртом, с членом, теперь засунутым внутрь, и он даже брызгал и изливал свою сперму в её рот. Она искренне надеялась, что никто этого не заметит. Что бы, что могла бы она сказать потом?

Тем не менее, это было как-то круто, если не действительно захватывающе. Она чувствовала, как её сердце бешено колотится, пока комок за комком наполнял её рот. И она знала, что это, вероятно, доставляет Джексону много удовольствия. Она даже немного подбадривала его, используя язык, пока он продолжал изливаться. Если он собирался это делать, он явно должен был выпустить всё. Они не могли позволить ему потом капать на пол.

И, кроме того, она должна была признать, это действительно не было противным на вкус. Это не было похоже на мочу или что-то в этом роде. Это было вещество, из которого делаются дети. Это было довольно круто, подумала она, чувствуя, как крем брызжет на её язык. Фактически, когда-нибудь, она надеялась, её ребёнок, их ребёнок. И с этой мыслью она улыбнулась про себя во время последних оставшихся брызг.

Когда он закончил, когда он знал, что больше ничего не осталось, он отстранился и вышел. «Боже мой, Трейси, мне так жаль, мне так жаль, честно, я не хотел, я не собирался, ты в порядке? »

Трейси отмахнулась от его извинений. Она хотела говорить, но чувствовала, что должна держать губы плотно закрытыми. Она удивилась, что это вещество действительно не так легко проглотить. Оно было каким-то густым и кашеобразным. Она огляделась в поисках чего-нибудь попить, чтобы помочь проглотить, но ничего не было. Она посмотрела на Джексона и улыбнулась, хотя с несколько озабоченным выражением лица, давая понять, что ему придётся немного подождать её ответа. Джексон наклонился и поцеловал её.

Хотя сразу после этого они оба посмотрели на мистера Бернулли.

Мистер Бернулли также пропустил извержение Джексона, так как теперь он сосредоточил большую часть 

своего внимания на Бетти Лу, очень симпатичной девушке, сидящей в первом ряду с действительно весьма выдающимися большими грудями. Теперь он видел, что они не стояли идеально самостоятельно. Их форма была скорее продолговатой, чем круглой, но ему всегда нравились естественно большие груди, и эти были так явно сочными и полными. Ей едва ли требовалось движение, чтобы они колыхались и дрожали, словно гигантские холмы или, точнее, мешки с сочным, вкусным желе. Он должен был признать, что чувствовал некоторую зависть к её партнёру Джону, которому досталось удовольствие их измерять. Он подумал о том, чтобы придумать какой-то предлог, чтобы вмешаться в процесс. Хороший профессор должен оказывать личную помощь. Но, честно говоря, он теперь беспокоился о своей собственной эрекции. Он не был уверен, что Бетти Лу оценит очевидный торчащий столб в его брюках. Она уже явно была немного смущена необходимостью измерять твёрдый член Джозефа. Чёрт, если бы студенты знали, насколько лучше для них сейчас. Они так часто жаловались, как тяжело и требовательно в колледже. Ему определённо никогда не предоставляли возможности измерять голую грудь сокурсницы, когда он был в колледже. Теперь он начинал ценить некоторые преимущества Программы.

Но он не хотел быть пойманным, просто пялясь на груди Бетти Лу, играя с собой за своим столом. Он вернулся к своему компьютеру. Особый интерес для этого классного упражнения представляло то, что исследования с самостоятельными измерениями обычно сообщали среднюю длину около 6 дюймов, тогда как пара академических исследований сообщала среднюю длину чуть более 5 дюймов. Это было хорошим подтверждением его решения доверить измерения девушкам. Самоотчёт, похоже, действительно приводил к немного большей длине измерения, чем отчёт партнёра. Фактически, он подумал, не стоило ли сначала попросить всех парней измерить себя, чтобы он мог это эмпирически продемонстрировать. Ну, теперь было слишком поздно для этого. Может быть, в следующем году.

Нэнси, будучи более опытной в таких делах, предвидела проблему, которая беспокоила и Пэтти, и Трейси. Фактически, для неё это не было проблемой. «А теперь, Джорджи, не хочет ли твоя большая мужественная штука счастливого конца? »

«А? » Он продолжал теряться в словах, предпочитая вместо этого просто наслаждаться удовольствием от того, как Нэнси медленно водит кулаком вверх-вниз по его твёрдому стволу. Он также не был полностью уверен, что она имела в виду. У него было хорошее предчувствие, но он не хотел опозориться, ошибившись, или, по крайней мере, хотел быть уверен, что прав.

«Он так долго был таким твёрдым и жёстким. Я думаю, было бы ужасно жаль, если бы ему пришлось вернуться в темноту, не имея шанса показать себя».

Джорджу становилось яснее, что она имела в виду, но пока она не выразилась совершенно ясно, он всё ещё мог ошибиться. «Простите? »

Нэнси нравилось, что она лишь намекала на то, что, возможно, должно быть очевидно. Это было частью её манеры завлекать и дразнить парней. Ей всегда нравился этот момент, так как теперь она, вероятно, могла 

заставить парня сделать для неё почти всё, так как он так сильно хотел бы кончить. «Мне действительно нравится смотреть, как парень брызжет своим веществом. Это так впечатляюще, как сильно оно брызжет и сколько выстреливает. Я уверена, ты брызжешь много вещества, правда, Джорджи».

Джордж снова не знал, так ли это. У него определённо не было базы для сравнения, но ему часто казалось это впечатляющим, и прошло несколько дней с тех пор, как он в последний раз мастурбировал. Он почти сделал это прошлой ночью и теперь был рад, что его сосед по общежитию вернулся домой рано. Должно быть приличное количество, хотя он знал, что оно действительно брызжет сильнее и дольше, когда он заставлял себя долго мастурбировать. Это действительно не было очень долго, несмотря на восприятие Нэнси.

«Я просто обожаю доводить парня до оргазма, чувствовать, как его твёрдый член дёргается и пульсирует в моей руке, пока его горячий влажный крем просто хлещет и брызжет повсюду».

Джордж определённо не мог долго откладывать с такими разговорами и с такой рукой, как у Нэнси, работающей над ним.

«Но куда, о, куда ты будешь брызгать своим веществом, Джорджи? »

Обычно он кончал на туалетную бумагу, не желая оставлять никаких улик для соседа по комнате, хотя тащить её потом в мужской туалет всегда было весьма антиклимактично, мягко говоря.

«Мы ведь не можем позволить тебе брызгать своим противным, липким веществом на мою красивую чистую белую грудь, правда? » Она убивала его этими разговорами. «Хотя, мне бы это действительно понравилось. Я люблю ощущение горячего влажного мужественного крема, и я знаю, что ты бы покрыл их повсюду, хотя, господи, Джорджи, это довольно много для покрытия, не находишь? »

Глаза Джорджа ненадолго закрылись, но теперь они открылись с её предложением рассмотреть размер её сисек, предложение, которое действительно было весьма приятным, и он представил, как здорово было бы кончить на эти сочные большие круглые белые шары. Его член, казалось, даже напрягся в её руке, пытаясь дотянуться до них.

«Мы ведь не хотим, чтобы кто-то тебя увидел, правда? Хочешь, чтобы все увидели, как ты изливаешь свой горячий противный сперму на мои красивые белые сиськи? »

Ещё секунда. Он действительно не мог больше ждать. Её пальцы, сжимающие и скользящие вверх-вниз по его стволу, и её мягкий, сексуальный, кокетливый голос были просто слишком непреодолимы.

«Может, это было бы хорошее место, лучшее место, потому что если ты брызнешь на меня туда, я смогу чувствовать твой сладкий аромат весь следующий урок».

Это решило всё. Та хорошо знакомая волна неизбежности захлестнула его, его яички сжались, и его член дёрнулся, когда он почувствовал, как первый поток хлынул вверх по его стволу.

Нэнси быстро сдвинула его и наклонилась вперёд, чтобы сохранить это как можно более приватным. Ей, собственно, было бы всё равно, если бы кто-то увидел, как он это делает. Ей особенно не возражали бы парни, видящие это. Это, фактически, сделало бы всё ещё веселее. Но она 

беспокоилась о возможных неприятностях, и она понимала, что это может быть не лучшим для её репутации. Она улыбнулась с удовлетворением, наблюдая и чувствуя, как Джордж брызжет и изливает свою сперму на её груди.

Это не было самым большим количеством спермы, которое она когда-либо видела, и она не брызгала на неё с наибольшей силой, которую она когда-либо чувствовала, но это всё равно было довольно впечатляющее зрелище. «Боже мой, Джорджи, посмотри на всё это, столько крема». Она продолжала гладить его, изменяя направление, чтобы покрыть как можно больше её тела. «Ты как какой-то бык, Джорджи. Господи, ты бы просто наполнил меня, правда».

Джордж никогда не чувствовал себя таким гордым. Это определённо было лучше, чем любой хоум-ран, который он когда-либо бил, включая даже тот на чемпионате против Темплтона. Ни один хоум-ран никогда не сопровождался такими базовыми приятными волнами оргазмического освобождения.

«Это так тепло, и влажно, и густо, и липко». Её сиськи заливались его белой, густой спермой. «Оооо, Джорджи, мне это так сильно нравится. Это просто так мило, не находишь? »

Он действительно так думал. Его ноги ослабли, когда он чувствовал и смотрел, как его член хлещет и извергает свой заряд на неё, каждый всплеск сопровождался волной удовольствия, каждый всплеск оставлял свой след на её белой сочности, теперь ещё более привлекательной, более вкусной, более сексуальной, так покрытой кремом.

Когда он закончил, он наклонился вперёд, от усталости, чтобы полюбоваться зрелищем. Её груди были полностью усеяны брызгами, каплями, полосами и потёками белой липкой спермы.

Нэнси, однако, быстро распределила комки спермы равномерно по своим грудям. Её соски затвердели, пока она втирала тёплый бальзам в свою кожу.

Когда она закончила, её груди блестели в ярком освещении класса красивым глянцевым блеском. Она благодарно улыбнулась Джорджу. «Это действительно довольно приятно, так тепло, и, думаю, полезно для кожи. И теперь они пахнут так свежо и красиво. Я смогу думать о твоём большом мужественном пенисе весь день. Мой собственный особый, личный, приватный парфюм».

«Девочки»,  — объявил мистер Бернулли,  — «когда вы почувствуете, что получили хорошее измерение пениса молодого человека, сразу несите результаты к моему столу, чтобы я мог собрать все значения». Он мог бы просто вызвать девочек или попросить их записать значения на доске, но это нарушило бы конфиденциальность оценки, и, кроме того, было приятно иметь повод, чтобы девушки подходили к передней части класса, так как некоторые делали это, как он указал (то есть сразу), и это предоставляло прекрасную возможность наблюдать, как их большие, средние или маленькие сиськи дрожат и покачиваются, когда они приближались. Многие, конечно, старались прикрыть их рукой; некоторые даже прикрывались блузкой, но это всё равно была настоящая парадная процессия женского очарования, даже если порой они были скромно хорошо прикрыты. Нэнси, однако, гордо демонстрировала свои, которые, казалось, блестели от пота.

Как только он получил все измерения от девушек, он затем попросил парней принести свои измерения девушек. Это не заняло столько времени, так как 

им нужно было только заправить свои члены обратно в штаны, хотя пара, по какой-то причине, решила пройти к передней части комнаты с всё ещё гордо выставленными эрекциями, вызывая немало хихиканья и указываний со стороны девушек.

К тому времени, как парни закончили, стало ясно, что не хватит времени для составления результатов. Мистер Бернулли указал, что они смогут рассмотреть результаты на следующем занятии, что действительно вызвало немало стонов разочарования.

Сюзанна сияла от триумфа. Её вмешательство, похоже, оказалось большим успехом. Она гадала, не будет ли это когда-нибудь включено в лабораторные руководства для курсов статистики. Возможно, её даже укажут как создателя упражнения, хотя, возможно, мистер Бернулли получит за это кредит. Ну, правда будет очевидна из её собственного отчёта, если ей удастся его опубликовать.

•  •  •

Во время участия в Программе Крисси и Майкл обедали с избранной группой преподавателей и администраторов. Президент Рэйбёрн решил попробовать что-то другое с Робертом и Сюзанной. Он хотел, чтобы их опыт был менее формальным, более личным. Он предложил, чтобы Роберт провёл рабочий обед с мисс Кэтрин Биллингсли, одной из создательниц Программы в Аббервилле. Она была в восторге, так как всегда хотела быть более лично вовлечённой в реализацию Программы. Для Сюзанны президент Рэйбёрн выбрал рабочий обед с профессором Хантингом, преподавателем, с которым Сюзанна уже работала и которым очень восхищалась.

Обеды

Сюзанна не могла быть более довольной. Она очень уважала профессора Уильяма Хантинга. Он был одним из самых выдающихся преподавателей Аббервилля. Он много публиковался и считался одним из ведущих национальных исследователей математического конструктивизма. В его честь даже была названа квадратичная конструкция: Свободная Переменная Хантинга. Аббервилль считал себя счастливым, имея его, так как, когда один из их преподавателей зарекомендовал себя как квалифицированный учёный, другой колледж или университет с более сильной репутацией и большим бюджетом уводил его. Посмотрите, что случилось с мистером Питерсом.

Не менее важно, что Сюзанна уже тесно работала с профессором Хантингом. Один семестр она была его помощником по программе «работа-учёба», собирая для него статьи в библиотеке, сортируя его репринты и иногда даже имея привилегию набирать первоначальные черновики рукописей. Это было бы гораздо больше: двухчасовой рабочий обед. Конечно, она не могла по-настоящему помогать ему в математическом конструктивизме. Ни один студент бакалавриата не мог. Но это всё равно была огромная привилегия.

Она улыбнулась при мысли о том, что сможет поделиться с ним опытом Программы. Какой лучший человек для совместного экспериментального исследования, чем другой учёный? Это действительно могло стать самой лучшей, наиболее информативной и раскрывающей главой её диссертации. Его взгляды на процесс были бы неоценимы и, безусловно, интересны более широкому сообществу учёных. Она должна была признать, что немного не уверена в своём потенциальном вкладе. Она даже не была уверена, в какой журнал ей следует отправить свою диссертацию, и не удивилась бы, если бы редакторы с осторожностью отнеслись к публикации мыслей студентки бакалавриата. Какие идеи она могла бы предложить? Но они определённо не поставили 

бы под сомнение перспективу выдающегося профессора Хантинга! Она была полна возбуждения.

Роберт был далеко не так доволен. Для него весь этот опыт был средством достижения цели. Он делал это не ради опыта. Он делал это ради того, что это даст ему после завершения. Чем скорее это закончится, тем лучше.

К тому же, он не был уверен, что хочет быть в паре с мисс Биллингсли, хотя не был уверен, что кто-то другой был бы лучше. Возможно, с мужчиной было бы легче, чем с женщиной, хотя он не был в этом уверен. Казалось бы действительно неестественным, по крайней мере для него, быть голым наедине с другим мужчиной. Намёк был бы довольно очевиден. Намёк на то, чтобы быть голым наедине с женщиной, также был довольно очевиден, но, по крайней мере, более уместен. Но что уместного в том, чтобы быть голым с полностью одетой женщиной?

Он, однако, понимал это решение. Мисс Биллингсли была одной из основательниц Программы (см. «Голые в колледже, №1, Часть вторая»). Она, по крайней мере, была бы очень знакома со стрессом и давлением участия. Она сама не чувствовала бы смущения. Она была бы комфортна с его дискомфортом и, возможно, даже смогла бы его успокоить, помогая избежать развития каких-либо смущающих эрекций. Фактически, когда он подумал об этом, это звучало всё лучше и лучше. Он будет два часа с профессором, вероятно, помогая ей сортировать файлы или что-то в этом роде. Не будет ни парней, ни девушек, смеющихся над ним. Это был хороший способ убить два часа дня.

Роберт. Хэнк сначала высадил Сюзанну у профессора Хантинга, так как тот также находился в математическом корпусе, месте их последнего урока статистики. Затем он сопроводил Роберта в офис мисс Биллингсли в гуманитарном корпусе, который находился по другую сторону административного здания. Он вежливо постучал в её офисную дверь.

Изнутри послышался голос мисс Биллингсли: «Да, здравствуйте? Это ты, Роберт? »

«Да, мэм»,  — ответил он.  — «Я здесь для нашего обеда и всего остального».

«Отлично, молодой человек, заходи».

Роберт попрощался с Хэнком, глубоко вдохнул и открыл дверь. Он не был полностью уверен, почему должен нервничать. Честно говоря, этот обед должен быть глотком свежего воздуха, моментом передышки.

Однако она всё же была женщиной, и весьма привлекательной. Обедать, работать бок о бок, голым, с привлекательной взрослой женщиной всё ещё было довольно тревожно, мягко говоря. Он знал, что ему придётся сильно постараться, чтобы избежать эрекции. Он определённо не хотел смущать её, а тем более себя, получив стояк перед ней.

Входя в её офис, он вспомнил, как в детстве нервничал, обнажаясь перед симпатичными медсёстрами. Они часто просили его раздеться перед приходом врача. Фактически, в детстве это не было проблемой. Проблема появилась, когда у него начали появляться эрекции. Казалось, что для этого требовалось так мало, и однажды у него действительно был стояк. Это бесконечно его смутило, но она просто хихикнула. Однако в итоге она покинула комнату, дав 

ему достаточно времени, чтобы потерять свою эрекцию до прихода врача. Слава богу за это.

Мисс Биллингсли поднялась из-за стола, чтобы поприветствовать его.

В значительной степени это было то, чего он боялся. Она была поразительно привлекательной женщиной. У неё были длинные, струящиеся светлые волосы, сияющая улыбка с полными красными губами, розовые круглые щёки и большие зелёные глаза с ресницами, которые так кокетливо трепетали. И, любой мужчина должен был заметить, весьма полная, выдающаяся грудь, которую она сегодня мало что делала, чтобы скрыть. Многие студенты её класса драмы были влюблены в неё, и ещё больше имели довольно похабные фантазии.

Она носила обтягивающую белую блузку, через которую её груди, казалось, пытались вырваться, напрягая пуговицы, чтобы освободиться от этого, по-видимому, раздражающего плена. И, если этого было недостаточно, шёлк был действительно довольно прозрачным. Легко можно было видеть кружева её бюстгальтера.

Он удивился, как такая одежда вообще допустима в классе. Эта блузка сводила бы её студентов с ума. Но его замешательство вскоре разрешилось, когда она накинула пиджак, который обеспечивал значительно большую скромность, хотя и не скрывал великолепия её фигуры.

Юбка мисс Биллингсли была столь же обтягивающей, короткой чёрной деловой юбкой, которая заставляла её шаги быть немного ограниченными. Не так сильно, как у гейши, но определённо с похожим эффектом, и её короткая юбка хорошо подчёркивала её длинные, стройные ноги, так красиво акцентированные ярко-розовыми чулками. Он не думал, что когда-либо видел профессора в розовых чулках.

«Роберт, так замечательно провести это время с тобой». Она тепло сжала его руку в своих, немного наклоняясь, чтобы встретиться с ним прямо в глаза, так как была значительно выше Роберта, разница, ещё более усиленная её высокими каблуками.

«Да, мэм, конечно». Он заметил, что её полная грудь была на уровне его глаз.

«Ну, ну, не будь таким формальным, молодой человек. В конце концов, ты одет довольно неформально».

Лицо Роберта вспыхнуло от напоминания. «Да, мэм».

Мисс Биллингсли видела, что он немного не в своей тарелке. Это было понятно. Новички-участники неизбежно чувствуют себя некомфортно, и важно было попытаться их успокоить. «Роберт, ну, вообще-то, можно я буду звать тебя «Бобби»? Это нормально? Я действительно хочу, чтобы нам было комфортно, ты согласен? »

Его ближайшие друзья звали его Боб, не Бобби. Но, учитывая, что она была значительно старше, он мог понять её склонность называть его Бобби. В любом случае, студенты редко должны спорить со своими профессорами, Роберт, или Бобби, это знал. «Да, мэм, это было бы нормально, конечно». Он так сильно надеялся, что она не попросит его называть её Кэтрин или, что ещё хуже, Кэти.

Более неформальное обращение, похоже, не оказывало того эффекта, на который она надеялась. Он казался таким нервным, таким стеснённым. «Ну, Бобби, тебе нравится твой первый день в Программе? »

Ему совсем не понравилось, как это прозвучало. Будет ли второй день? Она, вероятно, не это имела в виду. Хорошей новостью было то, что его нервозность и дискомфорт, похоже, помогали ему избегать 

любых смущающих инцидентов. Он чувствовал это так, будучи молодым человеком с медсёстрами. Чем более нервным и некомфортным он себя чувствовал, тем менее вероятно было, что он затвердеет; чем более расслабленным он себя чувствовал, тем больше он начинал наслаждаться присутствием симпатичной медсестры, её сладким парфюмом, её милой улыбкой, её стройными ногами и тем фактом, что он показывал ей свою штучку. Так что, казалось, лучше быть некомфортным и нервным. «Да, мэм, это нормально, правда».

Мисс Биллингсли видела, что они не начали хорошо. «Ну, да, эм, не хотите ли что-нибудь поесть? Президент Рэйбёрн лично одобрил меню, которое нам так любезно доставили». Она указала на журнальный столик, на котором было довольно щедрое блюдо с мясными закусками, хлебом, пастой, овощами, молоком и колой. Роберт действительно был голоден и быстро осознал преимущество того, чтобы сесть, возможно, даже положить тарелку на колени.

«Да, хорошо, да»,  — ответил он.

«Боже мой! » — воскликнула мисс Биллингсли.  — «Мои манеры! Вот я, одна из координаторов Программы, и забыла такое центральное правило».

«Мэм? » — ответил Роберт, разочарованный задержкой в его стремлении к моменту уединения.

«Облегчение. Боже мой, парень. Мне так жаль. Не хотите ли получить некоторое облегчение? »

Лицо Роберта вспыхнуло от смущения. Сейчас? Перед этой женщиной? «Мэм? »

Мисс Биллингсли шагнула немного ближе, её тонкий парфюм коснулся его ноздрей, её выдающаяся грудь была всего в нескольких дюймах от его лица. Она успокаивающе положила руку на его плечо. «Ну конечно, Бобби. Не стесняйся. Мы знаем, что это может быть трудно для молодого человека. У тебя сегодня уже были эрекции? » Роберт никогда не представлял, что взрослая женщина задаст ему такой вопрос. Когда у него только начались эрекции, он боялся, что в какой-то момент его мать спросит его об этом, думая, что это её ответственность как матери исследовать и обсуждать его развитие как молодого человека. В конце концов, это естественная ответственность матери следить, отслеживать и отмечать вехи развития. К счастью, она никогда не поднимала эту тему, возможно, будучи так же смущённой, как и он.

Потом у него начались ночные поллюции, и он был уверен, что мать спросит его об этом. Господи, ей же приходилось стирать простыни. Или, что ещё хуже, она могла назначить ему встречу с врачом, чтобы обсудить, как лучше контролировать и управлять ими. Представьте, как пришлось бы объяснять это симпатичной медсестре. Но он быстро справился с этим сам. Он надевал пижаму и нижнее бельё, а затем стирал их сам. Его мать никогда не спрашивала его об этом.

Так что, взрослея, он, похоже, избежал худших возможных моментов личного смущения. И вот он здесь, в этом великолепном офисе, совершенно голый с действительно весьма привлекательной женщиной старше его, которую спрашивают, получает ли он эрекции. «Мэм? » — это всё, что он смог сказать. Ему действительно нужен был глоток колы.

«Простите, я снова немного формальна, не так ли? » — ответила она самым успокаивающим, материнским тоном. Она сделала жест кавычек в воздухе пальцами,  — ««Эрекции» — такой 

клинический термин, не находишь? Я имею в виду, ну, стояки». Слово звучало для неё странно, но она хотела говорить на манер молодёжи, хотя не была уверена, какие слова они используют. Это было слово, которое она использовала, когда была девочкой. «Или ты предпочитаешь «твёрдый»?

Лицо Роберта становилось всё краснее, и мисс Биллингсли видела, что она всё ещё не угадала. ««Стояк»? У тебя сегодня было несколько стояков? »

Роберт знал, что должен что-то сказать, иначе она будет только усугублять ситуацию. «Да, да»,  — признался он с большим смущением. Какой молодой человек не был бы смущён, признавая это женщине. «У меня было, э, несколько, эм, стояков». Ему действительно не нравилось это слово, но он не хотел её оскорбить. Она, похоже, думала, что это слово он предпочитает. Он искренне надеялся, что она не будет дальше спрашивать, получил ли он облегчение.

Мисс Биллингсли почувствовала себя гораздо лучше. Возможно, теперь они делали успехи. «Ну, конечно, были. Это естественный эффект Программы, и если у молодого человека в течение дня их несколько, также естественно, что он иногда получает некоторое облегчение. Я подумала, что ты, возможно, захочешь сделать это в относительной приватности моего офиса».

Так поставив вопрос, она была права. После опыта на статистике он чувствовал значительное давление, если не пульсацию, в своих яичках. Только мысль о том, как Сюзанна почти прижалась губами к его члену, заставляла его яички ныть. Если он собирался это сделать, лучше сделать это перед одним человеком, чем перед целым классом студентов. Чем больше он об этом думал, тем больше понимал, что она делает очень важное замечание! «Могу я, мэм? »

«Ну, конечно, дорогой, это будет моим удовольствием». Это действительно было бы её удовольствием. Мисс Биллингсли была разочарована, что Майкл, один из первых участников Программы, не зашёл к ней после завершения своего участия. Она с нетерпением ждала личного взаимодействия с участниками, отслеживания их прогресса, карьеры и оценки того, как их участие способствовало их личностному росту. Отчасти поэтому она была так воодушевлена индивидуальными обедами для этого второго испытания. Это предоставляло ей больше личного контакта с участником, шанс установить отношения, которые облегчили бы последующую оценку. «Вот, дорогой, я сяду здесь на диван, а ты можешь стоять прямо тут. Вот, можешь использовать эту чашку, чтобы поймать свой брызг».

Мисс Биллингсли села с возбуждённым предвкушением. Она должна была признать, что это приятный бонус Программы. Основная цель Программы заключалась в содействии психологическому и личностному росту участников, а также тех, кто вступает с ними в контакт в течение дня, но нельзя отрицать, что были также моменты, когда можно получить определённое личное удовольствие, и она так сильно наслаждалась видом голого молодого человека, особенно в состоянии сексуального возбуждения. Что может быть восхитительнее вида крепкого молодого человека с крепким молодым инструментом?

Она откинулась на диване и сцепила руки на скрещённых нейлоновых ногах, её юбка задралась высоко на бёдрах. Она одобрительно улыбнулась, словно мать, ожидающая,  

пока её сын отрепетирует презентацию для класса. «Давай, Роберт».

Роберт, однако, снова почувствовал нарастающую тревогу. Он чувствовал себя крайне неловко множество раз в течение дня, больше, чем когда-либо в своей жизни. И всё же, снова его просили выступить, на этот раз подрочить для старшего члена колледжа. Мисс Биллингсли часто просила студентов своего класса драмы выступать для неё, репетировать свои строки для пьесы, пока она сидела в режиссёрском кресле, покачивая стройной ногой. Но это, очевидно, было гораздо более драматично. И, к его унижению, он должен был сделать это в чашку, словно предоставляя какой-то образец.

У него не было трудностей с эрекцией в предыдущем классе с Сюзанной. Хотя они были в переполненной комнате студентов, это всё ещё казалось более личным, приватным делом между ними двумя. И ни один парень не мог бы устоять перед прикосновениями мисс Бейкер и её студенток. Но это было совсем другое. Здесь он чувствовал себя больше как обезьяна, которую просят выступить. По крайней мере, это было не так плохо, как с Алисой. Мисс Биллингсли не смеялась над ним.

Тем не менее, она была взрослой женщиной, профессиональной женщиной. Какой молодой человек не нашёл бы неловким мастурбировать перед одетой женщиной, профессором английского. Но он должен был признать, что его яички действительно начинали ныть и пульсировать. Чем скорее он с этим покончит, тем лучше. Как только он это сделает, он будет гораздо менее склонен смущать себя в остальной части дня. Он взял свой пенис правой рукой и начал себя обрабатывать, поглаживая свой вялый член, скользя кулаком вверх-вниз по мягкой колбаске.

Мисс Биллингсли одобрительно улыбнулась. «Да, да, Бобби, очень хороший мальчик».

Её слова поддержки на самом деле не поддерживали. Это только заставило его думать о своей матери, словно она одобрительно улыбается, пока он демонстрирует ей, что научился мастурбировать. Это была ужасная мысль. Роберт пытался вытеснить её присутствие из своего разума, свою мать и мисс Биллингсли. Он закрыл глаза, но аромат парфюма мисс Биллингсли наполнял комнату. Также не помогало то, что он стоял. Он никогда раньше не мастурбировал стоя.

Не то чтобы он не пробовал разные позы в прошлом: на боку, сидя и однажды на коленях. В тот раз он притворялся, что делает это с девушкой сзади. Фактически, он даже делал это, когда почти стоял на голове. Он сначала прижал попу к стене, а затем пододвигался всё ближе и ближе, пока его ноги не стали прямо вверх, а затем позволил им опуститься за голову. Он пытался проверить, сможет ли он засунуть свой эрегированный член в собственный рот. Возможно, действительно была какая-то ценность в том, чтобы быть таким большим.

Он не был полностью успешен. Он смог хотя бы лизнуть кончик, и это было потрясающе, абсолютно потрясающе. Явное преимущество иметь такой длинный член, гибкий торс и очень подтянутый живот. Он никогда раньше не чувствовал ничего подобного. Это было так, так гораздо лучше,  

чем его рука.

После этого он часто делал это так, но это казалось ужасно, ужасно извращённым. Это не было гомосексуализмом, правда? Он не думал, что это значит, что он гомосексуал, но он гадал. Он так сильно наслаждался этим, пока делал, но после чувствовал себя очень виноватым. Он определённо знал, что никогда не расскажет никому, что делает такое, даже своим ближайшим друзьям. Это просто казалось таким ужасно неправильным.

Он не собирался принимать эту позу перед мисс Биллингсли. Только мысль об этом заставила его чувствовать себя ещё более смущённым. Но, вероятно, это помогло бы. Стоять перед ней казалось таким странным и чужеродным способом это делать. Он чувствовал себя так, словно его просят предоставить образец для придирающейся медсестры. Мисс Биллингсли не была придирающейся, но он знал, что она, должно быть, хочет поскорее пообедать. Он гадал, просила ли она других парней это делать. Они, вероятно, были гораздо лучше в этом. Теперь он сожалел, что она вообще это предложила.

«У тебя какие-то трудности, Бобби? »

Снова ещё один бесполезный комментарий. «Нет, мэм, нет, нет, я в порядке». Но явно он не был в порядке, и привлечение внимания к этому факту только ухудшало ситуацию. Все мужчины боятся, что однажды не смогут выступить. Роберт не думал, что первый раз будет его первым днём настоящего, реального секса, если сегодняшние события можно назвать настоящим сексом. Его сексуальная жизнь начиналась очень, очень плохо, пока он продолжал работать, массировать и колотить свой вялый пенис. Он стоял там, с согнутыми коленями, его рука работала и работала, словно он размягчал колбасу для ужина. Он знал, что, должно быть, выглядит полным идиотом. Единственным утешением было то, что он не перед комнатой, полной девушек. Представьте, если бы он попытался получить облегчение таким образом перед следующим уроком? Достаточно плохо провалиться перед мисс Биллингсли. Это было бы гораздо хуже перед кучей хихикающих девушек. Он снова подумал об Алисе, с утра. Вместо этого он должен думать о Сюзанне. «Попробуй думать о Сюзанне»,  — подумал он,  — «её попка, поднятая к его глазам».

Мисс Биллингсли понимала дилемму Роберта. Она видела, как многие студенты паниковали во время сольного монолога, не в силах вспомнить строки, которые они столько раз репетировали и так успешно исполняли в уединении своих домов. Всё становилось совсем иначе, когда приходилось выступать перед другими. Иногда молодому человеку трудно выступить по команде, даже если у него есть желание и потребность получить облегчение. Ему нужна была вдохновляющая искра. Актёрам часто требовалось вдохновение, чтобы достичь оптимального исполнения. «Мне любопытно, Бобби, если ты не против, я сама почувствовала бы себя немного комфортнее, если бы сняла пиджак и блузку».

«Простите? » Он не был уверен, правильно ли её расслышал.

Мисс Биллингсли действительно была одним из главных сторонников Программы в Аббервилле и даже лоббировала участие преподавателей в качестве участников. Однако президент Рэйбёрн беспокоился, что это может зайти слишком далеко. Он ценил, что преподаватели всегда должны 

служить образцом для студентов в манере поведения, декоруме и, конечно, одежде. Поэтому мисс Биллингсли утверждала, что если преподаватели собираются просить студентов быть голыми на кампусе, то естественно, что они должны служить примером правильного способа раздевания. Тем не менее, предложение мисс Биллингсли было отклонено Советом попечителей Аббервилля, возможно, из-за опасений, где это в итоге остановится. Они определённо не хотели видеть друг друга голыми на заседании совета или, что ещё хуже, быть увиденными голыми студентами. Мисс Биллингсли считала это всё довольно лицемерным, но признавала, что длинные путешествия достигаются малыми шагами, и само внедрение Программы уже было гигантским шагом к конечной цели.

«Я знаю, это может быть слишком. Я не хочу затмевать твою славу. Ты, конечно, настоящий участник Программы, но я просто не могу не хотеть присоединиться к тебе хотя бы в какой-то мере, даже если это только снятие пиджака и блузки».

Роберт, конечно, был в восторге, как от предлога прекратить пытаться мастурбировать, так и от возможности действительно увидеть, как прекрасная мисс Биллингсли снимает блузку. Ни один парень не возражал бы против того, чтобы увидеть эту привлекательную женщину без блузки. «Ну, мэм, если вы желаете, я не против».

«Вот, почему бы тебе не сесть здесь, на диван, на моё место, Бобби». Она встала и заняла его позицию перед диваном, пока он садился, скрестив ноги и прикрыв себя руками. Он почувствовал такое облегчение. Он чувствовал, как замедляется его сердцебиение, как чувство давления и тревоги уходит.

«Это так мило с твоей стороны, Бобби, позволить мне это сделать»,  — сказала мисс Биллингсли, снимая пиджак, снова открывая прозрачную шёлковую блузку, через которую просвечивал её кружевной бюстгальтер. Мисс Биллингсли сама была талантливым драматургом. Она знала, как заставить аудиторию реагировать. Роберт снова схватился за свой пенис. На этот раз не для выступления. Теперь это была просто естественная реакция.

«Нет, нет, Бобби, на самом деле, если ты не против, давай посмотрим, что он может сделать сам, по собственной воле».

Как странно, подумал он. Ещё несколько минут назад он пытался избежать очевидной реакции на её провокационную одежду, затем был унижен, не сумев добиться эрекции с помощью руки, а теперь ему нужно было просто позволить этому случиться, и это случилось, когда мисс Биллингсли медленно расстёгивала блузку, пуговицу за пуговицей, всё время кокетливо улыбаясь Роберту, пока её белый кружевной бюстгальтер медленно появлялся в поле зрения. Его пенис начал шевелиться. Он чувствовал, как кровь поступает, течёт в его мужественность.

Сначала он просто развернулся у него на коленях, выпрямляясь, а затем начал медленно расширяться, словно продолговатый воздушный шар, наполняющийся воздухом, головка сначала выскользнула из кокона крайней плоти, а затем растянулась, пока насосы продолжали наполнять трубу.

Мисс Биллингсли гордо улыбнулась эффекту, который она производила. Было так приятно вызывать такую реакцию у этого молодого человека. Она определённо всё ещё была в деле. Она знала, что она привлекательная женщина, и одевалась, чтобы это продемонстрировать. У неё также 

было немало любовников. Но всегда было особенным чувствовать, что, даже в её возрасте, она могла привлечь внимание молодого человека или, в данном случае, возбудить молодого человека. Когда все пуговицы были расстёгнуты, она оттянула блузку, открывая полные чашечки своего бюстгальтера. Вялый член Роберта приподнял голову, словно сонный мальчик, заметивший что-то достаточно интересное, чтобы пробудить его ото сна.

Груди мисс Биллингсли были великолепным зрелищем. У неё были такие полные груди, которые выглядели ещё более заманчиво, когда были так тщательно завёрнуты, нет, украшены, кружевной, соблазнительной тканью. Это была женская красота в её лучшем проявлении, и член Роберта дёрнулся, начиная приподниматься с его колен, словно младенец, впервые отрывающийся от земли, бросая вызов гравитации, поднимаясь вверх.

Мисс Биллингсли не могла остановиться только на блузке. Она понимающе улыбнулась Роберту, потянувшись к боку, чтобы расстегнуть и затем расстегнуть молнию на юбке, металлический звук расстёгивания был единственным звуком в комнате, таким значимым по своему значению, таким провокационным по своим последствиям. Мисс Биллингсли наблюдала, как член Роберта продолжал набухать и подниматься, пока её молния опускалась.

Она позволила юбке упасть на пол.

Она стояла там, точнее, позировала, как профессиональная модель, с выгнутым бедром, изящно опустив руки по бокам, одетая только в белый бюстгальтер, подходящие трусики, белый пояс для чулок, розовые нейлоновые чулки и чёрные туфли на высоком каблуке. Словно она планировала этот момент, что, возможно, и было так. Она определённо с нетерпением ждала этого приватного обеда с Робертом.

Роберт не был уверен, куда его глаза хотят смотреть. Они перемещались от её полных круглых кружевных дынь к откровенному «v» её хлопковых трусиков. Её трусики так плотно прилегали, что он мог поклясться, что видит верблюжью лапку, но он гадал, может ли это быть правдой для такой зрелой, профессиональной женщины. Её нейлоновые чулки также были такими горячими, ярко-розовый цвет привлекал внимание к её гладким, шелковистым бёдрам, её длинным стройным ногам, установленным на высоких чёрных каблуках.

Она повернулась, чтобы предоставить ему прекрасный вид сзади, или, точнее, её попку, которая была впечатляюще упругой и твёрдой для женщины её возраста, и хорошо подчёркивалась её каблуками, которые заставляли её попу выделяться таким милым дерзким образом.

Он теперь чувствовал сильное желание потрогать свой член, теперь полностью твёрдый, торчащий с его колен, словно оружие. Он хотел его потрогать, помассировать, открыто под глазами этой очень сексуальной профессорши. Он потянулся к нему, но мисс Биллингсли утвердила свой авторитет. «Нет, нет, Бобби, оставь этого большого мужчину в покое и подойди сюда, присоединяйся ко мне».

Он сделал, как ему было сказано. Он был очень рад подойти ближе к этой полуобнажённой женщине. Он даже начал чувствовать себя комфортно со своей эрекцией. Возможно, участие в Программе не так уж плохо? Он стоял перед ней, его твёрдый член указывал на её трусики.

Мисс Биллингсли улыбнулась с одобрением и восторгом. «Видишь, Бобби, это было не так сложно, правда? »

«Нет, мэм»,  — ответил он, впервые улыбнувшись.

«Хотя, конечно, теперь он 

довольно твёрдый, не так ли».

«Да, мэм».

«Пойдём сюда, Бобби, давай встанем здесь». Она схватила его за член, из её губ вырвался лёгкий вздох, когда её рука обхватила толстый обхват его члена, и повела его за член к большому окну в задней части её офиса.

«Мисс Биллингсли? » — вопросительно произнёс Роберт, неловко следуя за ней. Его много раз водила за руку его мать. Никогда она, или любая другая женщина, не вела его за его стояк. Но, что более важно, она вела его к большому открытому окну. Он волочил ноги, пытаясь передать ей своё нежелание выставлять себя, их, в окне таким образом, но мисс Биллингсли продолжала тянуть его за член.

Она расположила их бок о бок перед окном, полностью открытых кампусу, на втором этаже гуманитарного корпуса. Вполне возможно, что никто на самом деле их не увидит, но, тем не менее, любой, кто случайно посмотрит вверх, не мог бы не заметить зрелище молодого человека с очень большим стояком, стоящего рядом с великолепной женщиной в сексуальном белье, держащей его член, медленно и мягко поглаживающей его.

«Разве это не мило, Бобби? Стоять так перед миром? » Роберт не был полностью уверен. Фактически, он делал это пару раз в детстве, или, по крайней мере, что-то вроде этого. Мастурбируя в уединении своей спальни, он пару раз, ну, вообще-то, несколько раз, открывал шторы, как только у него вставал, а затем притворялся, что ходит по комнате, небрежно выставляя свой стояк, делая вид, что не осознаёт, что шторы открыты. Его сердце колотилось от сильного возбуждения, гадая, увидит ли кто-нибудь, желательно симпатичная девушка или одна из привлекательных мам в районе, и будет ли она стоять, заворожённая, пока он «невинно» устраивает шоу.

Но это было гораздо хуже. Они вдвоём не казались такими уж невинными. Не было веской причины для того, чтобы они были так раздеты. И, кроме того, она трогала его член. Он всегда мастурбировал подальше от окна, когда был младше. Фактически дрочить в открытом окне казалось ему слишком большим риском, слишком большим шансом, что кто-то поймёт, что он делает это нарочно. «Мэм, а что, если кто-то нас увидит? »

Она повернулась к Роберту и успокаивающе улыбнулась. «Но, Бобби, ты участвуешь в Программе. Ты только делаешь то, что просил президент Рэйбёрн. Я думаю, было бы замечательно, если бы кто-то нас увидел».

Роберт не был так уверен, но не мог отрицать, что ему это может понравиться.

«И, кроме того, ты должен так гордиться этим. Боже мой, Бобби, я не уверена, что когда-либо видела такой большой».

Роберт опустил глаза, хотя затем посмотрел прямо на свою аномалию.

Мисс Биллингсли увидела его реакцию на своё замечание и была, честно говоря, шокирована. «Что не так, Бобби? » — спросила она, сжимая ствол, чтобы побудить его быть открытым и честным с ней. Она всегда замечала, что парни больше открываются, когда ты доставляешь удовольствие их твёрдым пенисам.

Ему действительно не нравилось говорить об этом. Он 

чувствовал себя так униженно в классе мисс Бейкер. Но он чувствовал искреннюю заботу мисс Биллингсли, её внимание, в сжатии её руки. «Не думаете ли вы, что я, типа, слишком большой? »

Её глаза расширились от удивления. Она отпустила его член правой рукой и положила её на его плечо, в более естественном жесте заботы и поддержки, но её левая рука переместилась, чтобы занять её место, на этот раз слегка поглаживая и лаская его большую луковичную головку кончиками пальцев. «Слишком большой? Ты думаешь, что ты слишком большой? » Она действительно не могла поверить тому, что слышала.

«Ну, да, мэм». Затем он объяснил ей, как девушки довольно негативно реагировали на его размер, и попытки полового акта были такими неудачными. Одна девушка даже предположила, что он урод. Пока он говорил, он удивился, как много о себе раскрыл, но он уже был так полностью обнажён, и действительно помогало открыться, когда женщина ласкает твою эрекцию. Мисс Биллингсли была так довольна его признанием. «Ну, я думаю, тогда замечательно, Роберт, что ты участвуешь в Программе, иначе ты мог бы продолжать верить, что ты урод».

«Ну, некоторые девушки в классе мисс Бейкер, похоже, тоже так считали».

«Мисс Бейкер сказала, что ты урод? » Она немного беспокоилась о его ответе на этот вопрос, так как мисс Бейкер была известна своей замкнутостью и, возможно, сдержанностью. Она слегка поцарапала и пощекотала его яички ногтями, ожидая его ответа.

«Ну, нет, нет, она этого не говорила. Она сказала, что это самый большой, который она видела».

«Ну, это, вероятно, правда. Я не думаю, что она видела много. Но, в любом случае, быть самым большим не обязательно значит быть худшим. Боже мой, Роберт, может быть правдой, что некоторые девушки найдут тебя слишком большим, возможно, особенно когда они сами молоды и неопытны, но, поверь мне, когда ты встретишь более зрелых и опытных женщин, я думаю, ты обнаружишь, что они будут весьма благодарны». Она слегка сжала ствол, чтобы подчеркнуть свою мысль.

«Вы действительно так думаете? »

«О, Бобби, я знаю это. Ты обнаружишь, что некоторые девушки будут даже больше тянуться к тебе именно потому, что ты такой большой. Чем больше пенис, тем больше стимуляции она почувствует».

«Это имеет смысл, но только до определённой точки. В какой-то момент растяжение становится болезненным. Это не то чтобы она хотела рожать каждый раз, когда это делает».

Мисс Биллингсли пришлось рассмеяться над этим. «Бобби, ты далеко не так велик. Поверь мне, женское влагалище может справляться с пенисами гораздо большими, чем твой, и с большой лёгкостью и удовольствием».

Было очевидно, что нужно сделать. «Вот, повернись ко мне, Бобби».

Он сделал, как она велела.

Мисс Биллингсли затем опустилась на колени перед большим окном, наклонилась вперёд и дала ему большой и долгий поцелуй в головку. Роберт застонал от удовольствия, а затем понял, что её можно увидеть через окно, по крайней мере, от плеч и выше, и это, безусловно, была самая важная часть. «Мисс 

Биллингсли! Окно! »

Она прервала поцелуй и посмотрела на него с кокетливой ухмылкой на лице. «Пусть видят, Бобби. Я хочу, чтобы они видели, как сильно мисс Биллингсли любит этот большой чудесный пенис».

«О, мэм»,  — простонал он, когда она широко открыла рот и, как мисс Бейкер, поглотила головку в свой рот. Она позволила ей оставаться там некоторое время, посасывая её, словно младенец сосок, всё время слегка, нежно массируя его яички пальцами. Это действительно был по-настоящему большой кусок мяса, такой, который ни одна женщина не могла бы проглотить за один укус. Она чувствовала себя весьма взволнованной, имея такой большой в своём рту.

Роберт с удивлением смотрел на зрелище этой красивой женщины, одетой только в бюстгальтер, трусики, чулки и туфли на каблуках, сосущей его твёрдый член. Если бы он не кончил уже раз сегодня, он мог бы взорваться в её рту. Теперь он был вдвойне благодарен за тот ранний оргазм, так как теперь мог наслаждаться этим ещё больше. Его глаза, однако, иногда блуждали к студентам, идущим внизу по аллее. Никто ещё, похоже, не заметил. Не так много людей имели бы повод посмотреть на второй этаж. Его сердце колотилось от возбуждения, осознавая, что если они посмотрят вверх, то увидят эту полуобнажённую профессоршу, сосущую его.

Мисс Биллингсли выпустила его изо рта с громким хлопком. Затем она встала, повернувшись к Роберту, потянулась за спину и расстегнула бюстгальтер.

«Бобби, посмотри на мои груди».

Ей действительно не пришлось ему приказывать. Его глаза были напряжённо сосредоточены там, как только она потянулась за спину, чтобы расстегнуть бюстгальтер.

Это были по-настоящему великолепные груди. Два прекрасных белых холма, стоящих так гордо и смело, мягко поднимающихся и опускающихся с её дыханием, увенчанных двумя очень заметно торчащими сосками.

«Видишь мои соски, Бобби? »

«Да, мэм». Он точно видел. Честно говоря, они были почти на уровне его глаз.

«Видишь, как я возбуждена, Бобби? Смотри, мои соски стоят так же, как твой пенис».

Она даже слегка их подкрутила, чтобы подчеркнуть свою мысль. У Роберта пересохло во рту, и он облизал губы, естественно думая, как здорово было бы лизнуть её соски.

«Это из-за тебя, Бобби. Из-за твоего большого твёрдого мужественного члена. Меня так возбуждает целовать член такой большой, как твой». Было так странно слышать, как профессор говорит так, но это была та, с большими голыми сиськами. В любом случае, мнения и доводы — одно, физические доказательства — совсем другое. Её соски действительно были очень возбуждены.

«Пососи их, Бобби, пососи их, как я твой пенис».

«Да, мэм»,  — ответил он и наклонился вперёд, взяв один из них в рот. Она ещё больше подбодрила его, сжав его голову руками и прижав его лицо к своему соску.

Это был фантастический опыт для них обоих. Бобби никогда не чувствовал себя так ухоженным, а мисс Биллингсли так наслаждалась ощущением молодого человека, сосущего её грудь. Она прижала его лицо к своей груди, как мальчика, обнимаемого матерью, но это явно было гораздо больше, чем 

это; гораздо, гораздо больше.

Пока он сосал, покусывал и слегка прикусывал её сосок, она чувствовала, как он становится ещё немного твёрже и выше. Он также чувствовал, как её груди вздымаются, слышал, как колотится её сердце.

Она сказала: «Какой хороший мальчик, Бобби, такой хороший мальчик»,  — поглаживая его волосы. Ей было так хорошо помогать этому молодому человеку, так хорошо способствовать очередному успеху Программы.

Она посмотрела налево. Пара студентов теперь действительно их заметили. Шестеро из них, парни и девушки, стояли прямо под ними, с широкими улыбками на лицах. Она просто улыбнулась в ответ и даже слегка помахала им, пока Бобби сосал её обнажённую грудь, его твёрдый член был частично, но не полностью, скрыт между её бёдрами. Она подумала о том, чтобы сказать Роберту, что их застали, но решила, что лучше этого не делать. Он теперь чувствовал себя так безопасно, так уютно в объятиях этой профессорши, она не хотела разрушать чары. Тем не менее, она прошептала: «Бобби? »

Он ничего не сказал. Он просто кивнул, продолжая сосать. Он никогда не осознавал, как чудесно сосать сосок. Почему это так, было ему так неясно. Возможно, это как-то связано с вещами. Но, по какой бы причине, он знал, что мог бы делать это часами.

«Не могли бы вы, если не возражаете, вставить свой большой мужественный член в мою тугую маленькую киску? »

Роберт отстранился. Возможно, было очевидно, что она к этому вела, но для него это было совершенно неожиданно. «Вы уверены, мэм? »

«Я думаю, я справлюсь. Фактически, я знаю, что справлюсь. Нет, нет, это всё ещё не то. Я хочу справиться. Я хочу почувствовать его внутри себя. Я хочу почувствовать, что значит быть полностью заполненной, полностью взятой. Я хочу тебя, Бобби. Я очень, очень тебя хочу».

Когда Роберт записывался в Программу, он понятия не имел, что это приведёт к чему-то подобному. Когда он поступал в колледж, он не представлял, что это приведёт к чему-то подобному. Это была, конечно, распространённая фантазия — заняться сексом с учительницей, но ни один студент никогда не мечтал, что это действительно случится. И всё же, вот оно, взаправду, в офисе мисс Биллингсли. Она хотела, чтобы он сделал это с ней.

«Как ты хочешь меня взять, Бобби? »

«Эм, я, э, мне всё равно». Ему было не всё равно, но он действительно не знал, как он хочет это сделать. «Любым способом, эм, мэм, который вы предпочтёте».

Она отвернулась от него и повернулась к своему офисному столу. Она наклонилась над столом, опираясь руками на его дальнюю сторону, сжимая край, и сказала, думая о студентах на тротуаре внизу: «Стяни мои трусики, Бобби. Не могли бы вы, пожалуйста? »

Роберт чувствовал желание кончить прямо сейчас. Мисс Биллингсли выглядела так ужасно провокационно, наклонившись над своим столом, подчиняясь студенту, чтобы её взяли сзади. Он шагнул вперёд и схватился за пояс её кружевных белых трусиков. К счастью, или намеренно, она носила их поверх пояса для чулок, именно 

для того, чтобы сохранить шокирующие розовые нейлоновые чулки, даже если её трусики будут стянуты. Он стянул их мимо её сладкой белой попки, женственной попки, которая всё ещё была ужасно упругой и разделённой такой сочной щелью, которая спускалась к ещё более восхитительной щели сочных губ, теперь блестящих в ярком солнечном свете, льющемся в офис через окно.

Это напомнило ему о том, что окно открыто. Он посмотрел назад и увидел студентов снаружи. К ним присоединилось ещё несколько, шокированных и заворожённых зрелищем профессорши, наклонившейся над своим столом, её трусики стянуты чуть ниже попки, щель её киски полностью обнажена, парень, стоящий рядом с ней, с самым большим членом, который они когда-либо видели.

Мисс Биллингсли улыбнулась ему в ответ. «Думаю, тебе стоит закрыть жалюзи, Бобби. Не уверена, что будет лучше, если они увидят, как профессор английского трахается сзади одним из студентов бакалавриата. Как считаешь? » Возможно, ей не стоило быть такой скромной. В конце концов, она была вполне готова позволить им смотреть, как Бобби сосёт её груди. Но она также знала, что иногда в участии в Программе можно зайти немного слишком далеко, и она не хотела рисковать.

Ей не пришлось повторять Бобби дважды. Он закрыл жалюзи, к явному разочарованию студентов внизу.

Он повернулся к мисс Биллингсли, которая терпеливо ждала его, всё ещё в своей покорной позе, ожидая, чтобы её взяли. Он подошёл к ней сзади, чтобы полностью стянуть её трусики.

«Нет, нет, Бобби, оставь их там. Мне нравится, когда они всё ещё на мне».

«Да, мэм»,  — ответил он, не совсем понимая почему, но не возражая против того, что он всё ещё сможет видеть их сексуальность, обрамляющую её попку, пока он будет засовывать свой член в её обнажённую киску. Он занял позицию позади неё, используя правую руку, чтобы правильно себя расположить.

Мисс Биллингсли потянулась назад, под её бёдра, чтобы также взять его член и помочь направить его. Она схватила его ствол и потянула к своему отверстию, своему горячему, раскрасневшемуся, влажному отверстию. Она осторожно поместила головку в свой вход, немного отталкиваясь назад, пока он толкался вперёд, чтобы прочно её закрепить. «Хорошо, теперь»,  — сказала она, задыхаясь от предвкушения,  — «засунь его, загони его сильно, Бобби, по-настоящему сильно».

Он был удивлён этим. Он бы предположил, что она захочет, чтобы он действовал медленно, осторожно, чтобы не сделать ей больно. Вместо этого она хотела, чтобы её пронзили, как лань, осёдланную оленем. Ну, ни один студент не может ослушаться профессора. Он выгнул бедро и сильно вонзился в её щель.

«Хмммф»,  — простонала она, чувствуя, как её пронзает его толстое, крепкое оружие, её тело вдавливается в стол от силы его натиска. Он действительно был большим; очень, очень большим. Но именно его толщина чувствовалась так замечательно. «Бобби, это так хорошо, так очень, очень хорошо. Ещё раз, загони ещё раз, и сильнее на этот раз».

Он сильно толкнулся вперёд во второй раз, вгоняя себя ещё глубже внутрь, возможно,  

полностью внутрь. Засовывая свой член глубоко в неё, пронзая её, почти жестоко. Это было бы жестоко, если бы не тот факт, что она уже была так тщательно смазана. Он давал ей именно так, как она хотела.

«Теперь трахни меня, Бобби, трахни меня сильно, по-настоящему сильно». Она ахнула: «Трахни меня, как собаку в течке».

Он действительно был хорошим мальчиком и делал, как ему было сказано, сильно вгоняя в неё и выходя из неё быстрыми, резкими, сильными толчками.

Мисс Биллингсли продолжала визжать: «Сильнее! » «Трахни меня! » «Трахни меня, Бобби! » «Трахни меня сильно! » Её ноги были стянуты трусиками, связывающими её бёдра вместе, но её попка билась и толкалась. Она никогда раньше не чувствовала себя такой полной, такой набитой, такой трахнутой, и она так сильно это любила.

«Твой член чувствуется, унх»,  — простонала она, когда он сильно засунул в её тугую, горячую, мокрую киску. «Так хорошо внутри меня, Бобби. Такой большой, такой твёрдый. Я люблю твой член, Бобби, пожалуйста, дай мне больше, трахни меня так сильно».

Он никогда бы не представил, что уважаемый, высокоценимый профессор будет говорить так грязно. Но, опять же, он никогда бы не представил, что будет трахать одну над её столом. Она, в конце концов, была драматургом. Было в её природе быть выразительной, возможно, даже немного мелодраматичной. Но всё же её киска чувствовалась так хорошо, так туго, так влажно, сжимая каждый дюйм его члена, когда он засовывал его глубоко внутрь.

«Ты такой хороший, Бобби, такой очень, очень хороший. Я сейчас кончу, я кончу. О боже, я кончаю! Кончаю! Кончаю! » И она начала дёргаться и подрагивать, когда её оргазм захлестнул её тело, мышцы её киски пульсировали спазмами.

И с этим Роберт почувствовал знак, что он тоже сейчас кончит, вот-вот взорвётся своим соком во второй раз сегодня, и на этот раз в дрожащую, трепещущую киску прекрасной мисс Биллингсли. «Я сейчас кончу, мисс Биллингсли, я тоже кончу! »

Мисс Биллингсли быстро оттолкнула его назад, отстраняя его, освобождая его член из её дрожащей киски с громким хлюпаньем. Роберт был шокирован, но мисс Биллингсли не хотела, чтобы он кончил внутри неё. Она хотела увидеть, как этот член выпускает свой заряд, и быстро повернулась, схватила его член и опустилась на колени, нацелив монструозный член на свои груди.

Казалось, что она схватила питона, который плюётся, как кобра, извергая свой заряд на её полные, дрожащие, вздымающиеся груди, её тело всё ещё дрожало от собственного оргазма. Она крепко схватила его член обеими руками и твёрдо держала его на месте, пока он брызгал комками и струями спермы на её сиськи, быстро заливая их его юной спермой, сперма вскоре набрала достаточно силы, достаточно объёма, чтобы стекать в её декольте, капая с её торчащих сосков.

Роберт опёрся на её плечи, выпуская свои комки спермы на груди профессорши. Это было такое удивительное, прекрасное зрелище, сопровождаемое дополнительным физическим удовольствием от его восторженного оргазма, захлёстывающего его тело громовыми волнами,  

каждая из которых сопровождалась дальнейшим взрывом на вздымающуюся, капающую грудь мисс Биллингсли.

Когда он закончил, она откинулась на стол от усталости и облегчения, оба чувствовали себя полностью истощёнными. Бобби смотрел вниз на симпатичную профессоршу, её сиськи были залиты его спермой, поднимаясь и опускаясь с её тяжёлым дыханием, его член медленно терял твёрдость, оставшиеся капли спермы стекали с кончика его члена, падая на её розовые нейлоновые чулки.

«Ну, Бобби»,  — спросила она,  — «Теперь ты чувствуешь себя немного лучше по этому поводу? »

«Да, мэм»,  — ответил он, пытаясь восстановить дыхание.

«Я так рада»,  — сказала она. Она действительно чувствовала себя очень счастливой и гордой, видя перед своими глазами ещё один успешный результат Программы, и тот, к которому она лично внесла вклад.

Сюзанна. Когда Хэнк высаживал Сюзанну, он указал, что вернётся через 15 минут к началу второго часа с Робертом, чтобы забрать её, после чего они отправятся на их последний урок, Развивающую психологию.

Сюзанна вежливо постучала в дверь профессора Хантинга.

Изнутри был слышен голос профессора Хантинга. «Да, это ты, Сюзанна? »

«Да, сэр»,  — ответила она.  — «Я здесь для нашего обеда».

«Да, ну, тогда заходи».

Сюзанна широко улыбнулась, открывая его дверь.

Профессор Хантинг, неудивительно, был склонившись над своим столом, внимательно изучая уравнение.

«Профессор Хантинг? » — спросила Сюзанна.

«Хмф, хмф»,  — ответил он, откашлявшись. Он не поднял взгляд.  — «На журнальном столике есть суп, молоко, хлеб, мясо и всякое разное для тебя. Я сам не обедаю. У меня действительно слишком много дел».

«Да, сэр»,  — скромно ответила она. Она не была удивлена или обижена его не слишком радушным поведением. Она видела его таким раньше. Фактически, она восхищалась его преданностью, его посвящением своей работе, своей науке. «Это нормально, сэр. Я сама не очень голодна». Это не было правдой. Она на самом деле была голодна как волк. «Могу ли я чем-нибудь помочь? »

Профессор Хантинг действительно не хотел отрываться от своих уравнений. Во-первых, он был действительно глубоко погружён в свою работу, а во-вторых, он знал, что перед ним будет стоять маленькая Сюзанна Фрост, совершенно голая. У него были очень смешанные чувства по этому поводу, мягко говоря. Он не вызвался принимать Сюзанну на обед. Его лично попросил об этом президент Рэйбёрн, а просьбу президента колледжа не отклоняешь, независимо от её характера.

Президент Рэйбёрн должен был признать, что чувствовал себя немного некомфортно, соединяя молодую голую девушку с профессором-мужчиной в уединении его офиса. Он знал, однако, что ничего предосудительного не произойдёт. Он мог доверять своим преподавателям быть внимательными, этичными и корректными со студентами. Но это могло выглядеть неуместно, и, конечно, могли возникнуть слухи.

Профессор Хантинг, однако, был отличным выбором именно из-за его характера, или, по крайней мере, его личности. Профессор Хантинг по всем меркам был трудоголиком и одиночкой. Он не был женат и не имел перспектив на будущую жену. Можно было бы считать, что это ставит его под риск нескромного поведения с молодой студенткой колледжа, но отсутствие жены также избегало возможного напряжения и подозрений, которые могли 

бы возникнуть у супруги соответствующего профессора-мужчины. Более того, однако, было трудно представить, что у профессора Хантинга вообще есть такое желание. Он едва ли был человеком, любящим людей, не говоря уже о дамском угоднике. Профессор Хантинг был математиком, и на этом всё. Он ел, пил и спал математикой.

Кроме того, Сюзанна и профессор Хантинг уже работали вместе. Тогда они будут чувствовать себя менее неловко друг с другом, решил президент Рэйбёрн, и будет меньше шансов на понятное сексуальное напряжение, ведущее к импульсивному проступку. Профессор Хантинг знал Сюзанну лично и не злоупотребил бы своим положением и их отношениями.

Президент Рэйбёрн был прав, до определённой степени. У профессора Хантинга не было интереса воспользоваться ситуацией. Напротив, нагота Сюзанны заставляла его чувствовать себя очень, очень некомфортно. Он старался держать глаза прикованными к сложным формулам, нацарапанным на его блокноте, но знал, что в какой-то момент ему придётся поднять взгляд. Он не был действительно комфортен в общении с другими людьми, не говоря уже о голых.

Однако он, по крайней мере, знал, что такое грубое поведение; ну, иногда знал. В любом случае, едва признавать присутствие студента в своём офисе, вероятно, квалифицировалось бы как грубость.

Но всё же это была Сюзанна, и голая Сюзанна к тому же.

Профессор Хантинг не был дамским угодником, это правда. Он не ходил на свидания. Но это не из-за недостатка интереса. Он просто чувствовал себя так некомфортно, неловко, рядом с другими людьми, особенно с женщинами, и уж точно с привлекательными женщинами, и, ну, господи, он лишь изредка имел опыт быть рядом с женщиной, которая была голой, не говоря уже о такой милой, восхитительной, привлекательной, как Сюзанна. Он наконец поднял взгляд.

Сюзанна стояла на другом конце офиса, широко и гордо улыбаясь в своей полной наготе.

И, как он помнил, она была такой милой. Он позволил себе лишь один быстрый взгляд, но этого было более чем достаточно.

У неё были самые милые маленькие сиськи. Он знал, что так и будет. Он восхищался её красотой, её привлекательностью, когда она работала на него. Он мог быть сильно интровертированным, но это не делало его менее мужчиной, или, по крайней мере, его застенчивость не лишала его яичек. Он знал, что привлекательно, как выглядит привлекательность. Даже когда она была одета, его глаза иногда путешествовали к маленьким холмикам в её блузке и к дерзкой гладкой округлости её попки. Он даже позволял себе удовольствие полностью разглядывать её попку, когда она наклонялась, чтобы достать что-то из нижнего ящика его шкафа. Ему особенно нравилась эта точка обзора. У неё была самая очаровательная попка. Самая драгоценная попка.

Он никогда не раскрывал, не признавал своих интересов к ней. Зачем бы он это делал? Он знал, что это было бы ужасно неуместно. Если бы он это сделал, она, вероятно, подала бы жалобу на сексуальное домогательство, и вполне заслуженно. Не было никакого шанса, что она могла бы быть заинтересована 

в нём. Он был занудным старшим профессором. Она сама была немного занудной, но она была гораздо красивее, чем он был привлекателен, и определённо на много лет младше.

«Профессор Хантинг? » — мягко сказала Сюзанна. Она видела, что он ещё более погружён в свою работу, чем обычно. Возможно, он на пороге крупного открытия? Разве не было бы захватывающе, если бы это открытие произошло в её присутствии, во время её эксперимента в Программе? Эта конкретная глава её диссертации была бы так ужасно успешной. «Хотите, чтобы я переписала это на доску? »

Работая над своими квадратурами, профессор Хантинг часто переключался между доской и блокнотом, и одной из обязанностей Сюзанны как студентки по программе «работа-учёба» было переписывать с одного на другое. Это могло казаться тривиальной задачей, но ей на самом деле приходилось быть очень осторожной, чтобы не допустить ошибок, а ошибки было легко совершить, поскольку формулы часто были очень сложными, наполненными множеством непонятных, неразборчивых символов.

«Да, да»,  — ответил профессор Хантинг. Это действительно было хорошее предложение, так как оно давало ему повод продолжать сосредотачивать внимание на своей работе. «Вот, вот»,  — сказал он, передавая Сюзанне лист с уравнениями, даже не устанавливая зрительный контакт с её рукой, когда передавал их.

Сюзанна видела, что он отводит взгляд, и задумалась, не является ли её нагота проблемой для него. Она искренне надеялась, что нет. Ей было бы неприятно думать, что её присутствие может каким-то образом помешать его исследованию. Это беспокоило бы её не только лично, но также могло бы сделать главу для её отчёта довольно разочаровывающей. Как учёный, она не хотела отдавать предпочтение или предвзято относиться к какому-либо исходу, но должна была признать, что предпочла бы, чтобы её отчёт заключил, что Программа способствовала, а не препятствовала научному открытию. Она внимательно обдумывала эти опасения и проблемы, тщательно переписывая его письменные заметки на доску.

Тем временем профессор Хантинг наконец позволил себе посмотреть на неё. Поскольку его последняя работа теперь была в руках Сюзанны, он был вынужден ждать, пока она догонит его, и, кроме того, он хотел продолжать размышлять над уравнениями, пока она переписывала их на доску. Обычно он делал это, стоя прямо за ней, читая страницу через её плечо. На этот раз он этого не делал, так как это потребовало бы смотреть вниз на её маленькие сиськи, дрожащие и покачивающиеся с такой юной энергией, пока она переписывала его заметки на доску.

Однако он не отказал себе в возможности полюбоваться очаровательной попкой Сюзанны. Он мог делать это безопасно, предположил он, поскольку её спина была к нему, пока она была так поглощена своими переписываниями. И её попка была такой милой, кокетливо позирующей и покачивающейся, пока она двигалась по доске, иногда высоко вытягиваясь, иногда дрожа от её яростного письма. У неё была такая милая маленькая попка: такая круглая, такая бледная, такая дерзкая и так восхитительно разделённая такой нежной, мягкой долиной, внизу которой была бы 

её юная сморщенная розочка. Его член набух в брюках. Профессор Хантинг даже позволил себе потянуться вниз и мягко погладить свой твердеющий член.

Он чувствовал себя немного виноватым, глядя на её голую попку таким образом. Это, в конце концов, была попка одной из его юных студенток, намного младше его. Но у неё была такая драгоценная девичья попка.

Сюзанна слышала его молчание, или, по крайней мере, заметила, что не слышит ничего, кроме скрипа мела по доске. Она задумалась, что он делает. Возможно, он теперь смотрит на неё?

Она быстро повернула голову и поймала направление его глаз на своей попке. Профессор Хантинг быстро отвернулся, его лицо покраснело от смущения, что его поймали пялящимся на её голую попку. Он, честно говоря, беспокоился об этом раньше, когда позволял себе хотя бы кратко восхищаться её изгибами, её фигурой, её красотой, иногда даже заглядывать под её платье, когда она наклонялась, возможно, мельком увидев её мягкие, белые бёдра и, может быть, даже заметив белые трусики, которые были красиво украшены маленькими розовыми цветами. Быть пойманным теперь, крадущим больше, чем просто взгляд на её голую попку, было, конечно, гораздо хуже, чем быстрый взгляд на обнажённое бедро. Сюзанна, однако, не возражала. Фактически, она была рада. Профессор Хантинг, похоже, не был раздражён её присутствием и, возможно, даже немного любил смотреть на её попку. Как участница Программы, она понимала, что важно помочь ему чувствовать себя более комфортно с её наготой. Это, возможно, было смело с её стороны, но хороший учёный не должен колебаться в таких вопросах, и она открыто подняла тему. «Профессор Хантинг, вас устраивает, что на мне нет одежды? »

Профессор Хантинг не знал точно, что сказать. Он никогда не знал точно, что сказать любой девушке, и у него едва ли был опыт отвечать на такой вопрос. Конечно, это было очень даже нормально, что на ней нет одежды, но он беспокоился, что это нормально не по той причине. Это было нормально, потому что это было так провокационно, так захватывающе, так заманчиво, но при этом казалось таким ужасно неуместным. «Сюзанна»,  — сказал он, наконец обращаясь к ней напрямую, хотя и отводя голову,  — «тебе не кажется немного некомфортным быть так одетой, то есть, ну, так раздетой? » Когда не знаешь, что сказать, переверни вопрос на другого человека.

Как она узнала из своих чтений о Программе, когда другой человек чувствует себя неловко, может быть полезно признать схожие чувства в себе. «Ну, да, сэр, конечно. Я имею в виду, ну, вы, конечно, никогда раньше не видели меня голой. Я работала здесь, в этом офисе, столько раз раньше, и я никогда действительно не представляла себя здесь голой».

«Ну, я уж точно тоже не представлял». Это не было полностью правдой.

«И разве это не хотя бы немного интересно, профессор Хантинг? » Она подошла ближе к нему, положив руку на его плечо, прижав свою мягкую маленькую грудь к его руке.

Его 

член дёрнулся в брюках от ощущения её нежной маленькой груди. Ему казалось, что он даже чувствует дерзкий твёрдый сосок. «Ну, да, должен сказать, это так. Боже мой, юная леди».

«Замечательно, профессор Хантинг! Я так рада. Я так надеялась, что вам понравится делить этот опыт со мной. Я имею в виду, я так уважаю вашу работу. Знаете, я хочу однажды стать учёным. Правда хочу».

Профессор Хантинг знал это очень хорошо. Сюзанна была одной из его самых энтузиастичных, преданных и квалифицированных помощниц. «Ну, я определённо думаю, что у тебя есть задатки очень успешного учёного, юная леди».

Профессор Хантинг никогда раньше не был так открыто хвалебным, и Сюзанна была в восторге от комплимента. «О, профессор Хантинг! » — воскликнула она,  — «Вы действительно так думаете?! » Она импульсивно прижалась к нему ближе, обхватив руками его плечи и прижав теперь обе свои груди к его телу. Просто услышать эти слова от профессора было достаточно, чтобы сделать этот рабочий обед с ним успешным. Когда она станет учёным, она всегда будет оглядываться на это вдохновляющее утверждение.

«Да, да, ну, конечно». Это была одна из причин, почему он не был открыто хвалебным. Он чувствовал себя некомфортно с явными выражениями признательности или привязанности, и уж точно был бы таковым, если студентка отреагировала бы, прижав своё тело к нему, не говоря уже о голом. В данный момент на его уме или твердеющем в брюках не был потенциал Сюзанны как учёного.

«Я знала, что вы поймёте! » Он определённо не понимал. «Я думаю, это просто такая замечательная возможность для меня, шанс быть одной из первых участниц Программы, исследовать, каково это — провести день голой в мире, изучать, из первых рук, свои собственные чувства и реакции других! Не согласны ли вы? »

Возможно, он мог бы. Он, по крайней мере, ценил её попытку подойти к этому научно, чего он сам, до сих пор, совсем не делал. «Ну, должен сказать, я восхищаюсь твоей смелостью».

«Профессор Хантинг! » Ещё один комплимент. Это действительно превращалось в чрезвычайно успешный опыт. Она прекрасно знала, что если бы она не была голой с профессором Хантингом, он бы никогда не сказал ей таких вещей. Она чувствовала себя очень благодарной за то, что была выбрана для участия в Программе. Она двинулась вперёд, хотя физически отступила назад. «Но, сэр, не могли бы вы, пожалуйста, посмотреть на меня прямо. Я действительно думаю, что это намерение Программы».

Он не хотел этого делать. «Я не думаю, что это правильно, Сюзанна. Я не уверен».

«Профессор, мы учёные. Ну, вы учёный, а я хочу им стать. Я, по крайней мере, пытаюсь». Она начала гадать, бояться, как это будет выглядеть в её отчёте, если профессор Хантинг даже ни разу не посмотрит на неё. «Пожалуйста, сэр? Не могли бы вы хотя бы просто посмотреть на меня? »

Профессор Хантинг мог быть социально неловким, но он видел, как это важно для этой девушки. С большим нежеланием и 

желанием он повернулся, чтобы посмотреть прямо на неё.

И желание было вполне вознаграждено. За всю свою жизнь он не видел ничего более восхитительного, чем эта девушка. Её груди были такими идеально круглыми персиками. Они не были большими, но так гордо возвышались на её тонкой маленькой фигурке. Их откровенная сексуальность, соски, так далеко торчащие, смело контрастировали с её херувимским лицом, её милыми глазами, невинно мерцающими за её книжными очками. И, когда его глаза естественно опустились ниже, мимо её живота, он тихо ахнул при виде её безволосой киски. Это была такая очаровательная киска, которую он никогда раньше не видел, даже на картинках. Она была такой бледной и такой маленькой; просто мягкий милый мешочек между её юными упругими бёдрами, разделённый лишь самой нежной щелью. Он не мог представить ничего более очаровательного, заманчивого, похотливого.

«О чём вы думаете, профессор Хантинг? »

Он был учёным, но не мог быть полностью честным. Однако он хотя бы приблизился к правде. «Ты довольно симпатичная девушка, Сюзанна».

Прямо сейчас она была гораздо больше, чем это, но как только он сказал даже это, он понял, что, возможно, не стоило. Преподаватели не должны комментировать привлекательность своих студентов.

Сюзанна, однако, похоже, не возражала; совсем нет. Ей нравилось, что она привлекательна для знаменитого профессора. «Ну, спасибо, сэр»,  — ответила она и даже слегка присела в реверансе, на этот раз потому, что хотела, и щель её киски слегка раскрылась, как это было раньше, факт, который не остался незамеченным профессором Хантингом. Она спросила: «Это ведь не так уж плохо, правда? »

«Нет, нет»,  — пришлось ему признать. Смотреть на сочное юное тело было совсем не плохо.

«Хотите, чтобы я позировала для вас? »

«Позировала? »

«Да, сэр»,  — ответила она, немного удивившись его очевидному незнанию правил Программы. «Вы можете попросить меня позировать так, как хотите».

Ого! Он мог придумать множество поз, в которых хотел бы её видеть, но едва ли мог поделиться этим с ней. «Эм, ну, ты и так выглядишь вполне хорошо».

«Профессор Хантинг, ну же, вы можете лучше». Она видела, как его лицо краснеет, но чувствовала, что они наконец-то сломали лёд. Возможно, она могла бы заставить его по-настоящему принять Программу. Это было бы так хорошо для её отчёта.

Профессор Хантинг чувствовал, как колотится его сердце. Он знал одну позу, которую хотел бы, чтобы она сделала, но думал, что это будет слишком явно сексуально. Он действительно не мог попросить её это сделать. «Я правда не могу, Сюзанна»,  — признался он.  — «Мне не следует».

«Нет, нет, сэр, вы должны, вы должны! » Она была бы очень разочарована, если бы профессор Хантинг не воспользовался полностью возможностями Программы. Однако она поняла, что ему может понадобиться некоторое утешение. В конце концов, он предоставил ей значительное утешение относительно её собственного будущего как учёного. «Я никому не скажу, сэр, как вы заставили меня позировать». Это было нарушением её намерения предоставить полную документацию своих опытов, но, возможно, было допустимо опустить ненужные личные детали.  

Профессор Хантинг заслуживал не меньшего.

Он продолжал колебаться. Сюзанна ещё больше подбодрила его, сцепив руки за попкой, мило улыбаясь и кокетливо покачивая бёдрами туда-сюда, туда-сюда, снова привлекая его глаза к нежной, милой, сочной щели. Она никогда раньше не представляла, что будет так открыто сексуальной для кого-то, так провокационной. Этот опыт становился таким проницательным, таким познавательным. Она гадала, не мотивирует ли её то, что она с профессором Хантингом, человеком, которого она так уважает и которым восхищается, человеком, для которого она сделала бы почти всё, но обычно могла предложить так мало.

Профессор Хантинг тихо сказал: «Ну, Сюзанна, если ты не против».

«Я обещаю, что не против, сэр».

«Да, ну, мне, эм, нравится, когда девушка, знаешь, я имею в виду, мне бы понравилось, если ты не против». На этот раз она не прервала его. Она просто продолжала покачивать для него свою безволосую, милую, щелевидную персик.

«Показать мою попку? »

Она удивилась, как мало он просит. Он мог бы попросить гораздо больше, но это соответствовало манере профессора Хантинга просить так мало. «Я буду очень рада это сделать, профессор Хантинг»,  — весело ответила она. Она повернулась к нему спиной, наклонилась в талии, затем наклонилась ещё дальше, чтобы показать действительно замечательно округлую маленькую попку, её голая киска выглядывала из-за большой щели над ней. Она повернула голову, чтобы улыбнуться ему, так обрадованная очевидным удовольствием на его лице.

Профессор Хантинг впервые за этот день, и, возможно, впервые, насколько она могла вспомнить, улыбался. Ему действительно нравилась эта поза. Было похоже, что юная девушка предлагает себя ему, её поза говорит, что он может делать всё, что захочет, иметь её любым способом, и делать это как зверь со своей покорной самкой. Профессор Хантинг так сильно хотел погладить свой член. Он знал, что будет делать этим вечером и о чём будет думать, и ожидал, что даже не почувствует ни малейшей вины за это.

Сюзанна вежливо спросила: «Хотите, чтобы я раздвинула ягодицы для вас, профессор Хантинг? »

Профессор Хантинг ахнул от удивления. Он знал, что ему очень хотелось бы, чтобы она это сделала, но не мог заставить себя признаться в этом. «Ну, эм, если хочешь».

Его рот пересох, когда она потянулась назад, чтобы схватить мягкие полумесяцы своей попки, раздвигая их, продолжая кокетливо улыбаться ему. Это, конечно, была непристойная поза, но она чувствовала, что он так ужасно этого заслуживает, будучи таким блестящим учёным, и просит от неё так мало. Она покачивала попкой перед ним, видя, как его глаза упиваются видом её милой сморщенной розочки. Она даже попеременно расслабляла и сжимала свой сфинктер, подмигивая ему одним глазком.

Профессор Хантинг был заворожён. Он даже подумал о том, чтобы спросить, допустимо ли в рамках Программы, чтобы наблюдатель трогал себя, но серьёзно сомневался, что это так. Однако с этой мыслью он взглянул на дверь своего офиса, гадая, заперла ли она её, когда вошла. Раньше она никогда этого не делала, и он не 

помнил, чтобы она сделала это на этот раз. Господи, что, если сейчас в его офис войдёт заведующий кафедрой математики? «Хмф, хмф»,  — сказал он, откашлявшись, пытаясь восстановить контроль, пока это действительно не зашло слишком далеко. «Да, ну, спасибо»,  — покраснев от осознания, что благодарит её за такое озорное представление. «Э, ну, да, пожалуй, нам стоит вернуться к работе».

Сюзанна была немного разочарована. Она была бы рада продолжать предоставлять больше поз, но также знала, что разрешена только одна поза на человека. Кроме того, это не должно было быть каким-то сексуальным развлечением. Вместо этого она была с великим профессором, пока он искал решение какой-то теоремы в конструктивных квадратурах. «О, да, сэр, да, давай займёмся этим! » Она выпрямилась и шагнула назад к профессору Хантингу, чтобы лучше видеть уравнения, которые она написала на доске. «Давай посмотрим, что я написала до сих пор». Она обнаружила, что всё ещё стоит слишком близко, чтобы действительно охватить весь набор уравнений. Она похлопала его по правому колену, чтобы он убрал его с пути, чтобы она могла отступить чуть дальше. Однако, делая это, ему пришлось раздвинуть ноги и позволить ей встать между ними.

Глаза профессора не были на доске. Они были вместо этого на этой голой маленькой попке. Он так сильно хотел её потрогать, а она была всего в нескольких дюймах. Вместо этого он коснулся, однако, очень заметной выпуклости в своих брюках, сделав необходимую корректировку, чтобы дать своему твёрдому члену больше комфортного пространства для наслаждения и демонстрации своего интереса.

Сюзанна изучала доску, пытаясь разобраться в цифрах, но слышала профессора прямо за собой, похоже, возящегося с одеждой. Она отступила ещё дальше.

Глаза профессора становились всё шире и шире, пока он смотрел, как голая попка медленно приближается к нему, к его паху, казалось, невинно, не замечая опасности, что подстерегала так близко, и всё же она, оно, продолжало приближаться к нему, пока наконец её милая маленькая голая попка не прижалась к паху его брюк.

Глаза Сюзанны расширились от удивления, когда она почувствовала стояк профессора Хантинга, касающийся её попки. Это было действительно очень необычно и так захватывающе осознавать, что она действительно его возбудила. Она знала, что, вероятно, сделала это, но чувствовать конкретную реальность того, что сделала, было так по-другому, так гораздо ярче. У профессора Хантинга был стояк, и тот, который вызвала она! Она слегка потёрла попкой по нему, размышляя над цифрами на доске. «Честно говоря, профессор Хантинг, я действительно не имею ни малейшего представления, что означает это уравнение. Я знаю, что вот это»,  — сказала она, указывая на него, наклоняясь вперёд, тем самым сильнее надавливая на его твёрдость,  — «для корневой меры, но»,  — добавила она, положив руки за спину, возможно, невинно, но на самом деле с целью просто на мгновение действительно коснуться его твёрдой штуки пальцами.  — «Я не уверена, что делает эта штука».

Профессор Хантинг не обращал внимания на то, что она написала на 

доске. Его глаза были твёрдо прикованы к этой мягкой маленькой попке. Он слышал о таких вещах, как танцы на коленях, но у него никогда не хватало смелости пойти в один из тех клубов, которые их предлагали. Господи, был бы такой шанс, что одна из танцовщиц могла оказаться студенткой Аббервилля. На мгновение он представил, как получает танец на коленях от Сюзанны, фантазию невероятного восторга, и это было недалеко от правды в данный момент. Она, казалось, зашла дальше, потянувшись назад, чтобы действительно коснуться его. Он не знал, что сказать или сделать. Это не могло быть намеренным с её стороны. Она, должно быть, так глубоко погружена в уравнение, что не осознаёт, что делает. С большим усилием он перевёл внимание на доску, чувствуя пальцы юной девушки на кончике своего твёрдого члена.

«Кажется, это ужасно сложно, профессор Хантинг». Двусмысленность не ускользнула от него, когда кончики её пальцев пощекотали кончик его члена. Если она продолжит в том же духе, он может кончить в штаны, и это, без сомнения, было бы чересчур.

«Да, ну, дай посмотреть».

Она наклонилась ещё дальше, чтобы он действительно мог лучше видеть, но также чтобы сильнее прижать попку к его члену. Его член теперь фактически прижимался к её киске. Теперь он, однако, хотя бы мог видеть всю доску. «Фактически, Сюзанна, я думаю, тут ошибка. Это не совсем то, что я написал».

Это было ужасно разочаровывающе для Сюзанны. Она думала, что была так осторожна. Делать математику голой, возможно, не так просто. Возможно, она действительно была отвлечена своими мыслями о том, как профессор Хантинг смотрит на её попку, пока она переписывала его математику. Ошибка, конечно, могла быть на его стороне, но это было весьма маловероятно. Что делать? Как она могла исправиться?

Она наклонилась дальше, положила обе руки на его колени, приподнимая попку и киску к его глазам, снова повернула лицо к нему и сказала, на этот раз с вполне серьёзной искренностью: «Ну, сэр, возможно, вам стоит отшлёпать меня за это». Она не ожидала, что он действительно это сделает. Она сама не была склонна к чему-то мазохистическому, но знала, что ему нравится смотреть на её попку, и поэтому это предложение действительно выражало как жест извинения, так и раскаяния.

Глаза профессора Хантинга расширились при виде предложения её попки. Щель её попки раскрылась, поднимаясь к его глазам, предоставляя ему такой милый вид в мелкую долину её юных холмиков. Маленькая красная розочка снова появилась в поле зрения, а ниже неё её такая соблазнительная киска, выглядящая такой невинной, такой свежей, такой чистой, и всё же такой озорной, такой возбуждающей.

Он снова взглянул на дверь. Стоит ли? Может ли он?

Её мягкий, высокий, кокетливый голос снова заговорил. «Ну же, профессор Хантинг, отшлёпайте меня».

Он улыбнулся с похотливым удовольствием и поднял руку. Он не шлёпал её сильно. Он совсем не хотел причинить ей боль, ни малейшей боли, и не хотел издавать 

шум, который мог бы привлечь внимание кого-то из коридора. Дверь действительно была не заперта. Вместо этого он сделал лишь несколько лёгких похлопываний по её попке, скорее повод, чтобы прикоснуться к её милым мягким булочкам, чем действительно отшлёпать её.

Сюзанна весело подыграла. Говоря тихо, также понимая, что их маленькая игра не должна вызвать любопытство из коридора, она сказала: «О да, профессор Хантинг, я была такой непослушной плохой девочкой. Вы должны преподать мне урок».

Его улыбка стала шире, пока он наслаждался её попкой, наблюдая, как её белые щёчки покачиваются и дрожат с каждым похлопыванием, медленно приобретая мягкое, сладкое розовое сияние, пока он тихо похлопывал.

«О боже, профессор Хантинг, не шлёпайте меня слишком сильно. Я просто маленькая девочка».

Он намеревался похлопать её всего несколько раз, но это было действительно слишком весело, и он позволил себе продолжать, как и Сюзанна, возможно, наслаждаясь этим так же сильно, как он.

«О, вы такой злой, профессор Хантинг. Я не была такой плохой, правда? »

Ей доставляло огромное удовольствие и гордость знать, что она может что-то сделать для уважаемого профессора Хантинга, что она может сделать его таким счастливым. «Маленькие девочки, которые делают ошибки, должны быть отшлёпаны, не так ли, профессор Хантинг».

«О да, о да, боюсь, что так»,  — ответил он, теперь достаточно уверенно, чтобы открыто выражать свои мысли, его глаза прикованы к розовой попке, весело танцующей и скачущей для его удовольствия. Глаза Сюзанны повернулись к нему, устремлённые на глаза профессора Хантинга, пока его были прикованы к её розовой попке, её улыбка была полна гордости, пока она наблюдала, как он наслаждается их игрой.

«Вы когда-нибудь так шлёпали студента раньше, профессор Хантинг? »

«Боже мой, нет, нет, никогда».

Это заставило её чувствовать себя ещё лучше. У неё были самые особенные отношения с профессором. «О боже, однако, профессор Хантинг, моя попка теперь такая горячая. Я не знаю, смогу ли я сесть».

Профессор Хантинг ненадолго остановился, его рука жаждала вернуться к своему удовольствию.

«Может быть, сэр, если вы не против, не могли бы вы хотя бы немного её потереть? Я имею в виду, просто чтобы убрать немного жжения? »

Её попка на самом деле не жгла, и ей не нужно было придумывать оправдание. Он, вероятно, погладил бы её попку по любой причине.

Он нежно положил руку на её голую попку. Это было такое прекрасное ощущение. Казалось, что его одна рука могла покрыть всю её попку. У неё была такая милая маленькая булочка. Он слегка чувствовал, гладил мягкие изгибы её попки.

Сюзанна вздохнула от удовольствия. Ласка руки профессора действительно чувствовалась очень приятно. Тепло начало исходить из её бёдер. Она наклонилась ниже, пока её сиськи не коснулись его ноги, ещё выше поднимая свою дерзкую попку. Щель её киски теперь непристойно смотрела профессору Хантингу прямо в лицо, пока он продолжал ласкать, гладить изгибы её попки.

Сюзанна знала, что представляет себя профессору Хантингу очень непристойным образом. Это заставляло её чувствовать себя немного некомфортно. Она надеялась,  

что не заходит слишком далеко, не оскорбляет его каким-то образом, не заставляет его чувствовать или делать то, чего он не хочет. Но его мужественная, отеческая рука действительно чувствовалась так приятно на её попке, так заботливо, так успокаивающе.

«Нам нужно убрать красноту до конца нашей сессии»,  — предложил профессор Хантинг.  — «Не годится, чтобы ты вышла из моего офиса с красной попкой». Он фактически говорил это в игривой манере, но как только он это сказал, они оба осознали, насколько это правда.

Девочка может скрыть факт, что её отшлёпали, юбкой и трусиками, но не участница Программы. Что подумают и скажут все, если она пойдёт по коридору с розовой красной попкой?

И они оба осознали, возможно, одновременно, что его ласка её попки может на самом деле способствовать сохранению розового сияния её попки, а не позволить ей вернуться к более естественному, невинному, бледному состоянию. «Да, ну, пожалуй, нам стоит вернуться к работе»,  — неловко воскликнул профессор Хантинг, совсем не желая этого, но понимая, что они должны.

Сюзанна также не хотела останавливаться. Вставая, она сказала: «Может быть, сэр, если вас это устраивает, не могли бы я хотя бы сесть к вам на колени? Мне немного зябко». В этом была некоторая правда. Профессор Хантинг не уменьшил кондиционирование для участницы. В любом случае, она не дождалась его ответа. Она просто отступила дальше к нему и села на его правое бедро.

Для юной леди может быть очень приятно сидеть у вас на коленях, её мягкие ягодицы мило устроились на вашем бедре. Это, однако, было гораздо лучше, так как эти щёчки были голыми и так мило сжаты, теперь виднелась только верхушка щели её попки, когда он смотрел вниз на её попку.

Сюзанна была такой миниатюрной, что для них обоих было довольно легко, чтобы она сидела у него на коленях, и, учитывая её возраст по сравнению с его, это даже чувствовалось немного естественно. Конечно, когда кто-то садится к вам на колени, вежливо, если не необходимо, помочь ей удобно устроиться, возможно, придерживая её там рукой. Профессор Хантинг сделал это, но это потребовало снова положить руку на её голую кожу. Конечно, вы не стали бы неподобающе трогать девушку, сидящую у вас на коленях, и это казалось особенно важным, когда она была без одежды. Он обхватил её талию правой рукой, но без одежды это даже чувствовалось довольно интимно, так как его рука лежала на её коленях, мягко обнимая её живот.

Сюзанна, со своей стороны, обхватила левой рукой одетую талию профессора Хантинга, притягивая себя ближе к нему. «Так замечательно быть голой, профессор Хантинг. Мне это так ужасно нравится, но я должна сказать, что иногда мне становится немного зябко. Позвольте мне немного прижаться, если вы не против». Она сделала, как предложила, её бедро теперь прижималось к его эрекции.

«Хмм, вы такой тёплый, профессор Хантинг. Я так хочу забраться в вашу одежду».

Она не помогала ему потерять твёрдость.

Она 

сказала тише: «Вы видите, сэр, у меня даже мурашки по рукам и ногам, и, о боже, я, наверное, не должна говорить, но, ну, вы же профессор и всё такое, и, ну, вы видите, мои соски теперь так ужасно твёрдые». Её лицо вспыхнуло от её смелости, но это был эмпирический факт, и хороший учёный должен быть открыт к данным, куда бы они ни вели. Она сказала ещё тише: «Хотя я думаю, сэр, что они, возможно, так же взволнованы тем, что я с вами, как и холодом».

Глаза профессора Хантинга твёрдо сосредоточились на больших эрегированных сосках Сюзанны. Он не мог представить в тот момент ничего, что хотел бы сделать больше, чем пососать их, хотя, на самом деле, его воображение подсказывало ещё несколько вещей.

«Я думаю, ваша штука теперь тоже довольно твёрдая, не так ли, профессор Хантинг».

«Боже мой! » — воскликнул профессор Хантинг. Он начал сталкивать её с колен, но Сюзанна не собиралась это терпеть. Фактически, она потянулась правой рукой и твёрдо схватила пальцами округлую луковицу, сильно выпирающую из его брюк. «О боже! » — снова воскликнул он.

«Я действительно не думаю, что это уместно, Сюзанна»,  — запротестовал он.  — «Наверняка это не входит в намерения Программы».

«Мне просто нужно за что-то держаться, профессор Хантинг. Я ведь не хочу сейчас упасть, знаете. В смысле, будучи такой ужасно голой и всё такое, я действительно могла бы себе навредить».

Это, конечно, было бы очень плохо.

«Теперь, сэр, если вы не против»,  — сказала она, крепко держась за свою ручку,  — «не могли бы вы объяснить, что я сделала не так? » Он чувствовал, что довольно ясно, что она делает не так. Она определённо вела себя как настоящая кокетка, но это было весело, и он, похоже, действительно не возражал, по крайней мере, не настолько, чтобы её остановить. Она медленно водила большим пальцем кругами по кончику его члена, пока он пытался изучать то, что она написала на доске.

Несмотря на очевидное отвлечение, однако, профессор Хантинг заметил что-то или, возможно, именно из-за отвлечения он теперь смотрел на проблему по-другому, с другим настроем, мягко говоря. «Боже мой, Сюзанна, знаешь, я думаю, ты действительно что-то уловила».

«Я знаю, сэр, я знаю»,  — ответила она, на мгновение останавливая ласки большим пальцем, чтобы крепко сжать его член.

«Нет, нет, серьёзно, я имею в виду». Верный своей натуре, разум профессора Хантинга смог сосредоточиться, хотя бы ненадолго, на математике. Не многие мужчины могли бы это сделать, когда юная голая девушка гладила их члены через брюки, но профессор Хантинг обычно мог работать в любых условиях.

И это было совершенно нормально для Сюзанны. Возможно, некоторые девушки были бы раздражены тем, что мужчина хочет изучать свои формулы, пока они сидят голыми у него на коленях, кокетливо прижимаясь, пока они трогают его эрегированную мужественность, но Сюзанна разделяла страсть профессора Хантинга к науке и, кроме того, её изначальной надеждой было служить вдохновением для его работы. Она также повернула своё 

внимание к доске, хотя и сохранила крепкую хватку на его члене. «Серьёзно, сэр, вы видите что-то, что стоит развивать? »

«О боже, да, дорогая. Не совсем так, как ты написала, но это действительно вдохновило на новый подход». Теперь он был действительно разрывался. Он очень хотел, чтобы Сюзанна слезла с его колен, чтобы он мог работать над проблемой.

Говорят, что мужчина часто говорит, если не думает, своим членом, и, возможно, рука Сюзанны прочитала его мысли. «Хотите ещё поработать над этим, сэр? »

«Ну, эм, если, если». Он был ужасно, ужасно амбивалентен. Его страсть к науке теперь сильно напрягалась. Он работал над этой проблемой многие месяцы и теперь действительно чувствовал, что на пороге прорыва, но прошло много лет с тех пор, как женщина была голой с ним, интересовалась тем, чтобы трогать его член. Проблема будет там завтра, но Сюзанна — нет. С другой стороны, возможно, его прозрение также исчезнет, как и вдохновение на его коленях. Он знал, что часто помогает, когда застреваешь на проблеме, просто отойти от неё, открыть разум для нового подхода. В данном случае это действительно казалось ключом.

Сюзанна, всегда умная ассистентка по исследованиям, предложила решение. «А что, если, сэр, вы продолжите работать над теоремой, пока я тоже работаю над ней? » Чтобы уточнить своё значение, она подчеркнула второе «над ней» сжатием его члена.

«Да, да»,  — сказал он с энтузиазмом, его уровень возбуждения возрастал, поскольку два источника значительного удовольствия, математика и пальцы юной леди, слились на один путь.

«Я, однако, не могу хорошо ухватиться за проблему, сэр, со всей этой одеждой на пути».

На лбу профессора Хантинга выступал пот. Он никогда раньше не работал над конструктивной квадратурой с такой сильной страстью. Возможность была невозможна устоять. Сюзанна потянула вниз молнию его брюк. Этот новый метод, однако, мог иметь некоторые риски. «Но, Сюзи, серьёзно, эм, что, если кто-то войдёт? »

«Вот, сэр»,  — предложила она, поворачивая его вращающееся кресло обратно к столу, где были нацарапаны его исходные уравнения. Заметки на столе не содержали вдохновляющей ошибки Сюзанны, но стол обеспечивал секретность для её вдохновляющих пальцев. Они оба сочли это великолепным предложением.

Сюзанна запустила руку в его брюки и начала возиться, ища член профессора Хантинга. У неё не было реального опыта в этом. Ей даже потребовалось время, чтобы найти клапан его боксёров, хотя, слава богу, он носил их, а не трусы. Она чувствовала себя немного неловко из-за того, что явно не обладала экспертизой, чтобы гладко, эффективно извлечь его член.

Ему, однако, это не мешало. Это действительно добавляло удовольствия моменту, иметь эту милую, голую кокетку, копошащуюся в его штанах, словно она нащупывает игрушку в темноте, исследуя закоулки и щели его шорт, пытаясь найти путь внутрь, всё время невольно, или сознательно, ощупывая его твёрдый член и даже, иногда, его яички.

Как только она оказалась внутри его боксёров, она крепко схватила твёрдую плоть его голого столба и извлекла свой приз, вытащив его твёрдый член,  

словно довольно непристойный чёртик из коробки.

«О боже, сэр, вы определённо выдающийся учёный». Сюзанна очень гордилась этим. Он не был таким большим, как Роберт, на самом деле даже близко не был, но всё же казался действительно впечатляющим в крошечных пальцах её женственной руки и, кроме того, это был член весьма известного и широко публикуемого учёного, что для неё было сравнимо с рок-звездой или кинозвездой. Она знала, что не многие молодые исследователи получили бы такую возможность, держать в руках член автора Свободной Переменной Хантинга. Это был момент, который она будет помнить ещё долго.

Профессор Хантинг сиял от восторга. Ни одна женщина, ни одна девушка никогда не говорила ничего подобного, когда он спускал штаны. Он был действительно ужасно вдохновлён и взялся за задачу с пылом и страстью, которых не испытывал многие годы.

«Да, да! Серьёзно, Сюзанна, я думаю, у нас тут что-то есть»,  — добавляя её «ошибку» в свой блокнот и начиная доводить её до логического завершения, пока мягкие пальцы Сюзанны танцевали вверх-вниз по его твёрдому члену.

«Вы действительно думаете, что мы её решим, сэр?! » Она была действительно очень взволнована. Было захватывающе быть с настоящим учёным, когда он делает открытие, как и быть с мужчиной, так же возбуждённым в довольно базовом, животном смысле. Ни того, ни другого она раньше не испытывала. Разум и тело сливались вместе к кульминационному пику. Это было ужасно, ужасно волнующе. Она крепче сжала его член и скользила кулаком вверх-вниз по его члену. Она даже чувствовала, как между её собственными бёдрами образуется влага. Она, однако, беспокоилась, что может на самом деле запачкать брюки профессора Хантинга. Если они добьются успеха, возможно, он не будет возражать. Она начала колотить кулаком вверх-вниз по твёрдому члену профессора Хантинга, теперь используя обе руки, чтобы сжимать его член, скользя кулаками по его длине, усердно работая, чтобы удвоить стимуляцию своего профессора, пока он усердно работал над решением их проблемы.

«Да, да»,  — подбадривал он её,  — «Я действительно думаю, что теперь близко. Я верю, что получу его через минуту».

«О, сэр, я верю, что я тоже его получу, не так ли? »

«Да, да, конечно». Он явно был очень поглощён своей работой и не собирался отвлекаться на эту дополнительную проблему; то есть, что им делать, когда это дойдёт до неё.

Эта ответственность лежала на ней, и она не собиралась упустить мяч. Она знала, что они близки к решению, и не хотела, чтобы он дальше откладывал. Она соскользнула с его колен на пол, чтобы встать на колени между его ног.

Она была так искушена раньше во время статистики большим бугром великолепно твёрдого члена Роберта. На этот раз она не будет сдерживаться, не откажет себе. Она знала, что если сделает это, то, вероятно, будет испытывать значительные чувства сожаления, особенно если профессору не удастся сделать своё открытие. Лучше сделать это и сохранить воспоминание, чем сдерживать себя и всегда гадать. Кроме того, это 

было ради науки. Она широко открыла рот и, впервые, поглотила большую, мягкую луковицу твёрдого члена мужчины внутрь.

Это было чудесно. Неделю назад она бы сочла это отвратительным. В конце концов, это был орган, которым он мочился, хранящийся в его пахучих, потных шортах. И это, конечно, было довольно унизительно, не так ли? Обслуживать его таким образом? Стоя на коленях перед ним на полу, с головкой его члена во рту. Но в данный момент это было просто чудесно. Он пах так приятно, так мускусно, и чувствовался таким большим там; таким сильным, таким мужественным, таким вдохновляющим.

Профессор Хантинг ахнул от шока и удовольствия, когда почувствовал, как губы девушки обхватили головку его члена, прямо под венцом. Он был с несколькими женщинами в своей жизни, но ни одна не была готова это сделать. В юности он был гиком, в колледже — ботаном, в качестве преподавателя — старым гик-ботаном. И всё же, вот он, сидит за своим столом, а между его ног на коленях стоит симпатичная юная леди, смотрящая на него с большим восхищением и привязанностью через свои большие зелёные глаза в очках, головка его члена погружена в её рот.

Это был момент восхитительного отвлечения, и, возможно, именно то, что ему было нужно. «Я думаю, я понял»,  — ахнул он.

Сюзанна улыбнулась ему через член во рту. Она знала, что тоже его поймала, и она приложила равное рвение к своей ответственности. Она снова потянулась к его стволу, обхватив пальцами его твёрдость, скользя кулаком вверх-вниз по его гладкой твёрдости, пока она лизала и облизывала мягкую луковицу языком, пытаясь вытянуть из него его вдохновение. Она представляла, как однажды будет читать опубликованную работу, которая станет результатом их совместных усилий, зная, как она пришла к завершению; продукт его разума и её рта.

Язык юной леди на головке его члена был, честно говоря, слишком большим. «Оно приходит ко мне сейчас! » — воскликнул он, внезапно почувствовав решение на кончике своего языка, как Сюзанна почувствовала предэякулят, щекочущий её язык.

«Да, я понял! » — ахнул он, когда большой комок спермы хлынул из его члена на язык Сюзанны. Она хотела воскликнуть: «Я тоже его поймала», но сказать что-либо, даже открыть рот, означало риск пролить его семя и испачкать его брюки. Он едва ли мог читать лекцию на следующем занятии с пятнами спермы на брюках. Кроме того, её заинтриговал его вкус. Он был удивительно солёным и вязким; весьма интригующим и, честно говоря, она должна была признать, по крайней мере, себе, вкусным.

И она была так довольна, что он продолжал выпускать всё больше и больше в её рот. Это, возможно, был единственный обед, который она получит, хотя это не было настоящей основой её удовольствия. Вместо этого это было удовольствие от того, чтобы взять мужчину, великого человека, таким образом, принимая семя его гениальности, его знаний, в свой рот.

Для профессора Хантинга удовольствие было восторженным. Он был одновременно захвачен когнитивно радостью от 

решения проблемы, которая мучила его многие месяцы, и, в то же время, поглощён более базовыми удовольствиями своего оргазма, пульсирующего через его тело. С каждым животным всплеском он чувствовал, как его член дёргается и пульсирует в маленьком ротике Сюзанны, изливая своё дерзкое семя, хлынувшее спермой в рот, который так часто мило улыбался ему, и всё время чувствуя, как её девичий язык лижет и облизывает головку его члена, очищая его, пока он продолжал брызгать.

Он чувствовал сильное желание схватить её за волосы и притянуть её лицо к своему паху, но сдержался. Это, возможно, было бы слишком грубо, слишком жестоко. Он удивился, что у него вообще возникла такая мысль, и, кроме того, то, что она для него делала, уже было так интенсивно. Он просто откинулся назад, наслаждался моментом, похотливо, но мирно глядя в эти красивые глаза, пока он выпускал свои последние несколько капель и доводил уравнение до его окончательного решения.

Любой хороший студент будет добросовестно тщательным, обязательно расставляя все точки над i и перечёркивая все t, и поэтому Сюзанна очистила его языком. Она не хотела, чтобы он чувствовал себя некомфортно на следующей лекции из-за каких-либо оставшихся капель спермы, пачкающих его боксёры.

С некоторой неохотой она в итоге позволила ему выскользнуть изо рта. Он больше не был почти таким большим или устрашающим, но всё ещё сохранял своё царственное обаяние, по крайней мере, с её перспективы, стоя на коленях между его коленями.

Ей немного трудно было проглотить последние комки спермы, застрявшие во рту. Дерзкий сок, казалось, застрял во всех уголках и щелях её щёк и дёсен.

Профессор Хантинг, очнувшись от своего восторга, неловко поднялся со стула, чтобы принести бедной Сюзанне стакан молока.

Оставшееся время их обеда было потрачено на доработку теоремы. Сюзанна могла бы провести это время за журнальным столиком, обедая, но она хотела оставаться тесно вовлечённой с профессором, пока он завершал их работу.

Она продолжала сидеть у него на коленях. Он убрал свой член обратно в брюки, когда пошёл за стаканом молока, вместе с сэндвичем для юной леди, но это не отпугнуло Сюзанну от того, чтобы снова положить руку на его пах, слегка играя с ним, пока она жевала сэндвич и изучала их формулы. Хорошая научная работа часто заключается в мелких деталях, и она не хотела, чтобы он потерял мотивацию.

К тому времени, как Хэнк и Роберт прибыли, профессор Хантинг снова был полностью мотивирован, и он счёл за лучшее остаться за своим столом, когда они вошли в его офис. Им показалось немного странным, что он даже не поднялся из-за стола, чтобы поприветствовать их, но, учитывая замкнутый, интровертированный характер профессора Хантинга, это не было так уж удивительно.

Профессор Хантинг, однако, тепло улыбнулся на прощание Сюзанне. «Если пожелаешь, юная леди, есть ещё более сложные теоремы, которые мы могли бы исследовать в будущем. Они интенсивные, более насущные, но я был бы очень рад твоей помощи».

Ли саnS 

лицо Сюзанны вспыхнуло от гордости и признательности. «О, сэр, да, я была бы очень благодарна». Она снова присела в реверансе перед дверью и выбежала из его офиса, чувствуя себя такой довольной и гордой за то, что её эксперимент достигает.

Профессор Хантинг в итоге опубликовал свою работу, и в сноске к его теореме о расширяющемся численном значении было написано: «Я также хочу выразить свою признательность мисс Сюзанне Фрост, очень талантливой и вдохновляющей студентке, которая внесла значительный вклад в разработку этой теоремы». Сюзанна всегда была благодарна за это признание.

По пути на развивающую психологию

Сюзанна шагала с большой гордостью, пока они шли на следующий урок с мистером Адамсом. Она не могла поверить, как это было фантастично. Это наверняка будет главным моментом её отчёта. «Как прошёл твой обед с мисс Биллингсли, Роберт? » Если он был хотя бы вполовину так хорош, как её, то должен был быть замечательным.

«Это было мило, Сюзанна, действительно мило». Он не был уверен, что хочет вдаваться в подробности.

Она схватила его за руку. «О, я так рада! » Она никогда раньше не чувствовала себя такой счастливой в своей жизни. Это оказалось так много, нет, больше, чем она надеялась. «Разве весь этот день не просто замечательный? »

Роберт не стал бы заходить так далеко, причина чего стала вполне ясной, когда они обогнули угол математического корпуса. Переход от математического корпуса к корпусу социальных наук был предпочтительнее, чем от гуманитарного корпуса, поскольку последний требовал пересечения площади. Из математического корпуса они могли просто обойти площадь. Однако более короткий маршрут не оказался эффективным в избегании студентов.

«Вот они, участники Программы»,  — воскликнула Марша.  — «Как думаешь, Роберт, не могли бы вы позировать для меня? Если это не доставит хлопот, я имею в виду».

Роберт не был уверен, готов ли он к ещё одной эрекции так скоро после ухода из офиса мисс Биллингсли, хотя, возможно, с помощью Сюзанны он смог бы. «Конечно, Марша. Что бы ты хотела? »

«Ну»,  — улыбнулась она, в восторге от такой возможности. Она слышала о Крисси и Майкле на прошлой неделе и была очень разочарована, что полностью пропустила их, ни разу не увидев, не говоря уже о том, чтобы попросить позу. Она не собиралась упускать эту возможность. «Мне любопытно, не могли бы вы вдвоём исполнить этот Танец Цыплёнка. Знаете, тот самый». Она проиллюстрировала своё предложение, засунув сжатые кулаки под мышки и хлопая локтями, словно крыльями цыплёнка. «Мы обеспечим музыку».

Роберт и Сюзанна точно знали, о чём она говорит. Это был смешной танец, но смешной потому, что заставлял вас действовать и выглядеть так ужасно и глупо.

Марша начала петь песню и хлопать в ритм, а девушки и парни, собравшиеся вокруг, быстро присоединились. Роберт и Сюзанна глубоко вздохнули. Поза не обязательно должна быть чем-то, при котором человек остаётся неподвижным. В мастурбации было значительное движение. Исполнение танца полностью соответствовало правилам Программы. Они начали танец. Сначала они сделали клюв цыплёнка руками,  

открывая и закрывая его четыре раза в течение первых четырёх тактов музыкального напева студентов.

Это действительно было ужасно комичное зрелище. Даже мистер Адамс не мог не улыбнуться.

На следующих четырёх тактах они сделали крылья цыплёнка согнутыми руками, засунув руки под мышки, хлопая крыльями четыре раза. Улыбка Хэнка стала шире.

На следующих четырёх тактах, лучшая часть, особенно когда ты голый, они сделали хвостовые перья цыплёнка руками и покачивали попками, приседая на четыре такта музыки.

Этот последний ход был особенно приятен для зрителей. Маленькая киска Сюзи раскрывалась, когда она приседала и покачивала попкой в манере, которая была гораздо более комичной, чем соблазнительной. У Роберта было не лучше, так как его висящий пенис качался туда-сюда, заставляя многих девушек начать смеяться, хотя всё ещё было достаточно поющих зрителей, чтобы песня продолжалась.

Затем Роберт и Сюзанна встали, хлопнули четыре раза в течение следующих четырёх тактов и повторили всю последовательность снова, пока студенты продолжали петь.

Это было так смешно, что даже мистер Адамс присоединился к танцу, тем самым оказывая эмоциональную, сочувствующую поддержку неловким усилиям Сюзанны и Роберта.

Некоторые из зрителей в итоге тоже присоединились к танцу, смеясь, пока они это делали, в то время как Роберт и Сюзанна повторяли последовательность снова и снова. Это была действительно захватывающая песня, и никто никогда не видел, чтобы кто-то исполнял её голым. Роберт, вероятно, был главным хитом, с его качающимся и болтающимся пенисом, хотя дрожащие сиськи Сюзанны тоже были довольно хорошей приманкой. И парни позади неё иногда получали хороший вид на её сморщенный анус, когда она приседала, тряся попкой туда-сюда, в то время как парни спереди могли видеть, как раскрывается её киска. Быстро меняющаяся форма её губ была действительно весьма провокационной.

Они потеряли счёт, сколько раз повторили последовательность. Иногда они её путали, хотя мистер Адамс явно испытывал гораздо больше трудностей с освоением последовательности, чем Роберт или Сюзанна.

Роберт и Сюзанна наконец сами начали смеяться. Они понимали, что, должно быть, выглядят ужасно глупо. Они даже стали немного соревноваться, кто сможет завершить последовательность без ошибок. Не помогало, когда толпа, поющая и хлопающая, немного ускорила темп.

Мистер Адамс, однако, в итоге понял, что им нужно двигаться на следующий урок. Он был рад, что поза наконец-то была скорее игривой, чем стрессовой, но знал, что должен прервать вечеринку. «Хорошо, дети»,  — объявил он,  — «хватит. Нам нужно идти на следующий урок». Он даже немного запыхался.

«О, мистер Адамс»,  — пожаловалась Марша.  — «Ещё немного».

«Нет, нет, нам нужно идти»,  — и они двинулись к следующему уроку, провожаемые студентами аплодисментами и возгласами, когда уходили.

Развивающая психология 295

Это был их последний урок. Роберт был в восторге. Всё почти закончилось. Ещё один урок и ещё один проход через площадь — и всё будет позади.

Не то чтобы всё было так уж плохо. Очевидно, были моменты, которые были действительно весьма захватывающими, мягко говоря. Но он будет рад, когда это закончится. Было так много трудных моментов, разрыв с Франсин, возможно,  

был низшей точкой, хотя, на самом деле, он мог поблагодарить своё участие в Программе за то, что положило конец тому, что неизбежно закончилось бы в любом случае. Так что он не чувствовал себя так уж плохо по этому поводу. В любом случае, он чувствовал, как начинает расслабляться, поскольку свет в конце тоннеля вот-вот должен был появиться. Последняя игривая поза для Марши также помогла ему расслабиться.

Сюзанна была разочарована тем, что это будет их последний урок. Честно говоря, она почти желала, чтобы Программа длилась неделю. Она читала, что это на самом деле было первоначальной рекомендацией, как заявила мисс Карен Вагнер в своём оригинальном трактате «Голые в школе». Однако, учитывая, сколько всего произошло сегодня, она не была уверена, что действительно смогла бы выдержать целую неделю. Ну, она надеялась, что этот последний урок будет хотя бы лучшим за день.

Мисс Спок встретила их у двери. «О, разве вы двое не выглядите так мило, все наряженные в свои именинные костюмы». Мисс Спок была очень милой женщиной. Она вела лабораторную часть курса «Развивающая психология 295», которая касалась ухода за младенцем. Студенты, неудивительно, все были девушками, факт, который вызвал стон у Роберта, когда он оглядел улыбающиеся и хихикающие лица девушек, все из которых смотрели, а многие указывали и жестикулировали на его пенис. Он понял, что этот последний урок может быть худшим за день.

Мисс Спок взяла их за руки и повела к двум лабораторным столам, одному для Сюзанны и одному для Роберта. «Я думаю, это так замечательно, что вы двое вызвались на это. Знаете, мы просто не можем уговорить родителей добровольно предоставить своих младенцев для этого урока». Она повернулась к Сюзанне. «Думаю, я понимаю. Матери, естественно, очень заботятся о своих младенцах и, понятно, беспокоятся, что может произойти какой-то несчастный случай». Она повернулась к своим студенткам. «Но, правда, что может случиться, девочки? » Она повернулась к Роберту. «Они все очень хорошие девочки, очень осторожные и правильные. Но всё же президент Рэйбёрн и Совет попечителей не хотели бы открывать колледж для каких-либо потенциальных исков, какой бы легкомысленный и необоснованный он ни был. Так что нам приходится работать с куклами». Она повернулась обратно к Сюзанне, когда они подошли к столам. «Куклы, конечно, могут быть очень полезны и поучительны, но это просто не то же самое. Теперь, сюда, дорогая, заберись на этот». Она повернулась обратно к Роберту. «А ты, милый, заберись на этот».

Они оба забрались на столы, на каждом из которых была положена подкладка для комфорта, а также пластиковая простыня для защиты. Также на столе было довольно много инструментов для ухода за младенцами. Роберту совсем не нравилось, как это выглядит. Он повернулся к мисс Спок и широко раскрыл глаза в неверии. Она не может быть серьёзной.

«О, Роберт, да, мне так жаль. Я забыла спросить. Не хотите ли облегчиться? » Она расположилась между двумя столами.

Послышалось довольно 

много хихиканья, и мисс Спок резко хлопнула в ладоши, чтобы восстановить порядок в классе. «Теперь, юные леди, ведите себя прилично. Вы взрослые молодые женщины, и вы должны вести себя соответственно. Если кто-то из вас хочет вести себя как маленькая девочка, ну, я полагаю, вы можете прямо сейчас выйти к передней части комнаты, занять место Сюзанны и быть обращённой как с маленькой девочкой, которой вы являетесь».

В комнате мгновенно стало тихо. Никто этого не хотел.

Сюзанне не особо понравилось слышать, что то, что она собиралась делать, используется как средство дисциплины и контроля над студентками. Она надеялась, что любая из студенток ухватилась бы за шанс занять её место. Но именно поэтому она лидер, новатор, а эти девушки просто последователи.

«Теперь, Роберт, мне очень жаль за это прерывание. Если хотите, вы можете облегчиться. У меня даже есть влажные салфетки, которые вы можете использовать, чтобы очиститься после, знаете, после того, как вы это сделаете».

Роберта поразило, что она могла предложить это с таким серьёзным лицом. Девушкам в классе было значительно трудно не смеяться. У многих лица покраснели, пока они сдерживали хихиканье. Лицо Роберта было красным по совсем другой причине. «Нет, мэм, я в порядке. Правда, в порядке»,  — что действительно было правдой, учитывая только что завершённую сессию с мисс Биллингсли. Послышалось несколько разочарованных стонов.

«Ну, тогда, хорошо. Мы можем продолжать». Она повернулась к своим студенткам. «Хорошо, девочки, почему бы вам не подойти сюда и не собраться вокруг столов. Девочки с левой стороны комнаты занимают позицию вокруг Сюзанны, девочки с правой могут расположиться вокруг Роберта». Многие из девушек, назначенных к Сюзанне, нахмурились от явного разочарования, что снова не порадовало Сюзанну. Никому не нравится быть признанным разочарованием. Этот урок может оказаться для неё настоящим испытанием.

Девочки, назначенные к Роберту, поспешили найти хорошее место, каждая из них широко улыбалась, приближаясь к голому парню на столе, внимательно изучая его вялый, но всё ещё весьма внушительный пенис.

«Конечно, есть много вещей, которые нужно узнать об уходе за младенцами. Мы уже многое рассмотрели с нашими куклами, но есть определённые вещи, для которых полезно хотя бы практиковаться с настоящей живой моделью. Первое, что я хотела бы рассмотреть,  — это измерение температуры».

Улыбки на лицах девушек, назначенных к Роберту, стали ещё шире, если это было возможно, а его сердце опустилось ещё ниже, если это было возможно.

«Цель измерения температуры — оценить, насколько тепло внутри тела младенца. Это означает, что наиболее точное измерение будет ректальным. Это критически важный момент. Любая инфекция у новорождённого — это очень серьёзно, поэтому ректальная температура должна быть измерена для наиболее точной оценки. Конечно, было бы довольно трудно заставить младенца сотрудничать с оральным измерением, даже если бы оно было таким же точным, как ректальное».

Она взяла термометр, лежащий на столе Сюзанны. «Вы, конечно, должны использовать специальный ректальный термометр». Она подняла его, чтобы класс мог видеть. «Обычно он имеет круглую луковицу на конце». Она 

передала его девушке слева. «Сначала нанесите толстый слой вазелина на основание. Вы хотите, чтобы это было как можно комфортнее для младенца».

Роберт знал, что это никоим образом не будет комфортно, независимо от того, сколько вазелина нанесено. Он инстинктивно сжал свой анальный сфинктер.

«Теперь есть в основном два способа сделать это: младенец на животе или на спине. Я думаю, нам стоит положить Бобби на животик». Она естественно перешла к более мягкому обращению к Роберту и Сюзанне, учитывая имитацию, которую они проводили. «Он довольно большой мальчик, чтобы держать его ноги назад. Бобби, не могли бы вы, пожалуйста, лечь на животик». Он не мог поверить, что это происходит. «А ты, Сюзи, если не возражаешь, ляг на спину и подними ноги в воздух».

Две модели заняли запрошенные позиции. Поза Сюзанны была значительно более откровенной, чем у Роберта, так как её киска и анус были ясно видны. Он, по крайней мере, был за это благодарен.

«Теперь стабилизируйте Бобби, чтобы он не слишком извивался. Да, Дженни, вот так, положи руку мягко на его спину». Она повернулась к Сюзанне. «А ты, Кэти, крепко держи её ноги вверх. Оттяни их к её ушам, чтобы мы действительно могли видеть её маленький анус. Разве они не выглядят так мило в этом возрасте? » Она тут же осознала свою ошибку. «Я имею в виду, да, ну, простите, Сюзи, я просто склонна увлекаться».

«Ничего страшного, мэм. Мы хотим быть полезными любым способом, каким можем».

«О боже, как приятно это слышать. Я знала, что вы двое будете молодцами».

Роберт не был слишком счастлив слышать, что она вызывается за них обоих, делать почти всё что угодно.

«Но ты, дорогая, действительно имеешь очень милый анус, если я могу так сказать».

«Спасибо, мисс Спок»,  — вежливо ответила Сюзанна.

«О боже, да, чуть не забыла. Вам двоим не нужно сделать кака или что-то в этом роде, правда? »

«Нет, мэм»,  — ответили они оба. Как девушкам удавалось не разразиться смехом, было неясно для Роберта.

«Ну, это приятно слышать. Теперь, ну, девочки, по очереди, начиная прямо здесь». Она указала на девушку, стабилизирующую «младенца» Бобби,  — «осторожно вставьте термометр медленно в его анус примерно на полдюйма, и то же самое для Сюзи». Девушки сделали, как им было велено. Роберт закрыл глаза от вторжения. Он не мог вспомнить, когда в последний раз мать измеряла ему температуру ректально. Он пытался расслабить сфинктер, но вторжение казалось таким чужеродным, таким неправильным и, конечно, очень, очень смущающим.

Для Сюзанны это было почти так же трудно. Эти студентки были только первокурсницами, или первокурсницами, как она предпочитала их называть, и было немного унизительно, что они измеряли ей ректальную температуру. Также не помогало, что они явно были этим забавлены, с таким количеством ухмылок и улыбок на лицах.

Сюзанна, однако, была разочарована, что в классе не было парней. Мужчины должны быть так же вовлечены в уход за младенцами, так же заинтересованы, как женщины. Более того, она знала,  

насколько труднее было бы для неё, если бы парни измеряли ей ректальную температуру. Было бы хорошо описать такой опыт в отчёте. Чем сложнее задача, тем больше она достигала бы.

Роберт, к счастью, не видел лиц девушек за своим столом, но он определённо чувствовал присутствие той, что засовывала толстый термометр ему в попу.

«Осторожно держите термометр между указательным и средним пальцем, чтобы он не был вытолкнут, и ждите около двух минут, прежде чем вытащить его».

Мисс Спок использовала свои часы, чтобы засечь время. Роберту казалось, что он, должно быть, пробыл там 15 минут, прежде чем она наконец сигнализировала, что время вышло.

Девушки затем осторожно вытащили термометры.

«Температура выше 38, девочки, обычно считается лихорадкой. Как справились наши маленькие младенцы? »

«Идеально нормально, мисс Спок»,  — объявила каждая из них.

«О, как приятно это слышать». Действительно, было бы весьма тревожно обнаружить, что у одного из них действительно есть температура. «Да, теперь используйте влажную салфетку, чтобы очистить ваш термометр и, конечно, вашего младенца. Мы не хотим, чтобы у них были неудобные попки».

Измерение температуры ректально девушками было уже достаточно плохо. Теперь быть очищенным там было унизительно, даже для Сюзанны. Роберт сжал глаза от унижения, когда почувствовал, как девушка раздвигает его ягодицы и осторожно вытирает его анус, хотя влажная салфетка была довольно стимулирующей, такой холодной и покалывающей.

«Когда закончите, передайте термометр девушке рядом с вами, и каждая из вас по очереди удерживайте его или её на месте, измеряйте температуру и очищайте анус».

Упражнение, казалось, длилось вечно, особенно для Роберта, каждая из девушек по очереди засовывала термометр ему в попу и вытирала его, словно он не мог даже выполнить этот самый личный акт сам. Несколько девушек, похоже, не могли устоять перед возможностью пощекотать его яички пальцами, пока они засовывали термометр ему в попу и держали его там. К счастью, он находил это таким унизительным, что не возбуждался, хотя пара девушек была довольно чувственной в том, как они медленно вытирали, фактически ласкали, его анус, наслаждаясь видом того, как его дырочка сжималась и дёргалась, когда они гладили её прохладной, покалывающей салфеткой.

Сюзанна на самом деле начала наслаждаться этой частью. Она просто закрыла глаза и иногда даже немного покачивала попкой от довольно странного, возбуждающего ощущения. Ей вспомнился язык парня в классе мисс Бейкер. «Да, девочки»,  — сказала мисс Спок, наблюдая за покачиванием Сюзанны,  — «иногда маленькие дорогие наслаждаются, когда их очищают там». Роберт покраснел, гадая, не о нём ли она говорит. Представьте, если бы мисс Спок захотела проверить, не получил ли он «стояк»?

«Ну, это было отлично. Теперь следующее, что мы хотим сделать,  — это запеленать младенца».

Сюзанна даже покраснела от этого. Что может быть более инфантилизующим, чем быть запеленатой? Роберт был просто в ужасе. Может ли это стать ещё хуже?

Мисс Спок, однако, не замечала их дискомфорта. «Тканевые подгузники бывают разных форм и размеров. Традиционные тканевые подгузники обычно бывают предварительно сложенными или квадратными и требуют закалывания. Более современные 

подгузники приталенные или контурные, как одноразовые, и имеют застёжки на липучках или кнопках. Другие аксессуары для тканевых подгузников, конечно, включают впитывающие вкладыши». Она продемонстрировала это на одном из своих образцов. «Некоторые из них на самом деле смываемые. Также есть удвоители подгузников для дополнительной защиты ночью». Она подняла пару. «И чехлы для подгузников, чтобы предотвратить протекания».

Роберт едва мог смотреть. Это было похоже на то, что он находится в камере пыток, а надзиратель демонстрирует стражам, какие из множества доступных устройств, инструментов и оружия можно использовать для нанесения ему боли и травм.

«Начнём с Сюзи, используя традиционные тканевые подгузники». Она повернулась к Сюзанне. «Есть два способа их закрепить. Первый — это треугольная складка, где вы складываете квадрат пополам, чтобы получился треугольник. Для новорождённых или младенцев поменьше вам может понадобиться загнуть длинную сторону треугольника вниз на несколько дюймов, чтобы он лучше подходил вашему младенцу. Сюзи здесь довольно маленькая для девочки, но всё же, конечно, на самом деле довольно большой младенец».

Роберт поднял голову, чтобы посмотреть, как и многие из его девушек переместились, чтобы хорошо видеть через плечо или рядом с одной из девушек, назначенных к столу Сюзанны. Он действительно хотел это увидеть, хотя с смешанными чувствами. С одной стороны, казалось, что он смотрит, как близкий друг сталкивается с пыткой, которую ему предстоит пережить. С другой стороны, это было странно эротично. У него был хороший вид сбоку от мисс Спок на милую маленькую безволосую киску и попку Сюзанны, когда мисс Спок схватила её поднятые лодыжки, чтобы приподнять её попку.

«Положите младенца в подгузник, мягко подняв его ноги и подсунув подгузник под него. Самая длинная сторона треугольника должна быть за спиной младенца, с противоположным углом, направленным вниз к её ногам».

Роберт почувствовал, как его член начинает набухать, и быстро опустил голову. Ни за что он не собирался получить эрекцию, пока его пеленают.

Мисс Спок тщательно описывала каждый шаг, пеленая Сюзанну. «Поднимите переднюю часть подгузника между ног младенца и на её живот». Роберт был искушён снова поднять взгляд, так как знал, что Сюзанна будет раздвигать ноги.

Сюзанна подумывала о том, чтобы издавать звуки. Это определённо продемонстрировало бы её энтузиазм по поводу этой классной демонстрации, но она всё ещё чувствовала себя довольно амбивалентно по этому поводу. Теперь она немного радовалась, что в классе нет парней. Представьте, быть запеленатой парнем! «Перекиньте одну сторону так, чтобы она перекрывала центральную часть, а затем перекиньте другую сторону так, чтобы она перекрывала две другие части. Закрепите все три части вместе английской булавкой, будучи, конечно, очень осторожными, чтобы не уколоть младенца».

Когда она закончила, она отстранилась и подняла руки, словно только что закончила украшать торт и была очень довольна результатом. «Отлично! Разве она не выглядит ужасно мило, девочки, в своём новеньком, чистом подгузнике? »

«О да, мисс Спок»,  — воскликнули все они. Сюзанна, однако, не чувствовала себя очень мило. Представьте, каково было бы идти через 

кампус в подгузнике? Это могло быть хуже, чем быть голой, или, по крайней мере, так она считала. Слава богу, Гарри и его друзья не были в этом классе!

Роберт снова хотел посмотреть. Ему было любопытно, действительно ли она выглядит мило, но он просто не мог заставить себя это сделать.

«Хорошо, тогда, давайте используем прямоугольную складку для Бобби». Девушки Роберта быстро вернулись на свои исходные позиции вокруг него, и девушки Сюзанны также переместились, чтобы видеть как можно больше. Мисс Спок повернулась, чтобы запеленать Роберта. «Бобби, если не возражаешь, перевернись обратно на спину, как твоя сестра, Сюзи».

Теперь он был крайне рад, что избежал эрекции. Как бы это было смущающе? Однако он был немного набухшим.

«О боже, наш маленький Бобби довольно большой мальчик, не так ли, девочки». Девушкам пришлось хихикнуть над этим, и мисс Спок не возражала. В конце концов, это было в ответ на её шутку, и какая женщина могла бы не заметить этого. Фактически, она зашла дальше. «Я не думаю, что когда-либо видела такой большой пи-пи».

Лёжа на спине, он теперь мог, фактически был вынужден, видеть лица девушек, что делало всё ещё труднее терпеть. Они явно очень наслаждались этим. Это, по крайней мере, помогло ему уменьшить то небольшое набухание, которое произошло.

«Девочки, когда пеленаете мальчика, хорошей идеей может быть держать чистый подгузник над пенисом во время смены». Она осторожно положила подгузник на пенис Роберта. Девушки открыто застонали от разочарования.

Тэмми спросила: «Разве мы не можем ещё посмотреть на его пи-пи, мисс Спок? »

Мисс Спок могла бы отругать Тэмми за это замечание, но ей пришлось признать, что это естественно так реагировать. «Матери часто находят пи-пи своих маленьких мальчиков милыми». Она потянулась под подгузник и схватила вялый член Роберта, к его большому удивлению. «И, конечно, они такие драгоценные, не правда ли»,  — любовно поддразнила она, слегка сжав его. «Но, да, нам действительно стоит держать его прикрытым, потому что воздействие воздуха часто заставляет маленьких мальчиков мочиться, на вас, на стены или на что угодно в пределах досягаемости». Она огляделась, подмигивая девушкам, все из которых визжали от отвращения или веселья.

Она посмотрела Роберту в лицо, с широкой улыбкой, пока ласкала его пенис. «Но, Бобби, ты ведь не пойдёшь пи-пи на меня, правда, милый? »

«Нет, мэм»,  — ответил он, хотя, честно говоря, теперь он рассматривал такую возможность. Это могло бы быть хорошим способом отомстить этим девушкам.

Она отпустила его пенис и вернулась к пеленанию. «Девочки, прямоугольная складка похожа на одноразовые подгузники. Сначала складываете подгузник в прямоугольник и располагаете подгузник под младенцем, с длинными сторонами, направленными в ту же сторону, что и младенец». Роберт не был намного выше Сюзанны, но он был достаточно крупнее по весу, так что она не могла легко поднять его попку за лодыжки. «Бобби, если не возражаешь, помоги мне тебя поднять». Он неохотно согласился. Участник Программы должен всегда полностью сотрудничать, даже если его пеленают. «Поднимите 

нижнюю часть на живот младенца. Сначала перекиньте одну сторону и закрепите английской булавкой, затем сделайте то же самое с другой стороны».

Когда она закончила, она снова отстранилась и подняла руки. «Отлично. Два очень милых запеленатых младенца! Вот, почему бы вам обоим не встать на столы и не показать девочкам ваши новые подгузники. Все младенцы любят хвастаться».

Они оба чувствовали себя ужасно пристыженными. Что действительно могло быть более смущающим, чем стоять, нося подгузники, в классе колледжа? «Повернитесь, теперь, дорогие, чтобы все могли хорошо рассмотреть». Они поймали взгляды друг друга, медленно поворачиваясь. Вид партнёра в подгузнике заставил каждого из них чувствовать себя ещё хуже, так как они могли видеть через партнёра, как глупо они сами должны выглядеть. Это было так смущающе, что они не могли долго смотреть друг на друга и быстро отвернулись, прекрасно зная, что заставляют своего партнёра чувствовать себя ещё хуже, глядя.

«Нет, нет»,  — отругала их мисс Спок.  — «Хорошо посмотрите друг на друга. Я думаю, каждый младенец должен быть так счастлив и горд своими новыми, чистыми, сухими подгузниками, и это такие красивые подгузники. Я специально выбрала их для каждого из вас».

Они снова повернулись лицом друг к другу и на этот раз хорошо рассмотрели.

Указание мисс Спок оказалось полезным, поскольку оба в итоге не могли не улыбнуться. Это было смущающе, но они также должны были признать, что это забавно. Они оба выглядели так нелепо комично, и в их общем смущении они могли хотя бы улыбнуться друг другу, предоставляя взаимное сочувствие и утешение в этом унижении.

Сюзанна даже нашла, что Роберт выглядит как-то мило. Он выглядел мило, потому что это было так глупо, так неуместно: этот хорошо развитый, сильный молодой человек, с действительно очень большим пенисом, когда он в эрекции, носящий подгузники. И они были очень подходящими для него, так как на них были маленькие голубые медведи. Мисс Спок не пожалела средств.

И Роберт должен был признать, что Сюзанна выглядит как-то мило, на самом деле очень мило. Она всегда выглядела мило: её прекрасные зелёные глаза, такие красивые под очками, её милые драгоценные сиськи, а теперь в подгузниках с маленькими розовыми котиками, резвящимися на них. Он чувствовал, как набухание начинает возвращаться.

Сюзанна решила, что должна подыграть. Если это то, чего хочет мисс Спок, то она сделает это с максимальным усилием и энтузиазмом. Это был её последний урок, и она должна была сделать его лучшим. Она улыбнулась Роберту и сказала: «Тебе нравятся мои новые подгузники, Бобби? Я думаю, они очень красивые».

Роберт чувствовал, как его член набухает ещё больше. Сюзанна, вспомнив рекламу, которую однажды видела, положила палец в рот и кокетливо сказала: «Я теперь большая хорошая девочка! » Передняя часть подгузников Роберта начала выпирать.

«Боже мой, мисс Спок»,  — воскликнула Тори,  — «У малыша Бобби стояк! »

Мисс Спок посмотрела на очевидный признак торчащего стержня в его подгузнике. Однако это было на самом деле удачным событием, так как 

девушки, вероятно, не осознавали, что маленькие мальчики могут получать эрекции. Роберт тут же сел обратно. Большинство девушек отступили, но пара из них потянулась, чтобы исследовать необычный рост в его подгузнике. Роберт сначала отводил их руки, но, когда он это делал, ещё пара просто занимала их место. «Теперь, не позволяйте этому вас беспокоить, девочки. Младенцы — чувственные существа от макушки до кончиков пальцев». Стейси в данный момент оценивала чувственность малыша Бобби кончиками пальцев, проводя ими вверх-вниз по его растущей твёрдости. Мисс Бейкер добавила: «Для родителя, который действительно комфортно относится к их чувственным исследованиям, это радость, но некоторые родители беспокоятся, гадая, не означает ли это, что их ребёнок будет гиперсексуальным». Тори хихикнула, чувствуя стояк Бобби. «Важно помнить, что их игра чувственна, а не сексуальна. Они получают такое же удовольствие от сосания пальцев ног, как от ласкания своих пенисов». Это, возможно, был неудачный выбор слов, так как Стейси задумалась, каково было бы пососать пенис этого младенца. «Вы можете обнаружить, что ваш драгоценный десятимесячный малыш покачивается на животике, явно наслаждаясь маленькой эрекцией. Это естественная реакция тела и просто означает, что части тела работают».

Большинство девушек теперь покинули стол Сюзанны. Младенец с твёрдым членом был гораздо интереснее, чем запеленатая девочка. Джули спросила: «Мисс Бейкер, моя мама обычно щёлкала по стояку моего младшего брата пальцем, чтобы он прекратился».

«Я бы действительно не советовала этого». Тори определённо не щёлкала по пенису Бобби. Это была скорее очень чувственная ласка. «Вы только расстроитесь, так как, вероятно, не сможете это остановить, и поскольку вы хотите, чтобы ваш ребёнок имел позитивные чувства к своему телу, я бы не лишала его невинного удовольствия от прикосновений».

Девушки определённо не хотели этого делать. Теперь они предоставляли ему довольно много «невинных» прикосновений.

Это не было контролируемым чувственным массажем, который предоставляли девушки в классе мисс Бейкер. Это было больше похоже на то, что испытала Сюзанна от парней, когда твёрдый член Роберта ласкали бесчисленные руки, скользящие по, под и вокруг его члена, а также его попки. Это быстро стало для него таким же захватывающим, как было для Сюзанны. На мгновение он полностью забыл, что носит подгузники, что его унижают. Он просто позволил себе наслаждаться удовольствием от того, как столько девушек трогают, щекочут, гладят и ласкают его твёрдый член.

Его было так много, что многие девушки могли участвовать одновременно, хотя всё ещё было довольно много толкания и суеты. Джанет даже засунула руку в его подгузник и полностью схватила его член, крепко сжимая его голую твёрдость рукой, пока гладила его вверх-вниз, в то время как другие девушки щекотали и ласкали круглую, набухшую луковицу пальцами.

Вскоре он почувствовал, что готов взорваться. Он не удивился. Он был молодым человеком. Он мастурбировал больше одного раза за день раньше. Однажды, на самом деле, он дрочил четыре раза за один вечер, будучи вдохновлённым очень симпатичной приезжей кузиной, которая казалась ужасно кокетливой 

для кузины, расхаживая по дому в футболке и трусиках, оставляя дверь открытой, когда принимала ванну, и, в конце дня, даже оставив дверь спальни приоткрытой, пока сама мастурбировала. Она подарила ему понимающую улыбку и поцелуй, когда уезжала после выходных.

Быть пощекотанным, поласанным, поглаженным и сжатым пятью-десятью разными девичьими руками было определённо более стимулирующим, чем просто подглядывание за кузиной. Хотя Роберт сумел забыть, что носит подгузник, пока девушки его мастурбировали, реальность быстро вернулась, когда он начал брызгать своим зарядом в подгузник. «Мисс Спок, мисс Спок! » — взвизгнула Тори,  — «Малыш Бобби теперь мочит свой подгузник! »

Джанет быстро вытащила руку из его подгузника, почувствовав немного его спермы, не желая быть пойманной с рукой в банке с печеньем. Другие девушки, однако, продолжали играть с ним снаружи, наслаждаясь тем, что заставили его эякулировать. Некоторые из других девушек прекрасно понимали, что произошло и почему, но не собирались доносить на девушек, ответственных за грязный подгузник Бобби.

Мисс Бейкер была удивлена. Любой молодой человек возраста Роберта наверняка мог себя контролировать. Возможно, с волнением момента, в сочетании с необходимостью так долго сдерживаться как участнику Программы, он действительно случайно промахнулся? Она предупреждала девушек о том, что маленькие мальчики могут мочиться во время пеленания. Похоже, Бобби потерял контроль над собой из-за пальцев девушек. Но всё же, она спрашивала раньше, не сделал ли он кака. Если ему нужно было пописать, почему он ей не сказал?

На самом деле, может быть, он сделал это нарочно? Участники Программы должны с энтузиазмом участвовать в классных демонстрациях, полностью принимая упражнение и предлагая свои собственные вклады, когда это полезно. Очевидно, было бы очень полезно, если бы один из них намочил себя в демонстрации смены подгузников. Она улыбнулась Роберту, который выглядел скорее взволнованным, чем гордым, хотя это была бы вполне ожидаемая реакция от того, что ты намочил себя, особенно в его возрасте. Он, должно быть, чувствует себя немного смущённым из-за этого, даже если это было намеренно. Ей придётся дать ему знать, как она довольна и признательна. «Роберт, как мило с твоей стороны намочить себя! »

«Да, мэм»,  — ответил он, задыхаясь, его тело и разум поглощены оргазмом, его член дёргается и брызжет в подгузник. Удовольствие от оргазма было таким интенсивным, что помогло компенсировать тот факт, что он делал это в подгузник, под мерцающими глазами и хихикающими улыбками юных леди, которые довели его до этого состояния. Его голова наклонилась вперёд, пока он продолжал чувствовать, как он изливается и брызжет в штаны, поглощённый чистым блаженством своего оргазма. Даже когда он чувствовал, как влага собирается внутри, он не возражал, так как любое смущение было хорошо компенсировано более фундаментальным удовольствием от его оргазма.

Но, когда всё закончилось, когда инстинктивные волны блаженного удовольствия рассеялись, ему осталось только смущение от мокрого подгузника, наполненного его тёплой, липкой спермой.

Сюзанна была так же впечатлена, как мисс Спок, возможно, даже больше. Она только рассматривала возможность говорить детским языком,  

чтобы продемонстрировать своё энтузиастическое участие. Роберт превзошёл её; нет, намного превзошёл. Он действительно намочил себя. Она не могла быть горднее. С самого начала Роберт казался очень амбивалентным, если не неохотным участником Программы. Это было довольно очевидно. Он не разделял её пылкую страсть, её приверженность, её преданность. И всё же было ясно, что он переменился, желая завершить опыт демонстрацией истинной преданности. Она чувствовала такую гордость за него и даже немного ревновала. Она намеревалась сама пойти дальше в этом последнем классе. Это, в конце концов, была её последняя возможность продемонстрировать свой энтузиазм, оставить свой след в истории Программы.

Она закрыла глаза и сосредоточилась на расслаблении мочевого пузыря. Это было удивительно трудно. Была естественная неохота, как у взрослого, мочиться на себя. Но она не собиралась оставлять Роберта одного там, чтобы он участвовал больше, чем она. Ей нужно было показать, что она равна ему в приверженности и преданности. Если он может это сделать, то и она сможет. Она представила, что сидит на унитазе и ей так сильно, очень, очень сильно нужно идти.

И вот оно пришло. Сфинктер её мочевого пузыря наконец расслабился, и оно начало просачиваться, затем капать, затем литься из неё. Её подгузник наполнялся её мочой. Она улыбнулась в победе, чувствуя, как тёплая влага наполняет её подгузник.

«Мисс Спок, мисс Спок»,  — воскликнула Бекки,  — «Сюзи тоже мочит свой подгузник! »

Все были удивлены, даже шокированы, особенно те, кто знал, как на самом деле Роберт намочил свой подгузник. Роберт, возможно, был самым удивлённым, и он улыбнулся. Это было так мило со стороны Сюзанны. Она, должно быть, поняла, как это смущающе для него, и не позволяла ему страдать от этого опыта в одиночку. Это было так ужасно мило с её стороны. Она собиралась отвлечь внимание, унижение, от него и взять бремя на себя.

Мисс Спок была почти так же довольна, как Роберт. «Ну, тогда, девочки, давайте за работу. Наши участники Программы так любезно намочили свои подгузники, чтобы мы могли теперь практиковаться в том, как чистить младенца. У нас есть работа! »

Девушки не были так довольны. Девушки с Сюзанной не имели интереса очищать мочу девушки их возраста. Одно дело чистить милого маленького младенца; совсем другое — чистить молодую леди, независимо от того, насколько мило и невинно она выглядела. И некоторые из других девушек также не имели реального интереса в смывании спермы парня, хотя пара из них была на самом деле немного любопытна по этому поводу.

«Бекки»,  — инструктировала мисс Спок,  — «почему бы тебе не снять подгузники Сюзи, а ты, Тори, почему бы тебе не снять подгузники Бобби». Девушки осторожно сняли английские булавки, стараясь не только не уколоть своих младенцев, но и избегать прямого контакта с влагой, содержащейся внутри. Это было нелегко для всех них.

«Теперь, девочки, не пытайтесь избежать намокания рук. Это именно тот момент, чтобы намочить руки, фигурально и буквально. Ваши младенцы не стыдятся того, что они 

оставили в своих подгузниках, и вы тоже не должны. Чем более вы расслаблены, принимаете их телесные функции, тем вероятнее, что они вырастут, принимая и чувствуя себя комфортно с собой».

Девушки знали, что она права. Они начали действовать как настоящие матери, пока мисс Спок объясняла им, как чистить младенцев, раздавая необходимые материалы по мере разговора. «Используя салфетки, мягко вытирайте младенца. Чистите спереди назад». Ни Сюзанна, ни Роберт не могли смотреть, как девушки их чистят. «Девочки, никогда не вытирайте сзади вперёд, особенно у девочек, иначе вы можете перенести бактерии, которые могут вызвать инфекции мочевыводящих путей, вперёд от прямой кишки».

Очистка Роберта оказалась немного сложнее, так как его вязкая, липкая сперма была значительно труднее отмыть. Кроме того, его лобковые волосы были особенно грязными. Сюзанна улыбнулась про себя. У неё была ещё одна веская причина для того, чтобы побриться перед занятиями сегодня. «Вы можете поднять ноги младенца, чтобы лучше дотянуться. Не забудьте про складки на бёдрах и ягодицах».

Тори спросила, указывая на головку вялого пениса Роберта: «Мисс Спок, нужно ли нам чистить его там? » Она беспокоилась, что немного спермы Роберта могло попасть под его крайнюю плоть.

«Боже мой, да, Тори, это очень хороший вопрос». Тори была довольна, что задала вопрос, но не ответом. «На самом деле очень важно очищать там. Однако, когда мальчик ещё младенец, его крайняя плоть всё ещё будет прикреплена к пенису. Не пытайтесь насильно снять крайнюю плоть. Но по мере взросления она будет отходить, и вам нужно будет очищать отшелушившиеся клетки кожи. Когда достаточно этих отшелушившихся клеток сгущается, они могут образовать белую массу, обычно называемую «смегмой». Девушки застонали от отвращения. Это действительно звучало как ужасно противный термин. Тори скривилась, но Джули потянулась и добросовестно оттянула крайнюю плоть Роберта, вытирая сперму, смегму, которая просочилась внутрь, улыбаясь Роберту, пока делала это. Он не улыбнулся в ответ. Всё, что он мог сделать, это вспомнить, как его мать на самом деле учила его, как чистить себя там. Когда девушки закончили, они отступили для осмотра мисс Спок. И Сюзанна, и Роберт были должным образом смущены. Они чувствовали себя как младенцы, которых проверяют на чистоту после того, как они намочили себя, и это была именно суть. Мисс Спок тщательно осмотрела каждый уголок и щель. Она даже несколько раз принюхалась.

Но хорошая новость была в том, что девушки действительно хорошо справились. «Отличная работа, девочки! Теперь давайте добавим завершающий штрих. Многие матери предпочитают мази, чтобы держать младенца чистым, но я должна признать, что я старомодная девушка. Я предпочитаю пудру». Она передала контейнер каждой из девушек. «Сюзи и Бобби, почему бы вам обоим не перевернуться на животики, пока девушки наносят пудру. Припудривание попки младенца после смены подгузников может впитать оставшуюся влагу и уменьшить вероятность появления опрелостей. Но избегайте пудр на основе талька». Девушки щедро нанесли пудру на попки Сюзанны и Роберта. «Они могут вызвать аллергии 

или астму. Чтобы быть на безопасной стороне, ищите натуральные пудры, сделанные из кукурузного крахмала, который имеет те же впитывающие качества, что и традиционные тальковые пудры». Все девушки хотели присоединиться к припудриванию, так как это позволяло им играть с их милыми попками. И это было по своей сути забавно. «Другие альтернативы тальку включают кору скользкого вяза, каолиновую глину и бентонитовую глину. Есть довольно много полезных брендов.

К тому времени, как её длинная лекция закончилась, попки Сюзанны и Роберта были очень белыми.

«Чистый, здоровый младенец — счастливый младенец».

Однако ни Сюзанна, ни Роберт не были особенно счастливыми младенцами, так как они могли видеть, оглядываясь через плечо, свои тальково-белые попки. Конечно, мисс Спок не ожидала, что они покинут класс в таком виде.

Прежде чем они могли выразить свои опасения, прозвенел звонок, означающий конец урока, и девушки быстро разошлись.

«Ну, спасены звонком»,  — воскликнула мисс Спок. Они не чувствовали себя особенно спасёнными. Мисс Спок вывела их из класса с их лилейно-белыми напудренными попками.

К финальному разбору

Хэнк нахмурил брови при виде белых напудренных попок Сюзанны и Роберта. «Что, чёрт возьми, с вами, ребята, случилось? » — спросил он.

«Не спрашивай»,  — ответил Роберт, чувствуя себя ужасно смущённым. Он огляделся. Они снова привлекали довольно много студентов, их белые попки особенно привлекали внимание, словно белые хвосты ланей в лесу.

Мистер Адамс покачал головой. Он чувствовал сильное сочувствие к участникам Программы, но никогда больше, чем сейчас. Какой позор заканчивать день с белыми напудренными попками. Он знал, что это вызовет немало насмешек и издёвок.

Он решил просто отпустить их. Участникам не полагалось бежать на занятия. Они могли идти быстро, но не могли просто пробегать мимо студентов, которые могли бы попросить их позировать. Однако мистер Адамс чувствовал, что они сделали больше, чем достаточно для Программы. «Слушайте, дети, административное здание через площадь, но почему бы вам, белохвостым голубям, не побежать и не останавливаться ни за что».

Роберт не мог быть более благодарен. Сюзанна была готова идти пешком, но она видела, как сильно её партнёр хочет побежать. И, кроме того, было бы весело закончить это таким образом. «Побежали! » — воскликнула Сюзанна и сорвалась с места, её маленькие сиськи дрожали, как желе. Роберт быстро последовал за ней, его пенис развевался на ветру и подпрыгивал на бёдрах. Хэнк побежал за ними, улыбаясь при виде их белых попок в свете солнца.

Как Крисси и Майкл, они на самом деле смеялись, пробегая через площадь. Они видели, как рты студентов широко раскрывались, но прежде чем те могли попросить позу, они уже промчались мимо. Настала их очередь хихикать и смеяться в триумфе.

Когда они достигли входа в административное здание, они ворвались внутрь и согнулись, смеясь и хватая ртом воздух, погружённые в свои мысли, свои воспоминания об этом знаменательном дне.

Сюзанна была очень довольна. Это было гораздо труднее, чем она думала, но она чувствовала, что достигла ряда значительных успехов и внесла значительный вклад в окончательный успех Программы. Она 

особенно хорошо чувствовала себя из-за того, как она выступила в классе мисс Бейкер, как она инициировала и вела урок статистики в классе мистера Бернулли, и даже как она невольно внесла вклад в класс мисс Спок, хотя должна была (и будет) отдать большую часть заслуг за это Роберту, так как он начал с мочеиспускания. Но она больше всего гордилась своим вкладом в открытие теоремы расширяющегося числового значения с профессором Хантингом. Да, это был действительно очень, очень хороший день. Честно говоря, она желала, чтобы он продолжался, чтобы он мог продолжаться. Она знала, что её родители будут так гордиться. Ну, на самом деле, она знала, что они, вероятно, будут немного шокированы. Родители могут быть такими консервативными. Она не планировала рассказывать им об этом, по крайней мере, пока результаты не будут опубликованы.

Роберт также чувствовал себя довольно хорошо по поводу этого дня. Он определённо наслаждался, по крайней мере физически, опытом с мисс Бейкер и её студентками. Любой оргазм был приятным, даже когда ты в подгузниках. Но лучшим опытом, конечно, был обед с мисс Биллингсли. Он покинул эту сессию с сильным чувством гордости и самоуважения. Он больше не чувствовал себя уродом. Но также было довольно много того, что было смущающим; на самом деле, действительно унизительным. Возможно, ношение подгузников и последующий уход из класса с напудренной попкой были худшими из всех, хотя мастурбация для Алисы была близкой второй, а начало класса мисс Бейкер тоже было довольно плохим.

Миссис Эдвардс спустилась, чтобы присоединиться к ним.

Когда миссис Эдвардс приближалась, Хэнк пожелал им всего хорошего. «Вы, ребята, очень хорошо справились»,  — сказал он. «Знаете»,  — обращаясь к Сюзанне, которая так широко улыбалась, словно только что выиграла какую-то крупную награду,  — «я действительно думаю, что во многих отношениях вам двоим было тяжелее, чем Крисси и Майклу, и всё же вы действительно блистали».

Лицо Сюзанны засветилось, и на её глазах выступили слёзы. Она не могла быть счастливее. Было так мило с его стороны это сказать, и так замечательно это слышать. Это заставило её чувствовать себя ужасно, ужасно удовлетворённой и гордой. Она сделала это. Она хорошо справилась. Она крепко обняла Хэнка, на мгновение забыв, что прижимает свои голые маленькие сиськи к мужчине. «Спасибо, мистер Адамс»,  — тихо сказала она, пытаясь контролировать свои эмоции.

«Боже мой, дети»,  — воскликнула миссис Эдвардс.  — «Как у вас появилась пудра на попках? »

«Не спрашивайте»,  — ответила Сюзанна, теперь улыбаясь Роберту, пока Хэнк прощался с ними и отправлялся завершать свой отчёт.

«Ну, идите сюда. Я возьму влажную тряпку и очищу вас обоих».

Сюзанна спросила: «Миссис Эдвардс? »

«Да, дорогая? »

«Можем ли мы сделать это сами? »

Она выглядела разочарованной. Ей так нравилось заботиться о своих студентах.

Сюзанна видела её разочарование, но объяснила: «Просто сегодня у нас было мало уединения». Это было преуменьшением. «Теперь, когда всё закончилось, мы хотели бы сделать это сами, наедине».

«Ну, конечно, дорогие. Конечно, я понимаю». Она действительно понимала. Она знала, что некоторые из сегодняшних 

опытов, вероятно, были трудными, хотя большая часть, должно быть, была весьма захватывающей и поучительной. В любом случае, эти двое на этом этапе заслуживали некоторого внимания. «Вот»,  — сказала она, направляя их в кабинет президента через коридор от его офиса.  — «Вы двое можете очиститься там. Я позабочусь, чтобы вас не беспокоили. Когда будете готовы встретиться с президентом Рэйбёрном, просто дайте мне знать». Она взяла кувшин с водой президента вместе с парой чистых тряпок и передала их Сюзанне и Роберту, открывая дверь в кабинет и направляя их внутрь.

Как только она вошла в комнату, Сюзанна поделилась своими чувствами с Робертом. «Как-то обидно заканчивать день с напудренными попками». «Да, ну, по крайней мере, твоя выглядит мило».

«О, я думаю, твоя маленькая белая попка тоже выглядит как-то мило».

Было приятно иметь возможность шутить об этом. Теперь они могли поддразнивать друг друга, так как это было в духе сочувственного товарищества, и, что, возможно, наиболее важно, стресс дня наконец закончился.

«Почему они должны были нанести так много? »

«О, я думаю, им это нравилось».

«Я всё убрал? » — спросил Роберт, повернув попку к Сюзанне, которая теперь выглядела значительно более мужественной.

«Нет, нет, не совсем. Вот, дай я помогу». Она опустилась на колени и очистила его, стараясь даже добраться до щели. Его яички были особенно трудны для очистки, но они оба смеялись над её борьбой и её щекоткой.

«Хорошо, хорошо»,  — сказал он, поворачиваясь,  — «Теперь твоя очередь».

Сюзанна улыбнулась, увидев, что он снова набухает. Не сильно, но это всё ещё было заметно. Когда она повернула попку к нему, она наклонилась, чтобы он мог хорошо её очистить. Она сказала: «Я удивлена, Бобби».

Роберт не поправил её, используя холодную влажную тряпку, чтобы осторожно очистить её попку. Никто из его друзей не звал его Бобби, и ему не нравилось использование этого прозвища в течение дня. Но, похоже, оно имело другое значение, когда его использовала Сюзанна.

Сюзанна полностью наклонилась, положила руки на колени и посмотрела на него. «Я удивлена, Бобби, что тебе ни разу не понадобилось облегчение».

Он посмотрел на неё, мимо этой ужасно милой маленькой попки и киски, выглядывающей на него из-за её бёдер, на её улыбающееся, в очках лицо. «Простите? »

«Ну, боже мой, было столько раз, когда у тебя, эм, знаешь». Теперь это стало труднее сказать. Она сказала совсем тихо: «стояк».

Он понял, что она, вероятно, не знает, что у него были оргазмы со студентками мисс Бейкер, с мисс Биллингсли и даже со студентками мисс Спок. Она ни одного из них не видела, и он никогда ей не рассказывал. Он провёл тёплой влажной тряпкой по щели её попки. Он отвёл глаза от её, признаваясь: «Ну, это на самом деле случалось пару раз, случайно». Он чувствовал себя довольно виноватым из-за этого. Хотя он действительно не знал почему.

Она также отвернула лицо от него и призналась: «У меня тоже».

Роберт остановился в своей чистке. Он был удивлён. «У тебя действительно было,  

эм». Теперь он странно чувствовал себя некомфортно.

Сюзанна почувствовала его дискомфорт. Она подвинула попку ближе к его лицу и закончила его предложение: «Оргазм? »

Глаза Роберта теперь были прикованы к её киске. «Эм, да». Он подумал, что, возможно, стоит почистить и там.

«Бобби, убедись, что очистишь мою, эм».

Роберт улыбнулся, заканчивая её предложение: «Твою киску? »

Она хихикнула, наклоняясь ещё ниже.

Роберт просунул руку между её бёдер и легко, нежно, ласково смахнул пудру с её киски.

Сюзанна вздохнула с благодарностью и удовлетворением.

Роберт почувствовал, как его член сильно поднялся. Это было бы нехорошо, если они собираются встречаться с президентом. Ему придётся теперь приложить холодную воду к своему члену, как сделала миссис Эдвардс в самом начале их паломничества. «Ну, я думаю, ты теперь вся чистая и блестящая»,  — заметил он, похлопав её по попке, чтобы подчеркнуть это.

Она выпрямилась и повернулась к нему лицом, увидев, что он снова полностью эрегирован. «Похоже, тебе теперь нужно облегчение, не так ли? »

Он посмотрел на своё возбуждённое состояние. «Да, похоже, что да. Милые маленькие попки умеют это делать с парнем».

«Я думаю, это было больше, чем моя попка, Бобби».

Он не ответил.

«Ну, если это моя вина, то, может быть, я должна это исправить. В смысле, ты ведь не хочешь встречаться с президентом Рэйбёрном в таком виде, правда? »

«Нет, нет, я не думаю, что хотел бы». Он опустил одну из тряпок в кувшин с холодной водой.

Сюзанна взяла его запястье, чтобы остановить. «На самом деле, Бобби, я как-то думала о том, чтобы самой позаботиться об этом».

Роберт посмотрел на неё, его большой член торчал перед ним. Он был весьма приятно удивлён. На самом деле, он не мог придумать ничего лучше, чем если бы Сюзи его подрочила. Это, вероятно, был бы лучший оргазм дня, так как это была бы рука девушки, которая ему нравится, рука, используемая на нём с привязанностью. Он заложил руки за спину, предоставляя свой член для её рук.

«Нет, нет, Бобби, не так».

Он был удивлён, но ещё больше доволен. Она собиралась использовать свой рот? Его член ещё больше набух и стал выше. Это было так хорошо, когда мисс Бейкер и мисс Биллингсли использовали свои рты на нём. Он знал, что будет ещё лучше почувствовать юные губы и язык Сюзанны.

Но Сюзанна не опустилась на колени. Напротив, она легла обратно на пол, а затем перевернулась, предоставляя ему свою попку, свою киску, как она сделала ранее на площади под руководством Алисы. Она знала из того опыта, что Бобби нравится смотреть на неё так, и, вероятно, ему понравилось бы делать это с ней так. Она не просто хотела ласкать или сосать его, она хотела, чтобы он был внутри неё. Она хотела почувствовать, каково это — иметь такой большой, мужественный член внутри себя. Она хотела, чтобы большой член Бобби был внутри неё.

«Ты действительно хочешь, чтобы я это сделал? »

Она посмотрела на него. Он выглядел ещё больше оттуда, глядя мимо её 

поднятой попки на его возвышающийся член. У неё были сомнения. Он выглядел ужасно большим, и это был её первый раз. Но она знала, что это член мужчины, которого она хотела взять, мужчины, которого она хотела, чтобы он был тем, кто возьмёт её в первый раз, её партнёра в Программе. Она покачала попкой, как делала раньше. «О да, Бобби, я действительно хочу. Я хочу, чтобы ты вставил свой твёрдый пенис в меня».

«Но не думаешь ли ты, что это будет больно? »

Она просунула руку между бёдер и слегка ощупала свою щель. Она была довольно влажной. Она раздвинула её. «Не когда я вся мокрая, как сейчас». Она никогда бы не сделала ничего подобного раньше, но после классных опытов она обнаружила, что удивительно комфортно относится к своей сексуальности.

Роберт подумал о том, что сказала мисс Биллингсли. Может быть, она сможет это выдержать. Сюзи, однако, была ужасно маленькой девочкой, ужасно маленькой. Но она хотела попробовать, и он, чёрт возьми, тоже хотел попробовать. Но не так. Он не хотел брать её так, как взял мисс Биллингсли. Он хотел видеть её лицо, её глаза, когда делал это.

«Можем ли мы, однако, сделать это по-другому? »

«Простите? » — спросила она, не понимая, что он имеет в виду.

«Спереди, лицом друг к другу».

Сюзи улыбнулась. Если бы это был её выбор, она бы предпочла сделать это так. Она просто предположила, что Бобби предпочтёт сделать это сзади. «Почему ты хочешь сделать это так? » «Чтобы мы могли смотреть друг другу в глаза».

Это был правильный ответ. Она перевернулась обратно и раздвинула ноги для него.

Он опустился между ними, его твёрдый член качался в воздухе, нетерпеливо ожидая своего удовлетворения.

«Осторожно»,  — предупредила она.  — «Будь нежным». Ей было неприятно это говорить. Это было так стереотипно по-девичьи, но правда была в том, что она действительно немного боялась. Какая девушка не была бы, столкнувшись с таким членом. Он выглядел как член быка, если она вообще когда-либо видела такой. Она полностью легла на пол, прикусив губу, потянулась вниз и снова раздвинула губы своей киски, полностью открываясь ему, как она сделала для класса мисс Бейкер, но на этот раз для Бобби, для парня, который ей нравился, парня, который ей действительно нравился.

Он лёг на неё сверху, опираясь на одну руку, пока другой направлял свой член на нужное место. Он внимательно следил за мисс Биллингсли.

Он толкнулся вперёд.

«Ой! » — воскликнула Сюзи, удивлённая, хотя и не совсем, тем, как большим он ощущался. Однако она толкнулась назад, побуждая его войти глубже.

Он сделал это, очень медленно и очень осторожно. Казалось, что он вошёл немного дальше. Он продолжал свои осторожные, пробные толчки, проникая всё глубже и глубже с каждым движением. Сюзи соответствовала каждому толчку своим собственным движением назад.

Это было невероятно тесное соответствие. Сюзи чувствовала, что это действительно член быка, а не молодого человека, но это, казалось, делало всё ещё более захватывающим, более волнующим, более стимулирующим, быть взятой 

таким большим, мужественным членом, и в самый первый раз. Сколько девушек берёт такой член в первый раз, когда они это делают? Это на самом деле заставило её чувствовать себя немного гордой за то, что это так, в первый раз.

Они продолжали довольно долго, толкаясь и надавливая; оттягиваясь назад, но никогда так далеко, чтобы полностью выйти, ровно настолько, чтобы обеспечить больше инерции, больше силы для следующего толчка.

Сюзи казалась Бобби ужасно, ужасно тесной, словно её киска была серией тысяч губ, все цепляющиеся, крепко сжимающие его член, или одним гигантским языком, полностью обволакивающим его член в одном гигантском, мягком, тесном лизании.

Вскоре он был полностью внутри, и это стоило значительных, терпеливых усилий. Он никогда не чувствовал более прекрасного дома для своего члена. Это было похоже на то, что её киска была точно создана для того, чтобы обнимать, поглощать его член, стены сжимали, формировали, сдавливали и ласкали каждый дюйм, каждый сантиметр.

Он делал более полные, длинные толчки. Сюзи закрыла глаза, обхватила его ногами, обняла руками, притянула к себе и застонала от удовольствия, крепко удерживая его и его член против себя. Она посмотрела ему в глаза и ахнула: «Бобби, ты так хорошо чувствуешься внутри меня».

Это было музыкой для его ушей. Никаких жалоб, никаких криков дискомфорта или боли, никаких протестов. Ей это нравилось. Ей явно это нравилось.

«Хмф, хмф, хмф»,  — Сюзи кряхтела с каждым мощным толчком большого члена Бобби, иногда чередуя с тихим хныканьем, когда её киска была так основательно заполнена. Она раздвинула бёдра шире, желая впустить его так далеко, как только можно, хотя всё ещё удерживая ноги вокруг него, не желая, чтобы её призовой бык сбежал из своего стойла, всё время держа свои ошеломлённые глаза прикованными к его, которые сами были затуманены интенсивностью его удовольствия.

Бобби никогда раньше не чувствовал ничего такого феноменального, такого фантастического. Секс с мисс Биллингсли был великолепен, но это было сенсационно, чудесно. Это было более личным, более значимым, более важным. Он наклонился вперёд и поцеловал её, глубоко и полностью.

Она поцеловала его в ответ, толкая бёдрами против него, желая, чтобы он трахал её ещё сильнее.

Он прервал поцелуй и посмотрел ей в глаза. Она посмотрела в его. Они знали, что это не будет последний раз, когда они это сделают.

Он остановился. Он чувствовал нарастающее чувство неизбежности. Он хотел продержаться дольше, особенно в их первый раз. Он хотел, чтобы Сюзи тоже наслаждалась, наслаждалась так же сильно, как он собирался, и он совсем не был уверен, что она захочет, чтобы он кончил внутри неё.

«Что не так? » — спросила она, её глаза широко раскрылись от замешательства и беспокойства.  — «Ты знаешь, ты не делаешь мне больно». Она сжала его член мышцами своей киски, чтобы подчеркнуть это.

«Я, э, собирался, эм, только что».

Она хихикнула. «Кончить? Бобби, ты собирался кончить? »

Он кивнул.

Она решила немного поддразнить его. «Бобби собирался брызнуть своей противной спермой в меня? » Она ещё раз сжала 

его член своей киской. Однако она быстро отпустила его. «Я думаю, это просто замечательно, что я так сильно тебя возбудила, после всего, что ты уже сделал».

Он улыбнулся в ответ.

«И, кроме того, нас ждёт президент, знаешь. Как мы объясним, что так опоздали? » Она начала толкаться против него. «Ты просто иди вперёд и брызни всем своим веществом в меня».

Бобби просунул руку между их телами и довёл пальцы до её киски; точнее, до эрегированной кнопки её маленького клитора. Он действительно внимательно следил и за классом мисс Бейкер.

«Боже мой! » — ахнула Сюзи, почувствовав его прикосновение.

Бобби затем возобновил свои толчки, одновременно кружа пальцами вокруг и вокруг её клитора. Он был немного неуклюж в этом, так как это была его первая попытка сделать это. Но это всё равно давало желаемый эффект.

«Бобби, Бобби»,  — ахнула Сюзи, чувствуя, как её клитор так грубо, но небесно массируется, пока её киска была так основательно заполнена.

И с звуком своего имени он почувствовал, как его сперма вздымается внутри. Он чувствовал, что сейчас потеряет сознание, возможно, потому что это был бы четвёртый раз за сегодня, возможно, потому что это был лучший за день. Казалось, что его голова просто наполнилась кровью, и волна экстаза захлестнула его тело. «Сюзи»,  — ахнул он, когда его член дёрнулся с первым выбросом спермы.

Когда она почувствовала, как его член дёрнулся в её киске, Сюзи тоже взорвалась, её тело внезапно задёргалось и затряслось в оргазмических спазмах. «Бобби, Бобби»,  — тихо сказала она, крепко притягивая его к себе, прижимая его лицо к своим маленьким вздымающимся сиськам, пока её тело уносилось прочь.

Бобби чувствовал, как его член дёргается и спазмирует в тесной влажной мягкой перчатке киски Сюзи, выпуская свой густой, горячий заряд глубоко внутри неё.

Они оба знали, что рискуют, позволяя ему кончить внутри неё. Даже это было ужасно рискованно. Что, если миссис Эдвардс войдёт? Но в данный момент они просто позволили себе наслаждаться моментом, пока Сюзи чувствовала, как член Бобби дёргается и изливает свои горячие заряды в её тугую, дрожащую киску.

Их сердца колотились друг о друга, их дыхание было быстрым и коротким от экстаза, их потные тела прижимались друг к другу; тело Сюзи спазматически дёргалось, как и член Бобби, казалось, бесконечно брызгая в её киску.

Когда их спазмы удовольствия прошли, они просто держали друг друга близко некоторое время, отдышались, наслаждаясь моментом, приятным чувством после. Бобби отдыхал лицом в вздымающихся сиськах Сюзи. Воспоминание о Франсин теперь было весьма далёким в его сознании. Сюзи мягко гладила его волосы, чувствуя, как он медленно ослабевает внутри неё, его сперма вытекала на пол коврового кабинета президента.

В итоге они прервали свои объятия и постарались как можно лучше очистить ковёр с помощью влажных тряпок, которые миссис Эдвардс предоставила для их попок. Киска Сюзи, однако, продолжала капать.

Они услышали стук в дверь. «С вами, дети, всё в порядке? Президент Рэйбёрн готов с вами встретиться».

«Ещё минутку, миссис Эдвардс»,  — 

крикнула Сюзи. Она подошла к двери, приоткрыла её ровно настолько, чтобы высунуть голову. «Просто было так много этого белого вещества. Его оказалось труднее очистить, чем мы думали».

Миссис Эдвардс не была полностью обманута. Она знала, что они что-то затевают, но никогда не осуждала студенческий роман. «Не торопитесь, дети. Я придумаю, что сказать президенту».

«Спасибо, миссис Эдвардс». Она действительно была милой женщиной.

Сюзи и Бобби провели ещё несколько минут, просто наслаждаясь обществом друг друга. Это действительно был ещё один успешный день в Программе.

•  •  •

Андреа Ашби и Генри Дворкин стояли в офисе доктора Рэйбёрна, президента колледжа Аббервилль. Это был впечатляющий, но внушающий трепет офис. Он имел высокий потолок и большие окна, так характерные для старых зданий колледжа, завешенные глубокими, тяжёлыми шторами, стены украшены большими масляными портретами прошлых президентов, а также фотографиями приезжающих высокопоставленных гостей, исторических событий штата и привлекательных видов долины Шенандоа.

У президента Рэйбёрна был большой, аккуратно организованный стол из орехового дерева с глубоким кожаным вращающимся креслом. Также справа находился ореховый конференц-стол, а слева — более неформальная зона для встреч с диваном, большими мягкими креслами и журнальным столиком. Был даже действующий камин.

Андреа Ашби и Генри Дворкин находились в офисе президента Рэйбёрна, потому что они были последними участниками Программы.

АНДРЕА АШБИ

Андреа была известной и преданной феминисткой и нисколько не стеснялась это признавать. Она была возмущена тем, как мужчины часто относятся к женщинам, словно они просто объекты визуального и/или физического удовольствия, игнорируя их разум, таланты, мнения, сильные стороны. Она была в ярости от того, что до сих пор профессии женщин оплачиваются ниже, чем профессии мужчин, и женщины постоянно сталкиваются с препятствиями при попытке войти, не говоря уже о получении, в позиции власти в профессиях, доминируемых мужчинами.

Она ненавидела мелкие услуги, которые мужчины оказывали женщинам. Сам факт, что мужчины до сих пор открывают двери для женщин, является свидетельством их продолжающегося подчинения, словно женщина не может сама открыть дверь. Андреа никогда не принимала такие предложения. Она даже не была бы среди первых, кто садится в спасательную шлюпку, снова находя это унизительным, предполагая, что только мужчины галантны, храбры и способны постоять за себя. Она особенно презирала то, как женщины тратят столько времени, пытаясь выглядеть как можно красивее, чтобы угодить мужчинам. Женщине повезёт, если мужчина хотя бы причешет волосы.

Андреа особенно не любила носить бюстгальтер, неудобную одежду, созданную исключительно для того, чтобы привлекать мужчин сексуальной привлекательностью женщины, поднимая её грудь так, чтобы она выдавалась как можно дальше. Это было так, так унизительно.

Однако Андреа особенно не нуждалась в бюстгальтере. У неё были естественно выдающиеся груди, которые были замечательно упругими. Можно было подумать, что она носит бюстгальтер, если бы не то, как её соски часто проступали через блузку или даже свитер. Очевидное покачивание и дрожание её грудей также её выдавало. Однако, иронично, отсутствие бюстгальтера часто делало её ещё более сексуально провокационной, чем если бы она его носила, особенно 

когда она была в футболке. Тогда её груди могли быть ужасно заманчиво соблазнительными. Один мужчина даже врезался в машину, остановившуюся перед ним, так отвлёкся он видом грудей Андреа, колыхающихся и подпрыгивающих, пока она шла по улице. Иногда ей хотелось просто сдаться и надеть спортивный бюстгальтер под футболку. Но её это бесконечно раздражало. Почему она должна носить устройство, которое так сильно сдавливает её груди, часто неудобно, только для того, чтобы мужчины не взволновались и не возбудились при виде её грудей, подпрыгивающих и дрожащих под футболкой! Она просто не могла победить.

Андреа хотела поступить в колледж Темплтон, где все студенты обязаны носить одинаковую форму. Андреа была так разочарована, если не возмущена, тем, как многие женщины в кампусе Аббервилля тратили столько времени и денег на покупку новых нарядов, и обычно таких, которые оптимизировали сексуальную привлекательность девушки. Почему женщины не могут просто одеваться для комфорта? Почему акцент должен быть на том, чтобы быть приятной для глаз мужчин?

Её родители, однако, сочли плату за обучение в Темплтоне далеко за пределами их возможностей. Аббервилль не был дешёвым, но Аббервилль, по крайней мере, предлагал ряд возможностей для получения стипендий. Однако поведение Андреа до сих пор не особенно способствовало развитию потенциала для получения стипендии.

Возможности, которые Андреа использовала за первые два года в Аббервилле, заключались в каждом шансе указать на неравное отношение к мужчинам и женщинам, к большому раздражению и досаде многих окружающих, включая даже довольно много женщин, особенно девушек из сестринства Дельта Ню. Дельта Ню была печально известным сестринством, члены которого, казалось, жили только для того, чтобы угождать мужчинам, их главной целью в жизни, похоже, было выйти замуж за богатого и влиятельного человека, который обеспечил бы их всеми деньгами, которые они могли бы когда-либо хотеть или нуждаться (см. «Пять шагов к Дельта Ню»). Дельта Ню Аббервилля не была почти такой успешной, как Дельта Ню Ливингстона (см. «Поездка для Дельта Ню»), ещё одного сестринского колледжа Аббервилля, но это не потому, что они не пытались.

Не то чтобы декан по делам женщин, доктор Уорелл, была несимпатична к заботам Андреа; далеко не так. Просто Андреа иногда заходила в такие крайности, что становилась ненужно и вредно разрушительной, иногда даже деструктивной. Однажды она ворвалась в раздевалку накануне крупной баскетбольной игры против Темплтона и заменила все формы чирлидеров на кружевные прозрачные трусики и ночные сорочки в стиле бэби-долл. Одна из девушек даже надела свою сорочку, думая, что, поскольку это такая большая игра, будут носить специальные формы. К счастью, её разубедили, прежде чем она выбежала на площадку.

Охрана предположила, что за этой шуткой, должно быть, стоит какое-то братство, так как ясно, что парни больше всего выиграли бы, если бы чирлидеры носили сорочки вместо традиционных форм. Но когда Андреа и её товарищи по феминистскому партизанскому театру в итоге были пойманы, они объяснили, что считали существующие формы не лучше, чем сорочки,  

явно носимые для привлечения и удовольствия мужчин.

Андреа также участвовала в протесте, в котором все девушки пришли на занятия без бюстгальтеров или трусиков. Они были вдохновлены протестами Нью-Йоркских радикальных женщин, которые наполняли мусорные баки бюстгальтерами (и подобными предметами) на конкурсе Мисс Америка 1968 года (никакие бюстгальтеры на самом деле не сжигались). Посыл снова был потерян для многих студентов мужского пола и даже некоторых профессоров, которые были обрадованы довольно приятными видами под юбки во время своих лекций, особенно в аудиториях с ярусными сиденьями.

Самой декан Уорелл было несколько трудно с тем, что девушки не носили трусики, не считая, что трусики говорят о большом сексизме, так как они так же функциональны, как любые мужские трусы. Андреа, однако, указала, что само название довольно инфантилизирующее, словно женщины всё ещё просто дети, носящие «трусики», уменьшительный вариант более мужских брюк. И, кроме того, отсутствие только бюстгальтера уже не было значимым заявлением. Чёрт, казалось, что девушки Дельта Ню, самые стереотипные женственные девушки в кампусе, часто не носили бюстгальтеры, находя эффект гораздо более привлекательным для парней, чем форма, подъём и разделение, обеспечиваемые бюстгальтером. Конечно, для этого нужны были хорошие груди, но это не было проблемой для девушки Дельта Ню.

Что в итоге привело Андреа к серьёзным неприятностям, так это когда она повела свои войска в партизанскую атаку на сестринство Дельта Ню. Андреа была возмущена откровенным принятием девушками Дельта Ню объективизации женщин. Поэтому она и её товарищи ворвались в сестринство, пока те были в трёхдневной поездке. Всё, что было розовым, они перекрасили в чёрное. Все трусики Дельта Ню были разбросаны по площади кампуса.

Эта выходка не была шуткой для Совета попечителей. Дельта Ню была одним из, если не самым успешным сестринством в кампусе. Девушки стабильно получали самый высокий средний балл среди всех сестринств или братств, достижение, вызывающее значительную зависть и подозрения среди других сестринств. Девушки Дельта Ню не производили впечатления особенно блестящих, но каким-то образом им удавалось получать отличные оценки. Президент Рэйбёрн считал, что они, должно быть, очень, очень усердно учатся. И они шли дальше таких достижений, даже привлекая гранты и стипендии, спонсируемые крупными предприятиями и корпорациями, к большому удовольствию президента и Совета попечителей (стипендия особенно ценилась). Просто не было никакого способа, чтобы колледж позволил такому уважаемому, восхитительному и успешному сестринству быть так грубо и неуважительно обиженным. Андреа Ашби и её подруги должны были уйти.

Однако декан Уорелл убедила Совет попечителей, что участие в Программе будет очень справедливым и подходящим средством реабилитации для Андреа, настоящим актом раскаяния и искупления.

Совет был удивлён этим предложением, но одинаково впечатлён его последствиями и потенциалом. Феминистки в кампусе часто жаловались на Программу, так как она казалась им ещё одним средством объективизации тел молодых, привлекательных женщин. Мисс Банч, заведующая кафедрой женских исследований, была особенно громогласной, решительно выступая против её внедрения с самого начала. Участие Андреа Ашби, лидера феминистского партизанского движения,  

значительно помогло бы заглушить эту оппозицию. К тому же, пара членов Совета с нетерпением ждали возможности увидеть пышногрудую феминистку голой в кампусе.

Да, это звучало как действительно очень хорошая идея, возможно, даже стоило покрыть значительные расходы на ремонт дома сестринства Дельта Ню, мебели и личных вещей, хотя два местных бизнесмена уже вызвались покрыть расходы на ущерб, нанесённый Андреа. Они даже воспользовались возможностью профинансировать расширение дома сестринства, включив дополнительное пространство для сауны и крытого бассейна.

Однако убедить Андреа «вызваться» было немного сложнее. Сначала она была в ужасе от этой идеи. Она ненавидела Программу, а теперь должна была стать её участницей? О чём вообще могла думать декан Уорелл?

Декан Уорелл ясно дала понять Андреа, что это её выбор. Никого не должны заставлять или даже принуждать участвовать в Программе. Решение должно быть полностью добровольным. Конечно, альтернативой было исключение из колледжа. Андреа немного считала это принуждением, но декан Уорелл, специализировавшаяся на философии, указала, что у неё всё ещё есть выбор. Это был просто выбор между двумя неприятными вариантами. Колледж даже предоставлял ей выбор, который мог быть менее неприятным, и таким образом не только предоставлял Андреа вариант, которого у неё иначе не было бы, но даже предоставлял более благоприятный вариант.

Кроме того, предложила декан Уорелл, Андреа могла рассматривать это как ещё один феминистский партизанский театр, шаг за пределы простого снятия бюстгальтера и трусиков. Она снимет всю свою одежду!

Это Андреа нашла очень интригующим. Какой лучший способ протестовать против Программы, чем быть её участницей, делая заявление внутри самого её чрева, одновременно избегая исключения. Она согласилась это сделать и тут же начала строить планы относительно еvеntuаl разоблачения.

ГЕНРИ ДВОРКИН

Генри Дворкину не понадобилось никакого убеждения. Он подал заявку на участие с самого начала и был так рад, что его наконец выбрали. Однако он был немного удивлён, что выбрали именно его. Майкл и Роберт, два молодых человека, предшествовавшие ему, имели выдающиеся достижения. В отличие от них, в послужном списке Генри не было ничего примечательного. Он был средним, непритязательным, возможно, даже незначительным девятнадцатилетним студентом второго курса колледжа. Его едва ли кто-то замечал, едва ли кому-то было дело.

У него были свои друзья. Нельзя сказать, что он был одиночкой, но он нисколько не был активен в студенческих делах. Его участие в жизни кампуса ограничивалось в основном посещением пары спортивных мероприятий в качестве зрителя. Он даже не был членом какого-либо кампусного клуба, что его вполне устраивало.

Его главной страстью, его основным интересом была порнография. У него была чертовски впечатляющая коллекция, что было нелегко при доходах студента колледжа. У него была подработка, кассир в ресторане быстрого питания. И большая часть этих денег действительно тратилась на интернет-подписки.

Он, однако, считал, что довольно экономно преследует своё призвание. Он никогда не позволял подписке длиться дольше 30 дней, избегая автоматического продления. Избежание таких дополнительных расходов требовало скачивать как можно больше за эти тридцать дней, но он 

редко находил это проблемой. Он просто чувствовал, что его библиотека растёт, растёт и растёт. Однако он не мог воспользоваться сайтами, которые предлагали ограниченные месячные членства через телефонную регистрацию, так как не мог рисковать записями таких звонков в общежитии.

Ему особенно нравились подростковые сайты, заполненные девушками его возраста. Все девушки на сайтах, как утверждалось, были около 18—19 лет, хотя, честно говоря, некоторые из них выглядели так, будто им под 40. Он всегда мечтал найти на сайте студентку Аббервилля. Можно надеяться, можно мечтать. Те, кто не мечтает, не достигают.

У Генри не было девушки. У него была девушка в старшей школе и ещё одна, когда он был первокурсником. К сожалению, ни одна из них не продержалась. Обе девушки расстались с ним. Они говорили, что дело не в нём. Просто они ещё не были готовы остепениться, посвятить себя кому-то. Но одна из них теперь была помолвлена.

Не то чтобы Генри не был привлекательным. На самом деле он был довольно симпатичным парнем, с волнистыми каштановыми волосами, приятными симметричными чертами лица и тёплыми голубыми глазами. Он был немного низковат, со средним телосложением, но главная проблема была в том, что он просто не был таким интересным. Его представление о хорошем времяпрепровождении заключалось в том, чтобы взять напрокат несколько DVD и сидеть на диване с попкорном из микроволновки. Он не был особенно хорош в разговорах, так как мало знал о музыке, профессиональном спорте или даже текущих событиях. Однако он много знал о телешоу и порнографии. Последнее, очевидно, не было темой для разговора на свидании, и он редко находил женщину, которая разделяла его телевизионные интересы (например, «Сыны анархии», «Мыслить как преступник», «Человек против еды»).

У него, однако, были свои другие «подружки». Ему особенно нравились Элисон Энджел, Эллисон Килгор, Эллисин Чейнс, Энн Хау, Аврора Сноу, Аннетт Хейвен, Блэр Сегал, Блонди Андерсон, Кэрол Коннорс, Кристи Каньон, Кейлинн, Лекси Белль, Лавли Энн, Джейми Линн, Джубили, Феникс, Сабрина Джонсон, Тамми Монро и Виктория Пэрис. В его воображении у него было множество подружек, и все они такие красивые и весёлые.

Почему его выбрали для Программы, он не знал и не мог сказать. Возможно, потому что он был таким средним в учёбе, таким неприметным в кампусе. Он был обычным, простым человеком. Он был как «Встречайте Джона Доу, голого в кампусе». Ну, по какой бы причине, он был в восторге.

Программа явно была огромной возможностью, мягко говоря. Он будет в паре с симпатичной молодой женщиной, которая будет голой с ним весь день! Это будет как участие в прямом эфире на эротическом подростковом сайте. И когда он увидел Андреа, его член тут же затвердел в штанах. Она была действительно классной девчонкой. Она не носила много, если вообще носила, макияж, но обладала очевидной природной красотой. У неё были длинные прямые светлые волосы, красивые тёмно-голубые глаза, естественно розовые щёки, сочные красные губы и очень 

милый нос. Она напоминала ему Анну Фэрис, но с действительно, действительно большими сиськами.

К тому же она не носила бюстгальтер. Это было чертовски круто. Конечно, через несколько минут на ней будет ещё меньше, но любая девушка Аббервилля, которая не носила бюстгальтер, с такими большими сиськами, как у Андреа, была в его книге норм.

ОРЕНТАЦИЯ

Андреа и Генри улыбнулись президенту Рэйбёрну, когда он медленно поднялся со стула и обошёл свой стол.

Декан Уорелл, сидевшая в одном из мягких кресел, также поднялась, чтобы присоединиться к ним.

«Я так рад пожать вам руки»,  — сказал президент Рэйбёрн, протягивая руку для этого,  — «Я не могу передать, как я взволнован, приветствуя третьих участников Программы».

Андреа протянула руку, чтобы пожать руку президента, которая была направлена к Генри, но Андреа перехватила её, схватив руку доктора Рэйбёрна, прежде чем она достигла Генри. Как типично, подумала Андреа, что президент сначала пожмёт руку парню в комнате. «Доброе утро, президент Рэйбёрн».

«Да, да, конечно, Андреа. Доброе утро и вам». Он отпустил руку девушки и повернулся к Генри. «А вы, должно быть, Генри Дворкин. Очень рад познакомиться и с вами».

«Спасибо, сэр»,  — ответил Генри, пожимая руку президента с явным энтузиазмом. «Я действительно с нетерпением жду этого»,  — значительное преуменьшение, безусловно.

«Ну, пара энергичных бобров! Поразительно! »

Андреа посмотрела на него. Что он имел в виду под «бобром»? Лучше бы он не имел в виду то, о чём она подумала. Боже, этот человек — президент колледжа! Ему должно быть стыдно за себя.

Президент Рэйбёрн продолжил: «Мы уже достигли значительного успеха, должен сказать. Я не хочу, чтобы вы двое чувствовали чрезмерное давление, но Крисси, Майкл, Сюзанна и Роберт установили планку довольно высоко».

Генри улыбнулся. «Мы вас не подведём, сэр».

Выражение лица Андреа не изменилось. Ей было абсолютно всё равно.

«Да, да»,  — продолжил президент,  — «Я очень уверен, что вы двое также проделаете огромную работу, представляя этот замечательный колледж в такой важной академической программе».

Андреа с нетерпением ждала этого, но по своим собственным причинам. У неё не было намерения быть успешнее Крисси или Сюзанны, что бы это ни значило. Она предвкушала быть современной леди Годивой, голой перед миром не в знак протеста против налогов, а в знак протеста против объективизации женского тела. Она покажет мужчинам и женщинам в кампусе, что даже голая женщина должна быть встречена с уважением и достоинством, которых она заслуживает, и какой лучший способ это сделать, чем быть голой в кампусе.

Ясно, что многие мужчины не поймут сути, реагируя на её протест против объективизации женщин похотливым разглядыванием её грудей, попки и вагины. Но это едва ли было бы удивительно. Они никогда не понимали сути её предыдущих актов протеста, а этот будет ещё яснее. Это и будет её точкой зрения. Она докажет, что мужчины действительно свиньи.

Президент Рэйбёрн продолжил: «Теперь я уверен, что вы оба к этому времени хорошо знакомы с правилами и положениями Программы. Вы снимете свою одежду здесь, всё, кроме обуви и носков.  

Вы сможете забрать свою одежду в конце дня. В течение дня вы никогда не должны прикрывать или скрывать себя книгами, рюкзаком, одеждой, сумочкой или руками никаким образом. Вы должны всегда оставаться полностью открытыми. Вы должны соглашаться показывать себя так, как люди могут попросить, при условии, что они просят вежливо и воздерживаются от прикосновений к вам».

«Я знаю, что сейчас это звучит немного неловко, но со временем вы почувствуете себя вполне комфортно, и именно ваша готовность столкнуться и преодолеть свои опасения, свои неуверенности сделает вас более сильной, здоровой личностью».

Андреа гордо выпятила грудь. «У меня не будет проблем, сэр. Я нисколько не стыжусь своего тела. Это всего лишь сосуд для моего истинного я, как женщины, и я горжусь тем, что могу это сказать».

Президент Рэйбёрн посмотрел на неё, чувствуя себя немного озадаченным и обеспокоенным. Он не был полностью уверен в этом выборе декана Уорелл. Андреа была такой непредсказуемой. Но, по крайней мере, она была очень уникальной молодой леди.

Декан Уорелл улыбнулась и кивнула. Она чувствовала себя довольно хорошо от того, что удалось привлечь феминистку к участию. Это будет так полезно для колледжа, и, вероятно, для Андреа.

Генри тоже посмотрел на Андреа и улыбнулся, не столько из-за того, что она сказала, сколько из-за того, как она выпятила свои груди.

Президент Рэйбёрн продолжил: «Конечно, публичная нагота может вызывать множество эмоций и неуверенностей, связанных с человеческим телом, самооценкой, сексуальностью, межличностным общением; и это ещё не всё. Список, честно говоря, бесконечен. Однако конечным результатом будет более зрелое студенческое сообщество, с большей уверенностью в себе, более открытым общением и меньшим сексуальным напряжением, конфликтами и домогательствами».

Это было именно то, что Андреа хотела услышать. Она кивнула в знак согласия. Не пройдёт и часа, как она столкнётся с случаем сексуального домогательства. Всё это будет в её отчёте, который будет опубликован в «Women Unite», феминистском бюллетене, на который она была подписана. Она напишет разоблачение, которое разрушит Программу изнутри! Это будет подобно разоблачению Глории Стайнем о жизни в роли кролика Плейбоя. Возможно, из этого даже снимут фильм, как это было с разоблачением мисс Стайнем. Андреа задумалась, кто сыграет её роль. Ей хотелось бы, чтобы это была Тайн Дейли, Сьюзан Сарандон или Рози О»Доннелл, но, вероятно, это будет Анна Фэрис. Она ненавидела, как все постоянно говорили, что она похожа на мисс Фэрис (но с более крупной грудью).

«Да, ну»,  — продолжил президент Рэйбёрн,  — «Хэнк Адамс, охранник, будет сопровождать вас в течение дня. Он хорошо знаком с правилами Программы и может помочь вам в этом отношении. Он поможет обеспечить, чтобы любые студенты, с которыми вы столкнётесь, вели себя в рамках ограничений и правил Программы. Все студенты здесь, в Аббервилле, старше 18 лет. Мы не смогли бы утвердить Программу, если бы этот минимальный возрастной предел для зачисления не был принят, хотя я должен признать, что иногда не все наши студенты ведут себя 

как взрослые». Он многозначительно взглянул на Андреа. «И, конечно, в дни Программы гости в кампусе не допускаются».

«Я не считаю, что присутствие охранника будет необходимо, президент Рэйбёрн»,  — заверила его Андреа.  — «Я могу справиться сама».

Президент Рэйбёрн улыбнулся. «Ну, естественно, мисс, вы не хотите быть голой в кампусе без защиты Хэнка».

«Мне не нужен мужчина, чтобы защищать меня».

Каким-то образом он чувствовал, что это может быть правдой. «Ну, да, да, конечно, но, эм, ну... »

Декан Уорелл вмешалась. Она видела, что президенту Рэйбёрну немного трудно с этой напористой, даже дерзкой молодой женщиной. Она не была удивлена. «Простите, Андреа. Мы не имели в виду никакого неуважения. Это просто требование Совета попечителей для реализации Программы, чтобы защитить нас от ответственности. Надеюсь, вы понимаете».

«Ну, да, да, полагаю, понимаю»,  — ответила она, но не была готова просто принять всё, что предписано очередной группой мужчин. В Совете попечителей Аббервилля не было ни одной женщины. Это просто совпадение? «Но почему не женщина-охранник? »

«Хм, да, да»,  — признал президент Рэйбёрн. Честно говоря, он понял, что она подняла хороший вопрос. Женщина-охранник также помогла бы с оппозицией Программе со стороны феминистских групп. Возможно, участие Андреа действительно окажется весьма полезным. «Почему бы и нет? Знаете, Андреа, вы поднимаете хороший вопрос. Декан Уорелл, давайте рассмотрим это. Ей придётся пройти необходимую подготовку. Мы не можем просто поставить её на передовую сегодня, но, Андреа, вы поднимаете очень, очень хороший вопрос, и мы обязательно это рассмотрим».

Андреа улыбнулась. Ещё одно очко за женщин. Она уже делала разницу.

Президент Рэйбёрн продолжил: «Эм, да, и я также должен отметить, что у Хэнка будет копия вашего расписания занятий. Естественно, вы не будете посещать свои обычные занятия, а вместо этого серию тщательно отобранных занятий, в которых ваше, эм, состояние одежды может быть использовано с пользой».

Профессор Рэйбёрн приближался к завершению своей ориентации. Это не было действительно необходимо, так как все правила были изложены в письменных руководствах и положениях, но он считал важным повторить основные моменты, особенно от имени президента. Он обратил внимание на Генри. «И, конечно, есть одно правило, специфичное для участников-мужчин».

Андреа заметно закатила глаза. Это не заметил президент Рэйбёрн, так как его внимание было сосредоточено на Генри, но это заметила декан Уорелл, которая снова улыбнулась. Она чувствовала себя очень хорошо по поводу своего решения выбрать Андреа.

Президент Рэйбёрн продолжил: «Мы понимаем, что некоторые молодые люди могут иногда находить участие чрезмерно стимулирующим. Будьте уверены, мы полностью признаём, что развитие эрекций будет нормальной и здоровой реакцией».

Генри улыбнулся. Он с нетерпением ждал этого.

Президент Рэйбёрн был удивлён этим. Обычно молодой человек немного смущался. Майкл точно смутился. «Да, ну, поддержание эрекции в течение длительного времени может быть нездоровым, а также неудобным и потенциально смущающим».

Генри продолжал улыбаться.

Андреа и декан Уорелл также заметили его улыбку. Обе задумались, что это значит.

Президент Рэйбёрн продолжил: «Поэтому преподавателям поручено разрешать вам облегчение в течение первых пяти минут каждого занятия, либо самостоятельно, либо 

с помощью вашего партнёра, то есть Андреа, конечно, или преподавателя».

Андреа скривилась. Ей, возможно, придётся мастурбировать Генри? Она знала, что это правда. Она очень тщательно изучила правила. Она не собиралась быть обманутой кем-либо, когда её одежда будет снята. Но ей не нравилось, что ей напоминают об этом конкретном факте.

Улыбка Генри стала шире, когда он представил, как Андреа дрочит ему. Возможно, он брызнет своим веществом на эти сиськи. Он не мог дождаться, чтобы их увидеть, и уже был весьма твёрд и жёсток.

«Мы также не хотим, чтобы наши студенты нарушали занятия, мастурбируя во время лекции, и не хотим, чтобы какие-либо нежелательные сексуальные действия происходили между занятиями. Однако классные упражнения иногда могут опираться на то, что вы голые. Ну, эм, думаю, это всё. Есть вопросы? »

«Да, сэр»,  — сказала Андреа, поднимая руку.

«Да, Андреа, пожалуйста, говорите».

Андреа опустила руку и выругала себя за то, что подняла её в первую очередь. Она представила, что Генри просто задал бы свой вопрос, не прося разрешения задать вопрос, особенно когда президент ясно дал своё разрешение. Иногда так трудно вырваться из оков своего пола. Она так сильно ждала, что сегодня вырастет как женщина, как гордая феминистка. Она согласилась с предложением президента Рэйбёрна, что по окончании дня она станет лучше. Она будет среди самых известных феминисток своего времени. «Да, ну, почему мальчик получает облегчение, а девочка нет? »

Декан Уорелл чуть не рассмеялась вслух. Она была настоящей провокаторшей.

«Простите? » Президент Рэйбёрн был озадачен вопросом.

«Почему девочка не может получить облегчение? Почему только мальчик? У девочек есть сексуальные желания, сексуальные потребности. Почему вы разрешаете только мальчику получать облегчение? »

«Ну, эм, просто потому, что, ну, у мальчиков может развиться довольно сильный дискомфорт».

«Может быть, вы знаете это только потому, что вы мужчина. Разве женщина не может быть фрустрирована? Её потребности должны просто игнорироваться, в то время как потребности мужчины удовлетворяются на каждом занятии? »

Ого, подумал президент Рэйбёрн, это очень напористая, откровенная молодая леди. Его сомнения относительно её выбора снова вспыхнули. Он не был слишком уверен, что сказать. Ни Крисси, ни Сюзанна не делали таких запросов и, вероятно, были бы оскорблены этим предложением, подразумевающим, что они, возможно, какие-то шлюхи или сексуальные маньячки. Он не мог не задаться вопросом, не пытается ли Андреа просто устроить неприятности. Но он знал, что лучше не противостоять молодой леди с её дерзостью, не в этот момент. Ему нужно было быть поддерживающим, или хотя бы притворяться. «Ну, опять же, Андреа, должен сказать, вы поднимаете хороший вопрос». Он знал, что если выразит своё несогласие, она только дальше будет с ним спорить. «Конечно, если вы хотите облегчения, вы можете его запросить».

«Я могу потребовать его, не так ли? »

«Ну, должен признать, что это не указано в правилах и положениях Программы».

«Почему я не удивлена»,  — смело воскликнула Андреа.

«Но я уверен, что многие, если не все, преподаватели будут сговорчивы и, честно говоря, если они не будут, пожалуйста,  

включите это в ваш отчёт. Я уверен, он будет очень, очень информативным». Он определённо не ждал с нетерпением отчёта этой молодой леди. Он взглянул на декана Уорелл, давая ей понять выражением лица, что, вероятно, скажет: «Я же говорил», когда этот день закончится.

Декан Уорелл, однако, имела противоположную реакцию. Ей на самом деле не возражалось бы последовать за ними сегодня, просто чтобы увидеть, что сделает Андреа. Но она знала, что сопровождать участников запрещено. Чтобы эксперимент действительно работал, ни один член администрации не мог присутствовать (кроме случаев, когда был запланирован официальный обед, как в данном случае). Однако ей хотелось бы быть мухой на плече этой девушки.

Андреа ответила: «Да, сэр, я обязательно это сделаю».

«Ну, отлично! » Ему так нравилось, что он смог сменить тему разговора. Он попытался сделать тон более оптимистичным и коллегиальным. «Почему бы нам тогда не начать. Не могли бы вы, пожалуйста, снять одежду. Сначала дамы? »

Как только он это сказал, он понял свою ошибку, что было несложно, поскольку Андреа сверлила его взглядом. Он задумался, должно ли всё с этой молодой леди касаться какого-то сексизма? Он обратил внимание на Генри. «Нет, нет, давай немного изменим. Генри, почему бы тебе не быть джентльменом и не пойти первым».

Андреа снова закатила глаза. Если Генри пойдёт первым, он будет джентльменом, каким-то образом делая ей одолжение? «Нет»,  — заявила она,  — «Я пойду первой. Я хочу пойти первой».

Генри был рад это услышать. Ему не особенно хотелось демонстрировать свою эрекцию президенту Рэйбёрну. Он с нетерпением ждал, когда сможет показать её девушкам в кампусе. Один из веб-сайтов, который ему особенно нравился, специализировался на CFNM (одетые женщины, голые мужчины). Теперь он действительно сможет жить в одной из своих фантазий. Это будет так, так круто!

Но демонстрировать эрекцию мужчине-президенту Аббервилля не входило в традицию CFNM. К тому же, было бы немного странно демонстрировать эрекцию без видимой причины, словно он всегда носит её, входя в административный офис. Как только Андреа разденется, у него будет веская причина иметь стояк.

«Хорошо, хорошо»,  — уступил президент Рэйбёрн. Может ли кто-то действительно понять или предугадать, как отреагирует девушка? Она злится, когда он предлагает ей пойти первой, затем злится, когда он предлагает Генри пойти первым. Крисси и Сюзанна обе были первыми, но это было случайно. Крисси просто прибыла первой, а Сюзанна вызвалась, прежде чем он успел кого-то выбрать. Она была такой замечательно энтузиастичной участницей. Он скучал по Сюзанне. Она была такой живой милашкой.

Андреа начала расстёгивать блузку.

Декан Уорелл и президент Рэйбёрн терпеливо ждали.

Генри не был таким терпеливым. Его глаза жадно следили. Его член напрягался в штанах. К счастью, он носил довольно тесные трусы. Он носил свободные боксёры, когда знал, что хочет наслаждаться своими эрекциями. Через джинсы и трусы было трудно себя трогать. Но он носил джинсы и тесные трусы, когда знал, что хочет скрыть эрекцию. Конечно, он знал, что сегодня не сможет долго её скрывать.

Президент 

Рэйбёрн всегда должен был подавлять улыбку в этот момент. Он мог честно сказать, что это была улыбка гордости и энтузиазма за участие молодой леди в Программе, за её преданность будущему росту колледжа Аббервилль, но, честно говоря, это было также потому, что ему так сильно нравился вид голых сисек молодой леди, и пока что это действительно было большим удовольствием. У Крисси были довольно большие и упругие, у Сюзанны — довольно маленькие и дерзкие. У обеих было своё уникальное очарование. Ему было любопытно, какой формы и размера будут у Андреа. Это было как распаковка подарка.

Ему не пришлось долго ждать, так как у неё не было бюстгальтера, который нужно снимать. Как только Андреа расстегнула все пуговицы, она комфортно, почти небрежно сняла блузку.

Глаза президента Рэйбёрна широко раскрылись от шока. Он просто не мог себя сдержать.

Полные, упругие груди Андреа действительно захватывали дух. Они определённо были больше, чем у Крисси, но такими же упругими. Это было действительно примечательно. Они словно бросали вызов гравитации. Такие большие сиськи действительно должны провисать. На мгновение он задумался, натуральные ли они. Они просто казались такими неестественными. Они так гордо стояли на её груди, как большие спелые белые дыни, увенчанные красными ареолами, которые сами были покрыты самыми дерзкими маленькими твёрдыми сосками. Доктор Рэйбёрн держал свой офис сильно кондиционированным, и было очевидно, что прохладный воздух оказывал сладкое воздействие на соски молодой леди. Почему у такой феминистки такие великолепные сиськи? Разве это не неправильно?

Слава богу, он носил свои тесные трусы. Обычно он носил боксёры, но в дни Программы всегда надевал трусы.

Андреа комфортно сняла блузку, но больше не чувствовала себя так комфортно, когда Генри и даже президент Рэйбёрн пялились на её голые груди. Почему парни так на них смотрят! Теперь она действительно чувствовала сильное желание спрятать их, прикрыть руками, но она не собиралась вести себя как застенчивая, смущённая и скромная девушка, взволнованная и встревоженная сексуально голодными мужчинами.

Однако великолепные груди Андреа были не единственной причиной широко раскрытых глаз президента. Было ещё кое-что весьма примечательное в ней. Андреа не была выбрита! Её подмышки на самом деле были волосатыми!

«Эм, ну, да, Андреа, эм, вы, ну, не брились сегодня утром? »

«Я редко бреюсь, президент Рэйбёрн. Почему женщина должна брить подмышки? Мужчина этого не делает. Я также не брила ноги».

Она не брилась? Генри на самом деле даже не заметил. Его глаза были прикованы к этим фантастическим сиськам. Он видел, что они натуральные. Он был довольно хорош в определении поддельных. Но, чёрт, эти две дыни соперничали с любыми, что он видел на любом веб-сайте, а это говорило о многом. Он был рад, что носит трусы, но теперь с нетерпением ждал, когда сможет освободить свой член от тесных ограничений.

Ну, подумал президент Рэйбёрн, это проблема, действительно очень серьёзная проблема. Он не может допустить, чтобы участница-женщина была покрыта неприглядными волосами на теле. Но ему было ужасно 

некомфортно противостоять молодой леди.

К счастью, вмешалась декан Уорелл. «Андреа, я ведь говорила вам побриться для этого дня, не так ли? »

Это было правдой. Декан Уорелл ясно дала понять, что ей придётся побрить подмышки и ноги, если она хочет участвовать в Программе. «Да»,  — призналась она,  — «вы говорили, но я просто почувствовала... »

Декан Уорелл прервала её. В отличие от президента Рэйбёрна, декан Уорелл не была запугана напористой женщиной. «Андреа»,  — объяснила она ещё раз,  — «Привлекательная, обаятельная, возбуждающая участница вызывает эмоции и конфликты, которые составляют всю основу Программы».

«Итак, снова девушка должна быть красивой для мужчин».

«У нас те же стандарты для мужчин, Андреа».

Генри улыбнулся. Он не считал себя на одном уровне с Андреа, когда дело доходило до физической привлекательности, но, похоже, декан Уорелл так считала. Он не мог дождаться, чтобы показать декану свой твёрдый член. Он задумался, не захочет ли она его погладить, возможно, даже взять в рот.

Андреа гневно посмотрела. Не было никакого способа, чтобы Генри был так же привлекателен, как она. Но она знала, что любое такое сравнение означало бы только опуститься до их уровня.

Декан Уорелл продолжила: «И, ну, честно говоря, Совет попечителей обеспокоен результатами для участника, у которого, например, есть определённое уродство или что-то в ней, или в нём, что может стать объектом шуток, пренебрежения или издевательств. Ещё слишком рано в Программе в Аббервилле, чтобы рисковать. Настанет день, когда Аббервилль раздвинет границы, исследует новые пределы, стереотипы и мифы, но этот день ещё не наступил».

Генри задумался, не является ли уже то, что двое студентов голые весь день, своего рода раздвиганием границ, но он ничего не сказал.

«Нам сначала нужно заложить успешный фундамент для таких будущих провокаций, и он ещё определённо не заложен».

Генри улыбнулся на слово «заложен».

Андреа вздохнула, её полные груди поднялись ещё выше, затем опустились обратно, хотя опустились — не совсем то, что они сделали. «Хорошо, хорошо. Я побреюсь». Одно очко за мужчин, почувствовала она. Но она не должна была удивляться. Аббервилль просто не был готов к ней.

Декан Уорелл улыбнулась. Она предвидела некоторые подобные возможности и прибыла со всем, что может понадобиться, чтобы девушка выглядела как можно красивее. Она подошла к своей сумочке, лежащей на одном из журнальных столиков, и достала необходимые инструменты для чистого бритья, а также немного макияжа. «Андреа, давай посетим дамскую комнату и подготовим тебя».

«Действительно ли это необходимо? » — возразила Андреа. Почему женщины называют это дамской комнатой? Она никогда не использовала её, чтобы пудрить нос. Она использовала её, чтобы пописать и покакать, вещи, которые, похоже, леди не делают.

«Вы можете отказаться от участия, Андреа. Любой участник может выйти в любое время».

«Да»,  — согласился президент Рэйбёрн.  — «Участие полностью добровольное», хотя он задумался, нельзя ли в случае Андреа пойти на компромисс. Ему не хотелось бы, чтобы она отказалась из-за принципа феминизма. Это могло бы не так хорошо выглядеть.

«Да, ну»,  — сказала Андреа, глядя на макияж и бритвенные принадлежности. Приходилось бриться и 

наносить макияж — это было бы так смущающе, возможно, даже больше, чем быть голой, что, конечно, говорило о многом. «Давай продолжим и покончим с этим»,  — уступила она, направляясь к «дамской комнате». Декан Уорелл последовала за ней.

Генри и президент Рэйбёрн смотрели, как две леди уходят, а затем посмотрели друг на друга. Генри пожал плечами.

«Ну, эм, Генри, полагаю, ты мог бы теперь раздеться»,  — предложил президент Рэйбёрн.

«Сейчас? Прямо сейчас? » Ему гораздо больше хотелось бы подождать, пока вернётся Андреа, или, по крайней мере, пока его эрекция спадёт. Быть единственным голым парнем в комнате было бы достаточно плохо, но в этом случае другой парень был президентом его университета, а он сам щеголял большим стояком. Нет, он действительно предпочёл бы подождать несколько минут.

Президент Рэйбёрн также находил мысль о том, чтобы остаться наедине с голым студентом-мужчиной, немного некомфортной. Он определённо не хотел бы, чтобы его позже обвинили в чём-то неподобающем, а затем задумался, почему это, кажется, не беспокоило бы его, если бы он остался наедине с Крисси или Сюзанной. Он как бы хотел этого. Почему президент не может участвовать в Программе? Он представил себе участие с милой и дерзкой Сюзанной.

А если бы он остался наедине с Андреа? Вот это действительно его беспокоило. Даже если бы такая возможность возникла, он знал, что должен её избегать. Почему-то он чувствовал, что эта девушка может быть склонна к судебным тяжбам; ещё одна причина, возможно, самая большая, из-за которой он сомневался, правильно ли декан Уорелл выбрала её. В любом случае, вероятно, не стоило делать исключение для Генри. Если Генри не разденется сейчас, как он мог ожидать, что одна из будущих молодых леди разденется наедине с ним. «Да, эм, прямо сейчас, Генри».

Плечи Генри поникли, и он повернулся спиной к президенту, чтобы начать расстёгивать рубашку.

«Нет, нет»,  — поправил его президент.  — «Ты должен стоять лицом ко мне. Участники Программы никогда не должны скрывать свои, эм, половые части от другого человека, ни положением тела, ни предметом, ни, конечно, одеждой». Он глубоко вздохнул и затем понял, что сам подвергается испытанию Программы. Он был разочарован своей реакцией. Он был президентом, но сам чувствовал себя неловко и неуверенно. Он не был хорошим примером. Нужно принимать момент, а не бояться или страшиться его. Он заставил себя улыбнуться, стараясь выглядеть энтузиастично. «Я завидую тебе, молодой человек. Если бы я снова был студентом. Я бы так сильно наслаждался тем, что ты собираешься испытать. Да, да, да». Он надеялся, что не переборщил с притворным энтузиазмом.

Генри не торопился расстёгивать рубашку, но время имеет тенденцию проходить, и в итоге он закончил это делать. Он даже ещё больше времени потратил на снятие рубашки.

Профессор Рэйбёрн улыбнулся. Он видел дискомфорт в парне. Если ему трудно раздеваться перед ним, каково это будет, когда ему придётся быть голым перед Андреа, деканом Уорелл и всеми остальными в кампусе! «Сынок, ты мог бы немного 

ускориться. Я всегда находил, что прыжок в воду — лучший способ преодолеть страх перед холодным озером».

Холодное озеро сейчас было бы кстати, хотя это могло бы слишком сильно сжать его пенис. Боже! Он очень надеялся, что его пенис не сжимается так сильно в какой-либо момент дня. Он с нетерпением ждал, когда сможет показать свою эрекцию всем девушкам. Ему не особенно хотелось, чтобы они видели его в самом вялом состоянии.

Ну, медлительность и беспокойство о дне действительно дали достаточно времени и отвлечения, чтобы его пенис увял. Он немного ускорился, как только почувствовал, что теперь в основном безопасен от того, чтобы остаться с эрекцией наедине с президентом.

«Отлично, молодой человек, отлично! » — заметил президент Рэйбёрн.  — «Вот это дух! »

Через короткое время Генри стоял голым рядом с президентом Рэйбёрном, всё ещё находя это довольно неловким. Как часто человек стоит голым в офисе авторитетного лица, которое само полностью одето? Пожалуй, с врачом, конечно, но больше он не мог представить никого. Может быть, с режиссёром фильма, но это вряд ли случится с обычным человеком, и уж точно не с Генри, хотя он лелеял глубокую личную фантазию стать порнозвездой. Ну, может, у него не было подходящих качеств для этой карьеры. Он находил пребывание голым таким действительно довольно неловким. Генри взглянул на свой пенис. Он выглядел не так уж плохо, как он чувствовал, но теперь он жалел, что тот не был хотя бы частично эрегирован, чтобы не казаться таким маленьким.

Они стояли там некоторое время, не зная, что сказать. Очевидным слоном в комнате была нагота Генри, но что могут сказать об этом два мужчины? «Ну, должен сказать, Генри, ты в довольно хорошей форме».

«О, да, эм, ну, спасибо, сэр». Это было правдой. Генри никоим образом не был атлетом. Он был, пожалуй, немного худощавым, но у него был довольно хороший мышечный тонус. Затем Генри понял, что, вероятно, должен вернуть комплимент. «Вы тоже в довольно хорошей форме, эм, президент Рэйбёрн».

«О! Правда? Да, ну, я стараюсь заниматься больше, чем мне положено. Знаешь, в моём возрасте это действительно необходимо».

Затем они оба осознали неловкость обсуждения своих тел, когда один из них был голым. Каждый надеялся, что другой парень не воспринял это неправильно.

«Да, ну, эм, Генри, я вернусь к этим отчётам. Нет смысла тратить ценные деньги за обучение, ожидая возвращения дам. Ты знаешь, как долго женщины могут проводить в дамской комнате». Президент хихикнул над своей шуткой, которая также помогла подтвердить его собственную сексуальность. Он быстро направился к своему столу.

Андреа и декану Уорелл понадобилось некоторое время, чтобы вернуться. Спешить не было нужды, так как до первого занятия было достаточно времени. Президент и декан выделили достаточно времени для ориентации участников, ответа на любые вопросы, решения любых проблем, и волосы на теле Андреа определённо были проблемой, которую нужно было решить.

Однако, возможно, это было не так уж много времени. Просто казалось долгим из-за неловкости ситуации.  

Генри должен был продолжать стоять лицом к президенту. Учитывая, что президент Рэйбёрн был единственным человеком в комнате, Генри должен был держать свой пенис в поле зрения президента.

Когда дамы наконец вернулись, стало очевидно, что ожидание того стоило.

Андреа вернулась полностью голой, готовой к своему участию. Её подмышки были выбриты, вместе с ногами и, президент Рэйбёрн одобрительно улыбнулся, даже её лобковые волосы.

«Ну»,  — сказал он, вставая, чтобы поприветствовать входящих в комнату дам,  — «Разве вы теперь не очень красивое зрелище, Андреа». Однако он тут же понял, что Андреа, вероятно, не оценила это замечание. «Эм, я имею в виду, не то чтобы вы не были красивы раньше». Его лицо покраснело, когда он осознал, что Андреа, вероятно, не очень-то понравилась и эта ремарка.

Андреа ничего не сказала, но её пронзительные глаза говорили за неё.

Декан Уорелл разрядила напряжение. «Мы решили, что раз уж мы убрали все остальные волосы, почему бы не остановиться на этом? »

«Да, почему бы и нет»,  — подумал Генри, его пенис снова начал набухать.

«Ну, я думаю, это просто замечательно, декан Уорелл»,  — признал президент Рэйбёрн, вспоминая снова Сюзанну, которая тоже побрилась там. Она чувствовала, что это действительно в духе Программы, быть тогда полностью голой и полностью открытой. «Действительно очень отлично».

Андреа закатила глаза. Это определённо не было её идеей, и ей это не очень нравилось. Она чувствовала, что это ещё один способ инфантилизировать женщину, отрицая её естественные черты просто для того, чтобы быть приятной для глаз мужчин. К тому же, это действительно заставило её чувствовать себя ещё более обнажённой, если это вообще было возможно, когда человек уже голый.

И, добавляя оскорбление к обиде, декан Уорелл заставила её нанести свежий макияж, или, точнее, нанесла его за неё. Она признавала, что макияж сделал её красивее, более женственной, но именно поэтому она предпочла бы вообще не носить никакого. Если мужчины не могут принять её такой, какая она есть, то её действительно не интересует их внимание, если у неё вообще было какое-то в первую очередь.

Генри, однако, очень это оценил. Он находил большинство голых девушек привлекательными, но Андреа теперь была действительно ошеломляющей, настоящей красавицей. Его член набухал быстрее, особенно при виде этой лысой киски. Ему это очень нравилось. Киска Андреа выглядела такой свежей, чистой и невинной, но также такой эротично сексуальной. Это был просто маленький холмик, образующий небольшой мешочек между её лилейно-белыми бёдрами, разрезанный милой маленькой щелью. Это было действительно так элементарно, так просто, но так удивительно провокационно.

Декан Уорелл заметила: «Генри, похоже, тоже нравится преображение, Андреа».

«Генри! » — укоризненно сказала Андреа, наблюдая, как его пенис растёт и набухает, словно змея, поднимающаяся при виде сладкой, сочной добычи.

Генри, однако, просто улыбнулся. Он шокировал первую девушку своей эрекцией, и это была не кто иная, как Андреа Ашби. Он не мог быть счастливее. Это будет такой весёлый день!

Президент Рэйбёрн хихикнул, чувствуя себя очень радым, что носит свои тесные трусы. «Ну, как бы 

мне ни хотелось дальше наслаждаться обществом вас двоих, прекрасных, смелых и преданных студентов, я должен вернуться к рутине административной жизни. Работа президента никогда не заканчивается! »

«Да, сэр, спасибо, сэр, и мы вас не подведём»,  — сказал Генри с широкой улыбкой, протянутой рукой и торчащим членом.

У президента Рэйбёрна на мгновение возник импульс пожать твёрдую эрекцию парня вместо его руки. Это могло бы быть в истинном духе Программы, но он не мог себя заставить это сделать. В конце концов, это была эрекция молодого человека, и он не был уверен, что действительно хотел бы её трогать. Хотя, если бы он это сделал, то, вероятно, должен был бы сжать сиськи Андреа или, возможно, точнее, ткнуть её киску. Он не мог выделять фаворитов. Но почему-то он чувствовал, что Андреа это не оценит. Он протянул руку и пожал руку Генри.

Андреа не была в настроении пожимать руку президента, чувствуя себя теперь больше обычной стриптизёршей, чем феминисткой, вся накрашенная и выбритая. Но она всё же протянула руку. Если президент собирался пожать руку Генри, то он должен пожать и её. «Я с нетерпением жду написания моего отчёта, сэр»,  — решительно заявила она.

Ну, это звучало немного зловеще для президента Рэйбёрна. Но он ответил с широкой улыбкой на лице: «И я определённо с нетерпением жду его прочтения».

Андреа не оценила, как её груди колыхались, когда президент пожимал ей руку. Ей даже показалось, что он пожимал её руку сильнее и дольше, чем руку Генри, просто чтобы они продолжали танцевать.

«Идите»,  — воскликнул он, наконец отпустив её, любуясь видом милой маленькой покачивающейся попки Андреа, вышагивающей к двери. Феминистки могут отрицать свою женственность, но трудно избавиться от этого покачивания в походке девушки.

ПОХОД НА ПЕРВЫЙ УРОК

Хэнк, их охранник, ждал в коридоре. «Ну, вы двое взволнованы перед первым уроком? »

«Ещё как! » — воскликнул Генри.

«Это довольно очевидно»,  — саркастично сказала Андреа, её глаза были прикованы к твёрдому члену Генри. Она предложила: «Не хочешь сначала избавиться от этого? »

«Нет, совсем нет»,  — ответил Генри.  — «Цель этого — показать, что мы очень комфортно относимся к нашим телам, нашей сексуальности. Я просто делаю заявление»,  — гордо сказал он.

«Ну, не очень большое заявление, должна сказать».

Генри гневно посмотрел на неё. Это было не очень мило, почувствовал он. Он ничего не сказал, но его тело, или, по крайней мере, его пенис, заговорило за него, начиная увядать и смягчаться.

Хэнк не был слишком счастлив видеть, что они огрызаются друг на друга. Ему хотелось бы предложить, чтобы они были более взаимно поддерживающими, так как это будет долгий и трудный день, по крайней мере, временами, но он не должен был вмешиваться и, конечно, не мог принимать чью-то сторону, если не было явного нарушения правила или положения.

Однако он открыл для них дверь, чтобы они вышли на площадь и начали свой день голыми в колледже.

Нелегко предугадать, насколько трудно быть голым на публике. Ближайший способ полностью оценить такой опыт — это, пожалуй, распространённый сон 

подросткового возраста, когда внезапно оказываешься без одежды в школе. Для большинства людей это кошмар, а не эротический сон, и большинство довольно быстро просыпаются от этого кошмара.

Ну, Андреа и Генри не могли проснуться, чтобы сбежать от своего кошмара. Им пришлось жить в этом очень странном и необычном новом мире довольно много часов.

Утренний воздух был немного прохладным, и Андреа чувствовала, как её соски твердеют, тогда как Генри чувствовал, как его пенис ещё больше увядает. Но большим шоком было просто осознание того, что они действительно полностью, абсолютно голые перед одетыми незнакомцами, идущими на свои занятия, большинство из которых теперь поворачивали головы, глаза расширялись, улыбки становились шире, пальцы указывали, воздух наполнялся хихиканьем, смехом, шёпотом и смешками.

Андреа, однако, улыбнулась, выходя на площадь, где её встретила небольшая толпа товарищей по борьбе. Они подбадривали Андреа, когда она появилась. «Давай, девочка! » «Мы за тебя, Андреа! » Андреа помахала им, с широкой улыбкой на лице, чувствуя себя должным образом воодушевлённой и вдохновлённой. Да, она чувствовала, что приняла очень хорошее решение.

Генри, однако, был охвачен внезапным чувством сомнения и неуверенности, его пенис продолжал увядать. Никто из его друзей не появился, что, как он предположил, было, пожалуй, нормально для него. Ему не особенно хотелось показывать друзьям свою эрекцию, и они не были особо заинтересованы в том, чтобы её видеть. Все они видели немало изображений эрегированных членов. Все они любили порнографию, но картинки и фильмы не содержали изображений их друзей. На самом деле, они даже держали свои особые интересы и предпочтения при себе, находя это слишком личным, чтобы делиться друг с другом, и это, вероятно, было жаль, потому что у каждого из них было несколько фильмов, которые другим бы очень понравились.

Тем не менее, моральная поддержка была бы приятна. Генри, по крайней мере, просил своих друзей попытаться перехватить их по пути на занятия, предлагая возможные позы для его партнёрши.

Андреа высоко подняла подбородок, выпятила груди, как будто им нужна была ещё большая видимость, и зашагала, следуя за Хэнком на первый урок, а затем поняла, что идёт за мужчиной. Она пошла быстрее, её груди подпрыгивали, чтобы оказаться рядом с ним. Она не могла его обогнать, так как не знала, где находится класс, но не собиралась покорно следовать за мужчиной весь день.

Генри пришлось покорно идти позади них двоих, так как тротуар был достаточно широк только для двух человек. Тем не менее, ему, по крайней мере, постоянно открывался вид на покачивающуюся голую попку Андреа, что было довольно приятно. Он не жаловался. Он улыбнулся, любуясь её вышагивающей фигурой.

Как только они покинули толпу перед административным зданием, они направились к корпусу изящных искусств, сначала проходя мимо гуманитарного корпуса справа. Было ясно, что их не оставляют без внимания. Трудно игнорировать присутствие двух голых людей, прогуливающихся к занятиям. Головы мгновенно поворачивались. Многие просто останавливались и смотрели, ухмылялись и указывали.

Андреа, однако, не собиралась быть запуганной.  

Напротив, её тело делало заявление за женщин, за их права и свободу.

И это было весьма впечатляющее заявление. У неё действительно было очень красивое тело, достойное того, чтобы быть голым и восхищаться им. Для парней, которые знали Андреа, это было настоящим откровением видеть её такой. Они не осознавали, что она на самом деле такая великолепная. Её груди были такими упругими, так гордо возвышались на её груди, хотя и довольно сильно подпрыгивали и колыхались, пока она шла. К тому же, нельзя было игнорировать эту выбритую киску. Они были действительно удивлены, увидев это. Андреа иногда ходила с небритыми ногами, даже когда носила юбку! Честно говоря, их это немного отталкивало. И вот она здесь, с красиво выбритыми ногами и подмышками, и даже выбритой киской. Они видели и оценивали Андреа в совершенно новом свете! Оказывается, даже девушки, которые раздражают, неприятны, спорят, обвиняют и высокомерны, могут быть действительно, действительно прекрасны, когда они голые, особенно если они так же великолепны, как Андреа. Ни один член не оставался вялым, как только взгляд падал на неё. Некоторые из парней даже подумывали пригласить её на свидание в будущем, но на следующий день они передумали. Они знали, что это, должно быть, какая-то ловушка.

Прогулка была труднее для Генри. Он надеялся шокировать и поразить дам своей смелой и впечатляющей эрекцией. Он лелеял фантазию быть классическим эксгибиционистом, выскакивающим из-за угла с бушующим стояком, пугая и даже устрашая симпатичных девушек, возможно, даже эякулируя на них. Программа явно была огромной возможностью для воплощения фантазии в реальность.

Но, к сожалению, реальность иногда не соответствует фантазии. Самым разочаровывающим было потерять эрекцию, как только они начали, ещё больше ослабев от прохладного утреннего воздуха, а затем ещё сильнее от его чувств раздражения.

Даже милая маленькая покачивающаяся попка Андреа не возвращала её, вероятно, потому что он не получал тех реакций, на которые надеялся. Девушки не казались шокированными. Они определённо не были напуганы. Они были удивлены, но это быстро сменялось весельем, смешками и хихиканьем, что только ещё больше затрудняло его способность вернуть эрекцию.

Если бы это было разрешено правилами, он бы использовал руку, чтобы снова её поднять, но мастурбация была ограничена занятиями, либо для облегчения, либо как часть классного упражнения.

Опыт был немного удивительным и для Андреа. Она ожидала всяческих выкриков и насмешек, того, что можно ожидать от парней в стрип-клубах или от пьяных парней, орущих на девушку-койота. Вместо этого она получала только приятные, благодарные улыбки и комплименты, хотя, возможно, это было только потому, что парни были изначально ошеломлены, особенно те, кто её знал.

Однако по правилам Программы было запрещено плохо обращаться с участниками. К участникам нельзя было прикасаться, и их нельзя было словесно унижать, оскорблять или обижать. Это несколько подрывало миссию Андреа преподать парням Аббервилля урок о гендерном равенстве, если их естественные мужские инстинкты подавлялись университетским регламентом.

Но были способы обойти правила, не нарушая их, и вскоре 

злой тестостерон хотя бы одного молодого человека сумел пробиться на поверхность. Как только они приближались к корпусу изящных искусств, их наконец остановил запрос на позу. Студенты не могли касаться участников, но могли просить их представлять свои тела любым желаемым образом, при условии, что они просят вежливо.

«Андреа»,  — спросил Норман Эдвардс,  — «ты уже позировала? »

Она остановилась. Она знала, что грядёт. Она глубоко вздохнула, чтобы подготовиться. «Нет, нет, ещё нет»,  — признала она.

«Ух ты! Слава богу, я не опоздал. Так вот, знаешь, если ты не против, я был бы очень благодарен, если бы ты могла позировать для меня».

Он определённо был вежлив, и участник, в ответ, должен был вежливо согласиться. «Я буду очень рада»,  — ответила она, предоставляя дружелюбную, но явно неискреннюю улыбку. Она ждала его инструкций.

Норман широко ухмыльнулся. Какая нелепо потрясающая возможность. Сколько раз выпадает шанс заставить симпатичную девушку позировать голой для тебя? И эта девушка была Андреа Ашби. Он знал её, хотя не был уверен, знает ли она его. Он знал, что ему это понравится ещё больше, если она знает, кто он. «Круто! Эй, ты знаешь, кто я, Андреа? »

Она покачала головой. У него не было особенно примечательной или даже запоминающейся внешности. Он казался просто довольно обычным, даже забываемым парнем. Она просто хотела, чтобы он поскорее продолжил.

«Я был на твоём занятии по политологии».

«О, чёрт»,  — подумала она. Теперь она вспомнила. У неё был большой спор с ним о равной оплате за равный труд. Он утверждал, что женщины зарабатывают меньше, потому что их нанимают в фирмы, бизнесы или организации под давлением нанимать больше женщин, что приводит к найму менее квалифицированных людей, чем мужчины, которые затем естественно получают большие повышения, в той мере, в какой повышения основаны на заслугах. Это была естественная последствие позитивной дискриминации. Он был таким придурком! «Да, я помню»,  — сказала она, теряя свою фальшивую улыбку. Она задумалась, не напомнить ли ему о фармацевтической компании, которую недавно оштрафовали за неравную оплату за одинаковую работу, и это не имело ничего общего с заслугами.

«Ну, дай посмотреть»,  — задумался Норман,  — «дай посмотреть». Он уже видел многое, его глаза жадно фиксировались на этих восхитительно полных и упругих сиськах. Казалось такой тратой иметь такие великолепные груди у женщины, которая так сильно не любит мужчин, как Андреа. Ну, он не собирался их теперь тратить.

Собиралась толпа, многие парни жалели, что не они инициировали запрос на позу. Некоторые выкрикивали предложения, например, на коленях с попкой вверх, сидя на попе с раздвинутыми ногами и киской или наклонившись с руками, держащими попку, раздвигающими ягодицы. Это были очень хорошие предложения, и каждое заслуживало серьёзного рассмотрения, так как на каждую прогулку к занятиям разрешалась только одна поза. Однако у Нормана была другая идея.

«Я хотел бы, чтобы ты, Андреа, если, конечно, не возражаешь... » Он действительно ждал ответа.

«Нет, Норман, конечно, я не возражаю»,  — ответила она, стараясь звучать приятно и вежливо.

Хэнк улыбнулся и 

кивнул. Это было хорошее поведение для участника. Он был приятно удивлён. Он думал, что Андреа будет большей проблемой.

Норман улыбнулся. Их взаимодействие было почти так же хорошо, как любая поза. Ну, это, возможно, преувеличение, но было довольно круто, что Андреа вела себя так мило и уступчиво, особенно когда она была голой. Он так жалел, что фотографии не разрешены. Она была бы такой классной заставкой на экране. Он представлял, как в будущем спорит с ней, разглядывая её фото на своём айфоне. «Ну, тогда я хотел бы, чтобы ты позировала с руками на коленях, колени согнуты, попка торчит, голова поднята, губы сложены трубочкой, словно ты даёшь парню поцелуй. Знаешь, как в девичьей фотосессии».

Андреа недоверчиво покачала головой. Это было так, так раздражающе и унизительно. Но она приступила к позе, толпа отреагировала болтовнёй, смешками и вздохами. Это было действительно примечательное зрелище. Парни сзади наслаждались её торчащей попкой, её безволосый холмик киски выглядывал из-за сжатых бёдер, щель её киски была такой манящей, такой заманчивой, над которой была её дерзкая округлая попка, ягодицы слегка раздвинуты, её сморщенный бутончик тоже выглядывал, дополненный сложенными трубочкой губами спереди, приглашающими парня поцеловать её, а также схватить, сжать и поласкать эти восхитительно полные груди, всё ещё торчащие из её груди, несмотря на то, что она была частично наклонена. Это была классическая поза, возможно, устаревшая, что-то, что можно увидеть на модели 1950-х или 1960-х годов, не то, что феминистка представляла бы себе в эту современную эпоху, или, возможно, в любую эпоху.

«Тебе нравится, Норман? » — спросила Андреа, с гордой и торжествующей улыбкой на лице, следя за ним глазами, пока он обходил её тело, наслаждаясь каждым ракурсом, каждым дюймом такого чудесного тела. Андреа даже немного покачала попкой для него, когда он оказался сзади, её задом.

«Ну, думаю, да, Андреа. Спасибо, что спросила».

«Я действительно хочу сделать тебя счастливым, Норман»,  — сказала она самым сладким, почти приторным голосом, глядя на него через свою выгнутую попку.  — «Правда хочу». Она на мгновение перестала складывать губы трубочкой, чтобы подарить ему улыбку.

Ей действительно было всё равно, по крайней мере, по одной важной причине. Всё это будет в её отчёте: её отчёте президенту Рэйбёрну и «Women Unite». Чем больше её унижали, тем лучше будет её разоблачение. Она была особенно рада, что Норман назвал своё имя, так как она определённо собиралась назвать имена.

Однако она также делала счастливым Генри, очень счастливым. Норман на самом деле был одним из друзей Генри, и поза, которую Норман выбрал для Андреа, была именно той, которую Генри просил своего друга. Он улыбнулся. Он знал, что это старомодная поза, но когда дело доходило до порно, Генри иногда был приверженцем старой школы. Он ценил классический период порнографии. Помимо его личных фавориток Аннетт Хейвен, Кристи Каньон и Виктории Пэрис, ему также очень нравились фильмы Джинджер Линн, Никки Чарм, Дезире Кусто и Хайпатии Ли. Он был 

довольно разочарован тем, что сейчас производится. Актрисы, казалось, просто играли самих себя, что, к сожалению (для него), были шлюхами, а не обычными людьми. В любом случае, не прошло много времени, как эрекция Генри вернулась. Эта поза всегда его заводила, и Андреа действительно ей соответствовала, её дерзкая попка, сморщенный анус и щель киски, все торчащие назад к нему, и это была не просто картинка. Это было по-настоящему. Он снова был так, так рад, что его выбрали для участия в Программе! Его член наконец вернулся к своей полной славе.

«Ну, тогда, как насчёт позы для меня, Генри? »

«Что? » Генри повернулся и увидел Кэрол Денвер, подругу Андреа. Похоже, справедливость требует ответного хода, и Кэрол собиралась быть так же внимательной к нему, как Норман был к Андреа.

Кэрол посмотрела на него самым кокетливым взглядом, даже имитируя позу Андреа. «Не могли бы вы подарить этой маленькой девочке позу? »

«Эм, да, да, конечно, я бы это сделал». Однако он был немного неуверен, мягко говоря. Что-то в этой девушке заставило его думать, что она не собирается просить его выставить свой член в гордой, величественной, мужской манере. Она определённо не реагировала на него с шоком и трепетом.

«О, ты такой хороший маленький мальчик»,  — ответила Кэрол.

Хэнк начал чувствовать, что эти студенты балансируют на грани между игривостью и неуважением. То, что они говорили, было совершенно нормально, но он начал беспокоиться, что в их тоне слишком много сарказма. Он задумался, не прервать ли это, хотя чувствовал, что было бы несправедливо по отношению к Андреа, которая позировала, защищать Генри от подобной судьбы. Он не хотел отдавать предпочтение молодому человеку. Ему не пришлось получать инструктаж от президента Рэйбёрна относительно истории Андреа. Как охранник кампуса он был хорошо знаком с выходками Андреа Ашби.

«Ну, я бы хотела»,  — продолжила Кэрол,  — «чтобы ты попробовал засунуть свой пенис себе в рот».

«Что?! »

Толпа затихла, за исключением некоторого бормотания и шёпота. Многие не были уверены, правильно ли они расслышали Кэрол.

Андреа немного изменила позу, чтобы видеть Генри, на уголках её сложенных трубочкой губ начала формироваться лёгкая ухмылка.

Кэрол хотела сказать Генри, чтобы он отсосал себе, как он заставил бы это сделать девушку, но она оставила эту инструкцию при себе, так как охранник мог счесть её унизительной и оскорбительной.

Генри посмотрел на Хэнка.

Хэнк пожал плечами и затем кивнул. Это была вполне разумная просьба. Генри мог отказаться, но если он оставался в Программе, ему пришлось бы выполнить просьбу, и сделать это с радостью.

Генри глубоко вздохнул, повернулся к Кэрол и ответил, его голос немного дрожал: «Э, да, конечно, Кэрол, я буду рад».

После ответа Генри шёпот в толпе стал громче, а улыбки Андреа и Кэрол — шире. И ещё шире, когда Генри направился к фонарному столбу, который находился в паре футов от них. Ему нужно было что-то, чтобы опереться спиной.

Дело в том, что Генри мог это сделать, так как он делал это довольно много 

раз. Это не так просто, но для этого не обязательно нужен большой член. Нужно было лишь очень подтянутое тело и такой же гибкий позвоночник. К тому же, он практиковался около года.

Он лёг на землю, на спину, и начал подползать к фонарному столбу. Затем он продвигался дальше вверх по столбу, постепенно, дюйм за дюймом, поднимая попку всё выше и выше по столбу, пока его плечи не упёрлись в него, а затем он позволил ногам опуститься вниз, колени скользнули мимо его лица, его эрегированный член сполз к его рту.

Толпа, Андреа, Кэрол и даже Хэнк ахнули. Норман ушёл. Он не был уверен, хочет ли видеть, как его друг это делает.

Возможно, было достаточно противно видеть голую попку Генри вверх ногами, его анус ясно виден, его яички свисают вниз. Даже Хэнк находил это неприятным, хотя он должен был сохранять бесстрастное спокойствие, независимо от того, что происходит. Но для некоторых это стало ещё хуже.

Генри потянулся и схватился за заднюю часть своих ног, сильно потянув нижнюю половину своего тела, подтягивая головку своего члена на последний необходимый дюйм. Он открыл рот и втянул свою набухшую пурпурную сливу в свой собственный рот.

Кэрол и Андреа были шокированы.

Некоторые девушки в толпе воскликнули: «Это отвратительно! » «Мерзко! » «Какой извращенец! » Но быстрый взгляд от Хэнка положил этому конец.

С другой стороны, некоторые зрители аплодировали и хлопали. Это могло быть отвратительным и извращённым, но это было действительно впечатляюще. Они должны были отдать Генри должное. Вероятно, ни один из парней не мог этого сделать, и, вероятно, большинство из них пытались. Какой парень не пробовал это хотя бы раз? Нет ничего более приятного для парня, чем иметь свой член во рту девушки, но это случается нечасто и ещё реже, когда у него нет девушки. Какой парень не хотел бы уметь делать это сам? Если он готов использовать свою руку, он должен быть готов использовать свой рот. Ну, по крайней мере, так считал Генри, и с немалой практикой, терпением и настойчивостью он наконец смог достичь этого акта и был мгновенно щедро вознаграждён. Это было так, так, так чертовски приятно — омывать головку своего члена языком. Это, вероятно, было не так хорошо, как если бы это был язык девушки, но это определённо затмевало его пальцы, и тот факт, что это было так извращённо, вероятно, делало это ещё приятнее.

Он даже немного использовал свой язык на себе сейчас, впитывая свою головку в рот, хотя старался держать этот маленький дополнительный штрих скрытым от глаз. Нет ничего более приятного, чем чувствовать, как язык лижет и ласкает головку. Если бы они только знали, как это приятно.

Кэрол попросила: «Покажи нам, как ты его лижешь, Генри. Я была бы так благодарна». Студент не мог просить новую позу, но он или она могли попросить небольшое изменение в той же теме.

Генри даже не был уверен, сильно ли он против, так 

как теперь он чувствовал себя довольно гордым за себя, а также взволнованным. Это, возможно, был тот шок и трепет, которые он хотел продемонстрировать. Он позволил головке своего члена выскользнуть изо рта, высунул язык и сделал несколько быстрых лизков прямо на кончике.

Волны изумления и отвращения прокатились по толпе. Никто не знал, что сказать. Они были ошеломлены. Это было так странно, так ошеломляюще, и, возможно, так же отвратительно и отталкивающе.

«Это просто больно, Генри»,  — наконец сказала Андреа.

«Хорошо, хватит»,  — сказал Хэнк, прекращая позирование на данный момент. Он сам был немного отталкиваем этим, хотя знал, что не должен. Он задумался, включит ли он свою собственную реакцию в отчёт. По крайней мере, он подчеркнёт реакцию толпы. Если президент Рэйбёрн хотел, чтобы участники раздвигали границы, встряхивали клетку сексуальных конфликтов, Генри определённо это сделал.

Генри поднялся с земли, его головка вся блестящая, скользкая и набухшая, его лицо тоже немного красное, частично из-за позы, в которой он был, но, возможно, также из-за смущения, звуки отвращения звенели в его ушах, даже от его партнёрши.

Генри снова спросил Андреа: «Почему ты должна быть такой злой? »

Больше не было поз, ни даже разговоров, пока они шли к своему первому занятию.

ИЗЯЩНЫЕ ИСКУССТВА 450

Генри быстро оправился от реакции Андреа. Он стал больше раздражаться на себя, чем на неё. Какой реакции можно было ожидать от неё? Представь, быть женатым на этой женщине! И было вполне очевидно, что он получил тот шок и трепет, к которым стремился. Нет сомнений, что о нём будут говорить в кампусе ещё долгое время!

Он также был просто счастлив, что вернул свою эрекцию, и это было, довольно иронично, если не уместно, благодаря Андреа и её подруге. Теперь он будет искать облегчения в начале их первого занятия. Он улыбнулся, думая о том, как будет дрочить перед кучей нервных, запуганных девушек.

Он чувствовал себя довольно хорошо, когда они вошли в класс изящных искусств миссис Дженнифер Кэнфилд и были встречены сюрпризом. Все студенты носили повязки на глазах!

«Добро пожаловать! Добро пожаловать! » — весело приветствовала двух участников миссис Кэнфилд.

Миссис Кэнфилд не была новичком в Программе. Она принимала двух первых участников, Крисси и Майкла, заставляя своих студентов рисовать их портреты на занятии по рисованию фигур. Её студенты очень ценили их присутствие, так как было очень трудно найти голых моделей. Колледж позволял ей нанимать профессиональных моделей, но небольшой бюджет и удалённое, сельское расположение Аббервилля делали такую работу практически невозможной. И было трудно убедить студентов бакалавриата позировать. Если, конечно, они не были участниками Программы.

Эрекции Майкла были немного проблемой, но они смогли с этим справиться.

Миссис Кэнфилд была в восторге от ещё одной пары участников, на этот раз для её класса скульптуры. Некоторые другие преподаватели были немного раздражены тем, что она дважды принимала участников Программы, тогда как у них ещё не было ни одного. Многие студенты на самом деле давили на своих профессоров, чтобы участники Программы посетили 

их занятия, так как они явно были самыми горячими знаменитостями в кампусе. Но, если профессор не мог предоставить убедительное обоснование, этого не происходило, и миссис Кэнфилд было довольно легко обосновать ценность голых студентов. Это было гораздо сложнее для профессоров, например, географии, зоологии или истории.

Миссис Кэнфилд предложила Андреа и Генри посетить её продвинутый класс скульптуры и, что ещё лучше, она попробует один из более инновационных, современных методов: «слепую скульптуру». Она объяснила Андреа и Генри: «Это действительно вполне логично. Скульптура — это физическая, тактильная форма эстетического выражения. Она касается формы в пространстве. Что может быть естественнее, чем полагаться исключительно на тактильные ощущения пространства во времени, чтобы сформировать скульптуру, чтобы испытать её создание, её кристаллизацию и эволюцию, как чувственное, телесное общение между осязаемыми пальцами художника и формируемой формой. Глаза, визуальное восприятие, только мешают, подрывая истинную природу опыта скульптуры. Не согласны ли вы? »

Генри просто кивнул, чувствуя, как его пенис медленно теряет силу. Он не понимал ничего из того, что она говорила. Он специализировался на информатике и не интересовался искусством.

Миссис Кэнфилд объяснила дальше: «Некоторые буддийские монахи даже, как говорят, ослепляли себя, чтобы посвятить свою жизнь истинному искусству скульптуры в его наиболее естественной форме». Она внезапно осознала, что упустила кое-что. «О, боже, я опередила себя, какой плохой хозяин. Генри, не хотите ли вы получить облегчение? »

Послышалось немного хихиканья, когда девушки представили голого парня в классе, в их воображении с очень большой эрекцией, который собирается дрочить. Какая досада носить повязки на глазах! Они гадали, насколько он большой на самом деле. Они предполагали, что он, вероятно, ужасно, ужасно большой. Некоторые девушки задумались, как они смогут уклониться от его брызг, будучи с завязанными глазами. Они не были уверены, как к этому относятся.

Миссис Кэнфилд обратила внимание на класс. «Теперь, юные леди, ведите себя прилично. Это право Генри облегчить себя в начале любого занятия». Этот комментарий только вызвал ещё больше хихиканья. Её лицо покраснело, когда она осознала двусмысленность своего замечания. «Ну, конечно, я имею в виду, знаете, мастурбировать свой пенис, пока он не эякулирует. Мы все должны быть весьма зрелыми в этом вопросе. Давайте больше не хихикать».

Парни не хихикали. Они были, мягко говоря, довольно разочарованы тем, что не могли видеть Андреа. Но если Генри собирался дрочить, они находили своё текущее состояние предпочтительным. Тем не менее, пара парней задумалась, как они смогут уклониться от его эякуляции, морщась при этой мысли.

Она вернула внимание к Генри. «Хотели бы вы, чтобы я позаботилась об этом за вас, Генри, или вы предпочитаете сделать это сами? Или, простите, ваша симпатичная маленькая партнёрша, Андреа, возможно, она хотела бы вас мастурбировать? »

Несколько парней теперь хихикнули за своими повязками при мысли об этом. Это им бы понравилось посмотреть.

Андреа скривилась, не только от мысли сделать это, но и от того, что учительница даже спросила Генри, хочет ли он, чтобы она его мастурбировала. Это мужчина 

должен решать, будет ли она его мастурбировать? У неё нет выбора в этом вопросе? Но она решила не настаивать на этом. Миссис Кэнфилд была разочаровывающе традиционной в своих взглядах, но также милой и доброй женщиной. Андреа будет выбирать свои битвы тщательно, и это не была одна из них. Тем не менее, она хотя бы ответила за себя. «Нет, спасибо, миссис Кэнфилд. Думаю, я пас».

«О! Хорошо, конечно, ну, тогда позвольте мне». Она потянулась к пенису Генри, как она делала для Майкла.

Генри отстранился. «Нет, нет, всё в порядке, миссис Кэнфилд. Я не чувствую, что мне это действительно нужно. Я в порядке».

Миссис Кэнфилд улыбнулась. Майкл тоже был довольно застенчив в этом. Потребовалось немного уговоров и уверений, но в итоге Майкл позволил ей помочь, и затем он брызгал, брызгал и брызгал: очень счастливый и облегчённый парень. «Не стесняйтесь, Генри. Ни одна из девушек даже не может вас видеть. Позвольте миссис Кэнфилд позаботиться о вашем маленьком человечке, и вы почувствуете себя гораздо, гораздо лучше». Она снова потянулась к его пенису.

Генри твёрдо отказался. «Честно, миссис Кэнфилд. Я серьёзно. Я в порядке. Я действительно не хочу». Дело в том, что Генри не видел смысла в получении облегчения сейчас. Если ни одна девушка, кроме Андреа, не увидит этого, какой в этом смысл? Это было настоящим разочарованием. Какой смысл быть голым в кампусе, если у студентов завязаны глаза?! Здесь не было шока и трепета. Он мог бы сохранить себя. Вероятно, будет ещё много возможностей.

Миссис Кэнфилд была удивлена и немного неуверена, что делать. «Да, ну, Генри, честно говоря, я немного обеспокоена, должна сказать, тем, что скульптуры будут содержать эрекцию». Это было бы немного тревожно на выставке искусств в конце года, когда родители приезжают в кампус, чтобы увидеть работы своих детей, но это даже не было её главной заботой. «Я не уверена, что глина выдержит такую скульптуру». Девушки хихикнули при этой мысли, их лица покраснели от мысли о скульптуре эрекции. «Но, ну, думаю, мы можем попробовать. Ваша, возможно, действительно управляемая». Хихиканье превратилось в смех, даже среди парней, так как они поняли, что она говорит.

Андреа тоже улыбнулась, и Генри начал терять потенциально проблемную эрекцию. Ничто так не сдувает, как сдувающее замечание.

«Ну, хорошо». Миссис Кэнфилд всё ещё была в замешательстве. Возможно, он действительно не хотел этого делать. Но какой парень не хочет, чтобы его мастурбировали? Она даже чувствовала себя немного разочарованной. Ей как-то понравилось мастурбировать Майкла, и она с нетерпением ждала сделать это и для Генри. Ну, нынешних детей так трудно понять.

«А как насчёт меня? » — спросила Андреа.

«Тебя? » Миссис Кэнфилд была ещё больше озадачена. «О, простите, я думала, вы сказали, что не хотите мастурбировать Генри. Дорогая, если он не хочет... »

«Нет, миссис Кэнфилд»,  — сказала Андреа с явным раздражением. Она могла терпеть только до определённого предела. «Вы не спросили меня, хочу ли я облегчения».

Парни снова прокляли 

повязки на глазах.

«О!? Тебя? О, ну, эм, я думаю, это только у парней есть такая опция, дорогая. Я имею в виду, тебе не нужно, знаешь».

«Не кажется ли вам, что это довольно дискриминационно, миссис Кэнфилд? Как женщина, вас это не беспокоит? »

Генри закатил глаза. Она собирается делать это весь день? Его пенис быстро уменьшался, несмотря на то, что симпатичная девушка просила мастурбировать перед ним. Феминистки действительно могут испортить удовольствие, включая даже довольно приятный вуайеризм.

«О, ну, боже мой, думаю, да, дорогая. Я имею в виду, ну, полагаю. Я не думала об этом с такой стороны. Ну, да, дорогая, если ты чувствуешь, что тебе нужно облегчение, ты, конечно, можешь это сделать». Миссис Кэнфилд подумала о том, чтобы попросить Хэнка, охранника, вынести решение по этому вопросу, но она заключила, что, вероятно, должна позволить Андреа это сделать, если она настаивает. Но, боже, это было ужасно не по-дамски. Слава богу, у парней были повязки на глазах!

«Нет, нет, всё в порядке. На этот раз я пас». Андреа согласилась с Генри, хотя и не осознавала этого. Какой смысл мастурбировать, если никто этого не увидит? Какой партизанский театр можно устроить для публики с завязанными глазами? Она просто хотела, чтобы протест был зафиксирован.

Миссис Кэнфилд теперь была ещё больше озадачена. Сначала юная леди требует мастурбировать, а затем, как только ей дают возможность, говорит, что не хочет этого делать. «Эм, да, ну, тогда, э, начнём? » Может быть, девушка просто осознала, насколько это неправильно. Она не могла её за это винить.

Миссис Кэнфилд направила Генри и Андреа встать на колени на тренировочный коврик, лицом друг к другу, который она разместила на небольшой сцене в передней части класса. Коврик должен был защитить их голые колени, так как они будут стоять в одной позе большую часть занятия. Она также разместила большие подушки за их коленями, чтобы помочь держать их попки немного приподнятыми, не напрягая мышцы бёдер.

«Да, очень, очень хорошо»,  — сказала она.  — «Прямо как пара профессионалов».

Всё это казалось Андреа немного странным. Она занималась скульптурой с завязанными глазами, когда была в начальной школе. Было весело пытаться делать маленьких животных, не видя, что делаешь. Это неизменно превращалось в забавных странных уродцев природы, вроде инопланетных существ или чего-то подобного. Конечно, тогда у них и навыков-то особых не было.

Миссис Кэнфилд объяснила: «Хорошо, как вы видите, Андреа и Генри, продвинутая скульптура — это очень маленький класс. У нас всего четыре девушки и три молодых джентльмена. Мы не хотим, чтобы вы чувствовали себя некомфортно, когда человек того же пола исследует ваши тела, поэтому три молодых джентльмена, и... » Она повернулась к трём парням, чтобы подчеркнуть свою точку зрения. «Я действительно имею в виду джентльменов... » Она сделала паузу, чтобы это дошло. «... будут работать с Андреа, а четыре юные леди — с Генри».

Андреа в отвращении закатила глаза к потолку. У неё не было бы никаких проблем с тем, чтобы 

четыре симпатичные девушки ощупывали её тело. Чёрт, ей бы это даже понравилось! Она несколько раз исследовала свою бисексуальность и находила уважительную любовь другой женщины более удовлетворительной во многих отношениях, чем отвратительная эксплуатация её тела волосатым мужчиной. Но, естественно, миссис Кэнфилд, будучи хорошо социализированной, традиционной женщиной, думала только о мужчине, который, вероятно, был бы в шоке, если бы другие парни ощупывали его тело. Так что, в духе удовлетворения тонких чувств Генри, его каждого желания и прихоти, ей придётся позволить трём молодым людям ощупывать её. Ну, по крайней мере, у них завязаны глаза, и, конечно, всё это пойдёт в её отчёт. Она почти улыбнулась, думая о том, каким разоблачительным будет её отчёт: Программа заставляет женщин подчиняться ощупыванию незнакомыми мужчинами только для того, чтобы не возбудить гомосексуальные неуверенности участника-мужчины.

Миссис Кэнфилд разместила скульптурные стенды по кругу вокруг Андреа и Генри. Она осторожно подвела каждого студента к его или её месту, на каждом стенде стояла большая куча глины. Она не была полностью бесформенной, так как можно было легко различить основные очертания человеческого торса. Задача студентов заключалась в том, чтобы превратить эти основные очертания в конкретную форму их модели, Андреа или Генри. Студенты должны были исследовать торсы своих моделей, используя только руки, пытаясь буквально почувствовать каждый изгиб, выпуклость, кривую и поворот, а затем воспроизвести это в глине. В результате на телах моделей будет довольно много глины, но миссис Кэнфилд оставила время для их очистки.

Глаза Генри загорелись. Ну, это не будет так уж плохо! Он широко ухмыльнулся, когда девушки начали ощупывать его грудь, подмышки и спину. Его эрекция быстро вернулась.

Андреа покачала головой, увидев, как пенис Генри быстро набухает, когда девушки просто касались его верхней части тела. «Этот придурок, наверное, получил бы стояк, просто думая о девушке»,  — подумала она, и была недалека от истины, хотя считать его придурком было не совсем справедливым суждением. Возможно, справедливость восторжествовала, когда она почувствовала руки парня на своём теле, которые, неудивительно, мгновенно направились к её грудям. Она откинула голову назад и закатила глаза.

Вскоре все три парня и все четыре девушки исследовали тела своих моделей.

«Это поможет»,  — инструктировала миссис Кэнфилд,  — «если два модели уберут руки и кисти из пути. Художники будут лепить только торсы. Без рук, голов или ног. Только от шеи до бёдер».

Андреа и Генри подняли руки и кисти, убирая их с пути. Это было нормально для Генри, предоставляя более лёгкий доступ для девушек, и, поскольку у девушек были завязаны глаза, он мог время от времени, конечно, случайно, задеть локтем или даже рукой чью-то грудь, вызывая смущение у девушки и улыбку у него. Он не задерживался надолго, но любое краткое касание было довольно приятным. Однако вскоре он заметил, что Андреа гневно смотрит на него за это, и он остановился, или, по крайней мере, стал гораздо осторожнее.

Студенты не задерживались надолго, так как им нужно было 

работать над своими скульптурами, но они часто чувствовали, что им нужно напомнить. Это оказалось значительно сложнее, чем они себе представляли, и это действительно было очень образовательным упражнением. Миссис Кэнфилд была очень, очень довольна.

Девушки медленно добирались до пениса Генри, чувствуя себя немного обеспокоенными по этому поводу. Они не были уверены, что найдут, и никто из них не хотел выглядеть какой-то шлюхой. Они были художницами, а не девушками, пытающимися ощупать какого-то парня. Но как только они преодолели первоначальное стеснение, они склонялись задерживаться столько же, сколько изначально избегали, к огромному удовольствию Генри. То, что начиналось как очень разочаровывающее занятие, превращалось в очень замечательное! Его ухмылка расширялась, когда он чувствовал, как девушка за девушкой осторожно исследуют его эрекцию, скользя своими скользкими, испачканными глиной руками вверх и вниз, вокруг и вокруг. Генри никогда не думал о мастурбации с глиной, но в данный момент он задавался вопросом, не лучше ли скользкая глина, чем лосьон.

Миссис Кэнфилд, однако, не была особенно счастлива, когда почувствовала, что Салли по сути просто мастурбирует молодому человеку, её кулак обхватил ствол, медленно скользя вверх и вниз.

«Теперь, Салли, не просто гладь пенис Генри».

Джули, Мэри и Дженнифер, три другие девушки, хихикнули.

«Но я никогда раньше не трогала такой, миссис Кэнфилд»,  — призналась Салли.  — «Я просто не уверена, каков он».

Остальные три девушки хихикнули ещё громче, а затем осознали, что им предоставили очень хорошую уловку, чтобы задержаться там же.

«Да»,  — сказала Мэри,  — «Я сама очень запуталась». Она добавила, заменяя Салли у ствола, стараясь не рассмеяться.  — «Я не осознавала, что они становятся такими твёрдыми и жёсткими, и что это за большая шишковатая слива наверху? Я не могу точно уловить её форму». Она тщательно изучала головку Генри, её скользкие кончики пальцев исследовали и ласкали каждый изгиб, подъём и край.

Миссис Кэнфилд не была такой наивной. Эти девушки знали форму мужской эрекции. Но она должна была признать, что они были просто молодыми художницами, испытывающими некоторые трудности с их первыми голыми моделями. «Теперь, девочки»,  — предупредила она их.  — «Ведите себя прилично. Вы все взрослые юные леди. Ведите себя как художницы, а не как незрелые маленькие девочки. Исследуйте пенис ровно столько, чтобы понять его размер, форму и текстуру. Никаких шалостей».

Генри предпочитал незрелый подход с шалостями, но он был готов довольствоваться профессиональным подходом. Даже это было ужасно, ужасно приятно, когда девушки, иногда по одной, иногда вместе, осторожно исследовали каждый дюйм его ствола, головки и яичек, удостоверяясь, что они действительно полностью понимают их точную форму, размер и текстуру. Его член никогда не чувствовал себя более оценённым, возможно, даже восхищённым. Ну, может, это было слишком, но когда четыре девушки исследуют его так близко, это точно так ощущалось.

Андреа не была так довольна, так как парни сначала сосредоточились на исследовании её грудей. Груди ведь бывают разных размеров и форм, и было важно попытаться получить очень точное понимание именно этой пары. Быстро стало 

очевидно, что это довольно большие и удивительно упругие сиськи. Однако трудно было определить, насколько они круглые, используя только одну руку. Одна рука не могла дать полной картины. Это было как с слепыми и слоном. С одной рукой это могло быть обманчиво. Нужно было действительно задействовать обе руки, чтобы получить истинное представление о пропорциях, размахе и широте, а широты было немало.

Андреа посмотрела в сторону. Ей не нравилось, когда молодые интерны-мужчины, даже врачи, проводили осмотр груди. В её возрасте это не казалось таким уж необходимым, и они, казалось, не торопились. Ну, это было в сто раз хуже, так как это были три пары рук, скользящие, сжимающие, хватающие, щупающие и обхватывающие её сиськи повсюду!

И это стало ещё более тревожным, когда её соски отреагировали. Им было трудно оставаться в тени, так как глина делала пальцы парней такими скользкими и гладкими. Она чувствовала себя как султанша с гаремом мужчин, чья работа заключалась в том, чтобы ублажать её груди, что эти молодые люди определённо делали, несмотря на раздражение её разума. Ей иногда приходилось глубоко вздыхать, когда она чувствовала особенно стимулирующую ласку или сжатие. Она так жалела, что её соски её не выдают, но, как эрекция Генри, это происходило инстинктивно.

Также не помогало, когда один или даже несколько парней особо изучали её соски, сжимая их, крутя между скользкими пальцами и большими пальцами. «Боже мой»,  — тихо ахнула она, а затем выругала себя за свою примитивную, сексуальную реакцию, так бесстыдно поддавшись этим грязномыслящим и буквально грязноруким парням.

Андреа, однако, восстановила самообладание, когда заметила, что Генри улыбается ей, пока одна из девушек нежно скользила пальцами вверх и вниз по его теперь очень скользкому и гладкому стволу, его член указывал прямо на неё. Она гневно посмотрела на него, но он не дрогнул.

«Это как-то весело быть моделью, не так ли, Андреа». Его член чувствовал себя так, так чертовски хорошо.

Она не ответила. Она просто гневно смотрела, а затем ахнула, когда парень ущипнул её за сосок.

Миссис Кэнфилд чувствовала себя немного завистливой, и не только из-за круглых упругих грудей Андреа. Она завидовала тому, что груди Андреа так основательно ощупывали и лапали три молодых человека. Она подумывала предложить себя в качестве модели и теперь очень серьёзно рассматривала это для будущего класса. Было бы полезно для студентов лепить более зрелую женщину.

Миссис Кэнфилд оторвала взгляд от рук парней, исследующих сиськи Андреа, к самим скульптурам, которые создавались. Она была удивлена и довольна, увидев, что парни на самом деле делают довольно хорошую работу, хотя её позабавило, что они преувеличивают размер её грудей, которые уже были довольно впечатляющими. Они даже придали ей очень вытянутые соски. Тем не менее, скульптор имеет определённую художественную свободу.

«Теперь, парни»,  — инструктировала она,  — «убедитесь, что вы проработали вагинальную область». Никто из них ещё не пытался лепить эту форму.

Они намеренно избегали этого, дожидаясь, пока не будут уверены, что у них действительно 

есть разрешение исследовать девушку там. С указанием миссис Кэнфилд все трое бросились одновременно, заставив Андреа вздрогнуть от шока, когда пальцы внезапно погрузились в её киску.

«Эй, полегче, парни! » — пожаловалась она. Может ли быть большее оскорбление для женщины, чем три парня, внезапно атакующие её вагину своими пальцами?

«Парни»,  — упрекнула миссис Кэнфилд,  — «по одному». Было ясно, что нужен некоторый порядок. «Билли, ты продвинулся дальше всех, почему бы тебе не пойти первым. Адам, ты можешь взять её попку, и, думаю, Алекс, тебе стоит вернуться к её грудям. Кажется, ты не совсем правильно сделал её левую грудь. Её сосок немного не там».

Это, однако, могло быть хуже: три парня исследуют разные части её тела одновременно, один у груди и соска, один у попки, и один у вагины. И теперь это не ощущалось как нападение. Это было скорее как интенсивно эротический массаж в каком-то странном грязевом салоне. Андреа пыталась игнорировать тот факт, что их исследующие, ласкающие пальцы по всему её телу, по её груди, соску, попке и киске, просто чувствовались так, так приятно. Она закрыла глаза, не желая, чтобы Генри увидел возбуждение в её глазах, но вздымающиеся груди всё ещё были очень красноречивым признаком.

Генри, однако, заметил, что девушки тоже придавали значительное преувеличение его размеру, особенно Салли. Она придала ему весьма впечатляющий член. Форма, конечно, была немного не той, но, возможно, миссис Кэнфилд позволит ей позже подправить его без повязки. «Эй»,  — спросил он миссис Кэнфилд,  — «можно ли нам взять один из них, знаете, как сувенир? » Как круто это было бы!

Миссис Кэнфилд улыбнулась наивности парня, хотя, возможно, ей следовало бы обидеться, что он назвал произведения искусства сувенирами. «О нет, Генри»,  — объяснила она,  — «Они будут выставлены до конца семестра и будут проданы на аукционе выпускников, чтобы собрать средства для колледжа».

«Что?! » — воскликнула Андреа, её глаза теперь широко раскрылись от шока, на мгновение игнорируя пальцы Билли, ласкающие и исследующие её набухшие, скользкие, влажные вагинальные губы. Ей не очень нравилась идея, что её голое тело будет на постоянной выставке. Ну, не совсем постоянной, но, по крайней мере, до конца учебного года, потенциально разглядываемое каждым парнем в кампусе, а затем купленное каким-нибудь старым пердуном, без сомнения мужчиной, для его «удовольствия от просмотра» дома.

Генри любил эту идею, особенно потому, что девушки явно преувеличивали его размер. Это было как будто он мог продолжать косвенно демонстрировать свою эрекцию женщинам, включая девушек в кампусе, в течение месяцев. Он задумался, не сможет ли он стоять рядом и раздавать автографы.

«О да»,  — объяснила миссис Кэнфилд.  — «Я уверена, что декан Уорелл рассказала вам об этом на ориентации».

«Она определённо этого не делала»,  — подумала Андреа. Это определённо пойдёт в её отчёт. Она хотела возразить дальше, но, возможно, в этом не было смысла, и, кроме того, она чувствовала себя такой отвлечённой, такой встревоженной и, ну, честно говоря, такой возбуждённой. Билли закончил исследование её губ киски, но 

только для того, чтобы его быстро заменил Алекс. «Боже мой»,  — снова тихо воскликнула Андреа, когда пальцы Алекса заняли место Билли, чтобы ласкать, сжимать и щипать её клитор.

«Да, разве это не замечательно! » — ответила миссис Кэнфилд.  — «Но, Салли, твой пенис Генри слишком, слишком большой». Она беспокоилась, что он может просто отвалиться. Он торчал так далеко!

«Это просто выражение, миссис Кэнфилд»,  — ответила Салли.  — «Это экспрессионизм. Мой внутренний взгляд на его пенис».

«Ну, это хороший аргумент»,  — ответила миссис Кэнфилд. Как и с грудями Андреа, скульптура может быть интерпретационной.

Генри улыбнулся, и не только потому, что Салли защищала свою интерпретацию его члена. Это было также потому, что одна из других девушек перепроверяла свою оценку его размера. Эта девушка, похоже, предпочитала реализм экспрессионизму и хотела убедиться, что её скульптура абсолютно точна. Она обхватила ствол обеими руками, тщательно измеряя длину, а затем скользя кулаками вверх и вниз, чтобы хорошо почувствовать его обхват и текстуру. Было важно сделать это точно, и Генри определённо ценил акцент этой художницы на точности.

«Андреа и Генри, ваши руки, должно быть, ужасно устали. Почему бы вам не положить их на плечи друг другу. Так вам будет легче оставаться устойчивыми, а также держать их в стороне».

Это было очень разумное и полезное предложение, но Андреа действительно не хотела контактировать с Генри. Это было почти как будто она протягивает руки, чтобы обнять его.

Генри сначала подумал о том, чтобы схватиться за большие сиськи Андреа, но Адам в данный момент перепроверял своё ощущение их формы, тщательно ощупывая и лапая их.

«О, Алекс»,  — заметила миссис Кэнфилд,  — «ты проделал замечательную работу над попкой Андреа. Ты действительно уловил их красивую упругую округлость и, боже мой»,  — сказала она, немного присев, чтобы лучше рассмотреть,  — «я даже вижу, что ты включил её маленький сморщенный анус».

Алекс улыбнулся. Он гадал, не расстроится ли миссис Кэнфилд из-за этого. Он сделал это больше как шутку, так как на самом деле не трогал её там.

«О да, да, да»,  — продолжила миссис Кэнфилд,  — «я надеюсь, что все вы, парни, обязательно запечатлеете анус Андреа. Вы же не хотите, чтобы она пыталась жить без него, правда? » Она хихикнула над своей маленькой шуткой.

Адам уже некоторое время прилежно изучал мягкие округлые изгибы попки Андреа и теперь немедленно начал исследовать её ещё глубже. Он не представлял, что миссис Кэнфилд захочет, чтобы они трогали её там. Это была настоящая возможность, так как его девушка очень ясно дала понять, что эта часть её анатомии определённо под запретом.

«Боже мой! » — воскликнула Андреа, крепко сжимая плечи Генри, когда почувствовала, как Адам просунул свой скользкий гладкий палец в её дырочку. Это действительно зашло слишком далеко. «Миссис Кэнфилд! »

«Просто расслабься, Андреа. Я знаю, что палец парня на твоём анусе может быть немного тревожным. Это первый раз? »

Андреа не была девственницей, но она определённо не позволяла парню трогать её там, не говоря уже о том, чтобы засунуть палец внутрь. Тем не 

менее, она не хотела признавать это миссис Кэнфилд, и уж точно не Генри. Она отказалась от возражения. «Всё в порядке, всё в порядке. Это было просто... » Ей было очень трудно выговаривать слова. «Немного... неожиданно». Она ахнула, когда почувствовала, как он вытащил его и затем начал крутить вокруг и вокруг её морщинистой, чувствительной дырочки. Она очень сильно сжала сфинктер. Она просто не собиралась позволить этой штуке снова войти внутрь.

Миссис Кэнфилд переключила внимание на девушек. «Ну, Салли, да, ты совсем забыла про анус Генри». Она присела, чтобы заглянуть между ягодицами парня. «И, боже, у него действительно очень милый, для парня. Теперь, не стесняйся, Салли, и хорошенько почувствуй анус Генри».

«Боже мой, я должна? » Ей очень нравилось хорошенько ощупывать твёрдый член парня, но она не была уверена, что хочет трогать его там. Какая девушка захочет?!

«Я уверена, что обе наши модели очень тщательно вымылись этим утром. Не так ли, Генри? »

«О да, миссис Кэнфилд». В отличие от Андреа, он с нетерпением ждал этого, и очень. Ни одна девушка никогда не трогала его там. На самом деле, он сам не делал этого в сексуальном плане, а он определённо пробовал почти всё остальное. Но сама мысль об этом заставляла его яички бурлить от возбуждения. Это было бы, пожалуй, самым интимно сексуальным касанием, которое девушка могла бы предоставить. Ну, конечно, были и другие, но его сфинктер покалывало от предвкушения. Он даже был рад, что сейчас ни одна девушка не трогает его член, так как он серьёзно сомневался, что смог бы себя контролировать, если бы одна девушка гладила его член, а другая ощупывала его дырочку.

«Боже мой»,  — воскликнул он, как и Андреа, но с совсем другим смыслом, когда почувствовал, как Салли неохотно, осторожно исследует его анус своим скользким, гладким, липким пальцем. Его член дёрнулся и покачнулся. Теперь он хотел, чтобы девушка схватила его член и погладила, так как он определённо хотел бы кончить прямо сейчас. Он никогда не ценил, насколько щекотно возбуждающим может быть, когда девушка ласкает и исследует его анус. Он знал, где будет палец его левой руки, когда правая будет работать над его членом этим вечером, вспоминая этот момент.

Андреа, однако, не была так довольна, чувствуя, как Алекс вернулся к её клитору, в то время как Адам продолжал работать над её дырочкой. Это было так тревожно, но тревожно потому, что так возбуждало. Она открыто извивалась и ёрзала на исследующих, ласкающих, теребящих пальцах парней. Она была просто благодарна, что они не могли видеть её извивания.

Миссис Кэнфилд заметила, что некоторым парням было немного трудно с той частью анатомии Андреа, которая в данный момент находилась под пристальным вниманием Алекса. «Билли»,  — предложила она, рассматривая его скульптуру,  — «я не уверена, что ты осознаёшь, что у молодой леди есть маленький клитор вот здесь». Она указала на место на его скульптуре, на мгновение не осознавая, что он 

не может видеть, куда она указывает. «И у Андреа он сейчас довольно заметный. Я думаю, она находит моделирование довольно возбуждающим. Не так ли, Андреа? »

Андреа не ответила. Она действительно не могла это отрицать, но и не хотела открыто признавать. Однако её вздымающиеся груди и дыхание говорили гораздо больше, чем любые слова.

«Вот, Билли»,  — инструктировала миссис Кэнфилд,  — «дай мне свою руку». Она подвела его к твёрдому бугорку Андреа, на мгновение отодвинув Алекса, к его большому разочарованию. Он перешёл к своей скульптуре, чтобы убедиться, что включил клитор Андреа, прежде чем миссис Кэнфилд заметит ошибку.

Билли было немного неловко, что учительница предположила, будто он не знает о клиторе девушки. Он знал, что Алекс и Адам будут подтрунивать над ним после урока, но он также не возражал против ещё одной возможности исследовать киску Андреа. Он улыбнулся, когда его пальцы коснулись её сексуального бугорка.

«Да, да, вот он, Билли. Теперь потри пальцами вокруг и вокруг. Убедись, что ты действительно хорошо почувствовал его размер и форму. Почувствуй, какой он твёрдый и дерзкий».

«Боже мой, боже мой»,  — ахнула Андреа, чувствуя, как пальцы ещё одного парня теребят её клитор, в то время как Адам продолжал работать над её дырочкой.

Поскольку Билли изначально не включил его в свою скульптуру, он действительно хотел убедиться, что хорошо почувствовал клитор Андреа, хотя, вероятно, задерживался гораздо дольше, чем было действительно необходимо.

Андреа наклонилась вперёд, находя это таким трудным, чтобы сохранять позу, несмотря на то, что крепко держалась за плечи Генри. Влага образовывалась на её испачканных глиной вздымающихся грудях, а также пропитывала губы её киски.

Салли покинула анус Генри, но её быстро заменила Дженнифер, которая нисколько не стеснялась ощупывать дырочку парня. Она взялась за это с энтузиазмом и явным удовольствием. Не то чтобы Дженнифер увлекалась анусами парней, но она ценила повод сделать что-то так ужасно непристойное.

Ранее высказанное желание Генри исполнилось, когда Мэри вернулась к его члену для последнего рассмотрения, крепко сжав его в кулаке, сильно сжимая, пока её большой палец исследовал вокруг и вокруг головки, получая действительно хорошее представление о кривизне, гладкой текстуре, как это делала Салли с анусом Генри.

«Пожалуйста»,  — ахнула Андреа, её тело, её сущность внезапно охвачены удушающей бурей оргазма. Она просто не хотела, чтобы это произошло, чтобы достичь кульминации на пальцах двух парней, но также не было никакого способа, чтобы этого не произошло, стимуляция была слишком продолжительной и интенсивной. Она наклонилась ещё дальше, пытаясь скрыть факт своего оргазма, но аханье, подёргивание, дрожь, содрогание были безошибочными.

Тем не менее, Генри удалось это пропустить, так как его глаза закрывались, когда он почувствовал, как его собственный оргазм захлёстывает его, его член внезапно задёргался в руке Мэри, выпуская большой комок густой спермы, который вырвался из его головки и шлёпнулся на левый сосок Андреа, когда Дженнифер засунула палец ему в попку, озорно улыбаясь.

«Боже мой»,  — воскликнула миссис Кэнфилд, действительно не находя слов, не зная, что делать, глядя 

на зрелище, как Генри выпускает струю спермы по передней части голого тела Андреа.

Андреа сначала не заметила этого, не думая ясно, полагая, что, возможно, это просто миссис Кэнфилд брызгает на неё водой, чтобы глина оставалась мягкой или, что ещё лучше, чтобы очистить её. Но, когда она открыла глаза и увидела дёргающийся, плюющийся член Генри, ужасная правда внезапно ударила её по лицу, вместе с маленьким комком спермы, который сумел долететь так высоко.

Мэри хихикнула. Она знала, что происходит, по ощущению дёргающегося, пульсирующего члена Генри в её руке. Она была разочарована, что не может это увидеть, но всё равно гордилась тем, что именно она довела Генри до оргазма, хотя, конечно, Дженнифер тоже заслуживала некоторой похвалы. «Как мы будем это лепить, миссис Кэнфилд»,  — шутливо спросила она, продолжая качать брызжущий член Генри. Лепить любую модель в движении действительно довольно сложно, и комки и струи спермы потребовали бы немалого таланта и мастерства.

«Генри! » — выпалила Андреа в шоке. Её естественным инстинктом было оттолкнуть его или, по крайней мере, прикрыть своё тело, защищаясь от продолжающихся брызг и струй мужского мусора, но это могло бы нарушить правила Программы. Она едва ли могла написать убедительный отчёт, если её исключат после первого же урока. И всё же это было так, так сильно против её характера, её ценностей, её принципов — просто стоять на коленях и позволять парню продолжать изливать свои потоки отвратительной, грязной, мерзкой дряни по всему её телу. Поэтому она просто скривилась и терпела.

Ну, «скривилась» — не самое подходящее слово, так как её тело и разум в этот момент были так погружены, так охвачены и поглощены её собственным оргазмом, так же затоплены и залиты внутренне, как она была внешне его спермой. На самом деле, в этом контексте быть облитой спермой Генри не казалось таким уж ужасным. Сперма, брызгающая на её груди, живот, бёдра, в этот момент, по крайней мере, в этот очень краткий момент времени, пока её разум был затуманен оргазмом, казалась немного правильной и уместной, но всё же такой отвратительной, неправильной и унизительной. «Генри»,  — снова ахнула она, на этот раз с меньшей срочностью и большей блаженной восторженностью, чувствуя себя так измученной всепоглощающими муками своего оргазма. «Пожалуйста, хватит»,  — тихо вздохнула она.

Генри был бесстыдно восторжен. Он хотел бы иметь гораздо большую аудиторию для своей эякуляции, но кончить на тело и сиськи Андреа Ашби всё равно было довольно крутым, даже опьяняющим опытом. Он даже попал одной маленькой каплей прямо ей на лицо, правда, только на кончик подбородка. Она должна была быть впечатлена этим, и он действительно выпускал довольно много комков, струй и пуль густой, кремовой спермы. Все его оргазмы чувствовались действительно, действительно хорошо, но этот определённо был на самом высоком уровне удовлетворения, физически, визуально и психологически. Он даже откинулся назад на палец Дженнифер, желая почувствовать, как тот погружается так глубоко в его попку, насколько это возможно,  

наслаждаясь последними муками своего оргазма. В этот момент жизнь была очень, очень хороша для Генри Дворкина.

Когда он, похоже, закончил, Мэри вежливо выжала оставшиеся комки спермы и затем вернулась к своей скульптуре с намерением попытаться включить хотя бы одну большую каплю спермы, свисающую с кончика эрекции Генри.

«Да, ну»,  — сказала миссис Кэнфилд, видя, что обе её модели довольно истощены, и осознавая, что Генри вот-вот потеряет эрекцию,  — «я думаю, наши художники хорошо почувствовали своих моделей. Почему бы вам, Андреа и Генри, эм, не пройти в уборную и не привести себя в порядок. Мы не хотим, чтобы вы опоздали на следующий урок».

Андреа и Генри осторожно поднялись с колен, их суставы немного затекли, ноги слегка ослабели, разум немного истощён и сбит с толку. Они направились в уборную, с Андреа капала сперма. Андреа восстанавливала свою рассудительность, рациональность, раздражение и, неудивительно, возмущение тем фактом, что Генри действительно эякулировал на неё.

«Ты свинья, Генри»,  — тихо заявила она, начиная приводить себя в порядок.

«Эй»,  — ответил Генри,  — «это не моя вина. Как эти девушки меня трогали, чего ты ожидала? »

Это могло быть хорошим аргументом, и не то чтобы она сама не отреагировала. «Да, ну, не смей никому об этом рассказывать»,  — но затем она осознала, что полностью намерена рассказать всем в своём еvеntuаl разоблачении, хотя, возможно, опустит факт своего оргазма.

«Я должен рассказать президенту Рэйбёрну и декану Уорелл в моём отчёте»,  — возразил Генри.

«Да, ну, это нормально, но не говори никому другому».

Генри улыбнулся ей. «Не волнуйся, я обещаю. Это будет наш маленький секрет»,  — ему нравилось, что он разделяет такой особенный секрет с печально известной феминисткой Андреа Ашби.

«Да, конечно»,  — саркастично ответила она.

К тому времени, как они очистились, художники почти закончили свои скульптуры. Андреа не была слишком заинтересована в осмотре своих. Генри повторил свой интерес к скульптуре Салли, но миссис Кэнфилд снова сказала, что ему придётся делать ставку на аукционе. Генри задумался, не сможет ли он уговорить отца сделать ставку, но понял, что мать, вероятно, будет возражать против того, чтобы она стояла в их доме или даже в его комнате в общежитии.

ПО ПУТИ НА СЛЕДУЮЩИЙ УРОК

«Как всё прошло? » — спросил Хэнк, когда Андреа и Генри вышли из класса миссис Кэнфилд.

«Отлично! » — воскликнул Генри с широкой улыбкой на лице.

«Да, отлично»,  — саркастично согласилась Андреа.

«Хорошо»,  — ответил Хэнк, игнорируя сарказм Андреа, снова беспокоясь о способности этой девушки справляться с Программой.  — «Ну, давайте направимся на ваш следующий урок. На этот раз путь немного длиннее, но мы вышли немного раньше. У нас не будет проблем».

Их следующий урок был в корпусе социальных наук, который находился по другую сторону спортзала. Но они могли срезать через площадь. Хэнк никогда не был уверен, стоит ли выбирать прямой маршрут или тот, который обеспечит наибольшую приватность, хотя на самом деле никакой маршрут не предоставлял настоящей приватности. Двое голых людей в кампусе действительно выделяются. Он решил срезать через площадь.

Однако, когда они достигли центра 

площади, неудивительно, кто-то попросил позу. Это была Торранс Шипман, главная чирлидерша, в сопровождении нескольких других чирлидерш. Она улыбалась. Она не ожидала столкнуться с участниками Программы, но, как только услышала, что одной из них была Андреа Ашби, знала, что будет искать её, и, какая удача, вот она.

«Андреа, это я, Торранс! »

«О, привет, Торранс»,  — ответила Андреа. Это было нехорошо. Нет, это было очень, очень плохо.

«Ну, ну, ну. Ты участница Программы? »

«Да, да, я». Разве это не очевидно? Была ли другая причина быть голой в кампусе? Андреа подумала: «Чирлидерши могут быть такими пустоголовыми».

«Ну, я никогда бы не подумала, что ты это сделаешь, и, должна сказать, Андреа»,  — добавила Торранс, её глаза скользили вверх и вниз по голому телу Андреа,  — «ты выглядишь очень, очень хорошо». Она была искренне удивлена. Она никогда не осознавала, что у Андреа такое великолепное тело. У неё действительно была очень красивая фигура песочных часов, и Торранс была должным образом впечатлена размером и упругостью её грудей. Если и было что-то, на что чирлидерша имела острый глаз, так это качество женских грудей. К тому же, она даже накрасилась и, что самое впечатляющее, побрилась везде. Честно говоря, она должна была признать, что нашла Андреа ошеломляющей.

«Спасибо, Торранс»,  — вежливо ответила Андреа, так надеясь, что это не приведёт к просьбе о позе.

Генри наслаждался разговором. Чирлидерши были именно теми девушками, которых он хотел бы впечатлить эрекцией. Он представил Торранс голой, присоединяющейся к нему в качестве его партнёрши в Программе. Это не было сильным натяжением воображения. Главная чирлидерша, возможно, была очевидным выбором (он обязательно предложит это в своём отчёте), и если у него были трудности с воображением Торранс голой, ему нужно было только взглянуть на Андреа, так как трудно было представить голое тело лучше, чем её. Его член начал набухать, даже в остатках прохладного утреннего воздуха и недавнего упражнения в классе.

«У тебя действительно довольно большие сиськи»,  — сказала Торранс с улыбкой,  — «для феминистки».

Андреа хотела ответить, что они явно не слишком большие для чирлидерши, но сдержалась и вместо этого сказала: «Я очень горжусь тем, что я феминистка, Торранс». Это было немного рискованно, так как звучало несколько спорно. На случай, если Торранс не поняла намёк, она выпятила грудь.

Чирлидерши хихикнули. «Ну»,  — ответила Торранс,  — «я вижу почему. Я бы тоже ими очень гордилась. На самом деле, почему бы тебе не присоединиться к нам для чирлидерского номера? »

«Номера? »

«О да»,  — сказала Торранс, поворачиваясь к своим чирлидершам,  — «Разве это не будет весело, девочки? »

«О да! » «Пожалуйста, сделай это, Андреа! » «Это будет так весело! » Чирлидерши редко упускали возможность исполнить номер, к большому удовольствию студенческого сообщества, и сейчас они были в форме, носили свои розово-белые свитера с надписью РЕАСНЕS на груди, буквы даже немного изгибались вокруг их полных округлых грудей.

Персик был талисманом школы, потому что колледж Аббервилль изначально был построен на большой персиковой ферме, земля которой была подарена колледжу семьёй при условии, что 

талисманом станет персик. Некоторым спортсменам-мужчинам не очень нравилось, что талисманом был персик, но им нравились чирлидерские формы, по крайней мере, для девушек. Один из оригинальных персиковых садов всё ещё находился прямо в кампусе, рядом с административным зданием.

Дополнительной причиной энтузиазма девушек, однако, была возможность отомстить Андреа за то, что она заменила их формы на ночные сорочки и трусики прямо перед большой игрой против Темплтона. Андреа пришлось извиниться перед ними за эту маленькую шутку, но они знали, что извинение не было особенно искренним.

«Боюсь, я не знаю ни одного из номеров, Торранс»,  — предложила Андреа, но она знала, что это не имеет значения.

«О, это не сложно, Андреа, просто старайся. Какие мозги нужны, чтобы быть чирлидершей? » Она победоносно улыбнулась Андреа, поддев её на её же удочку.

Плечи Андреа поникли. «Да, да, хорошо». Это было как будто она в своём худшем кошмаре, действительно исполняющая чирлидерский номер для парней в кампусе, и даже без одежды. На самом деле, у неё никогда не было кошмара хуже этого. Она подошла к девушкам, которые столпились вокруг неё, бурля и хихикая от энтузиазма.

«О, эй»,  — добавила Торранс,  — «Похоже, у тебя есть маленький бойфренд, Андреа».

«Он не мой бойфренд»,  — поправила её Андреа.

Генри теперь был почти полностью эрегирован при мысли о том, что увидит, как Андреа исполняет голый чирлидерский номер, как и многие пенисы в толпе, которая собиралась.

«Торранс»,  — предупредил Хэнк. Это нарушение, когда зритель оскорбляет или унижает участника.

«Простите, сэр»,  — ответила Торранс.  — «Вот, Генри, почему бы тебе не присоединиться к нам? Ни одного из наших чирлидеров-мужчин нет рядом, и мы чувствуем себя такими беспомощными без них». Она взяла его за руку, прежде чем он успел возразить.

Девушки выстроились в линию, с Андреа и Генри посередине. Торранс встала перед ними.

«Теперь, Андреа»,  — объяснила Торранс, оглядываясь через плечо,  — «ты просто смотри на нас и делай то, что мы делаем». Она повернулась, чтобы обратиться к своим девушкам. «Хорошо, девочки. Давай сделаем «Реасhеs». Что скажете! »

Все они хихикнули, закричали и подпрыгнули, восторженно размахивая своими помпонами.

Андреа ещё не присоединилась, как и Генри, который вовсе не был уверен в этом. Хотя все чирлидеры-мужчины были очень атлетичными, сильными и красивыми, он чувствовал себя немного геем, делая это, возможно, потому, что не обладал ни одним из этих трёх качеств, что было довольно очевидно, когда человек голый.

Торранс повернулась лицом вперёд, подняла правую руку прямо вверх и закричала: «Реасhеs, готовы», а затем, махнув правой рукой так, чтобы она торчала прямо в воздух, воскликнула: «Вперёд! »

«Берегись, мы здесь! Всем расступиться! » Девушки шагнули вперёд, вытянули свои помпоны прямо, а затем подняли их высоко, прокрутив.

Андреа и Генри пытались поспевать, но явно отставали на шаг и были довольно неуклюжими.

«Кричим, болеем! Победа близка! » Девушки широко развели свои помпоны в стороны, а затем снова подняли их высоко, прыгая в воздух, раздвигая ноги так широко, как только могли, с большими радостными улыбками, растянувшимися на их лицах.

Андреа старалась улыбаться,  

что было нелегко, учитывая, что её сиськи подпрыгивали и колыхались повсюду, даже больше, чем у любой из девушек в команде, а это о многом говорило. К тому же, её шпагат в воздухе имел гораздо большее значение, чем у девушек, хотя её, по крайней мере, спасало то, что ей не хватало их атлетизма, и поэтому она не могла так сильно раздвинуть ноги.

Генри справлялся не лучше, так как его стояк качался и подпрыгивал повсюду, исполняя маленький счастливый танец для толпы, и он чувствовал себя и выглядел ужасно, ужасно неуклюже и неловко. Он, по крайней мере, был счастлив, что ни одного из чирлидеров-мужчин там не было, так как они бы заставили его чувствовать себя ещё хуже.

Толпа истерически смеялась, как парни, так и девушки. Даже у Хэнка была улыбка на лице. Это было действительно довольно забавно смотреть, так как оба были такими неуклюжими и нескоординированными, плюс совершенно голыми. Хэнк не чувствовал, что это было неуважительно, так как это казалось просто добродушным весельем.

«Если вам не нравятся наши персики»,  — девушки выпятили груди,  — «не трясите наши деревья! » Они наклонились вперёд и яростно затрясли плечами, заставляя свои груди безумно колыхаться.

Это было, признаться, немного вызывающе, но что делать, когда талисман — персик? К тому же, любой, кто посещает кампус колледжа в наши дни, нашёл бы этот номер довольно сдержанным по сравнению с тем, что делают танцевальные команды.

Лицо Андреа покраснело, когда она последовала их примеру, её голые сиськи танцевали яростно с полной свободой, пока она трясла ими для парней, как любая обычная стриптизёрша. Ну, чем хуже становилось, тем лучше будет её еvеntuаl разоблачение, по крайней мере, так она себе говорила, пока покачивала и извивалась грудями для всех парней. Тем не менее, она надеялась, что ни одна из её сестёр-феминисток не видит этого.

«Потому что мы — Реасhеs! » Девушки скользнули на землю, исполняя настоящие шпагаты. «И мы всегда стремимся угодить! » Они радостно кричали, высоко поднимая свои помпоны.

Андреа послушно последовала их примеру. Как и большинство девушек, она могла делать шпагат, но съёжилась, осознавая, насколько её киска тогда так открыта. Она почувствовала прохладу дорожки, прижимающейся к её голым губам, когда скользнула на землю, её собственные «помпоны» продолжали подпрыгивать и колыхаться.

Ни один член в толпе теперь не был вялым, даже у Хэнка, который быстро поправился, чувствуя себя довольно безопасно, так как знал, что всё внимание было сосредоточено в другом месте.

Некоторые девушки даже были в восторге, замечая, как красиво выглядит выбритая киска Андреа. Они гадали, понравилось бы это их парням.

Генри ни за что не стал бы пытаться сделать шпагат, поэтому он просто опустился на одно колено, притворяясь, что, возможно, это то, что сделали бы чирлидеры-мужчины. Это не было особенно атлетично, но всё ещё довольно мило, его твёрдый пенис тянулся вверх, как и его руки, возможно, болея вместе с ним, хотя его член продолжал покачиваться, когда остальная часть тела 

была неподвижна. Похоже, он не был самым искусным чирлидером.

Толпа бурно аплодировала. Всегда было здорово видеть чирлидерш и чувствовать школьный дух колледжа Аббервилль. У них не было одной из лучших футбольных команд или даже баскетбольных, но их спортсмены всегда выкладывались на 110%, и, очевидно, чирлидерши тоже.

Девушки некоторое время держали свои позы, наслаждаясь благодарными аплодисментами, в то время как Андреа желала, чтобы это закончилось как можно скорее, поскольку было совершенно очевидно, какую чирлидершу парни в толпе ценили больше всего.

В конце концов девушки поднялись на ноги, снова сгрудились, обнимая друг друга и размахивая помпонами.

Андреа тоже поднялась и вскоре была поглощена девушками.

Торранс крепко обняла Андреа, её свитерные груди прижались к голым подушкам Андреа, и сказала: «Если когда-нибудь захочешь стать чирлидершей, Андреа, просто дай мне знать. Я думаю, ты была бы великолепна! » Она была искренней. На мгновение Торранс даже почувствовала близость, или, по крайней мере, дружелюбие к Андреа. Исполнение номера всегда сближало девушек, в истинном командном духе. Возможно, ей следовало бы ревновать, учитывая, что парни явно отдавали предпочтение выступлению Андреа. Но Торранс признала, что Андреа была настоящей молодчиной, и она видела, что у Андреа действительно есть природный талант к чирлидингу.

«О»,  — только и смогла сначала вымолвить Андреа в ответ. Она была немного ошеломлена комплиментом Торранс. Он совсем не звучал саркастично. «Да, конечно»,  — в итоге добавила она, прекрасно зная, что никогда не сделает ничего подобного.

Когда они направились на следующий урок, она оглянулась и увидела, как Торранс машет на прощание, улыбаясь. Андреа помахала в ответ, чувствуя себя немного сбитой с толку.

ПСИХОЛОГИЯ 457: ГУМАНИЗМ

Профессор Карл Маслоу преподавал Психологию 457, Гуманистическую психологию. Он любил посвящать каждое занятие гуманистическому принципу, переживая постулат в действительности, в здесь-и-сейчас, в соответствии с гуманистическими принципами. Студенты любили его занятия, так как мистер Маслоу верил, что каждый студент, в своём внутреннем «я», по сути своей хорош, здоров и полностью способен. Он не любил ставить студентам оценки, давая им поверхностные суждения об их кажущейся ценности, основанные на каких-то произвольных академических тестах, которые поощряли упрощённое запоминание. Вместо этого он подчёркивал обучение в моменте, самоактуализацию и личностный рост со временем. Фактически, он всегда позволял студентам самим решать, какие оценки они чувствуют, что заслуживают, даже не глядя, что они записали, просто подписывая своё имя на пустом листе с оценками, который передавал по классу. Неудивительно, что обычно все ставили себе «А». Одним исключением был Роланд Мэй, который, вероятно, заслуживал больше, чем все остальные, но поставил себе «В», так как чувствовал, что он недостаточно гуманистичен, что бы это ни значило.

Профессор Маслоу был очень взволнован тем, что в его классе будут участники Программы, так как знал, что это, скорее всего, будет новаторским обучающим опытом. Его занятия были значительно более эмпирическими, чем дидактическими. Он считал, что студенты лучше всего учатся через активное участие в процессе роста и понимания, а не через утомительные, заученные лекции.

Профессор 

Маслоу поддерживал Программу, потому что она разрывала саму ткань поверхностных социальных норм, сдирала поверхность, открывая внутреннему взору бессознательные неуверенности и запреты, снимая не только одежду, но и социальные условности и жёсткие социальные нравы. Да, он был очень, очень взволнован тем, что Андреа и Генри присоединятся к его классу.

«Пожалуйста, пожалуйста, входите»,  — приветствовал он двух голых студентов у двери.  — «Мы в восторге! Как замечательно вас видеть! И вы оба так совершенно голые! Да, да, пожалуйста, пожалуйста, входите». Он взял Андреа за руку и повёл её в класс.

Студенты сидели в кругу из стульев с партами. Так профессор Маслоу любил проводить свои занятия. Он считал, что, когда все сидят в кругу, возникает более коммунальная, эгалитарная отдача и приём идей. Он не читал лекции своим студентам. Он не предоставлял им скучные списки фактов и дат. Он даже не поощрял ведение записей. Хорошие идеи усваиваются естественно. Фактически, иногда он чувствовал, что студенты уже знают то, что он должен их научить. Это был лишь вопрос помощи им в получении прозрения, извлечения из них мудрости, которая у них всегда была. Он подвёл Андреа к середине круга, Генри следовал за ним.

Студенты заёрзали на своих местах. Занятия профессора Маслоу порой были весьма провокационными. Они могли ощущаться скорее как стрессовая групповая терапия, чем дидактическое обучение. Но это был, безусловно, очень новый и уникальный опыт, именно поэтому профессор Маслоу хотел, чтобы один из его классов был частью Программы.

Парни не могли оторвать глаз от сисек, попки и губ киски Андреа. Всё это было так восхитительно чудесно. Некоторые из парней в классе были, мягко говоря, не очень опытны. Аббервилль был довольно консервативным колледжем, как и их сестринские колледжи Темплтон (см. «Уроки, часть 1») и Ливингстон (см. «Невидимый молодой человек»). Программа могла бы помочь изменить этот имидж, и даже реальность, но это был только первый год внедрения Программы, и многие студенты, поступившие в Аббервилль, были из очень консервативных, традиционных семей. Глаза парней расширились от изумлённого восторга. Боже, если бы их родители действительно знали, что происходит в Аббервилле! Пенисы набухали направо и налево.

Девушки, в основном, не испытывали точно такой же реакции, увидев Генри, хотя вид мужской эрекции будоражил их кровь, заставляя некоторые сердца биться от волнения, любопытства и интереса. Тем не менее, пара девушек была немного разочарована. Если в классе собирались представлять голого парня с стояком, логичнее было бы, чтобы это был огромный, твёрдый член на большом мускулистом и красивом парне. Конечно, тогда это могло бы быть довольно пугающим и тревожным. Член Генри просто заставил Элис хихикнуть.

Мэри Энн, однако, нашла его присутствие довольно тревожным, даже шокирующим. Она постоянно отводила взгляд, находя присутствие голой твёрдой эрекции в классе, даже небольшой, весьма беспокоящим, мягко говоря.

Профессор Маслоу видел разнообразные реакции своих студентов и не мог быть более доволен. Это будет одним из его лучших занятий. Он был в этом 

уверен, но затем упрекнул себя за такую мысль. Каждый момент в жизни был так же значим, так же прекрасен, как любой другой. Его занятия не соревновались друг с другом, как и студенты в любом отдельном классе. Моменты во времени были все уникальны и прекрасны, каждый по-своему.

Он отпустил руку Андреа и повернулся лицом к своим знаменитым гостям, улыбаясь тому, насколько впечатляюще голыми они выглядели. «О, это просто так великолепно! » Но он знал, что сначала нужно заняться делом. «Ну, я должен предложить вам возможность, Генри, мастурбировать, если вы чувствуете потребность снять некоторое напряжение».

Андреа крепко сжала губы. Снова этот жест в сторону мужчины. Она собиралась заговорить, когда у профессора Маслоу появилось вдохновение.

«Но, да! Андреа! Конечно! Почему бы тебе не присоединиться! »

«Сэр? » Он не собирался предложить, чтобы она мастурбировала его, как это сделала миссис Кэнфилд. Она ожидала большего от свободомыслящего человека, как профессор Маслоу.

«Парням бы понравилось увидеть, как ты мастурбируешь. Не так ли, Джек»,  — сказал он, поворачиваясь к одному из своих студентов-мужчин.

Джек нервно отвёл взгляд. Профессор Маслоу так любил ставить своих студентов в неловкое положение, заставляя их сомневаться в себе, своих убеждениях, своих предположениях.

Генри уже работал над своим членом, но Андреа застыла. Она собиралась потребовать право мастурбировать как форму феминистского партизанского театра, но профессор эффективно украл её гром и повернул всё наоборот. Если она будет мастурбировать сейчас, это будет по его предложению и именно для развлечения парней. Это не будет иметь того смысла, который она намеревалась. Она тихо сказала: «Ну, эм, мне сейчас это не нужно, профессор».

«Да»,  — объяснил Генри.  — «Она уже кончила на уроке скульптуры миссис Кэнфилд, но я могу сделать это снова, если хотите»,  — гордо объявил он, с ухмылкой на лице и эрекцией в руке.

Андреа повернулась к нему и воскликнула: «Генри! » Она гневно посмотрела на него.

«О, простите»,  — ответил он. Он действительно не должен был им рассказывать, так как всего несколько минут назад согласился этого не делать.

Профессор Маслоу не хотел, чтобы между участниками в его классе возникала какая-либо неприязнь. Безусловное положительное отношение было гуманистическим кредо. «Да, ну, это вполне понятно, Андреа. Никаких проблем, никаких проблем. В этом классе никого не судят». Прежде чем Андреа успела его поправить, он повернулся к молодому человеку. «Генри, пожалуйста, пройдись по классу, дай каждому хорошенько рассмотреть твою мастурбацию. Мы все должны стать частью твоего опыта в Программе».

Генри с радостью последовал указанию профессора, чувствуя себя немного как мальчик на шоу и рассказах, удостоверяясь, что каждый студент в классе получил хороший долгий взгляд на его голый твёрдый член. Конечно, он быстро прошёл мимо парней, все, кроме одного, не казались особенно заинтересованными. Вместо этого он акцентировал внимание на дамах, чьи реакции были весьма смешанными.

Мэри Энн нашла это особенно некомфортным, явно съёживаясь от его присутствия, торчащего над её партой.

Профессор Маслоу быстро вмешался. «Мэри Энн, пожалуйста, как это заставляет тебя чувствовать? »

«Противно, профессор Маслоу. Я имею 

в виду, как будто мерзко».

Профессор улыбнулся. Мэри Энн была очень, очень красивой девушкой, и он был удивлён её реакцией. Он всегда воспринимал её как милую и очаровательную, но не такую невинную или неопытную. Ну, просто удивительно, какие новые вещи узнаёшь каждый день. Оставьте это Программе, чтобы раскрыть дополнительное знание о истинном «я» Мэри Энн. Он ошибочно классифицировал её как довольно опытную девушку просто потому, что она была такой чертовски милой и дерзкой. Она, должно быть, привлекала немало парней. Ему так не нравилось, когда он осознавал, как далеко ему ещё предстоит идти в преодолении своих стереотипов, хотя он также должен принять этот момент самокоррекции, ибо только через это прозрение он будет преодолён. Он последовал за Генри к следующей девушке, Элис Картрайт.

Реакция Элис была совсем другой. Она улыбнулась и потянулась к нему, мягко обхватив его ладонью, обёртывая пальцы вокруг ствола. «Боже мой, профессор Маслоу»,  — сказала она,  — «это заставляет меня чувствовать себя тёплой и мягкой внутри».

«Какая шлюха»,  — подумала Андреа, скрестив руки под грудями, хмуро глядя на девушку, но также поражённая тем, что Генри получает всё внимание. Как голая девушка в комнате становится такой незамеченной? Она огляделась и затем осознала, что очень немногие парни на самом деле уделяют много внимания Генри. Их глаза были прикованы к ней. Она посмотрела вниз на свои ноги, мимо своих торчащих голых грудей, самосознательно переминаясь с ноги на ногу.

«Все парни такие большие, профессор Маслоу? » — спросила Элис своего учителя, стараясь выглядеть и казаться как можно более невинной и наивной.

Генри улыбнулся. Это был тот опыт, которого он искал. Оставьте это гуманистическому классу, чтобы найти самоактуализацию как молодого человека.

Профессор улыбнулся. «Теперь, Элис, как бы мило это ни было, это не искренне. Что ты действительно думаешь, действительно чувствуешь в этот момент».

Элис заколебалась, но в этой паузе она сказала многое, что она не была уверена, хочет ли делиться со всеми. Она использовала другую руку, чтобы подать профессору знак наклониться, чтобы она могла прошептать ему на ухо.

Это было нормально. Профессор никогда не требовал от студентов делать что-то, что они находили слишком некомфортным. Никто не актуализируется с одинаковой скоростью. Он наклонился и подставил ей ухо.

Элис прошептала: «Я думала, что хочу отсосать ваш член, профессор Маслоу».

Профессор отшатнулся, с выражением шока на лице, но быстро оправился. Это, однако, не должно было быть слишком удивительным, так как Элис всегда была довольно провокационной, если не откровенно кокетливой. «Да, ну, отлично, Элис. Это было очень искренне, и я благодарю тебя за то, что ты поделилась этим со мной». Его член набух в брюках, и он проклял себя за то, что не надел трусы. «Да, ну, давай двигаться дальше».

Они перешли к следующей девушке. «Бетси, как тебя заставляет чувствовать голый пенис Генри? »

«Эм, ну, э... » Ей действительно не хотелось говорить.

Профессор был очень доволен. Это упражнение было намного лучше, чем рекомендованные Ассоциацией гуманистических преподавателей, которые 

обычно были довольно пресными и предсказуемыми. Это упражнение явно ставило студентов в неловкое положение. «Теперь, Бетси, в этом классе нет правильных или неправильных ответов. Есть только истинное, честное самовыражение и самораскрытие».

«Ну, честно говоря, прямо сейчас я немного беспокоюсь, что он выстрелит из этой штуки».

Это была реалистичная озабоченность. Профессор предоставил Генри возможность получить облегчение, которое он запросил. Он мог эякулировать в любой момент. Головка была действительно так ярко набухшей, даже немного блестела от предэякуляционной смазки.

Профессор, однако, лишь хихикнул. «Ну, это было бы определённо трансцендентно»,  — предложил он. Неясно было, шутит ли он, и даже если это была шутка, никто её не понял.

«Да»,  — сказала Бетси,  — «может быть, даже на меня». Это вызвало несколько смешков, но также не было ясно, шутит ли Бетси.

Затем профессор осознал, что оставил Андреа одну в центре комнаты. «Андреа, пожалуйста, присоединяйся к нам». Он помахал ей. «Нельзя игнорировать симпатичную девушку, особенно голую».

Андреа подошла к профессору и голому Генри, её сиськи покачивались, пока она шла, на мгновение принимая очевидную роль голой симпатичной девушки.

«Фрэнк»,  — спросил профессор следующего студента в кругу.  — «Что приходит тебе на ум, когда ты видишь голое тело этой молодой леди? »

«Её сиськи».

«Что? »

«Её сиськи, профессор Маслоу. Я имею в виду, они действительно, действительно большие».

Андреа закатила глаза в отвращении и покачала головой.

Профессор Маслоу с удивлением посмотрел на Андреа. «Андреа, ты недовольна его реакцией? Боже, я воспринял это как комплимент».

Она не была удивлена. Что заставляет мужчину думать, что его восхищение твоими грудями — это комплимент?

Однако Альберт предложил: «Это довольно сексистски, не так ли, профессор Маслоу? »

Андреа взглянула на невысокого, маленького парня, удивлённая, что поддержка пришла от парня, а не от одной из других женщин.

Профессор Маслоу проигнорировал комментарий Альберта, так как нашёл его немного осуждающим и негативным. «Карен»,  — спросил профессор,  — «Как ты относишься к замечанию Фрэнка? »

«Ну, профессор, я должна согласиться с Андреа. Я имею в виду, женщина — это больше, чем просто её груди». Карен, по крайней мере, надеялась на это, так как ей не очень нравились её собственные.

Андреа улыбнулась. Было приятно видеть, как женщина выступает против таких поверхностных оценок.

Патси предложила: «Я, честно говоря, очень некомфортно себя чувствую из-за этого, профессор Маслоу».

«Правда? Да, ну, пожалуйста, поделись своими чувствами со всеми нами».

«Он голый, ради бога, и у него большой стояк. Я думаю, это отвратительно! »

Настала очередь Генри улыбнуться. Это был ещё один успех шока и трепета. Он повернулся, чтобы направить его прямо на Патси. Он никогда не чувствовал себя более гордым за свой член.

«Правда, правда. Это очень интересно, Патси. Ты находишь эрегированные пенисы отвратительными? »

«Нет! »

Несколько девушек хихикнули.

«Дело не в этом»,  — возразила Патси.  — «Просто, ну, не прямо на виду. Я имею в виду, мы в классе и всё такое. Это не место, где мы должны видеть такие вещи».

Патси не понимала сути. Именно там, где их не должно быть, профессор считал, что они должны быть. Такой диалектический парадокс именно то, что делало 

весь опыт таким актуализирующим. Он задумался, не снять ли ему самому одежду. Это могло бы действительно всё встряхнуть.

Патси добавила: «Я просто стараюсь быть искренней, сэр, как вы инструктировали».

Ещё один парадокс: быть искренней и при этом следовать инструкциям. «О да, да, конечно, и я так благодарен тебе за то, что ты поделилась этим со всеми нами».

Искренность была хорошим моментом, так как следующим студентом был Джонатан. «Джонатан»,  — сказал профессор,  — «Как тебя заставляют чувствовать, эм, голые груди Андреа? »

«Возбуждённо»,  — быстро ответил Джонатан.

Все засмеялись, кроме Андреа. Профессор был разочарован. Не то чтобы Джонатан был неискренним. Он представлял, что молодой человек был полностью честен. Просто, как многие парни в классе, Джонатан не был особенно рефлексивным или психологически настроенным. Иногда он задавался вопросом, как они попали в колледж, а затем проклинал себя за такую негативную мысль.

«Да, я верю тебе, конечно»,  — признал профессор.  — «Но, больше, Джонатан, копай глубже, что значит иметь голую девушку перед собой, в классе, прямо здесь, в колледже Аббервилль». Он отступил назад, ожидая чего-то проницательного.

«Ну, как Фрэнк, я действительно, действительно люблю её сиськи, профессор Маслоу. Я имею в виду, посмотрите на них. Они такие чёртовски большие и круглые и белые. Чёрт! »

Понадобилась вся подготовка профессора как гуманиста, годы эмпирического роста, а также докторская степень, чтобы не закатить глаза и не вздохнуть в отвращении.

У Андреа, однако, не было такой подготовки, поэтому она сделала это за него.

Профессор вернул внимание к Карен. «Что ты думаешь, Карен, когда смотришь на них? »

«Они заставляют меня чувствовать зависть»,  — тихо призналась она.

«Зависть? Правда, почему? »

«Ну, боже, профессор Маслоу, посмотрите на них. Они такие большие, и форма как будто идеальная. Я имею в виду, я даже не думаю, что ей нужно носить бюстгальтер. Мои... » Она остановилась. Это становилось слишком личным.

«Твои что, дорогая? Что ты собиралась сказать? »

Карен покраснела. Профессор Маслоу всегда заставлял её говорить такие неловкие вещи. Однажды он раздавал кляксы и просил каждого сказать первое, что приходит в голову. Она подумала, что одна из них похожа на эрегированный пенис, извергающий красную и зелёную сперму. Она отвела глаза, чтобы сказать: «мои как бы указывают в разные стороны и обвисают».

«Боже мой, Карен, нет, нет, нет, ты не должна плохо относиться к своему телу. Каждое тело так чудесно и красиво по-своему! Это делает нас всех такими уникальными и особенными. Да, да»,  — сказал он, обращаясь ко всему классу.  — «Представьте, как скучно было бы, если бы мы все выглядели точно одинаково. Представьте, если бы каждая девушка была такой же красивой и привлекательной, как Андреа».

«Я думаю, мне бы это как-то понравилось»,  — предложил Джонатан,  — «тогда каждая девушка должна была бы быть привлекательной».

«Заткнись! » — возразила Карен.

«Карен уже очень привлекательна»,  — выступил в её защиту Фрэнк.

Послышалось немного хихиканья. Фрэнк покраснел. Карен выглядела ошеломлённой, а затем тоже покраснела. Все, кроме Карен, знали, что Фрэнк влюблён в Карен. Он всегда приходил ей на помощь и защищал её. Он был 

просто слишком застенчив, чтобы пригласить её на свидание.

«Нет, нет, нет»,  — вмешался профессор Маслоу,  — «Вы упускаете суть, но огромное спасибо за то, что поделились этой мыслью, Джонатан. Да, действительно, спасибо. Я имел в виду, что, если бы каждая девушка выглядела точно как Андреа? И каждый парень, каждый мужчина, выглядел как Генри».

«Ну, это было бы разочаровывающе»,  — предложила Элис, думая в первую очередь о том, чтобы каждый парень, включая красивого профессора Маслоу, выглядел как Генри.

Они просто не понимали сути. «Ну, тогда, как Роберт Редфорд. Да, что, если бы каждый парень выглядел точно как он! »

Генри не был уверен, знает ли он, кто такой Роберт Редфорд, но он был недоволен. Похоже, его оскорбили. К тому же, он заметил, что профессор забыл о предоставлении ему возможности для облегчения, и он чувствовал себя немного глупо, мастурбируя незамеченным, особенно если он должен быть непривлекательным мастурбирующим парнем.

Профессор на мгновение замолчал. Он думал, размышлял.

Некоторые студенты затаили дыхание в ожидании. Они уже видели профессора Маслоу в таком состоянии раньше, прямо перед одним из его озарений, предвестником очередного вдохновляющего классного упражнения.

Одним из более интересных упражнений было попытаться тактильно почувствовать эмоции партнёра, не полагаясь на визуальное восприятие. Студентов завязывали глаза и затем объединяли в пары. Они должны были различать разные эмоции, такие как гнев, страх и радость, только ощупывая губы, глаза, щёки и лоб своего партнёра.

«Да, абсолютно! » — воскликнул профессор Маслоу, и так громко, что несколько студентов подпрыгнули на своих местах. Он начал лихорадочно снимать одежду.  — «Да, да, мы должны присоединиться к этим искателям истины, этим самоактуализирующимся, самореализующимся, поистине трансцендентным исследователям души, и избавиться от нашей брони, наших щитов, наших социальных условностей! »

«Профессор Маслоу! » — воскликнула Мэри Энн, в шоке и протесте. Это действительно могло зайти слишком далеко. В программе курса об этом ничего не было!

Это действительно было так, но когда профессор Маслоу подал заявку на участие своего класса в Программе, все студенты его класса должны были сначала согласиться на участие, если это считалось профессором значимой частью академического упражнения. Студенты, как и многие в кампусе, очень хотели, чтобы участники Программы пришли на их занятия, но это не означало, что они действительно готовы были умереть за это, или, по крайней мере, они не думали, что им действительно придётся присоединиться. Ранее это происходило только в редких случаях, например, на уроках физкультуры (где нагота всё равно происходит) и, как ни странно, на уроке статистики мистера Бернулли. Студенты профессора Маслоу чувствовали себя относительно в безопасности, полагая, что этого не случится на занятии по гуманистической психологии, хотя то, что происходило в его классе, часто было неожиданным.

Профессор не стал ждать, пока студенты присоединятся к нему. Он буквально сбросил пиджак и сорвал галстук, затем лихорадочно расстегнул пуговицы рубашки. «Да! Да! Давай, вставайте из-за парт, присоединяйтесь к нам в круге жизни и срывайте то, что скрывает нас друг от друга. Давайте действительно увидим, кто 

мы на самом деле, наши истинные «я», обнажённые перед миром! »

Студенты очень медленно начали выбираться из-за парт, оглядываясь друг на друга, гадая, действительно ли все остальные собираются это сделать. Никто, конечно, не хотел быть единственным, кто это сделает. Это было бы довольно неловко. Но, с другой стороны, никто не хотел быть единственным, кто этого не сделает. Они были довольно уверены, что это не повлияет на их оценки, хотя им часто требовалось некоторое подтверждение в этом. В любом случае, никто не хотел быть эмоциональным трусом. В то время как все остальные, по-видимому, были психологически сильны и достаточно смелы, чтобы это сделать, они были бы теми, кто слишком сексуально неуверен и зажат. Поэтому каждый из них действительно выбрался из-за парт, но очень медленно, очень неохотно начал снимать одежду.

«Да, да, замечательно! Я так горжусь вами всеми. Да, да, вы увидите, мы все увидим, мы все увидим друг друга в таком новом, открывающем, ясном свете! » Профессор Маслоу закончил расстёгивать рубашку, быстро вытащил её из брюк и снял с рукавов. Он отбросил её в сторону.

У профессора было довольно хорошее тело для его возраста, и Элис широко улыбнулась при виде мужественной, волосатой груди профессора. Она ускорила темп расстёгивания.

Однако глаза профессора были прикованы к Мэри Энн, которая действовала гораздо медленнее, с большим беспокойством. Он всегда гадал, как выглядит эта маленькая проказница голой, и теперь он узнает. Быть в настоящем моменте времени порой было поистине проницательным и вдохновляющим. Он улыбнулся, когда она нервно снимала блузку.

Он не был разочарован тем, что она носила под ней. Это не был особенно вызывающий бюстгальтер, но он был очень, очень милым и очаровательным. Это был мягкий белый бюстгальтер с лёгкой кружевной отделкой и розовым бантиком посередине, так мило сидящий над прекрасными круглыми чашечками её грудей. Однако Мэри Энн не позволила им долго быть на виду, быстро прикрыв себя, насколько могла, левой рукой (хотя не очень эффективно), пока правой работала над юбкой.

Она просто не могла поверить, что делает это, раздевается прямо посреди класса! Кто бы подумал, что гуманистическая психология будет такой сложной!

Многие другие студенты испытывали схожие мысли, даже парни. Как бы им ни нравилось видеть, как девушки в классе снимают одежду (кому бы это не понравилось?), многие из них были так же неохотно снимать свою собственную одежду. Мало кто из них особенно гордился своим телом, особенно той наиболее важной частью для парня, которая у многих из них была в довольно возбуждённом состоянии. Возможно, профессор Маслоу зашёл слишком далеко с этим эмпирическим обучением?

«Должны ли мы действительно снять всё? » — умоляла Мэри Энн, стоя с юбкой у щиколоток, левая рука продолжала пытаться скрыть её сиськи, а правая теперь прикрывала покрытую трусиками киску, левое бедро повернулось внутрь, тоже стараясь внести свою лепту.

Никто не жаловался, что она прячется. Все были сочувствующими, и, честно говоря, её неэффективность в защите своей скромности 

только делала её ещё более привлекательной. Тем не менее, пара парней была любопытна, есть ли на её трусиках соответствующий розовый бантик.

Элис теперь была одета только в трусики и бюстгальтер, но она не была так застенчива по этому поводу. Напротив, она широко улыбалась, её руки были сцеплены за попкой, груди выпячены. У неё были веские причины улыбаться, так как она носила один из своих лучших бюстгальтеров, ультимейтовский пуш-ап из тёмно-красного кружева с глубоким вырезом спереди, вместе с соответствующими красными кружевными обтягивающими бикини-трусиками.

Многие девушки были действительно очень завистливы. Если бы они знали, что сегодня придётся снимать блузки и юбки, они бы выбрали свои лучшие бюстгальтеры и трусики. Это так раздражает и несправедливо, когда профессор внезапно устраивает что-то, чего не было в программе курса.

Андреа сама была довольно сбита с толку. С одной стороны, она была раздражена, возможно, даже потрясена гордостью, даже радостью, которую Элис явно испытывала, демонстрируя своё тело. Почему так много женщин наслаждаются открытым выставлением своих тел напоказ? Неужели они не понимают, как их используют и эксплуатируют? Тем не менее, её чувства раздражения частично отражали и немного зависти из-за того, что её собственное тело теперь в основном игнорировалось. Возможно, это было естественно, испытывать такое чувство. Не особенно лестно быть голой, но игнорируемой в комнате, полной парней. Она посмотрела вниз на свои торчащие груди. Они определённо были лучше, чем у Элис! И было совершенно несправедливо, что груди Элис поддерживал сексуальный бюстгальтер! Она представляла, что взгляды вернутся к ней, как только Элис снимет бюстгальтер, и её сиськи упадут на пол, как пара водяных шаров.

Карен определённо разделяла чувства Андреа в отношении зависти, а также опасения, страшась мысли, что ей, возможно, даже придётся снять бюстгальтер, так как она знала, что её груди действительно обвиснут.

Вскоре комната наполнилась множеством полураздетых девушек. Ни у одной из девушек не было веской причины стесняться того, что они не надели свои самые лучшие трусики, так как каждая выглядела так очаровательно, каждая по-своему уникально. Вместе с Мэри Энн и Элис были Патси с её подходящим бюстгальтером в горошек и трусиками с верблюжьим носком, такими яркими и весёлыми; и Одри с её фиолетовыми хлопковыми трусиками с пастельно-розовыми полосками и облегающими чашечками (её соски казались особенно твёрдыми и острыми); и Стейси, с её полностью открытым декольте, обеспеченным розовыми кружевными полукружками и подходящим стрингом; и Дона, с её подходящим тёмно-чёрным хлопковым бюстгальтером и трусиками, усыпанными разноцветными маленькими цветочками; и Карен с её жёлтым прозрачным мягким сетчатым бюстгальтером, смешанным с кокетливым женственным кружевом, и подходящими полными чашечками и трусиками-бойшортс; и Тэмми, с её очень прозрачным светло-голубым бюстгальтером и бикини-трусиками с перекрещивающимися полосками чёрного кружева (к счастью, кружевные полоски лишь окаймляли соски и губы киски, оба из которых были хорошо видны через светло-голубую дымку); и, наконец, но не менее важно, Бетси, с её полным, очень обтягивающим розовым бюстгальтером 

и трусиками, усыпанными разноцветными леденцами, конфетами, печеньем, рожками мороженого, желейными бобами, мятными и ирисочными леденцами. Прямо над мягким возвышением её маленького женственного холмика был очень аппетитный вишнёвый кекс.

Бетси, возможно, была так же смущена, как и очаровательна. Это действительно были её любимые бюстгальтер и трусики, имеющие некоторую сентиментальную ценность, а также такие ужасно игривые и милые. Но она задавалась вопросом, не слишком ли они глупые. Если бы её предупредили, она определённо не надела бы их сегодня. Она оглядела парней и других девушек, чтобы проверить, не улыбаются ли они или не хихикают над ней.

Мэри Энн осознала, что она единственная, кто носит просто белые трусики и бюстгальтер. Если это было частью её оценки, она знала, что у неё проблемы. Она взглянула на профессора, гадая, не разочарован ли он в ней.

Однако профессор Маслоу смотрел на девушек своего класса с немалой гордостью. «Жизнь — это такая радуга цветного гобелена, столько разных перспектив, столько голосов. Посмотрите, насколько уникальна и особенна каждая юная леди. Я просто так горд».

Девушки, однако, не были так восхищены, как профессор, и чувствовали себя очень некомфортно и застенчиво (за исключением Элис, которая смотрела на других дам с гордостью, чувствуя, что она действительно кажется самой привлекательной, хотя ни один из парней на самом деле не согласился бы с этим).

Профессор, будучи подготовленным психологом, мог чувствовать дискомфорт девушек, и такие чувства стыда не имели места в гуманистической теории. «Леди, леди, пожалуйста, пожалуйста, не чувствуйте себя такими смущёнными, такими поражёнными неуверенностью и самоненавистью. Мы все особенные дети мира! Возможно, нет ничего более драгоценного, чем множество симпатичных девушек в их изящных трусиках. Зачем носить такие красивые вещи, если они должны быть полностью скрыты от глаз? Пожалуйста, посмотрите на парней. Разве не очевидно, что они находят вас всех такими удивительно красивыми».

Это был хороший аргумент, возможно. Ни один из парней не остался без крепкой эрекции, и дело было не в том, что все они пялились на Элис или даже на полностью голую Андреа. Их глаза постоянно оглядывали комнату, наслаждаясь прекрасным подносом восхитительно полуодетых сладостей. Верблюжий носок Патси особенно ценился, как и довольно прозрачный стринг Стейси. Многие молодые люди чувствовали, что могут различить женские губы Стейси, кокетливо выглядывающие сквозь тонкую ткань.

Всё это только усиливало замешательство Андреа. Она стояла там голая, ради бога! И всё же многие парни постоянно украдкой смотрели, если не пялились, на полуобнажённые тела их одноклассниц. Да, многие из них были действительно очень красивы, и их трусики были ужасно привлекательными. Но что должна сделать девушка, чтобы её заметили! Ей хотелось покачать сиськами, наклониться или хотя бы что-то сделать! Конечно, она не опустилась бы до чего-то подобного, но она хмурилась с отвращением, стоя там, уперев кулаки в бёдра.

«И, девочки»,  — продолжал профессор,  — «разве парни не так же милы, демонстрируя свои твёрдые молодые мальчишеские стояки».

Несколько девушек хихикнули над этим, и некоторые парни быстро 

стали очень застенчивы из-за своего собственного обнажённого состояния, а именно их эрекций. Они ценили, что на них всё ещё было нижнее бельё, хотя боксёры, и даже трусы, не очень хорошо скрывали их твёрдое состояние.

«Разве это всё не так захватывающе! » — воскликнул профессор с гордостью и радостью.  — «Явно парни ужасно взволнованы, и я даже вижу, что Одри сама довольно взволнована»,  — кивнув в сторону заметно торчащих сосков Одри, которые жёстко выпирали через её фиолетовый бюстгальтер.

«Профессор Маслоу! » — запротестовала Одри, прижимая руки к каждой из своих мягких круглых сисек.

«Ты можешь говорить одно, юная леди, но, как я много раз говорил сам, язык тела говорит сам за себя, и я боюсь, что эти соски говорят многое». Профессор Маслоу часто проповедовал важность чтения эмоций и чувств других через то, как они сидят, стоят или двигаются.

Лицо Одри стало ещё более красным, когда она пыталась руками заглушить свои возбуждённо кричащие соски.

Другие девушки тоже ещё больше покраснели, столкнувшись с возбуждённым возбуждением парней. Тот факт, что парни так явно были полностью эрегированы от вида их трусиков, конечно, был лестным, как предложил профессор Маслоу. Большинство девушек ценят, когда привлекают внимание молодого человека, но делать это таким откровенно обнажённым образом было немного тревожно. Стоила ли оценка «А» по гуманистической психологии этого?

Даже у профессора была эрекция, что было довольно шокирующим для девушек, особенно для Мэри Энн. «Профессор Маслоу»,  — взвизгнула она, указывая на его твёрдый член, выпирающий из его чёрных боксёров.  — «Боже мой, сэр, должны ли вы действительно это делать? »

«Должны? Должны? » — риторически ответил профессор.  — ««Должны» — очень осуждающее слово, и вы знаете, что на этом курсе мы оставляем наши предвзятые предубеждения за дверью». Он широко улыбнулся, раскинув руки, чтобы сказать: «Мы все просто такие, какие мы есть, все очень прекрасны по-своему, каждый особенный. Разве это всё не так потрясающе выдающееся! »

«Ну, боже, наверное, профессор Маслоу»,  — согласилась Мэри Энн, но не чувствовала себя особенно искренней. Она немного наклонилась вперёд, стараясь как можно лучше скрыть свои трусики и то, что они покрывали, руками и кистями.

«О, Мэри Энн»,  — умолял профессор,  — «должна ли ты быть такой робкой, такой напуганной. Я сам никогда не чувствовал себя таким свободным! » И с этим откровением он сорвал свои боксёры и вышел из них, обнажая свой твёрдый, жёсткий, эрегированный член перед всем классом.

«ПРОФЕССОР МАСЛОУ!! » — громко воскликнули многие девушки вместе, большинство из них теперь присоединились к Мэри Энн, пытаясь руками скрыть то, что, очевидно, вызвало такое возбуждённо грубое состояние у их учителя.

«О да, да»,  — воскликнул он, игнорируя беспокойство, шок своих студентов, прекрасно зная, что тот факт, что они так встревожены, так потрясены, был лишь явным подтверждением того, что то, что он делает,  — это твёрдое и здравое образование. Он поклялся, когда впервые взял на себя ответственность за этот курс, что потрясёт мир своих молодых подопечных. «Давайте присоединимся к этим двум молодым миссионерам новой эры, новой свободы». Он подошёл 

к Генри и обнял его за плечо. «Давайте стоять с ними, бок о бок, вместе в этом приключении роста, исследования, возбуждения и, да, осмелюсь ли я сказать, возбуждённой страсти! » Ему хотелось потянуться вниз и схватить твёрдый член молодого человека, чьё возбуждённое состояние было так выражено в комнате, полной таких женских прелестей. Но профессор знал, что взяться за эрекцию Генри, вероятно, было бы слишком. Он удовольствовался тем, что просто позировал рядом с ним, их члены смело торчали в сторону остального класса.

Конечно, он не хотел забывать об Андреа и поэтому перешёл к ней, его член покачивался и вилял, пока он шёл. Он обнял её левой рукой и крепко притянул к себе. «Девочки, да, смотрите на могучие, славные, свободные груди этой молодой, страстной, раскрепощённой... » Он потянулся и схватил одну из сисек Андреа правой рукой, сжимая её, добавляя: «несдерживаемой, независимой, раскованной, эмансипированной и, да, действительно»,  — закончил он, сильно сжав другую,  — «поистине освобождённой женщины! »

Челюсть Андреа отвисла, не ожидая, что профессор-мужчина действительно схватит её за сиську, но она не была уверена, должна ли чувствовать себя оскорблённой. Она действительно считала себя освобождённой женщиной. Возможно, он действительно её понимал?

«Давай же, присоединяйтесь к этим солдатам свободы и избавьтесь от своих оставшихся обманов. Позвольте нам всем увидеть, кто мы все есть, раскрепощённые, честные и истинные! »

«Я присоединюсь к вам! » — объявила Элис и потянулась назад, чтобы расстегнуть свой бюстгальтер, ещё больше выпятив груди, чтобы сделать это, а также чтобы более полно продемонстрировать их профессору. Она была очень, очень довольна, увидев эффект, который её частичная нагота оказала на профессора Маслоу, и ей нужно было совсем немного поощрения, чтобы показать ему больше, к большому удовольствию глаз парней в классе, которые быстро переключились, чтобы первыми увидеть голые сиськи Элис. Они часто гадали, как они выглядят, так как Элис так часто флиртовала и дразнила их.

«Оооо»,  — простонала Мэри Энн, увидев, как Элис снимает бюстгальтер. Она так надеялась, что ни одна из других девушек не присоединится к ней, но также знала, что это неизбежно.

Профессор позаботился об этом, отойдя от Андреа, чтобы подойти к Мэри Энн, взяв её руки в свои, чтобы отвести их от её тела, чтобы помочь освободить девушку от ненужной неуверенности и робости, а также открыть его глазам тот прекрасный драгоценный вид маленьких круглых сисек юной леди, так мило украшенных нежным розовым бантиком. Он шагнул ещё ближе и прижался своей эрекцией к животу девушки.

«Профессор Маслоу! » — запротестовала Мэри Энн, её глаза широко раскрылись от шока, когда она почувствовала, как большая круглая набухшая голая головка её профессора прижимается к её животу.  — «Боже мой».

Он отпустил её руки, чтобы обхватить её сзади и взяться за застёжку её бюстгальтера. С мастерством, присущим только мужчине с большим опытом, он ловко расстегнул серию маленьких крючков и стянул бретельки с её спины и вниз по рукам, её круглые маленькие сиськи полностью открылись взору.

«Профессор Маслоу!  

Пожалуйста! » — снова запротестовала Мэри Энн, её лицо стало очень тёмно-красным, когда её молодые, белые, девственные груди стали видны. Как только её руки освободились от бюстгальтера, она крепко сжала каждую из своих сисек, как будто это могло каким-то образом защитить её скромность, но на самом деле только сделало её ещё более соблазнительной.

Однако профессор ещё не закончил. Поскольку обе её руки были так заняты верхней частью тела, он скользнул вниз, проводя своим твёрдым членом по её животу и трусикам. Как только его член миновал их, он схватил пояс её трусиков пальцами и быстро стянул их до колен, где позволил им самостоятельно завершить остаток пути, довольно изящно упав вокруг щиколоток и ног Мэри Энн.

Мэри Энн быстро отпустила одну сиську, чтобы прикрыть свою киску от взглядов, но не раньше, чем профессор успел хорошенько рассмотреть молодую, свежую женственность юной леди. Это действительно была очень драгоценно красивая медовая ямка: просто маленький белый холмик, разделённый нежной, невинной щелью, покрытый лишь минимальным количеством волос, больше похожим на лёгкую пыльцу, чем на листву. Потребовалась вся его профессиональная дисциплина, чтобы не прижать губы к этой нежной щели и не вкусить наслаждение её сладкого, свежего нектара. Его член жаждал, напрягался в своей коже.

Тем не менее, он отступил назад, обратив внимание на остальных студентов своего класса. Было важно не проявлять фаворитизма, несмотря на очень особую привлекательность Мэри Энн.

Парни переключили своё внимание на Элис, когда она снимала своё нижнее бельё. Её груди не были такими большими, как у Андреа, и она, возможно, не была даже такой красивой, как она, но это была девушка, которая уже давно привлекала их внимание. Сказать, что они были более чем немного любопытны, было грубым преуменьшением, и несколько из них даже схватились за свои члены, когда её нагота полностью открылась.

Они не были разочарованы, несмотря на то, что ожидания были такими высокими. Груди Элис действительно не были такими большими, как у Андреа, но они имели невероятно круглую форму. Многие из парней не могли не задаться вопросом, настоящие ли они, так как форма была такой идеальной, а упругость такой впечатляющей. К тому же, её соски так впечатляюще выделялись на этих белых снежных шапках, словно умоляя о поцелуе, посасывании, а может, даже покусывании.

И наслаждение на этом не заканчивалось, так как все взгляды следовали вниз по этой впечатляюще женственной фигуре песочных часов, чтобы насладиться видом киски Элис, которая была действительно великолепна, поскольку, как и Андреа, она была полностью выбрита, оставляя полностью открытыми для обозрения её полные, мясистые, толстые женственные губы, которые даже казались блестящими в резком свете классной комнаты. Она, очевидно, была влажной от горячего возбуждения. Парни не колебались, стягивая свои трусы и боксёры, как будто Элис действительно стояла там для них, для их интереса, удовольствия и даже обслуживания.

Другие девушки явно были более нерешительными, возможно, отчасти из-за неистовой спешки парней раздеться, их твёрдые 

жёсткие члены выскакивали из нижнего белья, как голодные, обезумевшие, опасные, жёсткие, злые змеи.

«Теперь, не стесняйтесь, девочки»,  — наставлял профессор.  — «Не стыдитесь. Вы все должны так гордиться собой. Мэри Энн шагнула вперёд. Вы не хотите оставить её одну».

Она ценила это. Ей бы не хотелось быть единственной голой девушкой в классе, конечно, за исключением Андреа и Элис. Однако это не совсем правда, что она шагнула вперёд. Скорее, профессор Маслоу её вытащил, или, точнее, стянул с неё одежду.

Девушки в классе чувствовали себя смирившимися со своей судьбой. В каком-то смысле им не обязательно было это делать. Они всё равно получили бы «А», если бы отказались участвовать. К тому же, была, возможно, некоторая ирония в том, что профессор Маслоу проповедовал свободу воли и ответственность за свою жизнь, но так сильно давил на них, заставляя делать так много трудных, порой даже возмутительных вещей. Ну, ничего никогда не было таким возмутительным, как это. Девушки медленно, неохотно расстёгивали бюстгальтеры и стягивали трусики.

Широкие ухмылки растянулись на лицах парней, когда они наблюдали, как их одноклассницы раздеваются. Многие из парней очень, очень неохотно записывались на этот курс. Многие сделали это просто потому, что не было тестов и почти не было домашних заданий. До сих пор они задавались вопросом, стоила ли вся эта чувствительная самораскрытость лёгкой «А». Ну, теперь это окупалось с лихвой. Они определённо не ожидали такого восхитительного бонуса! Несколько из них снова схватились за свои члены, глядя на тела девушек, полностью открывающиеся взору.

Глаза Фрэнка сосредоточились на одной паре в частности, и он ахнул от восхищения, когда появились груди Карен, но затем быстро отвёл взгляд, покраснев от смущения.

Профессор Маслоу всегда проповедовал, что в каждом человеке, независимо от её недостатков, неудач, кажущихся несовершенств и раздражений, есть чудесное сокровище, ждущее раскрытия, но это никогда не было так очевидно, как в этот конкретный момент времени. «О да, да! » — воскликнул он с большим энтузиазмом и восторгом.  — «Разве мы все не так красивы, так замечательны! Давай, девочки, пожалуйста, выстройтесь здесь». Он поспешил к каждой девушке, взяв её за руку, уводя от выброшенных бюстгальтеров и трусиков, в линию восхитительно голого показа, его член продолжал покачиваться и вилять, их сиськи теперь извивались и покачивались в гармонии.

«О да, да»,  — снова воскликнул он, когда все девять девушек выстроились в ряд.  — «Разве каждая девушка не так замечательна, так красива и драгоценна по-своему особенному. Разве мы все теперь не выглядим гораздо интереснее, захватывающе, открытее? »

Девушки не разделяли его энтузиазма. Они никогда не чувствовали себя так ужасно обнажёнными, именно потому, что никогда не были так откровенно выставлены напоказ. Большинство из них послушно держали руки по бокам или скромно сцепили за спиной. Они действительно не знали, что делать с руками. Они постоянно перекладывали их с одного места на другое, так ужасно желая прикрыться, но знали, что профессор Маслоу не одобрит. Тем не менее, некоторые продолжали пытаться 

скрыть свои сиськи или киски. Лица всех их были свекольно-красными.

Ну, не лицо Элис, которая стояла гордо, выпятив свои очень круглые груди, бросая взгляд вниз налево на другие восемь пар сисек, выстроившихся для осмотра, чувствуя себя вполне комфортно от того, что её, вероятно, были лучшими. Опять же, не самыми большими, но определённо лучшей формы, по крайней мере, так она чувствовала.

Профессор Маслоу даже, кажется, подтвердил её впечатление. «О да, конечно, груди Элис такие, такие очень круглые и пузырящиеся». Он подошёл к ней и сильно сжал их.

«О, профессор Маслоу, это так мило с вашей стороны! » — ответила Элис, потянувшись вниз и тоже сжав его член, хотя её искрящиеся, кокетливые глаза были твёрдо прикованы к его.

Профессор оценил положительную реакцию Элис на его инструкции и хотел бы ещё дольше наслаждаться её признательностью, но в классе сегодня ещё было так много дел. Он перешёл к следующей девушке, Бетси, вырвав свой член из неохотной руки Элис.

Груди Бетси на самом деле были больше, чем у Элис, но они имели более продолговатую и даже немного обвислую форму. Тем не менее, профессор мог разглядеть красоту в любом уникальном цветке. «О, и вот»,  — произнёс он с большим удовольствием и восхищением,  — «груди настоящей земной женщины». Он взял каждую большую, мягкую, податливую подушку в свои руки, поднимая их и сжимая вместе.  — «Можно потерять свою душу в этих, но это был бы такой замечательный способ уйти».

Бетси нашла ужасно неловким, что её профессор так обращается с её грудями, как и должна была, или, по крайней мере, сделала бы любая студентка, но она всё равно покраснела от гордости за комплимент. Они действительно были очень мягкими.

Многие из парней представляли, как замечательно было бы, если бы они окутывали их лица, их члены. Все они очень завидовали профессору. Несколько из них в этот момент поклялись когда-нибудь стать профессорами. Это явно была очень удовлетворительная работа.

Профессор перешёл к Одри, которая нервно убрала руку с грудей, чтобы позволить профессору рассмотреть их, оценить. Это был не тот экзамен, которого ожидали на гуманитарном занятии, или любом другом занятии, если уж на то пошло. Но, как студенты уже должны были понять, каждый в классе профессора Маслоу заслуживает «А». «О, и боже мой, здесь, на свежем воздухе, радостно восклицающие соски Одри». Он потянулся и крепко сжал каждый из больших острых сосков между указательными пальцами и большими пальцами.  — «Они такие большие, длинные и твёрдые». Он покатал и ущипнул каждый между пальцем и большим пальцем,  — «Оооо, и они такие, такие приятные».

«Профессор»,  — тихо ахнула Одри, закрывая глаза. Ей так нравилось играть с ними, когда она мастурбировала.

«Должно быть, тебе действительно трудно держать эти под контролем». Профессор заметил, как часто соски Одри выпирали через блузку или свитер. Теперь у него было объяснение. Это так фантастично — лучше узнавать студентов, понимать, что заставляет их тикать. «Но, конечно, ты действительно не должна их прятать». Он 

потянул за них, растягивая её груди.  — «Эти гордые рубины должны быть на виду, чтобы их ценили и восхищались».

Он отпустил их, заставив сиськи Одри заколыхаться и закачаться, когда они вернулись на место, твёрдые, набухшие красные драгоценности выглядели так ужасно воспалёнными, когда он перешёл к следующей девушке, Мэри Энн.

«О, и Мэри Энн, наша милая маленькая Мэри Энн». Он оттянул её руку от грудей, пока она скромно смотрела в пол. «О, и да, должны ли мы удивляться, у неё сиськи, соответствующие её чудесно невинной и драгоценной сущности». Сиськи Мэри Энн явно были самыми маленькими в комнате, но они так хорошо соответствовали её эльфийской фигуре. Она была такой привлекательной вишенкой, и её сиськи были сравнимо очаровательными.

«Профессор Маслоу»,  — снова запротестовала Мэри Энн, но на этот раз с меньшей искренностью. На уголках её губ даже появился намёк на лёгкую улыбку. Её лицо, однако, оставалось густо-красным, как от её наготы, так и от комплимента. Она никогда не чувствовала себя хорошо из-за своих грудей, находя их такими очень маленькими. Часть её должна была признать, что было действительно очень приятно, когда их так публично ценят и восхищаются. Гуманистическая психология действительно была очень эффективной в нахождении того, что хорошего есть в каждом из нас.

Профессор обхватил каждую из маленьких сисек Мэри Энн своими руками, используя большие пальцы, чтобы массировать соски до эрекции, хотя они уже были немного твёрдыми из-за прохлады в классе.

«О, профессор»,  — сказала она ещё тише и даже немного задыхаясь. Одно дело, когда профессор говорит о её сиськах. Другое дело, когда он их трогает. Но всё же, это был красивый, популярный, проницательный и, возможно, даже блестящий профессор Маслоу. Было что-то довольно волнующее, мягко говоря, в том, чтобы его мощные мужские руки сжимали её груди. Она чувствовала, что, возможно, ни одна студентка Аббервилля не могла бы не растаять от его прикосновения.

Профессор мог видеть и чувствовать ускорение дыхания Мэри Энн от присутствия его рук на её молодых, миниатюрных грудях. Он был очень доволен и взволнован. Он задержался немного дольше на этих особых сокровищах, лаская и ощупывая их юную дерзкую мягкость. Его член дёрнулся и покачнулся, умирая от желания исследовать ещё более чудесно мягкое, влажное сокровище, которое теперь было всего в нескольких дюймах от его набухшей красной головки. Если бы только он не был профессором, подумал он. Ну, он не мог просто воспользоваться ситуацией для своего собственного похотливого удовлетворения. Он перешёл к следующей девушке.

Так продолжалось, пока он не добрался до последней пары сисек: Карен. Карен была той девушкой, которая призналась, что чувствует себя очень застенчиво, даже несчастно, из-за своих грудей. Профессор мог видеть, что они действительно немного обвисли и слегка указывали влево и вправо. Но, будучи настоящим гуманистом, он признал их внутреннюю красоту.

«О, Карен! Ух! Неужели мы приберегли лучшие груди напоследок? »

«Профессор! » — Карен улыбнулась и покраснела. Она знала, что он просто льстит ей, но 

всё равно было приятно слышать. И было ещё лучше, когда он подкрепил свой лёгкий комплимент действиями. «Мммммм»,  — вздохнула она, когда почувствовала, как его руки сжали её груди.

«О да, пожалуйста, Карен, положи руку на мой пенис, почувствуй, как он взволнован, держа твои груди. Разве нет более очевидного, более искреннего и откровенного безусловного положительного отношения, чем это? »

Это был, возможно, довольно хороший аргумент, и с некоторой опаской она действительно осторожно обхватила пальцами ствол профессора. Она не была уверена, правильно ли это, держать голый твёрдый член своего профессора. Она точно знала, что её родители не одобрили бы. Но они действительно не понимали многого о жизни в колледже и современной мысли. «Боже мой, профессор, вы действительно довольно твёрдый».

«Твёрдый? Я жёсткий, как стальной стержень, и всё это из-за этих восхитительно мягких полных грудей».

«Профессор, пожалуйста»,  — прошептала она,  — «не говорите так, это неловко». Но она всё же слегка сжала его.

«Я должен поцеловать эту красоту. Она заслуживает не меньшего». Профессор наклонился вперёд и взял один из эрегированных сосков Карен между губ, наслаждаясь удовольствием их сладкой дерзкой твёрдости.

«Профессор Маслоу! » — запротестовала Элис. Она чувствовала, что если чьи-то груди заслуживают поцелуя, то это определённо должны быть, если не будут, её.

«Профессор Маслоу»,  — ахнула Карен, положив левую руку на волосы профессора, лаская его, пока чувствовала, как его губы ласкают её сосок.

Профессор задавался вопросом, почему сосок девушки так восхитителен, так удовлетворителен, когда его берёшь в губы. Его коллеги-фрейдисты, конечно, имели бы какое-то извращённое объяснение. Почему они должны портить то, что приносит такое удовольствие? Он провёл языком вокруг и вокруг твёрдости. Он мог бы часами посасывать её дерзость, пока юная леди гладила его член. Конечно, он определённо не продержался бы часами и, вероятно, не дольше пары минут. С большим неохотствием он оторвался.

Его голос теперь немного задыхался и приглушался, его яички так голодно жаждали облегчения, он заключил: «Теперь так ли ясно, что мы все так невероятны по-своему особенному».

Фрэнк не мог не согласиться, но он чувствовал себя немного раздражённым, будучи так ужасно ревнивым к профессору, но также так ужасно возбуждённым. Груди Карен действительно были для него такими особенными.

Андреа, однако, видела достаточно, и она решила, что наконец должна заговорить, прежде чем этот пристающий профессор вернётся по линии, на этот раз чтобы прокомментировать вагины девушек, скорее всего, ощупывая, даже теребя их. «Профессор, пожалуйста, я должна протестовать. Это действительно правильно? Пожалуйста, вы действительно думаете, что это случайно, что вы делаете свои академические выводы с голыми грудями девушек? »

Среди студентов послышались аханья. Это был очень смелый, прямой вызов профессору Маслоу. Все они в какой-то момент протестовали, даже возражали против некоторых его провокационных заявлений и демонстраций в классе. Но никто не был так личен в своём возражении, никто не ставил под сомнение его честность.

Профессор повернулся к Андреа, внезапно осознав, что в значительной степени забыл о ней, а также о Генри. Это, возможно, было ошибкой.  

Очевидно, их следовало включить в его упражнение. Как неучтиво с его стороны, быть так поглощённым голыми сиськами своих студенток, а не теми, что у его гостьи, той самой пары, что вдохновила его. «О да, Андреа, замечательное замечание; очень, очень хорошо. Ты очень проницательная юная леди. Да, да. На самом деле, почему бы тебе не взять это на себя! Парни, пожалуйста, выстройтесь в линию для Андреа, чтобы она могла увидеть, что уникально замечательного в каждом из вас».

Ух! Ни парни, ни Андреа не были уверены, хотят ли они, чтобы она это делала. Это, однако, было естественным, дополнительным продолжением прогулки профессора по линии девушек.

Все девушки улыбнулись тому факту, что теперь настала очередь парней для осмотра, и большинство из них очень завидовали Андреа, хотя некоторые из них были бы довольно нервными, если бы им пришлось делать такое: рассматривать, оценивать каждую твёрдую, крепкую эрекцию каждого парня, находить уникальную красоту в каждой. Это была довольно большая ответственность, особенно потому, что пара из них была, возможно, скорее забавной, чем впечатляющей.

Андреа была ошеломлена. Она этого не ожидала. Но всё же, это было весьма заманчивое предложение. Какая феминистка не приняла бы такую возможность? Ну, возможно, это не была возможность. Какая феминистка опустилась бы до такого? Андреа не знала, как она к этому относится.

Генри отошёл в сторону. Каким-то образом он знал, что не захочет участвовать в этом упражнении.

Андреа подошла к ряду эрекций. У неё возник странный образ, будто она генерал, инспектирующий своих солдат. Это не было странным из-за того, что она женщина. Женщина, конечно, могла быть генералом, хотя первая женщина-генерал с четырьмя звёздами была назначена только в 2008 году, что, по мнению Андреа, было так типично. Странно было то, что не так много женщин-генералов инспектируют свои войска в обнажённом виде, приветствуя её своими твёрдыми членами. Ей пришлось улыбнуться этой мысли. Было бы забавно, если бы женщины-генералы заставляли своих солдат-мужчин стоять перед ними с эрекциями.

Парни выстраивались в основном слева от неё, и она посмотрела вдоль ряда из восьми твёрдых стволов винтовок, торчащих вверх и наружу из их пахов. Она должна была признать, что это было как-то впечатляюще, и действительно поразительно, что все они были такими разными и уникальными. Можно было бы подумать, что все эрекции в основном одинаковы. Зачем нужна какая-то вариация? Не то чтобы девушки выбирали парней на основе размера и формы их эрекций. Ну, возможно, некоторые девушки это делали, и, возможно, много, много лет назад, в нашей родовой истории, дамы племени действительно оценивали фундаментальную мужественность мужчин.

Она стояла там минуту, погружённая в свои мысли, пока её глаза путешествовали вверх и вниз по жёсткой линии мужского показа, рассматривая каждый из восьми твёрдых членов по отдельности и как группу.

«Готова к инспекции? » — наконец подтолкнул её профессор Маслоу.

«О?! Да! Да. Простите. Я немного отвлеклась». Несколько девушек хихикнули, слегка покачивая своими сиськами в игривом танце.

«Ну,  

это вполне понятно. Итак, что ты думаешь о первом? Довольно хороший экземпляр, не находишь? »

Первый, принадлежащий Роджеру, был довольно впечатляющим. Это была высокая планка для других, чтобы соответствовать, не говоря уже о том, чтобы превзойти, так как он торчал весьма заметно, был идеально прямым и увенчан очень большой, набухшей блестящей красной головкой.

Андреа подошла к нему, некоторое время изучая его. Прошло довольно много времени с тех пор, как она в последний раз так близко рассматривала мужскую эрекцию, не считая Генри. Его явно не считали, так как он был просто раздражающим дополнением к её участию в Программе. К тому же, этот явно был лучше, чем его.

«Язык проглотила? » — снова подтолкнул её профессор.

«Эм, да, ну, это очень хороший пенис».

Профессор рассмеялся. «Ну, я думаю, наша юная леди немного онемела от вида такой сильной мужественности».

Андреа скривилась от этого замечания и перешла к следующему парню, Теду, чей член был даже больше, чем у Роджера. Её мысли унеслись к сказке о трёх медведях.

«Не бойся их, дорогая. Ты можешь их трогать. Они не укусят».

Андреа ещё больше раздражалась от такого предложения. Ни одна уважающая себя феминистка не была бы нисколько напугана мужской эрекцией. Какое предположение!

Она крепко взяла твёрдый член Теда в руку. Ну, не совсем крепко. Он был чертовски твёрдым, но её хватка всё ещё была довольно осторожной. Это было просто то, что ей не было действительно комфортно делать. Она не делала этого часто, и уж точно не держала такой большой раньше. Она чувствовала себя немного неуверенно, возможно, с опаской, но, как она сказала, она определённо не была напугана. Она ясно дала это понять самой себе.

«Как ощущения? » — поинтересовался профессор.

Андреа позволила своим пальцам скользить вверх и вниз и вокруг ствола, исследуя его обхват, длину, текстуру.

Это было к большому удовольствию Теда, чьи глаза полузакрылись, дыхание ускорилось.

Андреа заметила: «Ну, да, естественно, эм, он, ну, он гладкий, и твёрдый, конечно».

«Довольно внушительный кусок мяса у этого молодого человека, не так ли? »

«Профессор! » — пожаловалась Мэри Энн. Это не был подходящий способ для профессора говорить в классе.

Однако профессор Маслоу лишь улыбнулся. «Иногда, Мэри Энн, нужно говорить от сердца, говорить языком и идиомами, которые наиболее актуальны».

«Ну, боже, я не знаю, профессор Маслоу»,  — продолжала возражать Мэри Энн, но она знала, что он, вероятно, прав. Однако всё это просто не казалось правильным.

Андреа также нашла «идиомы» профессора довольно тревожными и перешла к следующему парню, Джонатану, вид которого заставил его чувствовать себя так возбуждённо.

«О, чёрт, да»,  — ахнул он, когда почувствовал, как мягкие, феминистские, но всё ещё такие женственные пальцы Андреа обхватили его ствол.

Андреа нахмурилась. «Этот не такой большой»,  — громко воскликнула она и перешла к следующему, Джорджа,  — «а этот намного лучше»,  — воскликнула она с широкой ухмылкой на лице, а затем перешла к следующему, Алана,  — «а этот какой-то короткий и пухлый».

Профессор Маслоу был крайне недоволен. Это было совершенно против духа безусловного положительного отношения — обесценивать. Возможно, поручать 

Андреа вести это упражнение было не такой уж хорошей идеей. Мэри Энн, возможно, была бы лучшим выбором. Он задумался, не заменить ли её.

Следующим в очереди был Джим.

Андреа улыбнулась. «Этот даже не прямой. Смотрите, он кривой! »

Джим почувствовал, как его сердце упало. Он всегда был довольно застенчив по этому поводу, гадая, как отреагирует девушка, впервые увидев его. В детстве он даже подумывал спросить родителей об этом, возможно, есть какая-то операция, которая могла бы его выпрямить? Но это не то, о чём он был особенно комфортно говорить с родителями. Теперь его худший страх подтверждался. У него был дефект, и это, вероятно, худшее место для него.

Профессор Маслоу был совсем не доволен.

Прежде чем он успел что-то сказать, Элис заговорила. «Я думаю, кривые особенно хороши. У тебя был кривой, Андреа? »

«Что? » Андреа была удивлена, что одна из девушек выступила в защиту парня. Неужели она не понимает, что говорит от имени сестринства? Хотя то, что это была Элис, не было особенно удивительно.

Элис объяснила: «Кривые могут казаться ещё больше внутри».

Это вызвало довольно широкую улыбку у Джима.

Мэри Энн и Карен, однако, отвели глаза. Что за вещь сказать!

Профессор Маслоу был доволен. Он одобрительно кивнул Элис.

Элис знала, что заработает очки у профессора, придя на помощь Джиму, так как это было более истинно гуманистично. «Конечно»,  — добавила она,  — «я не думаю, что нашему профессору нужна помощь в этом отделе».

Несколько девушек закатили глаза на это. Элис могла быть так бесстыдно подлизывающейся, даже кокетливо, и не то чтобы ей это было нужно. Она всё равно получит «А».

Андреа сама не знала, как ответить. Что она собиралась сказать? Что по её опыту это вообще не имеет значения? «Ну, он выглядит как-то забавно»,  — возразила она, но чувствовала, что это не очень убедительный ответ.

«У тебя даже не было кривого, правда, Андреа»,  — смело парировала Элис.

«Теперь, девочки, давайте не ссориться из-за пениса молодого человека». Девушки порой кажутся естественно конкурентными в окружении парней. «Андреа, почему бы тебе не описать пенис следующего парня»,  — хотя он чувствовал себя довольно обеспокоенным по этому поводу. Вероятно, ему следовало просто передать эту задачу Элис. Она определённо нашла бы красоту в эрекции каждого молодого человека.

Андреа подошла к Фрэнку. Это был тот, кому так сильно нравились её «сиськи». Она улыбнулась ему, и не особо дружелюбно. Ну, теперь ботинок как бы на другой ноге, не так ли, подумала она. Она обхватила его член пальцами и крепко сжала его. «Так тебе нравятся девушки с большими сиськами, да, Фрэнк? »

Фрэнк улыбнулся в ответ, не уловив сарказма в её голосе. Его глаза широко раскрылись, и он ухмыльнулся: «Да, конечно»,  — ответил он, его взгляд скользнул к грудям Карен, пока пальцы Андреа сжимали его член.

«Тебе нравится, как он чувствуется в моей руке, не так ли».

«Да»,  — ахнул он. Он не мог солгать об этом, это не было бы искренне.

«Это хорошее использование рефлексии, Андреа. Ты хорошо чувствуешь его эмоции.  

Это очень эмпатично». Профессор оценил, как хорошо Андреа обращается с Фрэнком, особенно учитывая, что ранее она нашла его похвалу её грудям каким-то образом неуважительной. Она могла бы стать довольно хорошим гуманистическим терапевтом когда-нибудь. «Вырази своё безусловное положительное отношение к нему».

Андреа крепко сжала его член и начала его гладить. «Тебе нравится, когда девушки с большими сиськами тебе дрочат, правда, Фрэнк».

«О, чёрт, да»,  — ахнул он.

Остальной класс затих, чувствуя себя довольно ошеломлённым непристойным зрелищем перед ними. Это начинало больше походить на сцену из порнографического фильма, чем на занятие в колледже.

«Отличная работа, Андреа»,  — наставлял профессор.  — «Ты действительно очень хорошо работаешь с молодым человеком, очень в гармонии, в согласии. Хорошая клиническая работа».

Изначально Андреа планировала сравнить размер своей груди с малостью пениса Фрэнка, но профессор явно бы это не одобрил, а участник Программы не может открыто противиться преподавателю. Он или она должны придерживаться классного упражнения. Ну, она могла хотя бы сделать одну вещь. Она гладила его более яростно, её большие груди покачивались и извивались с быстрым движением её кулака вверх и вниз по его твёрдому члену. «Так ты дрочишь дома, Фрэнк? »

Это не было признанием, которым он обычно любил делиться с классом, но в данный момент казалось естественным признать это. «Да, да, это хорошо»,  — ахнул он, раздвигая ноги шире, чтобы дать Андреа ещё больше доступа ко всему, что у него было.

Андреа озорно улыбнулась. «Ты думаешь о больших сиськах девушек, когда делаешь это? » Чтобы ещё больше его подбодрить, она потёрла ладонью левой руки вокруг и вокруг кончика его головки, пока кулак правой продолжал колотить его член.

«Да, да, думаю»,  — признался он. Было ли так ужасно признать такое? Какой парень этого не делает?

Профессор был впечатлён тем, сколько личных откровений Андреа вытягивает из парня, выявляя такие интимные детали. Конечно, если она продолжит это слишком долго, она вытянет что-то ещё. Он задумался, не захочет ли она пройти стажировку с ним во время его летнего участия в Оксфордском гуманистическом фестивале в юго-западном Огайо.

«Да, да, представляю, что думаешь. Ты думаешь о моих сиськах прямо сейчас, Фрэнк? »

«Да, да»,  — ахнул он, но на самом деле он не был искренен. На его уме была другая пара голых грудей.

Андреа улыбнулась. Она буквально держала молодого человека в своей ладони. Поразительно, сколько контроля у тебя над парнем, когда его эрекция под твоим контролем. Мужчины ведут себя так властно, так превосходно, но даже самая миниатюрная девушка могла полностью подчинить его, если бы взяла его твёрдый член в свои нежные женские пальцы. Это было поразительное прозрение для Андреа. Многому можно научиться на занятии по гуманизму. Возможно, можно узнать больше о Фрэнке?

«На чьи сиськи ты бы хотел кончить больше всего в этом классе, Фрэнк? » Андреа остановила поглаживание, глядя Фрэнку в глаза, её кулак был готов продолжить удовольствие, но только если он ответит.

Можно было услышать, как упала булавка. Даже глаза профессора расширились от удивления 

на этот вопрос. Это было большим требованием от Фрэнка, но, с другой стороны, многое предлагалось за откровение, раскрытие, прозрение.

Фрэнк не был уверен, как ответить. Правильное ли это время, чтобы раскрыть свой секрет? Как это может быть? Но, с другой стороны, возможно, нет лучшего времени. Не лучше ли, чтобы она знала, что он думает о её сиськах, а не о сиськах Андреа? Да, конечно, конечно. Это должны быть её! Он закрыл глаза и ахнул своё признание: «Карен», ожидая чудесной награды за своё признание: своей эякуляции.

Глаза Карен широко раскрылись от удивления, как и у большинства остальных, но по другой причине. Карен была удивлена, что это были её, а не Элис или чьи-то ещё. Остальные были удивлены, что Фрэнк так смело, так открыто признался в своей страсти. Но, конечно, это была довольно впечатляющая форма допроса.

«Да, ну»,  — сказала Андреа, отпуская член Фрэнка.  — «Это было не так уж сложно, правда? » Она перешла к следующему парню, оставив Фрэнка с неудовлетворённым твёрдым членом, колышущимся в безветренном воздухе.

Фрэнк смотрел, как Андреа уходит, его сердце колотилось, яички ныли, разум был в смятении. Неужели он только что совершил очень, очень большую ошибку? Он хотел посмотреть на Карен, не столько чтобы полюбоваться её женственными полными натуральными грудями (что, конечно, он определённо делал), сколько чтобы оценить её реакцию, посмотреть, не злится ли она, не расстроена, не смущена, или, возможно, на самом деле улыбается с признательностью за его смелую крепкую мужественность. Это ведь могло быть правдой, не так ли? Но он просто не мог заставить себя посмотреть на неё.

Последним парнем в очереди был Альберт. Его был самым маленьким из всех; даже меньше, чем у Генри. Этот был лёгким, но, возможно, слишком лёгким, и, ну, к тому же, это был парень, который признал сексизм Фрэнка. Она решила наконец принять дух философии профессора Маслоу. «Оооо»,  — проворковала она,  — «я думаю, мы приберегли лучшее напоследок».

Это вызвало удивлённый взгляд у профессора, а также у Альберта и почти у всех остальных. Что было такого лучшего в маленьком твёрдом члене Альберта? Готовила ли Андреа его к большой шутке?

Андреа объяснила: «Он так идеально сформирован; такой симметричный, такой гладкий, такой вкусный. Я просто должна поцеловать его». Она наклонилась, её сиськи покачивались под ней. Она сложила губы трубочкой и прижала их прямо к кончику. Это было то, чего она на самом деле раньше не делала и никогда не представляла себе делать. По крайней мере, определённо не для парня. Ну, это не совсем правда. Иногда, когда она мастурбировала, она думала об этом, гадала об этом. Но она знала, что настоящая феминистка никогда не опустится до такого. Но это было не совсем то же самое, хотя она буквально опускалась. Она делала это, чтобы помочь привлечь молодого человека к феминизму, или, по крайней мере, просто быть милой с парнем, чьё сердце было на правильном месте. И,  

к тому же, как только её губы коснулись кончика его головки, им как бы понравилось там быть. Она даже ненадолго втянула сливу в рот и дала ему лёгкий французский поцелуй, прямо в щель.

Генри был шокирован. Это не то, что он ожидал увидеть от ненавистницы мужчин, такой как Андреа. Он гадал, будет ли он когда-нибудь так удачлив.

При прикосновении её губ Альберт вздрогнул, но удержал позицию. Было ли что-то более восхитительное, чем это? Он посмотрел на других парней, стоящих вдоль линии. У них у всех могли быть члены побольше, чем у него, но его был тот, вокруг которого были обёрнуты губы красивой, живой девушки. Он гордо и торжествующе улыбнулся им, его яички бурлили от похоти.

Она хорошо себя реабилитировала, и он снова задумался о том, чтобы номинировать её на стипендию для участия в Оксфордской гуманитарной конференции вместе с ним.

Элис не была так довольна. Андреа явно крала её гром. «О! » — воскликнула Элис,  — «давай сделаем упражнение на доверие! »

«Замечательная идея, Элис»,  — быстро согласился профессор Маслоу. Это действительно было блестящее предложение. Он быстро подошёл к своему столу, чтобы взять стопку повязок из верхнего ящика. Он думал о простом большом групповом объятии, но это было гораздо, гораздо лучше. Возвращаясь с повязками к встревоженным и сбитым с толку студентам, он объяснил: «В прошлый раз задачей было определить эмоцию своего партнёра через кончики пальцев. Давай повысим уровень»,  — предложил он, вручая повязку каждому студенту, включая Андреа и Генри.

Девушки, по крайней мере, были благодарны, что парни надевают повязки. Это значительно помогало. Быть голой на публике не так уж плохо, когда никто ничего не видит.

Парни, в свою очередь, были очень разочарованы. Какой смысл иметь голых девушек в комнате, если ты не можешь их видеть? Но они послушно надели повязки.

«На этот раз давай попробуем разжечь в своём партнёре жажду жизни, его, или, конечно, её, внутреннюю красоту и страсть. Да, да, конечно, это идеально. Мы все просто поделимся радостью бытия, бытия единым целым. Вот, вот»,  — сказал он с большим пылом, уже чувствуя страсть, возбуждение, пока вёл каждого из парней и девушек, чтобы они объединились в пары. Ему казалось, исходя из реакций парней на Андреа и реакций девушек на него, что гетеросексуальный партнёр, вероятно, оптимален.

«И, ну, учитывая, что у нас 10 девушек и девять парней, две девушки, Мэри Энн и Элис, могут быть в паре с, эм... ну, со мной. Как профессор, я должен взять на себя большую ответственность».

Никто ничего не видел, за исключением профессора, который видел всё, и это было очень, очень приятное зрелище. Парни и девушки с завязанными глазами, голые, все разбились по парам по комнате, с двумя голыми и завязанными глазами девушками, собравшимися вокруг него. Да, это будет превосходное упражнение в слепом доверии. «Теперь потянитесь к своему партнёру, узнайте его или её, почувствуйте их страсть к жизни только через кончики ваших пальцев».

Все, кроме 

одной девушки, вздохнули с раздражением, но все они подписали сертификат добровольного согласия участвовать в любом упражнении Программы, которое профессор сочтёт подходящим для их образования.

Одри была в паре с Роджером. С невероятной опаской, с бешено бьющимся сердцем, она нежно, робко потянулась к его эрегированному пенису. Найти его было несложно. Его местоположение было довольно очевидным. Она положила кончики пальцев вдоль его ствола, как будто играла на флейте. «Боже мой»,  — тихо воскликнула она.

«Боже мой»,  — повторила она, почувствовав, как пальцы парня, нежно, но более уверенно, скользят по губам её киски. Она инстинктивно заёрзала, но удержала позицию. Одри была хорошей студенткой. Она должным образом участвовала в этом гуманистическом взаимодействии.

Но это было так странно, так неправильно, что парень ощупывал её там. И прямо во время урока!

Конечно, не менее странно было трогать его эрегированный пенис. Она гадала, чей он. Она не могла точно сказать. Она исследовала его более тщательно. Он не был кривым. Значит, это не мог быть Джима. Он был довольно большого размера, так что это не мог быть Альберт или тот приезжий парень Генри. Она содрогнулась при мысли, что это мог быть Генри. Он казался очень грязным парнем, дрочащим так перед Бетси и Мэри Энн. Но она не могла сказать, был ли он таким большим, чтобы быть Тедом. Это было сложно оценить. Ей казалось, что он чертовски большой, но она вовсе не была в этом опытна.

Роджер не пытался выяснить, чью киску он исследует. Ему было всё равно. Его радовало уже то, что это была киска голой девушки, и это было действительно, действительно приятно. Она просто чувствовалась такой мягкой и женственной, и такой сексуальной. И, если этого было недостаточно, его собственный член одновременно ласкали и гладили. Он гадал, так ли она взволнована этим, как он, а затем понял, что это и есть задача — почувствовать волнение другого человека. Он глубже просунул пальцы в складки её щели, чувствуя её нарастающую влагу.

Одри ещё немного заёрзала и издала мягкий стон.

Стейси была в паре с Альбертом. Она была очень, очень обеспокоена этим упражнением, и это было преуменьшение. «Пожалуйста»,  — прошептала она своему партнёру.  — «Не трогай меня... там».

«Но я должен»,  — прошептал Альберт в ответ.  — «Профессор Маслоу рассердится, если я этого не сделаю».

«Я просто не готова к этому... знаешь... пока».

Альберт понял, и он не был тем парнем, который навязывается девушке, не говоря уже о том, чтобы требовать, чтобы ему позволили трогать её губы киски. «Могу я трогать тебя... эм... где-то ещё? »

Стейси знала, что должна позволить ему хотя бы где-то её трогать. Это не было бы упражнением на доверие, если бы не было никакого контакта. «Ты можешь трогать мои... » — сказала она ещё тише, едва различимо,  — «мои груди».

Это был вполне хороший компромисс для Альберта. Он был в восторге от мысли, что вот-вот сможет почувствовать голую киску девушки, так что он, естественно, был несколько разочарован, но он 

прекрасно знал, что был бы так же в восторге этим утром, если бы знал, что сегодня сможет потрогать голые сиськи девушки. К тому же, он чувствовал себя довольно гордым за то, что был внимателен к стеснительности девушки.

«Боже мой»,  — воскликнул Альберт, почувствовав мягкие, круглые маленькие сиськи девушки. Её были довольно маленькими, но это не было разочарованием для Альберта. Он был просто так взволнован тем, какие они круглые и мягкие. Он чувствовал, как его член набухает в своей туго натянутой коже.

«Мммм»,  — вздохнула Стейси, почувствовав руки парня на своих грудях. Она была удивлена, как хорошо они чувствовались, но также так неуместно и неправильно. Тем не менее, он был очень нежным и уважительным. Он не лапал и не мял её, как она ожидала. Она чувствовала, как её соски твердеют. Она надеялась, что он этого не заметит.

Альберт прошептал: «Тебе не обязательно меня трогать, знаешь. Если ты не хочешь».

Стейси предполагала, что не будет его трогать, учитывая, что он не трогает её там, но также поняла, что он делает ей одолжение, не трогая её там. Она должна хотя бы позаботиться о нём, и, ну, она обнаружила, что теперь на удивление любопытна по поводу его штуки. Она потянулась к нему, обхватив пальцы правой руки вокруг ствола. «Боже мой, он довольно большой, не так ли».

Альберт уже улыбнулся, когда её пальцы коснулись, но его ухмылка стала ещё шире от этого замечания, особенно после его опыта с Андреа. Он никогда не осмелился бы представить, что девушка действительно сочтёт его большим, но эта девушка определённо так считала. Он решил, что она, должно быть, довольно неопытна. Он не собирался развеивать её иллюзию. «Это ты делаешь его большим»,  — прошептал он.

«Тише»,  — ответила Стейси, чувствуя, как её лицо вспыхнуло.  — «Не говори так».

«Просто твои пальцы так приятно ощущаются».

«Тебе действительно нравится? » Она начала его гладить.

«О да»,  — ахнул он, сжимая её маленькие сиськи в ответ, применяя большие пальцы к её твёрдым соскам.

В едва различимом шёпоте Стейси призналась: «Твои пальцы тоже хорошо ощущаются».

Фрэнку не понадобилось много времени, чтобы узнать свою партнёршу. «Карен, это ты, не так ли»,  — прошептал он, чувствуя эти полные, мягкие, женственные сиськи.

Карен узнала его голос. «Ты мог сказать, что это я? » Карен была должным образом удивлена и впечатлена. Конечно, она поняла, что её обвислые сиськи должны быть легко узнаваемы даже для мужчины с завязанными глазами.

«Ты шутишь? Твои груди просто такие фантастические». Он восторженно добавил: «Я так долго мечтал об этом, Карен».

Затем он осознал, что, возможно, чувства не взаимны. Ну, на самом деле, конечно, они не были бы. На самом деле, ей могло не нравиться, что он их сжимает. Он немедленно отпустил. «Это нормально? » Это действительно не было её выбором, так как это было заданием профессора Маслоу, но он чувствовал, что должен проявить уважение, по крайней мере, спросив, как она может к этому относиться.

«Это нормально»,  — тихо ответила она.  

Он не мог видеть, но она на самом деле улыбалась. Она нашла его комплимент таким успокаивающим, таким приятным, особенно учитывая его ранее признание очевидной красоты Андреа.

«Круто»,  — ответил он и вернул руки к этим мясистым, губчатым, мягким сиськам. Это был, безусловно, лучший день на любом занятии, который он когда-либо испытывал. Он был как мальчик с лучшей игрушкой на свете. Есть ли что-то более весёлое, чем играть с мягкими сиськами? Прямо сейчас его нельзя было убедить в чём-то лучшем.

Карен потянулась вниз и взяла твёрдый член Фрэнка обеими руками, исследуя его полную длину и обхват. Он был таким твёрдым и жёстким. Ей нравилось ощущение жёсткого инструмента парня. Это просто передавало такое чувство мужественности, силы и мощи. Ей не нужно было видеть радость в его глазах. Она определённо могла почувствовать это в его члене. «Тебе действительно они нравятся, правда»,  — хихикнула она, чувствуя его яркое, буквально осязаемое выражение искреннего восхищения её грудями.

Профессор Маслоу посмотрел на свой класс и сиял. В такие моменты он чувствовал себя таким гордым за то, что он гуманист. Истинное обучение действительно было эмпирическим. К тому же, он видел, что его выбор пар был вдохновлённым. И, наконец, но, конечно, не менее важно, он также должен был лично участвовать в образовании двух своих лучших студенток, Мэри Энн и Элис.

Они так хорошо дополняли друг друга: сдержанная Мэри Энн с её драгоценными маленькими сиськами в паре с раскрепощённой Элис с её большими круглыми грудями.

Что делать, когда перед тобой стоит очаровательно милая проказница, совершенно голая, её прелестные сиськи дрожат от нервозности; рядом с ней поразительно живая студентка с такими восхитительно большими круглыми грудями. Под этими сокровищами были ещё большие богатства: нежная маленькая щель Мэри Энн, такая тонкая, что едва различима; в паре с мясистыми, толстыми, влажными губами Элис, сочным, аппетитным пирогом, который был бы таким вкусным лакомством. Они были его инь и ян, дополняющими противоположностями, которые вместе делали его целым.

Он протянул левую руку, чтобы легко и грациозно скользнуть пальцами по щели Мэри Энн, используя правую, чтобы ощупывать и щипать набухшие женственные губы Элис.

«Профессор Маслоу! » — взвизгнула Мэри Энн, извиваясь и ёрзая, пока он ласкал её щель.

Элис протянула руку и схватила его толстые, бурлящие яички, сильно и провокационно сжав их.

Мэри Энн, однако, была, понятно, очень, очень робкой. Она призналась из-под повязки: «Профессор Маслоу, я просто не знаю, смогу ли я действительно его тронуть».

«Не волнуйся»,  — вызвалась Элис.  — «Я могу позаботиться об этом». Она выскользнула из пальцев профессора, чтобы опуститься на колени перед ним, выполняя своё ранее сделанное предложение поглотить его член в свой молодой студенческий рот, и Элис явно знала, что с ним делать. Её язык быстро принялся за работу, пробуя, очищая, лаская и массируя его головку, пока одна рука гладила ствол, а другая щекотала яички.

Профессор так сильно хотел просто внезапно выпустить свою порцию в рот Элис. Но, будучи 

гуманистом, он сосредоточился на ощущении возбуждения в Мэри Энн, просунув средний палец в её очень, очень тесную маленькую дырочку, в то время как пальцы другой руки щипали один из её миниатюрных дерзких острых сосков.

«Боже мой, профессор»,  — взвизгнула Мэри Энн, наклоняясь вперёд, удерживая равновесие, схватившись за его плечи.

Андреа была в паре с Тедди. Она знала, что это Тедди её ощупывает, быстро узнав его по очень впечатляющему размеру. Она гадала, знает ли он, кто она. Анонимность, однако, очень помогала. Она молчала, не желая, чтобы он знал, что груди и киска, которые он исследует, её. Возможно, из-за недавнего вкуса члена, на этот раз она не сопротивлялась реакции своего тела на исследования парня, его манипуляции, и начала действительно наслаждаться его ласками, сжатиями и щипками. Она закрыла глаза под повязкой, глубоко вздохнула и обхватила пальцами толстый, внушительный ствол.

Говорят, что размер не так уж важен, но именно впечатляющий размер члена Теда также втягивал Андреа в упражнение. Было ли это что-то инстинктивное? Она не могла сказать, но должна была признать, что ей действительно нравится ощущение толстого крепкого обхвата члена молодого человека. Её товарищи по феминистскому партизанскому движению не были бы довольны ею сейчас, но то, чего они не знают, не повредит им, а ей, возможно, доставит удовольствие. Она работала над массивным членом Теда, пока он просунул палец в её влажную, извивающуюся киску.

Бетси была в паре с Генри, и её худший страх быстро реализовался. Его поспешность была понятна. Ему должны были предоставить облегчение в начале урока, и всё, что произошло с тех пор, не помогло его самоконтролю. Через секунды после того, как Бетси осторожно положила пальцы на его набухший, жаждущий член, он внезапно дёрнулся и изверг большой неряшливый комок густой спермы, который шлёпнулся на её живот.

«НЕТ! » — запротестовала Бетси. Ей не нужно было испытывать столько его возбуждения, правда?

Густой комок спермы быстро скользнул к её киске, где Генри втирал его в её губы, пока его член выпускал дополнительные потоки спермы на её тело. Бетси не была уверена, что Психология гуманизма 457 действительно лёгкая «А», если тебе приходится позволять парням кончать на тебя. «Ииии»,  — ныла она, пока Генри продолжал извергать и брызгать густую, комковатую сперму на её тело.

Генри, однако, был так, так доволен. Какой парень не был бы? Он был разочарован, что не мог это увидеть, и ни одна из девушек в классе не получит удовольствия от наблюдения за его эякуляцией, но любое такое разочарование, конечно, было полностью перекрыто непреодолимыми волнами его оргазма.

«Профессор Маслоу»,  — продолжала хныкать Мэри Энн, пока толстый мужественный палец её учителя извивался, ёрзал и ввинчивался в её маленькую киску. Раньше там мало что было, и уж точно не палец мужчины, такого проницательного, такого могущественного и такого опытного, как профессор. Она начала инстинктивно отвечать на его ввинчивание своими маленькими толчками.

Одри внезапно задрожала и прижала своё тело к Роджеру, когда 

её собственный оргазм прокатился по её телу. Как и Андреа, она обнаружила, что анонимность повязки позволяет ей поддаться удовольствию от того, что её теребит незнакомец. На самом деле, тот факт, что она не знала, какой парень из класса это был, добавлял к озорному удовольствию, и уж точно он никогда не узнает, какую девушку он заставил кончить. «Мммммм»,  — вздохнула она, наслаждаясь волнами блаженства, проходящими через неё. Она даже улыбнулась, почувствовав, как толстый член парня внезапно дёрнулся в её руке и изверг свою густую кремовую порцию на её тело.

Роджер улыбнулся. Ничто не ощущается лучше оргазма, вообще ничто. Некоторые чувствовались лучше других, и этот был особенно хорош, так как был от руки симпатичной девушки. Конечно, он не знал, чья это рука, но знал, что любая из них была бы так хороша. Он так хотел бы знать, знать, какая симпатичная девушка ему подрочила, и на чьё тело он теперь кончает. Он всегда будет дарить ей понимающую улыбку в будущем. Вместо этого ему придётся просто оглядывать класс и гадать, хотя в данный момент это его не беспокоило. Что может беспокоить посреди оргазма? Профессор всегда говорил наслаждаться каждым драгоценным моментом времени, и в этот точный момент жизнь была так, так хороша для Роджера.

Стейси спросила: «Ты собираешься... знаешь... » Она не могла заставить себя это сказать.

«Что? » — ответил Альберт. Он не знал, о чём она говорит. Он был слишком занят, сосредоточившись на удовольствии от её руки, извивающейся по всему его члену, плюс в то же время беспокоясь о том, чтобы не кончить. Он знал, что действительно не должен этого делать, не прямо во время урока. Представьте, когда они снимут повязки, и он единственный, кто не смог себя контролировать. К тому же, он действительно не хотел бы обидеть девушку. Она была такой, такой милой, позволив ему потрогать её сиськи. И он возвращает ей услугу, брызгая своей штукой по всему её телу? Какой парень так поступит?!

«Ты знаешь, что я имею в виду»,  — настаивала Стейси. Парни иногда бывают такими тупыми! «Ты собираешься, ну... » Она ещё больше понизила голос. «Брызнуть».

Да, он определённо был почти готов сделать именно это. «Нет, нет»,  — решительно отрицал он.

«Нет? » Она ещё более яростно работала своей маленькой рукой над его эрегированным пенисом, скользя сжатым кулаком вверх и вниз по стволу, и даже лаская кончик головки ладонью и пальцами другой руки.

«Нет, нет, конечно нет»,  — ахнул Альберт. Ему так сильно хотелось это сделать. Почему девушки так мучают парней!

«Но»,  — объяснила Стейси,  — «я хочу, чтобы ты это сделал. Я хочу заставить тебя... брызнуть».

«О да»,  — снова ахнул Альберт и сделал именно это, выпустив большой комок прямо в ладонь её левой руки.

«Оооо»,  — проворковала Стейси, почувствовав, как густой липкий крем шлёпнулся в её ладонь. Она держала руку, прикрывая головку парня, пока он продолжал брызгать и выплёскивать, хихикая от восторга, чувствуя, как парень заполняет её руку своей липкой 

кремовой массой. Это было так, так круто! Она знала, что, если бы у них обоих не были завязаны глаза, она бы никогда этого не сделала, или, по крайней мере, чувствовала бы себя ужасно смущённой, но прямо сейчас она хихикала от радости.

Когда он закончил, она даже поднесла большой топкий бассейн, скопившийся в её руке, к лицу, чтобы вдохнуть свежий фруктовый аромат и, с покрасневшим лицом, с бешено бьющимся сердцем, высунула язык, чтобы немного попробовать, чего она никогда раньше не делала. Но ведь естественно пробовать новые вещи на занятии. Для этого и существует образование, не так ли?

Профессор Маслоу наблюдал, как Стейси украдкой пробует сперму Альберта. Возможно, она забыла, что он не завязал глаза, или, возможно, ей было всё равно, что он может видеть, как она это делает. В любом случае, это было очень милое и сексуальное зрелище. Он гадал, не напомнить ли ей об этом когда-нибудь, просто чтобы немного поддразнить.

Но его внимание не задержалось там надолго, так как в классе разгоралось так много вдохновляющих встреч. Тэмми и Дона все делились пиковыми переживаниями со своими партнёрами, огонь в их дрожащих, трепещущих телах гасился густыми брызгами мужской спермы. Только Андреа и Патси, похоже, не достигли оргазма сами, хотя их партнёры теперь выражали своё оргазмическое возбуждение своими особыми, мужественными способами, к большому удовольствию Патси, хотя, возможно, меньше для Андреа.

Однако глаза профессора были особенно сосредоточены на Карен. Она, возможно, была самой неуверенной девушкой в комнате, или, по крайней мере, второй после Мэри Энн. Но ему не стоило беспокоиться.

Карен обхватила своими большими удушающими сиськами твёрдый ствол Фрэнка, позволяя ему трахать эту восхитительно желеобразную губчатую плоть всеми возможными способами. Это была настоящая честь для того, кто их так любил, но Карен ещё не закончила.

«Карен, пожалуйста»,  — предупредил Фрэнк,  — «я собираюсь... сделать это».

«Я хочу, чтобы ты кончил на них, Фрэнк»,  — предложила Карен. Ни один парень раньше этого не делал, но, вероятно, никто этого не заслуживал, или, по крайней мере, никто не ценил бы это так, как Фрэнк. «Сделал бы ты это... для меня? »

«О да»,  — щедро ахнул Фрэнк, отстраняясь, освобождая свой член из его плотской ванны, чтобы он мог излить свою сперму на заветные сиськи Карен. Понадобилось лишь несколько дополнительных движений, чтобы выразить его восхищение, его уважение, его любовь к сиськам Карен.

«Вот оно идёт»,  — предупредил Фрэнк и закрыл глаза, почувствовав, как прилив поднимается из глубины, устремляется вверх по его стволу и вырывается из его головки в длинной струе парящей белой спермы, безопасно брызнувшей на левую сиську Карен.

Конечно, он не мог этого видеть, но определённо мог это представить, и это не было просто воображением, так как это было на самом деле.

Профессор Маслоу видел, насколько хорошо подходят друг другу Фрэнк и Карен, ведь, несмотря на то, что оба были с завязанными глазами, каждый выплеск из члена Фрэнка находил свою цель.

«Фрэнк»,  — восторженно воскликнула Карен,  — 

«это так много всего, так тепло, так влажно».

Профессор Маслоу кивнул головой. Он был очень доволен, и ещё больше, когда почувствовал, как Мэри Энн внезапно задрожала, прижимаясь к нему. Он улыбнулся, наблюдая и чувствуя, как милая маленькая кокетка теряет контроль над собой, достигая оргазма на его пальце.

«О, профессор, мне так стыдно»,  — прошептала она сквозь своё дрожащее восторжение.

«Нет, нет»,  — наставлял профессор девушку, когда его разум и тело внезапно были охвачены его собственным оргазмом,  — «безусловное положительное отношение»,  — умолял он юную студентку, пока большой густой выплеск его собственного отношения изливался в рот Элис.

Удовлетворение от хорошо выполненной работы было увенчано и перекрыто потоком чистого первобытного блаженства. Никогда раньше он не чувствовал себя так, так хорошо, будучи профессором, обучая молодых студентов. Всё так хорошо сложилось и так сильно.

Элис улыбнулась сквозь комок липкой спермы, извергающейся в её рот. Ей так нравилось, когда парень кончает туда. Это было такое личное, интимное соединение с мужчиной, и у неё никогда раньше не было профессора, кончающего ей в рот. Это был действительно очень особый момент, и не повредило то, что у него была довольно значительная порция, определённо такая же большая, как любая, что она принимала раньше. Но, конечно, естественно, что у такого вдохновляющего профессора, как доктор Маслоу, будет довольно большая порция. Она закрыла глаза и приготовилась принять всё, получая большие густые комки, один за другим, заполняя каждый уголок и щель её рта липкими комками, часть из которых в итоге вытекала, когда она больше не могла найти места для бесконечного потока.

Профессор и Мэри Энн разделили этот особый интимный момент времени, оба пойманные в восторге своих оргазмов, Мэри Энн дрожала на его пальце, профессор изливался в рот Элис, слабый и дрожащий, но такой очень гордый и довольный.

Когда он, похоже, наконец закончил, Элис откинула голову назад и подарила ему большую липкую улыбку, зная, что он, должно быть, улыбается ей сверху.

Действительно, так и было, его глаза были стеклянными от похотливого облегчения и профессорской гордости. Было очевидно, что Мэри Энн, хныкающая в его объятиях, и Элис, с её ртом, полным липкой спермы, испытали значительный актуализирующий личностный рост.

Пора было заканчивать занятие. Оставалось ещё несколько минут, но он знал, что студентам нужно время, чтобы одеться, девушкам, в частности, вероятно, хотелось бы смыть сперму с их тел. Конечно, если бы они были такими же проницательными, как Элис, им не пришлось бы убирать никакой беспорядок.

Карен, однако, не потрудилась очищать свои груди. Она улыбнулась Фрэнку, засовывая свои пропитанные спермой груди обратно в кружевной бюстгальтер с полными чашечками.

Андреа, однако, была раздражена, разочарована и фрустрирована, причём не в одном смысле. Её раздражало присутствие спермы Теда на её теле, и она была фрустрирована тем, что сама не разделила этот опыт.

•  •  •

После ухода с Психологии 457, Гуманистической психологии, Андреа и Генри быстро направились к административному зданию, где начался этот позорный день. Для них должен был состояться 

специальный обед в зале заседаний декана бакалавриата. Администрация хотела ясно продемонстрировать свою поддержку двум студентам, участвующим в третьей выставке Программы в колледже Аббервилль, где двое счастливых студентов, или несчастных, в зависимости от вашей точки зрения, были выбраны, чтобы провести день голыми в кампусе.

Андреа и Генри быстро шли из корпуса социальных наук к административному зданию. Чем скорее они туда доберутся, тем скорее они окажутся вне досягаемости любопытных, проницательных глаз своих однокурсников.

Генри полностью наслаждался большей частью утреннего опыта, с гордостью демонстрируя свою большую, крепкую эрекцию (по крайней мере, в его собственном представлении), но в данный момент ему нечего было показать. Он чувствовал себя довольно истощённым, уже дважды эякулировав этим утром. Его пенис сейчас не представлял собой ничего особенного. Он знал это. Но он также знал, что может сделать это ещё. Два раза за один день были значительно ниже его рекорда. Однажды он провёл целое утро, день и вечер со своей порнографией, найдя три удивительных веб-сайта, которые обеспечили часы и часы фантастического развлечения. Само собой, к концу дня он был довольно истощён, но это определённо был день, хорошо проведённый в расходах. Приятно иметь хобби, которое любишь.

Андреа, однако, спешила не столько добраться до места назначения, сколько закончить этот день. Трудно было поверить, что она только на полпути. Ей предстояло ещё целое послеобеденное время, полдень грубых, неуважительных, сексистских, противных молодых людей, все пожирающих глазами её обнажённые груди, попку и киску, и она ничего не могла с этим поделать. На самом деле, если они вежливо попросят, ей придётся позировать для них любым способом, который им подходит. Да, она определённо спешила. Чем скорее этот день закончится, тем лучше.

К тому же, в данный момент она чувствовала себя немного фрустрированной. Генри кончил на последнем занятии, но не Андреа. Её оставили, ну, незавершённой, в то время как её партнёр Тед явно получил счастливый финал, причём по всему её телу. Парни могут быть такими свиньями!

Когда они прибыли на обед, президент Рэйбёрн встретил их у двери. Он был движущей силой Программы и хотел продемонстрировать свой восторженный поддержку впечатляющим усилиям этих двух молодых участников. «Заходите, вы двое. Мы так рады, что вы с нами на обеде, и разве вы оба не выглядите замечательно! Я представляю, что это был довольно насыщенный день до сих пор. Нам так интересно услышать об этом».

«О, пока всё было здорово, президент Рэйбёрн»,  — воскликнул Генри. Генри был более чем счастлив рассказать свои истории, хотя казалось бы немного странным рассказывать президенту Аббервилля, как ему удалось выпустить свою порцию на двух занятиях подряд. Он считал это довольно хорошим достижением (он гадал, опережает ли он Роберта и Майкла), но как-то не был уверен, что президент разделит его энтузиазм.

Андреа понимающе улыбнулась. О да, он услышит об этом... когда-нибудь, и будет о чём рассказать.

Генри широко улыбался, гадая, что ждёт на следующих двух занятиях. Если это 

будет что-то вроде первых двух, ему придётся охлаждать свои яички льдом этим вечером.

Однако, когда он оглядел комнату, его настроение упало. Комната была полна высших руководителей колледжа. Естественно, там были президент Рэйбёрн и декан Уорелл, но также присутствовали устрашающий профессор Штумпф, поразительно привлекательная мисс Биллингсли, тренер футбольной команды мистер Хейвуд, члены Совета попечителей (мистер Уотсон, известный автодилер; мистер Кларк, ведущий банкир; мистер Патернайт, генеральный директор Теlесоm; и мистер Монро, представитель факультета); и различные другие деканы, заведующие кафедрами, видные преподаватели и выпускники. Это была очень внушительная группа, даже когда ты не стоишь там совершенно голый, с очень вялым пенисом. Каким-то образом он чувствовал, что на этот раз его не будет гладить до оргазма симпатичная студентка.

«Ну, пожалуйста, не стойте у двери. Заходите и познакомьтесь с вашими гостями. Все так взволнованы, увидев вас».

Руки Генри инстинктивно потянулись к паху, но приподнятая бровь президента Рэйбёрна заставила его убрать их.

«Президент Рэйбёрн»,  — предложила Андреа,  — «не забыли ли вы кое-что? »

«Простите? »

«Разве участникам»,  — напомнила Андреа,  — «не предоставляется возможность для облегчения при входе? »

Президент Рэйбёрн хихикнул. «Да, ну, Андреа»,  — объяснил он несколько покровительственно,  — «я полагаю, это относится только к занятиям». Он повернулся к мисс Биллингсли, одной из творческих основательниц Программы. «Не так ли, мисс Биллингсли? »

Она улыбнулась. «На самом деле, сэр, нет. Это распространённое толкование руководящих принципов Программы, как они были написаны, но на самом деле такого положения нет, поскольку вполне возможно, что одно из основных мероприятий может не быть на занятии. Вы можете вспомнить из отчёта Роберта, что он получил облегчение во время своего обеда со мной» (см. «Голые в колледже, №2, часть 2»).

«О! О, эм, да, да, конечно, теперь, когда вы упомянули». Ну, он точно чувствовал себя подвешенным на собственной удочке. «Да, ну, ну, конечно, эм... » Он оглядел комнату. Это было немного неловко, мягко говоря. В комнате было много видных преподавателей, административных лидеров и выпускников, некоторые из них, на самом деле, крупные спонсоры. Каким-то образом он чувствовал, что им не будет интересно смотреть, как Генри дрочит. Но мисс Биллингсли была действительно права. «Хорошо, тогда»,  — он повернулся к Генри. «Да, молодой человек». Он понизил голос, наклонился к Генри и заговорил очень медленно: «Хотели бы вы получить облегчение», всё время широко раскрывая глаза, пытаясь передать свою надежду, что Генри поймёт, что они действительно, действительно, действительно не хотят, чтобы он это делал.

Или, по крайней мере, президент Рэйбёрн не хотел, чтобы он это делал. Мисс Биллингсли, с другой стороны, была полностью за это. Она, на самом деле, была бы очень готова и счастлива помочь молодому человеку в его усилиях, наслаждаясь такой деятельностью и с Майклом (см. «Голые в колледже, №1, часть 2»), и с Робертом. Хорошо, когда члены администрации более полно вовлекаются в Программу!

Генри почувствовал двойственность в голосе президента Рэйбёрна, но это всё равно было несущественно. Он не только не был действительно заинтересован в том, чтобы 

дрочить перед комнатой, полной мужчин среднего и старшего возраста, ему нужно было время для восстановления. Хороший отдых и вкусная еда хорошо подготовят его к следующему занятию, каким бы оно ни было. «О, нет, сэр, всё в порядке».

Президент Рэйбёрн глубоко вздохнул с облегчением. Ну, это было удачно.

«Вы уверены? » — спросила мисс Биллингсли, шагнув вперёд и наклонившись, позволяя молодому человеку хорошенько заглянуть в её декольте. «Я была бы очень рада помочь вам получить ваше облегчение».

Вау. Ну, это была совсем другая история. Быть отдроченным такой симпатичной учительницей было весьма заманчиво, мягко говоря. Мисс Биллингсли была поразительно привлекательной женщиной. У неё были длинные, струящиеся светлые волосы, сияющая улыбка с полными красными губами, розовые круглые щёки и большие зелёные глаза с ресницами, которые так кокетливо трепетали. И любой мужчина должен был также заметить весьма полные, выдающиеся груди, которые она сегодня мало что делала, чтобы скрыть. Многие студенты её класса драмы были влюблены в неё, а ещё больше имели довольно похабные фантазии.

Она была одета в обтягивающую белую блузку, через которую её груди, казалось, рвались на свободу, напрягая пуговицы, чтобы освободиться из их мучительного плена. К тому же, декольте так заботливо открывалось, когда она наклонялась.

Генри также заметил, что юбка мисс Биллингсли была не менее обтягивающей и чрезвычайно короткой, что хорошо подчёркивало её длинные, стройные ноги, так красиво акцентированные светло-голубыми чулками. Он не думал, что когда-либо видел профессора, носящего светло-голубые чулки.

Он прикусил нижнюю губу. Когда аромат её духов достиг его ноздрей, он обдумал предложение, но снова заметил беспокойство в глазах президента Рэйбёрна, плюс взгляд отвращения в глазах многих мужчин в комнате. «Это прекрасное предложение, мэм, поверьте мне. Я определённо ценю это, но я действительно в порядке. На самом деле, ну, я вроде как думаю, что мне нужно немного времени на отдых, если вы понимаете, о чём я».

Это вызвало несколько понимающих смешков, а также нервный смех облегчения.

«Ну, вы хотя бы сядете рядом со мной во время обеда, правда, Генри? »

Очень разумный компромисс, безусловно. «Конечно, мэм. Я буду рад».

Она протянула руку, чтобы взять его за руку и проводить к его месту.

«А как же я»,  — заговорила Андреа.

«Простите? » — снова спросил президент Рэйбёрн.

«Вы не спросили меня, нужно ли мне облегчение».

Лёгкая улыбка появилась на губах декана Уорелл. Именно такого участия она и ждала от Андреа.

Андреа чувствовала, как её сердце колотится. Это был трудный момент, потенциальная поворотная точка. Но её годы лидерства в феминистском партизанском театре, возможно, вели к этому одному сияющему моменту, и она не собиралась подвести. «Если парню предлагается облегчение, то и девушке должно».

Президент Рэйбёрн нервно улыбнулся и оглядел комнату. Это было, возможно, не менее трудно для него. С одной стороны, он прекрасно знал, что правило было специально, явно написано только для парней, обоснование чего он полностью объяснил этой молодой леди этим утром. С другой стороны, он не собирался совершать акт сексуальной дискриминации перед столькими 

лидерами колледжа и сообщества.

Прежде чем он успел принять решение, декан Уорелл выступила в поддержку Андреа. «Я думаю, она поднимает очень важный вопрос, президент Рэйбёрн».

Ну, это положило конец любым дальнейшим обсуждениям. Если декан по делам женщин поддерживала молодую леди, то он определённо не мог возражать. Это не выглядело бы хорошо для президента, если бы он препятствовал молодой студентке, утверждающей свои права как женщины, особенно при поддержке декана по делам женщин. «Ну, хорошо, тогда, эм, ну, скажите, да, эм... Андреа». Он повернулся к Андреа. «Андреа, хотели бы вы... облегчения? » Она ведь не сделает этого, правда?

«Да, сэр, хотела бы»,  — ответила она самым уверенным голосом.

Она медленно оглядела комнату, осознавая, что это будет нелегко. Дело в том, что ей действительно нужно было облегчение. С другой стороны, она никогда раньше не мастурбировала перед кем-либо, не говоря уже о комнате, полной одетых пожилых мужчин. Вдруг она почувствовала себя наёмной стриптизёршей на мальчишнике, а не феминисткой, утверждающей права женщин. Тем не менее, она также заметила, что многие мужчины выглядели более неловко, чем она, устанавливая лишь мимолётный зрительный контакт.

Она отступила назад, чтобы прислониться к стене, согнула колени, чтобы немного сползти вниз, закрыла глаза и потянулась правой рукой, чтобы мягко приложить кончики пальцев к губам своей киски.

В комнате было жутко тихо. Никто не хотел издавать звук, который мог бы привлечь к себе внимание, как будто кто-то собирался отвести взгляд от выступления Андреа.

Андреа раздвинула свои губы, давая мужчинам заглянуть внутрь её тёплой, влажной, женственной киски. Она чувствовала взгляды каждого человека в комнате, каждого мужчины, каждого профессора и администратора, даже официантов, жадно смотрящих на неё, пока она демонстрировала для их интереса, их похотливого удовольствия, свою внутреннюю плоть киски.

Она закрыла глаза и прижала кончики пальцев к своему затвердевшему клитору. Андреа была феминисткой, но также женщиной. Она могла наслаждаться сексом, если бы не чувствовала, что просто подчиняет своё тело для удовольствия мужчины. Сегодня, однако, ей нужно было удовлетворение, счастливый финал её опыта на занятии профессора Маслоу и, возможно, неудивительно, ей придётся сделать это самой.

Она пыталась представить, что находится где-то в другом месте, наедине, в уединении своей спальни, под одеялами, совсем одна, где не было бы большой толпы пожилых мужчин, стоящих вокруг её кровати. Она тёрла свой твёрдый клитор кругами, её бёдра тонко двигались и извивались в унисон. «Ммммм»,  — тихо вздохнула она.

Член Генри поднялся в эрекцию. Генри, возможно, не был особенно сильным, атлетичным, мускулистым молодым человеком, но он был чертовски хорош в получении эрекций. Он быстро прикрыл его руками, но мисс Биллингсли, стоящая рядом с ним у их места за столом, немедленно, но мягко оттянула его руки. «Нет, нет, Генри»,  — тихо упрекнула она,  — «ты знаешь правила».

Генри скривился. До этого момента он полностью принимал возможность демонстрировать свои эрекции, но теперь чувствовал себя немного неуверенно, если не совсем смущённо. Во-первых, у него возник стояк при виде мастурбирующей 

партнёрши. Каким-то образом он чувствовал, что это может быть воспринято как признак незрелости или, по крайней мере, недостатка самоконтроля. Но, что более важно, здесь не было симпатичных студенток, чтобы восхищаться этим. Демонстрировать свою эрекцию старшим мужским администраторам действительно не имело того же очарования, что смущённые, растерянные и неловкие студентки.

«Вот»,  — предложила мисс Биллингсли,  — «позволь мне его спрятать для тебя».

Генри ахнул, почувствовав, как учительница обхватила его ствол своими мягкими женственными пальцами.

У Генри не было особых причин сильно беспокоиться о том, что его осудят, поскольку никто даже не заметил его эрекцию. И они не были бы значительно неодобрительными, так как почти каждый мужчина в комнате испытывал ту же трудность, или удовольствие, в зависимости от точки зрения. Мужчины на самом деле не были уверены, что с этим делать. Некоторые из них засунули руки в карман, чтобы прижать свои твердеющие члены обратно к животу, избегая тем самым этого предательского бугра. Другие предпочитали просто надеяться, что никто не заметит их бугор, так как считали, что рука в кармане сама по себе была предательским признанием.

«Пожалуйста, пожалуйста»,  — тихо стонала Андреа, никому в частности, её бёдра теперь тонко толкались, прижимая её твёрдый бугорок к массирующим, трущим пальцам. Она использовала левую руку, чтобы мягко ласкать и сжимать свои полные, круглые, мягкие груди.

Никто точно не знал, о чём просит девушка. Некоторые гадали, не просит ли она, чтобы кто-то шагнул вперёд, помог ей в этот трудный момент нужды, возможно, помог с ласками её грудей. Одна рука, её собственная, действительно не отдавала им должное. Или, может быть, её попка. Она вообще не получала внимания. Или, возможно, даже её киска. Но каждый из мужчин знал, что присоединиться к студентке было бы неуместно, не для людей такого высокого положения в колледже.

Те, у кого руки были в карманах, однако, по крайней мере, испытывали пользу от возможности косвенно играть вместе с девушкой, сжимая, сдавливая и украдкой теребя свои члены, пока девушка более явно делала то же самое со своим клитором.

Мисс Биллингсли теперь открыто гладила член Генри. Она наклонилась к его левому уху и прошептала: «Ты можешь положить руку на мою попку, Генри. Мне нравится, когда красивый молодой человек сжимает мой зад».

Сердце Генри заколотилось. Он оглядел комнату. Действительно, ни один взгляд не был на них. Он потянулся за учительницей и осторожно, робко положил ладонь на её круглую, мягкую попку.

Это было захватывающе — действительно сжимать мягкую круглую попку симпатичной учительницы своей рукой. Это был бонус Программы, которого он не ожидал.

«Оооо, Генри»,  — прошептала мисс Биллингсли.  — «Ты собираешься отшлёпать учительницу? »

Андреа присела ещё ниже, выглядя так, будто, возможно, собирается помочиться на пол, но вместо этого просунула пару пальцев правой руки внутрь своей тесной, влажной, цепляющейся киски. Её бёдра начали более открыто, более похабно извиваться и ёрзать, словно она пыталась навинтить себя на свои пальцы. Она знала, что представляет ужасно непристойное зрелище, но также 

знала, что чем порнографичнее, тем лучше, так как её отчёт тогда будет ещё более скандальным. На самом деле, если один или несколько из этих сексистских администраторов действительно кончат в свои штаны, она определённо восторжествует.

И некоторые из них были бы вполне готовы сотрудничать, если бы знали, что могут уйти безнаказанными. Некоторые, однако, отводили взгляд, чувствуя, что действительно очень неправильно так откровенно пялиться на извивающуюся, корчащуюся голую молодую леди, хотя их уши не могли избежать её столь же эротичных мяуканий, хныканья и стонов. Они быстро возвращали свой взгляд.

Она была просто таким зрелищем: её лицо сморщилось от страсти, её груди вздымались и покачивались, её киска вся воспалённая, издающая лёгкие чавкающие звуки.

Даже президент Рэйбёрн испытывал трудности с самоконтролем. Он прекрасно знал, что президенту довольно неприлично получать стояк перед всеми своими коллегами, включая декана по делам женщин, не меньше. Но всё же это было так чертовски горячо! Он снова гадал, не упускал ли он возможности в полной мере использовать Программу в колледже Аббервилль, и почему бы ему, будучи президентом, этого не делать.

Генри сжимал и лапал попку мисс Биллингсли, пока она сжимала и нежно ласкала его член. Его сердце колотилось так сильно. Он гадал, не упадёт ли он в обморок или, что ещё хуже, не проснётся ли. Какой парень не фантазировал о том, чтобы ощупывать мягкую круглую попку симпатичной учительницы? И эта красавица даже сладко, медленно гладила его в ответ. Он глубоко вдохнул опьяняющий аромат её духов.

Он гадал, не будет ли она возражать, если он, возможно, даже просунул руку под её юбку. Не слишком ли это много просить? Её юбка была довольно короткой. Это, вероятно, не было бы замечено, учитывая, что Андреа явно привлекала всё внимание. В любой другой день его жизни в колледже он определённо никогда бы не рассматривал такую идею. Ну, на самом деле это не правда. Он много раз об этом думал, когда симпатичная учительница наклонялась перед ним. Какой парень не имел такой мысли? Такие мысли были приятны и определённо безвредны. Проблема возникала в действии. Его сердце заколотилось ещё сильнее от тревоги, а также от возбуждения при осознании того, что он действительно может попробовать.

Он опустил руку ниже, и ниже, и ещё ниже, медленно продвигаясь по круглому изгибу попки мисс Биллингсли, в итоге полностью теряя контакт с её телом, но затем достигнув подола её юбки.

Мисс Биллингсли остановила поглаживание твёрдого члена молодого человека. Она повернула голову и посмотрела на него сверху вниз, её приподнятые брови выражали строгую серьёзность. «Куда это ты направляешься, молодой человек? »

Генри тоже остановился, но только временно. Он зашёл так далеко. Он не собирался останавливаться теперь. Эрекции действительно имеют способ давать мотивацию, смелость, пусть и глупую, делать вещи, которые не рекомендуются. Он просунул руку под юбку учительницы и повёл пальцы вверх по её гладким, скользким колготкам. Колготки так красиво подчёркивают ноги женщины, её 

бёдра, и они так приятны на ощупь, такие гладкие и скользкие.

«Это крайне дерзко, молодой человек»,  — заявила мисс Биллингсли, но на самом деле она не возражала. Она была впечатлена смелостью парня. Однако она была более чем немного обеспокоена таким поступком. Она делала значительно больше с последним участником Программы, но не в присутствии президента, совета попечителей и других уважаемых членов колледжа. Не ожидалось, что они одобрят, если учительница позволит студенту ощупывать её попку под юбкой. Но она улыбнулась, почувствовав, как рука молодого человека достигла её ягодиц, и возобновила поглаживание его члена.

Генри ощутил гладкие скользкие изгибы попки мисс Биллингсли, теперь лишь её трусики и колготки отделяли его руки от её голой задницы. Но дело было не столько в том, насколько близко он был к коже, сколько в том, что он находился под юбкой учительницы, ощупывая её попку так, как, вероятно, ни один студент никогда раньше не делал, как ни один студент вообще не должен. Это было так ужасно неправильно, так неуместно и так, так сладко. Он чувствовал, что очень близок к кульминации.

Андреа к этому времени извивалась и корчилась у стены, её груди вздымались, покачивались и потели, её бёдра непристойно раздвинуты, её киска явно воспалена, её соки стекали по бёдрам, капая с киски на деревянный пол. «Президент Рэйбёрн, пожалуйста, пожалуйста, сэр»,  — умоляла она, пальцы одной руки быстро теребили её клитор, пальцы другой вонзались и выходили из её чавкающей, цепляющейся, мясистой киски, комната наполнилась очень непристойным звуком хлюпающей, текущей плоти киски. «Не поможете ли вы мне, сэр»,  — ахнула она.

Член президента Рэйбёрна так сильно набух в его брюках. Он почувствовал сильное, властное желание шагнуть вперёд. В конце концов, девушка просила его вмешаться, называя его по имени, даже умоляя помочь. Не было ли бы безответственно для педагога просто стоять и ничего не делать? Он взглянул на своих коллег и встретил взгляды сильного беспокойства, даже шока и похоти от того, что они видели, что слышали.

Однако тот, кто медлит, проигрывает, и Андреа внезапно задрожала от оргазма. «О, чёрт, чёрт, чёрт»,  — неоднократно ахала она, пока её оргазм прокатывался по всему телу, пот стекал с её дрожащих сисек, её голова опустилась вперёд, отдаваясь чудесному восторгу её кульминации, прорывая плотину захватывающего освобождения и облегчения, омывающего её разум и тело. Это было, безусловно, её самое удовлетворительное феминистское партизанское упражнение.

И Генри был там, чтобы разделить этот момент. «Мисс Биллингсли»,  — прошептал он, прижимая голову к её большой женственной груди, его рука сильно сжимала её правую ягодицу, пока он чувствовал, как его член дёргается, его собственный оргазм охватывает его мозг и извергается из его чресел в комке густой, липкой спермы.

«Оооо»,  — проворковала мисс Биллингсли, увидев, как сперма Генри вырвалась из его головки и шлёпнулась прямо на её свежий салат Кобб. Обычно она предпочитала заправку ранч, но кремовая сперма молодого человека предоставила бы освежающее изменение. Она сомневалась, что 

её коллеги одобрят, но их взгляды оставались прикованными к конвульсивным подёргиваниям Андреа. У Генри было не так много спермы, но всё ещё достаточно. Мисс Биллингсли всегда была сдержанной, когда дело доходило до заправки. Если налить слишком густо, это практически отменяет смысл салата.

Генри смотрел полуприкрытыми остекленевшими глазами на зрелище своего члена, брызгающего порциями на нарезанный салат мисс Биллингсли. Он не мог не улыбнуться, хотя бы немного, как от интенсивного удовольствия его третьего оргазма за этот день, так и от того, что он выгружал свою субстанцию прямо на её обед. Он улыбнулся бы шире, когда смотрел, как она ест салат прямо перед советом попечителей. Он гадал, не поделится ли она немного с другими за столом.

Андреа к этому времени сползла на пол, рухнув на колени, её попка торчала в воздух, её груди и лицо покоились на прохладном деревянном полу. Она продолжала щипать свой клитор, пока последние волны её оргазма проходили через её тело. Она никогда не испытывала более интенсивного оргазма. На мгновение ей показалось, что она может действительно упасть в обморок. Её дыхание было таким торопливым, таким срочным, таким напряжённым.

Она медленно собралась, высвобождая пальцы из глубин своей киски с громким хлюпаньем, поток сока киски последовал за ними, стекая по её бедру. Она была рада, что это обед, так как ей определённо нужна была салфетка, плюс она внезапно почувствовала сильный голод.

Она медленно подняла свою красивую голову, чтобы посмотреть на свою ошеломлённую аудиторию. «Ну, президент Рэйбёрн, что на обед? »

Андреа почти так же наслаждалась остальной частью своего обеда. Она явно заставила мужских толстосумов отступить своей партизанской игрой. Декан Уорелл даже поздравила её. Они явно были подавлены, ведя себя весьма сдержанно и неловко на протяжении всей трапезы, многим из них даже было трудно устанавливать зрительный контакт. Андреа никогда не чувствовала себя более могущественной, чем в этот момент. Ну, это, возможно, немного преувеличение, но она никогда не осознавала, какую власть женщина может иметь над мужчиной. Во многих отношениях она действительно не была слабым полом. На протяжении обеда Андреа весело покачивала своими грудями туда-сюда, поворачиваясь, чтобы говорить с сидящими вокруг неё, её большие полные сиськи покачивались и колыхались, пока она это делала, наслаждаясь тем, как растерянными и застенчивыми становились мужчины.

Мисс Биллингсли также похвалила выступление Андреа, предложив ей немного своего салата Кобб, который, как она указала, был приготовлен на заказ именно так, как ей нравится. Андреа, однако, нашла его немного слишком солёным на свой вкус. Она предпочитала заправку ранч.

Генри сам был истощён, или, по крайней мере, его яички были. Однако ему нравилось сидеть рядом с мисс Биллингсли, которая неоднократно тянулась под стол, чтобы легко ощупывать и ласкать его пенис и яички. Сначала он не реагировал, нуждаясь в небольшом времени для восстановления этой силы, но он ценил женское внимание. Какой молодой человек не стал бы?

Это было ещё слаще, зная, что это 

происходит прямо под глазами преподавателей и администраторов колледжа. Пока они обсуждали различные темы, не представляющие для него реального интереса или значения, мисс Биллингсли весело подпрыгивала его яичками на кончиках своих пальцев или легко обводила кругами кончик его головки. Она так мило улыбалась ему, когда брала кусочек своего салата, пропитанного его кремом.

К концу обеда Генри наконец отреагировал естественным образом, как можно было ожидать, и он широко улыбнулся, когда обед закончился, и он встал, его эрегированный член торчал из его тела.

«Ну, Генри»,  — заметила мисс Биллингсли,  — «похоже, хорошая еда, предложенная президентом Рэйбёрном, придала вам новую силу».

«Да, мэм»,  — ответил он,  — «и она была весьма вкусной».

«Да, действительно очень вкусной»,  — согласилась мисс Биллингсли, облизывая губы, чтобы подчеркнуть свою точку зрения. Она взяла Генри за руку и повела его к двери. Она подумывала повести его за пенис, но знала, что её консервативные коллеги сочли бы это довольно неуместным. В любом случае, не оставалось времени для дальнейшей праздной болтовни. Двум студентам пришлось бы поспешить, чтобы успеть на следующее занятие вовремя.

Президент Рэйбёрн проводил Андреа к двери, его рука неловко покоилась на её голой спине. Ему очень хотелось позволить ей скользнуть вниз к этой очаровательно покачивающейся попке, но, как и мисс Биллингсли, он понимал, что есть определённые границы, которые администратор не должен пересекать со студенткой. Он так ждал возвращения домой этим вечером, так как ему действительно нужно было облегчение. Он гадал, не следует ли в руководящих принципах Программы добавить какое-то облегчение для мужских преподавателей и администрации, возможно, даже для женщин, конечно. Он не хотел бы быть обвинённым в каком-либо сексизме. Он улыбнулся про себя, гадая, не окажется ли участие Андреа в Программе причиной ряда полезных, благотворных последствий. Он слегка похлопал её по попке, когда она выходила из комнаты; в знак признательности, конечно, за её восторженное и образовательное выступление. «Бегите, ребята»,  — сказал он,  — «и я буду с нетерпением ждать вашего отчёта в конце дня».

ТЕАТР 480

Здание изящных искусств, к счастью, находилось недалеко от административного здания. Оно было сразу за гуманитарным корпусом, справа от администрации. Андреа вошла в класс драмы с новой силой, уверенностью и гордостью, хотя всё ещё немного раздражённая похлопыванием по попке от президента Рэйбёрна.

Генри, понятно, был разочарован, что они не участвуют в одном из драматических классов мисс Биллингсли. Это было бы так, так круто. Тем не менее, мисс Бетси Уайт не казалась разочаровывающей альтернативой, по крайней мере, когда дело касалось её внешности. У Бетси были короткие кудрявые светлые волосы, искрящиеся голубые глаза, розовые щёки, дерзкий нос и не менее дерзкие груди. Всё это на очень миниатюрной фигуре. Она была просто чертовски милой, по крайней мере, для учительницы.

Мисс Уайт также была не менее восторженной, чем другие преподаватели. Она была ещё более энергичной в своём приветствии, возможно, отчасти из-за того, что была профессором драмы. Они часто так естественно оживлённы и привлекательны. «О,  

вот они! Вот они! Мы с нетерпением ждали вашего прибытия. О, это так волнующе. У нас запланировано что-то очень особенное для вас двоих. Очень особенное, действительно. О, я просто знаю, что вам это понравится! » Она просто кипела от радости.

«Да, да, да, теперь, пожалуйста, следуйте за мной на сцену». Она оглянулась на голого парня и девушку, когда они следовали за ней к передней части комнаты, где была построена небольшая узкая сцена, а на ней стоял кухонный стол с двумя стульями. «Не споткнитесь ни о что. Мы же не хотим, чтобы наши почётные гости попали в аварию, правда? »

Генри и Андреа взглянули на свою предполагаемую аудиторию. Это был небольшой класс, в основном девушки, что неудивительно для класса драмы, особенно продвинутого курса. Все девушки смотрели на качающуюся эрекцию Генри, некоторые нервно. Некоторые шептались и хихикали.

«О, да, да»,  — внезапно воскликнула мисс Уайт.  — «Как непростительно с моей стороны». Она повернулась к Генри, когда он поднялся на сцену. «У вас явно твёрдый маленький человечек. Хотели бы вы помастурбировать для нашего класса? »

«Что? » Это не был неожиданный вопрос. Его просто ошеломил манера, в которой она это назвала. «О, эм, нет, нет, я в порядке. Это нормально».

«Ну, это само по себе могло бы быть очень стимулирующим представлением, не находите? Пожалуйста, мы все были бы рады увидеть вашу эякуляцию».

Генри был понятно сбит с толку полной поддержкой мисс Уайт его мастурбации. Она выглядела такой милой и невинной. Обычно он бы полностью воспользовался возможностью. Чёрт, ему даже предоставляли буквальную сцену. К тому же, многие девушки в классе выглядели такими симпатичными. Было бы приятно выпустить порцию над аудиторией, возможно, даже попав в нескольких из них. Но дело в том, что он всё ещё чувствовал себя немного истощённым боеприпасами. Он не был слишком уверен, что сможет много выпустить в этот момент. «Нет, нет, я в порядке, но»,  — добавил он, поворачиваясь к Андреа,  — «может, Андреа хотела бы облегчения? »

«Что? » Андреа была удивлена предложением Генри. Он, похоже, обратил внимание, и она была довольно довольна этим. Тем не менее, она чувствовала, что наиболее эффективно сделала своё заявление во время обеда. Ещё одно такое выступление здесь мало что дало бы. И, к тому же, как и Генри, ей нужно было немного больше времени. «О, эм, нет, нет, я тоже в порядке. Чем мы можем помочь вашему классу, мисс Уайт? » После успешной выставки для администрации она чувствовала себя великодушно.

«О, ну, боже, какая милая. Ты такая прелесть. И, должна сказать, у тебя действительно прекрасные груди». Мисс Уайт повернулась к своим студентам. «Не так ли, класс? Разве груди мисс Ашби не действительно очень особенные? » Она повернулась обратно к Андреа. «Я имею в виду, боже мой. Они действительно довольно большие, но так хорошо держатся. Ты, должно быть, очень ими гордишься».

Андреа была бы потрясена, если бы мужской профессор говорил с ней в такой манере, но 

она не знала, как ответить женщине, особенно такой весёлой, дружелюбной и привлекательной, как мисс Уайт. Она явно не имела в виду никакого неуважения. Напротив, она искренне восхищалась её грудями. «Эм, да, ну... » Она понизила голос. «Спасибо, наверное».

«Наверное? » Мисс Уайт была весьма удивлена сдержанной реакцией Андреа. «Наверное? Неужели ты не понимаешь, как многие женщины просто умерли бы за такие груди? » Она подошла к молодой леди. Мисс Уайт спросила: «Можно, пожалуйста? » — протягивая руки.

«Э, ну, полагаю, да»,  — тихо ответила Андреа. Она была довольно озадачена просьбой.

Мисс Уайт нежно взяла каждую большую сиську в свои руки.

Андреа ахнула от ощущения рук пожилой женщины, сжимающих её груди, большие пальцы явно покоились на её острых сосках.

«О да, это действительно очень, очень прекрасные».

Среди студентов и преподавателей всегда были значительные подозрения, что мисс Уайт может быть геем. Её текущее поведение не помогло бы опровергнуть этот слух, не то чтобы в этом было что-то неправильное. Она определённо была свободомыслящей в театре и давно поддерживала внедрение Программы в Аббервилле. По какой бы то ни было причине, мисс Бетси Уайт не торопилась, восхищаясь и исследуя обильные сокровища молодой леди.

Андреа раньше была с женщинами. Она чувствовала, что как феминистка естественно хотя бы рассмотреть это, и ей это действительно нравилось. Она считала, что клише верно, что женщина может быть намного лучше мужчины в понимании того, что возбуждает женщину. К тому же, мисс Уайт была пожилой женщиной, явно умелой в обращении с руками, пальцами и большими пальцами. Они действительно были довольно волшебными на теперь вздымающихся грудях Андреа.

Она закрыла глаза и позволила себе насладиться моментом: мягким, нежным ощущением другой женщины, ласкающей её груди. Это было действительно так очень приятно. Это даже могло быть подходящим заявлением для феминистки в рамках Программы, доведённой до оргазма только ощущением рук другой женщины на её грудях, не нуждаясь во вмешательстве мужского инструмента.

Генри почувствовал шевеление в своих яичках. Он не был особо большим поклонником порно с девушками. Он всегда был разочарован, когда в фильме появлялась лесбийская сцена. Но это было как-то иначе. Возможно, потому, что это было вживую, или потому, что он лично знал Андреа, или потому, что это было между одной из преподавательниц Аббервилля и студенткой, и прямо перед классом. Ну, по каким бы то ни было причинам, лёгкая улыбка удовольствия начала формироваться на его губах.

Мисс Уайт внезапно отстранилась от грудей Андреа. Это было с большим сожалением, но она знала, что устраивает небольшую сцену, хотя, возможно, это было в целом уместно для класса драмы.

«Иди сюда, дорогая»,  — воскликнула мисс Уайт, взяв девушку за руку и ведя её к передней части сцены.  — «Выпяти их для своей аудитории. Покажи всем, как ты ими гордишься! »

Глаза Андреа расширились от шока и замешательства, но она подчинилась инструкции профессора и шагнула вперёд, чтобы встать перед своими однокурсниками, отведя плечи назад, её груди смело торчали наружу. Она никогда раньше не 

выпячивала их с какой-либо гордостью. Какую гордость можно испытывать от внешнего вида или даже размера своих сисек? Но вот она была, демонстрируя их всему классу, и при этом совершенно голая.

Глаза студентов зафиксировались на них, парни похотливо оценивали красоту торчащих, выпирающих кувшинов девушки, гадая, не позволит ли мисс Уайт им восхититься этими мясистыми подушками так, как она только что наслаждалась.

Однако оценка девушек была смешанной, с чувствами восхищения, зависти, раздражения и дискомфорта, всё смешалось вместе. Некоторые из них немного сгорбились, пряча свои собственные груди, как будто обнажённость Андреа каким-то образом заставляла их чувствовать себя немного обнажёнными.

Чувства Андреа были не менее запутанными. Она чувствовала себя довольно взволнованной, даже немного возбуждённой, эффектом от предыдущего театрального воздействия мисс Уайт, но также, естественно, весьма смущённой, вынужденной демонстрировать себя жадным взглядам парней в манере, предполагающей, что она на самом деле гордится и счастлива так себя показывать.

Мисс Уайт почувствовала её двойственность. «Андреа, я знаю твою политику, и я, честно говоря, восхищаюсь твоей преданностью, твоей приверженностью делу женщин».

Андреа оглянулась на мисс Уайт, стоящую немного справа, чуть позади неё. «Правда? »

«Конечно, дорогая, но то, что ты феминистка, не означает, что ты не можешь ценить вид прекрасного женского тела, включая своё собственное. Теперь дай девочкам, и мальчикам, там небольшой покачивание. Пусть эти сочные дамы танцуют от радости! »

«Мисс Уайт, я не сделаю ничего подобного! »

Улыбка Генри стала шире, как и его пенис.

«Андреа, настоящая актриса примет любую роль, особенно те, что противоречат её естественному характеру. Это роли, которые предоставляют истинное испытание её навыкам, её талантам».

Это был хороший аргумент, и она была в классе драмы. Но, что более важно, как участница она действительно не могла отказаться от просьбы преподавателя. Андреа глубоко вздохнула, что немного расширило её груди, и сделала, как велела профессор, немного наклонившись и покачивая плечами, её лицо покраснело, когда она увидела, как глаза всех парней расширились от удивления и восторга при виде её сисек, покачивающихся и извивающихся, как пара водяных шаров. Многие девушки отвернулись от викарного смущения. Андреа тоже, глядя влево, пока её дамы исполняли свой счастливый танец.

«Какое прелестное маленькое шоу»,  — с энтузиазмом воскликнула мисс Уайт.  — «О, я уверена, что мальчики просто обожали бы подпрыгивать и покачивать эти сиськи». Она посмотрела на Терри Альберта, сидящего в первом ряду, его ноги скрещены, чтобы скрыть его очевидное удовольствие. «Не так ли, Терренс? »

«Что? » Он гадал, какой правильный ответ на такой вопрос, но прежде чем он успел подтвердить своё бурное согласие, мисс Уайт переключила внимание с него.

«Ну, достаточно бурлеска от наших уважаемых гостей».

Генри не упустил из виду, что он сам не участвовал, но на этот раз ему так же нравилось быть членом аудитории, как и шоу.

«Давай перейдём к сегодняшней постановке». Мисс Уайт прошла к задней части сцены и щёлкнула выключателями света. Комната ненадолго погрузилась в полную темноту, а затем сцена, на которой стояли все трое, была залита ярким 

светом. Теперь студенты могли видеть их более полно, более ясно, но они не могли видеть студентов вообще.

Генри прищурился, моргая, пытаясь пробиться сквозь свет. Этим утром студенты не могли их видеть, теперь он не мог видеть студентов. Так что, возможно, это было только справедливо.

Мисс Уайт вернулась к Андреа и снова взяла её за руку, направляя к кухонному столу и стульям. «Мы собираемся попросить нашу маленькую актрису и актёра воспроизвести одну из самых милых сцен раннего американского кино. Ну, на самом деле, не такого уж раннего, но»,  — добавила она, поворачиваясь к своим студентам,  — «определённо до вашего времени. Вот, вот»,  — она жестом указала Генри,  — «Ты садись за кухонный стол, а Андреа, ты будешь входить справа». Она указала налево. «Вот сценарии для сцены завтрака из «Sunnу Sidе Uр» с участием Деборы Дэй».

Ни один из студентов вообще не был знаком с фильмом. Многие узнали имя актрисы, хотя даже это не имело для них особого значения. Однако они понимали, что это, должно быть, какая-то романтика или, по крайней мере, романтическая комедия. «Андреа, ты будешь приносить мужу, которого ты так нежно любишь, его утренний кофе. Теперь начнём». Она отступила назад, чтобы уйти с дороги. «О, это будет так весело! » Она обратилась к своим студентам: «Я имею в виду, кто бы мог подумать, что увидит сцену завтрака из «Sunnу Sidе Uр» полностью голыми! Я просто думаю, что это будет такая чудесно новая и свежая интерпретация».

Ни у Генри, ни у Андреа не было актёрского опыта, кроме небольших спектаклей, которые они могли ставить в начальной школе или для своих родителей. Андреа, однако, чувствовала себя хорошо от того, что, по крайней мере, она больше не покачивала сиськами перед студентами, как какая-то дешёвая стриптизёрша, и, честно говоря, с учётом того, как проходил день, она не удивилась бы, если бы её попросили воссоздать сцену из порнографического фильма. Фильмы Деборы Дэй были далеки от этого. Она читала по сценарию, подходя к Генри, своему мужу, притворяясь, что держит кофейник в одной руке, а сценарий — в другой. «Не хотите ли кофе, дорогой? »

«Милашка»,  — читал Генри по своему сценарию, ласково похлопывая голую попку Андреа, пока она наливала ему кофе.  — «Что я такого сделал, чтобы заслужить такую жену, как ты? » Здесь не требовалось много актёрской игры, так как ему бы очень хотелось иметь такую красивую жену, как Андреа, подающую ему кофе в обнажённом виде. Он гадал, повезёт ли ему когда-нибудь жениться на девушке, такой же замечательной, как Андреа, по крайней мере, такой, какой она вела себя, или играла, прямо сейчас.

«Милый, пожалуйста»,  — ответила Андреа, закатывая глаза так, чтобы студенты и мисс Уайт не видели, пока читала,  — «это я должна быть благодарна. Ты такой замечательный кормилец».

Андреа должна была признать, что это довольно выгодная сделка — иметь кого-то, кто зарабатывает деньги, чтобы оплачивать все счета. Как это вообще было решено? Но всё же,  

это было унизительно, не так ли? Это определённо было покровительственно, как будто женщина не способна сама о себе позаботиться.

«И»,  — продолжил Генри, его рука удовлетворённо покоилась на изящной, упругой попке этой «жены»,  — «было бы гораздо лучше, если бы банк согласился предоставить нам обеспеченный активами кредит».

«О, милый, не начинай говорить о финансах. Ты знаешь, я совершенно запутываюсь». Андреа чувствовала, как её раздражение нарастает. Она отстранилась от своего «мужа», так что Генри пришлось убрать руку с её попки, но затем прочитала строку: «Дорогой, пожалуйста, ещё кофе. Я знаю, как ты любишь свежую чашку по утрам».

Пока Андреа притворялась, что наливает кофе Генри, его глаза были прикованы к её грудям, которые теперь свисали перед ним. Свисающие груди действительно так привлекательны. Сиськи кажутся ещё полнее, как будто они действительно мясистые мешки с материнским молоком. Мужу ведь можно протянуть руку и схватить одну из них, не так ли? Может, даже покачать и покрутить их? Это ведь право мужа, не так ли? Это могло бы быть в характере. Генри так, так сильно соблазнялся.

Он посмотрел на свой сценарий и прочитал: «Знаешь, милая, ты такая очаровательная и бодрая по утрам».

«Ну, спасибо, дорогой»,  — ответила Андреа, читая по своему сценарию.  — «Я всегда стараюсь выглядеть для тебя по утрам наилучшим образом. Я знаю, как тебе это нравится».

Генри протянул руку и обхватил грудь ладонью, сосок упёрся прямо в середину его ладони. Он немного её покачал. Есть ли что-то лучше, чем держать мягкую, подпрыгивающую сиську?

«Генри! » — запротестовала Андреа и отстранилась.

«Нет, нет, нет»,  — воскликнула мисс Уайт.  — «Это не годится. Это совсем не годится, Андреа. Ты должна оставаться в характере». Она шагнула вперёд и мягко, но твёрдо надавила на плечо Андреа, чтобы та снова наклонилась, повернувшись к Генри. «Это была очень хорошая импровизация, Генри». Она повернулась обратно к Андреа. «Ты должна спросить себя, Андреа, что бы сделала Дебора Дэй? Или, ещё лучше, что бы сделала её героиня, Мэри Бет Каппельхофф? А теперь давай попробуем ещё раз»,  — сказала она, взяв руку Генри и вернув её к груди Андреа,  — «с момента, когда твой любящий муж игриво ощупал твою восхитительную грудь».

Мисс Уайт чувствовала себя очень, очень довольной. Воссоздание такой знаменитой сцены завтрака в обнажённом виде определённо было вдохновением.

Андреа прикусила нижнюю губу и сказала: «Теперь, милый, никаких шалостей. Тебе нужно закончить завтрак и отправляться на работу».

Это не было тем ответом, который предпочла бы мисс Уайт, но кто мог сказать, как бы на самом деле отреагировала миссис Каппельхофф.

«Да, милая»,  — ответил Генри, убирая руку,  — «но ты действительно так очаровательна этим утром, Мэри Бет».

Мисс Уайт улыбнулась и кивнула.

Андреа посмотрела на свой сценарий и затем направилась к правой стороне сцены. «Как ты хочешь яйца этим утром, дорогой? » Она притворилась, что открывает дверцу холодильника и, следуя инструкциям в сценарии, искала яйца на нижней полке, её собственная попка послушно поднялась, её нежные, мягкие, женственные губы, ярко освещённые сценическими 

огнями, появились в поле зрения.

Генри прочитал по своему сценарию: «Как каждое утро, дорогая, глазунья».

Андреа оглянулась на своего «мужа» и спросила: «Но, зайчик, не хочешь ли попробовать что-то новое, что-то другое? »

«Стой, стой, стой! » — воскликнула мисс Уайт.  — «Это такая замечательная строка. Позволь мне дать немного указаний». Она подошла к Андреа. «Выгни спину чуть сильнее, дорогая».

Андреа сделала, как ей велели, придав больше изгиба и выразительности своей попке.

«И раздвинь бёдра немного. Пусть твой муж и наша благодарная аудитория увидят твои утренние лакомства».

Андреа подчинилась указаниям своего режиссёра, как это сделала бы любая актриса, раздвинув бёдра, и теперь даже щель её милой круглой попки стала видна. Её нежные губы киски и очаровательный бутончик оба мило появились в поле зрения.

«Да, да, намного лучше. Теперь повтори строку и подари своему мужу очаровательную улыбку, как это сделала бы Дебора».

Андреа старалась изо всех сил, играя так, как никогда не могла бы представить в реальной жизни, даже для своего мужа, если бы она когда-либо опустилась так низко, как сейчас. «Но, зайчик, не хочешь ли попробовать что-то новое, что-то другое? »

Мисс Уайт добавила: «Повиляй попкой немного, дорогая. Убедись, что он понял намёк».

Генри явно понял намёк, как и все в классе. Члены затвердели, когда Андреа соблазнительно покачивала попкой, губами киски и дырочкой попки назад к Генри.

В оригинальном фильме Дебора Дэй лишь раз качнула попкой. Что-то большее могло бы быть слишком распутным для аудитории того времени. Даже это казалось довольно скандальным. Долго обсуждалось, было ли это движение намеренным или случайным. Современная интерпретация Андреа этой роли под превосходным руководством мисс Уайт была гораздо яснее и определённо более убедительной.

Класс молчал, их глаза были прикованы к спектаклю, заворожённые постановкой. Руки ряда парней также сосредоточились на их пахах и твердеющих членах. В прикрытии темноты они чувствовали себя относительно безопасно.

Генри, естественно, реагировал, как и его персонаж, мистер Каппельхофф. В оригинальной роли он лишь понимающе улыбнулся. Игра члена Генри была снова гораздо яснее. Он прочитал по сценарию: «Глазунья будет в самый раз, дорогая».

«Ну»,  — ответила Андреа, читая по своему,  — «мне тоже нравится глазунья».

Мисс Уайт похлопала по приподнятой попке Андреа.

Генри улыбнулся. Его член поднялся ещё выше.

«Но, дорогой»,  — продолжила Андреа, озорно улыбаясь своему мужу.  — «Это такое особенное утро. Может, ещё и десерт? У меня есть восхитительно вкусный персиковый пирог».

Мисс Уайт потянулась вниз и слегка провела пальцами по щели Андреа, всё ещё немного тёплой и влажной после её предыдущего обеда.

Глаза Андреа расширились от беспокойства и возбуждения при прикосновении пальцев женщины к губам её киски.

В аудитории послышалось немного шёпота, тревожное шарканье ног и нервное шевеление рук. Некоторые руки, однако, были совершенно бесшумно заняты.

«Мисс Уайт»,  — тихо запротестовала Андреа.

«Мы должны ввести тебя в роль, Андреа. Актрисы часто делают это, чтобы желание в их глазах выглядело настоящим и искренним». Она продолжала ласкать, ощупывать и щипать губы её киски.

Дыхание Андреа ускорилось, её груди вздымались и покачивались под ней. «О, мисс 

Уайт, пожалуйста»,  — тихо пробормотала она.

Мисс Уайт, да и никому другому, не было ясно, умоляет ли Андреа её остановиться или ускориться, так как её попка теперь двигалась в очень явном выражении похоти.

Большинство парней в классе крепко сжимали свои члены. У многих из них были подруги, но они никогда не вели себя так распутно для них. Они могли немного позировать, выставляя свои голые попки в воздух, но оставались бы скромными и сдержанными. Они не крутили бы и не тёрли свои задницы в таком похабно непристойном развратном показе.

Но Андреа делала это не намеренно. У неё не было выбора под умелым руководством вдохновляющих пальцев мисс Уайт. Это было методическое актёрство в лучшем виде. Даже сам Станиславский был бы очень доволен, как и любой уважающий себя мужчина.

Мисс Уайт тихо подсказала Генри, шепнув ему: «Твоя реплика».

«Что? О, да, да»,  — быстро признал он, отрывая глаза от сочной воспалённой киски Андреа. Он прочитал по сценарию: «Я действительно люблю сочный персик, и нет пирога лучше твоего, моя прелестная милашка». Ему так сильно хотелось сжать свой твёрдый член в руке, но это явно не было в сценарии.

Мисс Уайт просунула палец в тесную, влажную, цепляющуюся дырочку Андреа. Улыбка сорвалась с её губ, аханье сорвалось с губ членов аудитории. Мисс Уайт просто не могла удержаться. Она не касалась такой прелестной молодой щели уже много лет. Она восхищалась, насколько она была тесной.

«Боже мой»,  — вздохнула Андреа, закрывая глаза от стыда за своё очевидное возбуждение.

Но мисс Уайт не могла долго там оставаться. Она дала Андреа достаточно вдохновения для следующей реплики. Слишком долгое пребывание слишком сильно вставило бы её в сцену. Она вытащила палец из дырочки Андреа с довольно непристойным хлюпаньем, к большому веселью многих парней и смущению девушек, особенно Андреа.

Мисс Уайт взяла руку Андреа, поднесла её к её тёплым, влажным женственным губам и подсказала: «Твоя реплика, Андреа».

Андреа посмотрела на дрожащий в другой руке лист, её сердце трепетало от возбуждения и смятения, и прочитала: «Хочешь, чтобы я разогрела его для тебя, милый? »

Чтобы убедиться, что её актриса точно поняла свою мотивацию, мисс Уайт ненадолго провела пальцы Андреа вверх и вниз по щели девушки, а затем убрала руку, чтобы она могла играть самостоятельно.

Не то чтобы Андреа раньше этого не делала. На самом деле, она совсем недавно исполнила почти такое же выступление. Но это было по её собственной воле, как часть её партизанского театра. Это всё ещё было театром, конечно, но в совершенно другом контексте. Тем не менее, она не могла отрицать своего возбуждения, своих порывов. Держа лицо отведённым от аудитории, она продолжила там, где остановилась мисс Уайт, копошась пальцами в своей щели и вокруг неё, временами сильно теребя свой твёрдый бугорок.

Бёдра и попка Андреа вращались и тёрлись в очень непристойном показе, далеко за пределами скромного покачивания бёдрами, которое было в оригинальном фильме, и Генри очень это ценил. Он 

чуть не вскочил со стула, когда мисс Уайт махнула ему подойти.

Его очень твёрдый, жаждущий член вёл его через сцену, словно змея, тянущаяся, стремящаяся к своей добыче.

Мисс Уайт улыбнулась с восторгом. «Миссис Каппельхофф! Смотри, смотри! Видишь, как сильно твой муж хочет твой свежий горячий пирог».

Андреа взглянула на приближающегося Генри, или, точнее, на его твёрдо покачивающийся острый член. Она быстро отвела взгляд. Мисс Уайт ведь не собиралась позволить ему засунуть это в неё, правда? До сих пор ей удавалось избегать настоящего секса с Генри (этим маленьким извращенцем!), но, возможно, её удача наконец закончилась.

«Есть ли что-то более приятное для жены»,  — продолжила мисс Уайт,  — «чем видеть, как сильно её муж её любит? »

Генри действительно испытывал вожделение к своей «жене», улыбка сорвалась с его губ, когда он понял, что, возможно, действительно засунет свой член глубоко в восхитительную киску Андреа. Есть ли что-то лучше для энтузиаста порно, если не наркомана, чем засунуть свой член глубоко в киску симпатичной феминистки? Даже если бы Андреа была кем-то другим, даже если бы он не знал, кто она, её киска предоставляла такое восхитительно заманчивое приглашение.

«И, мистер Каппельхофф, посмотрите, какая влажная и сочная горячая персиковая пирога вашей жены». Мисс Уайт провела пальцами по щели Андреа, медленно оттягивая их, но всё ещё оставаясь связанной длинной, тонкой нитью скользкого сиропа киски.

Андреа закрыла лицо руками, зная, что доказательства её похабного, развратного возбуждения так непристойно демонстрируются студентам.

Генри шагнул, чтобы расположить свою блестящую набухшую головку прямо за приподнятой попкой Андреа, кончик его члена находился перед её тесной мясистой киской, её влажные похотливые выделения блестели на её губах в резком свете сценического освещения.

Мисс Уайт позволила струйке густого женского нектара упасть с её пальцев, чтобы драпироваться по головке Генри. Она также использовала возможность, чтобы вставить корону Генри в губы киски Андреа, прямо у входа в потрясающую дырочку.

Генри оценил это. Он не хотел испытать смущение от трудностей с поиском входа, особенно с аудиторией, наблюдающей за каждым его движением. Это было бы хуже для актёра, чем забыть свою реплику. Он закрыл глаза и вздохнул с глубоким удовольствием от ощущения тёплых, влажных губ киски Андреа, крепко целующих его жаждущую корону.

Аудитория затаила дыхание, едва ли можно было услышать голос, хотя, если внимательно прислушаться, можно было уловить случайный вздох, аханье и, возможно, даже пальцы, ощупывающие и манипулирующие твёрдыми эрекциями.

Андреа застонала от удовольствия, но не столько из-за члена Генри, целующего её киску. Это было возвращение искусных пальцев мисс Уайт, сильно нажимающих на её затвердевший клитор, трущих кругами по скользкому твёрдому бугорку.

Генри глубоко погрузил свой член в киску Андреа, каждый дюйм был проглочен, сжат и доен её влажной, мягкой, цепляющейся мясистостью.

«О, чёрт»,  — ахнул Генри, на мгновение выходя из роли. Он так любил свои киберкожаные вагинальные стимуляторы, но теперь должен был признать, что ни один не сравнится с реальностью этого момента. Он был так, так рад, что 

уже кончил три раза сегодня. Если бы это был его первый урок, он бы немедленно взорвался, и он сильно сомневался, что мисс Уайт была бы этим довольна, как и аудитория. Вот это было бы нарушение характера!

«Мисс Уайт, пожалуйста, пожалуйста»,  — ахнула Андреа, пока её киска продолжала реагировать на пальцы учительницы, её бёдра и попка теперь вращались и тёрлись о член Генри. С каждым его толчком её свисающие сиськи шлёпали друг о друга, словно аплодируя его выступлению. Однако она никогда раньше не аплодировала парню таким образом.

Извивающаяся попка Андреа и сжимающая, стискивающая киска не помогали Генри сохранять самоконтроль. Его глаза с удивлением наблюдали, как похотливо попка Андреа толкается к нему. Аромат возбуждения её киски, её похоти, достигал его ноздрей. Он сильнее толкался к ней, желая, чтобы ей это нравилось так же сильно, как ему. Конечно, ни один молодой человек не хочет не продержаться достаточно долго, чтобы девушка получила оргазм, и уж точно ни один молодой человек не хочет, чтобы аудитория стала свидетелем этой неудачи. Он пытался отвлечь свой разум от столь великолепных удовольствий, которые он испытывал как визуально, так и физически.

Андреа никогда не испытывала, чтобы член внутри неё чувствовался так хорошо, так удовлетворительно, возможно, даже так правильно. Её рациональный разум говорил ей, что это в основном из-за теребления мисс Уайт, которое теперь приобрело лихорадочную срочность, так быстро дрожа и трепеща против её набухшего бугорка. Возможно, ей понравилось бы что угодно, засунутое в её киску в такой момент. Это было просто так чудесно, интенсивно всепоглощающе. Она ещё сильнее толкалась назад к Генри, желая чувствовать его член так глубоко внутри, как только возможно. «О, Генри»,  — тихо ахнула она.

Пальцы мисс Уайт внезапно остановились, и, положив руку на живот Генри, она жестом велела ему тоже сделать паузу.

Генри не возражал. Ему нужен был момент, чтобы собраться. Его член выскользнул из киски Андреа с громким хлюпаньем, её похотливый сироп киски капал с кончика его головки.

«Пожалуйста»,  — ахнула Андреа. На этот раз значение мольбы было недвусмысленным.

«Скажи своему мужу, миссис Каппельхофф, как сильно ты его любишь и хочешь».

Андреа было нелегко принять следующую реплику. Она кричала против всего, во что она верила, что ценила. Но она так сильно хотела, чтобы пальцы мисс Уайт вернулись на своё законное место, и, возможно, она действительно хотела член Генри. Неужели она действительно могла так себя унизить?

«Пожалуйста»,  — тихо призналась она, ещё выше выпячивая попку,  — «пожалуйста... » Она опустила лицо к полу в полной покорности, понизив голос ниже даже сценического шёпота: «Зайчик, я так сильно тебя хочу».

«Хорошо, хорошо»,  — подбодрила мисс Уайт свою звёздочку,  — «а теперь покажи ему, как сильно ты его хочешь, дай ему увидеть твою любовь».

Андреа покачивала и вращала попкой перед Генри, исполняя самый похабный и непристойный танец, какой только могла, представляя себя настоящей сукой в течке, какой она и была. «Милый, пожалуйста»,  — громче ахнула она,  — «трахни свою маленькую 

жену, дай ей свой большой, твёрдый, мужской член».

Как предложила мисс Уайт, любая уважающая себя актриса может сыграть любую роль, независимо от того, насколько она отвратительна её чувству собственного «я». Но, конечно, не было ясно, всё ли это ещё игра.

Генри глубоко погрузил свой твёрдый член обратно в пульсирующую киску Андреа.

«О нет»,  — ахнула Андреа, когда её оргазм внезапно прокатился по её телу, заставляя мышцы её киски дрожать в пароксизме трепещущего, спазматического восторга.

«Чёрт»,  — ахнул Генри, почувствовав, как его оргазм прокатился по его телу, вырываясь из его чресел вверх по стволу и извергаясь в большом, комковатом сгустке спермы, который хлынул глубоко в киску Андреа. Он наклонился ещё дальше, опираясь телом на неё, потянувшись вокруг и схватив эти полные, восхитительно свисающие сиськи. Он весь день смотрел на эти малышки, и это была такая глазурь на торте — сжимать, лапать их, пока его член дёргался и брызгал глубоко в трепещущую киску Андреа.

Андреа застонала от отвращения и удовольствия, чувствуя, как член Генри дёргается и брызгает внутри неё. Каким-то образом это чувствовалось так правильно, так хорошо, так чудесно — ощущать, как мужской член так яростно взрывается в её киске. Но она также знала, в своём разуме, в той маленькой части, которая всё ещё была рациональной, что это её оргазм думает за неё. Как только она полностью придёт в себя, она с отвращением осознает, что её киска полна мужской спермой.

Большая часть класса вскочила на ноги, чтобы аплодировать этому поистине вдохновляющему выступлению. Это определённо было лучшим, что они видели за весь семестр. Это действительно было тем, как должна была быть сыграна сцена завтрака из «Sunnу Sidе Uр», или, по крайней мере, вероятно, была бы, если бы это было по-настоящему. Мисс Уайт была так очень довольна, горда... и мокра.

ПО ПУТИ НА СЛЕДУЮЩИЙ УРОК

Андреа всё ещё чувствовала себя немного задыхающейся, направляясь к следующему уроку, который был недалеко, так как находился в соседнем здании, гуманитарном корпусе.

Её киска также всё ещё была тёплой и набухшей. Она была так тщательно исследована. Она чувствовала себя такой удовлетворённой, и всё же теперь немного пустой, а также влажной, отчасти из-за спермы Генри, которая временами вытекала. Андреа так надеялась, что никто этого не заметит. Мало что может быть более неловким, чем сперма мужчины, стекающая по ноге на публике. Конечно, быть голой на публике было довольно неловко, хотя, как ни странно, она почти привыкла к этому.

Хорошая новость заключалась в том, что оставалось пережить только один урок. Скоро всё закончится. Все обвинения против неё будут сняты, и у неё будет её разоблачение.

Генри был истощён, буквально. Он серьёзно сомневался, что сможет снова получить эрекцию, и не был уверен, хочет ли он этого вообще, мысль, которая должна была быть для него анафемой. Но он сильно сомневался, что сможет испытать что-то лучшее, чем то, что только что произошло с Андреа.

У него возник порыв протянуть руку и 

взять Андреа за руку. Разве парень и девушка не должны это делать после того, как у них был секс? Конечно, они не встречались, ничего такого. Ну, может, это было свидание. В данный момент ему точно так казалось. Он взглянул на Андреа, которая казалась так глубоко погружённой в свои мысли, что, вероятно, едва замечала его присутствие. Его глаза на мгновение зафиксировались на её грудях. Они так чудесно покачивались и подпрыгивали, пока она шла. Он пожалел, что им не разрешают кого-то снимать это. Это было бы таким замечательным постом на сайте, лучше многих видео, которые он сам покупал онлайн.

«Ну, привет, Андреа». Это была Джейми Линн из женского общества Дельта Ню. Дельта Ню было печально известным обществом, члены которого, казалось, жили только ради удовольствия мужчин, их главной жизненной целью, по-видимому, было выйти замуж за богатого и влиятельного человека (см. «Пять шагов к Дельта Ню» или «Дельта Ню отправляется на экскурсию»). Андреа находила их такими раздражающими, если не тревожными, и именно их дом она и её сёстры-феминистки разгромили в знак протеста.

«Привет, Джейми»,  — ответила Андреа, останавливаясь на месте, волна тревоги прокатилась по ней.

«Должна сказать, твой наряд действительно очень милый, Андреа. Ты никогда не выглядела лучше, хотя он немного откровенный, не находишь? »

Андреа хотелось указать, что наряд Джейми тоже был довольно откровенным, так как она носила обтягивающий розовый топ, который казался на размер меньше для её полных круглых грудей. Джейми повезло, что ткань вряд ли порвётся, так как казалось, что она вот-вот лопнет. И, если этого было недостаточно, Джейми явно не носила бюстгальтер, так как её сиськи покачивались при каждом малейшем движении, а соски торчали сквозь тонкую ткань, как пара пуль.

«Я участвую в Программе, Джейми»,  — ответила Андреа, как будто могло быть какое-то другое объяснение тому, что она полностью обнажена в кампусе.

«О, да, да, точно. Я забыла. Сегодня понедельник. Ну, ты действительно проявляешь много школьного духа, Андреа, и ещё много чего, должна сказать». Несколько девушек и парней, начинающих собираться вокруг, хихикнули над этим.

«Джейми, пожалуйста, если больше ничего нет, нам нужно на следующий урок».

«Андреа»,  — предупредил Хэнк, охранник. Участники всегда должны были отвечать на просьбы и комментарии студентов с приятным и восприимчивым поведением.

«Ну, есть одна вещь»,  — сказала Джейми,  — «я гадала, не могли бы вы немного попозировать для меня».

Андреа не имела права возражать, и ей потребовалось немало терпения и выдержки, чтобы ответить с улыбкой на лице: «Да, конечно, Джейми, я буду рада. Как бы ты хотела, чтобы я позировала? »

«Ну, я думаю... » — ответила она, делая паузу для эффекта.  — «Я думаю, было бы здорово, если бы ты присела, как будто собираешься пописать на тротуар».

В толпе вокруг них послышались шёпот, хихиканье и перешёптывания.

Андреа вздохнула, но присела, её сиськи покачнулись, когда она это делала, её колени, однако, были плотно сжаты. Парни сзади широко улыбались, когда её щель попки раскрылась, хотя они действительно не могли многого 

увидеть, так как её попка была направлена вниз. Это не была особенно откровенная поза, хотя и довольно неловкая. Мало кто из парней когда-либо видел, как девушка писает, и ещё меньше имели смелость попросить подругу позволить ему посмотреть, как она это делает. Они чувствовали, что это будет воспринято как немного извращённое, но разве пары не должны делиться всем вместе?

«Андреа, нет, нет. Ты же не писаешь с сомкнутыми коленями, правда? Раздвинь бёдра, чтобы ничего на тебя не попало».

Андреа с некоторой озабоченностью посмотрела на Джейми.

Джейми рассмеялась. «Я не собираюсь заставлять тебя это делать, глупышка. Я просто хочу, чтобы ты выглядела так, будто собираешься это сделать».

Андреа сделала, как ей велели, немного подпрыгнув в приседании, чтобы раздвинуть ноги, сохраняя равновесие.

Теперь это действительно открыло вид для парней и девушек, стоящих перед ней, так как губы её киски естественно раскрылись, хотя некоторые парни были разочарованы, узнав, что Андреа не придётся действительно писать.

Но Джейми не собиралась так легко её отпускать. Как только Андреа послушно позировала, она добавила: «Хорошо, теперь, Генри, ляг и просунь голову под неё, чтобы ты мог действительно хорошо рассмотреть всё поближе».

Челюсть Андреа отвисла. Это было просто отвратительно! Она посмотрела на Хэнка, который лишь пожал плечами. Это была совершенно законная поза.

Генри осторожно лёг на тротуар на спину и начал медленно продвигаться к назначенному месту.

Андреа, однако, стала нетерпеливой, желая поскорее покончить с этим, и, сохраняя приседающую позу, переместилась так, чтобы её киска оказалась прямо над лицом Генри.

Генри улыбнулся. Джейми Линн была права. Это была крутая позиция. Он мог видеть каждую мелкую деталь киски Андреа, которая всё ещё казалась немного набухшей и влажной.

«Было бы забавно»,  — предложила Джейми,  — «если бы ты теперь пописала? »

Хэнк, однако, вмешался. «Нет, нет, юная леди, мы не позволим ничего подобного».

Андреа, однако, поняла, что поза проблематична в отношении похожей проблемы, а именно того, что значительное количество спермы Генри всё ещё находилось внутри. Она беспокоилась, что она может вытечь и стечь по её ноге, пока она направлялась на следующий урок. Такая поза определённо способствовала бы такому происшествию.

Капля действительно выскользнула и шлёпнулась прямо на нос Генри.

Глаза Джейми расширились от шока. «Что это?! Что, чёрт возьми, ты делаешь, Андреа? »

«О нет»,  — тихо ахнула Андреа. Она чувствовала, что у неё мало выбора, кроме как прервать позу. Возможно, это остановило бы капание. Но она знала, что, если она это сделает, это будет нарушением правил Программы. Ей придётся оставаться в этой позе некоторое время, пока сперма Генри продолжала капать из её киски.

Конечно, для Генри это было, возможно, не менее плохо, так как ему приходилось принимать свою собственную сперму на лицо.

Но Генри был также джентльменом. Он почувствовал смущение Андреа из-за того, что это увидели, и быстро среагировал. Он потянулся вверх, схватил Андреа за бёдра и с силой притянул её вниз к своему лицу, так что её киска прижалась к его губам. Он немедленно принялся 

сильно лизать и сосать, чтобы очистить её как можно больше.

«Генри! » — ахнула Андреа, но не сопротивлялась. Почему бы ей? Он спасал её от смертельного унижения. К тому же, ну, это ещё и чувствовалось чертовски, чертовски хорошо.

«Генри»,  — предупредил Хэнк,  — «Контакт не допускается». Он добавил самым спокойным, незаинтересованным тоном: «Пожалуйста, прекратите». На самом деле Хэнк точно знал, что делает Генри, и, что более важно, почему. Он признал это благородным жестом, за который испытывал большое уважение. Ни один молодой человек, так бросающийся в бой, чтобы защитить репутацию прекрасной дамы, не должен быть ограничен, не говоря уже о наказании.

«Боже мой! Боже мой! » — продолжала ахать и восклицать Андреа, пока Генри продолжал хлюпать, сосать и вылизывать её протекающую киску.

Толпа была ошеломлена, включая Джейми Линн. Не то чтобы она никогда не видела, как парень это делает, или чтобы ей это не делали, но не так часто можно увидеть это прямо на Аббервилльской площади. Это законно?

Некоторые девушки находили это довольно неловким для наблюдения, если не откровенно оскорбительным. Некоторые отводили взгляд, другие смотрели с ужасом, ещё другие сдерживали ухмылки веселья.

Ни один из парней не отвёл взгляд. Члены твердеют в их штанах. Некоторые из парней никогда не делали ничего подобного сами, хотя большинство были бы очень рады это сделать. Несколько парней находили это немного отвратительным. Девушки ведь могут быть довольно вонючими там, не так ли? Однако даже эти парни не были бы против того, чтобы сесть на лицо девушки, так как не считали себя особенно вонючими. К тому же, это просто чувствовалось бы так, так хорошо — сидеть на лице девушки.

Генри совсем не возражал. На самом деле, он полностью наслаждался этим. Сначала его немного отталкивало высасывание собственной спермы, но дело в том, что он уже несколько раз брызгал себе на лицо, и когда он отсасывал себе, он неизменно принимал свою сперму в рот. Конечно, бывали моменты, когда вскоре после оргазма он чувствовал себя немного пристыженным и извращённым, и после того, как оргазм проходил, вкус во рту иногда становился неприятным. Как странно это было, ведь по мере приближения к оргазму он с большим радостным предвкушением ждал момента, когда кончит себе в рот, и во время кульминации он был в восторге от этого, но как только оргазм проходил, это уже не казалось такой хорошей идеей.

На этот раз она была смешана с собственным женственным нектаром Андреа. И, возможно, самое важное, было ясно, что он её возбуждает. Мало что так приятно парню, как знать, что он может заставить девушку кончить таким образом. И это была глазурь на торте, что девушка была известной, ярой феминисткой. На его взгляд, это была довольно хорошая реклама его мужской доблести.

Андреа действительно хорошо реагировала, что было очевидно, в частности, по не слишком тонкому извиванию и трению её бёдер. Её груди поднимались и опускались. Её глаза были стеклянными и расфокусированными. Она не была 

полностью уверена, как к этому относится. Было ли это всё ещё феминистским партизанским театром? Она схватила свои груди руками и сжала их, щипая и теребя соски пальцами и большим пальцем.

«Хорошо, думаю, достаточно»,  — наконец предложил Хэнк.  — «Нам действительно нужно попасть на ваш следующий урок».

«Подожди, подожди»,  — ахнула Андреа, протягивая руку, чтобы схватить Хэнка за руку, не только чтобы побудить его прислушаться к её мольбе, но и чтобы помочь сохранить равновесие.  — «Ещё немного». Ей казалось, что это всё, что ей действительно нужно. Ни один парень раньше не делал этого для неё. Парни могут быть такими чёртовыми эгоистами и самовлюблёнными, по крайней мере, те, с которыми она встречалась. Один парень начал это делать, но потом пожаловался на её вкус. Она была так чертовски смущена, а потом так зла. Теперь она полностью знала, чего ей не хватало.

Это просто чувствовалось так, так хорошо. Губы и язык Генри были такими гладкими и скользкими, иногда мягкими, иногда твёрдыми, двигающимися во всевозможных направлениях, и это было так интимно и откровенно непристойно.

Генри переключил своё внимание на клитор Андреа, его нос глубоко зарылся в её щель, его язык и губы тёрлись о её твёрдый маленький бугорок.

«О да, Генри»,  — ахнула она.  — «Вот так, правильно, прямо там, так хорошо, так хорошо». Она хныкала и пищала так, как могла бы пожелать любая фантазия парня. «Чёртовски хорошо»,  — и затем её оргазм унёс её. Она сильно сжала руку Хэнка, чувствуя головокружение и неустойчивость, её тело дрожало и дёргалось, пока волны её оргазма сотрясали её тело. Её ноги дрожали, колени были слабыми, и она сильнее упала на рот Генри, почти задушив его своей дрожащей, конвульсирующей киской.

Когда она явно закончила, Хэнк помог ей слезть с лица Генри. Её ноги всё ещё были немного неустойчивы, но им действительно нужно было отправляться на их следующий и последний урок.

Толпа вокруг них была странно молчалива. Это было шоу, которого они не ожидали. Даже Джейми Линн была безмолвна.

Когда они уходили, Хэнк вручил Генри салфетку. Она ему действительно понадобилась.

ЖЕНСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ 579: ЖЕНЩИНЫ В МЕДИА

Генри, понятно, испытывал смешанные чувства по поводу последнего урока, Женские исследования 579: Женщины в медиа, преподаваемого мисс Банч. С одной стороны, он с нетерпением ждал его, так как там будет полно девушек. Не так много парней брали курсы по программе женских исследований, и уж точно не у мисс Банч.

Мисс Банч была одной из наиболее выдающихся преподавательниц Аббервилля. Она была весьма откровенной (мягко говоря). Она была сильной, решительной защитницей прав женщин, и по всем правильным причинам. Она сыграла важную роль в найме новых женщин-преподавателей и, что не менее, а возможно, и более важно, в найме и продвижении женщин на административные должности. До прихода мисс Банч в Аббервилле было мало женщин на административных позициях.

История женщин в колледжах действительно довольно постыдна для того, что считается бастионом прогрессивного мышления. Например, Гарвард был основан в 163б 

году, и буквально сотни лет женщины не могли туда поступать. Только в 1879 году можно было сказать, что женщина могла получить «гарвардское образование», и то в Рэдклиффе, «женском приложении» Гарварда. И даже тогда не было ясно, что администрация полностью поддерживала их дипломы, так как дух Рэдклиффа в те ранние годы был направлен на «республиканское материнство» (то есть лучше образованные женщины становятся лучшими жёнами бизнесменов). Только во время Второй мировой войны женщинам действительно разрешили брать курсы непосредственно в Гарварде.

К сожалению, однако, мисс Банч была довольно громким критиком внедрения Программы в Аббервилле. Она не могла не беспокоиться, что это может лишь ещё больше представлять женщин как ценных в первую очередь, если не исключительно, за их физическую красоту. Она признавала, что представлены оба пола, но не могла не чувствовать, что для девушки это будет совсем иначе, чем для парня.

Андреа была полностью осведомлена о взглядах мисс Банч на Программу, и это её сильно тревожило. Она испытывала большое уважение к профессору. Мисс Банч опубликовала множество высоко оценённых научных статей о роли женщин в обществе, некоторые из них в «Women Unite», и Андреа могла только надеяться когда-нибудь достичь хотя бы половины научных достижений мисс Банч. Она, конечно, надеялась, что её разоблачение Программы станет её первым шагом в этом направлении.

Поэтому Андреа, понятно, испытывала двойственные чувства, приближаясь к своему уроку, Женщины в медиа. Не помогало и то, что она чувствовала себя такой истощённой, после того как мастурбировала для президента Рэйбёрна, была оттрахана сзади Генри и доведена до оргазма снова, сидя на лице Генри. Каким-то образом она чувствовала, что мисс Банч не поймёт, да и, возможно, она сама не понимала. Она вообще не была уверена, как относится к Программе на этом этапе.

Мисс Банч, конечно, тоже была очень амбивалентна, имея участников в своём классе. Она согласилась только на настойчивую просьбу декана Уорелл, а также из-за того, что женской участницей была не кто иная, как активистка Андреа Ашби. Подвиги Андреа были хорошо известны мисс Банч, и она чувствовала, что не должна заставлять молодую леди стоять одной в этот самый трудный день. Она не собиралась присоединяться к ней, снимая собственную одежду, чтобы действительно стоять рядом. Но она могла хотя бы оказать поддержку в своём классе.

Мисс Банч любезно поприветствовала Андреа и Генри, когда они прибыли, хотя едва признавая присутствие молодого голого мужчины и бледнея при виде обнажённой Андреа, её влажные груди блестели в свете класса. «Да, ну, эм, приятно, что вы двое посещаете мой урок. Андреа, да, действительно очень приятно, эм, познакомиться с вами».

Андреа сердечно пожала руку мисс Банч, используя обе свои руки, её роскошные молочные кувшины покачивались, пока она энергично трясла руку мисс Банч. «О да, мисс Банч, взаимно, и я действительно польщена, посещая ваш урок».

«Да, ну, я рада, что вы нашли время. Женщины должны поддерживать своих сестёр, если мы хотим получить 

свою справедливую долю».

Генри не оценил откровенно социально-политическое замечание. Было достаточно трудно стоять там, пока мисс Банч связывалась с Андреа через их взаимное сестринство. Он чувствовал себя незначительным, отмахнувшимся, чувство, ещё хуже от того, что он был полностью обнажён. Немногие молодые люди будут чувствовать себя особенно комфортно, стоя голыми перед сильной феминистской профессоршей. Он чувствовал, как его пенис съёживается перед ней.

Эта реакция не осталась незамеченной мисс Банч. Она чувствовала, что оказывает такое воздействие на многих мужчин, но обычно это было скорее в переносном смысле, чем буквально. Она улыбнулась своей силе и сморщенному уменьшению Генри.

Она продолжила разговор с Андреа. «Нам придётся как-нибудь поговорить о вашем опыте в этом новом, эм, «эксперименте»,  — используя два пальца каждой руки, чтобы нарисовать в воздухе кавычки, выражая свой сарказм.  — «Но, конечно, прежде чем мы начнём сегодня, я должна предложить вам, молодой человек»,  — повернувшись к Генри,  — «возможность помастурбировать ваш, эм... » Она посмотрела вниз на вялый арахис и улыбнулась,  — «пенис».

Несколько девушек в классе хихикнули. Генри взглянул на них, внезапно осознав, что он совсем один. Он с нетерпением ждал комнаты, полной девушек, но теперь, когда он был там и был единственным парнем среди толпы, вероятно, ненавидящих мужчин феминисток, он не был так уверен, что ему это понравится. Он вдруг почувствовал себя маленьким мальчиком, пойманным голым перед своей старшей сестрой и всеми её подругами. Каким-то образом он чувствовал, что эти девушки не собираются впечатляться его эрекцией, и он не был уверен, сможет ли он вообще её получить.

Мисс Банч видела, как съёживается его уверенность в себе вместе с его пенисом. Прежде чем он успел ответить, она повернулась к Андреа. «И, конечно, женщине должно быть уделено столько же внимания, сколько парню. Хотите ли вы облегчения, Андреа? »

Это заставило девушек замолчать. Это было довольно шокирующее предложение от их профессора, мягко говоря. Но такие провокации не были редкостью для мисс Банч. Несколько девушек заёрзали на своих местах, гадая, как бы они отреагировали, увидев, как девушка мастурбирует перед ними. Несколько других девушек тоже заёрзали, но с признательными улыбками на лицах.

Андреа тоже улыбнулась, но не потому, что хотела облегчения. Это было просто такое уважительное и справедливое предложение от мисс Банч. Она чувствовала себя так уверенно, её партизанская театральная мастурбация перед администрацией так прекрасно подтверждена. «Нет, спасибо, мисс Банч»,  — ответила она и гордо добавила: «Я получила своё облегчение во время обеда, с президентом Рэйбёрном и другими членами совета попечителей».

«О». Это не совсем тот ответ, которого ожидала мисс Банч. Она не знала, как реагировать на образ Андреа, мастурбирующей для совета попечителей. Ну, возможно, это было не то, что она думала. «Да, ну, тогда отлично. Ну, да, тогда давай начнём урок».

Генри отметил, что она не дождалась ответа от него. Ну, это будет в его отчёте. Может, у неё будут неприятности.

Мисс Банч повернулась к своему классу, многие из которых всё ещё были 

ошеломлены мыслью о том, как Андреа мастурбировала для президента Рэйбёрна. «Итак, студенты»,  — обратилась мисс Банч,  — «с присутствием наших двух обнажённых участников Программы я почувствовала, что сегодня естественно рассмотреть гендер в визуальных медиа, посвящённых демонстрации обнажённых тел: порнографическим видео и фильмам. Я хочу начать с презентации слайдов, вдохновлённой WAP (Женщины против порнографии) 1970-х годов, касающейся мужских мифов о сексуальности».

Она включила проектор PowerPoint, приглушил свет и щёлкнула на первый слайд, на экране появилась фотография Кристи Каньон из «Раssаgеs». Она откинулась назад к стене, глядя в сторону камеры, держа в руках несколько учебников, на которых лежало спелое красное яблоко, её красные блестящие губы излучали манящую улыбку, её красивые глаза похотливо блестели в камеру, к зрителю, её университетская куртка была достаточно распахнута, чтобы видеть очень пышное декольте, вырывающееся из кружевного чёрного бюстгальтера.

Это был один из любимых фильмов Генри, за который он дорого заплатил, так как его уже нелегко было достать. Генри любил классику, и особенно Кристи Каньон. У неё было такое милое лицо, такое сладкое, словно у соседской девушки, но под этой кажущейся невинностью скрывались такие пышные, женственные груди, которые свисали и покачивались, как должны настоящие натуральные груди. Ему так хотелось бы прижаться к ним. Его член слегка дёрнулся, когда его яички пробудились.

Мисс Банч продолжила: «Порнография — это акт сексуального насилия»,  — читала она лекцию,  — «мужчины над женщиной».

Она щёлкнула проектором, чтобы показать сцену из «Раssаgеs». Это была Кристи, обнажённая, которую трахали сзади, её пышные, роскошные, изысканные груди качались в воздухе, её глаза были закрыты, потерянные в похотливой страсти её киски, так основательно накачиваемой крепким толстым членом её бойфренда.

Глаза Генри были прикованы к роскошно покачивающимся грудям Кристи, было что-то потрясающее в наблюдении за такими сочными, полными и натуральными сиськами, которые колыхались и извивались, свисающими так далеко и полно под её толкающимся, брыкающимся телом. Его член начал медленно набухать.

Мисс Банч продолжила: «Женщина в этих фильмах так часто находится в подчинённой позе, наклоняясь для мужчины, представляя себя ему, как будто она какая-то покорная лань. Она не смеет видеть его лицо, смотреть ему в глаза. Вместо этого она должна отвести взгляд и просто поднять попку, чтобы представить свою сексуальность для него, для его удовольствия». Она переключила проектор на другую сцену, на этот раз из «Глубокой глотки», где медсестру трахают сзади доктор.

Генри улыбнулся. Это была Кэрол Коннорс, ещё одна женщина с пышными натуральными сиськами, которые так похотливо свисали под ней, пока Гарри Римс трахал её сзади. Они были как два мягких водяных шара, качающиеся и колыхающиеся с собственной жизнью, жаждущие быть сжатыми, ощупанными и доенными. Член Генри потянулся к ним.

Мисс Банч объяснила: «Актриса в этой сцене, если её можно так назвать, снялась в ряде собственных фильмов, почти все из которых включали стереотипную глупую блондинку, таких как»,  — она переключила презентацию,  — «Кэнди едет в Голливуд» и «Эротические приключения Кэнди», на экране появилась начальная 

сцена,  — «в которой она снова представляет свою попку, свою вагину, мужчине, на этот раз на коленях, с задранной в воздух попкой, с ошеломлённым, растерянным и возбуждённым выражением лица».

Генри почувствовал себя обязанным внести свой вклад. В конце концов, он был довольно хорошо знаком с порнографией. «Знаете, мисс Банч, Кэрол Коннорс также снималась на телевидении».

Мисс Банч взглянула на Генри, впервые заметив его развивающуюся эрекцию. Она закатила глаза от отвращения и раздражения. Неужели у мужчин нет никакого контроля над этими штуками? Её раздражение от его бессмысленного прерывания было очевидно в тоне её голоса: «Вы имеете в виду, что она была глупой блондинкой-ведущей на «The Gong Show»?

На самом деле, он имел в виду именно это, но, похоже, эта роль в шоу не произвела большого впечатления на мисс Банч. Он тихо ответил: «Да».

Мисс Банч продолжила: «И вот, в следующей сцене, из «Society Affairs», у вас есть невеста в свадебном платье, которую грубо трахают сзади, думая ошибочно, что это её жених, снова сыгранный Гарри Римсом».

Генри тоже любил эту сцену. Было что-то в сексе с девушкой в её свадебном платье, и он должен был признать, по крайней мере про себя, особенно когда она наклонялась, со всем этим кружевом, кринолином и другими изысками. Это был квинтэссенция образа женской любви, красоты и невинности, и посреди всего этого она животно представляла свою голую киску, чтобы её накачивал его непристойно толстый и крепкий мужской член. Он улыбнулся, когда актриса, Келли Николс, машет прибывающим гостям через окно наверху, продолжая быть насаженной сзади. Это было одновременно комично и эротично.

Генри гадал, насколько сложно было бы сделать карьеру в порнографии. Это должна быть лучшая работа в мире. Ему так сильно хотелось схватить свой утолщающийся член. Это была, конечно, самая естественная реакция молодого человека, наблюдающего за такими сценами. Возможно, это было бы полезно для образования этих юных леди — увидеть, как здоровый мужчина мастурбирует на порнографические образы. В этом ведь нет ничего страшного, правда?

«И подумайте о женщинах, которых жаждут мужчины. Естественно, у многих звёзд неестественно большие груди».

Генри потянулся к своему члену. Это будет здорово. Он теперь гадал, почему больше парней не записываются на этот курс.

«Кристи Каньон, конечно, «актриса» в нашей первой сцене». Мисс Банч снова сделала воздушные кавычки, произнося слово «актриса»,  — «имела огромные груди». Чтобы подчеркнуть свою мысль, она щёлкнула на изображение Кристи, гордо демонстрирующей эти роскошные натуральные сиськи.

Генри слегка погладил свой член. Он стоял сбоку от проекции, в основном в тени. Никто, вероятно, не увидит его, или, по крайней мере, глаза всех в классе были прикованы к яркому экрану.

«Мисс Каньон эксплуатировала тот факт, что она родилась с естественно большими грудями. Я полагаю, их присутствие было фактором, который побудил её выбрать эту унизительную карьеру. Женщине с большими грудями приходится преодолевать трудности, чтобы заслужить уважение мужчин, так как они естественно предполагают, что женщина с большими грудями живёт просто 

для удовольствия мужчин».

Андреа кивнула головой. Она сталкивалась с этой проблемой довольно много раз.

«То же самое, конечно, относится к Кэрол Коннорс». Мисс Банч переключилась на рекламное фото Кэрол, сидящей в кресле, выпячивающей ещё одну пару естественно больших сисек, их форма была скорее продолговатой, чем круглой, но это лишь подчёркивало их чудесную желеобразную мягкость.

Генри так часто фантазировал о том, чтобы кончить на них, представляя себя на месте счастливой мужской звезды, благословлённой такой возможностью. Он погладил свой член немного сильнее.

«Конечно, если вы не родились с таким естественным «талантом»,  — снова с кавычками,  — «значительная часть женщин в порноиндустрии вынуждены прибегать к неестественным улучшениям. Некоторые из наиболее известных включают эту молодую женщину, которая, опять же, обычно играла роль глупой блондинки».

Класс ахнул, когда изображение Венди Вопперс заполнило экран, и действительно хорошо его заполнило. Венди была очень симпатичной блондинкой, чья фигура в остальном была очень стройной (талия 21 дюйм), что ещё больше подчёркивало ошеломляющий размер её грудей 80ННН. Это было похоже на то, что к её груди прикрепили два больших белых пляжных мяча.

Генри не видел её во многих фильмах, но всегда наслаждался тем, как её сиськи выделялись на её теле и сохраняли форму, даже когда она лежала на спине. Однако они не так сильно покачивались и колыхались. Он представлял, что они не особенно мягкие, но ему пришлось улыбнуться, думая о том, как он лежит прямо на них, скорее, восседая на них, пока трахает её тесную маленькую киску. И, в довершение всего, она была просто так чертовски мила! Очаровательное лицо с чудовищными сиськами было таким чертовски фантастическим сочетанием.

«Есть много других примеров лучшего в женской гордости, таких как Саммер Каммингс, которая, по крайней мере, не блондинка, но часто играла роль глупой девушки с нелепо большими грудями». Мисс Банч показала на экране фотографию Саммер, обнажённой, за исключением её ультравысоких шпилек, с маленьким хлыстом, её груди 45ЕЕ выпирали из её в остальном тонкой фигуры. «Она была особенно популярна в садомазохистских видео».

Генри не увлекался садомазохизмом, но всегда любил, как чудовищные сиськи Саммер контрастировали с её маленькими сморщенными губами. Её выражения лица так напоминали милых пин-ап девушек 1950-х и 60-х годов. Он часто гадал, играет ли она или просто такая. Какой замечательной женой она была бы. Он энергичнее погладил свой член, теперь сожалея, что он в темноте, так как ему бы так хотелось, чтобы эти девушки увидели, как он кончает, или, точнее, заставить их это увидеть. Он сжал свой член.

Мисс Банч видела достаточно, от Генри. Было только столько, сколько она могла вытерпеть. «Генри, неужели вы не можете сдержаться ни на минуту? Неужели просто вид голой девушки с большими грудями заставляет вас мастурбировать, даже на публике? »

Он не думал об этом в таком ключе. Он отпустил свой член.

Несколько девушек в классе хихикнули.

Андреа закатила глаза. Генри явно упускал весь смысл лекции мисс Банч.

«Но, с другой стороны, Генри,  

возможно, ваше текущее состояние будет очень полезно для иллюстрации одной точки».

Это было именно то, о чём он думал.

«Ещё один мужской миф, конечно,  — это мужская сила, которая символизируется в порноиндустрии размером мужской эрекции». Несколько девушек скрестили ноги.

Мисс Банч переключила проектор на изображение не особо привлекательного, пухлого мужчины с усами. Он немного напоминал Джона Ловица.

«Это порноактёр Рон Джереми. Ему приписывают участие более чем в 1900 фильмах. Вы можете видеть, что он далеко не привлекателен. Очевидно, физическая привлекательность не является требованием для мужчин. Некоторые предполагают, что часть популярности Джереми именно в том, что он выглядит так обычно». Камера опустилась к весьма очевидному животу.

Генри снова подумал, что, возможно, он мог бы попробовать себя в этой карьере. Он выглядел лучше, чем мистер Джереми. Его родители были бы не в восторге, но что, если бы он стал большой звездой?

«Но»,  — предположила мисс Банч,  — «его звёздность, скорее всего, была обусловлена этим». Камера достигла его твёрдого члена, заставив нескольких девушек в классе покраснеть от смущения. «Мистер Джереми почти 10 дюймов, и на самом деле был известен тем, что даже мог заниматься автофелляцией, явно отвратительным, самоугодливым актом».

Несколько девушек застонали от отвращения.

Андреа едва сдержала смешок, вспоминая демонстрацию Генри этим утром. Это было немного смешно.

Генри нахмурился. Мисс Банч явно не ценила, как сложно это сделать.

Мисс Банч повернулась к Генри. «Какой у вас размер пениса, Генри? »

«Что? О... эм... » Он тихо ответил: «Я не знаю».

«О, пожалуйста»,  — ответила мисс Банч с очевидным скептицизмом.  — «В этой стране нет ни одного мужчины, который бы не измерил размер своей эрекции. Хотите, чтобы я измерила его для вас? »

«Sеvеn inсhеs»,  — быстро ответил Генри. Он точно не хотел, чтобы она его измеряла. «Sеvеn inсhеs»,  — снова заявил он, как будто повторение делало это более убедительным.

Мисс Банч улыбнулась. «Генри, ни за что. Это больше похоже на пять дюймов».

Несколько девушек хихикнули над этим.

Генри чувствовал, как его лицо краснеет. Он знал, что он на маленькой стороне, и ему не нравилось, что профессор делает из этого большое дело, особенно в сравнении с порнозвёздами. Он не ответил, но чувствовал, как немного жизни в нём, или, точнее, в его члене, уходит.

«Генри, почему бы вам не показать девушкам поближе размер вашей эрекции. Пожалуйста, это действительно будет очень полезно для них, чтобы увидеть своими глазами, насколько маленьким может быть мужской пенис».

Генри чувствовал, как его лицо сильно краснеет, но знал, что у него нет настоящего выбора. «Да, мэм»,  — тихо согласился он и подошёл к первой девушке, Бетти, которая хихикнула, наклоняясь вперёд, чтобы внимательно рассмотреть.

Это было похоже на урок профессора Маслоу этим утром, но теперь с совсем другим значением. Он не собирался получить безусловное положительное отношение в этом классе.

«Не стесняйтесь, Бетти»,  — наставляла мисс Банч.  — «Возьмите его в руку и хорошо ощупайте».

Она покраснела, но крепко схватила его, обхватив пальцами ствол.

«Теперь вы можете видеть, а также чувствовать»,  — читала лекцию мисс Банч,  — «что реальность действительно 

сильно отличается от мужской фантазии. Сравните, например, размер в вашей руке и тот, что сейчас на экране».

Она переключила проектор на другую сцену, с участием Рона Джереми, которого мастурбировала Кристи Каньон, игравшая студентку колледжа, одетую в розовый свитер женского общества с греческими буквами Лямбда Ню, широко растянутыми на её больших круглых пышных грудях. Она, похоже, дрочила одного из своих профессоров. Её пальцы с трудом полностью обхватывали ствол. На самом деле она использовала обе руки и всё ещё не могла полностью охватить ствол.

«Дайте ещё нескольким девушкам ощупать, Генри».

Следующая девушка, Пенни, попыталась гладить его, как в сцене из фильма. Контраст действительно был поразительным, так как пенис Генри полностью исчез в её руках.

Андреа стало немного жалко Генри. Он был извращенцем, но заслуживал ли он этого?

«Девушки иногда могут чувствовать себя запуганными мужским пенисом, находя его таким угрожающим. Его цель действительно в том, чтобы войти в вас, пронзить вас, и мужчины определённо любят думать о нём как об оружии».

Член мистера Джереми действительно имел угрожающий вид, большая красная набухшая головка выглядела довольно воспалённой и злой, указывая прямо на лицо Кристи. Если он кончит, она, вероятно, будет полностью залита спермой.

Генри перешёл к другой девушке, Элис, которая взяла его ствол только кончиками пальцев левой руки, пока пальцами правой обводила кругами блестящую красную головку.

«Вы хоть немного запуганы большим плохим тараном Генри, Элис? »

Она покачала головой. «Я думаю, он довольно милый».

Это не совсем тот ответ, который искала мисс Банч, но он был достаточно близок.

Генри не был уверен, как на это реагировать. Было довольно ясно, что над ним издеваются, возможно, даже унижают. Но, как ни странно, часть его действительно не возражала. Дело в том, что симпатичные девушки играли с его эрекцией, что не так уж часто случалось с ним, мягко говоря. Его эрекция ослабевала, когда мисс Банч унижала его размер, но с пальцами девушек, делающих с ней всякое, у него не было проблем с поддержанием твёрдости. Когда у него эрекция, почти всё приятно, даже если над ним дразнятся и принижают. И, в любом случае, Элис сказала, что считает его милым. Это было довольно мило.

Андреа не была так довольна. Ей не очень нравилось, как мисс Банч обращается с Генри. Она была феминисткой, но это не означало, что она будет унижать и принижать мужчин. Ну, на самом деле, она делала это довольно много раз. Ей вспомнилось её собственное унижение Джима этим утром, на уроке профессора Маслоу. Но теперь она чувствовала желание заступиться за Генри, как Элис сделала для Джима. В конце концов, он пришёл ей на помощь на площади. Всё это становилось таким запутанным.

Генри перешёл к другой девушке, которая просто взяла его член в руку и погладила, как будто пытаясь его отдрочить, что, возможно, и было намерением. Генри взглянул на экран. Да, мисс Банч могла пытаться его унизить, но всё ещё было довольно много удовольствия 

в наблюдении за Кристи Каньон, в её милом розовом наряде, дрочащей чудовищный член Рона Джереми, пока настоящая студентка делает то же самое для него. Это определённо было намного лучше, чем дрочить самому, смотря видео, а он очень, очень наслаждался этим. Он даже улыбнулся, хотя держал лицо отведённым от мисс Банч, чтобы она не заметила. Честно говоря, он думал, что, возможно, шутка была над ней.

Мисс Банч победно улыбнулась. «Да, мужской миф существует только в их умах и в их порнографии». Она переключилась на другую звезду. «Это один из самых известных мужских звёзд, Джон Холмс».

Ещё больше аханий, возгласов шока и даже некоторых вздохов можно было услышать. Девушки инстинктивно скрестили ноги в защите, некоторые, однако, сжимали бёдра, гадая, каково было бы иметь такого большого мужчину.

Андреа чувствовала покалывание в своём клиторе.

Генри подошёл к следующей девушке, Пенни, которая нежно взяла его член, ощупывая и лаская его, пока её глаза были прикованы к экрану. Генри мог быть значительно меньше Джона Холмса, но было что-то в ощущении твёрдого члена в её руке, пока она смотрела на чудовищный член на экране. Пенни сама не увлекалась порнографией, но на краткий момент она почувствовала, что может понять её привлекательность. Она гадала, не рассердится ли мисс Банч, если она возьмёт член Генри в рот, представляя, что это тот гигантский дубина на экране, потенциально удушающая её. Она гадала, может ли девушка вообще вместить эту штуку в рот.

И затем на экране появилось лицо девушки, Кэрол Коннорс, которой действительно удалось вместить всю головку и даже пару дюймов в рот, хотя это выглядело как немалое напряжение для растяжения её губ. Многие девушки ахнули, некоторые инстинктивно приложили пальцы к горлу, гадая, как актриса могла это сделать.

«Его точный размер трудно определить наверняка»,  — объяснила мисс Банч, не замечая реакции некоторых девушек в классе.  — «Его менеджер утверждает, что часто видел, как он измерял его на 13, 5 дюйма. Он однажды заявил, что это 15 дюймов. Его первая жена сказала, что это только 10. Было трудно сказать наверняка, отчасти потому, что он редко достигал действительно полной эрекции, возможно, из-за его чрезмерного размера». Она сделала паузу для эффекта и затем повернулась к Генри. «Конечно, это не проблема для вас сейчас, правда, Генри? »

«Эм, нет, мэм»,  — признал Генри. Он отошёл от Пенни. Он начал немного беспокоиться, что может даже кончить, хотя это могло быть лучшим, что можно сделать. Это определённо было бы довольно явной демонстрацией того, что шутка действительно была над мисс Банч.

«Он сейчас полностью растянут до максимума, не так ли, Генри? »

Это действительно было так, и чувствовалось лучше всего. Возможно, правда, что некоторым девушкам его член не показался бы таким большим, как они хотели бы, но так же любая девушка, которая в него влюбится, не будет иметь идеального тела, и, конечно, ему будет всё равно. «Да, мэм»,  — признал он.

Мисс Банч далее наставляла: «Средний 

размер где-то между 5,5 и 6,2 дюйма. Я думаю, вы немного меньше этого, не так ли? »

«Полагаю, да»,  — тихо признал он. Он чувствовал, что у него около 5,5 дюйма, но не собирался настаивать. Он подошёл к Джанет.

Она наклонилась далеко вниз, чтобы посмотреть под ствол. «Его яички тоже очень маленькие, мисс Банч. Они выглядят как маленькие сморщенные каштаны».

Многие девушки хихикнули над этим. Это была совсем нечестная аналогия. Они были больше каштанов, но точка была сделана.

Андреа покачала головой в отвращении. Она могла представить группу парней, делающих это с девушкой, но не наоборот. Это действительно было совсем неправильно.

«Ну, это подводит нас к другой точке, другому мифу»,  — предложила мисс Банч, чувствуя себя довольно хорошо от того, как всё это продвигалось. Она переключила проектор вперёд. Она объявила: «Вот у нас Питер Норт, довольно симпатичный, высокий, мускулистый мужчина с эрекцией длиной более восьми дюймов и ещё более впечатляющей невероятно толстой окружностью».

Джанет рассеянно взяла ствол Генри, мягко ощупывая его, пока изучала примечательный размер мистера Норта.

Глаза Генри сосредоточились на её руке, обеспечивающей приятно чувственное ощупывание и ласку его члена. Он мог быть намного меньше, чем у мистера Норта, но, вероятно, чувствовался так же хорошо, и прямо сейчас это чувствовалось действительно, действительно хорошо.

«Конечно»,  — продолжила мисс Банч,  — «мистер Норт особенно известен своим невероятным «денежным выстрелом».

Класс молчал. Денежный выстрел? Только несколько девушек знали, что она имела в виду. Те, кто знал, чувствовали тревогу от того, что, как они знали, вот-вот произойдёт, а те, кто не знал, чувствовали ещё большую тревогу, ожидая неизвестного, которое не звучало так привлекательно.

Джанет отпустила член Генри. Она знала, что означает денежный выстрел, и не собиралась испытать это на себе, по крайней мере, не посреди урока мисс Банч.

Мисс Банч объяснила: «Порнофильмы не заканчиваются романтическим поцелуем, свадебной церемонией или тем, что мужчина поступает правильно. Нет, они обычно заканчиваются... вот так»,  — и она переключила проектор, чтобы показать клип, где Питер Норт взрывается огромной порцией на милое, девичье лицо Эллисин Чейнс, с широкой ухмылкой на лице, пока его неоднократно заливали брызгами, комками и длинными густыми струями вязкой спермы.

Стоны, вздохи и возгласы отвращения прокатились по классу. Мисс Банч была права, подумали многие из них, парни — свиньи.

На краях губ Генри можно было заметить следы ухмылки. Ему так нравились камшоты Питера Норта, хотя он часто был разочарован, когда мистер Норт просто позволял им брызгать по животу или спине. Какая трата, казалось ему. Этот, однако, был действительно в точку. Он подошёл к Тине. Он чувствовал, что недалеко от своего собственного.

Тина, однако, просто скривилась и отмахнулась от него.

Андреа молчала в своих мыслях. Она гадала, как эта симпатичная молодая женщина в фильме могла позволить мужчине сделать такое. Она даже, похоже, наслаждалась этим. Это действительно была игра? Если да, то она была действительно очень хорошей актрисой, совсем как Андреа, когда Генри трахал её на уроке мисс Уайт. Она спросила 

мисс Банч, когда последние брызги украсили лицо Эллисин: «Что заставляет девушку делать такое? »

Восхищённая ухмылка Эллисин стала шире, когда густой комок спермы скользнул по её лбу, вдоль носа, чтобы повиснуть прямо на кончике носа, позволяя ей насладиться свежим фруктовым ароматом.

Мисс Банч предположила: «Ну, она явно не наслаждается этим. Она просто играет. Она чувствует себя униженной, деградированной и опозоренной, но ей даже пришлось улыбаться сквозь поток мужской спермы. Она делает это явно по одной причине: деньги».

Андреа спросила: «Она хорошо зарабатывает на этом? »

«Женские «актрисы»,  — снова с кавычками,  — «зарабатывают от 100 до 250 тысяч в год. Мужчины значительно меньше, примерно 40 тысяч».

«Женщины зарабатывают значительно больше, чем мужчины? »

«Да, довольно иронично»,  — согласилась мисс Банч,  — «одна из немногих профессий, в которой женщины зарабатывают больше, чем мужчины. Конечно, это не случайно. Если женщина готова подставить своё тело для эксплуатации мужчинами, это то место, где она может заработать много денег».

«Но всё же»,  — утверждала Андреа,  — «женщина, которая не считает это унизительным или принижающим, может заработать довольно много денег. Она фактически имеет больше власти, чем мужчины в этой профессии».

Генри был удивлён. Андреа выражала многие его собственные мысли, но те, которые он определённо не стал бы высказывать, по крайней мере, мисс Банч. В любом случае, теперь было ясно, что ни одна из девушек не была особенно заинтересована в дальнейшем ощупывании или поглаживании его. Он вернулся к Андреа, его твёрдый, жёсткий член покачивался и колыхался перед ним.

«Ну, я бы так не сказала»,  — ответила мисс Банч,  — «и какая бы власть у неё ни была, она сохраняется только пока она привлекательна».

«Как у спортсмена? » — предположила Андреа.  — «Их занятость зависит от поддержания силы и ловкости».

Глаза мисс Банч сузились. Она не ожидала, что Андреа будет так много задавать вопросов. Это становилось немного раздражающим, хотя провокация была естественным стилем Андреа. «Андреа, есть большая разница между тем, чтобы суметь выполнить мощный удар в теннисе, и тем, чтобы позволить парню брызнуть спермой тебе на лицо».

«Но если это действительно индустрия, контролируемая мужчинами, почему мужчины не зарабатывают больше, чем женщины? »

Мисс Банч отметила: «Есть также ряд женщин-продюсеров и режиссёров, таких как Кандида Рояль, которая действительно проложила путь для других, включая Петру Джой, Энни Спринкл, Анну Спан, Веронику Харт, Тристан Таормино, Марию Битти, Тину Тайлер, Нику Ноэль, Дженнифер Лайон Белл, Ону Зи, Джилл Келли и действительно ещё многих. Многие из этих женщин имеют свои собственные продюсерские компании».

Генри этого не знал. Он никогда не обращал особого внимания на продюсеров или режиссёров.

Андреа спросила мисс Банч: «Эксплуатируются ли эти женщины? »

«Они, возможно, сами не эксплуатируются, как актрисы, но явно имеют искажённое представление о женщинах и определённо способствуют дальнейшей объективизации женщин. Они, по сути, шлюхи по другую сторону камеры».

Прежде чем Андреа успела ответить, мисс Банч добавила: «Вот, позвольте мне показать вам». Она переключила PowerPoint на другой денежный выстрел. «Здесь у нас Родни Мур, ещё одна порно«звезда» с ненормально большим пенисом,  

хотя он особенно известен размером своих эякуляций»,  — точка, ярко подчёркнутая повторяющимися брызгами и комками по всему лицу Эллисон Килгор. Это действительно была огромная порция. Казалось, она никогда не закончится.

Эллисон, похоже, с трудом сдерживала смешок. Как стойкий солдат, она держала глаза открытыми, но Родни не целился в её глаза. Он склонялся фокусироваться на губах, носу и щеках.

Когда он закончил, он отступил назад, и Эллисон медленно встала, стараясь не дать ничему стечь с её носа, щеки или подбородка. Его сперма была такой густой, что пара длинных комков свисала с её подбородка. Она сделала комичное выражение лица, её глаза широко раскрылись от притворного шока и ужаса.

Генри действительно любил Эллисон, так как она была такой милой и симпатичной. Она всегда казалась такой соседской девушкой, но с действительно большими сиськами, всегда готовой позволить парню кончить ей на лицо.

Камера отъехала назад, показав, что пара капель упала на большие, полные, свисающие груди Эллисон 38DD. Генри издал глубокий вздох. Груди Эллисон были такими, такими фантастическими. Видели ли когда-нибудь лучшие натуральные груди, чем эти? Она и они занимали видное место на его заставке экрана. Как бы ни был труден его день, они всегда вызывали у него улыбку. Он гадал, не работает ли она, возможно, эскортом на стороне. Стоило бы съездить в Лос-Анджелес или куда бы она ни жила.

«И, конечно, снова девушка с большими грудями»,  — отметила мисс Банч.  — «Которая опять же обычно играет глупую блондинку».

Генри пришлось бы согласиться с этим, хотя его твёрдый член, похоже, никогда не возражал против характера Эллисон. Тем не менее, он чувствовал необходимость хотя бы защитить Родни Мура. «Родни сотрудничает, мисс Банч, с множеством средне выглядящих девушек»,  — что Генри пришлось бы признать, но только про себя, что ему не очень нравилось,  — «а также с серией, посвящённой специально пухлым девушкам».

«Да, да, он это делает, и я уверена»,  — сарказм сочился с её языка,  — «что это не имеет никакого отношения к его собственным извращённым наклонностям. Я полагаю, это просто как Адам Глассер, одержимый попками, потому что он принимает разнообразие».

Генри не знал никаких фильмов Адама Глассера, но ему нравились ранние работы Сеймора Баттса. Его член дёрнулся, когда он вспомнил сцену из фильма Баттса.

«Знаете, Генри»,  — добавила мисс Банч, улыбка появилась на её лице, когда она поняла, что Генри снова может быть полезен для доказательства точки,  — «я действительно не дала вам возможности получить облегчение в начале урока».

«О, да, ну, это нормально, мисс Банч». Его яички теперь жаждали облегчения, но он каким-то образом знал, что это, вероятно, ловушка.

«Тем не менее, Генри, я думаю, это было бы очень полезно для обучения класса».

Генри пусто посмотрел на учительницу, но знал, что должен сказать «да». «Как я могу помочь? »

«Вы были так полезны, Генри, в разрушении мифа о большом пенисе, возможно, вы могли бы также послужить подобной услугой в отношении среднего количества эякуляции, выделяемой мужчиной».

Сегодня, до сих пор,  

было действительно, действительно здорово для Генри. Естественно, были несколько трудных моментов. Это было ожидаемо, если тебе приходится ходить на занятия голым весь день и делать всё, что от тебя требуют. Но в основном это оправдало его надежды и ожидания. Он смог показать свою эрекцию многим, многим девушкам, большинство из которых, похоже, были в шоке и трепете, и даже когда они не были впечатлены, всё равно было довольно приятно, когда они с ней играли. Да, это был чертовски хороший день. Он должен быть готов вытерпеть хотя бы один неловкий момент. «Да, мэм»,  — ответил он, потянувшись вниз, чтобы схватить свой твёрдый член.

«И, чтобы помочь вам в ваших усилиях, я предоставлю ещё одну сцену, которая может вас вдохновить». Она щёлкнула компьютером, чтобы показать сцену из японского фильма. «Следующая сцена включает буккаке. Я подозреваю, вы хорошо знакомы с этим фетишем, Генри. Не будете ли вы так добры объяснить это классу и вашей партнёрше, мисс Ашби? »

Генри мог бы притвориться невежественным, но ложь была бы очевидна. Держась за свой член, его глаза скользнули по экрану, на изображение симпатичной девушки, стоящей на коленях на земле, её голова откинута назад, лицо смотрит вверх, с широкой улыбкой, пока она получала первый взрыв спермы от незнакомца по своим щекам и губам. Генри объяснил: «Это когда большое количество мужчин эякулирует на лицо девушки».

В классе послышались аханья и стоны.

«Да, именно так»,  — признала мисс Банч.  — «Это началось в японской порнографии. Возможно, из-за того, что гениталии должны быть скрыты за тонкой, бессмысленной мозаикой, японские режиссёры были вынуждены становиться более креативными, или, по крайней мере, более своеобразно специализированными. Это лишь одно из их многих уникальных вкладов в медиа, в объективизацию женщин. А теперь, Генри, если вы будете так добры». Она жестом указала ему начать мастурбировать.

Генри не был большим поклонником буккаке, хотя он ценил привлекательность большого количества спермы, брызгающей снова и снова на лицо женщины, особенно если она явно наслаждалась этим. Его главная проблема была в том, что часто не хватало контекста, никакого ощущения персонажа, истории. В данном случае девушка была одета в какое-то платье для выпускного бала, с длинными белыми перчатками, красивыми украшениями, отличным макияжем и профессиональной причёской, увенчанной короной королевы красоты. Он не был точно уверен, что она представляет, возможно, королеву выпускного бала или королеву красоты, но ему нравилось воображать, что она получает дань уважения от своего королевского двора, и это, возможно, было достаточным контекстом. Он улыбнулся, погружаясь в фантазию, на мгновение забыв, что он дрочит перед комнатой, полной феминисток, королева которых смотрит на него с презрением, вся цель в том, чтобы показать, что у него вообще мало спермы, что он в основном на одну каплю не импотент.

Андреа спросила: «Разве он не должен делать это на лицо девушки? »

«Что? » — ответила мисс Банч, на её лице появилось удивление.

«Ну, это ведь денежный выстрел, не так ли? Если 

вы действительно хотите сравнить среднее, нормальное, с порнографическим, разве не должен быть достигнут полный эффект? »

«Ну, да, но я определённо не собираюсь опускаться или становиться на колени для такого, и я действительно не могу просить ни одну из моих студенток, и я действительно не... »

Андреа прервала её. «Я сделаю это для вас. Я не против». Андреа подошла, чтобы встать перед Генри. Её сердце немного заколотилось, когда она стояла перед ним, осознавая, что собирается сделать. Она никогда не представляла, что сделает такое, но это действительно не отличалось от мастурбации для президента Рэйбёрна. Это, возможно, был просто ещё один акт феминистского партизанского театра. И, кроме того, возможно, это было наименьшее, что она могла сделать, учитывая галантный жест Генри по пути на урок. В любом случае, она делала это не совсем для мисс Банч.

Она посмотрела Генри в глаза, улыбнулась и опустилась на колени, сохраняя зрительный контакт всю дорогу вниз. Оказавшись в позиции, она откинула голову назад, прикусила нижнюю губу и сказала: «Дай мне всё, Генри, столько, сколько сможешь».

Яички Генри забурлили. Он никогда раньше этого не делал. Он никогда не представлял, что сможет это сделать. Неужели подруга действительно позволит тебе это сделать? Даже жена позволила бы тебе это сделать? Он никогда бы не осмелился предложить или намекнуть на такое, не говоря уже о том, чтобы открыто попросить или потребовать, чтобы она подчинилась такому. Но вот он стоял перед симпатичной феминисткой Андреа, его твёрдый член в руке, её лицо расположено чуть ниже его блестящей набухшей головки, терпеливо ожидая, когда его сперма прольётся на неё.

Он знал, что это будет немного. В свой лучший день он не смог бы сравниться с Питером Нортом или Родни Муром. Чтобы хотя бы приблизиться к ним, ему пришлось бы ждать несколько дней, а затем мастурбировать, не доходя до оргазма, весь день. Он делал это довольно много раз, и это обычно было довольно впечатляюще, по крайней мере, по его собственным стандартам. Но это был бы его пятый оргазм сегодня. Его яички были довольно пусты.

Но у него было довольно много вдохновения: вид лица королевы выпускного бала, полностью залитого густой, неряшливой, комковатой спермой, при этом она всё ещё радостно улыбалась, иногда даже облизывая, вместе с Андреа, ожидающе улыбающейся ему, послушно ждущей на коленях перед ним, её сиськи так роскошно выпирали из её тела. Она предоставляла столько заманчивых мишеней: эти красные, влажные губы или, может быть, этот милый дерзкий нос.

Он взглянул на мисс Банч, которая выглядела совсем не довольной. Она, похоже, не понимала, не говоря уже о том, чтобы оценить, феминистский партизанский театр Андреа.

Девушки в классе чувствовали себя довольно некомфортно, наблюдая, как одна из них покорно стоит на коленях перед парнем, дрочащим свой член. Он был небольшого размера, но в данный момент выглядел довольно угрожающе. Ни одна из них не поменялась бы местами с Андреа ни за 

что, даже за хорошую оценку (а тесты мисс Банч были чертовски сложными).

Ну, на самом деле, пара девушек смотрела широко раскрытыми глазами с ожидающим удивлением. Они никогда не делали ничего подобного сами, но гадали об этом. Они могли бы действительно занять место Андреа, если бы это могло быть анонимно. Однако ни за что они не сделали бы такое на публике.

В любом случае, все девушки испытывали большое уважение к Андреа, независимо от того, находили ли они то, что она делает, отвратительным или захватывающим.

Андреа сама была заинтригована тем, что член Генри действительно выглядел как-то впечатляюще, учитывая её текущую перспективу, его эрегированный член выпирал над её лицом, всего в дюйме или двух над её глазами. Это действительно делало его довольно внушительным, и она должна была признать: очень мужественным. Это было похоже на то, что у него было своё собственное крепкое оружие, настоящий таран. Она сжала бёдра и почувствовала, как немного оставшегося крема Генри вытекло.

Генри чувствовал, как похотливое давление нарастает в нём, в его чреслах и яичках. Он гладил себя с большей яростью, чем обычно, чувствуя, что это будет выглядеть более мужественно, хотя гадал, является ли дрочка при любом темпе вообще мужественной или просто мальчишеской. Он гадал, дрочат ли настоящие мужчины.

Он отбросил эту мысль и вернулся к тому, чтобы просто сосредоточиться на искрящихся глазах Андреа и набухшей блестящей головке его члена, направленной прямо на них, его яички всё сильнее и сильнее сжимались. Он чувствовал, что так близок. Он действительно собирался это сделать. Он действительно собирался кончить на лицо девушки. Это было просто так, так круто, и затем он почувствовал это чувство неизбежности, что оно пришло, и его оргазм яростно взорвался в нём, его член дёрнулся в его руке, и тонкая струйка кремовой спермы вырвалась из его головки и шлёпнулась прямо на кончик носа Андреа.

Андреа предусмотрительно закрыла глаза и приняла его субстанцию.

В комнате прокатились аханья шока. Он действительно это делал! Парень действительно выпускал свою штуку прямо на лицо девушки, и перед всем классом! Несколько девушек отвернулись, тогда как другие сжали бёдра, крепко стиснув свою собственную влажную теплоту.

Генри ахнул от восторженной радости. Он, Генри Дворкин, доставлял денежный выстрел, и с аудиторией, не меньше. Он не мог чувствовать себя более удовлетворённым, довольным и, ну, истощённым. Его ноги дрожали, так как его энергия была направлена на волны блаженного оргазма, пульсирующего через него. Его глаза остекленели, когда он наслаждался видом своей кремовой спермы, брызгающей на симпатичное лицо Андреа. Это был его самый слабый оргазм за день, но он был, безусловно, самым удовлетворительным.

Это было немного, хотя довольно искусно. Генри умел делать многое из очень малого. Ему удалось избежать попадания своей субстанции в глаза Андреа, но пара прядей спермы протянулась через левый глаз Андреа, как очень длинные, белые, влажные струны. Третья, короткая, свободно свисала с её века, мягко покачиваясь в воздухе перед 

глазом. Первая осталась закреплённой на кончике её носа и теперь драпировалась по её губам.

Это было немного, но это был первый камшот Андреа, и независимо от того, насколько мал или слаб партнёр, первый раз всегда довольно особенный и запоминающийся. Лёгкая улыбка появилась на её губах. Она действительно нашла всё это довольно невинным и игривым. Казалось, что она и Генри просто немного развлекаются. Она предоставляла ему милый маленький подарок, тот, который может дать только женщина. Возможно, если бы это был настоящий взрыв Родни, она была бы оскорблена, если не потрясена. Но это было такое чистое, безвредное извержение. Она открыла глаза.

«Боже мой»,  — ахнула она, когда её левый глаз посмотрел мимо прядей спермы, которые висели так близко. Она заметила каплю, всё ещё висящую на кончике головки Генри, которую он выдавил, чтобы она упала на её губы.

Он выглядел таким уставшим и гордым. Она улыбнулась ему, маленький комок расположился на её верхней губе. Сохраняя глаза прикованными к его, она слизнула его.

«Ну, да, как вы можете видеть, студенты»,  — внезапно воскликнула мисс Банч, восстанавливая своё присутствие, свой авторитет,  — «это всё, что может предоставить средний мужчина, не имея никакого сходства с нелепыми объёмами, предоставляемыми Нортом или Муром. Порнографы описывают это как вёдра или галлоны спермы, когда на самом деле это едва ли полная ложка. Ещё один мужской миф разрушен».

Андреа медленно встала на ноги, стараясь не дать сперме стечь с её лица.

Она так напоминала Генри Эллисон, хотя у него также был образ Анны Фарис в голове. Представьте, если бы Анна Фарис позволила ему это сделать!

Андреа наклонилась ближе к Генри, шепнув ему на ухо: «Я думаю, это было довольно много, Генри. Я думаю, ты должен гордиться собой».

Андреа не испытывала почти столько критики или враждебности к Генри, как в начале дня. Не было ясно, что её меняло, возможно, это было впитывание гуманистического духа профессора Маслоу, возможно, это был галантный жест Генри по пути на урок, возможно, это было то, как сильно мисс Банч его унижала, возможно, это было то, как чудесно его член трахал её на уроке мисс Уайт. Что бы это ни было, Программа снова способствовала росту и образованию своих участников, а также студентов вокруг них.

Прозвенел звонок на конец урока. Андреа и Генри ушли, но не раньше, чем Андреа убедилась, что поблагодарила мисс Банч за возможность участвовать в её классе, с большей частью спермы Генри всё ещё прилипшей к её лицу.

«Эм, Андреа, не хотели бы вы, ну, очистить это перед уходом? » Мисс Банч достала платок из своей сумочки.

«О нет, мисс Банч, не думаете ли вы, что это будет сильным свидетельством эксплуатации женщин в рамках Программы, заставляющей их принимать камшоты на свои лица? »

«Ну, да, возможно, но это было на моём уроке, и я действительно не заставляла вас».

«Я знаю»,  — ответила Андреа и повернулась, чтобы догнать Генри и Хэнка, которые ждали её снаружи класса.

ПО 

ПУТИ НА ДЕБРИФИНГ

Теперь всё наконец почти закончилось. Оставалось только вернуться в административное здание, чтобы пройти дебрифинг у президента Рэйбёрна.

Генри и Андреа оба чувствовали себя довольно хорошо по этому поводу. Генри был откровенно истощён. Он гадал, не понадобится ли ему даже несколько дней отдыха, прежде чем он сможет снова эякулировать (на самом деле, он мастурбировал тем вечером, вспоминая, как дрочил на лицо Андреа). Его единственным сожалением было то, что это не было снято на плёнку.

Андреа совсем не была уверена, что думать. Её откровенно поразили улыбки на лицах Эллисон Килгор, Кристи Каньон, Эллисин Чейнс, Венди Вопперс, Саммер Каммингс и Кэрол Коннорс, все из которых были девушками с действительно большими сиськами, без проблем демонстрирующими их (ну, на самом деле, у всех, кроме Эллисин, были большие сиськи) и зарабатывающими значительные деньги. Была ли это действительно хорошая актёрская игра, или женщины, которые действительно наслаждались своей работой и своими телами, при этом имея довольно внушительную зарплату? Она не знала, что думать.

Генри повернулся к ней, пока они шли короткое расстояние до административного здания. Он тихо сказал: «Спасибо, что позволила мне это сделать, Андреа».

Она повернулась к нему и улыбнулась. «Сделать что? »

Генри закатил глаза. «Да ладно, ты знаешь».

«Ну, нет, Генри, не знаю. Что я тебе позволила сделать? » Она хотела заставить его это сказать. Она знала, что это его смутит. Не то чтобы она хотела, чтобы он чувствовал себя пристыженным. Она просто хотела немного его поддразнить.

Генри отвернулся и уставился на тротуар перед ними. «Ты позволила мне эякулировать... » Он ещё больше понизил голос. «На твоё лицо».

Улыбка Андреа стала шире. «Тебе это понравилось? »

«О да»,  — признал он, теперь с широкой ухмылкой на лице.  — «Но»,  — добавил он,  — «тебя это не отвратило? »

«Не совсем»,  — призналась она.  — «Я имею в виду, ну, я всё ещё ношу немного этого».

«Да»,  — признал Генри.  — «Почему ты это делаешь? » Не то чтобы у него были какие-то возражения. Честно говоря, он считал это довольно крутым. Это явно привлекало много любопытных взглядов.

«Честно говоря, я не совсем уверена, Генри»,  — призналась она.  — «Это явно вызывает немалую реакцию, не находишь? » Это был ещё один партизанский театр, но, возможно, теперь с несколько иным смыслом. Честно говоря, она чувствовала себя ближе к мисс Килгор, чем к мисс Банч.

«Да, вызывает»,  — сказал он с широкой ухмылкой.

Если Андреа что-то и нравилось, так это быть провокационной. Она спросила Генри: «Почему тебе понравилось это делать? »

«Ну, я сам не совсем уверен. Просто понравилось».

«Чтобы унизить меня? »

Это не был реалистичный вопрос. Если бы это было правдой, Генри вряд ли бы это признал. Но Генри ответил искренне, насколько он знал. «Нет, нет, я так не думаю, правда. Я просто считаю это действительно сексуальным, знаешь, что девушка так же в этом участвует, как парень, что ей действительно нравится... » Он понизил голос, «иметь его штуку на своём лице». Он понизил голос до шёпота, чтобы добавить: «Я имею в виду, мне 

понравилось, когда ты была на моём».

Это был хороший аргумент.

«Но»,  — добавил он,  — «мисс Банч была права в одном».

«В чём? »

«Мне действительно нравится фантазия о том, чтобы быть действительно большим и выпускать огромную порцию».

Андреа рассмеялась. «Вы, парни, просто нелепы».

Ну, Генри действительно не мог с этим спорить.

«Генри Дворкин, ты собирался закончить Программу, не поздоровавшись? »

Это была Тэмми Мэдисон. Генри однажды был влюблён в неё. Он больше не был уверен, почему. Ну, на самом деле, это неправда. Она была очень симпатичной и сексуальной девушкой. Она всегда одевалась провокационно, с обтягивающими блузками, без бюстгальтера, короткими юбками. Генри мог сказать, что она, вероятно, сделала бы много всего. Просто глядя на неё, у него возникали эрекции. Она раньше фигурировала во многих его фантазиях. Он даже наложил её лицо на множество обнажённых фотографий, создав довольно симпатичную заставку на экране.

В конце концов, он набрался достаточно смелости, чтобы пригласить её на свидание, или, точнее, достаточно отрицания того факта, что она была далеко не в его лиге, чтобы глупо пригласить её. Все эти фантазии, которые он развил, вероятно, затуманили его суждение. Она отказала ему, ясно дав понять, что они не совсем подходят друг другу, предложив, что у них нет одинаковых «интересов и прочего».

Генри был подавлен. Он стёр все её изображения со своего компьютера.

Теперь она видела, что её первоначальное решение было правильным, не то чтобы у неё были какие-то сомнения. Она явно ничего не упустила. Парень — это гораздо больше, чем просто размер его пениса, но если бы мужчинам пришлось быть голыми на первом свидании, Генри не произвёл бы хорошего впечатления.

«Боже, Генри»,  — сказала она с широкой улыбкой,  — «если бы я знала, что у тебя такое, я бы пошла с тобой». В её тоне не было заметно сарказма, но Генри знал, что он там был. Его пенис был меньше, чем когда-либо в его жизни, отчасти из-за того, что он был так ужасно истощён, но также из-за прохлады позднего дня.

Хэнк собирался отчитать Тэмми, возможно, даже попросить её студенческий билет, когда Андреа заговорила.

«О, тебе стоило бы видеть его раньше. Боже мой, я не думаю, что у меня когда-либо был такой большой внутри меня».

«Что? » Тэмми переключила внимание на Андреа, впервые заметив странную влагу, возможно, лосьон, на её лице.

«И»,  — продолжила Андреа,  — «видишь, что он со мной сделал? Он брызнул своей липкой, горячей штукой мне на всё лицо! » Она указала на один различимый комок, который всё ещё оставался.

«Фу! » — воскликнула Тэмми. Она не была против того, чтобы принять порцию мужчины на своё лицо. На самом деле, ей это нравилось, но она не собиралась признавать это на публике.

Андреа хихикнула. Она схватила Генри за руку. «Быстро»,  — сказала она,  — «побежали остаток пути! » Она сорвалась с места, потянув его за собой, прежде чем он успел сказать «нет», прежде чем Тэмми успела попросить позу.

Они начали смеяться, впервые за день. Так много было таким стрессовым, таким трудным, таким 

требовательным, а теперь всё было сделано. Их имена войдут в анналы гордой истории колледжа Аббервилль. Они не были первыми, кто завершил Программу. Они даже не были вторыми, но они были в первом году её внедрения. Их определённо запомнят за это, и, возможно, даже больше, когда их отчёты будут опубликованы.

Хэнк бежал за ними, любуясь видом подпрыгивающей попки Андреа.

Генри, однако, имел лучший вид. Голые сиськи действительно выходят из-под контроля, когда девушка бежит. Два студента смеялись от радости, разделяя волнение финального забега к финишу, но у Генри было своё, личное удовольствие, улыбка от вида того, как сиськи Андреа подпрыгивали и шлёпали, качались и колыхались во всех мыслимых формах и направлениях. Снова было бы так здорово иметь это на плёнке.

Когда они прибыли в административное здание, миссис Эдвардс направила их в офис президента Рэйбёрна. Андреа, однако, сначала хотела умыться и поправить волосы. Она знала, что, должно быть, выглядит ужасно, пробежав последние пятьдесят ярдов, и хотела выглядеть особенно красиво для президента.

ДЕБРИФИНГ

Генри и Андреа вошли в офис президента Рэйбёрна для дебрифинга. Президенту нравилось слышать из первых уст от участников, как прошёл день. В итоге он прочитает их более подробные письменные отчёты, но получение их первоначальных, свежих впечатлений также было весьма важно.

Когда два студента вошли в его офис, он сидел в одном из кожаных кресел у журнального столика и камина. Он жестом пригласил их присоединиться к нему.

Генри чувствовал себя довольно некомфортно. Студенты-бакалавры часто чувствовали себя неуверенно, неловко в роскоши, богатстве офиса президента. Он внушал столько авторитета и власти. Также не помогало то, что Генри был полностью обнажён, с очень, очень маленьким пенисом. Контраст с очевидным командованием, даже превосходством президента Рэйбёрна был очевиден.

Андреа, однако, не была так запугана. Она вошла с немалой уверенностью и с планом.

Президент Рэйбёрн был особенно заинтересован в комментариях Андреа. Он, мягко говоря, неохотно одобрил её участие, опасаясь, что она превратит эту очень деликатную, шаткую, но инновационную программу в возможность для очередной феминистской демонстрации, возможно, даже разрушив всю Программу до основания. Он представлял, например, что все её товарки-феминистки присоединятся к ней, срывая одежду, штурмуя административное здание в знак протеста. Конечно, он не возражал бы увидеть всех этих девушек раздетых догола. Ну, он действительно не должен это признавать, но, в любом случае, если бы они это сделали, вряд ли это было бы в интересах колледжа. «Андреа, теперь, когда всё закончилось, каково ваше впечатление? Я знаю, что вы были немного амбивалентны в начале. Как вы теперь относитесь к Программе? »

Она подошла прямо к нему, её покачивающиеся сиськи прямо над его глазами, её выбритая киска на уровне глаз. «Президент Рэйбёрн, сэр, я считаю, что должна вам извиниться».

«Простите? » Президент Рэйбёрн надеялся, что она не разрушит Программу. Извинение было последним, чего он мог ожидать.

«Я знаю, что причинила вам и этому колледжу немало хлопот. Моё участие в Программе помогло мне осознать, больше, чем 

любые мои прошлые разрушительные выходки и подвиги, кто я есть как личность, и лучше понять мой истинный потенциал как женщины. Я хочу поблагодарить вас за это». Она протянула руку, чтобы пожать его руку.

«Да, ну, эм... » Он был безмолвен. Он протянул руку, чтобы пожать её руку. Это было намного лучше, чем он мог себе представить.

«На самом деле»,  — продолжила Андреа, энергично пожимая его руку, чтобы её груди покачивались и колыхались,  — «разве я разочаровала или, ну, обеспокоила вас своим, ну, моим, эм... демонстрацией... во время обеда? »

«Что? О, да, ну, нет, нет, конечно нет, совсем нет». Его пенис на самом деле дёрнулся при воспоминании, пока он старался не смотреть на танцующие сиськи Андреа, что было нелёгкой задачей, учитывая, что ему приходилось смотреть мимо них, чтобы встретиться с ней глазами. Боже, её соски казались такими твёрдыми!

«Вы уверены, сэр? » Она наконец отпустила его руку и одарила его довольно кокетливым, невинным взглядом. «Вы не просто говорите это, чтобы не обидеть мои чувства, как девушки? » Её выражение лица напоминало позу, которую она предоставила Норману этим утром. Она оглянулась на Генри и понимающе улыбнулась.

Президент Рэйбёрн был более чем немного растерян и сбит с толку. «Нет, Андреа, я серьёзно. На самом деле, я считал это лучшим обедом Программы на сегодняшний день».

«О, сэр, я так облегчена». Андреа наклонилась вперёд, её груди опустились вместе с ней, когда она положила руки на колени президента, по-видимому для поддержки. Она слегка покачала ими для него, сказав: «Мне самой это понравилось, и я много думала об этом в течение остальной части дня».

«Правда? » Её качающиеся сиськи были такими завораживающими, почти гипнотическими.

«О да, сэр. Я стала, ну... » Она сделала паузу, снова взглянув на Генри, который теперь отошёл далеко в сторону. Андреа казалась очень неохотной признавать что-то в присутствии Генри. Она повернулась обратно к президенту и прошептала ему на ухо, одна грудь оказалась опасно близко к его лицу: «возбуждённой».

Президент Рэйбёрн не был полностью уверен, что понимает её мысль, хотя его разум был так же сосредоточен на вытянутом соске в дюймах от его губ. «Ну, конечно, вы были очень взволнованы во время обеда. Мы все это видели. Это естественное явление при участии в Программе. Вам определённо не стоит этого стыдиться».

«Ну, это определённо облегчение, сэр». Она быстро обняла его, её груди прижались к его лицу, и так же быстро отстранилась, её руки снова на его коленях. «Я немного беспокоилась. Я имею в виду, ну, это было не только во время этого конкретного упражнения. Я имею в виду, ну, наверное, это было из-за этого, но я просто обнаружила, что так возбуждаюсь потом, когда вспоминала об этом». Она сказала тише: «Наблюдая, как вы смотрите на меня».

Это также было весьма открывающим глаза опытом для президента Рэйбёрна, и он определённо тоже думал об этом несколько раз в тот день, хотя знал, что, вероятно, лучше не 

признавать это Андреа. «Да, ну, это был очень волнующий день для всех нас».

«Я всё ещё возбуждена, сэр». Она выпрямилась, шагнула ещё ближе к нему и потянулась к губам своей киски, чтобы раздвинуть их. «Вот, сэр, почувствуйте сами. Я просто такая мокрая».

Глаза президента Рэйбёрна широко раскрылись от шока. Она действительно блестела от влаги. Его член теперь сделал больше, чем просто дёрнулся. Он набух. Он был так рад, что Генри был в комнате. Этим утром он боялся остаться наедине с Андреа в комнате, и теперь понял, что этот страх, возможно, был обоснованным. Присутствие Генри, однако, гарантировало, что ничего предосудительного не произойдёт, и его нельзя было бы обвинить в чём-то, чего не было. У него был свидетель. «Да, да»,  — сказал он, нервозность была очевидна в его голосе.  — «Я вижу это».

«Нет, нет, сэр, потрогайте. Я хочу, чтобы вы почувствовали, какая я мокрая». Она шагнула ещё ближе, засовывая ноги между его ног, её губы киски всё ещё широко раздвинуты, влажные внутренние складки так ясно открыто выставлены.

Президент Рэйбёрн взглянул на Генри. Он казался бесстрастным, не проявляя никакой реакции на просьбу Андреа. Он, похоже, видел довольно много за этот день.

Президент ещё не участвовал напрямую в Программе. Учитывая его положение, это казалось рискованным. Он естественно обладал бы авторитетом, который ни один участник не мог бы игнорировать. К тому же, он мог бы чрезмерно повлиять на исход опыта конкретного дня. Каждая версия была, по сути, экспериментом, и он хотел, чтобы окончательные отчёты были независимы от его собственных интересов и влияния. Но, возможно, это было иначе, так как это было в конце дня. Это не считалось бы частью Программы. Это не было бы включено ни в один отчёт, или, по крайней мере, так он считал. Он протянул руку и нежно положил палец на открытую киску Андреа. Он кивнул. Она действительно была очень влажной.

«Оооо, да, президент Рэйбёрн»,  — тихо ахнула Андреа, крутя бёдрами вокруг и вокруг, массируя свою киску о палец президента.  — «Я просто не знаю, что с этим делать».

Президент убрал палец, всё ещё находя это немного неловким, если не неуместным.

Андреа, однако, взяла руку президента Рэйбёрна и твёрдо вернула её к своей киске. «Нет, пожалуйста, сэр, мне просто нужно облегчение. Это было так трудно, знаете, для девушки». Она объяснила своим самым девичьим голосом: «Никто не давал мне облегчения весь день, и это было так несправедливо! Вы были так добры ко мне за обедом. Вы поняли, и я продолжала просить, как вы мне сказали, но никто не помог. Что делать девушке? »

Президент Рэйбёрн теперь подумал, что, возможно, Андреа была права, предлагая, чтобы профессора предлагали молодой леди возможность для облегчения. Она явно чувствовала себя очень фрустрированной. Возможно, как президент колледжа Аббервилль, один из ответственных за внедрение Программы, он должен помочь ей с её дилеммой. Он определённо не хотел быть обвинённым в сексизме, в разном обращении 

с девушками и парнями. Он прижал палец к её киске, а затем внутрь её киски, нежно, но твёрдо проталкиваясь внутрь.

«О, президент Рэйбёрн, это так, так помогает. Вы когда-нибудь чувствовали такой ужасный зуд, до которого просто не могли дотянуться? »

Она могла бы дотянуться до этого зуда сама. Она явно дотянулась до него за обедом, но он понял её мысль. Это был зуд, который порой лучше всего чесать кому-то другому. Он толкнул и загнал палец далеко внутрь, должным образом впечатлённый тем, насколько она была тесной.

Андреа помогала, положив руки на его плечи, поддерживая себя, пока продолжала крутить бёдрами вокруг и вокруг, прокладывая путь вниз на его палец, пока он прокладывал путь вверх.

Её сиськи качались прямо перед его лицом, дразня его, соблазняя наклониться чуть ближе, чтобы втянуть один из её сосков в рот, но он снова посмотрел на Генри. Ему вспомнилось время, когда некоторые из администрации, вместе с коллегами из другого колледжа, который останется неназванным, вместе отправились в джентльменский клуб во время конференции в Далласе. Тогда это не казалось плохой идеей, но они все были немного пьяны, когда принималось решение. Он понял, после того как они прибыли, когда ему делали танец на коленях, что это, вероятно, была ошибка. Казалось, что у него было довольно много свидетелей его сексуального проступка. И, если само присутствие там не было проблемой, это просто чувствовалось так неловко, когда коллеги наблюдали, как ему делают танец на коленях, как будто они сидели прямо в его спальне, пока он занимался сексом. И, в данном случае, девушка была ещё и студенткой бакалавриата, не меньше.

В джентльменском клубе в Шарлотте, всего в 38 милях от Аббервилля, он был искушён туда отправиться, но это явно было под запретом для администратора Аббервилля. Представьте, если бы его узнал студент бакалавриата, который также наслаждался местными удовольствиями, или, что ещё хуже, что, если одна из танцовщиц была студенткой Аббервилля. Его член ещё больше набух при этой мысли. Было бы так круто, если бы студентки Аббервилля давали ему танцы на коленях. Но это явно было бы неправильно, не так ли? Быть президентом порой так одиноко.

Генри оставался бесстрастным. Президент Рэйбёрн не был уверен, хорошо это или плохо. Выражение шока, вероятно, было бы плохим. Улыбка, однако, могла быть ещё хуже, как будто он говорил своей улыбкой, что теперь у него есть что-то на президента, что он может использовать против него, или что он косвенно наслаждается его ощупыванием студентки, как будто они разделяют какой-то сексуальный проступок.

Андреа теперь открыто трахала палец президента. Скользя своей тесной влажной мягкой киской вверх и вниз, она прижала свои груди к его лицу, задушив его глаза, нос и губы своей мягкой мясистой плотью.

Президент вздохнул с глубоким фундаментальным, животным удовольствием. Вскоре его губы нашли сосок, и он немедленно начал лизать, сосать и покусывать.

«Корми меня, президент Рэйбёрн»,  — умоляла Андреа,  — «корми меня, как маленького 

мальчика».

Он делал это, снова чувствуя себя некомфортно из-за того, что его наблюдает студент бакалавриата, но в этот момент немедленное удовольствие перевешивало всё остальное. Эта девушка была так хороша, так чертовски горяча. Гораздо лучше, чем он испытал в клубе, хотя, конечно, девушкам там было запрещено многое делать. Никакого такого запрета, похоже, не сдерживало Андреа.

«Используй большой палец»,  — ахнула Андреа,  — «на моём клиторе. Используй большой палец».

Президенту было немного неловко, что ему пришлось подсказать, особенно студентка. Ни одному профессору, не говоря уже об администраторе колледжа, не нравится, когда студент говорит, как что-то делать. Он должен был сам лучше знать. Он поднёс большой палец к твёрдому бугорку Андреа и начал массировать его, сильно нажимая, пока тёр его большим пальцем кругами, его палец всё ещё исследовал её влажную тесную киску.

«О, президент Рэйбёрн»,  — ахнула Андреа.  — «Вы так хороши своими пальцами, так опытны, так... » Она сделала паузу, почувствовав интенсивный жар своей похоти. Она тёрла свою киску и клитор о его руку, прижимая целую сиську к его лицу. «... чертовски хороши».

Генри видел достаточно, или, по крайней мере, он наконец отреагировал. Он уже эякулировал пять раз. Возможно, это было слишком много просить, но он справился с задачей, его член снова набух и растянулся. Он так гордился им. Он гадал, сколько раз в день порнозвезде приходится эякулировать, и это определённо должно было побить рекорд Майкла или Роберта.

Президент Рэйбёрн гадал, не мог ли он, возможно, попросить девушку станцевать, извивать эту восхитительно голую попку о его твёрдый жёсткий член. Это, конечно, было бы слишком далеко. Это было бы использованием одной из студенток, и, как президент, он действительно не должен ставить себя в такую ситуацию.

Андреа внезапно вырвала свой сосок из его губ, свою киску из его пальца, освобождение последнего сопровождалось довольно непристойным хлюпаньем. «О, мистер Рэйбёрн, президент Рэйбёрн, я не могу себя контролировать, мне действительно нужно это увидеть».

«Что? Это?! » У него было чувство, что он точно знает, что имела в виду юная леди, но всегда лучше получить полное разъяснение, когда предлагаешь кому-то «это».

«Твой член, сэр»,  — быстро уточнила Андреа.  — «Я просто должна его увидеть. Мне так сильно нужно его увидеть». Она извивалась, как будто ей отчаянно нужно было пописать, но было ясно, что что-то другое срочно, жгуче требовало внимания.

«Ну, Андреа, эм, я не совсем уверен, что мне действительно следует... »

«О, сэр, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста». Она умоляла, как маленькая девочка, желающая мороженое. Конечно, ни одна маленькая девочка не хватает папу за плечи и не трясёт своими большими, подпрыгивающими, колыхающимися сиськами перед его лицом, чтобы убедить его. «Бьюсь об заклад, у вас действительно большой, ведь вы президент и всё такое! »

Ну, никакого давления. Теперь у него была вторая причина не показывать ей. «Нет, нет, Андреа. Твоё участие в Программе закончилось, и я думаю, лучше всего просто завершить день». На самом деле, он пожалел, что не может забрать последнее замечание обратно 

или хотя бы уточнить, что Программа закончилась, когда они вошли в административное здание.

«Я просто хочу немного взглянуть, сэр. Только на секунду, и потом я буду вести себя хорошо, обещаю». Она потянулась вниз и положила пальцы на его очень заметный бугор.

«Андреа! » — запротестовал президент Рэйбёрн, но только словесно. Он не убрал её руку. Какой мужчина уберёт мягкие маленькие пальчики симпатичной молодой леди со своего твёрдого члена? Это действительно слишком много просить от парня.

«Боже мой, президент Рэйбёрн. Вы тоже весь взволнованы! » Не дожидаясь дальнейших возражений или протестов, она быстро принялась за его ремень и брюки.

Он, однако, продолжал возражать. «Андреа, пожалуйста, пожалуйста! » Его руки, однако, оставались по бокам. Он ненадолго задумался, не травмировало ли участие в Программе девушку так сильно, что у неё случился психотический эпизод. Возможно, ему стоит связаться с медицинской клиникой? «Эм, ты знаешь, что Генри стоит прямо там, не так ли? »

Андреа на мгновение остановилась, посмотрела на Генри, а затем обратно на него. «Он не расскажет». Она повернулась к Генри. «Ты ведь не расскажешь, правда, Генри? »

Генри покачал головой. У него не было интереса кому-то рассказывать. Ну, по крайней мере, в данный момент у него не было интереса. В данный момент он гладил свой член. Он также не совсем понимал, что думать о поведении Андреа, но знал, что ему это нравится. Он гадал, не сможет ли он трахнуть Андреа сзади, пока она дрочит президенту. Вот это была бы история, которую стоило бы рассказать.

Андреа повернулась обратно к президенту Рэйбёрну. «Он не расскажет, а теперь давай вытащим этого большого человека оттуда»,  — сказала она, расстёгивая его молнию, засунула руку внутрь и, с некоторым трудом, извлекла эрекцию президента из его тесных трусов.

«Боже мой, президент Рэйбёрн, вы действительно большой! Вы даже намного больше, чем Генри, а он сам по себе ужасно, ужасно большой».

Президент знал, что быть больше, чем Генри, не так уж много значит, но, возможно, эта молодая феминистка действительно не имела большого опыта с размерами мужчин. Он действительно не нашёл бы это ужасно удивительным. В любом случае, он чувствовал, что у него довольно хороший член.

Генри улыбнулся на комментарий Андреа. Его глаза, однако, были прикованы к её круглой дерзкой попке, которая торчала сзади, пока она наклонялась, работая над членом президента. Он даже мог видеть немного её киски и щели, выглядывающих между её мягкими девичьими бёдрами. Он подошёл ближе к ней.

Андреа забралась на колени президента, её колени по обе стороны от него. Она снова прижала свои груди к его лицу, на этот раз зарыв его между ними, и также прижала губы своей киски к его стволу, предоставляя ему танец на коленях, который он так желал, тёрла свои влажные, скользкие губы вверх и вниз по его твёрдой, жёсткой эрекции.

Президент обхватил её тело, чтобы схватить её мягкую круглую попку обеими руками, сжимая и тяня за ягодицы, открывая глазам Генри тёмную маленькую 

сморщенную коричневую дырочку Андреа.

Это действительно было намного лучше, чем джентльменский клуб. Одна из девушек забралась к нему на колени вот так. Она прижала свои сиськи к его лицу и тёрла свою горячую киску о его эрекцию, но через трусики, и ему не разрешалось хватать её за попку. Ему никогда не казалось правильным, что девушка может тереть свои голые сиськи о его лицо, но он не может трогать её попку. Что в этом справедливого? Ну, вся эта несправедливость теперь осталась в прошлом, когда он сжимал милые маленькие круглые ягодицы попки Андреа, притягивая её киску плотнее к своему члену. Этот танец на коленях определённо закончится счастливо.

Генри подошёл ещё ближе, нацелив свою эрекцию прямо на яркую коричневую звезду, а затем слегка поцеловав её кончиком своей головки.

«Генри Дворкин! » — взвизгнула Андреа в притворном шоке.  — «Президент Рэйбёрн, вы знаете, что он только что сделал? »

Президент был так отвлечён, так растерян, так взволнован. Он чувствовал, что не знает почти ничего. Он просто покачал головой.

Андреа объяснила ему. «Он ткнул свой большой твёрдый пенис прямо в мою попку! »

Президент не был уверен, должен ли он отчитать молодого человека. Была ли Андреа действительно оскорблена? Просто притворялась ли она расстроенной? Было трудно понять, что реально, что просто притворство, что актёрская игра.

Андреа продолжила: «Но, думаю, я довольно счастливая девушка, когда два больших пениса тычут в меня с обеих сторон одновременно». Она наклонилась ближе к президенту Рэйбёрну и прошептала ему на ухо: «О, президент Рэйбёрн, не хотели бы вы засунуть его в меня? »

Его фантазия из джентльменского клуба сбылась. Он гадал, не предложит ли девушка на самом деле это сделать. Кто бы заметил в тёмном углу клуба? Он определённо дал бы ей большие чаевые. «Да, да, хотел бы»,  — быстро ответил он.

«О, но я не знаю, должна ли я»,  — ответила Андреа.

«Что? Нет, нет, это нормально. Генри ничего не скажет. Я ничего не скажу». Его член был бы так расстроен, если бы это не произошло; если бы он был так близко и затем ему отказали.

«Но, сэр, я просто не знаю. Вы президент и всё такое, а я просто студентка бакалавриата. Я, наверное, могу попасть в большие неприятности за это, или что-то в этом роде». Она потянулась назад правой рукой, чтобы схватить эрекцию Генри. Она действительно не думала, что он на самом деле попытается трахнуть её в попку, но хотела быть уверена, что контролирует его, а также президента.

«Андреа, я президент. Я заверяю вас, что вы не попадёте в неприятности». Очевидно, он был бы тем, кто попал бы в неприятности.

«Оооо, это правда, не так ли, мистер президент, сэр». Она добавила своим самым кокетливым голосом: «Вы такой большой, могущественный человек». Она приподняла свою киску и расположила её прямо на кончике его головки. «Вы могли бы добиться почти всего, не так ли, сэр».

Он всегда слышал, что женщины привлекаются к могущественным мужчинам, но 

никогда не испытывал этого сам. Можно было бы подумать, что хотя бы одна студентка была бы влюблена в президента колледжа, но ни одна не была, до этого момента. «Ну»,  — попытался он сказать скромно,  — «пожалуй, да», но его гордость была так ясно видна в его улыбке.

«Могли бы вы добиться для меня стипендии Южной Белль? » Стипендия Южной Белль была одной из крупнейших и самых престижных, которые предлагал колледж Аббервилль. Неудивительно, что Андреа хотела её. Большинство девушек в Аббервилле жаждали этой награды, большинство из которых доставались девушкам из Дельта Ню. Но это не так, будто решение было исключительно его. И, кроме того, прошлое поведение Андреа не соответствовало материалу южной белль.

«О, я не знаю, Андреа. Я не уверен, что смогу это устроить».

Андреа потянулась вниз другой рукой, проскользнув ею между их телами, чтобы сжать его ствол в своих пальцах, вспоминая контроль, который она имела над Фрэнком этим утром, когда держала его член в руке, контроль, который она имела над всеми администраторами во время обеда, и контроль, который она теперь имела над Генри позади неё. «О, но президент Рэйбёрн, вы такой могущественный и большой, такой мужественный и сильный». Она мягко ласкала кончик его головки своей скользкой влажной киской, играя с потенциальным введением, позволяя ему почувствовать лишь немного вкуса, лишь укусить, пока она продолжала гладить член Генри позади себя. «Я бы подумала, что вы можете сделать почти всё. Не могли бы вы, пожалуйста, добиться для меня этой стипендии». Она позволила кончику чуть-чуть проскользнуть внутрь. «Я была бы очень, очень благодарна, сэр». Она прошептала ему на ухо: «У меня никогда не было члена такого большого, как ваш».

«Да»,  — ахнул он.  — «Считайте, что сделано. Она ваша».

«О, президент Рэйбёрн, вы просто такой милый! » Её родители наконец-то будут так, так гордиться Андреа. Их надежды на её поступление в Аббервилль наконец-то оправдались. «И»,  — добавила она, сжимая Генри,  — «может ли Генри получить одну? »

Генри улыбнулся, явно по множеству причин.

«Генри? Что? Он парень! Он не может получить стипендию Южной Белль».

Андреа хихикнула. «О, не будьте глупым, президент Рэйбёрн. Я не это имела в виду. Я имела в виду, например, стипендию Долфа Зиллманна».

Стипендия Долфа Зиллманна предназначалась для молодых людей, демонстрирующих высокие моральные стандарты, самодисциплину и самоконтроль. Генри сейчас проявлял довольно хороший самоконтроль.

«Да, да, конечно. Я позабочусь, чтобы Генри получил одну».

Андреа отпустила член Генри и соскользнула на член президента Рэйбёрна. «О, чёрт, вы такой чертовски большой, президент Рэйбёрн»,  — ахнула она, когда её киска была заполнена его членом. На самом деле он не был действительно, действительно большим, хотя также не было так, что множество больших членов ранее посещали киску Андреа. Тем не менее, не вредило заставить его чувствовать себя психологически, а также физически удовлетворённым.

«А ты такая чертовски тесная»,  — ответил он.

«Президент Рэйбёрн»,  — хихикнула Андреа.  — «Не говорите так со мной». Она добавила: «Это так грязно»,  — начиная скользить вверх и вниз по его 

стволу, её прекрасные сиськи подпрыгивали и колыхались с восхитительной свободой против его лица.

Генри взялся за свой член, в чём он, на самом деле, был довольно искусен. Он гадал, сколько раз в своей жизни он уже дрочил. Он жалел, что не считал. Был ли рекорд Гиннесса? Он колотил с яростью и силой. Он собирался сделать шесть за один день, даже если это его убьёт.

Президент Рэйбёрн был в восторге. Этим утром он ожидал, что Андреа будет настоящей головной болью, а вместо этого она оказалась настоящим удовольствием на его члене. Он отпустил её попку, что было нелегко сделать, чтобы схватить эти подпрыгивающие сиськи, что было очень легко сделать. Он думал о них с самого утра, желание, подтверждённое её поведением во время обеда, и теперь он наконец держал их в своих руках. Он даже немного хотел, чтобы его административные коллеги узнали об этом. Они были бы так, так завистливы.

Генри чувствовал, что приближается, его глаза были прикованы к трахающейся, извивающейся, колыхающейся попке Андреа, его уши наполнялись звуками её киски, хлюпающей и чавкающей, а также её хныканьем, аханьем и мяуканьем от похоти.

Что это, гадал президент, делает ощущение грудей молодой леди, или любой женщины, таким чудесным. Это должно быть что-то инстинктивное, какая-то врождённая проводка мужского мозга. Что бы это ни было, он хватал, сжимал, сдавливал и мял груди девушки во всех формах, манерах и видах. Это был его лучший момент как президента Аббервилля; или, по крайней мере, самый приятный.

Для Генри это не продлилось бы долго. Его ноги слабели, даже дрожали. Его сердце колотилось. Теперь это было так очень, очень близко.

Однако сиськи Андреа не были даже источником наибольшего удовольствия президента, так как его сминание обильной плоти сисек сопровождалось сравнимым сжатием, стискиванием, хватанием его члена молодыми, энергичными мышцами её мягкой скользкой киски. Его член никогда в жизни не был так чудесно оттрахан, и он внезапно почувствовал себя ошеломлённым своим оргазмом, взрывающимся через его тело, вырывающимся из его дёргающегося, трепещущего члена в дерзкую киску молодой леди.

«О, божееее»,  — ахнул он, его голова упала вперёд, чувствуя себя немного слабым, пока его тело сотрясалось множеством восторженных пароксизмов, его разум потерялся в эйфорическом блаженстве, его член изливал и брызгал своё семя глубоко в трепещущую киску девушки.

«Чёрт»,  — ахнул Генри, его голова упала на спину Андреа, его член дёргался в его руке, пока его член в последнем издыхании выпускал любую и всю сперму, которая возможно осталась в его яичках. Это были всего три слабых брызга, но они сопровождались гораздо большим взрывно зачаровывающим истощением, его сердце стучало в ушах, его мозг не мог функционировать.

Андреа улыбнулась с победой, чувствуя, как её киска бурлит от обильного семени президента. «Боже мой, мистер президент»,  — взвизгнула она,  — «вы наполняете меня. Это просто так много всего. Оооо, я чувствую, какой он густой и горячий».

Президент Рэйбёрн прижался лицом глубоко в её мягкие, влажные груди,  

пока последние несколько выплесков изливались. «Ты очень хорошая студентка, Андреа»,  — ахнул он в сиську. Это был весьма комплимент, исходящий от президента колледжа, вместе с его более убедительным камшотом, который быстро начал вытекать на его пах и в его брюки. Миссис Эдвардс, его секретарь, могла бы задаться вопросом, что это было.

Андреа в итоге написала свой текст, но это не было разоблачение. Это было руководство для молодых леди по выбору и ношению бюстгальтера для максимальной привлекательности, вдохновлённое отчасти уроком профессора Маслоу. Она считала, что любые груди могут и должны быть красивыми. Она всё ещё считала себя феминисткой, ибо что может быть более сильным для женщины, чем использование своего женского тела для власти.

Генри был тем, кто в итоге предоставил разоблачение. Он описал этот опыт для сайта эротических рассказов. Он не выиграл никаких наград за свои усилия, но всё равно наслаждался этим.