Любовь по контракту. Серия: Истории про любовь

Пролог

Кирилл — 26 лет, час до Нового года

Мой отец, с видом, полным торжественности, наливает шесть бокалов пятидесятилетнего виски. Он передаёт их мне и моим братьям, и мы, собравшись у окна, наблюдаем, как фейерверки расцветают в ночном небе. Младший брат, Валентин, смотрит на свой бокал с недоумением, словно не знает, что с ним делать. Ему всего шестнадцать, но я вижу, что это не первый его глоток алкоголя.

Дмитрий качает головой и вздыхает.

— Кому-нибудь ещё кажется странным, что здесь только мы?

Киваю в знак согласия. В нашем доме обычно царит шум и веселье: смех, громкие голоса, музыка, особенно в канун Нового года. Но сегодня здесь лишь боль и тишина.

— Может, включим телевизор? Посмотрим на куранты, - предлагает Руслан.

— Нет. Она ненавидела это, помнишь? Всё время была уверена, что время отстаёт на несколько секунд, - качает головой Егор.

— А помнишь, как она всегда настаивала на использовании старых водолазных часов нашего дедушки, чтобы определить, когда наступит полночь? - смеётся Дмитрий.

— Чёрт возьми, где эти часы? - хмурюсь я.

Валентин достаёт из кармана джинсов часы. Его глаза мокрые от слёз. В комнате тишина, только слышен звон стекла - Дмитрий опрокидывает свой стакан виски и вскакивает с дивана.

— Господи, как же мне странно без неё здесь. Как будто в этом доме больше нет души. Давайте уедем отсюда и пойдём куда-нибудь, - его голос дрожит, а в глазах плещется отчаяние.

— Куда, придурок? - закатывает глаза Егор.

— Не знаю. Клуб или что-то в этом роде. Место, где есть жизнь.

— А что на счёт меня, дебил? - хмурится Валентин.

— Никто никуда не пойдет, - резко рявкает наш отец. - Хватит ныть и пейте виски.

— Прости, пап, - со вздохом опускается обратно на диван Дмитрий .

Отец опрокидывает свой напиток и встаёт перед окном. Он смотрит на нас пятерых. Мальчики Князева. Зеница ока нашей матери.

Георгий Князев всегда был гигантом — грозным в бизнесе и безжалостным в своих стремлениях. Он заработал свой первый миллиард к тридцати пяти годам. Любящий, но строгий отец. Мужчина, на которого стоит равняться. Но теперь его плечи опущены от поражения. Костюм, когда-то тщательно сшитый по его мускулистому телу, теперь свободно висит.

Он засасывает верхнюю губу, как всегда, когда глубоко задумался или собирается поделиться своей легендарной мудростью.

— У меня есть совет для всех вас, мальчики. Будете придерживаться его, и я обещаю, что никогда в жизни не испытаете ни дня душевной боли.

— И что это, папа? - смотрит на него с любопытством Руслан.

Мы пятеро ждём, затаив дыхание.

Он откашливается, его глубокие серые глаза полны горечи.

— Никогда не влюбляйтесь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 1

Кирилл

Отец бросает глянцевый журнал на стол.

— Ещё одна, Кирилл? — говорит он с тяжёлым вздохом.

Смотрю на развороты с папарацци, где мы с какой-то светской львицей выходим из ночного клуба в три часа ночи пару дней назад.

— По крайней мере, я хоть не держу её за руку, — думаю я, вспоминая, как её это особенно разозлило.

— Дело не в этом, сынок, — качает он головой. — Тебе тридцать восемь лет. Когда, чёрт возьми, ты собираешься взять на себя хоть какую-то ответственность за свою жизнь?

Я расправляю плечи и сжимаю челюсти. Вместе с младшим братом Егором мы владеем крупнейшей юридической фирмой в стране. Сейчас я специализируюсь на уголовном праве, но благодаря нашим совместным усилиям мы заключили сделки, которые принесли компании отца сотни миллионов. Я всегда делал всё возможное для своей семьи, для своих братьев.

— Давай поговорим, папа. Сколько женщин ты трахнул за последний месяц? — спрашиваю я, пытаясь понять, как он может не замечать моих достижений.

Его лицо темнеет, но он молчит. Знаю, что это не тот вопрос, который он хочет обсуждать. Но я не могу не задать его. Хочу понять, где проходит грань между ответственностью и уважением.

— Дело не в этом, Кирилл, — наконец отвечает он. — Ты — мой сын, и я хочу, чтобы ты вырос и стал достойным человеком.

— Твоя мать не так тебя воспитывала, Кирилл, — смотрит он на меня с недовольством. — И меня не волнует, сколько женщин ты встречаешь, но, по крайней мере, будь осторожен.

— Не понимаю, в чём проблема, — закатываю глаза. — У меня никого нет. Все эти женщины — взрослые, и всё происходит по обоюдному согласию.

— Проблема в том, что ты — наследие этой семьи, нравится тебе это или нет, — продолжает он. —Как ты думаешь, что почувствовала бы твоя мать, если бы узнала, что ты так же продолжаешь вносить наше доброе имя в журналы светской хроники?

— Не используй маму против меня, — во мне начинает закипать гнев.

Он стучит кулаком по столу, его лицо становится тёмно-красным. Я откидываюсь на спинку стула и подавляю желание противостоять ему лицом к лицу. Всего четыре месяца назад у него случился сердечный приступ, и он выглядит так, будто его кровяное давление вот-вот достигнет критического уровня.

Закусив верхнюю губу, сдерживаю все слова, которые хочу сказать, чтобы не разозлить его ещё больше. Он пристально смотрит на меня, вена на виске пульсирует. Затем вздыхает и откидывается в своём кожаном кресле с подлокотниками.

— Я понимаю, что ты хочешь найти свой собственный путь в этом мире. Я ничего не сказал, когда ты ушёл и открыл собственную юридическую фирму вместо того, чтобы присоединиться к семейному бизнесу. Промолчал, когда ты завербовал в свою команду и одного из своих младших братьев.

Я закусываю губу, прежде чем мы вступим в давний спор о том, что я развращаю Егора.

— Не понимаю, почему ты так сопротивляешься продолжению моего имени. Тебе стыдно за то, кто ты есть?

— Это чертовски несправедливо, папа, — качаю головой. — Ты думаешь, мне стыдно за свою семью только потому, что я не хотел заниматься технологиями?

Он кивает на журнал, лежащий на столе между нами.

— Тогда почему ты всё ещё продолжаешь выставлять на посмешище наше имя? Мужчина Князев так себя не ведёт.

— А как именно должен вести себя мужчина Князев, папа? Как Руслан?

Он хмурится, когда я упоминаю имя моего старшего брата.

— Он понимает свой долг, — говорит он.

— Он женат на женщине, которая обращается с ним ужасно, и он несчастен, как грёбаный грех, — возражаю я.

Мой отец качает головой. Он не может с этим спорить, и мой опыт подсказывает мне, что он собирается попробовать другую тактику.

— Я не знаю, сколько мне осталось на этой земле, сынок, — говорит он.

Ох, блин, началось!

— Ты перестанешь это делать? Тебе шестьдесят восемь лет, а не девяносто. Именно поэтому Руслан и Дмитрий взяли на себя управление компанией. Так ты сможешь начать лучше заботиться о себе. Сделай это, и ты переживешь всех нас, — предлагаю я.

Он смотрит на меня, его серые глаза смягчаются. Мы не похожи; цвет моей кожи достался мне от матери-испанки, но она всегда говорила, что я больше похож на отца. Вообще этого не замечаю.

— Я не хочу пережить вас всех. Но я хочу оставить после себя наследие, которым могу гордиться. Хочу, чтобы имя Князевых жило веками. И ты, сынок, моя единственная надежда на это, — говорит он.

Тогда ты облажался, пап! Вот что я хочу сказать, но не говорю.

— У тебя пятеро сыновей. Почему именно я?

— Руслан застрял в этом браке, независимо от того, делает она его счастливым или нет, и мы знаем, что она не может иметь детей. Он слишком преданный человек, чтобы когда-либо оставить её, — качает головой отец.

— Валентин живёт, витая в облаках, перемещаясь из одного города в другой, отказываясь брать на себя какие-либо обязательства или делать что-либо значимое в своей жизни, — продолжает он.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Для него это важно, — чувствую необходимость встать на защиту своего младшего брата. Как будто он мало с чем сталкивался в своей жизни. Он заслужил право делать всё, что захочет.

Он фыркает.

— А ещё есть Дмитрий.

Он вскидывает руки вверх.

— Нет никакой надежды, что у него когда-нибудь будут дети, — говорит он.

— Ну, это чушь. Такие, как он, тоже могут иметь детей и имеют их, пап, — настаиваю я.

Его брови хмурятся.

— Ты знаешь, что я говорю не об этом, Кирилл. Можешь ли ты когда-нибудь представить Дмитрия с детьми? Это просто не про него, — отвечает он.

Вздыхаю, потому что считаю, что он прав.

— А что на счёт Егора? Ты ведь не отказываешься от него? — спрашиваю я.

— Егор слишком предан своей работе, - качает он головой.

— И ты думаешь, что он не женится? - моя очередь усмехнуться.

— Егор работает двадцать часов в сутки, семь дней в неделю. Вы же гуляете каждые выходные, встречаетесь с женщинами и посещаете вечеринки. Тебе всё даётся легко, как никогда не давалось твоим братьям, Кирилл. Ты достигаешь того же результата, прилагая половину усилий. У тебя всегда так было.

— Ты хочешь сказать, что я мало работаю? - начинаю злиться.

— Я говорю, что ты невероятно одарён, сынок, — качает головой отец. — Из всех моих детей ты единственный, кто может иметь всё, и я не позволю тебе упустить возможность продолжить нашу фамилию. Когда я умру и встречу твою мать на другой стороне, мне нужно будет сказать ей, что у нас есть внуки. Неужели ты этого не понимаешь?

Потрясенно моргаю, глядя на него.

— Значит, ты хочешь, чтобы у меня был ребёнок, так?

— Два было бы идеально.

— Наследник и запасной, да?

— Не будь вульгарным, - его губы кривятся в усмешке.

— И как ты себе это представляешь, папа? Я просто обрюхачиваю первую попавшуюся женщину? И всё?

— Конечно, нет. Ты женишься на подходящей женщине, и тогда она родит тебе детей, - его щёки снова краснеют.

— Так я теперь женюсь? — вскидываю руки вверх.

Он пристально смотрит на меня, его челюсти крепко сжаты.

— Это единственное, о чём я прошу тебя, Кирилл. Единственное, о чём я когда-либо просил тебя, - он чертовски серьёзен.

Я издаю безрадостный смешок.

— Жениться и завести пару детей — это довольно сложная задача, папа.

Вздохнув, он проводит рукой по своим густым седым волосам.

— Я всегда знал, что это будешь ты. Ты не первенец, но ты ребёнок, в котором я больше всего вижу себя. Тебе повезло родиться, сынок. Точно так же, как и мне. Ты можешь взять под контроль любую ситуацию и выжать из неё максимум пользы для себя. Не похоже, что ты когда-нибудь влюбишься, так от чего же ты на самом деле отказываешься? От пары лет бессмысленных встреч?

— А что если я не хочу детей, папа?

— Уверен? - изучает меня прищуренным взглядом.

Я тяжело сглатываю. Как же это тяжело! Я всегда открыто говорил о своём желании иметь собственную семью, а теперь это вот-вот станет реальностью.

— Конечно хочу. Когда-нибудь... — говорю я.

— Так пусть этот день побыстрее настанет. А я всё ещё буду здесь, чтобы наслаждаться своими внуками. Чего же ты ждешь? — спрашивает он меня.

— Было бы здорово найти кого-то, кто хочет иметь от меня детей, — отвечаю я.

— Не беспокойся. Я обо всём договорился, - одаривает он меня победоносной улыбкой.

Глава 2

Алина

— Будешь, Алина? — спрашивает моя мать с милой улыбкой, держа в руках изящный костяной фарфоровый чайник.

— Нет, спасибо, мама. Мне лучше поскорее отправиться домой. Завтра у меня ранний подъём.

Воскресный послеобеденный чай в доме моей матери — это мучительное еженедельное занятие. Чувствую себя ужасно в глазах матери, ведь она относится ко мне с пренебрежением. Она ненавидит мою работу, считая её недостойной меня. Как же так её дочь работает ветеринарной медсестрой?

Её губы слегка кривятся в лёгкой усмешке.

— Ярославу нужно кое-что обсудить с тобой, прежде чем ты уйдешь.

Мой пульс учащается, а глаза беспокойно бегают по комнате.

— Ярослав здесь?

— Он живёт здесь, дорогая, — отвечает она, слегка всхлипывая.

Стискиваю зубы.

— Знаю. Обычно его нет рядом, и это именно то, что мне нравится.

Она едва заметно качает головой, словно отмахиваясь от любых предположений, что мой старший брат не самый любимый человек на свете. Он даже не входит в двадцатку лучших.

— Что ж, у него есть для тебя хорошие новости. Ему удалось совершить чудо.

Чудо? Ему хирургическим путем удалили голову из задницы?

Сижу, сжимая губы, чтобы не рассмеяться вслух. Время на каминных часах тянется невыносимо медленно, и чувствую, как внутри нарастает беспокойство. Сегодня вечером у нас с Тимуром запланирован, и завтра он уезжает на целых восемь недель. Хочу провести с ним каждую минуту, каждую секунду, прежде чем он уедет. Но, к сожалению, мои желания редко совпадают с желаниями моей матери и Ярослава.

Ставлю чашку на изящное фарфоровое блюдце и нервно постукиваю пальцами по столу.

— Перестань ёрзать, Алина, — строго говорит мама, и я закатываю глаза, стараясь подавить раздражение. Мне тридцать лет, а до сих пор воспитывают, как подростка.

— Когда же Ярослав наконец-то соизволит сообщить нам замечательную новость? — спрашиваю, стараясь говорить спокойно.

— Он занятой человек. Он спустится, когда будет готов, — фыркает мама, явно не желая признавать, что её драгоценный первенец, возможно, просто ленится.

Да, занят игрой в онлайн-покер или дрочкой перед вебкам-девушками.

Снова смотрю на часы, наблюдая, как минуты превращаются в вечность. Мы с мамой сидим в напряжённом молчании, ожидая, когда Ярослав наконец-то удостоит нас своим присутствием. Пятнадцать минут спустя он наконец-то появляется, входя в комнату с таким видом, будто он здесь главный. Он даже не считает нужным соблюдать элементарные правила приличия.

Ярослав убирает с глаз свои светлые волосы и прихорашивается перед зеркалом, поправляя рубашку и галстук. С трудом сдерживаю желание закатить глаза, но понимаю, что это только подольёт масла в огонь его вспыльчивого характера.

— Я нашёл решение наших денежных проблем, дорогая сестра, — говорит он, выпячивая грудь.

“Я к этим проблемам не имею отношения, придурок. Ты руководил целевым фондом и злоупотребил им, оставив нашу семью почти разорённой”, — думаю про себя, но вслух произношу совсем другое.

— Приятно это знать. Рада за тебя.

Его правое веко начинает дергаться, и я понимаю, что мои слова попали в цель. Но я не собираюсь давать ему повод для скандала. Мило улыбаюсь и киваю, стараясь показать, что действительно рада за него.

— Дело не только во мне. Я делаю это ради нашего будущего. И для тебя, и для Яны тоже.

Когда я слышу имя нашей младшей сестры, внутри меня вспыхивает раздражение. Он никогда не делал для неё ничего, кроме как подводил её. Из-за него она чуть не потеряла место в университете, о котором мечтала.

— Мне не нужны деньги, Ярослав. Я счастлива на своей работе и мне нравится жить с Тимуром, — говорю с улыбкой.

Он фыркает, словно не может поверить своим ушам.

— Тебе тридцать лет, и ты счастлива жить с нашим эксцентричным кузеном? — спрашивает он с недоумением.

— Если под эксцентричным ты подразумеваешь невероятно успешного, общительного и веселого, то да, очень счастлива, спасибо.

Ярослав всегда недолюбливал Тимура. Мой старший брат считал его быстрее, сильнее, умнее и красивее себя, и это его раздражало. Подозреваю, что его эксцентричность была прикрытием для его нестандартных взглядов на мир, которые он тщательно скрывал.

Ирония заключается в том, что тридцатипятилетний мужчина, который до сих пор живёт с матерью, критикует меня за то, что я живу с моим лучшим другом, который приходится мне двоюродным братом. Мы с Тимуром родились в один день и с тех пор почти неразлучны.

Лицо Ярослава искажается в усмешке.

— Ну, то что я предлагаю гораздо больше подходит дочери Леонида и Ирины Рождественских.

От того, как он произносит эти слова, у меня волосы встают дыбом.

— О чём именно ты говоришь? Какое отношение всё это имеет ко мне? Я же говорила тебе, меня не интересуют семейные деньги. Даже если от них что-то осталось.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он поднимает руку, словно собираясь ударить меня по лицу за последнее замечание, но быстро вспоминает, где находится. Моя мать и её домработница наблюдают за нами, и удар по лицу сестры на их глазах может запятнать его репутацию хорошего парня. Нет, для этого он предпочитает подождать, пока мы останемся одни. Не то чтобы я думаю, что мою мать это вообще волновало бы.

— Ничего не осталось, потому что наш отец принял такие плохие деловые решения, — выплёвывает он.

Внутри меня закипает гнев. Это грязная ложь, и он это знает. Но я зажимаю губы. С тринадцати лет меня приучали никогда не задавать вопросы Ярославу Рождественскому. Положив руки на колени, впиваюсь ногтями в ладони и пытаюсь подавить ярость, которая хочет вырваться из меня.

Ярослав поправляет галстук.

— Но я собираюсь всё это исправить.

Теперь я чертовски подозрительна.

— Как именно? — спрашиваю я.

— Я устроил тебе свидание, сестрёнка.

Хмурюсь.

— Свидание? — удивляюсь я.

— Да. С будущим мужем.

— ЧТО?

Какого лешего? Мои родители, возможно, когда-то были богатыми, но мы живем не в романе Джейн Остин. Моя мать из длинного рода королевской семьи. Она всегда пыталась контролировать мою жизнь, но я не собираюсь мириться с этим.

— Я нашёл тебе мужа. Миллиардер, не меньше, — заявляет он, глядя на меня с вызовом.

Не могу поверить своим ушам.

— Мне не нужен муж, — говорю, стараясь сохранить спокойствие.

— Ты меня слышишь? Он миллиардер, Алина.

— Меня не волнует, будь он хоть король Англии, я не выйду за него замуж, — отвечаю, чувствуя, как внутри меня поднимается волна гнева.

Ярослав, мой брат и по совместительству главный источник всех моих проблем, рычит:

— Ты сделаешь всё необходимое, чтобы обеспечить будущее нашей семьи, неблагодарная маленькая сучка.

Открываю рот, чтобы ответить, но слова застревают в горле. Вместо этого просто моргаю, не веря своим ушам. Моя мать поворачивается к своей домработнице, которая топчется в дверях.

— Маргарита, пожалуйста, оставьте нас, — говорит она, словно обращаясь к королеве.

— Мама, — умоляю я, — это не может быть правдой. Я не выйду замуж за какого-то крутого старого миллиардера.

Ярослав кладёт руку мне на бедро под столом и сжимает так сильно, что оставит синяки на моей коже. Вздрагиваю, и это заставляет его сжимать ещё сильнее. Моя мать отводит взгляд, как всегда.

— Ты выйдешь замуж за того, за кого я тебе скажу, Алина, — говорит он, наклоняясь вперед и скаля зубы. — Это твоя вина, что мы в таком раздрае. Ты виновата в смерти нашего отца. Или ты забыла об этом?

Мои глаза застилают слёзы, и я качаю головой, преисполненная ненависти к нему. Его пальцы впиваются всё глубже, вызывая жгучую боль в моём бедре.

— Теперь ты собираешься держать свой красивый рот на замке и слушать, что я скажу? — спрашивает он, и его тон становится ещё более жутким.

Слёзы текут по моим щекам, но я киваю, чувствуя, как внутри меня всё сжимается от страха и боли.

— Да, — шепчу я, стараясь не показать, насколько сильно он меня ранил.

Ярослав отпускает мою ногу, и я чувствую облегчение. Но это ненадолго.

— К счастью для тебя, моя маленькая Алина, — говорит он с жуткой ухмылкой, — несмотря на твою историю, мне удалось обеспечить тебе стоящий улов.

— Ты о чём? — спрашиваю я, смахивая слёзы.

— Кирилл Князев, — говорит он с самодовольной улыбкой.

— Кирилл Князев? Мужчина, который каждую неделю знакомится с новой женщиной? Парень, работающий адвокатом у криминала и, как говорят, обладающий ледяным сердцем? Вы думаете, он идеальный кандидат?

— Он очень красив, — говорит моя мама с холодной уверенностью.

Удивленно моргаю, глядя на неё.

— Да, Тед Банди тоже был привлекательным.

— Мне пришлось приложить некоторые усилия, чтобы убедить его, но он согласился взять тебя в жёны. Всё, что он просит взамен, — это чтобы ты родила ему двух наследников.

Чувствую, как сжимается моё горло. Как кто-то из моих близких может быть настолько жестоким?

— Ты же знаешь, Ярослав, я, возможно, не смогу этого сделать. Ты ведь в курсе, что произошло в университете.

Его голубые глаза наполняются ледяным холодом, когда он пристально смотрит на меня.

— Точно. Мы знаем, что тебя легко запугать, сестрёнка. И не волнуйся. У меня есть план, как лишить его части его миллионов, и тебе не придётся заводить с ним детей.

В его словах так много неправильного, что я даже не знаю, с чего начать.

— А что, если я не соглашусь на это? Что, если я не хочу лишать его этих денег?

Ярослав снова скалит зубы, словно больное животное.

— Тогда наша мать потеряет дом, и нашей младшей сестре придётся бросить этот шикарный университет, в котором она учится, и зарабатывать на жизнь уборкой туалетов, не так ли?

Нет ничего плохого в уборке туалетов, ты, придурок

.

— И во всём этом будешь виновата ты, Алина. Сначала из-за тебя убили нашего отца, а теперь, когда у тебя наконец появился шанс всё исправить и обеспечить будущее этой семьи, ты отказываешься. — Ярослав словно вонзает нож глубже. — Ты ведь не настолько эгоистична, чтобы сделать это, не так ли?

Я бы никогда не сделала ничего, что могло бы навредить моей младшей сестре Яне и Тимуру. Они — мой мир, и она действительно не виновата во всём этом. Ей осталось всего два года обучения, а оно стоит дорого.

Ненавижу, когда меня загоняют в угол, но он всё же сделал это. Как он всегда делает.

— Я подумаю об этом, — говорю, хватаю сумочку и выхожу из комнаты.

Как и каждый раз, когда я прихожу в этот дом, мне хочется, чтобы мой отец был здесь. Потому что, несмотря на то, во что Ярослав хочет заставить людей поверить, папа был блестящим и добрым человеком. И даже если бы мы были совершенно нищими, он никогда бы не попросил меня сделать это.

— В четверг у нас встреча с их адвокатами, — кричит мне вслед Ярослав. — Я ожидаю, что ты будешь там.

Глава 3

Алина

Тимур, сидя за кухонным островом, с изумлением смотрит на меня. Между нами лежит большая пицца пепперони.

— Чего он от тебя хочет? — спрашивает он.

— Чтобы я вышла замуж за первого встречного и завела детей, — вскидываю руки. — Ты можешь в это поверить?

— Девочка, я готов поверить всему, что касается твоего брата. Но, чёрт возьми! — он качает головой и отправляет в рот половину куска пиццы.

— И я не понимаю, почему этот парень, с которым он меня собрался знакомить, вообще захотел на мне жениться. Он же самый завидный жених нашего мегаполиса. Убеждённый плейбой. И он адвокат криминала, который, по слухам, родился со льдом вместо крови в жилах.

Тимур сглатывает и приподнимает бровь.

— Он горяч?

Я бросаю в него скомканную салфетку.

— Дело не в этом.

— Значит, он горяч, — медленно кивает, ухмыляясь.

— Его зовут Кирилл Князев. Поищи его в интернете и реши сам, — говорю я, пожимая плечами.

Тимур достает из кармана телефон и стучит по нему.

— Чёрт возьми, Утка, этот парень чертовски великолепен, — объявляет он всего через несколько секунд. — Ты видела эту линию подбородка? Ух ты! Иди к папочке.

Смотрю на фотографию своего будущего мужа в смокинге. Он не улыбается в камеру, а хмурится, словно злится из-за того, что его фотографируют. Но я должна согласиться с Тимуром: он действительно привлекателен. Если вам нравятся сварливые и высокомерные люди, то он вам понравится. Хотя мне это точно не по душе.

Тимур рассматривает изображение, почти не скрывая своего восхищения.

— Он выглядит так, будто мог бы сыграть самого горячего парня в фильме об отважных юристах, которые в свободное время играют в боях без правил, — говорит он.

Я закатываю глаза и стараюсь не рассмеяться.

— Это странно.

— Если б мог, я бы вышел за него замуж вместо тебя, — выдыхает он.

Я ударяю его своим плечом.

— Совершенно уверена, что ты не в его вкусе, Тимур.

Он драматично вздыхает и прокручивает другое фото, а затем восклицает:

— Чёрт возьми!

— Что?

Я заглядываю ему через плечо, но он прижимает экран к груди и смотрит на меня снизу вверх.

— Знаешь ли ты, что у него четыре брата, и все они безумно красивы?

Он протягивает телефон, и я рассматриваю фотографию Кирилла, стоящего со своими братьями и отцом на каком-то благотворительном вечере.

— Даже его отец ебабельный, — говорит Тимур.

— Тим!

— Что? — он пожимает плечами.

— Так и есть, — говорит Тимур, глядя на экран своего телефона. — Это хорошие гены, малышка. Если ты собираешься завести ребёнка, по крайней мере, этот парень гарантирует красивых детей.

— Все дети прекрасны, — напоминаю я, стараясь не улыбнуться.

Он морщит нос и фыркает.

— Ну-ну. Помнишь, когда родилась Яна? Она была похожа на одну из тех кукол-троллей.

— Это не правда! — смеюсь я, стараясь не показать, как мне приятно вспоминать этот момент. — Она была очаровательна.

— Да, она и сейчас очаровательна. Но, чёрт возьми, она была таким уродливым ребенком.

Он ухмыляется, глядя на меня, и я не могу сдержать улыбку. Снова взглянув на его телефон, я внимательно рассматриваю каждую деталь фотографии загадочного Кирилла Князева. Он действительно очень красив.

— Итак, ты понимаешь, почему мне интересно, какого лешего он согласился на мне жениться? Должно быть, у него есть какая-то ужасная тайна.

Тимур обнимает меня за плечи, его голос становится мягче.

— Ты прикалываешься? Ты умная, добрая, красивая и весёлая, и ему чертовски повезло, если ты станешь его женой. Всё дело в тебе, малышка.

Свободной рукой он пролистывает ещё несколько фотографий, и я замечаю, что он выглядит немного задумчивым.

— Не то что эти фальшивые модели, с которыми его всегда изображали.

— Да, от этого мне не легче, Тим, — признаюсь я, чувствуя, как внутри меня что-то сжимается.

Он наклоняется и целует меня в макушку, его дыхание щекочет мои волосы.

— Ты лучший человек, которого я знаю, Алина Рождественская, и никогда, блядь, не забывай этого.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 4

Кирилл

— Чёрт возьми, Кирилл!

Как только я заканчиваю пересказывать утренний разговор с отцом, Руслан неодобрительно качает головой. Я не стал упоминать его бред о том, что только я способен справиться со всем этим. Какая чушь!

Делаю глоток пива и машу официантке, чтобы принесла ещё три.

— Видишь, что происходит, когда вы оба не приходите на воскресный завтрак? — говорю с досадой.

Дмитрий выглядит виноватым.

— Прости, братан, — говорит он застенчиво. — Прошлой ночью было чертовски занятное свидание.

Я закатываю глаза.

— Я думал, ты встречаешься с той моделью из каталога. Кристина, кажется? — уточняю я.

— Нет, — он качает головой. — Всё пошло не так. Знаешь, мне нравится иметь выбор, и она была слишком навязчивой.

— Да, и слишком красивой, — добавляет Руслан.

Мы с Дмитрием переглядываемся и улыбаемся.

— Что? — спрашивает Руслан, глядя на нас. — Я могу оценить внешность женщины. Просто она не твой тип, вот и всё. Обычно ты выбираешь более грубых девушек.

— Ммммм, чем грубее, тем лучше, — с удовольствием произносит Дмитрий, облизывая губы.

Я закатываю глаза, изображая отвращение, и в то же время завидую младшему брату, которого не утомляет бесконечное однообразие светских бесед с разными людьми каждую неделю в надежде на хороший секс. Даже это уже теряет свою привлекательность.

— Может, вернемся к моей проблеме? — напоминаю я им. Они согласно бормочут, пока официантка приносит свежее пиво.

— Значит, он уже выбрал тебе жену? — спрашивает Дмитрий.

— Ага, — киваю я, вспоминая, насколько нелепым был разговор. — Он даже назначил встречу с её семейными адвокатами на четверг.

Руслан хмурится.

— Господи, чёрт возьми, Кирилл! — восклицает он.

— Да, ты уже это говорил, мудак, — отвечаю я.

— Я знаю, но думаю, стоит повторить.

Он редко бывает таким оживлённым, и его реакция убеждает меня, что предложение нашего отца, сделанное мне сегодня утром, было столь же возмутительным, каким оно казалось.

— Так что же мне делать? — делаю большой глоток пива.

— Во-первых, кто эта цыпочка? — спрашивает Дмитрий.

— Ну, она женщина, и её зовут Алина Рождественская.

Брови Руслана взлетают вверх.

— Дочь Леонида Рождественского?

Я киваю.

— Единственного и неповторимого.

Дмитрий усмехается.

— Она училась в моей школе на два года младше меня. Все мои приятели считали её сексуальной.

Она не слишком активна в социальных сетях, и те немногие фотографии, которые я смог найти в интернете, были сделаны на различных благотворительных мероприятиях, посвящённых защите прав животных и окружающей среды. Она выглядит безупречно: брюнетка с идеальными пропорциями и очаровательной улыбкой. Однако на снимках создаётся впечатление, что она не любит камеру. Я хорошо понимаю, как это ощущается.

На постановочных кадрах не было и намёка на улыбку, но на паре откровенных снимков она запечатлена смеющейся. Именно они меня больше всего заинтриговали.

— Она всё ещё привлекательна, — говорю я им. — Но это не имеет значения.

Брови Дмитрия морщатся, словно он глубоко задумался.

— Слышал, она сейчас работает помощницей ветеринара или что-то в этом роде, — говорит он.

Я киваю.

— Да, это соответствует тому, что я нашёл. Она также работает волонтёром в приюте.

Дмитрий кивает.

— Это звучит правдоподобно. В школе она всегда собирала средства для местного приюта для животных.

Руслан делает глоток пива и одобрительно кивает.

— Значит, она хороший человек. По крайней мере, так кажется.

Дмитрий всасывает воздух сквозь зубы.

— Уверен, что помню что-то о том, как она бросила университет, чтобы пройти несколько месяцев в реабилитационном центре. Не то чтобы это делало её неприятным человеком, да и это могло быть просто слухом.

Я киваю в знак согласия.

— Да, она взяла годовой отпуск, и все отчёты, которые я нашёл, намекали на реабилитацию.

После того как покинул дом отца, я провёл четыре часа, исследуя всё, что можно о ней узнать. У неё есть высшее образование, она имеет нездоровую одержимость пончиками с начинкой, живёт в мясоперерабатывающем районе со своим кузеном Тимуром и имеет двадцатилетнюю сестру, которая сейчас учится в университете. Алина Рождественская – интересная женщина, хотя и не вполовину так интересна, как её брат.

Руслан хмурит брови.

— Итак, папа хочет внуков. Наследников. Но что от этого получит Алина Рождественская?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Эм, она выходит замуж за красивого миллиардера, придурок, — парирует Дмитрий.

— Она работает помощником ветеринара, — качает головой Руслан.

— Ветеринарной медсестрой, — поправляю его.

— Хорошо, но я не знаю, — пожимает он плечами. — Похоже, это не та работа, которая соответствует кладоискателю. И что думает папа? Я понимаю, что он мог познакомить тебя с какой-нибудь наследницей или светской львицей, но не с ветеринарной медсестрой?

Я вздыхаю.

— Технически она наследница, от холдинга Рождественских осталось всё, что можно унаследовать, а старик любил её отца. Кажется, на каком-то мероприятии он столкнулся с её матерью и братом, и они разговорились. Оказывается, их компания терпит неудачу, и они ищут инвесторов.

— Он не инвестирует в их компанию надеюсь? — стонет Руслан.

Качаю головой.

— Он ясно дал понять, что этот вопрос категорически снят с обсуждения. Но брак с семьёй Князевых повышает доверие к их разрушающемуся бизнесу и даёт потенциальным инвесторам определённый уровень уверенности.

— Так вот что получает от этого её семья, а что насчёт неё? — спрашивает Руслан.

Я пожимаю плечами. Все мои исследования привели меня к тому же выводу, что только что сделал Руслан. Она живёт скромной жизнью и за последние одиннадцать лет не получала никакой доли прибыли от холдинга, поэтому я не могу себе представить, чтобы она вдруг решила выйти замуж из-за денег.

— Не знаю, приятель. Может быть, она хочет детей и ей надоела вереница свиданий. Или, может быть, она хочет бросить работу и стать домохозяйкой, — говорю я.

Дмитрий снимает этикетку со своей пивной бутылки и смотрит на меня.

— Так ты серьёзно об этом думаешь?

Делаю глубокий вдох через нос. Нельзя отрицать, что моя система свиданий уже не работает так, как раньше. Даже неизбежный секс в конце этих встреч не способен наполнить мою кровь прежней энергией. Я думаю о своей маме и о том, какой замечательной бабушкой она могла бы стать, и о том, как мой отец мечтает о том, чтобы после его сыновей компания перешла к достойному преемнику.

Понимаю, что не молодею. Кажется, что я уже встречался почти со всеми незамужними женщинами нашего региона, но ни одна из них не смогла удержать моё внимание достаточно долго, чтобы пройти дальше четвёртого свидания.

Что мне терять?

— Достаточно, чтобы пойти на эту встречу в четверг и проверить Алину Рождественскую, как и её личные мотивы, — говорю я.

Дмитрий со смехом фыркает, а Руслан хлопает меня по спине.

Делаю ещё один глоток пива и удивляюсь, почему не заказал что-нибудь покрепче.

— Хочу, чтобы Егор пошёл со мной, — говорю я.

— Наверное, это хорошая идея, — отвечает Руслан. — Контракты — его сильная сторона.

Я приглашаю Егора, потому что он, как и я, хорошо разбирается в людях, и, возможно, мне понадобится небольшая моральная поддержка.

Поднимаю бровь, глядя на Руслана.

— Ты хочешь сказать, что контракты не мой конёк? — спрашиваю я.

— Ты преуспеваешь в зале суда, Кирилл. У тебя всегда есть работа. Центральная сцена — это место, где ты чувствуешь себя наиболее комфортно. Контракты — это закулисная работа для парней, которые любят детали, таких как Егор и я, — отвечает Руслан, и Дмитрий кивает в знак согласия.

— Эй, кстати о братьях, кто-нибудь разговаривал с Валентином на этой неделе?

Неожиданная волна печали накрывает меня, и я откашливаюсь.

— Я говорил с ним несколько дней назад, а что? — спрашиваю я.

— Просто интересуюсь. В последний раз, когда я с ним разговаривал, он сказал, что направляется во Флоренцию, но это было больше недели назад. Он не ответил на мой звонок сегодня утром. Думаешь, с ним всё в порядке?

Киваю. Известно, что Валентин отключается от сети на несколько дней или даже недель, когда у него возникает такое настроение.

— Да, он сказал, что у него всё хорошо. Но он изменил своё мнение о Флоренции, и сейчас он в Берлине, — отвечаю я.

Руслан присвистывает.

— Этот ребёнок наверняка со всем справится. Счастливчик, — говорит он.

— Да, — бормочу я, хотя мы все знаем, что нашему младшему брату совсем не повезло.

Глава 5

Алина

— Да, Кира. Увидимся завтра.

Мы с коллегой прощаемся, направляюсь к метро. Ноги ноют, протестуя против каждого шага, подумываю о том, чтобы вызвать такси, но это слишком дорого. Тимур оказывает мне огромную услугу, позволяя жить в его великолепной квартире почти без арендной платы, поэтому я могу позволить себе эту маленькую роскошь, но отказываюсь от этой идеи и продолжаю идти.

Вид знакомой машины впереди заставляет меня простонать. Хочется развернуться и пойти — нет, побежать в другую сторону, но он уже спешит ко мне.

— Чего ты хочешь, Ярослав? — спрашиваю я.

Он делает вид, что очень расстроен.

— Хотел извиниться за своё поведение на днях, сестрёнка. Я был в стрессе и... — Он убирает волосы с глаз. — Я очень волнуюсь. О маме. О Яне.

Должна сказать ему: "Тогда перестань играть в азартные игры и принимать ужасные деловые решения, Ярослав!" Но семнадцать лет условностей трудно преодолеть. Ярослав — хулиган и трус, и я знаю, что он никогда не изменится.

— Давай подвезу тебя домой, — предлагает он, улыбаясь с очарованием кобры.

— Всё в порядке. Я могу добраться на метро, — отвечаю я.

Его поведение мгновенно меняется, улыбка на лице превращается в рычание.

— Не устраивай сцен, Алина, и садись в чёртову машину, — требует он.

Закатив глаза, выполняю его просьбу. Проще согласиться, чем спорить с ним. В любом случае, он всегда получает то, что хочет, и так было с тех пор, как мы были детьми.

Снимаю куртку и опускаюсь на пассажирское сиденье «БМВ» Ярослава. По крайней мере, его модный автомобиль очень удобный.

Мы ехали уже несколько минут, когда он наконец-то рассказал о настоящей причине своего визита.

— Ты уже подумала над моим предложением? — спрашивает он, от этого слова у меня по спине пробегает дрожь. В его устах это звучит так зловеще.

— Выйти замуж за Кирилла Князева и родить от него детей? — спрашиваю я.

Он вздыхает, бросая на меня сочувственный взгляд, который, как я могу только предположить, является фальшивым, ведь его эмоциональный интеллект оставляет желать лучшего.

— Послушай, я знаю, что, возможно, не очень хорошо его презентовал, но это не обязательно должно быть долгосрочным делом. Если мы правильно разыграем наши карты, вы сможете развестись в течение года. Максимум — двух, — говорит он.

— И как это поможет бизнесу, Ярослав? Кирилл Князев — талантливый юрист, как и его брат. Даже если бы это было не так, в его семье есть команда юристов. Думаешь, у них не будет железного брачного договора?

Он фыркает:

— Конечно, будет. Но мы будем настаивать на моральном пункте, чтобы защитить доброе имя нашей семьи.

Хмурю брови:

— А что это такое?

— Оговорка о морали. По сути, это означает, что если он сделает что-то, что запятнает твоё доброе имя, ты сможешь уйти с кучей денег.

— Какого чёрта он может сделать, чтобы запятнать моё имя? — огрызаюсь, вспоминая слухи, которые он и моя мать распространяли обо мне, когда я взяла перерыв в учёбе в университете.

В то время я была слишком убита горем, чтобы понять, насколько нелепа была их схема или насколько ужасно было то, что они считали слухи более приемлемыми, чем правда.

Он пренебрежительно машет рукой:

— В основном это используется на случай измены супругов.

— Но он, возможно, и не изменит, особенно если у него есть один из этих пунктов в брачном договоре. Он не глуп, — настаиваю я.

Вероятно, мне неприятна мысль о возможной измене мужа, даже если наш брак является фиктивным.

Он нежно сжимает моё бедро.

— Тогда, моя дорогая сестра, мы заставим его изменить, — предлагает он.

Удивлённо моргаю, глядя на него.

— Заставить его изменить?

— Алина, дорогая, без обид, но ты не его тип женщины, — говорит он с лёгкой усмешкой.

Мысленно представляю, как бью его кулаком в рожу.

— Всё, что нам нужно сделать, это подарить ему красивую женщину, перед которой он не сможет устоять, и я уверен, что он клюнет.

Сжимаю губы, оскорблённая до такой степени, что не могу здраво мыслить.

— Как медовая ловушка? — спрашиваю я.

— Именно, — отвечает он.

— Нет, Ярослав. Если соглашусь выйти замуж за этого парня, я не собираюсь побуждать его изменять мне. Зачем я вообще это делаю? Это безумие.

— Он всё равно будет обманывать, Лина. Но это гарантирует нам доказательства его преступления, — настаивает он.

Скрещиваю руки на груди.

— Как ты можешь быть так уверен?

Он смотрит на меня с вызовом:

— Потому что это Кирилл Князев. Ты хоть представляешь, что это за человек? Каждую неделю он встречается с разными красивыми женщинами: супермоделями, актрисами, эскортницами. Он также является адвокатом сербского криминалитета и бог знает кого ещё. Он нехороший человек. И что с того, если мы возьмём часть его миллионов? Для такого человека, как он, это мелочь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Отвернувшись от него, смотрю в окно. Ярослав рассказывает мне, какой потенциал он увидел для меня в Кирилле Князеве, а в следующую минуту — какой он ужасный человек. Не знаю, что из этого правда, но понимаю, что Ярослава это не особо волнует. Он бы выдал меня замуж за самого Люцифера, если бы думал, что сможет быстро на этом заработать.

— Ты знаешь, что это правильно, Алиночка, — говорит он, его тон становится мягче. От того, что он называет меня детским прозвищем, у меня в горле появляется горький привкус. — Для мамы и для Яны.

Для Яны, возможно, но не для мамы и уж точно не для Ярослава. Однако судьба моей младшей сестры, к сожалению, связана с их судьбой, и пока она не сможет стоять на ногах, я должна заботиться о ней. Потому что больше некому это делать.

— Ты хотя бы завтра придёшь на встречу? — спрашивает он, его слова наполнены приторной сладостью.

Смахиваю слезинку, которая предательски скатилась из уголка глаза.

— Да, я приду на эту грёбанную встречу!

Глава 6

Кирилл

Смотрю в окно на удаляющуюся спину моей спутницы, замечая ту самую задницу, которая очаровала меня две недели назад, когда я впервые увидел её в спортзале. Но почему сейчас это не приносит мне никакого удовлетворения?

Дворецкий её дома кивает в приветствии и открывает ей непрозрачную стеклянную дверь. Прежде чем войти внутрь, она разворачивается на каблуках, и её красивое лицо искажается в гримасе, когда она показала мне средний палец. Издаю резкий смешок, впечатлённый её горячностью, если не чем-то ещё.

Её презрение ко мне ничуть не меньше, чем я заслуживаю после ужасного завершения нашего и без того неудачного свидания. Вздрагиваю, вспоминая, как она стоит на коленях, её губы обхватывают мой член, когда она делает мне минет. Или, по крайней мере, она пыталась это сделать, прежде чем я остановил её на полпути.

Не то чтобы она не была нетерпелива или не умела доставлять удовольствие ртом, но когда она трепетала передо мной ресницами, её тёмно-карие глаза были мокры от слёз, это должно было заставить мой член дёрнуться и подвести меня к краю. Вместо этого я не почувствовал ничего. Когда я откинул её голову назад и сказал остановиться, выражение чистого шока на её лице заставило меня задуматься, был ли это первый раз, когда ей отказали в жизни.

Однако то, что мне не удалось приблизиться к финишу, меня не удивило. Мои последние несколько свиданий также завершились не так, как я ожидал.

— Домой, господин? — вывел меня из задумчивости знакомый голос водителя. Убедившись, что моя спутница в безопасности внутри своего дома, я опустил перегородку и посмотрел на затылок Эда. — Да, домой.

Мой младший брат расхаживает по офису, засунув руки в карманы и нахмурив брови. Он обдумывает информацию, которую я только что предоставил ему об Алине Рождественской и её семье.

— Спасибо, что прилетел, чтобы сделать это, Егор, — говорю я.

Он останавливается перед моим столом.

— В любое время, ты же знаешь, — отвечает он.

Потягиваюсь, стараясь снять напряжение в мышцах, но это не особо помогает. Егор наклоняет голову и с любопытством смотрит на меня.

— Насколько серьёзно ты настроен на сегодняшнюю встречу? Это просто для того, чтобы успокоить папу, или ты действительно обдумываешь его предложение?

Сев за стол, провожу языком по нижней губе и пытаюсь сформулировать ответ.

— На самом деле, я подумываю жениться на этой женщине и завести пару детей. Это безумие?

Он проводит рукой по подбородку, сжимает губы и садится напротив меня.

— Я бы не сказал, что это безумие, но подходит ли это тебе… Думаю, это зависит от твоих причин. Ты делаешь это только потому, что папа попросил, или в этом есть что-то для тебя? То, чего ты действительно хочешь?

Вспоминаю своё вчерашнее свидание и то, как мне было скучно слушать и повторять один и тот же скучный разговор. Также осознаю, что неизбежная близость, которая обычно за этим следует, была такой же безрадостной, как простой салат, который моя подруга заказала на ужин в лучшем стейк-хаусе города.

— Знаешь, ещё пару месяцев назад я бы сказал, что для меня это ничего не значит, но в последнее время... — размышляю, глядя на картину на стене моего офиса, которая постоянно напоминает мне о прекрасных летах, проведённых в детстве. Наш отец учил нас плавать, а мама жульничала в волейболе и громко заявляла о своей невиновности, когда кто-то обвинял её в этом.

— А сейчас? — спрашивает Егор.

Провожу языком по зубам, пытаясь понять, что же происходит.

— Не знаю, Егор, но я точно знаю, что бесконечный поток женщин больше не удовлетворяет меня. Бессмысленные связи кажутся мне пустыми и... — качаю головой, не в силах объяснить это даже самому себе.

— Значит, ты хочешь большего? Отношения? Это понятно, но это не значит, что ты должен жениться на случайной женщине, которую выбрал для тебя папа.

— Но я не хочу всей этой влюблённой ерунды, которая сопровождает отношения, Егор. Это не для меня и никогда не станет. Так что, возможно, это и есть путь. Если мы с Алиной Рождественской достаточно совместимы, почему бы не попробовать по-старому? Потому что мысль о том, чтобы провести ещё год или больше в кругу знакомств, пытаясь найти кого-то, с кем можно было бы пожениться и завести детей, не говоря уже о том, чтобы справиться со всеми ожиданиями того, что я не влюблюсь, утомляет меня просто от одной мысли об этом.

Егор закатывает глаза.

— Вся твоя личная жизнь утомляет меня. Не знаю, как ты это делаешь.

Пожимаю плечами.

— Да, ну, возможно, я больше не буду этим заниматься.

Он смеётся.

— Хорошо, тогда сделай это. Какой именно у нас план? Ты встретишь эту женщину, и если ты не возненавидишь её с первого взгляда, ты справишься с этим?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я прищуриваюсь на него.

— Ты так говоришь, как будто думаешь, что я не смогу её прочитать. Через пять минут я узнаю, совместимы мы или нет, и ты это знаешь.

— Я не сомневаюсь в твоих способностях разбираться в людях, братан. Но это ваша жизнь, а не просто случай. Если у вас будут дети, ты привяжешь себя к этой женщине на всю жизнь.

— Знаю, Егор. Но такая договорённость… — выдыхаю я, осознавая, что это имеет смысл для меня. — У меня нет ни малейшего желания заниматься любовью и романтикой, но я хочу детей и хочу, чтобы они были с женщиной, которой я могу доверять и уважать. Уверен, что к концу дня смогу понять, достойна ли Алина и того, и другого. Так что, возможно, мне подойдёт брак, который будет одновременно и хорошим деловым соглашением.

Егор складывает руки на груди и кивает мне головой.

— Так ты со мной в этом вопросе? — спрашиваю я.

— Всегда, брат, — отвечает он.

В этот момент дверь моего кабинета открывается, внутрь просовывает голову моя секретарша.

— Ваши гости здесь, господин. Они сидят в зале заседаний, как вы и просили, — сообщает она.

Утвердительно киваю, она исчезает из виду. Егор, взглянув на меня, приподнимает бровь.

— Пришло время познакомиться с потенциальными родственниками мужа, — говорит он.

Встаю и застёгиваю пиджак.

— Давай сделаем это.

Егор останавливается у двери в зал заседаний, следую за ним, ощущая в его пальцах ручку. Он ухмыляется мне через плечо.

— Ты нервничаешь? — спрашивает он.

Я хмурюсь. Неужели он забыл, с кем разговаривает?

— Нет, конечно, я совсем не нервничаю, — отвечаю я с уверенностью.

Он усмехается.

— Просто проверяю.

Мы входим в комнату, нас приветствует человек, в котором я узнаю Ярослава Рождественского по фотографиям, найденным в интернете. Он убирает свои светлые волосы с глаз, прежде чем протянуть руку. Егор пожимает её, а я смотрю мимо него на человека, который, как я полагаю, является их семейным адвокатом. И тут мой взгляд останавливается на единственном человеке в этой комнате, с которым мне действительно интересно поговорить, кроме Егора.

Она стоит у окна, спиной к комнате, в белой блузке, заправленной в чёрную юбку-карандаш, которая идеально подчеркивает её фигуру в виде песочных часов на фоне городского горизонта.

— Госпожа Рождественская, — говорю я, она оборачивается. Её глаза метнулись к Егору и её брату, прежде чем встретиться с моими. Она делает несколько шагов ко мне, слегка покачивая бедрами с каждым шагом.

— Господин Князев, — говорит она спокойным и ясным голосом, но я не могу не заметить, как её левая рука сжимается в кулак, или нежно-розовый румянец у основания шеи. Она дарит мне мягкую улыбку, именно тогда я замечаю поразительную зелень её глаз. Вживую она гораздо красивее, чем на тех фотографиях, которые я видел.

Делаю шаг к ней, теперь нас разделяет всего лишь полметра. У неё перехватывает дыхание, приковываю взгляд к её шее. Тонкий изгиб её горла утолщается, когда она сглатывает, а реакция её тела на мою близость заставляет мой пульс учащаться.

— Алина, садись, — приказывает её брат, его гнусавый тон словно разрывает невидимую связь между нами. Мне сразу хочется сказать ему, чтобы он заткнулся, а затем, что ещё более важно, спросить, с кем, чёрт возьми, он разговаривает, приказывая ей сидеть, как собаке. Но потом я вспоминаю, что она не моя.

Пока нет.

Глава 7

Алина

В этом месте столько голосов звучат одновременно, все говорят на юридическом жаргоне, который я едва понимаю, начинает кружиться голова. Ярослав и наш семейный адвокат говорят громче всех, требуя, чтобы их услышали. Потираю виски и закрываю глаза.

Когда открываю их снова, тёмный взгляд Кирилла приветствует меня через просторный стол в зале заседаний.

— Оставьте нас одних, — говорит он. От его низкого, командного голоса волосы на затылке встают дыбом.

Слышу фырканье Ярослава, но не могу оторвать взгляд от мужчины прямо передо мной.

— Не думаю, что это хорошая идея, — говорит Ярослав, не пытаясь скрыть презрение в своём тоне. Не уверена, предназначено ли это мне или Кириллу Князеву — возможно, обоим.

Кирилл по-прежнему не смотрит на моего брата, когда тот спокойно повторяет то же самое:

— Оставьте нас одних.

Боковым зрением вижу, как его брат собирает со стола бумаги и хлопает Кирилла по спине.

— Давайте оставим их наедине, — говорит Егор таким же властным тоном, как и у Кирилла.

Ярослав с кряхтением отодвигает стул и выходит из комнаты вслед за Егором и нашим адвокатом, оставляя нас с Кириллом наедине. В комнате царит тишина, и с каждой секундой напряжение нарастает. Кирилл наклоняется вперёд и кладёт сложенные руки на стол. Прищурив глаза, он внимательно изучает моё лицо, жар его взгляда заставляет мое сердце биться быстрее, а всё внутри трепетать.

В такой непосредственной близости невозможно не заметить его доминирующее присутствие. Также нет сомнений в том, что он слишком красив, чтобы искать невесту таким способом. Должно быть, с ним что-то не так. Что, если он на самом деле не совсем традиционных взглядов, а все те женщины, с которыми его фотографировали, были тщательно продуманной дымовой завесой? Возможно, я должна быть его бородой. Это, конечно, объяснило бы чертовски многое.

Сжимаю губы и сохраняю зрительный контакт, даже когда мои ноги дрожат.

— Зачем Вы это делаете, госпожа Рождественская? — наконец спрашивает он, его голос густой и тёмный, как насыщенный растопленный шоколад.

— Потому что это нужно нашим семьям, — говорю я, повторяя свою хорошо отрепетированную мантру. То, что я говорила себе каждую минуту с тех пор, как впервые задумалась о том, чтобы выйти замуж за этого человека и обеспечить будущее своей семьи.

Он слегка качает головой.

— Нет. Это выгода для вашей семьи. Но что именно Вы хотите выиграть в данной ситуации?

Моргаю, совершенно не ожидав такого вопроса. Это должно было быть обсуждение контракта между юристами, а не выяснение причин, по которым я соглашаюсь на это старомодное предложение.

— Как насчёт того, чтобы рассказать мне, что это значит для Вас? — бросаю вызов.

— Респектабельная жена из хорошей семьи. Наследник или двое, — невозмутимо отвечает он.

— Я почти уверена, что Вы можете получить любую женщину, которую захотите, господин Князев, так почему бы не найти кого-то обычным способом? И жениться на… ну, любимой?

Это вызывает у него саркастическое фырканье, я хмурюсь.

— Вы не верите в брак по любви?

— А вы, госпожа Рождественская? Потому что, если у Вас есть какие-то романтические представления о браке по любви, возможно, этот вариант всё-таки не для вас.

Прочищаю горло. Чёрт, какой умник! Понимаю, почему он такой хороший юрист. «Просто потому, что я верю, что люди могут жениться по любви, не значит, что я этого хочу», — думаю я.

— Так чего же Вы хотите, Алина? — спрашивает он, впервые называя меня по имени. От звучания этого слова на его губах у меня в груди разливается жар.

— Хочу, чтобы моя семья продолжала процветать и чтобы наследие моего отца было передано следующим поколениям. Мечтаю о том, чтобы у моих детей была хорошая жизнь.

Он откидывается на спинку стула, прищуривается и проводит рукой по своей квадратной челюсти.

— А что насчёт тебя?

Тяжело сглатываю. Какое ему дело до моих желаний? Он продолжает смотреть на меня, ожидая ответа на вопрос, на который у меня нет ответа. Потому что речь никогда не шла обо мне, только о том, что лучше для семьи.

Качаю головой. На глаза наворачиваются неожиданные слезы.

— Это несложный вопрос, — говорит он. Его тон становится резким, как будто я его раздражаю.

Мне становится жарко, пульс учащается, хочу выйти из этой комнаты.

— Алина, — его голос звучит властно и повелительно.

— Я просто хочу немного покоя, Кирилл. Хочу пойти на работу и заниматься любимым делом, а затем вернуться домой и не беспокоиться о том, будет ли моя младшая сестра учиться в университете или потеряет ли моя мать наш семейный дом из-за того, что мой брат идиот.

Слова вырываются из меня, щёки краснеют от стыда за свой эмоциональный взрыв. Должно быть, всё испортила. Прижимаю ладонь к покрасневшему лицу.

— Мне жаль. Я не имела в виду… Мой брат очень хороший бизнесмен.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Как ты думаешь, я бы подписал это соглашение, не подготовившись к разговору о твоём брате? Я прекрасно понимаю, что он проведёт выходные в клубах, чтобы промотать то немногое, что осталось от вашего семейного состояния.

Он барабанит пальцами по столу.

— И я ценю твою честность.

Моргаю, глядя на него. Он знает, что у нас почти не осталось денег, но всё ещё думает о том, чтобы жениться на мне? Почему?

— Это нормально для Вас? Отдать остаток своей жизни — или, по крайней мере, следующие десять-двадцать лет — просто ради того, чтобы ваша семья была счастлива? — спрашивает он.

— Я провела последние семнадцать лет, пытаясь сделать свою семью счастливой, господин Князев. Это то, что я делаю.

Он наклоняет голову, его взгляд смягчается, когда он скользит по моему телу. Затем он снова садится передо мной.

— Мне нужно, чтобы Вы знали, что у вас всё ещё есть выбор, Алина. Хотя меня не волнует брак по любви, мы будем жить вместе. Было бы гораздо терпимее, если бы мы могли быть хотя бы дружелюбными. Если Вы обидитесь на меня за это, мы оба будем очень несчастны, а я не хочу, чтобы мои дети росли в токсичной семье с родителями, которые едва выносят вид друг друга, — говорит он.

Облегчение накатывает на меня успокаивающей волной. Тот факт, что он всё продумал до такой степени, определённо заставляет меня чувствовать себя намного лучше в этой странной ситуации.

— Я тоже этого не хочу, — отвечаю я, и наши взгляды встречаются.

Он кивает, словно одобряя.

— Что ж, это Ваш шанс отступить. Если Вы не хотите этого, скажите мне сейчас. Вы можете уйти отсюда и никогда больше не видеть меня. Я скажу Ярославу, что это было моим решением.

Я усмехаюсь.

— Он Вам не поверит.

Он приподнимает бровь.

— Я могу быть очень убедительным, госпожа Рождественская.

Уверена, что вижу, как уголок его рта изгибается в слабом намёке на улыбку, и кусаю губу, чтобы не усмехнуться в ответ. Независимо от того, что говорят о нём слухи или что думает мой брат о его характере, Кирилл Князев — порядочный человек во всех отношениях. И это даже больше, чем то, на что я могла надеяться.

— Я хочу этого, — говорю я.

Он ещё раз коротко кивает мне, и мягкость его черт уже исчезает, уступая место непринуждённо-хладнокровному внешнему виду.

— Хорошо.

— Но… — Я вздрагиваю, когда он хмурится. — Я не оставлю свою работу. Даже когда у нас появятся дети, я хотела бы работать неполный рабочий день, когда они станут старше. Думаю, что Вам больше подойдёт трофейная жена, которая целыми днями ничего не делает и хорошо выглядит для Вас, но я люблю свою работу. Думаю, без неё я сойду с ума.

Он замирает.

— Вы работаете ветеринарной медсестрой, верно?

— Ага, — опускаю глаза, стараясь не встречаться с его взглядом. Вероятно, это не та работа, которую успешный миллиардер хотел бы для своей жены. По крайней мере, моя мать хотела, чтобы я так думала.

— Мне не нужна трофейная жена, Алина, — говорит он.

Он не хочет?

Моё сердце замирает, поднимаю глаза, снова встречаясь с его пристальным взглядом.

— Я просто ищу ту, которая будет честна со мной и станет хорошей матерью моим детям. Сможешь ли ты это сделать? — спрашивает он.

— Да, — легко слетает с моих губ ответ. — Хотя я бы предпочла, чтобы мы подождали некоторое время, прежде чем пытаться завести ребёнка. Не долго, может быть, полгода? Думаю, нам придётся жить вместе, а всё уже и так быстро движется. Мне бы хотелось узнать тебя получше, прежде чем мы… — мои щёки горят от мысли о сексе с этим полубогом.

— Заведём ребёнка, — говорит он.

Он закусывает верхнюю губу, словно обдумывая эту идею.

— Думаю, что период ожидания также поможет предотвратить любые возможные слухи о том, что мы спешим пожениться из-за твоей беременности. Таким образом, ты сможешь получить свои шесть месяцев и, конечно, сохранить свою работу.

Киваю, выражая признательность.

— Тогда решено. Более тонкие детали контракта мы обсудим сегодня вечером за ужином.

Хмурю брови.

— Ужин?

Он закатывает глаза.

— Ужин. Это то, что люди едят по вечерам.

— Разве мы не можем обсудить это здесь?

Он встаёт и застёгивает пиджак.

— Мы могли бы, но я бы не хотел. И нам нужно несколько раз появиться на публике, прежде чем объявить о нашей помолвке. Я позабочусь о том, чтобы фотографы ждали возле ресторана, чтобы запечатлеть наше свидание.

Сглатываю комок беспокойства, который мгновенно застревает у меня в горле.

— Ой. Я не… Не хочу, чтобы это было похоже на какой-то медийный цирк, Кирилл.

Он облизывает нижнюю губу.

— Я тоже. Но люди будут обсуждать нашу помолвку, и для всех это должно выглядеть как настоящие отношения. Несколько публичных свиданий — это всё, что необходимо. Тогда мы сможем пожениться наедине и объявить о нашем браке после мероприятия.

— Думаю, что всё получится.

Он наклоняется вперёд и кладёт свои огромные руки на стол в зале заседаний.

— Я не верю в случайности, Алина, — говорит он, выпрямляясь и кивая. — Я заеду за тобой в восемь. Мы идём в Эмпайр, так что надень что-нибудь подходящее.

Прикусываю язык, чтобы попридержать слова.

Подходящее?

Я прекрасно знаю, что это самый элитный ресторан в городе. Неужели он думает, что я буду щеголять в джинсах и футболке или в мини-платье, которое будет показывать мои ягодицы? Я покажу ему, что значит «подходящее».

— Конечно, — тихо говорю я, одаривая его скромной улыбкой.

Глава 8

Кирилл

— Вы хотите, чтобы я пошёл за ней? — спрашивает мой водитель Эд, подъезжая к остановке возле дома Алины.

— Нет. Я сам пойду за ней, если она не придёт вовремя.

Смотрю на шумный тротуар, на людей, спешащих по своим делам, отделённых от меня толстым стеклом, а затем перевожу взгляд на часы. Я оставил ей строгие указания быть готовой к восьми, она пообещала прийти. Я подумывал отправить ей платье, но решил, что лучше узнаю её, увидев, как она одевается для ужина в эксклюзивном ресторане.

Через несколько секунд она выходит из многоквартирного дома, и, надо сказать, не разочаровывает меня. Её длинные тёмные волосы собраны на одну сторону и мягкими волнами ниспадают на плечо. Её элегантное нефритово-зелёное платье заканчивается примерно на середине икры, а разрез обнажает часть её левого бедра, открывая небольшой участок загорелой кожи. Ткань платья идеально облегает каждый изгиб её тела, словно её распылили на него, не показывая ничего и всё одновременно.

— Это она? — спрашивает Эд.

Прочищаю горло и отвечаю:

— Да.

Он выпрыгивает из машины, я наблюдаю, как она идёт к нам. Её бедра покачиваются в соблазнительном ритме с каждым уверенным шагом на каблуках. Кусаю губу и издаю звук, похожий на хрюканье, как животное.

Их приглушённые голоса долетают до меня ещё до того, как открывается дверь машины. Она заглядывает внутрь и мило улыбается мне, словно знает, что я наблюдал за её приближением и наслаждался каждой секундой этого. Затем она поворачивается к моему водителю.

— Спасибо, Эдвард, — говорит она с музыкальным смехом. Он почти подавляет ухмылку, прежде чем закрыть перед нами дверь. Она садится рядом со мной, и я замечаю, что её платье оставляет спину совершенно обнажённой. В моей голове вспыхивает образ того, как я просовываю руку под ткань, чтобы посмотреть, носит ли она трусики, и это заставляет мой член дёргаться в штанах.

— Эдвард прекрасен, — говорит она, прерывая мои неуместные мысли.

Поднимаю одну бровь.

— Его зовут Эд, это сокращение от Эдуард.

— Да, он представился как Эд, но, похоже, ему больше нравится Эдвард.

Она одаривает меня озорной улыбкой.

— В любом случае, это подходящее платье для ужина?

Она указывает на свой наряд, а я прищуриваюсь, глядя на неё. Мы ещё даже не отъехали от обочины, а она уже флиртует со мной. Эта женщина — вспыльчивый человек. Совсем не похожа на ту кроткую женщину, которая сегодня вошла в мой офис со своим братом.

Делаю вид, что рассматриваю её наряд, как будто ещё не запомнил каждую деталь.

— Всё хорошо.

Она выдыхает.

— Ух ты, господин Князев, как хорошо.

Смеясь, она откидывается на спинку сиденья.

— Ты пила, Алина? — спрашиваю я.

Она морщит нос.

— Ещё нет. Почему ты так решил?

— Принимала ли ты что-нибудь ещё, чтобы помочь себе пережить этот вечер? — спрашиваю я.

Её глаза расширились, а шея покрылась приятным румянцем. Я почувствовал себя неловко. В информации, которую я собрал о ней за последние девять лет, не было ни слова о том, что у неё есть проблемы с наркотиками. Это было ударом ниже пояса.

Она расправила плечи и пристально посмотрела на меня.

— Думаю, если мы собираемся пожениться, ты имеешь право знать о моём прошлом, господин Князев.

— Не волнуйся о своём прошлом, только о настоящем, — сказал я.

— Да, ну, скажем так, моё пребывание в реабилитационном центре было сильно преувеличено. Да, время от времени я выпиваю бокал-три вина, а когда моему кузену Тимуру удаётся уговорить меня пойти в клуб, я, как известно, выпиваю до четырёх рюмок текилы. Но я не употребляю наркотики.

— Приятно знать. Но ты ведёшь себя по-другому, — заметил я.

Она наклонила голову.

— По-другому хорошо или по-другому плохо?

Я поджал губы, обдумывая вопрос.

— Хорошо.

Улыбка осветила её лицо.

— Я шучу, когда нервничаю, — сказала она, пожимая плечами. — И ещё, сегодня в твоём офисе было что-то…

Она выдохнула.

— Странное. Я молчу, когда нервничаю.

— Так молчишь или шутишь?

Приподнимает бровь, глядя на меня.

— Думаю, это зависит от причины того, почему я нервничаю, — отвечает она.

Я нежно провожу кончиками пальцев по её шее и вниз по открытой коже спины, с трудом сдерживая улыбку, когда она дрожит от моего прикосновения.

— И какую форму нервозности ты сейчас испытываешь, Алина? — спрашиваю я.

Её ресницы трепещут на фоне розовеющих щёчек, и она отвечает:

— Типа первого свидания.

Я придвигаюсь ближе.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— У тебя было много первых свиданий? — спрашиваю я.

Она усмехается.

— Не так много, как у тебя, господин Князев, — говорит она.

Я подавляю смех, видя её решительный настрой.

— Да, я тоже провожу исследования, Айсберг, — отвечает она.

Недовольно морщусь, втягивая воздух сквозь зубы. Это прозвище, полученное мной ещё в университете, сопровождает меня на протяжении всей моей карьеры. Хотя я и не против того, чтобы меня называли человеком со льдом в венах, мне всё же не нравится, когда так говорят в лицо.

Она наклоняется ближе, её дыхание касается моей щеки, заставляя мой и без того напряжённый член твердеть.

— Открою тебе небольшой секрет обо мне, Кирилл. Я всегда предпочитала холодных принцев другим героям.

Закрыв глаза, вдыхаю её сладкий аромат. Она флиртует со мной, чего я совсем не ожидал. Когда я открываю глаза секунду спустя, она улыбается мне так, словно точно знает, что сейчас происходит у меня в штанах.

Вытягиваю шею. Если она хочет играть, мы будем играть.

— Алина, хочешь шампанского, чтобы успокоить твои нервы?

Края её губ изгибаются в улыбке, а ярко-зелёные глаза сверкают. Мне становится неловко, когда я осматриваю её зрачки на наличие признаков употребления наркотиков, но, как я уже подозревал, их нет.

Так что же, чёрт возьми, произошло после того, как я покинул свой офис? Когда в ней произошла эта перемена? Она словно совершенно другая женщина. И хотя мне понравилась женщина, которую я встретил в своём кабинете, должен признаться, эта мне нравится ещё больше.

— Хм. Да, пожалуйста, Кирилл.

Клянусь, что она мурлычет моё имя, и всё, о чём я могу думать, — это то, как оно будет звучать из её уст, когда я доведу её до оргазма.

Глава 9

Алина

Кирилл Князев — воплощение огненных бездн ада. Раньше я слишком нервничала, чтобы оценить его красоту в конференц зале, но теперь понимаю, что он — всё, о чём я мечтала в мужчине, по крайней мере, с точки зрения внешности.

Сегодня вечером почти каждая женщина в этом ресторане бросила на него восхищённый взгляд. Он высокий, почти два метра, и широкоплечий. Когда он кладёт руки на стол, его плечи и бицепсы напрягаются под плотной тканью рубашки. Его подбородок выглядит так, будто его вылепили сами боги — или, скорее, богини, такие как Афродита и Гера, которые точно знали, как должен выглядеть мужчина с красивой задницей.

В зале суда он может быть хладнокровной акулой, но, сидя напротив меня в этом шикарном ресторане, я замечаю едва заметное мерцание в его тёмных глазах. Подавленное зло. Могу сказать, что у этого человека есть девиантная сторона. И хотя он ещё не улыбался широко, его губы время от времени подрагивают в намёке на улыбку.

Думаю, Тимур был прав: Кирилл — не самый худший парень, за которого мне могли предложить выйти замуж. Я должна наслаждаться этим, пока могу, потому что кто знает, дойдём ли мы до алтаря.

Всматриваюсь в окно, завидуя парам, которые гуляют рука об руку в тёплом летнем воздухе города. Ужин был восхитительным, а Кирилл — очаровательным и удивительно забавным. Признаюсь, я не готова к тому, чтобы эта ночь закончилась.

— Какая прекрасная ночь! Жаль, что мы не смогли немного прогуляться.

Кирилл нажал кнопку, чтобы поговорить со своим водителем.

— Остановите машину. Нам нужно пройти последние несколько кварталов пешком, — попросил он.

— Конечно, — последовал ответ.

— Я буду ждать Вас возле дома, госпожи Рождественской, — добавил водитель.

Мы шли молча, и, несмотря на тёплый ночной воздух, я дрожала, обхватив себя руками.

— Чёрт, тебе холодно? — спросил Кирилл, снимая пиджак и накидывая его мне на плечи. Остаточное тепло его тела согревало меня, я задрожала уже по другой причине.

— Спасибо, — произнесла, плотнее закутываясь в его пиджак. — Вы такой джентльмен.

Он выгнул бровь.

— Кажется, Вы шокированы этим открытием, госпожа Рождественская.

Из меня вырвался смех, и я подумала, что моё веселье должно растопить лёд в его венах. Потому что он наградил меня настоящей, широкой улыбкой, которая достигла его глаз.

— О, вау, — произнесла, касаясь его руки своей, и мы стали шагать рядом друг с другом. — Ты улыбаешься.

Он закатывает глаза.

— Только когда того требуют обстоятельства.

Останавливаюсь и прикладываю руку к сердцу.

— Для меня большая честь присутствовать на таком мероприятии.

Он останавливается рядом со мной, его тёмные глаза внимательно изучают моё лицо, но на губах играет лёгкая улыбка.

— Почему мне кажется, что ты постоянно проверяешь меня? - говорит он.

За ужином мы обсудили некоторые юридические аспекты контракта, но это обсуждение длилось недолго. Большую часть вечера мы посвятили тому, чтобы лучше узнать друг друга, и, похоже, он меня прекрасно понял.

— Может быть, потому что я такая. Если я собираюсь за тебя замуж, мне нужно узнать о тебе кое-что очень важное. Ну, знаешь, чтобы проверить, совместимы ли мы.

— Ой? — Его улыбка превращается в зловещую ухмылку, от которой у меня внутри всё переворачивается. — И что же тебе нужно знать?

Застенчиво улыбаюсь и продолжаю идти.

— Есть ли у тебя чувство юмора и хороший вкус в кино, а мы уже выяснили, что он у тебя есть. Знаешь, способен ли ты побаловать женщину… — поворачиваясь к нему, облизываю губы, и его глаза темнеют в ожидании, пока я закончу предложение.

Подавляю улыбку и добавляю:

— Вкусными блинами, когда наступает определённое время месяца и ей хочется сахара.

Из его груди вырывается глубокий, раскатистый смех.

— Почему у меня такое чувство, будто меня обучает маленькая сирена?

— Учись, Айс. Но я не маленькая и не сирена.

На этот раз он останавливается и его пальцы обхватывают моё запястье, заставляя меня остановиться прямо перед ним. Он подходит ближе, нависая надо мной, даже учитывая мои пятнадцатисантиметровые каблуки. Его глаза скользят вверх и вниз по моему телу, жар его взгляда обжигает меня.

— Но ты маленькая, Огонёк. И ты определённо сирена.

Глядя в его шоколадно-карие глаза, с трудом сглатываю комок в горле. Всё это кажется таким реальным, хотя на самом деле это не так. Я не могу припомнить, когда в последний раз мне было так весело на свидании, не говоря уже о том, чтобы мне хотелось поцеловать мужчину с такой силой, как я хочу поцеловать Кирилла Князева прямо сейчас.

Он наклоняется ближе, его дыхание касается моего лба, вызывая дрожь по моему позвоночнику.

— Ты собираешься пригласить меня на кофе? — спрашивает он.

Удивлённо оглядываюсь вокруг. Прогулка была настолько приятной, что я не заметила, как мы добрались до моего дома.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Прикусив нижнюю губу, качаю головой.

— Я не такая девушка, господин Князев, — отвечаю ему.

Его дьявольские глаза сужаются и он беззастенчиво осматривает моё тело.

— О, мы вернулись к господину Князеву, правда? — говорит он с улыбкой.

Наклонив голову, я выдерживаю его взгляд и стараюсь унять дрожь в ногах.

— Ну, здесь нет камер. Больше не нужно притворяться, что мы на свидании, — говорю я.

— На самом деле…

Он делает полшага вперёд, оттесняя меня назад, пока я не прижимаюсь к стене, а его тело не оказывается всего в нескольких сантиметрах от моего. Настолько близко, что я ощущаю его мужественный аромат — одеколон, виски и свежий воздух — и это вызывает у меня лёгкую боль между бёдрами.

— Кажется, я заметил там папарацци, — говорит он, слегка откинув голову назад, и я заглядываю ему через плечо.

— Нет, тебе, должно быть, показалось, — шепчу, чувствуя, как мои щёки краснеют от волнения.

Он пожимает плечами.

— Думаю, тебе всё равно стоит меня поцеловать. Просто чтобы быть уверенной, что для всех, кто может увидеть, это было похоже на настоящее свидание.

— Единственный человек, который наблюдает за нами, — это Эдвард, — напоминаю я.

В его горле раздаётся низкое рычание и он наклоняет голову ниже. Его губы так восхитительно близки и я чувствую их прикосновение к моей мочке уха.

— Тогда давай дадим ему что-нибудь посмотреть, Лина.

Тяжело сглатываю, чувствуя, как учащается мой пульс. Готова поспорить, он невероятно целуется. Было бы так легко сказать «да» и позволить ему прижать меня к этой стене и поцеловать. Однако это только усложнит ситуацию. Мне нужно сохранять ясную голову в отношении него. Это деловая договоренность и он ясно дал это понять.

Я не могу позволить себе увлечься и думать, что это нечто большее, только потому, что его тело вызывает у меня такую сильную чувственную физическую реакцию. Это было бы безрассудно. Тем более, что я лишь на девяносто восемь процентов уверена, что доведу эту свадьбу до конца. Хочу иметь возможность передумать, если решу, а если мы займёмся сексом, я не уверена, что смогу сохранить хоть какую-то объективность.

Кладу руки ему на грудь и нежно целую в щёку.

— Спокойной ночи, господин Князев, — говорю, подавляя смешок при звуке разочарованного стона, сорвавшегося с его губ. Но он отступает и даёт мне пространство. Он действительно джентльмен, неужели?

— Спасибо за пиджак, — говорю, собираясь вытащить руки из рукавов на шёлковой подкладке. Но он обхватывает моё запястье одной сильной рукой, посылая импульсы электричества по моему предплечью.

— Возьми его. Вернёшь в субботу вечером.

— В субботу вечером? — хмурюсь я.

— Наше следующее свидание.

— А что, если у меня уже есть планы? — приподнимаю бровь.

Его губы снова обещают улыбку, но на этот раз он отказывается от неё.

— Правда?

Скрещиваю руки на груди и хмурюсь.

— Нет. Но это не имеет значения.

Он уже направляется к своей машине, когда, обернувшись через плечо, говорит:

— Заеду за тобой в семь, Алина.

Глава 10

Кирилл

Ох, блин! Моё сердце, кажется, вот-вот вырвется из груди от такого сильного стука. Откидываюсь на кожаное сиденье машины, ощущая её запах в носу и едва уловимый вкус её кожи на губах от прикосновений к ней. Хочу большего, гораздо большего.

Знаю, что она тоже этого хотела. Я мог видеть это по её расширенным зрачкам, по тому, как её дыхание становилось тяжелее, когда я приближался к ней, и по тому, как её тело инстинктивно наклонялось к моему. Но теперь мой член напряжён, и мне остаётся только вспоминать о ней, чтобы согреться этой ночью. У меня никогда не было проблем с тем, чтобы затащить женщину в свою постель, и это чувство одновременно необычно и нежелательно.

Достаю свой сотовый телефон и набираю сообщение:

«Хочешь ночные посиделки?»

Руслан отвечает через несколько секунд:

«Как прошло свидание?»

«Встретимся в баре и расскажу»

«Эмма спит.»

Вздыхаю.

«Я не приглашаю Эмму.»

Смотрю на три точки, ожидая его ответа.

«Буду ждать тебя там через полчаса. Дима тоже будет?»

«

Он на свидании с той моделью нижнего белья, могу гарантировать, что у его вечера будет счастливый конец. В отличие от моего

»

«Ну, я бы сказал о тебе то же самое до сегодняшнего вечера.»

Представляю улыбку на лице моего брата и закатываю глаза.

«увидимся в баре»

Выпив уже два стакана виски, подаю напиток Руслана через стол, когда он приходит. Он делает глоток и смотрит на меня поверх края стакана:

— Ну как?

Пожимаю плечами:

— Всё прошло хорошо. Было менее болезненно, чем ожидалось.

Он поджимает губы и кивает:

— Тогда я не вижу ничего, кроме счастья в твоём будущем.

Не обращая внимания на его сарказм, делаю глоток виски и наслаждаюсь насыщенным дымным вкусом, обжигающим горло.

— Ну, мы же не женимся по любви, верно?

Руслан фыркает:

— Мне это точно не помогло.

Он допивает свой напиток и жестом просит официантку принести ещё.

— В любом случае, я несправедлив. Как свидание, это было хорошо.

Делаю паузу и смотрю на дно стакана:

— Это самый весёлый ужин с женщиной, на котором я когда-либо был.

— Тогда почему такое недовольное лицо?

Качаю головой и выдыхаю:

— Как правило, самое интересное на моих свиданиях начинается после ужина и разговоров.

По крайней мере, так было до недавнего времени.

— Так ты злишься, потому что она не позволила тебе её трахнуть? — смеётся Руслан.

— Нет, приятель. Злюсь, потому что мне хотелось её трахнуть. Сегодня вечером я думал о том, что это будет просто ужин, она меня чертовски удивила, — отвечаю я.

— Значит, она заставит тебя немного подождать. Разве это так плохо? Разве не здорово, что ты хочешь заняться любовью с женщиной, на которой собираешься жениться через несколько недель?

— Я действительно не знаю, Руслан. Влечение к ней значительно усложняет всю договоренность.

Он хмурится, глядя на меня.

— Или это проще, если ты собираешься завести с ней детей.

— Не знаю.

Возможно, он прав, но всё, что я чувствую сейчас, заставляет меня думать, что я взял на себя больше, чем ожидал.

— В любом случае, сегодня вечером она была другой.

Наша официантка приносит каждому по свежему напитку, Руслан благодарит её и даёт ей чаевые за обслуживание. С милой улыбкой она машет ему ресницами, но его внимание остаётся на мне.

— Как иначе?

— Сегодня в конференц-зале она вела себя тихо. Даже сдержанно. А сегодня вечером она была весёлой. Кокетливой. Дерзкой, чёрт возьми.

При воспоминании в уголках моих губ появляется улыбка.

— Может быть, алкоголь ослабляет её сдержанность? — предполагает он.

— Очевидно, недостаточно — смеюсь я.

Шум от виски наконец помогает мне преодолеть разочарование. Он тоже присоединяется к моей шутке, и мы оба начинаем смеяться.

— Но в любом случае, дело было не в этом. За три часа она выпила бокал шампанского и два бокала вина. Скорее, дело было в её поведении рядом с братом. Мне кажется, между ними происходит что-то необычное.

Его губы кривятся в отвращении.

— Фууу, братан! — восклицает он, на мгновение его старое мальчишеское «я» прорывается сквозь маску сдержанного генерального директора.

Слегка ударяю его по руке.

— Не настолько необычное, извращенец, — говорю я, и он снова начинает смеяться. Однако, заметив обеспокоенный взгляд в его глазах, я понимаю, каким плохим братом я был в последнее время.

— Как дела с Эммой? — спрашиваю я и его улыбка сразу исчезает.

Он качает головой, избегая моего взгляда. Его единственная реакция — глубокий вздох, и он делает ещё один глоток виски. После долгой паузы он снова поднимает голову. Его глаза блестят от слёз, когда он встречается со мной взглядом. Моё сердце сжимается от боли за него.

Помню, как он и Эмма познакомились в университете. Насколько я могу судить, она никогда не казалась ему подходящей парой, но я также помню, как они были счастливы. Однако уже долгое время они не испытывают этого чувства.

— Я не знаю, как это исправить, Кирилл. Каждый раз, когда я пытаюсь, это, кажется, отталкивает её ещё больше.

Успокаивающе сжимаю его плечо.

— Так, может быть, папа был прав, что не женился по любви, а? — спрашиваю я, выпивая виски.

Руслан допивает свой напиток.

— Итак, ты говоришь, что мне следует считать себя счастливчиком, раз я никогда не полюблю свою жену, — говорю я, допивая свой виски. — Но тот факт, что её наглость, не говоря уже о её чертовски прекрасной заднице, делает меня твёрдым, как железо, — это большой плюс?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Руслан, смеясь, поднимает пустой стакан и произносит тост.

— Ты справился, брат.

Глава 11

Алина

Кирилл стоит возле моего многоквартирного дома, прислонившись к чёрному лимузину. Он скрестил руки на широкой груди и положил ногу на дверную панель, излучая уверенность и силу. На нём джинсы и тёмно-синяя рубашка-поло, которые, я уверена, сшиты на заказ, как и один из его костюмов с обложек журналов.

Подхожу к нему с игривой походкой, наслаждаясь прекрасным летним вечером и предвкушением свидания с этим прекрасным мужчиной, который всегда заставляет меня улыбаться, даже если сам этого не хочет. Разве можно не радоваться?

Ловлю его взгляд и улыбаюсь, не упуская из виду, как его глаза жадно скользят по моему телу, задерживаясь на моих загорелых ногах в розовом летнем платье.

— Привет! — говорю хриплым шёпотом, не ожидая, что мой голос прозвучит так знойно.

Его глаза темнеют и напрягаются.

— Ты выглядишь прекрасно! — говорит он.

Мои щёки заливаются румянцем от смущения, не говоря уже о том, что происходит у меня в животе.

— Ты тоже прекрасен! — отвечаю, не в силах сдержать улыбку.

Он одаривает меня высокомерной полуулыбкой. Да, он знает, что неотразим. Могу поспорить, что женщины говорили ему это каждый день его взрослой жизни.

Кирилл открывает дверь машины.

— После вас, госпожа Рождественская, — говорит он с лёгкой иронией, и я понимаю, что он намекает на моё происхождение.

Забираюсь в машину, придерживая платье сзади, чтобы не продемонстрировать ему розовые трусики в цвет платья, и, кажется, слышу, как он тихо ругается себе под нос.

— Так куда мы направляемся? — спрашиваю, глядя в окно.

Ранее он отправил мне сообщение, но всё, что он сказал о нашем свидании, это то, что нужно одеться поудобнее.

«Удобно» для меня означает штаны для йоги и старая футбольная майка Тимура, но я решила, что он имел в виду что-то другое, поэтому выбрала своё любимое платье. Оно достаточно повседневное, чтобы надеть его на игру в мяч, но при этом изысканное для ужина.

— Это сюрприз, — отвечает он.

— Можешь дать мне подсказку? — спрашиваю, хлопая ресницами.

— Тебе понравится, — всё, что он предлагает.

Кирилл не ошибся насчёт того, что мне понравится место нашего свидания. Я стою у входа в зоопарк с широкой улыбкой на лице.

— Но сейчас уже позже семи, я думала, зоопарк закрыт.

Он подмигивает мне:

— Не для нас.

Протягивает руку, и я беру его за руку, пока смотритель зоопарка провожает нас через ограждение. Думаю, что за деньги можно купить всё, что угодно.

— Но здесь нет папарацци.

Смотрю на пустые дорожки. Я много раз бывала в этом зоопарке, но он кажется более мирным и безмятежным, чем я думала, когда вокруг никого нет.

— А что насчёт этого парня?

Кирилл кивает в сторону выставки снежных обезьян, где одна из них смотрит, как мы проходим мимо.

Я смеюсь:

— Думаю, он забыл свою камеру.

Он дарит мне улыбку.

— Подумал, что было бы неплохо не беспокоиться о том, что сегодня вечером нам в лица будут светить камеры.

— Это идеальное свидание. Спасибо.

Он отводит взгляд и прочищает горло:

— Пожалуйста.

После того как мы посетили все интересные места в зоопарке и понаблюдали за кормлением морских львов, Кирилл приносит каждому из нас по рожку мороженого. Мы садимся на скамейку, чтобы насладиться последними лучами вечернего солнца.

— Итак, госпожа Рождественская, если это идеальное свидание, расскажите мне о некоторых из ваших худших, — предлагает Кирилл.

Сжимаю губы и погружаюсь в воспоминания.

— Ой! — поворачиваюсь к нему лицом. — Однажды парень взял на первое свидание свою маму. Она приготовила нам ужин и сидела за столом, пока мы ели. Это было неловко.

Кирилл покачал головой.

— Ух ты! Кто-то должен научить этого мальчика заигрываниям.

— Ну, не всем так с этим повезло, как Вам, господин Князев, — парирую я.

Он выгибает бровь.

— Думаешь, я заигрываю?

Фыркаю, закатывая глаза.

— Мы одни в зоопарке, смотрим на закат и едим мороженое. Если бы мы были на настоящем свидании, я бы уже скакала на тебе, как на родео-быке. Ты знаешь, что ты заигрываешь.

Он усмехается, потом кашляет и вытирает мороженое с носа.

— Что бы ты делала?

Мои щёки горят. Я действительно только что произнесла это вслух?

— Потому что я почти уверен, что это самое настоящее свидание, — говорит он своим низким хриплым голосом, который заставляет меня таять, словно шоколад.

— Я не имела в виду буквально. Это была просто фигура речи, — настаиваю я.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Однако внутри меня нарастает жар, а между бёдрами разливается тупая боль. Мысль о том, чтобы забраться к нему на колени и притвориться наездницей, кажется мне очаровательно приятной.

Отчаявшись сменить тему, выпаливаю:

— Теперь ты расскажи мне о своих худших свиданиях.

— Однажды женщина сделала мне предложение ещё до того, как мы дошли до ресторана, — невозмутимо говорит он.

Прижимаю руку ко рту, опасаясь, что выплюну кусочек мороженого, который только что съела, и смеюсь.

— В другой раз моя подруга настояла на том, чтобы попытаться произвести на меня впечатление своими навыками танца на пилоне, но у неё случилась судорога, когда она была вверх ногами, она упала на голову и получила сотрясение мозга. Мы провели всю ночь в отделении скорой помощи.

— Что? — его лицо выражает изумление, и я с трудом сдерживаю улыбку.

— С ней всё в порядке?

— Насколько мне известно, её карьера в качестве танцовщицы на пилоне завершена, — с лёгкой иронией говорит он, одаривая меня хитрой ухмылкой. — Но да, она полностью выздоровела.

— Хорошо, я могу победить, — покачиваюсь на скамейке и сажусь прямо. — Однажды у парня, с которым я встречалась, во время ужина, когда он ходил в туалет, член полностью застрял в ширинке, и мне пришлось отвезти его в больницу. Никогда раньше я не видела столько крови и не слышала, чтобы взрослый мужчина издавал такие звуки.

— Ой, — вздрагивает Кирилл.

— Это точно, — продолжаю я, вспоминая. — Потом был случай, когда я занималась сексом с парнем, и он начал петь «Да» Ашера, когда собирался кончить.

Толкаю бедрами вперёд и назад, напевая строчку припева, чтобы усилить эффект.

Кирилл, схватившись за живот, сгибается пополам. На мгновение мелькает мысль, что у него пищевое отравление или что-то подобное, но его плечи дрожат, и я понимаю, что он смеётся. Я тоже начинаю смеяться, не только от воспоминания, но и от вида Ледяного человека в таком состоянии. Когда он садится, по его лицу текут слёзы.

— Это самая смешная вещь, которую я когда-либо слышал, — говорит он, вытирая глаза тыльной стороной ладони.

— Господи, Лина, — говорит он.

— У меня были безумные свидания.

— Да, ты выиграла.

— У женщин всегда хуже истории на свиданиях, чем у мужчин. Думаю, это потому, что мы вкладываем гораздо больше усилий.

— Почему ты так считаешь?

— Когда вы идёте на обычное свидание, готова поспорить, что единственное, о чём вы беспокоитесь, это куда идти и не просрочен ли презерватив в вашем бумажнике.

Он выгибает бровь и мои щёки снова краснеют.

— Хотя у тебя, вероятно, презерватив не будет залёживаться настолько долго, чтобы беспокоиться о его сроке годности.

Его губы дёргаются.

— Не могу понять, комплимент это или оскорбление.

Закатываю глаза и продолжаю:

— Женщинам приходится беспокоиться о самых разных вещах. Стоит ли мне делать воск? Какие трусики надеть — сексуальные или те, что будут держать живот, если мы наедимся пасты? Подумает ли он, что со мной легко, если я отдамся? А если я этого не сделаю, не подумает ли он, что я ханжа? Не превратится ли он в грубияна, если я встречу друга-парня? Неужели он весь в этой властной энергии большого члена, и если да, то есть ли у него средства, чтобы поддерживать это?

Останавливаюсь, осознавая, что говорю слишком много и что в моих словах есть доля стереотипов.

Тёмные глаза Кирилла сужаются:

— Он весь в чём?

— Эм… Во властной энергии большого члена, — отвечаю я.

Он кладёт руку на скамейку позади меня, так близко, что я чувствую тепло его кожи своми плечами.

— И что это, чёрт возьми?

Я вздыхаю:

— Это когда парень проявляет собственнические и контролирующие качества или ведёт себя как высокомерный грубиян. По сути, он ведёт себя так, будто у него огромный член. Энергия большого члена. Это может быть возбуждающе, если всё сделано правильно и если у него есть средства, чтобы поддерживать это, если ты понимаешь, о чём я говорю.

Он качает головой:

— Понятия не имею о чём-ты.

Я смеюсь:

— У тебя огромный член?

Его лицо мрачнеет:

— Если бы это было настоящее свидание, госпожа Рождественская, я бы поставил Вас на колени и отшлёпал за это Вашу непослушную задницу.

О, дорогая, милая мать на небесах! Кирилл Князев – воплощение энергии большого члена.

Провожу языком по мороженому.

— Жаль, что это не настоящее свидание, господин Князев.

Его глаза прожигают мои и он облизывает губы. Краем глаза я замечаю, как он сжимает и разжимает кулак, как будто его ладонь дёргается, чтобы ударить меня по заднице. Пружинка внизу живота ​​сжимается от потребности, потому что мысль о том, что он это делает, гораздо более привлекательна, чем должна быть.

— Мы подумали, что вы, возможно, захотите взять одну из них на память о своём визите, — приближается один из смотрителей зоопарка, улыбаясь и сжимая в руках мягкую игрушку в виде красной панды. — Это наш комплимент.

Чёрт побери мою любовь к этим милым маленьким рыжим бандитам, прерывающим этот момент. Заставляю себя улыбнуться.

— Большое спасибо.

Забираю у него игрушку и сажусь на скамейку, а в голове представляю себя, склонившуюся над коленями Кирилла.

Глава 12

Алина

«Надеюсь у тебя нет планов на День города?»

С улыбкой смотрю на текстовое сообщение, но не могу скрыть, как сильно бьётся моё сердце, когда я вижу его имя на экране телефона

.

«И почему ты так думаешь?»

«Потому что я тебя ещё никуда не приглашал»

Какой высокомерный мудак! Он уведомил меня за два дня и, очевидно, ожидает, что я буду свободна в это время. Однако, несмотря на это, я всё равно улыбаюсь, когда отвечаю ему.

«На самом деле, у меня есть планы на ту ночь с двумя парнями.»

«Ради тебя, я надеюсь, что это будут Том и Джерри.»

Не могу сдержать смех.

«Мне будет весело. Мои друзья Цезарь и Фри просто потрясающие.»

Мой телефон звонит, и я смеюсь, когда на экране появляется пистолет, который мигает.

— Привет?

— Кто такие Цезарь и Фри?

— Цезарь — бассет-хаунд, а Фри — корги. Они одни из старейших обитателей приюта и составляют мне компанию во время обхода.

— Так ты будешь там одна всю ночь? — начинает ворчать он.

— Нет, с нами будет охранник.

— Почему ты работаешь в День города? — вздыхает он.

— Потому что никто больше не захотел. Меня не так часто просят подежурить, поэтому мне нравится делать всё, что в моих силах, когда это необходимо. Мне очень жаль, если у тебя были планы на какое-нибудь фееричное свидание, чтобы произвести впечатление на папарацци. Придётся подождать до выходных.

Он издаёт мычание, а я морщу нос, чувствуя, как во мне зарождаются подозрения.

— Что означает этот звук? — спрашиваю я.

Он произносит что-то невнятное, затем вздыхает.

— Мне пора идти.

Не могу избавиться от чувства лёгкой грусти, хотя я только что оттолкнула его. Но это было ради общего блага.

— Хорошо. Тогда увидимся в другой раз, надеюсь? — спрашиваю я.

— Да, — отвечает он, но его голос звучит рассеянно. — Пока, Алина.

Он заканчивает разговор прежде, чем я успеваю что-либо ответить.

— Я буду на стойке регистрации, если тебе что-нибудь понадобится, Лина, — говорит охранник приюта, прежде чем откусить пончик с желе.

— Спасибо, Серж. Все уже накормлены и размещены. Лекарства введены. Через несколько часов я пойду и пообнимаюсь с ними ещё немного. А пока нам будет хорошо здесь, посмотрим телевизор, правда, мальчики? — говорю я, почесывая Цезаря за ушами, а Фри бегает вокруг моих ног.

Серж слизывает пудру с губ, вежливо кивает и выходит из небольшого кабинета.

Опускаюсь в кресло и смотрю на розовую коробку с моим пончиком с желе.

Фри лает на меня, словно тоже заинтересовался угощением.

— Ты же знаешь, что пончики вредны для тебя, правда? — говорю ему.

Он лает и виляет своим куцым хвостом, а Цезарь сворачивается в клубок у моих ног. Беру пульт от телевизора и просматриваю бесплатные кабельные каналы. Я всё ещё ищу, что бы посмотреть, когда в дверной проём просовывается Серж.

— Всё в порядке?

— Эм… — он поглаживает густые седые усы. — Здесь кое-кто хочет тебя видеть.

С удивлением выключаю телевизор.

— Меня?

— Ага, — отвечает он. — Я сказал ему, что ты работаешь, но он очень настойчив.

Закатываю глаза. Только бы это был не Ярослав!

— Он сказал, чего хочет? — спрашиваю с надеждой.

Его голубые глаза блестят и он с улыбкой отвечает:

— Судя по огромной корзине для пикника, которую он держит в руках, я бы сказал, что он принёс тебе ужин.

Определённо не Ярослав. Знакомое трепетное чувство начинает разливаться у меня в животе, но это точно не Кирилл. Нас здесь никто не увидит. Никто не узнает о нашем

свидании

. Ну, кроме Серёжи, который даже не знает, что такое социальные сети. И Цезаря с Фри, но я уже по опыту знаю, что они вполне заслуживают доверия: они знают все мои тайны и никому о них не рассказали.

— Впустить его? Принимать гостей на ночь запрещено протоколом, но я не понимаю, почему он не может остаться на ужин.

Слишком ошеломлённая, чтобы говорить, киваю. Конечно, это не может быть он. Но кто ещё? Тимура всё ещё нет в городе, и никто больше не знает, что я здесь.

— Да, пожалуйста, впусти его.

После ухода Сержа направляюсь к зеркалу и аккуратно приглаживаю непослушные пряди волос, обрамляющие моё лицо. Сегодня вечером я не ждала гостей, поэтому надела удобные штаны для йоги и старую толстовку Тимура, обе с меховыми вставками. В целом, мой наряд не совсем соответствует случаю.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

У моих ног кашляет Фри.

— Знаю, мой маленький друг, он посмотрит на меня и подумает, зачем он вообще на мне женится, — говорю с лёгкой улыбкой.

— Вообще-то, ты выглядишь довольно мило, — вдруг слышен глубокий голос Кирилла, наполняющий комнату. От его звука у меня внутри всё переворачивается. Поворачиваюсь к нему лицом и моё сердце замирает. Его сильная челюсть покрыта более густой щетиной, чем обычно, а одет он в серые спортивные штаны и облегающую белую футболку. Как же горяч, блин!

Цезарь поднимает голову, бросает на Кирилла беглый взгляд и возвращается к своему занятию, но Фри вскакивает и начинает обнюхивать корзину в руке Кирилла.

Кирилл чешет красновато-коричневую голову собаки.

— Не волнуйся, я и тебе кое-что принёс.

О, мама дорогая, он любит собак!

— А теперь садись, — командует он, и мой непослушный приятель плюхается на задницу.

Моргаю, глядя на Кирилла.

— Он почти никогда никого не слушает.

Он пожимает плечами.

— Думаю, всё дело в тоне.

И он прав. Я почти уверена, что села бы прямо сейчас, если бы он мне сказал. Возможно, даже встала бы на колени. Отгоняю эти мысли и снова смотрю на большую корзину для пикника, висящую у него на руке.

— Ты принёс мне ужин?

Он ставит корзину на стол.

— Я принёс нам обоим ужин. И твоим пушистым приятелям.

На глаза наворачиваются слёзы.

— Ты принёс ужин Фри и Цезарю?

Он кивает.

— И немного дополнительных угощений для остальных. У меня есть вещи для собак и кошек, но я не знал, какие ещё животные у вас здесь есть.

Смотрю на него и пытаюсь сдержать слюни. Конечно, этот человек на самом деле не настоящий.

— Лина? — говорит он, и я понимаю, что молчу уже точно больше минуты.

— Но почему? Что произошло с твоими планами на День города?

Он выгибает бровь.

— Мои планы стоят прямо здесь и смотрят на меня так, будто у меня выросла лишняя голова.

Чувствую, как мои щёки заливает румянец.

— Я просто… не ожидала увидеть тебя здесь. Это не самое публичное свидание.

— Это не свидание. Это ужин, — подмигивает он мне, затем открывает корзину для пикника и достаёт маленькую бутылочку вина. Он держит её в руке. — Безалкогольное, потому как предполагаю, что на работе пить нельзя.

Складываю руки на груди и смотрю на него. Он прав.

— Но я не взял с собой бокалы, — он достаёт прозрачный пластиковый контейнер, внутри которого, кажется, находятся куриные крылышки. Мой желудок урчит от предвкушения.

— У нас есть кофейные кружки, если ты не против выпить из них.

Он кивает с невозмутимым видом и продолжает распаковывать корзину. Фри уже сидит у его ног, терпеливо ожидая удовольствия, которое Кирилл может ей доставить. Даже Цезарь, задрав нос, приближается к ужину, чтобы понюхать его.

Смотрю на него. Кирилл Князев, холостяк-миллиардер, проводит День города в приюте для животных, вместе с корги, бассет-хаундом и мной. Как это возможно?

Откидываюсь на спинку пластикового стула и потираю живот рукой. Ужин-пикник, который организовал Кирилл, был потрясающим: куриные крылышки, картофельные чипсы, ребрышки барбекю, початки кукурузы и чизкейк. Больше я бы не смогла съесть ни кусочка, даже если бы он предложил мне денег.

— Я так наелась. Всё было восхитительно.

Фри, сидящий рядом со мной, выражает своё согласие, а Цезарь, бассет-хаунд, остаётся лежать у ног Кирилла. Впечатлённый изысканным угощением для собачки из филе-миньона, он не отходит от моего будущего мужа весь последний час.

Кирилл гладит собаку по голове и улыбается.

— Ты когда-нибудь думала о том, чтобы забрать этих ребят домой?

— Цезаря и Фри? — отвечаю я, качая головой. — Ни за что.

Он хмурится.

— Когда я впервые начала здесь работать много лет назад, я хотела забрать домой каждое бездомное или брошенное животное, которое проходило через наши двери. Но это невозможно. Поэтому мы делаем для них всё, что в наших силах, пока они здесь.

Фри с удивительной ловкостью запрыгивает ко мне на колени, словно ему не одиннадцать лет. Я нежно глажу его по голове, и он послушно сидит, высунув язык.

— Но и Фри, и Цезарь уже почти семь лет живут в приюте. Они приехали сюда вместе, когда их хозяин стал слишком болен, чтобы заботиться о них. Большинство собак находят новых хозяев в течение первого года, но не эти очаровательные малыши. Они были так близки, что мы не могли их разлучить. У них было несколько попыток найти новых хозяев, но их всегда возвращали. После четвёртого раза руководство приняло решение больше не подвергать их этому испытанию.

Фри зевает и сворачивается калачиком у меня на коленях. Я поддерживаю его, положив руку под зад, чтобы он не упал.

— Я тебя утомляю? — спрашиваю я.

— Мне интересно всё, что касается тебя.

Наши взгляды встречаются через стол. Моё лицо заливается румянцем, а трепет в животе, который всегда возникает рядом с ним, усиливается в несколько раз. Я прочищаю горло.

— Теперь это их дом. Они живут здесь, наслаждаются долгими прогулками и получают много ласки от персонала. Они кажутся очень счастливыми. Было бы жестоко лишать их этого сейчас.

Кирилл согласно кивает.

— Это имеет смысл.

Клянусь, его голос мог бы растопить шоколад. Я тянусь к вороту толстовки Тимура, и внезапно мне становится очень жарко.

— Я уже благодарила тебя за ужин?

Его искренняя улыбка прекрасна и обезоруживает.

— Ты это сделала.

— Это был чудесный сюрприз. Лучший День города, который у меня когда-либо был, — признаюсь я.

Его глаза слегка сужаются.

— Ага. Это не совсем то, как я хотел бы провести этот вечер с тобой, но было приятно.

Наклоняю голову, внимательно изучая каждую деталь его лица.

— Могу я спросить, что ты планировал?

Он смотрит на потолок и мычит.

Наклоняюсь вперёд.

— Что?

Он смотрит на меня и втягивает воздух сквозь зубы.

— Частная яхта на реке. Я приказал закрыть для нас участок. Фейерверк. Шеф-повар со звездой Мишлен.

— Подожди. Вернись обратно, — я поднимаю руку. — У тебя была часть, блядь, реки закрыта для нас? Кто ты? Брюс Уэйн?

— О, Огонёк, я могу делать вещи, которые превратят Брюса Уэйна в Питера Гриффина.

Мой смех вызывает у Фри восторг, и я подхватываю его на руки, нежно целуя в голову, пока он ворчит, выражая своё недовольство.

— Но кому нужны яхты и фейерверки, когда мы можем наслаждаться безалкогольным вином из кофейных кружек в компании твоих пушистых приятелей? — карие глаза Кирилла вспыхивают, и я ощущаю тепло между бёдрами.

Этот человек — само совершенство. Как же мне пережить этот контракт, не влюбившись в него окончательно?

— Хотя яхта и фейерверк тоже звучат замечательно.

Он протягивает руку через стол и нежно касается кончиками пальцев тыльной стороны моей ладони.

— Как-нибудь в другой раз.

Стук в дверь кабинета заставляет Фри спрыгнуть с моих колен и залаять. Через мгновение Серж открывает дверь.

— Почти пришло время моего вечернего обхода, Лина.

— Спасибо, Серж.

Он кивает и уходит, а Кирилл, глядя на меня, выгибает бровь.

— Это был вежливый способ с его стороны сказать, что мне нужно уйти?

Киваю.

— Мне очень жаль. Обычно мы не принимаем посетителей.

— Не стоит извиняться. Он сказал мне, что я могу остаться только на пару часов, — он смотрит на часы. — Значит, моё время истечёт через три минуты.

Встаю и пытаюсь стряхнуть шерсть Фри со своих штанов.

— У меня был прекрасный вечер. Большое спасибо за всё, — говорю и начинаю собирать остатки еды.

Кирилл отодвигает стул и помогает мне, но когда я собираюсь положить их в корзину для пикника, он останавливает меня.

— Оставь в холодильнике. Возможно, Сержу захочется поужинать позже.

— Это очень любезно с твоей стороны. Уверена, что он так и сделает.

Мы одновременно закрываем крышку и наши пальцы соприкасаются. Электрические искры пробегают по моему предплечью.

— Я бы хотела, чтобы ты остался, — шепчу я.

— Я тоже, Огонёк.

Он берёт корзину, обхватывает мою челюсть свободной рукой и нежно проводит большим пальцем по моей губе.

— Ты свободна в следующую пятницу вечером?

Я вздыхаю, сердце бешено колотится в груди. В следующую пятницу? Не завтра? Это же больше недели!

— Завтра мне нужно уехать по делам, и я вернусь не раньше следующей недели, — говорит он.

Мне становится интересно, может ли он читать мои мысли. Как бы глупо это ни звучало, я буду скучать по нему.

— Да, я свободна.

Он подмигивает мне.

— Тогда это будет свидание, госпожа Рождественская.

Он наклоняется и нежно целует меня в лоб. Стараюсь держать колени прямо, чтобы они не подогнулись, и пытаюсь не пускать слюни, наблюдая за тем, как он выходит из комнаты.

Глава 13

Кирилл

Взглянув на свой мобильный телефон, лежащий на столе рядом со мной, с трудом сдерживаю улыбку, когда вижу на экране её сообщение.

«Это шутка? Ты серьёзно выбираешь мне одежду для нашего свидания?»

Откашливаюсь, и моя секретарша, заметив это, поднимает взгляд от блокнота.

— Извините, Елена. Мне нужно ответить.

Она коротко улыбается и, положив блокнот и ручку, снова возвращается к своим делам.

Печатаю ответ Лине.

«Это подарок. Ты ведь знаешь, что такое подарок?»

«Для меня это похоже на собственническое движение энергии большого члена.»

Подавляю смех, вспоминая наши последние два свидания, на которых мы даже не поцеловались. Но, мать вашу, я так хотел этого! Хотел затащить её к себе и трахать до тех пор, пока никто из нас не сможет ходить.

Она думает, что у меня огромная энергия? Что ж, в одном она, безусловно, права. Почти печатаю это, но решаю воздержаться от грубости. Я выбрал платье специально для неё, на её потрясающей фигуре оно будет смотреться просто невероятно.

«Ты хоть платье смотрела?»

«Дело не в этом.»

Елена постукивает ручкой по блокноту, осторожно напоминая, что нам нужно проверить мой календарь на следующую неделю. Поднимаю палец, давая ей понять, что у меня есть ещё одна минута, прежде чем я отправлю свой окончательный ответ Лине.

«Сегодня вечером будет особенный случай. Я хотел, чтобы у тебя было что-то особенное. Если тебе оно не нравится, не носи. Я пришлю за тобой машину в восемь.»

Кладу телефон экраном вниз на стол, чтобы не отвлекаться на её ответ, который, как я знаю, обязательно придёт. Вместо этого сосредотачиваюсь на Елене. Сегодня у меня и так слишком много дел. Не могу позволить себе отвлекаться на текстовые споры с моей будущей женой, хотя одна только мысль об этом заставляет мою кровь быстрее течь по жилам.

Замечаю, какие восхищённые взгляды привлекает Лина, пока пробирается ко мне через переполненный ресторан. Когда она проходит мимо, группа мужчин за соседним столиком оглядывает её с головы до ног. Это вызывает у меня раздражение, но она даже не обращает на них внимания. Её взгляд устремлён вперёд — на меня.

Улыбаюсь, когда замечаю кроваво-красное платье, которое обволакивает её тело, как вторая кожа, подчёркивая изгибы бёдер. Почти чувствую, как текут слюнки при мысли о том, как восхитительно должна выглядеть её идеально округлая попка в этом облегающем платье. Я знал, что этот цвет будет невероятно смотреться на ней, но то, что на ней платье, которое я выбрал, пробуждает во мне собственническое животное.

Выдвигаю её стул и целую в щёку, когда она приближается ко мне. Аромат её сладких цветочных духов обволакивает. Чувствую, как текут слюнки. Моя рука скользит по её бедру, губы задерживаются на её коже чуть дольше, чем нужно. Чувствую, как её щека нагревается от моего прикосновения.

Откашливаюсь, прерывая возникшую между нами связь.

— Прекрасно выглядишь, Алина.

Она рассеянно проводит рукой по ткани, скрывающей её живот, и её сверкающие зелёные глаза встречаются с моими.

— Спасибо.

Как только мы садимся, пользуюсь моментом, чтобы оценить её неотразимую красоту. Она не использует много косметики и не носит украшений, за исключением пары бриллиантовых серёжек. Её густые тёмные волосы уложены каскадом на одно плечо, открывая мягкую кожу её тонкой шеи. В моём сознании вспыхивает образ, как я впиваюсь зубами в эту кремовую плоть. С трудом удерживаюсь от того, чтобы не последовать этому порыву.

— Вижу, ты решила надеть подарок?

Её щёки краснеют.

— Ну, это красивое платье. Спасибо.

— Пожалуйста.

Кажется, она может прочитать мои мысли по выражению моего лица. Но она не будет этого делать.

— Ты сам выбирал, или…

Изгибаю бровь. Она покусывает внутреннюю часть щеки. Не могу не заметить, как она нервничает.

— Или что?

— Или кто-то подобрал его от тебя? Может быть, женщина?

Наливаю ей бокал Шардоне, которое заказал сразу по приходу, и с трудом сдерживаю довольную улыбку. Не понимаю, почему эта женщина вызывает у меня такое желание улыбаться. Это немного нервирует.

— Алина, ты ревнуешь?

— Нет, — отвечает она слишком поспешно. — Но мне бы хотелось знать, у тебя всегда был такой хороший вкус или есть какая-то бедная бывшая девушка, которая одевает тебя для свиданий?

Она ревнует. Почему это так меня радует?

— Я выбрал его для тебя сам. Увидел его в витрине и подумал, что оно идеально тебе подходит. Угадал, госпожа Рождественская?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Её губы слегка дергаются.

— Очень, господин Князев.

Её глаза загораются, когда я подмигиваю ей, но момент прерывается официантом, который подходит, чтобы рассказать нам о специальном предложении.

— Что за повод? — спрашивает Алина, откладывая суповую ложку на стол рядом с миской.

Делаю глоток вина.

— Каждый раз, когда я вижу тебя, это особенный случай, дорогая.

Она закатывает глаза и с очаровательным смехом фыркает.

— Кирилл, я серьёзно. Ты сказал, что сегодня особенный случай.

Коробка с кольцами в кармане моего пиджака словно прожигает ткань моего костюма. Какая-то часть меня хочет удивить её и увидеть её реакцию, но я не понимаю почему, ведь для неё это всего лишь деловая сделка. И для меня тоже — это само собой разумеющееся.

Наклоняюсь ближе, осторожно, чтобы меня никто не услышал.

— Я собирался сделать предложение.

Её брови взлетают вверх.

— Здесь? Сегодня вечером?

— Это один из самых эксклюзивных ресторанов города. Он известен как популярное место для предложений. Казалось бы, идеальное место.

— Я знаю это, но, наверное, я думала… — Её тонкое горло сжимается, когда она сглатывает.

Хмурюсь. Наверняка у неё теперь нет сомнений.

— Что ты подумала?

Она пожимает плечами.

— Не знаю. Это небольшое клише, вот и всё. Подумала, что ты будешь более оригинальным.

— Ну, возможно, я бы так и сделал, если бы это было по-настоящему… — в её глазах мелькает боль. Решаю не заканчивать предложение. И не только потому, что какой-то папарацци может быть достаточно близко, чтобы прочитать это по моим губам.

Кивнув, она откидывается на стуле, её поведение становится колючим, чего не было несколько минут назад.

— Ты прав. Это идеальное место.

— Если ты предпочитаешь...

Её черты смягчаются слабой улыбкой.

— Не обращай на меня внимание. Я всё ещё держусь за школьные фантазии о предложении мечты. Здесь здорово..

Сжимаю губы и подавляю желание спросить её об этой школьной фантазии. Это не имеет значения. Я не её фантазия и никогда им не буду.

Нет времени лучше настоящего.

Достаю кольцо из кармана и, преклонив колено рядом с ней, произношу эти слова:

— Алина Рождественская, ты выйдешь за меня замуж?

Она задыхается от волнения и прижимает руку к груди, идеально играя свою роль. Я лишь смутно осознаю, как ресторан вокруг нас замирает, а оживлённая болтовня превращается в шёпот.

Не сводя с неё взгляда, беру её левую руку и открываю коробку, открывая взору кольцо с четырёхкаратным бриллиантом. Оно ослепительно сверкает, отражаясь в свете люстр над нашими головами.

— О, Кирилл, — шепчет она. — Оно такое красивое!

Её сверкающие глаза скользят между кольцом и моим лицом. Либо она превосходная актриса, либо ей действительно нравится это кольцо.

— Алина Рождественская, ты выйдешь за меня замуж? — повторяю я, едва веря, что эти слова срываются с моих губ. Задерживаю дыхание, как, кажется, и все вокруг, учитывая тишину, которая воцарилась в ресторане.

— Да! Да! — радостно восклицает она, обхватывая меня за шею и притягивая к себе.

Раздаются аплодисменты. Прижимаю губы к её уху.

— Они всё ещё смотрят. Думаю, нам, наверное, стоит поцеловаться.

— Сначала надень на меня кольцо, — шепчет она в ответ.

Надеваю кольцо ей на палец и замечаю, как её глаза светятся искренним восторгом, когда она рассматривает свою руку. Раздаются ещё аплодисменты, и мы обмениваемся несколькими улыбками.

Затем её взгляд останавливается на моём, её руки — на моём лице, и всё остальное перестаёт существовать.

Целую её не потому, что должен, а потому, что не могу ждать ни секунды, чтобы прижаться губами к её пухлым губкам. Не могу перестать думать о том, каково было бы погрузить свой язык в её рот и почувствовать её вкус. И в ту секунду, когда я это делаю, я сожалею об этом. На вкус она напоминает вино и сладости, а не всё то, чего мне не следует желать. На вкус она моя.

Её рот тёплый и манящий, когда я провожу своим языком по её языку, её сексуальный тихий стон заставляет мой член напрягаться. Запутываю пальцы в её волосах и наклоняю её голову под нужным мне углом, идеальным для того, чтобы трахнуть её языком прямо здесь, за этим столом.

— Поздравляю! Надеюсь, что Вы и Ваша любимая невеста проживёте вместе вечное счастье, — раздается голос хозяина ресторана, заставляя меня оторваться от неё.

Она запыхалась и выглядит так, будто хочет большего. Мои глаза по-прежнему прикованы к ней, пока я благодарю хозяина ресторана за его добрые слова и бесплатную бутылку шампанского, которую он заказал для нашего стола.

— У меня такое ощущение, что все на меня смотрят, — говорит Лина с хриплым смехом, её щёки розовеют, а красные губы опухают от моего поцелуя.

Один взгляд на комнату подтверждает её подозрения, и этот момент внезапно становится слишком личным, чтобы делиться им с миром. Но так не должно быть. Это всего лишь бизнес, не более того. Я выбрал это место, потому что знал, что здесь будет много людей, и мне хотелось, чтобы незнакомцы запечатлели этот момент на своих мобильных телефонах. Планировал, что фотографы будут ждать нас снаружи, когда мы уйдём.

К полуночи новости о нашей помолвке распространятся по всем социальным сетям, а сомнительные новостные сайты и колонки сплетен будут публиковать дикие теории о наших отношениях. Всё это было именно тем, чего я хотел. Но сейчас я не понимаю, почему всё это кажется мне таким неправильным. Почему мне хочется увести её подальше от всего света, шума и фальши и завершить этот невероятный поцелуй, чтобы никто не смотрел на нас? В моих ушах не было ни звука, кроме биения сердца и её тихих стонов.

— Кирилл, — она хихикает, разрушая чары, которые на меня навела. — Как бы мне ни нравилось видеть тебя на коленях передо мной, ты собираешься снова сесть?

Встаю, но прежде чем сесть, сжимаю её руку в своей. Наклонив голову, прикасаюсь губами к её уху.

— Не привыкай к этому, Лина. Скоро ты будешь стоять передо мной на коленях.

Её дыхание перехватывает, когда я сажусь напротив, её глаза озорно сверкают, а щёки становятся такими же красными, как и губы. Мысль о том, как она стоит на коленях обнажённая, с открытым ртом, ожидая моего прикосновения, вызывает во мне раскалённое добела удовольствие, которое обжигает мой позвоночник.

— Ваше шампанское, господин Князев, — прерывает нас официант, и я с трудом отгоняю от себя видение того, как погружаюсь в красивое горло своей невесты.

Глава 14

Алина

Кирилл накидывает мне на плечи свой пиджак, пока мы идём к машине. С удовольствием укутываюсь в него, ощущая тепло его тела. Ткань пахнет его одеколоном, древесным и мужским. Ощущение, что я окружена его ароматом, согревает меня по совершенно другой причине.

Перед нами появляется молодой человек с дорогой на вид камерой.

— Можно сфотографировать счастливую пару? — спрашивает он с широко раскрытыми глазами, полными надежды.

— Конечно, — отвечает Кирилл, обнимая меня за талию и притягивая к себе. Кладу голову ему на плечо и улыбаюсь в камеру, играя свою роль. Как только мы вышли из ресторана, нас уже ждало полдюжины фотографов. Повторила эту позу для них. Хотя это ещё не поступок, я чувствую себя счастливой. Есть мужчины хуже, за которых меня могли бы попросить выйти замуж, чем за этого невероятно сексуального миллиардера, который, несмотря на свою ледяную внешность, всегда готов помочь и поддержать, когда это необходимо.

И этот поцелуй! Ух ты! Если он так хорошо целуется, не могу не задаться вопросом, насколько он хорош в других делах, связанных с ртом. Ведь когда-нибудь нам понадобится секс, а опыт подсказывает мне, что люди, которые хорошо целуются, обычно хороши и во всём остальном. Конечно, я могу ошибаться.

— Спасибо. И поздравляю! — говорит фотограф, отвлекая меня от мыслей о горячем сексе с моим будущим мужем, который, я уверена, ещё более горяч.

Кирилл шепчет что-то фотографу и торопит нас к ожидающей машине.

Как только Эдди отъехал от обочины, глубоко вздыхаю. Впервые после того, как мне сделали предложение, я могу ясно мыслить.

Поворачиваюсь к Кириллу, который, как обычно, выглядит невозмутимым и спокойным.

— Это была та ещё ночка. Ты давно планировал сделать предложение? Мог бы предупредить меня немного раньше, приятель.

Он ёрзает на своём месте, наклоняется ближе ко мне.

— Ты бы волновалась весь день, думая об этом?

— Наверное, — признаю я.

Он подмигивает мне, и, чёрт возьми, это делает его ещё более привлекательным.

— Вот почему я не сказал тебе раньше.

— Думаю, предложения должны быть сюрпризом.

— Точно. Кстати, ты отлично сыграла свою роль.

Мои щёки вспыхивают. Не могу сдержать улыбку.

— Вы тоже, господин Князев.

Взяв мою руку в свою, он начинает рассматривать моё новое украшение.

— Теперь, когда мы официально помолвлены, думаю, что весь этот «г-н Князев» придётся прекратить.

— Ой, — выпячиваю нижнюю губу. — Может быть, вместо этого я буду называть тебя Айсбергом?

Его тёмные глаза сверкают дьявольским блеском, и у меня внутри всё сжимается. Не представляю, как этот человек с его точёной челюстью, широкими плечами и тлеющими глазами проводит день без постоянных предложений.

— Кирилла достаточно, Алина.

Наклоняю голову и поджимаю губы.

— Как насчёт того, чтобы я называла тебя просто Айс?

Его язык скользит по верхней губе, и эти удивительные шоколадно-коричневые глазки не дают мне покоя.

— Как скажешь, Огонёк.

Проклятие! Чего бы я только не отдала за этот язык... Мысленно качаю головой. Как такое вообще возможно? В конце концов, я собираюсь выйти замуж за Кирилла Князева, и прямо сейчас я совсем не сержусь по этому поводу.

Кирилл провожает меня до двери моего дома, как он делал это на наших последних двух свиданиях. Однако на этот раз он не желает спокойной ночи. Он просто открывает дверь и следует за мной в подъезд.

— Эм, как ты думаешь, куда именно ты направляешься, Айс?

— Сегодня вечером я провожу тебя до твоей двери, Огонёк.

— Но почему?

— Теперь ты моя невеста, — говорит он, пожимая плечами. — Кажется, нам пора перейти на новый уровень, ты не согласна?

Ощущаю, как дыхание перехватывает, а тело словно объято пламенем. Хотя мысль о том, что он может делать со мной что-то невыразимо прекрасное, обжигает, я понимаю, что секс прямо сейчас только усложнит ситуацию. Мне нужно сохранять ясность мыслей, по крайней мере, до нашей свадьбы. Он уже заставляет меня чувствовать себя легкомысленной, как подросток. Наши отношения ещё не обрели стабильность, и между этим моментом и свадьбой может произойти что угодно. Предполагаю, что такой мужчина, как он, может иметь практически любую женщину, которую пожелает. И есть все шансы, что в любой момент он может встретить более подходящую альтернативу мне. Меньше всего мне хочется столкнуться с разбитым сердцем. Поэтому никакого секса и никакой влюблённости в него быть не может. Ноль.

Он скользит рукой по моей пояснице, и электрический жар обжигает кожу, посылая через меня волну удовольствия. Его губы касаются моего уха.

— Расслабься, Лина. Я просто хочу проводить тебя до двери. Я не жду, что меня пригласят.

— Хорошо, — киваю. — Просто мы на одной волне. Потому что сейчас это только сделает ситуацию неловкой и сложной, а кто этого хочет, верно?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Сжимаю челюсти, решив прекратить этот бессмысленный лепет.

Его губы слегка изгибаются.

— Уверен, что никто из нас не хочет усложнять ситуацию, Огонёк.

О, но я знаю, что хочу, чтобы ты усложнил её для меня шестью разными способами в воскресенье.

Прикусываю язык, чтобы не произнести это вслух.

Когда мы достигаем моей квартиры, неловко переминаюсь с ноги на ногу. Кажется странным не пригласить его войти после того, как он провожал меня сюда всю дорогу, но если он войдёт в эту квартиру… Ну, я почти уверена, что вся моя защита в конечном итоге будет разрушена, потому что я уже на грани.

— Это моя, — =киваю головой в сторону двери, затем вытаскиваю из сумочки брелок для ключей и кручу его в руках. Он приближается, прижимая меня к двери, пока я не прижимаюсь к ней спиной. Мой пульс учащается.

— Я не собираюсь просить разрешения войти, Лина, — говорит он низким и хриплым голосом, кладя руки по обе стороны от моей головы. — Но я собираюсь поцеловать тебя ещё раз.

Закусив губу, смотрю в его тёмные глаза. Чувствую себя котёнком, попавшим в лапы пантеры. Когда я не оказываю никакого сопротивления, Кирилл наклоняет голову и прижимает свои губы к моим. Они мягкие, но требовательные, и мой рот мгновенно уступает ему. Когда он проводит языком по краю моих губ, я раздвигаю их с хриплым стоном, позволяя ему войти. Он в полной мере пользуется преимуществом, углубляя поцелуй, прижимаясь своим телом к моему и прижимая меня к двери.

Хватаю его за рубашку, притягивая ближе к себе. Мой язык словно танцует с его языком, а он, словно чувствуя мою страсть и желание, отвечает со всей силой. Из его груди вырывается стон, который проникает в мой рот, смешиваясь с отчаянными, полными нужды всхлипами, которые он вырывает из моего сердца. Его твёрдая плоть прижимается к моему животу. Запускаю руки в его волосы, но он крепко прижимается к двери рядом с моей головой. В поисках облегчения боли между бёдер прижимаюсь к нему, и он издаёт лёгкий вздох.

Однако слишком скоро он отстраняется, оставляя нас обоих задыхаться. Мы смотрим друг другу в глаза. Я почти готова пригласить его войти, но он нежно целует меня в лоб. — Спокойной ночи, Огонёк, — говорит он, разворачивается и направляется по коридору.

Наклоняю голову к двери, уверенная лишь в одном: Кирилл Князев разобьёт мне сердце. И я позволю ему это сделать.

Глава 15

Алина

— Ты видела это? — с улыбкой спрашивает Ярослав, бросая передо мной стопку глянцевых журналов.

Лишь мельком взглянула на них, но мне и не нужно было смотреть, чтобы понять, о чём там написано. Вчера утром Тимур прислал мне фотографии с разных сайтов, а также три дюжины смайликов с улыбающимися лицами. Кажется, весь мир знает о нашей с Кириллом помолвке, которая состоялась позапрошлой ночью. Все мои друзья по работе звонили или писали мне, и даже несколько старых школьных товарищей, с которыми я не разговаривала уже много лет, прислали сообщения. По крайней мере, фотографии получились лестными, и объективно мы действительно выглядим как милая пара.

Лицо Ярослава выражает безудержное ликование.

— Это прекрасно, сестрёнка. Чем больше внимания получат ваши отношения, тем больше пиар-машина Князева будет стремиться держать в тайне новости, когда ваш брак распадётся, потому что Кирилл Князев — изменчивый гад.

Закатываю глаза. Всё, что ему нужно сделать, это потереть потные ладони, и он превратится в карикатуру на самого себя.

— Но он не обманщик, Ярослав.

Он фыркает.

— Пока нет.

— А может, никогда.

Качаю головой и наливаю себе чай из любимого маминого фарфорового чайника. Она ушла спать всего через пятнадцать минут после того, как я пришла на наш обычный воскресный чай, переполненная радостным волнением от новости о моей помолвке с миллиардером, которая уже распространилась по всем социальным сетям и светским колонкам.

Ярослав бросает на меня взгляд, полный презрения.

— Тебе ещё многое предстоит узнать о таких людях, как Кирилл Князев, сестрёнка, — говорит он.

— Или, возможно, ты слишком торопишься судить всех по своим низким стандартам. Он поднимает руку, я вздрагиваю, что вызывает у него мрачный смех.

Он опускает руку, и мне интересно, понимает ли он, как плохо будет выглядеть, если меня сфотографируют с синяком под глазом. Не говоря уже о том, что мой будущий муж захочет узнать, где я получила такую травму, и тогда вся эта договоренность может зайти в тупик.

— Я хочу сказать, что ты убеждён, будто Кирилл мне изменит, и надеешься использовать пункт о морали. Но он не глуп. Если он согласился на такие условия, то не станет их нарушать. Кроме того, что, если он просто не способен на обман? Потому что, честно говоря, мне он не кажется обманщиком.

Было ожидаемо, что мой старший брат снисходительно усмехнётся в ответ, но я не собираюсь сидеть здесь и позволять ему говорить глупости о человеке, который всегда был со мной безупречным джентльменом. Он кажется честным и преданным — полной противоположностью мужчине, который изменяет своей жене.

Мой брат фыркает.

— Ты ошибаешься, Алина. Но даже если есть небольшой шанс, что ты права, и он сможет держать свои желания в узде в течение нескольких месяцев, мы его соблазним.

Вскидываю руки вверх.

— Ты снова говоришь об этой чёртовой идее с медовой ловушкой?

Мой брат выгибает бровь, что делает его похожим на злодея из фильма о Джеймсе Бонде.

— А если ты так уверена, что он не изменит, какой в этом может быть вред?

— Я не выхожу замуж за человека в надежде, что он мне изменит!

Он начинает смеяться, его смех, словно раскаты грома, заполняет комнату. Однако, когда он останавливается, на его лице появляется ехидная улыбка.

— А что, маленькая Алиночка, есть альтернатива? Думаешь, он в тебя влюбится, и вы будете жить долго и счастливо?

Сцепив зубы, мысленно считаю до пяти.

— Нет. Но у нас есть для этого веские причины. Мы оба хотим детей. И если ты прав, и брак с Кириллом поможет спасти папин бизнес, то данный союз обеспечит будущее Яны, а это главное, о чём я беспокоюсь. Он хороший человек, Ярослав, и хотя, возможно, у нас не будет любви до гроба, это не значит, что мы не можем быть счастливы. Мы сможем вместе воспитывать детей и при этом оставаться друзьями.

Думаю о своих родителях и о том, как несчастлив был мой отец в браке.

— И знаешь что, это больше, чем имеют многие люди.

Он качает головой.

— Ты такая наивная.

— Возможно. Но я настроена решительно. Даже если ты влезешь со своей нелепой идеей медовой ловушки, я всё равно не разведусь с ним.

Мои слова, словно красная тряпка для быка, мгновенно вызывают вспышку его ярости. Он вскакивает на ноги с такой силой, что старинный французский стул с грохотом падает на пол, и ударяет кулаком по столу.

— Это не подлежит обсуждению, Алина! — кричит он, схватив меня за волосы и резко дёрнув назад.

Острая боль обжигает кожу головы, но я не сопротивляюсь. Я уже поняла, что любые попытки противостоять ему обречены на провал.

— Ты выйдешь замуж за того, кого я тебе скажу, и будешь делать всё, что я тебе скажу, когда я тебе скажу. И если это будет включать развод с этим высокомерным придурком, ты, мать твою, так и поступишь. Ты меня поняла?

Сжимаю губы, отказываясь отвечать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он с силой тянет меня за волосы.

— Никогда не забывай, что именно ты в первую очередь виновата в том, что мы оказались в таком положении. Ты стала причиной смерти нашего папы. И если ты не научишься использовать свою красоту во благо, нашей младшей сестре придётся бросить престижный университет, и я тоже выдам её замуж за какого-нибудь миллиардера, — говорит он, его лицо искажено гневом. — Теперь ты меня поняла?

Слёзы подступают к моим глазам, но я не позволяю им пролиться.

— Да, Ярослав.

Он отпускает мои волосы, вздрагиваю от резкой боли, которая быстро проходит.

— Хорошая девочка. А теперь давай выпьем чаю, — предлагает он с ухмылкой.

От его ехидной улыбки у меня сводит желудок, но я лишь киваю и протягиваю ему чайник.

Глава 16

Кирилл

Руслан, засунув руки в карманы классических брюк, задумчиво смотрит на картину на стене моего офиса.

— Мы провели незабываемое лето на этом пляже, правда? — говорит он, в его голосе слышится тоска.

Встаю рядом с ним.

— Конечно.

Он наклоняет голову и щурит глаза, словно внимательно изучая каждый красивый мазок кисти.

— Я хотел отвезти туда Эмму этим летом, чтобы показать ей место, где родилась мама, понимаешь?

— Так почему не отвёз?

Он облизывают нижнюю губу и садится в одно из кожаных кресел возле окна. Выдыхает.

— Она не хочет ехать. Сказала, что не может быть вдали от своих друзей так долго.

Сжимаю губы и поднимаю взгляд к потолку, подавляя слова, которые так и крутятся на языке. Я не даю советов. Мудрым людям они не нужны, а глупым — тем более.

— Знаю, о чём ты думаешь, Кирилл, — ворчит он.

— Да, да?

Он смотрит в окно.

— Я не собираюсь с ней разводиться.

— Почему, Руслан? Вы оба несчастны. И ещё достаточно молоды, чтобы найти кого-то другого.

Его челюсть напрягается.

— Я не хочу никого другого. Думаешь, если я это сделаю, стану счастливым?

Качаю головой и сажусь напротив него.

— Точка принятия.

Кажется, мой ответ его удовлетворяет, и он решает сменить тему.

— И вообще, какие новости о твоей предстоящей свадьбе?

— Думаю о третьем числе следующего месяца. Это даёт нам чуть больше двух недель.

Руслан хмурится.

— Третьего числа я уезжаю из города.

— Хреново! Сможешь отменить свои планы?

Он качает головой.

— Я основной докладчик на каком-то технологическом съезде. Можешь назначить другую дату?

Я тоже хмурюсь.

— Это единственный день, который соответствует моему графику на ближайшие два месяца, хочу скорее закончить с этим. Жаль, что тебя не будет, но это не настоящая свадьба. Сомневаюсь, что Валентин тоже будет там.

— Но кто будет твоим свидетелем?

Закатываю глаза.

— У меня нет свидетеля. Это не настоящая свадьба.

Он снова качает головой.

— Тебе всё равно нужен свидетель.

— Я попрошу Егора или Диму. В любом случае, ты бы не был моим первым выбором, — говорю я с улыбкой, подмигивая ему.

— Ты кусок придурка, — ухмыляется он на мою откровенную ложь.

— Честно говоря, Руслан, для меня это не имеет большого значения. Если бы это было важно, я бы, конечно, изменил дату, и ты бы тоже был там, но это всего лишь кусок долбанной бумаги.

— Ты говоришь это сейчас, Кирилл, но брак имеет значение, хочешь ты этого или нет. Это изменит твою жизнь и жизнь Алины тоже.

Подавляю вздох. Не то чтобы можно было догадаться об этом, глядя на сварливого ублюдка, но он безнадёжный романтик, и в этом отношении мы совсем не похожи.

— Мы оба понимаем, что это меняет жизнь, Руслан, но сама свадьба — всего лишь формальность, — повторяю я, когда наш разговор прерывает стук в дверь. — А это моя невеста.

Руслан встаёт, готовый поприветствовать свою будущую невестку.

Когда через секунду она входит в комнату, от сияющей улыбки на её лице у меня почти перехватывает дыхание. Я и раньше видел её улыбку, но теперь её красивое лицо переливается как радуга.

Боже, что, блин, со мной не так?

Она смеётся и указывает большим пальцем в сторону открытой двери.

— Я только что увидела в лифте самого милого пёсика, — говорит она, как будто это объяснение. — Он был в галстуке. Прям как в настоящем галстуке.

Руслан, бросив на меня косой взгляд, пересекает комнату и представляется. Лина, всё ещё улыбаясь, пожимает ему руку и интересуется, любит ли он собак.

— Конечно.

Мой старший брат, бросив на меня озадаченный взгляд, качает головой. Я лишь пожимаю плечами в ответ.

— Хочешь кофе? — спрашиваю у Лины.

Она снимает куртку и кивает.

— Да, пожалуйста. А у тебя есть что-нибудь поесть? Умираю от голода. Сегодня работой была настолько загружена, что у меня не было возможности пообедать.

— Могу попросить принести тебе что-нибудь. Или, возможно, где-то завалялись пончики с желе. У нас было заседание правления, и кто знает, что могло остаться.

Её глаза расширяются и она облизывает губы.

— Пончики с желе было бы идеально.

Пока я прошу секретаршу позаботиться о кофе и пончиках, Лина оживлённо беседует с Русланом о собаке в галстуке. К тому времени, как я присоединяюсь к ним, мой старший брат смотрит на неё с выражением удивления на лице.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Она ему нравится! Она понравится всем моим братьям, и отец будет в восторге от неё. Хотя я должен быть рад, что она станет частью нашей семьи, но это лишь напоминает мне о том, как сильно она собирается изменить мою жизнь, и часть меня уже обижается на неё за это. Да, я понимаю, что веду себя как настоящий эгоист.

Раздражённый как на брата, так и на себя, я говорю:

— Разве у тебя не было более важных дел?

— Что?

Руслан моргает, прежде чем осознать, что я хочу, чтобы он ушёл.

— Ах, да! — он поворачивается к Алине.

— Было приятно познакомиться с тобой, Руслан, — говорит она, одарив его своей ослепительной улыбкой.

— И с тобой тоже, Лина. С нетерпением жду возможности увидеть тебя снова в ближайшее время.

Какого хрена? Он уже называет её Линой?

Руслан прощается с нами и выходит из моего офиса, но не раньше, чем показывает мне большой палец за её спиной. Я закатываю глаза. Одобрение моего старшего брата означает, что моя судьба решена. Не так много людей могут завоевать его расположение с первых минут, но я думаю, что в Алине Рождественской есть что-то действительно особенное, хотя я и не могу понять, что именно. И я не хочу признаваться в этом никому, включая себя.

После того как секретарь приносит нам кофе и пончики, Лина откидывается на спинку одного из удобных кожаных кресел, жуёт свой пончик с желе и смотрит на картину моей матери, в то время как я беру брачный контракт, чтобы она могла его просмотреть.

Когда я сажусь, сдерживаю улыбку, глядя на каплю желе, прилипшую к её нижней губе.

— У тебя тут… — инстинктивно наклоняюсь вперёд, смахиваю его с её губы подушечкой большого пальца и тут же сожалею об этом. Её зрачки расширяются от моего прикосновения, и теперь у меня на руке желе. Я понятия не имею, что с ним делать, кроме как засунуть большой палец в её сладкий ротик и заставить её его облизать.

Трясу головой, пытаясь избавиться от этого образа, но мой член уже дёргается, привлекая внимание от одной лишь мысли о том, как её язык скользит по моей коже. Вместо этого я облизываю желе с собственного большого пальца, и от этого ситуация не становится менее неловкой.

Она слегка покусывает нижнюю губу, глядя на меня своими пронзительными зелёными глазами, и всё, о чём я могу думать — это как склонить её над столом и трахнуть. Что со мной не так?

Качаю головой из стороны в сторону и делаю глубокий вдох.

— Тебе нравится эта картина? — спрашиваю я, отчаянно пытаясь разрядить атмосферу.

Когда она улыбается, в уголках её глаз появляются морщинки.

— Да, она просто потрясающая. Твоя мама её нарисовала?

— Откуда ты знаешь?

Она закатывает глаза.

— На ней стоит подпись — Мария Князева. Прямо здесь, в углу.

— Обычно люди этого не замечают.

Она пожимает плечами.

— Ну, я внимательна к деталям.

— Тогда, возможно, нам стоит обсудить детали этого брачного договора, — предлагаю я, передавая копию через стол. — Копия также отправлена твоему адвокату. И Ярославу.

Когда я упоминаю имя её брата, замечаю, как она слегка меняется в поведении.

— Мне не нужно это видеть. Я не очень хорошо разбираюсь в юридическом жаргоне и доверяю нашему семейному адвокату, который просмотрит его и скажет, стоит ли мне подписывать.

Я хмурюсь.

— Но это твоя жизнь, Лина, ты должна понимать, на что соглашаешься.

— Знаю. Я выхожу за тебя замуж. У нас будет двое детей, или мы, по крайней мере, постараемся это сделать. Это единственное, что меня беспокоит.

Провожу языком по зубам.

— Это для твоей и моей защиты.

— От чего мне нужно защищаться? — она смеётся. — Мне нечего предложить, кроме того, что находится прямо перед тобой.

И это всё, чего я, мать вашу, хочу.

— Так что мне нечего терять, — добавляет она.

— Здесь подробно описывается, как будет выглядеть соглашение об опеке, если мы разведёмся после того, как у нас появятся дети. Как будешь обеспечена ты и наши дети.

Она выпрямляется.

— Но зачем нам разводиться? Если это то деловое соглашение, о котором ты говоришь, почему оно должно измениться?

Неужели она так наивна?

— Никто не знает, что ждёт нас в будущем. Сомневаюсь, что многие люди планируют брак только ради развода, но мы не можем предсказать, как всё сложится. Это похоже на страховку.

Она облизывает губы, её взгляд мечется между бумагами и моим лицом.

— Я хочу, чтобы всё получилось, Кирилл.

— Я тоже, Лина. Давай я расскажу тебе, а потом мы сможем пойти поужинать.

Она смотрит на свою тёмно-синюю форму.

— На самом деле я не одета ни для одного из твоих модных ресторанов.

Она выглядит потрясающе сногсшибательно во всём, что носит, и я бы прямо сейчас отвёз её куда угодно, но я этого не говорю.

— Тогда мы отправимся в какое-нибудь необычное место.

Её улыбка снова озаряет лицо, и все тревоги, связанные с брачным контрактом, кажется, отступают на данный момент. Мы вместе изучаем документ. Если мы расстанемся, она будет получать алименты, но не слишком щедрые. Она не сможет претендовать на мой пентхаус, бизнес или что-либо ещё, независимо от того, сколько у нас детей и как долго мы были вместе, и она не подвергает это сомнениям. Ещё раз перечитываю пункт о морали, добавленный её адвокатом: если она обманет, она не получит алиментов, а если я — то буду должен ей пятьдесят миллионов. Удовлетворённый этим соглашением и осознанием того, что я не обманщик — никогда не был и никогда не буду — ставлю свою подпись рядом со своим именем и наблюдаю, как она делает то же самое.

Она откусывает огромный кусок от своего куска пиццы пепперони и, облизываясь, одаривает меня озорной ухмылкой, которая посылает электрические импульсы прямо к моему члену. Чёрт возьми, как же давно у меня не было секса, и, возможно, именно поэтому я постоянно нахожусь в состоянии возбуждения. Но я клянусь, эта женщина могла бы сделать даже клизму невероятно привлекательной. Теперь, когда я думаю об этом…

— Думаю, это не то место, где ты обычно ешь? — говорит она, прерывая мои размышления о её соблазнительной заднице.

Осматриваю пиццерию.

— На самом деле, мой брат любит приходить сюда, так что я был здесь несколько раз.

Её брови взлетают вверх.

— Правда? Какой брат? Не Руслан?

Качаю головой.

— Нет, он больше любит стейки и хорошее вино. Дмитрий.

— Ой, у тебя четыре брата, да? С нетерпением жду встречи с ними. Они все такие же хорошие, как Руслан?

Вытираю подбородок салфеткой, не в силах сдержать ухмылку.

— Что? — спрашивает она.

— «Хороший» обычно не первое слово, которое люди используют, чтобы описать Руслана, вот и всё. Обычно он не такой… — пытаюсь подобрать подходящее слово. — Приятный.

Между её бровей появляется очаровательная складка, когда она хмурится.

— Он был прекрасен.

— Да, кажется, ты произвёла на него сильное впечатление.

Она наклоняется вперёд, её зелёные глаза искрятся озорством.

— Думаю, я просто невероятно харизматична, — она снова облизывает губы, и я представляю, как её язык касается чего-то ещё. — Можно сказать, что неотразима?

Да, чёрт возьми.

— Не торопись, Огонёк, — говорю я вместо этого, и она награждает меня сладким смехом, который словно ударяет меня под дых. Почему мне так весело сидеть здесь и разговаривать с ней?

— Ты говорил, что у тебя есть кое-какие мысли по поводу свадьбы.

Она умело меняет тему, прежде чем взять себе ещё один кусок пиццы.

— Да, я думаю о субботе, третьего числа, в доме моей семьи. Прессы не будет, но на следующий день мой отец выпустит полный пресс-релиз.

Её брови снова хмурятся.

— Третьего числа следующего месяца?

— Ага, это даст нам две недели, чтобы перевезти твои вещи. У меня есть компания, которая может сделать всё незаметно, если ты хочешь подготовиться заранее.

— Было бы здорово. Просто… — она закусывает нижнюю губу. — Моя мама и Ярослав будут там, независимо от даты. Но есть только два человека, чьё присутствие мне действительно важно — моя сестра и мой двоюродный брат. Просто Тимур уезжает по работе. Не думаю, что его график позволит ему вернуться сюда.

Не смею уточнять, что, блин, происходит в её отношениях с мамой и братом. Не тогда, когда у нас такой приятный вечер.

— Просто подумал, что чем скорее мы это сделаем, тем лучше. Я рад подарить тебе твои шесть месяцев, — чуть не подавился этими словами, потому что идея ждать ещё шесть месяцев, чтобы заняться с ней сексом, сейчас кажется мне невыносимой. Но шесть месяцев, чтобы начать пытаться завести ребёнка, не обязательно означают шесть месяцев без секса. По крайней мере, надеюсь, что это не так. — Но я хочу, чтобы этот этап мы прошли как можно скорее.

— Я тоже. Но Тимур был рядом со мной в самые важные моменты моей жизни.

— И он будет рядом и в этот раз. Это всего лишь подписание ещё одного контракта, Лина. Это не так уж и важно. Руслана тоже не будет, и моего младшего брата Валентина. Свадьба — это просто формальность.

Ненавижу эту боль, промелькнувшую на её лице. Блин, я бы мог сформулировать это получше. Но это суровая правда. Это деловая договоренность. И, как сказал Руслан, тот факт, что мы ладим и, кажется, находим друг друга привлекательными, является большим бонусом.

Наша сексуальная жизнь должна быть, по крайней мере, достойной, и это одна из причин, по которой я согласился на пункт о морали. Я также считаю, что если супруг изменяет, потерпевшая сторона должна получить какую-то компенсацию.

Но наше взаимное притяжение и дружеские разговоры не делают это чем-то большим, чем то, что есть. Я не занимаюсь любовью и романтикой. Никогда не занимался и никогда не буду. Тем не менее, ловлю себя на том, что тянусь к её руке и нежно сжимаю её.

— Эй, я хочу сделать это с тобой, Лина. Но свадьба — это только отправная точка. Важно то, что произойдёт потом, верно?

— Тим всегда говорит, что чем масштабнее и пышнее свадьба, тем несчастнее брак, — она издаёт нервный смешок.

Вспоминаю, каким грандиозным событием была свадьба Руслана и Эммы, особенно по сравнению со свадьбой моих родителей, которая прошла в крошечной церкви в Валенсии, где присутствовало всего шесть гостей. Не могу не согласиться с этим.

— Похоже, этот Тимур — умный парень.

Её глаза загораются.

— Да, он такой. Он — мой самый любимый человек в мире. Не могу дождаться, когда ты с ним познакомишьсяа.

Бормочу что-то в ответ, чувствуя иррациональную злость на то, что какой-то другой парень — её самый любимый человек на свете. Кажется, она понимает меня лучше, чем я думал, потому что она снова смеётся, на этот раз громче.

— Ты же понимаешь, что он мой двоюродный брат?

— Я ничего не говорил, — настаиваю я.

Её глаза сверкают вызовом, и, честно говоря, я хочу положить её на колени прямо здесь, за этим столом, и отшлепать по заднице.

— Конечно, нет, Айс.

Закатываю глаза.

— Ешь свою пиццу, Огонёк.

Глава 17

Алина

Наблюдаю в зеркале за тем, как моя сестра заплетает прядь моих волос. Мы обе любуемся моим отражением. Её зелёные глаза, так похожие на мои, светятся от счастья.

— Ты такая красивая, Лина.

Выдохнув, смотрю на своё простое кремовое платье.

— Спасибо, Яна.

Она делает глоток шампанского и хихикает.

— И Кирилл такой красивый, — добавляет она.

— Да, — признаюсь я.

— И его братья тоже, — добавляет она, обнимая меня за талию и укладывая голову мне на плечо. — Папа был бы так горд видеть тебя перед алтарём, веришь?

Кладу свою руку на руку сестры и улыбаюсь, представляя своего отца в смокинге. Я не рассказала ей о контракте между мной и Кириллом. По её мнению, у нас был бурный роман, и мы не могли дождаться дня, чтобы пожениться. Не хотела обременять её осознанием того, что наш семейный бизнес находится в таком сложном положении. Возможно, я нянчусь с ней, но я очень её люблю, и она заслуживает всего, что хотел бы дать ей наш отец.

— Тебе грустно, что Тима нет здесь? — спрашивает она, прерывая ход моих мыслей.

Отгоняю приступ печали и сохраняю ясный тон.

— Да, но я увижу его через несколько недель. И ты всё это снимешь на видео, чтобы отправить ему, верно?

— Конечно, — она закатывает глаза. — Он не успокоится, пока не увидит своими глазами.

Смеюсь, но она не присоединяется. Вместо этого она разворачивает меня лицом к себе.

— Ты любишь его, Лина?

— Да, — с лёгкостью вру. Или, возможно, не вру. Знаю, что могла бы полюбить его, если бы позволила себе сдаться.

Она хмурит брови.

— Просто знай, что тебе не нужно делать ничего, чего ты не хочешь. Ты лучший человек, которого я знаю. Ни один из твоих поступков не может изменить то, как сильно я тебя люблю.

Моргаю, глядя на неё. Подозревает ли моя младшая сестра, что это не та сказка, которую я пытаюсь изобразить? Конечно. Она знает меня и не глупа. Беру её руку в свою.

— Я хочу это сделать, Яна.

— Ты уверена?

— Да, — киваю и понимаю, что на этот раз не лгу. — И я тоже тебя люблю.

Она допивает остатки шампанского и обнимает меня.

— Мне нужно будет удержать тебя ещё хотя бы на пять минут, прежде чем мы выйдем, и ты станешь женой Кирилла Князева.

— Я всегда буду твоей Линой.

— Всегда, сестрёнка.

Георгий Князев протягивает мне стакан виски, когда подходит ко мне, склонив голову набок.

— Вот, похоже, Вам это не помешает.

Дарю ему благодарную улыбку.

— Думаю, да, спасибо.

— Не стоит нервничать. Кирилл — хороший человек. Он позаботится о Вас, и у вас родятся прекрасные дети.

Смотрю в серые глаза своего будущего тестя. В них есть нотка печали, но они также полны доброты. Внезапно я чувствую ком в горле.

— Я бы хотела, чтобы мой отец был здесь.

Он кивает и делает глоток виски.

— Ваш отец был хорошим человеком, госпожа Рождественская.

— Пожалуйста, зовите меня Линой, — настаиваю я.

Он снова кивает.

— Он бы гордился тобой, Лина.

Слёзы наворачиваются на глаза. Я не уверена, что это правда. Что бы он подумал обо мне, если я выхожу замуж за Кирилла только ради того, чтобы обеспечить успех бизнеса и защитить будущее Яны? Несмотря на мои намерения, уверена, что он бы попытался отговорить меня от этого. Я почти слышу его:

«Не повторяй моих ошибок, малышка. Жизнь слишком коротка, чтобы не влюбиться».

— Добро пожаловать в семью, Лина, — говорит Георгий, поднимая бокал.

— Спасибо, — залпом выпиваю виски, морщась от жжения в пищеводе.

Заметив приближающегося Ярослава, расправляю плечи.

— Не могли бы Вы проводить меня до алтаря, господин Князев? — спрашиваю я, прежде чем мой брат успевает взять эту заботу на себя. Это не совсем настоящий поход к алтарю, но всё же для меня это очень личное и сокровенное.

— Теперь, если мне придётся звать тебя Линой, то ты должна звать меня Георгием, — говорит он с лёгкой улыбкой, его глаза мерцают. Затем он берёт мой стакан и ставит его рядом со своим на ближайший столик. — И это только доставит мне удовольствие.

Он протягивает руку, я беру её в свою. Вместе мы направляемся к небольшой арке в саду возле семейного дома Кирилла, где стоит чиновник с моим будущим мужем. Кирилл одет в чёрный смокинг, и я никогда не видела его более красивым.

Меня охватывает неожиданное чувство сожаления. Желание, чтобы это всё было на самом деле. Я бы хотела, чтобы он действительно был моим. Отгоняю эти нелепые мысли и фиксирую улыбку на лице. Кирилл ловит мой взгляд и подмигивает. Вспоминаю, почему я это делаю. Он хороший человек. У нас будет хорошая жизнь. И даже если мы не родственные души, уверена, что мы будем любовниками и хорошими друзьями. И это больше, чем есть у многих, верно?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я уже говорил, что это платье Вам невероятно идёт, госпожа Князева? — спрашивает Кирилл, протягивая мне очередной стакан виски. Его отец и братья постоянно подливают мне в бокал, и я начинаю чувствовать легкое головокружение.

Смотрю на своё кремовое шёлковое платье.

— Спасибо.

Кирилл обнимает меня за талию и притягивает ближе.

— И я хотел бы, чтобы ты знала, что сегодня ты была невероятна. Знаю, что это была не та свадьба, о которой ты мечтала, но мы можем превратить её в успешный брак.

Успешный?

Что это вообще значит? Я хочу большего, чем просто успех, но проглатываю эту мысль, запивая виски.

Кирилл прижимается губами к моему уху. Его тёплое дыхание заставляет меня дрожать.

— Думаешь, нам стоит включить здесь музыку?

Смотрю на небольшую компанию, состоящую из отца Кирилла, двух его братьев, Ярослава, моей матери и Яны. Не совсем партийный съезд.

Фыркаю.

— Не уверена, что даже музыка могла бы сделать эту вечеринку более оживлённой.

Его губы приближаются, пока почти не касаются моей шеи.

— Даже «Да» Ашера?

Из меня вырывается смех.

— Вы так шутите, господин Князев, что я подам на развод.

Его глаза темнеют, когда он смотрит на меня.

— На самом деле, не думаю, что когда-либо смогу снова услышать эту песню без чувства ревности.

Закатываю глаза.

— Перестань меня дразнить.

— Я не дразнюсь. Теперь ты моя, а это значит, что ты вся моя. Я дам тебе шесть месяцев, но после этого все предохранители будут сорваны.

Его голос глубокий и низкий, он словно пронизывает меня насквозь. Моё сердце замирает в груди, но прежде чем я успеваю напомнить ему, что шесть месяцев связаны только с рождением ребёнка, Яна хватает меня за руку.

— Этот дом невероятен, Лина, — взволнованно говорит она. — Дмитрий только что провёл мне экскурсию. Пожалуйста, скажи мне, что мы можем провести здесь каникулы.

Кирилл отступает, моя сестра обнимает меня, крепко сжимая в своих объятиях.

— Не знаю, это зависит от…

Ищу ответ в глазах Кирилла, которые всё ещё смотрят на меня.

— Мы можем провести каникулы здесь, если ты этого хочешь.

Яна радостно подпрыгивает, я с облегчением замечаю, что мой стакан уже почти пуст. Она крепко обнимает меня.

— Я уже выбрала себе комнату! Пойдём, я тебе покажу!

Извиняющимся жестом пожимаю плечами, глядя на своего мужа, и, клянусь, даже когда я отворачиваюсь, чувствую, как его взгляд пронзает меня насквозь.

Глава 18

Кирилл

Егор обнимает меня за плечо.

— Думаю, тебе стоит отвезти свою жену домой, брат.

Смотрю на Лину, которая с улыбкой наблюдает за оживлённой, хотя и несколько односторонней беседой своей сестры с Димой. Вздрагиваю. Почему я так сильно нервничаю, когда остаюсь с ней наедине? Потому что не знаю, как вести себя в такой ситуации.

Нам следовало заняться сексом до сегодняшнего вечера, чтобы снять напряжение. Тогда всё было бы гораздо менее неловко. Но эта ситуация вышла далеко за пределы моей зоны комфорта. Я старался уважать её желание подождать до свадьбы, но сейчас наша брачная ночь. Хочу укрепить наш брак больше, чем когда-либо. И судя по тому, как она прижималась ко мне раньше, думаю, она тоже этого хочет.

Егор отходит, чтобы поговорить с нашим отцом. Некоторое время наблюдаю за своей женой. Она смеётся над тем, что говорит Дима. Блин, она невероятно красива! Но вдруг её выражение лица мгновенно меняется. Великолепная улыбка исчезает. Когда я пытаюсь понять, что стало причиной этой перемены, замечаю, как к ней приближается Ярослав. Она заметно напрягается, когда он пододвигает стул ближе к ней. Что, мать вашу, у них происходит?

Подхожу к ней.

— Лина, пора домой.

Она моргает, глядя на меня, её глаза полны доверия и тоски — либо так, либо она совершенно пьяна. Или, возможно, это я пьян. Но я протягиваю руку. Она сжимает свои тонкие пальцы вокруг моих.

Обняв и поцеловав сестру, она желает Диме спокойной ночи. Едва кивнув собственному брату, встаёт и позволяет мне притянуть её к себе. Обнимаю её за талию. Её тело прижимается к моему, словно было создано специально для этого.

— Ты присмотришь за Яной? — спрашиваю я Дмитрия.

Девушка выглядит не более комфортно со своим старшим братом, чем Лина. Ярослав фыркает, но он слишком устал, чтобы спорить. Думаю, полдюжины бутылок виски, которые мой отец приготовил на сегодня, нашли себе применение.

— Конечно, — отвечает Дмитрий, ободряюще кивая мне.

Эд ждёт снаружи у машины, и Лина радуется, увидев его.

— Эдвард!

Он улыбается ей. Не могу его винить. Её радость чертовски заразительна.

— Госпожа Князева, — произносит он, вежливо кивая, прежде чем открыть заднюю пассажирскую дверь.

Прижимая руку ко рту, она хихикает.

— Госпожа Князева.

— Это твоя фамилия, — говорю я, слегка шлепая её по заднице. — А теперь садись в эту грёбанную машину.

Всю дорогу домой она прижимается ко мне, её голова лежит на моём плече, а ноги тесно сжаты на сиденье. Стараюсь не заглядывать под её платье, чтобы не видеть её удивительные груди и не представлять, как целую их, словно спелые сочные яблоки. Но у меня не получается.

К тому времени, как мы возвращаемся в пентхаус, я твёрд как камень и так отчаянно хочу её трахнуть, что едва могу мыслить здраво. Но один взгляд на её лицо, когда машина останавливается, говорит мне, что она слишком пьяна для чего-то подобного.

Эд открывает дверцу машины. Вылезаю из неё, жестом приглашая её следовать за мной. Она просто улыбается мне. С ворчливым проклятием подхватываю её на руки и несу в свадебном наряде к лифту, что, я полагаю, вполне уместно.

— Ты такой романтичный, — произносит она с мягким мурлыканьем.

— Нет, просто Вы слишком пьяны, чтобы идти, госпожа Князева.

Вздохнув, она кладёт голову мне на грудь.

— Мне нравится как звучит мой новый статус.

Да, и мне тоже. Касаюсь губами её макушки, вдыхая теперь уже знакомый аромат её шампуня. Несу её в постель. Не в свою, как мне хотелось бы, а в её собственную комнату — ту, которую она выбрала и где она будет спать каждую ночь. От мысли, что она не будет спать со мной, у меня ком встаёт в горле, но я проглатываю его.

Когда укладываю её на кровать, она хлопает тёмными ресницами и обнимает меня за шею.

— Это наша брачная ночь, господин Князев.

— Я хорошо это знаю.

— Итак… — она впивается зубами в свою сочную нижнюю губу, и мне приходится закрыть глаза, чтобы не сделать то же самое. — Разве мы не должны что-то сделать? Разве не правда, что брак не является законным, пока он не закреплён?

Открываю глаза и закатываю их.

— Не совсем, Огонёк.

— Думаю, да, Айс.

— Ты слишком пьяна, чтобы что-либо делать.

— Нет! — она упрямо выпячивает нижнюю губу, но тут же морщится и стонет. — Но твои братья, твой отец и весь этот виски…

— Да, я знаю. Если бы я знал, что ты не переносишь алкоголь, я бы посоветовал им относиться к тебе полегче.

Она фыркает.

— Я могу перепить тебя за столом, Айсберг.

Целую её в лоб и убираю руки с её шеи.

— Да, конечно.

Она моргает, глядя на меня. В её глазах плещется печаль.

— Я правда не настолько пьяна.

— На мой взгляд, слишком, дорогая.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Убираю прядь волос с её лба.

— Я не настолько пьяна, чтобы не знать, чего хочу. Могу дать своё согласие.

Тяжело сглатываю.

Святая Богородица, дай мне силы.

— Можешь считать меня старомодным, но я бы предпочёл, чтобы ты помнила наш первый раз.

Она мычит и снова прикусывает губу.

Мой член дёргается, пытаясь прорвать молнию на брюках от смокинга. Мне нужно выбраться отсюда.

— Могу я хотя бы поцеловать тебя?

Закрываю глаза и подавляю стон.

— Конечно.

Она хихикает.

— Вас трое. Кого мне поцеловать?

Вздыхаю.

— Среднего, Огонёк.

Она приподнимается на локтях и нежно целует меня в губы. Её вкус — это смесь виски, сладости и греха. Мне отчаянно хочется проникнуть языком в её рот и исследовать его как следует. Мне не терпится забрать то, что принадлежит мне. Но я отстраняюсь, оставляя её задыхающейся, а я уже чувствую, как предэякулят пропитывает мои боксеры.

— Ты можешь хотя бы остаться, пока я не засну? — шепчет она, прижимаясь к подушке.

Это просто невыносимо. Сегодня вечером мне понадобится терпение святого. Со стоном падаю рядом с ней на кровать и переворачиваюсь на спину. Прижимаясь ко мне, она кладёт голову мне на грудь и говорит:

— Спокойной ночи, муж.

— Спокойной ночи, Лина, — выдавливаю из себя, чувствуя, как мой член болезненно пульсирует в штанах.

Ей не требуется много времени, чтобы заснуть. И как бы мне ни хотелось позволить себе задремать рядом с ней, скатываю её с себя. Она бормочет что-то в сонном протесте, но не просыпается. Сползаю с кровати и несколько мгновений смотрю на неё. Её грудь равномерно поднимается и опускается, а удовлетворённая улыбка на лице заставляет меня улыбаться в ответ. Я подумываю снять с неё платье, чтобы ей было удобнее, но не могу позволить себе держать её в руках, когда мне так хочется её трахнуть.

Вот почему я не могу остаться. Если я это сделаю, то, вероятно, разбужу её ночью и попытаюсь убедить позволить мне взять её. Это довольное выражение её лица, которое никогда не появляется, когда она рядом со своим братом, подсказывает мне, что она мне доверяет.

Не знаю, почему, но она это делает. И, к моему удивлению, это доверие для меня гораздо ценнее, чем мимолётное, хотя и приятное облегчение — не говоря уже об огромном удовольствии — которое могло бы возникнуть, если бы я оказался внутри неё.

Ещё раз взглянув на её спящую фигуру, выключаю свет и направляюсь в свою комнату, смирившись с тем, что проведу ночь, ворочаясь и представляя, как она извивается подо мной.

Глава 19

Алина

Когда я захожу на кухню, Кирилл уже застёгивает запонки. С удивлением смотрю на него.

— Ты сегодня работаешь? Сегодня воскресенье, и это день после нашей свадьбы.

Он кивает.

— Мне позвонили из полицейского участка. Новое дело.

— И ты собираешься его защищать? Предполагаю, что это парень?

Он подмигивает мне.

— Если бы я не делал этого, то не стал бы хорошим юристом.

Переминаюсь с ноги на ногу, чувствуя себя неловко. В моей голове всплывают воспоминания о прошлой ночи: я обнимаю его за шею и прошу… Мои щёки заливает румянец.

— Что он сделал?

— Что-то, из-за чего его арестовали, — загадочно отвечает он, прежде чем надеть пиджак.

Потираю пульсирующие виски. Он сочувственно смотрит на меня.

— В кофейнике свежий кофе, а в шкафу над ним аспирин.

— Спасибо. Мне жаль, что я так напилась.

Он ухмыляется.

— Не стоит извиняться. Мои братья всегда были настойчивы в своих пристрастиях к виски.

— Ага, — соглашаюсь, чувствуя, как от одного воспоминания об этом у меня начинает гореть пищевод.

Растираю своё уже раздражённое горло.

— Во сколько ты вернёшься?

Он пожимает плечами.

— Сложно сказать. Это зависит от того, что меня ждёт, когда я доберусь до участка.

Сожаление охватывает меня. Неужели вот так и будет выглядеть моя жизнь теперь? Я буду одна в этом огромном пентхаусе, пока он будет работать? Думаю, я должна была догадываться, что так и будет. Не похоже, что мы настоящая пара. Он даже не стал заниматься со мной сексом в нашу первую брачную ночь.

— Почему бы тебе не провести время со своей сестрой? — предлагает он.

— Её рейс был в восемь, ей нужно вернуться сегодня днём.

Он прикусывает верхнюю губу.

— Надеюсь, я не задержусь надолго, и мы сможем поужинать пораньше.

Я так быстро киваю в знак согласия, что сама удивляюсь, как быстро это произошло. Однако, если он заметит мой энтузиазм, то, возможно, не станет ничего говорить или как-то реагировать. С лёгким кивком в мою сторону он уходит. Увидимся позже, Айс!

Снова посмотрела на часы, словно что-то сильно изменилось с того момента, когда я проверяла их несколько минут назад, уже почти 21:00. Кирилла всё ещё нет дома, и если бы не поздний час, я бы не чувствовала себя такой глупой, проведя целый день в этом пентхаусе, как примерная жена, в ожидании, когда он пригласит меня на ужин.

Головная боль, мучившая меня весь день, снова дала о себе знать. Блин, Кирилл! Он мог хотя бы позвонить или написать сообщение. Хотя, думаю, это моя вина. С первого дня ему было совершенно ясно, что происходит между нами. И только потому, что он может быть обаятельным и сексуальным, когда захочет, это не меняет наших договорённостей.

Переключаю каналы телевизора, пока не нахожу старый фильм восьмидесятых, который мы с Тимуром любим смотреть. Ложусь на диван, зарывшись головой в подушки, и пытаюсь забыть о Кирилле и о том, какую огромную ошибку могла совершить.

— Время спать, красавица, — глубокий, успокаивающий голос Кирилла вырывает меня из сна, и я просыпаюсь, обнаружив, что он стоит надо мной.

— Который сейчас час? — спрашиваю я, протирая глаза и сажусь.

— Чуть меньше полуночи.

В недоумении смотрю на него.

— Где же ты, мать твою, был?

Его красивое лицо искажается от недовольства.

— Работал.

— До полуночи? — с иронией спрашиваю я.

— Да, Лина. Мне очень жаль, если моё рабочее время не соответствует твоему графику.

Встаю на ноги и поднимаю подбородок.

— И мне жаль, что ты предпочитаешь проводить время с каким-то преступником, а не пригласить жену на ужин на следующий день после нашей свадьбы, — кричу я.

Его лицо становится мрачным.

— Ты, должно быть, шутишь? Ты же знала, в чём заключается моя работа. И это, — он машет рукой между нами, — не предшествовало этому. У меня был трудный день, и мне не нужно приходить домой, чтобы ты ругала меня за то, что меня здесь нет.

Слёзы подступают к моим глазам, но я отказываюсь доставлять ему удовольствие видеть, как я плачу.

— Я запомню своё место на будущее, господин.

Поворачиваясь на пятках, чтобы уйти. Но он хватает меня за запястье и разворачивает к себе, прижимая моё тело к своему. Тепло его тела проникает сквозь тонкую ткань моего платья. Моё сердце начинает биться сильнее.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он рычит.

— Не нужно умничать, Лина. Не сегодня вечером.

Наши взгляды встречаются. Наши сердца бьются в унисон. Он закрывает глаза. Его ноздри раздуваются, когда он вдыхает воздух. Когда он больше не смотрит на меня, связь между нами прерывается. Вырываю свою руку из его хватки.

— Не беспокойся, ты больше никогда не услышишь моих умных речей.

Ухожу, но на этот раз он не хватает меня, а зовёт вдогонку:

— Лина!

Не оборачиваясь, отвечаю:

— Я иду спать.

Глава 20

Кирилл

Боже мой, какой же я придурок! Сегодня мне пришлось столкнуться с множеством трудностей, но это не оправдывает моего отношения к ней. Особенно после того, как я забыл о наших планах на ужин и даже не предупредил её о своём позднем возвращении. Теперь она злится на меня. Мне очень стыдно за то, что я накричал на неё.

Честно говоря, мне нравится её острый язык, но когда я вернулся домой и увидел, что она спит на диване, всё моё разочарование исчезло. Она выглядела такой умиротворённой и красивой. Однако, когда я разбудил её, всё снова пошло наперекосяк.

Проведя рукой по волосам, вздыхаю и следую за ней по коридору. Стучусь в её дверь, но она не отвечает.

— Я вхожу, Лина, так что если ты там голая, у тебя есть около пяти секунд, чтобы остановить меня или одеться.

Считаю до пяти и, не дождавшись от неё ответа, толкаю дверь. Она лежит на кровати, и мягкий свет прикроватной лампы освещает её лицо. Она щурится.

— Чего ты хочешь?

Сажусь боком у изножья кровати, лицом к ней.

— Думаешь, мы могли бы попробовать ещё раз?

В ответ она лишь фыркает.

— Привет, дорогая, я дома.

Клянусь, уголки её губ дрогнули в лёгкой улыбке.

— Мне жаль, что я не успел домой к ужину. И мне ещё больше жаль, что я не позвонил и не написал тебе. У меня нет другого оправдания, кроме того, что я не привык никому рассказывать, где я и что делаю.

— Это не…

— Я уже сказал, что это не оправдание, Огонёк.

Осторожно касаюсь её ноги рукой.

— У меня был адский день, и когда я увидел тебя, лежащей там, я…

Сглатываю, потому что ей не нужно знать, что я чувствую. К тому же, она слишком зла на меня, чтобы услышать мои слова.

Она трётся ногой о моё бедро.

— Ты что?

Забираюсь на кровать и ложусь рядом с ней, благодарный за возможность прилечь.

— Я забыл об ужине, Лина. Мне жаль. Когда я работаю, особенно в такие дни, как сегодня, забываю обо всём, кроме работы. Но я понимаю, что больше не могу быть островом, и постараюсь добиться большего.

Она склоняет голову набок, и я замечаю, что её ресницы слегка влажные от невыплаканных слёз. Она моргает, глядя на меня.

— Ты сказал что, когда увидел меня лежащей, но ты не закончил предложение.

Сглатываю.

— Я был рад, что у меня появился человек, с которым я могу поговорить после тяжёлого дня. Но потом ты отчитала меня за то, что я просто выполняю свою работу, и… наверное, не все понимают, чем я занимаюсь.

Она кладёт руку мне на грудь, прямо на сердце.

— Мне жаль, Кирилл. Хотя я хочу понять. Помоги мне разобраться.

Вздыхаю.

— Я устал.

— Тогда просто расскажи мне о своём тяжёлом дне. Пожалуйста.

Переплетаю свои пальцы с её и нежно целую костяшки. Я не могу рассказать ей все подробности о парне, который был арестован за убийство после того, как какой-то негодяй жестоко изнасиловал его шестнадцатилетнюю дочь, и теперь она никогда не сможет иметь детей. Не могу рассказать ей, как провёл большую часть ночи, пытаясь найти безопасное место для неё, потому что не мог освободить её отца из-под стражи до завтрашнего суда. И не могу сказать ей, как чувствовал себя виноватым, оставив его на ночь в тюрьме.

Возможно, история, которую я собираюсь ей рассказать, тоже не моя, но за неё меня не лишат адвокатского статуса. Она оказала настолько глубокое влияние на мою жизнь, что кажется, что она частично моя.

Делаю глубокий вдох и начинаю.

— Мой отец был в ярости, когда я сказал ему, что не хочу заниматься семейным бизнесом. Но я хотел быть юристом с детства и не мог представить себе, чтобы заняться чем-то другим. Поэтому я успокоил его, выбрав корпоративное право, и мне это понравилось.

Делаю паузу и смотрю на неё. Она жестом предлагает мне продолжить.

— После смерти нашей мамы у Валентина появилась девушка по имени Милена. Мой отец не был в восторге от их отношений. У Милены были ярко-фиолетовые волосы и кольцо на губе, она была из бедного района, и отец считал, что она негативно влияет на его сына. У них обоих постоянно возникали проблемы, но им было всего шестнадцать лет, и, возможно, это был обычный подростковый бунт. Однако чем больше мой отец говорил Валентину о Милене, тем сильнее он сводил их вместе.

Лина понимающе кивает головой.

— Подростки, да?

Киваю в ответ.

— Их отношения не были идеальными. Они расставались каждые пару недель, но, казалось, были зависимы друг от друга. В каком-то смысле она была для него хорошим человеком. Она помогла ему пережить один из самых трудных периодов в его жизни. Но однажды вечером Валентин повел её на вечеринку, которую устраивали его футбольные приятели. Будучи звездой футбола, он всегда общался с людьми старше себя, где пили пиво и курили травку. На этой вечеринке Милена поцеловала другого парня, и они с Валом серьёзно поссорились. Она попросила его уйти. Он ушёл.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Тяжесть воспоминаний наваливается на меня. Делаю глубокий вдох. Лина держит руку на моей груди и продолжает терпеливо слушать.

— Той ночью трое парней на вечеринке изнасиловали её. Она была в очень тяжёлом состоянии.

Лина тяжело вздыхает, её глаза наполняются слезами.

— О, бедная девочка.

— Вал винил себя. Он был рядом с ней, когда она обратилась в полицию и выдвинула обвинения. Наш папа предложил заплатить следователю, потому что до него дошли слухи, что Милена была не первой девушкой, с которой произошло подобное. Однако отец Милены был гордым человеком. В его глазах мы были не лучше тех мажоров, которые надругались над его дочерью. Вал тоже предложил заплатить, и я думаю, что Милена могла бы согласиться, но её отец настоял на том, чтобы она не взяла ни копейки из его денег.

Сжимаю переносицу и глубоко вздыхаю.

— Конечно, у них были замечательные адвокаты, которые сделали всё возможное, чтобы дело не дошло до суда, но она… — комок подступает к горлу, и мне приходится сглотнуть, прежде чем я смогу продолжить. — Она была невероятно храброй. И они уничтожили её в зале суда. Я ходил туда с Валом каждый день, а она сидела там, как настоящий воин, пока они, чёрт возьми, разбирали её на части.

Лина вытирает слёзы тыльной стороной ладони.

— Прокурор проделал ужасную работу. Всё расследование было проведено настолько неумело, что я подозреваю, что его подкупили. Или же он был женоненавистником, который поверил в распространённую в нашей системе правосудия риторику о том, что «она сама этого хотела».

— Это так неправильно, — шепчет Лина.

Облизываю губы, чувствуя вину и стыд за то, что мы все подвели её. Эти чувства наваливаются на меня, словно огромная волна, угрожая утащить на дно.

— Она покончила с собой до вынесения приговора, — шепчу я.

Лина громко всхлипывает.

— О, Кирилл!

— Их оправдали, и… — я сжимаю губы и поднимаю взгляд к потолку.

— А что произошло потом? Где они сейчас?

— Мертвы. Отец Милены застрелил двоих из них на следующий день после того, как они были оправданы. Всё, что он делал, — это пытался добиться справедливости для своей дочери, но окружной прокурор судил его гораздо сильнее, чем трёх парней, изнасиловавших невинного подростка. Я умолял его позволить мне защитить его. Хоть я и изучал корпоративное право, знал достаточно, чтобы выполнить работу лучше, чем то, что делали для его дочери, но он отказался. Сейчас он отбывает два пожизненных заключения. После этого я перешёл на уголовное право. Я хотел создать равные условия для таких людей, как отец Милены.

— Но я думала, что ты представляешь только богатых людей?

Хмурюсь, глядя на неё.

— Я не пытаюсь быть грубой. Ты известен как лучший адвокат по уголовным делам в стране. Как может человек без денег позволить себе тебя?

— Мне повезло, что мои клиенты платят мне достаточно хорошо, и я могу брать на себя больше общественных дел, чем большинство других, не полагаясь на состояние моего отца для субсидирования нашей фирмы. В каждом участке города есть полицейские, которые знают меня и вид работы, которую я предпочитаю выполнять, поэтому они звонят мне, когда получают дело, подобное сегодняшнему.

— Так он это сделал? Парень, чьим делом ты сегодня занимался?

— Для меня это не имеет значения.

Она хмурится.

— Мир не чёрно-белый, Лина. Не существует таких понятий, как изначально хорошее или однозначно плохое. Я уважаю закон, потому что это моя работа, но закон и справедливость — зачастую две совершенно разные вещи. Что, если бы это был отец Милены? Или её семья, о которой сегодня нужно было позаботиться?

Она сжав губы, кивает мне.

— Тогда я бы сказала, что для меня это тоже не имеет значения. Ты поступаешь правильно.

Закрываю глаза и наконец-то позволяю тяжести дня покинуть меня.

— Прости, что не дала тебе возможности объясниться.

— Не стоит. Мне нравится приходить домой и слушать свою Сирену размером с Дюймовочку.

Она тихо смеётся, её дыхание касается моей щеки.

— Думаю, нам обоим нужно понять, как вписаться в жизнь друг друга, не сводя друг друга с ума, да?

— Это только наш первый день, и посмотри на нас сейчас. Я думаю, у нас дела идут неплохо.

— Ага, — соглашается она, закрывая глаза, и её рука всё ещё лежит на моей груди. — Что случилось с третьим парнем? Если её отец застрелил только двоих из них?

Сглатываю.

— Он умер вскоре после этого, — говорю я, не уточняя, что его убили или как именно это произошло, потому что это определённо не моя история.

К счастью, она, кажется, слишком устала, чтобы спрашивать. Через несколько мгновений её дыхание выравнивается, и она снова засыпает. Вместо того чтобы встать и уйти в свою комнату, наблюдаю за тем, как она спит. И это всё, что я делаю в течение следующих нескольких часов — наблюдаю за тем, как поднимается её грудь, и слушаю её тихое дыхание в тишине комнаты. И никогда в жизни я не чувствовал себя ни к кому ближе.

Глава 21

Алина

С нашей свадьбы прошло чуть больше двух недель, и хотя начало было непростым, мы уже освоились в рутине. У Кирилла почти такой же график работы, как и у меня, поэтому почти каждое утро они с Эдвардом отвозят меня на работу и часто забирают обратно.

Мы флиртуем. Каждый раз, когда наши руки соприкасаются, по моей коже словно пробегает электрический разряд. Я постоянно думаю, не стоит ли мне просто подойти и поцеловать его, но всегда останавливаюсь в последний момент. Уверена, что он тоже чувствует, как между нами нарастает сексуальное напряжение, по крайней мере, надеюсь, что оно взаимное. Но даже если и так, он всегда ведёт себя как истинный джентльмен.

Сегодня вечером водитель Кирилла забрал меня одну после работы. Когда я вошла в пентхаус, меня встретил аромат чеснока и помидоров, от которого у меня потекли слюнки. Направилась на кухню и увидела Кирилла, стоящего у плиты в серых спортивных штанах, которые явно не скрывали его спортивный торс. Теперь у меня слюнки текут по другой причине, и мне нужно время, чтобы подобрать их.

Его стиль в одежде — от дизайнерских костюмов и рубашек до ощущения крепкой груди под тканью — всегда говорил мне, что у него великолепное тело. Но когда я увидела его во плоти… Блин! Мне была видна только его спина. Его широкие плечи дрожат от напряжения, когда он помешивает что-то в кастрюле. Каким-то чудом я отпустила дверной косяк и удержалась на ногах.

— Ты сегодня рано вернулся домой, — говорю беззаботным тоном, хотя мои ноги предательски дрожат.

Он разворачивается, и я хватаюсь за стойку в поисках опоры. Эти сексуальные серые спортивные штаны низко висят на его бедрах, открывая точёный пресс под чётко очерченной грудью. Я позволяю своему взгляду опуститься ниже — на ту область, которую эти штаны будто специально подчёркивают, и никто никогда не убедит меня в обратном. Да, как я и подозревала, у него действительно внушительное достоинство.

Быстро перевожу взгляд на его лицо, но не успеваю скрыть своё смущение. Он ухмыляется мне, его тёмные глаза сверкают. Чёрт возьми! К счастью, он слишком джентльмен, чтобы указать на тот факт, что я явно просто трахаю его глазами.

— Мой суд закончился раньше, поэтому я решил приготовить ужин, — говорит он с улыбкой.

— Как восхитительно пахнет! Что тут у нас?

— Курица с паприкой и пататас бравас.

Поднимаю брови от удивления.

— Это звучит невероятно аппетитно и вкусно!

Он пожимает плечами и возвращается к плите.

— Это рецепт моей мамы.

— Она была испанкой?

— Да, мой отец встретил её в Валенсии.

Устраиваюсь на табурете и с интересом наблюдаю за его движениями на кухне. Он выглядит таким непринужденным.

— Ты говоришь по-испански?

— Sí, señora, pero solo cuando estoy enojado o jodido… — отвечает он с озорным подмигиванием.

Ух ты! Неужели он должен быть таким идеальным во всем?

— Я не совсем понимаю, что ты сейчас сказал, но это звучало очень горячо.

Его смех звучит утешительно, но в то же время сексуально, и в моей груди разливается тепло.

— Я сказал: да, но только когда злюсь или…

Или? Сжимаю губы.

Он оглядывается через плечо.

— Я уверен, ты скоро сама всё поймёшь.

Его рычащий тон заставляет моё сердце сжиматься от желания. Я не могу не задаться вопросом, что он не договорил, и имеет ли это какое-то отношение к внезапному всплеску сексуального напряжения в комнате.

— У Вас прекрасное настроение, господин Князев. Вы выиграли суд?

Он по прежнему сосредоточен на готовке.

— Я всегда выигрываю, Огонёк.

Закатываю глаза.

— Конечно.

Тонкие ароматы чеснока, помидоров и перца взрываются на моём языке, когда я пробую первый кусочек картофеля. Я почти уверена, что издаю стон наслаждения, ощущая лёгкий привкус специй.

— Это просто невероятно.

В ответ Кирилл одаривает меня своей обычной полуулыбкой. Беру ещё один кусочек картофеля и жую.

— Ты от природы талантлив во всём, что делаешь?

Он выгибает бровь. Чувствую, как румянец заливает мои щёки.

— Думаю, тебе придётся подождать и убедиться в этом самостоятельно, Огонёк.

Чёрт возьми! Не знаю, как долго смогу терпеть этот флирт, прежде чем наброшусь на него.

— Я имею в виду, что ты потрясающий повар, — добавляю я, пытаясь поддержать разговор о вкусной еде.

— Моя мама учила всех нас, мальчиков, готовить. Она считала, что это важный жизненный навык.

— Мммм, она не ошиблась. Сколько вам было лет, когда она умерла?

Мышцы на его челюсти дёргаются.

— Двадцать шесть.

— Мне очень жаль. Это действительно тяжело — потерять родителя.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он согласно кивает и наполняет наши бокалы вином.

— Тебе было тринадцать, когда убили твоего отца?

Чувствую, как в моей груди сжимается ком вины и печали.

— Да.

— Должно быть, это было жестоко по отношению к вам всем.

— Так и было. Яне было всего три года, поэтому она его даже не помнит. По крайней мере, у меня много воспоминаний о нём. Хотя иногда я думаю, не усложняет ли это ситуацию, понимаешь?

— Понимаю.

— Но если бы мне пришлось выбирать, я бы предпочла иметь воспоминания и боль от его потери, чем не помнить его совсем. Мне жаль, что у Яны никогда их не будет.

Он делает глоток вина и смотрит на меня поверх края бокала.

— Вот почему ты так её опекаешь?

Его вопрос застаёт меня врасплох.

— Не думаю, что я слишком её опекаю. Она моя младшая сестра, — говорю, осознавая свою оборонительную позицию в тоне.

Но этот вопрос затронул мои чувства. Не хочу сейчас думать о своих сложных отношениях с семьей. Или когда-нибудь, если смогу помочь.

Его глаза сужаются. Он ставит стакан на стол.

— Это не критика, Лина. Когда я спросил тебя, почему ты выходишь за меня замуж, одной из причин было то, что тебе не придётся беспокоиться о своей сестре. У меня такое ощущение, что именно ты всегда заботилась о ней, вот и всё.

Смотрю в его глубокие карие глаза и удивляюсь, как человек, который знает меня так недолго, может понимать меня лучше, чем моя собственная семья — за исключением Тимура.

— Наверное, так и есть. Моя мама никогда не была особенно близка нам. Мой отец всегда был замечательным в воспитании детей. А потом, после его смерти, она словно распалась на части, и Ярослав... — сглатываю комок в горле. — Думаю, в её глазах он заменил папу, и ту небольшую любовь, которую она хранила в своём сердце, она сохранила только для него. Большую часть времени мне казалось, что мы с Яной находимся в нашем маленьком мире.

Он кивает, его челюсть слегка подрагивает. Мне интересно, о чём он думает.

— Так что да, думаю, я слишком её опекаю, потому что рядом не было никого, кто мог бы защитить её.

— А кто защитил тебя, Лина?

Хмурюсь.

— Мне не нужна была защита, как ей. Она была ребёнком.

— Тебе было всего тринадцать. Ты сама ещё была ребёнком.

Меня поражает его проницательность. Кажется, он способен видеть меня насквозь, как никто другой.

— Не знаю. Наверное, Тимур, когда он был рядом. Мы оба были детьми, но всегда заботились друг о друге. Его мама была сестрой нашего отца. Она никогда не была рядом. Тимур почти жил в нашем доме. Но после смерти отца Ярослав запретил ему приходить к нам. Он никогда ему по-настоящему не нравился.

Выражение лица Кирилла становится мрачным.

— Значит, ты потеряла отца и лучшего друга примерно в одно и то же время?

— Я всё ещё видела его каждый день в школе, но да, скорее, мы просто виделись.

Он наклоняет голову. Его глаза пристально смотрят в мои.

— Думаю, теперь я понимаю, почему ты стала такой вспыльчивой.

Когда я вспоминаю свои подростковые годы, меня переполняют чувства сожаления и одиночества. Я ощущала себя невидимой и потерянной, запертой в доме с мамой и Ярославом. Неудивительно, что, поступив в университет, я без памяти влюбилась в первого же парня, который был добр ко мне.

Однако эти воспоминания вызывают лишь боль, я почти задыхаюсь от их горького послевкусия.

— Должно быть, было весело расти с четырьмя братьями, — говорю я, отчаянно пытаясь сменить тему.

Он одаривает меня лёгкой полуулыбкой.

— Можно сказать и так. Я бы назвал это хаосом.

— А ты близок со всеми ними?

Он кивает.

— Даже с Валентином?

Знаю, что он давно его не видел, и после того, что он мне рассказал, я не стала настаивать на более подробной информации о том, почему его младший брат ушёл.

Печаль проскальзывает на его лице, но исчезает так же быстро, как и появилась.

— Да, особенно с ним.

— Я надеюсь когда-нибудь встретиться с ним.

Он кивает, но в его глазах снова появляется тихая печаль.

— Уверен, что так и будет.

Прислоняюсь к кухонной стойке и наблюдаю, как Кирилл убирает вымытую и высушенную посуду. Его сильные предплечья и мощные плечи напрягаются, когда он ловко перемещается по кухне. Лениво впитываю его образ, больше не пытаясь это скрыть. Если он собирается расхаживать по этому пентхаусу без рубашки, с телом полубога, то он вполне может взять на себя все эти обязанности. И дело не в том, что я не замечаю, как он на меня смотрит. То, как его глаза темнеют, когда на мне что-то слегка приталенное, и как его взгляд задерживается на моей заднице и груди, когда он думает, что я не смотрю — всё это не ускользает от моего внимания.

Закончив, он подходит ко мне с чертовски сексуальной полуулыбкой на лице.

— Тебе нравится, Огонёк?

Вздыхаю.

— Да.

Он качает головой и делает ещё один шаг вперёд, пока наши тела не оказываются в мучительно близком контакте, а наши глаза не встречаются.

— Если ты будешь смотреть на меня так, как сейчас, однажды это приведёт тебя к большим неприятностям, Лина, — шепчет он.

Его тихий хриплый голос пронзает меня до глубины души. Наклоняю голову в сторону, не отрывая взгляда от его лица, пока он нежно поглаживает меня по телу.

— Возможно только это меня и исправит.

Он впивается зубами в нижнюю губу и со стоном запрокидывает голову. Когда он снова смотрит на меня, его глаза пылают таким огнём, что у меня перехватывает дыхание. Он наклоняет голову. Его губы оказываются в опасной близости от моего уха.

— Могу поспорить, что тебе понадобится гораздо больше, чем просто небольшая неприятность, Огонёк.

Он нежно проводит рукой по моему бедру, его пальцы оставляют на моей коже следы, словно оставляя синяки. От предвкушения по моему телу пробегает дрожь. Кладу руку ему на грудь, ощущая кончиками пальцев его крепкое тело. Его губы касаются моих, и я всхлипываю, остро ощущая боль воздержания от одного лишь воспоминания о его поцелуе.

Он делает полшага ближе. Наши тела соприкасаются, вызывая волны тепла в каждой клеточке моего тела. Его дыхание, тёплое и тяжёлое, ласкает мои губы, обещая поцелуй, которого я жажду. Запускаю пальцы в его волосы, ощущая, как он рвано дышит и покачивает бёдрами, прижимаясь каждым сантиметром своего тела к моему животу. Я задыхаюсь от эмоций.

— Ты чувствуешь, что делаешь со мной? — стонет он.

Вздрагиваю, когда по моему бедру пробегает вибрация. С ворчливым проклятием он смотрит вниз, разрушая магию между нами, и достаёт из кармана телефон. Он прижимает его к уху, его рука всё ещё на моём бедре, а его впечатляющая эрекция всё ещё прижимается ко мне.

— Что? — выпаливает он.

Слышу приглушённый голос на другом конце провода, но не могу разобрать, что там говорят.

— Прямо сейчас? — Кирилл тяжело вздыхает. — Тогда подготовь самолёт.

Он заканчивает разговор и разражается серией ругательств.

— Мне действительно пора идти.

— Прямо сейчас?

Он облизывает нижнюю губу.

— Поверьте мне, когда я говорю тебе, что знаю: это худшее время в истории мира, но я ждал этого звонка несколько недель. Я…

— Не говори, что тебе жаль. Это твоя работа.

Отступаю назад, пытаясь вдохнуть больше воздуха и увеличить расстояние от его впечатляющей эрекции. Его хватка на моём бедре усиливается, и он тянет меня назад, так что наши груди соприкасаются.

— Нет…

— Что нет?

Его выражение лица становится болезненным.

— Не отстраняйся от меня.

Меня переполняют эмоции. Не знаю, как справиться со всеми ними одновременно. Единственное, в чём я уверена, — это то, что мне нужно держаться от него подальше, пока окончательно не потеряла себя. Подозреваю, что как только мы переступим эту черту, я полностью влюблюсь в него, и это падение будет болезненным.

— Это ты уходишь, Кирилл.

Его челюсть скрипит. Я задерживаю дыхание.

Ох, блин! Просто поцелуй меня и скажи, что скоро вернёшься.

Но он не делает ни того, ни другого. Он лишь отступает на шаг назад.

— Меня не будет несколько дней. Тебе будет комфортно здесь одной?

Делаю судорожный вдох.

— Со мной всё будет в порядке.

Откашлявшись, он делает ещё один шаг назад, увеличивая расстояние между нами настолько, что я больше не могу чувствовать запах его одеколона и тепло его тела.

— Ну, теперь это твой дом. Если ты хочешь пригласить друзей, тебе не нужно моё разрешение, — говорит он, проводя рукой по волосам. — Я, вероятно, буду недоступен, так что, если тебе что-нибудь понадобится, Эд позаботится об этом.

Комок печали застревает у меня в горле. Слёзы жгут глаза.

— Когда ты будешь дома? — спрашиваю, несмотря на него.

Он качает головой.

— Не знаю. Через несколько дней. Мне пора собираться.

Затем он уходит из кухни, оставляя меня с моей болью и возбуждением, и, что самое важное, я чувствую себя невидимой и одинокой.

Глава 22

Кирилл

Мои пальцы слегка подрагивают, когда поднимаюсь на лифте в свой пентхаус после трёх дней отсутствия. Возвращение приносит мне неожиданное облегчение. Обычно я не испытываю желания вернуться домой. Мне всегда было хорошо как в отелях, так и в своей квартире. Однако в этот раз я осознавал, что хочу поскорее оказаться в родных стенах.

Возможно, это связано с тем, как я её оставил. Ещё мгновение — и я бы обнажил её и прижал к кухонной стойке. Я должен был трахнуть её в нашу первую брачную ночь. Тогда бы мы не оказались в этом странном подвешенном состоянии, когда я не уверен, могу ли я её взять.

Она моя жена, верно? Секс всегда был на повестке дня, потому что у нас будут дети. Но каждый день без секса кажется мне ещё одним шагом к дружбе, и я совершенно не понимаю, как на неё повлиять. Как будто растерял все навыки.

Может быть, мне стоит просто спросить, могу ли я её трахнуть. Или поцеловать её и надеяться, что это приведёт к большему.

Облизываю губы, и моё тело охватывает волнение при мысли о том, как я обниму её.

Сегодня утром отправил ей сообщение, в котором сообщил, что буду дома завтра, но мои дела закончились раньше, чем ожидалось. Я не мог оставаться вдали от неё ни на секунду дольше, чем это было необходимо, поэтому заранее подготовил самолёт.

Хотя я не стремлюсь выяснять, почему мне было так сложно остаться, понимаю, что объяснение может быть только одно: её рост составляет 163 сантиметра, и у неё самые удивительные зелёные глаза, которые мне когда-либо доводилось видеть.

Её заразительный смех разносится по коридору. Шепчу себе под нос, надеясь, что у неё нет друга. Хочу, чтобы она принадлежала только мне, даже если это просто для того, чтобы поспорить с ней.

— Вот здесь, малышка? — от глубокого мужского голоса, который я слышу, волосы на затылке встают дыбом.

Она издаёт долгий удовлетворённый стон.

— Ага. Прямо здесь.

Что, мать вашу? Направляюсь на звук, сердце колотится в груди, а адреналин струится по венам. Я оторву ему голову, кем бы он ни был.

Он пыхтит, словно каждое его движение даётся ему с трудом, и она снова стонет.

— Ты так хорош.

Ублюдок! Мои руки сжимаются в кулаки, и когда я вхожу в комнату, всё, что я вижу — это часть головы этого придурка, когда он держит её лодыжку в воздухе.

— Ты не хочешь убрать свои клешни от моей жены? — рычу я, привлекая его внимание.

— Кирилл! — вскрикивает Алина, вскакивая на ноги.

Она моргает, глядя на меня с открытым ртом.

— Я думала, ты вернешься только завтра.

Да, без шуток. Рычание вырывается из моей груди, когда я пересекаю комнату. Этот засранец отпускает ногу, но не выглядит ни капельки неловко из-за того, что я застал его за чем-то подозрительным с моей женой.

Алина с трудом поднимается на ноги, и только когда она встаёт, я замечаю, что на ней пижама, а одна штанина закатана вокруг колена.

— Это Тимур.

Пристально смотрю на него. Этот нахальный придурок имеет наглость улыбнуться мне. Он тоже полностью одет, так что я понятия не имею, что они только что делали.

— Мы ещё не встречались, — говорит он, протягивая мне руку для пожатия.

Смотрю на его протянутую ладонь.

— Какого хрена ты делал с моей женой?

Алина рукой пытается скрыть смех, но не может сдержаться. Смотрю на неё с недоумением. Неужели она это так забавно? Должно быть, мой взгляд становится слишком суровым, потому что её глаза расширяются, и она опускает руку.

— Кирилл, это Тимур, мой двоюродный брат. Я тебе о нём рассказывала, помнишь?

Ищу на её лице хоть какой-то намёк на обман. Она упоминала его несколько раз, но этот гигантский татуированный ублюдок совсем не похож на мужчину, которого она описывала.

— Да, чувак. Жаль, что я не смог приехать на свадьбу, — говорит Тимур.

Он высокий, ростом метр восемьдесят с чем-то, и широкий, как полузащитник. Но я всё равно надеру ему чёртову задницу.

Пар из ушей.

— Какого хрена ты делал с моей женой?!

Он просто стоит и моргает, а я бросаюсь на него через диван. Он отступает назадс дебильной улыбкой на лице.

— Кирилл! — кричит Алина, вставая между нами.

На её лице — маска ужаса.

— У меня свело ногу судорогой. Он массировал её. Он мой двоюродный брат, — говорит она, изображая отвращение.

Облизываю губы и перевожу взгляд с одного на другого.

Тимур поднимает руки вверх, словно сдаваясь.

— Да, приятель, это определённо не моё дело, — говорит он со смехом.

Вот наглый ублюдок!

Алина кладёт руку мне на грудь, прямо на моё колотящееся сердце.

— Я понимаю, это должно быть выглядит подозрительно, — тихо говорит она, её губы слегка подёргиваются. — Но я же говорила тебе, что он физиотерапевт. У него волшебные руки. Он просто избавлял меня от судороги.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Прищуриваюсь, глядя на неё. Она играет со мной? Всё ещё кривит губы, как будто хочет рассмеяться, но я уверен, что она понимает: я в нескольких секундах от того, чтобы оторвать Тимуру башку.

Она наклоняет голову.

— Здесь ничего такого не было, клянусь тебе. Он только что вернулся в город, и я пригласила его на пиццу и фильм.

— И даже если бы она и не была похожа на мою сестру-близняшку, она не в моём вкусе, — добавляет Тимур.

Бросаю на него предупреждающий взгляд, но он лишь пожимает плечами. Мой пульс замедляется до менее угрожающей скорости, и я обращаю внимание на Лину.

— Ты так стонала.

— Фу. Ты же не так стонешь во время секса, правда? — лицо Тимура морщится от отвращения.

Её щеки покраснели.

— Нет, не так!

Тимур выгибает бровь, глядя на меня.

— Правда?

Откуда мне знать?

Потираю переносицу и на мгновение закрываю глаза. Это совсем не то, что я ожидал увидеть, когда вернусь домой.

— Тимур! — упрекает его Алина.

— Что? Он должен знать, как звучат твои сексуальные стоны. Если только... — он драматично охает. — Если только ты не притворяешься!

Алина хватает с дивана подушку и бьёт его по голове.

— Я не притворяюсь. А теперь остановись!

Смеясь, он уклоняется от удара, прежде чем она успевает нанести ещё один.

— Тогда почему он не знает разницы между звуками, которые ты издаешь во время массажа, и теми, которые ты издаёшь, когда кончаешь? Неужели вы двое даже не... — его рот захлопывается. Он переводит взгляд с меня на Алину с широко раскрытыми глазами.

— Ой!

Она закрывает глаза и вздыхает, затем пристально смотрит на меня и качает головой. — Мне очень жаль. Он видит меня насквозь.

Тимур усмехается. Хватает коробку с пиццей с журнального столика.

— Думаю, мне лучше оставить молодожёнов наедине, чтобы вы получше познакомились.

Она закатывает глаза.

— Тебе не обязательно уходить.

Он улыбается и засовывает коробку из-под пиццы под мышку.

— Очевидно, что да. Потому что в этой комнате присутствует очень

неразрешённое напряжение

, — он наклоняется и шепчет ей последнюю часть, как будто это секрет.

Проходя мимо меня, он снова протягивает руку.

— Очень приятно познакомиться, приятель.

Наконец, осознав, что ситуация, хоть и кажется скандальной, на самом деле абсолютно невинна, пожимаю ему руку.

— Позвоню тебе завтра, Утка, — кричит он через плечо, направляясь к выходу.

Приподнимаю бровь, глядя на Алину.

— Утка?

Она складывает руки на груди. В её глазах появляется озорной блеск.

— Твоя жена?

— Ты моя чёртова жена, — напоминаю я ей.

Она пожимает плечами, затем хватает с кофейного столика два пустых стакана из-под газировки и относит их на кухонный остров. Беру пустую коробку из-под пиццы и следую за ней, чтобы выбросить её в мусор.

Она прислоняется к стойке, наблюдая за мной.

— Ты в тот момент казался очень ревнивым, Айс.

Сокращаю расстояние между нами, и она откидывает голову назад, бросая на меня вызывающий взгляд.

— Ну, я рано вернулся домой из поездки и услышал, как ты стонала «да, прямо здесь» какому-то парню. Что, мать твою, я должен был подумать?

Она скрещивает руки.

— Я не обманщица.

— Ну, возможно, если бы я знал, как звучат твои стоны во время секса, я бы сразу это понял.

— Не расстраивайся, — улыбается она. — Очень немногие ребята слышали мои

настоящие

стоны во время секса.

При мысли о ней с другим парнем мне хочется что-нибудь сломать, но я подавляю неожиданную волну ревности, потому что мне слишком весело играть с ней.

— Потому что очень немногие согласились переспать с тобой, или потому что они не смогли заставить тебя кончить?

С её губ срывается смех, но она быстро берёт себя в руки и пыхтит, изображая возмущение.

— Это было низко, господин Князев.

— Я могу зайти ещё ниже.

Она закусывает нижнюю губу, её взгляд скользит по моему лицу.

— Могу поспорить, что сможешь.

Наклоняю голову и прижимаюсь губами к её уху.

— И я могу гарантировать, что заставлю тебя стонать по-настоящему.

У неё перехватывает дыхание, а затем она мурлычет.

— Гарантировать? Это очень смело с твоей стороны.

— Сто процентов или возврат денег.

Она снова смеётся. Этот звук доходит прямо до моего члена, заставляя его подпрыгивать в штанах. Боже, я так сильно хочу её.

— Я имею в виду, что заинтригована, но… — она наклоняет голову и хлопает ресницами.

— Но что, Огонёк?

Нежно провожу кончиками пальцев по её ключице, вдоль изящной линии шеи. С трудом сдерживаю довольную улыбку, когда она вздрагивает от моего прикосновения. У меня текут слюнки. Попробовать её. Я жажду прикоснуться к ней, ощутить её вкус, заявить на неё свои права.

Её дыхание становится тяжелее, но она не отвечает мне.

— Как ещё ты собираешься доказать мне, что то, чем ты занималась на диване с Тимуром, когда я пришёл сюда, было невинным? Чтобы избежать дальнейших недоразумений, думаю, мне нужно точно знать, какие звуки ты издаёшь, когда кончаешь.

Она облизывает губы.

— Ты говоришь так, будто это предрешено, что ты мог бы… Я не такая. Мне нелегко…

расслабиться

.

Закрываю глаза и делаю глубокий вдох, вдыхая её опьяняющий аромат.

— Что если я сделаю Вам уникальное предложение, госпожа Князева? Подарю Вам один оргазм прямо сейчас. Никаких ожиданий, никаких условий. Но только если Вы этого хотите. Что скажете?

Она поджимает губы, будто глубоко задумавшись. Моё сердце замирает в ожидании её ответа. Наконец, она дарит мне очаровательную улыбку.

— Да!

Глава 23

Алина

Кирилл смотрит на меня с высокомерной ухмылкой. Неужели я только что согласилась на это? Да, я действительно согласилась.

Несколько минут назад он ворвался сюда, назвав меня своей женой. Теперь видно, что иногда он бывает собственником и может быть грубым. Это было невероятно горячо. Между нами уже несколько недель назревало что-то подобное.

Если мы хотим завести детей, то нам придётся заняться сексом, и я предполагала, что он уже намекал на это. Но то, что он чувствует ко мне, — это нечто особенное. Я могу пересчитать на пальцах количество парней, которые были достаточно терпеливы, чтобы довести меня до оргазма. Но если Кирилл Князев занимается сексом так же, как и всем остальным в своей жизни, готова поспорить, что он не остановится, пока не достигнет цели.

— Как Вы предпочитаете получать удовольствие, госпожа Князева? — спрашивает он, небрежно закатывая рукава, словно говоря всерьёз.

При виде его рук я замираю, пока он не подбирает мой подбородок указательным пальцем.

— Так как?

Моргаю, глядя на него.

— Что?

— Вы предпочитаете, чтобы я использовал свои пальцы, свой рот или и то, и другое?

Святые угодники!

— У меня нет предпочтений, — отвечаю я, хотя это ложь.

У меня, конечно, есть предпочтения, и они связаны с его отвратительно-грешным ртом, но признавать это слишком неловко, к тому же я не принимала душ с самого утра.

— Выбор за Вами.

Он одобрительно мычит и потирает подбородок, его тёмные глаза горят коварным блеском.

— Ну, у меня определённо есть предпочтения, — говорит он, хватая меня за бёдра и поднимая на остров.

У меня перехватывает дыхание, и прежде чем я успеваю прийти в себя, он снимает с меня пижамные штаны. На мне нет трусиков. Моя нижняя половина тела обнажена, отчего я смущаюсь и чувствую себя уязвимой. Моя кожа пылает. Это Кирилл Князев, и он собирается… Я даже не могла подумать о таком. Он встречался с самыми красивыми женщинами в мире. Могу поспорить, что все они еженедельно эпилируются и имеют красивые ухоженные женские “сады”. Мой сад ещё не зарос, но мне уже пора записаться на приём.

Кирилл хватает табуретку рядом с собой и, к моему огорчению, садится между моими раздвинутыми бёдрами. Он медленно продвигается вперёд, его широкие плечи раздвигают мои ноги шире, затем он поднимает верх моей пижамы и проводит кончиками пальцев по моему животу к пространству между бёдрами, его голодный взгляд следует за ними. Твою ж мать!

— Я не принимала душ с утра, — выпаливаю я. — Тимур забрал меня после работы, и я была так голодна, и мы болтали, и я просто надела удобную пижаму и…

— Господи, Лина, — рычит он, прежде чем закусить губу и закрыть глаза.

Смотрю на него с открытым ртом. Это плохо? Или хорошо?

— Просто ложись.

Жар, словно лавина, поднимается по моему телу. У меня кружится голова. Он нежно кладёт руку мне на грудь, мягко отталкивая меня назад. Падаю на локти, не в силах оторвать взгляд от его лица. Однако он не смотрит мне в глаза, его внимание сосредоточено на месте между моих ног, словно это самое захватывающее зрелище в мире. Прекрасно осознаю, насколько я уже мокрая, как моё возбуждение начинает просачиваться наружу, хотя он ещё даже не прикоснулся ко мне.

— На следующей неделе у меня назначена эпиляция, — шепчу я, чувствуя, как мои щёки горят ярче солнца.

Он проводит кончиком пальца по моему центру.

— Твоя пизда идеальна.

Блядь, что?

Обычно я ненавижу это слово, но из его уст оно звучит так дерзко, так греховно и настолько горячо, что мне хочется раствориться в столешнице. Его тёплые руки скользят по внутренней стороне моих бёдер. Они дрожат под его опытными прикосновениями.

Он смотрит на меня с нескрываемым вожделением.

— Ложись и расслабься, Лина, — приказывает он.

Мне нелегко расслабиться, когда твоё лицо всего в нескольких сантиметрах от самой интимной части меня, Кирилл.

Вот что я хочу сказать, но вместо этого покорно подчиняюсь его команде и ложусь на стол.

— Моя девочка, - рычит он.

Из меня вырывается тихий стон. Уверена, что слышу его стон. Он прижимает мои бёдра к столешнице. Ощущаю, как из меня вытекает капля возбуждения.

Глубоко вдыхаю, разрываясь между желанием умереть от смущения и стремлением ткнуться ему в лицо. Чего он ждёт?

— Я почти слышу, как ты думаешь, — говорит он, и его теплое дыхание, танцующее на моей влажной плоти, заставляет меня дрожать.

— Ничего не могу поделать.

Он целует верхнюю часть моего бедра.

— О чём ты беспокоишься?

— Я же говорила тебе, что не принимала душ, — хриплю я.

Он целует моё другое бедро.

— Я предпочитаю так. Хочу почувствовать, как прошёл твой день.

О, дорогой Бог на небесах.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Что, если ты… почувствуешь запах?

Он снова целует меня, на этот раз ближе к моему центру.

— Ты пахнешь просто невероятно. Мой член твердеет, когда я просто думаю о твоём вкусе.

— Большинство парней, с которыми я была, никогда не доводили меня до оргазма. Это требует слишком много времени, — признаюсь я.

В награду получаю ещё один нежный поцелуй, на этот раз его нос касается моей ложбинки.

— Куннилингус — одно из величайших удовольствий в жизни, Лина. Чем дольше я буду ласкать тебя, тем лучше.

Раскалённый жар обжигает моё сердце.

— Мне нужен воск.

— Твоя киска красивая, розовая и манящая. Я бы поставил эту фотографию на свой стол в офисе, но это означало бы, что её может увидеть кто-то другой, а это… — он проводит своим тёплым языком от моего входа к клитору, и моя спина выгибается над столешницей. — Всё моё.

— Кирилл! — задыхаюсь от желания получить ещё больше того, что он только что мне дал.

Я почти уверена, что прямо сейчас сделаю всё, о чём он попросит.

— Боже, ты чертовски вкусная, Корасон, — он практичекси напевает, снова погружая свой язык в мои влажные складочки. Я могу лишь стонать от покалывающего ощущения в бёдрах и делать глубокие, очищающие душу вдохи.

Его руки скользят по задней стороне моих бёдер, притягивая меня ближе, и хотя то, что он делает, уже кажется невероятным, он начинает двигаться быстрее. Он облизывает и посасывает мою сверхчувствительную плоть, двигаясь от моего входа к набухшему бутону клитора, многократно доводя меня до вершин головокружительного экстаза и затем опуская обратно, прежде чем повторить всё снова.

С каждым разом моя потребность в освобождении становится всё сильнее и настойчивее. Раскалённое добела удовольствие разливается по моему телу, стремясь к освобождению. У меня кружится голова, закатываются глаза. Я теряю всякое рациональное мышление. Извиваюсь на столешнице, умоляя его позволить мне кончить, но Ледяной Человек с самым горячим и невероятным ртом, который я когда-либо знала, отказывается меня пожалеть.

Его шёпот похвалы и ободрения лишь усиливает мою агонию и наслаждение, растягивая их в одно долгое, казалось бы, вечное мгновение. Тяжело дышу, пока он уводит меня с гребня очередной волны, зная, что умру, когда он наконец позволит мне кончить. Моя душа покинет тело и забудет дорогу обратно.

— Пожалуйста, Кир! — делаю последнюю попытку попросить о милости, но не могу произнести два слога его имени.

Он стонет, его пальцы сжимают нежную кожу моих бёдер. Он притягивает меня ближе к своему лицу, погружаясь в меня глубже. Стон за стоном, он исследует меня, прижимая губы к моему клитору, сильно посасывая и лаская кончиком языка набухший бутон плоти.

Моё тело дрожит. Каждая клетка находится на грани всемогущего взрыва. Вздрагиваю бёдрами, но Кирилл крепко держит меня, не позволяя сдвинуться с места. Чувствую, что теряю рассудок.

Сильное давление нарастает в моём теле, змеится в центре и распространяется между бёдер. Выкрикиваю слово, которое непонятно даже мне самой. Когда он касается меня зубами, теряю контроль над собой. Взрыв за взрывом пронизывают меня, пока не достигают моего тянущего центра. И тогда происходит что-то незнакомое и эйфорическое — если бы я не была так напугана этим преображающим душу, жизнеутверждающим оргазмом, то могла бы почувствовать себя поверженной.

Моё освобождение вырывается из меня, как река, прорвавшая плотину, на Кирилла и столешницу и разбрызгивается на мраморный пол внизу.

— Твою ж мать, — стонет Кирилл, уткнувшись в мою кожу, продолжая нежно сосать и облизывать меня.

Дрожу с головы до ног, ощущая головокружение, как будто только что прокатилась на всех американских горках в Диснейленде по несколько раз подряд. Тёплое удовольствие проникает в мои кости, словно старый друг. Задыхаюсь, пытаясь вдохнуть столь необходимый кислород, прежде чем потерять сознание.

Когда у меня появляются силы поднять голову, Кирилл поднимает свою. Его горящие глаза пронзают мои, между нами возникает связь, которая кажется гораздо сильнее, чем любая другая, которая у меня была когда-то с кем-либо. Как будто её невозможно разорвать.

Пока он не разорвёт её.

Кирилл вытирает блестящую челюсть.

— Я же говорил тебе, Огонёк.

Затем отодвигает свой табурет, целует меня в живот и выходит из комнаты.

Откидываю голову назад и вздрагиваю, когда она с глухим стуком ударяется о столешницу. Что это, мать вашу, было?

Глава 24

Кирилл

Господи, святые угодники! Пока я иду по коридору в свою спальню, кровь стучит в ушах, а член пульсирует от боли. Мне необходимо избавиться от этого ощущения, уйти от неё, от её сладкого, опьяняющего аромата, от её гибкого тела, которое реагирует на меня так, словно мы знакомы целую вечность. И, конечно, мне следует держаться подальше от её сочной, горячей киски.

Зачем я это сделал? Быстрый трах пальцем был бы более эффективным решением, и я бы не почувствовал на себе её запах и вкус. Смотрю на свою рубашку, испачканную ею, она буквально вся в её вожделении.

Мне необходим душ. Ледяной двухчасовой душ.

Пять минут спустя мой член всё ещё твёрд, как сталь, несмотря на прохладную воду. Она повсюду, проникает в мои чувства. Её стоны и отчаянные всхлипы звучат в моих ушах. Всё, что я вижу, — это её невероятное тело, распростёртое передо мной. Я чувствую её под своей кожей, вдыхаю её аромат каждый раз, когда делаю вдох, ощущаю её вкус, когда мой язык касается нёба. С таким же успехом она могла бы проникнуть внутрь меня и поселиться в моём теле.

Ударяю кулаком по кафельной стене, бормоча все ругательства, которые приходят на ум. Но это не помогает, я не могу избавиться от её образа. Сжав рукой основание члена, крепко сжимаю его, пока глаза не закатываются и не приходит некоторое облегчение. Если выйду из душа в таком же состоянии, в каком вошёл, не смогу удержаться и не выломать дверь Лины и не трахнуть её. Но я обещал ей один оргазм без условий и продолжения, и это то, что я сделал.

Двигаю рукой, стону, чувствуя, как тепло разливается по позвоночнику. Пытаюсь думать о чём-то другом, только не о ней, но в голове больше ничего нет. Моя предыдущая фантазия с яркими впечатлениями исчезла. И я понимаю, что этого не было уже шесть недель. С тех пор как я увидел её, и это, наверное, к лучшему. В конце концов, я женатый человек. И те безликие женщины перед ней ничего для меня не значат. Поэтому я прижимаюсь лбом к холодной плитке и думаю о своей жене. Представляю, как будет приятно ощутить её тугую, влажную киску. Как она будет кричать моё имя на весь этот грёбанный пентхаус. Как я заставлю её кончить так сильно, что она забудет всех, кто когда-либо прикасался к ней до меня.

Тяну сильнее, и из крошечной щели на макушке сочится вязкая жидкость. Лина моя. Вся, чёрт возьми, моя. Мне будет хреново, если придётся ждать целых полгода, чтобы овладеть ею. Ей повезёт, если я дам ей ещё шесть дней прежде, чем заявлю о своих правах. С этой мыслью возбуждение накрывает меня, как цунами, лишая дыхания. Покачиваюсь на подушечках ног, голова сильно кружится, когда эндорфины наполняют моё тело, а тёплые капли удовольствия стекают по костяшкам моих пальцев.

Смотрю на сперму на свой руке, и мне хочется, что бы моя жена была сейчас здесь, и своим острым язычком полностью её убрала.

Делаю глоток кофе и смотрю в окно. Что угодно, лишь бы не видеть кухонную стойку, на которой я вчера вечером довёл её до оргазма. Не простого оргазма. Прикусываю губу и подавляю стон, так как от воспоминаний мой член снова твердеет, хотя я только что его успокоил. С подростковых лет не дрочил в душе так много.

— Прошлой ночью ты повёл себя, как мудак.

Её голос пугает меня, и я поворачиваюсь к ней лицом.

— Почему?

Она складывает руки на груди.

— Сам не догадываешься, Кирилл?

Хмурюсь.

— Нет, правда.

— Серьёзно. Ты… — её щёки краснеют. — Ты сделал

это

, а потом просто ушёл, даже не пожелав спокойной ночи.

Думаю, я оставил её одну с лужей, которую нужно было убрать. Но если бы я этого не сделал, я бы взял её прямо здесь, на стойке, и тогда она бы разозлилась на меня гораздо больше, чем сейчас.

— Я выполнил наш договор.

Её глаза блестят от непролитых слёз.

— Ты заставил меня почувствовать себя использованной дешёвкой.

Пиздец. Вздыхаю и качаю головой.

— Мне жаль. Я не хотел этого.

Её лицо становится более суровым, когда она приближается ко мне.

— Так а чего же ты хотел? Почему ты убежал отсюда, как будто это место горело?

Конечно, она знает причину.

— Ты умная женщина, Лина. Я уверен, что ты сможешь догадаться.

Она моргает, глядя на меня. В замешательстве морщит лоб.

— Я н-не…

Мне следует уйти отсюда раньше, чем разговор станет ещё более неловким и я признаюсь, что дрочил, чувствуя её вкус во рту и запах в носу. И как я кончил так сильно, что чуть не потерял сознание. Но эта женщина держит меня в каком-то удушающем захвате. Я сокращаю расстояние между нами, сопротивляясь желанию снова поднять её на стойку и погрузить в неё часть себя. Вместо этого я провожу подушечкой большого пальца по её щеке.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Думаю, да.

Она открывает и закрывает рот, её выражение лица становится ещё более хмурым.

— Ну, я подумала… — она качает головой.

Запах её кокосового шампуня проникает в меня. У меня текут слюнки, я снова хочу попробовать её на вкус.

— Но нет. Ты не такой уж придурок, чтобы оставить меня в таком состоянии, чтобы сделать мне плохо. По крайней мере, ты никогда таким не был.

Её щеки краснеют, обхватываю её челюсть рукой.

— Так если я не осёл, то почему? Да ладно, умница, иначе зачем бы мне убегать от тебя вчера вечером?

Она смотрит мне в глаза, как будто пытаясь прочитать мои мысли. Её зрачки расширяются.

— Чтобы, эм… не зайти дальше? — шепчет она.

— Бинго.

Её тело наклоняется ближе ко мне. Инстинктивно наклоняюсь вперёд, как будто нас притягивает какое-то магнитное притяжение.

— Н-но почему ты не хотел…?

Внимательно всматриваюсь в её лицо.

— Потому что я не обещал тебе никакого продолжения. Взять тебя, когда ты была на пике оргазма, было бы совершенно неправильно. Кроме того, у меня здесь нет презервативов, а я знаю, что ты хочешь подождать, прежде чем мы начнём пробовать.

Она качает головой.

— Я имею в виду, я согласилась на это. Я согласилась подождать, пока мы не узнаем друг друга лучше. Но я не думала, что ты захочешь ждать так долго, чтобы… Вот почему я принимаю таблетки.

Мой член реагирует на её слова.

— Ты принимаешь таблетки?

Она кивает.

— Я должна была сказать тебе. Мне жаль. Я предполагала… Но я думала, что так будет… проще, чем использовать презервативы.

Её горло сжимается, когда она сглатывает и опускает взгляд в пол.

— Боже, это так неловко.

Взяв её за подбородок, приподнимаю её голову и смотрю ей в глаза.

— У нас не очень хорошо получается общаться, да?

Она снова закусывает губу.

— Да.

— Как насчёт того, чтобы изменить это и быть честными друг с другом в том, чего мы хотим?

— Мне бы этого хотелось, — говорит она, её голос превращается в знойное мурлыканье, от которого мой член снова реагирует.

Сокращаю расстояние между нами, пока моя грудь не прижимается к её груди. Ощущение её твёрдых сосков, прижатых к моей коже, заставляет меня пошатнуться.

— Мне жаль, что я заставил тебя чувствовать себя неуверенно.

Её дыхание становится прерывистым, и румянец, окрашивая её щеки, спускается к шее. Хочу прикоснуться к нему своим языком. Наклонив голову, нежно целую её лоб и вдыхаю опьяняющий сладкий аромат её кожи. Воспоминание о её вкусе и о том, как она стонала моё имя, словно выжжено у меня в памяти. Хочу ощутить её вкус прямо сейчас. Хочу взять её прямо здесь, на этом месте. Хочу заявить права на каждую её частичку.

Мой телефон вибрирует в кармане. Ругаюсь себе под нос. У меня назначена встреча, которая не может ждать. Подавив стон, отступаю от неё, но не упускаю из виду обиженный взгляд.

— Мы поговорим позже, — говорю ей, сопротивляясь желанию поцеловать её розовые губы. Она моргает, глядя на меня.

Неохотно оставляю её стоять одну на кухне.

Глава 25

Алина

— О, боже мой, Тим! — закрываю лицо руками, ощущая, как мои щеки пылают от воспоминаний. — Я почти попросила его переспать со мной, а он просто вышел и оставил меня стоять там.

— Он вообще ничего не сказал? Даже не попрощался?

Со стоном присаживаюсь за его барную стойку и распаковываю сэндвичи, которые взяла с собой на обед.

— Сказал, что мы поговорим позже.

Тимур закатывает глаза.

— Итак, он не просто оставил тебя в подвешенном состоянии. Вероятно, у него были какие-то важные дела, связанные с миллиардами.

— Совершенно уверена, что все ждут Кирилла Князева. Он мог бы, по крайней мере…

Он одаривает меня лукавой улыбкой.

— И что с того? Исходя из того, что ты рассказала мне о событиях прошлой ночи, он не производит впечатления человека, который может что-то сделать и не на выложится по полной. Если ты понимаешь, о чём я, —он хихикает. — Могу поспорить, что вы не сможете ходить после того, как наконец впервые займётесь любовью.

Качаю головой.

— Ты такой же как и все остальные.

Он бросает виноградину мне в голову.

— А ты, малышка, слепая.

Скрещиваю руки на груди и хмурюсь.

— Нет.

Он обходит кухонный остров и кладёт руку мне на плечо.

— И это тоже. Даже если мы обесценим всю его «убери руки от моей жены» рутину, ни один парень не сможет так хорошо ласкать твою киску, если ты ему не нравишься.

Отмахиваюсь от него.

— Как будто ты много знаешь о кисках?

Он наклоняет голову, слегка прищуривает глаза и улыбается.

— Известно, что я время от времени позволяю себе маленькие шалости. Кроме того, у всех есть свои причины. Никто не будет делать это с удовольствием, если ему не нравится человек. И судя по тому, что ты мне рассказала... — он присвистывает.

Мои щёки вспыхивают ещё сильнее при воспоминаниях о Кирилле, который заставил меня кончить так сильно, что я обрызгала его и кухонный пол. Сжимаю бёдра вместе, пытаясь подавить ощущения. Хотя я и не рассказала Тимуру всех подробностей, он и так знает достаточно.

— Мне жаль, что я сказал тебе это сейчас, — его плечи трясутся от беззвучного смеха, когда он наливает каждому по стакану газировки.

— Что мне делать, Тим? Я не могу просто ждать, пока он сделает первый шаг. Мне нужно вернуть себе немного контроля над ситуацией.

— Так соблазни его, — говорит он небрежно, словно это самая простая вещь на свете.

— И как именно мне это сделать? Этот человек — настоящий ледогенератор.

Тимур смеётся.

— Он не был таким вчера вечером.

Закатываю глаза, но не могу с этим поспорить. Вчера вечером Кирилл был просто в ярости.

Тим отводит мои волосы в сторону и перекидывает их мне на плечо. Все следы его прежнего веселья по поводу моей ситуации теперь исчезли с его лица.

— Он просто парень, девочка. Приготовь ему стейк, надень какое-нибудь сексуальное бельё, и он станет послушным в твоих руках.

Сделав глоток газированной воды, внимательно смотрю на него поверх края стакана. Я не уверена, что Кирилл Князев такой же, как и другие парни, но что мне терять?

Только я выхожу из душа и тянусь за полотенцем, как комнату заполняет оглушительный сигнал тревоги. Затыкаю уши руками. Что это?

Блин, чувствую запах дыма. Ужин!

Хватаю халат с туалетного столика, обматываю им мокрое тело и поспешно направляюсь на кухню. Дым валит из духовки, а звуковой сигнал становится всё более настойчивым. Что за наваждение? Я же только картошку готовила!

Схватив первое, что попадается под руку — кухонное полотенце, открываю дверцу духовки, кашляя от дыма. От запаха подгоревшего сыра и сливок меня начинает тошнить, но я заставляю себя проглотить это и вытаскиваю поднос.

Блин, как горячо! Отпускаю его, и всё падает на пол, разбрызгивая во все стороны расплавленный сыр и картофель. Прижимаю обожжённый большой палец к губам.

Почему я решила, что это хорошая идея? Я не могла просто обойтись обычным стейком и картошкой фри. Нет, мне нужно было проявить фантазию и приготовить картофель дофинуаз. Расплавленный сыр стекает по стеклянной дверце духовки, а мраморные полы покрыты сливочно-сырной катастрофой.

Вода с моих волос капает мне на лицо, дым заполняет кухню, а проклятая сигнализация грозит вызвать кровотечение барабанных перепонок. Смотрю на источник адского шума и ругаюсь. Он находится как минимум в двух метрах над моей головой, и я понятия не имею, как его выключить.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Какого хрена? — Кирилл проходит сквозь дым и открывает все кухонные окна, прежде чем нажать кнопку на панели возле кладовой.

Ужасный писк наконец смолкает, но в ушах продолжает звенеть.

Кашляя, машу рукой перед лицом.

— Мне очень жаль. Я пыталась приготовить картофель дофинуаз, но твоя ненормальная духовка, кажется, меня ненавидит.

Он с подозрением смотрит на меня, прежде чем перевести взгляд на открытую дверцу духовки. По стеклу медленно по направлению к полу стекает неопознанная капля.

— Может быть, это потому, что ты использовала электрогриль вместо духовки? — говорит он напряжённым голосом, скорее всего, пытаясь подавить смех.

Поднимаю руки вверх.

— Ну, там около шестидесяти настроек, и все они выглядят одинаково. Сколько функций должно выполнять одно устройство? Разве она не может просто запекать и печь, как обычная духовка?

Схватив прихватку из ящика рядом с плитой, он берёт поднос с обугленным картофелем и подгоревшим сыром и бросает его в мусорное ведро вместе с противнем и всем остальным. Затем он поворачивается и ухмыляясь полностью сосредотачивает на мне своё внимание.

— Готовка — не твоя сильная сторона, Лина?

Надув губы, скрещиваю руки на груди.

— Твоя дурацкая духовка не облегчает эту задачу.

Он пересекает комнату, наполненную дымом, который уже начинает рассеиваться, и внимательно осматривает меня с головы до ног. Из-за мокрой кожи и волос мой халат прилипает к телу, и он удивленно поднимает бровь.

— Ты готовила особенный ужин?

Прочищаю горло.

— Что-то вроде того.

Он наклоняет голову.

— Зачем?

Чувствую себя идиоткой.

— Я, э-э, подумала, что это было бы здорово.

— И ты собиралась ужинать в халате? — он уже не скрывает своего веселья.

Как же мне хочется топнуть ногой! Но я сдерживаюсь.

— Нет, — отвечаю я.

— Я вышла из душа, и сработала дымовая сигнализация. Потом произошёл какой-то сырный взрыв, и… — я смущённо качаю головой.

Он поджимает губы и осматривает комнату, оценивая разрушения, которые я нанесла его обычно безупречной кухне. Мой обожжённый палец пульсирует, подношу его ко рту.

— Ты поранилась? — его шутливый тон сменяется беспокойством, чувствую себя ещё большей дурой.

Показываю ему большой палец.

— Просто небольшой ожог. Всё нормально.

Он берёт меня за руку и ведёт к раковине. Открывает кран с холоной водой и позволяет воде течь несколько секунд, прежде чем подставить под неё мою руку.

— Это должно снять боль.

— Со мной всё в порядке, — настаиваю я.

Его карие глаза сужаются.

— Когда ты в последний раз позволяла кому-нибудь о себе позаботиться?

Моргаю от неожиданности его вопроса и честно отвечаю:

— Не могу вспомнить.

Он слегка прикусывает верхнюю губу и кончиками пальцев касается моей ладони, продолжая держать мой большой палец под успокаивающей холодной водой.

— Что ж, я ценю планирование, даже если исполнение оставляет желать лучшего, — говорит он с улыбкой, заставляя меня тоже улыбнуться.

— Ага. Надо было просто ограничиться стейком и картошкой фри.

Он кладёт свободную руку на грудь.

— Ты пыталась проложить путь к моему сердцу, — подмигивает он. — Или залезть ко мне в штаны?

Мои щеки вспыхивают, а его глаза скользят по моему лицу и к декольте.

— Господи, чёрт возьми, — бормочет он, понимая, что своей шуткой он попал прямо в цель.

Плотнее закутываюсь в халат, но уже поздно — я чувствую себя незащищённой и уязвимой.

Он закрывает кран и осматривает мой большой палец. Вода капает с моей руки на его пиджак, но, кажется, его это не волнует.

— Чувствуешь себя лучше?

— Немного, спасибо, — шепчу я.

Он не спускает с меня глаз, подносит мою руку к губам и нежно целует небольшой участок розовой кожи, размером с монету.

— А теперь?

По моим предплечьям пробегают мурашки.

— Ещё немного, — хриплю я.

Засасывая мой большой палец в рот, он проводит своим искусным языком по подушечке, и я чувствую это каждой частью своего тела. Мои губы приоткрываются на вздохе, и он снова нежно целует мой ожог. Его глаза с тоской прожигают мои.

— А сейчас?

— Лучше, — задыхаюсь я, мои ноги дрожат.

Он проводит свободной рукой по лацкану моего халата.

— Под ним ничего нет, Лина?

Жар наполняет моё сердце.

— Ага. Я только что вышла из душа. У меня было платье и нижнее бельё… — бормочу я, желая отругать себя за признание.

— Я предпочитаю халат.

— Правда?

Он задумчиво смотрит на меня.

— На самом деле, меня больше интересует то, что скрыто под ним.

С этими словами он тянет завязку на моём халате, и он распахивается.

Он с шумом вдыхает воздух сквозь зубы, его голодный взгляд устремляется вниз.

— Ты прекрасна!

Огонь, словно живой, скользит по моим щекам, спускается к шее и груди. Я нервно переминаюсь с ноги на ногу, пытаясь унять дрожь, а он наблюдает за мной с загадочной улыбкой.

— Ты планировала соблазнить меня изысканной едой и сексуальным бельём, но теперь краснеешь, когда я говорю, что ты красива?

— Я не планировала тебя соблазнять, — бормочу я.

Его глаза блестят.

— Нет?

— Ну нет, я-я…

Он притягивает меня к себе, обнимая за талию.

— Тогда на что же ты надеялась, Алина? — чувствую, как его дыхание, горячее и волнующее, касается моего лба.

Нервно облизываю губы.

— Скажи мне, Корасон, — произносит он с такой страстью, что у меня перехватывает дыхание. Один из моих лучших друзей в старших классах говорил по-испански, и я знала, что в этом контексте «Корасон» означает «возлюбленная».

Пристально смотрю на него, чувствуя, как между моими бёдрами становится влажно.

— Что ты хочешь, чтобы я с тобой сделал?

Я не из тех, кто боится сказать, чего хочет. У меня никогда не возникало проблем с тем, чтобы попросить парней о том, чего я желаю. Но Кирилл Князев пугает меня, и, возможно, именно поэтому я чувствую себя скорее как нервный подросток на первом свидании, чем как уверенная в себе взрослая женщина.

Тем не менее, я делаю глубокий вдох и выпаливаю:

— Я хочу, чтобы ты меня трахнул.

Он тут же поднимает меня, обхватывает моими ногами свои бёдра и проносит несколько метров, чтобы посадить на кухонный остров. Ловкими, нетерпеливыми движениями он стягивает с меня халат и исследует моё тело, сжимая мою грудь ладонями и дразня затвердевшие соски. Стону, выгибаюсь в наслаждении.

Он шипит, выдыхая.

— Чертовски красивая.

Запустив пальцы в его волосы, притягиваю его лицо к своему, но он, вместо этого опустив голову, утыкается носом в мою шею, кусая и посасывая её, одновременно раздвигая мои бёдра. И когда его пальцы скользят по моему влажному центру, стону его имя.

Высокомерный мудак смеётся, и я ненавижу себя за то, что так сильно хочу его.

— Я отчаянно хочу оказаться внутри тебя также, как и ты хочешь, чтобы я был там, Корасон, — рычит он, и это вызывает у меня улыбку.

— Тогда, пожалуйста, — всхлипываю я.

Он погружает в меня свой палец, прогибаюсь в спине от удовольствия.

— Господи, всё даже лучше, чем я предполагал, — стонет он. — Ты вся мокрая, малышка.

Он нежно целует мою линию подбородка и вводит в меня палец, вызывая серию стонов, которые срываются с моих губ. Когда он добавляет второй палец, моя спина выгибается, и я впиваюсь ногтями в его голову.

— Прошлой ночью мне пришлось дважды сбрасывать напряжение после того, как я попробовал тебя. Как только я войду в твою тугую маленькую киску, я стану зависимым. Я буду брать тебя при каждой возможности, заставляя кончать на все поверхности этого пентхауса. Ты готова к этому?

Он нежно ласкает меня, и я чувствую, как наслаждение охватывает моё тело.

— Д-да!

Его звериный рык вызывает дрожь возбуждения и предвкушения.

Внезапно его пальцы исчезают, и прежде чем я успеваю возразить, он набрасывается на меня, словно тигр. Он прижимает меня к столешнице и заваливается на меня, заставляя задыхаться от волнения. Затем он расстёгивает ремень и штаны, высвобождая свой внушительных размеров член.

— Я знаю, что должен отнести тебя в постель, но я не могу больше ждать ни секунды.

Притягиваю его к себе, показывая, что это чувство взаимно. Он устраивается между моих ног и раздвигает их, прежде чем прижаться к моему входу набухшей головкой своего члена. Вскрикиваю от резких болезненных ощущений, когда он входит в меня и наполняет до предела.

Он нежно обнимает меня, его губы едва касаются моего уха.

— Ты в порядке?

— Да. Просто... ты такой большой, — признаюсь я, но он не позволяет себе даже капли самолюбования. Вместо этого он нежно целует меня за ухом.

— Ты можешь принять меня целиком, Корасон, просто скажи, когда будешь готова продолжить. Потому что, как только это произойдёт, я не смогу быть нежным.

Обнимаю его, и он прижимается лбом к моему лбу. Его дыхание становится затруднённым, а мышцы напрягаются в ожидании. Гортанный звук, который он издает, когда я двигаю бёдрами, заставляет меня сдерживать улыбку. Вероятно, один из самых влиятельных мужчин в стране сейчас дрожит от усилий, стараясь не трахнуть меня. Мне кажется, что я сделана из гранита.

— Я готова.

— Спасибо, блин, — издаёт хриплый звук, погружаясь в меня. Жжение сменяется интенсивными волнами удовольствия.

Обхватываю его ногами за талию, но он опускает их вниз и пристально смотрит на меня своим огненным взглядом.

— Нет, Корасон, держи эти красивые ножки для меня как можно шире, — командует он тем низким, характерным рычанием, которое превращает меня в пластилин в его руках.

Прикусываю нижнюю губу и киваю, когда он проникает в меня глубже. Вскрикиваю от наслаждения, когда эйфория растекается по моим венам.

— Тебе нравится? — он выходит и снова входит в меня. — Тебе нравится, как мой член наполняет твою тугую киску?

Боже, эти его пошлости заставляют меня мурлыкать, как котёнок.

— Угу, — отвечаю я.

Он целует меня в лоб.

— Завтра каждый раз, когда ты будешь двигаться, ты будешь чувствовать меня внутри себя.

— Пожалуйста! — шепчу я, цепляясь за его пиджак и глубоко вздыхая, пока Кирилл продолжает двигаться. Он был прав, когда говорил, что не будет нежным, но я этого и не хочу. Я жажду его грубую, первобытную и безудержную сторону.

Поднимаю взгляд к потолку и замечаю наше отражение в полированном хроме потолочных светильников. Он в костюме, а я обнажённая, распростёртая под ним с широко раскинутыми ногами, он раскачивает меня, и одного этого зрелища достаточно, чтобы мои бёдра задрожали от наслаждения.

Мои бёдра скользят от влаги, и звук, с которым он проникает в меня, кажется самым горячим из всех, что я когда-либо слышала.

Губы Кирилла, прижатые к моему уху, обжигают, а его дыхание, танцующее на моей коже, лишь усиливает уже бушующие во мне ощущения.

— Какая хорошая жена. Ты так хорошо принимаешь мой член.

— О боже, — мои внутренние мышцы сжимаются вокруг него, и всё моё тело наполняется горячим, жидким удовольствием.

— Думаешь, я смогу заставить тебя снова сквиртовать для меня? — спрашивает он с хриплым смешком.

— Я н-не… — откидываю голову назад, не в силах закончить фразу, когда оргазм накрывает меня, заставляя каждую клетку моего тела таять на столешнице.

— Моя девочка, — бормочет Кирилл. Он сжимает мои запястья по обе стороны от головы, чтобы прижать меня ещё сильнее. Глаза застилают звёзды, и я ничего не могу сделать, кроме как лежать здесь и наслаждаться тем, что он мне даёт, потому что я полностью уничтожена. До костей.

Когда его бёдра замирают, он впивается зубами в мою шею. Выкрикиваю его имя и задыхаюсь, мой разум переполнен вопросами и эмоциями.

Но среди них преобладает одна мысль: я хочу стать настоящей женой Кирилла Князева.

Навсегда.

Глава 26

Кирилл

На следующее утро я просыпаюсь, ощущая тепло её тела, прижатого к моему. Раньше я никогда не обнимал никого после секса, но сейчас мне кажется, что это естественно и правильно. Нежно обнимаю её за талию и целую в макушку.

Она шевелится, что-то бормочет во сне и трётся своей влажной киской о моё бедро. Прикусываю губу, издав лёгкий рык, и чувствую, как мой член мгновенно напрягается от её прикосновений. Мне следовало бы освободиться от её объятий и пойти приготовить кофе, чтобы мы могли обсудить события прошлой ночи с ясной головой, но я не могу заставить себя оторваться от неё.

Касаюсь губами её волос, и аромат её кокосового шампуня наполняет меня.

— Который сейчас час? — бормочет она.

Смотрю на светящиеся часы на тумбочке.

— Чуть позже восьми.

Она садится и трёт глаза.

— Мне пора на работу.

— Расслабься, Корасон. Сегодня суббота.

Она моргает, всё ещё выглядя очаровательно сонной.

— О, слава богу. Я всё ещё не могу прийти в себя.

Она ложится обратно, прижимая голову к моей груди.

— Да, мы засиделись допоздна, Огонёк.

Слышу, как она сглатывает.

— Мы точно это сделали? — она поднимает голову и смотрит мне в глаза. — Хочешь, чтобы я ушла в свою комнату?

Хмурюсь, глядя на неё.

— Конечно, нет. С чего бы мне хотеть, чтобы ты это сделала?

Она пожимает плечами.

— Не знаю. Прошлая ночь была невероятной, но это...

Убираю волосы с её лица.

— Что это?

— Просыпаться вот так — это так интимно и… ну, это больше, чем просто секс.

— Мне даже нравится. А тебе?

Улыбка расплывается на её лице, заставляя её зелёные глаза сверкать.

— Да, мне это тоже нравится.

Облизываю губы и задаюсь вопросом, не звучит ли смешно то, что я собираюсь предложить. Но реальность такова, что она моя жена. Мы живём вместе и у нас будут общие дети. По сравнению с этим всё остальное кажется не таким уж важным.

— Как насчёт того, чтобы ты никогда не возвращалась в свою комнату?

Её глаза расширяются.

— Ты имеешь в виду… остаться здесь? С тобой?

— Ну, ты моя жена. Я сказал тебе вчера вечером, что как только тебя трахну, пути назад уже не будет. Я определённо смогу привыкнуть просыпаться с тобой вот так.

Она хмурит брови.

— Я тоже могла бы к этому привыкнуть, но, возможно, именно этого я и боюсь.

Беру её за подбородок и наклоняю голову.

— Почему ты боишься к этому привыкнуть, Корасон?

— Потому что это… то, что между нами, не настоящее.

Приподнимаю одеяло и смотрю на свой стояк и наши обнажённые тела, покрытые спермой.

— Мне кажется, это охренеть как по-настоящему.

— Я имею в виду… — она прикладывает руку к глазам, и её щёки и шея заливаются румянцем.

— Ты имеешь в виду, что мы начали не совсем традиционно, а теперь ведём себя больше как муж и жена, чем ты себе представляла?

Она опускает руку и кивает.

— Наверное.

— Разве это плохо? — провожу кончиками пальцев по её позвоночнику. — Ты сказала, что прошлая ночь была невероятной. Мы можем быть невероятными каждый день и каждую ночь.

— Потому что это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Переворачиваю её на спину, раздвигаю её бедра коленями и покачиваю бёдрами, пока не нахожу вход для моего жаждущего члена. Её зрачки расширяются, а грудь поднимается и опускается с каждым тяжёлым вздохом.

— Я согласен, что

это

, — шепчу я, прижавшись к ней, — хорошо, но это определённо правда, Огонёк. Я постоянно на взводе рядом с тобой. А ты всегда течёшь рядом со мной.

Погружаюсь в её мокрую киску, и она стонет, когда я широко растягиваю её, заставляя откинуть голову на подушку.

— Господи, Кир.

— Понимаешь? Так. Чертовски. Хорошо, — подчёркиваю каждое слово толчком бёдер, всё глубже погружаясь в неё.

— Да! — её ногти впиваются мне в спину, а ноги плотно обхватывают мою талию.

Прижимаюсь лицом к её шее, вдыхая её сладкий аромат, пока прижимаю её к кровати.

Её мышцы сжимаются вокруг меня сильнее, пока я довожу её до оргазма. И то, как она стонет моё имя, когда кончает, заставляет меня терять контроль вместе с ней.

Мы задыхаемся, спускаясь с высоты.

— И ты думала, что твоё тело устроено не так, а, Огонёк? — рычу я ей в ухо. — Думаю, ты просто не нашла подходящего парня.

Она ухмыляется.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я бы назвала тебя высокомерным придурком, но ты прав.

— Могу даже заставить тебя охренительно сквиртовать, а не просто кончить.

Она сжимает губы.

— Да, это было определённо неожиданно, Айс.

Провожу носом по линии её подбородка.

— Думаешь, мы сможем сделать это снова?

— Полагаю, что да. Если ты нажмёшь все нужные кнопки.

— На самом деле, я думаю, это произошло из-за того, что ты начала пить свои таблетки.

Она смеётся.

— Кстати, я не уверен, что чувствую себя Айсбергом в отношении твоих Гуся и Тимура.

Она запускает пальцы мне в волосы.

— Мне кажется, я уже говорил тебе, что Айсберг для меня всегда фаворит.

Покачиваю бёдрами и чувствую, как мой член снова твердеет внутри неё.

— Да?

— Д-да.

— Это мой добрый маленький вспыльчивый человек.

Чувствую, как желание снова обладать ею пульсирует в моих венах.

Я чертовски зависим от этой женщины.

Глава 27

Алина

Осторожно касаюсь кружевного узора на скатерти, желая оказаться в доме отца Кирилла вместо того, чтобы сидеть за послеобеденным чаем с мамой и Ярославом. Он действительно пытался уговорить меня пойти со мной, но я подозреваю, что это последний раз, когда я приду сюда. Учитывая разговор, который я собираюсь начать, и то, что хочу сказать, это должно быть сказано без моего мужа.

— Ты спокойнее, чем обычно, Алина, — замечает мама.

Качаю головой.

— Извини, я отвлеклась. Ты сказала, что Яр присоединится к нам?

— Он скоро спустится.

Оглядывая комнату, киваю. В гостиной всегда было душно. Даже когда мой отец был жив, эта комната принадлежала моей матери.

Не сиди здесь, Алина. Не трогай это. Перестань ёрзать.

Тяну за воротник своего свитера, снова желая быть с Кириллом. На самом деле, в любом месте, кроме этого, было бы лучше.

— Ты выглядишь уставшей, дорогая сестра, — раздаётся высокомерный голос Ярослава. — Семейная жизнь утомляет тебя?

— На самом деле семейная жизнь прекрасна. Именно об этом я и хотела поговорить с вами обоими.

Моя мать моргает, на её губах играет лёгкая усмешка, а Ярослав с отвращением фыркает.

Прочищаю горло.

— Я знаю, что этот брак был... сделкой, но, думаю, он сложился лучше, чем кто-либо из нас надеялся. И я просто хотела прояснить свои чувства по поводу всего этого вопроса о махинациях.

Ярослав закатывает глаза, но я продолжаю, не испугавшись.

— Независимо от того, что вы о нём думаете, Кирилл не изменит. Вся эта твоя идея с медовой ловушкой в любом случае смешна, но этого не произойдёт, Ярослав. Пообещай мне, что ты даже не подумаешь о такой глупости.

— И что именно даёт тебе право решать, что это глупая идея, дорогая сестра? — спрашивает он с презрением.

— Потому что я знаю своего мужа. Он не лжец.

Он издевается.

— Тогда почему ты так боишься попробовать медовую ловушку? Если ты так уверена в его честности, это не имеет значения. Он скажет «нет», и ничего плохого не произойдёт.

— Даже не пытайся, Ярослав. Я предупреждаю тебя.

Он вскакивает на ноги и нависает надо мной, его зубы оскалены, а тело сотрясает от ярости.

— Ты предупреждаешь меня? Не забывай, с кем ты разговариваешь, сестрёнка.

Моя мать кладёт руку ему на плечо, и он снова садится.

— Это самый простой способ вывести тебя из этого брака, Алина, — говорит она тихо, словно пытается успокоить пугливое животное.

— Я не хочу этого, — с трудом выдыхаю я, обхватывая себя руками.

Ярослав скрещивает руки на груди.

— Я люблю его, мама, — признаюсь. — И верю, что однажды он тоже полюбит меня.

Смех Ярослава звучит издевательски, а моя мать в замешательстве качает головой, в её глазах читается жалость. Как будто я наивная девочка, а не взрослая женщина, способная понять, когда мужчина испытывает к ней чувства.

— Бизнесу не нужны деньги от развода. Благодаря связям Кирилла и его отца вы сможете найти любого инвестора, которого захотите. Чёрт возьми, я уверена, он даже одолжил бы вам деньги, если бы бизнес действительно нуждался в них. Я могла бы просто попросить его...

Ярослав ударяет кулаком по столу.

— Ты действительно жалкая, Алина. Думаешь, такой человек будет слушать то, что ты скажешь? Всё, чего он хочет от тебя, использовать тебя, как инкубатор, а мы все знаем, что он, возможно, никогда не сможет этого сделать, не так ли? Может быть, тебя легко сбить с толку, но ты чертовски бесполезна, чтобы удержать в себе этих маленьких ублюдков?

Слёзы застилают мои глаза, с трудом поднимаюсь на ноги. За всю свою жизнь я не встречала никого столь жестокого, как он.

— Пообещай мне, что ты не будешь продолжать это делать, Ярослав. Пообещай, или я расскажу ему о твоём нелепом плане.

Он рычит и брызжет слюной.

— Пообещай мне! — кричу я.

Он смотрит на мою мать, и та кивает в знак согласия.

— Отлично! — восклицает он. — Но не приходи к нам домой, когда он узнает, какая ты на самом деле бесполезная и нуждающаяся маленькая сучка.

Я лучше умру, чем вернусь сюда.

— Не буду. Даю вам слово.

Когда я иду по дорожке из дома своего детства, почти вскрикиваю от облегчения, увидев Эда, ожидающего меня внизу.

Он улыбается, а я шлёпаю себя по щекам, надеясь, что он не заметит, как я плачу.

— Эдвард. Что ты здесь делаешь?

— Господин Князев сказал мне подождать Вас. Водитель его отца сможет отвезти его домой, — отвечает он.

Когда я подхожу ближе, глаза Эда наполняются беспокойством.

— С вами всё в порядке, госпожа Князева? — спрашивает он.

— Да, я в порядке. Семьи, да? — говорю я, пытаясь улыбнуться.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Вам что-нибудь нужно?

Кусаю губу и киваю.

— Мне не помешали бы объятия.

Он без колебаний делает шаг вперёд и заключает меня в объятия своими крепкими руками. Прижимаюсь лицом к его пиджаку.

— Спасибо, Эдвард, не могли бы вы отвезти меня домой?

— С удовольствием, госпожа Князева.

Глава 28

Кирилл

— Всё в порядке? — спрашиваю я в телефон, отвечая на звонок водителя.

Слышу, как он глубоко вздыхает в ответ.

— Я не уверен. Госпожа Князева только что вышла из дома своей матери и выглядела очень расстроенной.

— Она рассказала, что произошло?

— Она сказала, что с ней всё в порядке, но потом… Ей было нужно обнять кого-то.

Поворачиваю шею и сжимаю свободную руку в кулак. Я могу быть уверен, что её реакция как-то связана с её непутёвым братцем.

— Привези её ко мне.

— Она сказала, что хочет домой.

— Ты сможешь привезти её сюда быстрее, чем я доберусь до дома. Привези её ко мне.

— Конечно.

Заканчиваю разговор и поднимаю глаза, чтобы увидеть, что на меня смотрят отец и братья.

— Лина только что вышла из дома матери расстроенная. Я сказал Эду привезти её сюда, — объясняю я.

Отец ободряюще кивает мне.

— Я найду ещё один стул для ужина.

Руслан хмурится.

— Он сказал, что произошло? С ней всё в порядке?

Качаю головой.

— Эд не знает. Она ничего не сказала, и я понимаю, что лучше не давить на неё. Здесь какая-то странная динамика, в которой мне нужно разобраться.

Дмитрий дрожит.

— От её брата у меня мурашки по коже.

— Он придурок, — добавляет Руслан.

— Что ж, ей здесь будет хорошо со своей новой семьёй, — говорит папа, его серые глаза сияют. — Может быть, вам обоим стоит остаться?

Я улавливаю просьбу в его тоне. Должно быть, ему очень одиноко в этом большом старом доме без моей мамы и нас, детей. Теперь я понимаю, почему он так отчаянно нуждается во внуках, и моё сердце болит за всё, что он потерял, когда умерла наша мама.

Отойдя, набираю номер Лины, и она отвечает после нескольких гудков.

— Эй, Корасон, мой отец и братья ругают меня за то, что я не привёз тебя сюда сегодня. Они скучают по тебе. Мы ещё не ели, поэтому я попросил Эда привезти тебя сюда.

— Ой, я как раз собиралась домой, чтобы принять расслабляющую ванну. Чувствую себя не очень.

— Здесь ты тоже можешь полежать в ванне. Мы можем остаться на ночь и посмотреть один из тех глупых фильмов, которые тебе нравятся, лёжа в постели. Я позабочусь о том, чтобы утром ты вернулась на работу вовремя.

— Хорошо, звучит заманчиво.

Почти слышу улыбку в её голосе. После того как я положил трубку, долго размышляю о том, как это здорово поужинать в кругу семьи, рядом с женой.

— Ой! — Лина не может сдержать эмоций, когда входит в ванную комнату. — Какая огромная ванна!

—Кажется, одному человеку было бы стыдно сидеть в ней в одиночестве.

— Разве ты не должен помогать отцу с ужином? — спрашивает она.

— Нет, — отвечаю я, — Руслан и Дмитрий справятся. Сегодня вечером я здесь, чтобы служить вам, миледи, — говорю я, проверяя температуру воды. Убедившись, что она идеальна, стряхиваю пузырьки пены с руки и закрываю кран.

— Ваша ванна готова.

— Это выглядит потрясающе! — восклицает Лина, на её лице появляется улыбка.

Она снимает свитер и бросает его на пол, затем быстро избавляется от бюстгальтера. Освободившись от джинсов и трусиков, она аккуратно складывает их туда же.

— Да, чертовски потрясающе, — соглашаюсь я, не в силах отвести взгляд от её совершенного тела.

Её щёки пылают, а она, поджав губы, качает головой.

— Ты не можешь так поступать, Корасон, — говорю я. — Ты устроила мне такой соблазнительный стриптиз, а теперь осуждаешь меня за то, что я восхищаюсь конечным результатом.

Она смеётся.

— Это был не стриптиз.

— Мне показалось, что был. А теперь забирайся своим сексуальным телом в эту горячую ванну.

Она подходит ко мне, нежно целует в губы и погружается в пенную воду. Откинувшись на спину, она кладёт голову на край ванны и закрывает глаза.

— О, как же хорошо, — говорит она с блаженным вздохом.

Сняв с себя одежду и бросив в кучу с её вещами, забираюсь к ней в ванну. Она без лишних слов сдвигается, позволяя мне удобно расположиться рядом. Обнимаю её и прижимаю к своей груди.

— О, теперь мне стало ещё лучше, — говорит она с довольным вздохом.

Собираю её волосы в кулак и перекидываю через плечо, прежде чем нежно поцеловать в висок.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Да?

— Да, — отвечает она, глубже погружаясь в воду. — Эдвард звонил тебе сегодня, когда я уходила из дома мамы?

— Да.

— Предатель!

Склоняю голову и нежно касаюсь губами её шеи.

— Он ведь должен заботиться о Вас, госпожа Князева. Что произошло?

— Мой брат — засранец. Не думаю, что смогу вернуться туда в ближайшее время.

Чувствую, как напрягаются мои мышцы, и крепче обнимаю её.

— Что он сделал?

— Ничего конкретного. Он просто мудак.

Не понимаю, почему она так увиливает, но я терпеливый человек.

— А что твоя мама? Что она сказала, когда он вёл себя как засранец?

— Ничего. Она никогда ничего не делает.

Прижимаюсь подбородком к её макушке.

— Он всегда был таким засранцем по отношению к тебе?

Она поворачивается и садится на меня.

— Давай оставим разговоры о моём брате, — просит она, лаская мой уже возбуждённый член, который становится твёрже от её прикосновений. — Мы ведь сейчас в этой прекрасной ванне. Мы голые. Ты так возбуждён.

— Я всегда возбуждаюсь рядом с тобой, Корасон.

Её ярко-зелёные глаза смотрят на меня так пристально, что мне хочется разгадать в них грусть, но сейчас она закрыта от меня. Она двигает бёдрами и прижимается своей киской к головке моего члена.

— Я знаю, что ты делаешь, Огонёк.

Она хлопает ресницами.

— И что же, Айс?

— Ты пытаешься отвлечь меня, чтобы я перестал задавать вопросы, на которые ты не хочешь отвечать.

— И это работает? — мурлычет она, сжимая мой член в руке и заставляя меня закатить глаза.

Я так сильно прикусываю губу, что из неё начинает идти кровь.

— Ты знаешь, что это так.

— Я хочу тебя, Айс.

У меня перехватывает дыхание.

— Я попался.

Она медленно опускается на мой член, позволяя мне сантиметр за сантиметром заполнять её тугую киску. Обхватываю её бёдра, погружая пальцы в её нежную плоть. Она запрокидывает голову и стонет, а её шелковистое тепло крепко сжимает меня. Клянусь, я растворюсь в этой женщине.

Выдыхаю.

— Ты такая чертовски узкая.

В ответ она прерывисто вздыхает.

— Мне так хорошо, когда ты внутри меня, Кир. Я… — она прерывисто вздыхает. — Никто никогда не заставлял меня чувствовать себя так.

Прикусываю нежную кожу её шеи.

— И никто никогда этого не сделает, Корасон. Ты моя.

Затем притягиваю её к себе и одновременно толкаю бёдрами, погружаясь в неё и заставляя издавать сдавленные стоны.

— Я наполню твою жадную киску своей спермой, а затем заберу её из тебя.

— Чёрт возьми!

Её внутренние стенки пульсируют вокруг меня, словно сжимая мой член в голодных объятиях.

Прижимаю её к себе и тру её клитор о свою кожу, пока она не начинает всхлипывать. Её киска сжимает мой член серией крепких объятий, от которых мои яйца наполняются жаром, а бёдра пылают огнём. Крепко держу и вколачиваюсь в неё, заставляя воду выплескиваться из ванны.

Мой оргазм вырывается из меня, и я впиваюсь зубами в её кожу, выпуская каждую каплю своего удовольствия в её влажное тепло. Когда она балансирует на краю пропасти, стаскиваю её с себя и сажу на край ванны, раздвигая её ноги, чтобы насладиться ею. Наша влага обволакивает мой язык, заставляя сердце колотиться в груди.

— Боже, у нас такой приятный вкус, Корасон.

— Кир, — хнычет она, запуская пальцы в мои волосы и катаясь на моём лице. Ласкаю языком её набухший клитор, и она распадается на части, дрожа так сильно, что мне приходится прилагать усилия, чтобы удержать её на месте.

Лёжа на спине в ванне, притягиваю её, чтобы она снова оседлала меня, и просовываю язык ей в рот, давая ей почувствовать, как хорошо нам вместе.

— Я люблю проводить время с твоей семьёй, — говорит она, удовлетворённо вздыхая. — Можем ли мы делать это чаще?

Нежно целую её в голову, проводя пальцами вверх и вниз по её спине. Она лежит на мне, обнажённая и тщательно оттраханная второй раз за вечер.

— Мы будем делать это так часто, как только сможем, Корасон.

Она прижимается щекой к моей груди.

— Расскажи мне об отношениях между тобой и твоим братом.

Она напрягается в моих объятиях.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты всегда настороже рядом с ним. Ты словно ощетиниваешься, когда он приближается к тебе. Мне нужно его убить?

Она тычет меня в рёбра.

— Нет!

Я дарю ей ещё один нежный поцелуй.

— Ну, скажи мне, — настаиваю я.

Она увиливает.

— Он просто нехороший человек.

— Да, мне нужна более развёрнутая информация, Огонёк.

Поднимает голову и смотрит мне в глаза.

— Ты действительно хочешь знать?

Выгибаю бровь.

— Думаешь, я бы выдержал этот ужасный фильм, если бы не хотел поговорить с тобой после?

Она поджимает губы, будто сдерживая смех, и кладёт голову мне на грудь.

— Он всегда был немного засранцем, но я редко видела его в детстве. Он предпочитал проводить время с друзьями. А потом, после того как папу убили, — она судорожно вздыхает. — Он сказал, что это моя вина. Нет, он убедил меня, что это моя вина.

Чувствую, как во мне закипает гнев.

— Что он сделал?

Она шевелится, и я позволяю ей перевернуться на бок, чтобы посмотреть мне в глаза.

— Мы все должны были быть на пляже в те выходные, но моя лучшая подруга Рина устраивала вечеринку у бассейна в честь своего тринадцатилетия. Я умоляла маму разрешить мне остаться дома, чтобы я могла пойти, но она была непреклонна. Я устроила ужасную истерику, — из уголка её глаз скатывается слеза. — А папа сказал, что я не заслуживаю ни пляжа, ни вечеринки, поэтому мы оба остались дома. Но на следующий день папа отпустил меня на вечеринку. Я поняла, что он ругал меня только для вида и всегда был на моей стороне в вопросах вечеринок. Клянусь, он всегда очень хорошо понимал драму девочек-подростков.

На её лице появляется грустная улыбка.

— Но если бы мы были на пляже, как и должны были, он бы не был дома, когда эти люди пытались нас ограбить. Он всё ещё был бы жив.

Нежно стираю слёзы с её щёк большими пальцами и беру её лицо в свои ладони.

— Лина, ты должна знать, что это не твоя вина.

Она всхлипывает.

— Если бы я не вела себя как капризный ребёнок...

Боже, я мог бы убить этого человека голыми руками за то, что он заставлял её чувствовать вину все эти годы.

— Тебе было тринадцать лет. В таком возрасте капризничать — это нормально.

— Я знаю, но... Не знаю, Ярослав заставил меня поверить в это, понимаешь? Он использовал это против меня всю мою жизнь. И правда в том, что если бы не я... Если бы мы все согласились с планом Ярослава поехать на пляж в те выходные, мой отец был бы жив.

И тут меня пронзает внезапное подозрение.

— Это была его идея поехать?

Она кивает.

— Да, он так разозлился, когда папа решил остаться со мной дома. Он даже пытался убедить меня сказать ему, что я передумала, но мне так хотелось пойти на эту вечеринку, что я не могла остановиться.

Обнимаю её и притягиваю ближе.

— А что сегодня?

— Он был настоящим хамом. Не думаю, что он мог бы прожить хоть один день, не сказав мне чего-нибудь обидного.

— Хочешь, чтобы я с ним поговорил? И слово

поговорил

значит, что я сломаю ему челюсть.

— Боже, нет. Пожалуйста, не надо. Со мной всё в порядке, и я не увижу его некоторое время. Я бы предпочла провести время с твоей семьёй.

— Теперь и твоей семьёй, Огонёк.

Она улыбается, и, честное слово, это заставляет меня таять. Она называет меня «Айс», но всё, что я чувствую, — это огонь в моих венах, когда я рядом с ней.

Глава 29

Кирилл

Направляюсь в офис, который находится в задней части самого элитного ночногох клуба. Там меня ждёт Стас Грановский — один из четырёх братьев, которые владеют клубом, и мой постоянный клиент.

Когда захожу в кабинет и занимаю своё место, Стас сидит на краю стола и смотрит на меня поверх своей кофейной чашки. Он ставит чашку на стол и кивает в сторону кофемашины, которая находится за его спиной.

— Хочешь кофе?

Отрицательно качаю головой.

— Нет, спасибо.

Стас садится за стол и наклоняется вперёд, сложив руки перед собой. Его огромные бицепсы натягивают ткань рубашки. Я инстинктивно потираю челюсть, вспоминая, как в прошлый раз он чуть не сбил меня с ног.

Я много раз получал от этого человека правый хук, так же, как и он от меня.

— Не видел тебя в спортзале уже несколько недель, приятель, — он выгибает бровь, глядя на меня. — В прошлый раз я слишком сильно надрал тебе задницу?

Провожу языком по зубам.

— Хочешь повторить?

Он смеётся в ответ.

— Кстати, поздравляю со свадьбой. Это было… неожиданно.

Пожимаю плечами.

— Что я могу сказать, в душе я — романтик.

Это заставляет его смеяться ещё сильнее.

— Да, верно. Тебе стоит как-нибудь привести её в клуб. Дина будет рада с ней познакомиться.

Дина — его жена, и именно она — причина, по которой я здесь.

Прищуриваюсь.

— И о каком клубе ты говоришь?

Он ухмыляется.

— Каком хочешь, приятель.

Помимо владения самым эксклюзивным ночным клубом города, Стас и его братья также владеют частным клубом, предназначенным только для членов клуба. Кто-то назвал бы это секс-клубом, но на самом деле всё гораздо сложнее.

— Может быть, посмотрим, — отвечаю я.

— Что ж, дай знать одному из нас, если вам понадобится зарезервированная кабинка.

Образ того, как я занимаюсь сексом с Линой в одной из частных кабинок клуба «Павлин», вспыхивает в моём сознании. Трясу головой, чтобы прогнать его. Раньше я не отвлекался так легко.

Стас ухмыляется.

— Хватит болтать. Полагаю, ты здесь, чтобы обсудить дела?

— Да, у меня есть кое-что, что мне нужно изучить. Это не срочно, но деликатно. Я не могу доверить это кому попало.

Он барабанит кончиками пальцев по столу.

— Ты хочешь, чтобы Дина разобралась с этим?

— Да.

Его жена — лучший компьютерный хакер в стране, а возможно, и в мире. Нет такой информации, которую эта женщина не могла бы найти. Она делает это быстрее и аккуратнее, чем кто-либо другой, кого я знаю. Учитывая мой бизнес, я знаком со многими людьми, предлагающими подобные услуги. Есть ещё один парень, который близок к ней, но ему не хватает её утончённости.

Губы Стаса искривились в ухмылке.

— Ты же понимаешь, что в этом случае я получу от тебя гонорар, Кирилл, а не наоборот. Похоже, это я сейчас работаю на тебя.

Выдерживаю его взгляд, понимая, что он шутит лишь наполовину. За последние шесть месяцев я обращался к услугам его жены около полдюжины раз. И хотя мы со Стасом, возможно, и друзья, он по-прежнему остаётся главой сербской мафии. Я никогда не воспринимал его положение в этом городе — или то, на что он способен — как нечто само собой разумеющееся.

— Начнём с того, что я прошу об этом не тебя. Мне нужны услуги твоей жены. А во-вторых, в последнее время ты так много говоришь о любви, что я не могу не заметить, что тебе есть что сказать.

Он проводит рукой по щетине, и его губы кривятся, когда он вздыхает.

— Что я могу сказать? Любовь хорошей женщины что-то делает с мужчиной.

— Да. И ещё я знаю, что твоя жена любит свою работу и что ты и твои братья сделаете всё возможное, чтобы она была счастлива. Так что, если подумать, я почти делаю тебе одолжение.

Он ухмыляется.

— Ты дерзкий ублюдок, и мне это нравится. Но да, ей это нравится. Это чертовски спасает её от неприятностей. Если есть что-то, что моя жена умеет находить, так это, блин, проблемы.

Он качает головой.

— В этом нет ничего опасного. Мне просто нужна информация об убийстве, которое произошло семнадцать лет назад.

Его зелёные глаза сузились.

— А почему это дело настолько деликатное?

— Жертвой стал отец моей жены. Я бы предпочёл, чтобы никто не знал, что я занимаюсь этим вопросом.

Он понимающе кивает.

— Дам ей твой номер. Ты сам скажешь ей, что тебе нужно. Нет смысла оставаться посредником, если она и дальше будет выполнять для тебя такую работу.

Тронут его доверием. Братья Грановские, возможно, и делят свою жену друг с другом, но они известны своей ревностью к ней, которая может граничить с бешенством, когда речь заходит о ком-то другом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я бы хотел, чтобы она позволила мне заплатить ей за её время и усилия.

Он качает головой.

— Я уже говорил тебе, ей плевать на деньги. Вместо этого сделай пожертвование на благотворительность.

— Да, сделаю.

У меня есть идеальный кандидат, и она, несомненно, одобрит мой выбор, ведь она помогла наказать ублюдков, которые причинили вред женщине, спланировавшей всё это.

— Итак, твоя жена? — спрашивает Стас, и я чувствую раздражение.

— А что с ней?

— Это было неожиданно. Никогда не думал, что доживу до того дня, когда ты остепенишься. Наверное, мне просто любопытно.

— Она одна из самых удивительных людей, которых я встречал, — честно говорю ему.

— Надеюсь, она принесёт тебе немного спокойствия, которое тебе нужно, Кирилл.

Хмурюсь, глядя на него.

— Ты думаешь, мне нужно спокойствие?

Он на мгновение закусывает верхнюю губу, затем решительно кивает головой.

— Считаю, что всем людям, похожим на нас, нужен покой. Не то чтобы мы когда-либо были готовы это признать, пока не обретём его.

— И кто это - люди, похожие на нас, Стас?

— Мужчины, которые не понимают, что они сломаны, пока кто-то не придёт и не починит их.

Глава 30

Алина

С удовольствием ем хлопья, рассматривая фотографии, которые Тимур прислал мне после вчерашнего свидания на площадке для мини-гольфа.

Он такой милый! На моём лице появляется улыбка, молоко стекает по подбородку.

Проклятье! Вытираю его рукавом пижамы и замечаю, что он стоит в дверях кухни, скрестив руки на груди. Выглядит более привлекательно, чем любой другой человек имеет право выглядеть.

— Ты давно здесь стоишь?

Он отвечает с лёгкой улыбкой.

— Достаточно долго, чтобы увидеть, как ты наслаждаешься тарелкой фруктовых хлопьев.

Мои щёки заливаются румянцем от смущения.

— Сегодня у меня не было возможности пообедать, потому что мы были очень заняты. Я думала, что ты работаешь допоздна, иначе я бы что-нибудь приготовила.

Он проходит через комнату и прислоняется к столешнице рядом со мной.

— Мы всё обсудили заранее.

— Ты ел?

Он отрицательно качает головой.

— Но я вижу что-то вкусное, что хочется съесть прямо сейчас.

Он наклоняется и нежно проводит языком от моей ключицы к уху, заставляя меня дрожать от удовольствия.

— Тебе нужна настоящая еда.

Он просовывает руку мне в пижамные штаны.

— Закажу нам что-нибудь на вынос.

— Могу нам что-нибудь приготовить, — предлагаю, выгибаясь от наслаждения.

— Нет, я бы предпочёл, чтобы ты занялась кое-чем другим в течение следующих получаса, Корасон, — шепчет он, прижимаясь губами к моему уху.

— Что ж, если Вы настаиваете, господин Князев.

— Это напомнило мне, что в субботу вечером нам предстоит посетить мероприятие, — говорит он, улыбаясь мне в кожу.

Моё сердце наполняется теплом, пока он продолжает свои ласки. Большую часть двух месяцев, прошедших с момента нашей свадьбы, мы провели в нашем маленьком мире, по крайней мере, вне работы. Я была благодарна за это, но, учитывая, кто такой Кирилл и какие у него связи, знала, что это станет частью нашей жизни.

— Какое мероприятие?

— Это званый ужин для компании моего отца. Это дело инвестора, но он хочет, чтобы мы были там.

Он вводит в меня палец, и я издаю стон удовольствия.

— О-окей.

— Позволишь мне выбрать тебе платье?

Прищуриваюсь, пытаясь изобразить возмущение, но, видимо, в моём рассеянном состоянии это не очень хорошо получается.

— Почему ты не доверяешь мне выбрать что-нибудь модное?

— Я доверяю тебе, — отвечает он, добавляя ещё один палец. Мне приходится обхватить его за шею, чтобы не упасть со стула от охватившего меня удовольствия. — Но я хочу всю ночь любоваться твоей задницей в платье, которое я для тебя выбрал.

Он вытаскивает пальцы и облизывает их.

— И?

Закусываю губу.

— Хорошо.

— Хорошо, — он поднимает меня, обхватывая мои бедра, и, обвив ноги вокруг своей талии, несёт в спальню

.

— На днях я выбью из тебя всю эту дерзость, Корасон.

— Сначала закажи ужин, — отвечаю, одаривая его злобной улыбкой.

Он держит одну руку под моей задницей, а другой достаёт телефон из кармана.

— Я умею работать в режиме многозадачности, — говорит он.

— Ты такой умный, — мурлычу в ответ.

Он качает головой, его глаза впиваются в мои.

— Тебя сейчас так трахнут.

— О, я знаю.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 31

Алина

— Я говорил Вам, что Вы сегодня потрясающе выглядите, госпожа Князева?

Кирилл протягивает мне бокал шампанского. Мои щёки заливает румянец от его комплимента. Он уже говорил мне об этом перед тем, как мы покинули пентхаус, но я не могу перестать слушать, как этот мужчина постоянно восхищается мной.

— Благодарю

,

— хлопаю ресницами и провожу свободной рукой по лацкану его смокинга. — Мне нужно активизировать свою игру, чтобы иметь хоть какой-то шанс соперничать с Вами в этом смокинге, господин Князев.

Его глубокие карие глаза сужаются, чувствую себя в его власти. Он — высший хищник, а я — его добыча. Когда он подходит сзади, его рука скользит по моей пояснице и опускается на бедро. Другая рука прижимается к моему животу, притягивая меня ближе.

Он наклоняется к моему уху. Его тёплое дыхание вызывает дрожь удовольствия по всему моему телу. Низкое рычание вырывается из его горла, когда он целует мою шею.

— Ты так хорошо играешь идеальную жену, Лина, но надеюсь, ты знаешь, что я собираюсь трахнуть тебя, как свою идеальную маленькую шлюшку, как только мы останемся наедине.

Удивлённо моргаю. Неужели он только что назвал меня…

— Кирилл? — мои размышления прерывает женский голос. — Как же приятно тебя видеть!

Кирилл протягивает руку пожилой даме в знак приветствия, а мне вдруг становится холодно без его прикосновений.

— Госпожа Григорьева, всегда рад видеть Вас. Вы знакомы с моей женой Алиной?

Мило улыбаюсь, стараясь быть верной женой, и переглядываюсь с ним на улыбающуюся даму с седыми волосами. Она смотрит на нас так, будто мы члены королевской семьи или, по крайней мере, влиятельные знаменитости. Удивительно, как легко он превращается из грубого и неподобающего человека в респектабельного Кирилла Князева.

— Не могу поверить, что ты наслаждаешься этим! — говорит госпожа Григорьева, протягивая мне руку. — И разве я не говорила тебе, чтобы ты звал меня Катериной? Из-за госпожи Григорьевой я чувствую себя такой старой.

Беру её тёплую руку в свою.

— Приятно познакомиться, Катерина.

В этот момент подходит отец Кирилла, коротко приветствует Катерину и говорит Кириллу, что ему нужно с кем-то познакомиться.

Наклонив голову, мой муж наклоняется к моему уху.

— Скоро вернусь. Веди себя хорошо, моя маленькая сирена.

Снова переключаю свое внимание на Катерину, которая берёт меня за руку и продолжает рассказывать мне о самых известных людях в комнате.

Прошёл уже почти час с тех пор, как Кирилл ушёл вместе с отцом. Хотя я прекрасно провела время с Катериной и узнала много нового, уже скучаю по мужу и не могу понять, куда он исчез.

Пробираюсь сквозь толпу, разглядывая лица, пока не замечаю его. Он стоит у бара и разговаривает с высокой блондинкой.

Она запрокидывает голову и смеётся, демонстрируя свои ослепительно белые зубы за полными красными губами. Затем она сжимает его руку и делает шаг вперёд, прижимаясь своей упругой грудью к его груди.

— Эм, привет, — говорю, подходя к ним.

Кирилл не упускает возможности. Он обнимает меня за талию и притягивает к себе, а блондинка отступает назад.

— Диана, это моя жена Алина, — представляет он.

Она осматривает меня с ног до головы, её губы кривятся в насмешке.

— Я слышала, что ты женился. Какой позор.

Жду, что Кирилл пошлёт её к чёрту, но этот высокомерный придурок только ухмыляется. Уверена, что именно с такой женщиной он встречался до меня — невероятно красивой и по-своему уверенной в себе.

— Тоже рада познакомиться,

Дана

. Наслаждайтесь общением с

моим мужем

, — говорю я со слащавой улыбкой, прежде чем вырваться из его объятий и уйти, чтобы найти кого-то, кто действительно хочет со мной поговорить.

Делаю лишь несколько шагов, как он хватает меня за запястье и осторожно притягивает к себе, наклонившись, словно хочет успокоить непослушного щенка.

— Убери от меня руки, — говорю сквозь стиснутые зубы.

Он игнорирует моё требование и выводит меня из бального зала. Как только мы оказываемся в тихом коридоре, он отпускает меня.

— Что, чёрт возьми, это было?

Открываю и закрываю рот.

— Серьёзно? Она тёрлась о тебя грудью, а потом сказала, что тебе стыдно жениться, а ты только ухмыльнулся ей.

Он зажимает переносицу и вздыхает.

— Я ей не ухмылялся.

Скрещиваю руки на груди.

— Совершенно уверена, что ты это сделал.

— Ладно, я ухмыльнулся, Корасон, но не ей. Не так. Диана очень известна в этих кругах.

— Что это должно означать?

— Она пристаёт к каждому мужчине, с которым разговаривает. Если он богат, конечно.

— Она тёрлась о тебя.

Он качает головой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Она подошла, чтобы обнять, и я бы отступил, если бы ты не появилась, как мой защитник размером с Дюймовочку, чтобы заявить о своих правах, — его губы снова дёргаются. — Кстати, это было чертовски жарко.

— Я не заявляла о своих правах.

Его глаза блуждают по моему телу, словно он не обращает внимания на то, что я говорю.

— Похоже, ты это сделала.

Блин, он бесит!

— Ты назвал меня шлюхой!

Теперь я полностью завладела его вниманием. Он пристально смотрит на меня, нахмурив брови. Затем он хватает меня за руку и тащит в нишу, маневрируя до тех пор, пока мы не оказываемся частично скрытыми за старинным доспехом, выставленным напоказ.

— Я не называл тебя шлюхой.

— Ты сказал…

— Я сказал… — он шипит и притягивает меня ближе, пока моё тело не прижимается к его. — Что я бы трахнул тебя, как свою идеальную маленькую шлюшку. Это совсем другое дело, Лина.

Знаю, что это так, но я раздражена и нахожусь на грани. Я думаю о Диане и о том, как хорошо она выглядела рядом с ним.

— И много шлюх ты трахал?

Он поворачивает голову. Слышно, как хрустит его шея. Я вздрагиваю.

— Если ты спросишь, платил ли я когда-нибудь за секс, я отвечу — нет.

— Лжец, — усмехаюсь, и мне кажется, что что-то внутри него ломается.

Прежде чем я успеваю осознать происходящее, он разворачивает меня лицом к стене и прижимает к ней. Моя щека касается прохладного кирпича, а его грудь согревает мою спину. Он захватывает мочку моего уха зубами и нежно тянет её, издавая низкое рычание. Его тело прижимается ко мне, чувствую себя прижатой к стене, не в силах пошевелиться.

— Не называй меня лжецом.

— Значит, ты действительно никогда… — делаю вдох.

От его близости моё сердце начинает биться сильнее.

— Я уже говорил тебе, что нет.

Его рука скользит по моему бедру, вниз по животу и между ног, где он тянет ткань моего платья. Он поднимает его выше, пока не обнажает моё бедро, открывая доступ к моим трусикам.

— Но я заставлю тебя стонать моё имя так, будто я плачу тебе, Лина. Прямо здесь, в этом коридоре. Может быть, тогда ты научишься контролировать свои эмоции.

— У меня нет никаких проблем… — не успеваю договорить, потому что он быстрым движением оттягивает мои трусики в сторону и погружает в меня палец.

— Рядом со мной ты всегда такая мокрая, Лина, — он тихо смеётся, его тёплое дыхание касается моих волос на затылке.

— Мы не можем… не здесь… — с трудом произношу эти слова.

Моё тело словно пронизывает электричество. Его губы дразняще касаются моей кожи, чувствую, как мурашки пробегают по моему телу.

— Я могу делать с тобой всё, что захочу, и где захочу.

Он добавляет второй палец, моя спина выгибается. Его свободная рука обхватывает моё горло, заставляя запрокинуть голову назад.

— Разве не могу, Корасон?

— Д-да.

Он целует меня за ушком, его тело накрывает моё, а пальцы входят и выходят из меня. Мысль о том, что нас могут поймать в любой момент, только обостряет все мои чувства, включая удовольствие, которое растекается по моим венам.

— Но никогда не забывай, что ты

моя

шлюшка, Лина. Я бы никогда не позволил никому увидеть, как ты раздвигаешь ножки. Это изысканное зрелище всегда будет только для моих глаз.

Крепко сжимаю его предплечье, чувствуя, как напрягаются мышцы, пока он умело и без усилий ведёт меня к вершине наслаждения. Я на грани, и не могу сдержать стон, когда произношу его имя.

— Кончи на мои пальцы, Огонёк. Я собираюсь провести остаток ночи, наслаждаясь твоими сладостными ощущениями на моей руке.

— О боже, Кир, — кричу, двигая бёдрами в поисках освобождения.

— Я знаю, Корасон. Отпусти меня.

И я подчиняюсь, как верная жена. Мой оргазм накатывает медленно, словно волна, и только когда я перестаю дрожать в его объятиях, он разворачивает меня и прижимается лбом к моему.

— Ты всё ещё злишься на меня?

— Нет.

Он нежно целует меня в губы.

— Хорошая девочка. Пойдём внутрь.

Глава 32

Кирилл

Водитель открывает дверь автомобиля, я помогаю Лине сесть внутрь.

— Спасибо, Эдвард, — говорит она с улыбкой, он отвечает ей своей фирменной ухмылкой.

— Сколько времени займёт дорога домой? — спрашиваю я.

— Чуть больше часа.

Благодарю его кивком и сажусь в машину следом за женой. Как только оказываюсь внутри, то обхватываю её бёдра и притягиваю к себе, заставляя сесть сверху. Она начинает ёрзать, словно я её щекочу, из её уст вырывается мелодичный смех.

— Что ты делаешь?

— Я не смогу выдержать ещё час без тебя, — говорю, слегка подтягивая ткань её платья к талии. — Ты хоть представляешь, как тяжело мне было смотреть на тебя в этом платье всю ночь?

— Кир! — восклицает она, в её голосе слышится слабый протест. Но её рука уже лежит на моей шее, а пальцы запутываются в моих волосах. — Ты сам выбрал это платье, так что это твоя вина.

Издаю звук, похожий на кряканье, и нежно провожу носом по её гладкой коже, в то время как мои руки блуждают по её телу.

Просунув руку между её бёдер, не могу сдержать громкий стон.

— Твои трусики насквозь промокли, — говорю я, и она, прижимаясь к моей ладони, отвечает:

— Это тоже твоя вина.

Воспоминание о том, как она кончила мне на пальцы в коридоре, заставляет мой член болезненно пульсировать.

Найдя потайную молнию на её платье, быстро расстегиваю её, позволяя ткани собраться на талии.

Она стонет, выгибаясь навстречу моим ласкам, пока я играю с её киской через влажные трусики. Свободной рукой расстегиваю её бюстгальтер без бретелек, и он падает, обнажая её идеальную грудь всего в нескольких сантиметрах от моего рта.

Беру в рот один из её твёрдых сосков, провожу языком по его затвердевшему ареолу, и она вскрикивает от наслаждения.

— Мне нужно, чтобы ты была обнажённой, Лина. Немедленно, — рычу, стягивая с неё платье через голову.

— Нас могут увидеть, — шепчет она, задыхаясь.

— Никто не сможет увидеть через эти окна, — уверяю, переключая своё внимание на другой сосок.

— А как насчёт Эдварда? — спрашивает она, затаив дыхание.

— Мы не приглашаем его присоединиться к нам, Корасон, — смеюсь, проводя зубами по её шее.

— Я имею в виду, может ли он нас увидеть?

— Нет, — кусаю её, и она, застонав, тянет меня за волосы, прижимаясь к моему ноющему члену.

Откидываюсь назад, позволяя своему взгляду блуждать по её невероятному телу. Боже мой, она просто восхитительна. Провожу руками по её загорелой коже, обхватываю ладонями её грудь и сжимаю её гибкую плоть. Она прижимается ко мне, выгибаясь от удовольствия.

Утыкаюсь носом в её шею, дразня её языком и зубами, одновременно просовывая руку в её нижнее бельё.

— Скажи мне, почему я едва могу оторвать от тебя руки, когда ты рядом со мной?

— Не знаю, — стонет она.

— У тебя есть какая-то власть надо мной, которую я не могу сломать.

Погружаю два пальца в её узкую киску, её спина выгибается. Она кладёт руки мне на плечи, скользя по моим пальцам, пока я вхожу и выхожу из неё.

— Кир, — задыхается она, стенки её киски сильно сжимаются вокруг моих пальцев.

— И никто не заставляет тебя кончать так сильно, как я, не так ли, Корасон?

Она прикусывает нижнюю губу и качает головой:

— Нет.

— Ты мне так сильно нужна, всё время. Никто никогда не заставлял меня чувствовать себя так, как ты. Ты это знаешь?

Её ответом было лишь хныканье. С рычанием разочарования сжимаю руку в её трусиках и разрываю их пополам. Она задыхается, её красивая грудь подпрыгивает. Моё терпение иссякло, расстегиваю ремень, и она следует моему примеру, дёргая за молнию и просовывая руку в мои боксеры. Она обхватывает пальцами основание моего члена, сжимая и дразня меня.

Прижимаю губы к её уху.

— Вынь мой член и покажи мне, как ты заставляешь себя кончить, моя маленькая шлюшка.

У неё перехватывает дыхание, а её грудь краснеет. Прежде чем она успевает отругать меня за эти слова, кладу ладонь ей на затылок и прижимаюсь губами к её губам, поглощая её дерзкий ответ. Когда она податливо сидит в моих объятиях, отстраняюсь

— Покажи мне, Корасон.

Она закрывает глаза, полные желания, снова обхватывает мой член, опускаясь на него. Мои глаза почти закатываются от удовольствия, когда её горячая киска плотно обхватывает меня, окутывая своим влажным теплом.

— О, Боже, Лина, — выдыхаю.

— Тебе это нравится? — она отвечает мне озорной улыбкой и продолжает опускаться, пока я полностью не оказываюсь внутри неё.

Издаю смешок.

— Знаешь, чёрт возьми, я в восторге. А теперь покажи мне, как ты ласкаешь себя, когда думаешь обо мне.

Она просовывает руку между бёдер и обводит двумя пальцами вокруг своего клитора. Смотрю вниз, наблюдая за тем, как она возбуждает себя. Когда она поднимает бёдра и снова опускается на меня, почти теряю рассудок от вида моего члена, растягивающего её тугую киску.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Посмотри на нас, Лина, — говорю я. — Посмотри, как чертовски хорошо мы подходим друг другу.

Она опускает взгляд и мяукает.

— Тебе так хорошо внутри меня, Кир.

Из меня вырывается громкий стон.

— Да, я знаю.

Её пальцы работают быстрее, она покачивает бёдрами, стремясь к освобождению. Мои руки скользят по её спине, рёбрам, бёдрам, запоминая каждый сантиметр её тела.

— Заставь нас кончить, Корасон, — шепчу. — Я чувствую, как твоя горячая киска сжимает меня. Хочу, чтобы твоя сперма пропитала мой член.

— Боже мой, Кир! — она опускает голову мне на плечо, её тело сотрясается в оргазме. То, как она пропитывает меня, и ощущение, как её внутренние мышцы сжимаются вокруг моего члена, — это слишком, чтобы я мог сдержать свой восторг.

Сжимаю её бёдра, удерживая её неподвижно, пока изливаюсь в неё. Моя грудь тяжело вздымается, пытаюсь отдышаться. Хочу снова и снова обладать этой женщиной, пока она не захочет меня так же сильно, как я её.

Она прижимается лбом к моему, её руки обвивают мою шею, мы дышим в унисон, словно сливаясь воедино.

— Это было невероятно! — говорит она, затаив дыхание.

Провожу пальцами по её спине, она начинает дрожать. Прижимая её гибкое тело к себе, касаюсь губами её изящной шеи, мой член пульсирует внутри неё.

— Ты невероятна, Корасон. Я одержим тобой. Когда я не с тобой, думаю о том, как овладеть тобой. Либо о том, что уже сделал, либо о том, что собираюсь сделать.

Я позволил этому признанию вырваться из моих уст, не задумываясь о том, что оно может значить для нас. Потому что мне нужно, чтобы она знала: я всегда буду рядом, что бы ни случилось.

— Мне нравится быть твоей одержимостью, Айс, и рада, что именно я разжигаю огонь в тебе.

Целую её и обнимаю за талию, крепко прижимая к себе. Почти всю дорогу домой не отпускаю её из своих объятий. Именно такой, обнажённой в моих руках, она мне нравится больше всего.

Глава 33

Алина

Кирилл неожиданно появляется в ванной, когда я выхожу из душа. Пугаюсь. Быстро хватаю полотенце и оборачиваю его вокруг себя.

— Думала, ты вернёшься домой поздно.

Он прислоняется к дверному косяку и скрещивает руки на груди. Его улыбка и взгляд настолько соблазнительны, что я готова его съесть.

— Ты не рада меня видеть, Корасон?

Закатываю глаза и подхожу к нему.

— Всегда рада, свет моей жизни, но я ещё не начала готовить ужин.

Он заправляет прядь моих мокрых волос за ухо.

— Мои встречи закончились раньше, — объясняет он. — Напомни мне уволить следующего человека, который назначит встречу в субботу днём.

Склоняюсь к нему, моё тело мгновенно реагирует на его тепло.

С момента нашей свадьбы прошло уже три с половиной месяца, и совместные выходные стали моей любимой частью каждой недели.

— Я могу это сделать.

— Как насчёт того, чтобы я пригласил тебя на ужин? Я знаю замечательное испанское заведение.

В моём животе громко урчит, подавляю смешок.

— Думаю, это было бы замечательно.

Он мычит в знак согласия, а затем отстраняется.

— Я собираюсь быстро принять душ. Было бы здорово, если бы ты успела одеться к тому времени, как я закончу.

Изображаю возмущение.

— Ты предлагаешь мне слишком долго готовиться?

— Нет, — рычит он, хватая меня за задницу. — Просто говорю, что твоё голое тело чертовски отвлекает, а я хочу пригласить тебя на ужин.

Моё лицо горит, кусаю губу.

— Ну, я оденусь, но мне понадобится двадцать минут, чтобы высушить эту гриву, — взмахиваю кончиками волос.

Он снова целует меня и подмигивает.

— Пока это сексуальное тело прикрыто, со мной всё будет в порядке.

Он направляется в душ и начинает стягивать с себя одежду. Несколько секунд любуюсь его мускулистой спиной, прежде чем заставляю себя выйти из комнаты. Знаю, что если буду продолжать смотреть на него, то присоединюсь к нему в душе.

— Это место такое прекрасное, Кир, — с этими словами он помогает мне снять пальто и приглашает осмотреть ресторан. Хотя ресторан закрытый, его интерьер напоминает испанский сад, а звуки нежной музыки фламенко переплетаются с едва слышным пением птиц.

Он отодвигает для меня стул и с теплотой в голосе рассказывает:

— Моя мама очень любила это место. Когда мы были детьми, она часто приводила нас сюда.

Улыбаюсь в ответ, благодарная за его понимание. Он редко говорит о своей маме. Знаю, что это болезненная тема для него. Официант подходит, чтобы принять заказ, и Кирилл, не глядя в меню, заказывает бутылку вина и еду для нас обоих.

Как только официант ставит перед нами вино, слышу громкий голос:

— Алина Рождественская!

Подняв глаза, вижу, что ко мне приближается мой старый однокурсник по университету с широкой улыбкой на лице.

Не успеваю даже взглянуть на Кирилла, как Костя хватает меня за руку и притягивает к себе.

— Алина, где ты была? Я не видел тебя с тех пор...

Прерываю его, не давая закончить фразу.

— Рада тебя видеть, — говорю я, и он сжимает меня крепче.

От сильного запаха пива у меня начинает кружиться голова.

— Убери руки от моей жены! — слышу голос Кирилла, в котором звучит явная угроза. Мои щёки заливает краска от смущения, пытаюсь сделать шаг назад, чтобы освободиться от объятий Кости, но он держит меня крепко.

— Костя, это мой муж Кирилл.

Он смотрит на меня с улыбкой, продолжая держать за руку, а затем переводит взгляд через моё плечо на Кирилла. Оборачиваюсь как раз вовремя, чтобы увидеть, как мой муж встаёт, его плечи напряжены, а челюсти сжаты от гнева. Снова пытаюсь вырваться из объятий Кости, но он настолько пьян, что стоит как вкопанный.

— Если ты сейчас же не уберешь руку с задницы моей жены, я переломаю тебе все кости в обеих руках.

Вырываюсь из хватки своего старого друга по университету, он смотрит на меня с удивлением.

— Было приятно увидеть тебя, Костя. Тебе лучше уйти.

Он моргает, глядя на меня, затем на Кирилла.

— Костян, чувак, мы уходим! — кричит кто-то через ресторан.

Он бросает взгляд в их сторону, прежде чем снова повернуться к Кириллу и мне.

— Мне тоже было приятно познакомиться, — фыркает он и направляется к своему другу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Сажусь обратно, чувствуя, как кровь приливает к лицу.

— Почему ты так себя повёл?

Кирилл тоже садится, нахмурившись.

— Ты серьёзно?

— Да, он был просто парнем из университета.

— Он держал руку на твоей, блин, заднице.

Закатываю глаза.

— Это была моя спина.

Его взгляд пронзает меня, он наклоняется вперёд.

— Я знаю разницу между твоей спиной и задницей, Лина.

Пристально смотрю на него, наклонив голову. Для него нормально, когда его обнимают красивые женщины, но когда я встречаю старого друга, возникает проблема? Какой лицемер!

— Я знаю своё тело лучше, чем ты.

Его взгляд становится ещё более хмурым, и он наклоняется ближе.

— Я бы на это не ставил, Корасон.

Сглатываю, чувствуя, как моя кожа горит под его взглядом.

— Он был пьян, вот и всё. Уверена, что он не понимал, что делает.

— Так он действительно прикоснулся к твоей заднице?

Отрицательно качаю головой.

— Я не говорила такого. Он был моим давним другом, а ты вёл себя как собственнический придурок, потому что он обнял меня. Однако женщинам разрешено обнимать тебя, и когда я задаю этот вопрос, ты…

Прерывисто вздыхаю, вспоминая вечер на благотворительном гала-концерте в прошлом месяце. Жар обжигает мои бёдра. Кирилл берёт меня за запястье.

— Я что?

— Если я правильно помню, ты говорил что-то о том, чтобы

обуздать мою дерзость

.

Его лицо мрачнеет, словно он тоже вспоминает ту ночь.

— И я сделаю это снова, если понадобится. Прямо здесь, за этим столом.

Моя губа дрожит, но я вызывающе смотрю на него.

— Ты не посмеешь.

— Мне не хотелось бы ничего больше, чем поставить тебя на колени и выбить из тебя это отношение, Корасон.

— Давай же, — бросаю вызов.

Он удерживает мой взгляд несколько секунд, его губы дёргаются, прежде чем он отпускает моё запястье и подзывает менеджера ресторана к нашему столику. Я могу только наблюдать за их коротким, но оживлённым разговором на испанском языке, и начинаю беспокоиться, потому что он накаляется. Однако менеджер улыбается и хлопает Кирилла по плечу. Вежливо кивнув в мою сторону, он направляется к ближайшему столику с посетителями.

— О чём был разговор? — спрашиваю я.

— Паоло освобождает ресторан для нас.

Моргаю, глядя на него.

— Он что?

— Он просит всех этих людей уйти, — говорит он как ни в чем не бывало. — Его сотрудники уйдут, он поднимется в свою квартиру, и мы сможем занять помещение.

Открываю и закрываю рот, чувствуя себя как золотая рыбка, выброшенная на берег.

— Ты… что? Ты не можешь этого сделать.

Он не отрывает от меня взгляда.

— Я уже сделал это.

— Но… люди едят. Нельзя просто так их выгонять во время ужина.

Он не обращает внимания на мои слова.

— Им дадут двадцать минут, чтобы закончить. О счетах позаботятся, а следующий визит будет бесплатным.

Смотрю на него в замешательстве.

— Это будет стоить тебе целое состояние.

— Оно того стоит, Корасон, — отвечает он, глядя на часы и ухмыляясь. — У тебя есть около двадцати минут, пока мы не останемся одни.

Тяжело сглатываю, чувствуя явную угрозу в его голосе. Он злится на меня. У нас не было серьёзных ссор со дня свадьбы, и я не знаю, как он справляется с конфликтами. Хотя его репутация в суде может быть ледяной, для меня он всегда был пылким и страстным, и что-то подсказывает мне, что я вот-вот обожгусь.

После того как нам принесли еду, наслаждаюсь вином и вкусом пасты, пока она не становится мягкими и приятными на вкус. Всё это время я наблюдаю, как Кирилл неторопливо доедает свой стейк, мне хочется хотя бы немного его спокойствия. Мои ноги слегка дрожат под столом, но это не от страха, а от предвкушения.

Когда последний посетитель покидает ресторан, а персонал торопливо уходит, Паоло желает нам спокойной ночи и напоминает Кириллу, чтобы он не забыл плотно закрыть дверь, когда мы уйдём.

Теперь мы с Кириллом остаёмся одни, и хотя я не смотрю ему в глаза, остро чувствую его взгляд на себе, словно он обжигает мою кожу.

Всё моё тело наполняется нервной энергией.

— Посмотри на меня, — приказывает он.

Поднимаю голову, позволяя взгляду скользить по его крепкой шее, по тонкой щетине на подбородке, по пухлым губам и, наконец, к его глубоким карими глазам.

— Что теперь?

Его глаза становятся темнее, и он произносит:

— Разденься.

Моргаю, словно не понимая его слов. На его лице играет желваки, я оглядываю ресторан. Сейчас здесь совершенно пусто, но свет всё ещё горит — приглушённо, но достаточно ярко, чтобы я чувствовала себя неловко, раздеваясь. К тому же, в ресторане есть большие окна. И хотя мы спрятаны в углу и нас не видно снаружи, это всё равно

публичное место.

— Я сказал раздеться, — повторяет он.

Моё сердце начинает биться быстрее, наклоняю голову в его сторону.

— А что, если я не сделаю?

Он усмехается и обхватывает мой подбородок рукой, проводя большим пальцем по моей нижней губе. Вздрагиваю от его прикосновения.

— Ты знаешь, что такое окантовка?

Киваю.

Он крепко держит моё лицо.

— Я заставлю тебя страдать, Корасон, прежде чем мы покинем этот ресторан. По дороге домой заставлю тебя умолять о том, чего я тебе не дам. Тогда я буду наслаждаться твоим прекрасным телом снова и снова, пока ты не сгоришь от желания кончить. А завтра, — он нежно целует меня в лоб, — я повторю всё это снова. Так что к понедельнику, когда ты пойдёшь на работу, ты не сможешь здраво мыслить из-за пульсирующей между бёдрами крови и желания, кричащего в твоих ушах.

Сглатываю, моё сердце бешено стучит в груди.

— Не заставляй меня просить тебя снова, — его голос низкий и требовательный, но я не чувствую себя беспомощной. Что бы ни происходило между нами, я знаю, что доверяю этому человеку. Он никогда не унизит меня и не смутит, как бы ни злился.

Вырываюсь из его хватки, встаю и, не сводя с него глаз, тянусь к молнии на спине платья. Медленно тяну его вниз, пока чёрная ткань не падает к моим ногам.

Его лицо остаётся бесстрастным.

— Всё, Корасон.

Мои пальцы дрожат на крючке бюстгальтера, но мне удаётся расстегнуть его и позволить упасть на пол.

Челюсть Кирилла напряжена, руки сжаты в кулаки по бокам. Он не так хладнокровен и спокоен в этой ситуации, как пытается казаться. Демонстративно цепляюсь большими пальцами за пояс трусиков, покачивая бёдрами, чтобы обнажить свои изгибы.

Он наклоняется вперёд на своём сиденье, издавая рык, его взгляд жадно скользит по моему телу сверху вниз. Меня охватывает трепет волнения. Он не пытается скрыть свою реакцию на меня, и осознание того, что он хочет меня так же сильно, как и я его, наполняет меня ощущением собственной сексуальности и силы, которых я никогда раньше не испытывала.

Сбрасываю трусики.

— Оставь каблуки, — говорит он глубоким голосом, от которого моё сердце тает, и я сдерживаю вздох.

Он проводит пальцами по изгибу моего бедра и скользит вниз по животу. Его свободная рука лежит на моём бедре, он сжимает и разжимает кулак, как в ту ночь в зоопарке, словно его ладонь дрожит от желания отшлёпать меня. При мысли о том, что меня склонят к его коленям и отшлёпают, между моих бёдер разливается тепло.

— Ты прекрасна, Лина! — он берёт меня за запястье и притягивает к себе. Ударяюсь о его бедро и падаю ему на колени. Моя задница оказывается приподнятой, а локти упираются в скамейку. — Но это не заставит меня пожалеть твою попку, Корасон.

— Кир, — выдыхаю его имя с прерывистым дыханием.

— Тебя когда-нибудь шлёпали, Лина?

— Н-нет, — честно отвечаю, запинаясь.

Он проводит ладонью по моим ягодицам, прежде чем сжать одну из них с такой силой, что на ней могут остаться синяки. Однако это лишь заставляет меня прижаться к его бедру.

— Я ждал повода отшлёпать эту попку с тех пор, как ты впервые напала на меня на нашем первом свидании.

— Я не дерзила, — возражаю я.

Из его груди вырывается мрачный смех.

— Да, ты это сделала, и ты это знаешь. С того момента, как ты залезла в мою машину, ты пыталась нажимать на мои кнопки.

Хорошо, возможно, это правда. Смотрю на него через плечо и выгибаю бровь.

— Совершенно уверена, что ты немного накрутил себя, Айс.

Он наносит мне первый обжигающий удар, и я вскрикиваю скорее от неожиданности, чем от боли. Удивительно, но я чувствую боль от его руки между ног, а не где-либо ещё. Делаю глубокий вдох, он снова бьёт меня, на этот раз немного сильнее.

Кладу голову на руки и трусь о его крепкие мышцы бедра, сдерживая стон от восхитительного трения, которое они вызывают в моём ноющем центре. Мне нужно больше. Приподнимаю бёдра и прижимаю свою задницу к его руке, нежно потирая свою покалывающую плоть.

Он стонет и снова бьёт меня.

Из моего горла вырывается пронзительный стон.

— Кир, пожалуйста?

— Тебе нравится так склоняться над моим коленом?

— Да!

Он наносит ещё один удар.

Мне никогда не хотелось чувствовать его внутри себя так сильно, как сейчас. Это внутреннее желание, которое исходит откуда-то глубоко и чувственно. Это должно было показаться неправильным, но в его объятиях всё всегда кажется правильным. Когда через мгновение он вводит в меня два пальца, я выкрикиваю его имя так громко, что, уверена, люди, проходящие мимо на улице, должны меня услышать. Но мне уже всё равно. Всё, на чём я могу сосредоточиться, — это Кирилл.

— Ты уже готова для меня, Корасон. Я знал, что это тебя разозлит, — он снова шлёпает меня, скользя пальцами внутрь и наружу.

— Это так приятно.

— Ты так прекрасна, обнажённая, на моих коленях, а я пропитываю руку твоими соками.

О, дорогая, милая мать небесная, этот рот!

В тот момент, когда я думаю, что Кирилл держит меня на грани и не может сделать ситуацию ещё более грязной, он касается кончиком пальца моего возбуждения и скользит им по шву моей задницы, прежде чем прижать его к тугому кольцу мышц. Я почти замираю от незнакомого ощущения, но я зашла слишком далеко.

— Тебя кто-нибудь когда-нибудь брал сюда, Корасон?

— Н-нет.

Он прижимается сильнее, и я дрожу от предвкушения, которое он, кажется, воспринимает как приглашение ввести в меня кончик пальца.

— Ох, чёрт, — закрываю глаза, когда сильная дрожь пробегает по моему телу.

Его стон, глубокий и низкий, полон удовлетворения.

— Но ты позволишь мне взять тебя сюда, так ведь?

Боже, он может взять меня куда угодно и когда угодно.

— Д-да.

Он скользит пальцем по моей заднице, одновременно удерживая два других в моей киске.

— Хорошая девочка.

Чувствую, как у меня вырывается гортанный стон. Я так близко к краю.

— Кирилл, пожалуйста!

Но вместо того чтобы пожалеть меня, он убирает пальцы. Стону от потери его прикосновения и падаю к нему на колени, словно у меня нет костей. Значит, он контролирует меня, хотя я сделала то, о чём он просил?

— Иди сюда, Корасон, — успокаивает он, поднимая меня на колени на скамейке так, чтобы я оседлала одно из его мощных бёдер. Он обнимает меня одной рукой за талию, а другой запутывает пальцы в моих волосах и удерживает мою голову на месте. — Есть что-то невероятно сексуальное в том, что ты обнажённая сидишь у меня на коленях, пока я в костюме.

Вращаю бёдрами. Твёрдость его бедра между моими ногами заставляет удовольствие скручиваться в моём центре.

— Да, похоже, у тебя есть к этому склонность.

Кирилл прижимается губами к моему уху.

— Ты не заслуживаешь того, чтобы я заставлял тебя кончить.

Я дууюсь.

Он нежно проводит языком по моей шее. Чувствую его прикосновения к подбородку.

— Но мне бы хотелось увидеть, как ты заставишь себя кончить, сидя на моём бедре, словно наездница.

Дрожу от его слов, а он, не теряя времени, прижимается губами к моему соску, нежно посасывая его. Стону его имя, запуская пальцы в его густые волосы и наслаждаясь его прикосновениями к своей изнывающей киске.

Несмотря на свои слова, он медленно доводит меня до пика наслаждения, нежно сжимая мою грудь и дразня мои ноющие соски, пока я не оказываюсь на грани экстаза. Он крепко обхватывает меня за бёдра, прижимая к своим напряжённым мышцам и прижимая ногу к моему клитору.

Не в силах больше сдерживаться, запрокидываю голову, ощущая, как меня накрывает оргазм. Он тёплый и тяжёлый, захватывает меня своей интенсивностью. И именно Кирилл возвращает меня к реальности, обнимая за талию и нежно кусая мою шею.

Когда я снова могу видеть, смотрю в его тёмные глаза, всё ещё задыхаясь от наслаждения.

Он улыбается, глядя вниз.

— Ты там устроила настоящий беспорядок, Корасон.

Следую за его взглядом. Мои щёки вспыхивают от стыда, когда я вижу своё возбуждение на его дорогих брюках. Всё его левое бедро покрыто мной.

— Я так...

Он прерывает мои извинения, крепко сжав мою челюсть. Его тёмные глаза сужаются, в них появляется опасный блеск, от которого я нервно сглатываю.

— Не смей извиняться за то, что какая-то часть тебя оказалась на какой-то части меня.

Сжимаю губы, чтобы не извиняться снова.

— Одевайся, Корасон. Мы уходим, — говорит он, поднимая меня с колен. Затем он использует тканевую салфетку, оставшуюся после ужина, чтобы вытереть штаны, и кладёт влажную ткань в карман куртки.

— Это воровство, — говорю с озорной ухмылкой, хватая с пола трусики.

— Следить за тем, чтобы никто, кроме меня, не мог прикоснуться или понюхать соки моей жены? — говорит он, издавая звериное рычание.

Не знаю, злится ли он до сих пор, но даже если и злится, примирительный секс с Кириллом Князевым, несомненно, будет даже жарче, чем то, что мы только что сделали.

Глава 34

Кирилл

С тех пор как мы были в ресторане, я не мог перестать думать о том, чтобы трахнуть её. Но мне слишком нравилось дразнить её, чтобы просто взять. Даже в машине, когда она провела всю дорогу домой у меня на коленях, я был слишком занят тем, чтобы держать её в напряжении и не перейти к более активным действиям.

Однако теперь, когда мы вдвоём в нашем пентхаусе, я собираюсь заявить о своих правах на каждую её частичку. Мы смотрим друг на друга, каждый из нас тяжело дышит. Она выгибает бровь, точно зная, как сильно я её хочу, и что она со мной делает.

Одним шагом подхожу к ней, беру её за волосы и за ягодицы, прижимаю спиной к стене. Несколько секунд спустя она оказывается прижатой к торсу, а я трусь о неё своим ноющим членом.

— Кир, — шепчет она.

Страстно целую её, не в силах больше сдерживаться. Поднимаю её платье, обнажая бёдра, провожу руками по гладкой коже, чтобы сжать её ягодицы. Она легко поднимает ноги и обвивает ими мою талию.

Мы оба возбуждены до предела. Она тянет меня за ремень и быстро расстёгивает мои штаны, а затем оказывается там, где я жажду её. Обхватывает мой пульсирующий член тонкими пальцами. Крепко сжимает его, я стону ей в губы, покачивая бёдрами в поисках облегчения.

Она прерывает поцелуй и задыхается.

— Кир, ты мне очень нужен.

Оттягиваю её кружевные трусики и вхожу в неё. Она дрожит, её голова падает на стену, а я стону от явного облегчения.

— Знаю, — рычу, прижимая её к стене и прокусывая след вдоль её подбородка.

— О чём мы вообще спорили раньше? — спросила она, задыхаясь между вдохами. — Не могу… Никак… Вспомнить…

Она прижимается ко мне, обвив руками мою шею, из её тела вырываются нуждающееся хныканье и невероятно сексуальные стоны, звучащие так, будто их тянут из самой глубины её души. Это заставляет меня двигаться всё быстрее, погружаясь в неё настолько глубоко, что я не уверен, смогу ли когда-нибудь выбраться. Она поглощает меня.

Касаюсь губами её уха и слегка прикусываю мочку.

— Как только закончу трахать тебя в нашем коридоре, отведу в постель и возьму твою задницу, Корасон.

Её зелёные глаза темнеют. Она закусывает губу и кивает мне. Утыкаюсь лицом в её шею и погружаюсь в неё, пока она не выкрикивает моё имя, и я не наполнию её своим семенем.

Она ложится на спину на нашей кровати, её грудь вздымается от тяжёлого дыхания. Держа в руках флакон со смазкой, подползаю к ней и провожу рукой по её бёдрам, животу и груди, останавливаясь на ключице.

— Ты нервничаешь, Корасон?

Тонкий изгиб её горла сжимается в конвульсиях.

— Немного.

Касаюсь губами её подбородка.

— Нам не обязательно делать это сегодня вечером. Мы можем подождать.

Она обнимает меня за шею.

— Нет, я хочу.

— Ты уверена?

Она впивается зубами в нижнюю губу и кивает.

— Повернись ко мне, Огонёк.

Она выполняет мою просьбу и поворачивает голову, чтобы видеть, что я делаю. Открываю тюбик со смазкой и раздвигаю её ягодицы.

— Будет холодно, — предупреждаю и щедро наношу смазку на её дырочку.

Она вздрагивает, но затем стонет, когда я начинаю массировать пальцем тугое кольцо. Ввожу кончик пальца внутрь, её сладкие стоны становятся всё более настойчивыми.

— Тебе это нравится, Корасон?

— Д-да, — отвечает она, отталкивая свою попку назад, и я вознаграждаю её, погружая палец до костяшки.

— О, Кир, — кричит она, прижимаясь лицом к подушке и слегка прикусывая её.

Осторожно ввожу и вынимаю палец, пока она не будет готова к следующему. Когда я добавляю второй, она поднимает голову и выкрикивает моё имя.

— Всё нормально?

Она кивает.

— Словами, Лина!

— Да!

Склоняюсь к ней и нежно целую в ухо.

— Хорошая девочка, позволившая мне взять себя в задницу.

Мои пальцы погружаются глубже, и она вздрагивает.

— Пожалуйста, Кир, — шепчет она в ответ.

Мой член болит от желания оказаться внутри неё. Едва могу видеть из-за охватившего меня желания. Секс всегда был важной частью моей жизни, но с ней это что-то особенное. Я одержим желанием обладать каждой её частичкой.

Она глубоко вздыхает, её тело расслабляется на матрасе, когда я убираю пальцы. Обильно смазываю свой член, моя рука скользит по её коже, пока раздвигаю её ягодицы. Падая на кровать, обхватываю её тело руками и прижимаю головку члена к её заднице. Она тихо всхлипывает.

— Не нужно спешить, Корасон, — говорю я. — Сколько сможешь выдержать, хорошо?

Она кивает, её щека скрипит о подушку.

— Хорошо.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Медленно вхожу внутрь, растягивая тугое кольцо мышц кончиком члена.

— Кир! — задыхается она, её спина выгибается дугой.

Ласково провожу рукой по её спине, опираясь на локоть.

— Ты всё ещё в порядке?

— Да, всё хорошо.

Издаю довольный звук, погружаясь глубже. Мои глаза закрываются от удовольствия, когда её мышцы сжимают меня.

— Ты такая узкая, Корасон. Ты уверена, что с тобой всё в порядке?

Она, сделав глубокий вдох, отвечает:

— Ощущения необычные, но приятные.

Продолжаю нежно массировать её спину, оставляя поцелуи на плечах.

— Ты так хорошо справляешься.

Она словно мурлычет, на её лице появляется улыбка. Наклонившись, захватываю её нижнюю губу зубами и слегка прикусываю.

— В следующий раз, когда мы это сделаем, ты будешь лежать на спине, чтобы я мог видеть твоё красивое лицо, пока буду любить тебя.

Покачивая бёдрами и нежно входя и выходя из неё.

— Да? — выдыхает она в ответ.

— Да. Так я смогу проникнуть глубже внутрь тебя.

— Как глубоко ты сейчас? — спрашивает она с лёгкой хрипотцой.

Не успел пройти и половины пути, но решаю не говорить ей об этом.

— Всё, Корасон, достаточно.

Опуская руку между её телом и матрасом, чтобы найти её клитор и нежно поглаживать его двумя пальцами. Она дрожит в моих руках, словно уже достигла вершины наслаждения.

— О боже, Кир, — выдыхает она.

— Ты собираешься кончить со мной и моим членом в заднице, Лина?

— Да!

Ускоряю движения, стараясь прижать её к матрасу, но осторожно, чтобы не испугать. Учитывая её реакцию на мой член и воспоминания о том, что я делал с ней ранее в ресторане, не говоря уже о том, что произошло, когда мы вернулись домой, я через несколько секунд потеряю контроль.

— Давай со мной, Корасон, — шепчу я ей на ухо, усиливая давление на её клитор. Её мышцы вокруг меня начинают сокращаться, и толчки от пульсации её тугой киски передаются в кончик моего члена. Она стонет, произнося моё имя, её тело дрожит под моим, когда она приближается к оргазму, и её дрожь передаётся мне. Двигаю бёдрами, погружаясь глубже, пока она достигает своего пика, и наконец нахожу своё освобождение.

Закончив, кладу голову ей на спину, глубоко вздыхаю и пытаюсь успокоить бешено колотящееся сердце, прежде чем оно выскочит из груди.

— Боже, это было невероятно, — выдыхает она, едва дыша.

— Это было потрясающе, — целую её в лоб и замечаю, как она вздрагивает, когда я выхожу из неё. — Я сделал тебе больно?

— Нет.

— Пойдём приведём себя в порядок.

Она переворачивается на спину, её блестящие зелёные глаза смотрят на меня.

— Можем ли мы сначала немного полежать здесь?

— Всё, что ты хочешь, Корасон.

С удовлетворённым вздохом падаю на спину и тяну её в свои объятия, где она прижимается своим стройным телом к моему. Забыть обо всём на мгновение; мы могли бы лежать здесь вечно, если бы она захотела.

Мы лежим в темноте, чистые и довольные, но оба боремся со сном. То, что произошло сегодня вечером, было настолько невероятным, что я подозреваю, что мы оба хотим ещё немного насладиться последствиями. Она кладёт голову мне на грудь. Провожу кончиками пальцев вверх и вниз по её позвоночнику.

— Тебе больно?

— Не сильно, но это приятная боль, понимаешь?

— Мне следовало относиться к тебе по-легче.

— Нет, — она прижимается ко мне. — Я же говорила тебе, это приятная боль. Как будто я всё ещё чувствую тебя внутри себя.

Мой член дёргается, я издаю стон.

— Тебе нужно постоянно меня возбуждать, Корасон?

Она смеётся, представляю, как она закатывает глаза.

— Тебя всё возбуждает.

Сопротивляюсь желанию шлёпнуть её по заднице и вместо этого крепче обнимаю её.

— Всё, что касается

тебя

.

— Ммм, мне это нравится.

— Быть первым мужчиной, который трахнул твою идеальную задницу, было для меня честью. Спасибо.

— Да, — её тяжёлый вздох заставляет меня нахмуриться.

— В чём дело?

— Я только что поняла, что у тебя не будет ничего такого первого со мной.

Боже, она не могла быть более неправа. Она первая женщина, которой я позволил спать в своей постели более двух раз. Единственная женщина, с которой я когда-либо жил и которую допускал в каждую часть своей жизни. О первом я не могу перестать думать всё это чёртово время. Она моя жена, а я никогда не планировал жениться. Слишком много всего, чтобы перечислять, поэтому я просто целую её в макушку.

— Ты первая во всём важном, Корасон.

— Неужели?

— Да, а теперь поспи.

Она прижимается ближе, издавая довольное мурлыканье. Закрываю глаза и засыпаю с мыслью о том, что впереди ещё много ночей, подобных этой.

Глава 35

Кирилл

Откладываю телефон на прикроватную тумбочку и поворачиваюсь к своей жене, которая мирно спит. Её губы слегка приоткрыты, а тёмные ресницы обрамляют слегка покрасневшие щёки. Боже, как же она прекрасна!

Нежно провожу рукой по её бедру, и она инстинктивно откликается на моё прикосновение. Она прижимается ко мне, словно была создана для того, чтобы быть рядом, её формы идеально подходят к моим. Мне приходится обнять её крепче, потому что её веки начинают трепетать и открываются. Как только её взгляд встречается с моим, она улыбается.

Если бы в моих жилах действительно был лёд, эта улыбка растопила бы его быстрее, чем мороженое на солнце.

— Доброе утро, — шепчет она.

Нежно целую её в лоб и вдыхаю её аромат. Она пахнет духами и мной.

— Доброе утро, спящая красавица.

Она моргает.

— Сколько времени?

— Почти одиннадцать.

Она подносит руку ко рту.

— Кир! Почему ты позволил мне спать так долго?

Пожимаю плечами.

— У тебя была насыщенная ночь, Корасон. К тому же сегодня воскресенье. Нам некуда торопиться.

Она удовлетворённо вздыхает и обнимает меня за шею.

— Можем ли мы остаться здесь на целый день?

Притягиваю её ближе к себе.

— Можем, — вспоминаю сообщение от отца, которое обнаружил, когда проснулся. — Но если ты захочешь куда-нибудь пойти позже, мой отец пригласил нас на ужин. Точнее, это будет поздний завтрак и ужин, но я уже отказался от завтрака, потому что не хочу покидать эту постель ещё хотя бы час.

Она зарывается лицом мне в грудь и мурлычет, как котёнок.

— Час, да?

— Не для этого, Корасон.

Провожу рукой по её ягодицам и испытываю облегчение, когда она не вздрагивает.

— Я смущаюсь, — она хихикает, прижимаясь ближе.

Удивляюсь, насколько мне нравится ничего не делать, просто лежать в постели с ней в объятиях. Воскресенье, когда мы просыпаемся так поздно, как захотим, и делаем только то, что нам нравится, стало моим любимым днём недели.

— Мой ненасытный маленький Огонёк.

Она мычит, словно размышляя.

— Если мы не можем заняться сексом, можем ли мы поесть блинов?

— Я приготовлю тебе блины, Корасон.

— А можно нам поехать к твоему отцу на ужин?

В последние недели я понимаю, как сильно Лина наслаждается обществом моей семьи, и кажется, они отвечают ей взаимностью. Никогда не думал, что увижу улыбку на лице отца, как это было при жизни моей матери.

— Да, конечно, — не могу отказать ей в возможности провести время с моим отцом и братьями. Лина не только сделала мою жизнь ярче, но и подарила счастье семье Князевых, которое, как я начинаю думать, могло ускользнуть от нас навсегда.

Лина садится в мою машину. Замечаю, как она вздрагивает, когда с глухим стуком опускается на сиденье. Тут же вскакиваю .

— Лина, тебе больно?

Она качает головой.

— Нет, просто села резче, чем планировала.

Притягиваю её к себе на колени, не обращая внимания на слабый протест.

— Ты должна сказать мне, если я когда-нибудь сделаю тебе больно.

Её зелёные глаза смягчаются, а на лице появляется милая улыбка.

— Я бы сказала тебе, если бы это было что-то, с чем я не смогла бы справиться. Обещаю, что мне всё понравилось прошлой ночью. Но порка и… — она краснеет — ну, это всё было впервой, поэтому моя задница немного чувствительна. Вот и всё.

Ищу на её лице признаки дискомфорта, но, кажется, она говорит правду.

— Мне трудно сдерживаться с тобой. Прошлая ночь была невероятной, и я хочу повторить её, но если тебе больно…

— Мне не больно, Кир. Не стоит так переживать за меня. Неужели ты думаешь, что прошлая ночь не была для меня чем-то невероятным? — говорит она, прижимаясь губами к моему уху, и её тёплое дыхание обволакивает мою шею. — Я кончила довольно бурно.

Из меня вырывается рык.

— Да, чёрт возьми, ты это сделала.

Она отвечает дерзкой улыбкой.

— Точно. Так что перестань волноваться.

Перемещаю её так, чтобы она оказалась на мне сверху. Не могу сдержать улыбку, когда чувствую, как она дрожит, когда я провожу носом по линии её подбородка.

— Когда мы доберёмся до дома твоего отца? — спрашивает она, прерывая дыхание.

— Через сорок минут.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Так долго сидеть в этой машине и ничего не делать… — говорит она, поворачивая бёдра и заставляя мой член напрячься.

— Вообще-то, у меня есть идеальная мысль, как занять тебя на ближайшие сорок минут, — шепчу, целуя её в шею.

Соблазнительная улыбка изгибает её губы, она откидывает голову назад. Со стоном прижимаю губы к её нежной сладкой шее и позволяю себе на мгновение насладиться тем, что она так щедро предлагает.

Глава 36

Кирилл

В машине звучит радостный смех Лины.

— Уверена, что это правильный ответ.

Качаю головой и смотрю на газету, лежащую у меня на коленях.

— Почти уверен, что ответ на вопрос «тринадцать вниз» — это не «блокатор», Корасон.

Она проводит пальцами по уже заполненным буквам.

— Но он подходит, видишь? — она смеётся ещё громче, слёзы текут по её щекам.

Не могу сдержать улыбку, заражаясь её радостью.

— Если бы я знал, что от тебя будет столько проблем, я бы никогда не обратился к тебе за помощью.

Её смех стихает, она вытирает слёзы с глаз.

— Когда ты сказал, что у тебя есть идеальный способ провести сорок минут, я и подумать не могла, что ты имел в виду разгадывание кроссворда.

— Хочу, чтобы ты знала, что воскресный кроссворд это наше семейное развлечение.

Она кладёт руку на сердце.

— Тогда для меня большая честь быть частью этого.

Неужели она на меня сердится?

Откладываю газету, обнимая её.

— Ты действительно считаешь, что разгадывание кроссворда — это лучший способ провести воскресное утро?

Она поджимает губы и, подняв взгляд, словно обдумывает ответ.

— Нет.

Не могу скрыть своего удивления.

— Нет?

— Могу придумать более интересное занятие для нас, — говорит она с игривой улыбкой.

— Неужели? — начинаю щекотать её бока, и она, свернувшись у меня на коленях, начинает смеяться, пытаясь защититься руками. Вскоре мы смеёмся. Удивительно, как я раньше мог жить без этой замечательной женщины.

Когда мы с Линой наконец-то добираемся до дома моего отца, Дима и Руслан уже на кухне, увлечённые спором о том, как приготовить лучшую картошку. Они замирают, когда мы входим, и мои братья радостно приветствуют нас, крепко обнимая.

— Знаешь, я уверен, что Лина сможет разрешить наши разногласия по поводу Дня рождения, — говорит Дима, после обмена приветствиями, постукивая по рту деревянной ложкой.

С решительностью качаю головой.

— Нет, ни в коем случае! Вы не можете сделать мою жену судьёй в нашем ежегодном споре о картофельном пюре.

Дима, изображая невинность, театрально пожимает плечами.

— Она идеально подходит для принятия решения. Она никогда раньше не ела с нами, поэтому не знает, где чьё пюре. Идеально.

Он весело смеётся над своим каламбуром, а я закатываю глаза.

— До Дня рождения осталось всего четыре недели, и в этом году она будет есть с нами, так что ей придётся высказать своё мнение о том, как готовится картофельное пюре, — добавляет Руслан.

Лина переводит взгляд с нас троих, впитывая каждое слово с лёгкой смущённой улыбкой на лице.

— Это смешно, — возражаю я. — У нас есть картофельное пюре, такое, какое я всегда готовлю.

— Папа не обращает внимания на то, что вам и Егору нравится, но это не значит, что мы должны терпеть вашу картошку плохого качества. Пора что-то менять! — Дмитрий поднимает ложку с торжествующей улыбкой. — И Алина Князева станет той, кто поведёт нас вперёд, открывая новую эру идеального картофельного пюре в доме Князевых!

Лина не может сдержать смех, но быстро берёт себя в руки. Она хватает Диму за локоть, поднимает подбородок и улыбается.

— Я в деле!

— Да, чёрт возьми! — восклицает Дима.

Поднимаю бровь и смотрю на младшего брата.

— А что, если она выберет моё картофельное пюре?

— Этого никогда не случится, — улыбается он.

Скрещиваю руки на груди и смотрю сначала на братьев, потом на жену.

— Хорошо. Неси.

— Никаких уловок. Никаких тайных знаков или чего-то подобного, — хмурится Руслан и смотрит на меня.

— И никакой странной телепатии между мужем и женой, — кивает Дима.

И тут же кухня наполняется смехом Лины.

Решительно вырываю деревянную ложку из рук Димы.

— Какая ещё странная телепатия? Мы же не близнецы.

Дима пожимает плечами.

— Я не претендую на понимание тонкостей семейной жизни. Всё, что я хочу сказать, — не пытайся её переубедить. Знаю, что ты любишь побеждать любыми способами.

— Мне не нужно жульничать, — уверяю его.

Руслан гордо выпячивает грудь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Представлю Лине варианты. Вы двое можете стоять позади неё, пока она принимает решение, чтобы не было риска нечестной игры. Хорошо?

— Прекрасно, — говорим мы с Димой в унисон.

Руслан усаживает Лину на табурет спиной ко мне и Диме, затем откашливается.

— Ты понимаешь всю серьёзность решения, которое собираешься принять, Алина? — спрашивает он деловым тоном.

Она твёрдо кивает.

— Да, понимаю.

Он переводит дыхание.

— У нас есть картофельное пюре с кожурой, маслом и небольшим количеством соли и перца? Или без кожуры, со сливками и чуть-чуть соли?

Хмурюсь, глядя на то, как он чуть ли не облизывает губы, когда предлагает ей второй вариант.

Она мычит и тянет время, чтобы как следует обдумать свои варианты. Мы с Димой ждём, затаив дыхание.

— Определённо, без кожуры со сливками, — заявляет она.

Дима торжествующе рычит и тычет пальцем мне в грудь.

— Ты только что выбыл, сынок.

Опускаю голову на руки.

— Господи, Огонёк. Что, чёрт возьми, ты сделала?

— О нет, это было не твоё? — поворачивается она ко мне с искренним сожалением в голосе.

Вижу, как она пытается изобразить огорчение, но не может сдержать смех, глядя на Диму, который скачет по кухне, словно только что стал чемпионом в тяжёлом весе. Он даёт пять Руслану, и они оба громко объявляют о своей победе.

— Мне очень жаль, Айс, — шепчет Лина, обнимая меня за талию.

Её смех наполняет кухню. В этот момент раздаётся громкий голос нашего отца.

— О чём все кричат?

— На День рождения мы едим моё пюре вместо пюре Кирилла, отвечает Дима, размахивая кулаком.

— Нет, — папа качает головой. — С кожурой и маслом. Именно так, как готовила твоя мама.

— Но, пап, — возражает Дима, — ты же сказал, что тебе всё равно.

Папа пожимает плечами.

— Это было сделано только для того, чтобы не задеть твои чувства, сынок.

Лина прикрывает рот рукой, чтобы сдержать смех. Папа обнимает её за плечи и целует в макушку.

— Рад тебя видеть, дорогая.

— Я тоже.

Она улыбается ему в ответ, и мой старик тоже широко улыбается.

— Твоя сестра присоединится к нам на Дне рождения? — спрашивает он.

Её улыбка меркнет, и она качает головой.

— Нет, не в этом году. Она живёт со своей подругой, у них планы пойти на концерт. Но на Рождество она будет дома. Знаю, что она хотела бы присоединиться к нам.

Мой отец снова обнимает её.

— Мы ей более чем рады в любое время.

Как только он уходит, притягиваю жену к себе и смотрю ей в глаза.

— Не могу поверить, что ты не выбрала мою картошку, Корасон. Твоё предательство глубоко ранило меня.

Злая ухмылка появляется на её губах.

— Мне очень жаль, — она хлопает ресницами. — Что я могу сделать, чтобы загладить свою вину перед тобой?

— Уверен, что-нибудь придумаю, — говорю, сжимая её ягодицы и выгибая брови.

— Давай, — стонет Дима. — Отпусти женщину, чтобы она могла выпить.

Прижимаюсь щекой к её шее и улыбаюсь, вдыхая её аромат.

— Кажется, мой брат хочет, чтобы ты уделила ему внимание. Но помни… сегодня вечером ты вся моя.

Легонько шлёпаю её по ягодице, и она быстро целует меня в губы, а затем присоединяется к моему брату у бара.

Пока накрываю на стол, Дима учит Лину готовить коктейль «Май Тай». Папа стоит у стойки и болтает с ними, а Руслан заканчивает ужин. Его жена редко приходит в этот дом. Однако за двадцать лет Эмма не стала такой же своей в нашей семье, как Лина за четыре месяца.

Она идеально вписывается в нашу жизнь и семью. Как будто ей всегда было суждено быть здесь. Благодарно улыбаюсь отцу. Без него ни у кого из нас не было бы её, и мысль о том, что мы могли бы быть здесь сегодня, а она… где-то в другом месте с кем-то другим, кажется мне невероятной.

Глава 37

Кирилл

— Как долго ты будешь в Новосибирске?

Лина, подперев голову рукой, опирается на локоть и проводит кончиками пальцев по моей груди. Мой взгляд скользит по её обнажённому торсу, меня раздражает одеяло, закрывающее её до бёдер.

— Айс, обрати внимание, — говорит она и тут же заливается смехом.

Она образует букву V пальцами и указывает на своё лицо.

— Глаза сюда.

Смотрю в её ярко-зелёные глаза и ухмыляюсь.

— Но ты так чертовски отвлекаешь, Огонёк.

Она закатывает свои красивые глаза.

— Новосибирск? Сколько?

Вздохнув, сцепляю руки за головой, чтобы не перевернуть её на спину и не заняться с ней любовью снова.

— Три дня.

Она морщит нос.

— И ты улетаешь сегодня вечером?

Киваю.

— Мой рейс в семь.

— Ты уверен, что сможешь вернуться к новогодней вечеринке в приюте в пятницу?

Это крупнейшее мероприятие по сбору средств за весь год, они были в восторге, когда я сообщил им, что планирую там присутствовать.

— Знаешь, ты своего рода знаменитость.

Мне нравится, как загораются её глаза, когда она говорит о приюте. Теперь, когда мы женаты, и я занимаю большую часть её свободного времени, у неё нет возможности работать там волонтёром так часто, как раньше. Но она всё ещё отвечает на звонки, когда это необходимо.

— Да, я буду там, Корасон.

Её улыбка озаряет всё лицо.

— Спасибо. Не могу дождаться, когда ты познакомишься со всеми.

— Ты выглядишь чертовски красиво, когда так улыбаешься, — касаюсь губами её щеки.

— Ну, эта улыбка, — она проводит рукой по моей груди и прессу, — предназначена только для тебя.

— Лучше бы так.

Её рука скользит под одеяло. Рычу. Мне нужно принять душ и выйти из квартиры в ближайшие тридцать минут, чтобы успеть на встречу в 8 утра. И как только эта встреча закончится, я уволю того, кто её организовал.

— Если ты сдвинешь её ещё ниже, Корасон, ты доставишь одному из нас массу неприятностей.

Она сжимает губы, словно раздумывая, стоит ли продолжать, но её рука замирает, и она кладёт пальцы на мой пресс.

— Мне бы хотелось, чтобы тебе не пришлось потом лететь в Новосибирск.

Чёрт побери, мне тоже. У меня никогда не было проблем с тем, чтобы ежегодное собрание нашей компании проводилось в Новосибирске каждый год. До настоящего времени. Делаю себе пометку поговорить с Егором о переносе встречи в Москву в будущем.

— Ты будешь вести себя хорошо, пока меня не будет?

Глаза её сверкают озорством.

— Как обычно.

Не в силах расстаться с ней ни на мгновение, переворачиваю её на спину и прижимаю к кровати.

— Ты сделаешь вид, что это мои пальцы внутри тебя, когда будешь кончать?

— Всегда, — выдыхает она, покачивая бёдрами и прижимаясь ко мне.

Один взгляд на часы говорит мне, что у меня действительно больше нет времени. Издаю разочарованный стон, который контрастирует с нежным поцелуем, которым я одариваю её губы.

— Мне пора.

Мы оба знаем, что я имею в виду не только свою утреннюю встречу, но и поездку в Новосибирск.

Она кивает.

— Знаю.

Целую её в волосы в последний раз и направляюсь в душ.

Моя жена снимает пальто и позволяет ему соскользнуть на пол, оставшись передо мной в своей рабочей одежде. Эта женщина каким-то образом умудряется сделать тёмно-синюю униформу самой сексуальной одеждой на планете.

Она закусывает губу и хлопает ресницами, изображая застенчивость. Но я точно знаю, почему она пришла ко мне в офис сегодня днём, и я очень этому рад. Мне тяжело думать о причине её визита, и это заставляет меня чувствовать себя ещё более возбуждённым.

— Подойди сюда, — приказываю я.

Она делает два шага, её бёдра соблазнительно покачиваются. Качаю головой.

— Ну-ну. Ползи ко мне.

Она останавливается как вкопанная и прищуривается, пытаясь понять, играю ли я. Я отвечаю ей взглядом.

— Ползи ко мне, Корасон. Покажи мне, как сильно ты будешь скучать по мне.

Она делает паузу на несколько мгновений, но затем опускается на колени, мой член подпрыгивает в штанах. Её глаза не отрываются от моих, пока она подползает ко мне, её бёдра и задница покачиваются, как маятник, гипнотизируя и маня. За всю свою жизнь я не видел ничего более сексуального. Она останавливается передо мной. Хватаю её за подбородок, поднимая её так, что она становится на колени у моих ног. Рычание признательности вырывается из моего горла.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Вот это моя хорошая девочка.

Она облизывает свою пухлую нижнюю губу, молча умоляя меня сделать то же самое.

— Что теперь, господин?

Освобождаю свой член из штанов и сжимаю его у основания. Чувство облегчения охватывает меня. Издаю стон.

— Видя, что ты уже на коленях…

Она проводит руками по моим бёдрам, сжимая напряжённые мышцы, наклоняет голову и облизывает головку моего члена, убирая выступивший преякулят. Её стон полон тоски, я отчаянно пытаюсь войти в её горло. Её волосы падают на лицо тёмными волнами. Собираю их в кулак на затылке. Не хочу упустить ни секунды этого момента.

Она проводит языком по всей длине моего члена, он пульсирует, дёргаясь от ощущения её горячего рта. Провожу большим пальцем по её щеке, ожидая, пока она полностью примет меня. Моё терпение на исходе, когда дело касается её и её тела, но это последний раз, когда я прикасаюсь к ней за следующие три дня, поэтому хочу насладиться каждой секундой.

Она продолжает дразнить меня, покрывая поцелуями мою влажную головку, прежде чем её язык начинает ласкать мою возбуждённую плоть по всей длине. Рычу от досады, но это не останавливает её, мне это нравится. Кажется, она знает, что мне нужно, даже не спрашивая. Наши тела идеально совпадают, как будто мы занимаемся этим уже гораздо дольше, чем несколько месяцев.

Когда я уже на грани потери контроля и в нескольких секундах от того, чтобы войти в её горло, она обхватывает меня губами и берёт в рот, жадно посасывая, словно она так же отчаянно хочет попробовать меня на вкус, как и я хочу, чтобы она попробовала.

Крепко сжимаю её волосы, двигая бёдрами, толкаюсь в её горло так сильно, что у неё на глазах выступают слёзы. Вытираю их и вижу, как она начинает сосать сильнее и быстрее. Её тихие стоны заглушаются моим членом, когда она приближает меня к вершине наслаждения. Мой член пульсирует у неё во рту, так близко к тому, чтобы наполнить её рот своим семенем.

— Ты так чертовски хорошо берешь мой член, Корасон, — мои глаза закатываются от удовольствия, когда я приближаюсь к кульминации, которую она, кажется, не хочет мне дать.

Каждый раз, когда я пытаюсь войти в неё, она отстраняется и проводит языком по моему члену, прежде чем я снова вхожу в неё. Моё разочарованное ворчание эхом отдаётся от стен моего кабинета.

Никогда не позволял женщине дразнить меня так, как это делает она, но по какой-то причине мне нравится эта борьба за контроль, которая возникает между нами в такие моменты. Может быть, потому что мне нравится забирать у неё контроль, когда она думает, что выиграла. Осознание того, что я могу сделать это в любой момент, заставляет меня чувствовать себя непобедимым. Возможно, это самое горячее чувство во всём мире.

Подталкиваю её голову вперёд, заставляя принять каждый сантиметр моего тела. Ещё больше слёз течёт из уголков её глаз, она делает глубокий вдох через нос и сглатывает, сжимая кончик моего члена в горле и вызывая у меня потрясающую кульминацию. Выкрикиваю её имя и удерживаю её голову неподвижно, опустошая себя внутри неё.

Устало опускаю руки, которые до этого держал на её лице и волосах. Она садится на пятки, вытирает с подбородка мою сперму и слюну, а затем смотрит на меня с торжествующим видом.

— Вы становитесь таким необузданным, когда я прикасаюсь к Вам, господин. Не представляю, как Вы будете без меня в ближайшие дни.

Мне нужно отдышаться.

— Думаю, это ты свирепеешь, Корасон. Это ты всё ещё стоишь на коленях у моих ног после того, как отсосала мне, как моя хорошая маленькая шлюшка.

Её улыбка исчезает, а в глазах мелькает обида.

Склоняю голову набок и внимательно смотрю на её красивое лицо.

— Тебе всё ещё не нравится, когда я использую это слово?

— Я… это… — она сглатывает, её горло сжимается. В глазах блестят слёзы. Она качает головой. — Это не столько слово, сколько…

Беру её за руку и притягиваю к себе на колени. Она садится на меня верхом. Убираю волосы с её лица.

— Что это такое?

— Учитывая, как мы начали, думаю, что это слишком близко к истине, — она пытается вырваться из моей хватки, но я обнимаю её за талию и держу крепче.

— Как мы стали… — провожу носом по её подбородку и вдыхаю её женский аромат, просовывая руку в её штаны. — Это был бизнес. Взаимовыгодное соглашение для обеих сторон.

Мои пальцы касаются мягкого кружева её трусиков, у неё перехватывает дыхание.

— Но это… — оттягивая ткань в сторону, провожу пальцем по её щели и сдерживаю стон, когда чувствую, насколько мокрой она стала, отсасывая у меня.

Погружаю в неё один палец, и она выгибается.

— Это личное, да?

Она впивается зубами в губу, но не отвечает. Двигаюсь глубже.

— Не так ли, Лина?

— Д-да, — выдыхает она.

— Как бы мы ни оказались здесь, ты моя жена, и независимо от того, как я тебя называю и как часто трахаю тебя, как шлюшку, когда мы одни, за пределами этих стен, я буду защищать тебя и твою честь до моего последнего вздоха. Ты поняла меня?

Она запрокидывает голову назад, вращает бёдрами и трётся о мою ладонь, как будто гонится за тем, что я намеренно скрываю от неё. Добавляю второй палец, она мяукает, всё ещё избегая моего взгляда.

Сжимаю свободную руку в её волосах.

— Посмотри на меня, когда я внутри тебя, Корасон, — её веки трепещут, она устремляет на моё лицо гипнотические зелёные глаза. — Кто ты?

Она проводит своей сочной нижней губой сквозь зубы, прежде чем отпустить её с усмешкой.

— Твоя шлюшка.

У меня перехватывает дыхание.

— И?

Её ресницы трепещут, а щёки покрыты румянцем.

— Твоя жена.

Ощущаю непреодолимое желание заявить на неё свои права.

— Точно. Ты моя чёртова жена.

Достаю из неё пальцы и не могу удержаться, чтобы не положить их в рот. Её вкус переполняет меня, её грудь вздымается, когда она наблюдает за мной, ожидая награды за свой потрясающий минет. Я награжу её так сильно, что она будет парить высоко, пока меня нет.

Усаживаю её на край стола и снимаю с неё штаны, а также носки и кроссовки.

— Это тоже, — дёргаю за воротник её тёмно-синей туники. — Я хочу видеть каждый сантиметр твоего тела.

Она поднимает руки в знак согласия, снимаю с неё через голову тунику, которая падает у моих ног. Её бюстгальтер присоединяется к остальной одежде. Ласкаю каждый сосок, прежде чем сесть и полюбоваться её почти обнажённым телом.

Широко разведя её бёдра, ставлю ноги на подлокотники своего стула и смотрю на характерное влажное пятно кремового цвета, которое окрашивает её тёмно-синие хлопковые трусики. Прикусываю губу, чтобы сдержать стон.

Провожу большим пальцем по мокрому месту.

— Да, для меня ты настоящая шлюшка, Корасон.

Она запрокидывает голову назад, румянец с её груди поднимается вверх по шее, пока не покрывает щёки.

— Кир, — стонет она.

— Не против, если я назову тебя шлюшкой, когда держу тебя в своих руках, Лина?

— Нет, — она начинает двигать бёдрами, пытаясь усилить давление моих пальцев и получить удовольствие, которое, как она знает, я ей доставлю.

Придвигаю стул ближе и опускаю голову между её разведённых бёдер. Провожу носом по её киске через трусики и вдыхаю её сладкий, мускусный аромат.

— Обычно я не ем за рабочим столом, — говорю, глядя на неё и ухмыляясь. — Но для тебя, Корасон, думаю, сделаю исключение.

— Кир, — умоляюще произносит она.

От её голоса мой член снова оживает. Провожу зубами по влажной ткани и нежно прикусываю её клитор.

Она стонет, а я продолжаю дразнить её через трусики, мой язык и зубы ласкают её чувствительную плоть.

Она кладёт руку мне на голову, запускает пальцы в мои волосы и дёргает их у корней. Другой рукой она пытается стянуть трусики и оседлать моё лицо. Ловлю её запястье и удерживаю его на месте, продолжая ласкать её через влажную ткань, которая отделяет мой рот от неё.

— Кир!

Улыбаюсь, глядя на неё.

— Тебе этого недостаточно?

Она качает головой, слёзы текут по её щекам.

— Нет.

Жалея её, цепляюсь пальцами за пояс её трусиков.

— Давай снимем это с тебя?

— Да.

Её пальцы соединяются с моими, и мы вместе тянем ткань. Снимаем трусики. Возвращаю её ноги в исходное положение на подлокотники моего кресла.

Провожу указательным пальцем по её влажному центру, такому розовому, манящему и готовому ко мне. Подняв его, показываю ей возбуждение, собранное на кончике пальца.

— Такая мокрая, Корасон.

Она закусывает губу.

— Угу.

Наклоняю голову к вершине её бёдер и вдыхаю.

— И такая чертовски милая.

— Кир, пожалуйста.

Мне нравится, как она просит. Мой язык повторяет путь, по которому только что прошёлся палец, на вкус, словно сливки. Не представляю, как я смогу прожить без этого целых три дня, когда я едва могу прожить без неё двенадцать часов.

Она на вкус словно создана для меня.

— Чёрт возьми, — хрипит она, её грудь вздымается, когда она прижимается бёдрами к моему жадному рту, все мысли о том, чтобы ещё больше её дразнить, покидают мой разум.

Ласкаю её киску, как голодающий мужчина, который впервые за несколько месяцев получает еду. Использую свой язык, зубы и губы, чтобы взять у неё всё, что могу, впитывая каждую каплю её вкуса, пока довожу её до края.

Её ноги и бёдра дрожат, а её клитор пульсирует, словно у него есть своё сердце.

Мой член снова твёрдый, он готов взять её, как только я закончу.

Провожу зубами по её клитору и обвожу языком набухший бутон плоти.

Она достигает кульминации, из её горла вырывается гортанный крик.

Она всё ещё дрожит, когда я встаю, обхватываю её стройными ногами свою талию и прижимаю кончик своего члена к её мокрому входу, прежде чем войти в неё.

Её зубы стучат, а голова откидывается назад, когда она берёт всё, что я ей даю. Но этого недостаточно. Хочу, чтобы она была в моих объятиях, когда снова разлетится на части ради меня.

Поднимаю её и обнимаю, крепко прижимая к себе. Она отвечает тем же, цепляясь за меня, как будто никогда не собиралась меня отпускать.

Медленно двигаясь, позволяю ей почувствовать каждый сантиметр, который она теряет, и она выдыхает с шипением.

Прижимаюсь лбом к ней.

— Ты будешь скучать по мне, Корасон?

— Ты знаешь, что так и будет.

Я знаю это, и это знание горит в моих венах вместе с моей потребностью владеть ею.

Погружаюсь обратно в неё, достигая края одним плавным толчком. Не хочу оставлять её. Даже на три часа, не говоря уже о трёх днях. Это единственное место, где я хочу быть до конца своей жизни.

Она хватает меня за шею, пока я трахаю её на своём столе. Её сладкая сперма проливается на твёрдый дуб и создаёт влажные звуки, когда я вхожу и выхожу из неё. Хочу, чтобы это длилось как можно дольше, но также мне до одури необходимо трахать её сильнее, чем я когда-либо трахал её раньше.

Хочу, чтобы она сохла по мне, пока меня не будет. Так, как я буду сохнуть по ней. Хочу, чтобы она чувствовала себя опустошённой и потерянной без меня внутри неё, потому что я чертовски уверен, что чувствую себя так, когда меня нет с ней.

Чувствую к этой женщине то, на что никогда не считал себя способным.

— О, это чувство… так хорошо, — её голова запрокидывается назад в крике, а её внутренние стенки плотно пульсируют вокруг меня, когда она кончает снова, доводя мой член голодными пожиманиями, пока я снова не наполняю её своей спермой.

Мои ноги подкашиваются. Опускаюсь в кресло, увлекая её за собой, так что она садится у меня на коленях.

— Поехали со мной в Новосибирск, — задыхаюсь я.

Она закрывает глаза и качает головой.

— Ты же знаешь, что я не могу. В это время года работа особенно напряжённая.

Подавляю раздражённый вздох, она наматывает прядь моих волос на палец.

— Может быть, в следующий раз, если ты предупредишь меня заранее?

Она права. Это планировалось давно, мне следовало пригласить её раньше. Но в моей работе я обычно не могу позволить себе роскошь быть замеченным.

Что-то в наших отношениях нужно изменить, потому что она нужна мне рядом. А как только она забеременеет... Ну, нет ни единого шанса, что я оставлю её одну на несколько дней. Это означает, что нужно что-то менять. Но это разговор для другого дня.

— Я сделаю всё возможное, чтобы предупредить тебя.

— И это всего три дня. Ты вернёшься раньше, чем успеешь соскучиться по мне.

Это чертовски маловероятно.

Она смотрит мне в глаза, глубокая зелень её радужки затенена зрачками.

— Я... — её горло сжимается.

Она собирается сказать мне, что любит меня?

— Хотя я буду скучать по тебе. Каждую секунду.

Киваю и пытаюсь скрыть своё разочарование от того, что она не произнесла эти три слова. Три слова, которые мне так отчаянно хочется услышать от неё, но я не решаюсь их произнести. Вместо этого прижимаюсь своим лбом к её лбу, и мы сидим в тишине. Она обнажена, из неё стекает наша сперма, и я задаюсь вопросом, как, чёрт возьми, я так быстро и сильно влюбился в женщину, которая должна была стать лишь деловым партнёром.

Глава 38

Кирилл

Взбалтывая янтарную жидкость в стакане, невольно вспоминаю о Лине, которая ждёт меня дома. Она сидит на диване в своих любимых штанах для йоги и одной из моих толстовок, смотрит какой-то сентиментальный фильм. Улыбаюсь, думая о ней. Если бы завтра утром у меня не было последней встречи, я бы прыгнул в самолёт и полетел к ней. К тому времени, как я вернусь, она уже будет спать, и я мечтаю о том, как залезу в нашу тёплую постель, раздвину её бёдра и погружусь в её тёплую киску.

— Хочешь присоединиться ко мне? — звучит у меня в ухе соблазнительный голос.

Качаю головой, даже не глядя на его обладательницу.

— Нет, спасибо.

Она ласкает мою руку.

— Даже совсем немного?

Отмахиваюсь от её прикосновения и впервые смотрю на неё. Поднимаю правую руку.

— Я женат.

Она оглядывает почти пустой бар отеля.

— Но твоей жены здесь нет, верно? — она хихикает и хлопает ресницами.

— Это не делает меня менее женатым. Иди соблазняй какого-нибудь другого парня и оставь меня, чёрт возьми, в покое.

Она резко вздыхает и идёт в другой конец бара.

— Она каждый вечер здесь, ищет следующую цель, — с усмешкой говорит барменша, забирая мой пустой стакан. — Могу я принести Вам ещё?

Мне пора идти спать, но в эти дни мне трудно заснуть без Лины рядом. Не могу вспомнить, когда в своей взрослой жизни я в чём-то зависел от другого человека. Часть меня ненавидит эту уязвимость, но по большей части мне нравится, когда есть кто-то, по кому я скучаю.

Думаю, ещё один виски не помешает. Возможно, это даже поможет мне уснуть.

Пытаюсь собраться с мыслями. В голове у меня стучит, глаза болят от света, проникающего сквозь жалюзи.

Снова закрываю глаза и слышу стон. Рядом кто-то есть. Инстинкт или просто то, что я хорошо знаю тело и запах своей жены, подсказывает мне, что это не Лина. Горло обжигает желчью. Сбрасываю одеяло и вскакиваю с кровати, но резкое движение только ухудшает ситуацию. Выплёвываю содержимое желудка на серый ковёр.

— Ты в порядке? — спрашивает женщина.

Пытаюсь отключиться от неё, надеясь, что она — плод моего воображения, снова ложусь на кровать. Живот скручивает, грудь вздымается, но я подавляю рвотный позыв и провожу тыльной стороной ладони по вспотевшему лбу.

— Могу я предложить тебе воды? — спрашивает голос.

Оборачиваюсь. Она сидит, простыни упали с её тела, обнажая грудь. Я тоже голый. Чёрт возьми. Какого хрена вчерашняя барменша делает в моей постели?

— Какого лешего ты здесь делаешь? — ору я.

Она натягивает одеяло на грудь, её нижняя губа дрожит, как будто она вот-вот заплачет.

— Что? Мы… ну.

Резко поднимаюсь и надеваю боксеры, которые в спешке бросил на свою сторону кровати. У меня снова скручивает живот. Пожалуйста, скажи мне, что мы не…

— Что случилось? Мы… — осматриваю простыни и пол в поисках использованных презервативов, но не нахожу ни одного, и не знаю, хорошо это или плохо.

— Мы просто дурачились. Ты был слишком пьян, чтобы сделать что-то ещё, — она раздражённо вылезает из кровати и начинает собирать свою одежду.

Закрываю глаза и пытаюсь восстановить в памяти события прошлой ночи. Я не такой. Я бы не изменил своей жене, даже если бы не испытывал к ней таких чувств, как сейчас. Я не подлец.

За исключением того, что обнажённая женщина только что встала с моей кровати, и это ставит меня в тупик. Закрываю лицо руками и пытаюсь сосредоточиться.

Помню, как она налила мне пару стаканов виски и рассказала о коттедже своих родителей у моря. У меня смутные воспоминания о том, как мы смеялись над нашей общей неприязнью к музыке кантри, но это всё. Понятия не имею, как мы оказались обнажёнными в моей постели. Никакой подсказки.

— Ничего не помню, — стону я.

— Неужели? Совсем ничего? Я понимаю, что ты был сильно пьян, но…

Провожу рукой по волосам, пытаясь унять тошноту, и пытаюсь логически объяснить себе произошедшее. Я не изменял жене, это невозможно. Сейчас она полностью одета, и я смотрю только на неё.

— Я же говорил тебе, что женат, да?

Она пожимает плечами.

— Здесь постоянно проходят женатые парни. Это ничего не значит.

Ярость закипает во мне. Я встаю и делаю шаг к ней.

— Для меня это значит многое.

Она останавливает меня взглядом.

— Кажется, прошлой ночью это ничего не значило, мудак.

Она хватает туфли с пола и, даже не надевая их, выбегает из номера, оставив меня стоять обнажённым и чувствовать, что я вот-вот потеряю сознание. Мои колени подкашиваются. Падаю на матрас.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я изменил своей жене. Моей любимой, заботливой Лине, которая ждала меня дома, пока я занимался сексом с какой-то случайной барменшой. Что, чёрт возьми, я натворил?

Оглядываюсь вокруг и нахожу свой телефон на тумбочке. Моё сердце замирает, когда я вижу её сообщение «Спокойной ночи». Как мне сказать ей о том, что я сделал? Знаю, что это разобьёт ей сердце. И точно сломает меня.

Делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться. Я могу это исправить. Могу объяснить, что я так сильно напился, что… Что я сделал? Я даже не понимаю, что произошло. Как далеко я зашёл в своём безрассудстве? Поцеловал её? К каким частям её тела я прикасался губами?

Направляюсь в ванную комнату и с трудом добираюсь до туалета. Там я избавляюсь от содержимого желудка. Когда желудок уже пуст, опускаюсь на колени, прижимаюсь мокрым лбом к холодному пластиковому сиденью и молюсь всем богам, о которых когда-либо слышал, чтобы они помогли мне найти способ вымолить прощение у Лины.

Глава 39

Кирилл

Руслан качает головой, его брови нахмурены. Он пытается разобраться в ситуации, которую со мной произошла.

Я отменил встречу и немедленно покинул отель. Попросил пилота отвезти меня домой. Через несколько минут после приземления в Москве я уже был в офисе своего старшего брата. Мне нужно было с кем-то поговорить, прежде чем встретиться с Линой. И, несмотря на наши разногласия, Руслан — человек, которому я доверяю больше, чем кому-либо другому.

— Ты так сильно напился, что потерял сознание? — спрашивает он, ещё сильнее хмурясь.

— Да. По крайней мере, я так думаю.

Зажимаю переносицу и пытаюсь вспомнить больше, чем те несколько маленьких фрагментов, которые всплыли в памяти, когда я был в самолёте.

Выбегаю из бара. Опираюсь о стену в лифте. Ищу ключ от номера.

Ничего нового. Не помню, чтобы целовал её или прикасался к ней. Не помню, чтобы снимал с неё одежду или раздевался сам.

— Нет, — Руслан качает головой.

Моргаю, глядя на него. Мне сейчас нужен его разум, а не его отрицание.

— Что значит «нет»?

— Кирилл, я видел, как ты напивался до беспамятства больше раз, чем могу сосчитать на пальцах, но ты ни разу не терял сознание. Прошлым летом я видел, как ты выпил целую бутылку «Джонни Уокер Блэк» за несколько часов, и всё равно обыграл меня в покер. Ты серьёзно думаешь, что потерял сознание после пары шотов?

Моя голова раскалывается. Не могу понять, что он пытается сказать.

— И? Что это значит, чёрт возьми?

Он тяжело вздыхает, берёт телефон со стола и просит секретаря принести ему один из тестов на наркотики, которые они используют для выборочной проверки сотрудников.

— Какого хрена? Ты думаешь, меня накачали наркотиками?

Он кладёт трубку и прищуривается.

— Это кажется более правдоподобным, чем то, что ты теряешь память после нескольких стаканов виски, тебе не кажется?

Тру виски, пытаясь облегчить ритмичный стук в голове, но это не помогает.

— Но какого лешего она меня накачала?

Он наклоняется вперёд.

— Ты проверил свой кошелёк? Что-нибудь пропало?

— Проверил перед посадкой в самолёт. Всё на месте.

Он хмурится.

— Должно быть, она нацелилась на тебя по какой-то причине. Иначе это не имеет смысла.

В моей голове крутятся вопросы, на которые у меня нет ответов, но подозрения моего брата зажигают проблеск надежды. Если меня накачали наркотиками, значит, я не сознательно изменял жене, что бы ни случилось с той женщиной. Может быть, Лина сможет меня простить.

— Как насчёт того, чтобы сначала пройти этот чёртов тест на наркотики, а потом мы сможем выяснить, кто она такая и какого хрена она меня накачала?

Дверь открывается, входит секретарь Руслана, Иосиф. Он протягивает ему белый пластиковый конверт, украдкой бросает взгляд в мою сторону, а затем быстро выходит из комнаты.

Мой старший брат откашливается.

— Он подписал соглашение о неразглашении, — говорит Руслан, когда я смотрю на дверь, из которой вышел Иосиф.

— Что? — трясу головой, пытаясь очистить её.

— Если тебя волнует, что он принёс нам тест на наркотики, — добавляет Руслан.

— Не волнует. Меня беспокоит, как я объясню это Лине, — смотрю на пластиковый конверт в его руках. — Особенно, если результат будет отрицательным. Это будет означать, что я изменил своей жене, Руслан.

— Не стоит торопиться с выводами, — говорит он, протягивая мне набор для взятия мазков. — Кроме того, готов поспорить на свой «Бентли», что тебя накачали наркотиками.

Хмурюсь, открываю упаковку и читаю инструкцию.

— Я купил тебе эту чёртову машину в прошлом году на твоё сорокалетие. Ты знаешь, как много это для меня значит.

Протираю внутреннюю часть щеки ватным концом тампона и помещаю его в небольшой контейнер.

— Сколько времени нужно, чтобы получить результат? — спрашиваю, глядя на индикатор.

— Всего несколько минут.

Он протягивает руку. Понимаю, что должен передать ему образец. Не имею ни малейшего представления о том, что должен увидеть, поэтому просто отдаю ему тест. Он смотрит на индикатор, а я смотрю на него. Затаив дыхание, чувствую, как мир вокруг меня останавливается, пока я жду результатов.

— Хм, — наконец произносит он. — Положительный результат на опиоиды и рогипнол.

Облегчение и ярость смешиваются во мне, борясь за главенство.

— Я был под наркотиками?

— Да.

Опустившись в кресло, закрываю лицо руками.

— Что она со мной сделала, пока я был без сознания?

К горлу снова подступает желчь.

— Могу арестовать её за сексуальное насилие в течение часа. Ты останавливался в отеле Чернова?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Смотрю на него и качаю головой.

— Всегда останавливаюсь там. Но нет. Пока не надо. Позволь мне всё обдумать. Мне нужно поговорить с Линой и рассказать ей, а потом…

Воздух стремительно покидает мои лёгкие. Слишком сложно, чтобы справиться с этим прямо сейчас. Я получу ответы, уверен, но сейчас мне нужно поговорить с женой и рассказать ей, что произошло. И надеюсь, что она знает меня достаточно хорошо, чтобы поверить мне.

Хватаю тест со стола.

— Мне нужно идти домой.

— Кирилл! — голос Руслана звучит так обеспокоенно, что это иррационально меня раздражает. Мне не нужна его чёртова жалость.

— Давайте обсудим это. Позволь…

— Единственный человек, с которым мне нужно поговорить прямо сейчас, — это моя жена, — говорю, выплёвывая слова в его сторону.

Злюсь, потому что не знаю, куда направить свой гнев. Злюсь на себя за то, что был настолько глуп, что позволил одурманить наркотиками.

Он поднимает руки, показывая, что сдаётся.

— Хорошо. Но я здесь, если тебе что-нибудь понадобится. Добро?

Не отвечая ему, выхожу из кабинета и направляюсь домой. Внутри меня бушует буря. Есть ощущение, что это ужасное чувство не исчезнет в ближайшее время.

Глава 40

Алина

Подпрыгиваю на носочках, словно взволнованный подросток, ожидающий первого свидания. Кирилл вот-вот выйдет из лифта. Так рада его видеть!

Мне кажется, что три дня без него — это очень долго, хотя это и не так. Разглаживаю платье и улыбаюсь, думая о чёрном кружеве под ним. Готова встречать Кирилла дома со всей страстью и энергией, как его личная группа поддержки.

Двери лифта открываются, он выходит. Не могу сдержать возглас радости и бросаюсь к нему, обнимая за шею.

— Лина! — его голос хриплый и полный боли.

Отстраняюсь и смотрю ему в глаза. Боже, он выглядит ужасно: бледный, осунувшийся, с красными глазами и густой щетиной на подбородке. Обычно она делает его сексуальным, но сегодня он выглядит измученным.

— Ты в порядке? Ты заболел?

Он качает головой и берёт меня за руки.

— Пойдём посидим.

Мой пульс учащается втрое. Чувствую, как начинают дрожать ноги.

— Почему? Что происходит?

Он направляется к гостиной, увлекая меня за собой.

— Мне нужно с тобой кое-что обсудить.

— Хорошо, — отвечаю шёпотом, опасаясь увидеть в его глазах страх.

Сажусь на диван, а он садится на кофейный столик напротив меня, скрестив руки на бёдрах.

Он смотрит на меня. Сглатываю комок беспокойства. Никогда не видела, чтобы этот человек терял дар речи.

— Кир, что случилось? Ты меня пугаешь.

— Лина... — его кадык начинает двигаться. — Не знаю, как сказать тебе это, Корасон, поэтому просто скажу прямо.

Киваю, собираясь с духом.

— Вчера вечером в отеле... — он проводит рукой по подбородку. — Там была женщина. Бармен.

Клянусь, я вижу, как в его глазах стоят слёзы.

— Я проснулся с ней в постели, но она накачала меня наркотиками, Лина. Руслан заставил меня пройти тест. В моём организме были обнаружены рогипнол и опиоиды.

Он был одурманен. Зачем кому-то это нужно? Боже мой. Мой дорогой, милый Кир, что они с тобой сделали?

Из меня вырывается сдавленный звук. Закрываю рот рукой, чтобы заглушить.

Он берёт мою свободную руку и крепко сжимает её.

— Она была в моей постели, Лина, но я клянусь тебе… клянусь, я ничего не помню из того, что произошло. Ты же знаешь, я бы никогда не изменил тебе. Никогда.

Из моих глаз начинают течь слёзы, он опускает голову. Он думает, что я расстроена из-за него, хотя это далеко от истины. Качаю головой.

— Мне… мне очень жаль, Кир.

— Тебе не нужно меня жалеть, — говорит он успокаивающим тоном, как будто это я нуждаюсь в утешении, а не он, после того как подвергся сексуальному насилию. И я уверена, что это дело рук моего брата.

— Не знаю, почему она выбрала меня, но я выясню это, — он прижимается лбом к моим костяшкам пальцев. — Клянусь, я бы никогда не прикоснулся к ней, Корасон. Я понятия не имел, что делаю.

У меня внутри всё сжимается. Не могу позволить ему страдать ещё больше. Он заслуживает знать правду, даже если это может означать конец наших отношений.

— Это был Ярослав, — слова звучат едва слышно, как будто это каким-то образом сделает их менее болезненными для нас обоих.

Кирилл моргает, глядя на меня.

— Что ты имеешь в виду, говоря, что это был Ярослав?

Боже мой, я собираюсь разбить наши сердца.

— У него была мысль о том, чтобы использовать медовую ловушку.

— Милая, что? — говорит Кирилл, и всё его тело напрягается.

Мои щёки пылают от стыда и жара.

— Пункт о морали. Он хотел использовать медовую ловушку, чтобы заставить тебя изменить, но я…

— И ты, мать твою, знала об этом?

Понимаю, что заслуживаю этого вопроса. Вздрагиваю от резкости его тона. Я заслуживаю гораздо худшего.

— Поначалу да, я знала, что он думал об этом, — признаюсь. — Но когда мы поженились, я сказала ему, что это глупая идея. Я умоляла его не делать этого.

— Но ты знала, когда я делал тебе предложение, когда я просил тебя никогда не лгать мне? Ты знала, что твой брат всё это время планировал нашу гибель? Просто чтобы получить несколько миллионов?

По моим щекам текут слёзы.

— Нет. Да. Я никогда не соглашалась с его глупым планом. Я просто хотела прекратить наши ссоры, поэтому отстала от него. Я всего лишь пыталась защитить свою сестру.

Он поднимается на ноги.

— Избавь меня от этих фальшивых слёз, Алина. Ты, чёрт возьми, использовала меня!

Тоже встаю и подхожу к нему, но он пятится.

— Я не хотела использовать тебя, Кир. Я бы никогда этого не сделала. Как только мы с тобой начали…

— Что? — рычит он. — Трахаться?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Нет! Как только я поняла, что мы собираемся быть вместе надолго и что это не какой-то обман, я поняла, что мне нужно убедиться, что он не пойдёт на это. Помнишь тот день, когда я пришла к тебе сильно расстроенная после того, как Эд привёз меня к тебе? Я умоляла его остановиться. Я заставила его пообещать, и он это сделал. Клянусь.

Он подходит ближе и возвышается надо мной, дрожа от ярости.

— Ты солгала мне в лицо. Не только перед тем, как мы поженились, но и в тот день, когда я спросил тебя, что случилось. Ты могла бы сказать мне правду.

Не могу дышать.

— Я не хотела тебя потерять.

Его лицо искажается в рыке.

— Ты солгала. Ты собиралась использовать меня ради денег.

Киваю со стыдом, потому что технически это правда.

— Ты откинулась на спинку кресла и позволила мне угодить в эту чёртову ловушку, где какая-то женщина одурманила меня наркотиками и сделала чёрт знает что ещё!

Качаю головой, слёзы застилают мне глаза.

— Нет, я понятия не имела, что он так поступит. Я бы никогда не причинила тебе вреда. Он обещал, что не будет продолжать. И клянусь, я понятия не имела, что он зайдёт так далеко, Кир. Всё, что он сказал, это то, что к тебе подошлют горячую женщину. Вот и всё, клянусь.

Он издевается.

— Ты думаешь, я поверю твоим лживым словам?

— Кирилл, пожалуйста, выслушай меня.

Хватаю его за руку, но он отталкивает меня.

— Знаешь, что самое ужасное во всей этой истории, Алина? — он произносит моё имя так, будто оно оставляет неприятный привкус во рту. — Хуже всего то, что я был опустошён, когда подумал, что изменил тебе. Мысль о том, что я сделал тебе больно, причиняла мне такие страдания, которые я чувствовал только один раз в жизни. И это было связано с тобой.

— Нет, Кир, — качаю головой. — Мне очень жаль.

— Я тебе не верю, чёрт возьми, — он хватает мою сумочку с маленького столика возле дивана и суёт мне в руки. — Убирайся из моего дома!

— Кирилл, просто позволь мне…

— Убирайся на хрен, Алина, или я прикажу кому-нибудь вывести тебя отсюда.

От его злобного рычания волосы на моём затылке встают дыбом. Пытаюсь сдержать крик, полный разочарования и несправедливости, который хочет вырваться наружу и смыть слёзы с моих щёк.

Я сделала то, чего хотел мой брат, и он всё равно нашёл способ испортить мне жизнь.

Кирилл отворачивается от меня, моё сердце разбивается на миллион осколков, которые, как я знаю, уже никогда не собрать вместе.

Глава 41

Кирилл

Смотрю на свой телефон в руке и пытаюсь вспомнить, звонил ли я брату или он мне. В груди сжимается, сердце колотится, а лёгкие жаждут воздуха, но, кажется, я забыл, как дышать.

Возвращаюсь в реальность, когда слышу голос Руслана, который зовёт меня по имени. Тупо смотрю на экран телефона, затем подношу его к уху.

— Она знала, Руслан, — хриплю я.

— Кирилл, ты говоришь ерунду. Что?

— Лина, чёрт возьми, знала!

Направляю свою ярость на него, не имея другой цели.

— Знала что? О том, что произошло в Новосибирске?

Делаю несколько глубоких вдохов и задерживаю дыхание, чтобы восстановить самообладание. Затем рассказываю своему брату о том, что моя жена оказалась сукой и планировала вместе со своей семьёй завладеть моими деньгами.

Он молчит, пока я рассказываю ему всё.

— Так они тебя подставили? Лина тоже? — спрашивает он с недоверием. — Чёрт, Кирилл.

Опускаю голову на руки, не желая верить в это, но она подтвердила это своими устами.

— Кирилл! — голос Руслана звучит в моих ушах.

Осознаю, что он что-то говорит, но не могу разобрать ни слова.

— Я здесь.

— Что ты собираешься делать? Мы можем арестовать её и её брата в течение часа. Барменшу тоже.

— Нет, — качаю головой. — Мне нужно точно знать, что произошло прошлой ночью.

Он раздражённо вздыхает.

— И как ты собираешься это выяснить?

— Я возвращаюсь в Новосибирск, чтобы поговорить с барменшей. Уверен, что Чернову будет интересно узнать, какую женщину они наняли в свой бар.

— Не наделай глупостей, Кирилл.

Сжимаю свободную руку в кулак. В этот момент мне хочется кого-нибудь убить, но я заставляю себя закрыть глаза и подумать о картине моей мамы, которая висит в моём кабинете. Вспоминаю ощущение солнца на своём лице, мой пульс начинает замедляться. Делаю глубокий вдох.

— Не буду, — уверяю его.

Я не спал уже больше суток и чувствую, как адреналин бурлит в моих венах, когда пристально смотрю на женщину, сидящую передо мной. Арина Вениаминова, двадцатисемилетняя сирота, работает здесь уже два года. Если она не вернётся домой сегодня вечером, никто не будет по ней скучать.

Арина смотрит на дверь за моей спиной, на её лице читается страх и беспокойство. Ей есть о чём беспокоиться, но не из-за меня. Этот отель, где я останавливаюсь каждый раз, когда приезжаю в Новосибирск по делам, принадлежит семье Черновых. Они также являются представителями местной мафии, моими клиентами и друзьями. И эта женщина совершила серьёзную ошибку, подсыпав что-то в мой напиток, когда работала в их баре.

Сегодня вечером я вернулся и вместе с охраной отеля проводил её в этот офис. Шок на её лице был настоящим зрелищем. Она явно думала, что я ничего не заподозрю. Интересно, сколько ещё бедняг она обманула таким же образом?

Всё её тело дрожит.

— Ч-что ты хочешь?

— Прямо сейчас я — единственное, что стоит между тобой и твоими работодателями, Арина. Ты же знаешь, кто они такие? И что они делают с теми, кто их пытается наебать?

Её тонкое горло сжимается в конвульсиях, а большие умоляющие глаза остаются прикованными к двери.

Поднимаю стул и сажусь.

— Буду считать это согласием.

Она кивает головой в знак согласия.

— Расскажи мне, что, чёрт возьми, произошло прошлой ночью.

— Я, э-э… ты был пьян, и мы…

Ударяю кулаком по деревянному столу перед собой и рычу:

— Дам тебе ещё один шанс сказать мне правду, прежде чем отдам тебя людям Черновых, чтобы они делали с тобой всё, что захотят. Теперь начни с самого начала. Откуда ты знаешь Ярослава Рождественского?

Его имя заставляет её быстро моргать. Её губы дрожат, а глаза наполняются слезами.

— Я встретила его здесь, в ресторане. Мне заплатили за то, чтобы я приставала к парню, с которым он был. После этого Ярослав понял, что я сделала, и пригрозил рассказать моим работодателям о том, чем я занимаюсь в их отеле. Поэтому он начал меня шантажировать.

— Как шантажировать?

Её щеки покраснели.

— Сначала он хотел секса. Но это было только тогда, когда он приезжал в город, и то нечасто. Но потом он… — по её щеке скатилась слеза, и она смахнула её со всхлипом.

— Был один парень, на которого ему нужно было повлиять, поэтому он попросил меня накачать его наркотиками, а затем подняться в его комнату и сделать вид, будто мы спали вместе. Я сказала «нет», — настаивает она, смахивая ещё больше слёз. — Но он сказал, что расскажет Черновым, что я работала ловушкой в ​​их ресторане, и я…

Её глаза расширяются, она качает головой.

— У меня не было выбора. Я точно знаю, кто мои работодатели, господин Князев.

Пристально смотрю на неё, не желая выказывать ни капли сочувствия. Однако сдерживаю свой язык и позволяю ей говорить, борясь с желанием подвергнуть её перекрёстному допросу.

— Думаю, мне следовало уволиться, но это лучшая работа, которая у меня когда-либо была. Здесь хорошо платят и у меня отличный ДМС. Кроме того, после того как я сделала это в первый раз, Ярослав решил воспользоваться мной и пригрозил рассказать им, если я уйду. Я чувствовала себя в ловушке.

Сжимаю зубы с такой силой, что у меня начинает болеть челюсть.

— Затем он попросил меня сделать это ещё раз позапрошлой ночью. С тобой, — её тёмные глаза широко открыты, и она молча умоляет меня.

Когда она не предоставляет никаких дополнительных сведений, спрашиваю:

— Я всё ещё жду, когда ты расскажешь мне, что же, чёрт возьми, произошло той ночью.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ничего не было. Я добавила в твой напиток лекарство, которое он мне дал, а затем помогла подняться в твою комнату. К тому времени, как мы поднялись на лифте, ты уже был без сознания, и мне пришлось позвонить Ярославу, чтобы он помог мне отнести тебя в кровать.

Гнев, раскалённый добела, разлился по моим венам.

— Ярослав тоже был здесь?

Она кивает.

— Он хотел убедиться, что я доведу дело до конца.

— А потом что произошло? Что вы двое сделали со мной, пока я был без сознания? — рычу я.

— Ничего, — она качает головой.

— Я сказала Ярославу уйти, прежде чем кто-нибудь увидит его здесь. Потом сняла с нас одежду и легла с тобой в постель. Сделала пару фотографий, на которых я свернулась калачиком рядом с тобой и ждала утра.

Господи, чёрт возьми, Господи. Пара чёртовых змей.

— Значит, мы ничего не сделали?

— Нет, я знаю, что я ужасный человек из-за того, что сделала, господин Князев, но я не… — она не может сдержать рыдания. — Я бы никогда не поступила так.

Поворачиваю голову, пытаясь снять напряжение в мышцах.

— А другой твой сообщник? Женщина, которая приставала ко мне в баре?

— Просто какая-то девушка. Я угостила её несколькими бесплатными напитками и попросила приударить за тобой. Она была более чем счастлива это сделать.

Мои виски пульсируют.

— Ты когда-нибудь разговаривалаи с сестрой Ярослава, Алиной?

Она быстро моргает, на её лице появляется растерянность.

— Нет. Я даже не знала, что у него есть сестра. А что?

Игнорирую её вопрос.

— Значит, он даже не упомянул о ней?

Она отрицательно качает головой. Чувствую облегчение. Однако быстро напоминаю себе, что это ничего не значит. Лине не нужно было разговаривать с Ариной, чтобы поучаствовать.

Провожу рукой по волосам и тяжело вздыхаю.

— Что со мной теперь будет? — спрашивает она тихо, с лёгкой дрожью в голосе.

Мой взгляд снова останавливается на её лице. Я провёл годы в залах судов и офисах, подобных этому, изучая язык тела и мимику, а также интонации речи. Я могу заметить каждую маленькую деталь, которая выдаёт человека, когда он лжёт. Уверен, что Арина говорит правду.

Тот факт, что она стала ещё одной жертвой Ярослава Рождественского, вызывает у меня некоторое сочувствие, но я не хочу говорить ей об этом.

— Один из твоих работодателей ждёт снаружи, чтобы поговорить с тобой. Если повезёт, это будет Денис или Юрий, а не Лев или Макс, — говорю я. Не то чтобы Денис и Юра были менее безжалостными, но их немного легче урезонить.

Её лицо становится бледным, дыхание прерывистым.

— Пожалуйста, господин Князев, — умоляет она. — Я не хотела причинить Вам боль. Или кому-либо ещё.

Слёзы текут по её щекам.

Поднимаюсь, разглаживая складки на своём костюме. Мне нужен душ и долгий, крепкий сон.

— Да, но ты это сделала, Арина.

Выйдя из комнаты, встречаю Льва Чернова. Он смотрит на меня с беспокойством. Провожу пальцами по густой щетине на подбородке.

— Вы получили то, что хотели, компаньон?

— Да, — отвечаю я и рассказываю ему о своём разговоре с Ариной. — Знаю, что она совершила ошибку, но, похоже, ею воспользовались. Я сказал, что кто-то ждёт, чтобы поговорить с ней. Так что сейчас она очень напугана.

Он ворчит:

— Так и должно быть.

Оглядываюсь на закрытую дверь. Её судьба не должна иметь для меня значения, но всё же имеет.

— Что вы собираетесь с ней делать?

Прежде чем ответить, он проводит рукой по своей бороде и покусывает нижнюю губу.

— Она никогда больше не будет работать в этом городе. Вам этого достаточно?

Ну, конечно, семейная жизнь смягчила моего старого друга.

— Да, это так.

— А как насчёт этого Рождественского?

Глубоко вздыхаю. Часть меня была бы рада увидеть выражение лица Ярослава, когда Лев Чернов нанесёт ему визит, но я веду свои дела не так. И это слишком личное, чтобы позволить кому-то другому справиться с этим за меня.

— Я сам разберусь с ним.

Глава 42

Алина

Взглянула на своё отражение в зеркале ванной комнаты Тимура. Даже тщательно нанесённый макияж не может скрыть тот факт, что я проплакала два часа подряд. Как бы мне хотелось, чтобы сегодня вечером не было сбора средств, ведь это единственное, что мешает мне найти брата и свернуть ему шею.

Фыркаю, пытаясь сдержать очередной поток слёз. Соберись, Лина. Это не похоже на то, что было у нас с Кириллом. Не то чтобы он когда-либо по-настоящему любил меня. Но это казалось настоящим. Это было лучшее, чем всё, что со мной когда-либо случалось. И даже если это было не так, он заставил меня почувствовать, что это так.

Он не заслужил того, что с ним произошло. Никто не заслуживает такого, и мысль о том, что я могла бы остановить это или что я когда-либо согласилась на какую-то часть этого, съедает меня заживо. Не могу выкинуть из головы образ, как он просыпается в смятении и ужасе от какой-то странной женщины в своей постели. Как он сказал мне, что его сердце разрывается от мысли об измене.

Я не в силах сдержать слёзы, которые, словно поток, вырываются наружу и сотрясают моё тело. Каждая мысль режет моё сердце, словно острый скальпель хирурга. Как же я могла быть такой наивной и не быть с ним откровенной с самого начала? Возможно, это помешало бы нам пожениться, но, по крайней мере, ему не причинили бы боль. И я бы не испытывала такой сильной боли от его утраты.

Потому что за всей этой болтовнёй, гневом и вопросами, которые проносятся в моей голове со скоростью миллион километров в час, скрывается боль, которая сильнее всего стучит в моей груди. У меня был самый невероятный мужчина в мире, и теперь я потеряла его.

В моих ушах звучит спокойный голос Тимура:

— О, дорогая, как бы я хотел быть рядом с тобой прямо сейчас.

Опускаюсь на диван в его гостиной и смотрю на старую футболку с его именем, которая лежит рядом со мной. Кончиком пальца провожу по букве «Т», а затем беру футболку и прижимаю её к лицу, вдыхая его успокаивающий запах.

После того как ответила на множество вопросов о том, где был мой муж, и солгала всем о причинах его отсутствия, я покинула благотворительное мероприятие. Каждый раз, когда слышала его имя, меня пронзала тысяча игл. Даже милые животные-спасатели не могли облегчить невыносимую боль, которая пульсировала во всём моём теле.

— Твой брат — настоящий кусок дерьма, ты же знаешь. Я ему задницу надеру, когда вернусь.

— Нет, Тим, всё не так.

Он знает, что я ненавижу насилие в любом его проявлении, и то, что он вмешивался в мои отношения с Ярославом, всегда вызывало у меня беспокойство. Тимуру приходилось защищать меня от моего старшего брата-хулигана с самого детства. Ненавижу, что ему до сих пор приходится это делать.

— Тогда я надеюсь, что Кирилл вместо этого использует свои связи с мафией, чтобы напугать его до смерти, — фыркает он.

— Нет, — стону я. — Это было бы ещё хуже.

— Кто-то должен что-то с ним сделать, дорогая. Он разрушил жизни двух людей, и ради чего?

Прижимаю щеку к его мягкой футболке и закрываю глаза.

— Я знаю, Тим. И уверена, что Кирилл как-нибудь с ним справится. Если у него есть хоть немного здравого смысла, он обратится в полицию, но я сомневаюсь, что он это сделает.

— Может быть, вместо этого он его погубит. Например, финансово. Это больше похоже на его стиль, — размышляет Тимур.

— Да, и это не потребует особых усилий. Уверена, что он уже на грани разорения. Чёртов бесполезный засранец.

Тимур фыркает от смеха.

— Что ты собираешься делать теперь, малышка?

Подавляю рыдания.

— Не знаю, Тим, — честно отвечаю я. — Чувствую себя такой опустошённой.

— Ох, малышка, — тихо говорит он, его сострадание разрывает меня на части.

Моё и без того разбитое сердце распадается в груди, превращаясь в кучу пепла, когда я прижимаю телефон к груди. Громкие гортанные рыдания сотрясают моё тело. Я ненавижу, что Кирилл пострадал из-за меня. Ненавижу, что с самого начала не была с ним честна насчёт глупого плана Ярослава. Но больше всего я ненавижу своего бесполезного, тратящего кислород старшего брата.

Когда прижимаю телефон обратно к уху, Тимур терпеливо ждет на линии.

— Мне бы хотелось обнять тебя, Лина.

Вытираю слезы со щёк.

— Я бы тоже этого хотела.

Он вздыхает, и я с благодарностью осознаю, что он не пытается меня успокоить, не обещает, что всё будет хорошо, и не уверяет, что Кирилл меня простит. Мы ведь не знаем, насколько это правда.

Слышу, как кто-то зовёт его по имени на заднем плане, и вспоминаю, что он должен был работать.

— Иди, я позвоню тебе позже.

— Я здесь, на другом конце линии, если понадоблюсь.

— Знаю.

— Люблю тебя, Гусыня.

— Я тоже тебя люблю, Тим.

После того как мы закончили разговор, смотрю в пустоту, сжимая в руках футболку с надписью «Тимур». В этот момент я всем сердцем желаю вернуть своего Айсберга.

Пристально рассматриваю свой мобильный телефон, лежащий на журнальном столике, а затем на пальто, висящее на вешалке. Всю ночь провела на этом диване, погружённая в размышления о том, как поступить дальше. Мои мысли полны страха и беспокойства, и я то засыпаю, то просыпаюсь, а в голове мелькают самые ужасные варианты развития событий.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мне хочется позвонить ему или встретиться с ним лично, чтобы обсудить всё. Однако понимаю, что если мы встретимся, то я нарушу своё правило ненасилия. Уверена, что не смогу сдержаться и ударю его кулаком по его высокомерную рожу. Или, возможно, даже выцарапаю ему глаза. А может быть, и то, и другое.

Моё сердце бьётся, словно у призового жеребца, направленного к финишу, а пальцы дрожат, когда я беру трубку. Делаю глубокий успокаивающий вдох и набираю номер Ярослава. Ожидая его ответа, задаюсь вопросом, знает ли он о том, что произошло. Может быть, Кирилл уже связался с ним? Может быть, он сейчас в полиции?

Через несколько секунд он отвечает на звонок.

— Почему ты звонишь мне так рано? Ещё только семь, — рявкает он.

— Почему ты это сделал, Ярослав? — спрашиваю, стараясь сдержать дрожь в голосе.

Он фыркает в ответ:

— Что случилось?

Его презрение разрывает последние остатки моего самообладания.

— Ты знаешь, о чём я говорю. Ты был в курсе, что Кирилл летит в Новосибирск на эту встречу. Ты знал, что он будет там, — кричу я.

— Не понимаю, о чём ты говоришь, сестрёнка. И тебе следовало бы следить за своим тоном, когда ты разговариваешь со мной.

— Тебе следует помнить, что я хорошо знаю, что ты за человек, Ярослав. Я рассказала Кириллу о твоём нелепом плане использовать пункт о морали в нашем брачном договоре.

— Что ты сделала? — ревёт он.

— Я. Сказала. Ему, — повторяю каждое слово с предельной ясностью.

— Ты глупая маленькая сучка! — бросает он в ответ.

— Глупая? — смеюсь я. — Неужели ты действительно думаешь, что он настолько глуп, чтобы позволить тебе провернуть такой трюк и не понять, что происходит? Ты же слышал о тестах на наркотики? Как ты думаешь, насколько преданной будет эта бедная женщина, которую ты втянул в свой план, когда Кирилл доберётся до неё? Или он заявит о вас обоих в полицию за сексуальное насилие?

— Ты, чёрт возьми, сказала ему? — снова кричит он. — Если я сяду за это, ты сядешь со мной, Алина. Я всем расскажу, в чём ты была замешена.

Издаю торжествующий, но пустой смех.

— Так ты признаёшь, что это был ты?

Он молчит несколько секунд.

— Пошла ты! — бросает он в ответ.

— Я ненавижу тебя, Ярослав. Всегда ненавидела тебя, но это непростительно.

— Если со мной что-то случится из-за этого, то виновата будешь ты, Алина.

Его голос теперь звучит с нотками плаксивости, и от этого у меня сводит желудок. Он так умело манипулирует людьми. Не могу поверить, что много лет назад не смогла дать ему отпор.

— Ты для меня умер, Ярослав. Если ты хотя бы приблизишься ко мне ещё раз, я обращусь в полицию и расскажу им, что ты сам с ним сделал. Ты меня слышишь?

Связь обрывается. Остаюсь с телефоном в руке, грудь тяжело вздымается. Переизбыток эмоций охватывает моё тело, словно сражаясь за господство. Закрываю глаза, пытаясь разобраться в мыслях, проносящихся в моей голове, но покой ускользает. Всё сломано, и я не знаю, с чего начать, чтобы починить.

Глава 43

Кирилл

Уже несколько дней я безуспешно разыскиваю этого человека по всему городу, как будто у меня нет более важных дел. С тех пор как я вернулся из Новосибирска, почти не ем и не сплю, а неожиданное признание Лины настолько ошеломило меня, что работа отошла на второй план. Моя секретарша старается изо всех сил, но мне необходимо вернуться в офис как можно скорее. Это единственное место, где я чувствую себя нужным, где лёд в моих венах может заменить огонь, бушующий внутри меня сейчас. Как только я разберусь с этим человеком, моя жизнь, возможно, вернется в нормальное русло.

Ярослав Рождественский запрокидывает голову и смеётся над блондинкой, сидящей рядом с ним. Она хлопает ресницами, притворяясь, что ловит каждое его слово. Но я должен предположить, что она только притворяется, потому что он говорит только херню. То, что он избегал меня почти сорок восемь часов, говорит о том, что Лина, должно быть, рассказала ему о моём участии в его чёртовом плане. Это лишь ещё одно доказательство того, что она тоже лживая и коварная сука.

Однако его попытка скрыться от меня свидетельствует о его недальновидности. Как будто в этом проклятом городе или даже во всей стране есть место, где он мог бы спрятаться от меня. Если бы он был более осторожен, то знал, что у меня есть связи повсюду. Как только он высунул свою маленькую, похожую на ласку голову из своего укрытия, мои источники сразу же сообщили мне об этом.

Вот почему я оказался здесь, в небольшом итальянском ресторане в районе Адской кухни, и смотрю на человека, чью жизнь я собираюсь разрушить. Подхожу к столику в глубине зала, спрятанному в углу, как будто это сделает его менее заметным.

Блондинка замечает меня первой, её глаза расширяются от удивления. Киваю в сторону выхода.

— Убирайся к чёрту.

Она надувает губы и смотрит на Ярослава, который при звуке моего голоса становится неестественно бледным.

— Ярослав, ты позволишь ему так со мной разговаривать? — скулит она.

Он открывает и закрывает рот. Жалкий тип. Я смотрю на него.

— Мы с Ярославом собираемся поговорить. Уверен, что он не хочет, чтобы одна из его шлюх услышала то, что я хочу сказать.

— Заблудись, Лана, — рявкает он.

С явным раздражением она хватает свою блестящую розовую сумочку и покидает ресторан. Занимаю место напротив Ярослава, он нервно озирается по сторонам, замечая почти пустой зал.

— Тебе здесь никто не поможет, Ярослав. Как ты думаешь, кто сообщил мне, что ты здесь?

Он тяжело сглатывает и приникает спиной к кожаному дивану.

— Что ты хочешь?

— Я хочу, чтобы ты рассказал мне, какого хера ты надеялся добиться, накачав меня наркотиками?

Он энергично мотает головой из стороны в сторону.

— Я понятия не имел, клянусь. Это была идея Лины.

Не в силах сдержать себя, резко вскакиваю и ударяю его прямо в челюсть, отчего его голова откидывается назад. Он начинает выть, как ребёнок, закрывая рот, а из уголков его глаз текут слёзы.

— Не ври мне, блядь, бесполезный придурок. Я знаю, что ты был там.

Он поднимает руки вверх, словно сдаваясь, проводит языком по крови, текущей из раны на губе.

— Хорошо, я был там. Но это была идея Лины. Она хотела ограбить тебя, выжав как можно больше денег. Я просто согласился.

Ублюдок. Я мог бы прямо сейчас разбить его голову об этот стол и даже не моргнуть глазом. Но я сжимаю руки в кулаки и останавливаюсь. Всё в нём кричит о лжи, а мне нужна правда.

Поворачиваюсь к нему.

— Значит, эта маленькая сучка всё спланировала?

Он кивает, его глаза светятся нескрываемой радостью.

— Значит, она, должно быть, была знакома с барменшей Ариной?

— Да, Лина связалась с ней. Я даже никогда не встречался с ней, Кирилл. Она дала ей наркотики, чтобы та добавила их тебе в напиток. Вероятно, взяла их с работы или где-то ещё.

Чёртов лжец. Я почти уверен, что в ветеринарной больнице не нужны такие препараты, как рогипнол, но держу это при себе и продолжаю задавать вопросы, как будто пытаюсь завязать разговор.

— Так каков же финал? Потому что это единственное, чего я не могу понять.

Ярослав наклоняется вперёд.

— Развестись с тобой и получить огромную выплату, очевидно.

Какая чушь! Он живёт и дышит только деньгами, а не своей сестрой. Для меня её участие во всём этом не имеет никакого смысла.

— Очевидно, — говорю я. — Итак, у тебя есть фотографии, да? Со мной и Ариной?

Он проводит языком по зубам.

— Да.

— Сколько стоит получить эти фотографии и гарантировать, что они никогда не станут достоянием общественности в зале суда?

Его глаза загораются от радости.

— Уверен, что мы сможем договориться.

— А как насчёт копий? Как я могу быть уверен, что их больше ни у кого нет?

— У меня единственные экземпляры. Я их уничтожу. Даю тебе слово.

Киваю в ответ. Хотя и не верю ни единому слову, исходящему из его уст, в этот момент решаю позволить ему думать, что я верю в его ложь.

— Надеюсь на это, потому что меньше всего я хочу, чтобы твоя сестра-сука получила хоть копейку из моих денег. С этими фотографиями в качестве доказательства она могла бы использовать пункт о морали.

— Точно. В любом случае, это её цель, — говорит он с заговорщицкой ухмылкой.

Втягиваю воздух между зубами. Несмотря на мой гнев на Лину, то, как он пытается свалить всё на неё, вызывает у меня желание оторвать ему голову от плеч больше, чем всё, что он со мной сделал.

— Кроме тебя ни у кого ведь нет фотографий?

Он моргает.

— Что?

— У тебя единственные экземпляры, не у Лины.

— Я… Я… — он нервно теребит воротник своей классической рубашки, по его лбу стекает капелька пота.

— Почти как будто ты всё это подстроил, а не она. Это чтобы шантажировать меня, если она не обвинит меня в супружеской измене? Потому что без неё у тебя ничего не получится. Ты же это знаешь, правда? Думаешь, мне плевать, если в сеть попадут фотографии женщины, лежащей рядом со мной, пока я сплю в постели, ты, тупой ублюдок?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я знал, что она чертовски бесполезна, — выплёвывает он, на мгновение мне становится интересно, о ком он говорит — об Арине или об Алине.

— Всё, что ей нужно было сделать, это позволить тебе трахать её несколько месяцев, а затем сделать то, что ей, чёрт возьми, сказали. Я дал ей шанс, а она швырнула его мне обратно в лицо.

Это была его возможность сказать мне, что на фотографиях видно больше, чем обещала Арина, но он не воспользовался этим, подтвердив тем самым её слова.

Откидываюсь на спинку сиденья и скрещиваю руки на груди, пока он выливает свой гнев на сестру. Это ещё раз доказывает, что она ничего не знала о том, что должно было произойти в Новосибирске. И хотя мне становится немного легче от этого, факт остаётся фактом: она лгала мне, когда мы поженились.

Возможно, она и передумала, когда мы начали заниматься сексом, но она вышла за меня замуж с намерением заставить меня изменить ей. И всё это ради того, чтобы она могла развестись со мной и получить несколько миллионов за этот жалкий секс.

И он именно такой, жалкий.

Как только он заканчивает свою истерику, я наклоняюсь вперёд и кладу руки на стол, чувствуя себя спокойнее, чем в последние дни.

— Тебе конец, Ярослав. Я уничтожу тебя. Ни один инвестор не приблизится к вам или вашей компании на пушечный выстрел. Вам конец в этом городе. В этой стране. Так что наслаждайся последними неделями в роли большого человека, живущего на оставшиеся деньги, которые ты накопил, потому что всё вот-вот рухнет.

Если бы у него был хоть какой-то разум, он бы отложил часть денег, украденных у холдинга, на оффшорных счетах, но я достаточно хорошо его изучил, прежде чем женился на его сестре, чтобы понимать, что он не настолько умён.

Он в отчаянии.

— Кирилл, нет, пожалуйста! Нам нужны инвесторы! Наша компания не выживет!

Как я и предполагал, больше всего его ранит потеря статуса и привилегий, которые он имел только благодаря своему отцу. Больше, чем мои действия, больше, чем угроза тюрьмы — это деньги, без которых он не может существовать.

— В этом вся суть, и обескровить компанию не удастся, — говорю я с улыбкой. — Итак, как я уже сказал, наслаждайся хорошей жизнью, пока можешь, потому что я иду за тобой, Ярослав.

Его губы дрожат, словно он вот-вот впадёт в очередную истерику. Не желая оставаться здесь и быть свидетелем этого, победно подмигиваю ему в последний раз и ухожу.

Ярослав разорён; у него ничего не осталось. Я понял, что победил. Так почему же я всё ещё чувствую себя проигравшим?

Глава 44

Алина

Усевшись в одно из уютных кресел в комнате отдыха, с облегчением выдыхаю. Работа оказалась до смешного загруженной, но это единственное, что сейчас помогает мне сохранять спокойствие. Когда мои мысли не заняты, они наполнены воспоминаниями о Кирилле. Даже спустя две недели выражение его глаз в ту ночь, когда он попросил меня уйти, не покидает меня ни на минуту.

Осознание того, что какая-то женщина воспользовалась им, накачав наркотиками и прикасалась к нему без его согласия, вызывает у меня гнев и стыд. Я бы всё отдала, чтобы иметь возможность загладить свою вину перед ним.

Нет, это неправильно. Мне нужно выбросить его из головы. Возможно, бессмысленная прокрутка в TikTok — это именно то, что мне нужно. Но когда достаю телефон и вижу четыре пропущенных звонка от Яны, моё сердце начинает биться чаще. Смотрю на экран, прокручивая в голове самые худшие сценарии, и тут мой телефон начинает звонить, а на экране появляется её милое личико.

Мой палец дрожит, когда пытаюсь ответить на звонок как можно скорее. Когда я это делаю, мои уши наполняются душераздирающими рыданиями.

— Яна, что случилось, дорогая?

— Я-Ярослав сказал, что мне пора уйти из университета.

Ярость закипает внутри меня.

— Он сказал что?

Спустя долгое время её рыдания утихают, она глубоко вздыхает.

— Он сказал, что мне придётся вернуться домой, потому что нет денег на оставшуюся часть обучения в этом году. Он заплатил только половину, а должен был заплатить оставшуюся часть, но сказал, что не может, — она снова всхлипывает. — Он сказал, что ничего не осталось.

Наш старший брат — самый большой придурок из всех, кого я знаю. Он мог бы достать эти деньги, если бы захотел. Что-то ещё осталось, иначе он не разъезжал бы на своих модных машинах и не обедал бы в лучших ресторанах каждую неделю.

— Какая задолженность?

— Четыреста тысяч за этот год.

Закрываю глаза, откинув голову назад. Как мне найти такие деньги?

— У меня есть несколько тысяч сбережений. Может быть, я могла бы найти другую работу… — она замолкает. — Я не знаю. Даже если я смогу оплатить этот год, мне нужно подумать о следующем. Это ещё восемьсот тысяч.

Открываю глаза и смотрю на свою руку, лежащую на коленях. Решение наших проблем находится прямо передо мной, но оно может стать причиной моего горя и, возможно, последним ударом по нашему браку. Однако Кирилл никогда не простит меня, но я найду способ вернуть ему всё, даже если на это уйдут годы.

— Не волнуйся, дорогая, я обо всём позабочусь.

Она пытается сдержать рыдания.

— Но как, Лина? Где ты возьмёшь столько денег?

— Я смогу это сделать, обещаю. Просто поверь мне. Всё будет хорошо, дорогая. Если Ярослав снова позвонит тебе, игнорируй его.

Она шмыгает носом.

— Спасибо, Лина. Я тебя люблю.

— Я тоже тебя люблю, Яна.

Готовлюсь к тому, что мне предстоит сделать. Ярослав делает это, чтобы наказать меня, но я не могу позволить Яне страдать из-за моих ошибок.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 45

Кирилл

Смотрю на картину с изображением пляжа, который мы посещали каждое лето в детстве. Каждый мазок кисти наполнен любовью и радостью, напоминая мне о более простых временах. Несмотря на воспоминания о том, как мама рисовала его между курсами химиотерапии и лучевой терапии, а её тело с каждым днём становилось всё слабее, свет в её глазах, когда она держала кисть и размазывала краску по щеке, не мог потускнеть даже в самый тёмный день.

Она закончила её за несколько месяцев до своей смерти, и этот пляж — последнее место, где я помню, как чувствовал себя по-настоящему счастливым. Но это неправда. Качаю головой, не желая думать о том, когда я в последний раз был счастлив. Когда она сидела у меня на коленях в этом самом офисе перед моим отъездом в Новосибирск. Когда я почти сказал ей, как сильно её люблю.

Мой телефон на столе передо мной вибрирует. Отвечаю на звонок, не глядя на экран, благодарный за любое отвлечение.

— Господин Князев, это Эрнест. Из Галатеи.

Почему мне звонит парень из ювелирного магазина, в котором я был всего два раза в жизни? И как он достал мой чёртов номер?

Эрнест прочищает горло, когда я не отвечаю.

— Прошу прощения за беспокойство, но у меня есть Ваш номер в базе данных, и я подумал, что, учитывая, что Вы и Ваша семья были нашими постоянными клиентами, Вам, возможно, будет интересно узнать…

Он снова кашляет, но не продолжает.

— Узнать что?

— Для некоторых из наших самых эксклюзивных и изысканных изделий мы предлагаем возможность обратного выкупа, а не продажу через другого ювелира.

— Так?

Он снова откашливается, явно чувствуя себя неловко.

— Ваша жена сегодня днём вернула своё помолвочное кольцо.

Я закрываю глаза и так сильно сжимаю челюсти, что острая боль отдаёт в висок.

— За сколько? — спрашиваю сквозь стиснутые зубы.

— Вы понимаете, что мы не можем предложить рыночную стоимость, господин Князев.

— Сколько? — почти кричу.

— Один миллион шестьсот тысяч рублей.

Это почти половина того, что я заплатил за него! Чёртова сука! Она продала наш брак за миллион шестьсот.

— Она также продала своё обручальное кольцо?

— Нет. Только помолвочное.

Думаю, что обручальное кольцо будет стоить всего сто или сто пятьдесят тысяч, что по сравнению с этой суммой — сущие пустяки. Скорее всего, она будет хранить его до тех пор, пока снова не почувствует нехватку денег.

— Я хочу его вернуть.

— Конечно.

— И я не заплачу ни копейки больше шестисот.

— Разумеется.

Заканчиваю разговор и откидываюсь на спинку стула, моё сердце бешено колотится в груди и пульсирует в висках. Итак, она продала кольцо, но почему? Потому что эта сумма денег не стоит всего того, через что ей пришлось пройти, выйдя за меня замуж. Не стоит отдавать за это большую часть своей жизни. Наверное, я даже не представляю, кто такая Алина Рождественская.

Потирая рукой челюсть, делаю глубокий вдох, прежде чем набрать номер лучшего частного детектива. Он тоже хакер, хотя и не такой искусный, как Дина Грановская, но именно на получении такой информации он специализируется. После короткого разговора он обещает прислать мне финансовые отчёты Лины в течение недели.

Не то чтобы это имело какое-то значение. По закону деньги принадлежат ей, она может распоряжаться ими по своему усмотрению. Но, возможно, если я узнаю, зачем они ей нужны, это поможет мне контролировать свою ярость. Или, возможно, это вызовет обратный эффект. Решаю подождать и посмотреть.

Спустя четыре дня получаю письмо от своего частного детектива. Он, вероятно, заметил, что работа стала менее активной, и хочет произвести на меня впечатление. Нажимаю на ссылку в его электронном письме, и на экране появляются записи.

На счету Алины всего около двадцати тысяч. Куда же исчезли мои деньги? Просматривая её недавние транзакции, вижу один платёж в университет на сумму около четырёхсот тысяч и ещё один платёж Яне на оставшиеся миллион двести, которые Лина получила за своё кольцо.

Теперь всё становится ясно. У Яны есть ещё один год в университете, и если Алина не солгала о своём брате и его финансовых махинациях, а также о том, как он использовал их сестру для контроля над ней, то получается, что она использовала эти деньги, чтобы обеспечить будущее Яны.

Это не меняет того, что она сделала. Но почему-то, зная, что она использовала деньги для кого-то другого, чувствую себя иначе. Это Алина, в которую я влюбился, а не та женщина, которая лгала мне в лицо. Моя грудь болит от тяжести эмоций, которые бушуют внутри меня. Мне бы хотелось знать, какая Алина Рождественская была настоящей.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 46

Алина

Ищу в сумочке ключ от квартиры Тимура, удерживая пакет с продуктами в другой руке, когда слышу за спиной шаги. Знакомая тяжёлая поступь заставляет волоски на моём затылке встать дыбом. С колотящимся сердцем оглядываюсь через плечо и сталкиваюсь лицом к лицу со своим братом.

— Мне нечего тебе сказать, Ярослав.

Он хватает меня за руку, разворачивает и прижимает к двери, выбивая из меня весь дух и заставляя уронить пакет с продуктами. Лицо Ярослава искажается в злобном рыке.

— Ты знаешь, что мы только что потеряли наш самый крупный контракт? Единственное, что удерживало нас от гибели? Все инвесторы, которых я выстраивал в очередь, даже не перезванивают мне. И всё из-за того, что ты не смогла придерживаться этого чёртового плана. Ты всё испортила, тупая сука!

Отвечаю ему, не желая больше играть роль послушной младшей сестры.

— Нет никакого плана. У тебя был кто-то, кто накачал Кирилла наркотиками и напал на него. Ты должен сидеть в тюрьме. Надеюсь, он выдвинет обвинения, и ты окажешься там. Ты жалкий гад!

Он опускает тыльную сторону ладони на мою правую скулу, и я отшатываюсь назад, прижимая руку к лицу. Слёзы обжигают мои глаза, но боль от его удара гораздо меньше, чем резкое напоминание о том, что мой брат презирает меня и всегда презирал.

Он снова приближается ко мне, намереваясь схватить за горло, но тут в коридоре раздаётся низкий голос.

— Только тронь её, и ты, мать твою, вылетишь из этого окна, засранец!

От этого тона и знакомого голоса я вздрагиваю, но вздыхаю с облегчением, когда Ярослав отступает. На его лице отражается страх.

Да, он крупный мужчина, который бьёт женщин, но он никогда не сможет противостоять другому мужчине, особенно Руслану Князеву.

Потираю щёку и губы, мысленно благодаря старшего брата Кирилла, когда он приближается. Не понимаю, что он здесь делает, но я никогда в жизни не была так рада видеть кого-либо.

Ярослав разворачивается на пятках, его губы заметно дрожат, пока он пытается сохранить самообладание.

Руслан скалит зубы, как бешеное животное.

— Предлагаю тебе держаться подальше от неё и от меня, пока я не надрал тебе задницу так, как ты заслуживаешь.

Мой брат не собирается спорить. Понимая, что у него нет ни единого шанса даже нанести удар, он проносится мимо Руслана и бежит к лестнице. Трус.

Руслан хмуро смотрит на удаляющуюся спину моего брата, затем снова обращает своё внимание на меня.

— Ты в порядке, Алина?

Киваю и рассеянно потираю щёку.

— Да. Спасибо тебе.

Он наклоняется и собирает рассыпавшиеся продукты обратно в бумажный пакет, а затем передаёт его мне. Я ещё раз благодарю его, он встаёт передо мной, потирая костяшки пальцев.

— Надо было выбить из него всё дерьмо, — ворчит он.

Я не спорю, хотя и благодарна за то, что он этого не сделал. Это могло бы привести к ещё одной семейной драме, в центре которой оказалась бы я.

— Почему ты… Что ты здесь делаешь?

Он достаёт из-под пиджака конверт.

— Собирался оставить это в твоём почтовом ящике, но потом увидел, как сюда вошёл Ярослав, и я… — он облизывает нижнюю губу. — Что ж, думаю, я был прав, что проверил тебя.

Моргаю, глядя на протянутую руку, и моё сердце замирает. Это наверняка не…

— Что это такое?

— Его доставили в пентхаус. Кирилл сказал, что оно тебе может понадобиться.

Беру у него письмо и с облегчением смотрю на почтовый штемпель, увидев, что оно из университета. Вероятно, это счёт за обучение Яны.

— Ты мог бы отправить это мне по почте.

— Да, мог бы.

Руслан засовывает руки в карманы.

— Может быть, я также хотел посмотреть тебе в глаза и спросить, знала ли ты о том, что произойдёт в Новосибирске.

Комок вины застревают у меня в горле, а слёзы обжигают глаза.

— Клянусь, что нет. И тот факт, что Кирилл пострадал из-за меня, будет преследовать меня каждый день до конца моей жизни. Никогда не прощу себя за то, что эта женщина сделала с ним.

Его голос дрожит.

— Она ничего ему не сделала.

Моргаю, надеясь, что не ослышалась.

— Она этого не сделала?

— Ну, кроме того, что накачала его наркотиками, что по-прежнему довольно хреново. Но это было всё. Она не прикасалась к нему.

Втягиваю воздух, когда облегчение наполняет моё тело. Хотя никто никогда не произносил вслух слово «изнасилование», именно так и было бы, и осознание того, что Кирилл не стал жертвой этого, заставляет меня чувствовать, будто с моей груди свалился сокрушительный груз.

— Ты уверен?

Руслан кивает.

— Кирилл говорил с ней и с Ярославом, и он уверен на сто процентов.

— О, слава богу. Я ценю, что ты говоришь мне это. Спасибо, Руслан.

Его тёмные глаза сужаются от любопытства, иначе выражение его лица было бы невозможно прочитать. После нескольких минут молчания он вскидывает подбородок. — Тебе следует нанести что-нибудь на этот глаз.

Затем он поворачивается и уходит, оставив меня одну возле квартиры Тимура.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 47

Кирилл

Смотрю на своего старшего брата, с трудом осознавая смысл его слов.

— Ты ходил к ней?

— Доставил ей письмо, как ты и просил.

— Я думал, ты собираешься отправить его по почте, Руслан. Какого хрена?

Он вздыхает, проводит рукой по своей густой бороде и садится напротив меня.

— Извини, если я нарушил правила, но мне нужно было посмотреть ей в глаза, — говорит он. — После того, что она сделала…

Он выдыхает.

— Знаешь, она ранила всех нас. Я ей тоже доверял. Я думал, она… — он замолкает.

Я благодарен за то, что больше не напоминаю ему о том, кем она была для нас. Но моё сердце сжимается в груди при мысли о том, что он увидел её, а я не могу.

Или не буду

, — говорит голос в моей голове, но я игнорирую его.

— Как она себя чувствовала?

Он избегает моего взгляда, как всегда, когда мне не понравится то, что он скажет.

— Как она себя чувствовала, Руслан?

Он тяжело вздыхает.

— Ярослав был там, когда я приехал.

Конечно, я должен был догадаться. Издаю короткий смешок.

— Они планируют свой следующий шаг?

— Нет, Кирилл. Он… — он качает головой, — Он ударил её.

Вспышка гнева охватывает меня. Сжимаю руки в кулаки.

— Что он сделал?

— Я видел, как он вошёл в дом, поэтому последовал за ним. Они были на площадке. Он назвал её тупой сукой, а она сказала, что надеется, что он попадёт в тюрьму за то, что сделал с тобой. И он ударил её.

Кажется, кто-то выкачал весь воздух из моего офиса, потому что я не могу дышать. Наконец, делаю судорожный вдох и пытаюсь успокоить бешено колотящееся сердце.

— Он ударил её?

— Да, прямо по лицу.

Воображение того, как он держит её в своих руках, вызывает во мне кипящую ярость, готовую вырваться наружу.

— Она в порядке? Ты сломал ему руку?

— Я сказал ему убираться оттуда. Подумал, что ты не захочешь, чтобы я надрал ему задницу, пока ты ещё не придумал, что с ним делать.

— Это было до того, как он ударил мою чёртову жену, Руслан!

Он проводит языком по зубам, оценивая меня. Мы оба знаем, как я только что её назвал, но никто из нас не собирается говорить об этом сейчас. И что с того, мать вашу, если я назову её своей женой? Это ничего не значит. Технически она всё ещё ею является.

Он прочищает горло.

— Чего бы это ни стоило…

— Нет, — рычу я.

Но он всё равно заканчивает свою мысль.

— Не думаю, что она принимала в этом участие.

Стучу кулаком по столу.

— Она всё ещё лгала мне. Она вышла за меня замуж из-за моих денег.

Моё сердце разрывается на части. Я мог бы простить и то, и другое, но…

— Она заставила меня думать, что я что-то для неё значу.

Не могу этого простить. Никогда.

Руслан сочувственно кивает.

— Знаю, брат.

Обхватываю голову руками, желая больше всего на свете забыть всё о Лине и о том, как сильно я её всё ещё люблю.

— Не глуши, разговор не будет долгим, — говорю Эду, прежде чем выйти из машины, работающей на холостом ходу.

Шагая по зданию, ощущаю, как адреналин и гнев наполняют мои вены. Поднимаясь на верхний этаж, где расположены офисы холдинга Рождественских, прохожу мимо администратора и направляюсь прямо в кабинет этого самодовольного ублюдка. Не обращая внимания на двух сотрудников, которые пытаются меня остановить и говорят, что он занят, уверенно захожу внутрь.

Когда открываю дверь, Ярослав поднимает глаза, и его загорелое лицо бледнеет. С удовольствием захлопываю дверь и запираю её, наслаждаясь тем, как его охватывает дрожь.

Подхожу к его столу, беру телефон из его рук и заканчиваю разговор, после чего бросаю его мобильный телефон на пол.

— Это был…

— Мне плевать, кто это был, кусок дерьма.

Он поправляет пиджак.

— Но я думал, что мы пришли к соглашению.

Гнев, который кипел во мне с тех пор, как я сегодня разговаривал с Русланом, вырывается наружу. Перегибаюсь через стол, хватаю его за горло и трясу, как тряпичную куклу.

— У тебя нет со мной никакого соглашения, придурок.

Его рот открывается и закрывается, губы дрожат. Отпустив его, прохожу по кабинету, пытаясь успокоиться. Если не смогу контролировать себя, убью его голыми руками, и даже я не смог бы снять с себя обвинение в убийстве, когда вокруг полдюжины свидетелей.

Глубоко дышу, пытаясь охладить свой гнев и адреналин. И когда я могу смотреть на него, не отрывая ему голову, сажусь перед его столом. Он настороженно смотрит на меня, его пальцы крепко обхватывают подлокотники кресла.

С изумлением смотрю на его самодовольное выражение лица и не могу понять, как такой замечательный человек, как Леонид Рождественский, мог воспитать такого дерьмого сына.

— Ты ведь знаешь, с кем я работаю, Ярослав?

Он кивает, его глаза широко раскрыты, а кожа бледна, как мел.

— Ты также должен понимать, что я могу заставить исчезнуть самого незначительного и жалкого человека, как ты, и при этом не запачкать рук. Я уже делал это раньше.

Его кадык дёргается, когда он сглатывает.

— Да.

Наклоняюсь вперёд, кладу руки на его стол и смотрю ему в глаза.

— Но ради тебя, Ярослав, я бы с радостью запачкал руки.

Он оглядывает комнату, словно надеясь, что кто-то ворвётся и спасёт его.

— Если ты хоть раз коснёшься её волос, я сделаю тебя своим исключением. Нет такого места, куда ты сможешь убежать, и где я тебя не найду. А когда я найду тебя, Ярослав, то сотру тебя в порошок.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он смотрит на меня, словно лишившись дара речи. Хватаю его за галстук и притягиваю к себе.

— Ты меня понял?

— Да, — бормочет он в ответ.

Мой взгляд падает на старинный нож для писем, который лежит на его столе. Взяв его, отпускаю галстук и, схватив его правую руку, кладу на стол перед собой.

— Н-нет, — он качает головой. — Пожалуйста.

Не обращая внимания на его плач, вонзаю острое лезвие в его руку, крепко прижимая его к столу. Его рот открывается в беззвучном крике, но я прижимаю палец к его губам, чтобы заглушить его.

— Ты же не хочешь, чтобы сюда кто-то пришёл, Ярослав, потому что тогда мне пришлось бы рассказать им всем, как ты присвоил их пенсии и все деньги своей семьи. Как ты потратил их на шлюх и карты. Ты же этого не хочешь?

Он сжимает губы и качает головой, слёзы текут по его щекам. Похлопываю его по лицу. — Это хороший мальчик. А теперь держись подальше от моей жены.

Глава 48

Кирилл

— Чёрт возьми, я не могу съесть ещё один кусок этой гадости, — с громким стоном произносит Дмитрий, который, по-видимому, не заметил, что отец вернулся на кухню, и получает по уху.

— Никаких ругательств за моим столом, — говорит папа, усаживаясь и сразу закуривая сигару.

— Ты должен был отказаться от этого, — напоминает ему Руслан.

Папа пожимает плечами.

— Какой смысл жить, если ты не можешь наслаждаться простыми радостями жизни, сынок? У меня есть два порока: сигары и виски, и ни от одного из них я не собираюсь отказываться.

— Не забывай о женщинах, пап, — усмехается Дмитрий, за что получает испепеляющий взгляд, дополняющий его воспалённое ухо.

Наш папа устало вздыхает, но больше не зацикливается на своих мыслях. Из всех нас, сыновей Князева, Дмитрий — тот, кто может оказать ему самую сильную поддержку, прежде чем он сдастся.

— У тебя был сердечный приступ, папа. Это не пойдёт тебе на пользу, — настаивает Руслан, но отец отмахивается от него, взмахнув рукой.

— Сейчас канун Нового года. Со мной здесь четверо моих мальчиков, и жизнь прекрасна. Можете ли вы хотя бы позволить мне спокойно насладиться сигарой?

Смотрю на своего старшего брата Руслана, предупреждая его не настаивать. Георгий Князев, наш отец, уже более пятидесяти лет курит сигары, и даже сердечный приступ не может его остановить.

Неохотно кивнув мне, Руслан переключает своё внимание на нашего младшего брата Егора.

— Егор, как дела в Новосибирске? — спрашивает он.

Егор пожимает плечами.

— Всё так же, всё так же.

— Тебе пора домой, — говорит папа строгим тоном. — Ты должен был пробыть там всего год или два. Прошло уже шесть лет, а ты всё ещё там. Неужели офис не сможет работать без тебя?

Егор немного обижается.

— Мне там нравится, пап.

— Тебе следует быть дома со своей семьёй, — настаивает папа, выпуская струйку сигарного дыма.

Заговорщически подмигиваю Егору, он закатывает глаза в ответ. Как же хорошо быть здесь, с ними четырьмя! В последние несколько недель мой пентхаус казался мне слишком большим и пустым, это немного пугает, учитывая, что я прожил там один одиннадцать лет, прежде чем в мою жизнь вошла Алина Рождественская.

— Как дела с девушкой Рождественской? — спрашивает папа, словно может читать мои мысли.

Чувствую, как меня охватывает гнев при упоминании о ней.

— Как ты знаешь, папа, её зовут Алина, и всё совсем не так, как кажется. Она лживая и манипулятивная сука, которая в скором времени станет моей бывшей женой.

— Ты уже подал документы на развод? — спрашивает Егор.

— Нет, пока нет, — признаю я.

Мне следовало сделать это в тот же день, когда я узнал правду о ней, но я был слишком занят другими делами. Во всяком случае, так я объясняю себе своё бездействие.

Глаза моего отца сужаются, он пристально смотрит на меня через стол.

— Что мешает тебе, сынок?

Смотрю на него в ответ.

— Я был занят. Прошло всего пару недель. Я разберусь с этим.

— Могу помочь тебе, если хочешь, — предлагает Егор.

Сглатываю комок в горле и качаю головой.

— Нет, всё в порядке. Я сделаю это сам.

После того как будут оформлены все документы, всё станет окончательным, а я пока не уверен, что готов к этому.

— Если ты уверен, — Егор смотрит на меня с беспокойством.

— Я сам обо всём позабочусь, — настаиваю я.

Наш отец с улыбкой качает головой. В чём же его проблема? Из-за него я в таком смятении. Его стремление к наследникам испортило мне жизнь. Раньше всё было хорошо, а теперь я словно в оцепенении.

Он смотрит на меня с подозрением.

— Только не говори мне, что ты влюбился в девушку?

Сжимаю зубы, мои челюсти напрягаются. Мы все были в неё влюблены, но никто из нас не хочет в этом признаваться.

— Нет, я не влюбился в неё. Я же говорил тебе, что был слишком занят.

— Так что оформляй документы и покончим с этим, — говорит папа, как будто это так просто, но это неправда. Знаю, что он так же ранен её предательством, как и я.

— Почему, папа? Ты хочешь свести меня со следующим золотоискателем?

Вена на его виске пульсирует, а лицо приобретает глубокий розовый оттенок. Чувствую на себе взгляды братьев, которые молча просят меня перестать его провоцировать. Из всех нас я, кажется, единственный, кто может разжечь его вспыльчивый темперамент с наименьшими усилиями.

— Кто-нибудь слышал о Валентине в последнее время? — спрашивает Егор, быстро меняя тему. Не то чтобы наш младший брат был более лёгкой темой для нашего отца, но, по крайней мере, это снимает напряжение. Благодарно киваю Егору.

Руслан делает глоток виски.

— Думаю, что в настоящее время он направляется в Тоскану. По крайней мере, таков был его план, когда я разговаривал с ним пару дней назад.

— Он тоже должен быть дома, где ему и место, — ворчит наш отец.

— Или, возможно, ему следует наслаждаться жизнью, пока он ещё достаточно молод для этого, — огрызаюсь я.

Это вызывает ещё один яростный взгляд от отца, прежде чем он отодвигает стул назад.

— Руслан, пойдем, прогуляемся со мной. Ты можешь рассказать мне о новой сделке.

Руслан закатывает глаза на меня, но следует приказу отца, и они вдвоём выходят из кухни, оставляя Егора, Дмитрия и меня одних.

— Ты действительно хочешь вручить ей документы о разводе? — спрашивает Дмитрий.

Провожу языком по нижней губе и смотрю в потолок.

— Я, блин, не знаю.

Егор наклоняется вперёд, сложив руки на столе перед собой.

— Значит, есть шанс, что ты этого не сделаешь?

— Это значит то, что я не знаю.

Дмитрий задумчиво поглаживает бороду, в то время как Егор, откинувшись на спинку стула, смотрит на меня с удивлением.

— Вот это да, братан, — говорит Егор. — Думал, после того, что она сделала, ты даже не подумаешь с ней мириться.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Хмурюсь, глядя на него.

— Кто сказал что-то о примирении, засранец?

Егор хмурится в ответ.

— То есть ты не хочешь с ней разводиться, но и не хочешь мириться? Ты просто хочешь оставить всё как есть, не говоря уже о ней?

— Ты думаешь, она заслуживает лучшего? — рычу я.

— Нет, я считаю, что ты заслуживаешь. Зачем мучить себя дальше? Если всё закончилось, прекрати это.

Мой пульс учащается, гнев бурлит в моих жилах.

— Может быть, это не так просто, Егор. Ты не думаешь, что я хочу, чтобы всё закончилось? Тебе не кажется, что я каждый день хочу забыть, каково это — чувствовать себя любимым ею, даже если всё это было лишь притворством? Если бы я мог забыть, как хорошо ей было в моих объятиях, как её улыбка могла сделать ярче даже самый плохой день, как чертовски хороша она на вкус, я бы сделал это в одно мгновение.

Егор открывает рот, чтобы что-то сказать, но Дмитрий кладёт руку на плечо нашего брата, заставляя его, очевидно, задуматься о своих словах.

— Что бы ты ни решил сделать, Кирилл, мы на твоей стороне, — уверяет меня Дмитрий, многозначительно глядя на Егора.

— Мы всегда тебя поддержим, братан, — добавляет Егор.

Тяжело вздыхаю.

— Знаю.

Понимаю, что мне нужно делать дальше. Затягивание этого дела только вредит нам обоим, и как бы мне ни хотелось ненавидеть Лину за то, что она сделала, я, кажется, не могу найти в себе сил для этого. Даю себе обещание, что завтра всё исправлю.

Но сегодня вечером я просто хочу посидеть здесь со своими братьями и притвориться, что жизнь такая же, как раньше.

Завтра Новый год. Новое начало.

Глава 49

Алина

Иду по коридору, только что приняв душ, собираюсь перекусить и посмотреть телевизор в своей комнате, как вдруг слышу стук в дверь. Я никого не жду. Вчера вечером Тимур остался с девушкой, с которой познакомился на новогодней вечеринке, и уже предупредил меня, что не вернется до завтра.

Плотнее закутываюсь в халат и иду посмотреть, кто пришёл, желая надеть пижаму. Надеюсь, это не мой брат, хотя он не беспокоил меня с тех пор, как мы встретились более двух недель назад.

Смотрю в глазок, моё сердце замирает. Не задумываясь о том, почему он мог прийти, распахиваю дверь.

— Кирилл? — шепчу, задыхаясь, сердце словно застревает в горле.

Он наклоняет ко мне подбородок, его квадратная челюсть покрыта лёгкой щетиной. Удивительно, но он выглядит красивее, чем когда-либо. Кажется, наш разрыв его совсем не волнует.

— Могу войти? — спрашивает он.

Отступаю назад, открывая дверь шире.

— Конечно.

Он входит внутрь, его мужественный аромат наполняет комнату, пробуждая множество воспоминаний. Проглатываю сожаление, которое комом застревает в горле, пока он закрывает за собой дверь. Тихий щелчок замка заставляет мои предплечья покрыться мурашками. Оставаться с ним наедине опасно для моего здоровья.

Глубокий голос Кирилла разрывает тишину.

— Тимур дома?

Он смотрит куда-то мимо меня, нахмурив брови. Нервно тереблю завязки на халате.

— Нет.

Он продолжает смотреть в сторону, избегая моего взгляда. Что он здесь делает?

— Ты что-то хотел, Кирилл?

Его тёмные глаза наконец-то встречаются с моими. Он проводит кончиком языка по нижней губе, моё сердцебиение учащается. Не говоря ни слова, он делает несколько шагов ближе. Ощущаю тепло его тела каждой клеточкой.

— Лина, — моё имя словно болезненный стон слетает с его губ, и мне кажется, что моё горло сжимается. Не могу произнести ни слова.

Прежде чем успеваю сделать новый вдох, он стремительно сокращает расстояние между нами, и я оказываюсь в ловушке между ним и стеной. Ощущение его твёрдой груди напротив моей и его дыхание на моём лбу вызывают дрожь, которая пробегает по всему моему позвоночнику. Он пристально смотрит в мои глаза, проводя рукой по моему бедру и груди, оставляя за собой огненный след.

Мои губы приоткрываются от удушья. Я должна попросить его остановиться, но не могу. Вместо этого обнимаю его за шею, притягивая ближе. Он целует меня с всепоглощающей страстью. Я не в силах его остановить. Не в силах остановить боль в своём сердце от его твёрдого тепла, которое окутывает меня и возвращает воспоминания о том, что у нас было и что мы потеряли. Потому что он — это всё для меня.

Запускаю пальцы в его волосы, он стонет мне в рот, прижимая свой твёрдый член к моему животу. Жар охватывает моё тело. Его поцелуй становится более страстным, его язык касается моего, когда он берёт от меня то, что хочет. И я даю ему столько же. Просовываю свободную руку под его куртку и провожу ею по мягкой хлопковой рубашке, которая прикрывает его подтянутый пресс.

Разорвав поцелуй, он отстраняется и смотрит мне в глаза. Моргаю, задыхаясь.

— Кир, — шепчу я.

Его руки нежно скользят по моим бёдрам, и прежде чем я успеваю сделать вдох, он ловко дёргает меня за халат, обнажая трусики. Он нежно проводит носом по моей шее, в то время как его руки поднимаются выше, приближаясь к тому месту, где я больше всего нуждаюсь в его прикосновении.

— Скажи это ещё раз.

— Кир, — отвечаю, не в силах сдержать стон.

Одной рукой он умело расстёгивает пряжку ремня и молнию на своих штанах.

— К тому времени, как я закончу с тобой, все это здание будет знать моё имя, — обещает он, и моё дыхание замирает, а тело наполняется раскалённым предвкушением.

Мои пальцы начинают двигаться в унисон с его, расстёгивая его штаны. Проскальзываю рукой в его боксеры и обхватываю основание его члена. Когда сжимаю его, он впивается зубами в мою нижнюю губу. Его глаза закатываются, а пальцы проникают сквозь тонкое кружево моих трусиков, звук рвущейся ткани заставляет меня дрожать от волнения.

Отбросив мои руки в сторону, он поднимает меня, его глаза неотрывно смотрят в мои, когда он обхватывает мои ноги вокруг своей талии и прижимает головку своего члена к моему входу. Моё сердце бешено бьётся, а между бёдер пульсирует боль. Обнимаю его за шею, растворяясь в этом моменте.

Нам не стоит этого делать. Я не могу пережить его потерю снова.

Его губы прижимаются к моим в собственническом и доминирующем поцелуе, он входит в меня одним сильным толчком. Удовольствие, смешанное с лёгкой болью, пронзает моё тело. Цепляюсь за него изо всех сил, а он, вырывается наружу, лишь для того, чтобы вонзиться ещё глубже.

Он удерживает меня за затылок своей ладонью, прижимая моё тело к стене, в то время как другая его рука свободно блуждает, нежно лаская те части меня, до которых он может дотянуться. Его движения напоминают наказание, но меня это не беспокоит. Я жажду этого – нет, мне это необходимо.

— Чёрт возьми! — горячее удовольствие клубится в моём сердце, змеится по конечностям и проникает в каждую клетку моего тела. Прошло слишком много времени с тех пор, как я испытывала такое. Слишком долго моё тело не знало той эйфории, которую мне может подарить только он.

— Ты всегда так хорошо принимала мой член, Корасон, — шепчет он, его горячий рот прижимается к моему уху. Его рука скользит между нами, он сжимает мой клитор, нежно поглаживая его, продолжая двигаться во мне, как дикий зверь. И я принимаю всё это, отчаянно нуждаясь в том, что он может мне дать. Я жажду любой близости или контакта, который он предлагает, потому что слишком долго была лишена их.

Когда мой оргазм накрывает меня, как приливная волна, он продолжает двигаться, уткнувшись лицом в изгиб моей шеи и бормоча испанские ругательства. Его бёдра всё ещё движутся. Несколько секунд спустя понимаю, что он достиг своего освобождения. Я уже чувствую его потерю и не могу сдержать тихого всхлипа.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он вынимает из меня свой член и, не глядя мне в глаза, снова прячет его в штаны, пока я поправляю халат. Затем он достаёт из кармана куртки сложенный конверт. Сглатываю, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы.

Пожалуйста, не надо.

Он отступает назад, всё ещё избегая моего взгляда, и протягивает мне коричневый конверт.

— Я хочу развода, Лина.

Мои руки, будто не мои, дрожат, когда я беру бумагу в руки. Губы трясутся, а горло сжимается, пытаюсь сдержать слёзы, которые так и норовят вырваться наружу. Но я не дам им воли.

Он разворачивается и покидает квартиру, и только после того, как за ним закрывается дверь, я позволяю себе ощутить боль от того, что он только что сделал. Мои колени подгибаются. Опускаюсь на пол, моя спина со свистом скользит по прохладной штукатурке. Слёзы текут по моему лицу, а моё разбитое сердце полностью распадается на осколки, такие хрупкие, что улетят прочь при малейшем ветерке.

У меня был самый идеальный мужчина на свете, а я позволила ему ускользнуть из моих рук. Теперь меня переполняет душераздирающая боль от осознания того, что у нас нет шансов на будущее. Не после того, что он только что сделал. Он погасил крошечный проблеск надежды, который продолжал гореть, несмотря на все трудности. И это самый жестокий удар из всех.

Глава 50

Алина

Смотрю на белую палочку в своих руках, пытаясь убедить себя, что у меня двоится в глазах, и на самом деле на меня смотрит только одна синяя полоска, а не две. Прищурившись, всматриваюсь внимательнее, и все мои иллюзии рассеиваются. Как я могла быть такой дурой?

Я не заметила задержку, полагая, что у меня сбился цикл после того, как перестала принимать таблетки. Когда меня начало тошнить почти каждый час каждого дня, я пыталась убедить себя, что это пищевое отравление или заболевание желудка. Но теперь доказательства моей собственной глупости прямо здесь, в моих руках.

Опускаюсь на пол своей спальни и откидываюсь на кровать. Накатывает новая волна тошноты. Не понимаю, то ли это утренняя тошнота, то ли результат осознания своего идиотизма.

Не то чтобы я не хотела детей — очень хочу. И на данный момент перспектива стать матерью-одиночкой меня не пугает. У меня есть Тимур, Яна и мои друзья. Уверена, что смогу справиться с этой ролью.

Меня пугает только одна мысль — как рассказать об этом Кириллу. Боюсь, что он может подумать, будто это какой-то грандиозный план, направленный на то, чтобы поймать его в ловушку или вымогать у него часть его миллиардов, хотя это совершенно не так.

Мне почти хочется, чтобы это был ребёнок какого-нибудь случайного незнакомца, потому что тогда мне не пришлось бы вести с ним этот неизбежный мучительный разговор. Но в глубине души я знаю, что это неправда. Если бы в мире был только один мужчина, которого я могла выбрала в отцы своих детей, это был бы Кирилл Князев.

Если опыт меня чему-то и научил, так это тому, что положительный тест на беременность — это только первый шаг. Это не значит, что я обязательно буду держать этого ребёнка на руках. А что, если… В моём сердце вспыхивает искра надежды.

В любом случае, скрывать это от него не вариант. Даже если он в итоге возненавидит меня, он заслуживает знать. Я лишь надеюсь, что он окажется тем хорошим человеком, каким я его знаю, и поможет нашему ребёнку почувствовать себя любимым. Потому что, какой бы неудобной ни была эта беременность, наш ребёнок очень желанный.

Кладу руки на живот, и из уголка глаза вытекает слеза.

— Ты маленькое чудо, мармеладка, — шепчу я. Затем беру телефон и звоню единственному мужчине, на которого всегда могу рассчитывать.

Тимур отвечает на третьем гудке.

— Привет, Гусыня, — игриво говорит он, и я думаю, что он с кем-то.

— Ты можешь говорить?

— С тобой, всегда.

Делаю глубокий вдох и выпаливаю:

— Я беременна.

— Что? — восклицает он. — Держи этот чёртов телефон! Ты что?

— Я беременна, Тим.

Слышу, как он выдыхает.

— Дай мне минуту, малышка.

Между ним и какой-то девушкой происходит короткий приглушённый разговор, после чего он возвращается к телефону.

— Мне жаль. Я испортила тебе свидание? — спрашиваю я.

— Нет, оно уже было испорчено. Ей не понравились «Ёлки».

Задыхаюсь, изображая ужас.

— Даже новые?

— Нет. Ты можешь в это поверить?

Тихо смеюсь, благодарная за своего кузена и за то, что он всегда рядом со мной, несмотря ни на что.

— Так расскажи мне всё, малышка.

Делаю глубокий вдох и начинаю рассказывать ему о той ночи, которая произошла четыре недели назад. В ту ночь Кирилл разбил мне сердце. Рассказываю ему о своих надеждах и страхах, и к концу нашего разговора у меня появляется план.

Я собираюсь подписать документы о разводе, на которые у меня не хватало смелости взглянуть с того дня, как он их мне дал. Мне хотелось, чтобы он осознал свою ошибку и передумал. Но он не собирается этого делать, и моя подпись на бумагах станет доказательством того, что это не схема получения от него денег.

Затем я пойду в его офис и скажу, что у меня от него ребёнок. Он может решить, участвовать в воспитании или нет. В любом случае, для меня это не имеет значения. Всё так просто, правда?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 51

Алина

Не обращая внимания на шёпот и косые взгляды, направляюсь к офису Кирилла и останавливаюсь перед столом его секретаря. Откашливаюсь, она смотрит на меня с сочувственной полуулыбкой на лице. Расправляю плечи, стараясь придать себе уверенности, которой не чувствую. Всё казалось намного проще, когда в моей голове был лишь план. Однако его воплощение оказалось гораздо более пугающим, чем я могла предположить.

Смотрю Елене в глаза.

— Мне нужно его увидеть.

— Сейчас он недоступен.

Замираю на месте.

— Я знаю, что он там.

— Он занят.

Заламываю руки перед собой.

— Пожалуйста, Елена. Это важно.

Она нежно улыбается, жалость в её глазах заставляет меня заплакать. Сжимаю руки в кулаки, впиваясь ногтями в ладони, пытаясь не потерять силу в приёмной офиса Кирилла.

— У него встреча через десять минут, — говорит она, наклонив голову.

— Всего пять минут, но мне нужно поговорить с ним.

Думаю, она понимает, что я в отчаянии, потому что бросает на меня ещё один сочувственный взгляд и говорит, что посмотрит, что можно сделать, прежде чем исчезнуть в его кабинете.

Меньше чем через две минуты Елена проводит меня внутрь. Кирилл даже не поднимает головы, когда я вхожу в комнату, склонившись над бумагами на столе. Нарциссический придурок.

Мои ноги дрожат при каждом шаге. Сажусь напротив него, изо всех сил стараясь забыть, когда была здесь в последний раз, и всё, что он мне сказал. То, что я чуть не сказала ему. Он всё ещё не смотрит на меня.

Вздыхаю.

— Мне сказали, что у тебя мало времени.

Его голова резко поднимается, брови хмурятся.

— Какого чёрта ты хочешь? Если ты здесь, чтобы обсудить условия…

— Я здесь не по поводу развода.

Его глаза сужаются, изучая моё лицо.

— Так какого хрена ты хочешь?

Дорогой Господь, порази одного из нас прямо сейчас и спаси меня от необходимости делать это.

Прерывисто вздыхаю и складываю руки на коленях, сжимая их вместе, чтобы они не тряслись.

— Алина!

Вздрагиваю от его тона, мне хочется встать и уйти от его сварливой задницы. Он не заслуживает того, чтобы узнать правду. Не заслуживает того, чтобы поделиться ею со мной, если предположить, что каким-то чудом он захочет это сделать. Но наш ребёнок заслуживает того, чтобы иметь возможность узнать своего отца, даже если этот отец сейчас ведёт себя как самый большой засранец в мире.

— Прежде чем я скажу тебе, мне нужно, чтобы ты знал, что это не какой-то трюк или уловка, чтобы обмануть тебя. Это моя жизнь, и я буду вполне счастлива уйти отсюда и больше никогда тебя не видеть, но… — делаю глубокий вдох, втягивая носом воздух. — Я также считаю, что ты имеешь право знать.

Его угрюмость становится ещё сильнее.

— Знать что?

— Что я беременна.

Его рот открывается, как будто он хочет что-то сказать, но молчит. Великий Кирилл Князев потерял дар речи. Могу поспорить, что это впервые. Он откидывается на спинку стула и проводит рукой по своим густым волосам.

— Как?

Закатываю глаза.

— Тебе нужен урок биологии?

Его губы изгибаются в усмешке.

— Ты принимала противозачаточные средства.

— Да, когда мы были вместе. Но в ту ночь, когда ты пришёл к Тимуру… — мой голос замирает на полуслове, когда на меня нахлынули воспоминания о той ночи. Даже спустя четыре недели боль от его ухода ощущается так же остро.

— Так ты просто перестала принимать таблетки? — он качает головой, словно не верит мне.

— Ну, у меня не было причин принимать их, и у меня было кое-что ещё на уме, — отвечаю с раздражением. — Прости меня, если не была готова к тому, что ты придёшь в квартиру Тимура только для того, чтобы оторваться и попрощаться со мной, прежде чем ты бросишь мне в лицо документы о разводе.

Его глаз дёргается, и он поворачивает шею.

Выдыхаю. Гнев не поможет в этой ситуации.

— Как я уже сказала, говорю тебе об этом, потому что считаю, что ты должен знать, но я ничего от тебя не хочу и не нуждаюсь, Кирилл. По правде говоря, я бы предпочла сделать это одна, чем с кем-то, кто едва может смотреть на меня. Но если ты хочешь быть частью жизни нашего ребёнка, я не буду стоять у тебя на пути.

Его кадык покачивается, и он пристально смотрит на меня стальным взглядом.

— И ты уверена, что он мой? — с тем же успехом он мог ударить меня в живот.

Отшатываюсь назад, слёзы наворачиваются на глаза, когда он вырывает новый кусок из моего и без того разбитого сердца.

Собрав остатки достоинства и желая, чтобы моя гормональная нестабильность не позволила ему увидеть, как я плачу, поднимаюсь на трясущиеся ноги.

— Желаю приятной жизни, Кирилл.

Разворачиваюсь на пятках и выхожу из его кабинета, захлопывая за собой дверь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 52

Кирилл

Потираю виски, голова пульсирует, в ушах звенит, когда я вспоминаю выражение её лица в тот момент, когда она выходила из моего офиса. Чувствую себя таким придурком.

— Вот, похоже, тебе это нужно, — говорит Дима, протягивая мне стакан виски. Не обращая внимания на предложенный напиток, опускаю голову на руки и тяжело вздыхаю.

Дверь кабинета Димы открывается, и я узнаю тяжёлые шаги Руслана, пересекающего комнату.

— Я буду, — говорит он нашему младшему брату. Дима наливает ему порцию, а Руслан садится на кожаный диван рядом со мной.

— Так в чём дело? — спрашивает мой старший брат, переходя прямо к делу, как он всегда это делает. — Или нам нужно, чтобы Егор и Валентин связались с нами?

— Дело не в бизнесе, — качаю головой.

— Я так и думал, братан, — фыркает Дима.

Поднимаю глаза, глядя на него.

— Почему?

Никогда в жизни не видел, чтобы ты был настолько подавлен из-за работы, — говорит он, пожимая плечами и протягивая мне стакан виски. На этот раз я беру его.

— Так что же? — спрашивает Руслан, подталкивая меня к разговору.

— Лина беременна, — говорю я, надеясь, что это прозвучит менее болезненно. Но это не так.

— Ох, чёрт, — бормочет Дима, а Руслан залпом выпивает свой виски.

— Насколько беременна?

Качаю головой.

— Не знаю. Думаю, шесть недель. Я не совсем понимаю, как это работает.

Хотя я потратил последний час на то, чтобы узнать, на какой неделе беременности ей будет указана дата нашего последнего секса.

— Вы уже как два месяца разошлись, — напоминает мне Руслан, как будто я не осознаю этого факта каждую секунду каждого дня.

— Знаю, — закрываю глаза и качаю головой. — В тот день, когда я отдал ей документы о разводе, мы…

— Ты занимался с ней сексом до того, как вручил ей документы о разводе? — Дима откидывает голову назад и мрачно смеётся. — Боже, братан, как холодно. Даже для тебя.

— Пошёл ты, — бормочу, не в силах сдержать свои чувства.

Руслан бросает на нашего младшего брата предупреждающий взгляд.

— И она сказала тебе это сегодня?

— Да, она сказала, что ей ничего от меня не нужно и она бы предпочла, чтобы я не вмешивался. Но она думает, что я имею право знать, и мог бы быть частью жизни ребёнка, если захочу.

Он кивает.

— Это похоже на правду.

Хмурюсь на него.

— Что ты имеешь в виду?

Он тяжёло сглатывает.

— Сегодня она подписала документы о разводе. Их доставили в твой офис днём. Я попросил Елену позволить мне сообщить тебе эту новость. Собирался рассказать тебе сегодня вечером. Она не оспаривает развод или брачный договор. Она уйдёт, не получив ни копейки.

Дима ухмыляется.

— Да, потому что она носит его ребёнка. Разве это не гарантирует ей деньги?

Теперь я хмуро смотрю на Диму. Неужели мы все такие циничные, как он?

— Это гарантирует ей алименты, но это для ребенка, а не для неё. И уж точно не для её семьи, — поясняет Руслан.

Дима пожимает плечами и допивает виски.

— Важно то, как ты к этому относишься.

Руслан успокаивающе кладёт руку мне на плечо.

— Хочешь быть частью жизни ребёнка?

Моё сердце словно сжали в тисках. Смотрю в глаза своему старшему брату и клянусь, что не смог бы солгать этому человеку, даже если бы попытался.

— Да.

Он кивает и поднимает свой пустой стакан.

— Итак, ты станешь отцом. Нам следует это отпраздновать.

— Да, ну… — выдыхаю я.

Руслан многозначительно смотрит на меня.

— Что ты сделал?

— Я спросил её, уверена ли она, что это мой ребёнок, и она ушла.

Дмитрий хлопает себя по сердцу.

— Ой!

— Ты прекратишь? — отвешиваю ему подзатыльник. — Ты должен заставить меня чувствовать себя лучше.

Он наливает мне ещё виски и подмигивает.

— Я это и делаю.

Руслан тоже держит свой стакан. Дима наполняет его вместе со своим и затем поднимает.

— Первому из следующего поколения, братан.

Руслан поднимает свой бокал, произнося тост.

— Поздравляю.

Допиваю виски, наслаждаясь его жгучим вкусом. Руслан обнимает меня за плечи.

— Она придёт.

Я чертовски надеюсь на это.

↭

Набираю номер Лины, сидя на заднем сиденье машины по дороге домой из офиса. Как и в предыдущие шесть раз, когда я звонил ей, она отправляет меня на голосовую почту. Тихо ругаюсь и набираю другой номер.

— Кирилл! — звучит её взволнованный голос в трубке. Наконец-то кто-то рад меня слышать.

— Привет, Дина!

— У тебя есть для меня новая работа? — спрашивает она.

— Да.

Из динамика доносится голос Стаса, одного из её мужей.

— Кто это, дорогая?

— Это Кирилл. У него есть для меня работа.

Слышу, как Стас мрачно смеётся.

— Скажи ему, что я возьму с него чёртов гонорар, если он продолжит так работать с тобой.

Дина хихикает.

— Ты это слышал?

— Да, — отвечаю я. — И мне жаль, что я отнимаю твоё время, но это личное, и я больше никому не могу это доверить.

— Эй, ты же знаешь, я люблю быть занятой. Так что давай!

Быстро объясняю, что мне нужно узнать подробности о визитах Алины к врачу. Если Лина откажется говорить со мной, у меня не останется другого выбора.

Дина, которая поначалу была дружелюбной и весёлой, вдруг становится серьёзной. В её голосе нет и следа былой жизнерадостности.

— Позволь мне сказать тебе прямо, — говорит она. — Ты просишь меня вмешаться в личную жизнь твоей жены после того, как ты вёл себя с ней как полный засранец?

Вздрагиваю.

— Знаю, но я хочу измениться и больше не быть мудаком. Обещаю, что буду рядом с ней только ради поддержки, в какой бы форме она ни выражалась.

Дина слушает меня с недоверием.

— А что, если она не хочет иметь с тобой ничего общего? Если бы она этого хотела, она бы отвечала на твои звонки, верно?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Провожу рукой по волосам.

— Дина, — стону я. — Ну пожалуйста. Я знаю, что заслуживаю страданий, но обещаю, что она не захочет проходить через это одна. Ей больно, и это моя вина, но я буду отцом этого ребёнка.

Сглатываю комок в горле.

— Пожалуйста?

Она вздыхает.

— Хорошо, я сообщу тебе подробности её следующего визита, но после этого вы будете предоставлены сами себе.

Благодарю её и заканчиваю разговор, но не раньше, чем она снова просит меня пообещать, что в будущем я буду меньше приставать к своей жене.

Глава 53

Алина

— Хотел бы я быть там, — говорит Тимур. — Тебе не стоит идти туда в одиночку, малышка.

Пытаюсь придать своему тону уверенность, которой на самом деле не чувствую.

— Со мной всё будет в порядке.

— Этот ублюдок должен пойти с тобой, — добавляет он с рычанием.

Вздыхаю, не желая сейчас вступать в дискуссию по поводу этого придурка. После того как я покинула его офис четыре дня назад, он пытался мне позвонить несколько раз, но пусть он идёт к чёрту. Если бы он действительно хотел быть частью этого, то уже бы появился и извинился за своё поведение.

— Со мной всё будет хорошо. Я позвоню тебе позже и сообщу, как идут дела. А теперь мне пора идти.

Закончив разговор с Тимуром, выхожу из многоквартирного дома, стараясь не обращать внимания на бурление в животе и поток негативных мыслей, проносящихся в голове.

На этот раз всё будет хорошо. Третий раз — это прелесть, правда?

Когда я выхожу на улицу, солнце ослепляет меня. Прикрываю глаза от его яркого света. Из-за этого не замечаю его, пока почти не сталкиваюсь с ним. Он протягивает руку, чтобы удержать меня от столкновения с его твердой грудью.

Моё сердце выскакивает из груди, меня охватывает смесь облегчения и гнева, каждый из которых борется за доминирование. Выбираю гнев, потому что с ним легче справиться.

— Какого чёрта ты хочешь?

Этот высокомерный засранец имеет наглость нежно взять меня за руку и одарить самодовольной полуулыбкой.

— У тебя ведь сегодня УЗИ?

Смотрю на него, вытягивая шею, чтобы выразить всю свою ярость.

— И какое, чёрт возьми, это имеет к тебе отношение?

Он вздрагивает.

— Мне жаль за то, что я сказал, Лина. Это было ниже пояса.

— Мать твою, это было низко, ты, тщеславный осёл, — отвечаю, пытаясь пройти мимо него, но он блокирует меня. Запах его одеколона кружит мне голову.

Чёрт, он всегда так хорошо пах?

Качаю головой, чтобы избавиться от всех нежелательных мыслей, которые возникают при встрече с ним, когда я так уязвима. Ненавижу Кирилла Князева.

— Уйди с моего пути.

Он берёт меня за плечи, и я вынуждена смотреть в его красивое лицо. Засовываю руки в карманы пальто, чтобы не ударить его.

— Я хочу быть там, Лина, — говорит он. — На каждом приёме. Я хочу быть частью этого.

Качаю головой.

— Ты мне не нужен.

— Знаю, — отвечает он с надрывом в голосе. — Но ты сказала… Разве я не заслуживаю быть частью жизни нашего ребенка?

Наш ребёнок

. Рыдание подступает к моему горлу, и я с трудом сдерживаю его.

— Нет! — вырывается у меня. Его глаза наполняются печалью, и моя слабая защита начинает рушиться.

— Но наш ребёнок заслуживает того, чтобы знать своего отца, так что… — пожимаю плечами.

— Значит, я могу пойти с тобой на УЗИ? — спрашивает он с надеждой.

Киваю, избегая смотреть на него. Если я увижу счастье в его голосе и отражении в глазах, это только усилит боль в моём сердце.

Он делает шаг назад и открывает передо мной дверь своей машины. Забираюсь внутрь и прислоняюсь к двери, стараясь держаться от него как можно дальше. Как только он оказывается внутри, машина отъезжает от обочины. Мы проводим несколько минут в неловком молчании, прежде чем я понимаю, что не сказала ему, где у меня назначена встреча. Я никогда не говорила ему, что у меня вообще будет УЗИ. Какого хрена?

Поворачиваюсь на своём месте и наблюдаю, как он смотрит в окно. Он кажется таким спокойным и уверенным в себе, в то время как я переполнена беспокойством и страхом.

— Как ты узнал, что у меня сегодня УЗИ?

Он пожимает плечами.

— Я человек многих талантов.

— Ты должен понимать, что это грубое вторжение в мою личную жизнь.

Он обращает на меня всё своё внимание.

— Что ещё мне оставалось делать, если ты не отвечала на мои звонки?

— Потому что ты вёл себя как огромный засранец, — напоминаю ему.

Он облизывает нижнюю губу и закрывает глаза, словно пытаясь сдержать свои эмоции.

— Я сожалею о том, что сказал.

— Да, ты уже говорил мне это, — отворачиваюсь и смотрю на людей на улице.

— Почему ты вообще делаешь УЗИ так рано?

Сжимаю губы. Слёзы обжигают мои глаза. Я не хочу этого разговора. Не сейчас, не с ним. Надеюсь, моё молчание выражает это.

Но он продолжает давить на меня.

— Это из-за того, что может возникнуть проблема?

Сглатываю комок в горле и смахиваю слезу, катящуюся по моей щеке.

— Если что-то не так, Лина, я должен знать. Позволь мне… — начал Кирилл, но я прерываю его прежде, чем он успевает превратиться в белого рыцаря. Он не может быть героем в этой ситуации.

— Я потеряла двоих детей.

— Лина, я не знал об этом. Мне так жаль… — он тянется к моей руке, но я отдергиваю её.

— Мне не нужна твоя жалость.

Он бормочет что-то невнятное, но я продолжаю смотреть на улицу, изо всех сил стараюсь не думать об этом периоде своей жизни. К счастью, Кирилл не настаивает, и остаток пути мы проводим в молчании.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 54

Кирилл

В зернистом изображении на экране едва можно что-то разглядеть, но акушер улыбается, указывая на нашего ребёнка, и звук его учащённого сердцебиения наполняет небольшую смотровую комнату.

Однако больше всего меня занимает лицо Лины. Раньше оно было словно маска беспокойства, а теперь светится от счастья, как рождественская ёлка. Её глаза сияют безудержным счастьем. Никогда не видел её прекраснее, чем в эту минуту.

— У вас шесть недель и три дня беременности, — говорит доктор Мейер.

— Ух ты! — восклицаю, снова моргая и глядя на размытое изображение на экране. — Это может быть настолько точным?

— Конечно, — отвечает она с улыбкой, прежде чем снова сосредоточить всё своё внимание на Лине. — Учитывая Ваш анамнез, мы назначим ещё одно сканирование через десять недель и ещё одно — через двенадцать недель.

Лина понимающе кивает, а доктор Мейер, достав палочку, дезинфицирует своё оборудование, пока Лина вытирается. Мои руки непроизвольно дёргаются по бокам. Стараюсь сдержать желание помочь ей, хотя почти уверен, что ей не требуется моя помощь, чтобы надеть трусики.

Доктор делает записи в своём компьютере и, посмотрев на Лину, спрашивает:

— Напомните, на каком этапе беременности были предыдущие выкидыши?

Вижу, как моя жена сглатывает, и её горло сжимается от волнения.

— Шесть недель с первым и шестнадцать со вторым.

Святое дерьмо. Я достаточно знаю о беременности, чтобы понимать, что шестнадцать недель — это уже довольно большой срок. Неудивительно, что она так волновалась по дороге сюда.

Доктор Мейер делает ещё несколько заметок, а затем даёт нам информацию о витаминах для беременных и об уходе. Я внимательно слушаю, клянясь себе, что сделаю всё возможное, чтобы о моей жене и нашем ребёнке позаботились как можно лучше.

↭

В машине по пути домой я наконец решаюсь поднять тему предыдущих беременностей Лины.

— Сколько тебе было лет?

Её глаза наполняются слезами, и мне хочется заключить её в свои объятия и облегчить страдания, но я с болью осознаю, что больше не имею на это права.

— Девятнадцать.

Господи, как же так? Она была всего лишь ребёнком.

— Ты знаешь историю о том, как я бросила университет из-за «проблем»? — говорит она, выделяя последнее слово с помощью кавычек. — И все думали, что у меня пристрастие к кокаину?

— Да.

— Это ложь. Я забеременела от профессора биологии. Моя семья не могла вынести позора, поэтому они позволили всем думать, что я отправилась на реабилитацию, вместо того чтобы кто-нибудь узнал, что я скорблю по двум потерянным детям.

— Ты дважды забеременела от него?

Она кивает.

— Первый выкидыш произошёл на раннем сроке, примерно на шестой неделе, поэтому они отмахнулись от этого как от одного из тех событий, которые просто случаются. Но второй был на шестнадцатой неделе, и… — она вздыхает, прежде чем продолжить. — Ну, это совсем другое. И именно поэтому врачи хотят, чтобы я регулярно проходила УЗИ.

Её губы дрожат. Ненавижу, что ей приходится заново переживать эти болезненные воспоминания. Не хочу заставлять её говорить о беременности, поэтому сосредотачиваюсь на её профессоре в университете, который, должно быть, был настоящим придурком, чтобы обрюхатить свою девятнадцатилетнюю студентку.

— Ты любила его? Отца?

— Да, — тихо произносит она, и меня охватывает жгучая ненависть к этому парню. Не потому, что он, вероятно, воспользовался ею, а потому, что она любила его. — Что с ним случилось?

— После первого раза мы договорились попробовать ещё раз…

— Несмотря на то, что ты ещё училась в университете? — хмурюсь я.

Она качает головой.

— Знаю, сейчас это звучит безумно, но после смерти отца я почувствовала, что у меня никого нет. Я была в смятении. Просто искала… — она смахивает слезу со щеки.

Она просто искала кого-то, кто полюбит её.

— Он был таким милым. Таким крутым и зрелым, понимаешь? Я думала, что он был самым невероятным человеком, которого я когда-либо встречала.

Конечно, он казался охрененно зрелым, когда тебе было девятнадцать. Я чертовски ненавижу его.

— Он нарисовал мне будущее, которое казалось гораздо более радужным, чем то, что ожидали от меня мои мама и брат. Поэтому, когда он предложил попробовать ещё раз, я согласилась. Мы договорились, что я останусь в университете, чтобы сохранить свою репутацию, а затем брошу учёбу, как только беременность станет очевидной.

— Он был настоящим засранцем, — с горечью произношу я, не в силах сдержать свои эмоции, почти ожидая, что она будет защищать его. Вместо этого она издаёт короткий смешок.

— Да, он был таким.

— Что произошло между вами двумя?

Её красивое лицо искажается, когда она смотрит куда-то за моё плечо.

— После того как я потеряла второго ребенка, он начал обвинять меня. Он сказал, что я слишком много времени проводила в тусовках и не уделяла себе достаточно внимания. Я пошла на

одну

вечеринку и выпила немного вина, — слеза скатывается по её щеке, и я хочу вытереть её, но она резко отмахивается, прежде чем я успеваю это сделать. — После этого мы оставались вместе ещё несколько недель, но его нападки только усиливались. Он продолжал утверждать, что я во всем виновата. Я не могла справиться с горем, поэтому ушла. Вернулась домой и рассказала всё маме и Ярославу. Они распространили этот глупый слух о том, почему я бросила учёбу.

— А профессор? Неужели ему сошло с рук то, что он с тобой сделал?

— Не похоже, чтобы он нарушил закон или что-то типа того. Ярослав и моя мама хотели, чтобы всё это было скрыто. Думаю, что декан спрашивал его о наших предполагаемых отношениях, но он всё отрицал. Он продолжал жить так, будто ничего не произошло, а я… — она вытирает руки о джинсы. — Нет смысла сейчас заново переживать прошлое, верно?

— Где он сейчас?

— По словам Тимура, который постоянно следит за ним в социальных сетях, он живёт в Оренбурге со своей женой и двумя детьми.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ты хочешь, чтобы я позаботился о нём вместо тебя? — спрашиваю полушутя.

Всё, что ей нужно сделать, это сказать одно слово.

— Потому что я знаю людей.

Это вызывает у меня тихий смех, и, чёрт возьми, мне нравится видеть её улыбку.

— Мне жаль, что я никогда не говорила тебе, Кирилл, — мне совсем не нравится, когда она называет меня Кириллом, но я сдерживаю себя. — Просто… Больно говорить об этом с кем-либо, но я должна была тебе сказать. Думаю, моя мама и Ярослав думали, что легче выдать меня замуж, если я исправившийся наркоманка, чем девушку, которая не может иметь детей.

Протягиваю руку к ней, и на этот раз она не отстраняется. Переплетаю свою руку с её и целую костяшки пальцев. Делая мысленную пометку, что Елена должна найти лучшего акушера в стране, я молча обещаю предоставить ей и нашему ребенку лучшую медицинскую помощь, которую можно купить за деньги.

Но я не говорю ей об этом прямо сейчас, потому что не уверен, что она не сочтёт это превышением моих полномочий, а я всё ещё иду здесь по тонкому льду.

— Может быть, ты и была мне многое должна, Лина, но не это. И ты можешь иметь детей, Корасон. У нас будет.

Она дарит мне слабую улыбку.

— Да?

— Да.

Глава 55

Кирилл

Дверь ветеринарной клиники с лязгом захлопывается за моей спиной. Воздух густо пропитан запахом мокрой шерсти, антисептика и... чем-то сладковато-приторным. На стойке регистрации сидит женщина с нарочито ярким макияжем и смотрит на меня так, будто я принес в клинику чуму. Её взгляд скользит по моим рукам - в одной розовая коробка из-под пончиков, в другой пакет с едой.

— Могу я вам помочь? - её голос звучит так, что аж зубы ноют.

Кашляю в кулак.

— Я к Алине.

Женщина закатывает глаза до потолка и кричит через плечо:

— Лина, дорогая! Твой придурок-муж припёрся!

А, ну понятно. Вот откуда такой тёплый приём. Из-за двери появляется Лина - волосы растрёпаны, на халате следы от кошачьих когтей. Она застывает на месте, увидев меня, и её глаза становятся круглыми, как блюдца.

— Кирилл? Я не... ты... - бормочет она.

Медленно поднимаю бровь.

— Интересно, сколько у тебя мужей-придурков, Огонёк? - бросаю взгляд на администратора.

Та фыркает, прикрывая рот ладонью, но смешок всё равно вырывается наружу.

Лицо Лины вдруг озаряется такой ослепительной улыбкой, что, кажется, могло бы осветить всю комнату. Она подходит к Кире и нарочито громко шепчет:

— Ты не можешь называть его придурком, это непрофессионально!

Кира оценивающе оглядывает меня с ног до головы.

— Но он же и правда придурок, да?

Лина заливается смехом, её зеленые глаза сверкают весельем.

— Ну... только иногда, - парирует она.

Качаю головой. Эта женщина сводит меня с ума, и мне чертовски не хватало её в моей жизни.

— Так что, у Вас найдется окошко на обед, госпожа Князева?

Она делает вид, что задумывается, постукивая пальцем по подбородку.

— Ммм... минут через двадцать, может быть. Если не передумаешь - можешь подождать там.

Она указывает на зону ожидания, где три кота в переносках воют душераздирающими голосами и такса с конусом на шее одержимо лижет собственные гениталии. Все сидящие там хозяева животных тут же устремляют на меня любопытные взгляды. Видимо, "муж-придурок" - это теперь мое официальное звание.

— Отлично, буду ждать, - выдыхаю я.

Лина разражается заливистым хихиканьем, а Кира тем временем открывает маленькую калитку за стойкой.

— Лучше подожди здесь. Наши клиенты обожают медсестру Лину. Один из них может просто укусить тебя за задницу, если ты будешь там сидеть.

Бросаю взгляд на зону ожидания, так и не поняв, кто же из обитателей этого "зверинца" представляет для меня наибольшую угрозу - взъерошенные питомцы или их не менее колоритные хозяева.

↭

Лина лёгкой походкой ведёт меня по коридору, по пути заглядывая в один из кабинетов.

— Привет, Жень, этот лабрадудель стабилизировался. Я пойду на обед?

— Конечно, Лина. Кстати, я принёс тот мятный чай, который ты просила.

Она благодарит его и тянет меня дальше, в комнату отдыха - уютное пространство с потёртыми креслами и мини-кухней.

— Что будешь? Кофе? - её пальцы скользят по зелёной коробке на столешнице. - Или мятный чай?

Я опускаю пакет с едой и кондитерскую коробку на стол.

— Мне всё равно, тоже что и ты.

— Кофе без кофеина у нас здесь нет, так что выбор очевиден, - она наполняет электрочайник, и я засовываю руки в карманы, сжимая кулаки, потому что мне до сих пор слишком сильно хочется касаться её при каждой возможности.

— Ты принёс нам обед? - она кивает на пакет.

— Да. Ветчина со швейцарским сыром на ржаном хлебе.

— Это так мило с твоей стороны. Спасибо, - её язык невольно скользит по губам, когда взгляд падает на розовую коробку. - И скажи мне, что внутри пончики с желе...

— Не угадала, Огонёк, - я приоткрываю крышку, выпуская пряный аромат. Дюжина золотистых имбирных печений аккуратно разложена внутри.

— М-м-м, печеньки!

Я бережно достаю одно и протягиваю.

— Не просто печенье. Лучшее имбирное печенье во всём городе.

Наши пальцы соприкасаются на мгновение - этого достаточно, чтобы по моей коже пробежали мурашки. Она подносит печенье к лицу, глубоко вдыхает.

- Имбирь?

Киваю.

— Моя мама... Они единственные помогали ей справляться с тошнотой после химиотерапии. Я подумал... может, и тебе поможет с утренней тошнотой.

Её глаза мгновенно наполняются слезами.

— Мне жаль. В последнее время я так легко впадаю в эмоции.

Сжимаю кулаки, чтобы не стереть ту единственную слезу, скатившуюся по её щеке. Одно прикосновение - и я не смогу отпустить.

— Это... нормально, да?

— Да, - она сама вытирает щёку. - Тебе придётся привыкнуть к этим гормональным качелям ещё восемь месяцев.Ты точно к этому готов?

Это должна была быть беззаботная шутка, но мы оба понимаем истинный смысл вопроса. Готов ли я быть рядом? Не сбегу ли при первых трудностях?

Не в силах больше сопротивляться прикосновениям к ней, я заправляю ее темные волосы за ухо.

— Да, Огонёк.

Она улыбается. Улыбка, что способна растопить даже самый холодный зимний день.

— Спасибо, Кирилл.

Замираю на пороге своего офиса. Перед моей секретаршей Еленой, опершись о её стол, стоит знакомый силуэт.

— Снежана, какими судьбами?

Она медленно поворачивается, перебрасывая волосы через плечо. Голубые глаза сверкают, как лезвие.

— Я буду в городе на мероприятии в четверг. Решила навестить старого друга.

Прошу Елену принести нам кофе. Провожаю гостью в кабинет. Она сразу направляется к панорамному окну, любуясь видом на город.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Кстати, поздравляю со свадьбой. Странно, но моё приглашение так и не пришло. Наверное, потеряли на почте, - она злобно ухмыляется.

— Было скромно. Только семья, да и то не вся.

Снежана издаёт нечто среднее между смешком и фырканьем, но, к моему облегчению, не развивает тему.

— Так вот, я надеялась составить вам с женой компанию в четверг. Ненавижу ходить на такие мероприятия одна.

— Неужто у Снежаны Хрусталёвой нет свидания? Я не верю в это, — поднимаю бровь.

— Ты же знаешь о моих не совсем традиционных предпочтениях, я уже встречалась со всеми симпатяшками в Новосибирске, — она пожимает плечами. — Может, мне стоит вернуться в родной город?

— Здесь ты тоже, кажется, оставила след в каждой постели.

Её хриплый смех наполняет кабинет.

— Правда, надеялась на твоего брата в качестве плюса, но он, похоже, не приедет, — на её лице мелькает гримаса разочарования.

— Нет. У него... важное дело, к которому следует подготовиться.

— Твой брат превратился в трудоголика. Мы даже не выпили вместе с тех пор, как он переехал в Новосибирск. Он совсем не такой, как ты. С тобой хотя бы весело.

— С Егором весело, - резко парирую я, неожиданно ощущая потребность защитить брата. - Просто сейчас у него сложный период.

Она закатывает глаза.

— Ладно, ладно. Так что насчёт четверга? Я могу быть третьим лишним?

Откашливаюсь.

— Вообще-то... Лина не придет.

— О-о-о? - Сапфир приподнимает бровь. - Уже проблемы в раю?

Мои пальцы автоматически находят обручальное кольцо, которое я по привычке всё ещё ношу в офисе. Новость о нашем расставании пока не вышла за стены ветеринарной клиники. И хотя Снежане я доверял всегда, что-то останавливает меня от полного признания.

— Нет. Она... уезжает из города.

— Значит, мы можем пойти вдвоём? - её глаза блестят озорством. - Совсем как в старые добрые времена.

Я сдавливаю переносицу.

— Ага.

— Отлично, я зайду к тебе ненадолго, чтобы выпить перед уходом. Мы сможем пообщаться, пока ещё есть время, прежде чем весь вечер придётся фальшиво улыбаться.

Киваю в ответ, соглашаясь. Возможно, это именно то, что мне нужно, чтобы отвлечься от мыслей о маленькой сирене.

Глава 56

Алина

— Ты ела сегодня? Принимала витамины? — спрашивает Кирилл.

Закатываю глаза, опускаю голову на подушку и подношу телефон к уху.

— Мне очень жаль, — говорит он с тяжёлым вздохом, прежде чем я успеваю ответить. — Я не проверяю тебя, скорее, проведываю тебя.

— Я знаю, что ты есть.

Меня умиляет, как он звонит мне каждое утро и вечер после сканирования, которое прошло две недели назад. Я с нетерпением жду наших бесед даже больше, чем следовало бы. То, что начиналось с разговора о моём утреннем недомогании и витаминах, превратилось в почти часовые разговоры, в которых я провожу весь день.

Поскольку Тимура нет в городе, а Яна так занята учебой, приятно с кем-то поговорить. Они единственные, кто знает о моей беременности, и я никому не расскажу, пока не пройду шестнадцатинедельное сканирование.

— И да, я съела и приняла все витамины.

— Что у тебя было на ужин?

От его тона у меня сжимаются пальцы ног, когда я вспоминаю, как он доминировал над моим телом. Моя кожа краснеет от жара.

— Эм… — я сжимаю губы.

— Скажи мне, ты снова ела пончик с желе на ужин, Корасон? — это слово словно острый нож вонзается в моё сердце, и слёзы наворачиваются на глаза.

Моргаю и пытаюсь сдержать смех.

— Так и было. Чего хочет ребёнок, то и получает.

— Я поручу шеф-повару доставлять тебе еду, если ты не начнёшь правильно ужинать.

Облизываю губы. Это звучит совсем не неприятно.

— Какую еду?

— Что-нибудь питательное. Может быть, стейк и картофель дофинуаз?

Истерический смех вырывается из моих уст, и он тоже начинает смеяться.

— Я устроила такой беспорядок на твоей кухне.

— Хм. Ты точно это сделала.

Его низкое рычание превращает мои внутренности в желе. Он флиртует со мной? Я сажусь, воодушевлённая тем, что снова открываю для себя эту игривую сторону его характера.

— Эй, знаешь, о чём я сегодня читала?

— О чём?

— О том, как некоторые беременные женщины становятся очень возбуждёнными.

Он тихо ругается себе под нос.

— А ты? — спрашивает он, и его глубокий голос заставляет меня чувствовать жар в бёдрах, и я сжимаю их вместе. Ну, теперь и я, Айс.

— Эм… вроде бы, хотя и не уверена, связано ли это исключительно с беременностью или с воспоминаниями об инциденте с дофинуаз.

Он издаёт низкий и сексуальный звук.

— Это была незабываемая ночь, да? — говорит он, и в его тоне появляется мягкость и сожаление.

— Это точно была особенная ночь.

Его голос понижается ещё на октаву.

— Так что же мы будем делать в этой ситуации, Лина? Я имею в виду, что как отец ребёнка я должен заботиться о всех твоих потребностях, да?

Чертовски верно.

Но прежде чем я успеваю ответить, на заднем плане раздается тихий голос:

— Кирилл, нам нужно идти, если мы хотим приехать вовремя.

У меня перехватывает дыхание, словно кто-то ударил меня кулаком в солнечное сплетение. С ним кто-то есть?

— Кто это?

Он прочищает горло.

— Она моя коллега. Нам предстоит участие в благотворительном мероприятии.

—Вместе?

— Да, вместе, — отвечает он, и в его тоне проскальзывает раздражение.

— Она у тебя в пентхаусе?

— Она старый друг семьи, Лина, — говорит он, и я понимаю, что она действительно в его пентхаусе.

Я с трудом сдерживаю огромные рыдания, подступающие к горлу. Боже, как же я глупа! Я думала, что он флиртовал со мной, а он просто готовился к свиданию с другой женщиной. Какая же я идиотка!

— Желаю вам чудесной ночи, — бросаю я в трубку, прежде чем завершить разговор и бросить телефон на кровать.

— Засранец! — кричу я, желая, чтобы кто-нибудь услышал меня.

__________________________________________________________

— ТОЛЬКО НЕ ЭТО! — в ужасе восклицаю я, резко садясь на кровати и хватаясь за живот.

Оглядываясь в тёмной комнате, я пытаюсь понять, что происходит, и меня пронзает острая, колющая боль.

Нет, прошу, только не это! Провожу рукой между ног и чувствую тёплое влажное пятно на пижаме. Слёзы текут из моих глаз, когда я включаю лампу и вижу кровь на пальцах. Нет, нет, нет, этого не может быть! Я же всё сделала правильно: приняла витамины, не поднимала тяжести, не тянулась слишком высоко.

— Я всё сделала правильно! — кричу я в темноту.

Боль и мука накатывают на меня бесконечной волной, погружая меня в пучину страданий, пока я не перестаю дышать. Слёзы текут по моим щекам, я сворачиваюсь в клубок и рыдаю, обхватывая себя руками, моля, чтобы моё тело больше не предавало меня.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 57

Кирилл

Я вздыхаю, заканчивая звонок, даже не удосужившись оставить голосовое сообщение. Лина злится на меня из-за вчерашнего. Хотя у нее нет на то причин.

Но, чёрт возьми, если бы я услышал чужой мужской голос в её квартире, я бы сорвался и немедленно примчался выяснять, что за хрень происходит. Так что винить её не могу.

Заеду к ней на работу во время обеда и всё объясню. Заодно проверю, поела ли она. Мне бы хотелось, чтобы она вообще не работала сейчас, но я понимаю — она не может просто взять и бросить всё. Да и врач сказал, что противопоказаний нет.

Взгляд скользит по ноутбуку к картине на стене — моему самому ценному имуществу. Её стоило бы держать дома, но в пентхаусе я бываю редко, особенно теперь, когда Лины там нет. Без неё это место кажется пустым, как никогда.

Откидываюсь на спинку кресла, размышляя, как она там. Позавтракала ли? Тошнило ли её? Помогают ли имбирные печенья, которые я дал ей от тошноты. Ненавижу, что могу проверять её состояние только по телефону. Ненавижу мысль, что она проходит через это в одиночку. Я должен быть рядом — придерживать её волосы, когда ей плохо, массировать отёкшие ноги.

Тимур вернётся через пару недель, и у неё хотя бы будет он. Ненадолго, до следующего отъезда. Но от этой мысли мне не легче. Именно он почувствует первое движение нашего ребёнка, увидит, как растёт её живот. Именно он будет держать её за руку всё это время. В жилах закипает зависть.

Она должна жить со мной. Хотя бы до родов. Тимур почти никогда не бывает дома. Ей нужен кто-то, кто позаботится о ней.

Ей нужен я.

В голове прокручивается вчерашний телефонный разговор, особенно то, в каком направлении он двигался до вмешательства Снежаны.

Я погуглил: оказывается, беременные женщины часто возбуждены. И чёрт меня подери, если я позволю кому-то ещё удовлетворять эту её потребность.

Мысли прерывает звонок офисного телефона. Нажимаю кнопку, и в кабинете раздается голос Елены:

— Вас беспокоят из больницы.

Сердце учащённо бьётся.

— По какому вопросу?

— Госпожа Князева.

Воздух вырывается из лёгких, будто кто-то высосал его через трубочку. Упираюсь ладонью в стол, цепляясь за массивную древесину, и смотрю на мамину картину, пытаясь ухватиться за то умиротворение, что она обычно мне дарит.

— Соедините.

Через несколько секунд доктор, чьё имя я не запомню, даже если мне приставят пистолет к виску, сообщает, что Лина в больнице. Что она потеряла нашего ребенка. Не помню, как закончился разговор. Не помню половины сказанного. Душа разрывается пополам. Она потеряла нашего ребенка. И была совсем одна, когда это случилось. Звала ли меня? Было ли ей больно?

Глаза предательски нагреваются, и я грубо тру их костяшками. Слёзы ей сейчас не помогут. Единственное, что я могу — мчаться к ней.

Я несусь по больничным коридорам, отчаянно высматривая палату, где моя жена лежит одна. У дверей меня ждёт блондинка-врач.

— Господин Князев?

Узнаю голос из звонка.

— Да.

Заглядываю за её плечо — в щель между дверью и косяком видно, как Лина свернулась калачиком на кровати.

— Мне очень жаль. Никто не мог это предотвратить.

Моргаю, пытаясь осознать.

— Но что случилось? Вчера вечером мы говорили, и с ней все было в порядке. Как она сюда попала? Кто её привёз?

— Она приехала на такси. У неё уже было сильное кровотечение. Выкидыш произошёл ночью. У таких вещей нет причин, господин Князев. Они просто случаются.

Смотрю на неё, сжимая зубы, ожидая очередной банальности, но врач лишь сочувственно улыбается.

— Соболезную Вашей утрате. Ваша жена может ехать домой, когда будет готова.

— Значит она... в порядке? Физически, я имею в виду?

— Да. В ближайшие несколько дней будут кровянистые выделения, как при месячных, но в остальном она совершенно здорова. Уверена, что дома ей будет комфортнее.

Благодарю и врываюсь в палату.

— Лина...

Её имя звучит как мольба, но она не поднимает взгляд.

Падаю на колени у кровати, стираю слезы с её щёк, но на смену им тут же приходят новые.

— Мне очень жаль... — шепчет она, и моё сердце разлетается на тысячу крошечных осколков. Я бы выложил их все перед ней, если б это хоть как-то помогло.

— Нет, Корасон. Тебе не за что извиняться.

Голос дрожит, но мне плевать.

Она смотрит сквозь меня, не моргая.

Убираю прядь волос с её лица и окидываю взглядом палату. Ненавижу больницы. Ничего хорошего в них никогда не происходит.

— Давай отвезу тебя домой.

Она продолжает смотреть в никуда. Прикасаюсь к её щеке, проводя большим пальцем по мягкой и мокрой от слёз коже.

— Лина. Хочешь уйти отсюда и поехать домой?

Она делает глубокий, хриплый вдох.

— Д-да...

— Хорошая девочка.

Помогаю ей подняться с кровати, беру пальто и сумочку.

— Эдвард ждёт снаружи.

Она встаёт, ноги дрожат.

— Ты можешь отвезти меня к Тимуру?

— Даже не мечтай, Корасон. Ты едешь домой со мной.

— Со мной всё будет хорошо. Тебе не нужно обо мне беспокоиться.

Как же ты ошибаешься. Мне нужно заботиться о тебе.

Больше, чем о ком-либо в моей жизни. Прямо сейчас.

Я проглатываю эту реплику.

— Я даже не подумаю оставить тебя одну прямо сейчас, Корасон. А теперь давай валить отсюда.

Обнимаю её за талию, и слава богу, она не сопротивляется.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

В машине она свернулась на заднем сиденье, максимально далеко от меня, и за весь путь не проронила ни слова.

Винит ли она меня? Имеет полное право. Я расстроил её, затем бросил трубку, чтобы отправиться на чёртов благотворительный ужин. Я не должен был оставлять её одну. Не тогда, когда она носила моего ребёнка. Особенно учитывая её историю.

Я подвёл её. И не уверен, что смогу простить себя.

Дома наливаю ей стакан воды — она выпивает залпом. Затем замирает на кухне, выглядит такой разбитой и потерянной, что мне хочется просто обнять её и сказать, что всё будет хорошо. Но я понятия не имею, хочет ли она этого. Не знаю, как утешить её, когда моё собственное сердце разбито настолько, что любое напоминание о том, что мы потеряли, превратит меня в руины.

— Я устала, — наконец говорит она, и её голос пугающе тихий и робкий. — Пойду прилягу.

— Хорошо. Нужно что-то принести?

Морщусь от идиотского вопроса.

Она качает головой и выходит, словно лунатик, будто меня и нет вовсе. Как только она исчезает, я опускаюсь на табурет, уронив голову на столешницу. Никогда в жизни я не чувствовал себя таким беспомощным, как сейчас. Я отдал бы всё, чтобы избавить её от боли.

Не в силах сидеть сложа руки, иду по коридору и останавливаюсь у её комнаты, прижав лоб к двери. Тихие рыдания разрывают сердце снова.

Рука сжимает дверную ручку, и я колеблюсь — войти или оставить её наедине с горем? Но я тоже тону. И только она единственная знает, каково это — чувствовать такую боль.

Толкаю дверь и вхожу. Она свернулась калачиком в центре кровати, обхватив себя руками, а её тело дрожит от рыданий. Без слов я подхожу, ложусь рядом и обнимаю её. Она растворяется в моих руках, прижимаясь щекой к груди, будто это единственное место, которому она принадлежит. Держу её, пока она плачет. Её слезы пропитывают мою рубашку, мои собственные — тихо катятся по щекам. И я позволяю себе горевать. Не только о потерянном ребёнке. Но и о будущем, которое принадлежало только нам.

Глава 58

Алина

Открываю глаза, щурясь от лучей послеполуденного солнца, бьющих в окно. Боль накатывает с новой силой, и моё сердце разрывается снова.

Я свернулась калачиком на груди Кирилла, а моя щека прилипла к его рубашке, промокшей от слёз. Пытаюсь пошевелиться в его объятиях, и он бормочет что-то неразборчивое.

— Куда это ты собралась? — тихо спрашивает он, когда я пытаюсь высвободиться.

Я всхлипываю:

— Твоя рубашка вся мокрая. Прости...

Он нежно целует меня в макушку:

— Можешь выплакать целый океан, Лина. Я никуда не денусь.

— Я затекла. Нужно размяться.

Кирилл отпускает меня, позволяя перевернуться на бок. Когда он поворачивается ко мне, он осторожно большим пальцем проводит по моей щеке:

— Прости, что не был рядом, Корасон.

Отрицательно качаю головой:

— Это ничего бы не изменило.

— Для меня изменило бы.

— Я все делала правильно. По крайней мере, я так думаю, — ещё одна предательская слеза скатывается по щеке.

Он берет мой подбородок в ладонь:

— Ты все делала правильно, Лина. Это не твоя вина. Скажи, что ты это понимаешь.

Разумом я знаю, что это так. Вот только сердце пока отказывается верить.

— А что если... — мой голос дрожит.

Его губы касаются моего лба:

— Что, Корасон?

— Что если я... сломаюсь? — слова вырываются вместе с рыданием.

Кирилл вздыхает, его теплое дыхание касается кожи:

— Нет. По крайней мере, не в том смысле, в котором думаешь. Но все мы немного надломлены, Лина. Это неизбежная плата за настоящую, хорошо прожитую жизнь. И именно эти шрамы делают нас теми, кто мы есть.

Сжимаю его рубашку в кулаке и снова прячу лицо у него на груди:

— Спасибо, что приехал сегодня.

— Не существует мира, где я не был бы рядом с тобой и нашим малышом. Я здесь. И никуда не уйду, хорошо?

Киваю. Но напоминание о том, что ребёнка больше нет, снова заставляет слёзы подступать к глазам. Это конец для нас двоих, хотя ни он, ни я не готовы признать это сейчас. Потому что в этот момент мы — это всё, что у нас есть.

— Мы проспали обед. Давай я приготовлю тебе что-нибудь.

— Я не голодна.

Его рука нежно скользит по моей спине:

— Это не важно, Корасон. Ты собираешься поесть.

Вяло протестую, но не сопротивляюсь, когда он берёт меня за руку и поднимает с кровати.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 59

Алина

Мраморный пол с подогревом приятно согревает босые ступни, в отличие от деревянных половиц в квартире Тимура. Аромат свежесваренного кофе заставляет сглотнуть слюну. Кирилл уже стоит у кофемашины, наливая себе чашку спиной ко мне. На нём серые спортивные штаны и облегающая футболка, подчёркивающая рельеф мышц. Прислонившись к дверному косяку, я не могу отвести от него взгляд. Он действительно хороший человек. Вчера вечером он был таким милым. После ужина мы смотрели какой-то дурацкий сериал, и я уснула, положив голову ему на колени. Почти уверена, что проснулась от того, что он нежно гладил мои волосы.

Потом он проводил меня в мою комнату. Я была готова попросить его остаться, но он лишь поцеловал меня в лоб и пожелал спокойной ночи. Мне показалось, что попросить его лечь рядом, просто чтобы чувствовать тепло его тела — это уже перебор.

Он резко поворачивается, и я поспешно откашливаюсь, делая вид, что не разглядывала его.

— Доброе утро. Хорошо спала?

Я киваю и потягиваюсь.

— Да. Совсем забыла, насколько тут удобная кровать. Не чета старому раскладному дивану Тимура.

Он отвечает слабой улыбкой, и я спрашиваю:

— А ты как? Выспался?

— Не особо. Но для меня это обычное дело, — он делает глоток кофе. — Тебе налить?

— Да, пожалуйста. Напои меня кофеином, — я сажусь на барный стул и наблюдаю, как он наполняет чистую кружку. — Теперь мне больше не нужно пить эту бурду без кофеина, да?

Внезапно накатывает волна эмоций, и я быстро смахиваю слезу, стекающую по моей щеке, надеясь, что он не заметит. Но не успеваю. Его обеспокоенное выражение лица заставляет меня чувствовать себя виноватой за то, что взвалила на него всё это.

Он ставит кружку на стойку передо мной и касается губами моей макушки.

— Прости, что не могу перестать реветь, — всхлипываю я.

— Ты пережила нечто ужасное, Лина. Ты имеешь полное право плакать сколько угодно.

Я хватаюсь за его футболку и прижимаюсь лицом к груди, вдыхая его успокаивающий мужской запах.

— Почему мы? Почему я не смогла сохранить этого ребенка?

— Блин, я не знаю, Корасон, — вздыхает он. — Хотел бы я знать.

Я поднимаю на него глаза, и печать скорби, отразившаяся на его лице, вновь разрывает мне сердце.

— Я знаю, что срок был маленький... Но я представляла, каким бы он был. Таким же умным, как ты? Или любителем животных и природы, как я?

Он кивает, и его глаза наполняются слезами.

— Я тоже представлял.

— Правда?

— Да, — он отводит прядь волос с моего лица. — Думал, буду ли я ходить на танцевальные выступления и футбольные матчи, или на научные ярмарки и дебаты. Или на все сразу.

В груди возникает тупая боль.

— Мне жаль, что нам не удастся сделать ничего из этого вместе. Ты был бы прекрасным отцом.

Слеза скатывается по его щеке, и это почти разрывает меня пополам. Он опускает подбородок мне на макушку.

— Мне тоже очень жаль, Лина.

Я бросаю взгляд на часы в умной духовке, той самой, которая, кажется, ненавидит меня.

— Тебе разве не нужно в офис? Ты говорил мне, что работаешь

по субботам.

— Не сегодня. Я собираюсь немного поработать дома.

Кирилл никогда не работает из дома.

— Знаешь, тебе не обязательно сидеть со мной. Я в порядке.

— Я знаю.

Делаю глубокий вдох.

— Вообще-то, мне, наверное, стоит вернуться домой и оставить тебя в покое. Мало ли... вдруг твоя подруга со вчерашнего вечера снова захочет заглянуть.

Его глаза темнеют, а челюсть сжимается.

— Она просто старая подруга, Лина. Клянусь тебе, между нами вообще ничего нет. Мы просто двое друзей, которые вместе пошли на благотворительную встречу. Я не из тех парней.

В глубине души я знаю, что это правда, но это не меняет того факта, что мне следует уйти.

— Всё равно мне пора идти.

Он тяжело вздыхает, отстраняется, берёт меня за подбородок и поворачивает моё лицо так, чтобы наши глаза встретились.

— Ты правда хочешь побыть одна прямо сейчас?

Нет, но и быть обузой для него тоже не хочу. Я молчу.

— Скажи мне правду, — умоляет он. — Потому что я, чёрт возьми, тоже не хочу оставаться один. Но если тебе действительно этого хочется, я отвезу тебя обратно к Тимуру, а сам поживу у Димы или Руслана.

Его признание выбивает из меня дыхание. Я была уверена, что он захочет держаться от меня подальше после всего, что между нами произошло.

— Я бы предпочла остаться здесь с тобой.

— Хорошо. Тогда всё решено. Когда Тимур возвращается?

— Через две недели.

Он обнимает меня и тихо произносит:

— Значит, две недели.

— Да, а потом я наконец навсегда перестану мешаться у тебя под ногами.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 60

Кирилл

Две недели. У меня есть всего две недели, чтобы понять, что, чёрт возьми, происходит между мной и Линой… и что я собираюсь с этим делать. Потому что, хотя причина, по которой она здесь, разрывает сердце, её присутствие в моей жизни вдруг придало всему смысл. Вчера утром, держа её в объятиях, пока она плакала, я спал крепче, чем за последние два месяца.

Сегодня она неспешно слонялась по моему пентхаусу, смотрела телевизор, читала журналы, готовила нам обед, пока я просматривал важные электронные письма на своём ноутбуке. Она была рядом весь день, и мне нравилось чувствовать её близость. Но вот уже больше десяти минут, как она вышла из гостиной и не вернулась.

Я закрываю ноутбук и иду в коридор искать её. Когда я добираюсь до её комнаты, дверь приоткрыта, а из ванной доносится шум воды. Эта дверь тоже не закрыта, осторожно заглядываю внутрь и зову её.

Ответа нет.

Она уже мылась пару часов назад, и это внезапное возвращение под душ кажется странным. Я сжимаю кулаки и борюсь со своей совестью. Если она просто решила освежиться, а я зайду туда, это будет вторжением в ее личное пространство.

Хотя она всё ещё моя жена, и я видел, касался, пробовал на вкус каждый сантиметр её восхитительной кожи. Но если она расстроена или что-то случилось… Я лучше потом попрошу прощения, чем рискну оставить её страдать в одиночестве.

Захожу в ванную и вижу её: она сидит на полу душевой кабины, свернувшись калачиком, лоб прижат к коленям, а горячая вода стекает по её спине. Между её бедер тянется тонкая струйка крови, исчезая в сливе.

Ярость к вселенной, бешенство из-за того, что ей приходится через это проходить, сжимает мне грудь. Я проглатываю ком в горле, шагаю под воду и присаживаюсь перед ней.

— Эй, Корасон...

Она поднимает на меня заплаканные глаза.

— Я… я… — её тело содрогается от рыданий.

Сажусь на пол рядом с ней, тяну её к себе на руки, и горячий поток воды обжигает нас обоих, промочив мою одежду насквозь.

— О-опять к-кровь… Я ду-думала, что самое страшное уже позади, но… — её голос тонет в рыданиях.

— Тссс, — я прижимаю её к себе, шепча на ухо. — Всё хорошо.

Я вру. Ничего не хорошо. Ощущение беспомощности, пронизывающее меня до костей, настолько острое, что я чувствую его вкус с каждым вдохом.

— Прости, Кир, — шепчет она, пряча лицо у меня на груди. — За то, что разрушила нас.

Клянусь, она только что просто выбила воздух из моих лёгких. Лезвия тысячи ножей вонзились в мои внутренности, а волна вины и печали, нахлынувшая на меня, кружит мне голову. Ненавижу, что она берёт на себя всю тяжесть вины. За нас. Её семью. Ребёнка.

— Ты не разрушила нас, Корасон, — бормочу я, но сомневаюсь, что она слышит меня сквозь шум воды и собственные рыдания.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 61

Алина

— Привет, Лина, как ты себя чувствуешь? Я звонила пару раз, но ты не брала трубку. Подумала, что тебя всё ещё тошнит, — в трубке звенит взволнованный голос младшей сестры, и у меня перехватывает дыхание.

Четыре дня я собиралась с духом, чтобы позвонить ей. Как сказать, что ей так и не суждено стать тётей? Наверное, лучше выпалить это сразу.

— Я потеряла ребенка, Яна, — я произношу это шёпотом, будто боюсь, что от громкости этих слов боль станет невыносимой и заполнит всю комнату.

Слышу, как она резко вздыхает.

— Ох, Лина. Мне очень жаль, — последнее слово тонет в рыданиях.

— Да… Мне тоже.

— Я возвращаюсь домой. Сегодня вечером сяду на автобус и завтра буду дома.

— Нет, ни за что! — твёрдо возражаю я. — Ты не пропустишь ни одного урока.

Она фыркает.

— Занятия наверстаю. Тимур же уехал? Я не оставлю тебя с этим одну.

— Я не одна. Я останусь с Кириллом на несколько недель.

— О… — её тон смягчается. Я сказала ей, что мы расстались, но опустила большую часть подробностей. Моя сестра, зная мой характер, не стала давить на меня. Она понимает, что я сама всё расскажу ей, когда буду готова. — И как это?

— На самом деле всё нормально. Даже хорошо. Он был очень заботливым и поддерживал меня.

— Каким он и должен быть, — фыркает она. — Но я всё равно возвращаюсь домой.

Я зажмуриваюсь, сдавливая переносицу.

— Ты не пропустишь занятия и не поставишь под угрозу свои оценки, Яна.

Она театрально вздыхает.

— Я знаю, скольким ты пожертвовала, чтобы помочь мне закончить университет. Я не пропущу ни одного занятия.

Я с облегчением вздыхаю.

— Хорошо.

— Но на этих выходных я возвращаюсь домой. В воскресенье у меня футбол, но я могу успеть на поезд. Или вылететь домой вечером в пятницу после занятий и вернуться ночным рейсом в субботу.

— Ты не будешь никуда лететь или ехать на поезде. У тебя нет на это денег.

— Двадцать тысяч — не проблема. Ты слишком обо мне беспокоишься.

Нет, ты просто не представляешь, как мало денег у нас осталось.

— Пожалуйста, выслушай меня. Тебе нужно отложить лишние деньги, которые у тебя есть, — понижаю голос до шёпота. — Теперь ничего не осталось. Я оплатила твоё обучение и аренду, но на всё остальное денег уже нет, дорогая.

Она тихо всхлипывает.

— Я ненавижу мысль, что не могу быть рядом с тобой, Лина.

— Это твоя сестра? — глубокий, успокаивающий голос Кирилла раздаётся за моей спиной. Я оборачиваюсь и вижу его, прислонившегося к дверному косяку. Киваю.

Он скрещивает руки на груди.

— Когда она планирует приехать?

Замираю, пока Яна настойчиво спрашивает меня, что он сказал.

— Лина? — подталкивает он.

Сглатываю ком в горле.

— В пятницу вечером.

— Скажи ей, что мой самолёт будет ждать её к этому времени в аэропорту.

— Что он говорит?! — не унимается Яна.

— Тебе не обязательно это делать, — говорю ему, игнорируя сестру.

Он пожимает плечами.

— Какой смысл иметь собственный самолёт, если им не пользоваться им?

— Лина! — кричит Яна.

— Кирилл сказал… он пришлёт за тобой свой самолёт в пятницу вечером, если захочешь.

Она визжит мне в ухо.

— Да! Да, конечно! И я могу остаться до воскресного утра, если он сможет вернуть меня обратно к полудню.

— Она должна вылететь рано утром в воскресенье, чтобы успеть вернуться к полудню, — объясняю я.

Кирилл кивает.

— Без проблем.

— Чёртов частный самолёт! Боже мой! — хихикает Яна. — И я смогу увидеть тебя.

— Скажи ей, что она может остановиться у нас, — добавляет Кирилл.

— Кирилл говорит, что ты можешь остаться здесь.

— Хорошо, потому что ни за что на свете я не останусь с мамой и Ярославом, — она издаёт звук, будто её тошнит.

— Значит, тогда увидимся в пятницу поздно вечером.

Мы прощаемся, и я кладу трубку, прежде чем подойти к Кириллу.

— Как долго ты здесь стоишь?

— Достаточно долго, чтобы услышать, как ты отговариваешь свою сестру приезжать домой, потому что она не может себе этого позволить, — отвечает он ровным тоном. Потом его выражение лица смягчается. — Ты рассказала ей про ребёнка?

— Да. Вот поэтому она и хочет приехать домой. Говорит, не выносит мысли, что я одна.

Он хмыкает, и по его лицу пробегает тень обиды.

— Я сказала ей, что это не так, — торопливо объясняю я. — Что я с тобой, и что ты был ко мне куда добрее, чем я, возможно, заслуживаю.

Он наклоняет голову, изучая меня с любопытством, и между нами внезапно возникает неловкое напряжение. Я осознаю, как близко мы стоим. Всего один шаг — и наши тела соприкоснутся. И мне этого так отчаянно хочется, что приходится заставить себя отступить.

Ненавижу, что его объятия дают мне такое успокоение. Ненавижу, что мне хочется большего. Что я жажду каждой частички его.

Каждую ночь на этой неделе я лежал без сна, желая прийти в его постель и свернуться калачиком прижавшись к нему.

Я представляла, как приятно было бы чувствовать его руки и губы на себе. Сможет ли он хотя бы ненадолго забрать хотя бы часть этого всепоглощающего отчаяния, которое я чувствую?

— Спасибо, что помогаешь Яне, Кирилл. Для меня это действительно очень много значит, — смотрю в его глубокие тёмно-карие глаза.

— Пустяки, — говорит он, и в его голосе слышится глубокая эмоция.

Качаю головой..

— Для меня — нет.

Приподнимаюсь на цыпочки, провожу рукой по его шее, запуская пальцы в густые волосы на затылке. Затем прикасаюсь губами к его щеке — лёгкий, едва ощутимый поцелуй, вдыхая его знакомый, успокаивающий запах. Из его горла вырывается тихий стон, и мне приходится буквально заставить себя отступить от него.

Он всё ещё смотрит на меня так, как будто пытается заглянуть мне в самую душу, и я чувствую необходимость разрушить чары, в которые он меня погружает.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Пойду начну готовить ужин, — произношу я, прочищая горло, и быстро скрываюсь на кухне.

Всё это — временно. Как только Тимур вернётся, я покину этот пентхаус, и Кирилл Князев навсегда исчезнет из моей жизни. Если я позволю себе снова в него влюбиться, это разорвёт меня на части, когда мне придётся уйти. А я уже не уверена, что смогу собрать себя обратно после того, как потеряю его во второй раз.

Глава 62

Кирилл

Лина переминается с ноги на ногу, не отрывая взгляда от лифта. Весь день она была на взводе — взвинченная, нервная, и, наверное, нетерпеливая. Судя по тому, что она мне рассказала, она не видела свою младшую сестру с Рождества. И я понимаю, как это тяжело — сам тоскую по Егору и Валентину, хотя технически могу навестить их когда угодно. Воспоминание о том, какими жалкими были прошлые праздники в доме отца, где все мы — и отец, и братья, и я — остро ощущали отсутствие Лины и её сестры, оставляет во рту горький привкус.

Прислонившись к стене, наблюдаю за ней, скрестив руки на груди. Эд позвонил меньше минуты назад, сообщив, что Яна уже поднимается. Лина буквально выпорхнула из гостиной и замерла в коридоре. Я не видел её такой оживленной с тех пор, как она потеряла ребенка, и этот проблеск её прежней согревает мне душу.

Двери лифта открываются, и Яна выскакивает прямиком в распахнутые объятия сестры. Она — словно уменьшенная, более юная версия Лины: такие же лучистые зелёные глаза и длинные каштановые волосы. Я наблюдаю, как они обнимаются, и через несколько секунд Яна начинает рыдать. Мне становится неловко, будто я подсматриваю за их горем.

До этого момента горе принадлежало только нам с Линой. Мы делили его между собой, и это сближало, давало мне утешение. Теперь она делит свою боль с сестрой — и хотя я понимаю, что так и должно быть, мне вдруг кажется, что я больше не нужен.

Уже поздно. Мне стоит отправиться спать и оставить их наедине, без моего ненужного присутствия. Так я и поступаю.

И когда я лежу в постели, то осознаю: за все свои тридцать восемь лет я никогда не чувствовал себя более одиноким.

Лина сидит, скрестив ноги, на диване в гостиной, держа в руках чашку кофе и сдерживая зевок.

— Вы с сестрой допоздна засиделись? — спрашиваю я, и в моём голосе, несмотря на попытку звучать легко, проскальзывает беспокойство. Если уж она не позволяет мне заботиться о ней, то пусть хотя бы сама о себе позаботится как следует.

— Да, — она тихо вздыхает. — Хочу провести с ней как можно больше времени, пока она не улетела.

На её лице появляется грусть, и я могу только догадываться, как тяжело ей постоянно быть вдали от Яны и Тимура.

— Чем планируете заняться сегодня? — прочищаю горло.

Она закатывает глаза:

— Ох, любимое развлечени Яны — шопинг.

Опускаюсь на диван рядом с ней:

— Ты не любишь ходить по магазинам?

— Не особо, — она морщит нос. — Я люблю покупать что-то конкретное, например, наряд для какого-то события. Но просто так бродить по магазинам — не моё. А вот Яна могла бы делать это целыми днями и никогда не уставать.

Провожу рукой по подбородку:

— Значит, нужно придумать повод, ради которого тебе захочется пойти за покупками.

— Не-а, мне и так хорошо.

Я настаиваю:

— Если это поможет сделать день приятнее, как насчёт ужина? Я приглашу вас с Яной в ресторан, и ты сможешь подобрать наряд для этого случая.

Она снова качает головой:

— Я не хочу никуда выходить.

— Хорошо, — пожимаю плечами. — Тогда я приготовлю ужин сам. Но это всё равно будет повод надеть что-то особенное.

Её щёки заливаются румянцем, она опускает голову, закусывая нижнюю губу. Теперь я чувствую себя полным идиотом — ведь прекрасно знаю, что у неё туго с деньгами.

Достаю кошелёк и протягиваю свою чёрную карту:

— Возьми. Купи что-нибудь себе и Яне.

Она широко раскрывает глаза:

— Ты серьёзно? — её обвиняющий тон заставляет меня напрячься. — После всего, что было между нами... после твоих обвинений... ты думаешь, я возьму твои деньги?

Тяжело вздыхаю:

— Тогда возьми ради Яны.

Лина снова закатывает глаза:

— Ей твои деньги тоже не нужны.

Я сдерживаюсь, чтобы не напомнить о тех почти двух миллионах, что она уже взяла, и убираю карту обратно.

Неловкое молчание. Я уже собираюсь его прервать, но она вдруг говорит тише:

— Это... было очень мило с твоей стороны. Спасибо, — она слегка толкает меня плечом. — Но ты же понимаешь, что я не могу брать твои деньги?

— Понимаю. Глупое предложение. Просто хотел, чтобы у вас сегодня был хороший день.

— Так и будет, — на её лице появляется лёгкая улыбка. — Для хорошего шопинга не нужно тратить кучу денег, особенно с Яной. Можешь присоединиться к нам? Она научит тебя искусству витринного шопинга.

Даже эта пытка звучит заманчиво, если провести день с ней, но я отказываюсь — она заслужила это время с сестрой.

— Звучит невероятно увлекательно, но, пожалуй, я пас.

Она смеётся:

— Да, я не виню тебя, Айс.

Моё сердце бешено колотится, когда она произносит это прозвище. Она, кажется, тоже это чувствует — её дыхание на мгновение прерывается.

— Этот душ просто бомба! — восторженный визг Яны разрывает напряжённую атмосферу. Она плюхается в кресло и начинает зачитывать свой шопинг-план, составленный с военной точностью.

Звонок телефона даёт мне идеальный повод выйти. Но, увидев имя на экране, понимаю — мой день вот-вот станет гораздо сложнее.

Выхожу подальше, чтобы меня не слышали, прежде чем ответить.

— Привет, Дина.

— Кирилл, привет. У меня для тебя кое-какая информация. Извини, что так долго, но ты сказал, что дело не срочное, а у нас тут адская загрузка, — она тяжело вздыхает. — Так вот, это оказалась ещё та кроличья нора.

— Да что ты?

Она смеётся:

— Давно мне не приходилось так вкалывать.

— Чёрт. Извини, если отняло у тебя слишком много времени.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я почти забыл, что несколько месяцев назад просил разузнать про убийство Леонида Рождественского — пока не увидел её имя на экране.

— Да брось, не извиняйся. Я обожаю такие штуки. Просто копаться в записях семнадцатилетней давности — не то же самое, что рыться в свежих данных. Столько ложных следов пришлось проверить. Кто бы это ни скрывал — поработал на совесть.

Мой интерес вспыхивает с новой силой. Я захожу в кабинет и закрываю дверь.

— Ладно, выкладывай всё, что нашла.

— Как Лина? — ставит на стол поднос с кофе и двумя эклерами, прежде чем занять место напротив.

Прошло больше недели с тех пор, как она потеряла ребёнка. Мы привыкли к рутине: она смотрит дурацкие сериалы или читает, а я работаю рядом на диване. С каждым днём в ней всё больше прежнего света и смеха. Визит сестры явно пошел ей на пользу.

— Держится, насколько это возможно.

Он приподнимает бровь.

— А ты?

Я пожимаю плечами.

— В порядке.

— Не ври мне, Кирилл.

— О чём ты? Я... в норме. Просто... этот ребенок был частью её, Руслан. Она потеряла часть себя.

Его карие глаза смягчаются:

— Он был и частью тебя тоже.

Сглатываю комок в горле:

— Знаю. Но я справляюсь.

— А что насчёт вас с Линой?

Хмурюсь.

— В каком смысле?

Он пожимает плечами.

— Вы, кажется, хорошо ладите. Она вернулась насовсем?

Качаю головой.

— Только до возвращения её кузена на следующей неделе.

Руслан отхлёбывает кофе:

— И как ты к этому относишься?

— Боже правый, Руслан, у нас тут что, сеанс терапии? — я игнорирую неодобрительный взгляд женщины за соседним столиком.

Он закатывает глаза и наклоняется вперед, совершенно не обращая внимания на на мой раздражённый тон.

— Чёрт возьми, мне не плевать на тебя, придурок. Подавай в суд.

Я фыркаю.

— Если бы подал, то точно выиграл.

— Да, Ледяной человек — настоящая акула.

Расправляю плечи.

— Да, и не забывай об этом, приятель.

Он ухмыляется и хлопает меня по плечу.

— Похоже, Ледяной Человек растаял ради своей ветеринарной медсестры.

Стискиваю челюсть и бросаю на него убийственный взгляд.

Он наклоняет голову.

— Попал в точку?

— Иди ты.

— Классно, — бормочет он.

— Если хочешь проявить заботу как настоящий брат, приходи сегодня на ужин.

Его лицо выражает полное недоумение. Кажется, за одиннадцать лет жизни в этом пентхаусе он у меня ужинал всего дважды.

— Ужин? Зачем?

— Сестра Лины гостит у нас до завтра. Мне нужно сообщить им кое-что об убийстве их отца. Будет гораздо лучше, если рядом окажется кто-то, кто не даст им перерезать мне горло ножом для стейка.

Руслан хмурит брови.

— Что тебе удалось узнать об убийстве Леонида Рождественского?

Я смотрю на часы и тихо ругаюсь.Если не уйду сейчас, опоздаю на встречу.

— Расскажу всё сегодня вечером. Ты сможешь быть у меня в семь?

Он качает головой.

— Не смогу. У Эммы сегодня вечером какое-то светское мероприятие, я должен сопровождать.

— Ты ненавидишь эту хрень. Ты мне нужен там, брат.

Он морщится — я понимаю, что прошу слишком много. Его брак трещит по швам, и если бы проигнорирует жену с её дурацким светским раутом, это точно её взбесит. Хотя она сама никогда не поддерживает его, когда нужно.

— Ты не можешь позвать Диму?

— Не выйдет, — я раздражённо вздыхаю. — Он сейчас встречается с той актрисой и вчера улетел в Лондон на её премьеру. У Егора в понедельник допрос, он готовится и не прилетит из Новосибирска на одну ночь. И прежде чем ты предложишь Валентина — понятия не имею, где он сейчас.

Руслан поднимает бровь:

— Значит, я — твоя последняя надежда?

Пожимаю плечами.

— Ну... типа того.

Он фыркает от смеха, качая головой — мы оба знаем, что это не так.

— Ладно. Я приду на ужин.

— Спасибо, дружище. Я правда ценю это.