Нейлоновый рай Максима

Максим впервые примерил колготки  — случайно, из любопытства, пока родителей не было дома. Тогда он еще не понимал, почему тонкий нейлон, обтягивающий ноги, вызывает такое странное волнение. Спустя годы он научился скрывать эту маленькую слабость: упаковки с «женскими» вещами прятались в коробке из-под жесткого диска, а моменты, когда можно было надеть их без риска, стали редким удовольствием.

Но сегодня всё было иначе.

Его девушка Катя уехала на выходные к подруге, оставив на кровати аккуратно сложенные вещи — среди них были черные матовые колготки. Максим замер, чувствуя, как сердце бьется чаще. Он долго смотрел на них, будто пытаясь оправдаться перед собой, но в конце концов вздохнул и потянулся.

Колготки скользнули по коже, как вторая натура. Он закатал джинсы выше колен, чтобы чувствовать их лучше, и поймал себя на мысли, что улыбается. В отражении зеркала его ноги казались... другими. Более гладкими, изящными. Женственными.

— Ну и что? — пробормотал он, проводя ладонью по бедру.

Но затем раздался звук ключа в замке.

— Макс, я забыла... — Катя замерла в дверях, ее взгляд скользнул вниз.

Тишина повисла между ними, густая и неловкая. Максим почувствовал, как кровь приливает к лицу.

— Я... — он не знал, что сказать.

Катя медленно подошла, опустилась на корточки перед ним и провела пальцем по шву на колготках.

— Тебе идет, — наконец сказала она, и в ее голосе не было ни насмешки, ни отвращения.

А потом рассмеялась:

— Но если хочешь, у меня есть еще кружевные.

И в этот момент Максим понял — границы, которые он сам выстроил, были куда тоньше, чем нейлон на его коже.

Тёплый румянец залил щёки Максима, но напряжение понемногу отпускало. Катя смотрела на него не с осуждением, а с любопытством — будто разглядывала новую, неожиданную грань человека, которого, казалось, знала вдоль и поперёк.

— Ты... не против? — он осторожно провёл ладонью по колготкам, словно проверяя, не исчезнут ли они под прикосновением.

— Против чего? — Катя улыбнулась, доставая из сумки те самые «кружевные». — Ты же не воровал их, не портил мои. Носишь аккуратнее, чем я, — она кивнула на безупречно ровные швы. — Так в чём проблема?

Максим рассмеялся, и смех прозвучал странно — будто что-то тяжёлое оторвалось от груди и разбилось.

— В том, что это «не по-мужски»? — Катя плюхнулась рядом, протянула ему чёрную ленту с ажурными цветами. — Слушай, а кто вообще решил, что нейлон — только для женщин? Вон, футболисты под трико надевают.

— Но они же не... — он замялся.

— Не получают от этого кайф? — она подняла бровь. — А если бы получали — мир бы рухнул?

Максим молча взял колготки. Тонкие, почти невесомые, с узором, который должен был казаться ему «не тем». Но почему-то не казался.

— Примерь, — Катя подтолкнула его локтем. — Если стесняешься — я выйду.

— Останься, — он выдохнул.

Снимать джинсы перед ней было странно — не потому, что она не видела его без штанов, а потому, что сейчас это значило больше. Но Катя не пялилась, не отпускала колкостей. Она болтала о пустяках, пока он осторожно натягивал кружево, и лишь когда он расправил складки, тихо присвистнула:

— Блин... Действительно идёт.

Максим подошёл к зеркалу. Отражение было не «женственным» — оно было *его*. Только мягче, как будто без брони.

— Можно я... иногда? — он повернулся к ней.

Катя закатила глаза, но улыбка выдавала её.

— Да ради бога. Только если надумаешь в юбке щеголять — дай мне первой посмотреть.

Она потянулась к нему, и нейлон зашуршал под её пальцами. Границы, которые он боялся переступить, оказались всего лишь швами — тонкими, почти невидимыми. И такими прочными, пока их не трогаешь.

Катя медленно провела ладонью по его голой ноге, заставив Максима вздрогнуть.

— Расслабься, — она ухмыльнулась, разворачивая упаковку новых колготок — чёрных, с едва заметным блеском. — Ты же сам хотел попробовать кружевные.

Максим сидел на краю кровати, сжав простыню в кулаках. Ему было странно, что она делает это *за него* — будто принимала в его тайне большее участие, чем он сам.

Катя аккуратно собрала нейлон в гармошку, присела перед ним на колени и взяла его ступню в свои тёплые ладони.

— Подними носок, — скомандовала она, и он послушно напряг мышцы, чувствуя, как прохладный шёлк скользит по коже.

Она натягивала колготки медленно, почти ритуально, будто посвящала его в что-то важное. Когда нейлон добрался до колена, её пальцы слегка сжали его мышцу.

— Ноги у тебя красивые, — заметила Катя задумчиво. — Жалко, что мужики обычно эту фигню игнорируют.

Максим засмеялся нервно, но тут ткань добралась до бёдер, и смех застрял в горле. Катя приподнялась, чтобы расправить материал на талии, и её дыхание коснулось его живота.

— Всё, — она откинулась назад, оценивая результат. — Теперь кружево.

Ажурные чёрные ленты выглядели почти неприлично. Максим чувствовал, как кровь приливает к лицу — и не только к лицу.

Катя заметила его реакцию и приподняла бровь.

— Нравится? — она провела пальцем по узору на его бедре.

Вместо ответа он потянул её к себе, и они повалились на кровать, смеясь. Нейлон шуршал, цепляясь за простыню, а Катя, прижимаясь к нему, прошептала:

— Завтра пойдём гулять.

— Что? — он отстранился.

— В парк. В этих самых, — она щёлкнула резинкой колготок. — Ну или под джинсы, если боишься.

Максим хотел отказаться, но Катя уже прижала ладонь к его губам.

— Ты не один, — сказала она серьёзно. — И мне плевать, кто что подумает.

Он закрыл глаза, представляя: ветерок на голых ногах под тканью, шелест нейлона при ходьбе, её рука в его руке.

Страшно? Ещё как.

Но впервые за много лет — не один.